Где-то запахло «жареным». Как всегда посреди ночи.
Сардак! И не спится же какому-то темному. Опять пришлось выбираться из теплой постели и топать на «запах» смерти по мрачным, сырым от густого тумана улицам города.
Свежепущенная кровь. Ее аромат еще долго ничем не перебить. Слишком сильные волнения вызывает. Особенно если кто-то убит, а не просто порезался или расквасил нос. В этом случае сюда примешиваются всякие дурные эмоции от ненависти до тупого садизма. Тот еще коктейль получается. Не только меня, а и мертвого поднимет.
И поднимались, бывало. Не раз и не два отвлекался на то, чтобы попутно утихомирить оживших вдруг мертвецов. Беспокойства от них чуть, но мешают, сволочи, отвлекая от основной работы.
Кстати, разрешите представиться, Порэус эль Камилье, темный стражник Его Величества. Вообще-то все зовут меня Порк. Боятся, наверное, сломать язык, пока полное имя произносят. Да и приставка «эль» многим не нравится. Она прямо указывает на мое темное происхождение.
Правда, темная стража здесь ни при чем. Ее так назвали только потому, что дела, которыми она занимается, тоже темные. Разные там убийства, грабежи, похищения людей и прочая лабуда, в чем светлые обычно буксуют. Правильно, а у кого, скажите, лучше всех получается воевать с этими болячками любого цивилизованного общества? У светлых? Ха-ха три раза! Я вас умоляю, эти пижоны при виде крови или простого ножичка норовят быстрее в обморок скопытиться. Стукни их по щеке, они тут же подставят вторую вместо того, чтобы сдачи дать. И много так навоюешь? В том-то и дело, что нисколько. Благо наш король не идиот. Знает, кому жетон стражника доверить.
Темным сам бог (или кто-то там еще?) велел разбираться с себе подобными. Я ведь тоже могу в случае чего по морде съездить, а то и шпагой проткнуть или ножом. А уж наврать в три короба, поставить подножку или ударить в спину – так вообще за здрасте. С меня станется.
К тому же у нас нюх на подобные вещи. Нередко первыми на месте оказываемся, задолго до того как об этом становится известно кому-либо еще.
Но, как выяснилось, не в этот раз…

По «запаху» я попал в один из бедных кварталов, где живет всякая шелупонь.
Ба, да тут не только кровопускание, но и пожар был. У одного из домов под светом уличного фонаря толпятся люди. О чем-то негромко лопочут между собой. Рядом на земле брошены пустые ведра. Окна и двери дома распахнуты настежь. Через них лениво выплывают струи сизого дыма. Пламени уже нет - потушили.
Из дома выходят двое мужчин.
- Там покойник, - громко произносит один, который постарше. – Стражников надобно звать.
- Мы уже здесь, - говорю, подходя ближе.
Распахиваю плащ и тускло, чтобы не слепить глаза, высвечиваю на груди жетон темной стражи. Даю полюбоваться собой. Толпа робеет, пятится.
- Что произошло? – спрашиваю как можно спокойнее, чтобы окончательно не распугать обывателей. Все же героизм проявили, потушив пожар. Для светлых это кое-что да значит.
- Дык… Эта… Ваш светлость… Ой... - начал было тот, который хотел звать стражу, и осекся, сообразив, что сморозил несусветную чушь. Сразу рот прикрыл.
Какая к сардаку «светлость» в обращении к человеку без единого светлого пятна (разве что лицо, и то смуглое): темная шевелюра и усы, абсолютно черная одежда от сапог до пера на шляпе. Да еще вороненый эфес шпаги, украшенный черными же алмазами, хищно мигающими в искусственном свете одинокого фонаря. О своей репутации я вообще молчу. Но назвать меня «вашей темностью» было бы вовсе верхом идиотизма. Вот мужик и заткнулся, не в силах подобрать подходящий титул, беззвучно хлопая ртом.
- Рассказывай уже, - вздыхаю, подталкивая его к разговору, а то так и будем стоять до седьмого пришествия.
- Дык, я и говорю… - продолжил, наконец, наш заполошенный. – Вижу, значица, огонь в окне. Подбежал, двери дернул – заперто. Ну, соседей, значица, покликал, а сам в окно влез. Они ведра с водой подавали, а мы с Варфоломеем тушили. Там на полу мужик лежит. Он горемычный, значица, и горел.
- То есть огонь был только вокруг тела? Больше нигде не горело?
- Дык, больше нигде…
Хотели спалить покойника, чтобы замести следы?
Перед тем, как войти в дом, осматриваю дверь. Целая, запоры на месте, не повреждены.
- Снутри на засове была, - любезно поясняет из-за спины мой собеседник.
- А окно? – спрашиваю, помня, что через него и попали в дом.
- Открыто.
Хм, интересно девки пляшут. Иду дальше.
На полу, в глубине комнаты, вижу тело. Лежит на спине. Одна нога стоит согнутая в колене. Штаны если и были, то сгорели. Остался сапог с оплавленным голенищем. Мясо на голени спеклось и отстало от кости. В нос бьет запах хорошо прожаренного филе. Мой желудок издает голодный стон, напоминая, что пустой со вчерашнего вечера и успел соскучиться по вкусной и здоровой пище.
Сардак! Это же человечина! Я хоть и темный, но ведь не людоед, в конце-то концов. Что за дела?!
- Милорд, вам помощь не нужна?
Мужик, оказывается, неотступно следовал за мной. Переминается с ноги на ногу, ждет указаний. Видать, уличный староста. Иначе бы его давно отсюда сдуло.
Раз уж на то пошло, я решил воспользоваться предложением:
- Сообрази что-нибудь перекусить, уважаемый.
- Как будет угодно, милорд, - округлил глаза, но побежал исполнять.
Похоже, не понимает, как можно есть при виде ТАКОГО. Ладно, вернемся пока к нашему покойнику.
Преодолевая требовательные завывания желудка, вхожу в комнату. Дым рассеялся не полностью. Полумрак. Хорошо хоть фонарь с улицы прямо в окно светит. Впрочем, при желании я неплохо вижу и в кромешной тьме. Происхождение, знаете ли, сказывается.
Так, что тут у нас?
Угу, мужчина средних лет. Рожа явно бандитская. Не удивлюсь, если весь в наколках окажется. Старый шрам на щеке. О, а эта дырочка на шее свежая. Аккуратная такая, кровь почти не сочится. Похоже, проткнули стилетом. А башка разбита. И бровь тоже. Били его. Разборки между темными?
Одет просто. С виду обычный, средней руки горожанин. Но это ни о чем не говорит. Всяким бандюгам и прочей швали незачем из толпы выделяться. Они же знают, что я где-то поблизости. Маскируются, мрази… Но сейчас не об этом.
Итак, идем дальше.
Верхняя часть тела сохранилась хорошо, а вот нижняя… М-да. Ее-то, судя по всему, и подпалили, закидав тряпками да обломками мебели. Кое-что сгореть не успело. Вон кусок одеяла, вон половина шторы, а вон и ножка от стула. Ага, на ней чья-то рука оставила кровавые отпечатки. Вполне возможно, что рука нашего убийцы. А кровь чья?
Поднимаю эту деревяшку, чтобы внимательнее рассмотреть. Нюхаю. Чувствую чужую боль, злость и страх. Пока ничего не ясно.
Нахожу самый жирный красный потек, слизываю. Катаю на языке, запоминая вкус и эмоции. Склоняюсь над покойником, сую мизинец в найденную ранку на шее, пачкая перчатку в крови. Только успеваю отправить в рот очередной тест на своем пальце, когда сзади раздается какое-то жалкое блеяние:
- Ми… ми… ми…
Поворачиваюсь и вижу мужика, которого давеча послал за едой. Стоит у входа, вылупился на меня во все глаза, словно сардак перед ним, а не темный стражник Его Величества, и миску с пирожками держит.
- Ми… Ми-лорд, - выдавливает, наконец, он и, не в силах больше произнести ни слова, молча протягивает мне пирожки.
А те так и пляшут в трясущихся руках. Только каким-то чудом ни один из них еще не свалился на пол. Я, конечно, человек не привередливый и не брезгливый, но вряд ли смогу по достоинству оценить вкус еды, если она перемазана сажей и размякла в грязной воде, которой только что залили пожар. Поэтому спешу выхватить миску, взять первый попавшийся пирожок и вцепиться в него зубами. А почему нет? Имею право, потому что хочу есть. А кровь из раны я уже распробовал и с полной уверенностью могу сказать: на ножке стула кровь убитого. Лупили его этой самой ножкой, почем зря, вот что. Может и стул на нем сломали.
Нет, долго еще этот мужик таращиться будет?
- Послушай, уважаемый, - говорю ему, едва прожевав откусанное, - не надо буравить меня взглядом, а то дыру проглядишь. Мой камзол, между прочим, не из дешевых. Не расплатишься потом.
Судорожно сглотнув, мужик вдруг резко побелел и припал к дверному косяку. Не хватало еще, чтобы в обморок брякнулся. Ох уж мне эти светлые…
Мне его стало по человечески жаль. Видно же, что трусит, но ведь не уходит. Наоборот, помочь пытается. Даже еду вон принес.
- Ты уличный староста? – вздыхаю обреченно, уже махнув рукой на неизбежное зло в образе пожилого мужика.
Тот часто кивает. Все равно бы пришлось его допрашивать, так почему не сейчас? Совместим, что называется, полезное с приятным. Только если он и дальше будет корчить из себя немого, самолично язык отрежу.
- Как звать? – пытаюсь разговорить старосту.
- Кар-К-карт, - еле выговаривает он.
- Каркарт?
- Н-нет… К-карт.
- А-а-а, Карт, - глядя на его радостные кивки, начинаю понимать, что мужик просто заикается. Странно, до этого, вроде, нормально говорил. Что же получается, из-за меня он заикой стал? Вот сардак! – Послушай, дружище Карт, а что ты делал здесь ночью? Не спалось? Решил прогуляться?
- Д-дык, ваш… милость (о, нашел как обращаться), живу я недалече… Вот… Фонари зажигаю. Проверяю, значица, их по ночам. Я ж староста… уличный.
- Ну?
- Вот… А когда, значица, к ентому фонарю подошел, гляжу, а в окне огонь полыхает. Я к дверям, но те заперты. Ну и побег за водой да народ созывать на подмогу. Кого успел по дороге поднять, те, ваш милость, и подоспели. Мы с Варфоломеем через окошко влезли. Дверку потом уже, значица, снутри отперли.
- Понятно. Когда подходил сюда, кого-нибудь видел?
- Дык, кого тут в потемках разглядишь, милорд?
Нет, вы это слышали? А фонарь, спрашивается, для чего поставлен?
Молчу, выжидательно глядя на Карта. Тот не выдерживает, отводит взгляд, но больше, чем сказал, похоже, от него не дождешься. Ладно, зайдем с другой стороны.
- Убитого знаешь?
Большие глаза и судорожный вздох:
- Его что, убили?!
Нет, сардак тебя задери, несчастный случай. Просто мужик долго бился головой обо все подряд, воткнул себе в шею стилет, который потом успел куда-то выбросить, обложился хламом и поджог его. Что за святая наивность!
- Знаешь или нет? – снова обращаю внимание старосты на свой вопрос.
- Дык, Червонец енто. В смысле, зовут его так. Прозвище, значица. А имя и не знает никто. Давненько тут живет. Тихий, вроде. Не общается ни с кем.
- Чем занимался?
- Ой, не спрашивайте, ваш милость, не ведаю я. Нелюдимый он какой-то. Ни сам никуда не ходил, ни к нему не захаживали.
- Кое-кто все же заглянул на огонек, - бормочу задумчиво. – А скажи-ка мне, уважаемый Карт, ведь ты уличный староста, почитай, самый здесь главный, который всех знает, все видит. Так? – осторожные кивки в ответ. – Вот и поведай мне, кто из залетных побывал этой ночью на твоей улице? И не вздумай врать, - добавляю с нажимом, видя, что Карт уже собирается отнекиваться. Слишком торопливо, на мой взгляд, замотал головой. Не люблю вранья, особенно со стороны светлых. Поэтому заканчиваю угрозой: - Не то ляжешь рядом с этим жмуром.
Ага, сразу стух, глазки забегали. Боишься темных? Правильно делаешь. Я же вот он, рядышком. Это пострашнее, чем призрачная перспектива в необозримом будущем получить нож в спину от кого-то другого за чересчур длинный язык.
- Ваш милость, вы уж не говорите никому, что от меня узнали, - взмолился уличный староста. – Шастают у нас тут всякие последнюю неделю. Повадились в дом к Анжи, значица. Ходют и ходют. Никакого покою от них. У меня прям сердце не на месте. Словно беду чуял. Вот она и пришла, беда ента, чтоб ее…
Анжи? Как интересно. Знаю ее. Темная полукровка. Соблазнительная девица, надо сказать. Буквально притягивает к себе мужчин и… разводит на деньги. Снюхалась однажды с одним бесшабашным типом, любителем резать чужие кошельки, а у того своя компашка - проще говоря, банда. Устроили в доме самый настоящий притон.
Ее дружка пришлось отправить к праотцам. Ну не хотел он сдаваться, с ножом кинулся придурок. Что мне оставалось? Не люблю, когда в меня железками тыкают. Много тогда из этой берлоги награбленного вытащили. Банда распалась, а Анжи продолжила втихомолку заниматься своим «неприхотливым» ремеслом.
А теперь что, взялась за старое? Ладно, проверим. Только для начала помощничков надо собрать. Их у меня аж двое. Отправил за ними мальчишку-посыльного, еще когда «запах» учуял. Что-то задерживаются. Давно должны быть здесь. Пусть не такие чувствительные к «запаху», как я, но меня-то проще простого найти по жетону. Ох, и задам же трепку этим разгильдяям.
Выхожу во двор, собираясь проверить где это застряли мои соратники, но вдруг вижу огромную человеческую фигуру.
Народ из-под фонаря давно рассосался, но впечатление такое, что из нескольких людей слепили одного и оставили здесь специально, чтобы заслонял свет. Медведь, а не человек. Мой первый помощник Тютя собственной персоной. Гора мышц, пудовые кулаки, бритая голова и сломанный нос. Несколько страшных рубцов на лысине наводят на мысль, что череп у Тюти цельнометаллический, поскольку после таких ран никто не выживет. И где, спрашивается, у него мозги? А нет их. Будьте уверены, я проверял.
Не подумайте, что жалуюсь. Парень он хороший, исполнительный и в драке ему равных нет. Даже оружия никакого не носит. Ну, не признает его и все. Зачем, если может убить одним ударом? Поручения исполняет с педантичной точностью, от «А» до «Я», но не более того. За рамки заданий ни за что не вылезет. Никогда не проявлял инициативу, не отличался гибкостью мышления и не стремился подходить к делу творчески. Этих качеств Тютя лишен отродясь.
Зато второй помощник (которого я, кстати, все еще почему-то не наблюдаю) – его полная противоположность. Ну, во-первых, это женщина. Зовут Гера. Драться не умеет, но прекрасно метает ножи (моя школа). И, что самое важное, ума палата. В маленькой голове этой сардачки спрятан воистину великий клад – гигантских размеров мозг. Выражаюсь образно, как понимаете, но иначе не скажешь. По остроте мышления она с легкостью переплюнет иных королевских министров. Да что министров, сам король, пожалуй, в подметки ей не годится.
Почему она до сих пор не королева, спросите вы? Есть один маленький, но совершенно непреодолимый недостаток. Нет, не происхождение. Насколько я знаю, папа у нее из обедневшего графского рода. Так что с происхождением у девочки все в полном порядке.
Тут дело в другом: бывают моменты, когда Геру покидает здравый рассудок. Совсем не соображает в такие моменты, что творит, и вляпывается в разные неприятные истории. А все из-за пристрастия к выпивке. Ну, любит наша девочка игристое вино. Что тут поделать? Причем любит настолько сильно, что если уж пригубила, то за уши не оттащишь, и в итоге постоянно напивается вдрызг. На следующий день, мучаясь похмельем и тщетно пытаясь припомнить подробности вчерашней гулянки, клянется и божится, что завязала. Твердо следуя торжественно произнесенной клятве, стойко держится на протяжении нескольких дней, а то и недель, но потом, в конце концов, срывается и снова начинает лакать (питьем это уже не назовешь). И все возвращается на круги своя…
Так, воспоминания – это, конечно, хорошо, но где, в самом деле, Гера? Неужели опять?
Ну и сардак с ней! Мне пока и одного Тюти хватит. Ничего архисложного, вроде бы, не предвидится. А если надо будет приложить мозги, могу и сам, когда захочу.
Проходя мимо Тюти, машу ему рукой, чтобы двигался следом. Топает сзади молчком, громыхая сапогами да пыхтя. Что мне в нем нравится, это его немногословность, зачастую граничащая с полнейшей немотой. Правда, раздражает иногда до зубовного скрежета.

Когда подобрались к дому Анжи, было еще темно. В окнах свет – значит, не спит.
Осторожно наступаю на крыльцо, моля всех на свете богов (и хороших, и плохих), чтобы не скрипнула ни одна ступенька. Прислушиваюсь. Из-за двери доносятся громкие мужские голоса. Пьяно горланят, ржут, сквернословят, через раз поминая сардака с его подругой и все присущие им половые признаки.
Так и знал! Снова у Анжи притон. Ну, полукровка, погоди у меня.
Оглядываюсь на Тютю. Тот тихо, словно мышка возвышается у меня за спиной. Фу, сардак! Напугал. Когда надо, ходит абсолютно бесшумно, а по виду и не скажешь, что этот громила на такое способен.
Итак, что делаем? Если ломать дверь, темные разбегутся. Нас только двое, все окна не перекрыть. Одна надежда на внезапность. Что ж, возьмем скромностью.
Вздыхаю и костяшками пальцев негромко тарабаню в дверь, выстукивая произвольный ритм. Сардак знает, какой условный сигнал здесь принят в качестве опознавания своих. Мой «маячок» предназначен лишь для того, чтобы сбить с толку и вынудить любопытную Анжи открыть дверь.
Голоса резко замолкают. Несколько долгих мгновений прислушиваюсь к полной тишине. И вдруг прямо напротив уха раздается:
- Кто там?!
Давненько не слышал эту полукровку, но узнал сразу. Анжи стала осторожней – кому ни попадя, не открывает.
- Это мы! – бормочу возле дверного косяка, придавая голосу шутливый тон. Пусть думает, что какой-то старый приятель резвится.
- Кто «мы»? – спрашивает игриво.
Ага, купилась. Что бы такое придумать в ответ, кем назваться? В голову не лезет ничего путное. А время-то бежит. Еще чуть-чуть и молчание слишком подозрительно затянется.
- Шакалы! – ляпнул первое, что вертелось на языке.
- Мгм? – это Тютя сзади негромко дал понять, что слегка офигел от моих откровений.
Дело в том, что «шакалами» нас, темных стражников, за глаза называют между собой те, кого мы обычно ловим. Тоже мне, придумали оскорбление. Ха! Если хотите знать, я полностью с ними согласен. Да, я шакал. Падальщик, избавляющий лес от тухлятины. Это моя работа. И пусть падаль боится вылезать наружу, потому что я найду ее и съем. Так вот.
Короче, мой ответ должен был выдать нас с головой. Все равно, что в открытую представиться темной стражей Его Величества.
- На кой вы мне нужны? – полукровка хихикает, принимая все за шутку.
Фу-ух, отлично! Продолжаем в том же духе.
- А ты, красавица, дверку открой. Все и узна…
Не успеваю договорить, как щелкает замок. Перед моим взором предстает несравненная Анжи, нисколько не изменившаяся со дня нашей последней встречи.
Она загадочно улыбается, заинтригованная ответом на вопрос, что за милый шутник забрел к ней среди ночи. А тут я весь такой красивый, в своей неизменно черной униформе, а за мной… Ну, вы в курсе.
Улыбка медленно сползает с милого личика, глаза принимают форму плошек. О, тоже узнала. Польщен.
А я что? Я ничего. Святую правду сказал, между прочим, нисколько не покривив душой. Какие ко мне могут быть претензии?
- Привет, Анжи, - мурлычу нежно, проскальзывая мимо остолбеневшей полукровки, и спешу в комнату, пока хозяйка не опомнилась и не завопила гостям, чтобы те сматывались.
В комнате жарко. В нагретом воздухе висит стойкий «аромат» алкоголя вперемешку с запахом мужского пота. По лавкам расселись четверо. Рожи красные, глаза пьяно поблескивают, отражая свет подвешенной к потолку масляной лампы. На меня глянули с любопытством. А узнав, так и замерли, не рискуя пошевелиться. Впрочем, не все. Один, самый молодой, явно не имел чести знать темного стражника Порка, но странное поведение товарищей насторожило, и он тоже предпочел не делать резких движений.
Раз так, не считаю нужным засвечивать жетон. Достаточно раздвинуть плащ, чтобы выставить напоказ пару метательных ножей на поясе. Не скажу с уверенностью, но кое-кто из присутствующих здесь бандитов, как мне кажется, не понаслышке знаком с моими ножичками. Многим эти перья оставили шрамы пониже спины, которыми в приличном обществе и не похвастаешь. Такой вот я ленивый, не люблю бегать. Поэтому ношу с собой друзей, которых и посылаю преступникам вдогонку, если те бросаются вдруг наутек. Без ложной скромности скажу - еще никому не удавалось от меня ускользнуть.
- Чем обязаны, Порк? – вопрошает из дальнего угла субъект с нагловатой харей.
Приглядываюсь и узнаю Бурого. Когда-то давно он сколотил банду, которая грабила торговые караваны недалеко от города. Надо же, сколько лет, сколько зим…
Стоп, ему же на каторге еще годков шесть загибаться, если не ошибаюсь.
- Бурый, ты что, сбежал?
- Обижаешь, начальник. Освободился подчистую, спасибо Его Величеству за Помик.
«Помиком» на блатном жаргоне называют Указ о помиловании. Согласно ему, заключенных выпускают из тюрем, выпинывают с каторги, а иногда и казни отменяют. Наш сердобольный король просто помешан на издании подобных Указов. Шлепает их штук по десять за год по всякому поводу. То в ознаменование освобождения соседней державы от гнета темных сил, то в связи с праздником урожая, то в честь всемирного дня борьбы с прожорливой саранчой или в честь дня рождения любимой собачки. Зачем, спрашивается, темную стражу создавал, если потом преступников отпускает? Чтобы мы постоянно загружены были? Вообще-то я и так на отсутствие работы не жалуюсь. Отлавливай потом заново этих бандюганов. Нафига мне лишняя головная боль?
- Кто из вас Червонца пришил в квартале отсюда? – сразу беру быка за рога.
- Ты че, начальник, не мы это. Чужого жмура на нас не вешай.
- Тогда скажите кто, и я отстану.
Нисколько не сомневаюсь, что им все известно – и кто убил, и за что, и где преступника искать. Но не скажут ведь. Да я особо и не рассчитываю на откровенность. Спросил просто так, для проформы и поддержания светской беседы. Мне ведь повод нужен, чтобы упечь этот сброд в кутузку.
- Э-э-э, Порк, не по понятиям базаришь, - подтверждая мои мысли, возмущается Бурый. – Мы корешей не сдаем. Да и не знаем ниче. Какой с нас спрос?
- Я твоего мнения не спрашивал. Если мне понадобятся ваши понятия, то лишь для того, чтобы подтереться.
Молоденький бандит не выдерживает, вскакивает с места в попытке дотянуться до меня ножом. Ну и воспитание у нынешней молодежи. Чуть что, сразу ножи хватают. Лучше бы он этого не делал.
Из-за моей спины молнией вылетает массивная туша Тюти, чудом не сбивая меня с ног. В подставленную им широкую ладонь со всего маху влипает лицо несдержанного бандита, и тот с грохотом валится на пол, роняя нож. Еще и затылком смачно приложился. Сотрясение обеспечено.
Подняв парня за воротник, Тютя водружает обратно на лавку пребывающее в прострации тело. Я подбираю нож, втыкаю в стол между кувшинами с вином и обглоданными костями. Только теперь вижу, что у пострадавшего идет носом кровь. Сам виноват, нечего бодать руку моего помощника. У него ладонь побольше иной головы будет и твердая, будто камень.
Обвожу взглядом притихшую четверку. Если кто и хотел рыпнуться, печальный опыт предшественника погубил это желание на корню.
- Перья на стол, - говорю спокойно, заранее зная, у кого, где и что припрятано. Есть у меня такая способность, я же темный как-никак.
Они об этом знают, потому выкладывают все, что есть. Рядом с торчащим в столешнице ножом вырастает небольшая кучка железа. Накрываю ее своей шляпой. Не дай бог кто к ней прикоснется, наказание последует мгновенно. Ведь это не просто головной убор, а часть униформы темного стражника, вещь неприкосновенная.
- Тютя, - поворачиваюсь к помощнику. – Всех четверых в городскую тюрьму. Скажешь, чтобы рассадили по разным камерам.
- За что, Порк? – возмущается Бурый. Кисло так возмущается, безо всякой надежды в голосе. – Мы же ничего не сделали.
- Вот именно. Вы не назвали мне убийцу.
- Да этот Червонец… Он ведь сам душегуб, каких мало. По нему давно веревка плачет. Тот, кто его убил, вам же одолжение сделал…
- Нам одолжений не надо, - прерываю его. – И за веревку делать ее работу никому не позволено. Она ж теперь вообще на слезы изойдет, узнав, что вздернуть Червонца не суждено. Может, чтобы вся не изревелась, ей вместо покойника вас отдать? А то вдруг убийцу не найду. Ладно, уводи их, Тютя.
Но мой помощник отчего-то хмурится и не сходит с места.
- В чем дело? – спрашиваю.
- Бумага нужна, - бормочет недовольно. Что-то новенькое. Не замечал за своим подчиненным знания канцелярских тонкостей. – Прошлый раз, когда ты гоблина изловил и велел в тюрягу свести, начальник тамошний от ворот поворот мне дал. Почему это, говорит, господин Порк не соизволил сопроводительный тугомент составить. Так и не пустил, выкормыш сардака. Пришлось гоблина всю ночь во дворе сторожить.
Кошмар! Тютя целую речь толкнул. Похоже, сегодня в лесу что-то сдохнет. Причем крупнорогатое, совсем не маленьких размеров. Как бы не пришлось помощника менять. Привык, знаете ли, к его молчанию, а тут у него красноречие вдруг прорезаться начало.
Хотя, он прав, конечно. Прекрасно помню тот случай с гоблином. Я ж Тютю отправил и благополучно забыл об этом, зная, что помощник исполнит все в точности. Представьте мое удивление, когда прихожу в тюрьму, чтобы засвидетельствовать свое почтение свежепойманному гоблину, и вижу его не в камере на цепи, а связанным во дворе. И Тютя сверху сидит, носом клюет. Всю ночь бедолага не спал.
Знатно тогда огребся у меня начальник тюрьмы. Тот еще бюрократ. Подозреваю, он просто придирался к Тюте, чтобы не принимать гоблина. От этих сардачьих созданий всегда одни неприятности. Кому охота пускать их к себе, да еще на ночь глядя. И без разницы тюрьма это или гостиница.
- Будет тебе «тугомент», - достаю из-за пояса перо и кусок пергамента. Они всегда со мной. Мало ли… Чернил только вот не ношу. Не хватало еще в них перепачкаться. Пришлось кричать хозяйке: - Анжи! Чернила есть?!
- Из жидкостей только вино! - долетает с кухни ее недовольное фырканье.
А чего я ждал? Это же притон, а не изба-читальня.
Оглядываю комнату в поисках чего-нибудь пишущего. Внимание привлекает парень с расквашенным носом, который все еще пытается остановить кровь. Через мгновение Тютя крепко держит его за голову, а я, периодически окуная перо в багровые струйки, аккуратно вывожу на пергаменте строчки донесения о задержании подозрительных лиц. При этом похохатываю, представляя вытянутую физиономию тюремщика, когда он поймет, ЧТО я использовал в качестве чернил. Пусть только попробует отказать темному стражнику хотя бы в малости…

Любопытно получается. Спасибо, буду следить.

интересная история)

Спасибо, девушки! Рад, что не обойден вниманием прекрасного пола)))

Едва комната опустела, появилась Анжи. В кухню, оказывается, ее затолкал мой доблестный помощник. Ну да, как бы он вошел со своими-то габаритами – прихожка довольно узкая.
Полукровка, гордо вскинув голову, вперила в меня вопрошающий взгляд. «Что дальше?» - читаю по ее зрачкам, в глубине которых, где-то на самом дне прячется испуг: «И что же будет со мной?»
Молчу - мне пока спешить некуда. Неторопливо обхожу стол, беру шляпу и водружаю на голову. Бандитские ножи по одному отправляются за пояс.
- Ну что, Анжи, - плавно начинаю «наезд», - решила вспомнить молодость?
- А разве я старуха? – бросает с вызовом.
Вот ведь… штучка! И страх не показывает. Корчит из себя благородную.
Честно признаться, да, выглядит молодо и шикарно. Ее бы нарядить в шелка - вылитая графиня. А то стоит передо мной в драном платье, плечи голые, через оторванную заплату на юбке колено виднеется. Впрочем, такой интим ей даже к лицу.
- Чтобы не состариться в тюрьме за укрывательство преступников, будь добра, расскажи, кто и за что прикончил Червонца.
- Кто – не знаю, - говорит, глядя прямо в глаза. И, похоже, не врет. – А за что… Червонец давно нарывался. Работал сам. В рамки приличия себя не загонял. Грабил всех и каждого, не брезгуя ни темными, ни светлыми.
Замолчала, обдумывая что-то.
- И в один прекрасный момент… - подталкиваю ее к продолжению.
Тяжкий вздох, но рассказывает дальше:
- Он порезал какого-то темного. А у того были подвязки среди о-о-очень крутых ребят.
- Да? Это каких же? Я, вроде бы, всех знаю.
- Про Белугу слыхал?
Удивленно приподнимаю бровь. Хм, не только слышал, притомился уже отлавливать его ребят. Самая разветвленная преступная сеть в городе, ряды которой постоянно пополняются. А руководит ею подпольный магнат Баскан эль Уга – темный, как вы, наверно, уже догадались. По жизни обычный торгаш, каких пруд пруди. Осторожный и хитрый, сродни сардаку. До сих пор Баскана не прижучили только из-за того, что все нити, которые тянутся к нему от исполнителей, вечно обрываются где-нибудь посередине. Этот купчишка создал сложную многоступенчатую структуру. Удивляюсь, как он до сих пор сам не запутался в ней. Лично Белуга рук никогда не марал и выходил сухим из воды.
Кстати, свое прозвище он получил за привычку подписывать официальные бумаги сокращенным именем - Б. эль Уга.
Интересно, кому из охламонов Баскана не посчастливилось попасть под нож Червонца? Спрашиваю об этом у Анжи. Ее ответ заставляет подняться мою вторую бровь:
- Точно не знаю, но поговаривают, что пострадал племянник Белуги.
Интересно девки пляшут!
До меня доходили слухи, что Баскан лечит племянника у лучших докторов после некоего несчастного случая, но темная стража Его Величества с расспросами не лезла, поскольку официального хода делу, само собой, никто не дал. Да и плевать мне, честно говоря, с высокой колокольни на всю Угову семейку с ее прихлебателями вместе взятыми. Пускай хоть всех перережут. Только воздух чище будет.
Чего это я разошелся? Нельзя же так. Не слушайте меня, люди добрые. Любое преступление должно быть наказано! Иначе нафига нам законы? А что до Белуги с его бандой, придет когда-нибудь и их черед. Сколь веревочке не виться…
Погодите, погодите. Если подняли руку на члена темной семейки, а ее глава озабочен кровной местью, то должен самолично покарать обидчика. Ну, в крайнем случае, присутствовать при акте возмездия. Уж такие порядки у нас, у темных. Это что же получается, Баскан был на месте преступления? Да, как минимум. А мог и сам убить.
Чувствуя, что у меня появился шанс прищемить хвост неуловимому Белуге, срываюсь с места и стрелой вылетаю из дома.
- Заходи, Порк! – несется вдогонку. – Всегда тебе рада!
Рада она, как же. Впрочем, ее-то сегодняшних клиентов я разогнал…

Уже рассвело. Лавочники гремят ставнями, открывая свои торговые павильоны, по улицам снуют прохожие, тарахтят повозки. Сбросив ночные оковы, город оживает, постепенно заполняясь гомоном растущей толпы, начинает дышать в привычном ритме нарождающихся будней.
Не люблю толпу. В ней чувствуешь себя неуютно, сродни щепке, попавшей в бурный, неуправляемый поток. Того и гляди, захватит водоворотом и утянет на илистое дно. Бррр. Уж лучше дома спать в такое время.
Ладно, это все лирика. Нам пока не до сна. Убийство расследовать надо.
И куда опять запропастились мои бездельники? Все сознательные граждане, значит, работают в поте лица, а они? Уверен, что Тютя давно сдал задержанных бандюков тюремщику и теперь свободен, как птица в полете, а Гера так и не удосужилась предстать пред мои ясны очи. Разгильдяи! Я что, должен сам вести расследование?
Пробую нащупать их с помощью жетона. А, вот вы где прохлаждаетесь. Мог бы и догадаться, ведь питейное заведение господина Шапы открыто круглые сутки. Не скажете, почему я не удивлен?
Переступив порог Шаповской таверны, первым делом замечаю Тютю, который громадной скалой возвышается над столом. Как пить дать, его первые учителя в школе думали, что этот переросток за партой сидит на спинке стула, желая казаться выше. Представляю их глаза, когда мальчик вставал.
Рядом с ним Гера выглядит маленьким воробышком. Ага, только воробышек совсем что-то заморенный. Короткие светлые волосы мальчишеской стрижки торчат в разные стороны, голова подперта худыми кулачками, взгляд пустой, ничего не выражающий. Подойдя ближе, вижу еще и фингал под глазом. Да-а-а, славно девочка порезвилась. Хорошо, хоть морс перед ней, а не вино. Похоже, отпаивается.
В зале кроме этой сладкой парочки больше никого. Все нормальные люди либо давно разбрелись по домам, либо еще ждут, когда в их светлые головы придет идея посетить злачное место. Эти же… Сардак их задери!
- Доброе утро, бездельники, - сажусь на свободный стул и скептически оглядываю помощников.
- Утро добрым не бывает, - вымученным голосом бурчит Гера.
Та-а-ак, насчет бездельников не возмущается. Значит, не возражаем? И то вперед.
Великан только плечом повел, выказывая свое недовольство. Он же, вроде как, трудился ночью, не покладая рук. Что ж, не спорю. Но не рано ли, сердечный, ты уселся отдыхать? Или убийца уже пойман, и нам нечего делать?
Забрав его кружку с морсом, выпиваю до дна и, смачно крякнув, с грохотом опускаю на стол. Гера болезненно морщится и предусмотрительно отодвигает свою посудину подальше от меня. Зря распереживалась. Не нужен мне ее морс. Я ж не изверг какой, все понимаю. Пускай девочка спокойно борется с похмельем и дальше. Солдат ребенка не обидит, особенно если у дитяти жуткая головная боль и зверский сушняк.
- Вы работать, вообще, собираетесь? Или подождем, пока преступники сами придут к нам каяться?
- А что, могут? – сразу воспрял Тютя, одарив меня взглядом надежды.
- Конечно, друг мой! – киваю серьезно. - А как иначе-то, если ты их сегодня же отловишь и приведешь. Вот этим и займитесь. Хоть весь город на уши поставьте, но чтобы к обеду мы достоверно знали, кто и зачем пришил этого сардачного Червонца. Есть вопросы?
Гере совсем не до работы. Думаю, ей даже разговаривать больно. Ничего, трудотерапия поможет. А у Тюти радостный блеск в глазах быстро сменился тусклым разочарованием. Если и хочет о чем-то спросить, то слишком долго подбирает слова. Но я не собираюсь рассусоливать, поэтому торопливо подвожу итог:
- Вопросов нет. Тогда по коням и вперед. Почему вы все еще здесь?
Они нехотя встают и плетутся к выходу. Возле дверей Гера оборачивается.
- Порк, а сам-то ты чем заниматься будешь?
О, начинает включать мозги. Правильно, пусть заранее настраивается на рабочий лад. А то взяла моду, понимаете ли, расслабляться в самый неподходящий момент.
- Есть тут один темный, хорошо известный в узких кругах. Надо подергать его за бороду, - отвечаю намеками, неопределенно покручивая поднятым вверх пальцем. Не кричать же на всю таверну, что пойду разговаривать с Белугой.
Девочка прекрасно все поняла. Не про Белугу, конечно, о котором не было сказано ни слова, а про то, что большего из меня не вытащить. Хмыкнула и вышла на улицу вслед за Тютей.
Возле стола появляется тучная фигура хозяина заведения. Кивок в мою сторону:
- Привет, Порк, - сграбастав кружки, возит мокрой тряпкой по столешнице. – За ребят своих заплатишь или записать на их счет?
- Привет, Шапа. Если только за морс…
- И яичницу. Они ее на завтрак ели. Тарелки перед твоим приходом убрал.
- Ну, коли так, принеси-ка и мне яичницу с морсом, а то я сегодня еще не завтракал. Итого, за три порции?
- Да, если не считать, что употребила за ночь Гера, - ехидная улыбочка раздвигает пухлые щеки Шапы, чуть ли не ровняя их с плечами.
М-да, судя по всему, не слабо нынче повеселились в таверне, глядя на пьяную, ничего не соображающую Геру. Представляю себе этот спектакль. Особенно, если учесть свежий синяк под глазом.
- Надеюсь, ты догадался взять плату со зрителей за представление? – спрашиваю толстяка.
Тот опять ухмыляется. Наверняка хорошую выручку имел этой ночью. Только вот за гульбу своей помощницы я как-то не собираюсь расплачиваться. Пусть выкладывает денежки из собственного кармана.

Анжи молодец, она мне сразу чем-то понравилась. И со следствием работает не то что некоторые.
Да и помощники у него отличные)))
Вообщем интерес не слабеет)

Вряд ли в городе найдешь человека, который бы не знал, где живет Баскан эль Уга. Его шикарный особняк стоит в элитном районе. Темные там такая же редкость, как светлая стража в трущобах. Край непуганых идиотов, честное слово. Закрывать ставни, забирать окна решеткой, обносить двор забором – все это считается у них признаком дурного тона. Оградой приусадебных участков служит, в основном, декоративный кустарник, состриженный так, что едва достает до пояса или до колена. Белуга в этом отношении продвинулся немного дальше - поставил низенькую оградку с хлипкими на вид воротцами. Несерьезная преграда, скорее для душевного успокоения, а то и просто из желания выделиться из толпы. Темный все же. Плевать ему на общественное мнение.
Зато его дом охраняет сардакова туча народа: прикормленные светлые стражники по внешнему периметру и неизвестно сколько темных наемников за оградой.
- Что ты здесь забыл, темный? – «поприветствовал» меня у ворот щуплый субъект в голубом плаще, с шикарным белым плюмажем на шляпе и тонкой, изящной, похожей на детскую, шпагой на боку. Зато из-за его плеч выглядывали два мордоворота, гордо сверкая бляхами стражников. И шпаги у них были куда солиднее.
Молча засвечиваю свой жетон и пытаюсь пройти мимо. Не тут-то было.
- Ты не слышал мой вопрос? – щуплый хватает меня за рукав.
Ох, и не любят же нас эти светлые. Думают, что темных совершенно незачем в стражу брать. Мы, мол, либо преступники, либо вообще никакие. Напрасно он так. Терпеть не могу хамов. От них у меня несварение.
«Радостно» улыбаясь, делаю шаг навстречу, становлюсь впритирку с щуплым.
- Простите, сударь, - говорю елейным голосом. – К сожалению, вы не в моем вкусе. Давайте разойдемся по-хорошему.
Светлый, выпучив глаза, беззвучно хлопает ртом. А попробуй, скажи что-нибудь, когда в твое мужское достоинство упирается острие кинжала. Мордоворотам ничего не видно, поэтому пребывают в легком ступоре. Команды старшего ждут. Кем еще может быть этот пижон? Правда, показать свой значок он почему-то не удосужился. Что ж, сам виноват. Я в своем праве. Даю отпор наглецу. Откуда мне знать, кто он такой? Извините, жетона не видел.
Пока стражники не опомнились, а щуплый ломает голову над тем, как спасти подмоченную репутацию, быстро вхожу в приоткрытые ворота и топаю по аллее к дому.
Вход охраняют еще двое. На этот раз темные. Не стража, простые наемники. Жетон все еще светится, так что проверим, не мечтает ли кто сегодня попасть в тюрьму за «препятствование праведным действиям стражников», как сказано в Уложении «О правопорядке». Я зол, и никому не советую вставать у меня на пути.
Охранники молча уступают дорогу, проглотив невысказанное требование сдать оружие, а пожилой мажордом на нетерпеливо брошенное: «Веди к хозяину!» - безропотно бежит открывать многочисленные двери. Нет, вот вы скажите, мое настроение что, на лице написано? Сомневаюсь, что жетон так действует. Не те здесь люди, чтобы на такие мелочи внимание обращать.
В просторный кабинет вхожу почти одновременно с мажордомом, который всю дорогу пыжился хоть ненамного от меня оторваться в жалкой попытке успеть доложить Уге о непрошенном госте. У старика такая работа, понимаю, но сейчас не до церемоний. Аккуратно выпихиваю тщедушного дедка, не успевшего даже рта раскрыть, из кабинета, плотно прикрываю за ним дверь и поворачиваюсь.
У дальней стены длиннющий стол. За ним в широком кресле с высокой спинкой восседает Баскан. Смуглое скуластое лицо, темные глаза, прямой нос, тонкие, бесцветные губы в обрамлении черных усов и клиновидной бороды. Длинные волосы распущены, спадают на мощные плечи. Мышцы так и бугрятся под белоснежной рубахой из тонкого шелка. Расставленные руки уперты крепкими ладонями в поверхность стола, будто человек удерживает его, боясь отпустить (а вдруг возьмет да и поднимется в воздух?).
Пока шагаю через кабинет, его рот расползается в ядовитой усмешке.
- О-о-о, кто к нам пожаловал! Сам господин Порэус эль Камилье, темный стражник Его Величества, гроза притонов, ночной кошмар преступного мира…
- Мечта проституток и королевского палача, - не моргнув глазом, дополняю список своих достоинств, заставляя хозяина заткнуться. – Хватит паясничать, Баскан. Мы оба люди занятые, поэтому давай сразу к делу.
Не дожидаясь приглашения, падаю в ближайшее из кресел, любезно расставленных с этой стороны стола. Нога на ногу, руки на подлокотниках, шляпа на голове. Верх неприличия. А чего мне церемониться? Я же в курсе, что за птица этот Белуга, как и он знает кто перед ним.
- К делу, так к делу, - соглашается, и ухмылка сползает с его лица. – Что тебе надо?
- Сущий пустяк. Ответы на некоторые вопросы. Остальное будет зависеть от твоей откровенности.
Хмыкает и опять лыбится криво.
- Спрашивайте, господин Камилье. Разве может законопослушный гражданин отказать королевскому стражнику?
Сколько неприкрытого сарказма в голосе. Вот ведь змеюка. Интересно, он со своей родней так же разговаривает?.. Да и сардак с ним, пусть язвит. Что взять с темного?

- Сегодня ночью убит один налетчик по прозвищу Червонец. Слышал об этом?
У Баскана непроизвольно дергается щека. Он резко уводит в сторону взгляд, однако быстро возвращает его ко мне - уже спокойный, без лишних эмоций.
- Что мне за дело до какого-то там Червонца? – говорит неторопливо, чеканя каждое слово.
Юлим, значит, уходим от прямого ответа. Что ж, спрошу в лоб.
- Разве ты не хотел его убить?
- С какой стати?
- За племянника… Слушай, Баскан, хорош проверять мою информированность. Поверь, я много чего знаю. Поэтому либо ты сейчас рассказываешь обо всем, что меня интересует, либо продолжим нашу чудную беседу в роскошной камере с видом на виселицу. Тебя устраивает?
Он откидывается на спинку кресла, глядит на меня в упор. Изучает и думает одновременно. Ну-ну, подумай хорошенько. Заодно накидай в уме текст завещания, а то наследники передерутся за раздел нажитого непосильным трудом.
- Как я понимаю, - медленно начинает Уга, - ты обнаружил его труп?
- Правильно понимаешь, - теперь ухмыляюсь я.
- Так вот, Порк, будь это делом моих рук, сардака с два ты бы что-нибудь нашел.
- А что б ты сделал? Сжег бы вместе с домом? Убийца именно так и поступил. Но не учел, что соседи быстро потушат пожар. Светлые иной раз непредсказуемы, Баскан.
- Если бы я и сжег, то где-то в глухомани, на пустыре. Или закопал бы там, где никакой зверь не найдет. Даже не сомневайся.
- Да? – изображаю удивление. – А как же наглядный пример для остальных, не лезьте, мол, к Угову семейству, а то не поздоровится?
Белуга кривится, будто попробовал на зуб сладкий по виду плод, на деле оказавшийся несусветной кислятиной.
- Мне это ни к чему. На кой сардак привлекать к себе ваше внимание? Сам посуди.
Вообще-то он прав, и рассуждает логично. Не подкопаешься. Жаль, если Уга здесь ни при чем. Очень жаль. Эх, а как хотелось, чтобы преступником был именно этот темный. Впрочем, он ведь может и врать. Что ж, есть один способ это проверить.
Встаю, обхожу стол и останавливаюсь возле кресла Баскана, который внимательно следит за мной в оба глаза.
- Хорошо, будем считать, ты меня убедил. Давай напоследок пожмем друг другу руки и разойдемся бортами, как в море корабли.
Стягиваю перчатку, а Белуга весь в раздумьях. Так и буравит взглядом. Есть что скрывать? Еще бы. Он ведь не знает, о ЧЕМ я собираюсь спрашивать. Но все же встает и протягивает руку. Молодца. Теперь дело за мной.
- Это ты убил Червонца? – задаю прямой вопрос, хватая ладонь Уги.
- Нет, не я.
- Может, кто-то из твоих людей? Или нанятые на стороне?
- Нет. Ни я, ни те, кто на меня работает, никаким боком не связаны с этим делом.
Сказано достаточно. Мне осталось приподнять шляпу и удалиться.
Все сомнения, что Баскан говорит правду, развеялись, словно дым. Вранье невозможно скрыть, держа меня за руку. Почувствую, будьте уверены. Еще одна способность, благодаря которой ваш покорный слуга получил жетон темного стражника. Конечно, Уга мог просто молчать в ответ, но лишь укрепил бы мои подозрения на его счет. Нафига ему это, если человек действительно невиновен? А я заодно убедился в другом: кровавый отпечаток ладони на ножке стула в доме Червонца не Уговский.
Сардак! Если убийца не Белуга и не его люди, тогда кто? Один вопрос отпал, но породил новые, и ответы на них еще предстоит найти.

Может он его все таки обманул, как-то не верится, что не он.

Может, обманул...
А может, не он обманул? Кто ж его знает.
Интрига - штука тонкая, как и восток)))

- Порк, че за дела? – визжит Бурый, которого я только после обеда удосужился выдернуть из камеры. - Беспредел творишь! Людей сажаешь ни за хрен сардачий!..
Хорошо, что я плотно поел перед встречей. Сижу теперь за столом вразвалку, насколько позволяет шаткий стул, и в ус не дую. Внутри покой и умиротворение. Начхать мне на стенания какого-то там арестанта.
Начальник тюрьмы на этот раз исполнил все мои указания с педантичной точностью, рассадив доставленную из притона четверку по разным камерам. Что делает с человеком написанное кровью письмо!
За неимением свежих идей решил поговорить с сегодняшними задержанными. Вдруг что интересное расскажут. Все-таки в том районе ошивались. Первым потребовал привести в допросную Бурого, как старого знакомца. Вот и общаемся…
- …буду жаловаться на тебя начальнику стражи! – услышал конец фразы не на шутку разошедшегося бандита.
- Чего? – скептически кривлю рот. – Еще королю пожалуйся. Он быстренько вычеркнет тебя из Помика, по которому ты от каторги откосил, когда узнает что за птица выпорхнула на свободу по его милости. Среди тех караванов, что ты грабил, были, между прочим, и королевские. Или забыл уже?
О, какие большие глаза. Думал, не знаю? Прекрасно помню гнев Его Величества, когда он в ярости заколол шпагой пойманного налетчика из Буровской банды, имевшего неосторожность попасться. Хорошо, что до этого я успел из него выжать нужную информацию.
- Касаемо наших насущных дел, - продолжаю лениво, - за одно пребывание в ночном притоне, да еще и с оружием, да еще и в компании таких же отморозков, запросто могу надолго упечь тебя за решетку. А если выяснится, что ты и к убийству Червонца причастен…
- Да сколько раз говорить, не мы его приголубили.
- А кто? Ну же, Бурый, колись. Ведь знаешь что-то. Тебе зачтется. Обещаю, дашь стоящую наводку, гуляй на все четыре стороны.
Опустил голову, мнется. Ничего, я не тороплюсь. Расскажет рано или поздно, никуда не денется. Свобода дороже пресловутого воровского братства. Это когда все вместе, друг у друга на виду, они в молчанку играют, а по отдельности соловьями заливаются. Кто раньше, кто позже. Своя шкура, она завсегда милее и к телу не в пример ближе.
- Итак?.. – подталкиваю Бурого к верному решению.
- Че торопишь? – глядит исподлобья. – Дай совесть успокоить.
Ржу в полный голос.
Ой, насмешил. Совесть у него, видите ли. Да на том месте давно полное непотребство выросло. Придумает же.
- Ниче смешного, - возмущается Бурый. – С меня потом знаешь, как спросить могут?
- Кому спрашивать-то? – утираю выступившие слезы. – Разговор у нас на двоих. Лично я в себе уверен, тайны хранить умею, не беспокойся. Если от кого и узнают, только от тебя. Но ты же не дурак болтать об этом? По крайней мере, на него не похож.
- Точно отпустишь?
- Даю слово.
Бандит скептически морщится. Слово темного ему - пустой звук. Сам такой же. Но подкрепить свое обещание чем-то более веским я не в состоянии. Ничего такого у меня попросту нет.
- А-а-а, сардак с ним, - решается, наконец, Бурый, резко махнув рукой. – Но смотри, ты обещал.
Киваю, подтверждая, что на память не жалуюсь.
- Когда мы вчера вечером заглянули к Анжи, у нее сидели два типа. Я их не знаю. Попили с нами вина и ушлепали куда-то, не попрощавшись.
- Кто такие, как звать?
- Да кто их разберет. Оба темные, словно сардачий зад.
- Хочешь сказать, что вы сидели молча? Не знакомились, не общались? Или рот постоянно был занят выпивкой?
- Ну, не то чтобы…
Медленно, но верно начинаю закипать. Достал уже этот полуоткровенный треп.
- Сказал «а», говори и «б». Нечего мямлить. Выкладывай уже все как есть.
- Фелик и Серый, - доносится тихо из-под низко склоненной головы.
- Что «Фелик и Серый»?
- Так они называли друг друга.
- И? О чем говорили?
- О Червонце.
Опа! Сардак меня задери. Так и хочется сказать: «Чего ж ты раньше-то молчал, мила-а-ай?» Да он и сейчас молчит. Вот бестолочь!
- Что именно говорили? – рычу злобно, теряя терпение (ангельское, к слову).
- Ругались. Мол, обнаглел этот темный, ни с кем делиться не хочет, все хапки себе загребает. Не признает воровских законов. А их отправили… Это… Проучить его, в общем, пришли.
- Пришли откуда?
Отворачивается в сторону. Не хочет говорить подлец. А придется.
- Бурый, если сейчас не выложишь все без утайки, наше с тобой соглашение будет аннулировано. Понял? Чьи это люди? Кто их прислал?!
Вскакиваю с места и, с треском вонзив кулаки в столешницу, нависаю над скрюченным арестантом. По допросной проносится вихрь, вздувая плащ за моей спиной. Резко темнеет, растекается запах душной предгрозовой сырости. Вот-вот ударит молния. Догадываюсь даже в кого. Люблю подобные эффекты. Они всегда срабатывают.
Бедолага Бурый, побелевший словно мел, долго не может прийти в себя. Что, впечатлен? Знаю, зрелище не из приятных – огромная непроглядная тень Зверя, и два глаза, в которых играет огнями гипнотическое ярко-голубое пламя. Моя темная ипостась, готовая впиться в жертву.
А жертва беззвучно шевелит непослушными губами да икает, не переставая. Надо же, а еще темный…

Камни под ногами смазываются, текут, не давая возможности различить отдельные булыжники, намертво закатанные в мостовую. Только носки сапог мелькают, сменяя друг друга, шаг за шагом стремительно покрывая все новые метры.
Не сразу обращаю внимание, что встречные шарахаются от меня в разные стороны. Похоже, темное нутро свернулось не полностью. Кое-что все еще торчит наружу. Надеюсь, это не рога. Сколько, интересно, я прошагал в таком виде? Сардак! Где мой хваленый самоконтроль?
Вот же докатился. Чуть арестованного со свету не сжил. Срочно пришлось приводить его в чувство. Правда, на это хватило двух ведер воды. Но когда Бурый очухался, еще долго не мог произнести ни слова. Благо, успел до отключки все важное выложить. Хотя, поделом ему. Впредь не будет желания водить меня за нос.
Но и я хорош, не сдержался. В наши времена только за одну попытку напасть на человека с использованием темной ипостаси грозит смертная казнь. И не важно, что ты хотел отнять – его никчемную жизнь или кошелек (в моем случае информацию) – какая, в сущности, разница. То-то Бурый офигел, увидев меня во всеоружии, полностью перевоплощенным. Даже он, законченный подлец, не позволяет себе подобного, и не стал призывать свой второй облик (интересно, какой у него?), чтобы защититься. Хотелось бы знать почему. Боялся не успеть?
Повезло, что не было свидетелей. Увидел бы кто, пиши пропало. В тюрьме бы и остался, в соседней камере. Ненадолго. Ровно настолько, чтобы успели соорудить виселицу. А за это время и приговор бы состряпали. Мда, надо держать себя в руках, а то неровен час…
Нет, но каков прощелыга этот Бурый. Довел меня до белого каления. Сразу-то нельзя было все рассказать?
Ладно, он бандит с большой дороги, ушибленный на всю голову, с него взятки гладки. Но Анжи… Хитрая стервочка. Ей-то какой резон врать?
Что же ты, милая, играешь со мной в азартные игры? Ведь специально по ложному следу пустила. А я клюнул как распоследний идиот. Проглотил наживку и умчался довольнехонький, только пятки засверкали.
Тьфу, сарррдак! Самому противно.
Надо будет пообщаться с Анжи на досуге. Задать парочку неудобных вопросов. Но это потом, а пока главное – Фелик и Серый.
Неизвестно, где их искать, но со слов Бурого работают они на некоего Кулака, который держит в том районе воровской общак. Своеобразные сборщики податей. И клиентура у них специфическая – жулики самых разных мастей, добывающие деньги, что называется, незаконным путем. Бурый не просто так пришел вчера со своими ребятами к Анжи. Встречался там со сборщиками, чтобы внести личный вклад в воровскую казну и получить карт-бланш на дальнейшую «работу». Потому и молчал, гнида.
Вот с Кулака и начнем. Уж его-то каждая собака должна знать, не говоря уже о темных, раз постоянно отстегивают часть награбленного.
Сбавляю скорость, дышу ровно, укрощая в себе темную суть. По лестнице, ведущей в сторожевой околоток, поднимаюсь уже спокойно, вполне умиротворенный и в приличествующем виде.
Караулка пустует. Оно и понятно, патрульные соберутся здесь лишь вечером, чтобы в ночь выйти на улицы города. Днем, как и положено, отсыпаются. Только мы, трое ненормальных, пашем как проклятые и в светлое, и в темное время суток.
Э, да тут вообще никого. Я говорил «трое»? Хм. А остальные-то где? Куда, спрашивается, подевались мои доблестные помощники?
Ну да, признаюсь, отправил Тютю с Герой на поиски неизвестно чего, но это же не повод пропадать надолго. Скоро темнеть начнет, а эти бездельники еще не вернулись. Снова искать их по жетонам? Увольте, уже набегался вдоволь. Все ноги сбил. Посижу лучше в своем закутке, в любимом кресле. Оно у меня большое, удобное, мягкое. Заодно и отдохну. Кто бы еще пожрать принес, а то перевоплощение столько сил отнимает...
Слышу, как хлопает входная дверь, и приближаются торопливые шаги нескольких человек. Без труда различаю тяжелую поступь безразмерных сапог Тюти, барабанную дробь каблучков Геры и шарканье подошв третьего, который мне не знаком. Любопытно, кого это они волокут?
Мысленно тянусь в коридор, чтобы прощупать незнакомца.
Так-так-так. Темный и, похоже, ярый сторонник разгульного образа жизни. Слегка пьян, без оружия, без денег, без совести. Даже одежда с чужого плеча. Воришка?
Троица вваливается в караулку и, заметив меня, замирает на пороге. А я, весь такой правильный, сижу за столом и делаю вид, что поглощен изучением важного документа. Что? Держу листок вверх ногами? Подумаешь. Не переворачивать же теперь у всех на виду.
Медленно поднимаю голову. Хмурюсь, изображая недовольство тем, что меня оторвали от работы. Оглядываю вошедших. Первой стоит Гера. Бойкая, посвежевшая, с румянцем на щеках. Не то, что утром. Говорил же, активный труд ей только на пользу. Уперев руки в бока, глядит насмешливо, едва заметно улыбаясь. Кажется, она единственная увидела, что текст на моем «важном документе» перевернут.
За помощницей высится довольный Тютя. Сияет, будто новая деньга, только-только отчеканенная в королевском монетном дворе. Не иначе поймал с поличным обладателя звания «преступник года»? А обладателем этим, судя по всему, и является тот плюгавый мужичок, чью шею великан обхватил своей лапищей на манер невольничьей колодки. Хотя нет, больше на тиски похоже – сдавит еще немного, и башка отвалится. Боясь ее потерять, бедный мужик и не помышляет о сопротивлении. Стоит ни жив, ни мертв вытянутый в струнку. Бледный, как поганка, и дышит через раз.
- Ну? - добавляю в голос изрядную долю строгости. - И где вы пропадали все это время?
- Работали в отличие от некоторых, - ехидничает Гера.
Какое бы наказание ей придумать, чтобы научилась вежливо изъясняться с начальством?
- Что наработали? - спрашиваю обычным тоном, уже без напускной чванливости, разваливаясь в кресле.
Помощница подходит к столу. Бесцеремонно водрузив на него свою миниатюрную попку, опирается руками в край столешницы и сидит, болтая ножками.
- Вот, - кивает на невзрачного человечка в кулаке Тюти. – Это Слот, местный попрошайка. Шарахался по тавернам в поисках дармовой выпивки. Давно всем надоел. Вечно пьяный и с пустыми карманами.
- Я вас посылал искать убийц, а не таверны от пьяниц избавлять.
- А куда, по-твоему, вся информация стекается, а?
Хм, я говорил, что эта девочка умна до безобразия? Могу повторить еще не раз и не два, если меня будут вот так ставить на место.
Нет, чтобы повнимательнее глянуть на Слота, дернул меня сардак съязвить:
- Вижу, эта информация вам здорово помогла. Уже безобидных бродяг начали хватать. Что интересного расскажет никогда не просыхающий горький пьяница?
- У него весь плащ в крови, - ровным голосом говорит Гера, внимательно изучая свои ноготки.
Меня будто ледяной водой окатили. Вот сардак! И куда мои глаза смотрят?
Нетерпеливо машу рукой, чтобы Тютя подвел мужика. Действительно, на плаще большие бурые пятна. Уже засохшие, но это не беда. Выплескиваю на них остатки воды из стакана, тру пальцем. Когда он покрывается красной влагой, сую в рот.
Есть! Никаких сомнений, что это кровь Червонца.
Присаживаюсь на стол рядом с Герой, скрестив руки на груди. Глазами показываю Тюте, что пора бы и разжать кулак. Тот ворчит, но команду выполняет. У бродяги, выпущенного вдруг на волю, подкашиваются ноги. Он стекает вниз. Так и свалился бы, но бдительный конвоир успевает подвинуть стул, и в него с тяжким вздохом плюхается безвольное тело Слота.
- Поведай-ка нам, любезный, - начинаю приторно-сладким голосом, - откуда на твоей одежде кровь?
Готовлюсь выслушать очередную сказку о том, как кто-то поранился или голову разбил, или перепачкался в крови, разделывал курицу…
- Не мой это плащ, - хрипит бродяга, обдавая нас вонючим перегаром.
Да ладно. Такие истории мы тоже хорошо знаем. Бывало, поймаешь бандита с награбленным, а он дурака включает: «Я – не я, поклажа не моя!»
Сейчас будет говорить, что подобрал одежду где-нибудь на улице. Ну-ну, флаг в руки. А мы так сразу и поверим. Хе-хе.
- Ну и чей же тогда?
- Этого… Как его… Фелика, вот!
Фелик и Серый! Не ожидал, что ниточку к ним нащупаю столь быстро.
Стараюсь выглядеть спокойным. Пока все срастается. А горемыка Слот, похоже, только что из разряда преступников перекочевал в свидетели, сам того не ведая. Это, в общем, тоже неплохо. Добрый свидетель иной раз лучше прочих улик. Хорошо, идем дальше.
- А Серый с ним?
- Ага.
Помощники перевели на меня недоуменные взгляды. Не обращаю на них внимания.
- Как попал к тебе плащ? Где и когда видел Серого с Феликом?.. – вопросов много, но приходится себя ограничивать. Этот пропойца пропустит мимо ушей добрую половину, если не больше. Буду вынужден повторять их снова и снова, как попугай. Лучше пусть отвечает на каждый отдельно.
- Так это… Они с Серым ночью ко мне завалились. Вина притаранили. Ну, мы с ними и это… Пили, короче, до утра. Когда спать попадали, уж и не помню. А проснулся - так хреново было… Ну, я это… Накинул одежку, что под руку попалась, и пошел здоровье поправлять. В доме-то сухо, ничего нет. Все вылакали, короче, подчистую. На улице уже разглядел, что плащ-то взял не свой, а Фелика, да возвращаться было в лом. Вот в нем и ушел. А что в крови, так это… Ну, мало ли где извозюкаться можно…
- Где они? – нетерпеливо прерываю Слота, едва уловив суть его сбивчивого рассказа.
- Кто?
- Серый и Фелик?
- Так у меня ж. Еще спали, когда я это… уходил, короче. Напились в стельку.
- Живешь где? – бросаю уже на ходу, понимая, что нужно действовать немедленно, пока не стало слишком поздно.
Может, убийцы Червонца еще не очухались и спят в доме. Шутка ли, до утра вино глушить. А если проспались, остается надежда, что на больную голову никуда не сдернут. Дождутся запропастившегося хозяина, решив, что пошел за вином, или сами за добавкой сбегают и продолжат пирушку. Тогда возьмем их тепленькими. Лишь бы на месте оказались.
- Покажешь, - машу рукой, не дожидаясь ответа бродяги. Нет времени на разговоры.
Встаю перед гонгом тревоги, прикрепленным к стене. С виду обычный медный диск, который легко спутать с кавалерийским щитом. Попробуйте-ка в него ударить – не издаст ни звука. Думаете, что он совершенно бесполезен? Не угадали. Это наша вещь, темная. Стражники, чьи жетоны настроены на его вибрацию, чувствуют звучание гонга в любой части города, где бы ни находились. Сомнительное удовольствие, надо сказать. Но на то она и тревога.
Из моего жетона вырывается луч света и бьет в середину диска. Гонг озаряется вспышкой, потом еще одной и начинает пульсировать, испуская в пространство… Нет, не гул и не звон, а полную тишину. Такую, что закладывает уши, ноют зубы, по спине проносится холодок и хочется выть от чувства неминуемой опасности, которое шевелит на теле каждый волосок.
Вижу, как Тютя с Герой подергивают плечами, морщатся. Они-то ждали тревогу, имея возможность лицезреть мои действия, чего не скажешь о патрульных, получающих сейчас этот сигнал.
- Гера! – отвлекаю девчонку от борьбы с неприятными ощущениями. - Беги во двор, запрягай фургон!
Когда темная стража соберется, надо быть готовыми тут же выехать.

Хм... интересно, сколько стражников соберет тревога.

начинаются вершиться темные дела)))!

С этим я пока не определился. Хотя, все зависит от величины города и количества населения.
Но и с этим я тоже не определился. Вот, блин...

Я не стал дожидаться всех. Оставив одного стражника в караулке, взял десяток самых расторопных, которые прибыли первыми, посадил их в фургон и помчался, нахлестывая коней, по вечернему городу.
Правил сам. Рядом боязливо ежился Слот, а за ним Гера вертела пальцами нож. Так что на месте возницы было тесновато. Тютя бы здесь точно не поместился. А ведь сначала к нам полез, недоумок. Мы с Герой в две глотки наорали на него, и великану пришлось ретироваться. Потом такие же вопли донеслись из фургона, где на Тютю орали уже не двое, а целый десяток…
Наш свидетель-бродяга поначалу воспрял духом, когда ушел мой помощник, но глядя на то, с какой неимоверной скоростью в ловких пальчиках Геры мелькает острая сталь, опять приуныл и на всякий случай придвинулся ближе ко мне.
Все нормальные дома с более-менее ухоженными фасадами и уютными двориками мы, естественно, миновали, выехав на окраину с покосившимися хибарами. Они плотно жались друг к дружке, соседствуя однорядным забором, а то и вовсе без него. Рассадник беспробудного пьянства, нищеты и вечного их спутника - преступности.
Слот показывал дорогу, даже сказал где остановиться и как лучше подойти к дому, чтобы нас не заметили из окон. Очень кстати. Не хочу поднимать шум. Да и убийцы нужны мне целыми и невредимыми. Есть о чем с ними потолковать по душам. А если успеют оказать сопротивление, такой шанс может не выпасть. Эх, опять изгаляться разными придумками на тему «Как сделать так, чтобы тебя впустили».
Стражники по-тихому окружают дом. Хорошо маскируются стервецы – никого не видно. Мимо них и мышь не проскочит, уж я-то знаю, каждого на службу лично сам отбирал.
На улице смеркалось, но было еще достаточно светло. Подобраться в открытую нечего и думать. Увидят, как пить дать.
Прячась где за глухим забором, где за неухоженными кустами, где за поленницей, осторожно подхожу к двери. Прижимаюсь к стене, слушаю тишину – внутри ни звука. Неужели не успел, и преступники, что называется, сделали ноги? Хочется верить, что просто дрыхнут спьяну или сидят молчком.
С другой стороны входа бесшумно вырастает огромная туша Тюти, заставив меня вздрогнуть. Никак не привыкну к его неожиданным появлениям в такие моменты.
Машу рукой Гере. Теперь ее выход.
Покосившаяся деревянная калитка распахивается, натужно скрипя ржавыми петлями. Это нормально. Девчонка должна привлечь к себе внимание. Вот она, не таясь, уверенно шагает через двор. Поверх платья надета какая-то несуразная тужурка, короткие волосы спрятаны под серый, изрядно поношенный платок. И где только взяла эту рванину?
Дальше разыгралось целое представление, в котором Гера выступила в главной роли, а я почувствовал себя зрителем на первом ряду партера.
- Эй, есть дома кто?! – орет она, тарабаня кулачками в запертую дверь. – Отворяйте уже ж! Спите что ль?!
- Че надо? – через какое-то время спрашивает хриплый мужской голос.
У меня отлегло от сердца. Здесь мои жулики, здесь родимые, никуда не делись.
- «Че, че», - дразнится Гера. – Отворяй, говорю. Слот велел вина вам отнесть. Принимай вот.
- А сам он где?
- У тебя на бороде! С моим хозяином пьет. Уж полдня лакают. Все мало. И куда тока лезет. Скорей бы лопнули, что ль, оглоеды клятые, чтоб им пусто было. Тока и делаю, что выпивку таскаю. Теперича вот сюда послали. А оно мне надо?.. Берешь вино-то, аль назад волочь?
За дверью зашушукались. Все правильно, там должно быть двое, если, конечно, никто из дружков не приперся. Мысленно прощупывать дом я не рискнул, да и сам закрылся наглухо, что и остальным приказал сделать. С темными дело имеем, учуять могут.
Наконец, лязгает открываемый засов. Хвала господу, сардак меня задери! Велика твоя сила, о крепкий хмельной напиток, именуемый вином. Любой замок тебе подвластен (посредством воздействия на человека, само собой). Безотказная ты наша приманка.
Дверь немного приоткрывается, из образовавшейся щели вырастает рука.
- Давай свое вино, - хрипит все тот же голос.
Но Гера уже топает в обратном направлении. На ходу оборачивается, возмущаясь:
- Еще чего! Знаю я вас. Затащите в дом, напоите да надругаетесь над бедной девушкой. А мне еще замуж… Сам заберешь. Вон, на крыльце, - рука небрежно тычет за дверной косяк, где стою я, и девчонка стремительно исчезает в калитке.
Ее собеседник немного колеблется, потом открывает дверь шире и, высунув голову, смотрит вниз и вбок. Видит мои сапоги, обалдело поднимает глаза…
- Привет, - лучезарно улыбаюсь и резко бью его в лоб эфесом шпаги.
Удар получился отменный, если учесть, что и Тютя одновременно со мной съездил своим немаленьким кулаком по затылку бандита. Удивляюсь, как у того еще черепушка не раскололась. Словом, грохнулся этот любопытствующий субъект мертвым грузом нам под ноги, не успев сказать «мяу».
А мой помощник уже в доме и бушует не по мелочи, ломая все, что там находится. Если его не утихомирить, мне достанутся только трупы. И как, скажите, я их буду допрашивать? Некромантия ведь у нас давным-давно под запретом.

со знанием дела возмущается Гера)))))
неужели это хэппи енд и преступники пойманы(

Майор, и от количества стражников, чьи жетоны настроены на гонг - то есть еще и от ранга гг зависит. Ведь не может же простой следователь вот так просто всех стражников города на уши поставить?
Хм... по последней проде складывается впечатление, что герой чуть ли не главный по городу.

Нет, нет, ни в коем случае. Если бы все преступления так легко раскрывались...
Впереди еще есть интересные моменты (я надеюсь, что интересные).


Не главный, просто есть такие полномочия. Следователь или оперативник при задержании опасных преступников используют ОМОН, а этот - собственную стражу. Общее дело делают.

Окончание эпизода:

Мои опасения оказались напрасны.
Во-первых, за время отсутствия Слота бандитов ничуть не стало больше. Они по-прежнему были вдвоем. Решили, как выяснилось, «залечь на дно» после расправы над Червонцем, посчитав, что это захолустье и есть то самое тихое место, где можно спокойно отсидеться, пока стража, высунув языки, рыщет по всему городу в поисках никому не известных преступников.
Во-вторых, нашему великану удалось достать лишь одного убийцу - того, кто открывал двери. Это случилось, как вы знаете, в самом начале, когда Тютя пребывал еще в добром расположении духа. А вот потом…
Выглядывая из коридора, Фелик увидел, как Серый, которого мы с Тютей приложили по голове, изъявил вдруг желание поваляться, быстро сообразил что к чему, и спрятался за шкаф. Чтобы пройти в комнату, нужно повернуть за угол, встав спиной к этому шкафу, что и вынужден был сделать мой помощник. Бандит его не видел, но громкий топот слышал отчетливо.
Надо отдать должное Фелику, он сделал прекрасный выпад. Практически вслепую, в низкой стойке выкатился из-за шкафа и уколол в спину, метя под ребра. Кто получает такой коварный удар, уже труп, хоть еще и не догадывается об этом. Проживет недолго, валяясь без движения, и ничего не сможет поделать. Разве только умереть в мучениях или попросить кого-нибудь, чтобы прикончили.
К несчастью Фелика, ему попался Тютя. Там, где у нормального человека находится поясница, у великана расположен мясистый зад. Туда и угодила шпага бандита.
Настроение моего помощника, понятное дело, резко упало. Зажав одной рукой лишнюю дыру, нежданно-негаданно образовавшуюся в филейной части, он пытался второй достать обидчика. Но парень оказался вертким и ловко уходил, умело используя предметы обстановки, на которые постоянно натыкался великан.
Ломая мебель, Тютя по всему дому преследовал убегающего, перемещаясь из комнаты в кухню, потом в коридор и опять в комнату. Фелик уже не знал куда прятаться и, улучив момент, выпрыгнул в окно. А на улице попал в руки стражников из оцепления.
Его быстро скрутили, а мне еще долго пришлось успокаивать помощника. В конце концов, Тютя лег на живот и начал громко причитать, жалуясь на боль и на всяких балбесов, которые тыкают честных граждан железками в причинные места.
Закатив глаза, отхожу от Тюти, замечая, что к нему со всех ног несется Гера с целой охапкой бинтов. Вот и хорошо. Пусть она теперь его и успокаивает, а с меня довольно. Лучше пойду, проверю арестантов.
Первым в фургон погрузили Серого. В сознание он так и не пришел. Счастливчик - очнется сразу в тюремной камере, совершенно не помня процедуры ареста. Разве только головная боль будет мучить. О, а вот и наш попрыгунчик.
- Не запыхался, Фелик? – спрашиваю, когда двое стражников проводят бандита мимо меня.
- Порк… - шипит злобно. – Шакал паршивый. Падаль…
Надо же, а я популярен. Если память мне не изменяет, судьба нас еще ни разу не сталкивала. Что эта бандитская морда и есть пресловутый Фелик, я сообразил только по отсутствию плаща, который остался в околотке в качестве вещественного доказательства.
- Ты что-то путаешь, уважаемый, - говорю ровным голосом. Не считаю нужным злобствовать, как он. – Если мы шакалы, то падаль – это вы, наша пища. Боишься нас? И правильно делаешь.
- Было бы кого бояться.
- Да? А чего ж ты тогда в чужом доме прятался, а потом убегал? И как убегал! Любо-дорого посмотреть. Еле поймали.
Стражники засмеялись, а Фелик только зубами скрипнул, когда его запихивали в фургон.
Сзади слышалась возня и негромкие реплики. В основном стоны Тюти, прерываемые бурчанием Геры:
- Нашел кого стесняться… Что я, голых задниц не видела?.. Ты больной, а не мужчина…
И дальше из того же репертуара.
Вздыхаю и машу рукой стражникам:
- Езжайте, ребята. Мы сами дойдем. Главное задержанных в тюрьму доставить. Буду с ними утром разбираться.
Бумагу на арестантов писать не стал. Думаю, из десяти служивых найдется хотя бы один, кто сможет сделать это за меня. Да и тюремщики прекрасно помнят мой последний кровавый опус.
Кстати, Бурого с компанией пора бы отпустить. Наводка-то сработала.
Ай, ладно, до завтра потерпят. Все равно в тюрьму идти. Вот с утра этим и займусь. А пока спать…

Ага, все-таки ранг высокий. Раз "собственную" стражу использует. )
Спасибо за проду.

Вот, еще немного накропал:

Ночь прошла сравнительно спокойно. Ничего экстраординарного я не почувствовал. Так, легкие волнения на общем нестабильном фоне. Даже просыпаться не пришлось. Только ворочался с боку на бок, но это в порядке вещей. Привык уже. Поэтому встал, можно сказать, выспавшимся.
В первую очередь, пока стражники не разбрелись по домам, решил посетить околоток, узнать о происшествиях за ночь. Наверное, нутром чуял, что развернутая вчера мною чересчур бурная деятельность не могла остаться незамеченной и не вызвать ответной реакции. Чьей? Да сардак его знает. Просто ощущения такие.
Чутье никогда меня не подводило. Вот и на этот раз не особо удивился, увидев за своим столом… Анжи.
Видок у нее тот еще. Длинные волосы пепельного цвета висят несуразными сосульками, лицо перемазано сажей, грязное платье, и без того мало что скрывающее, все в подпалинах и новых дырах. Гордо восседая в МОЕМ кресле, полукровка ведет неторопливую беседу с единственным во всей караулке стражником, скромно примостившимся на табурете с другой стороны стола. Ни дать, ни взять, королева ведьм на собственном троне. Еще бы ноги на стол закинула.
Не успеваю выразить свое негодование, как она срывается с места и налетает на меня, точно фурия.
- Порк! – шипит злобно. – По твоей милости я чуть к праотцам не отправилась. Дом сожгли, сама в нем едва не сгорела. Кто мне все возместит, а?!
Даже как-то потерялся от ее дикого напора. Хватаю воздух ртом, словно рыба, выброшенная на берег, и спиной вжимаюсь в дверь, от которой не успел отойти. Сардак! Да что это со мной?
Анжи молчит. Но и молчание у нее громкое. Встала, одна нога впереди, притоптывает босой ступней, руки уперты в бока, сверлит меня прищуренным взглядом.
Только сейчас обращаю внимание, что подол ее юбки оторван чуть выше колен. Засматриваюсь на стройные голые ножки.
- На что уставился? – отрывает меня от созерцания возмущенный голос полукровки. – Нет, определенно все мужики одинаковые. Стоит вам коленку показать, и вы с ума сходите. Где мне теперь жить, я тебя спрашиваю? И вообще за мной охотятся. Ты должен меня спрятать!
Ко мне, наконец, возвращается дар речи (наверное, от возмущения):
- С какой стати я должен это делать?
- Что? – ее угрожающий полушепот и упрямо наклоненная вперед голова не предвещают ничего хорошего. – А кто упек в тюрьму Бурого с его людьми, а меня на свободе оставил? Кто в этот же день взял Серого с Феликом? И что, по-твоему, подумали о том, кто их сдал, если Бурый до сих пор у тебя в камере парится? Конечно, решили, что это я! Знаешь, как меня называют? Шакальей давалкой, вот как!
Представив себя в постели с этой сардачкой, не выдерживаю, смеюсь раскатисто и долго. Ну, надо же а, «шакалья давалка», ха-ха-ха, хи-хи-хи…
Постепенно успокаиваясь, оценивающе смотрю на полукровку, в который раз отмечая, что Анжи вполне себе ничего, если ее отмыть и приодеть. Но кто за это возьмется, вот вопрос.
Под моим пристальным взглядом она тушуется, прячет глаза, пробует прикрыть колени остатками юбки, поправляет лямки на плечах. Подумать только, сама скромность. И не скажешь, что буквально мгновение назад пыталась наехать на бедного Порка всеми колесами, подобно несущемуся, не разбирая дороги, грузовому фургону. Пойди, пойми этих женщин.
Улыбаюсь, проходя мимо. Сажусь в свое кресло, демонстративно пред этим смахивая перчатками черную пыль с сиденья. Может, пыли там вовсе и не было (кресло ведь тоже черное, как и я) – не важно.
Нестор, тот самый стражник, что был в караулке (теперь я его узнал), так и остался за столом. Глядит выжидательно, положив мозолистые руки на ворох исписанных бумаг. Нашли кого посадить за писанину. Этот невысокий, крепко сбитый мужичок с проседью на висках творит настоящие чудеса, когда держит в одной руке шпагу, а в другой кинжал. Даже я, пожалуй, проиграл бы ему в честной схватке (ключевое слово здесь - «честной»). Но вести дознание и марать бумагу чернилами для него ни с чем не сравнимое мучение. Видать, полукровка достала всех до последней степени, почему стражники и разбежались раньше обычного, бросив Нестора на растерзание, как самого хладнокровного и непробиваемого.
Ага, вижу, как он радуется, что я, наконец, пришел. Уже готов перекинуть на мои могучие плечи все свои заботы вместе с тем головняком в юбке, что у двери топчется.
Направив указательный палец на девушку, спрашиваю Нестора, чеканя каждое слово:
- Что… она… здесь… делает?
- Погорелица, - разводит руками, пряча улыбку в усы. – Говорит, пришли, мол, какие-то типы среди ночи, она их не впустила. Пытались вломиться, но засовы у нее крепкие – что на окнах, что на двери. Ну и подожгли. Хотели выкурить. Мы когда на огонь сбежались, никого возле дома не застали. Ну, а ее вызволили. Дверь была чурбаком подперта. Так что похоже на правду. Засела тут у нас в околотке и никуда идти не хочет. Пусть, говорит, Порк ваш мне защиту обеспечит. На вот, читай, здесь все написано, - широкой ладонью стражник придвигает ко мне стопку листов, словно отгораживаясь от них. С надеждой во взгляде роняет просительно: - Я пойду, а?
- Угу, - киваю со вздохом и провожаю глазами спину проворно улепетывающего стражника.
По коридору проносится гулкий стук его шагов, хлопает входная дверь, возвещая о том, что мы с полукровкой остались наедине. Вот теперь можно и поговорить.
- Итак, уважаемая, изложите суть ваших претензий к темной страже Его Величества.

Спасибо. Но улик еще слишком мало.)

Бедная Анжи!! Что за произвол, бедная девушка не может и поработать спокойна из-за того что некоторые подставляют ее под паровоз.
С Тютей момент тоже понравился, залечят его по полной программе, думаю)

Это да, но дело ведет темная стража, которой достаточно одной ма-а-ахонькой зацепки, чтобы раскрутить дело по-полной. Для этого имеются свои специфические методы дознания.

Роковое стечение обстоятельств (разводит руками). Главное, что из этого выйдет. Сам пока слабо представляю, хе-хе...

Закончил эпизод:

Она вскидывает голову и решительно идет ко мне. Садится напротив, на стул, еще не успевший остыть после задн… после Нестора, короче. Локти на столе, кисти под грудью. Хмм… Мне показалось или ее слишком откровенное декольте действительно расползается, набухая изнутри?
- Меня хотят убить, - говорит напористо, а я не могу оторвать взгляд от ее вздутого бюста. – Это не шутки, Порк… И. хватит, в конце концов, пялиться на мою грудь!
Ах, вот как! Ну, погоди.
- А чего ты мне ее под нос суешь? - не остаюсь в долгу.
- Кто? Я?
- Нет, сардак тебя задери, это я твои титьки руками подпер, чтобы они казались больше!
Анжи отталкивается от стола, багровеет на глазах.
- Да ты… ты… - повторяет, задыхаясь. Потом все-таки выдавливает: - Хам!
Наигранно морщусь, подначивая:
- Ой, какие мы благородные. Где твоя гордость была, когда к Белуге меня отправила? Выгораживала Серого с Феликом? Как видишь, без тебя обошелся…
Видя, что полукровка порывается ответить, спешу перебить:
- А за что там тебя хотят кокнуть, мне, знаешь ли, начхать. Ты же отказалась мне помочь. Почему я должен?
Вот и все, девочка. Нечем крыть? Правда глаза колет?
Вообще-то не такой уж я и злой. Это так, для виду выделываюсь. Ну, и Анжи проучить, само собой, не помешает, чтобы не повадно было темных стражников обманывать да по ложному следу направлять. А чисто по-человечески жаль ее, беспутную. Только вот что с ней делать, ума не приложу. Не поселишь ведь здесь, в околотке, и стражу не приставишь. Чего смеяться-то…
- Между прочим, - полукровка снова налегает грудью на стол (вот сардачка стервозная!), - я вчера на все твои вопросы ответила правдиво и без утайки.
- Да ты что? – всплескиваю руками. – Кто бы мог подумать! Разве я тебя про Белугу спрашивал?
- А разве нет? Кто интересовался делами Червонца?
Криво улыбаюсь.
- Серый и Фелик, по-твоему, никакого отношения к Червонцу не имеют?
- Ну, - водит пальчиком по столешнице, - о них я не успела рассказать. Ты, когда про Белугу услышал, сразу из дома выскочил, как угорелый.
Хлопаю глазами. То есть она хочет сказать, что если бы я не сорвался с места и не убежал, а дослушал до конца, полукровка выложила бы информацию об истинных убийцах? В чем смысл? Зачем было изначально заходить из далекого далека?
- Ты же понимаешь, сами они по собственной инициативе не могли на это пойти, - словно читая мои мысли, продолжает полукровка. – Их направили. А сделал это…
- Кулак, - заканчиваю за нее. Пока девчонка удивленно таращится, вставляю интересующий меня вопрос: - И при чем тут Белуга?
Ее глазки сужаются в хитроватый прищур.
- О, ты не знаешь кто такой Кулак? Он работает на Белугу. Мало того, это его родственник. Если не врут, Кулак приходится то ли родным, то ли двоюродным братом парню, которого порезал Червонец.
Вот оно что! Теперь, похоже, картинка складывается.
- Значит, еще один племянничек, - бормочу задумчиво.
Ай да Белуга. Наврал-таки подлец? Нет, не может быть. Я ж его за руку держал. Неужели он не в курсе дел собственного племянника, и Кулак преспокойно обтяпывает свои делишки за спиной у дяди? Никогда не поверю. Ведь о родственниках, если хорошенько подумать, Уга не сказал ни слова. Выкрутился, гад ползучий. Ну, ты меня еще попомнишь.
Остался сущий пустяк – установить личность пресловутого Кулака.
- Он кто по жизни, Кулак этот? – снова обращаю внимание на Анжи. – Как зовут и где его искать?
Она пожимает плечами.
- Чего не знаю, того не знаю. Спроси у Серого или Фелика. Его же люди.
- Спрошу, будь уверена.
- А со мной-то что? На Кулака не только эти двое вкалывают. У него еще много народу. Кто, по-твоему, меня подпалил?
- Ладно, ладно, - успокаивающе поднимаю руку. – Поехали в тюрьму.
У полукровки глаза вылезают на лоб.
- За что?!
Ухмыляюсь, видя именно ту реакцию, на которую и рассчитывал.
- Вообще-то мне там поработать надо. А ты просто побудешь рядом со мной. Куда я сейчас тебя дену? Потом что-нибудь придумаем.
Пока веду ее во двор, где помимо фургона у нас имеется небольшой экипаж, наблюдаю, как придирчиво оглядывает себя Анжи. Мда, в таком виде по городу не погуляешь. Извини, дорогуша, переодеть тебя не во что, и ванну принимать некогда. Из-за ее внешности я и решил передвигаться в экипаже. В нем полукровку во всех подробностях не разглядят. Да и пешком ходить слегка поднадоело.
- По-о-орк?
- Ммм?
- Ты и вправду считаешь, что у меня маленькая грудь?
- ?!...
Ох, чую, добавит она мне головной боли. Как будто без этой девчонки проблем у нас мало. Может, действительно, оставить ее в тюрьме, и дело с концом?..

Ну Белуга давно под подозрением. Особенно после того, как в тексте явно приведены его слова (сказанные "под контролем").
Но все равно кажется, что это еще не конец. Спасибо за проду.