Да вот так - получение селитры это длительный и трудоемкий процесс.

[cut]Искусственное получение селитры. До появления чилийской калийная селитра частью извлекалась из природных залежей, частью готовилась искусственно в так наз. селитряницах, или буртах; такая С. называлась буртовой. При искусственном получении С. старались искусственно создать такие же условия и вызвать такие же процессы, которыми обусловлено образование природных залежей С. С этой целью делали смесь из разного рода разлагающихся органических (азотистых) отбросов с землей, содержащей известь, золу и т. п. вещества. Смесь эту складывали в кучи и оставляли лежать на воздухе известное время, поливая ее по временам водой, мочой, настоем навоза и т. п. Под влиянием тепла, кислорода воздуха и селитряных бактерий в кучах появляется азотная кислота, которая с известью дает азотно-известковую соль. Для получения С. кучи выщелачивались водой, к раствору прибавляли поташа или золы (осаждался мел) и концентрировали обычными способами. Азотистым материалом для устройства селитряниц служили навоз, перегной, кровь с боен, отбросы кожевенных и клееваренных заводов, экскременты, моча, растения, богатые калийными солями (напр. крапива, подсолнечник, листья свекловицы и пр.) и т. п. Для нейтрализации образовавшейся азотной кислоты в кучи клали мел, мергель, мусор от зданий, известковые отбросы с содовых заводов и пр. Чтобы облегчить доступ воздуха в кучи, их старались делать, по возможности, рыхлыми. С этой целью в них клали хворост, солому и пр. Для ускорения появления селитряных бактерий в новые кучи прибавляли землю от старых куч. Кучи ставились в сухих местах, не заливаемых водой; они имели различную форму (призмы, пирамиды и пр.), помещались в ямах (тогда процесс образования С. шел медленно) или на поверхности земли. Иногда над кучами устраивали крышу для защиты от быстрого высыхания и размывания дождевой водой и ставили кучи на земле, утрамбованной глиной; иногда их помещали в сараях и пр. Высота куч делалась такая, чтобы можно было удобно поливать их; поливка производилась умеренно, чтобы не было сырости. Незадолго до полного созревания кучи (2 — 5 лет) поливку органическими веществами прекращали. Для ускорения нитрификации кучи время от времени перекладывали, стараясь нижний слой переместить кверху, а верхние книзу. В России селитряницы делались главным образом в Малороссии и на Волге. В Приволжье селитряные заводы были устроены Петром Вел., в Спасском у. Казанской губ. в дер. Болгары, около Астрахани и близ Саратова. Для выщелачивания селитряной земли ее клали обыкновенно в круглые или четырехугольные кадки с двойным дном, которое покрывали еще соломой. Землю обливали водой и оставляли стоять на сутки; спустив раствор, вновь наливали свежей воды, пока содержание С. в растворе не падало ниже 1/2%. Иногда производили методическое выщелачивание земли. Получающиеся растворы содержали азотно-кислые соли и хлористые соединения кальция, магния, натрия, калия, аммиачные соединения, органические вещества и пр. [По Рейхардту, образчик выпаренного досуха раствора имеет состав: Ca(NO3)2 — 81,3%; Mg(NO3)4 — 5,6; KNO3 — 0,8, NH4NO3 — 3,3%; MgCl2,CaCl — 1,5%, воды и органических веществ — 7,5%.]. К раствору прибавляли поташ в требуемом количестве (до прекращения образования осадка углекислых солей кальция, магния и пр.). Иногда магний удаляли известью, a затем кальций прибавкой серно-калиевой или глауберовой соли в смеси с хлористым калием (осаждается гипс). Слив жидкость с осадка, ее концентрировали в медном, железном или чугунном котле, пока не начинала выделяться поваренная соль (тут же выделялись органические вещества, углекислые соли кальция, гипс и пр.). Дав отстояться, жидкость сливали в кристаллизаторы; после отделения С. маточный раствор обратно вливали в котел. При дороговизне топлива слабые растворы сгущались в градирнях (см. Соль поваренная). У нас в России на 1 куб. сажень буртовой земли добывали 4 — 8 пуд., редко 16 пуд. С. Полученная сырая С. содержала 20% и более примесей (хлористых щелочных и щелочно-земельных металлов, органических веществ и пр.); для очистки ее подвергали вторичной кристаллизации. Для этой цели ее растворяли в небольшом, по возможности, количестве кипящей воды (на 1 литр воды до 5 кг С.); часть хлористых соединений при этом не переходила в раствор; к жидкости прибавляли раствор клея и перемешивали, клей давал нерастворимые соединения с находившимися в С. гумусообразными веществами и, выделяясь в виде пены, освобождал жидкость также и от плававших в ней суспензированных веществ. Пена постоянно снималась; когда образование ее кончалось, огонь под котлом уменьшали, оставляли его на 12 ч. для окончательного отстаивания и затем сливали прозрачную жидкость в плоские медные четырехугольные ящики с покатым дном, стоявшие здесь же, недалеко от котла. Во время кристаллизации жидкость постоянно размешивалась кочергой, чтобы получить по возможности мелкие кристаллы — селитряную муку. Кристаллы сгребали к одной стороне ящика и давали стечь маточному раствору; выделение С. кончалось в 6 — 7 ч. Дальнейшая операция заключалась в промывке селитряной муки, которую для этого помещали в продолговатые деревянные ящики с двойным дном. Промывали сначала насыщенным раствором чистой С., а затем водой. Обливая селитряную муку, жидкость держали на ней 2 — 3 часа и затем спускали. Bcех промывок делали до 36, из них почти половина раствором С. Первые промывные воды прибавлялись в маточному раствору от второй кристаллазации и шли обратно в котел, а последние употреблялись для промывки новых порций селитряной муки. Промытая С. отправлялась в сушильни (нагреваемые обыкновенно теряющимся жаром печей) и раскладывалась на полках небольшим слоем; при высушивании ее постоянно переворачивали деревянными лопатами. Если нужно было готовить С. в больших кристаллах, то растворяли вновь селитряную муку в котле в кипящей воде, снова осветляли жидкость прибавкой клея (50 г на 50 кг С.), отстаивали и сливали в кристаллизационные чаны (иногда пропуская жидкость через фильтр). Чаны делались, напр., высотой 0,6 м и диам. около 1,15 м (наверху уже); они хорошо закрывалась крышкой и ставились в помещение, где не было сотрясений. Кристаллы С. выделялись при постепенном охлаждении на стенках и на дне; на это требовалось несколько суток. Когда кристаллизация кончалась, чаны перевертывали, давали стекать маточному раствору и С. отделяли осторожным постукиванием. Часто вешали в чанах свинцовые ленты, на которые и садились кристаллы. (Брокгауз и Евфрон)[/cut]

В 13 веке никому такой процесс не нужен, затраты труда и времени требуются большие, поэтому никаких предпосылок для получения селитры нет.



Описывать не обязательно, надо автору понимать суть процесса.



ГГ у нас химик-пиротехник и имеет крутую лабораторию для опытов?

Если да, то ему проще баллиститный порох получить

Нужно понимать, что любое изменение технологии - это метод проб и ошибок, требующий большого количества сырья, а, главное - времени. Которого у ГГ весьма немного.

Раз уж он таскает из будущего что ни попадя, то пусть притащит пару тонн пороха (можно, например, китайские фейерверки по дешевке купить). Это во всяком случае будет более правдоподобно, чем создание технологии на коленке.

Именно, что процесс мне известен. Я сам когда-то страдал (как и многие в детстве) изготовлением всяких бомбочек. И интерес к химии был соответственно однобокий.
И сразу скажу у PKL, в знаниях есть пробел. И утверждение что:
1.

Очень даже ошибочно, так как сера бывает самородной не только рядом с вулканами, а например в гипсовых залежах встречаются чистые кристаллы. А еще серу получить можно из простого гипса, который есть в той же Нижегородской земле (Павловский район). Пусть выход готового продукта не велик, но уже хлеб. И пусть процесс трудоемкий, но все же. Так что сера для ГГ вполне доступна.
2.

Я зря что ли прописал что ГГ обнаружил сложенный навоз как потенциальную селетряницу? Или в то время никто навоз не использовал в компостах? Сколько не видел КЯ так все имеют навес или кусками старого шифера укрывают, чтобы дождями не размыло.

И странно, я думал что у PKL будут вопросы по меди, а тут совсем наоборот.

А на Руси так вообще первоначально добывали из сероводородных минеральных источников - и что?

Вопрос-то совсем в другом - где сера реально применялась в древнерусском хозяйстве 13 века, чтобы ее оттуда можно было позаимствовать? Правильный ответ - нигде. Соответственно, взять ее в реале неоткуда.



Доступна - чисто теоретически.
Вопрос - если ГГ не геолог, то как он определит, что перед ним именно гипс? А не схожая осадочная горная порода (а тем более не смесь их)?
Как он передаст своим "шахтерам" знание - что именно надо искать и добывать?
Фактически ГГ должен сам найти подходящее месторождение (и не факт,что сумеет!) и обучить персонал выборке нужных вкраплений.
При этом сроки - несколько месяцев на все про все.



Зря.



Использовал.
Дело совсем в другом - после пары сезонов навоз теряет свои питательные качества.
Поэтому нормой была запашка прошлогоднего навоза - либо в пары, либо на огороды. Год-два - это слишком малый срок для селитрообразования в значимых количествах

Так что до появления нужды в селитряной земле никаких больших куч не наблюдалось.

Как сказал один форумчанин о кустарном производстве селитры: "Конечно процесс долгий,но через 3-5 лет можно строить пороховой завод".
А еще слышал, что вместо серы можно использовать сахар...
Насчёт этого сомневаюсь. Я бы попробовал муку. Тоже взрывается - мама не горюй)))

Оставим спор, ибо выходит про Фому и Ерему.
Все доводы PKL верны для людей 13 века, но для ГГ, знающего где и как все добыть, и как обойтись без недостающих ингредиентов, не совсем верно. И вообще, без роялей в кустах еще ни одна книга не обошлась. А у меня не такой уж и большой рояльчик.
Майор, не сам сахар, а сахарная пудра. Я на коленке могу сделать ВВ используя любую селитру. Нитратную, каливую или азотную. Если заиметь кислоты, то ВВ у-у-у...
Разные рецепты пороховых смесей

15.
Там общий бой: толпа толпу теснит,
Пирует смерть, кровь брызжет, сталь звенит.
Тот меч занес и, не свершив удара,
Оцепенел, разрубленный мечом;
Тот в ярости губительного жара
Не слышит ран и рубится с врагом;
Иной копье из тела вырывает
И в судоргах влачится по земле;
Тот навзничь пал — и язва на челе;
Тот, жалостно стоная, издыхает,
Подавленный израненным конем;
Кто смерть зовет, кто битву проклинает:
Обширный ад на поле боевом!
(Н.Языков)

Вся логистика на Руси долгое время держалась на водных путях. Все товары доставлялись на ладьях и стругах по рекам, и путь к покупателю порой имел замысловатый зигзаг. Лишь зимой прокладывались зимники, которые срезали путь почти вдвое. Но нам выбирать не приходиться, денег на покупку ладьи естественно средств не хватило, смогли приобрести только четыре струга. Но эти струги много груза не возьмут, поэтому после недолгого совещания мы решили отправить на них разведчиков. Струги ушли вниз по Ветлуге. Путь их лежал до Волги, затем вверх по течению до Новогорода, то есть Нижнего Новгорода, потом по Оке. Не доходя до Рязани разведчики должны скрытно уйти в леса и начать поиск подходящих мест для базы дружины, и поля, где мы можем достойно встретить монгол.
Путь нашего войска к Новогороду тяжел и долог. Большой обоз сдерживал не только своей медлительностью, но и тем, что на переправах следовало беречь груз от влаги. Особенно те телеги, что везли огненное зелье. Поэтому, если глубина брода была выше тележной оси, то быстро сколачивался мост, благо, что все речки, были неширокими.
В дружине пять с половиной сотен хорошо экипированных ратников и две сотни обозников и охотников, что присоединились к войску перед самым отходом к Новому Городу.
Пять сотен ратников, пять сотников - Стастин Глеб Иванович, Лисин Макар Степанович, Садов Тимофей Дмитриевич, Бравый Иван Пантелеевич и Горин Демьян Агеич. Причем сотня Демьяна самая большая – сто семьдесят ратников, но состоящая в основном из новиков.
В первый день прошли почти половину пути. После переправы через Керженец встали на дневку у деревни Хохломы. Быстро поставили палатки и разожгли костры. Осень хоть и выдалась тёплой, но по ночам уже было холодно. На всякий случай я проверил телеги, с огненным припасом, который делился на минный и артиллеристский. Минный это фугасы, то есть обычные бочки с пороховой пылью, и МОНки, сделанные на основе любого куска металла, имеющего форму тарелки. Для подрыва имелся бикфордов шнур в достаточном количестве, причем защищенный от влаги слоем просмоленной ткани. Имелся и механический, а точнее терочный воспламенитель. Но таких было изготовлено всего десяток.
Артиллеристский запас был всего на тысячу готовых выстрелов. Конечно, очень мало для боевых действий, но ресурсы для производства пороха были и так ограничены. Однако заряд для орудий был нашей гордостью. Соединив картечь и порох в одно целое, мы значительно ускорили время заряжания орудия. Унитар представлял собой берестяной цилиндр, разделенный на две части плотным пыжом, который обеспечивал достаточную обтюрацию при выстреле. С одной стороны в цилиндр засыпана каменная дробь, со второй прикреплен мешочек с пороховым зарядом. Причем мешочек крепился к цилиндру таким образом, чтобы основная часть его выступала за края. Унитар вставлялся в ствол пороховой частью вперед и проталкивался до упора, затем мешочек прокалывался и досыпался затравочный порох…
Но кроме картечных выстрелов, имелись фугасные. Правда всего пять штук. Это были снаряды цилиндрической формы с никакой баллистикой. При выстреле длинный снаряд сразу начинал кувыркаться, однако летел в три раза дальше картечи, и если при ударе об землю корпус не раскалывался, то фугас подрывался, но лишь тогда, когда прогорит фитиль, воспламененный при выстреле. Рассчитать оптимальную длину фитиля в снаряде у нас не вышло. Потратив полтора десятка на испытаниях, просто плюнули и оставили как есть, так как рисковать орудиями и расчетами к ним из-за этих сомнительных ништяков не стоило.
А пушек у нас имелось всего семь, которые выдержали выстрел двойным зарядом. Остальные стволы испытания не прошли. Одно орудие дало вздутие, чему виной оказалась пустота в казенной части, очевидно, невольный брак при литье. Остальные стволы просто разорвало, благо никто не пострадал. Разбираться в причинах было сложно - может сплав не удался, может тоже пустоты при литье, или хрупкость металла…
Лить новые стволы не стали, и весь медный лом пошел на переплавку для изготовления походной утвари.
Кроме огненного зелья имелась нефть. В основном будет использоваться для поджога камнеметов врага. Емкости для нефти к стрелам сделали из бересты, по типу тонких кружек, только пропитав их смолой и насадив на древко. Но при испытании оказалось, что нефть медленно разъедает смолу и начинает течь. Тогда было решено наполнять зажигающие стрелы перед выстрелом. Пытались делать глиняные ёмкости, но вкупе с жидкостью они давали большой вес, а такие стрелы летели недалеко. Для метания тяжелых стрел сделали два десятка арбалетов, как их назвали мастера – самострелов. Улыбнулся, тут вопросов нет, как же ещё назовёшь арбалет?
Но результат от применения зажигательных стрел бояр впечатлил. Стреляли по изготовленным макетам камнемётов с двухсот метров, почти максимально задрав арбалеты вверх, по направлению к цели. Стрелы, взлетев, навесом опускались к макету и вспыхивали огнем и черным дымом. Несмотря на то, что макет был сделан из сырого дерева, горело всё. Даже упавшие мимо стрелы становились островком сплошного огня.
Пройдя по всем телегам, я убедился, что с обозом все в порядке, однако профилактически накрутил хвосты всем ответственным, и под усмешки деда Матвея мы поехали к деревне. Бравый уже давно звал в гости к его здешней родне.
***
Морось уже порядком надоела, а ведь только началась. Мелкие капли воды собирались в более крупные и скользили по намасленному железу. Ещё вчера, предупреждённые Кубиным, сообщившим, что начинает ломить старые раны, а это к смене погоды, мы намазали маслом и жиром всё, что могло ржаветь. До этого нас радовали солнечные дни, несмотря на конец октября. Лисин, по приметам предположил, что зима будет снежной и морозной.
- Встанем тут, - говорит Кубин.
Осматриваю поляну, где предстояло перед переправой встать на стоянку. Вполне подходит для размещения всех ратников вместе с обозом. До Новогорода отсюда рукой подать, но на берег выходить не стали, и специально встали вдалеке, чтобы не вызвать панику. Для начала надо предупредить о появлении дружины, иначе могут запереться в крепости и все лодки на тот берег перегонят…
Вернулись головные дозоры, вместо них на волжский берег ушла группа ратников во главе боярина Лисина.
- Матвей Власович, - спросил я Кубина, - а как при нужде гонцы, или бояре, что приходят к князю с этой стороны реки, переправляются?
- Лодки есть, - ответил дед Матвей, - в надёжных местах припрятаны. Да и некоторые рыбаки не прочь на перевозе заработать.
М-да, в наше время до Нижнего Новгорода можно добраться за полтора часа, и платы за проезд по мосту нет. А здесь переправляться через большие реки как Волга – проблема, особенно осенью, когда холодно. По рассказам Кубина, обычно ратники переплавлялись на небольшом плоту из двух сухостоин. Вещи грузились на плот, верёвку в руку, а сами, взявшись за гривы коней, в воду и на другой берег…
Переправляться через Волгу в октябре как-то не улыбалось. Лезть в почти ледяную воду, это гарантированное воспаление легких. Надеюсь, Лисин договорится насчет переправы…
Костёр весело трещал. Ратники грелись у костров и ждали, когда сварится каша и прожарится мясо. По дороге, бояре, жадные до охоты, настреляли оленей. Это хорошо, так как сэкономим запас продовольствия, которое, подразумевалось, пополнить в городе на торгу. В Нижнем Новгороде придется ждать морозов, а точнее ледостава. А чем кормить такую ораву всё это время?
Наша казна за последнее время значительно похудела. В основном деньги тратились на металл – самый дорогой продукт этого времени. И не зря - теперь все наши ратники имеют доспехи, намного опережающие время. Я не говорю о нашей артиллерии, которая при правильном применении вообще сущая вундервафля.
Доход с княжества небольшой, и мной не учитывался. Правда, продал зажигалку, по смешной цене, но огромной по времени нынешнему. А получилось так. Во время долгого торга за железо, что привёз купец, я «нервно» сунул руку в карман и вытащил зажигалку. Её носил по привычке, сигареты-то давно кончились, и я иногда крутил её в руке, стараясь не показывать аборигенам. А тут купец вдруг узрел. Показал и объяснил, что это типа огнива. Купец мне: «продай».
И началась веселуха!
Сторговал эту «диковину» за три с половиной гривны! Остались довольны оба. Купец с «вечным огнивом», а я с неожиданными деньгами и обещанием купца привезти нефть.
В запасе имелись еще две зажигалки. Если продам ещё одну, то смогу обеспечить продовольствием дружину запасом круп на месяц. Но если только продам, как и первую – более трёх гривен. Торг у Нижнего должен быть, недаром позднее город так на торговле поднимется. Слияние двух рек, а реки на Руси главные артерии, тем более, такие как Волга и Ока. А как насчёт торга сейчас?
- Власыч, а торг у Нижнего сейчас большой?
- А как же, - кивнул дед Матвей. – А что ты покупать собрался?
- Крупы, хлеба купить. И ещё по надобности всякого. И зажигалку продать подороже модно.
- Вот потеха-то! – засмеялся Кубин, - Вечное огниво. А насколько её действительно хватит?
Пожимаю плечами:
- Баловаться с огнем не будет, хватит на год. Зажигалка-то пьезо и газа она полная.
- Чудные вещи у тебя.
Топот коней возвестил о возвращении разведки.
- Переправиться можно сейчас, - доложил Макар Степанович. - Там два струга и десяток лодок у берега, из деревень десятину везут в Новогород . На той стороне лодия стоит, на счёт телег с хозяином можно сговориться, зараз обоз переправим.
Вот и отлично. Хорошо, что вплавь переправляться не придётся, а то тратить самогон, приготовленный для медицинских целей, было неохота. А нагнали мы его прилично. Все мои двухлитровые пластиковые бутылки, обделанные берестой, под завязку залиты первачом. Ещё с десяток глиняных кувшинов заполнены самогоном. Естественно имеются всякие настойки на мяте, малине, дубовой и ивовой коре. Но и для простого питья есть запас. Сам аппарат мы взяли с собой, надеясь пополнить запасы самогона за время ожидания ледостава.

Через час караван телег уже подходил к берегу Волги. Там нас ждали струги и одна ладья. Как-то Кубин сумел договорился с купцом и хозяевами стругов. Интересно, сколько это стоило?
Думаю, за перевоз всей дружины, больше двух гривен не возьмут. Впрочем, финансовыми вопросами пусть дед Матвей занимается, он в местных ценах поднаторел за тридцать лет. А переправой и прикрытием займётся Лисин Макар Степанович.
Переправлялись через Волгу гораздо ниже слияния Волги и Оки. Лошадей по деревянным сходням загнали на ладью, а сами сели в струг, стоящий рядом. Переплывая, разглядывал противоположный берег. Крепость видна лишь частью. Странно было видеть отсутствие набережной и знаменитой Чкаловской лестницы. И ещё многого к чему я привык. Приставали к берегу напротив места, где в далёком будущем будут стоять трамплины для лыжных прыжков. В этом месте был сделан причал, от которого, петляя, на холм уходила дорога. С причалившей вслед за стругом ладьи, на берег стали выводить наших коней.
- Тимофей Дмитриевич, присмотри за выгрузкой на этом берегу.
- Присмотрю, княже.
Я, Кубин и Борис, в сопровождении бояр Бедаты Ивана Григорьевича и братьев Варнавиных, поехали по дороге к крепости Нового Города.
По дороге обогнали несколько телег, везущих товар в город. На одном из поворотов вдруг ощутил на себе острый взгляд, причем с холма. Странно, кому это надо? Монголам? Нет, это называется паранойя. Князю? Так я сам к нему иду, или он всё же опасается меня? Ну да - пять сотен это уже сила, если считать, что княжеская дружина имеет столько же ратников. Тогда паранойя уже у князя, если он, конечно, тут, в Нижнем Новгороде. И на какой ляд наблюдателя на подступах к городу сажать, если вся дружина прекрасно видна с холма? Проверяют, каким количеством к городу идём? Скорей всего. М-да, значит, опасается меня великий князь. Предвижу серьёзный и тяжелый разговор.
Дорога с пристани пропетляла по оврагу и вывела на огромное поле, на котором паслись стада коров и табуны лошадей. А здесь довольно людно. Колонны телег и группы людей вытянулись вдоль дороги, ведущей к крепости. Вслед за нами к городу повернули телеги, которые мы обогнали на подъеме.
Вдалеке видны высокие стены крепости. Прямая дорога вела к огромной башне с воротами. И тут, с приближением к крепостной стене, появилось странное чувство, что сразу и не объяснить. Что-то похожее на смесь восторга, страха и нетерпения. Ну, восторг – это понятно, нетерпение тоже, а вот страх.… Нет, я не боюсь князя, монгол тем более, и смерти я не боюсь. Умирал уже три раза. Нет, если считать Керженскую сечу, то четыре. Это, скорей всего, страх перед неведомым и непознанным. У Китежа испытал подобное, но не так остро. А сейчас…
Кто сказал: «увидеть Париж и умереть»? Глупая поговорка. Каково увидеть легендарный Китеж? А древний Нижний Новгород?
Дед Матвей что-то сказал, но я его не расслышал. Картина городских укреплений меня захватила. Высокая стена закрывала собой весь город. Башни, а их было видно только четыре, три в ряд и одна чуть в стороне. Дорога упиралась в самую большую башню. Высокие десятиметровые стены от неё ровной линией расходились до башен угловых. Частые узкие бойницы на стене были прикрыты сверху деревянным навесом, как и на самой башне, которая была очень похожа на Вершинскую, только гораздо крупней. Но, в отличие от Верш, башни и стены Новогорода были полностью сложены из дуба. Мощные венцы уходили под самый шатёр башенной крыши. Башенные выступы гораздо шире, с люками для литья кипятка или горячего масла на штурмующих. Широкий мост с уходящими цепями к башне одновременно служил внешними воротами. Всё внушительное и неприступное. На первый взгляд. Но… как известно у Рязани более мощные укрепления, однако монгол это не остановило.
Перед въездом в крепость дорога сделала петлю. И после двух поворотов, с глубоким рвом по краям, уперлась в подъёмный мост. Мы объехали по обочине очередную колонну груженых телег, въезжающих в город, миновали десяток ратников, которые на нас взглянули мельком, и, перекрестясь на образ над проёмом ворот, проскочили длинный шлюз башни. Как и ожидал, конструкция внутри подобная Вершинской. Отличается только большим количеством бойниц. На выезде Кубин перебросился парой слов с охранниками. Странно, в город мы въехали беспрепятственно, хотя телеги и простой люд на въезде досматривали. Или тут ратникам доверяют, или про нас знают. Скорей всего, второе. Кубин выслушал ответ охранника и махнул рукой.
- К кремлю.
От городских ворот к детинцу шла прямая улица, не в пример шире Вершинской. Только отъехали от городской стены, как опять появилось чувство острого взгляда. Создаётся ощущение, что о каждом нашем шаге тут же сообщают князю. Как именно? Да пернатыми эсэмэсками, то бишь голубиной почтой. Другой быстрой связи тут нет. А голубей хватит? Сразу захотелось похулиганить - пусть вспотеют все писцы и устанут голуби. Все эти телодвижения и пристальные взгляды в спину, от которых у меня скоро глаза на спине отрастут, означают только одно - великий князь Владимирский Юрий Всеволодович тут.
Главная улица выходила на широкую площадь перед кремлём, тут же располагался малый торг. Большой торг располагался на побережье, а здесь разный люд торговал мелкооптово. Продавались всякие продукты, хлеба, разного вида крупы, привезённые с поместных земель. Так же торговали одеждой, обувью, другой всячиной. Мы будем брать оптом все товаря на большом торгу, но договариваться с купцами лучше здесь, в гостевых дворах, так как основные амбары находятся в посаде, за городской стеной.
Раздвигая толпу, медленно едем к главной башне кремля, ничем не напоминающую Дмитриевскую. Ну да, до её постройки ещё далеко, и кремль тут пока деревянный, не такой, как привык его видеть. Естественный овраг опоясывал Нижегородский кремль по периметру. Деревянные и более высокие, чем в будущем, стены, но аналогичная по форме башня, с пирамидой крыши имела более многочисленную охрану у входа, чем на въезде в город. Спешиваемся у моста и, ведя в поводу своих коней, останавливаемся у входа. Над воротами висит образ богородицы. Осеняем себя крестным знамением, и только после к нам подходит ратник из охраны.
- С чем пожаловали, бояре?
Ага, пока ехали, было ощущение, что о нашем визите известно всем. А эти или комедию ломают или ко всем так обращаются. Только по ним было видно, что мы исключение, и они прекрасно знают, кто мы.
- Не боярин, а князь, - резко отвечаю я.

Главная сложность - отладить техпроцесс под местных работников (сюда же добавим большие трудозатраты и длительность работ)



А вместо дымного пороха - всякие там штуки объемного взрыва на основе спиртов.



Он все сам в одиночку добывает?
Речь-то идет про сотни пудов.



И я могу.
Проблема заполучить эту самую селитру в короткие сроки - про кислоты уж молчу (нету их в промышленных количествах и не предвидится). Я ж не зря приводил селитряную технологию из Брокгауза - там одних дров уходит немеряно - а это все сотни людей и тысячи человеко-дней.

Влад, у тебя "в кустах" целый орган стоит - троица Кубина. У них времени было ого-го. Если они уже делали порох, то и производство селитры наладили. Может, и серой запаслись откуда-нибудь из Британи. Не скупердяйничай, используй их по полной программе!

Уже нет времени. Если успею, то при вычитке...

***
Три часа! Столько времени ждать, когда Великий князь соизволит нас принять. Накатило раздражение. Стараясь её унять, стал, не знаю в который раз, рассматривать узоры и резьбу, которые украшали светлицу с широкими лавками по краям. Большой стул, по-видимому, княжеский трон, стоял на выступе у самой стены. Очень неудобный. Долго на нём сидеть я не стал бы. И где его носит? Чтоб он на этом кресле всю задницу себе отсидел!
А моя дружина давно в городе. В кремль её вряд ли пустят, если князь всерьёз опасается нас. Бояре ведь ему на верность не клялись и крест не целовали. Получается как в поговорке: «Вассал моего вассала не мой вассал», вот только я ему никто. Крест на верность целовать не собираюсь. И надо мной только Бог и земля Русская, которую я и буду защищать. А использовать себя и дружину в политических играх я не дам. И в подчинение не пойду. Как помнится из истории, стратег он никакой, даже из рассказов вернувшихся ратников с битвы при Калке выводов не сделал. А как он битву при Липице продул?
Как там мои бояре? Чем занялись? Не думал, что так выйдет, и о размещении их как-то не озаботился заранее. Считал, что всех пустят в кремль, тем более, что тут разместить можно и большее количество ратников.
Встал и стал мерить шагами пол. Немного сумрачно тут. Света от слюдяных окон мало, и его недостаток дополняют свечи, который чадят страшно. Остальные мои спутники покорно сидят на лавке и потихоньку дремлют, мне же свербит, невмочь уже. Ну да, им привычно ждать приёма – князь, все-таки. А кто? И у меня никаких особых чувств к нему нет, он для меня интересен как исторический персонаж, который дал отпор монголам, хоть и бездарно. И ещё как будущий святой. М-да. Похоже, нас на терпение испытывают, и следят за нашей реакцией. Среди узоров на стенах наверняка имеются маленькие отверстия для наблюдения. Кубин предупреждал, что великий князь любит всякие шутки и испытания. Вот и испытывает наше терпение. Матвей Власович, дремавший все это время, потянулся и посмотрел на меня, меряющего шагами светлицу. Чёрт с ним, с князем, пойду проветрюсь, заодно древний кремль изнутри посмотрю.
- Я выйду во двор, воздухом подышу.
Дед Матвей кивнул и опять откинулся на стену. Только вышел в просторные сени, как сразу ниоткуда появились два молодца, одинаковых с лица, да еще габаритами с Демьяна.
- Куда? - перегородили они проход.
Я показал пальцем:
- Туда.
Ёмко и лаконично. Оба нахмурились, сдвинув брови, наверно, сложный ответ. Я протёк между ними и вышел на крыльцо.
Лепота – это правильное слово и очень подходит для описания того что я видел. Моросящий дождь кончился, и в разрыве туч показалось солнце, красиво осветив кремлёвский пейзаж. Конечно, в камне своя красота, но деревянные строения имеют свой необычайный шарм. Что говорить - Россия без деревянного зодчества не Россия. Ровные ряды венцов уходили ввысь, а узоры на оконных окладах завораживали замысловатой резьбой. Напротив княжеского терема каменный храм Архистратига Михаила, который возвели сначала деревянным, а потом почти сразу его перестроили в камне. На церковном крыльце входа, по бокам, в непривычном для этого периода стиле, как сторожа, сидят каменные львы. Из прочитанного помню, что храм будет служить домовой церковью и усыпальницей нижегородских князей. Но пока это главный храм кремля.
Всё-таки непривычно. Там, в будущем над огромным промышленным городом будет висеть темное марево смога – бич современных городов. А здесь его нет, и не будет целых семь столетий. И курить меня уже давно не тянет! Здоровый образ жизни, непривычный чистейший воздух и хорошая еда, без пищевых добавок, сделали своё дело. Даже не заметил как перестала тянутся рука в карманы в поисках сигарет и зажигалки. Очень славно! Ведь в прошлом, то есть в будущем, неоднократно пытался бросить. А тут, занявшись настоящим делом, сам не заметил, как ушли раздражение и постоянный упадок настроения. Стаж курильщика у меня был о-го-го!
А ворота в башне закрыты. Многочисленная охрана на стенах смотрела наружу. Значит, не хотят пока пускать пять сотен ратников в кремль. Опасаются. Кстати, как они? Ничего, там Лисин Макар Степанович за старшего остался, он опытный боярин, с ним не пропадут. Как сказал дед Матвей, гостевых дворов достаточно, найдут место, где расположиться. Вопрос только в деньгах, а они все у Кубина. Насчёт постоя и запасов для дружины надо решить сразу. Только князь все дело тормозит, блин. Давно бы принял, и все вопросы снялись.
Направился к противоположной стороне кремля, посмотреть на великолепную панораму волжских просторов. Вид с нагорной части и в будущем был необычайно красив, а сейчас и подавно. Нет ни волжского моста, ни привычного ансамбля Нижегородской ярмарки, вообще на том берегу Оки ничего нет. Как нет и города Бор на противоположном берегу Волги. Сплошь девственная, не тронутая человеком природа. А знаменитая нижегородская ярмарка пока на этом берегу. Кстати, сам кремль сейчас маленький по площади. Это потом его перестроят в камне, отодвинув стены наружу и увеличив площадь кремля в два раза.
- Эй, ты, а ну вернись в терем.
Кто это так с князем разговаривает? А, те двое из дворца – одинаковы с лица. Намерения на лицах читаются отчетливо. Уже начинаются шутки и испытания? А этих парней князю не жаль?
Большая ладонь накрыла моё плечо, и я не стал дожидаться, когда второй близнец схватит меня за руку. Проскользнул за спину первому с захватом руки – правой за пальцы, левой за предплечье. Второй хватает руками воздух и удивленно разворачивается. Скрутил кисть бугаю и, чуть заломив пальцы в болевом захвате, почти легко разворачиваюсь с одним из близнецов ко второму, теперь первый семенит передо мной, мешая брату приблизиться.
- Ой-ой, ш-ш-ш… - Парень привстал на цыпочки и зашипел, как змея.
Несмотря на то, что выглядят увальнями, двигаются парни быстро. Один мечется, пытаясь схватить меня, второй с моей помощью ему успешно мешает. Немного потанцевали таким макаром. Один, сопя, пытается меня достать, второй шипит от боли и, как марионетка, повинуется мне, закрывая меня собой от своего брата-клона. Наконец, первому надоел этот мой сюрпляс, и он решил убрать мешавшее препятствие. Его брат взвыл, так как тот дёрнул его на себя, пытаясь вырвать из захвата руку. Исполать вам, отпускаю... Не ожидавшие такой подлости парни свалились кучно в сырую, ещё зелёную траву.
Краем глаза заметил, как на втором этаже княжеских палат приоткрылось окно. Князь интерес проявляет? Ну-ну, посмотри, как твои молодцы поваляются.
Наконец мокрые и очень сердитые близнецы вскочили и, сверкнув глазами, развернулись ко мне.
Первый потёр свою руку и, по-медвежьи взревев, кинулся на меня. А вот зря так он. Увернулся и подбил ему ногу так, что тот пролетел несколько метров и опять растянулся на мокрой траве, а я встретил второго близнеца, который тоже собрался сграбастать меня за ворот. Только зря он так, конечно, кто как не я ему объяснит, что нападать таким макаром - это заранее проиграть. Шагаю в сторону, и его левая рука легко попадает в захват, болезненно скручиваю пальцы, и он, вытянувшись, как заправский кавказец, начал семенить, изображая лезгинку. О, первый уже вскочил, значит, опять надо прикрыться братом, или накрыть братом…. Поворачиваюсь, и бугай покорно идёт по кругу, а куда он денется? Веду близнеца постепенно ускоряя, так как второй вот-вот меня схватит, и наконец, направляю моего визави навстречу брату. Удачно. Раздаётся звук, похожий на щелчок двух бильярдных шаров – близнецы, стукнувшись головами, в обнимку оседают на землю. Вокруг раздаётся одобрительный гул. Оказывается, в небольшом отдалении толпятся и наблюдают за нашей схваткой ратники, да и со стен стали поглядывать, а у крыльца стоит группа бояр, среди которых хмурый Кубин, чуть бледноватый Борис, напряженные братья Варнавины. А рядом….
Нет, не князь, а боярин в богато украшенной брони. Уж слишком крупный телом, князь поменьше будет. Так, я понимаю, что представление закончилось. Глянул мельком на братьев-близнецов, те, потряхивая головами, сидели на земле. Направляюсь к крыльцу. А боярин показывает на шевелящихся в очередном нокауте близнецов и говорит в сторону ратников:
- Смолин, Бессчастный! В людскую их отведите да присмотрите, чтоб не учудили чего.
- Знакомьтесь, бояре. – Кубин показывает на меня. – Это князь Владимир Иванович. А это сотник княжеской дружины боярин Дорофей Семенович.
Вот и познакомился с ещё одной исторической личностью. Он тоже, как и князь, погибнет в битве на реке Сить. Но до того сражения ещё далеко, может, и обойдётся, если у меня всё получится. Улыбаюсь и, приложив руку к груди, говорю:
- Здрав будь, Дорофей Семенович.
Тот улыбается и протягивает мне руку. Крепкая рука у сотника, а он оглядывает меня и говорит:
- Сразу видать – Велесовская порода. Знавал я отца твоего. Крепкий и справный боярин был, хоть и горд больно. А ловко ты, княже, братьев Борзовых увалял! Ловко. Хоть и по виду не силён кажешься.
Он красноречиво посмотрел, как уводят за терем идущих на полусогнутых ногах близнецов. Ну да, каждый из них здоровей меня минимум в полтора раза. Кстати, Демьян, когда окрепнет и заматереет, станет таким же. Это я, получается, двух Демьянов увалял. А Дорофей Семенович махнул рукой и сказал:
- Ну да ладно, пойдёмте, бояре, князь ждёт.
Угу, натешился князюшка зрелищем, а теперь и поговорить захотел. Вошли в терем. В большой светлице, где мы сидели, ожидая приёма, стало гораздо светлей. Это прибавилось свечей, вместе с ними прибавилось смрада. Тут дверь рядом с «неудобным» креслом открылась, и к нам вышел князь. Так, стоп, не понял? Это не великий князь. Вышедшему к нам парню на вид лет двадцать. Сын? Который? Их у Юрия Всеволодовича, вроде как, трое было.
Парень подошел к деду Матвею и, улыбнувшись, сказал:
- Ну, здравствуй, дядька Матвей. Давно я тебя не видел.
- Да, Владимир Юрьевич, почитай пять годин не виделись.
Так, понятно, это младший из братьев. Интересно где сам Великий князь? И почему тут только младший сын? Он что, как в сказках, самый умный, или наоборот? Ага, пришел непонятный князь с дружиной, так пусть младший со мной разбирается, не жалко, а сам укатил в стольный град. Он его и в Москве за себя оставит, где княжич в плен и попадёт. А Кубин обнял княжича, затем представил меня:
- Позволь представить тебе, Владимир Юрьевич, Владимира Ивановича Велесова. Князя Керженского.
Княжич кивнул мне, не сводя глаз. И я поклонился тоже с стиле «а-ля самурай». Будь на месте Владимира Юрьевича его отец, великий князь, поклонился бы так же. Княжич поздоровался с Борисом и остальными боярами, а затем спросил:
- Скажи как есть, княже, для чего тебе большая дружина?
- Как же князю без дружины? – улыбнулся я в ответ. - Невместно! И мыслил я с Великим князем об этом поговорить, да придётся, видно, подождать. Стол нужен, да чтоб не мешал никто.
- Добре, - кивнул княжич. - Пройдёмте, в светлицу мою, а тут нам брячину соберут покамест.
В дверь за креслом прошли все, кроме братьев Варнавиных. Дед Матвей что-то шепнул им и они, поклонившись княжичу, ушли. Светлица княжича была немногим меньше той, откуда пришли. Тут тоже имелся большой стол. Я кивнул деду Матвею, и он поставил на стол тот ларец, в котором у нас хранились записи и наша карта. Пока Кубин доставал карту, я спросил парня:
- Скажи, Владимир Юрьевич, а где великий князь?
- Во Владимир уехал, по делам. Мне велел тебя встретить. Если с тобой вопрос благополучно разрешу, то даст мне на кормление Москву.
Понятно, как я и думал. Рейтинг великого князя упал ещё на один пункт, а его сына, наоборот, поднялся.
Расстелили карту, увидев которую, княжич, подняв брови, удивленно сказал:
- Дивно сие. Видел я такое уже, только гораздо меньше и на коже нарисовано.
Владимир Юрьевич склонился над картой и, сразу нашел на карте Нижний Новгород. Потом, проводя пальцем по синим линиям рек, стал читать названия крепостниц и городов.
- Я так мыслю это Ока.
- Да, Владимир Юрьевич.
Парень остановил палец у Рязани, а дед Матвей сказал:
- Вот сюда, монголы, нанесут первый удар.
Княжич поднял голову:
- Рязанское княжество имеет большую дружину и крепкие стены крепости. Князь Юрий Игоревич весьма умелый вой.
- Монголы придут большим числом. Девять туменов и семь минганов. Кроме них будет множество мелких ханов из покорённых народов и выставивших своих воинов как данники.
Дальше стал говорить я:
- И не надо считать их плохими воинами. Данников можно разбить легко. Но если во главе встанет монгольский начальник…
Дальше я рассказал о войске и тактике монгол. Об их вооружении и применении ими осадных орудий, и китайских инженерах при них. Рассказал так же, что при обычном, принятом у русских построением рати, поражение неизбежно. И то что все наши города, можно взять за неделю, особо не напрягаясь. Когда я закончил, княжич посмотрел на деда Матвея и спросил:
- Ты тоже так считаешь?
- Да, Волоша, так и будет.
Княжич задумчиво стал ходить, а Дорофей Семенович спросил:
- Так значит, первый удар поганые нанесут на Рязань? Что ж, понятно, почему. А что ты, Владимир Иванович, предлагаешь сделать?
Вот это вопрос по существу.
- Первое, это собрать наиболее подготовленных ратников и обеспечить хорошей бронью. Как у нас. Второе, свести всех воев в два три отряда. Третье, подготовить ратное поле, какое удобно для нас, а именно построить гуляй-город, который надёжно укроет от стрел. В эффективности такого метода бояре уже убедились. Иван Григорьевич может подтвердить.
Боярин Бедата кивнул:
- Верно сие.
- Что значит - эффективность, и с чем её едят?
На вопрос Дорофея Семеновича ответил княжич:
- По это по латыни, эффектиус - значит лучшее действие.
Боярин понятливо кивнул, а я продолжил:
- Согласитесь, стрелять из-за укрытия по крутящейся перед строем конницей лучше, чем под ливнем стрел. Так мы можем обороняться долго, что сбивает монгол со стратегической линии. Им придётся атаковать строй в лоб. А тут приспособы, вроде ежей, сведут на нет их атаки строя конницей. Монголам придется атаковать пешими, а там мы их и прищучим.
Дорофей Семенович сдвинул брови:
- Что за ежи такие?
Кубин тут же достал из ларца бересту с чертежом ежа и стал пояснять:
- Сделать такие легко, даже на месте. Для одного ежа достаточно три саженных кола, в полтора вершка толщиной. Колья-то вкопать зимой трудно, а вот ежи сделать можно сразу, да ещё связать между собой три-четыре, чтоб не растащили.
- Доброе решение, а, княжич?
Дорофей Семенович посмотрел на стоящего у окна Владимира Юрьевича.
Ага, вот то окно из которого за мной наблюдали. Княжич заметил мой взгляд, вздохнул и произнес:
- Хочу извиниться перед тобой, Владимир Иванович. Это я послал братьев Борзовых проверить тебя на силу. Уж не терпелось глянуть на боярина-пардуса. Теперь считаю что зря.
Сюрприз! Это кто меня пардусом назвал? Слышал, как раз, в толпе, когда народ в дружину призывали, кто-то про меня рассказывал, как в сече у Кержени бился. Угу, пардус, только без ума, одна ярость. А Владимир Юрьевич, тем временем продолжал:
- Интересно мне стало, справишься ли с силой буйной? – Он чуть помолчал и, посмотрел прямо в глаза:
- Так извиняешь?
- Извиняю. И забудем это.
- Вот и славно! - рассмеялся княжич, подошел к столу и вгляделся в карту.
- А после Рязани, куда поганые двинут свои орды?
- На Коломну, Владимир Юрьевич. Далее на Москву…
Парень стал ходить из угла в угол. Потом прошептал:
- Нет! Этого не может быть.
- Может, Владимир Юрьевич, может. Моголы выжгут все города, как сожгли Китеж. Убьют всех воев, как убили двадцать пять сотен ратников на буевом поле у Больших ключей и все поместное ополчение вырезали. Молодых угонят в рабство и оскудеет русская земля.
Княжич опять начал мерить шагами светлицу.
- Жестоко, но верю сему. Мне рассказывали те немногие, что выжили после сечи при Калке. Жестокость у поганых в крови.
Хмурый Дорофей Семенович остановил парня рукой.
- Надо тебе с отцом переговорить. Мыслю, послушает тебя.
- Хорошо, - задумчиво кивнул княжич. Затем тряхнул головой:
- Ладно, бояре, когда это ещё будет? Господь милостив, не допустит такой беды. А нам, уповая на господа нашего, самим бы не сплоховать. Пойдём, бояре, брачина нас ждёт. Выпьем за победу над супостатом, и помянем воев славных, что сложили свои головы за землю русскую.
Уже проходя в большую светлицу, где нас ждал огромный стол, я спросил у Кубина:
- Ты куда Варнавиных отправил?
- За остальными. Я с Дорофеем Семеновичем переговорить успел. Он сказал, что наших бояр лучше в крепости разместить, благо, что места всем хватит с лихвой.
Вот и славно, как камень с души, и не придётся на постоялые дворы для такой оравы тратиться. Проще на две гривны большую казарму с конюшнями построить. Но сидеть на коште княжеском я не намерен. На днях на торг пойду, пора заботиться о хлебе насущном для моего войска.

***
Эх, голова моя…. не болит, однако. Странно, после вчерашних возлияний должна болеть. Мы же много всего, как обычно, перепробовали. Я даже решился достать настойку и угостить ей здешний бомонд. А что? Нам тут до морозов ещё долго сидеть придётся, можно и шикануть. Достаточно времени, чтоб не только восполнить, но и существенно дополнить запас лучшего обезболивающего на данный момент времени. А продукт понравился всем, только выразить внятно свой восторг окончательно никто не сумел. Высокий градус смешался с выпитым низким и, видно, сразу жестко ударил по ориентации и голове. Странно только, что я до своей светёлки сам дошел. Остальных тащили холопы.
Покрутил головой – нет, не болит. Вот что значит тренировка, здоровая пища и чистый воздух! И ещё хорошие нагрузки на тело в придачу. Кстати, о нагрузках, надо вставать. Демьян, поди, уже ждёт. Последнее время мы с ним занимались вместе. Нам требовалось отточить всё, что показал Кубин, а именно бой на саблях.
Вышел, одетый во всю бронь, из светлицы и спустился к выходу. У крыльца, глядя на восход, стоял Демьян. Я посмотрел на церковь - там вовсю шла служба. М-да, а в церковь сходить надо, только уж не сегодня, вчера с вином чересчур уж нагрешили. И, перекрестившись, спросил Демьяна:
- Готов к бою?
- Готов, Владимир Иванович. Я уже всё, что нужно принёс.
И показал на приготовленные щиты и четыре дубины вместо сабель. Они получились увесистые, но это как раз плюс. После тренировок настоящая боевая сабля кажется пушинкой и летает в руке, словно птичье перо.
- Ладно, пойдем, спляшем танец берсеркеров. Только отойдём подальше, а то мы своим стуком всех тут переполошим.
Кто такой берсеркер, Демьян уже знал, поэтому лишь хохотнул. Подобрав учебное оружие, мы двинулись на поиски подходящего места.
Походив по кремлю, нашли уютную площадку между двух башен, что смотрели на слияние двух больших русских рек. Часовые на стене и башнях удивлённо посмотрели на нас и вернулись к созерцанию огромных просторов волжской долины.
Мы отложили лишнюю пару дубин в сторону и встали друг перед другом.
- Ну, начнём, пожалуй.
Демьян слегка стукнул саблей по щиту и погрыз его край, изображая берсеркера.
- Ну-ну, шутник, - усмехнулся я, - только больше так не делай, а то вот пну по щиту.
И обозначил пинок. Парень сразу двинул щит вперёд, чтоб попасть мне по голени, но я сразу нанёс резкий прямой удар дубовой саблей. Демьян принял его на щит.
Ха! Хорошо, что мы отошли дальше от терема, а то щелчок оказался таким громким, что напугал стаю галок, мирно сидящих на шатровой крыше обеих башен. Птицы стартовали и, к общему неудовольствию часовых, ну, очень сильно напугались. Даже затылком почувствовал злобные взгляды ратников.
Опять ударив в щиты, стали кружиться, выбирая момент атаки. Шаг вперёд… и округа заполнилась частой дробью от стука деревянных сабель об щиты. Двигались быстро, резко нанося удары с разных плоскостей. Кубин, как-то наблюдая за нашим боем, заметил, что мы переросли своего учителя, и больше с нами на тренировку не ходил. А мы регулярно по утрам крушили щиты, потирая потом отбитые места.
Хоть и обряжены в полную бронь, но ушибить увесистой дубовой саблей можно запросто, да и если по голове попасть, то хорошая контузия обеспечена. Но раз договорились в полную силу, значит, терпи или не подставляйся под удар.
Бах! Щит уж на ладан дышит, а взяли только по одному, и рука страшно ноет. Ох, не завидую я тому, кто сойдётся с Демьяном в серьёзном поединке. А щит-то у Демьяна вроде цел пока. Отражаю очередной, мощный удар, а сам смотрю, когда парень подставится. Оп-па, есть! Горин сделал резкий выпад. Стараясь меня достать, делает больший, чем надо, шаг вперёд. Я смещаюсь влево, щитом блокирую руку с саблей и подсекаю его ногу.
- Уй! - Демьян валится на траву и, тяжело дыша, смотрит на кончик моей сабли. Деваться ему некуда - я стою у головы, готовый нанести «последний удар».
- Сдаёшься?
- Угум.
Перерыв, однако. Отбрасываю щит в траву, тот приземляется и разваливается окончательно. М-да, а стучали-то муляжами, правда, увесистыми. Демьянов щит летит туда же. И так же почти рассыпается. Вот так каждый раз – вдребезги, щитов мы с ним «наколотили» порядком.
Хорошо размялись, главное, без синяков пока, а тренировка ещё не закончена. Щиты раскромсали, но они и не нужны больше. Далее бой без щитов, с двумя саблями. Демьян как-то вспомнил, бой у Керженца, и теперь обязательно каждую тренировку мы исполняли замысловатый танец с двумя увесистыми дубинами. Мало ли пригодится…
Размеренно дыша, осматриваюсь. О! А охрана-то на стенах службу несёт…. Кубина, блин, на вас нет. Все, кто был на башне и на стенах, поголовно пялились на нас. Тоже мне, цирк нашли. Жестом показываю - куда надо смотреть. Только улыбки в ответ. Показываю кулак. Ага, одумались, вот и несите службу как положено.
- Хватит отдыхать.
Беру по сабле в каждую руку и, ударив саблей о саблю, привлекаю внимание закрывшего глаза Демьяна.
- А ну подъём. Не май месяц, чего на земле разлёгся.
- Какой ещё май? – вскакивает Демьян с дубинами в руках.
Совсем забыл, что май сейчас называют травень, или цветень.
- Неважно. Начали!
Работать двумя саблями сложней, и освоить технику не совсем просто. Как и в обычном бое, мы сначала всё повторяли медленно. Потом, с закреплением навыков, стали ускорять движение. Сейчас нас, конечно, мастерами не назовёшь, но владели техникой работы с двумя саблями неплохо.
Демьян выставил увесистые муляжи вперёд, чуть их скрестив. Ну-ну, мушкетёр, это же не шпаги. Сам я правую саблю поднял, а левая так и осталась у ноги. Ага, замахнулся, причём двумя, по очереди. Полшага в сторону, его саблю принимаю правой, не отбивая, а как бы отталкивая, левой саблей наношу хлёсткий удар по Демьяновой заднице.
- Ой! – парень отскакивает и трет пятую точку.
Ухмыляюсь, ничего, в данном случае на ошибках учатся. Зато не повторится в реальном бою. Со стен и башни раздался смех, который сразу прервался, когда Демьян сверкнул глазами в их сторону. Конечно, ведь габаритами-то он с братьев Борзовых. А ещё вон как с оружием управляется и к тому же ещё сотник, правда, над такими же, как и он, новиками. Вновь смешки со стены. Всё, после тренировки подойду к Дорофею Семёновичу и посоветую ему позвать Кубина, чтоб службу как надо поставил.
Демьян опять в стойке. На этот раз она копирует мою. Ладно, посмотрим, как ты запомнил урок.
На этот раз я выставляю дубовые сабли перед собой, но не скрещиваю их как Демьян. Тот ухмыляется – значит, что-то задумал. Ну-ну, посмотрим. Ага, начал крутить мельницу. А хорошо получается, научился путём познания шишек и синяков. Демьян щерится ещё шире и делает шаг вперёд, я шаг назад. Всматриваюсь в последовательность движения, в этом ничего сложного – сабли идут одна за одной. Правую саблю поднимаю чуть выше, а левая остается впереди, теперь только угадать момент. На очередном шаге Демьяна не отступаю, а наоборот делаю шаг вперед и чуть в сторону, вклинивая дубовый муляж в мельницу. Правая дубовая сабля Демьяна с силой ударяется в мою. Удар получился сильным, аж в зубах отдалось. Этот молодой лось и лом в руках так же легко крутить будет. Но сабля дело своё сделала. Демьян, не ожидавший такого, приложил по правой своей сабле левой, а я одновременно добавил своей. Вырвавшаяся из Горинских рук дубина, улетела к крепостной стене. А мы оба затрясли отбитыми руками. Через мгновение мы опять наготове, только у меня две сабли в руках. Ладно, уравняем шансы. Отбрасываю левую дубину, всё равно рука ещё продолжает болеть от удара. Теперь продолжим танцы.
- Атакуй, чего стоишь?
Демьян вдруг взревел и нанес мощный прямой удар. Такой, что раскрошил бы щит, если он у меня был.
Как говорил когда-то наш инструктор по беэспе: «айкидо похоже на вежливость в автобусе, когда вы уступаете место кому-нибудь – вы встали, он сел, а в нашем случае - лег». Еле-еле успеваю ускользнуть в сторону и, откинув бесполезную дубину, принять в захват его руку. Кисть скручена, в этом мне помогает его сабля, ноги Демьяна уже за телом не успевают, конечно, инерция, однако. Руку с доворотом кисти резко вниз и ноги Горина чертят в воздухе полукруг. Бум! Приземлился Демьян неудачно, тут же зашипев как змея и стараясь подняться. Но смог только сесть. Умаялась «Косая сажень», но он молодец. Так ему и сказал. Демьян скинул шелом с толстым подшлемником, вытер рукой обильный пот и покачал головой:
- Но счёт-то не в мою пользу.
- Все равно молодец. Двигаешься уже лучше, хотя ошибки те же. И не забывай, что сабля это не меч, она все-таки легче, даже этих дубин… – и чуть подумав, добавил, - хотя тебе лучше меч и дать, чем тяжелей, тем лучше. Только тренироваться с ним уже на поганых будешь. Я в таких тренировках – пас. Ладно, пошли. Умоемся и на торг, пора мне делами заниматься.
Вид у Демьяна сразу стал обиженным, он вытер ещё раз пот с лица и проканючил:
- Владимир Иванович, ты ведь обещал что свои хитрые, э… приемы ещё раз покажешь. Надо же мне научиться также человека кидать!
От такого заявления у меня встала дыбом вся шерсть. Сразу сильно заныли ушибы, полученные от его ударов. Представил себе как я, будто тряпичная кукла, летаю в его клешнях, а потом его изумлённый вид с моей оторванной рукой. И оторвёт ведь. Силы у него немерено и он пока её не соизмеряет. И хорошо, что я не принял его удар на дубину, а то забил бы меня Демьян в землю, как сваю, с одного удара. Брр. Нет, нафиг-нафиг. Пусть тренируется на ком-то другом. О, идея!
- Ты, Демьян, насчёт этого с братьями Борзовыми договаривайся, а мне мои руки целые нужны.
Горин расплылся в широкой улыбке, в которой читалось, что братьям Борзовым вскорости потребуется травматолог. Их проблемы - главное с княжичем договориться.
Огляделся. Всё-таки место для тренировки хорошее. Странно, что зрителей нет, кроме часовых на стенах и башне, а то на стук наших ударов должны были сбежаться все. Значит или заняты, или княжич беспокоить запретил. Но, думается, на следующей тренировке аншлаг обеспечен. Уходили под взгляды часовых. Нет, всё-таки я попрошу деда Матвея поставить тут дисциплину в караулах.
Поворачивая к княжескому терему, встретили стайку молодых девиц, под предводительством взрослой женщины. Хотя какой взрослой? Лет так за двадцать пять, а остальным было от силы пятнадцать. По местным меркам - невесты. Все в меховых накидках, несмотря на то, что дни стоят теплые, головы укрыты цветастыми платками, из-под которых шелком вытекают толстые русые косы, лица светятся улыбками и красотой без даже самого малого намека на косметику. Все-таки на Руси самые красивые женщины.
Завидев нас, они сразу зашептали, смеясь и поглядывая на тут же расправившего и так широкие плечи Демьяна. Вид у него стал как у павлина, разве что вместо веера-хвоста, разбитые щиты. Ну да, чего смотреть на какого-то князя, ведь высокий и видный парень – косая сажень в плечах, выглядел гораздо брутальней чем я. Наверняка уже все о нем знают. Новик, но уже покрывший себя боевой славой, красавец с вьющимися волосами и пушком усов и бороды. Самый молодой сотник и хороший стрелок из лука. Да что говорить, конкурент местным женихам, которым я не завидую, потому что Демьяну хоть не все, но некоторые «хитрые приёмы» известны, вот только желающих поработать манекеном пока не было. Теперь точно будут.
Девушки продефилировали мимо, одарив Демьяна мощным зарядом улыбок, от которых его сразу повело. Мне же досталась, но одна улыбка – от самой старшей. Эх, а как она зарядила меня! Сразу перестали зудеть ушибы, настроение скакнуло ввысь, а на лице сами по себе расправились все морщины. Если на меня одна улыбка подействовала, представляю, что творится с Демьяном, ему ведь досталась просто ударная доза. Ох, Демьян-Демьян, выдержишь ли ты такой мощный выброс гормонов?
Завернули за угол, и у крыльца я увидел стоящего княжича. От него с поклоном отошел богато наряженный мужик. Владимир Юрьевич проводил взглядом его и повернулся к нам.
- Мыслил было, что все дятлы во крепостницу слетелись и стены долбят, - пошутил с улыбкой княжич. - Ан это вы потешным боем развлекаетесь. Грешен, посмотрел немного.
Когда это он смотрел и откуда? Никого не видно было, только часовые всё на нас пялились. А княжич подмигнул раскрасневшемуся Демьяну и спросил:
- Досталось на пироги?
И тут же спросил меня:
- А мне свои хитрые ухваты покажешь?

12.
В морозной мгле, как око сычье,
Луна-дозорщица глядит;
Какое светлое величье
В природе мертвенной сквозит.
Как будто в поле, мглой объятом,
Для правых подвигов и сил,
Под сребротканым, снежным платом,
Прекрасный витязь опочил.
О, кто ты, родина? Старуха?
Иль властноокая жена?
Для песнотворческого духа
Ты полнозвучна и ясна.
Твои черты январь-волшебник
Туманит вьюгой снеговой,
И схимник-бор читает требник,
Как над умершею тобой.
Но ты вовек неуязвима,
Для смерти яростных зубов,
Как мать, как женщина, любима
Семьей отверженных сынов.
На их любовь в плену угрюмом,
На воли пламенный недуг,
Ты отвечаешь бора шумом,
Мерцаньем звезд да свистом вьюг.
О, изреки: какие боли,
Ярмо какое изнести,
Чтоб в тайниках твоих раздолий
Открылись торные пути?
Чтоб, неизбывная доселе,
Родная сгинула тоска,
И легкозвоннее метели,
Слетала песня с языка?
( Николай Клюев)

- Демьян, сзади!
Из-за стены гуляй-города опять выскочила дюжина поганых. Сразу стало тесно, и замелькала сталь. На! И ты получи! Мне что-то орут, но в гуле и звоне крика не разобрать. Отбил клинок и успел второй саблей полоснуть по скуластому лицу попавшего под руку степняка. Удар в плечо, сабля вылетела из руки. Упал и с перекатом подхватил чей-то щит. Вскочил, сразу нанося удар его краем в спину монгола, бившегося с незнакомым ратником. Тот согнулся и ратник тут же ударил его мечом.
Оглянулся, там, где сражался Демьян большая толпа поганых. Удар сзади, разворачиваюсь и подставляю щит, в край врезается сабля, глухо застряв в древесине. Дергаю щит на себя и саблей навстречу. На! Успел отбить, поганец. На-на-на. Степняк отбивает мои удары щитом и пятится, но спотыкаясь об убитого падает, а мне приходится отбивать клинок вынырнувшего из-за щитов другого монгола. Толпа степняков справа раздалась, верней разлетелась, а в центре Горин с оглоблей в руках. Жив «косая сажень»!
А поганые лезут и лезут. Кто-то сзади падает мне под ноги, я валюсь на спину и вижу, как в грудь летит остриё. Рванулся в сторону и… просыпаюсь на полу.
Трясу головой, приходя в себя. Давно мне подобные сны не снились. Не к добру. Значит, что-то случится или пойдёт не так. Где и когда? И почему во сне я с двумя саблями? И что это значит?
Смотрю в окно, скоро рассвет, однако по шагам за дверью понятно, что народ собирается на заутреннюю. Храм, как обычно, не может вместить всех, люди стоят даже в проходе и на крыльце. Внутри церкви сумрачно, но как ни странно видна каждая мелочь. Фрески поражают своими яркими красками. Сонм святых невелик, но это неважно. А какая тут акустика! Бас священника раздаётся со всех сторон, как будто многократно усиленный, но это только кажется. Я опять чувствую накатывающую энергию, которая забирает все негативные эмоции, промывая душу начисто.
Священник смотрит добрыми глазами, и я каюсь в своих грехах. Выкладываю ему всё, утаив только то, что я из будущих времён, но мне кажется, что он знает про это и прощает мне и этот грех. Батюшка крестит и напутствует:
- Святое дело не может быть грехом. Защити отчую землю, сын мой.
Выхожу из храма как заново родившийся. Почему же в будущем я такого не испытывал?
У крыльца меня ждёт дед Матвей и Демьян, рядом топчутся братья Борзовы. Сегодня мы едем на торг, а Демьян с близнецами будет тренироваться. Хлопаю Горина по плечу и говорю ему тихонько:
- Ты там осторожней.
- Да ничего им не будет, - улыбается в ответ парень.
Мы идём к конюшням. Как тут говорится «боярин всегда на коне», и уже верхом выезжаем из ворот кремля, сразу попадая на торг, где нам необходимо прикупить недостающие вещи и поговорить с купцом, что недавно беседовал с Владимиром Юрьевичем.
Базар есть базар, неважно в каком времени, он везде одинаков. Такой же гул от спорящих, торгующих, или рекламирующих свой товар приказчиков. Да, тут нет привычных моему времени вещей, но их заменяют местные аналоги. Вместо туфлей и кроссовок – разнообразные сапоги, чувяки, тапочки, и даже лапти, которые тут может плести каждый. Рубашки почти одного покроя, отличаются только вышивкой и орнаментом, а вот штанов совсем как в будущем – каких только нет... Спортивными вещами тут не торгуют, их заменяют подшлемники, поддоспешники и кольчуги, все, что относится к оружию. Вот лавка с одеждой – от легких кожаных безрукавок до теплых тулупов на любой вкус. Меха самые разнообразные – куньи, песцовые, собольи, беличьи, лисьи и бобровые… Странно, но бобровая шуба ценится дороже, чем из соболя. Я, помня теплые армейские тулупы, прикупил себе за одну гривну бобровую шапку, меховую куртку и налатник отороченный по краям куньим мехом, в очередной раз, подивившись на странные цены этого времени. Проехали мимо лавок торгующих упряжью, нам тут ничего не надо, трофейной много осталось. У оружейной лавки тоже не задержались, уж что-что, а оружием мы затарились с запасом, то же самое касается доспехов.
Разве что про запас заказать, представив образец, а то здесь подобная бронь пока ноу-хау. Княжич, кстати подивился на наши доспехи, сразу оценив их, и тут же заказал подобные в крепостной кузне. Пришлось дать один доспех кузнецу для ознакомления. В загашнике была заначка, в подарок Великому князю, но о ней я княжичу не сказал.
- Володя, нам туда. - Кубин показал на лавку от которой тянуло пряностями. Пряности это один из самых дорогих товаров, но пополнить запас перечно-солевых и ягодно-ореховых смесей необходимо. Последнюю можно было жевать вместо конфет. Продавался тут и сахар в виде монолитных мутно-желтых кусков, но очень дорогой. Приказчик со скуластым лицом и чуть раскосыми глазами цепко нас оглядел и расплылся в услужливой улыбке, почти без акцента провёл рукой по раскрытым мешкам:
- Что богатуры желают?
Не нравится мне этот торгаш, наверняка соглядатай. Что говорить? Тут все купцы являются разведчиками. Торгуя в чужих городах, всегда замечают всё и потом передают заинтересованным лицам. Нужный нам русский купец тоже не составляет исключения. Княжич подробно передал весь разговор с ним, но хотелось поговорить самому, задать другие вопросы, может чего ещё прояснится?
А этот торгаш с востока, явный шпион, вон как сфотографировал нас глазами. Ну и пусть, сколько ратников пришло накануне в крепость секрета не составляло. Сколько нас и в чём мы пришли, видели все. Что привезено в большом обозе - пусть гадают. А демонстрировать княжичу нашу артиллерию не будем, пусть и не просит. Каждый заряд на вес золота.
Конечно, во всех подозревать шпионов – паранойя, но лучше перебдеть, чем потом расплачиваться кровью. Блин, и ведь ничего не докажешь – купец есть купец, они здесь как дипломаты моего времени, пока на торгу - лица неприкосновенные, если в обмане не уличены. Вот отплывут куда, тогда и карты в руки. Но заниматься пиратством я не собираюсь, не факт, что такой тут один. Всех не вычислить, наверняка найдётся купленный или ещё чем-то обязанный человечек, что регулярно шлёт врагам донесения об обстановке в городе. А сколько таких в Рязани? Это ведь первый крупный град на очереди у Батыя.
Кубин, тем временем, договорился с купцом о соли с перцем и мешке сухой ягодно-ореховой смеси. Обошлось это нам в три раза дороже, меховой куртки, бобровой шапки и налатника вместе взятые.
Купец вышел из лавки проводить нас, ещё раз вглядевшись в лица. Наверняка он знает наши имена. Теперь ориентировки на всех князей, воевод и сотников пополнятся ещё и нашими. Пропустить дружину более чем в пять сотен воев, монгольская разведка не может. Не удивлюсь, если они знают о каждом боярине.
- Амбары Кузьмы Ерофеевича там. – И дед Матвей махнул куда-то вбок.
Лавка и амбары нужного нам купца стояли у самого края торга. В них торговали почти всем, от одежды до доспехов и оружия, но основной товар у купца - это хлеб и крупы. Вот и едем поговорить с ним о его наблюдениях и сторговаться о запасе круп для дружины.

***
Кузьма Ерофеевич, оказался на месте и как радушный хозяин, пригласил нас отобедать. Двор у купца оказался обширный, но заставленный телегами. Первые этажи дома были собственно амбарами, а второй этаж был жилым. Разносолов у купца – что на княжеском столе, разве что сам стол не такой большой, но блюд стоит – всё не осилишь. Вино тоже разное и дегустация могла затянуться надолго. Разговаривали на разные темы, но, впрочем, больше говорил Кузьма Ерофеевич – о вине, что прикупил по выгодной цене, о том, что он удачно расторговался этим летом, тут же посетовал, что урожай собран в этом году богатый и на крупы цены упали. Между делом он прикладывался к кубку с вином, и порядком опьянел, но разговор вёл размерено. Кубин и я не прерывали монолог купца, поддакивая и иногда задавая наводящие вопросы.
- Эхма, не успел я дела тут закончить, - вдруг пожаловался купец, - теперь в Новгород до холодов уйти не успею.
Кубин и я переглянулись, и Дед Матвей осторожно спросил:
- А чего так?
Кузьма Ерофеевич подвигал бровями, залпом опрокинул остатки вина в рот и медленно произнес:
- Чую что-то будет. Я этим летом до самого Сарая доходил. Так слух там идёт – местный хан данников не менее десяти сотен воев отправил куда-то. Не к добру это. Вот и мыслил я в Новгород податься.
Мы опять переглянулись. У купца-то интуиция хорошая, чует, что может произойти, даже точно не зная, что именно. Похоже, больше он ничего не знает, а спрашивать напрямую не стоит, кто знает, как он себя поведёт? Наш интерес к этому факту только подтолкнёт купца к бегству из города, а за ним ринутся и остальные. А это нам не надо. Тут и до паники недалеко.
Ладно, переходим к плану «Б».
- Кузьма Ерофеевич, ты баял, что круп у тебя полны амбары, так мы у тебя их купим.
Купец сразу улыбнулся бородой и бодро спросил:
- Сколько надобно, мешков, два, али три десятка?
- Две сотни гречи и хлеба сотни три.
Купец округлил глаза, потом икнул и переспросил:
- Сколько?
- Ты не ослышался, Кузьма Ерофеевич.
Купец удивлённо покачал головой, потом посмотрел в пустой кубок и, повернувшись в сторону двери, проорал:
- Прошка, сбитень неси!
Дверь тут же отворилась и в светлицу, будто лебедь, быстро вплыла румяная девица. Поставила большой корец на стол, небольшим ковшом разлила сбитень по кубкам и так же плавно уплыла за дверь. Вот так прошла! Совсем как под песню «Во поле берёзка стояла», так как девица двигалась будто на ногах у неё были надеты ролики.
Кузьма Ерофеевич отхлебнул сбитня и, посмотрев на нас, выдал цену:
- Три гривны!
Оп-па! А я думал дороже будет. Не ожидал, что цена на крупы низка. Ах, да, купец говорил, что год был урожайным, и цены упали. Можно купить больше крупы, но как всё увезти?
Три гривны. Это три огромных дома под ключ, почти три дворца. Целых три деревни с холопами. Три коня или три эксклюзивных брони как у меня или Кубина. Если сбить цену, то есть возможность заказать в кузне кремля доспех про запас. Я кивнул самому себе и предложил:
- Гривна!
Кузьма Ерофеевич поперхнулся сбитнем и… понеслась потеха!
Мы торговались самозабвенно. Купец бился над каждой долей гривны, я за каждую пластину к брони. Временами я поглядывал на молчавшего деда Матвея, но тот смотрел на наш спор невозмутимо, правда, отчего-то чуть багровея.
- Две гривны!
Купец мотнул головой и залпом опрокинул ещё один кубок со сбитнем. Во даёт, а до этого казался пьяным. Ладно, подключаем тяжелую артиллерию. Извлекаю зажигалку и будто бы невзначай начинаю крутить её в руках. Кубин, заметив это, побагровел ещё сильней и, схватив кубок стал медленно пить, а купец, сдвинув брови, лишь мельком глянул на незнакомый ему предмет.
- Две и три четверти!
Я нажал на кнопку и над зажигалкой появился ровный огонек. Кубин булькнул что-то, и пихнул меня ногой. Мне стало понятно его состояние, близкое к истерике. Но концерт ещё не закончен, тем более, что клиент мгновенно созрел. Кузьма Ерофеевич завороженно смотрел на маленькое пламя, не перекрестившись как тот купец, что приобрел первую «вечную свечу». Ладно, этому клиенту про «вечную» говорить не буду. Пожалею Власыча, а то опять живот от смеха надорвёт.
- Что это? – завороженно спросил Кузьма Ерофеевич.
Я отпустил кнопку и притворно заозирался:
- Где?
Купец показал на зажигалку:
- Это.
- Ах, это? Это самозажигающееся огниво. Редкая вещь, больше такой нигде нет. Бешеных денег стоит. – Я хищно улыбнулся про себя, называя цену:
– Целых пять гривен отвалил за неё.
В общем-то я не врал, зажигалка стоила пять рублей, но купцу не объяснить разницы между тем рублём и теперешней гривной. Не поймёт, как я до сих пор не могу понять цен этого времени. На одну гривну нехилый дом построить! В моём времени бы так!
Купец сглотнул и выпалил:
- Четыре!
Отлично! Рыба заглотила наживку, подсекаю - продано, и даже дороже чем первая. Опять сильный пинок ногой. Терпи, дед Матвей, нужно терпеть.
- По рукам!
Купец получил свой эксклюзив, нажал на кнопку, пьезоэлемент щелкнул и появился огонек. Не отпуская кнопку и завороженно смотря на огонь, купец, наконец, перекрестился. И как Кубин ещё держится? Даже пинаться перестал, ничего, смех продлевает жизнь. Пей, дед Матвей, сбитень маленькими глотками и терпи!
Я провел инструктаж по пользованию огнивом. Теперь при рачительном использовании зажигалки хватит надолго. Предупредил о том, что долго держать в горящем состоянии огниво нельзя. Кузьма Ерофеевич с трудом оторвал палец от кнопки, а у меня промелькнула злорадная мысль - впулить купцу последнюю зажигалку, но я отогнал её. Всё-таки огниво самому понадобится, а спички, что остались, приспособлены для быстрого поджога моих фугасов.
Наконец счастливый обладатель «самозажигающегося огнива» оторвался от созерцания оной и выкрикнул:
- Прошка, вина неси!
Ага, это правильно, как в лучших традициях - сделку надо обмыть. Рядом вздохнул облегченно дед Матвей, поняв, что цирк окончен. В светлицу вплыла Прошка и у меня опять в голове заиграла «Во поле берёзка стояла». И как так у неё получается?

***
Торг уже затих, площадь почти опустела. Мы никуда не спешили и ехали медленно.
- Знаешь, Володя, - усмехнулся Кубин, - ты так торговался, что я было подумал - ты в прошлой жизни купцом был.
Я покосился на деда Матвея и хмыкнул:
- Нет, Власыч, ты ошибаешься, для меня деньги тлен, мусор. И торговался не ради денег. Каждая гривна – это одна хорошая бронь, вроде нашей, сабля или меч из булатной стали… да ты сам должен понимать.
Дед Матвей понял, что неудачно пошутил.
- Ладно, не обижайся. Просто я давно так не веселился.
Но лицо деда Матвея вдруг стало задумчивым.
- Давай-ка к реке спустимся, - предложил он, - посидим у воды, подумаем.
- Давай.
Мы равернули коней и, вместе выезжающими из города телегами, проехали к главной башне посадской стены. Стражники скучно скользили взглядом по выходящему потоку телег и людей. Увидев нас, немного подобрались, а один даже доложил:
- У нас всё спокойно.
Странно, чего это они? Или им стало известно всё, что произошло в детинце, или дед Матвей уже взялся за воспитание местной стражи? А Кубин на доклад ратника только кивнул.
После моста и извилистого поворота, мы завернули направо. По дороге, которая через овраг, где протекала маленькая речушка Почайна, мы направились к нижним причалам, что стояли у самого слияния двух рек. Легкой рысью, обошли несколько груженых чем-то телег.
У причалов кипела работа. Купцы торопились отправиться с нужными товарами дальше, чтоб успеть добраться до ледостава. Тут же, из больших лодок, выгружалась пойманная рыба. В общем, обычная суета пока небольшого речного порта.
Завернули налево и проехали вверх по течению, минуя причалы. Остановились за последним, у нагроможденных нанесенных половодьем бревен, веток и всякого мусора. Привязали коней, и подошли к самой воде. Присели на лежащее бревно. Я покосился на сидящего недалеко рыбака. Он взмахнул удилищем, забрасывая снасть, немного повернулся, и стала видна левая, покалеченная рука. Настроение упало.
Немного посидели молча под плеск волн. Дед Матвей тяжко вздохнул - что-то его гнетёт. Я открыл было рот, но, вдруг спросил совсем не то:
- Власыч, а что на самом деле значит «Помни отцов своих»?
Кубин вздохнул и произнес:
- Напутствие. А ещё, это песня смерти… в исключительных случаях.
Дед Матвей, вдруг, взял небольшую сухую ветку и у самой кромки воды написал: «Momento Mori».
Я внимательно посмотрел на Кубина.
- Давай, Власыч, выкладывай всё что наболело.
Кубин долго молчал. Я его не торопил, пусть соберётся с мыслями.
- Понимаешь, Володя, - наконец произнес он, - мне опять начало казаться, что все наши попытки что-то изменить ни к чему не приведут.
- Почему опять? И почему ты думаешь, что у нас ничего не получится?
Кубин тяжело вздохнул и подчеркнул надпись.
- Когда мы попали в это время и осознали где мы, у нас сразу появилась цель. Цель, с большой буквы. Ты меня понимаешь? – Я кивнул. - И времени как раз было в достатке, чтоб подготовится, помочь, объединить княжества, сделать русскую землю сильней. Ведь у нас было знание. Нам легко удалось достичь высокого положения и княжеского признания. Мы стали вхожи в княжеский совет, к нам прислушивались, но… - Дед Матвей переломил ветку, что держал в руках, - но всё тщетно. Князя интересовало иное, а настойчивость пресекалась полным непониманием. Тогда мы решили разделиться. Ефпатин уехал в Рязань, Кулибин в Ростов, а я остался во Владимире. Стал ближником Юрия Всеволодовича. Мы начали всё заново, но опять попытка вразумить князей провалилась, а после Липицкой битвы у нас просто опустились руки. Мы устали, понимаешь? Я уехал за Керженец и стал учить молодёжь уму-разуму, Ефпатин собрал дружину и стал ходить в набеги. Иван Петрович принял постриг, со временем став настоятелем Храма Владимирской Божьей Матери.
Он опять тяжело вздохнул.
- Нам троим, не удалось ничего изменить. Троим! Но, вот появился ты, и всё вдруг завертелось. С трудом, но всё начало получаться. У меня и Кулибина появилась надежда, которая чуть не погибла вместе с тобой в Керженской сече. Я тогда коней загнал, везя тебя к Мяге. Потом была гибель Китежа… Буево поле. Но это не убило надежду. Тебе удалось больше чем нам. За тобой пошли люди. – Кубин горько усмехнулся. – Пусть мало, но пошли. Я написал Великому князю письмо. Обо всём написал. О будущем вторжении, о том, что нужно собирать дружину. Но, он опять не поверил, сына вместо себя прислал, который скоро…. Знаешь, как горько и больно видеть глаза человека, и знать, что он скоро погибнет? И ничего не сделать. Ничего! Время неизменно. Течет себе, как река.
Он переломил ветку на четыре части и бросил одну в воду.
- Смотри. Это мой брат. Погиб сразу.
Потом кинул остальные. По воде поплыли уже три ветки.
- Это мы. И что не делай, нам никуда не свернуть. Мы как эти ветки, понимаешь?
И я в первый раз за три месяца пожалел, что у меня нет курева. Рука скользнула к поясу, но фляги там не оказалось, забыл в крепости. Закрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.
- Мои деды прошли всю войну, я тебе рассказывал о ней. Мой отец военный, тоже воевал. Я… я помню «Отцов своих», и я не отступлю. Есть простое слово – надо!
Я поднялся, поднял большой камень и бросил его в реку. Ветки, плывшие рядом, раскидало в разные стороны.
- Смотри, камень торчит из воды, вот это те триста лет ига. А камень тоже можно разбить и изменить историю.
Кубин посмотрел на расходящиеся круги и волну, которая сразу замыла надпись на песке, и… пожал плечами.
- Власыч, я понимаю, что если долго долбить головой крепостную стену, то естественно не выдержит голова. Но руки нельзя опускать. Пусть нас мало, но у нас есть очень неплохой шанс.
- Что, пробраться в стан и как Милош Обилич заколоть Батыя? Или пристрелить из твоего карабина?
- Гм… заманчиво, а толку? – Я замер от внезапно пришедшей идеи, затем продекламировал:
- Станем, братцы, вечно жить,
Вкруг огней, под шалашами,
Днем - рубиться молодцами,
Вечерком - горелку пить!
У Кубина поползли брови вверх.
- Давыдов? - Дед Матвей задумался, потом медленно продекламировал:
- О, как страшно смерть встречать,
На постели господином,
Ждать конца под балхадином,
И всечасно умирать!
- То ли дело средь мечей:
Там о славе лишь мечтаешь,
Смерти в когти попадаешь,
И не думая о ней!
Кубин улыбнулся и я толкнул его кулаком в плечо.
- Видишь, поэты за нас всё решили.
Дед Матвей взглянул на меня и вновь продекламировал:
- Люблю тебя, как сабли лоск,
Когда, приосенясь фуражкой,
С виноточивою баклажкой
Идешь в бивачный мой киоск!
Когда, летая по рядам,
Горишь, как свечка, в дыме бранном;
Когда в б.....е окаянном
Ты лупишь сводню по щекам.
Киплю, любуюсь на тебя,
Глядя на прыть твою младую:
Так старый хрыч, цыган Илья,
Глядит на пляску удалую,
Под лад плечами шевеля.
О рыцарь! идол усачей!
Гордись пороками своими!
Чаруй с гусарами лихими
И очаровывай б....й!
Честно говоря я удивился. Сколько лет прошло, а стихи Кубин помнит.
- Что, не слышал такого Давыдова?
- Слышал, но от тебя, Власыч, не ожидал. Ну, так как?
Кубин улыбнулся и толкнул кулаком уже меня.
- Мы вои земли русской. Надо поганых бить!
- Вот и хорошо! Встаньте, поручик, офицеру не пристало отчаиваться. Нас ждёт наше войско.
Мы поднялись.
- Княже!
Мы обернулись. К нам подошел коренастый мужик и сказал:
- Лодия пришла.
- А сам Кузьма Ерофеевич на ладье?
- Кузьма Ерофеевич, сначала в крепостницу отъехавши, там он узнал, что вы к реке направились и у пристаней стоите, вот меня к вам послал, а сам остался бой смотреть.

- Какой бой?!
Мы выкрикнули одновременно и сразу развернулись в сторону крепости. Над кремлём кружилась огромная стая галок. Мать ети! Что там творится? Замелькали тревожные мысли – Демьян Горин и братья Борзовы, братья Борзовы и Косая сажень! Трое упёртых и непримиримых к поражению. Охолонить их есть кому, но почему-то показалось, что дела, возможно, совсем плохи. Похоже, мысли летели у нас с Кубиным одинаково - мы переглянулись, синхронно запрыгнули в седла, рванули поводья и галопом понеслись по дороге на холм.
Дед Матвей на одном из поворотов вырвался вперёд, ну да, мне до его кавалеристского стажа как до страны Цзинь на карачках. Власыч тоже беспокоится за своего любимца, ведь двое против одного! Хотя, учитывая подготовку Демьяна, я бы больше за братьев Борзовых беспокоился, Но тут другие проблемы – не придётся ли платить виру за выведение из строя двух непутёвых новиков.
У главной посадской башни промелькнули удивленно-испуганные лица стражников. Центральную улицу пролетели на полной скорости, благо, что людей было мало, а все встречные шарахались от укушенных всадников в стороны.Стража у кремлёвской башни только-только успела посторониться.
Перед толпой я осадил коня, соскочил и крикнул:
- Дорогу!
Вынырнув из толпящихся, остолбенел. Как говорится – картина маслом: в стороне куча разбитых щитов и брошенные тренировочные дубовые сабли, на чурбаках сидят взмыленные братья Борзовы и Демьян Горин, но почему-то все трое улыбаются. А на середину выходят Илья Лисин, Третей и двое незнакомых мне парней. У всех в руках луки.
- Что тут творится? – спросил я.
- Мы тут об заклад бьёмся кто лучше, Владимир Иванович.
А я и не заметил что, вынырнув из толпящихся ратников, раздвинул в стороны Дорофея Семеновича и Владимира Юрьевича.
- Вот, ваш молодец уложил обоих Борзовых, - поведал мне княжич. - А я три гривны проиграл.
Княжич, похоже и не жалеет о проигрыше и выглядит весьма довольным. Ещё раз осматриваю площадку, где уже приготовились стрелять из луков четыре стрелка и облегчённо вздыхаю. Блин, чего в голову-то не придёт. Это всё тот мужик: «бой, говорит, смотреть», тьфу, мы тоже хороши, только о худшем привыкли думать. Подошел довольный Демьян:
- А я все бои выиграл, Княже! Почитай одну-две лишних гривны заработал.
Дед Матвей смерил его строгим взглядом и сказал:
- Вот лишнюю гривну в дружинную казну и отдашь.
Я кивнул, соглашаясь с Кубиным, а княжич и воевода засмеялись:
- Строго!
Отсмеявшись, княжич и воевода переглянулись и Владимир Юрьевич, уже серьёзно сказал:
- Пройдёмте, бояре, в светлицу мою. Поговорим.
Княжич приоткрыл окно, и светлица наполнилась октябрьской прохладой. Немного постоял, всматриваясь на разворачивающееся снаружи действо, потом развернулся к нам.
- Отец весть прислал. Повелел мне к нему срочно прибыть. Мыслю, слухи о собирающейся рати достигли и его. Поэтому я отбываю завтра. За крепостницу остается в ответе Дорофей Семенович. Куда ты, Владимир Иванович, бояр отправляешь?
- По Оке до Городца-у-Рязани. Так мы с купцом условились.
- Добре, до Вязьмы вместе пойдём.
Владимир Юрьевич подошел и оперся о стол.
- Что ж, княже, много я узнал от тебя и на многое ты мне открыл глаза. Не всему я верил, что о тебе говорили, и отец тоже не верил. – Он помолчал немного. - После вести о Китеже и гибели поместного ополчения, он долго горевал и молился. Ведь град был для него дороже всего…
Княжич вдруг повернулся и посмотрел на меня:
- Скажи, Владимир Иванович, пойдёшь под руку великого князя?
Вот оно! Долго же решался сказать это мне княжич.
Кем я стану при великом князе, тысяцким, воеводой? Присоединиться к общему войску - сразу поставить крест на дружине, которая в первом же бою с монголами поляжет от устаревших методов ведения боя. Как же это знакомо, господи! Во все времена Россия догоняла всех и училась на своих ошибках стоя по колено в своей же крови. Нет, я не хочу загубить то, что задумал. Так что мой ответ - нет.
- Передай Великому князю моё почтение и признание, но не могу принять его предложение. Пусть не держит зла и не таит обиду. Я отпишу Юрию Всеволодовичу.
Владимир Юрьевич пристально посмотрел на меня и кивнул:
- Что ж, Бог тебе судья.
Да, Бог мне судья. Но по-другому нельзя.
***
Всю ночь снились лица убитых на Буевом поле, и Илья Горин опять умирал у меня на глазах, а я кричал ему: «Прости».
После утреннего молебна, выехали провожать наш отряд, что шел в помощь первым разведчикам. В отряд входили братья Варнавины, бояре Бравый, Стастин и Бедата, и еще полусотня новиков. До реки ехали молча. Княжеский струг и купеческая ладья стояли рядом. Пока заводили на ладью лошадей, сказал напоследок боярину Бедате:
- Иван Григорьевич, не забывай метки оставлять, чтоб вас потом найти. Удачи и храни вас Господь.
- Все будет хорошо, княже.
Ладья отчалила, а я направился к стругу Владимира Юрьевича. Он, стоя у сходен, что-то говорил Дорофею Семеновичу. Я передал гридню княжича увесистый сверток с доспехом для великого князя.
- Передай отцу всё, что ты видел и всё что я тебе говорил. Пусть не медлит и собирает большую рать. Мы победим, по-другому быть не может. И еще скажи, что Владимир Иванович помнит отцов своих.
Владимир Юрьевич посмотрел мне в глаза. Затем кивнул и вбежал по сходням на струг. Когда струг отчалил, княжич поднял руку в прощальном жесте.
***
Как же трудно ждать. Тянущееся время убивается делами, но когда дела сделаны, чувствуешь опять, что часы как будто замерли. Раздражаля зависимость от погоды. Ведь никуда не денешься, а ждать ледостава придётся. Для дружины, больше пяти сотен и огромного обоза, нужны замерзшие реки, которые и есть в этом времени главными дорогами. Как назло, стояли теплые дни. Погода словно смеялась – по утрам легкий морозец, который только и мог заморозить небольшие лужи, а днем солнце растапливало лед.
Дни стали похожи один на другой. С утра, после заутренней, неизменная тренировка, на которую стало приходить множество ратников, в основном молодых. В эти часы крепость наполнялась оглушительным треском тренировочных деревянных сабель и мечей, а стаи галок до вечера покидали привычные места. Братья Борзовы на всех тренировках стали завсегдатаями. После завтрака занимались отработкой построения щит в щит. Места для всех не хватало, стали выстраиваться вокруг храма. Святой отец на каждое построение выходил и крестил ратников, которые при этом не могли стоять к нему спиной. Еле уговорили его… не мешать. После обеда небольшой перерыв и стрельба из лука, за ней опять тренировка до темноты. И так каждый раз.
В концу грязника, то есть октября, к крепости пригнали небольшой табун лошадей и дружинная казна значительно похудела. Заводных у нас хватало, а вот тягловых не было. В начале грудня насыпало снега. Много. Но я не так был рад снегопадам, как серьёзному морозу, что ударил через пару дней. Реку сразу затянуло пока ещё тонким льдом. С этого дня началась подготовка к выходу. Распорядок дня дополнился проверками запасов продуктов, снаряжения, саней и прочего.
Свою угрозу нерадивым часовым я выполнил, поговорив с Дорофеем Семёновичем и Кубиным, одновременно убив двух зайцев – организовал занятие для деда Матвея и повысил профуровень местной охраны. Теперь ратники на стенах и на башнях служили, как положено. Даже досмотр грузов провозимых в телегах, который до этого только осматривали поверхностно, стал проводиться тщательнее, на что Дорофей Семёнович смотрел весьма положительно, чего нельзя сказать о хозяевах грузов.
Каждый день проверялась толщина льда, приближая наш выход. Наконец день настал. Получив на молебне благословление, и горячо попрощавшись с Дорофеем Семёновичем, дружина спустилась с холма на Окский лед.

***
Лошади шли наметом, взрывая снег и пересекая многочисленные следы, оставленные поисковыми отрядами степняков. Дозорные, ехавшие впереди, подали сигнал, и отряд свернул с поля. Двадцатка всадников, переждав в небольшом овраге прохождения большого дозора степняков, вылетела из-за кустарника и быстро пересекла открытое пространство. Далее, прижимаясь к краю леса, ратники проехали до высокого холма.
- Здесь, княже.
Я взглянул на маленькие фигурки дозорных, умчавшихся вперёд, кивнул Николаю Варнавину и направил лошадь на холм. Вслед за мной на вершину въехали остальные бояре.
- Господи, спаси и сохрани!
- Прими, Господи, души рабов твоих!
Мрачная картина развернулась перед нами. Рязань горела. Дым, черным толстым столбом поднимался к облакам. Ветер гнал его прямо на нас, и среди редких снежинок иногда подал пепел. Не сдавшийся врагу город сожжен, все защитники его уничтожены и рассеяны. Большая часть русской рати была отрезана от города и была вынуждена отступить в леса. Мы поэтому и сделали большой крюк, обходя город, в надежде встретить отступающих. Но не судьба – по пути встречались только стаи легкой конницы, выпущенной Батыем на поиски ушедших русских ратников.
Скрипя зубами от бессилия, мы смотрели на агонию деревянного града. Слышался треск пожара, хотя холм на котором мы стояли, находился довольно далеко от Рязани.
Бояре словно одеревенели. Кто-то потрясенно произнёс:
- Вот так они и Китеж сожгли. Адово племя! Прости меня, Господи.
- Гляньте, бояре, поганые как реки текут. Тьма, много тьмы их там.
Вдали, почти рядом с горящим городом, перемещались массы монгольского войска. В этом сумбуре, казалось, никакого порядка нет и иногда, действительно, поток конников превращался в серую реку. Но порядок там все же был. Наверняка от монгольского стана во все стороны уходят поисковые отряды легкой конницы, на манер тех, от которых нам приходилось укрываться в оврагах и в зарослях кустов.
Хотелось выругаться, выстроить матом многоэтажую башню. В груди стоял горький ком, и не терпелось выместить всю злость. Теперь пришло время расплаты.
Мы вернем сторицей все тем, кто пришел на нашу землю с огнем и мечом.
- Княже, дозорные!
От леса, который острым клином упирался в холм, скакали дозорные, и я уже видел причину. С другой стороны лесного клина проходило русло маленькой речки, которая огибала холм и уходила в густоту лесного массива. По самому руслу, плотным строем, шла легкая монгольская конница, сверху похожая на длинного серого червя.
Ну что ж, начнём. Раз первая задача рейда не удалась, то решим вторую. Я обернулся к боярам:
- Земля Русская требует отмщенья. Так, бояре?
Все ощерились и, одновременно посмотрев в сторону горящего города, взревели:
- За Китеж! За Рязань! Со щитами!
Последний клич особенно понравился ратникам после того, как я рассказал про Керженскую сечу, а Кубин про битву при Фермопилах и то, что у спартанцев был особый клич: «Со щитами или на щитах!». Теперь это был клич всей дружины.
- Демьян.
Горин выехал вперёд и встал рядом.
- Приготовься. Будем поганых дразнить. Макар Степанович, делаем кусачий отход.
Лисин кивнул и вместе со всеми боярами направился по склону вниз.
Мы стояли у самого начала склона, у всех на виду. Монголы шли степенно, не обращая внимания на двух всадников на вершине холма. Голова колонны уже скрылась за поворотом русла, когда, наконец, от строя отделился один монгол и, остановившись, посмотрел на нас.
Мы синхронно достали луки и открыли тулы по пятьдесят стрел в каждом. Для меня и Демьяна это на полминуты стрельбы. Но сейчас много выстрелов не сделать.
- Бей!
Успели выпустить десяток стрел. Всего десять врагов убито, но ещё не вечер. Чем больше отрядят на поимку наглых урусов, тем больше мы намолотим поганых. Но как быстро начали отвечать! Только мы скрылись с виду, как из-за холма вылетела туча стрел. Пора уходить. А хорошо мы их раздраконили, думаю, кипящие от злости монгольские начальники, пошлют не менее сотни в погоню.
Холм был не высокий, но со стороны реки склон гораздо круче, он то и даст нам большую фору. Мы нагнали бояр. Демьян и я скакали последними. Оглянувшись, увидел, что монголы уже спустились с холма, их как раз около сотни, и двести пятьдесят - триста метров между нами. Вот и будем держать их на этом расстоянии.
Двадцать всадников уходили от погони по полю прижимаясь к лесу. Промелькнула стрела, в щит за спиной стукнуло. Пробуют попасть? Они могут. Пора и нам пострелять.
- Демьян, бей!
Мы разворачиваемся и стреляем. Двое закувыркались. Вот так, не одни вы умеете стрелять!
Ещё по выстрелу и вновь двое слетают в снег. Степняки взвыли и стрелы посыпались градом. Всхрапнув, покатилась кувырком лошадь под Николаем Варнавиным. Боярин вскочил и кинулся в лес. Уйти успеет, надеюсь…
В конце поля сворачиваем в пролесок и на повороте стреляем – еще минус два. Теперь ходу, так как степняки сократили расстояние на пятьдесят метров. Кони взрывают снег, уходя в кусты, и несколько стрел пролетают мимо, но в щит все равно противно стучит. Блин, только в коня бы не попали. Несёмся через кусты и мелкую берёзовою поросль. Из-под копыт в разные стороны разлетаются зайцы. Даже становится смешно – у них тут что, сейшн косых и длинноухих? А степняки не стреляют, значит уже в перелеске. Здесь не постреляешь.
С пролеска вырываемся опять на поле, совсем узкое, но длинное и прямое. Мы несемся по полю к плотной стене елового леса, у которой и останавливаемся, выстроившись в ряд лицом к врагу. Степняки, выскочив из пролеска, увидели нас и взревели:
- Уло! Кху-кху-кху!
Они не стреляли, считая, что нам никуда не деться, и, улюлюкая, летели, предвкушая скорую расправу.
Усмехнулся, глядя на спешку степняков. Мы стоим, а они скачут ещё быстрей. Спешат напиться крови? Ну-ну, сейчас своей захлебнётесь.
Я вложил в свой свист всю силу, от которой, показалось, вокруг покачнулись ёлки, стряхнув снег со своих лап. Кони вздрогнули, а мой жеребец вдруг взвился на дыбы. Пришлось вцепиться в гриву, чтоб не вылететь из седла. А елки действительно качнулись, выплескивая из своих объятий русскую кованую рать, тут же устремившуюся вперёд.
Успокоив жеребца, досадно посмотрел на атакующие сотни.
- Китеж! – летел впереди боевой клич.
Треск и крики, жалобное ржание….
Степняки, уцелевшие от удара первого ряда бояр, тут же гибнут, налетая на острые рогатины второго ряда. Тех, кто выжил при столкновении, в мгновение располосовали саблями. Единицы скачут прочь, пытаясь уйти, но вылетают из седел, пронзённые сразу несколькими стрелами. А я хотел взять одного степняка живым. Ага, взял языка, выбирай любого – вон лежат. Еду к стоящим Лисину и Садову. Оба удовлетворённо смотрят на убитых монгол.
- Тимофей Дмитриевич, мы же…
Оба поворачиваются:
- Что?
И смотрят на меня, а в их глазах полыхает пожар Рязани и Китежа. Вздыхаю, ну что тут скажешь? Сказать нечего, особенно Садову. Языка в бою добыть будет проблема, а по одному степняки не передвигаются, предпочитают большие компании.
- Все хоть целы?
Лисин озирается.
- Да вроде все. – И тут же добавляет:
- Ну и свистнул ты, княже, что своего жеребца напугал.
- Угу, - буркаю в ответ, - откуда я знал, что он такой пугливый?
- Княже, а это что? – Садов показывает мне за спину.
Оборачиваюсь и тяну поводья, жеребец послушно крутится на месте. Ратники, что стоят рядом тоже улыбаются. Пристально смотрю на уже хохочущего Лисина.
- Чего смешного, Макар Степанович?
Лисин, утирая выступившие слёзы, опять показал мне за спину:
- Щит, Володимир Иванович. Ты на дикого образа стал похож.
Снимаю щит со спины. М-да, густо натыкано. Свой щит я оставил, так как он давал блики, поэтому взял обычный.
- Не дикий образ, Тимофей Дмитриевич, - поправил я сотника, - а дикобраз.
Про дальнего родственника простого ежа я рассказал после того как Демьяна «дикобразом» обозвал. Тот после тренировки весь вспотел и, сняв шлем и подшлемник, предстал со всклоченными волосами. Выглядел он тогда действительно как дикобраз.
А Горин уже рядом и показывает свой щит, тоже густо утыканный:
- Я как его на руку перебросил, испугался было.
- Поздно пугаться, - говорю я, пытаясь вытащить стрелу. - А я вот не перебросил, договаривались-то стрелами всех перебить. – И выразительно смотрю на сотников, а им хоть бы хны – довольны боем и всё тут. М-да, вот и планируй операции, всё равно по-своему сделают. Вздыхаю и продолжаю пытаться вытащить стрелу. Она ломается. Плюнуть бы на этот щит да взять другой, но как же клич «Со щитами»? В бой-то с этим шел.
- Понатыкали, ироды! - ругаюсь сквозь зубы. - Вот как стрелять-то на скаку надо! Только, нам с Гориным и досталось.
Демьян со стрелами поступил кардинально - он их просто обрубил.
- А чего удивляться, мы последние скакали, а ещё Варнавин рядом был.
- Варнавин! Жив ли?
Бояре крутят головами, а Лисин хмыкает:
- Жив, Николай. Вона, тож как дикий образ едет.
Все смотрят в сторону перелеска, откуда на лошади, да ещё с двумя привязанными заводными и чем-то нагруженными, едет Николай Варнавин. Облегченно вздыхаю – ну, слава Богу, жив. Варнавин здесь все тропы знает, и задание у меня для него имеется – ему вместе с братом предстоит поисковый рейд. Необходимо найти отряд Ефпатина, то есть Ефпатия Коловрата. Николай подъезжает и все видят его щит за спиной, тоже утыканный стрелами. Он оглядывает поле, удовлетворённо хмыкает, перекидывает щит и, показывая нам, говорит:
- Вот, смотрите, бояре, поганые поди весь свой запас стрел в меня всадили.
Подлетает Михаил Варнавин и сгребает брата в охапку:
- Жив!
Николай отмахивается:
- Да жив я. И с прибытком. – Показывает на заводных. – Только Ветерка жалко и щит в ежа превратили.
И он, так же как и Демьян, смахивает стрелы саблей. А Михаил его толкает:
- Да ладно, ты лучше расскажи, как дело было.
Николай чешет лоб:
- Как-как, а так. Как коня-то подстрелили, успел я соскочить и в лес, как говорили-то. А в щит так и бьёт, так и бьёт. Я за сосну-то спрятался, гляжу, а там трое поганых прям на лошадях за мной и прут. Вот так, не хоронясь-то. Ну, я взял и стрельнул. Двоих стрелой взял, третьего на саблю, вот. Выглядываю на поле, а там никого, все за вами погнались. Ну, собрал я добро и сюда скорей. Вот.
- Всё, пора отсюда уходить. Лошадей согнать и добро на них увязать. Уходим, бояре! – и я в последний раз смотрю на далекий дым.
К вечеру следующего дня возвратились в лагерь. Кубин встречал нас, предупреждённый дозором. - Ну? - вопросительно посмотрел он на меня.
- Рязань пала. Мы никого не встретили. Сотню поганых списали. Варнавиных с десятком ратников отправил.
Дед Матвей вздохнул и отвернулся. Я понял, о чем он думает.

13.
Ты отчизна моя, вся пылаешь огнём.
И зовёт нас набат - на защиту встаём.
По тебе лютый враг, злой волной пролетел,
Он посеял тут страх, тёмным лесом из стрел.

И встаём мы пред тьмой, сотней юных бойцов.
В твердь врастая стеной, за погибших отцов.
Зубы сжав, саблю сжав, и кольчугой звеня,
Направляю вперёд, боевого коня.

Стрелы мечут враги, тучей солнце затмив.
Рядом падает друг, меня грудью закрыв.
Местью разум залит, сердце кровью кипит,
Впереди остриё, конь стрелою летит.

Мы кидаемся в бой, песню смерти пропев.
Тонко сабля поёт, крепкой сталью взлетев.
И окрасился вновь, красным заревом снег.
Жизнь была коротка, стала длинною в век.

Зимний лес невероятно красив, когда одевается в снежное серебро. Разлапистые ёлки и ели, украшенные снежными шапками, похожи на столпившихся подружек, которые собрались посмотреть на странных людей, замерших среди них.
Люди затаились за рубленными щитами из бревен, замаскированными лапником и щедро присыпаны снегом. Сидели не шевелясь. Ждали.
- Сигнал! Княже, сигнал!
- Не кричи, вижу.
Я поднял руку, показывая, что сигнал видели и поняли, толкнул Демьяна и он, привстав повыше, замахал руками подавая знать на другую сторону поля.
- Приготовились, всем сидеть тихо.
Послушал расходящийся шепот, повторяющейся команды, потом повернулся к Борису:
- Ну, всё, Боря, иди с богом. Только на этот раз как договаривались, лады?
Борис кивнул и исчез в лесу.
Эта засада не первая. Три раза мы делали ловушки для небольших отрядов монгол. Два раза обошлись без потерь, а вретий раз пошло не так, как планировал. Бояре, привыкшие к прямому бою, роптали на то, что выскакиваем как тати из леса. Ну и выскочили, не дожидаясь нужного времени. В результате наши потери составили тринадцать ратников убитыми и одиннадцать тяжело ранеными, из них трое уже не бойцы. При чём мне даже отчитывать нерадивых не пришлось. Наставляли провинившихся Кубин и, неожиданно для меня, Лисин Макар Степанович, один из сотников, который вывел свою сотню в атаку только на поддержку остальных. Теперь, надеюсь, будет, так как задумано.
Дозоры вернулись с вестью, что в эту сторону идёт десять сотен степняков, и мы, используя особенности местности, сделали ряд засад, используя удобные особенности местности. Узкая полоса поля или старицы, всего двести метров в самом широком месте, петляющая как дорога, хорошо подходила для первой засады. Вначале поле сужалось до пятнадцати метров, где были подпилены высокие сосны, для того чтоб завалить узкий проход, потом после нескольких поворотов упиралось в лощину, в глубине которой мы приготовили вторую засаду. В самом начале лощины, по-видимому, был большой водоём, довольно глубокий – более четырёх метров. После того как мы уйдём по оврагу, специальная команда набьёт по краю водоёма много лунок, так чтоб лёд только-только выдержал проход легкой конницы, и уйдёт вслед за нами, оставив специально подготовленных мной ратников для подрыва четырех пороховых зарядов. Думаю, хватит, чтоб закупорить выход из лощины в случае отхода монгол из второй ловушки, или отсечь возможную помощь. Обойти овраг получится – слишком густые заросли и завалы.
Для лучшего использования наших лучников, я собрал самых метких стрелков в одной команде, на этот раз, разделив на две части. Сотня на той, полторы сотни на этой стороне леса. Причем два отряда лучников сдвинуты друг от друга, чтоб каждый контролировал все части поля. Так же, по краям поля, в самой глубине леса, находились боярские сотни, которые ударят в нужный момент с двух сторон.
Тщательно замаскировались, а в этом нам весьма помог снег, шедший весь вчерашний день и вечер. Наутро ударил крепкий мороз, но люди тихо сидели и ждали подхода поганых. Каждый понимал, что впереди жаркий бой и, возможно, для кого-то последний, так как решили замахнуться на больший, чем в прошлые разы, отряд степняков. Нас всего три сотни. Ещё около сотни простых мужиков, что прибились к нам после освобождения полона, которых как воев я не считал, отправив пока в обоз. Если монголы пройдут большим отрядом, то просто пропускаем их и ждём других. Задача у нас есть конкретная - отбивать полон и искать обозы с осадными орудиями. Ну, и по возможности уничтожать мелкие группы степняков, но только в подобных засадах. В любом другом случае мы просто обречены. Даже не приближаясь, такое количество монгол, вмиг нашпигует нас стрелами, а оставшихся в живых накромсает в мелкий салат. Вот и приходится применять такие засады, ожидая, когда дозоры обнаружат то, что надо. Только обозы с камнемётами и камнями пока не встретились, а вот полон отбили раз, и сразу много.
Степняки тогда вели куда-то огромную толпу, в основном молодых девушек. Бояре, увидевшие, как монгол плетью огрел упавшую девушку, сразу выхватили сабли и в атаку. Удержать их было невозможно. Поганых была всего сотня, но они не кинулись в рассыпную, не спаслись, а дали отпор, весьма грамотно прикрываясь полоном, не давая нашим лучникам работать в полную силу. Тогда-то наш отряд и понёс первые потери. Но удержатся ли бояре в этот раз от преждевременной атаки?
- Идут.
Из-за поворота показались всадники, идущие широким, в несколько рядов, строем. И опять ничего не боясь. Считают, что нет им тут достойных противников. Исполать им.
- Два, три, четыре…
Демьян шепотом считал десятки проходящих монгол. Толкнул его локтем и тихо зашипел:
- Уймись, считай про себя.
Надо сидеть тихо, так как любой звук в зимнем лесу слышен далеко. Кто этих степняков знает? Может кроме острого зрения у них ещё чуткий слух? Все это понимали и сидели не шевелясь. Даже сороки, всегда гомонящие некстати, сейчас притихли. В тишине замёрзшего леса были слышны только потрескивания деревьев от мороза и тихий гул тысяч копыт.
Я смотрел за поворот, на крону сосны, что торчала в самом лесу, и была выше всех остальных деревьев. На ней сидел наблюдатель, который должен сигнал. Один взмах рукой – отряд один и больше никого нет, два - отряд не один и их необходимо пропустить. Уже не раз оговаривалось, что в случае прохождения очень большого отряда или тяжелой монгольской конницы, все сидят не высовываясь. Иначе придется уходить с боем, так как даже внезапное нападение на небольшой отряд тяжелой конницы не даст нам преимущества. Но нам везёт, опять мимо идёт легкая и их около десяти сотен. Ждем сигнала наблюдателя.
Из-за ствола махнули один раз. Так, эти идут одни, и больше никого. Последние всадники поравнялись с нами. Пора.
Подаю знак, и Демьян выстреливает стрелой с привязанной красной лентой. Это сигнал всем. Натягиваются луки, и лес наполняется треньканьем спущенных луков и шелестом стрел. Без крика и клича. Пусть поганые как можно дольше остаются в куче, так проще их бить. В прошлый раз взревели и потом долго перестреливались с кинувшимися, в разные стороны, монголами.
В дружине стрелков хороших полторы сотни, остальные на расстояние больше двух сотен шагов стреляют не ахти. Но сейчас они стреляют практически в упор.
Дын-н-н. Дын-н-н. Дын-н-н.
Со всех сторон щелкали луки, посылая смерть ненавистным врагам. Степняки взвыли и стали отвечать. В щиты очень часто застучало, но раненых или убитых, слава Богу, пока нет. Раздался резкий крик, и часть монгол рванула обратно к узкому проходу. Часть стрелков, тут же переключилась на них, быстро выбивая поганых. Никто не уйдёт!
В узком проходе на поле, малая группа мужиков, готовая завалить все подрубленные сосны и князь Борис со своими ратниками, а с другой стороны поля все остальные бояре, под командой сотника Лисина.
Рука хватает пустоту, сам не заметил, как опустели оба тула со стрелами.
- Запас давай.
Из-за ели вынырнул мужичок с полными тулами, один мне, другой Демьяну. У него тоже стрелы кончились. Я наложил стрелу, но стрелять поздно - из леса вылетели сотни тяжелой русской конницы с неизменным кличем:
- Китеж!
Стрелки, убрав луки и выхватив клинки, с рёвом, ринулись добивать остатки поганых. Часть осталась на контроле подходов – никто не должен уйти. Но по многим было видно, что ещё чуть и они кинутся в общую свалку.
Хлопнул прыгающего от нетерпения Илью Лисина по плечу.
- Иди, помаши саблей. Мы тут сами управимся.
Парень нырнул за ель, где стояли наши кони. Через секунду, опережая свой клич, Илья летел к сражающимся.
- А я? - Демьян смотрел обиженно.
- А ты, как лучший стрелок, смотри, чтоб никто не ушёл.
- Чего тут смотреть? Всех перебили, а кто жив ещё – бояре приголубят.
Вот уже четвёртый раз такие разговоры на эту тему. Как ведь охота саблю наголо и вперёд. Ну да, время такое, люди такие. А на поле уже всё кончено. Только, вижу, что боярские сотники почему-то опять недовольные опять едут.
- Что случилось, Тимофей Дмитриевич, что опять не слава Богу?
За Садова, с усмешкой, отвечает Лисин:
- Все, слава Богу. Да только уж больно метки наши стрелки. Только с сотню поганых и было. Многие верную саблю вражьей кровью не порадовали.
- А я успел! - воскликнул Илья Лисин. - Одного приложить успел.
Лисин-старший подтвердил, хитро глядя на меня:
- Всех побили, с Божьей помощью. Даже язв серьёзных не получили.
- Как всех побили? Ведь говорил же.
Это случилось опять. В ярости, бояре, крушили всех, кто попался под руку. Мстили за Китеж, у множества ратников в святом городе жили родственники. Мстили за родных, угнанных из разоренных родовых вотчин. За сожжённый дом. За погибших страшной смертью братьев и отцов на Буевом поле у Больших Ключей. Я не мог винить их за то, что в ярости боя они забывали о так нужных пленных. А мне требовались языки. Вестей от дозоров явно недостаточно. Бояре были со мной согласны, но как только они видел врага, то…
Вот и опять, похоже, не судьба.
Но Лисин усмехнулся и, сделав кому-то знак, произнёс:
- Есть, есть кощий. Я позаботился. Единственного, что мне живым попался, пришлось вязать и отбивать от боярых братьев.
По полю, на верёвке за конем волокли пленника. А он хоть живой? Верёвка-то привязана за ноги. Посмотрел на Лисина, и тот, поняв мои мысли, сказал:
- Не беспокойся, говорить сможет. Бока и баялку ему хорошо намяли, это чтоб не блядовал, а правду глаголил. Резв оказался, уж в самом лесу настигли поганца.
Ну и хорошо хоть так, а то только одними наблюдениями дозоров обстановку знать не будешь, где кто находится не разведаешь, обозы с осадными орудиями и камнями не найдёшь.
- Ладно, с пленным потом поговорим. В обоз его, и смотреть, чтоб не сбёг. Лошадей согнать, собрать оружие…
Я оглядел укрытия, густо утыканные монгольскими стрелами, и добавил:
- И все стрелы. Уходим в овраг.
Дождался, когда последние сани втянутся в узкий проход оврага и, в последний раз посмотрев на поле, поскакал вслед, на прощание махнув оставленным наблюдателям. Для них, как в прошлый раз, выбрали высокую сосну, в глубине густого ельника. Тут же осталась и команда с четырьмя пороховыми фугасами, которые подорвут лед водоёма на выходе из оврага, чтоб отсечь узкий выход от возможного отхода монгол из ловушки, или неожиданной подмоги.

Кони несли вперёд, взрывая рыхлый снег. Выпало его уже порядком, но движению конницы он не мешал. Солнце опять заслонили облака и, похоже, опять будет снег. Это хорошо. Прикроет следы от множества пробитых лунок на водоёме, набитых, чтоб фугасами разнесло весь лед наверняка, надёжно закупорив ловушку.
Этот бой удачен, даже не верится. Всегда бы так. Погибших нет, больше двух десятков раненых, но это несравнимо с успехом. Только…
Только настораживает беспечность монгольских темников и тысячников. Какое-то странное ощущение неправильности. Почему этот отряд шел без заводных? Короткий рейд? С какой целью? Поиск нашего отряда? А, может, это и не монголы вовсе? Народов, что выставило своих воинов под руку Батыя, было много. Но все они были под командой опытных монгольских военачальников. Что-то тут не так. Но что?
Вечером, если по следу уничтоженного монгольского отряда не пройдёт другой, побеседую с пленным. Позову всех сотников и десятников. Пусть присутствуют при допросе, а потом, пленного в расход. Если Батый узнает про нас, то начнётся большая облава, как на Николая Ефпатина, которого здесь называю Евпатий Коловрат. Где он сейчас? Братья Варнавины уже давно отправились на его поиски. Ходят слухи, что Коловрат бьёт монгол, причём успешно. Недавно слышали новость о большом разгроме пяти тысяч монгол под командой Хостоврула. Вот удалец, право! Ведь у Ефпатина всего две тысячи ратников! Скорей бы Варнавины нашли его отряд.
***
- Хэн тийм? Ярих!
Но пленный играл в молчанку. Надменное выражение сменялось презрительным. Похоже, он не понимал, что тут шутить не будут. На мои вопросы молчал и щерился. Ну-ну, я кивнул и за него принялся боярин Бедата. Он прекрасно помнил, как расправились монголы с его семьёй. И собрался проделать с монголом тоже самое. Перехватив ноги пленника петлёй и закинув верёвку на толстый сук, Иван Григорьевич в один мах поднял пленника в воздух. Потом достал засапожный нож, присел и стал смотреть монголу прямо в глаза.
Монгол дернулся и… заговорил по-русски.
Ого! А акцента почти нет. Непростой нам язык достался. Я стал задавать вопросы. Монгол, поглядывая на боярина Бедату, отвечал сразу, долго не думая.
Степняк сказался простым кыштым-цэриг, из рода Тумэты, зовут Буолом, и знает он совсем немного. Расположения всех войск ему не известно, передвижения обозов тоже не знает.
В общем, по словам пленника - пустышка нам попалась. Только зря он так, мы же не совсем серые. Я встал с чурки, на которой сидел и задавал вопросы пленнику.
- Всё, Иван Григорьевич, он нам не нужен. – И подмигнул. Бедата ощерился и понимающе кивнул. Схватил монгола за подбородок и поднёс засапожник к его горлу.
- Нет! Не надо, я всё скажу.
Я резко повернулся.
- Жить хочешь?
Степняк мелко закивал, косясь на близкий клинок.
- Тогда ты должен сказать то, что нас заинтересует. И подумай, прежде чем обмануть.
- За нами шли десять сотен тяжелой конницы, - выдавил из себя монгол.
- На каком расстоянии?
- Три санга.
Это примерно двадцать пять километров.
- Цель рейда?
- Найти и уничтожить неизвестный отряд, который действует у нас в тылу.
Ага, мы пока неизвестный отряд, но силы, выделенные для нашего поиска и уничтожения внушительны. Уважают. И пленник совсем не прост.
- А ты непростой кыштым-цэриг. Слишком хорошо по-нашему лопочешь. Я думаю, ты сотник. Тушимэл, верно?
Степняк сглотнул и, не отводя глаз, кивнул:
- Харагул-цэриг.
О как! Повезло офицера разведки поймать. Хорошо, что его не упустили. Вот Лисин обрадуется.
- Что он сказал? Кто он?
- Сотник дозора, Макар Степанович. Ты хорошего языка поймал.
И сразу задал следующий вопрос монголу:
- Сколько таких отрядов в поиске?
- Пять. Впереди каждого идёт дозором легкая конница.
Так, это пять тысяч лёгкой и пять тысяч тяжелой конницы получается. Целый тумен за нами охотится. Ладно, надо действовать.
- Хорошо, Буол, ты пока будешь жить. Потом я ещё с тобой побеседую.
Степняк чуть вздохнул и неожиданно сказал:
- Я знаю кто ты, бохадур.
Я посмотрел ему в глаза и, улыбаясь, ответил:
- Не сомневаюсь. – Повернулся к братьям Борзовым: - Увезти, к Кубину. Глаз с него не спускать, головой отвечаете.
Борзовы кивнули и, отвязав верёвку, уволокли изумленного монгола прочь, а я задумался. Тумен – это для нас много, чересчур много. Даже если вычесть из этих сил уничтоженную утром тысячу, но все равно их много, надо уходить. Но просто бросить подготовленное место для засады не следует. Пусть она на тяжелую конницу не рассчитана. Тогда сделаем ловушку на лесном пруду, тут есть, где развернуться.
- Что будем делать, княже? – спросил Макар Степанович. - Против десяти сотен тяжелых конных пойдём?
- А почему бы нет? – И я повернулся к Бравому:
- Иван Пантелеевич, зови всех десятников.
Бравый кивнул и исчез среди деревьев.
- Макар Степанович, сколько у нас земляного масла осталось?
- Три бочки, а что?
- Мало, а дегтя?
Лисин пожал плечами:
- В обозе должон быть. А что ты задумал?
- Погоди, Макар Степанович, поясню, как соберутся все, но сразу скажу, что поганым это не понравится.
***
Монгольская тяжелая конница двигалась медленно. Плотным строем по пять всадников в ряд. Внимательно вглядываясь в стену леса по краям оврага. Всадник, едущий во главе, поднял руку, и колонна остановилась. Резкая команда и все тут же закрылись щитами, превратив колонну во что-то похожее на бронированную многоножку. Монгол спрыгнул с коня, откинул личину и присел, рассматривая многочисленные следы ушедших по оврагу русских. Многое ему не нравилось, но на лице невозмутимое, грозное выражение, повторяющее маску личины.
То, что они обнаружили на поле перед оврагом, говорило о том, что неведомый отряд русских легко расправился с тысячей. Тысяцкий не мог понять - как это случилось? Почему не заметили такую засаду? Осмотрев все тщательно, он признал простоту и изящество засады сделанной коварными урусутами. И главное, судя по следам, урусов было вдвое меньше. Сейчас его не покидало чувство - этот лес опасен. Но приказ темника однозначен - найти отряд урусов и уничтожить.
Овраг петляет и имеет крутые стены, иногда достигающие большой высоты в три всадника. Злые демоны, ну почему этот лес такой? По краям оврага не пройти, разведчики вернулись сразу. И дно оврага настораживало. Чересчур ровное, совсем как в устье, где тысяцкому не понравилось то, что кто-то набил отверстий во льду. Значит тут тоже водоём. Овраг, наверно, представлял собой рукав реки или протоки, однако довольно широкой, чтоб идти плотным строем. Выдержит ли лед прохождение тяжелой конницы?
Впереди лощина значительно расширялась, превращаясь в небольшое поле, потом следовал новый поворот. Монгол посмотрел на многочисленные следы, оставленные ушедшим русским отрядом, и втянул воздух сквозь сжатые зубы. Он бы сделал засаду тут, в самом узком месте. А там, впереди стены оврага были меньше половины роста всадника. Да и лес там становился реже, на первый взгляд. И просторней, чем тут, в овраге. Надо вывести тяжелую конницу туда и ждать результаты разведки.
Демоны и дэвы, куда подевались разведчики?
Из-за поворота появились всадники. Тысяцкий, узнал всех троих, но среди них не было Сагана, старого и опытного воина. Значит, впереди врага нет, раз он не возвратился сам. Впрочем, сейчас он все узнает. Тысяцкий поднялся на коня и посмотрел на края оврага. Ёлки и деревья украшены выпавшим снегом. Тишина в лесу нарушалась только дыханием лошадей. Скорей всего тут урусутов нет.
Кони взрыли снег рядом и после поклона дозорный сказал:
- Мы разведали путь, Тенгуз-бохадур, на санг впереди по краям субуга только девственный лес. Следы урусутов уходят дальше. Саган послал нас предупредить тебя. - И дозорный опять поклонился.
Тысяцкий задумался - если Саган не заметил ничего опасного, то почему так свербит? Не потому ли, что он уже сделал одну ошибку, втянув отряд в лощину, не дождавшись результатов разведки? Но он посылал проверить лес по краям лощины – там такие заросли и завалы, что не пролезут даже тарбаганы. Или беспокоят те набитые во льду многочисленные проруби? Нет, скорей всего урусуты там ловили рыбу. Во всяком случае, надо двигаться вперёд. Найти и уничтожить урусутов. Тысяцкий, наконец, снял невозмутимое выражение со своего лица и осклабился, представляя, как он будет казнить каждого уруса. Он опустил личину, скрыв свою улыбку под ней и махнул рукой. Строй слитно сделал шаг вперёд.
Взрывая снег, тяжелая конница, вышла на просторную поляну, миновав большие кучи веток и прочего мусора по бокам устья. Такая же куча торчала посередине поляны. Строй не стал объезжать её, а просто разделившись, обогнул с двух сторон. Проезжая этот завал веток и прочего мусора, присыпанный снегом, темник ощутил новый прилив беспокойства.
Эти кучи на входе, и в центре, и… на выходе! Одновременно, с последней мыслью, тихий лес вдруг наполнился шелестом, похожим на звук летевшей тучей саранчи. Это стрелы! Они густо летели со всех сторон.
Тысяцкий ощерился – глупые урусуты, напали на гвардию. Им не по зубам отборные латники Сага-Тенгуз-бохадура! И они кидают легкие охотничьи стрелы! Глупцы! Охотничьи стрелы не могут пробить крепкие латы, даже лошадей не покалечат. Тысяцкий резко выкрикнул команду и конница, втянувшаяся в широкую часть лощины, встала вкруг и закрылась щитами. Теперь, урусуты, мы готовы, только покажитесь.
Стрелы летели и, ударяясь о бронь, отлетали в снег. Сага-Тенгуз-бохадур уже определил, где находятся основные силы урусутов, и отдал команду перестроиться. Конница выстроилась вытянутым овалом с основным направлением построения к пологому берегу оврага. Приказ стрелять в ответ тысяцкий пока не отдавал, все равно врагов не видно, а запас стрел не велик, тем более что стрелы урусутов урона не приносят, только беспокоят как весенняя мошка. Вдруг что-то прочертило дымом тонкую полосу и воткнулось в большую кучу мусора, которая оказалась в самом центре строя. Полыхнул огонь, сразу зачадив черным и вонючим дымом. Стрелки, определив, что стреляли с высокой сосны, которая стояла недалеко, защелкали луками.
Сага-Тенгуз-бохадур скривился в усмешке глядя, как от полыхающей кучи лесного мусора в центре расходятся горящие дорожки к таким же на входе и выходе оврага. Глупые урусуты! Воины Темуджина не боятся огня земляного масла. На пылающий в центре строя огонь никто не обращал внимания, как и на такие же костры у обоих выходов из оврага. Урусуты вдруг перестали стрелять. Тысяцкий усмехнулся – видно поняли что бесполезно.
Вдруг что-то сильно ухнуло, сразу заложив уши, подняло и швырнуло вперёд. Сага-Тенгуз в ужасе увидел, как огненные клубы растут со всех сторон. Он заорал от нетерпимой боли, но из горла вылетел только хрип. В гаснущем сознании промелькнула мысль, что коварные урусы его перехитрили.

***
Да, стильно они приодеты! Я смотрел на тяжелых монгольских конников из-под большой разлапистой еловой ветки. Сразу видно, элиту против нас послали. Все в одинаковом прикиде и цвет у всех один - коричневый. Доспех у тяжелого всадника был необычен, даже шлем непривычной, вытянутой формы не имеет привычного навершия, он обтянут кожей и украшен бахромой по кругу. Кони тоже неплохо защищены, причем не только спереди. На головах, закрывая глаза, были надеты жуткие маски, наверно для устрашения врагов. Тяжелые всадники обычно врубаются во вражеский строй и ничем их не остановить. Только я знаю, как это сделать.
Издалека конница, плотно стоящая длинной колонной в овраге, была похожа на медленно ползущий бронепоезд. Колонна остановилась, не выходя на открытое пространство, ехавший впереди всадник что-то крикнул, и строй мгновенно закрылся щитами.
- Во дают! – Изумлённо прошептал Илья Лисин, а сидящий рядом Макар Степанович тихо сказал:
– На змия ползучего стали похожи.
Монголы в строю действительно сейчас напоминали огромного коричневого питона, который выполз из пещеры и озирается в поисках жертвы. Тем временем всадник спрыгнул с коня и присел, рассматривая следы.
- Он что-то заметил?
- Вряд ли. Следов-то там уйма и все ведут дальше в овраг, а наши следы мы зачистили, и снег, что шел всю ночь, нам помог.
- Эвон, как внимательно в след смотрит.
- Энто, похоже, тысяцкий, - заметил Макар Степанович.
- А он деготь и земляное масло не учует?
- Не знаю. Хорошо бы нет.
Из-за поворота донесся топот, и показались скачущие всадники. Три часа назад по оврагу прошел монгольский дозор. Десять всадников покрутились, осматриваясь, и поскакали дальше. С вестями, почему-то, вернулось только трое.
- Макар Степанович, кого ты отправил в дозор на ту сторону оврага?
- Макарова Бориса Всеславовича.
- Добре.
Дозорные остановились у головы колонны тяжелой конницы и переговорили с тысяцким. Тот покрутил головой, как будто не веря тому, что сказали дозорные, и что-то крикнул. Бронированная колонна начала движение. Конница вышла на ровную гладь замерзшего лесного пруда. Рукотворная куча лесного мусора оказалась ровно посередине строя, который разделившись, стал обтекать её с двух сторон. Тысяцкий, глядя на кучу, остановился, потом посмотрел вперёд.
- Он что-то учуял…
- Тише, Илья, не шуми, уже не важно, - успокоил я молодого Лисина. - Приготовились. Стрелять только охотничьими стрелами. Пусть кучней встанут.
Тяжелая монгольская конница уже на две трети вышла из оврага. Скоро голова колонны войдёт во второй створ. Пора начинать.
- Бей!
Все разом выстрелили из луков и с пулеметной частотой начали опустошать заготовленные накануне вечером охотничьи стрелы. Громкая команда, и монголы довольно быстро выстроились в круг. Лисин старший не стрелял, наблюдая за перестроением степняков.
- Эти стрелы им как укус комара. О, глянь, Володимир Иванович, в каре встали.
Я хмыкнул, глядя на эволюции поганых:
- Да нет, Макар Степанович, это не каре, это больше на яйцо похоже. Мы его сейчас изнутри… откроем.
Подал знак сидящему на сосне Демьяну и приказал лучникам:
- Приготовить боевые стрелы.
Горин с сосны выстрелил из арбалета зажигательной стрелой в большую кучу мусора и тут же по верёвке соскользнул на землю. В центре монгольского строя вспыхнуло пламя и зачадило черным дымом.
- А поганые-то не испугались.
Киваю, понятно, что они уже сталкивались с подобным в Китае, даже пороховые ракеты видели в действии, но то что имеется у нас, монголы ещё не испытывали. Огонь охватил всю мусорную кучу, которую мы загодя полили дегтем и нефтью, а потом накидали сверху снега. Ага, вот побежали огненные дорожки и от них загорелись так же политые дегтем и нефтью сваленные сухие ветки и всякая гниль на выходах из оврага. Но это не главное, главное то, что внутри сваленных веток. Там, в центре выстроившихся монгол, под горящими ветками лежали шесть пороховых фугасов, десяток МОНок и бочонки со смесью дегтя и нефти. Все, что я взял в этот рейд. Стоит только огню добраться до фитилей…
Бабах!
Сразу заложило уши. Строй монгольской конницы вспучился изнутри. Всадников не просто раскидало, казалось, они просто разлетелись сами. Взрывная волна раздалась в разные стороны, выкидывая седоков и калеча лошадей. Огненные клубы мгновенно выросли и охватили центр строя, немного лизнув огнем передние ряды. Все сразу заволокло сизым дымом, а ввысь выплеснуло черный столб. Что-то отлетело в нашу сторону и взорвалось. Вжикнули осколки, а все ели здорово качнуло взрывной волной. Я от неожиданности дернулся, и приготовленная стрела ушла в сторону от цели. Сзади всхрапнули лошади, испугавшись грохота. А что творится там? Кони не так невозмутимы как их наездники. Грохот взрыва с огненным вихрем дали такой мощный импульс уцелевшим в первых рядах, что все монгольские кони беспорядочно понеслись в нашу сторону. Из сизого дыма выплеснуло с сотню лошадей, и лишь половина была с седоками. Но это была не атака.
С удивлением обнаружил, что наготове с луком стою я один, а все ратники остолбенели и пялятся, неистово крестясь, на поднимающийся черный гриб. Конная лава приближается, а бояре столбом стоят, мать ети!
- Бей! Стрелой бей!
Толкаю рукой Лисина:
- Макар Степанович, вперёд.
Тот кивает и вскакивает. Ратники очухиваются и из-за густых елей начинают вытекать русские сотни. Они успевают разогнаться и ударить беспорядочно скачущих монгол, точней их остатки. Дым чуть рассеялся, и стало видно, как в центре пруда полыхает огонь, и мечутся горящие люди и лошади, постепенно их становится меньше. С удивлением вижу, что они проваливаются под лед, который просто сломало взрывом. Бояре сшибают выживших, и успевают остановиться у края слома льда. Вскакиваю на коня и несусь туда. Повсюду стоит запах горелой шерсти и плоти. До сих пор чадят кучи на выходах из оврага.
Вся дружина собралась по краям пруда. Завороженно смотрим на агонию тех, кто смог сбить огонь, но провалился под лед. Тонули люди, тонули лошади. Тяжелая бронь тянула на дно.
Не думал, что шесть фугасов со старым порохом, вкупе с бочонками нефти и дегтя, раскидают и сожгут почти всю тысячу степняков, вдобавок взрывом сломает лед, и остатки выживших провалятся в пруд. Прогнозировал уничтожение половины монгол, а остальных рассчитывал взять стрелой и конной атакой. Учитывая психологический эффект, затруднений бы не было. М-да. Не учел только, что от этого впадут в ступор и бояре.
Вот так, нечаянно, получилось проделать то, что случится у Александра Ярославича на Чудском озере с Ливонскими рыцарями.
Стоим в молчании, под треск горящих веток на выходах из оврага. Бояре на пруд смотрят хмуро. Кто-то произносит:
- Туда им и дорога.
Все кивают, соглашаясь. Почти в полной тишине раздаётся крик, от которого я вздрагиваю даже больше чем от взрыва:
- Княже!
От леса к нам скачет Макаров Борис Всеславович. Он осаживает коня рядом и выдыхает:
- Княже, поганые.
- Где?
- С той стороны оврага.
Боярин осматривается и потрясенно спрашивает:
- Что тут случилось? Что так громыхнуло?
- Зелье огненное, - отмахнулся я. И задумался. Так, похоже, это появился другой поисковый отряд степняков. Легкая конница, а за ними и тяжелая. И дозорные, что остались у начала русла этой реки или оврага, могут показать дорогу сюда. Черт, как некстати.
- Борис Всеславович, далеко ли они и сколько их?
Макаров, морща нос от дыма и тяжелого запаха горелой плоти, сказал:
- К верхнему руслу в верстах семи многим числом подошли.
Так, в какую сторону уходить? Путь, куда собирались, уже перекрыт. Идти вокруг леса, через место первой засады? А может…
- Демьян, пошли кого-нибудь…
Меня прерывает появление наблюдателей, оставленных следить за подходами недалеко от первой засады. Вынырнувший из-за елок ратник торопливо подбежал и выпалил:
- Княже, поганых тьма идёт.
Понятно, перекрыли оба выхода. Знали? Нет, не должно. Скорей всего верны своей тактике. Надо выбираться из этих клещей, значит, придётся уходить лесом. Посмотрел на сотников и сказал:
- Так, собирайте людей, уходим через лес. Демьян, твои стрелки с той стороны оврага пришли?
- Нет ещё.
- Быстро всех сюда.
Я кликнул Садова:
- Тимофей Дмитриевич, ты идёшь первым. Обозникам скажешь, чтоб шли за тобой. Все остальные следом. Сотня Лисина идёт последней.
Повернулся к мрачно рассматривающему обширную полынью Макарову:
- Борис Всеславович, ты со своими останься и присмотри тут за погаными.
- Добре.
Через час, когда мы успели уйти достаточно далеко в лес, нас нагнал наш арьергард.
- Поганых набежала уйма. Злобный вой стоял, просто жуть.
Макаров улыбнулся:
- Я видел, как один поганый головой о лед бился. А по нашим следам они не пойдут?
- Нет, Борис Всеславович, в лесу они бессильны, и монголы это понимают.
Идти через зимний лес тяжело. Приходится постоянно огибать завалы и часто растущие деревья. Порой тропа похожа на горный серпантин, и после очередного поворота сквозь стволы деревьев видишь то место, которое только что прошел. Это выматывает. Да и последние трое суток были трудные и динамичные.
Вскоре пришлось вставать лагерем на ночь. Разожгли костры и уселись у огня в ожидании готовности каши. Все выглядели смертельно усталыми, но всё-таки довольными. У костров шло бурное обсуждение разных эпизодов боев за прошедшие дни. Говорили и о сегодняшнем, но как о странном случае. Чаще сетовали, что и саблей не пришлось помахать, а вот про тот гром и огонь с черным дымом, очень похожий на растущий гриб…
Из темноты вынырнул Демьян и уселся рядом.
- Тихие дозоры проверил.
Он поёрзал, усаживаясь поудобнее, и спросил:
- Володимир Иванович, а зачем мы в поганых охотничьими стрелами стреляли? Ведь толку от них никакого.
Макар Степанович улыбнулся и закрыл глаза, а Лисин Илья навострил уши.
- А ты на месте того тысяцкого что бы подумал? – спросил я.
Демьян задумался, пожал плечами:
- Ну, то, что вокруг охотники да простой люд собрались.
Я наставил палец:
- Вот видишь, почти правильно. Схитрить и заставить врага недооценить противника, значит наполовину выиграть.
И тут подал голос Илья Лисин:
- Но проще было тяжелой стрелой их всех взять. Ведь ты, княже, да Демьян по сотне могли в землю уложить.
- Неправильно мыслишь, сын. – Макар Степанович открыл глаза и с укоризной посмотрел на Илью:
- Не сотню, совсем не сотню. Думаешь, поганые стояли бы на месте, пока всех не перестреляли? Нет, они пошли бы в атаку. И только господь ведает, сколько русских воев полегло бы в той сече. А стреляя легкими охотничьими стрелами, мы заставили их собраться в одном, нужном нам месте. Ведь так, княже?
- Так, Макар Степанович.
- Всё-таки здорово бахнуло. Враз поганых раскидало, да ещё сожгло и утопило. Эх!
Илья зажмурился и продолжил:
- А хорошо бы собрать всех поганых в одном месте и… бабах!
И он махнул руками, изображая взрыв.
- Соберем, Илья. Все у нас получится. Ладно, бояре, давайте спать. Завтра, чую, трудный день у нас будет.

***
Дружина стояла у самого края леса, ожидая результаты разведки. Из-за снегопада видимость была плохой, но на другой стороне поля, вдалеке, угадывалась стена леса, а за перелеском, что соединял лесной массив, что-то дымило. Оттуда через перелесок шла широкая полоса вытоптанного снега. Похоже, тут прошли монголы, а там дымятся остова сгоревших домов какой-то деревни.
- Княже, поганые спалили деревню и ушли. Давно. Люда не видно, мыслю в полон угнан.
Кивнул дозорному и повернулся к Лисину:
- Макар Степанович, ты со своей сотней первым иди. Как деревню пройдёшь, то вставай у той опушки и встречай обоз. В случае появления монгол нас не жди, уходи.
- Добре. - Лисин взмахнул рукой, и сотня стремительно пересекла поле, завернула в перелесок и скрылась в дымке снегопада.
Такая погода хороша для открытого передвижения, если бы не одно но. Монголы делают переходы в любую погоду и время суток. Поэтому из-за вероятности столкнуться с большим отрядом на открытом месте, дружина и обоз пойдут сквозь лес. Пусть дорога к лагерю выйдет дольше, зато мы не столкнемся со степняками, которые сейчас очень злые.
Пересекли поле, и за перелеском открылась картина сгоревшей деревни. Огромные, ещё дымящиеся, черные пятна пепелищ напоминали о том, что когда-то тут стояли дома и обширные хозяйственные постройки. В молчании проехали мимо, лишь задержавшись у темного пятна на снегу, которое падавший снег так и не смог прикрыть. Перекрестились и прочитали молитву.
Впереди раздались крики, и мы рванули вперед. Оказалось, что там дозор встретил уцелевших селян, которые успели сбежать в лес. Дозорные стали вкруг, в центре которого стояла всего одна семья. Мужик с женой, к которой жалось пятеро ребятишек. Они с тревогой смотрели на нас. Я отправил сотни дальше в лес, а с обоими Лисиными и Демьяном подъехали к ним.
- Кто вы?
Мужик скинул шапку и, ломая её в руках, стал говорить:
- Мы здешние, из Выселок. – Он махнул рукой в сторону деревни. - Мохов я, Пахом. Вои степные налетели. Я их случаем увидел. Закричал предупреждая. Но токмо мои-то в лес и успели утечь. В лесу два дня прятались. Пожарище видели, но носу из лесу не казали.
И мужик стрельнул глазами на большой кустарник недалеко. Я посмотрел в ту сторону. А там кто-то есть.
- Эй, ты! Выходи.
Из-за кустов поднялся паренёк, по виду лет так на пятнадцать.
- Энто сын мой, Первуша, – мужик быстро перекрестился, - Павлом крещен.
- Иди сюда.
Парень медленно приблизился. Смотрит насторожённо. Лисин хмыкнул и спросил:
- Ты, что боишься нас?
Парень, сердито сверкнув глазами, выпрямился:
- я ничего боюсь.
- Ладно-ладно, Аника-воин. Мыслю, ты все, что творилось в вашей деревне, видел?
Парень стиснул кулаки и кивнул:
- Я за околицей в кустах спрятался. Видел, как поганые по домам кинулись. Они согнали всех в одно место и спрашивали…
- Что?
- Видели ли они русских воев.
- Что, так и говорили «русских»? Или «урусов»?
- Русских.
Мы переглянулись.
- Что дальше?
- Никто ничего не знал. Так поганые обозлились и стали плетьми бить. Потом согнали всех в один дом и подожгли.
Парень отвернулся, а его мать всхлипнула.
Я прикрыл глаза. Деревню сожгли, вместе с жителями. Изверги, каких на Русь приходило немало, и ещё придёт. Чувствую, как в груди зарождается свирепая ярость. Они должны ответить за это. С трудом удается погасить пылающий в груди пожар. Ладно, надо думать дальше. Почему поганые спалили деревню? Бесятся от того, что нас не нашли? Начали свою месть, вырезая всех, кто меньше тележного колеса? И ещё странно то, что в их вопросе звучит не «урусуты», а «русские». Так может говорить только русский, или тот, кто долго жил на Руси. Один из восточных купцов, или их приказчиков? Скорей всего. Современная разведка, мать её.
- Макар Степанович, надо с этим Буолом поговорить ещё раз. Идем без дневок. Думаю, лошадки выдержат. Как мыслишь, до вечера успеем?
- Должны, - кивнул Лисин.
Парень выступил вперёд:
- Возьмите меня, бояре. Я из лука метко стреляю.
- Павша! – Мужик вскрикнул и опасливо покосился на нас.
Не глядя на отца, парень твёрдо повторил:
- Возьмите меня, бояре. Я отомстить хочу. Там Софьюшку… мою погубили… - И Павел сильно, до скрипа, сжал зубы и отвернулся.
- Возьмем всех. Макар Степанович, будь добр, ты их в обоз определи. Демьян, как приедем, ты, парня к себе заберёшь, и посмотришь, что может. Всё, бояре, вперёд.
До основного лагеря добрались даже раньше, чем рассчитывали. Кубин, предупрежденный о нашем приходе тихим дозором, встречал у края болота.
- Ну, как прошло, все живы? – спросил он, кося взглядом на проезжающих ратников. - Бой с тяжелой конницей был?
- Да, был, был. Отлично всё прошло, Матвей Власович. Даже раненых не имеем. Макар Степанович, вон подтвердит.
- Это так, Матвей, - кивнул сотник. - Правда, в этом придумка Владимира Ивановича помогла. За раз, почти всех поганых в ад отправили. Господи, помилуй. - И Лисин перекрестился. – Но поработать сабелькой пришлось, правда, как-то странно получилось - в бою с легкой конницей у нас язвлёные были, а тут нет.
Пропустили мимо себя всю дружину вместе со всем обозом и поехали последними.
- Про то, что наперво было, я ведаю, - сказал дед Матвей. - Мне братья Борзовы всё обсказали. А что ты там, Володя, сотворил-то?
Усмехнувшись, я сказал:
- Да фугас я из всех бомб собрал, и все бочки с нефтью и дегтем в центре поставил, а по краям оврага мин понатыкал.
Кубин понятливо кивнул:
- Адскую машину взорвал, значит. А как ты всех монгол у бомбы собрал-то? И как фитили поджигал?
Я подробно пересказал деду Матвею все события. Потом свои впечатления высказал Лисин. Не хватало только, чтоб дополнить рассказ, детского восторга Ильи, который вместе с Демьяном Гориным ехал где-то впереди колонны. Впечатленный Кубин покачал головой, как бы не веря, и произнес:
- Удивительно, но такое мне, в голову бы не пришло. Жаль сам не видел.
- Да ладно, Власыч, увидишь ещё. Тут вот какое дело есть. – Я переглянулся с Лисиным. – Мы деревню одну проехали. Погаными сожжённую дотла. И жителей из неё уцелевших встретили. Так один паренёк, все видел и нам поведал. Монголы, похоже, наш отряд искали и о нас спрашивали. О русских. – Я выделил последнее слово.
- Считаешь, о нас знают, и ищут именно о нас?
- Да, и подробно об этом поведать может наш пленник. Его, кстати, Макар Степанович повязал. Тот почти незаметно в лес пробрался. Мы его допрашивали, и про отряды, что нас ловят, узнали. Чую, что не всё он нам поведал. Хорошо, что я его с братьями Борзовыми к тебе отправил.
- В порубе он сидит, под присмотром Борзовых. Я к ним после вести о вас зашел. Обрадовал, что назад возвращаетесь.
- Лады. Надо будет с ним вдумчиво потолковать.
Краем глаза замечаю как в стороне тропы, из-за кустов, материализуется ратник, как я понял, из тихого дозора. Кивнув нам, он так же исчезает, как будто его и не было. Кубин, видя это, усмехается, а я говорю:
- Хорошо ты, Матвей Власович, научил тихие дозоры нести караульную службу. Прям, как лешие, по лесу хоронятся.
- Тьфу, ты, Господи, лешего поминать. – Крестится Лисин. - Но ты прав, Володимир Иванович, справно у них выходит.
Лес сменился редколесьем. Сам лагерь был построен на острове среди обширных болот и озер в этих местах. Имелось только два прохода на остров, по одному из которых сейчас двигалась дружина с обозом. Он проходил прямо через болото и в самых топких местах, которые даже в мороз не замерзали, была проложена гать. Другой проход был на противоположной стороне, там тропа проходила меж заболоченных озер, но по твердой почве. Незнающему человеку здесь не пройти. Белая гладь снега, покрывшего чуть прихваченную морозами болотную жижу, обманчива. Вроде обычное ровное поле, а ступишь на него, провалишься и «мама» сказать не успеешь.
Проехали три настила, и после поворота, за плотно заросшим холмом, открылись срубы нашего основного лагеря. А хорошо постаралась посланная вперёд бригада плотников. Всего за две недели тут успели много чего построить. И гать проложили, и домов понаставили с печами. Даже баню поставили, в первую очередь, потому что без неё, родимой, жизни на Руси нет. Любит русский народ чистоту.
Идиллию моих мыслей нарушили крики у крайнего сруба. Причем крики тревожные. Хлестнув лошадей и обходя по обочине медленно ползущий обоз, мы рванули вперёд. У дома резко осадили коней. Из дому выскочил ратник и, увидев нас, крикнул:
- Ой, беда! Братьев Борзовых убили.
После этих слов все мы слетели с коней и почти одновременно вломились в дом. В сумрачном свете от небольшого окна, затянутого чем-то мутным, и от открытой двери, угадывалось два тела. Это были братья Борзовы. И больше никого. Пленника не было. Я бросился к лежащему у самого выхода Михаилу Борзову, у которого в груди торчал засапожный нож. Провел руками по шее, пальцами нащупал вену. Жив! Теперь к Гавриле. Но, только взглянув на него, понял, что тот мертв. С головой развернутой на сто восемьдесят градусов не живут. Но как? Как? Как? Как, черт возьми, этот Буол смог развязаться? Как он смог справиться с Борзовыми?
Сруб наполнился людьми. Все крестились, глядя на тела.
- Найду поганца! – Дед Матвей сжал кулаки и повернулся, чтоб выйти, я его придержал:
- Стой, Власович, ты мне тут нужен будешь. Отправь кого-нибудь, кто все тихие посты знает, и лагерь обыскать.
Кубин кивнул и вышел из сруба. Там раздались его команды, а я склонился к Михаилу, и тут же откинул руку Демьяна - тот пытался вытащить нож. Скинул с себя налатник и расстелил его рядом.
- Помогите.
Мы бережно переложили Борзова на налатник. В дверь протиснулся священник и склонился над Михаилом.
- Отче, тебе не к нему, к Гавриле надо.
Священник строго посмотрел на меня, перекрестил раненого и пошел к телу убитого.
- Мишу нужно в дом перенести. Давайте, осторожно, подняли…
Мы вынесли Борзова из поруба и понесли в теплый дом. Нас сопровождали чуть ли не все ратники дружины.
- Демьян, - сказал я Горину, - дуй мухой до коня моего. Там возьми все сумы и в дом неси. Пусть кипяток приготовят, да моха сухого и тряпок чистых.
Мы внесли Михаила в дом. Следом вбежал Демьян с перекидными сумами, где у меня были запасы перевязочного материала и аптечка с жалкими остатками медикаментов. Жаль антибиотиков и обезболивающего нет. Попробуем обойтись самогоном.
- Так, бояре, подстелите что-нибудь на стол. А теперь взяли…
Переложили Борзова на стол. Демьян распахнули тужурку, которая заменяла Борзову налатник. Под ней была только кольчуга, остальные латы он, по-видимому, снял. Я покачал головой, удивляясь силе удара – узкое лезвие ножа пробило пару колец кольчужной сетки и вошло в мышцы на несколько сантиметров. Похоже, тот монгол нанес удар в сердце, но он не ожидал никаких лат под тужуркой.
Рана не смертельная. Но почему тогда Михаил без сознания? Вырубили ударом? Я заметил торчащую рукоятку ножа из сапога. Ага, Михаила ударили не его ножом. Значит, монгол каким-то образом освободился от верёвок, свернул, хорошо тренированному, и очень сильному, Гавриле шею и его ножом ударил Михаила.
- Нет поганца в лагере. – Кубин ворвался в комнату и сразу скинул с себя верхнюю одежду. – Я полусотню направил на поиски.
- В какую сторону?
- С какой приехали. На запасной тропе никаких следов. Ничего, дозоры его пропустить не должны. Поймают, а я с него кожу сниму. Медленно.
Дед Матвей тряхнул руками и, кивнув на Михаила, с надеждой спросил:
- Ну, что с ним, он жив?
- Жив, только без сознания. Нож ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.
- Надо же, - покачал головой Кубин, - а степняк сильным не казался.
- Ладно, ты, Власыч, у головы вставай, выдернешь нож и кольчугу снимешь. Демьян, ты к руке, придержишь, если что.
Я обернулся к остальным:
- Бояре, ноги придержите, а ты, - я кивнул ратника с внушительными габаритами, - ты у другой руки встань.
- Начнем. Ну, Господи, помоги!
Сложность была в том, что нож застрял в теле и удерживался кольчугой и поддоспешником. И не сняв кольчугу, рану не обработать. Хорошо хоть, поддоспешник был не очень толстый и моя рука, подняв его и нижнюю рубаху, легко проникла к груди с мхом, завернутым в ткань и промоченным самогоном.
Я кивнул Кубину и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.
- Йох…
Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник напротив разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники у ноги, еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился на Борзова и заорал ему в лицо:
- Миша, Миша, успокойся. Это мы.
Парень обмяк и открыл глаза. Он, осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:
- Княже, поганый сбежал.
- Спокойно, мы знаем. Миша, мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай – что и как случилось. Власыч, стягивай железо.
Я, с помощью ратника слева, приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.
- Ты, Миша, не молчи, говори.
Борзов сглотнул и начал рассказ:
- После того, как Матвей Власович сказал о том, что дружина возвращается, мы обрадовались, и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и улыбался…
Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.
- … а потом, вдруг встал и сбросил верёвки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.
Мы замерли и переглянулись.
- Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?
- Хорошо связали, - прохрипел Борзов. - Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.
М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его.
Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запёкшейся кровью распороли.
- Дальше, Миша. Что дальше?
- Дальше он встал и сказал что-то вроде «илжиг хэмжээ».
Я скрипнул зубами - посмотрим, кто наивный дурак.
- Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, совсем как ты, княже, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит «Я-а-а!». Чем он меня приложил, я не увидел.
Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист ногами махать.
- Чую спиной о стену приложился, У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю конец кощему. Помотал головой, встал и вижу – поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше… не помню.
Я кивнул Михаилу:
- Понятно, Миша. Демьян, флягу мою дай.
Горин поднес флягу с самогоном к губам Борзова.
- Пей, Миша. Это тебе поможет.
Борзов сделал глоток и поперхнулся.
- Пей, пей. Всё пей.
Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился её зашивать.
- Сейчас будет больно.
Откуда-то появилась деревянная палочка, которую сунули Михаилу в рот. Руки и ноги ему опять стали держать. Наложив швы и забинтовав грудь, я выпрямился и вытер пот с лица. Дверь открылась, и вошел боярин Бедата.
- Объехали все тихие дозоры, доложил он. - Чужих нигде не видели, никто мимо не проходил.
Я переглянулся с Кубиным. В его глазах читались те же вопросы, что и у меня. Как так? Куда монгол делся? Улетел он что ли?
- Ты уверен, Иван Григорьевич?
- Уверен. Я ещё раз проехал вокруг. Следов акромя наших нигде нет.
Не простой этот монгол оказался, как в воду канул. Исчез будто шапку невидимку надел. Ниндзя, мля. Хреново, если он как-то умудрился проскользнуть мимо дозоров. Значит, остаётся только одно. Я опять посмотрел на Кубина:
- Объявляй аврал, Матвей Власович. Сворачиваем этот лагерь и уходим ко второму. Срочно.
Уходили на следующий день, после полудня, успев за ночь собрать все необходимое. По общему решению, всех освобожденных от полона, решили отправить вместе с покалеченными ратниками в керженские леса. Им выделили сани и лошадей. Михаил Борзов уезжать в родные места категорически отказался. Да и понятно почему.
Саней на всё не хватало, стали делать волокуши, на которые грузили добро, продукты и сено.
Жаль было оставлять уже обжитое место. Да и построенного было жаль. Люди оборачивались и долго крестились на высокий крест посреди строений, где со временем хотели поставить часовню. Батюшка долго стоял на окраине и бормотал молитвы, он уходил самым последним. Люди не роптали, каждый понимал, что если придут монголы, то вырежут в отместку всех до единого.
Уходя, раскурочили гать и завалили вторую дорогу деревьями. Погони не боялись - дорога ко второму лагерю наполовину проходила через болотистые места. Так, что монголы вряд ли сунутся за нами. Уже к вечеру колонна добралась до края болот. Поутру обоз разделился. Мы попрощались и направились в разные стороны.

14.
Настал последний жизни миг,
Стою один я пред врагами,
Весь полк полег,
Весь полк погиб,
И вижу я уж смерти лик,
И вороньё кружит над нами.
В бою мне ярость помогла,
И ненависть к врагам толкала.
Но в сердце нет уже тепла,
Да, нет совсем тепла.
Ненависть всё сердце обуяла.
В кулак собрав остаток сил,
Со всей своей душевной болью,
Я ненависть из сердца выжгу,
И пустоту,
Всю пустоту,
Заполню до краёв любовью.
Сильней сжимаю рукоять,
Сквозь зубы чту я песню смерти.
Врагам меня не удержать,
Теперь уже не удержать,
Для них я стану самой смертью.

Табуны лошадей и отары, большой обоз и охрана из тысячи всадников, заполонили все речное русло. Тяжелые волокуши тянули волы, запряженные в несколько рядов. Что там нагружено не понять, все укрыто рогожей и шкурами. Таких волокуш я насчитал двадцать. Были и поменьше. Наверняка, хоть в одной из них, найдутся и детали к осадным орудиям.
- А охраны много, Володя. Не по силам нам.
Кубин стоял рядом и всматривался через густые ивовые кусты на реку.
- Да, ты прав, Власыч, слишком много их. Но попробовать стоит. Получится у нас, и на один обоз у Батыя станет меньше, сам он злее. А злость плохой советчик.
Кубин посмотрел на речной поворот, откуда вытекали табуны лошадей и хмыкнул:
- А ведь и лошадей поганых лишить доброе дело будет. Так, Макар Степанович?
Лисин кивнул:
- Давно пора челны поразмять. Токмо много их, поганых-то. Как сполнять дело будем?
- А может просто обстрелять их, а обоз поджечь огненными стрелами и уйти?
Садов сплюнул и поправил налатник. Я вгляделся в поток, ну-ка ну-ка…
- Матвей Власович, глянь-ка внимательней на охрану.
Кубин обежал глазами монгольский обоз и нахмурился:
- Охрана как охрана. Хорошая, нечего сказать.
- А вы, бояре что скажете?
Но сотники пожали плечами. Только Лисин, внимательно осмотревший обоз, сказал:
- Тяжелой конницы нет. А более я ничего и не приметил.
Усмехнувшись, говорю озадаченным боярам:
- Охрана-то из данников состоит. Тут монголов-то нет. А если есть, то мало. Вон тот десяток, возможно.
Садов пожимает плечами:
- Не един ли крест для нас - кого на меч брать. Что ты задумал, княже?
А задумал я то, что всегда использовали степняки против сильного войска. Хитростью выманить охрану и внезапно ударить в тыл. И это должно сработать.
- Отходим, бояре.
Мы углубились в лес. Остановившись на маленькой поляне, я на снегу прочертил кривую линию.
- Вот это река. Как идёт обоз, вы сами видели. В голове охрана, чуть менее десяти сотен. В середине растянулся обоз. За ними табуны и отары. Наверняка позади идет ещё отряд, но, думаю, небольшой. А теперь моя мысль. Ты, Тимофей Дмитриевич с полусотней, в хвост обоза зайди. Макар Степанович, Иван Пантелеевич, обоз с головы обойдите. Встанете за той излучиной. Дозор поганых пропускайте. Потом пусть вперед выедет пять десятков, как бы нечаянно с обозом столкнулись. Пусть стрел покидают малость и наутёк. Думаю, степняков в погоню много сорвётся. А вы за поворотом их и встретите. Ваша задача только отвлечь, оттянуть на себя охрану. Ударите и отходите, дальше заманивайте, но не увлекайтесь, нам силы ещё потребуются. Обозов и табунов у Батыя много.
Я повернулся к Садову.
- Теперь ты, Тимофей Дмитрич, как обойдёшь вон ту рощу, смотри, как начало боя увидишь, прямо в табуны вклинивайся, охрану бей стрелой и выдавливай стада в нашу сторону. Сколько сможем, столько и уведём. Охрана с той стороны вам мало чем помешает, только близко к ним не лезьте.
Сотники насупились.
- Ты, княже, нам как руки связываешь, от боя отваживаешь.
- Погодите, бояре, будет вам бой. Ведь не всё может гладко получиться. Главное обоз уничтожить, и стада угнать, а саблей помахать всегда успеем. Теперь ты, Демьян.
Я повернулся к Горину.
- Ты со своими стрелками вместе со мной будешь. В обозе пусть твои молодцы наши особые стрелы возьмут и масло земляное. Бочонков десять, думаю, хватит.
Мы поднялись в седло и спустились с холма. Там, в перелеске, рядом с нашим обозом, стояла дружина, которая ещё три часа назад направлялась к запасному лагерю. Дозоры, разосланные вперёд и в стороны, обнаружили монгольский обоз, и просто пропустить его было нельзя.
Лисин, Бравый, Садов и князь Борис Велесов увели свои сотни. Подошли парни Горина с навьюченными на заводных коней связками обычных и зажигательных стрел, и бочками с нефтью. Я поднял руку, привлекая внимание:
- Слушайте все! Пока охрана поганых не сорвется в погоню, сидим тихо как мыши. Стреляем только по команде.
Я повернулся к Кубину:
- Пожелай нам удачи, Власович. Если что, уводи обоз к лагерю. Там встретимся.
- Да ну тебя к лешему. – И Кубин три раза плюнул через левое плечо.
- К черту, - поправил я, и развернул коня в сторону реки. За мной пошли полторы сотни ратников.
От реки шел гам от тысяч лошадей, волов, тянущих тяжелые волокуши, смех и гортанные выкрики степняков. Слишком беспечно они себя ведут. Это хорошо...
В заросшей впадине, выходящей к реке я разместил ударную полусотню. Вдоль берега, скрываясь за кустарником рассредоточились лучшие стрелки Горинской сотни. Пригибаясь и осторожно выглядывая, проводили взглядами головной отряд охраны. Голова обоза уже отползла от нас почти на пятьдесят метров, когда, наконец, едущие впереди степняки зашумели и с гиканьем и своим клохтаньем, почти все, умчались вперед. Обоз остановился.
- Клюнули, - радостно хмыкнул кто-то из отроков.
- Всем приготовиться.
Команда разошлась в стороны, и зашуршали вынимаемые из колчанов стрелы. Сзади сразу засуетились самые младшие из новиков, наполняя нефтью зажигательные стрелы и приготавливаясь их подавать.
Всё, пора.
- Бей!
Все быстро сделали несколько шагов, выходя на свободное от кустов место и к общему гомону добавились треньканье луков и шелест стрел. Оставшиеся охранники и погонщики стали быстро выбиваться, волы, на головных повозках получив в спину шальные стрелы, рванули в стороны, перекрыв проходы. Поднялся воловий рев. В ответ полетели редкие стрелы, но стрелки тут же получали сразу по нескольку ответных стрел, и больше не появлялись. Со стороны умчавшихся сотен степняков раздался клич и сразу различимый на общем фоне звук от копейного удара.
Черт, говорил же заманивать дальше и избегать прямого столкновения. Так и поджечь ничего не успеем.
- Зажигательными стрелами бей!
Русло перечеркнули огненные шары. Они вонзались в накрытые шкурами грузы, расплескивая пламя в разные стороны. Мельком глянул по сторонам - горели почти все волокуши. В хвосте обоза, за поворотом, творилась непонятная суета. Со стороны ушедших сотен, к обозу явно накатывал гул и звон от сражения. Что там творится? Что пошло не так?
Ещё раз оглядел горящий обоз и обнаружил, что горят-то только шкуры, а под них огонь не попадает, видно, а нефть просто стекает на покрытый снегом лед. Этак мы ничего не сожжём.
- Вперёд, к обозу. Шкуры срывайте. Быстрей!
Полусотня ратников, выскочив из впадины, разошлась в стороны, выискивая выживших, и прикрыла новиков кинувшихся к обозу, который сгрудился у противоположного высокого берега. Перескакивая через сугробы, бегу к обозу. У волокуш, наконечниками рогатин стали резать шкуры и растаскивать с грузов, заворачивая их так, чтоб огонь перекинулся на сам груз. Я подскочил к большой волокуше, сунул саблю в ножны и подхватил валяющееся копье. Поддел горящую шкуру. Под ними обнаружил ровные и чем-то пропитанные бревна, аккуратно увязанные в ровные стопы.
Есть! Осадные орудия! Что ещё тут может быть в таком виде? А вот где все соединения для них? Обогнул её, перескакивая через тела, густо утыканные стрелами. Перемахнув веревки и длинную оглоблю, столкнулся со степняком, рубящимся с новиком. Ударил поганого в бок копьём и крикнул парню:
- Помоги.
Мы оттащили горящие шкуры и на волокуше открылись дубовые крестовины, туго стянутые кожаными ремнями. Отлично! Теперь надо это поджечь, но дерево не разгоралось. Я толкнул парня и показал на берег.
- Беги туда, пусть всю нефть, что осталась, сюда тащат.
Гул и лязг сечи в голове обоза стал ещё громче. Я вскакиваю на волокушу и, щурясь от едкого дыма, всматриваюсь за поворот реки. Оттуда начинают вытекать черные сотни степняков. Вот же с… охрана возвращается. Нефтью облить уже не успеем, надо отходить. Оглядываюсь и кричу:
- Отхо… - Крик срывается от картины того, что я вижу в хвосте обоза. Табуны неслись на нас, начиная обтекать обоз по пологому берегу и отсекая нам пути отхода. Но не это главное - там тоже шло сражение. Я увидел копейный лес и блеск зерцал. Зажали. Отходить к оставленным в лесу лошадям уже поздно. По пологому склону уже неслись табуны, перескакивая через кочки и вламываясь в кустарник. Оглянулся на близкий берег - тут слишком высокий яр, по которому не забраться. Волокуши хоть и перегородили русло, но больше сгрудились рядом с высоким обрывом. По оставшемуся между обозом и пологим берегом, шансов пройти уже нет. Значит, будем отбиваться тут, меж горящих волокуш.
- В щиты! Все в щиты!
Подбежал Демьян.
- Что делать?
- Расставляй своих промеж обоза. Стрелков в центр, пусть стрелами поганых встречают.
Полусотня, что прикрывала нас с разных концов обоза, вернулась и, оставив у берега своих коней, выстроилась впереди, решив принять первый удар степной конницы. Я, перекинув щит в руку, пробежал вперед и встал в строй.
Темная волна степных сотен, крича и нахлестывая коней, перекрыв всё русло, неслась на обоз. Навстречу ей, с другой стороны, выдавливая табуны, накатывалась другая. Я крепче сжал ратовище и прикрылся щитом. Степные сотни уже были рядом.

***
Передо мной погибший новик. Теперь он навсегда остался молодым. Я не мог оторвать взгляда от его открытых глаз. Сердце стучало, разгоняя остатки адреналина по телу. Вокруг ходили ратники, крича о победе, а меня она совсем не радовала. Какая может быть радость, если погибло почти два десятка мальчишек? И никто на это не обращает внимания! Жестокое время, черствые люди? Нет, тут взрослеют рано. Взял в руки оружие – ты воин. Но, почему в бою гибнут молодые? Почему? Это я виноват. Я привел их за собой. Я за них в ответе, и нет мне прощения. Господи! Смерть. Смерть вокруг меня. Она рядом ходит, но ноль внимания в мою сторону. Только забирает вместе с каждой жизнью моих братьев по оружию часть моей души, и на том месте остаётся только пустота. Зловещая пустота…
Когда налетела степная конница, я вдруг заметил, что мало кто из поганых атакует. Степняки орали и неслись как безумные. Они как бы не замечали перед собой ощетинившийся рогатинами строй русских ратников. Стоящие как попало горящие волокуши разделили степную. Ту часть, что летела на нас, обстреляли новики, но они не могли остановить всю наплывающую массу. Я направил остриё рогатины в грудь приземистого степного коня. От удара ратовище сразу вырывает, через меня летит жалобно ржущий конь, а седок падает под ноги новиков, где его тут же добивают. Удар в щит… Мне остается только сидеть, прикрывшись щитом, и ждать, когда спадет вражеский поток. Наконец, почувствовав, что пора, рванул саблю и, вскочив, сразу снизу вверх рубанул по ноге кочевника, затем крутанулся, и загнал клинок под ребра поганому с другой стороны. Обратным ходом по лошадиной морде впереди, конь шарахнулся в сторону, и наконечник монгольского копья пролетел мимо. Удар по шлему. Разворачиваюсь и успеваю отбить следующий удар поганого. Толчок в спину. Падаю, и сразу прикрываюсь щитом. Сверху обдаёт потоком горячей крови, а следом подает убитый степняк. Откидываю его в сторону и пытаюсь встать. Удается не сразу, мешает толкотня коней без седоков. Наконец, из-под щита вижу просвет и сразу вскакиваю, тут же получаю удар в плечо. Наконечник монгольского копья, проскальзывает наплечник и я, подавшись вперед, отрубаю руку, держащую древко. Меня оттирает к самой волокуше, и я, взобравшись, на неё, стал рубить и отбивать удары. Что-то мельтешит со стороны головы обоза, но отвлечься и посмотреть что там некогда, поганых стало наседать гуще. Со всех сторон мелькает сталь, удар за ударом. Бью один раз - получаю четыре, но спасает бронь. Впереди, оттеснённые, конным валом сражаются ратники из полусотни Садова, что первыми, вместе со мной встретили конницу. Я рад видеть их всех живыми. От меня степняки вдруг отхлынули, и я оглядываюсь. С головы обоза, сверкая зерцалами и клинками накатывает русская конница, добивая отставших монгол.
Мать ети! Зачем они их сюда погнали? Ведь говорил же, что отвлекать надо, как можно дальше заманить, что бы у нас было время уничтожить обоз. И почему вдруг погнали. Тысячу, тремя сотнями? Оттуда доносится клич, смешиваясь с ором сражающихся людей, ржанием лошадей и звоном железа.
- Китеж!
- Разань!
Рязань? Я вскакиваю на самую верхушку волокуши и вглядываюсь в вытекающие из-за поворота сотни русской кованной рати. Их гораздо больше чем три. Оттуда летит, сметая все на своём пути, пять сотен, нет - тысяча ратников. Откуда? Княжеская дружина пришла?
- Рязань! – Это раздаётся уже с другой стороны. Вытягиваю шею, пытаясь разглядеть, что творится в хвосте обоза. Почти выдавив табуны к пологому берегу и добивая остатки обозного охранения, что шли сразу за табунами, блестя кольчугами, текут и текут русские войска. Монголы, зажатые со всех сторон, сражаются с яростью обреченных, понимая, что им пощады не будет. Там где стояли новики, и прикрывали нас своими луками, идёт яростная схватка. Я, и ещё десяток ратников из полусотни Садова, кидаемся туда на помощь. Мы врубаемся в плотную толпу. Рогатинами сшибаем всадников. Спешенных степняков оттирают к яру и окружают. Им некуда деваться. Яростно крича, монголы кидаются на окруживших их русских и умирают, пронзенными сразу несколькими рогатинами. Я отхожу в сторону, тут справятся без меня, и сразу зацепляюсь взглядом за убитого новика, совсем ещё ребёнка. Вот ещё один, и ещё…
А этот, с васильковыми глазами… сердце на мгновение замирает, и сразу начинает сильно бить, как колокол бьёт набат. Я стою и не могу отвести глаз. В руках по-прежнему щит и сабля. С клинка еще стекает кровь. А кровь везде… своя, чужая, горячая, растопившая снег до самого льда, и среди всего этого васильковые, остекленевшие глаза теперь вечно молодого парня.
- Здесь боярин. Эвон стоит.
Рядом кто-то останавливается, потом этот кто-то делает шаг вперед, и я вижу деда Матвея. Он наклоняется и закрывает погибшему глаза. Тихо шепчет молитву, крестясь и распрямляется. Потом отбирает у меня саблю, вытирает окровавленный клинок о халат мертвого степняка, вкладывает в мои ножны. Смотрит мне в лицо, вздыхает и достает флягу. Сделал несколько глотков и отдал обратно.
- Не надо воды, самогону дай.
- Это и есть самогон, Володя. – Кубин сам глотает из фляги и протягивает мне. – На, хлебни ещё, но не думаю, что поможет.
Я пью крепкий самогонный настой как воду. Действительно не помогает.
- Тут может помочь только враг, насаженный на остриё своей сабли. – Матвей Власович оглядывается. – Да только вот перебили мы всех, Володя. Ты потерпи. Пока потерпи.
- Власыч, это же дети. ДЕТИ, черт возми! А я их в бой.
- Нет, Володя. Они перестали быть детьми, когда встали с оружием на защиту родины. Они вои Руси-матушки.
- Я понимаю, Власыч, но ничего с собой поделать не могу. За каждого… за каждого погибшего парня я возьму по две жизни у поганых. А тех новиков, что сейчас живы остались, я на родину матерям верну. Должен вернуть. Чтоб продолжили род, стали отцами.
- Хорошо сказано!
Я посмотрел на того, кто это произнес. Рядом стоял высокий, седовласый бородач в кольчуге и с сажеными плечами, а на поясе огромный меч.
- Познакомься, Володя. Это Николай Александрович Ефпатин. Здесь его величают Ефпатием Коловратом.

***
К вечеру обе дружины, наша и Ефпатина, отойдя на десяток вёрст в глубину лесной чащи, встали большим лагерем. Захваченных монгольских лошадей отогнали к лесному озеру, оставив там пастись под присмотром обозников. Убитых забрали с собой, положив в одну из волокуш. Остальные облили нефтью, которую нашли в самой последней волокуше. Нефть была разлита по глиняным горшкам и являла собой уже полностью подготовленные снаряды для метательных орудий. Вот так. Один из обозов уничтожен, ценой в четыре десятка жизней, из них двадцать одна – это новики.
А ведь всё могло быть по-другому.
По злому стечению обстоятельств, обе дружины охотились за обозами и атаковали один и тот же, не зная друг о друге. Разница была только в том, что за этим обозом Ефпатинская дружина следила давно, и только выбирала момент для нападения, а мы наткнулись случайно, но напали первыми. Если бы мой план удался, то жертв удалось избежать, или обойтись малыми потерями. Не зная о нас, два отряда Ефпатина, атаковали обоз с двух сторон, чуть не сразившись с нашими сотнями, направленными на отвлечение обозной охраны. Но, на счастье, вовремя разобрались и вместе ударили по накатывающим монгольским сотням, обратив их в бегство. А в этот момент мы пытались сжечь эти проклятые волокуши. Нам не хватило каких-то пяти минут, чтоб закончить начатое дело и убраться в лес, как пришлось вступить в бой с несущимися в панике степняками. Сумбур в битву внесли и табуны, вытесняемые вторым Ефпатинским отрядом, напавшим на обозное охранение с тыла. Полусотня Садова, оказалась зажатой табунами и оттеснена к лесу.
На удивление, что в таком бою, мы понесли малые потери, тяжелых ранений практически никто не получил, благодаря хорошей брони, которую в нашей дружине имели все. В Ефпатинском отряде погибло около двух десятков ратников, у которых из брони были только кольчуги. Но, даже хорошая латная защита не спасла жизни двадцать одного парня. Дети есть дети, и мысль о них не давала им покоя. Обо всём этом я и рассказал Ефпатину у костра вечером. Он покачал головой.
- Эвон-то как нескладно вышло. Кто ж знал-то?
Эхом отдалось в голове - кто знал?
Задумался, краем уха слушая разговор сотников, что собрались у одного костра. Вдруг стало тихо, и я услышал, как заговорил Ефпатин:
- А вот что, бояре, мы увидели, когда из Чернигова к Рязани вернулись. Сгорел град славный, только пепелище вокруг, да дым. Ров мертвыми завален – дети, женщины, старики, никого не пожалели. Поганые, видно, по ним на стены шли. А от стен высоких, ничего не осталось. Кругом пепел по колено – как вода в реке. А во граде-то, там где храм стоял, только огарки и звонница на боку лежит. А в пепелищах кости тлеют. Поганые вместе с народом храм сожгли. Как увидел я все это – сам как мертвый стал. И сердце биться перестало. А братья мои звонницу нашли и подымают. Язык в пепле отыскали, приладили и на козла подняли. Тут мы увидели, что края-то оплавились. Но колокол стал петь. Страшно так петь. И представьте, бояре, люди из пепла стали подниматься! Прям из него. Как выходцы из того света они вылезали из схронов и погребов. И из леса стали выходить. Они обо всём нам поведали. Страшные дела поганые творили. Поклялись мы тогда, бояре, что не будет нам житья, пока эту погань из земли нашей не изгоним. Вот такие дела, братья мои.
Тяжелая тишина установилась над лагерем.
- Помянуть бы павшие христианские души...
- У нас есть. – Кубин поднялся и пошел к саням. Я не стал возражать. Выпить за павших надо. Опять крепкий настой самогона пьётся как вода. Прав дед Матвей – не отпустит, пока мстить не стану. А я тоже клянусь – пока жив саблю свою поить вражьей кровью буду.
- Тоже славные слова!
Я поднял голову и увидел, что на меня смотрят все.
- Мы все поклялись на крови своей – бить поганых пока живот цел!
- Сколько у тебя воев, Ефпатий?
Тот в ответ загудел басом:
- Пешцов девять сотен и семь сотен конных. Мы ведь сначала только две сотни конных имели, а потом, как табуны в первой раз отбили, так ещё на коня несколько сотен посадили. Если в этот раз коней поделим, то все на коня сядут. Вот только брони не все имеют.
- Коней мы отдадим, только десятка три возьмем для обозов.
- Эко как! Добре. А у вас сколь воев?
- Почти шесть сотен поначалу было, а сейчас пять. И все с хорошим доспехом. И запас кольчуг мы имеем. Да и ту, что с павших сняли, и с врагов. Все в обозе. Так что дадим вам и бронь.
Потом сотники разошлись, а мы всю ночь сидели одни и разговаривали с Коловратом. Ефпатин рассказал о себе. Как служил Рязанскому князю, куда и зачем он поехал, как о падении города весть пришла. Поведал, как братьев Варнавиных встретил и о нашей дружине узнал. Это случилось уже после боя с пятью тысячами монгол под командой Хостоврула. Прям на поле боя они и встретились. Что он решил на восток двигаться, нам навстречу. Вот и встретились. Потом рассказывал я, а дед Матвей кивал и дополнял. Сидели долго, греясь самогоном и огнем костра. Рассказы наши были совсем не веселыми. Ефпатин играя желваками, выслушивал всё то, что случится в стране после их попадания в прошлое. И так же, после долгого молчания спросил:
- Это всё правда?
- Да.
Коловрат вздохнул и произнес:
- А если мы Батыя убьём, то история пойдёт по-другому?
- Сначала надо убить Батыя, – Кубин разлил остатки самогона. – А пока ничего не изменилось. Рязань, вот пала. День в день.
- Ефпатий, а наших писем ты не получал?
- Не получал, - нахмурился Коловрат.
- Значит, наши гонцы к тебе погибли… все…
И мы переглянулись.
- Неужели ни одно письмо не дошло?
- Ни одного не получал. А что в письмах-то было? – спросил Коловрат.
- А в письмах, - начал пояснять я, - фактически подробный план разгрома орды. Но не в каждом, а комплексно. В каждом послании князьям призыв о помощи, в котором скрыта отдельная задача. Например Изборский князь со своей дружиной приходит в условленное место, где его уже ждет подготовленное продовольствие и оружие, а князья Ростова и Углича вместе с великим князем в другое место. Но лишь тебе, мы написали, что имеем артиллерию и другие штучки не по времени.
- Ну-ка, ну-ка, давай поподробней, - оживился Ефпатин, - и почему написали открыто?
- А кто тут кроме нас знает - что такое артиллерия? – усмехнулся Кубин.
- И сколько у вас пушек?
- Семь, только семь, больше не получилось.
- Мало, - огорчился Коловрат.
- Ничего, и семь орудий помощь хорошая, тем более кроме них имеется минное оружие и кое-что еще. Власыч, дай-ка сюда план компании.
Кубин достал и развернул карту. Коловрат, увидев её, аж крякнул от неожиданности.
- Эвон чего у вас имеется, карта!
- Да, а теперь смотри, - я показал на карте маленький ромбик, - эта отметка означает поле, где мы сразимся со всей ордой.
- И почему ты думаешь, что Батый придет именно сюда?
- Две причины. Первая - большой отряд в тылу оставлять опасно. Вторая – личное оскорбление потомку Чингисхана. Он не пройдет мимо, зная, что убийца его шурина, то есть Хостоврула находится тут. Да и я Батыю хорошо пятки отдавил. А поле это, как ты видишь, аккурат на полпути к Коломне. И расположено недалеко от русла Оки, по которой идет основная масса могнол.
- Ладно, - согласился Коловрат, - пришел Батый на это поле, далее как?
- Далее… - я взял из рук Кубина сверток, расправил холстину с рисунком и начал пояснять, - вот это топография поля. Как видишь, оно вытянуто на две версты и ширину имеет чуть менее версты. В центре низина. Тут имеется две высоты – одна гораздо выше, и именно её мы займем. Оборона будет построена по принципу гуляй-города. Кроме него там уже подготовлены рвы с частоколами, ежи и минные поля. Только мины с фугасами пока не стоят, кроме одного места, вот этого, – и я показал на точку, тоже обозначающую возвышенность. – Тут уже установлены фугасы и мины с картечью.
Коловрат посмотрел на схему и спросил:
- А зачем тут закладывать адскую машину?
- Предполагаю, что тут будет стоять сам Батый со всеми темниками.
- Почему?
- Ни сам Батый, ни его темники в общую свалку боя не лезут, и правильно делают, воевода должен руководить войсками, а у нас как – расставил полки, сам в центр и в бой, а далее - всяк сам по себе сражается.
- Это точно! – согласился Коловрат. – Сам грешен…
- Вот я и предположил, что на эту высоту поднимется Батый с темниками, поэтому заминировал там все.
- Так, с этим ясно, - произнес Ефпатий, - однако убив Батыя, ты проблемы не решишь. Стоит уцелеть любому темнику, и он организует оставшихся, а их под сотню тысяч…
- Это тоже учтено… - я убрал малую карту и взял большую. - Вот тут и тут должны скрытно собраться русские рати. На данный момент свои дружины привели князья Черниговский, Козельский и Переяславский, они стоят лагерем тут, - я показал на точку с буквами «ЗП», что означало «западный полк». – От великого князя пока вестей нет, но пришел ответ от Галичского князя. Его дружина в пять сотен ратников направляется к нашей второй базе сюда… - эта точка была обозначена аббревиатурой «БЗП», то есть база западного полка. - Ты схему видел, что скажешь об особенности того поля?
- Поле как поле, - пожал могучими плечами Коловрат. – Два прохода, две высоты…
- И с густым лесом по краям, - добавил я. – Заметь, те точки на карте находятся поблизости. И когда монголы увязнут в сражении с нами, эти рати запрут Батыя с двух сторон. Именно в этот момент я хочу подорвать заряды.
Коловрат долго молчал.
- А ранее… до осады Рязани… - горько произнес Ефпатий, - почему бы не сделать так ранее?
- Николай Александрович, - я специально назвал настоящее имя Коловрата, - сам подумай, что бы вышло - пшик, несмотря на пушки и прочее. И кто бы из князей меня послушал? И это несмотря на мои письма, а написали мы их множество. Я князьями пока не признан. Темная лошадка, кто на меня поставит? Поэтому писали не только мы, настоятель храма Архистратига Михаила, отец Михаил, писал князьям. А теперь, когда мой прогноз, который я описал, сбылся, вот тогда князья зашевелились.
- А за Рязань мы отомстим, - добавил Кубин.
- Да, - сжал огромные кулаки Коловрат. – Отомстим. Никто не уйдет от возмездия!
- Давайте выпьем за нашу победу!

На следующий день хоронили погибших. Старый священник, категорически отказавшийся уйти с обозом на Нижегородскую землю, отпевал павших. Опускали погибших в мерзлую землю под оглушительную тишину. Вместе с нами, казалось, скорбел зимний лес. Даже молчали вездесущие галки и крикливые сороки. В груди опять болело, гибель молодых парней выжгла мне сердце, и хотелось боя. Такого боя, чтоб, как сказал Кубин – смотреть в глаза врага, насаженного на остриё своей сабли.
А потом прибыли гонцы. Новости были хорошими – на нашу базу западного полка прибыл великий князь с ратью, причем ратников у него гораздо больше, чем он бы имел перед сражением у Коломны. Это особенно порадовало меня, Кубина и Коловрата. Теперь западный полк сразу увеличился до одиннадцати тысяч воев, в основном за счет новгородцев. Но хорошие новости не закончились - на помощь князьям Черниговскому, Козельскому и Переяславскому пришел князь Тверской, а с ним его дружина и сборная солянка из нескольких городов, но в основном ополчение. Теперь в восточном полку семь с половиной тысяч ратников.
- Мало, - сказал Коловрат. - Я к князю Михаилу своих пешцов отправлю.
- А где твои пешцы сейчас?
- В пятнадцати верстах на запад лагерем стоят.
- Тогда отправляй к ним часть обоза с доспехами и оружием, табуны и часть отар забирай на пропитание.
- Добре! Полусотню отправлю с табунами.
***
Еще не успели погаснуть на утреннем небе звезды, когда, выпустив вперед быстрые дозоры, дружина вышла из леса. Все прошлые дни постоянно идущий снег хорошо маскировал передвижение дружины. Сейчас остаётся четкий след, но это не беда. Наоборот, пусть поганые знают наш путь. По которому они легко найдут нас. Хороший будет день. Решающий…
Обоз задавал темп движения, отряд шел, разделившись и прикрывая с двух сторон сани, растянувшиеся на полкилометра. Я, Ефпатин и дед Матвей ехали впереди, постоянно оглядываясь на длинный хвост медленно ползущей дружины.
Кубин, вдруг, толкнул меня и показал вперёд:
- Глянь, Володя.
Вот кого я давно не видел, так его. Наискось пересекая поле, летел огромный черный ворон. Даже если ворон не тот, то все равно - это вестник. Большая черная птица пересекла поле и уселась на сосну, торчащую выше остальных деревьев. Ефпатий, приблизился и спросил:
- Чего это вы?
- Да вот, Николай Александрович, помнишь, Владимир Иванович рассказывал о том, как он сюда попал? Так это, возможно, тот ворон, что плохие вести всё приносил.
- Да ну? – Коловрат присмотрелся на край леса. – Не, где Нижегородчина, а где Рязанщина. Вёрст-то сколько?
- Ворон, что цыган – вольная птица, - пожал плечами я. - Взял и полетел. Но не факт, что это тот самый, хотя разницы нет.
- Да, может, ты прав, Володя, - согласился дед Матвей.
- Смотри-ка, тут никак поганые прошли недавно, - и Коловрат показал на полосу вытоптанного снега, уходящую в другой конец поля.
- Прошли и прошли, - усмехнулся я, - главное ничего не заметили.
- Чего не заметили? – не понял Коловрат.
Я показал на высокий холм слева.
- Тут нам стоять.
- Как тут? – начал оглядываться Коловрат. – А где рвы с кольями, гуляй-город где?
Мы с Кубиным довольно рассмеялись.
- Не обижайся, Николай Александрович, - весело сказал Кубин, - так и должно быть. Колья и рвы под снегом, а гуляй-город поставить не долго. Главное - дозоры поганых тут уже прошли и ничего не заметили.
Я позвал обозного старшину:
- Егор!
От первых саней выскочил Егор Суромяк, на ходу скидывая шапку.
- Тут я, княже.
- Егор, заводи обоз на холм. Помнишь ли, где подниматься надобно?
- Помню, княже, как не помнить!
- Тогда заводи обоз и начинай гуляй-город ставить. И шапку надень, продует буйную головушку-то.
- Не продует, - весело ответил Суромяк, тряхнул кудрявой головой и, взгромоздив шапку, заорал:
- Возьни! Тяни в холм за мной.
Обоз медленно стал заползать на холм, больше забирая к краю леса.
- Я так думаю, авангард поганых как раз рядом по Оке проходит. Пора начинать бузу.
Кубин и Коловрат согласно кивнули. Этот вопрос обсуждался не раз. Если орда в сто – сто двадцать тысяч человек с табунами на четыреста тысяч лошадей, плюс обозы с отарами двинется только по руслу Оки, с шириной в среднем восемьдесят сажен, то вся эта орава растянется на двести верст. Но Батый и его темники, особенно старый вояка Субэдэй, поступили вполне логично. Так растягивать своё войско они не стали, и отправили часть войск, обозы и стада в обход. Этим мы и воспользовались, угнав отары и табуны, и лишив каждого монгола одной заводной лошади с запасами мяса.
Но надеяться только на расчеты движения врага было бы глупо. За всеми эволюциями основной части орды следили мои разведчики, набранные из лесовиков, и я точно знал – где находится в данный момент Батый.
- Тимофей Дмитриевич и ты Макар Степанович, - сказал я сотникам, - берите свои сотни и к Оке идите. И раздраконьте Батыя так, чтобы не только тумен в погоню отправил, но и сам мстить отправился. А мы тут встречу организуем.
- Это мы с радостью! – засмеялся Макар Степанович. – Сделаем так, что Батыйка за нами козлом прискачет.
- Только помните, к этому полю возвращайтесь по вешкам.
- Да, княже! Помним.
- В засаду бы не попали, – сказал Коловрат провожая взглядом уходящие сотни.
- Не попадут, - сказал я в ответ, - Макар Степанович и Тимофей Дмитриевич бояре опытные.
Но все равно в душу закралось сомнение, а вдруг в пылу отхода забудут, как именно по перелескам надо пройти. И вдруг попадут под свои же мины? Нет, надо будет по ратнику для пригляда у мин оставить.
- А ворон-то улетел, - проронил Кубин. – Вроде каркнул напоследок.
Мы обернулись – черная птица уже скрылась за верхушками деревьев.
- Да ладно, Матвей Власович, - сказал Коловрат, - это простой ворон. Летел-летел по своим делам, сел отдохнуть, потом каркнул себе в дорогу и дальше полетел.
Перекрестились и, взнуздав лошадей, мы поскакали на холм.
А гуляй-город рос на глазах. Уже были установлены внешние щиты и начали сборку следующего ряда, а в центре воздвигалась целая крепость. Мужики споро таскали из-за холма бревна и укладывали в венцы, под крики Суромяка и его подручных.
- Этот ко второму ряду неси… - указывал Егор, и тут же кричал другому, - куда тащишь? Видишь, это к пищалям лага?...
- Демьян! – позвал я Горина. – Зови десяток Егора Русака. Пусть они берут сани под черной рогожей и ждут меня у подножья. А остальных новиков пошли в лес. Там в ручье пусть набьют прорубей и воду носят. Надо хорошо пролить все щиты, стены и навесы, чтобы льдом покрылись.
На лице Горина написано желание поехать с десятком Русака, но просить об этом Демьян не стал.
- Сделаем, княже.
- Изрядно! – крутил головой Коловрат, удивляясь быстрому возведению крепости. – Мыслю заранее всё срублено?
- А как же, - довольно ответил я, - за три дня тут все подготовили.
Ефпатий посмотрел на поле и показал на противоположный холм.
- Адская машина в той высоте, так я понял?
- Да, - кивнул я, - мы выкопали яму и ров до леса. Заложили фугасы. Закрыли двойным накатом бревен, заваляли землей. Детонация заряда от терочного запала. Хитрый механизм сделали, Рябов постарался. Посмотри на ту сосну… ту, что сразу за холмом… самая высокая.
- И что на ней? – пригляделся Коловрат.
- Если хорошо приглядеться, то можно увидеть дощечку меж веток. Если по ней попасть хотя бы стрелой, то сработает механизм и фугас взорвется. Если монголы задумают сосну свалить для своих целей, фугас все-равно взорвется, но надеюсь, это дерево они не тронут.
- Где эта дощечка? Я ничего не вижу… - покачал головой Ефпатий.
- Зато я вижу…
Дощечку действительно разглядеть трудно, однако в оптику её видно хорошо, но об этом я уточнять не стал. Расстояние конечно для «Тигра» запредельное и попасть можно только чудом. Если этого чуда не случится, то придется делать вылазку, чтобы приблизиться и попасть наверняка.
Второй ряд щитов был уже построен. К ним подкатили сани с орудиями и начали переставлять их на помосты за щитами…
Мы долго думали над конструкцией для прикрытия орудия. Ведь расчеты орудий готовились долго и любая потеря среди них невосполнима. Кроме подготовленных расчетов, из пушек могут стрелять только двое – я и Кубин. Поэтому мы спроектировали мини крепость для четырех пушкарей. В принципе с заряжанием управятся и двое, но тогда время между выстрелами увеличивается. Кроме того именно четыре человека могли двигать всю эту конструкцию вперед или назад, так как она стояла на широких полозьях.
Заинтересованный Коловрат спустился с коня, и подошел к пушке. Благоговейно погладил орудие, заглянул в ствол, проверил запальное отверстие, осмотрел лафет. Потрогал банник…
Затем его внимание привлек сам щит, который стоял на широком помосте и имел защиту от стрел с боков и сверху. Коловрат посмотрел в узкую щель для наблюдения, открыл и закрыл орудийный порт перед пушкой. Проверил две бочки по бокам, в которых были уложены заряды первой подачи. Только на жаровню для накаливания запальных шипов смотреть не стал. Лишь в удивлении развел руками:
- Нет слов, княже… изрядно вы с Матвеем Власовичем потрудились!
- Что я, это Владимир Ивановича заслуга, - поскромничал Кубин.
Коловрат еще раз осмотрел ряд щитов с орудиями. Его следующий вопрос был вполне ожидаем:
- Владимир Иванович, а зачем ставить пушки во втором ряду, если они быть на передовой позиции?
- Наши орудия как хороший сюрприз для Батыя. При первом же применении собьёт наступательный энтузиазм с поганых и заставит задуматься – что делать дальше. Но считаю, что сразу применять артиллерию не стоит. Первые атаки отобьём без них.
- А если поганые собьют первые щиты гуляй-города?
- Тогда мы можем выдвинуть пушки вперед, разогнать поганых картечью и поставить щит на место, - улыбнулся я, уже зная аргументы Коловрата.
- Под стрелами-то?
Кубин подмигнул Бравому:
- Иван Пантелеевич, кликни своих, но всю сотню не надо, два десятка хватит. И пусть снимут упоры и щит положат.
Подошли ратники из сотни Бравого.
- Вои, - обратился я к ратникам, - покажите - чему вы научились. Задача – поднять большой щит.К бою!
Ратники сразу выстроились по обе стороны орудийного помоста – по десятку с каждой стороны.
- Вперед!
Прикрываясь щитами, ратники начали выходить вперед орудийного щита, выстраиваясь в два ряда.
- Вал! – рявкнул я.
- Ва-а-ал! – проорали два десятка глоток, и мгновенно выстроили из щитов стену.
- Вперед! И-и-раз… - стой громко повторяя счет, слитно шагнул вперед. - И-раз, и-раз…
Миновав лежащий щит, строй замер, два ратника с флангов отбежала к щиту, подняли и поставили упоры.
- Назад!
Стена щитов разделилась пополам и ратники мелкими шажками вернулись за установленный большой щит.
- Вот так как-то, - сказал я потрясенному Коловрату.
И тут обнаружил, что строительство затихло. Большинство присутствующих не раз видели подобное и сами в них участвовали, но на это представление смотрели все без исключения.

Надо хорошенько вычитать, Влад. Много мелких огрехов. Вроде пропущенных слов и некрасивых повторов, типа этого:

Здесь исправить можно так: "...но и сам пожелал отомстить" или "...но и сам его возглавил".
Этот приём, кстати, Батый применит позже сам, в апреле 1241 года, когда заманит венгерско-хорватское войско на реку Шайо и разобьет сначала баллистами, потом стрелами и конницей. А ведь венгров будет вдвое больше. И заманивал он не двумя сотнями, а двумя тысячами.

Ох, время-время...

Но пауза не затянулась, все сразу вернулись к своим делам. Удовлетворенно хмыкнув, я сказал Кубину:
- Матвей Власович, на тебе общее хозяйство, пусть заканчивают сборку гуляй-города и готовятся к бою.
- Сколько, мыслишь, у нас еще времени? – спросил Коловрат.
- Мало, но мы все успеем, - ответил я и обратился к Бравому, - Иван Пантелеевич, твоя сотня в прикрытие, идем сначала к тому перелеску и ставим коробки с огненным зельем, - и я показал направо, - затем к левому перелеску…
Перелесок из молодых березок и ивовых кустов был вытоптан конницей. МОНки я собирался установить вдоль, поставив мины наискось, чтобы обеспечить наибольшую зону поражения. Самоделки оказались опасны лишь на десяти саженях, но и то хлеб. Мина представляла собой коробку с зарядом и подрывным механизмом внутри. В деревянные ящики поместили МОНки из-за того что близкий подрыв другой мины мог сбить ударной волной запальный порох. Сам механизм был подобен кремневому мушкетному запалу, который поджигает запал, а тот в свою очередь основной заряд. Вместо пружины, что приводит механизм в действие, использовался небольшой можжевеловый лук.
Мы проехали вглубь пролеска, спешились и приступили к минированию. По моему указанию, коробки привязывались отроками к стволам в десяти саженях от каждой и направлялись боевой частью на пролесок. После проверки правильного направления, я приступил к постановке самоделок на боевой взвод. Начал с самой дальней МОНки.
Положив лук в выемку на верхней доске ящика, я оттянул тетиву и зацепил её за выступающую из ящика металлическую скобу, затем потянул скобу вниз до зацепа и вставил в него шпильку с колечком, то есть чеку. Все, механизм взведен. Если вырвать чеку, то тетива потянет скобу, прикрепленный к ней кремень ударит по огниву и высечет искры, которые и подожгут запальный порох. Но в целях безопасности порох пока не подсыпан. Для начала надо собрать всю цепь из мин. Перед тем, как идти к следующей МОНке, я привязал бечеву к кольцу чеки. Затем стравливая бечеву с мотка, дошел до следующей мины, где процесс заряжания повторился. Бечеву от первой мины я пропустил под веткой и привязал к натянутой тетиве. Теперь если вырвать чеку у этой мины, то тетива не только рванет скобу запального механизма на себя, но и выдернет чеку у мины соседней. Таким образом, я собирался подорвать одновременно все десять МОНок. За надежность механизмов я не боялся. При испытаниях все работало прекрасно, и запальный порох поджигался каждый раз. Между выдергиванием чеки и подрывом заряда проходило не более трех секунд. Надеюсь, за это время цепь срабатываний не прервется. Бечеву от двух последних МОНок протянул поперек вытоптанного пролеска на две третьих ширины. После прошелся вдоль всех установленных мин и подсыпал в каждую затравочный порох. Теперь надо установить аналогичный минный каскад на другом выходе поля. Критично осмотрел свое творение. Должно сработать, хотя… надо подстраховаться.
- Егор, - обратился я к Русаку, - остаешься тут и встретишь наши сотни. Покажешь, как обойти… и еще…
Мне вдруг пришла отличная мысль, хорошо, что не поздняя. Я вернулся к крайней мине и привязал еще одну бечеву к чеке, затем пятясь в глубину леса, отмотал десять сажен.
- Егор, - повторил я, - возьми себе напарника и жди тут. Надо не только встретить наших, но и проследить за подрывом. Вот, дернешь, если вдруг ту бечеву не заденут. А потом уйдете в лес. Ты помнишь, где мы много огненного зелья закопали?
- Помню, княже, - кивнул парень, - и сосну ту помню…
- Вот и идите к ней по лесу. На поле не выходите. Ждите сигнала. Помнишь, как дым из самострелов пускали?
Русак вновь кивнул.
- Вот как увидите белый дым, так бейте стрелой в ту доску на сосне. Мыслю, не замерзнете. Я как на той стороне поля такую же гирлянду поставлю, еще двоих в помощь пришлю, а с ними жаровню, угля мешок и снеди. Только помни, как будет белый дым, бей стрелой в доску.
- Да, княже, все сполню.
Я тиснул парня на прощание. Поднялся в седло, посмотрел на остающихся парней. Дай бог вам уцелеть в предстоящей бойне.
Проезжали мимо уже не просто гуляй-города, а настоящей крепости. Над рублеными стенами поднимались дымы от костров. Ну и пусть, скрываться нам уже не надо. Вот монголы удивятся, когда вернутся сюда – было просто поле, а сейчас твердыня. Пару отроков я отправил к крепости за обещанной жаровней, углем и продуктами.
Дозорные ушли по перелеску вперед, а мы занялись расстановкой минного заграждения. Аналогично установив мины и соединив их сетью натянутой бечевы, я подсыпал затравочного пороха.
- Иван Пантелеевич, - сказал я Бравому, - кликай дозорных, уходим.
Также крепко обнял остающихся парней, сказав напоследок:
- Миша, Аким, поганые, мыслю, след в след за нашими сотнями пойдут. Как зелье сработает, не мешкайте, сразу в лес к Егору… и храни вас господь!
Но не успели мы отъехать, как нам вслед два раза ухнул филином Михаил.
- Кто-то едет, княже, - сказал подбежавший парень.
Ратники уже приготовили луки, а парни успели затаиться за стволами сосен.
- Княже, - тихо сказал Бравый, - уходи, мы задержим поганых.
- Нет, Иван, - ответил я, доставая свой лук, - вместе уйдем.
Возразить Бравый не успел, из-за сосен замахал руками Аким, а Михаил бросился к пролеску.
- Наши, никак? – удивился Бравый.
Ратники опустили луки, а я выехал вперед. По пролеску шла дружина во главе которой на вороном коне ехал князь Борис.
Я выругался про себя – каков упрямец, ведь убедил же его уйти к западному полку, а он опять в самое пекло лезет! И хорошо парни вовремя заметили, что идут вовсе не монголы, вдруг бы не успели показать, где надо пройти, чтобы не задеть бечеву?
Парни выскочили на пролесок и замахали руками, показывая – где надо проехать. Дружина обошла опасное место и выехала из пролеска.
- Здрав будь, Владимир Иванович! – поприветствовал меня Борис.
- И ты не болей… - кивнул я, строго глядя на молодого князя.
- Так надо так смотреть, дядя! – вдруг твердо сказал Борис. – Я должен с тобой рядом быть. Отец бы тоже так поступил.
Что ему сказать? Как возразить? Но поздно что-либо делать.
- Ладно, не винись. Твоя сотня лишней не будет. Лучше расскажи – как дела в восточном полку, Коловратовские пешцы пришли?
- Пришли, - кивнул Борис, - и не только они. Еще дружины подошли. Из Торжка четыре сотни, Кашина, Кснятина, Дмитрова по две-три сотни, Из Волока четыре с половиной сотни...
Отрадно, что отовсюду идут отряды на помощь. Теперь в восточный полк равен монгольскому тумену, в котором большая половина бояре, а остальные ратники – ополчение и вооружение у соответственное. Но, по словам Кубина, князь Черниговский воевода опытный. Разберется – как лучше расставить людей для боя.
- Даже из Киева сотня бояр прибыла, - неожиданно добавил Борис.
- Из Киева? – удивился я и довольно рассмеялся.
Значит, вняли моим письмам князья. И теперь Батый точно своей кровью умоется!

***
Крепость гудела множеством голосов. Казалось, будто впереди лишь потешный бой, и мы тут на грандиозный пикник собрались. Звучали шутки, байки, смех. Зажаривали баранов целиком и частями. Я ел местный аналог шашлыка – мясо, замоченное в вине, натертое пряностями и насаженное на березовую палочку, но вкусом и запахом напоминающий о былых походах с моими друзьями и сослуживцами. Никаких отличий, только времена разные. Пили вино подогревая кубки у костров, но даже холодное хорошо шло под горячее мясо.
Слушая очередную байку Бравого, я украдкой посматривал на часы. Скоро полдень, а от Лисина и Садова никаких вестей. Немного гложило сомнение – не ошибся ли я в своей «гениальной стратегии»? Четыре часа как ушли сотни и ни слуху, ни духу. За это время на холме выросла целая крепость. Теперь пусть монголы голову поломают – откуда тут появился неучтенный город.
Я давно уже не удивлялся, что всего четверо мужиков, за два дня сдают готовый дом, имея на руках плотницкую черту, пилу и топоры. Причем за первый день ставят сруб со стропилами, а на второй распускают бревна на тес для крыши и горбыль на пол. А тут больше тысячи человек за несколько часов собрали крепость. Эка невидаль! Словно конструктор «Лего» - просто взять и собрать.
Я вновь критично осмотрел ровные венцы, хорошо пролитые водой. Лед блестел на бревнах, скатах и козырьках бойниц. Теперь нашу крепость монголам так просто не поджечь. Кроме снега для тушения имелись рогожи и бараньи шкуры пропитанные водой. Весь боезапас для орудий надежно укрыт в центральном срубе. Там же стоят бочки с нефтью и специальные стрелы к арбалетам – огнеметные и дымовые. Еще в Вершах, замеряя скорость сгорания фитилей, я обратил внимание на плотность и едкость дыма. После чего в остатках селитряного раствора прополоскали кучу всяких тряпок и навертели из них дымовых шашек, а вопрос доставки этого примитивного оружия до врага напросился сам собой. Каждая шашка представляла длинный рулон толщиной с руку, но достаточно легкую, чтобы закинуть её арбалетом на сотню саженей.
- Демьян, дайка еще мяса…
Горин засапожным ножом сдвинул от углей палочку с зарумянившими кусочками баранины, затем выдернул её и подал мне. В этот момент прогрохотала очередь из взрывов.
Голоса в крепости разом смолкли, обратив все внимание на западную часть поля. Ратники высыпали за передовые щиты, вглядываясь в кромки верхушек, но кроме дымных клубов, поднявшихся над лесом, ничего не разглядели, и из пролеска никто не появился. В голову полезли нехорошие мысли – неужели всех наших убили, а монголы решили пройти по следам русских сотен?
- Княже, вон наши идут!
Разом повернулись в другую сторону. С восточного пролеска вытекала кованная конница. Даже от сердца отлегло. Но все ли? Сосчитать никак не удавалось – всадники скакали россыпью, но одно ясно – идут обе сотни. Тогда кто подорвался на западном пролеске? Погоня? Вполне возможно. Ведь монголам известно, что поле проходное, поэтому послали два отряда, и один из них постарался запереть наглых урусов.
Сотни успели миновать половину пути до холма, как за ними раздался каскад взрывов. Ага, вот еще кто-то огреб. Интересно, сколько вражин забрали мои мины, и хватит ли смелости оставшимся выйти на поле и продолжить преследование?
- Сладили, княже! – весело крикнул Лисин, въезжая в гуляй-город.
– Ох и пощекотали мы Батыйку! – добавил Садов.
- Это хорошо, Макар Степанович, а сколько ратников назад не вернулось?
- Десяток, - посмурнел Макар Степанович. - Под моими холопами коней убили, так они в лес кинулись, уж не знаю, живы ли?
- У меня дюжина, - сказал Садов. – Мы на крайний дозор выскочили и на рогатины их всех взяли. Выходим на яр, а там как раз ханский бунчук. Ну, мы и дали стрелой…
- Княже, поганые! – и ратник показал на западный пролесок.
На поле высыпало сотню всадников, они покрутились, разглядывая крепость на холме, затем ушли обратно в лес. С восточного пролеска тоже выскочили всадники и тоже не решились приблизиться.
- А я думал, они решат проверить, - хмыкнул Коловрат, - не чудится ли им?
- Сейчас они всей ордой придут нас щупать, - буркнул Садов.
- Ничего, у нас доспех ладный, не защекочут, – сказал я. – Встретим, как подобает. Эй, на башне, поднять стяг!
В самом центре крепости, на смотровой башне взвился наш флаг, а на нем, меж двух дубов всадник в серебряных доспехах и плаще поражающий копьем чёрного змия.
- Святой Георгий, - крестясь, прошептал Клолврат и покосился на мой щит с аналогичным гербом. Теперь моим гербом. Ефрем Рябов постарался, отчеканив изображение и покрыв его бронзой. У остальных ратников щиты с православными крестами.
- Святое воинство! – крикнул Ефпатий. – Мы вои святой Руси!
- Да-а-а! – взревели все ратники.

16.
Моя душа теперь пуста,
Я мёртв, рождённый семь веков назад.
Моя душа теперь пуста,
Одна лишь боль и в сердце ад.

Я мёртв с тех пор, как видел смерть.
Мой разум холоден, остыл.
Я мёртв с тех пор, как видел смерть.
Своё я имя позабыл.

Берсеркер имя не моё,
И страшен мой оскал лица.
Берсеркер имя не моё,
Нет имени у мертвеца.

Иду по следу словно пёс,
И не преграда мне река.
И запах крови жжет мне нос.
Мои клинки как два клыка.

Вы называйте меня - месть!
По зову долга - кровь за кровь!
Вы называйте меня - месть!
Мщу за убитую любовь.

И в мести я не одинок,
За мною сотни мертвецов.
По следу шли они со мной.
Я тень земли, я тень отцов.

Я мщу за мой сожженный лес.
Там не осталось ничего
Я мщу, за пламя до небес.
И пепел дома своего.

Вы называйте меня страх!
Вам страшен острый мой клинок!
Вы называйте меня страх!
Плетёт из смерти он венок.

Вот грудь последнего врага,
Клинка пробило остриё.
Теплее станет моя кровь.
И вспомню имя я своё.

Из пролесков показались всадники. Выезжали они осторожно, будто опасаясь новых неведомых им сюрпризов. Похоже, минное заграждение хорошо напугало монгол. Жаль, что МОНок оставалось только два десятка, а то бы я весь перелесок заминировал. Но были еще несколько штук, которые я установил в лесу, на тропах, ведущих к холму. Наши лесовики, исследовав окрестности, показали мне четыре тропы, где могут пройти даже конные. Я помнил о беглеце по имени Буол, и особых иллюзий по боязни степняков густого леса не питал. Есть у поганых хорошие следопыты, в том числе и лесовики. Они могут провести малые отряды для удара в наш тыл, поэтому я поставил паутину растяжек на возможных подходах, настрого запретив нашим ратниками туда ходить.
Наконец, достаточно осмелев, оба монгольских отряда двинулись к крепости. Они прошли мимо на расстоянии одного перестрела, разминувшись напротив холма, и проследовали дальше. У перелесков развернулись и повторили дефиле. Вновь разворот, однако вслед за ними на поле начали выходить новые монгольские отряды. Пять сотен… тысяча… три тысячи…
Каждый отряд как на параде проезжал мимо холма, выдерживая расстояние в один перестрел. Как будто свою силу и неисчислимость демонстрируя. Лица у ратников стали суровыми. Они мрачно взирали на то, как поле постепенно заполняется вражьим войском от края до края. На противоположный холм въехало несколько всадников, и я вынул из сум и расчехлил «Тигр». Через оптику лиц не разглядеть. Да и толку мало, ведь ориентировок на Батыя и его темников не имеется. По тем рисункам с гравюр, что были в интернете, можно каждого монгола в ханы записать. Скорей всего на холм поднялись тысяцкие. Что ж, подождем пока…
- Мы добились своего, - сплюнул Кубин, - всей своей ордой пришли. Только самого Батый-хана пока не видать.
- Здесь он, – прогудел Коловрат, показывая налево, – эвон, бунчук Батыя несут.
Мы увидели коричневую массу всадников, перед которой все расступались. Впереди ханской гвардии несли полотнище черно-белого цвета с целым пуком кистей на древке. Это было знамя Чингисхана. Девятихвостое, с изображением серого кречета с черным вороном в когтях. И чем интересно не угодил монголам черный ворон? Тоже поди вести неприятные приносил.
Ханская гвардия перед нами выпендриваться не стала, прямиком проехав к противоположному холму. Следом за коричневыми всадниками проехали волокуши. И на холме стала быстро собираться юрта.
Я оторвался от оптики, заметив многозначительные взгляды Кубина и Коловрата. Походное жилище хана ставилось аккурат на нашей закладке. Отрадно предугадать действия врага.
Вновь смотрю на холм. Кто в этой массе всадников хан Батый? Не разберёшь.
- И долго они на нас любоваться будут? – не выдержал Демьян.
Словно услышав Горина, к холму направились три всадника, в одного развивался пышный черно-белый бунчук. На полпути они остановились, и всадник затряс шестом.
- Дзе! Дзе! Дзе! – взревели монголы.
Троица переговорщиков поскакала к холму, а черная масса продолжала орать:
- Дзе! Дзе! Дзе!
- Пойдем, бояре, - позвал я Коловрата и Матвея Власовича. - Сейчас нам сделают очень выгодное предложение, с точки зрения степняков.
- Что они могут предложить от скудости ума своего, - усмехнулся Коловрат, - склониться да покориться…
- Или дань за триста лет, - хохотнул дед Матвей.
Мы спустились со смотровой башни, поднялись в седла, и поехали к передовым стенам гуляй-города.
Монгол остановился перед ежами и закричал:
- Урусуты! Склонитесь перед царём всей земли Бату-ханом, внуком Потрясателя Вселенной великого Хана Чингиса. Целуйте землю у его ног! И будет вам милость!
Он вскинул копьё с бунчуком и сотня тысяч степняков сразу взревела:
- Кху-у-у! Кху-у-у! Кху-у-у!

Вряд ли Кубин смотрел этот мультфильм)))

Вообще-то триста лет ига имеется ввиду, а там было за 12 лет (Василиса Микулишна)

У монголов не было бунчуков (и бунчук вообще из Турции пришел).



А оно триста лет было разве?



Ни один монгол не назвал бы своего правителя "царем" - это нарушало основополагающий принцип выборов хана на курултае (а царь символизирует передачу верховной власти от отца к сыну).
Кроме того, Бату-хан не был верховным правителем - им был в данное время Угедей - соответственно, про "всей земли" о нем говорить не могли.