Из-за дома вышла Мяга, несущая в руках глиняный кувшин.
- Проснулся? И как себя чувствуешь?
Я покосился на девушку, облегченно вздохнул, и ответил:
- Спасибо, хорошо.
Старушка протянула мне кувшин и сказала:
- Вот испей.
Я взял и подозрительно посмотрел внутрь.
- А я не усну после того как выпью?
- Нет, боярин, - засмеялась Мяга. - Это просто квас. А до этого ты пил отвар целебный. И спал после него.
Квас шипел и бодрил, как кофе, а еще жутко захотелось есть.
- Спасибо. А как я сюда попал?
Старушка забрала кувшин и пошла за дом. На ходу обернулась:
- Матвей свет Власович привёз.
Я вскочил и бросился за ней.
- А он-то где?
Мяга поставила кувшин на стол под навесом и подошла к небольшой печи, что стояла рядом. На ней в нескольких медных котелках варилось что-то вкусное.
- Он к отрокам своим отъехал. Обещался сегодня вернуться. Кстати, вот и он.
Всадник появился из-за постройки, соскочил с коня и, повернувшись, замер.
- Не может быть! – дед Матвей подбежал и стиснул в объятиях. Думал, мои ребра затрещат, но обошлось – никакой боли не почувствовал.
- Как же так? – Кубин пристально меня рассматривал. - День назад ты ещё полумёртвым лежал, а теперь… это чудо!
Я помотал головой.
- Сам в очудении, честно говоря. Думал, минимум пару недель валяюсь. Спасибо Бабе Мяге, чуть ли не с того света меня вытащила.
- Не меня надо благодарить, - послышался голос старушки, - а Ладу, мою названную внучку, это она тебя лечила, а я так, помогала мал-мала. И тело у тебя, боярин, здоровое и крепкое.
Потом выглянула из-за угла избы и улыбнулась Кубину:
- Здрав будь, Матвей свет Власович.
- И тебе долгие лета ведунья.
Я посмотрел в глаза Кубину и тихо спросил:
- Власыч, кто ещё выжил?
- Мало ратников осталось из наших трех сотен, - вздохнул дед Матвей. - Десятка не наберётся, и то все раненые. Только братья Варнавины без единой царапины. Да отроки все уцелели.
- А Демьян?
Кубин чуть улыбнулся:
- Этот молодец жив и здоров. Всё рвался сюда. Только я его урезонил - стал над отроками, командуй ими. Пойдём, я подробней тебе расскажу.
Я наклонился ближе к Кубину и прошептал:
- Как получилось, что ты, крещёный, меня, тоже крещёного, к язычнице привёз? А, Власыч?
Кубин открыл рот, чтоб ответить, но у Мяги, наверно, был чуткий слух, и она, что-то мешая в бурлящем котелке, сказала громко:
- А его ко мне тоже язвлёным привозили. Много раз на ноги его поднимала. Вот и привёз тебя ко мне. Садитесь, бояре. Сейчас снедать будем.
Мяга окрикнула проходящую мимо девушку, несущую бельё:
- Ладушка, как управишься, подходи, поможешь.
Потом повернулась к нам, посмотрела на меня и сказала:
- Послушай, боярин, что я тебе скажу. Все мы от одного создателя. Только сам люд разный. И вера у каждого разная. Но не в этом главное. Главное, какая она, эта вера. Чистая ли? И сколько её? Что есть человек? Сосуд. Что него влито, то и будет. – Мага помешала варево, подчерпнула немного и, подув, попробовала. - Только по-разному в нем всё варится. Но одной веры мало. Вера без любви слаба. Мой совет тебе, боярин. Делай всё с любовью. Даже с врагом сражайся с любовью. Не давай заменить в себе любовь на ненависть. Ненависть разрушает. Любовь созидает. Пусть будет ярость, но никак не ненависть. Помни об этом.
И, улыбнувшись, добавила:
- А переоделся бы ты, боярин. В исподнем не след трапезничать.
Эк, как она меня. А и правда, одёжа неподходящая.
- А где мои вещи?
- У меня… - Кубин вскочил и побежал к коню. Вернулся, неся сумы.
- То, что на тебе было, только на тряпки и годится. Я в сумы глянул, тут есть что надеть. Кстати, бронь твою вычистили и починили. Она тоже тут.
Когда я переоделся и вышел из дома, стол еще не был собран и мы пошли к реке.
- Ну, давай говори, - потребовал я. - Какие еще новости?
Кубин чуть замялся и, смотря под ноги, сказал:
- Новости не очень хорошие. Честно говоря, даже и не знаю, что сказать.
- Говори как есть. Как я понял, план удался, и монгол зажали с двух сторон.
Кубин кашлянул.
- Не совсем.
- Как так?
По-прежнему смотря себе под ноги, дед Матвей начал рассказывать:
- В общем, остатки тех двух тысяч, которые, как мы полагали, просто идут впереди, большой полк добил. Но! Тут чертовщина какая-то. Бояре говорят, что эти поганые единственные, что встретились. Больше не было.
- Не может того быть. А куда могли деться остальные? Не сквозь землю ведь провалились? Слушай, а может, они ушли какой-нибудь тропой?
Кубин помотал головой.
- Там нет троп, чтобы такое войско могло незаметно уйти и следов не оставить.
Мы остановились на берегу. Я смотрел на темную воду. Блин, куда могло подеваться столько войска?
- А кто темник, узнали?
- Нет. Пленных не брали.
- Зря! - Я в досаде сплюнул. Нас обвели вокруг пальца. Темник выставил против нас две тысячи, а сам увёл остальных. Кака и куда? И какая у них цель? Уж точно не прогулка. Хорошей добычи по деревням не собрать, мало их тут. Городов крупных тоже. Из всех только Верши да Китеж. Ну, Китеж им ещё поискать. А вот Верши...
Я смотрел на реку. Крупный жук упал в воду и зажужжал, пытаясь взлететь. Раздался мощный всплеск рыбы, через мгновение вода успокоилась, и уже ничего не напоминало, что здесь барахталось насекомое. Мелькнула мысль…
- Власыч, а в Керженец ведь полно ручьев впадает. Может, они по нему ушли. А вода следы скрыла. Погоди, не перебивай. К примеру, все идущие впереди сворачивают, убирая за собой следы, а те две тысячи, идущие последними, прямо. Они определённо знали, что впереди и сзади. Поэтому ушли, оставив две тысячи. - Тут мне смешно стало. - А знаешь, я думаю, нас действительно провели. Не такой уж темник дурак. Он, скорей всего, послал разведку, которую мы прохлопали, и сделал ход конём. Мы думали, что это мы время тянем, а на самом деле монголы время тянули, давая уйти основному отряду.
Кубин пнул ногой ветку.
- Чтобы вот так уверенно уводить крупный отряд, надо тропы знать. А знают их местные.
- Или бояре.
Кубин посмотрел на меня:
- Думаешь… всё-таки Кутерьма?
- Кто знает? – пожал плечами я. - Мал Кута, или если верить легенде Кутерьма… кстати, он из дозора вернулся?
- Не видел, а спросить не догадался. Не до того было.
Я повернулся и направился к дому.
- Пойдем, Власыч. Про Кутерьму узнаем, да новости, какие есть.
Кубин остановил меня рукой.
- Ничего мы не узнаем. Полк сегодня утром ушел к Большим Ключам. Тут только отроки остались да те ратники, что в сече при Кержени выжили.
Я чуть не споткнулся.
- Не понял. Князь что, с ума сошел? А остальные монголы? Их искать не надо?
Направился к дому, Кубин пошел за мной.
- Зря ты так, - сказал он. - Дозоры-то он разослал. Просто оттуда проще, если что, выдвинуться.
М-да, действительно зря.
- Ладно, погорячился я. Меня ушедшие неизвестно куда монголы беспокоят. И цель у них минимум Верши.
Кубин тревожно посмотрел на меня.
- Или Китеж.
- Да. Если нашелся проводник, что показал тропу отсюда, то он же покажет дорогу к Китежу.
- Никак куда собрались, бояре? – встретила нас вопросом Мяга. – А поснедать? Сил-то где возьмешь, на голодный-то живот?
Я и Кубин переглянулись и направились к столу.
- Ну, вот, другое дело, - Мяга показала на лавку. – Садись, бояре.
Я сел и оказался рядом с Ладой. Девушка улыбнулась и поздоровалась:
- Здравствуй, витязь. - И покраснела.
- Все разговоры потом, - сказала Мяга, подмигнув мне, - снедайте.
Каша с мясом, копчёная рыба и сбитень были необычайно вкусны. Несмотря на жуткий голод, испытанный мной недавно, насытился я быстро, и отвалился от стола первым.
- Наелся, касатик? – спросила Мяга. - Ты, Матвей Власович и не ведаешь, какую песню я с Ладой слышала недавно. Боярин про ворона пел, да душевно так!
- Про ворона? – удивился Кубин. – Ну-ка-ну-ка…
Я замялся. Честно говоря, петь не хотелось..
- Спой, - положила ладонь Лада мне на руку. - Пожалуйста. Про ворона спой.
- Ладно.
Я затянул песню. Сначала Кубин просто сидел и слушал, затем поставил руки на стол, оперся головой и закрыл глаза. Знакома эта песня деду Матвею. Вот как реагирует. Последний куплет, под удивленные взгляды Мяги и Лады, Матвей Власович пропел вместе со мной.
- Кгарррг!

повтор
еще один
"А то..." - без тире
А где ж еще-то мысль промелькнет, как ни в сознании? Лучше просто "промелькнувшая мысль заставила..."
сложное сочетание, которое вводит в заблуждение: "кроны их не касались" или "их не касались" или "друг друга". Перефразировать бы. А проще убрать местоимение, и все встанет на свои места.
более правильно "ни о чем"

От неожиданности все подпрыгнули, лишь я даже не вздрогнул. Кубин перекрестился, а Мяга с Ладой, одновременно сделали круговое движение руками, затем этот воображаемый круг проткнули пятерней.
- Чур-чур… - пробормотала Лада.
- А, - махнул я рукой, - не пугайтесь, это он песню послушать прилетел.
Ворон сидел на коньке крыши и внимательно нас рассматривал.
- Вестник никогда не прилетает просто так, - наставительно сказала Мяга. - Никак случилось что?
- Кгарррг! Кгарррг! Кгарррг! – будто подтвердил ворон и улетел.
Мы быстрым шагом пошли к дому. Все мои вещи были в сумах. И я, подхватив их, выбежал из дома.
- Бабушка Мяга, я вашего коня возьму.
Лада помогла мне управиться с конем, затем сказала:
- Я хочу сказать тебе спасибо.
Я повернулся удивлённо.
- За что? Это мне надо спасибо говорить. Мне, а не тебе.
Она помотала головой и прошептала:
- Нет. Тебе. Ты сильный. Сила жизни в тебе большая. Я немного себе взяла. А от смерти ты сам себя спас. Я только руку протянула.
Я улыбнулся.
- Все равно это тебе спасибо, Ладушка.
- К-хм… - Кубин давно был готов и уже сидел на коне. Я кивнул и закинул сумы на коня. Повернулся к девушке.
- До свидания, Ладушка. До свидания, бабушка Мяга. Простите меня, и спасибо вам.
Кубин тоже попрощался, и мы поскакали по лесной тропе. А вслед нам летело:
- Прощайте, храни вас Великий Род!
Галоп переходил в рысь. Из рыси в галоп. Потом лес стиснул тропу своими стволами, и она запетляла в густом подлеске. Пришлось сбавлять темп. Теперь кони шли шагом. Пересекли небольшой ручей. После него тропа стала шире, но запетляла ещё сильней, а низкие ветви деревьев не давали ехать верхом.
- Власыч. А сколько раз тебя Мяга лечила?
- Три раза, - чуть помедлив, ответил Кубин. - В первый раз после битвы с булгарами, двадцать лет назад. Потом через год, после мелкой стычки с отрядом Мал Куты. Последний раз в день, когда Новый Город заложили. То-есть Нижний Новгород. Завистник в спину нож воткнул. Я ведь у князя Юрия Всеволодовича в ближниках ходил. Каждый раз как труп к Мяге везли. Она меня на ноги ставила. Только не так быстро, как тебя. - Кубин усмехнулся. - Я помню, Мяга была очень красивая... ладная…
Я чуть улыбнулся, вспоминая терапию ведуний.
- Власыч, а ты все патроны истратил?
- Не, пачка есть еще.
- И к пистолету пачка…
Тропа стала шире и перестала петлять, мы поднялись в седла и пустили коней рысью. Въехали небольшую берёзовую рощу. Раздался резкий птичий крик, и из-за стволов выступили отроки с луками. Мы остановились.
- Здравы будьте, бояре, - кивнул парень, выйдя к нам от кустов.
Кубин кивнул и улыбнулся.
- Молодцы!
Тронувшись дальше, а отроки исчезли в орешнике. Тихо ушли, надо сказать, даже ветки не шелохнулись. Однако отметил несколько ошибок, например двое отчетливо белели рубахами, а тот что в ореховом кустарнике смотрит как сверлит. Чувствуешь такой взгляд.
- Наконец научились дозор, как надо нести, - довольно произнес дед Матвей.
Я лишь усмехнулся в ответ – тут с ними еще долго работать надо.
Выехали на поле, на котором курились дымами множество костров. Мы подъехали к крайнему, у которого сидели ратники. Я узнал братьев Варнавиных, Михаила и Николая. Тимофея Садова, старшего полусотни китежского ополчения, ещё двое, имён которых я не помнил. Они медленно поднялись и удивленно уставились на меня. Общее изумление выразил Садов:
- Чудны дела твои, Господи! Ты ли это, Владимир Иванович? Живой и здоровый?
Я присел к костру.
- Живой, живой. Садитесь, бояре. А что вы с войском не ушли?
Садов кивнул на собирающихся вокруг отроков:
- Мы решили, что не след оставлять отроков одних. Они нам зело в сече помогли. Почитай половину поганых стрелами перебили.
Все согласно закивали. Парни, стоявшие рядом, смутились, остальные таращились на меня.
- Верно, - кивнул я в ответ и покосился на парней. - Только я думаю, они сейчас во мне дырку глазами прожгут. Пялятся, как на чудо.
- Не мудрено, - хмыкнул Садов. - Несколько ден назад ты почти мертвый был. Сейчас, как и не язвлён совсем.
- А ещё они сказывали, - заговорил Михаил Варнавин, - что ты, боярин, страшен в бою был. Аки пардус с горящими глазами с двумя саблями поганых, как траву, косил.
Сзади раздались шаги, и меня вдруг что-то подхватило, сжало в плечах и подкинуло вверх. В ухо радостно заорали:
- Живой, боярин! Живой!
Недавно зажившие рёбра, казалось, затрещат от сильных объятий Демьяна. Весь воздух из меня выдавил. Из последних сил я просипел:
- Отпусти, медведь. Задушишь.
Под хохот ратников и парней Демьян посадил меня обратно. Я глубоко вдохнул и повернулся к сияющему Демьяну. Садов хлопнул его по плечу.
- Славный вой вышел из нашей Косой Сажени. Видел я, как бился сей отрок. Моё слово – достойный витязь.
Все одобрительно загудели.
- Ладно, бояре, - поднялся я. - Собираемся.
Лагерь закипел. Собирались довольно быстро. Я немного посмотрел на суету и достал бронь. Развернул свой счастливый поддоспешник. Только благодаря ему я ещё живой. Тысячное спасибо Ваське за его идею броника под кольчугу. Только благодаря ему я не получил смертельных ранений. Все наконечники стрел увязли в нем, лишь чуть порезав кожу. Критически осмотрел его. Много отметок от стрел. М-да, а били в упор.
Одел поддоспешник, взялся за кольчугу. Кто-то вполне сносно залатал разорванные кольца. В глаза заплаты почти не бросались, только если приглядеться, было видно отличие. Это как заводское плетение отличается от кустарщины. Хотя на коленке исправить такие повреждения, надо постараться. Нагрудные пластины имели несколько пробоин, аккуратно зачеканеных. Ладно, найдём кузнеца, починит. Влез в бронь и попрыгал. Странное ощущение - как будто в колокол обрядился. Похудел я, что ль?
Надел наручи. Затянул ремень. Поправил саблю. Открыл тул. Лук на месте, стрел полно. ГШ-18 я еще в лесу зарядил. Подвели мою рыжую Дусю. Кобыла потянулась ко мне, и я погладил её.
- Вот, осталась ты одна.
Кобыла покосилась на меня и встала боком. Чего, мол, теперь, садись и поехали. Умное животное. Я чуть постоял рядом, поглаживая кобылу и, вздохнув, накинул потник…
Перекинул сумы на заводного. На седло, справа, подвесил щит, взял в руку рогатину и огляделся. Все уже были готовы. Похоже, ждали только меня. Поднялся в седло и махнул рукой. Пошли в две колонны. Со мной, во главе, пристроился Кубин. За нами Садов и ещё двое ратников. Потом отроки. Замыкающими ехали братья Варнавины.
Кубин, чуть наклонившись, тихо сказал:
- Пойдем не к Большим Ключам, а ближе. Там по тайной тропе к Китежу пройдем. Я вперёд дозор выслал.
Я кивнул и, покосившись назад, сказал:
- Думаю, всем туда идти не надо. Где-нибудь находим полянку, оставляем на ней отроков под надзором Варнавиных. А сами, с китежанами, идём к городу.
И тут же добавил:
- Тропа хоть не такая, как в прошлый раз?
Кубин пожал плечами и усмехнулся:
- Не должна.
Потянуло гарью. Ратники заозирались по сторонам.
- Не к добру. Так большой пожар пахнет.
Садов показал вперед.
- Тянет с востока, аккурат от града.
Перешли в галоп. Колонна сразу сильно растянулась. Быстрая скачка длилась недолго. Переправились через Люнду и въехали в густой подлесок, сразу пошли медленным шагом.
- Сейчас будет поляна. Там и встанем.
Вскоре действительно выехали на просторную полянку. Кубин обернулся назад:
- Тимофей Дмитриевич, отроков оставим здесь. Пусть за ними Варнавины приглядят. Мы с вами в город по тайной тропе пройдём.
Садов кивнул и отъехал в сторону, пропуская отроков. Я и Кубин подъехали к корявой берёзе, одиноко стоящей на краю поляны. Спешились. Стали менять лошадей. Снял с кобылы сбрую и отправил пастись.
Подтянул последний ремень на сбруе, обнаружил, что только меня и ждут, опять я последний.
В таком лесу не то чтоб скакать, просто ехать шагом невозможно. Петляя между ёлками, иной раз видишь замыкающего, идущего там, где только что сам проехал. Через три метра поворот, и идущий первым конь Кубина скрывается с глаз. Я посмотрел на небо сквозь елочные лапы и листву. Тучи плотным одеялом затянули небо, значит быть дождю. Садов и остальные китежские ратники принюхивались и чертыхались. Сильно пахло гарью. У всех голове только одна мысль – поскорей пройти этот дремучий лес и увидеть город.
Наконец лес стал просторней. Кони даже перешли на легкую рысь. Впереди появился просвет. Яркий и даже красный. Запах гари резко усилился. Мы на полном скаку вылетели на поле и остановились.
- Господи!
Города не было. Был один сплошной костёр.

- Как же так? - Мы растерянно стояли и смотрели на развалины догорающего города.
Жар, шедший от огня, высушил всю траву в округе. Мы, даже стоя у самого леса, ощущали его. Я закрыл глаза. Всё предельно ясно - предательство. Кто предатель, разницы нет. Кутерьма, Мал Кута, или еще кто, потом выясним. Если бы монголы сами нашли дорогу к городу, то двести воинов сторожевой крепостницы смогли бы удержать их на узкой дороге и дождаться помощи. Но поганых провели тайной тропой, и они напали с тыла. Потом подошли к городу. Дальше? Что дальше, не знаю. Что стало с людьми? Погибли? Спаслись? Хотя как тут спасешься?
- А-а-а! - Садов ранул поводья и поскакал к городу.
- Стой! Куда?
Кубин кинулся за ним, крикнув мне:
- Помоги, его надо остановить.
Но конь Садова сам резко остановился, испугавшись огня впереди. Ратник вылетел из седла и упал на землю.
- А-а-а! – ратник начал биться головой и кулаками землю молотить. Вырывать клочья дерна и размазывать его по голове. Мы соскочили с коней и кинулись к Садову.
- Тимофей. Успокойся, Тимофей. Идти надо…
Только он не слышал. Выл и колотил кулаком в дёрн. Я оглянулся на остальных, все слезли с коней и стояли на коленях. Молились.
- Смотри! Володя!
- Что?
Кубин показывал на землю. Вокруг нас было множество следов от копыт.
- И что это значит? Понятно, что тут кони прошли.
Кубин замотал головой:
- Нет. Это не просто кони прошли. Видишь, какой след? Не наших коней. У наших копыто больше. Это монгольские кони прошли. Судя по следам, туда, - и Кубин показал на реку.
- Хм. И зачем они туда-сюда ходили? Там ведь река по краю города. Не пройти.
Кубин поднялся и посмотрел вправо. Показал рукой и сказал:
- Там был мост и тропа к Светлояру. Широкая…
Мы посмотрели друг на друга.
- Поехали?
Кубин обернулся и крикнул:
- Михаил, Трофим! Идите сюда.
- Михаил, Трофим…. – повторно прокричали замершим ратникам. - Чёрт! Володя, бери Тимофея слева.
Подхватили подвывающего Садова, и потащили к лесу. Пронесли мимо стоящих на коленях ополченцев. Кубин выругался.
- Ну и как их тут теперь оставить? С собой не возьмёшь, в таком состоянии-то.
Посадили Садова у сосны и вернулись к остальным.
- Их тоже потащим?
- Надеюсь, нет.
Стоящие на коленях всё бормотали молитву. Кубин наклонился и стал слушать. В какой-то момент тряхнул седого ратника за плечо и крикнул:
- Аминь! Всё, вставай, Миша. Ты слышишь? Вставай. Ты нам нужен.
Ратник перевёл взгляд на Кубина и, моргнув, заплакал.
- Матвей, там, там…
Кубин приобнял его и заобормотал:
- Да, я знаю. Города нет. Но сейчас ты нам нужен. Вставай.
- Да-да. Хорошо.
Ратник встал и пошел к лесу. За ним поднялся и второй. Кубин вздохнул и показал глазами на лошадей. Я взял стоящих коней под уздцы и повёл их к лесу. Дед Матвей уже говорил с пришедшим в себя седым ратником:
- Слушай внимательно, Михаил Иванович. Мы сейчас по делам отъедем. Будьте тут. Ты тут за старшего остаёшься. Присмотри за остальными.
Кубин показал на сидящих рядом.
- Хорошо?
Тот кивнул. Кубин положил ему руку на плечо.
- Крепись, Михаил Иванович. Ждите нас.
Мы поднялись в седло и поскакали вдоль леса по четкому следу прошедшей конницы.
- Смотри, мост… сгорел!
Кубин показал налево. Там действительно дымились остатки того, что было мостом. Но следы вели не к нему, а направо, к высокому яру. Мы подъехали к обрыву. Следы заворачивали вправо и, огибая обрыв по впадине, выходили на самый берег, где и терялись в воде. Кубин хмуро посмотрел на следы на другом берегу.
- Не знал, что тут есть брод.
- А предатель значит знал. Иначе монголы в реку бы не полезли. Поехали.
Я направил коня в реку. Он, осторожно ступая, зашел в воду и стал переходить на другой берег. Темная вода поднялась до стремян. Прошли так до середины. Потом вдруг конь скакнул, погрузившись до крупа, и скачками вылетел на невысокий берег. Я дождался Кубина и мы поскакали вдоль берега.
- Смотри! – вдруг осадил коня Кубин и показал на четкие следы, ведущие от сгоревшего моста в сторону озера, где их перекрыли следы от монгольской конницы.
- Поехали!
Дорога к озеру часто петляла. Ёлки по краям стояли плотно, будто посаженные так специально. Мы внимательно смотрели на дорогу, но кроме следов от прошедшей конницы других не было. Плотная ёлочная стена сменилась высокими соснами, затем березовой рощей. Поднялись на холм и увидели Светлояр.
Давно ли я тут был? Как посчитать? Хм, семь веков тому вперёд. Дорога к Светлояру подходила с другой стороны, не как в будущем. Я смотрел на озеро и вспоминал. Ничего не изменилось. По левую сторону - так же растут сосны. По правой стороне – ольха, берёза, ёлка. Напротив небольшое болотце. Ощущение, что ничего не поменялось за века. И не поменяется. Только добавит загадок. Как сейчас.
- Посмотри, - дед Матей показал вниз. - Следы ведут к воде.
Мы спустились к озеру. Проехали, внимательно осматривая берег. Такое ощущение, что всадники съехали к озеру, потоптались тут и уехали обратно. Следы были только от копыт. Других следов не было.
- Не понимаю, - пробормотал Матвей Власович.
Я спрыгнул с коня и присел у кромки воды. Показал на единственные следы, оставленные человеком и не затоптанными лошадьми. Они шли вдоль берега, по самому краю и терялись в воде. Кубин посмотрел и сказал:
- Как будто в воду прыгнул. Знаешь что? Давай-ка вокруг озера пройдем и посмотрим – вдруг найдем кого.
Мы привязали коней, и пошли по еле заметной тропе вдоль берега. Смотрели под ноги и по сторонам. Тщетно. Никаких следов. Обойдя озеро, остановились у привязанных лошадей. Кубин ещё раз прошелся по краю берега и посмотрел на единственные человеческие следы.
- Как сквозь землю провалились.
- Власыч, - я посмотрел на ровную гладь озера, - а люди не того… случаем, не утопились? Следы-то в воду ведут.
Дед Матвей даже перекрестился:
- Да ты что? Это ж грех. Нет, не могли.
- Ну, тогда не знаю. Может, схрон тут какой. Нет, вряд ли…
Я достал последнюю пачку сигарет. Закурили.
М-да. Китеж сгорел, а не скрылся в водах Светлояра. И как бы он там скрылся? Сам видел, где град стоял. И до озера верста. Скрыться Китеж мог только в водах реки Люнды. Добавилась ещё одна загадка. Куда делись люди? То, что они вышли из горящего города, сомневаться не приходится. Но куда подевались все жители? А монголы дошли до озера, постояли и ушли.
Гадать можно долго. Но можно спросить у монгол. За всё спросить. Я поднялся.
- Поехали, Власыч. Долг зовёт.
Сели на лошадей и выехали на вершину холма. Я обернулся и взглянул на озеро.
О, господи! По спине пробежал мороз. Мгновение, и видение исчезло, оставив в памяти образ Богородицы, парящей над градом, и эхо далекого перезвона колоколов. Я проморгался - ровная гладь озера отражала только плывущие темные тучи.
- Что? Что там?
- Ничего. Показалось.
Обратно к реке доскакали быстро. Но у реки остановились. Вода в реке поднялась, и с этого берега было видно, как вода постепенно заливает часть поля вокруг догорающего города.
- И как мы попадём на тот берег? Мочиться не с руки.
Кубин махнул рукой вдоль берега:
- Через пять вёрст есть брод, но завалы такие, что ноги переломаешь.
- А там что, мелко?
- Перекат. Камни сплошные. Поехали.
Завалы пришлось обходить. Нанесённые половодьем старые стволы деревьев и мусор были просто непроходимыми. К перекату пришлось идти пешком, ведя коней вповоду. Кубин, переходя бурлящий поток, побурчал:
- Странно, с чего вдруг вода так поднялась?
- Может, дожди в верховьях идут?
Углубились в лес. Опять опостылевшее петляние. Едешь, наклоняясь к самой гриве. Наконец плотные стены елок расступились, и мы выехали на поляну, в центре которой росла ветвистая берёза.
- Господи, помилуй! – вскрикнул крестясь Кубин.
На ветке, почти рядом со стволом, спиной к нам, висел человек. На краю поляны пасся конь. Мы подъехали ближе и посмотрели на повешенного.
- Вот и ответ на вопрос!
Это был Григорий Лисин по прозвищу «Кутерьма». Вот так, легенда в этой части правдива. Предатель все-таки он. Кубин смотрел на Кутерьму и что-то бормотал, потом сплюнул и сказал:
- Посмотри. Вон там, на груди.
Я присмотрелся и увидел деревянную бляху на кожаной верёвке. Вот, блин, это ж пайцза! Ошарашено повернулся к Кубину.
- Власыч. Насколько я знаю, пайцзу давали только лояльным. Что же он такого сделал, что ему выделили эту деревяшку?
- Плевать, - и Кубин опять сплюнул, - что он там сделал. Повесили, или сам повесился? В ад ему, иуде, и дорога.
Он спрыгнул и направился к коню Кутерьмы. Я подъехал и сорвал деревянную бляху с висельника. Вгляделся в написанное - сверху вниз шла замысловатая вязь. Хм, с монгольской письменностью я не знаком. Да и на пайцзе было написано не по-монгольски. Это скорей на арабский похоже. Кубин привязал поводья к седлу, и обернулся.
- Поехали, Володя.

если убрать среднее предложение, то повтор выглядит нормально
лучше без последнего слова - лаконичнее звучит.

10.
В моей земле опустошенной,
Жестоким, яростным врагом,
Дома, леса, поля сожжены,
А люди угнаны в полон.
Прости ты нас земля родная,
Что мы изранены в боях,
Не все придем изнемогая,
Не со щитом, а на щитах.
В столбах дымов, в жестокой сече,
Сражены в грудь мечем, стрелой,
Ложимся в землю мы навечно,
И покрываемся мы мглой.
Но сила предков нас поддержит,
А память внуков вознесет,
И над землёю воссияет.
Свободы солнечный восход.
И верим мы, что Русь воспрянет,
И вера наша так крепка,
Из пепла наш народ восстанет,
И это будет на века!

- Как тяжело… и досадно.
- Что? – не понял Кубин. – Что досадно?
- То, что целый тумен смог затеряться в квадрате пятьдесят на пятьдесят километров.
- Предательство! – словно выплюнул дед Матвей. И мы опять едем молча.
На окраину леса вышли как-то неожиданно. Вид горящего города удручал. Не сберегли…
Вышедшая из берегов река залила половину поля, и хорошо, что залила. Ещё чуть, и высохшая трава вспыхнула бы, а там недалеко и до лесного пожара. Насмотрелся я на них в своём времени. Из леса мы вышли ближе к реке, метров на триста от того места, где оставили троих китежан. Сейчас там горели костры. Вокруг них толпились больше двух десятков ратников. Нам навстречу поднялся Садов, и виновато опустив голову, сказал:
- Простите меня, бояре, за слабость мою.
- Ничего, Тимофей Дмитриевич, мы всё понимаем. Горе-то общее…
Я показал на людей, толпившихся у костров.
- Откуда они?
Садов, прокашлявшись, махнул рукой в сторону дороги:
- Я как в себя-то пришел, сначала опять к граду кинулся, но вижу, не спасти там никого. Потом поскакал к крепостнице. А там… - он сглотнул. - А там… все вои побиты лежат, как будто со спины им ударили. Ворота даже не сорваны, а просто открыты. Я стал кричать, звать: «Есть кто живой?». Вот откликнулись… Они мне рассказали, что поганые от города ударили. Потом и дороге тьма нагрянула. Как будто кто путь им указал…
Ратники, толпившиеся рядом, согласно закивали:
- Как есть правда.
- Тихо от города пришли и ударили.
- Попадись мне этот иуда! - заскрипел зубами Садов. - Голыми руками удавлю.
- Удавился сам, иуда этот.
Все чуть ли не одновременно выдохнули:
- Кто?
- Лисин Григорий.
Все уставились на Кубина.
- Кутерьма?
- Не может быть!
- Он же славным боярином был.
Я оглядел всех и сказал:
- Может. Видели мы его. Он тут недалеко на берёзе висит.
- Совесть иуду заела, - добавил Матвей Влясович. - Сам повесился.
Садов сплюнул:
- Жаль, не попался он мне. Пусть теперь в аду горит вечно.
Потом, помолчав, спросил:
- Что же теперь делать нам?
Мы с Кубиным переглянулись. Я поднял руку и сказал:
- Есть у нас только одно дело. Поганых бить.
Ратники загудели:
- Да где теперь их искать-то?
- Мало нас.
- Луков нет. Лошадей...
Я прервал гомон:
- Знаю, нас мало. Но есть ещё Велесов и его полк. Он к Большим ключам шел. Вот туда и пойдём. Тут недалеко отроки лагерем стоят. Там найдётся всё. И луки, и сабли. Лошади тоже есть. На всех хватит.
Сборы были недолгими. Быстро затушили костры, и, собрав и навьючив всё на лошадей, ратники повернулись в сторону города. Все как один поклонились.
- Прости нас, батюшка Китеж. Не уберегли мы тебя.
И, перекрестившись, поднялись в сёдла. Первыми в лес въехал Кубин, я за ним. Колонну замыкал Садов.
- ...ванович!
- А? – встрепенулся я. - Что?
Надо ж, задремал, и это сидя на лошади, которая совсем не стоит, а движется, хоть и медленно. Видно, совсем освоился. Или устал как ломовая лошадь. Немудрено. После ранения, хоть и быстрого выздоровления, тело всё равно ещё было слабое. Требовался отдых. А когда отдыхать, когда такое творится? Впечатлений от увиденного хватило за глаза. Настроение подавленное. У всех. Только молодые парни рвались в бой. Если б не мы, то они рванули искать монгольское войско сами. Еле их уговорили не пороть горячку. Причём убеждал больше Садов.
После прибытия в лагерь отроки, узнав о том, что произошло, сразу заявили: "Надо мстить!". И, несмотря на вечер, решили побыстрей добраться до лагеря основного полка у Больших Ключей. Довольно долго шли быстрой рысью. Потом, когда осталось пройти несколько вёрст, поехали медленно, давая отдохнуть лошадям, ну и самим заодно. Мерное покачивание и однообразный глухой стук копыт меня и сморили.
Потёр лицо и посмотрел на Кубина. Он хмыкнул:
- Заснул, что ль?
- Ага, устал. Что случилось?
Дед Матвей поднял руку, останавливаясь. Потом заставил всех замолчать и прислушался.
- Нет, не показалось. Кто-то скачет.
Я посмотрел вперёд. Точно, далеко, среди маленьких берёзок мелькал всадник.
- Ну и слух у тебя, Матвей Власович.
- Жизнь заставила, - ответил он, вглядываясь в подлесок. - Научишься и ты. Внимание!
Все сразу подобрались, взяли на руку щиты и стали внимательно осматриваться по сторонам.
- Один всадник, - определил Кубин. - Во весь опор несется, будто гонится за ним кто. Странно.
Мы внимательно смотрели вперёд. Я на всякий случай снял крышку с тула и приготовился выхватить лук или пистолет, смотря что понадобится. Топот приблизился, и из-за кустов вылетел всадник.
- Да это ж Третей!
Третей, один из четверых дозорных, весь взъерошенный и бледный, резко осадил коня и, показывая дрожащей рукой назад, сказал заикаясь:
- Т-т-там, на-на-на п-п-п-поле н-н-н-наших побили.
- Что-о-о?
Взревев, мы тут же рванули вперёд. Бешеная скачка закончилась у края поля. Кони резко остановились, и мы чуть не вылетели из сёдел. Картина того, что я увидел, ввергнула меня в ступор.
- Господи, помилуй!
Я бродил среди тел. Вглядывался в лица, узнавая многих. Не верилось. Не хотелось верить глазам. Все погибли. Весь большой полк. Почти все тела утыканы стрелами. Всё в стрелах. Только из земли торчит столько, что хватило бы и сотой доли на всех убитых. Убитых пиками, и рублеными ранами тоже хватало. Бродил и смотрел на всё это. Как так вышло? Их же побили как младенцев. Многие без брони. Ратников в кольчугах считанные десятки. Как такое могло произойти? Не выставили дозор? А может опять предательство? Но кто?
Господи!
Ноги стали ватными. Вот боярин Карпов, с рассечённой грудью, тот, что спорил со мной на совете. Вот Егор Бусин, ратник великан, он кроме десятка стрел в теле, имел колотую рану. Я остановился у незнакомого ратника, пронзенного копьем. На кузнеца Тютю похож. Не мог оторвать взгляд от его остекленевших глаз. Молодой… был… с трудом оторвал взгляд от мёртвого парня. Я зашел почти в середину лагеря, превратившегося в большое кладбище. Ещё одно Буево поле.
Ноги подогнулись. Хотелось завыть.
Меня затрясло. Нет, это не меня трясёт, трясли меня, за плечо, и что-то говорили. Но я не слышал. Голова мотанулась от удара и слух прорезало:
-… ди в себя. Черт возьми!
- Как же так?
- Не знаю, - скрипнул зубами Кубин. - Ну что, пришел в себя?
- Пришел. Что теперь делать, а? Их же всех…
- Не всех. Пойдём отсюда. Вон в той роще наши собрались. Там и подумаем, что делать.
В себя пришел на небольшой поляне, отделённой от поля густыми кустами. Здесь уже запалили костры. Мы остановились у одного.
- Садись, Володя.
Кубин присел рядом. Выглядел он, наверно, не лучше меня. Окаменевшее, хмурое лицо, в глазах глубокая скорбь. Я так не могу. Ещё чуть и крыша съедет. Как он себя в руках-то держит?
- Вижу, прийти в себя не можешь. Понимаю.
Дед Матвей смотрел на огонь и ёжился, как будто мерз.
- Страшная картина.
Кубин, перевёл взгляд на меня и, продолжил:
- Странно. Когда сам сражаешься и столько крови видишь, и товарищей убитых, воспринимаешь всё не так. Я сам в первый раз, так же как и ты… Эх, водки бы… много.
Я, смотря на огонь, спросил Кубина:
- Власыч, как ты думаешь, что произошло? Кто опять предал?
- Думаю тот же. Кутерьма. Поганых к Китежу вывел, и место лагеря показал.
А ведь точно! Теперь вся картина стала ясной. Монголы, пройдя тайной тропой показанной предателем, не только сожгли город, но и подготовили засаду для русских ратников. Вот только как со следами? Столько следов от конных должно было остаться, хотя…
Искушенные в этих вопросах монголы смогли скрыть свои следы, недаром их так долго не могли обнаружить. А после того как русское войско встало лагерем они его окружили и ударили, перед этим вырезав дозоры. Скорей всего так и было.

- Я отроков разведать послал, – сказал дед Матвей, - как и что кругом творится. Так, что б по-тихому оглядеться. И в Верши весть тоже послал. Тут нам одним не справиться. Дело у нас важное есть.
Вокруг загомонили парни:
- А как же поганые? Неужели спустим им это?
- Будет ещё у нас возможность с ними поквитаться. А сейчас товарищей наших похоронить надо.
Из кустов вынырнул Демьян.
- Владимир Иванович! Там наши. Велесов Борька и с ним ещё дюжины две воев. И… там князь… умирает он.
Последнее Демьян договаривал уже на ходу. Мы мчались туда, куда он указывал.
Велесов лежал на небольшой полянке. Его голову держал на коленях Борис, а вокруг толпились уцелевшие ратники. Увидев меня, князь слабо улыбнулся:
- А, боярин Велесов. Видишь вот, как вышло? Умираю я.
- Нет, тятя, - всхлипнул Борис, - ты не умрёшь. Боярин поможет тебе.
Он поднял на меня умоляющий взгляд:
- Ведь ты поможешь? Помоги, прошу.
Я молчал. Помочь уже было невозможно - из груди торчали обломки стрел. Кольчугу снять и не пытались. Крови потерял много. Как он живой ещё? Опустил голову, помочь я не мог в любом случае. Ну не врач я, черт возьми! Борис всё понял. Понял и Велесов. Он закрыл глаза и пробормотал:
- Слушай меня, сын… я умираю. Ты теперь один остался. Дело твоё выжить и род продолжить. Слушай Владимира Ивановича. Дядя он твой…
Он перевёл взгляд на меня.
- Прости меня… не принял я тебя как брата… теперь…
Он кашлянул и замер.
Я положил руку ему на грудь.
- Клянусь, я сделаю всё, чтоб он выжил.
Поднялся. Кубин, стоявший рядом, перекрестился и произнёс:
- Прими, Господи, душу раба твоего.
Стояли и молчали. Борис смотрел отрешенно. Один из ратников, закончив молиться, перекрестился и спросил:
- Что теперь делать-то?
- Хоронить будем. Всех.
Борис поднял голову и твёрдо сказал:
- Отца я похороню дома.
Дед Матвей приобнял Бориса за плечи:
- Боренька, далеко ведь. Поганые рядом. Похороним со всеми.
- Отца я похороню дома! – твердо ответил Борис. - Хоть он будет рядом.
- Погоди, а почему только он?
Парень посмотрел сквозь меня, и я понял, что случилось.
- Твоя мама и братья в Китеже были?
Он кивнул. Мы с Кубиным переглянулись.
- Ладно, - согласился дед Матвей. - Вези отца и хорони. Завтра поутру и поедешь.
Я повернулся к Кубину.
- Матвей Власович, проводи его. Возьми людей сколько надо.
Дед Матвей кивнул.
- А теперь вы, - я медленно оглядел всех присутствующих ратников. - Старший кто есть? Сотники или десятники?
- Нет сотников, - выступил вперед один, - полегли все. Я десятник, Бравый Иван.
- Бравый, говоришь? А сколько вас тут, таких бравых? И как в живых остались?
Ратник покачал головой:
- Не суди так, боярин. Когда поганые налетели, мы на краю поля были. Многих сразу стрелами побило. Потом они в копья ударили. Всей тьмой. Что мы могли сделать тремя десятками? Вон, князя только в лес унести успели, да ещё отбивались потом долго. Десяток полёг, отбиваясь, и ещё трое скоро преставятся…
- Ладно, - прервал я десятника. - Мы тут рядом встали. Собирай всех и веди туда, пока ещё светло. Потом поговорим.
Я нашел глазами Садова:
- Тимофей Дмитриевич, проводи.
Постоял, глядя, как укладывают тело Велесова на волокушу, сделанную из ёлок, и вместе с Кубиным пошел к лагерю.
- Справишься? – спросил дед Матвей.
- Да. Ты там за парнем пригляди.
- Пригляжу, - вздохнул Кубин, - не беспокойся. Что, после того как всех похороните, делать будешь?
- Верши поеду. Оставлю тут десяток воев, вдруг кто ещё объявится. Выжившие или дозоры, ещё ранее высланные, сюда вернутся. Вы как Велесова похороните, тоже в Верши идите.
Дед Матвей посмотрел на меня и спросил:
- Что-то задумал?
- Да. Готовиться будем. К монгольскому вторжению.
Вечер уж вступил в свои права, а в лесу темнеет быстро. Кубин, Садов и я шли впереди, показывая всем дорогу.
- Стой! – окликнули громко из густого орешника. - Кто там идёт?
Кубин выругался и ответил:
- Бояре идут. Чего орёшь на весь лес, олух?
От куста отделилась тень и приблизилась к нам. Молодец парень - зашел сбоку, чтоб оказаться не на линии возможной стрельбы. Отрок оглядел нас внимательно, узнал и сказал кустам:
- Свои.
Потом повернулся к нам.
- Как же не кричать, боярин? А кабы ворог шел? Своим криком я другие тихие дозоры упредил.
- Во как!
Я похлопал парня по плечу.
- Ну, что ж, ты правильно сделал. Молодец!
Кубин еле заметно кивнул, признавая. Я махнул рукой назад:
- Там за нами люди идут. Это наши.
Парень кивнул и скрылся в кустах. Там зашуршали и зашептались. Через пару минут вышли к кострам. Навстречу поднялся Михаил Варнавин. Он открыл было рот, но споткнувшись на слове, стал смотреть нам за спину. Вслед за нами из леса выходили уцелевшие ратники. Дед Матвей сказал Садову:
- Тимофей Дмитрич. Будь добр, сочти людей и добро.
Садов кивнул. Я добавил:
- И увечных, какие есть.

надо перефразировать, а то получается вначале "биться головой и кулаками", а дальше сбивает с ритма.
"по дороге" или "дорогой"
здесь поднимать руку ни к чему, лишнее телодвижение.
а здесь в самый раз поднять руку, привлекая к себе внимание.



лишнее уточнение. Разговор и так идет с Кубиным.

Длинно и с запинками. Вариант: "Что делать будешь, как схороните всех?"

Садов опять кивнул и ушел. Сели к костру.
- Люду у нас мало, - смотря на огонь проговорил Михаил Варнавин. - Тяжкий день намедни был, а завтрашний еще тяжелее будет.
Да, он прав. Похоронить столько народу будет трудно. А лопат у нас нет. Мечами да саблями копать? Вздохнул. Из темноты появился Демьян и Николай Варнавин. Сели рядом.
- Тихие дозоры проверяли. Спокойно всё.
- Хорошо. А сколько дозоров разослано, и есть ли вести от них?
Николай, чуть подумав, ответил:
- На запад и восход дозоры прошли почитай до обеих рек, Кержени и Ветлы. Разорено всё. Но люд в лесах весь укрыться успел. С севера вестей пока нет. Ну, им до Верш идти ещё. А с полудня как сгинули. Я мыслю, не поганым ли попались?
- Будем молиться, что нет.
Опять уставились на огонь. Кубин крякнул и отошел, но тут же вернулся с большим котелком и водрузил его над огнём.
- Хоть заварим чего.
Есть не хотелось, но попить отвара не помешало, только где его взять? К костру подошел Садов, с ним пришел Иван Бравый. Они сели к костру. Я молча посмотрел на Садова. Он вздохнул и начал доклад:
- Людей шесть десятков, из них увечены половина. Сильно язвленных дюжина, и до утра доживёт, мыслю, два-три. В сечу может идти только три десятка. Вот такие пироги.
Заговорил Бравый:
- Оружие мы сохранили, луки есть у каждого, но стрел мало. И это не всё. Лошадей на всех только десяток. Как стрелами лить стали, так коней побили, а иных угнали.
- М-да, бояре, незадача. Лошадей-то найдём, вот людей… Завтра нам предстоит похоронить много народу. Не представляю, как сие сделать? Четыре десятка сотен могил!
Кубин поправил:
- Три. Ополчения нет. Ушло, наверное.
- Куда? Думаю, что их тоже посекли. Только не здесь. Так какие будут предложения?
Все подавленно молчали. Никто не представлял - как одновременно хоронить и не попасть под возможный удар врага. А то, что поганые могут вернуться – никто не сомневался. Из способных работать физически имелось сорок человек. Остальные раненые и те, кто ушли в дозор. Выкопать столько могил? Нереально. Работы на неделю, если учесть, что лопат нет.
Хм. Когда-то слышал, что с копальщика, после сорока выкопанных могил списывается один грех. Если это не выдумки, то полтора греха мы тут спишем. На каждого придётся по шесть десятков захоронений. Чёрт, после такой работы хоть сам помирай. Из раздумий меня вырвал голос Садова:
- Дозор, вернулся, что на полдень ходил.
Парень выглядел как выжатый лимон. Тяжело дыша, он доложил:
- Аккурат у поворота к граду наших порубили. Всё или не всё ополчение побито, не знаю. Мы носа из леса не казали. Там следы поганых дальше на полдень уходят. Десяток вёрст прошли. Их не видели. Мыслю, совсем ушли. Мы вернулись к дороге на Китеж и встали недалече, а меня с вестью послали. Всё.
И обмяк, завалившись назад. Садов успел его подхватить.
- Умаялся вой. Спать его отнесу.
Вот так. Уже имеем потери и это первая ласточка. Сначала не выдержат парни. Они, по сути, ещё дети, хоть и стараются выглядеть взрослыми. Потом мы свалимся – это факт. И бери нас голыми руками. В то, что монголы ушли, мне не очень верилось. Хитрости им не занимать. Оглядел совсем понурившихся ратников.
- Вот что, бояре. Никто кроме нас это не сделает. Хоронить братьев павших нам. Сделаем так. В полном оружии свозим всех павших в одно место. Потом треть нас в первый дозор, остальные хоронят. Через два часа вторая треть в дозоре и так далее. Думаю, управимся быстрей и не так устанем. Да и ворога сможем вовремя встретить. Тут недалеко видел чудом уцелевший стог сена. Его по частям растащить по направлениям и использовать для подачи сигнала тревоги. В случае появления всей тьмы просто уходим в лес. Всем понятно?
- Теперь ты, Матвей Власович. Много людей дать не могу. Три человека, и всё. Постарайся пройти самыми тайными тропами. Пусть дольше, но надежней. Вернёшься не сюда, а в Верши. И воев, что остались, исполчи с собой.
- Понятно.
Я повернулся к Бравому:
- Так, Иван, что там с ранеными? Говори подробней.
Рантик тряхнул головой и, потерев лоб, сказал:
- Все раны от стрел. Стрелы-то вынули, но…
- Понятно.
Я отошел к сумам и достал аптечку. Кроме стандартного набора я её дополнил всем, что было в доме, в том числе антибиотиками. Имелось и болеутоляющее в ампулах, только на всех не хватит. И шприцов мало. Придётся использовать по нескольку раз. Бинтов уже нет. Кубин после моего ранения нашел аптечку, взял только бинты и вату, оставив «непонятные штучки» на месте. Ещё есть антибиотики в таблетках. Переложил это всё в кожаный мешочек. Прихватил полторашку с водой, для маскировки отделанную берестой, и с насаженной круглой деревяшкой на крышку. Повернулся к Бравому Ивану.
- Веди.
- Я помогу, - поднялся следом дед Матвей.
Раненые лежали вокруг костров на еловых лапниках.
- Посветить надо и воды горячей больше приготовте. Можно заварить хвои, чтобы раны промывать.
- Водой я займусь. – И Кубин исчез в темноте.
- Давай, Иван, свети.
Я склонился у первого раненого. Бравый поднял головню, и я убрал тряпицу, прижимавшую мох к ране. Вокруг всё покраснело. Ну что, начнём. Открыл мешочек, достал шприц и ампулы. М-да, действительно на всех не хватит. Придется как-то делить ампулы антибиотика на всех. Оглянулся на Бравого:
- Не надо удивляться, Иван. То, что ты сейчас увидишь, сделано людьми для лечения.
- Слышал я, - кивнул он, - что ты сестру боярина Горина лечил.
- Было дело, свети давай.
Вынув и собрав шприц, обломал ампулу и набрал половину жидкости. Надеюсь, поможет. Эх, спирта нет протереть. Сделал укол в ягодицу, прямо через штаны. Ладно, здесь всё.
- Пошли дальше, Иван.
Он удивлённо уставился на меня:
- Это всё?
Я посмотрел на застонавшего ратника:
- Молитву бы прочитать кому. У нас-то дел полно…
Бравый обернулся и от соседнего костра позвал кого-то:
- Аким, подь сюды! Холоп это мой, - пояснил он мне. Подошедшему Акиму он сказал:
- Посиди тут и помолись за него. Потом к нам подойдёшь.
Следующий раненый был с аналогичным ранением. На него потратил вторую часть ампулы. Пустую стекляшку кинул в костёр. Похоже, у этого костра лежали самые легкораненые. С ними мы управились быстро. Подошедший Кубин и Аким помогли. У другого костра пришлось потрудиться. Пришлось вернулся к своему костру за иглой и нитками. Необходимо зашивать рану.
Помог двенадцати ратникам. Думаю, антибиотик на предков должен действовать убойно даже в малых дозах. Шанс, что они выживут, большой, хоть и промывали раны простым еловым отваром. А кетгут кончился, его сэкономить не вышло. Теперь придётся использовать простые нитки.
У соседнего костра раздались крики, стон и ругань. Посмотрели туда.
- Что там? Аким, глянь.
Холоп быстро вернулся:
- Дык, это Рябов, Тюти кузнеца брат. Не даёт стрелу достать, как не пытались.
- Постой, Аким. А сколько братьев Рябовых?
- Дык, трое. Ефрем, Еремей и Егор.
- Это Егор?
- Ну, дык, да.
Переждал приступ головокружения и слабости, поднялся и подошел к Рябову. Стрела торчала из-под ключицы.
- Ты чего не даёшься, - спросил я Егора, - али со стрелой удобнее?
Рябов отодвинулся и побледнел.
- Жуть как больно, боярин. Я каленое железо в руку брал. Так не так болело. Не дам стрелу доставать. Пусть помру, но не дам.
Я вздохнул. Придётся на него последнюю ампулу тратить.
- Слушай, Егор. Я могу достать стрелу так, что ничего и не почуешь. Ты только не дергайся, хорошо?
Рябов ещё отодвинулся и замотал головой:
- Н-не выдюжу я.
- Поверь мне, больно не будет, - принялся убеждать его я. - Будь настоящим воем. Ты ведь муж, а не баба, чтоб боли бояться. Что братья скажут, когда узнают? А отец и мать?
- Старший брат у меня за отца, - насупился Рябов. - Мать померла давно, а отец на брани погиб. И Еремей… вот.
Значит, я не ошибся. Тот ратник был братом кузнецу Тюте. Поднялся и отошел к Кубину. Взял два шприца. Один наполнил новокаином, второй антибиотиком.
- Нечего его уговаривать, - тихо прошептал деду Матвею, Бравому и Акиму, - только время теряем. Я его отвлеку, а вы хватайте за руки и держите. Сделаю укол, потом достанем стрелу.
Опять присел к Рябову.
- Слушай, Егор. Вот с помощью этой штуки я сделаю так, чтоб тебе не было больно.
Вот упрямый! И чего с ним цацкаться? Я кивнул Кубину, Бравому и Акиму. Они схватили и прижали Рябова к земле. Егор заревел как медведь. А силёнок-то у него ай-яй! Не теряя времени, вогнал шприц возле раны и выдавил половину жидкости. Отскочил вовремя. Почти одновременно отлетели дед Матвей, Бравый. Аким получил удар в челюсть и отлетел чуть ли не в костёр.
- Уф, ну и силища!
Внезапно на меня навалилась дикая усталость. Как будто укол сделали мне. Взял флягу и напился воды. Чего это я? Спать пока нельзя. Так, по-моему, обезболивающее начало действовать.
- Ну что, Егор? Болит?
Тот удивлённо пробормотал, трогая торчащий обломок:
- Нет, не больно. А как это?
- Лекарство, - устало ответил я. – Так как, дашь стрелу-то вынуть?
- Я сам.
Ну, сам так сам.
- Тогда вынимай. Только погоди, приложить чего приготовим.
Кивнул Акиму, уже держащему сухой мох. Рябов выдернул стрелу и, глянув на наконечник, обмяк. М-да, воин. От вида крови в обморок падать. Ну и ладно, нам лучше. Быстро сделал ещё один укол антибиотика.

* * *
- … избави нас от лукаваго. Ибо твое есть царство и сила, и слава во веки. Аминь.
Перекрестившись, мужики стали забрасывать очередную могилу. Какая она по счёту? Сбился уже, но далеко за триста. И у каждой я или Садов попеременно читали «Отче наш». Почему именно «Отче наш»? Да потому, что, на моё удивление, подходящих молитв никто не знал. Ну, мне простительно, а местным?
В полном вооружении, пешими, лошади были недалеко, мы переходили от могилы к могиле, и попеременно читали над погибшими молитву. Потом мужики закапывали. Этих мужиков нам отроки отослали, верней, они передали весть о том, что случилось, встретив прятавшееся население окрестных деревень и выселок. Поутру, очень рано, прямо из леса выехали пять телег с тридцатью мужиками и двумя женщинами. Копать и свозить погибших начали сразу. Женщины принялись обмывать и готовить к погребению, а мужики копать. На предложение хоронить в общей могиле мне Садов ответил: «Как можно? Это же православные, а не поганые какие-нибудь». Вот и ходим, читая молитвы и поглядывая по сторонам, нет ли сигнала тревоги?
Утром, проснувшись, сразу спросил про раненых. Мне сказали, что умерло два ратника, остальные живы и хорошо себя чувствуют. Кланяются и говорят, что всю жизнь за меня молиться будут. Потом уехал Борис в сопровождении деда Матвея и двоих вооруженных холопов. Тело князя положили на волокушу, сделанную из двух ёлок, и, привязав его к ней. Кубин сказал, что к вечеру будут на месте. Раненых оставили у костров, благо поляну прикрывали густые кусты. Остальные бояре, полностью вооружившись, вышли на буево поле.
Кстати, бояр оказалось всего тридцать пять. Из них одиннадцать раненых. Остальные, так сказать, боевые холопы. Когда узнал эту подробность, то распределил силы так: в дозоре, в полной готовности находятся все бояре, прикрывая возможное нападение; остальные работают, держа постоянно рядом оружие и доспех. После прибытия подмоги, чуть скорректировал силы, и мы приступили к работе.
- Аминь.
Подошли к следующей могиле. Рядом с ней сидел большой ворон.
- Кыш отсюда.
- Каррг! - Ворон взмахнул крыльями и скрылся за лесом.
Молча смотрели, как опускают в могилу тело. Лёгкая земля досталась павшим - сплошной песчаник. Мужики, не особо напрягаясь, выкопали уже пять сотен. Но всё-таки за сегодня всех похоронить не успеем. Садов, видно, думал о том же:
- Эх, товарищи наши. Не успеваем мы вас схоронить …кхлль…
Фжж…. В щит, висевший за спиной, два раза ударило. Рядом рухнул Садов, с пробитым стрелой горлом. Шлем откатился к могильной яме.
- Поганые! В щиты, все в щиты!
Стрелы летели дождём. От леса неслись монголы, на первый взгляд около сотни. Скверно. Мы все почему-то оказались разбросаны. Со мной рядом семь ратников. В двадцати метрах остальные, и все спешенные. Вот чёрт.
- Ко мне! Все в ряд. Щиты в ряд!
Ближние ратники придвинулись ближе и закрылись щитами. Глянул мельком на врага. Они пока не нападали, кружились и кидали стрелы. Почему они сразу не напали? Нас тут меньше. Или с мужиками мы выглядим большей толпойКстати, что мужики делают? Оглянулся назад. М-да, половина драпанула к лесу, половина, похватав кто-что успел из оружия, укрылась за телегами и осторожно выглядывает из-за них. Хорошо. Раненых мало, а убитых? Скосил глаза на Садова. Затих, других убитых не видно. В ряд встало больше ратников, а некоторые, достав луки и стрелы, принялись стрелять в ответ. Рядом задышал Демьян:
- Владимир Иванович, вот лук твой.
- Отлично.
Я толкнул ратника, стоявшего рядом:
- Держи щит.
И вместе с Демьяном присоединился к стрельбе по врагу. Так, вот монгол в ярко-синем халате целится из лука. Почти в меня. На! Степняк вылетел из седла. На! На! На! Ещё трое.
С нашим присоединением к стрельбе, монголы стали слетать с седел чаще. Я не мазал, да и Демьян тоже. Он тратил, как и я, на одного врага одну стрелу. Наконец монголы пошли в копейную атаку.
- Где рогатины? Рогатины к бою!
Я оглянулся. Моя рогатина вместе с конем ускакала к лесу. Рядом ратники выставили наконечники вперёд и приготовились к удару.
- Китеж! – это бояре пошли в атаку.
Сшиблись! Нам навстречу вылетели всадники. Кажется, степняков не стало меньше. Положил свой лук и закрылся щитом.
Удар! Меня приложило об землю, замелькали копыта, об щит ещё раз что-то сильно стукнуло, и сознание погасло.
Гудит что-то, или гундит, непонятно. И давит, как будто на меня тел навалено. Кто-то взял за ноги и потянул. Дышать сразу стало легче. Открыл глаза - над мной стоит монгол.
- Ты кто?
Я промолчал, стараясь незаметно размять затекшие руки.
- Ты кто? - повторил вопрос степняк.
По-русски говорит, и акцента нет.
- Ты Велесов, так? - наставил на меня палец монгол, затем присел, внимательно меня осмотрел и кивнул утвердительно:
- Ты Велесов.
- Да, я Велесов! - Наконец руки отошли, и я, вложив всю силу, ударил монгола в челюсть. - На!

Монгол отлетел, затем сел и, держась за челюсть, обиженно прошамкал:
- За что?
Тишина взорвалась хохотом. Не понял, чего это они? Монголы смеялись над своим? Я сел и помотал головой. Ерунда какая-то. Солнечный день вдруг сменились сумерками, а узкие и темные бороды степняков стали русыми и густыми. Я не понимая озирался. Передо мной горит костёр, над которым висел внушительный котёл, и из него очень аппетитно пахнет, а вокруг сидят ратники и хохочут. Справа на карачках, уткнувшись в снятое седло, всхлипывает Демьян. А слева, в трёх метрах, держась за челюсть, сидит Аким.
- За что, боярин?
Мать его за ногу! Так это сон был...
Протер руками лицо и, толкнув подвывающего Демьяна, пробурчал:
- Нежнее будить меня надо, нежнее.
Затихшие было ратники, опять захохотали. Улыбающийся Кубин спросил:
- Хороший сон Аким прервал? Эк ты его приложил.
- Ага, сон, - и покосился на всё ещё подвывающего Демьяна. - Чего ты всё трясёшься?
Аким подвигал челюстью и выплюнул выбитый зуб.
- Вот кудышкин корень! Он мне, боярин, разбудить тебя велел. Сам-то за ноги потянул и в сторону.
- А я увидел, что Володимир Иванович кулак складывает, - хихикнул Демьян, - вот от греха и…
И опять уткнулся в седло.
Бравый, смеясь и утирая слёзы, подошел к Акиму.
- Ты как, Аким? Снедать-то есть чем?
Холоп потёр челюсть и прошамкал:
- Снедать-то покамест есть чем, токмо будить больше не пойду.
И под общий смех добавил:
- И не просите.
- Что с ранеными? – спросил я у Бравого.
Улыбки сразу слетели с лиц.
- Двое преставились.
- Сколько? – насторожился я.
- Двое, - повторил десятник. - Василий Соловей и Пахом Гусев.
Честно говоря, я имен не знал. Раны были разные по степени сложности. Проще всего было с ранениями от стрел, а с рублеными сложнее. Но управился, даже не ведая – сильно ли повреждены внутренние органы. Препаратов у меня больше нет. Но посмотреть надо, вдруг пригодится?
- Вот Пахом, а вот Василий Соловей.
Я присел рядом, вспоминая, какими были их раны. Да, у обоих ранения от стрел. Похоже, стрелы что-то внутри сильно повредили, или в рану что-то попало, и крови они потеряли больше... я тут был бессилен.
- Простите меня, братья.
Поднялся и помолчал. Смотря на их лица. Что тут говорить? Только помолиться за них осталось. Эх, священника бы сюда. Да где его взять?
- Остальные раненые как?
- Живы покамест. Мыслю, уже не помрут.
- Ладно. Пойдём, Иван. Дел у нас уйма.
Прошли мимо лежащих раненых. Пришлось даже прикрикнуть на них, а то старались подняться и поклониться.
У самого края поляны горел костёр. Рядом одиноко сидел Борис и смотрел на тело отца.
- Он так и сидел?
- Всю ночь, - кивнул Бравый.
Молча вернулись к своему костру, где собрались почти все бояре. Ну да, бояре. Кроме раненых, тут сидели почти все. Остальные были боевыми холопами.
У костра ждали только нас. Котел стоял на земле.
- Садись, Володимир Иванович, поснедаем.
Я достал из сумы ложку и присел рядом с Кубиным. Принялись есть, по очереди черпая кашу из котла. Садов, съев одну ложку каши, передал её Бравому. Тот зачерпнул порцию, съел и вернул обратно.
- Чего это вы, ложки нет?
Бравый кивнул:
- Поганые, чтоб им пусто было. Там на поле в котле и осталась. Потом ходил и искал. Нет ничего. Всё позабирали, ироды.
Я повернулся и сунул руку в суму. Наощупь нашел деревянную, расписанную хохломскую ложку. Протянул её Ивану.
- На, держи. Дарю.
Бравый взял и, глянув на неё, изумился:
- Что за диво? Красота-то какая! И где такое делают?
- Хохломская.
- У нас есть Хохолы - это почти рядом, и Хохломы – подальше, за Кержнью.
Бравый облизал ложку и опять стал её рассматривать.
- У меня сестра в Хохломах есть. Муж у неё уж лепо из дерева резать горазд. Ему покажу. Авось и сладит такую.
Бравого толкнул Садов:
- Ешь, а то голодным останешься.
В молчании доели кашу и запили ягодным отваром из другого котла. Холопы унесли котлы, а мы сели вокруг костра.
- Сегодня у нас будет долгий и трудный день, бояре. Сделаем так – в охранение пойдут только бояре. Холопы, по двое на лошадь, свозят убитых. Так как павших много, то предлагаю хоронить в одной могиле.
Получил толчок локтем от Кубина. Мол, глупость сморозил. Глупость или не глупость, но предложить надо. На мой взгляд, быстрей бы вышло. Бояре тихо загудели.
- Как можно? – воскликнул Садов. - Это же православные, а не поганые какие-нибудь.
Поднимаю руки в знак примирения и говорю:
- Хорошо, бояре, хороним, как положено. Ещё одно скажу. Так как поганым стали известны тайные тропы, надо бы ещё на них тихие дозоры поставить. Вдруг они по ним придут? Тимофей Дмитриевич, про сено не забыли?
Садов утвердительно кивнул головой:
- Сено поделено и отвезено по местам, только у двух дозоров поджечь его нечем.
- У меня есть.
Подтягиваю одну из сум к себе. В запасе у меня были спички и зажигалки. Вот и пригодился запас. Зажигалки я не дам, а вот спички подойдут. Достал два коробка.
- Вот чем зажечь можно.
Все подались вперёд, рассматривая лежащие на моей ладони коробки. Садов хмыкнул, а Кубин опять ткнул меня локтем. Я покосился на деда Матвея и, достав одну спичку, сказал:
- Вот это – спички. Привезены из далёких краёв. А зажигается она так…
Я чиркнул ею об коробок, спичка загорелась. С интересом посмотрел на реакцию аборигенов. Сидят и изумлённо смотрят на горящую спичку. Хм, думал иначе реагировать будут.
- Кто пойдёт в те дозоры? – спросил я у Садова, но тот не ответил. - Дмитриевич!
- А? – встрепенулся тот, - да, задумался. Хорошая штука. Раз и горит. Где, говоришь такое лепо делают?
- Далеко, Тимофей Дмитриевич, далеко. Так кто идёт в те дозоры?
- Отроки Трофим и Третей.
- Пусть подойдут, объясню им по спичкам. Всё, бояре, начинаем. Я пока Матвея Власовича провожу.
Подошли с Кубиным к лошадям. Холопы уже уложили тело Велесова на волокушу. Кубин, смотря на приготовления, укорил меня:
- Мог бы посоветоваться на счёт похорон и спичек.
- Не сердись, Власыч. Тут другое. Проверить надо было.
Кубин глянул вопросительно.
- Понимаешь, сны мне вещие опять сниться начали. Вот и проверяю.
- И что на этот раз приснилось?
Я пересказал содержание сна. Дед Матвей нахмурился:
- Ты уверен, что поганые ещё здесь?
- Уверен. Заметил, что убитых монгол на поле не было? Ни за что не поверю, что ни одного монгола не убили. Значит, они увезли своих погибших, и заметь – все стрелы собраны…
- А это значит, - перебил меня дед Матвей, - что тех убитых на поле у Керженца они заберут или уже забрали. Чёрт! Что делать будешь? Может, увести всех?
- Я бы так и сделал, да как это остальным объяснить? Не поймут.
Кубин задумался.
- Ещё одно, Власыч. Не успеем мы похоронить всех за один день, хоть тресни. Даже если все копать начнём. Ты вот что, как доберёшься, высылай сюда всех, кого найдёшь.
- Хорошо, - согласился Матвей Власович, - так и сделаем. Ты тут осторожней. Если то, что было во сне, сбудется…
- Отобьёмся.
Пожали друг другу руки, и Кубин вскочил на коня. Я кивнул хмурому Борису и сам поднялся в седло чтобы проводить уходящих в уже светлый лес ратников.

***
С поля слышались вороньи крики. Эк, сколько вас тут налетело! И кто из вас мне беду накаркает? Воронье, галдя наперебой, стадо перемещалось от людей дальше. Холопы на лошадях начали свозить павших в одно место. Я подъехал к боярам.
- Тимофей Дмитриевич, а холопы почто не в броне? Я ж говорил.
- Дык они, копая, упарятся. Заступов-то нет.
- Смотрите! – крикнул Михаил Варнавин и показал на край леса. Из леса выезжали телеги с людьми. Садов пришпорил коня и с тремя боярами поскакал навстречу.
Если окажется, что это мужики, да ещё в количестве тридцати человек и ещё две женщины, то надо готовиться к худшему. Садов вернулся и, улыбаясь, сообщил:
- Помощь пришла. Отроки, молодцы, сообразили прислать. Они их в лесу встретили. Там пять телег и тридцать пять мужиков и отроков.
Это рок. Знал бы Садов про то, что может случиться, так не радовался бы. Хотя.… Так, он сказал пять телег и тридцать пять мужиков?
- А что, баб нет?
- Нет, - удивился Садов. - А почему спрашиваешь?
- А обмывать покойных кто будет?
- Мужики и обмоют, - отмахнулся десятник. - Главное, у них заступы имеются.
Ну, хорошо, хоть так. Может, и не случится ничего, и монголы вообще не появятся.
- Тимофей Дмитриевич, всё-таки пусть холопы оденут брони, да и оружие под рукой держат. А телеги вон там пусть поставят, чтоб за ними, если что, укрыться можно было.
- Так ушли же поганые, или…
И, глядя на меня, сразу кивнул:
- Добре.
Кликнув Бравого, он ускакал к холопам. Братья Варнавины переместили колчаны за спину и стали настороженно озираться. Остальные тоже принялись проверять оружие: подвигали сабли в ножнах, проверили саадаки, стрелы в них. В кустах зашуршало, и из подлеска вынырнул Демьян. Взъерошенный и с красными глазами.
- Тропы проверили. Спокойно всё. Я на них тихие дозоры из оставшихся отроков поставил.
- Хорошо. Вот что, Демьян, видишь холм рядом с деревней? Туда тоже кого-нибудь поставь. Пусть смотрит внимательно. Сколько хоть свободных парней осталось?
- Восемь. Это те, что ночь стояли.
- Дай поспать им часок, потом в эти кусты их определи.
Демьян, вздохнув, кивнул и скрылся в кустах. Я подъехал к братьям Варнавиным:
- Михаил, Николай. Ты, Михаил Терентьич, смотри в ту сторону, ты, Николай, туда. Как дымы заметите или ещё что, знак подайте. Бояре! Все держимся тут, у кустов.
- Боярин!
- Что?
Я повернулся к ломающему в руках шапку мужику.
- Боярин, - поклонился он, - заупокойную будете читать?
- Сколько могил выкопали?
- Да уж больше тридцати десятков сробили. Пора уж и хоронить. Так будете читать заупокойную?
- Будем. – Я наклонился и прошептал подъехавшему Садову:
- Ты заупокойные молитвы знаешь?
- Нет.
Выругался про себя и вздохнул:
- Вот и я не знаю. «Отче наш» читать будем. Поехали.
Вместе с Садовым подъехали к краю погоста. Два мужика с лопатами стояли наготове. Дальше на том краю поля остальные мужики споро копали ямы под могилы. Мы слезли с коней. Я снял саадак и щит, и повесил их за спину. Пусть будут со мной, так спокойней. Глазами показал Садову на щит. Он кивнул и закинул его за плечо. Тяжело всё таскать, но так надо. Глянул на землю - песчаник. Собрался с мыслями и, перекрестившись, начал:
- Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,
да приидет Царствие Твое,
да будет воля Твоя,
яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь;
и остави нам долги наша,
якоже и мы оставляем должником нашим;
и не введи нас во искушение,
но избави нас от лукаваго.
Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки.
Аминь.
Тело опустили в могилу. Мужики принялись засыпать её землёй, а мы перешли к следующей.
Я прочитал молитву больше десятка раз и, очередной раз, запнувшись на « небесех», толкнул Садова:
- Читай ты.
Садов перекрестился и забубнил:
- Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое,…
Я начал крутить головой, напряженно вглядываясь в подозрительные места. Наблюдатели исправно смотрели в свои стороны. Дымов не видать, пока всё было спокойно. Может и обойдётся? Со счёта я давно сбился, просто устал считать сколько уже захоронено, и при этом ещё работать головой как радаром.
Остановились у очередной могилы. Очередь читать «Отче наш» была Садова. Взмыленные, потные и шатающиеся от усталости мужики упёрли лопаты в землю и повисли на них.
- Ох невмочь, боярин. Силушки больше нет, мож, отдохнём чуток?
Я сам уставший, с гудящей головой, вялым языком и с саднящей шеей. Садов тоже выглядел не лучше. Язык я еле провернул, вот наговорился-то:
- Сколько уж погребли?
- Чуть менее пятидесяти десятков, - хрипло ответили мне.
Ого! Я посмотрел на солнце, оно уже клонилось к западу. Примерно часов шесть или семь мы неотрывно хороним. Я толкнул Садова:
- Читай. А вы напрягитесь, после этой и передохнём.
Садов забубнил, а я стал озираться, больше поворачиваясь всем телом, чтобы не тревожить шею.
Что-то мелькнуло в воздухе. Стрела! Автоматически толкнул Тимофея в сторону. Стрела чиркнув о наплечник улетела в могилу. Рядом выросла ещё одна. Трёхпёрая.
- Тревога! Поганые! В щиты! Все в щиты!
Перекинул свой щит и закрылся, одновременно прикрывая встающего Садова. Об щит несколько раз ударило. Выглянул. Монгольская сотня крутилась, поливая нас стрелами. Черт побери, откуда они появились? Неужели дозоры вырезали? Посмотрел назад. Ну да, конечно, половина крестьян драпанула к лесу, половина забилась под телеги и воет от страха. Двое, что рядом стояли, вместо покойника в могильную яму сиганули. Мать ети. Холопы, слава Богу, пока целы, перебежками двигались к нам. Небось поняли, что не зря в брони целый день парились. Рядом с нами уже встали пятеро и прикрылись щитами. Один коротко на меня глянул и кивнул на колчан. Я поставил щит и крикнул:
- Держи и прикрывай.
Вынул лук, взял стрелу. Чёрт, где Демьян? Он здесь вроде должен быть. Защёлкали луки, что были у холопов. О, монгол в ярком халате. На! Твой халат крестьянам достанется. На! На! На! У этих халаты поплоше, однако в мужичьем хозяйстве тоже сгодятся.
- Чего они сразу в копья не пошли? – крикнул Садов метая стрелы. - Упустили время. Дали нам собраться.
- Привычка. Сначала стрелами утыкать. Потом готовое не напрягаясь взять. Только готовы мы были.
Где же Демьян? В монгол стрелы летели с нескольких сторон. От нас семерых, от телег, от подлеска и кустов, где стояли бояре. Монголы бояр не видели, их скрывали кусты. Вот и отлично. Деваться им некуда, только атаковать. Если сунутся обратно в лес, нагоним и порубим в капусту. Лес – это наша сила. Пешему в лесу проще, даже простой мужик сможет дать отпор конному степняку. Если не нападут и поскачут вдоль леса, половину перестреляем, остальных в сабли бояре возьмут. Монголы, убрав луки, начали разгоняться для удара.
- В рогатины!
Побросав луки, все схватили рогатины, и строй ощетинился почти ровным рядом наконечников. Почти ровным.
А моя рогатина где? Где-где, на коне! Оглянулся, конь отбежал к лесу. Болван я, про рогатину-то забыл. Из-за кустов неожиданно выскочили два десятка бояр и врубились монголам во фланг. Сколько-то было выбито, но на нас летела оставшаяся часть степняков. Нацелил своё шанцевое копьё в грудь коня и прикрылся щитом, плотно и прочно стараясь упереться в землю. Руку рвануло в сторону. Удар! Бум!
Теряя сознание, услышал более громкий клич:
- Ките-е-е-еж!

***
Ох, как же хреново-то! Такое ощущение, что по мне целый тумен потоптался. Все тело ноет, будто после контузии. Уже три раза за неделю из меня вышибают сознание. Второй раз чуть ли не летально, но обошлось. Надеюсь, четвертого раза не будет, убережет Святая Троица…
- Владимир Иванович. Боярин, жив ли?
Жив, но как бы частично. Открыл глаза и сразу зажмурился – больно резануло солнце. Повернул голову и сделал еще одну попытку – я лежу на овчине, ею же и укрытый, а рядом Аким, плошку протягивает.
- Вот, боярин, выпей отвара…
С жадностью проглотил живительную влагу. Стало легче. Попытался подняться. Только сел, как в голове сразу заколотило молотом. Ох, голова моя! Видать, хорошо меня приложило. Посидел минуту, боль ушла, гул прекратился, и я смог посмотреть по сторонам. Рядом стояли братья Варнавины, Садов и множество других, не знакомых мне бояр.
- Жив, - произнес китежский десятник. - Вот и славно.
Я ощупал голову.
- Чем это меня приложило?
- По тебе конь поганого кувыркнулся. Ты как мёртвый всю ночь пролежал. Наутро заметили, что дышишь. Ну, и слава Богу, что жив.
Я опять огляделся. Так, солнце в зените, а монголы появились к вечеру. М-да. Опять посмотрел на окружающих.
- А что за бояре вокруг? Или у меня в глазах двоится?
- Это сотня из дальнего дозора вернулась. Зело нам помогла. Аккурат сбоку поганым вдарили. Ибо совсем нам худо бы было.
- А, вот как. Помоги-ка мне встать, Тимофей.
Поднялся и опять немного переждал лёгкое гудение в голове. Бояре подступили ближе. Один из них вышел вперёд и спросил:
- Что делать-то будем, Владимир Иванович?
Имени его я не вспомнил, да и не до этого мне сейчас.
- Подождите, бояре, всё потом. Пройдёмся, Тимофей Дмитриевич.
Мы пошли по краю поляны.
- Я помню, как на нас монголы налетели, что потом произошло?
- Сотня боярина Лисина появилась. Это нам её сам Господь послал. - И Садов размашисто перекрестился.
- Дальше что?
- Ну, порубили поганых, потом погубленных да язвленных собрали.
- И сколько погибло?
- Четыре холопа и все мужики, что к лесу утечь не успели.
- Дальше.
- Дальше стали решать - что делать.
Интересно. Даже хмыкнул:
- Что же решили?
- Решили подождать, как ты, Владимир Иванович, очнёшься.
- Мудро-мудро. А почему именно меня стали ждать?
Садов почесал затылок и произнёс:
- Ну, дык, ты Велесов.
Ну да, я тут вроде как второе лицо в княжестве…
В раздумьях подошли к дальнему краю поляны. Я запнулся об увиденную картину - у потухшего костра два человека, пожилой, с длинной бородой имолодой, с только начавшими пробиваться усами. Они отрешенно смотрели в потухший костёр. Эти два ратника мне кого-то напоминали. Садов подошел ближе и шепнул:
- Отец и брат.
- Лисины? – догадался я и шепотом спросил у Садова:
- Как звать брата и отца по батюшке?
- Макар Степанович и Илья Макарович.
Я кивнул Садову и махнул рукой:
- Иди, собери всех бояр на совет. Сейчас подойду.
Присел рядом, Лисины даже не шевельнулись. Понятно, что их повергло в шок весть о предательстве.
- Почему? Скажи мне как отцу, почему так случилось?
Старший Лисин смотрел на меня, и в глазах его были боль и слёзы. Я его понимаю, но что ему ответить? Откуда мне знать, что там с Кутерьмой случилось? Как его заставили, мне неведомо. Пытали? Не знаю, хотя на теле его следов пыток не видел. Напугали чем? Как его заставили предать? Теперь это тайна, которая прибавилась к другим, многим.
- Я не знаю, как это случилось. Но я знаю, что надо делать.
Уже оба смотрели на меня. Парень поднял голову и смотрел с надеждой.
- Что тут можно сделать? – Лисин старший покачал головой. - Клеймо предателя легло на наш род, и его не смыть ничем, даже кровью. Теперь каждый будет говорить: «Это отец и брат Григория Лисина, того самого иуды».
И оба опять опустили взор вниз.
- А тут ты не прав, Макар Степанович, нельзя опускать руки. Позор смывается не кровью, позор смывается праведными делами. В том числе делами ратными. Очень скоро поганые вернутся, и у вас будет шанс сделать так, чтобы все знали - бояре Лисины одни из лучших сынов земли русской. Если не опустите руки и пойдёте со мной, то все забудут предателя Григория Лисина, а будут помнить только Гришку Кутерьму.
И, помолчав, добавил:
- А если будут позором поминать, будут иметь дело со мной.
Старший Лисин усмехнулся:
- Твоими устами мёд сладкий пить.
- Отец! – вскочил парень. - Отец, я согласен с боярином.
- Только тяжко мне, Владимир Иванович, - словно не слыша сына, произнес Макар Степанович . - Отпусти домой, великий грех отмолить...
Я посмотрел в его глаза и кивнул. Старший Лисин тяжело поднялся и побрёл к стоящим недалеко лошадям. Перед тем как подняться в седло, он обернулся.
- Я запомнил твои слова, боярин. Дай мне время, и я вернусь. Илья, ты остаёшься?
- Да! – твердо ответил парень.
Лисин поднялся в седло, рванул поводья и скрылся в лесу.
- Боярин! - Это из кустов выбежал Демьян. - Живой, как здорово! Ну и напугал ты меня, Владимир Иванович.
Я хлопнул Демьяна по плечу. Здоровяк, блин, плечо, что твой камень.
- Я тоже рад тебя видеть.
Повернулся и показал на хмурого Илью:
- Вот, забирай в свою команду. И смотри, чтоб не обижали.
А я направился к собравшимся боярам. Пора было озвучить им, что скоро случится и что надо делать.
- Здравы будьте, бояре.
Ратники загомонили ответными здравницами.
- Собрал я вас, бояре, вот по какому поводу...

11.
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя...
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна -
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел,
И всякой пошлости и прозы,
Одни я в мир подсмотрел,
Святые, искренние слезы -
То слезы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей...
(Николай Некрасов 1856 г.)

Три телеги с сеном медленно поднимались по дороге к крепостице. Подъем был довольно крут и труден, сена нагружено много, лошадь еле плелась. Но только телега достигла подъемного моста, как лошадка даже облегченно всхрапнула.
- Мало нагрузил, Шанай! – весело крикнул ратник с навратной башни. - Гляди, княже тебе больше урок положит.
Первый возница нервно оглянулся на телегу и ратники у ворот засмеялись, довольные шуткой. Шанай пробормотал про себя молитву, тревожно вгляделся в огромную копну сена, затем взяв себя в руки, посмотрел на ратников.
- Имей совесть, Бисар, куда уж больше, и так лошадка еле везет.
В ответ посыпались новые остроты. Шанай лишь поджал губы, взял лошадь под уздцы и направил её точно посередине проезда, иначе груз мог не пройти в воротный створ. Стражники, посмеиваясь, разошлись в стороны, а те, что стояли в башенном тамбуре прижались к стенам. Большая копна, почти стог закрыла весь проезд. Сено зашуршало по рубленым стенам. Послышалось злое ворчание стражников в тамбуре…
Я выскользнул из сена и схватил стражника за шею, у него в ужасе расширились глаза, но поднять тревогу он не успел. Аккуратно укладываю бесчувственное тело на пол. У Демьяна тоже порядок. Второго стражника он вырубил и тоже вдоль стены пристроил. Из сена выпрыгнуло еще несколько человек. Знаками распределив их на две группы, метнулся к внутренним створам. Наша задача захватить верх навратной башни. Группа затаившаяся во второй телеге блокирует внутренние ворота, а ратники в третьей телеге должны убрать стражей у внешних ворот, и помочь второй группе удержать башни с воротами и подъемным мостом до прибытия подмоги.
Первая телега прошла внутрь крепосницы, мы дождались, когда вторая въедет в тамбур, прпопустили её вперед, и ринулись следом. Я оббежал правый створ, и мигом влетел по лестнице на смотровую площадку. На ней всего два стражника. Стоят и смотрят на заезжающие телеги. Мало того что оба бездоспешные, так оружие своё оставили в стороне. Будем наказывать…
Один замечает меня, удивленно поворачивается, раскрывает рот, но крикнуть не успевает. Вырубаю его одним ударом. Второй отшатывается и кричит, но тут же получает удар от Демьяна, появившегося с другой стороны. Ратник падает как подкошенный, однако орать не перестает. Демьян досадно сплевывает и добавляет ему еще раз.
Тревожный крик с левой стены и соседней башни, затем справа закричали. В крепостице начинается суета. Поздно – ворота мы захватили, теперь только удержать. Знак уже подан и от леса во весь опор несутся две сотни бояр во главе с князем Борисом. Им четыре сотни метров до ворот проскакать, а к башне уже бегут княжеские гридни, собираясь отбить захваченную башню и закрыть ворота. Несколько ратников падают пронзенные стрелами, остальные закрываются щитами и начинают медленно приближаться. Толкаю Демьяна в бок и показываю на другую опасность. Парень тут же переключается на стражников, что бегут к башне по стенам, а я, достав ГШ-18, делаю четыре выстрела в середину строя. Падает пятеро, похоже, одним выстрелом я свалил сразу двоих. Гридни бездоспешные, только со щитами. Из терема выскакивает ратник в богатых одеждах.
- Мал Кута, - подсказывает Демьян.
Совсем не мал, этот Мал. Кута имел высокий рост и косую сажень в плечах. И довольно таки громкий голос. Гридни сразу организовываются и начинают резво подступать к захваченной башне, но в крепосницу влетает кованая конница. Бояре растекаются в стороны, выстраиваясь в несколько рядов перед ощетинившимися гриднями. Хлопаю Демьяна по плечу и указываю на стены:
- Смотрите по сторонам.
И спускаюсь вниз. Что ж, крепость почти захвачена. А ведь никто не верил что выйдет. Сплошная импровизация. На нашу удачу в сторону крепостицы шли три телеги с сеном. План захвата сразу сложился, можно было его назвать «Троянский конь», однако в нашем случае – телеги. На них быстро сколотили небольшие клети, и обложили сеном до первоначального состояния. В клетях поместилось по шесть ратников, можно было посадить и больше, однако лошади не затащили бы тяжелые телеги к подъемному мосту, пришлось даже брони снять.
Крепостица была довольно таки большая, с Заимкой не сравнить. Стояла на высоком берегу Керженца. Вымокая навратная башня, стены из вертикально составленных бревен, вал и глубокий ров соединенный с рекой. Лес вокруг крепостицы вырублен на полкилометра, так что внезапным налетом взять не получилось бы. Пришлось идти на хитрость, и она удалась. Осталось самое малое – месть. В нашей дружине почитай все кровники, а роль марийского князя в прошедшей бойне не из самых последних.
- Мал, выходи, собака! – это кричит князь Борис, гарцуя на вороном коне.

Повествование начинается с трех телег, потом резко, без перехода прыгает на одну из лошадей. Создается впечатление, что все три телеги тянет одна-единственная лошадь. Вариант исправления: "...лошади еле плелись. Но стоило первой телеге достичь подъемного моста..."

Эх, мало выложил. Не дал покуражиться)))

Вот, еще для раздолья

Мал Кута выходит вперед и, уперев руки в бока, прищуривается.
- Никак ты мне вызов бросаешь? – сверкнул холодным взглядом марийский князь и поднял руку, делая круговое движение кистью. - Посмотри вокруг.
Со всех сторон, исключая навратную башню и часть стены, на бояр князя Бориса были нацелены луки. Не менее двух десятков. Гридней в строю чуть более пяти десятков, наверняка еще есть воины. Если мы тут сцепимся в смертельной схватке, то победим, конечно, вот только эта победа будет Пирровой. Сколько останется живых после боя? Надо отдать должное хладнокровию Куты. Быстрый и ошеломляющий захват навратной башни, это практически поражение при таком раскладе сил, но марийский князь видимо заметил, что никто из его ратников не убит, а только ранен. Это было мое условие, так как все вои князя нужны нам живыми, а он сам нет. Кута это понял и решил идти ва-банк.
У Мала окладистая борода, правильные черты лица и вообще такой типаж, про которых говорят – бабам нравится. Однако жены у него нет, зато много наложниц. Княжить он начал после смерти отца, но как рассказал Кубин, там история запутанная. Два старших брата Куты погибли когда замиряли мордву. Отец его был довольно крепок еще, но вдруг заболел и через три дня умер. Это наводит на «некоторые» мысли.
По виду Мала, Бориса он за противника не считает. Кута примерно моих лет, и по рассказам Кубина имеет большой боевой опыт. И надо признать - у Бориса против марийского князя шансов мало. Если Кута, нам придется уйти. Так принято. Если же победит Борис, то он станет новым хозяином. Это все учитывалось на боярском совете, но был и запасной план, в который мы Бориса не посвятили. Дело в том, что на поединок князя может вызвать только равный, то есть Борис, но есть еще один вариант…
Я протиснулся через строй и остановился у княжеского коня. Следом за мной подошел Кубин.
- Остынь, княже.
Дед Матвей придерживает Бориса, а я выступаю вперед. Мал пристально смотрит на меня, и лицо его начинает меняться.
- Ты? – на лице Куты растерянность и испуг.
Сюрприз – Мал знает настоящего Владимира Ивановича, а я на него похож. Возможно, между ними был конфликт, или еще что. Потом разберемся, а пока надо подыграть.
- Да, это я.
- Не может быть! – шепчет Кута.
- Ну почему же, - усмехаюсь я, - очень даже может.
- Я же тебя…
Что он меня, точнее настоящего Владимира Ивановича? Убил, или смертельно ранил? Что ж, это мне на руку, а пока Кута в ступоре, куем железо…
- Кровь наших братьев ратных и дым Китежа привел нас сюда! – крикнул я. - Так, бояре?
- Да-а-а! – взревели бояре за моей спиной.
- Ты! - я воткнул в Куту палец. – Ты указал путь поганым. Ты укрывал и кормил их. И ты виновен в смерти тысяч невинных душ!
Отцепляю от пояса небольшой мешочек и швыряю к ногам Куты.
– Тридцать сребреников, для дороги в ад!
- Что мне ваш ад, - шипит Мал. – Я истинных богов не отвергал.
- Но и через Калинов мост тебе пройти, - только для Куты говорю я.
- Требую суда богов! – орет Кута.
Всё-таки надеется на благополучный исход? Считает, что он победит в поединке?
- Суда требуешь? – голос мой сух. – Будет тебе суд. Бояре! И вы все…
Вновь указываю пальцем на Мала.
- Я вызываю Куту на бой! В моем праве! С одним щитом, и пусть Господь нас рассудит.
Княжеские гридни и бояре согласно кивают. Для схватки освобождается место в центре.
Мал снимает рубаху. Под ней кольчуга мелкого плетения. Кута снимает её, затем еще рубаху и остается с голым торсом, в одних штанах, сапогах и кушаке. Он берет меч, щит с умбоном, но без окантовки и выходит на середину. Клинок у него метровой длины. Не совсем подходящий для пешего боя. Ну, это его выбор…
Я тоже скидываю рубаху, бронежилет, и нательник. Мне протягивают такой же щит как у Куты, но вместо меча беру саблю Горина. Она немного тяжелее моей, но это только в плюс.
Выхожу на середину. Кажется, еще такой тишины тут никогда не было. Гридни и Кута смотрят на мою грудь. Но если княжеские вои смотрят на крест, то Мал уставился на шрам немного левее креста, и тихо шепчет что-то про богов и чудеса. О да, чудеса на свете бывают, как я убедился у того дуба. И бог есть…
- Начнем, - и я бью клинком по щиту.
- Ир-р-р! – взревел Кута и ринулся вперед. Рубанул мечом, направляя его под совсем небольшим углом вниз. Я отклонился, немного отступив назад. Ф-ж-ж… клинок рассек воздух над головой…
Движения Куты стремительны, но однообразны - пара ударов крест-накрест и один горизонтальный удар. Не сражается, а дерево рубит. Однако с упрямым напором, даже княжеские гридни приободрились. Всем кажется, что Кута сильнее. Да, он крупней меня, интенсивно атакует, но я не просто уклоняюсь, а изучаю его стиль, и он пока не меняется, все тот же тупой напор.
Странно - я спокоен, словно делаю обыденное дело, уже решенное заранее, и с известным финалом. Кута видит моё хладнокровие, и именно это выводит его из себя. Что ж, Мяга была права – ненависть разрушает, вот только и любви у меня никакой нет. Есть простая задача – победить.
В принципе, я могу прекратить бой в любой момент. В стремительных движениях Куты есть маленькая пауза в замахе, достаточно, чтобы сблизиться, а там дело техники и все равно, что у него будет в руках – меч, сабля или нож.
Трах! Удар в щит передается в руку, чуть ли не отсушивая её. Все, пора. Взмах саблей, Кута закрывается щитом, и я быстрыми ударами кромсаю кленовые доски вокруг умбона. Бояре начинают подбадривать меня, но мне все равно, даже дыхание не сбилось. Просто не даю Малу начать свою атаку, заставляя князя прикрываться щитом. В какой-то момент бью не саблей, а ногой. «Толкаю» так же, как Демьяна когда-то, только со всей силы. Если бы не щит, то перелом ребер как минимум. Кута падает. Треск и его щит отлетает к гридням.
- Это был твой щит! - громко говорю я и под общее изумление ложу на землю свой щит вместе с саблей.
Мал вскакивает, откидывает ручку от щита. Удивленно смотрит на меня, затем на оружие у моих ног. Щерится.
- Сейчас ты сдохнешь, - шипит он и поднимает меч.
- Вряд ли.
Стремительный взмах клинком… на лице Куты торжество… всеобщий вздох и… Мал летит под ноги бояр. Никто ничего не понял, для всех князь просто отдал мне меч, а сам покатится кубарем дальше.
- Это был твой меч! – Объявляю я и ложу трофей на свой щит.
Кута поднялся, сжав кулаки. Ненавидяще смотрит. Делаю манящий жест. Лицо Мала перекашивает злобой, и он с криком бросается на меня. Подныриваю под огромный кулак князя, удар в висок, Мал, по инерции, делает шаг и падает. Мертв. Жаль, не рассчитал удара, хотел нокаутировать, а затем свернуть ему шею.
- Это была твоя жизнь.
Вновь в крепостице оглушающая тишина. Все смотрят на тело Куты, будто не верят в его смерть. Кто-то из гридней роняет оружие, встает на колени и склоняет голову, потом опускается второй, третий… почти все на коленях. Стоять остается лишь один. Но голову склонил.
За спиной взревели бояре. Оборачиваюсь - ратники трясут оружием и кричат мне здравницы. Лишь Борис пристально смотрит на меня. В глазах его целая гамма чувств, от восторга до опаски.

На мой взгляд многовато лишних слов. Красивое выражение "смертельная схватка" можно вообще убрать. Не к месту она тут. К слову "победа" не обязательно добавлять "эта". Понятно, что не "та". "Вот" и "только" лучше поменять местами.
И когда он успел? Раненые остались в башне или скрытыми в проезде.
лишний предлог "в" - идти ва-банк, т.е. "на все деньги, находящиеся в банке"

лучше разбить на более мелкие предложения, сделав "так принято" отдельным.
Кольчуга на голое тело? Интересненько. А волосы на груди не цепляла? Про соски вообще молчу))) Совершенно лишне вдаваться в детали одежды, указывая еще и штаны с поясом, а то впечатление, что Кута стоит еще и босиком. Кстати, кушак и есть пояс, так зачем уточнять, что он на поясе?
Показалось малость путанным. Меч лучше подать в начале: "берет меч, надевает на руку щит с умбоном..." - примерно так.
нельзя разбивать ключевое словосочетание - "еще никогда", иначе получится, что получилось - "еще тут"
Итак, драка началась... А повествование осталось рассудительно-длинным, все в одном предложении. Надо рубить короткими фразами. Пример: "Кута взревел. Рванулся ко мне. Рубанул сверху вниз. Угол совсем небольшой..."
Какое-то неудобоваримое слово. Заменить бы. Может, "онемела слегка"?
Падает с треском или щит отлетает с треском? Непонятно. Если хотел показать, что разваливается щит, то лучше уж так и написать.

Обрати внимание, первые три предложения этого абзаца в настоящем времени, следующие два в прошедшем. Дальше одно снова в настоящем, и последнее опять в прошедшем. Так нельзя - звучит диссонансом, режет глаз. Текст плохо воспринимается. Надо выбрать что-нибудь одно. Здесь лучше в настоящем, чтобы усилить эффект присутствия.
Снова-здорова - полный разлад во времени. Здесь, кстати, тот случай, где можно первое предложение оставить в прошедшем, а вот второе в настоящем. Но не в одном же предложении оба времени сразу!

Майор, спасибо. Исправил в исходном файле.

Даю сигнал Садову и он выводит свою сотню из крепостицы для патрулирования окрестностей. Остальные бояре спешиваются. Ко мне подъезжает Борис, дед Матвей. С навратной башни спустился Демьян и, прихватив мою одежду, подходит к нам.
Гридни так и стоят на коленях. Пристально смотрю на седого ратника, что остался стоять.
- Назови себя.
- Валлах, княже, - глухо ответил ратник.
Я покосился на Кубина, тот еле заметно кивнул, а Борис недовольно заерзал, но ничего не сказал. Что ж, понятно, меня признали князем. Осталось самое малое – привести к присяге.
- Кем ты был у Куты?
- Дядька я его, княже, - ответил ратник.
Дед Матвей говорил, что у Мала родственников нет, а дядька этот просто воспитатель, но никак не родня.
Наконец ратник поднял голову и прямо посмотрел на меня.
- Дозволь похоронить Малика по обычаю предков?
- Дозволяю. – И, повернувшись к боярам, окликнул Бравого:
- Проверить тут все. Людей зазря не обижать.
Осмотр крепостицы занял немного времени. Кута особым богатством не блистал, и если не считать оружие, упряжь и прочие вещи, то серебра набралось всего двадцать пять гривен. Поиздержался Мал, кормя степную ораву.
Бродя по крепостице, обнаружил то, на что никто внимания не обратил. Любопытство завело меня к конюшням. Осмотрев их изнутри, заглянул в малый проход между ними и крепостной стеной. М-да, бардак, но этот бардак меня заставил задуматься. Просто там я увидел довольно таки приличные кучи перегноя с белесым налетом. Почему тут копился навоз, вопрос конечно интересный, но это была потенциальная селитряница. Сомневаюсь, что Кута знал про «огненное зелье». Скорей всего и про этот бардак с навозом он не знал, виной чему лень тех, кто смотрел за конюшнями.
Итак, порох. Это сулит кучу очень полезных ништяков. Фугасы, пищали, пушки, наконец. Медь и олово тут есть. Видел, как от кузниц колокол везли. Небольшой, но это значит, что тут есть литейщик. Деньги на покупку металла имеются, но проблема в самом порохе. Сначала надо изготовить достаточный запас огненного зелья, и лишь потом браться за артиллерию.
Насколько помню, о нем уже знали в Китае и активно применяли. Не сомневаюсь, что китайцы использовали порох против монгол, но безуспешно. Что они могли применить? Пушки? Сомневаюсь. Фугасы? Но мина против конницы хороша только тогда, когда срабатывает в нужный момент. В ракеты поверю скорее. Однако эти ракеты тоже бестолковые – какой урон от них, кроме испуга?
Значит надо сначала заняться порохом. Мне известно множество рецептов изготовления пороховых смесей, но в этом времени доступны не все. Самый простой – черный порох и его три компонента - уголь, селитра, сера.
Древесный уголь получить нетрудно. Для пробы можно у кузнецов взять. С получением селитры тоже не будет проблем, разве только процесс более трудоемкий. Я посмотрел на белесый налет, вспоминая – сколько надо таких куч, чтобы получить достаточно селитры для производства пороха. С одного кубометра селитрованного перегноя можно получить до пяти килограмм селитры. Тут примерно тонн семь. Наверняка найдутся еще селитряницы.
Вот где взять серу? И знают ли о ней аборигены?
От мыслей меня отвлек подошедший дед Матвей:
- О чем думаешь, Володя?
Я показал на кучи навоза и сказал всего лишь одно слово:
- Селитра.
Кубин шагнул к куче и провел пальцем по налету.
- Это пока не селитра.
- Знаю…
Немного постояли, рассматривая кучи перегноя.
- Помнишь, отец Григорий про схрон упомянул? – произнес Матвей Власович.
- Помню, ты говорил, что там вы много чего спрятали. Оружие, брони трофейные…
- А еще порох!
Вот это сюрприз!
- Власыч, а почему сразу-то про него не сказали?
- Стыдно нам было, Володя. У нас было знание, но воспользоваться им мы не сумели. Закупили серы, наделали селитры и угля, смешали, испытали. Что сказать? Понимания у местных сей продукт не нашел, пришлось отложить до лучших времён. А потом как-то забылось в круговерти событий.
- И сколько пороха там?
- Сорок пять двухведерных бочек…
- Мало. Значит, все-таки придется пороховые мельницы ставить.
- Было больше, но мы их на испытания извели
- Из пушки палили?
- Нет, - усмехнулся дед Матвей, - пушка нам была не по карману. Сделали что-то вроде пищали дюймового калибра.
- И что? Князю понравилось?
- Ничего, - скривился дед Матвей, - стрельба на сотню шагов князя не впечатлила. Мол, грохоту много, а толку… были бы деньги на хоть одну нормальную пушку меди купить…
- Зато сейчас денег достаточно. Власыч, а серу где вы брали?
- Купцы привозили… Да! - вдруг воскликнул Кубин. - Ещё самогонный аппарат имеется. В схроне, вместе с порохом спрятали, чтобы с горя не спиться.
- Ну, ты даёшь, Власыч! Порох, конечно, вещь нужная, вот спирт или самогон совсем в тему. Для медицинских целей он незаменим! Да и внутрь принять порой не грех…
- Истинно! – рассмеялся Кубин. – Ладно, пошли, князюшко, народ к присяге приводить…

Какая-то "у" лишняя. повторы, повторы...
Вместо казенной фразы "пороховые изделия" написать просто "порох", а если что-то чего-то и приносит, то как правило пользу. Толк - либо есть либо его нет: "пользы не принесло" или "толку не было"
Если "множество", то "известнО", а "известнЫ" - это просто "рецепты"
Сера - она...
И в конце отрывка Кубин опять превратился в Кулибина. Или так задумано?

***
Караван из двух десятков всадников медленно двигался по лесу. За каждым шло по пять заводных лошадей. Сколько придётся взять всякого разного из схрона, неизвестно. Кубин сказал, что его сделали около пятнадцати лет назад. Не думаю, что железо в сохранности, в лучшем случае всё оружие поела ржа. Порох тоже мог отсыреть, хотя дед Матвей утверждал, что всё делалось основательно. Доспехи и оружие хорошо маслились и перекладывались промасленной тканью, а порох хранился в бочках, промазанных дёгтем. Сам схрон сделан из морёного дерева, что вселяло надежду на долговечность, и находился почти на вершине холма. Это значит, что грунтовые воды не могли испортить ничего в нём. Но его ещё найти надо. Дорогу к тайнику Кубин вспомнил, а место само…
Усмехнулся, представляя – за столько времени всё там изменилось, и приметная сосна стала такой же, как и остальные.
- Привал!
Кубин слез с коня и отвязал заводных, передав подбежавшему холопу лошадей. Когда все лошади были отведены, я распорядился:
- Оставайтесь тут. Веди, Матвей Власович. Хоть какая примета у сосны была?
- Развилка на вершине, в виде трезубца.
Мы полчаса нарезали круги по холму, но Кубин не мог определиться с местом, где находился вход в схрон. Весь холм зарос одинаковыми соснами со стволами толщиной в две пяди. Все они высоченные, кроны далеко и не просматриваются. Дед Матвей обошел очередную сосну и пожал плечами:
- Нет, не эта. Тут все ровные, как мачты.
Стали повторно обходить холм и, задрав головы вверх, рассматривали кроны.
- Вот, наверху что-то похожее.
- Нет, эта слишком близко к вершине холма, та должна стоять у подножия.
Я поднялся на вершину, благо, что холм был небольшой, и стал вглядываться в макушки деревьев. Потом спустился по откосу левее и, хмыкнув, решительно показал на одну из сосен:
- Вот она.
- Ты уверен?
- Да.
Я прошел от сосны несколько шагов и показал перед собой:
- Где-то здесь.
- Ты так уверенно показываешь, - удивился дед Матвей, - как будто сам схрон закладывал.
- Сам мне про него рассказывал. Вы ведь его на восток от Китежа закладывали? Вот определившись по сторонам света, я нашел сосну, глянь, наверху что-то похожее на трезубец.
- Погоди, а как ты стороны света определил?
Я объяснил. Кубин хмыкнул и, потыкав через мох грунт, удовлетворённо кивнул:
- Вот и вход.
Быстро расчистили от мха и лесного мусора проём люка. На вид всё было трухляво. Я постучал по доскам – крепкие.
- Дай топор.
Поддев топором край двери, и навалившись на него, с трудом подняли и сдвинули дверь в сторону. Толщина её впечатлила – три вершка морёного дерева! Темный проём уже манил, не терпелось узнать, что с порохом и змеевиком.
- Будем остальных звать?
- Нет, Власыч, давай сами сначала посмотрим.
- Хорошо. Расположение простое – с одной хранится порох, с другой оружие. Куда сначала?
- К пороху, конечно.
- Значит, налево.
Входим в схрон. Он больше всего напоминает мощный блиндаж. Только без амбразур. Темно, хоть глаз коли. Обрывая головами паутину, в темноте наощупь находим бочки, осторожно снимаем одну из них и несём наружу.
При попытке сковырнуть пробку, ломаю всю крышку. Как и ожидалось, порох слежался. Кончиком ножа наскреб немного от монолита, затем ссыпав в кусок коры, идем в сторону на испытание.
Зажег спичку - порох вспыхнул, оставив густой, сизо-белый дым. Мы посмотрели друг на друга.
- Нормально, если перетереть и загранулировать заново.
- Посмотрим на остальное?
- Давай.
Во втором отделении лежали плотно уложенные тяжелые скатки. В темноте нащупали и вытащили один наружу. Развернули, точнее срезали, так как слежавшиеся промасленные полосы ткани представляли как бы единое целое. После очистки перед нами предстала вполне приличного вида кольчуга.
- А ты говорил, что всё поржавеет, - удовлетворенно произнес дед Матвей.
- Ладно, зовём остальных и выносим наружу. Эта скатка была сверху. А в каком состоянии нижние? И где твой змеевик?
- Не терпится глотнуть чего покрепче?
- Угу, напиться бы до невменяемого состояния. Шучу. Ладно, зовём рабочую силу.
После того как всё, что было в схроне, вынесли наружу, стали осматривать и считать, что, сколько и в каком состоянии. Все бочки с порохом выглядели нормально. Осталось только увязать их и навьючить на лошадей. Стали разворачивать упаковки и скатки с оружием и бронью. Как я и ожидал – всё, что было на самом низу, придётся отчищать от ржавчины и чинить.
Кубин довольно потирал руки:
- Сабель – два с половиной десятка. Мечей - пять десятков. Кольчуг в хорошем состоянии - около сорока, там ещё с десяток починки требует, это кузнецам работа. И сорок пять бочек с порохом. Ещё есть запас наконечников к рогатинам и стрелам. К стрелам, в основном, срезни, есть и обычные.
- Хорошо, а змеевик?
Кубин наклонился, поднял небольшой свёрток и развернул.
- Вот.
М-да, а что я ожидал? Правильную пружину главной части самогонного аппарата? То, что показывал Кубин, больше походило на изваяние постмодерниста-сварщика. Хотя какие тут ещё могут быть умения в изготовлении трубок? Если этот зигзаг будет работать и давать самогон, то на внешний вид можно не обращать внимания.
- Что, впечатлило?
- А он в работе был?
- Был, я же рассказывал.
Пожимаю плечами.
- Надеюсь, самогона нагоним и этим недоразумением.
Холопы под нашим надзором начинают увязывать все в походные тюки и грузить на лошадей. Бочонки увязывались попарно, на каждую лошадь по четыре. Открытый бочонок заткнули обломками крышки и навязали кусок промасленной ткани, но это больше от попадания лишнего мусора. Всё погружено, и караван медленно начинает путь назад.

- Вот смотри, Власыч, несколько туменов, под командованием самого Бату идут от Владимира на Юрьев-Польский, затем до Кснятина и Кашина, потом поворачивают на запад и по льду Волги двигаются к Твери. – Я нарисовал череду стрелок между городами и подписав – Батый.
- Два тумена под командованием Кадана и Бури, направились от Владимира до Стародуба, затем вышли к Городцу и далее по льду Волги до Косторомы.
Уголек истончился, я взял другой и продолжил хронологию, отражая движение монгольских отрядов на карте:
- Третий тумен под командованием Бурундая, выступил на Ростов, затем к Угличу. Часть сил Бурундая совершила марш-бросок до Ярославля. А в начале марта Бурундай безошибочно нашел в заволжских лесах стан Юрия Всеволодовича, которого и разгромил в битве на реке Сить. Это доказывает, что все пути монголам известны.
Кубин вгляделся в карту, затем показал пальцем на реку Сить, и сказал:
- А может это быть совпадение? Просто Бурундай шел на соединение с Батыем от Галича. Ну и вышли случайно к стоящему русскому войску.
- Не случайно, - возразил я, - совсем не случайно. Отряд, что сжег Китеж, как раз разведкой и занимался. Наверняка их раскидают по туменам, чтобы указывали путь. Они же и связь будут обеспечивать. Только этим можно объяснить логичность их маневров.
- М-да, похоже, ты прав, - согласился Кубин. - И что ты предлагаешь сделать?
Хороший вопрос – что? И я опять всмотрелся в карту, нарисованную на выбеленной холстине. Никакой топографии, лишь нитки рек, да города, где отметились полчища Батыя.
- Эх… - вздохнул дед Матвей, - отец Григорий очень бы помог. Не голова, а целый генеральный штаб…
- Да, теперь мы сами генштаб.
Помолчали, разглядывая карту.
- Начнем сначала, чтобы понять – где и как мы можем остановить монгол. И так, первыми под удар попали Ижеславец, Белгород и Пронск. Эти грады монголы взяли без особых усилий, на каждый потратили всего лишь день. На Рязань они потратили пять дней. Далее орда проследовала к Коломне, причем несколькими направлениями. У Коломны они задержались, так как знали, что навстречу движется владимирская армия. Монголы засылают посольство с предложением - стать данниками. Но великий князь Юрий Всеволодович отказывается. У него рать в шесть тысяч человек, против двенадцати туменов Батыя, и это вместе со всеми данниками. Сражение под Коломной было жестоким и закончилось поражением русских войск, но оно показало силу русского воинства. Всего лишь шесть тысяч ратников на несколько дней сковали ста двадцати тысячную орду.
- Как и в керженской сече, - добавил Матвей Власович. – Так где и как мы остановим орду?
- Между Рязанью и Коломной. – И я обвел район между двумя городами пунктирной линией.
- Почему именно там?
- Считаю, что Батый разделит силы на несколько колонн. Легкая конница пойдет перелесками и мелкими речками напрямую, а основные силы с обозами по Оке. Возможно, обозы тоже пойдут напрямую. Но на месте посмотрим.
Я взглянул на карту и еще раз пожалел об отсутствующей топографии.
- Хорошо, и каков основной план сражения?
Свой план я начал излагать с вопроса:
- Чем сильны степняки?
- Известно чем, - хмыкнул дед Матвей, - подвижностью. Сначала карусель закрутят, стрелами засыплют, потом кованной конницей ударят…
- Вот! Значит надо их как-то лишить свободы маневра. Заманить в такое место, где их преимущество сведется на нет. А еще лучше самим подготовить поле боя.
- Поясни.
- Необходимо заранее выбрать подходящее поле, и желательно с холмом. Подготовить щиты для гуляй-города, ежи наподобие тех, что в Керженской сече использовали. Необходимо заложить фугасы в местах предполагаемого скопления противника, а так же Батыевой ставки. Оборудовать несколько баз с запасами продовольствия и оружия. В них мы сконцентрируем все свои силы, но просто на месте не сидим, а мелкими отрядами нарушаем монголам всю логистику, уничтожаем фуражиров и мелкие отряды, угоняем отары и табуны, устраиваем засады. Не сомневаюсь, что это разозлит Батыя.
- Разозлит, - кивнул дед Матвей, - и Батый развернет на нас охоту.
- Это нам и нужно. Пусть соберутся все, или хотя бы основные силы.
- Что дальше?
- Дальше встречаем монгол на подготовленном поле, и принимаем бой на наших условиях. В подходящий момент основные силы ударят монголам в тыл.
- Если конечно великий князь согласится с тобой и объединит все силы.
- Значит надо его обязательно убедить, заодно и Юрия Игоревича уговорить отвести дружину в леса. Сколько, кстати, у него воев?
- Тысяч семь, не более.
- И он с семью тысячами против всей орды выйдет…
Помолчали.
- Как думаешь, наши письма дошли? – спросил я Кубина.
- Мыслю – да.
- И какая будет реакция? Поверят?
- Не знаю, Володя, - вздохнул дед Матвей.
- Надеюсь, нас князья поймут и примут наш план.
- Да, план хорош, - говорит Кубин, - и может выгореть, если собрать достаточно сил. У нас-то их пока пшик.
Тут дед Матвей прав - сил мало. Под мою и Бориса руку удалось собрать только чуть больше трёх сотен ратников. Это не считая отроков, которых пополнилось в школе до ста пятидесяти. Правда, вернулись не все бояре, что были отпущены до своих вотчин. Не вернулись бояре Бедата, Стастин, Шишов и ещё многие. До сих пор нет братьев Варнавиных, зато пришел Лисин Макар Степанович и привёл с собой пять сыновей боярских с тридцатью холопами. Князь Борис прислал ещё десяток ратников и пятнадцать отроков в Вершинскую школу. Сам обещал быть позже. Но где взять ещё народу? Эх, я надеялся на большее.
- Может, обратимся к народу?
Дед Матвей прожал плечами:
- Можно и обратиться, но много ли будет толку? Сколько надо обучить. Возьми отроков – стрелять не все умеют, меч или хотя бы саблю в руках правильно держать - ещё больше. А бояре? Сколько их убеждать пришлось, чтоб учиться в каре встать?
- Да, но нам хотя бы десять сотен ратников надо. Сам сказал - из того, что есть, даже маленькое каре не получится. Минимум три-четыре сотни в каре. Плюс конница и лучники. А у нас только-только три с небольшим сотни.
- Не забывай, что нам еще пушкарей обучать, - напомнил Кубин.
- Обучить-то обучим, главное – пороховые запасы, - ответил я. - Когда купцы обещали вернуться?
- Через две седьмицы должны. А что ты из нефти задумал делать?
- Огневую смесь. Напалм у меня вряд ли получиться, но и с сырой нефтью можно работать.
- А что такое напалм?
- Напалм, Власыч, огненная смесь на бензине с загустителями. Горит долго и жарко, до восьми ста градусов!
Снова сидим в молчании.
- Пойдём, Власыч, посмотрим, как дела в школе идут, а потом литейщика навестим. Он обещал сегодня первый отлив из формы достать. Может испытаем на прочность, пальнем пару раз, если конечно лафет готов.
- Пойдём, - поднялся Матвей Власович.

вот сомневаюсь я, что царский офицер, да еще долгое время проживший в древней Руси, не знает как определить стороны света без компаса и прочих прибамбасов.
выражение-паразит
Вот первое "ладно..." совсем здесь не к месту, ведь дальше идет рассуждение о том, что уцелело, а что нет. Можно его убрать. Тем более дальше повторяется.
здесь либо зпт вместо "и", либо "подписаЛ". Тире убрать, взяв слово "Батый" в кавычки - так будет правильнее.
"Итак" - слитно.
Неужели опытный вояка, готовясь противодействовать вторжению монгол, не запасся распечатанным планом местности, а тем более схемой похода Батыя на Русь? Я бы, к примеру, так и сделал. Да и компас бы прихватил (к слову об определении сторон света). Хорошая карта - залог успешной операции.

Толку от современных топографических карт нет. ГГ и так помнит все эволюции туменов. А компас у него есть, в первых главах было.

Отчасти согласен, но вы меня не переубедите, что легче что-то подправить на уже имеющейся схеме, чем чертить новую с чистого листа.

Школа находилась у крепостной стены и сначала была совсем не большой по площади - всего лишь десять на пятнадцать сажен. После пополнения новыми учениками места стало не хватать. Чтобы школу расширить, я выкупил все стоящие рядом строения, после чего всю территорию переделали. И теперь на нескольких площадках шли занятия под руководством наставников. Со стрельбища, огороженным высоким частоколом, слышался звучный голос Демьяна:
- Да не держи ты его, как ветку дубовую! Это не прут, а боевой лук. Теперь клади стрелу и смотри на мишень. Видишь её? Тогда стреляй…
С площадки, где под надзором боярина Бравого отроки в деревянных доспехах проводили парные схватки, гремело частым перестуком. А на полосе препятствий скакали, ползли и прыгали новики, подбадриваемые Валлахом. Этот ратник так и не принес мне клятву верности, но пожелал стать наставником у молодежи. Пусть занимается, под нашим приглядом.
На самой ближней площадке отроки охотно валяли друг друга на подстилку из соломы. Мы остановились в воротах и стали наблюдать за процессом. Что интересно - отроки пытались воспроизвести тот прием, что я провел против Куты, отбирая его меч. Игнат, небольшого роста мужичек, с обманчивой медлительностью, пояснял отрокам – как именно отобрать оружие.
Мешать не стали, и по-тихому ушли, но видимо нас заметил Демьян. Он нас нагнал около башни.
- Владимир Иванович, я с вами поеду.
- А кто отроков учить стрельбе будет?
- Там Илья Макарович приглядит.
У ворот к нам присоединились два десятка ратников во главе боярина Садова. Теперь без сопровождения меня никуда не отпускали. Невместно князю одному, и все тут!
Медные печи были построены на самом берегу Ветлуги. Но сначала мы завернули в кузнечную слободу. Впрочем, слобода была лишь номинальной – всего лишь дюжина кузниц. И все они сейчас трудились в основном над моими заказами. Но пока нам нужен был Ефрем Рябов. Мы застали Тютю за шлифовкой зерцала на брони, которая висела на деревянной подставке. Невольно залюбовались доспехом. Что говорить, красив! Рябов, не заметив гостей, отошел, критично посмотрел на свое творение и вновь принялся тереть металл, доводя его до зеркального состояния.
- Хороша! – восхитился дед Матвей. Остальные ратники согласно загудели. Все знали, что каждый ратник в моей дружине получит подобную. Над этим заказом и трудились почти все кузнецы.
- Да, - кивнул я, - думаю, великому князю она тоже понравится.
- Здрав будь, Владимир Иванович, - поклонился кузнец.
- И ты не болей, - ответил я. - Как дела, Ефрем?
- С божьей помощью, княже, - вновь поклонился Рябов. – Эта бронь почти готова. Осталось только позолотить.
- Я пока не за ней. Крючья и прочее сделал?
- Сделал, княже, сейчас…
Пока Тютя ходил за заказом, я осмотрел его рабочее место. У каждого кузнеца полно всякого железа на починку. У навеса я заметил помятый котелок, очевидно приготовленный к починке. Мысль сразу оформилась в хорошую идею – помимо обычных фугасов можно и мины направленного действия заиметь, а чтобы мина взорвалась в нужное время можно сделать кремневый воспламенитель, думаю Тютя справится .
Рябов вынес из-под навеса метровый крюк, насаженный на длинную деревянную рукоятку, и три коловорота.
- Вот, княже.
Я осмотрел заказ и остался доволен. Коловороты конечно не ахти, и возможно бронзу сверлить будут плохо, но не мне же их крутить придется. Все передал Демьяну.
- А что это? – спросил он, рассматривая инструмент.
- Потерпи и увидишь. Ефрем, вон тот котелок – чей-то заказ?
- Нет, княже, мой он, хотел починить, но не до него пока.
- Отдай его мне.
Рябов без вопросов снял котелок с крючка и передал Демьяну.
- Поехали!
Мы выехали на речной берег. Рядом с большим сараем стояла целая дюжина медных печей. У крайней суетились несколько человек. Получилось ли? От нетерпения пустил коня в рысь…
Первым на глаза попался лафет. Что говорить, хорошо заказ исполнили, даже не зная - что именно делают. Вот как получилось то, что на этот лафет мы положим?
Вся артиллерия началась с обсуждения калибра пушки. Основные заряды – картечь, а для неё - чем больше диаметр ствола, тем лучше. Но тогда орудие выходило просто неподъемным, и металла для него соответственно требовалось больше. Учитывая имеющийся запас меди и олова, пришли к единому мнению, что сто миллиметровый калибр с длиною орудия в два метра самое то. Тогда по расчетам у нас хватало меди на десяток стволов, с небольшим запасом.
Для начала из ствола липы изготовили макет пушки. Триста миллиметров диаметра в казенной части, к срезу ствола сужались до двухсот. Посередине макета просверлили сто миллиметровые отверстия, в которые сразу вставили цапфы. Таковых макетов сделали десяток.
Форм для литья сделали тоже десять. Они представляли собой опалубку из двух половинок с круглым сто миллиметровым отверстием. В одну половину ящика заливался глиняный раствор, затем укладывался макет, выравнивался, потом укладывалась промасленная ткань, которую обрезали по форме орудия, следом ставилась вторая часть ящика и полностью заливалась раствором. Формы сушились пару недель, после чего половинки аккуратно разделяли, вынимали макет, и вновь соединяли. Форма для отливки была готова.
Канал ствола предполагалось формировать во время заливки металла. Для этого изготовили прутки, на которые намотали веревку, а затем обмазали глиной, потом вращая пруток, аккуратно срезали излишки глины, доведя толщину примерно до ста миллиметров. Форма для литья устанавливалась вертикально, внутрь вставлялся глиняный стержень, формирующий ствол, и закреплялся жестко.
Когда мы подъехали к крайней печи, мастер уже разбил форму. Орудие лежало на земле и сверкало на солнце, а подмастерье под окрики литейщика длинным прутком выковыривал из ствола остатки глины.
Дед Матвей слез с коня, присел у пушки и благоговейно погладил бронзу.
- Хороша!
- Хороша, - согласился я и тоже провел рукой по орудию.
Если канал ствола при отливке не повело, то на щербатость поверхности можно внимания не обращать. Главное, чтобы пушка испытание прошла!
- А ты что скажешь, Велислав?
Литейщик, дед под сто лет, но крепкий телом, лишь головою покачал:
- Еще никогда, княже, я не лил таких странных колоколов. Помяни моё слово, не будет петь сей колокол.
- Будет, Велислав, - невольно улыбнулся я, - будет, да так, что от ворогов клочки по улочкам полетят!
- Тебе виднее, княже, - не стал спорить дед.
Я заглянул в ствол – каверн и мелких выщерблин достаточно. Ясно, что не идеал, но лучше у нас никак не получится, а для картечи сойдет.
- Вторуша, - сказал литейщик, - принеси-ка ту дубину, кою княже сделать повелел.
Подмастерье сбегал к сараю и принес трехметровую слегу, на одном конце которой имелся ершик из конского волоса. Второй конец был толст, но отструган под диаметр ствола. Эта «дубина» послужит банником. Я взял её и вставил в ствол до упора. Посмотрел со всех сторон – вроде канал проходит аккурат по центральной оси орудия.
Теперь надо просверлить запальное отверстие. Сделал на слеге отметку ножом, вынул её и приставил поверх. Царапнул на бронзе отметку.
- Вот тут потребно отверстие сверлить. Демьян, отдай инструмент.
Подмастерье взял один из коловоротов и принялся за сверление. Я немного понаблюдал за процессом, который грозился растянуться на несколько часов, и решил пока заняться другим нужным делом.
- Велислав, - сказал я старику литейщику, - как просверлите, грузите все на телеги и везите за овраг, что за мельницей. Тимофей Дмитриевич, останься присмотреть.
Садов кивнул. Мы поднялись в седла и поскакали к оврагу.
Пороховой форт, как мы его назвали, поставили в овраге, на маленьком ручье, силы которого вполне хватило, чтобы крутить мельничье колесо. Сам форт делился на две части – в одной, жгли уголь и вываривали селитру, во второй, что располагалась ниже по ручью, производили конечный продукт. Но пока запасы ингредиентов только накапливались, на мельнице переделывали старый порох, гранулируя его заново. Готовый продукт складывали в отрытых землянках по десятку бочек в каждой.
Для начала посетили углежогов. Тут дела шли лучше всего – складские сараи стояли полнехоньки. Уголь жгли из ольхи, дуба и березы. Помедитировал на кучи наваленных березовых чурок длиной в сажень, затем окликнул одного из возниц, что брали уголь для кузниц и медеплавильен, и распорядился отвезти три десятка чурок на поле за оврагом. Потом направился к котлам с селитряным раствором. Махнул рукой мужикам, чтобы не отвлекались от работы, и заглянул в котел. Раствор пока не загустел – самое то! Нашел большой отрез сукна, который использовался как полотенце, оторвал несколько полос, затем прополоскал их в селитре и вывесил сушиться под навесом. Затем отправил Демьяна с наказом отвести две бочки с порохом на поле, а одну, с пороховой пылью доставить сюда. Подозвал двух работников, одного послал за камнями, второго к углежогам чтобы нагрел смолы. Ему же вручил всю оставшуюся ткань и наказал – просмолить.
Все сопровождающие меня ратники уже привыкли к причудам своего князя и вопросов не задавали. Кубин с интересом ходил за мной и тоже сначала крепился, хотя было видно, как его распирает любопытство.
- Что ты задумал, Володя? – наконец не выдержал дед Матвей.
- Хочу МОНку сделать.
Брови Кубина вопросительно выгнулись, пришлось пояснять:
- Мина противопехотная осколочная направленного поражения. Потерпи, Власыч, ты все поймешь и оценишь сам.
Проверил полосы – подсохли, но еще влажноваты. Как раз подъехал Демьян и привез кадку пороховой пыли.
- Это всё, остальное в бочках. Их на поле повезли.
- Больше и не надо.
Я снял все полосы, обвалял их в порохе и каждую скрутил в тонкую веревочку. Почти готовые фитили повесил досушиваться. Котелок особо выправлять не стал, сойдет и помятый. Наполнил его пороховой пылью на две трети, затем приложил самодельный бикфордов шнур с краю и накрыл просмоленной тканью в три слоя, придавил, хорошо прижав к стенкам. После чего насыпал мелких камней с верхом и вновь накрыл несколькими слоями просмоленной ткани.
- Готово!
- И все? – удивился Кубин. – А где испытаем?
- На поле, вместе с пушкой.
Обоз с единственным пока орудием запаздывал. Решил не ждать и испытать самодельную МОНку. По моему указанию березовые чурбаки расставили на поляне, а точнее вкопали в землю, так как тут пил пока не было и стволы рубили топорами. Чурбаки будут изображать врага. В десяти метрах от них вкопали пару чурбаков, но глубже чем остальные. К ним я приставил самоделку и сориентировал направление на групповую мишень. Затем, заставив всех ратников укрыться в овраге, чиркнул спичкой и поднес огонь к фитилю. Шнур вспыхнул и густо задымил. Что-то слишком быстро он горит…
Успел сигануть за обрыв, как глухо ахнуло. Что-то пролетело над нами, затем посыпалась листва. Ратники, включая деда Матвея, начали истово креститься.
- Что это было, Владимир Иванович? – ошалело спросил один из воев.
- Сейчас посмотрим, - пробормотал я.
Выглянул на поле. Из-за клубов густого дыма ничего не разобрать. Полезли с дедом Матвеем смотреть, но пришлось ждать, когда ветерок отнесет дым в сторону. Но результат порадовал. Направленным взрывом положило всю траву и все ближние чурбаки, дальние, с десяток, как стояли, так и стоят. Внимательно осмотрели каждый, отмечая попадания каменной картечи, а также плюсы и минусы самоделки. Плюсы – картечь легла с ожидаемым разбросом, в каждом из сбитых чурбаков отмечено попадание, приличная глубина поражения для собранной на коленке мины из трехлитрового котелка. Что ж, испытание прошло успешно. На вооружение берем.
Тут на поле вылетели пять всадников.
- Княже? – осадил коня Садов. - Грохотало вроде…
- Ничего, Тимофей Дмитриевич, это наша придумка тут грохотала. А обоз-то где?
- Следом едет.

Не знаю, реально ли вообще в то время найти на Руси так много меди с оловом. Насколько знаю, своей добычи не было. Все закупалось за границей. Значит, стоило баснословных денег? Вряд ли у ГГ есть время развивать горнорудную промышленность. Здесь можно попасться на нестыковках.
Где там наш всезнающий удав?..

Медь стоила от 1,5 до 3 рублей за пуд. Данные 15 века.

***
Бояре с любопытством взирали на суету с установкой пушки. Никто из них пока не представлял её возможностей. Ничего, увидят результат – оценят. И пусть сразу привыкают к грохоту. Как пушек станет больше, надо будет устроить маленькие учения, все равно пушкарей необходимо готовить, заодно и люди и кони к залпам привыкнут.
Тем временем из телеги сгрузили лафет на указанное мной место, затем из другой телеги извлекли орудие, обвязав его веревками. Четверо мужиков совсем не напрягаясь, подтащили бронзовый ствол к лафету. Цапфы точно легли в пазы, а казенная часть встала на регулировочный клин. Пока закрепляли орудие, я размышлял – пушку легко перенесли четверо, но вместе с лафетом орудие сдвинуть уже сложнее. Ставить её на колеса смысла нет, проще уж сделать полозья, ведь боевые действия будут зимой. Однако тут имеется другая проблема – откат после выстрела. На полозьях орудие может отъехать на приличное расстояние, которое необходимо скомпенсировать, например упорами, или соорудить что-то наподобие корабельного такелажа. Об этом потом подумаем, а сейчас надо пушку зарядить. Имея практику стрельбы из всех известных артсистем (разведчик должен уметь все), я понятия не имел – сколько необходимо навесить пороха. Поинтересовался у Кубина.
- Я кавалерист, - ответил дед Матвей, - и из пушек не стрелял, но слышал, что меряют по весу заряда.
- Один к одному будет много, - не согласился я. – Возьмем половину, или две трети веса, это будет двойным зарядом, а потом, если орудие выдержит, подберем оптимальный.
- Нашел, Владимир Иванович!
Это появился Демьян, демонстрируя кусок исковерканного металла. Бывший котелок отбросило взрывом к деревьям, растущим вдоль оврага. Ничего из этого куска уже не выйдет, только переплавлять.
- Отдай Велиславу. Вон сидит.
Литейщик приехал с обозом и теперь с нескрываемым любопытством следил за нашими приготовлениями. Ничего, скоро услышит - как поет необычный «колокол», лишь бы не оглох, или, не дай бог не помер от испуга. Надо будет всех подальше от греха отправить.
Первым делом навел пушку на вновь вкопанные чурбаки. Затем, в специально сшитые мешочки насыпал пороха, завязал и сунул в ствол. Протолкнул банником до упора. Следом вставил пыж из мочала, и тоже протолкнул банником. Теперь следовало положить картечь, то есть мелкий речной камень и дробленный из крупных валунов. Невольно чертыхнулся, так как заряжать каменной россыпью горизонтально расположенный ствол очень неудобно и долго. Надо было сначала зарядить пушку, а потом наводить. Но это растягивает время между выстрелами, что недопустимо. Выход - использовать мешки под картечь? Можно, а лучше посадить мужиков за изготовление из бересты емкостей для каменного дроба. Получится своеобразный шрапнельный снаряд. Идея понравилась, и я поделился ею с Кубиным.
- Если изготовить футляр из бересты, - продолжил мысль дед Матвей, - засыпать туда камень, и соединить в одном унитаре с пороховым зарядом, то заряжание орудия выйдет быстрее.
- Верно! А пока поступим проще...
Мешочек с картечью, положили в ствол и поработали банником. Осталось подготовить запал, но посмотрев на отверстие, понял, что не хватает пробойника, чтобы проткнуть мешочек с порохом. Мое упущение, совсем забыл. Тот крюк, насаженный на деревянную рукоятку имел другое назначение - он, прокаленный на углях, служил для воспламенения затравочного пороха.
Пробойник закажем у Тюти потом, а пока имеющимся острием пробил мешок в стволе, после чего насыпал пороха на затравку и закрепил самодельный бикфордов шнур. Пушка готова к испытанию, но прежде надо отвести людей на безопасное расстояние.
- Тимофей Дмитриевич, - сказал я Садову, - проверь вон ту опушку, чтобы там людей не было.
Затем приказал мужикам отвести телеги к реке, а остальным ратникам укрыться вместе с лошадьми в овраге. Когда поляна опустела, я достал зажигалку. Спички решил поберечь. Нажал на кнопку и… замер, заметив огромного ворона, сидящего на самой вершине дерева и с любопытством на меня взирающего. Давненько не видались. В прошлые разы он перед чем-то нехорошим появлялся, а сейчас что должно произойти? Пушку разорвет? Каркнул бы что ли…
Но ворон молчал.
- Летел бы ты отсюда, - посоветовал я черной птице. – Сейчас тут всем неуютно станет.
И поднес огонь к фитилю. Шнур зашипел, густо дымя и разбрасывая искры. Появилась мысль использовать дымность пропитанной селитрой ткани, но это потом…
Быстро побежал к оврагу, отметив, что ворон исчез. Видно внял моему совету, или почуял опасность. Я спрыгнул вниз. Вот-вот пушка выстрелит…
- Бояре, рты раскрыть! – запоздало посоветовал я, разевая рот.
Оглушающе ухнул выстрел, и ощутимо вздрогнула земля. Первая мысль – разорвало. Смотрю на бояр. Они явно ошарашены, даже немного контужены, раз крестятся очень медленно, при этом словно рыбы беззвучно разевая рот. Пробкой выскочил из оврага, следом вылез Кубин. Облегченно выдохнули – пушка на вид цела, только её отбросило на сажень и слегка развернуло. Что с чурбаками пока не видно, все в дыму. Вместе с дедом Матвеем бегло осмотрели орудие.
- Выдержала! – порадовался Кубин.
- Погоди, надо в стволе тоже посмотреть… мало ли?
Но ствол курился более густым дымом и там что-то явно тлело. Я схватил банник и принялся чистить. Вновь смотрим внутрь - вроде трещин и раздутия нет.
Бояре поднялись на поляну, оживленно обсуждая гром среди ясного неба. Дым уже развеяло, и я с удовольствием отметил, что все чурбаки сбиты. Надо бы поставить их больше и в шахматном порядке, чтобы определить область поражения. Пока я размышлял, дед Матвей начал объяснять ратникам - что именно произошло.
- Смотрите, бояре, - громко сказал Кубин, - вон те чурбаки были ворогами. Теперь они сбиты, и если это был живой враг, то после «энтого грому» он мертв!
Пока Матвей Власович просвещал ратников, я отправил мужиков за дополнительными чурбаками, и начал повторно заряжать пушку. Подошел Демьян, затем приковылял старик литейщик, почему-то с коловоротом в руках. Как раз для прокалывания пороховых мешков подойдет. Демьян всюду лез и чтобы больше не мешался, велел ему в сторонке разжечь костерок, чтобы прокаливать запальный крюк.
- Вот видишь, Велислав, - сказал я старику, - как поет сей «колокол»?
- Энто не благовест, - ответил литейщик, - от такого токмо бежать без огляду…
- Вот вороги пусть и бегут!
При последующих выстрелах порох навешивали в половину первого отвеса. Картечь не ядро, далеко не полетит, так что в увеличении заряда проку мало, дальность возрастет не сильно, зато увеличится вероятность подрыва орудия. Глубина эффективного поражения не радовала - всего сто сажен, зато выбивала почти все чурбаки. Картечь их насквозь не пробивала, но глубина, на которую входил камень, намекала, что шансов у попавших под выстрел никаких.
К Вершам возвращались к вечеру. Довольные и слегка оглохшие. Пока ехал, размышлял о зарядах к пушкам. Невольно вспомнил об остатке патронов к «Тигру» и ГШ-18. десять и восемнадцать соответственно, то есть по обойме. Знать бы, что меня закрутит водоворотом событий, так подготовился бы лучше. Но я на разведку шел…
И что теперь, вернуться в свое время и закупить боеприпасов? Но к «Тигру» еще возможно патроны пробрести, а вот пистолетные где взять? Даже если я с ребятами свяжусь, то найдутся, но не сразу. И на все-про-все у меня будет максимум два дня. Сколько тут пройдет времени, если учесть, что в прошлый раз соотношение было сутки-месяц. Стоит ради скромного количества боеприпасов к единственному в этом времени карабину терять столько времени? Вот такой каламбур…
Что еще можно найти полезного в двадцать первом веке? Ту же серу например, но вот закавыка – много её мне не продадут, и не в чистом виде. И сколько я смогу принести – слезки. Что говорить, за два дня я ничего сделать не успею, даже если помощников возьму. Но если пойду, то на кого оставить подготовку, учебу и прочее?
Уже въезжая в Вершинские ворота решил окончательно – придется обойтись местными ресурсами, а остаток боеприпасов к оружию из будущего поберечь для настоящих целей.

***
– Народ честной! Жестокий враг стал с мечом грозить нам. Он занес он руку над нашей волей. И уже поработил всю землю на полдень. Теперь ворог собирается пустить огонь по уже нашей, отчей земле! Поганые камня на камне не оставят от городов и сёл наших. Молодых в полон угонят, остальных убьют. Так неужели попустим мы врагу такое? Неужто встанем на колени и в рабы подадимся?
Я стоял на небольшом деревянном помосте, сделанном специально и поставленном вечером у церкви. Народ на площадь слушал меня внимательно.
- Поганые недавно приходили на нашу землю. Бог мне свидетель и друзья мои боевые. Поганые коварны и жестоки. Только вы сами себе защита, защита наших пашен, сел, любимых детей, жен и родителей наших. И я спрашиваю вас – готовы вы дать отпор смертной орде?
Собравшийся народ загудел соглашаясь с моими словами, но послышались такие выкрики:
– А может, они к нам сюда и не придут?
- Авось мимо пойдут?
- Нет! – возразил я.
Народ вновь притих.
- Нет, орда пройдёт пожаром по всем русским городам. Разорят, разграбят и сожгут все! Как был сожжен град Китеж. И не осталось ни одного жителя из града. А всех воев, что защищали свою землю, убьют, как убили всех бояр у деревни Ключи. Никому пощады не будет, ни молодому, ни старому.
На площади повисла абсолютная тишина.
- Что молчите?
- Ты, княже, скажи, что тебе от нас надо?
- Нужно как можно больше воев. Нужны охотники для дела ратного. Кто не знает дела ратного - научим. Бронь и оружие если есть свои, то хорошо, если нет - дадим. Обучим всему. Чтоб бить поганых, когда придут на нашу землю.
- И накормишь? – послышался веселый голос из толпы.
- Накормлю.
Из дальних рядов вдруг крикнули:
- А почему ты, рать собираешь, а не сотники и ближники великого князя? И где князь Борис Владимирович?!
Садов выпрыгнул на помост, следом за ним забрался Кубин. Я высмотрел оравшего - мужик мужиком, хотя странно выглядит, слишком простовато. Дед Матвей грозно посмотрел в сторону вопрошающего, но тот куда-то успел скрыться.
- Здесь я!
Все повернулись к выходу из площади. Там стоял Борис Велесов. Народ зашептался и стал раздвигаться, давая дорогу князю. Он подъехал к помосту и развернулся. Оглядел всех и сказал:
- Так что скажете, народ честной?
Тут к помосту стали пробиваться Тютя с братом. Дед Матвей и Садов спустились, освобождая место маленькому кузнецу. Рябов выпрямился и, ударив себя в грудь, громко сказал:
- Народ честной! Все вы меня знаете. Я, как отец и деды мои, всю жизнь делал доброе оружие и брони. Но когда приходили вороги, я вместе с вами на стенах стоял и на брань ходил. Так?
Народ на площади загудел, и все закивали, соглашаясь, а Тютя продолжил:
- Так я свидетельствую, что эти зерцала, что на князе, делал я. И на них есть метки, что поганые оставили. – Он показал на заклёпанные дырки от бронебойных стрел монгол. – И ещё. Князь брата моего от смерти спас. И других язвлённых воев. Иди сюда, Егор. Низкий поклон тебе, княже.
Рябов спрыгнул и вместе с братом поклонился до земли. Потом опять забрался на помост, снял свою шапку и швырнул её с силой под ноги:
- Бери меня, княже, и брата моего в свою дружину. А за брони и оружие платы не возьму. А как в поход, так меч мой завсегда вострый!
От толпы отделился молодой мужик в простой рубахе.
- Эх, и меня бери, княже!
- И меня.
- Я тоже поганых бить пойду.
Вокруг помоста стали собираться добровольцы. Я посмотрел на Бориса и улыбнулся, а дед Матвей сжал кулак и подмигнул.
Оставили заниматься пополнением в ратные ряды Садова, а сами поехали в сторону детинца. Вдруг сбоку выехал Бравый.
- Исчез, поганец такой, - сообщил он.
- Кто? – не понял Борис.
Ехавший впереди дед Матвей пояснил:
- Это я Ивана послал найти того крикуна.
- А, понятно. Только я догадался, кто это был.
Кубин придержал лошадь и поехал рядом.
- И кто же? – поинтересовался он.
- Ясно кто – человек великого князя. Послали посмотреть да разнюхать – кто, что и как. Сам посуди: сначала приходит весть о поганых числом тьма. Вместе с ней известие о появлении некого Велесова Владимира Ивановича, очень похожего на пропавшего родного дядю Владимира Димитриевича Велесова. Не сомневаюсь, что об этом Великого Князя известили. Далее я представляю мысли князя – Велесов, Велесов, Велесов, и всё. О поганых он не думает, скорей всего сему не верит, полагая это преувеличением. Считает, что поместное боярство само справится. Тут же следом приходит весть о разгроме поганых у Керженца и гибели его сотника Горина Ильи Демьяновича и некого Велесова, то есть меня.
Дед Матвей согласно кивает.
- Далее. Великий князь успокаивается и собирается отослать сюда ближника или поехать сам. Но тут приходит другая страшная весть - о гибели Китежа и почти всего поместного войска, и гибели князя Владимира. Следом идёт весть о том, что некий Велесов, оказывается жив, сел на княжий стол и собирает большую дружину. Как ты думаешь – напрягут такие вести Юрия Всеволодовича? Меня бы напрягли. Мало того, что появился ниоткуда, но ещё рать собирает. Так что его действия мне понятны. И этот гусь из толпы, как раз чтоб прояснить ситуацию.
***
После ужина я поднялся на самый последний этаж. Здесь было что-то вроде площадки для наблюдения. Прислонившись к перилам, стал смотреть на заходящее солнце. Борис тоже пришел. Тяжко вздохнул.
- Как так получилось, что вся твоя семья оказалась в Китеже?
Парень сжал кулаки и скрипнул зубами.
- Отец решил, что там безопасней… а теперь даже могилы нет.
- Они теперь в лучшем мире, поверь мне.
Борис не ответил. Стоял и смотрел вдаль.
- Кто остался на Заимке?
- Трифон, холоп отцовский, - тихо ответил парень.- Старый он, но крепкий. Ратное дело знает. Ну и Верея…
- Как у тебя с ней?
- Свадьбу играть хотели на конец серпеня, как урожаи соберут, - Борис горько вздохнул, - теперь какая свадьба? Благословление от кого получим? Мать и отец её умерли в поветрие, у меня… у меня тоже не осталось никого.
Я положил руку ему на плечо.
- Помнишь, что сказал отец? Дело твоё выжить и род продолжить. А благословление будет.
- А я отомстить хочу! – вскинулся молодой князь. - За отца, за мать и братьев младших. Ты говоришь, поганые вернутся, так я им отплатить должен.
- Послушай, что я тебе скажу, Борис. Месть не благое дело. Землю свою защищать – вот благое дело, а ещё род свой хранить. Не забывай, что отец тебе сказал. Слушай меня и деда Матвея.
И твердо добавил:
- А поганым ты отомстишь.

Меди была - Олонец и верховья Вятки (правда, ГГ это не поможет никак)

Олово - либо везти из Турции/Британии, либо заменять мышьяком - его руда аурипигмент (оранжево-золотистая краска) очень широко распространен в иконописи и фресках.

Главный анрил - попытки сделать порох на коленке.
Во-первых, неоткуда брать селитру в сколько-нибудь значимых количествах.
Во-вторых, нет серы от слова ВООБЩЕ.
В-третьих, нет внятной технологии у ГГ.

Проще грузовик пороха из будущего пригнать.

Для аборигенов да, анрил, но не для ГГ.

Как это неоткуда?

А зачем её описывать в книге. Текст только засорять...

Тут спорно.
Обычно порох содержал около 60 процентов селитры и до 20 процентов серы и древесного угля, — хотя, в смысле соотношения частей, была масса вариантов. Принципиально важной, однако, была только селитра. Сера добавлялась для воспламенения, — сама она загоралась при очень низкой температуре, уголь представлял собой только горючее. Серы в порох иногда не клали вовсе, — это всего лишь означало, что запальное отверстие придется делать шире. Иногда серу не подмешивали в порох, а насыпали сразу на полку. Древесный уголь мог быть заменен молотым бурым углем, сушеными опилками, цветами васильков (синий порох), ватой (белый порох), нефтью (греческий огонь) и т.д. Все это, однако, делалось редко, так как древесный уголь был доступен, и мало было смысла заменять его чем-то другим. Так что порохом определенно следует считать любую смесь селитры (окислителя) с каким-то горючим. Первоначально порох (буквально — «пыль») представлял собой мелкий порошок, «мякоть», состоящую, кроме перечисленных ингредиентов, из всякого рода мусора. При выстреле не менее половины пороха вылетало из ствола несгоревшей.