«Я пишу эти строки тебе, потомок. Не знаю, умеет ли ваша наука датировать документы. Если нет – подождите, эти методы обязательно появятся в будущем. И будущем не столь далеком. Какая-нибудь тысяча лет после моей смерти, и появятся. Тысяча лет - миг на фоне истории. Может и меньше. Но это если наша экспедиция оказалась удачной. И мы сумели сделать, что хотели.
А пока ты можешь просто прочитать мои записи. Не поверишь сам - сохрани их для будущего. Когда-нибудь они сильно помогут историкам. Или, наоборот, окончательно запутают. Не знаю. И знать не хочу. Это будет уже ваша жизнь, а не наша. И не моя.
Я уже слишком стар, чтобы видеть будущее. Да и в молодости не умел. И никто из наших не умел. Мы не предсказывали события, мы поворачивали историю, куда нужно нам, а не «исторической неизбежности».
Кстати, советую, сначала убедиться в древности рукописи. Убедиться до того, как продолжить читать дальше. Иначе ты не поверишь. Боюсь, не поверишь и зная истинный возраст. В таком случае, прошу об одном - не выбрасывай, а передай тем, кто сможет проверить. Проверить и поверить. Надеюсь, что-то из вещей, наших вещей, сбереглось до ваших дней, и археологи уже сломали сотни копий, пытаясь объяснить необъяснимое. Попробую немного облегчить им задачу. Всегда был добр к ученому люду.
Время неумолимо. И бежит без устали. Без малого девяносто прожитых лет. И одиночество. Нет, я живу не один. Мои внуки и правнуки многочисленны, весьма сильны, уважаемы и являются одной из опор великокняжеского престола. Так что, я не отшельник, и не затворник. Я – последний из русинов. Последний из тех пятидесяти двух человек, что в лето 6447-ое от сотворения мира пришли на земли вятичей.
Ваши историки, подозреваю, не раз в пылу полемики доходили почти до поножовщины, выясняя, кто мы и откуда взялись. Ученые - люди горячие. Зря они это. Нож в печень - не аргумент. Если в переносном смысле. В прямом, наоборот, самый лучший. Так было всегда. И в наше время тоже. В оба наших времени.
Интересно, сколько экспедиций искало древнюю страну, из которой пришли князь Ярослав и воевода Серый со соратники. Ты, читающий эти записи, достучись до высоких кабинетов, скажи им, чтобы перестали разбазаривать силы и средства. Не стоит мелким бреднем проходить север Урала и просторы Сибири. Хотя у вас эти территории могут зваться другими именами. Неважно, где бы не искали, ничего не найдут. То, что они ищут, находится не там и не тогда. Главное – не тогда. Это началось в далеком тысяча девятьсот девяносто первом году от рождения Христа. Да, потомок, я не оговорился. Мы считали года не от Сотворения Мира и не от Взятия Царьграда. Мы вели счет времени от рождения Христа. Если не знаешь, кто это - больше наша слава. Мы сумели и это. Впрочем, неважно. Важнее, что всё началось через тысячу пятьдесят два года после нашего появления в Кордно. Или перед? Никогда не мог добиться чеканной четкости фраз и определений…»

Кордно, фамильный терем Лютых, лето 782 от взятия Царьграда

Высокий крепкий мужчина оторвался от чтения старинной книги. Закрыл том, затянутый в потрепанную кожу. Уперся взглядом в левый верхний угол горницы. В клуб паутины, раз за разом пропускающий мимо себя веник и ставший изрядным пылесборником. Усмехнулся, мотнул давно не стриженой головой. Как относится к этому документу? Рукопись якобы хранится в роду с незапамятных времен. По крайней мере, именно так дед говорил. И нет никаких оснований подозревать его в дурацком розыгрыше. Не тот человек. Но… Хочется подозревать, и ничего с этим не поделаешь. Слишком все явно указывает на шутку. Глупую и непродуманную. Многое, очень многое не выкладывается в единую картину. Язык совсем не архаичен. Очень близок к нынешней разговорной речи, хотя заметны и различия. Отдельные слова просто непонятны. Похоже на заимствования из других языков. Неизвестных, между прочим, языков. Или так «удачно» подобравшиеся слова из забытых говоров? И написание букв чуждое. Сейчас пишут иначе. И раньше тоже писали не так. Но все понятно, стоит лишь приложить немного усердия. А вот содержание…
Читавший не увлекался фантастикой. Тем более, стародавней, вышедшей из-под пера неведомого автора за много лет до его рождения. Но привыкший к аналитическому мышлению ум отказывался воспринимать книгу, как художественное произведение. Слишком много мелочей, которых просто невозможно выдумать. И из мелочей выстраивалось такое…
«Ладно, - подумал Буривой Володимиров Лютый, старший волхв Скрытной Управы Великого Князя, - прочитаем, проверим подлинность. А там и решим, что делать. Вот же удружил дед напоследок. Можно подумать, у меня мало работы. И паутину надо бы убрать. Не терем, а свинарник».

Книга

«Не знаю точно, как всё это начиналось. Кто решал, и о чем думали. Не знаю. Не доводили до моего сведения. Не тот уровень допуска, как не раз говорил воевода Серый.
Краткий курс нашей истории и политическую карту мира я к рукописи приложил. Записал все, что сумело задержать рваное решето моей памяти. Надеюсь, не зря мучил измученный старческим слабоумием мозг. Информация сохранится. Что написано пером, не выжжешь и «Шмелем». Это уже не воеводы любимая присказка, а инструктора по прозвищу Буденный. Вот и проверим очередное его утверждение. Листы укреплены специальным составом, да и не бумага это, что-то высокотехнологичное. Буденный на моей памяти не ошибся ни разу. Не умел, наверное.
Да, если что-то останется туманным и неясным - прости, потомок. Мы были слишком малы, чтобы до последней крупинки знать и понимать, что с нами делают. Сироты, в большинстве своем. Четыре-пять лет от роду. Знали мало и понимали лишь кое-что. Но слушать умели.
Нас собрали, подготовили, продумали до последнего кольчужного колечка все детали. Мы не видели организаторов. Не знали имен. Впрочем, нетрудно догадаться, кем они были… Потомок, прошу тебя. Если над тобой чистое небо - помни о них. О последних солдатах погибшей страны».

Примечание.
Старший волхв - звание примерно соответствующее привычному нам майору.

Москва, год 1991 от рождества Христова.

Майское солнце ярким светом заливало улицы Москвы. Лето только пришло в столицу, но уже вовсю заявило о вступлении в свои права, заставило москвичей и гостей столицы сменить форму одежды. Стройные девичьи фигурки в легких открытых платьях притягивали взоры, заставляя забыть о делах, плюнуть на опостылевшую работу и бежать туда, на улицу, где лето и праздник…
Но в кабинет на третьем этаже ничем не выделяющегося здания в одном из старых кварталов города лето не проникало. Впрочем, и зима мало касалась здешних обитателей. Препятствием служили вовсе не тройные стекла или тяжелые шторы, принимающие в себя жар лета и холод зимы. Не было штор. И окон не было. Ни одного. Кабинет находился в самом центре этажа. И вовсе не по прихоти проектировщика. И к НИИ «Гипротрансмаш», чья вывеска красовалась на облупившейся краске фасада, хозяин кабинета не имел ни малейшего отношения. Хотя, если брать во внимание только внешний вид, вполне мог сойти за какого-нибудь начальника лаборатории или главного инженера проекта: недорогой опрятный костюм, умное, ничем не примечательное лицо, задумчивый взгляд серых глаз.
Впрочем, определение было не так далеко от истины. Генерал-лейтенант Кубенин техническими проектами занимался. Правда, немного другими проектами, далекими и от «транса», и от «маша». И уж тем более, от «гипро».
Сейчас он сидел за столом, прихлебывал чай, придерживая ложечку, и временами поглядывал на гостя, профессора Артюхина. Ученый, своим двухметровым ростом, размахом плеч и рельефной мускулатурой, которую даже не пыталась скрыть «ковбойка», очень выбивался из привычного образа кабинетного затворника. А перебитый нос и пара малозаметных шрамов на лице заставили бы знающих людей понимающе хмыкнуть. Мужику полтинник чуть ли не завтра, но не так много молодых найдется, кто с профессором пободаться решит. На фоне невысокого поджарого, словно гончая, генерала, Артюхин смотрелся особенно внушительно.
Впрочем, беседа шла в научном учреждении, и содержание ее вполне соответствовало месту, разве что периодически перепрыгивая на политику. Хотя, за несуществующими окнами, почти все разговоры о политике шли. Время такое было.
- С учетом того, что сейчас творится в стране, - говорил генерал, - рассмотрение вопроса сугубо в кругу нашей конторы, было не правильным, а очень правильным. А сегодня о секретности придется думать еще серьезней. Власть может в любой момент смениться. Думаю, развал страны – дело времени. И тут же «власовцы» полезут, с прочими «бандеровцами».
- Считаешь, референдум сохранению не поможет? - грустно усмехнулся ученый.
- А ты?
Артюхин усмехнулся еще раз. Кубенин продолжил:
- Очень сомневаюсь. Танки на площади помогли бы. Или Наполеон с артдивизионом, не боящийся рубануть картечью. Танки будут. И пушки будут. Наполеона нет. Язов мог бы, но не решится. Он мужик умный, но не хочет второй Гражданской войны. Дальше будет только хуже. Болтуны у власти, желание большинства населения богато жить и не работать, полный коллапс экономики. А следом уничтожение армии и силового аппарата. Целостность России сохранить, надеюсь, удастся. Всякие Сибирские республики – похмельный бред отдельных придурков, не умнее баек о введении ооновских войск. Но всё остальное – безнадежно. Прибалты радостно убегут, среднеазиаты вернутся в ранний феодализм. Не столь радостно, но не могут они без плетки жить. Наш отдел, скорее всего тоже медной посудой прихлопнется. И дураку понятно, что такое развитие событий нас совершенно не устраивает. Но противопоставить ему ничего не можем. Единственный вариант - залить страну кровью. Чего я тоже не хочу. И тут твоя авантюра выходит на первый план. По сути – единственный наш шанс.
- Угу. Только до ближайшей «точки» шестнадцать лет, - Артюхин совершенно не по-профессорски, цыкнул зубом. - А это срок, как ни крути. Их еще продержаться надо! Особенно, как сам говоришь, если «контору» накроют тазиком, и кувалдой сверху треснут. Для звона. И не забывай, нам не просто продержаться надо, работы непочатый край. А идейность и вера в свою нужность, ресурсы заменяет плохо. Отвратительно заменяет, если между нами.
- Не замполитствуй. - поморщился Кубенин. - Мы тут тоже не ширинкой щи хлебаем. Провели «пионерлагерь», как зону для особо опасных. Притом, якобы, для бывших «оборотней в погонах». Местечко подобрали соответствующее. Чуть ли не десяток пересадок, если из столицы. Или вертолетом. А зимой - только на белых медведях. Ни один «демократ» не согласится столько задницу квадратить. Подобное заведение быстро не прикроют. Сажать «гуманисты» будут куда больше, чем сейчас, так что сокращений пенитенциарных заведений ждать не приходится. А если и начнут урезать, то с больших зон, они средств поменьше жрут. И на твое место уж точно никто не позарится.
- Угу, – буркнул Артюхин, явно не разделявший энтузиазм собеседника, - плохо ты наших «кривозащитников» знаешь. В любую дыру пролезут. Да и быть такого не может, чтобы все проверки мимо шли!
- Батенька, - снова скривился генерал. - Не учите папу любить маму. Все вам не так, геноссе прохффесор. Не будет ни проверок, ни «зэков». И по бумагам все чисто будет. Если все пойдет даже по минимальному сценарию, то заводы бесследно пропадать будут. С авианесущими крейсерами впридачу. А ты все паникуешь. Любой ученый должен быть немного сумасшедшим! И бояться только куратора!
- Ладно, - согласился профессор, - всё равно по прикрытиям лучшие спецы у тебя. Там хоть какая-то инфраструктура есть? Или по вашему, чекистскому обычаю, землянка в три наката посреди заснеженного поля, да и ту самому рыть надо?
- Землянка в три наката существует только в песнях. Это тебе не блиндаж. Юрки Веремеева на тебя нет, шкура гражданская. - Кубенин улыбался и тихонько барабанил пальцами по столу незнакомый Артюхину ритм. Судя по всему - марш. - «Огонька» перечитал на ночь? Про кровавых последышей Лаврентия Палыча? Нормальная там инфраструктура. Своя электростанция. Теплицы. У жилых помещений стены в метр толщиной, сортиры теплые. С кафелем и финскими унитазами. А чего не хватает – завезем. Не так много надо. Икры не обещаю - сами наловите. По существу вопросы какие остались? Персонал, насколько знаю, подобрали?
- В основном, да. Хотя кое-какие пробелы еще есть. Тут твои осведомители правы, - не сумел удержаться от подколки профессор. - В первую очередь, подобрали детей. Беда с другой стороны подкралась. С главным педагогом проблемы. Нужен директор «пионерлагеря с соответствующим уклоном».
- Ты будешь удивлен, Коль, - ответил генерал, - но кровавая гэбня умеет не только интеллигентов баржами топить. Вот, посмотри.

Кубенин наклонился, пошуршал в ящике стола, и протянул собеседнику увесистую папку сантиметров двадцать толщиной. Артюхин взвесил ее на ладони и скептически глянул на Кубенина.
- Тут не один час читать надо. Может, вкратце обрадуешь? Тезисно, так сказать.
- Можно и вкратце, - не стал противиться генерал. - Наш будущий директор «детского сада особого назначения», старший лейтенант Волошин Сергей Иванович. Шестьдесят пятого года рождения. Что отец, что мать - наши «штатники». Погибли при исполнении, когда парню было пять лет. Воспитывался… ну, ты понимаешь, где. Под погоном с восемьдесят восьмого, хотя разовые задания выполнял и раньше. Парень помешан на «холодняке». Притом, не только ножи, но в сферу интересов входит и длинное. Мастер спорта по современному пятиборью и стрельбе из лука. Кандидат в мастера по лыжам и спортивному ориентированию. И еще кое-что по мелочи. Ну как?
- Заманчиво. Не жалко такого кадра отдавать?
- Жалко. Но придется. Любая жадность имеет рамки. А у Волошина сын, четыре года. Оставлять не с кем. С собой таскать не будешь. А бабушек-дедушек нету. Не сложилось. А у тебя – можно. Даже желательно.
- А жена? - тут же уточнил, почуявший недоговоренность Артюхин.
- А вот тут второй момент. Нет жены. Погибла. Вернее, убили. С полгода назад. Может слышал, была такая ОПГ: «филевские»?
- Помню такую.
- Забудь. Нет ее больше. Захватили бабу красивую на улице. Увезли и покуражились по полной. Это и была Серегина жена. Менты даже искать отказались, сам знаешь, как они теперь работают. Серега сам нашел.
- Несмотря на приказ? - недоверчиво крутанул головой профессор.
- А не было приказа. Не отдавал я его. Можешь даже считать, что не посмел. Шума большого после того не было, милиции намекнули, что надо было раньше рвение проявлять. Да и сам знаешь, что в МВД нынче творится. Но Серега засвечен, немало найдется людей, что прикинут хвост к носу. И сделают соответствующие выводы. А поскольку сейчас время смутное, то вытащить историю могут в любой момент. Или подсказать тем, кто будет рыть. Так что ему лучше с концами исчезнуть. Вместе с сыном. Думаю, даже несчастный случай организуем.
- Он адекватен?
- Вполне. Можно подумать, ты бы в такой ситуации повел бы себя иначе. А, профессор?
- Пожалуй, нет, - согласился Артюхин. - Точно так же, разве у твоего парня возможностей больше. И умений.
- Не прибедняйся. Изучи дело подробно, там много интересного есть. И про возможности, и про умения.
- Ладно, просмотрю. Про личные впечатления не спрашиваю, раз рекомендуешь, значит, не сомневаешься.
- Не сомневаюсь. А что не спрашиваешь, зря. В деле не все есть. Самое главное: Волошин своих не бросает. Никогда. Старая школа. У него прадед еще с Феликсом Эдмундовичем ЧК поднимал. Когда закончится твой проект, пацанам будет лет по двадцать. А старлею только сорок.
- Думаешь, пойдет с ними? Тогда, минимум, майору!
- Уверен. Причем, сам пойдет. Не по приказу. А насчет званий, сам присвоишь. За шестнадцать лет дослужится. Читай, вынести дело из кабинета не дам.
Артюхин покрутил головой и углубился в чтение, переворачивая листы, слюнявя палец. Не отучили в детстве от дурацкой привычки...

Кордно, Скрытная Управа Великого Князя, лето 782 от взятия Царьграда

- Ярослав? Здрав будь, дружище!
- И тебе хворями не одолету бысть, волхв. О своих летописях интересуешься?
- А то!
- Готово всё. Держи, - Начальник управы знатцев, ехидно усмехаясь, выложил на стол внушительную стопку бересовых листов.
Буривой оценил толщину стопки, задумчиво почесал затылок:
- А если в трех словах??
- Можно и в трех, что уж. Русь, русские, князь, - не скрываясь, засмеялся знатец. - А если без смеху, а всерьез, то слушай меня сюда, говорить буду. Всё, что ты принес – очень древнее. Времен князя Игоря. Или Рюрика. Но есть много непонятого. Материал, на котором сделаны записи, нам неизвестен. Это береса, но состав несколько отличается от современных аналогов. Уровень изготовления – современный. Понимаешь, в чем бред? Эту бересу могли сделать только через тысячу лет после написания! То есть, соответствует содержанию. В заключениях все есть. Ученый люд, пока твою книгу изучал, чуть друг друга не поубивал. Правду там, про поножовщину написано, ой правда.
Буривой быстро пробежал глазами по выдернутому наугад листку, тут же утонул в мудренных терминах, и засунул бересу обратно.
- Сам-то,хоть прочитал? Или как обычно, на младших по званию и выслуге лет скинул?
- Прочитал, обижаешь! Люблю фантастику. Где ты раздобыл это чудо?
- Не поверишь. Дед вручил перед смертью. Хранится в нашем роду чуть ли не со времен основателя. И не знаю, как относиться. Деду верю, но…
- Да, твой дед не был любителем розыгрышей. Откроешь расследование? Да, чуть не забыл. Там самая нижняя - запрос на открытие дела… Чтобы ты в документах утонул, сволочь! - старое дело, еще годов десять назад произошедшее, до сих пор служило любимой темой, когда требовалось почесать языки.
- Сам такой. Кто винен, что Любаве скрытни более нравятся, нежели знатцы? А что насчет дела, так считай, уже. Для обоснования твоего изыска хватит.
- Кто бы сомневался, мы, чай, не тевтоны дикие. У нас все по запросу сугубо. Без запроса, даже до ветра не сходишь! - недовольно буркнул Ярослав.
- И тебе Даждьбог в помощь!
Вернувшись в свою служебную горницу, Лютый выложил на стол пустую папку с типографской надписью «Дело №____», вписал номер, и подшил, свежее, только написанное постановление на расследование и документы, выданные знатцами. Изучение странной рукописи, испокон века хранившейся в роду Лютых, приобрело официальный статус.

Примечания
Береса - бумага
Знатцы - специалисты, занимающиеся практической исследовательской деятельностью. В отличие от теоретиков - розмыслов.
Скрытни - обиходное название "кровавых гэбинов"

Чекист, с новым почином!

Интересненько)))
Как впрочем и всегда.

Благодарю!
Спасибо, Оль! Стараемся))

Намечается две развитые линии? Или вторая (с волхвами) очень побочная?
В целом заинтересовало. Буду следить.

Очень и очень побочная, так, ради того, чтобы показать примерное будущее, которое могло получится в результате

Чекист, спасибо. ) Посмотрю, что получится.

Книга

«Я плохо помню жизнь до Проекта. Родителей мы не знали. В наших делах записано, что мать умерла родами, не выдержав нас троих. Странно, в те годы медицина достигла приличного уровня, и подобная смерть была редкостью. Возможно, нам просто не повезло. Отец отказался от детей, не решившись взвалить на себя такую обузу. Нам была уготована жизнь бездомных сирот, если бы не прадед. Как он в семьдесят с лишним решился взяться за воспитание троих младенцев? Как ему удалось добиться разрешения на это? Загадка, ответа на которую я не знаю. Но он сумел, подарив нам четыре года до своего инфаркта. Очень важных года, первых в нашей жизни.
Моя память сохранила образ крепкого сухонького старика, с неизменной доброй улыбкой на губах. Его биографию я узнал незадолго до Выхода. Фронтовик старой и страшной войны, мы знали ее как Великую Отечественную, а вам лучше не знать вовсе, дед трижды терял семью. Родителей и братьев во времена лихолетья. Жену, двух сыновей и невестку в автокатастрофе. И внучку. Из-за нас, правнуков. Или врачей. Прадед не разбирался и не искал виноватых. Наверное, он знал, что осталось недолго, и спешил подготовить несмышленышей к жизни в жестоком окружающем мире. Мы постоянно куда-то бежали, где-то прыгали, лазали по каким-то развалинам, стучали кулаками по мешкам… Прадед всегда был рядом. Пока сношенное сердце выдерживало заданный детям темп. Всего четыре года.
Не знаю, что было бы, попади мы в детдом сразу после рождения. Наверное, очень тяжело. Дети слишком жестоки, чтобы щадить друг друга, и только очень сильные могут выжить в этой стае. Но мы попали туда четырехлетними. Втроем. И после школы прадеда. Нас немедленно решили проверить на прочность. Их было больше. Они были старше. Но не умели ни драться, ни, что еще важнее, терпеть боль. И поле боя осталось за нами. Достаточно убедительно, с тех пор не лезли. А нам никто не был нужен. Мы хотели назад, к деду. И, не желая принимать факт его смерти, всё крепче и крепче держась друг за друга.
Собственно, та первая драка – единственное четкое воспоминание о детдоме. Кроме того момента, как нас забрали в Проект. Тогда нас впервые попробовали разлучить…»

Подмосковье, 1991 год.

Старенький «ПАЗик», нещадно пыля и подпрыгивая на ухабах, пробирался по дороге, которую и проселочной назвать не поднималась рука. Так, направление, на котором деревья не так густо растут. Волошин нехорошими словами поминал про себя матерей строителей и районного начальства. Могли бы и получше тропку проложить. К детдому ведь идет, а не к садовому товариществу учителей и медработников. За каким хреном его вообще засунули в такую глушь? Ясно, что никто из нормальных преподавателей сюда не поедет. Особенно, если учесть размер педагогических зарплат. Разве что совсем бездари и неучи. Вот и поналезло всякое охвостье... Неудивительно, что там творится такой бардак...
Да и ладно. Пусть Министерство Образования думает. Его задача совсем другая, уже почти выполненная. Полтора десятка детей трясутся в салоне автобуса. Почти всех собрал. Остальные или уже на месте, или подвезут в течение ближайших дней. Самолет сегодня ночью. Дальнейшие сборы осуществляться будут уже без него. Его дело теперь – с детьми работать. И сын рядом. Хоть и погибли мы с ним официальным образом. Неутешные сотрудники провели опознание Волошина Сергея Ивановича. С чем Андреева Сергея Петровича несколько позднее и поздравили...
Сергей покосился вглубь салона. На задних сиденьях плотной кучкой сидела причина, по которой бедному автобусику приходится кряхтеть полумертвым мотором на этой «терке». Близнецы Холаневы. Два брата и сестра.
Пока забрал, чуть директрису не убил. Никогда на женщин руку не поднимал, а тут, прямо взъелся. Да и сама виновата. Не стоит детей бандитами называть. И воспитатели должны быть приятными людьми с добрыми глазами, а не громилами нерусской наружности... И с малыми общаться уметь.
Сергей же мигом договорился с близнятами, хоть и не педагог ни разу. Просто по-человечески спросил из-за чего сыр-бор разгорелся. По-человечески! Ключевое слово.
А если ты вместо нормального разговора предпочитаешь применять силу, то не удивляйся, если в твою голову прилетает цветочный горшок. Хоть и брошенный слабой детской ручкой, зато большой и из окна второго этажа.
Да и не такие уж слабые у Холаневых ручки. Швабра в руках малой внушала уважение. Особенно ребрам «воспитателя».
Сергей вдруг понял, что улыбается. Тот, кто выполнял первоначальный отбор, в детях не ошибся. Четырехлетки вчистую переиграли взрослого мужика. Да, втроем. Да, максимально использовав эффект неожиданности. Но ведь переиграли. А насчет неожиданности - это ведь еще догадаться надо. И слаженность действий какая! Но главное, даже не слаженность. Главное – решимость, с которой дети бросились в совершенно безнадежную схватку. Очень нужны люди, которые друг за друга готовы до конца. Так, как эти мелкие… Либо втроем едем, либо втроем остаемся. И не прошибить. К любым подвигам готовы. Второй раунд вряд ли закончился бы в их пользу, а всё равно...
Впрочем, второго раунда Серега не допустил. Наорал на воспитателей, поговорил с детьми, разобрался в ситуации и принял волевое решение. Нагорит, конечно, от генерала, не было девчонок в плане. Плевать, Холаневу он не отдаст. Нелегкая ожидается у нее жизнь. Но здесь и такой не было бы.
Так что, пусть та лярва сама разбирается, как ей документы проводить. По морде видно - справится. Та еще «пергидрольная барышня», в РОНОвских интригах искушена по самое не хочу.
А школа у малышни видна, не отнять. Ай да прадед! Умели в Красной Армии бойцов готовить...

Книга

«Никто не объяснял, зачем нас забрали в Проект. Но там было гораздо лучше, чем в детдоме. Постоянные тренировки напоминали старую жизнь. Да! Нам поменяли имена. Сестра из Наташки стала Нежданой, Борька – Бурым, и только я остался Мстишей. Впрочем, не исключено, что и меня звали как-то иначе. По странному выверту психологии детские имена брата и сестры запомнились, а собственное - нет. Неважно. Нас учили постоянно. Гоняли без остановки. Благо, наш родной полигон был виден из окон, а организовать «борт» в пустыню проблемы не составляло. И прикрывали очень хорошо, несмотря ни на что. Учили бегать, плавать, ходить под парусом и на веслах. Драться с оружием и без, стрелять из лука и арбалета, ездить на лошади… Позже в программу обучения ввели и огнестрел. Мы ходили по тайге, тундре и горам зимой и летом. Тренировки воспринимались нами с радостью, они напоминали о старом, о прадеде, учившем нас жить именно так.
Еще нас обучали самым странным вещам. Совсем ненужным на первый взгляд. Например, находить по сотням мелких признаков залежи руды. Плавить из них металл, перековывать крицы в мечи и лопатки плугов... Сеять рожь, пшеницу и клевер. Всевозможным наукам. Не только математике и физике. Даже забытая в остальном мире риторика нашла себе место в учебной программе. И языкам. Не английскому, столь любимому в те годы, а странным, почти забытым и экзотическим. Старославянскому, латыни, греческому, древнегерманскому, китайскому и арабскому, грузинскому и армянскому, сербскому и венгерскому. Военной тактике и стратегии. Всего не перечислишь. Нашим сверстникам, такое и не снилось. Даже в Оксфордах и МГУ.
И истории. С основным упором на древнюю. До двенадцатого века включительно. Мы не знали, что такое свободное время. У нас не было обычных игр и художественных книг. Мы играли в тренировки и читали учебники вместо художественных книг. Хотя нет, вру, были и художественные. Не детские сказки, а тщательно отобранные произведения, призванные воспитывать, а не развлекать.
Насколько я могу оценить с высоты прожитых лет, на нас работала Система. И каждый наш шаг был очень хорошо организован и продуман.
А потом нас стали учить смерти. Приучать к виду крови, хлещущей из распоротого нашим мечом тела.
В Заимку привозили преступников. И мы их убивали. Не ради убийства. Они не были связаны. Им давали оружие. Копья, топоры, иногда - мечи. И обещали свободу и чистый паспорт в случае победы. Они плохо владели таким оружием. Но разница в возрасте, опыте, и привычке убивать, уравнивала шансы. Так им казалось. Почти все выходили с довольной улыбкой. Кое-кто, с улыбкой и умирал.
Удивительно, но повезло лишь одному. Глупая случайность, блик солнца в глаза, скользкая трава, и плотницкий топор крушит детские ребра. Лишь один из нас погиб в схватке. Гораздо больше потерь было из-за собственной глупости. Отравления, укусы, забывчивость или невнимательность. Наверное, наши воспитатели точно оценивали подготовку подопечных, прежде, чем выставлять на бой.
Сначала детей было много. Со временем становилось все меньше. Кого-то, как я понял значительно позже, не выдерживающих темпа, увозили. Кто-то ломался.
Через шестнадцать лет нас осталось пятьдесят человек. Но уже не тех детей, что когда-то привезли на базу. Пятьдесят крепких двадцатилетних парней, блестяще подготовленных, лучших из лучших. И Неждана, сестренка, выдержавшая безумную гонку наравне с нами.
И тогда нас собрали, чтобы объяснить, ради чего всё это делалось. И вторично попытались разлучить нашу тройку…»

Немного смутило "сношенное" сердце. Может все-таки лучше "изношенное"?

В целом понравилось. Подготовка к "забросу" на уровне.

Сибирь, объект «Дубрава», год 2007 от рождества Христова.

Общие собрания в «Дубраве» были редкостью. Даже не редкостью. Вообще их не было никогда. Конференц-зал простаивал большую часть времени, стараниями завхоза постоянно заполняясь непонятными ящиками и коробками. Разве что, редкие занятия по риторике здесь проводили, чтобы воспитанники получили практику выступлений в больших помещениях. Да и не каждое занятие. Куда чаще выносили в лес и на поля, невзирая на дождь и снег. Обычно после марш-броска. Совмещали приятное с полезным.
Еще в конференц-зале, одно время, собирались группы перед зимними выходами. Удобно разложить барахло на большой площади, чтобы аккуратно всё пересчитать и ничего не забыть. Но в последние годы перестали. За ненадобностью. Все, кто что-то забывал, уже давно отсеялись.
А вот сегодня созвали всех, даже дежурных, из состава «курсантов» поснимали с постов. Из-за такой неожиданности собрались аж за полчаса до назначенного срока. Отроки маленько пошумели, перебрасываясь шуточками да подначивая Неждану. Это как положено. Никому не удалось к девке прислониться, но каждый надеялся пробиться к ее сердцу удачной остротой. Девушка в долгу не оставалась, а язычок у нее был куда острее мужских...
Наконец, появилось начальство. Легкий гомон в горнице плавно перешел в шепот и вскоре затих. Начальство явилось все: воевода Серый, профессор Николай Васильевич и генерал Кубенин. Профессора на базе видели редко, он всё больше мотался по городам и весям, утрясая внешние проблемы. Генерал и вовсе появлялся раз в три-четыре месяца. Смотрел на тренировки дружинников, улыбался в усы или недовольно качал головой и уезжал, перекинувшись парой слов с воеводой и профессором. А сейчас вот пришел на собрание. Было с чего погомонить, но привычка к дисциплине пересилила: замолчали.
А поднятая рука воеводы заставила закрыть рты даже самых отъявленных болтунов.
- Ну что ж, мои дорогие воспитанники, - начал речь профессор, - обучение ваше к концу подошло. Осталось только назвать причину, столь своеобразной вашей подготовки. - Николай Васильевич мелко засмеялся. – Я знаю, что ваши светлые головы выдвинули не один десяток версий. Кое-кто подобрался очень близко!
- А я тебе что говорил? - плохо скрываемым басом прошептал кто-то на задних рядах, склонившись к собеседнику.
- Тихо! - рявкнул Серый.
Зал выжидательно замер, словно перед броском. Никто не думал, конечно, что подобное обучение проводилось исключительно по прихоти заведующего учебным процессом. Уж больно специфические навыки давались в «Дубраве». Естественно, предположения строили все. В основном, во время выматывающих кроссов, когда ноги работают, руки ритм отбивают, а голове заняться нечем. Но ничего путного придумать не смогли. Где в двадцать первом веке могут потребоваться навыки владения, к примеру, мечом и луком? Разве что в черной-черной Африке. Да и то, там сейчас больше на «Калашников» полагаются. А из холодного оружия, применяют только разделочные ножи...
Профессор тем временем продолжал.
- Так вот, готовили вас специально под одно-единственное задание. Скоро мы сможем открыть портал в прошлое. Если точнее, в десятый век. Вы пойдете туда. Единой дружиной. С заданием – предотвратить феодальную раздробленность Руси. Историю тех лет, каждый из вас знает получше краснодипломников любого истфака. Кучу ситуаций отыгрывали. И не один раз.
Профессор сделал паузу и отхлебнул воды из стакана.
- Нефигово поигрались, - выдохнул Заслав, двухметрового роста парень, входивший в лучшую «рукопашную» тройку.
- Ага, поигрались. - отреагировал профессор улыбкой. И повторил. – Предотвратить феодальную раздробленность. Как – решите на месте. Возможности наши, к сожалению, ограничены, попадете в год девятьсот тридцать девятый от рождества Христова, за шесть лет до смерти князя Игоря. И за два года до его неудачного похода на Византию. Впрочем, историю вы, повторюсь, знаете. Насколько ее вообще можно знать. Дело в другом. Обратной дороги нет. А потому каждый имеет право на отказ. Найдем, куда пристроить.
Николай Васильевич замолчал, обвел взглядом притихший зал. Тишину можно было потрогать ругой.
- Сколько вам времени нужно на размышления? – спросил генерал, кашлянув в кулак
- Кто идет? – тут же поднялся, проскрипев неаккуратно отодвинутым стулом Мстислав, один из близнецов, вечных заводил, проказников, а заодно, и братьев неугомонной Нежданы.
- Я иду, - ответил воевода. – Куда я от вас денусь. Ну и вы, кому не страшно головой вперед в прорубь махануть.
- Я с тобой, - тут же отозвался Вашко, - что ж я отца брошу, что ли?
- И мы, пожалуй, пойдем, раз на нас надеются, - хором высказались близнецы, все трое. Не уловить звонкий голосок Нежданы было невозможно.
Зал взорвался, отозвавшись общим одобрением. Отказников не было...
Серый улыбнулся про себя. Другого результата, и не ожидал. Успел изучить воспитанников за шестнадцать лет. Из списков вычеркивали, ведь не только не справляющихся с нагрузками. Старались сразу же отделить и тех, кто мог испугаться, подвести, а то и предать, польстившись сиюминутной выгодой. Бочкой варенья и ящиком печенья...
- То есть все готовы? – подытожил генерал, в отличие от воеводы не скрывающий довольной улыбки. – Прекрасно! Верил в вас, ребята. Значит, идет воевода Серый и пятьдесят дружинников…
- Пятьдесят один, - поправили Кубенина.
- По списку пятьдесят человек, - удивился генерал, снова опустив глаза в документ, который, впрочем, при желании мог бы воспроизвести по памяти. Но, порядок должОн быть, - и одна девушка. - уточнил он. - Но посылать девчонку... - Кубенин мотнул головой, всем видом показывая свое мягко говоря, отрицательное отношение. - Там мясорубка. Хуже любой «горячей точки». Наташа остается.

- Товарищ генерал, - снова встал Мстислав. - отпустите сестру. Ей без нас не жизнь. Да и нам без нее – тоска смертная. Не подведет она. И в подготовке никому не уступает. Вы же знаете.
Дружинники одобрительно зашумели. Неждану любили. Опекали немного, то да. Впрочем, исключительно как знак внимания, не нуждалась девушка в опеке.
- Вам что, совсем не жалко ее? – подключился профессор. - В столкновения латной конницы? Под хазарские сабли? Под греческий огонь? Девчонку?! Наталья, ну сама подумай!
Неждана поднялась со стула и пошла вперед, к президиуму. Упрямо наклонив голову, и начиная слегка раскачиваться, словно «заводясь» перед схваткой.
- Во-первых, я давно уже не Наталья, – разнесся по залу язвительный голосок, когда девушка остановилась возле начальства. - Наташка надзирателей в детдоме шваброй охаживала. А я уже шестнадцать лет, как Неждана. Сейчас без швабры обойдусь.
- Ножом запорешь? - усмехнулся генерал. - Как свиней?
- Зачем? - совершенно искренне удивилась Неждана. – И так справлюсь. Пальчиками, к примеру, через глазки мозги тупые достану. И пальцы оближу, - и скорчила свою самую, как ей казалось, страшную физиономию.
Зал хохотнул.
- А облизывать зачем? – поинтересовался Кубенин.
- Чтобы остальные боялись, – разъяснила девушка. – Психологическое воздействие на противника. Но дело не в этом. Вот Вы за меня беспокоитесь, Николай Васильевич? А скажите, что будет со мной в большом мире? Базу ведь прикроют. Вот, например, хулиганы в подворотне нападут?
- И что, не отобьешься? – усмехнулся Кубенин. - Или побрезгуешь пальцы облизывать?
- Отобьюсь, товарищ генерал, - нежно пропела Неждана. – И не побрезгую. А Вы меня от тюрьмы спасете? За убийство ведь сажают!
- Так не убивай!
- А Вы нас учили как раз убивать… Да и потом, за переломы тоже сажают, - девушка мило улыбнулась. – Нет, я верю, и от срока отмажете, и в обиду не дадите. Но ведь я красивая, ко мне часто приставать будут... Зачем Вам это? А если не спасете, то чем в тюрьму, так лучше в прошлое… Или моя задача – всех преступниц по тюрьмам перебить? - Неждана замолчала, выжидающе глядя на начальство
Начальство молчало. Воевода посмеивался в усы. Кубенин уже по ходу речи был уверен, что сейчас начнет ржать и дружина, но… Парни не смеялись. Не только близнецы, вся дружина смотрела на него. Они все на стороне вздорной девчонки. И готовы отказаться выполнять приказ ради своего единства. Черт, развели тут демократию.
- Но и это не всё, товарищ генерал, - продолжала Неждана, после затянувшейся паузы. – Представьте, что потребуется соблазнить князя Игоря? Или Святослава того же? Не Заслава же к нему посылать, медведя нашего перекормленного. У князя от такой любовницы все на пол-шестого упадет и в жизни не поднимется. А то и удар хватанет!
- Да и я себя не пойму! - заворчал Заслав, тут же начав оглядываться в поисках шутников, не упускавших любой возможности позубоскалить над здоровенным, но простоватым парнем.
- Ты хоть пробовала князей соблазнять, Роксолана доморощенная? – спросил воевода, в упор глядя на не думающую стесняться девушку.
- Так Заслав тоже не пробовал, - парировала Неждана, - а всё одно мне с князем сподручней будет. Да и насчет тренировки… Пятьдесят парней есть и времени вагон с маленькой тележкой. Надо, так потренируюсь!
- Неждана, кончай балаган! – прищурился Серый.
- Можно и без балагана, товарищ воевода, - девушка вытянулась по стойке «смирно». – Аргументы следующие: к жизни во внешнем мире я не приспособлена. Буду постоянно вляпываться в дурацкие ситуации с непредсказуемым исходом. Это раз. Второе. Все зачеты по подготовке я сдала по мужским нормам. То есть, шансы на выживание в том мире имею такие же, как ребята. Третье. Иногда в делах разведки женщина может быть полезней мужчины. И плюс дополнительный меч. То есть, шансы экспедиции на успех повышаются.
- Какой к херам собачьим, лишний меч?! – возмутился Кубенин. – Против толкового мужика ты и секунды не протянешь. Не ровняй тех бойцов, с нашими неумехами. Серый, ты чего думаешь? - повернулся генерал к воеводе, не замечая ропота зала, возмущенного «неумехами». Что поделаешь, каждый присутствующий считал себя минимум на голову выше тогдашних воинов...
- Я еще вчера сказал, - откликнулся воевода. – Если помните, товарищ генерал...
- Помню, - поморщился Кубенин. - Сам ты, Волошин, дурак, вот что сказать хочу, если такую гадюку берешь под личную ответственность. А вы, товарищ поляница, - обратился генерал к девушке. - Еще разок нормативы сдадите. На моих глазах. Тоже мне, заслуженный мастер спорта по бою на швабрах…

Кордно, малый район Хотенево, лето 782 от взятия Царьграда

Самобег Буривой оставил дома. Мелькнула мысль проехаться, но лишь мимоходом. Ему еще не приходилось бывать в Хотенево после прокладки ветки подземки. Хотелось глянуть на новые станции глазами пешехода, а не пялясь сквозь слюду.
Как оказалось, все верно рассудил. Столичная подземка не зря славилась на весь мир своими дворцами. Свежепостроенная ветка не подкачала, жаль только, что из окон поезда много не разглядишь. Хорошо удалось рассмотреть только конечную, станцию Хотенево, тезку маломиста столицы. Выдержанная в бело-зеленых цветах, со стремительными линиями построек, станция впечатляла.
Увы, даже на такую малость никак нельзя было потратить достаточно времени.
Само маломисто мало чем отличалось от других окраин Кордно. Типичные городские окраины, как и везде. Те же многоповерховые избени, построенные упрощенным образом, без традиционной резьбы и прочих излишеств, просторные улицы, приземистые коробки стоянок самобегов… Глазу не за что зацепиться. Скучное место. Да и старшему волхву раньше доводилось побывать здесь не один раз.
Нужный избень, все же, выделялся из общего ряда. Тоже верховка, но не обычная коробка, за два месяца склепанная из железобетонных плит, а красивое, не лишенное даже некоторой вычурности здание из красного кирпича, обнесенное забором из кованной узорчатой решетки высотой в пару метров.
В последние годы властные мужи, а также розмыслы, знатцы и искусники предпочитали жить на окраинах, а не в загрязненном городскими газами центре. Пошло вот такое всеобъемлющее поветрие. Вот и росли в удаленных маломистах белокостные избени, горницы в которых стоили дороже, чем возле Кремля.
Буривой назвал номер горницы улыбчивому стражнику у ворот. Тот, улыбаясь, но все же держа гостя в прицеле внимательного взгляда, набрал сочетание цифр на замке входной двери. Дверь широко распахнулась. Старший волхв кивком поблагодарил стражника, и по широкой лестнице взлетел на третий этаж. Подъемники особой любви не внушали. Да и если лестница есть, лучше по ней забежать. А то, в дружинный зал заглядывать редко удается, того гляди, пузо начнет через пояс свешиваться. Это в тридцать-то, годков...
Звонок соловьиной трелью взбудоражил покой обитателя горницы на четвертом поверхе. Судя по лицу, обитатель сей, изволил почивать. За полдень-то... Но при виде гостя недовольная гримаса мигом пропала, словно и не было ее, тут же сменившись на искреннюю улыбку:
- Буренька! Исполать тебе! Не забываешь старика! Не стой в дверях, не стой, заходи!
- И тебе здоровья, стрый! – ответил волхв, проходя в горницу. – Как ты?
- Да ничего, милостью Велеса здоров. Хотя не тот, что в былые годы...
Старик, не прекращая разговор, накрывал на стол. С юношеской скоростью бегая по обширной кухне. Маленький электрический самовар, стилизованный под старину, чайные чашечки, вазочки с вареньем… Собеседники устроились поудобнее. Отставили чашки прохолонуть малость, чтобы кипятком глотки не обжигать. В последнее время заморский сбор «чай» сильно потеснил традиционные взвары и сбитни.
- А ты ведь, Буренька, не просто так старика вспомнил, - с улыбкой посмотрев на братыча, произнес хозяин, когда уже перекинулись обычными фразами про сколько лет, сколько зим, да про погоду, вкупе с новейшими событиями в мире... – Не стесняйся, переходи к делу.
- И то верно, Ждан Ярославич, - тут же посерьезнел волхв, - консультация нужна. Как раз по твоей страсти потаенной.
- Не такая уж она и потаенная, - хихикнул знатец, - если даже скрытная управа про то наслышана. А вот что в мире перевернулось, что вы в дела старые нос сунуть решили? Бед нынешних мало?
- Как видишь, мало, - сухо ответил Буривой. Не любил он намеков, что Управа мышей не ловит. Но все же сумел сдержаться и продолжил, улыбнувшись: – Вот скажи мне, Стрый, кто из розмыслов лучше всех про русинов знает? Тех, из которых князь Ярослав Вятичский будет?
- Смешной, ты, братыч, честное слово, - старик не задумался ни на миг - да никто про них особо не знает. А вообще, - лукавая усмешка тронула старческие губы. - Пожалуй, я самым знающим считаюсь, и то многое не расскажу. А что именно вдруг занозой стало?
- Всё, дядюшка, буквально всё. И не занозой, а целым бревном застряло под ногтем, - Буривой снова посерьезнел. – Кто они, откуда взялись, как на Русь попали. А особливо – всяческие загадки и непонятности, с ними связанные.
Розмысл задумался. Взял уже остывшую чашку, сделал пару мелких глоточков, снова отставил. Задумался, скрестив пальцы под подбородком. Волхв терпеливо ждал. Ждан Ярославов вдруг резко тряхнул седой головой и снова вернулся в Явь из Нави, куда унесся мыслями...
- Да уж, загадок хватает. Многие ученые мужи над тем голову ломали. Не одну свитницу до потолка наполнить можно. Столько отроков розмыслами стали, над сиими вопросами размышляя...
- А если вкратце? И не от рождения Рода.
- Если вкратце надо, то книгу Велеса читай. Там все и изложено. Вкратце, и повесть не от Рода. – Ждан Ярославов обиженно отвернулся и, глядя в окно, нараспев прочитал: - «Пришли во третьем годе до падения Царьградова в земли вятичские, люди незнамые, крови славянской, себя русинами прозывающие, и было их числом в полста отроков да Неждана-поляница, да воевода Серый. И принесли весть злую, о враге страшном, татарами рекомом, да оружие доброе принесли. И были они вои великие, все как один…».
Розмысл повернулся к выжидающе замершему волхву, и продолжил, уже не чеканным слогом древних летописов, а вполне обычным:
- А далее, очень резкое, можно сказать молниеносное, проникновение русинов во властные структуры окрестных племенных союзов, стремительное объединение славян, взлет технологического развития до нереальных высот. Закономерное падение Хазарского каганата, и не столь закономерное, но столь же быстрое падение Империи Ромеев. Возникает Великая Русь. И, снова-таки молниеносно, становиться первой среди государств Европы, да и Средней Азии. А еще через пару десятилетий простирает своё влияние аж до Тая! Только это ты и без меня знаешь. Вроде как в Управе зачаткам истории учат.
- Зачаткам-то учат, но вот про загадки молчать предпочитают. А они есть, нутром чую.
- Верно. Есть. Не подводит тебя нутро твое. Сплошные загадки, ежели как сродственнику говорить. Для начала – откуда те русины взялись? По книге Велеса – пришли с северо-востока. По крайней мере, сами так утверждали. Да и путь их как раз их тех мест пролегать должен. Но, если отсюда размышлять, то поселения должны оставаться, или какие другие следы материальной культуры. А их нет. Совсем.
- Может, не нашли? По бересам всем проводили, что мол, выехали копать, а сами, по селам да вескам самогонку хлестали? - хоть в мелочи, но Буривой постарался ответить на подколки дяди.
- Ну да! – старик на подколку предпочел внимания не обращать. – Пять веков самогонку хлещем. С тайноуправцев пример берем, коим сам Вукомил завещал. Вот и затоптали все следы напрочь. Не смешно, братыч, совсем не смешно. Тайгу мелкой сетью прочесали и не нашли? Ни строений, ни развалин, ни захоронений. Даже вшивого зимника, и то нет! А то, что есть, все аборигенами сооружено и до уровня русинского не дотягивают. Ни одного упоминания в исторических документах до минус второго года. Ни у арабов, ни у ромеев, ни у тайцев. И в славянских источниках пусто.
- Ну, Тай-то далеко! - варенье из морошки следует черпать большой серебряной ложкой. И повторять несколько раз. Пока Ждан отвлекся-то, соловьем распелся... Но, варенье подъедать надо, а ушки на макушке держать.
- Если верить книге Велеса, то легендарные блескавицы были закуплены «весом за смарагды-камни за морем-окияном в Тай-стране».
- Далеко, да не за морем...
- Ох, Буривой, Буривой… - розмысл налил себе еще чая и улыбнулся, - Ты морошку ешь, да думать головой не забывай. «За морем-окияном» - не более чем, присказка тех времен, означающая «очень далеко». Полнейшее подобие - «за тридевять земель» и тому подобные тридесятые царства. И «в стране Тай», между прочим, тоже. Так что, мог быть и Тай. Вот только тайские источники это не подтверждают. А потому делать выводы, что русины имели какие-либо торговые или воинские связи с Таем - мягко говоря, неразумно. Это как сову на глобус натягивать. Вроде бы и налезла, но кругом крылья и хвосты топорщатся. А еще многозарядные самострелы имеются, на кои любители «Тайской» теории так кивать любят... Да, на Руси оружие это появилось именно с русинами. И кроме Руси они найдены только в Тае. Но! Все «тайцы» забывают, что хоть самострелы и подобны русинским, но настолько примитивнее... - Ждан не договорил, только пренебрежительно махнув рукой.
- Так может, наоборот, тайцы их у русинов взяли? - Хорошо задавать глупые вопросы, когда знаешь правильный ответ намного лучше...
- Не взяли, дознатчик ты мой, не взяли. Идея параллельно развивалась. Только у русинов настолько быстрее.. А мечи? А брони? Их мало до нас дошло, но там уровень… У русинов было настоящее производство. С заводами, великолепным инженерным корпусом… И огромной загадкой... Потому что никаких следов!!!

Почти четверть часа, собеседники молчали. Только крохотными глотками потягивали чай, да воздавали должное варенью, исчезавшему, со скоростью лежалого снега посреди августовской жары..
- А еще загадки? – спросил Буривой, когда взвар уже начал выплескиваться из ушей.
- Еще загадок хочешь, братыч? Да легко!
Розмысл встал, прошелся по комнате, безошибочно вытащил что-то из ящика шкафа и протянул волхву небольшой кусок металла.
- Это что, по-твоему?
Буревой повертел бесформенную чушку в руках.
- Скажу, что металл. В этом точно не ошибусь. А предположений выдвигать не буду. Подозреваю, что сяду в лужу.
- Есть вероятность, – улыбнулся Ждан. – Но в основном, ты прав. Именно металл. В начале первого века металлургия вятичей делает скачок вперед. Буквально прыгает выше головы в несколько раз. Резко увеличивается количество выплавляемого металла и повышается качество. Появляются настоящие доменные печи, а не примитивные варницы, как до этого! Вятичи начинают изготавливать сталь! Не нынешнюю инструментальную, но сталь! Про мечи-кладенцы слышал?
- А то! В каждой детской сказке вспоминают!
- Детской, - Ждан хотел стукнуть по столу от накатившего раздражения, но сдержался. Не виноват ведь брата сын, что получился настолько необразованный. – Меч кладенцом звали потому, что крицу под него на пятнадцать лет в болото закладывали. Пока примеси не отржавеют, и не останется одно железо чистое! Представь, насколько процесс тормозился? И вдруг, буквально через десятилетие, вятичи выплавляют сталь и в промышленном масштабе делают мечи на порядок превосходящие все, что было до тех пор!!.
- Ну, прямо так уж и в промышленном? – усомнился скрытень. – Есть у нас поговорка, насчет того, что врет, мол, как очевидец7 Так может, и знатцам такую в обиход взять?
- Очевидцы ваши врут по слабоумию. А сталь врать не умеет! Если и преувеличиваю, то не сильно. В Царьградском походе вся дружина вятичей была вооружена именно новым типом мечей. А во Фряжском других уже просто не было! То есть, за пять лет вятичи, непонятным образом, наковали мечей на всю славянскую армию. А наконечники их стрел пробивали доспех любого супротивника, как бересу. На вылет!!!
Старик сделал паузу, глотнул остывшего чая
- И ладно бы только металл! А сельское хозяйство?! Переход от двуполья к многополью в течение жизни одного поколения? Минуя трехполье! Понимаешь, это невозможно из-за озарения одиночки. Надо иметь знания! Глубокое земледельческое образование. И не у одного человека, а у сотен! Не могло такого быть у вятичей. И у русинов – тоже. На то время, нигде в мире таких знаний не было. А письменность. Ты в курсе, что глаголица резко меняется именно в начале новой эры? Из сорока с лишним букв остается тридцать три! Правила значительно упрощаются. Причем, упрощения и изменения настолько продуманы, что дошли до наших дней. И это происходит за десять-двадцать лет! Жизнь одного поколения! Резкий подъем образования. В тридцатые-сороковые годы, славяне грамотны поголовно! Это когда среди арабов и италиков читать умели единицы! И у ромеев до их падения было не лучше! О франках и остальных кельтах я уж и не говорю. И, как следствие, огромное количество письменных источников. Пишут все, и на чем угодно! На стали чуть ли не былины целиком вычеканивают! Жаль только, они больше запутывают, чем объясняют…
Лютый внимательно слушал. Борясь с желанием рассказать то, что прочитал. И чему поверил полностью. Он слишком хорошо знал стрыя, чтобы прерывать в середине мысли.
- Понимаешь, наша историческая школа считает, что к новой эре русичи созрели для объединения. Все союзы племен очень быстро сливаются в единый народ и в итоге возникает сильнейшая держава… Так вот, это не так. К нулевым годам славяне сохранили множество пережитков племенного строя. Случались серьезные конфликты между союзами, между племенами внутри союзов, даже между родами одного племени до поголовного вырезания доходило. Да, они могли объединяться для военного похода или отражения угрозы, как было при Рюрике и раннем Игоре. Походы воеводы Олега – яркое подтверждение. Так же, как и то, что в минус седьмом году вятичи вышли из-под руки киевского князя, и дело чудом не дошло до войны.
Волхв налил себе еще чая, продолжая слушать.
Для того, чтобы объединиться, - продолжал розмысл, - этим племенам требовалось еще лет триста. Это если придерживаться стандартных периодов исторического развития, кои мы может наблюдать во всех остальных случаях. И серьезная внешняя угроза. Опаснее хазар и ромеев. Угрозы не было. Былинные татары, о которых рассказали русины – несерьезно. И ни три, ни даже одно столетие не прошло. Буквально – одно-два десятилетия. И вятичи, поляне, древляне, кривичи, радимичи, ильменцы, даже меря – одно государство. Чтобы примучить древлян Рюрику и Игорю потребовалось почти шестьдесят лет. И то, порой взбрыкивали. А тут огромное количество племен добровольно объединяется, резко меняет образ жизни и мчится в светлое будущее семиверстными скачками. Причем не с самого начала, а с определенной точки. Понимаешь, братыч, не бывает так. Столь стремительный взлет славян должен быть обусловлен серьезными причинами. Кто-то упорно работал на такой итог. Кто-то очень умный, и очень сильный. Заранее знающий все волчьи ямы, ждущие страну на этом пути. Ямы эти обходили,засыпали, перепрыгивали…. И этот, неизвестный кто-то – русины. Понимаешь, выскочили полсотни из ларца - одинаковы с лица, и погнали историю туда, куда хотели. Гнали до самой своей смерти. И так разогнали, что она уже больше семи столетий остановиться не может. А вот чего они хотели… Можешь считать меня фантастом, не ты первый…
- Что, называют? – поинтересовался Буривой.
- Не то слово, - грустно ответил розмысл. - Засмеяли, нормановеды ящеровы! Считают, что русины пришли из свеев! Понимаешь! Из свеев, через мерю! И это при том, что свеи в то время не мылись и плавали на гребных судах с прямым парусом! И эти полудурки утверждают, что именно свеи построили на Руси державу. Зодчие, прах их Мара побери! Да если бы не русичи, то свеи до сих пор бы, кроме своей селедки ничего и не видели бы!
- Почему? Сам же говоришь, рукописей много сохранилось.
- Так там три четверти – художественные книги. Из них больше половины – фантастика. Кстати, сами эти слова появились именно в те годы. "Художественная" еще ладно, из готского к нам забрело. Но «фантастика» имеет греческие корни! Откуда у славян это слово, когда у греков и понятия такого не было? От, то-то! Так что, разобраться, где правда, а где вымысел, почти невозможно…
Старик махнул рукой. Волхву стало его жалко. Дело было не в том, что Ждан Ярославов приходился ему родным дядей по отцу. Знатец всю жизнь посвятил истории. И своим умом дошел до того, о чем Бурислав читал совсем недавно в переданной по наследству рукописи. Но дать розмыслу прочитать рукопись он не имел права. По крайней мере до того, как удастся оформить разрешение на привлечение Ждана Лютого к делу в качестве эксперта…

Примечания:

Самобег - автомобиль
Подземка - метро
Маломисто - микрорайон
Многоповерховые - многоэтажные
Избень – многоквартирный дом. В отличие от терема (большой одноквартирный дом, коттедж) или избы (значение примерно совпадает с нашим). Слово «дом» тоже в ходу, но чаще употребляется в значении «место, где живу» (Напр. «Пойду домой», «У меня дома».)
верховка – высотка, многоэтажка (разговорное).
Розмыслы, - ученые-теоретики
Искусники – люди искусства (композиторы, художники, писатели и пр.)
Белокостные - элитные
Горница – в данном случае означает квартиру в многоквартирном доме. Вообще слово имеет много значений. Например, может обозначать комнату. Служебная горница (или службица) – кабинет.
Стражник – Охранник. Любой, в том числе частный.
Подъемник - лифт
Дружинный зал – спортивный зал.
Поверх - этаж
Стрый – брат отца
Братыч – сын брата
Свитница - библиотека
Дознатчик – следователь.

Забавная характеристика.

По последним продам впечатление двоякое. С одной стороны - интересно (хотя что девушку возьмут было очевидно, даже удивилась как много этому внимания уделили), с другой - настораживает вторая линия. Она как бы уже заранее настраивает на шествие победителей и чуть ли не суперменов.
Естественно, все это личное субъективное мнение. Если его выражать не надо - скажите.

Вы же в первоначальной ветке текст читали) там разве суперменства много?))

Чекист, одно дело - перемешанные отрывки, а другое - выстроенный в хронологическом порядке текст. Я говорила именно о последнем. Вставки второй линии настраивают на ожидание чего-то эдакого. Может так и задумано?

Скорее всего, соучайно так получается. Суперменства не ожидается. И ошибки будут, и потери, и в том числе, потери глупые. Зря меня, что ли, называют некоторые Хранительницы последователем "годзилкореализма")

Чекист, вот поэтому и решила обратить внимание на вторую линию - она может выбит читателя из колеи. Хотя... с другой стороны, можно хорошо сыграть на контрастах - кстати, может очень сильно получится. В общем, надо смотреть, как и что там дальше.

Караван остановился, не доехав до засады пары сотен саженей. Встали на большой поляне, собираясь то ли трапезовать, то ли и вовсе, на ночлег укладываться. И сколько их ждать? Мешко даже хотел скомандовать дружине сечу, но пришлые споро установили возы в круг подобием гуляй-города, и князь передумал.
Мешко Меченый громко называл себя князем, а своё войско - дружиной. Но вся его громкость была напускной. Мешко дураком не был. И понимал, что вся его «дружина», против настоящих воинов не продержится и минуты... А пришлые смотрелись бойцами.
Опасные. Именно так хотелось Меченому описать первое впечатление. Крепкие, поджарые, без лишней груды мыщц на костяке, без дурного мяса, что больше в тягость, чем в пользу. Сжатые готовой к броску змеей. Ядовитой змеей, надо уточнить. Но не той, что кидается при первом намеке на угрозу, той, что всем видом своим говорит - бойся меня, самозваный князь, бойся!
Все воины были разные. Кто темный как печенег, кто волосами как спелая пшеница.. У кого глаза косят прищуром степных лучников, а у кого распахнуты, словно в вечном удивлении.
И все были одинаковыми, несмотря на разность. Чем — внятно Меченый сказать не мог. Слов не доставало. Но вот проступало сквозь всю разность, что-то общее. Словно у мечей, вышедших из-под молота одного и того же коваля. Неуловимое сходство. Выражение ли глаз, манера стоять, двигаться...
А еще оружие. Хорошее оружие. И никак себя не убедить, что караванщики держат его лишь перед девками красоваться
Ну то ладно. Мешко - князь, а не волхв, и не дознатчик. А еще точнее, правитель захолустной вески, промышляющий между делом на большой дороге. Ему больше пристало не катать в голове темную гальку боязливых мыслей, а прикидывать, как коней таких добрых в свой табун угнать. Да и за сколько золота такой меч купец возьмет. Тот, что приезжает посланцем другого купца, который в граде-Киеве сидит. Тот, киевский, обещает много, но и делает не мало...
А повезет, так даже треть богатства этого ухватить, то и до княжеского кремля рукой подать. Настоящего кремля. Из камня ложенного, да не лозой обнесенного... «Великий князь народа меря Мешко Меченый!» Эх, хорошо звучит! А ежели так пойдет, то и родимое пятно на рано облысевшей голове, в цвет станет. Имя его прославится так, что все позабудут, что «Меченый» в обидку дано. Бояться будут! А там, и на Киев пойти можно... Но сперва надо взять тот скарб бесценный, что рядом сейчас. Так близко, только руку протяни...
Рано руку тянуть. У скарба хозяева есть. И воины они добрые. Руку, по-глупому протянутую, по самую шею обрубят. Харалугом. Мешко не медведь, чтобы на рогатину брюхом лезть. Он видеть умеет, и слышать. Вот и не будет наскоком брать, на стены возов карабкаться. Он полежит, подождет. И возьмет свое, когда луки дружины сделают должное.
Гостей-то, с полсотни будет. Да и если считать со смердами и возницами. Или меньше? Вроде разведчики говорили о полусотне!
Мешко поерзал, пытаясь уползти с сучка, неведомым образом вдруг оказавшегося под брюхом, снова присмотрелся к кругу возов. Вроде, как меньше люда вокруг них стало. Куда остальные делись? Всё на виду, не могли утечь незаметно. Забеспокоившийся Меченый начал пересчитывать людей, но проклятые пришельцы мурашами сновали туда-сюда, сбивая мерянина со счета. В третий раз сбившись в начале седьмого десятка, князь плюнул: ошибся, конечно, и не раз. Но коли семь десятков вышло, то все пять на месте. Просто тех, кто в возах не видно. Ну и боги с ними. Как поедут, все на виду будут. Все под стрелы подставятся.
«Князь» расслабился, выгоняя лишнюю тревогу из тела и раздумий. Тихо прошептал, не поворачиваясь:
- Йохал! Скажи всем, ждать будем!
Охотник, что был правой рукой по праву, бесшумно исчез, лишь ворухнув напоследок листвой. Мешко устроился поудобнее и продолжил наблюдение за поляной.
Прошло немало времени, а пришлецы не проявляли желания продолжить путь, так и продолжая свое коловращение... Юмол с ними, если не двинутся с места, то ночью…
Додумать Меченый не успел. Тихо зашелестели ветви за спиной.
- Йохал, ты? – успел выдохнуть князь. Продолжить не сумел.
Крепкие руки прижали к земле, ткнув лицом в траву. Через мгновение, веревочная петля захлестнула горло. Тут же, натуго замотали руки. Мешко попытался крикнуть, но в открывшийся рот забили тряпку. Добро, чистую, а не ношенную портянку...
- Взял старшего! – тихо буркнул нападавший.
Несколько вздохов было тихо. А потом…
Мешко пнули в бок, вздернули на ноги, и не хоронясь, потащили на поляну, к возам. Кроме князя, «купцы» вели еще с десяток его людей. Связанных, подобно Меченому. А остальные где?
Пленных подтащили к здоровенному мужику лет сорока, небрежно уронили тому под ноги.
- Вот, воевода, – доложил один из тащивших. Не по-вятичски. По-русски. Почти так купец киевский говорил... – Остальных кончили. Многовато их, задолбались в корень.
Убили? Всех? Неприятный холодок пробежал по хребтине, отдавшись испариной на лбу.. Он же сотню привел, с двумя десятками! Да, пусть воины не самые лучшие, но охотники же все! К ним не подобраться, как к глухарю токующему! Но подобрались. Как?!
- А вот этот у них за старшего, пожалуй! – продолжал дружинник, снова ткнув носком узкого сапога Меченому под ребра. - Одет богато. И морда наглая.
Воевода наклонился над пленником, и, даже не начав разговора, обеими ладонями хлопнул тому по ушам. И уже потом, когда Меченый сумел проморгаться от навернувшихся от боли слез, спросил:
- Звать как?
- Мешко, - произнес тот, решив не артачиться зря. Уж больно нехорошо смотрел купец на его голову, - удельный князь Мешко Меченый.
- Кня-ааазь, - протянул воевода, суровым взглядом тут же пресек смешки сгрудившихся рядом дружинников. Именно дружинников, не бывает у купцов воевод... – Нет, дорогой мой, любимый человек! Брешешь ты, как пес шелудивый. Князья на дорогах грабежом не промышляют. Из тебя князь, как и президент Советского Союза. Такое же непотребство сплошной полосой. Если расскажешь то, что посчитаю важным, умрешь легко и быстро. Если нет…
- Что тебе рассказать? – спросил Мешко, собрав остатки решимости. Слишком уж сильно от воеводы дышало Навью. Льдом, спрятанным в бойницы глаз, царапая испуганно бьющееся сердце.
- Всё.
Меченый говорил долго, ничего не скрывая. Отвечал на вопросы, не удивляясь тому, что воевода, так и оставшийся безымянным спрашивает то, что знает каждый чуть ли не от рождения. Отвечал, не пытаясь скрыть или запутать чужеземцев. Какой смысл, если рядом допрашивают его людей, и большинство из них не будет врать. А так…
Воевода не обманул. Несостоявшийся Великий Князь даже не услышал, как свистнул клинок.
Серый вытер меч об одежду убитого, вбросил в ножны и произнес, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Удивительно похож. Даже речь. Язык, считай, другой, а интонации те же. И имя…

- Лютый! – голос воеводы в разговорнике гремел так, что его, наверное, можно было услышать далеко за пределами службицы Буривоя – Стрелой ко мне!
Выяснять, чем так недоволен старший, волхв не стал. Бесполезно и бессмысленно. Всё равно лишь обругает. А через пять минут само прояснится. Да и не по чину задавать лишние вопросы. Вместо этого поправил и так идеально сидящую кашулю, задумчиво окинул взглядом стрелки на портах и, прихватив папку с краткими обзорами по ведомым делам, двинулся к начальству. По пути борясь с желанием присесть на какой-нибудь из диванчиков, в избытке разбросанных по коридору и заснуть. Утро вечера, говорят, мудренее... Но времени терять не стоило. Воевода терпеть не мог неопрятности во всем, от одежды до скорости выполнения приказов.
У дверей служебной горницы воеводы, скрытень остановился, еще раз проверил, как сидит одежда, и уверенно шагнул внутрь.
- Старший волхв Лютый по распоряжению твоему прибыл, воевода! – доложил он, вскинув правый кулак к сердцу.
- Прибыл, говоришь? – похоже, за короткое время, прошедшее с момента разговора, воевода успел немного остыть. Но только немного. – Тогда расскажи, что за удню* ты мне принес? Это что? - Хозяин кабинета протянул подчиненному запрос о подтверждении открытия расследования. – Заняться нечем?
Воевода Пинегин самодуром не был. Да, вспыльчив Богдан Завидов не в меру, но и отходчив. А скрытник был от Рода, то не отнять. И доводы выслушивал обязательно. Когда выкричится, раз уж вспылил сгоряча, тогда и выслушает, лишь только пережди. А потому волхв стоял, с некоторым переигрыванием пожирая начальство глазами.
Наконец Пинегин выдохся.
- Ну, объясняй, - буркнул напоследок, - вижу, что не согласен.
- Не согласен, воевода, - подтвердил Лютый. – Перед смертью дед рукопись передал. Или летопись, не знаю, как правильно. Книга передавалась в роду по мужской линии.
- Ты бы еще от Рода начал! – опять вспылил Богдан. – Читал я твою бересу! С чего взял, что эта книга не сказка, что детям перед сном читают?
- Древность летописи знатцы наши подтвердили. И со Жданом Лютым общался. Книгу не показывал, так и лежит дома. Розмысл сам почти додумался до того, что там написано.
- И что? - Пинегин распотрошил в пепельничке соломину* и утрамбовывал начинкой короткую трубку-носогрейку.
- Для дальнейшего расследования необходим доступ к воинским знатницам*. У нас нет таких устройств.
- Какие к Ящеру, знатницы? У тебя на руках сочинение древнего писаки, который пива обпился, и мнение твоего стрыя, которого коллеги иначе, чем фантастом, и не называют. Ты хоть про это в курсе?
- В курсе, но… - смутился Лютый.
- Что «но»? С чем разрешение на воинские знатницы просить? И какое отношение это имеет к нам? Ты мне тут глазами не хлопай. Не отрок ведь, чтобы нашкодить и в кусты, – воевода, наконец, высек искру из огнива и закурил трубку, выдохнув первое колечко дыма. Пинегин был приверженцем старых способов, и для курения приемлил лишь живой огонь.
- То, что написано в книге может оказаться правдой, - вот и время пришло, козыри на стол класть...
- Это что-то меняет? - дымные кольца шли одни за другим, рассеиваясь под потолком, под замедленными движениями лопастей воздухомешалки*. Ей тоже было жарко.
Лютый потянул тугой воротник:
- Очень многое меняет. Если путешествие во времени осуществимо, значит есть возможность править историю. А это, безусловно, наше дело. Не хочется мне, воевода, проснуться в том мире, который в летописи прописан. Неуютно мне там будет. Да и любому русичу, - нервно хохотнул волхв.
Пинегин задумался.
- Пожалуй, да. С нежданной стороны зашел, молодец. Но уж больно бредово смотрится. Вероятность-то, сам прикидываешь?
- Вероятность меньше, чем пыпырка у комара. - согласился Лютый. - Но если она есть? Обязаны проверить. Если прозеваем, в том наша будет вина. Моя да твоя.
- Не могу я с таким наверх пойти, - покрутил головой воевода, отложив трубку.– Но проверить должны, в том ты прав. А что тебе от знатцев воинских требуется?
- Возраст установить некоторых предметов. - обрадовано ответил Лютый, не скрывая радости. Получилось ведь! - Включая холодное оружие. И назначение. Могут и наши, но лучше вояки.
- Не доверяешь Ярославу?
- Доверяю. Книгу он проверял, - отверг несправедливый упрек Буривой. - Но тут именно вой нужен. Они…
- А саму книгу им не дашь? – вопросил Богдан Завидов.
- Не, перебьются. А то начитаются на ночь, потом до зари не заснут.
- Это правильно, - одобрил воевода. – В общем, так. Расследование твое я продлить дозволяю, на старом порядке. По розмыслам ты ходить и так можешь. Запрос что на дружинных знатцев отправлять будешь, отпиши как по делу татей нохчских. У тех дикарей любое оружие к месту будет. На это дозволения письмового не даю, понимать должен.
Буревой кивнул. Как не понять, воевода чист останется, даже если по-худому пойдет. Правильно все. Иначе и быть не может.
- А как наберешь резонов в достатке, то там и посмотрим, давать делу ход, али вопрос того не стоит. Понял?
- А то ж, - ответил Буривой, на большее и не рассчитывавший, - разреши идти, воевода?
- Иди уж…

Примечания.
Удня – ругательство, образованное от слова «уд». Означает то же, что и аналогичное образование от нашего слова в том же значении. Но не является матерным. Мата в нашем понимании просто не существует.
Соломина – здесь: папироса
Знатница – здесь лаборатория. Так же может обозначать учебное заведение.
Воздухомешалка – вентилятор.

«Меря… Интересные ребята. Мы представляли их, дикарями-охотниками. Отчасти, так и было. Но только отчасти. Среди меря встречались и земледельцы, и скотоводы-кочевники. Большой союз родственных племен. И каждое жило кому как больше по душе. Ну или как мерянские боги подскажут. Резкий парень Мешко был единственным воинственным вождем в округе. Хотя, может дело в том, что мы на ноль помножили всю его дружину без потерь, напрочь отбив желание аборигенов даже косо смотреть в нашу сторону. В те времена такие намеки понимали не хуже, чем в наши.
Но их деревеньки мы старались обходить стороной. Во избежание, как говорится. И дело не в том, что могут по ночи попытаться шомполами в ухи перетыкать. Незнание местными микробиологии ее не отменяло. Мы, конечно, ничем не болели лет по пятнадцать уже. Но мало ли какой вирус мог «безбилетником» приехать. А до Черной Смерти еще четыреста годков. Решили в этом вопросе прогресс пинками не ускорять. Хотя могли без проблем в любую деревню заехать, всё равно раньше или позже придется, не век же по лесам мыкаться.
Местные все белые, европеоиды, глаза, разве что, черные преимущественно. Так и мы, не «арийцы», кого только не водилось. Настоящий монгол даже был.
В конце концов в один из городков заехать пришлось. Местный князек с многообещающим прозвищем Кучка приглашал уж больно настойчиво. Выехал поперек дороги с хлебом-солью, культурненько, без малейшего хамства попросил зайти в гости. Ярый начал даже прикидывать, не срубить ли того Кучку. Уж больно он лебезил. Прямо без мыла норовил в это самое заползти. Но Серый решил не отказывать. Кучка смотрел, словно побитый пес. Жалобно и просительно. Воевода еще смеялся, мол цыган медведя по пути потерял. Да и интересно было проверить кое-какие гипотезы. И на город взглянуть стоило.
Ведь если данное поселение зовется Москва, расположено примерно, где должна Москва стоять, а рядышком течет безымянная река, впадающая в Оку, то, скорее всего, это Москва и есть. А то, что еще двести лет, в летописях ни одного упоминания – дело десятое. Как и то, что данное поселение и на приличное село-то с трудом тянуло. Правда, стены имелись. Деревянные. Немного ниже, чем «этажерка» полосы препятствий нашей базы.
Кучка слово сдержал, не хамил, не возмущался, на пиру не отравил, а утром, не чинясь, отпустил дальше. Мы тоже сильно не шумели. Попировали, посмотрели на крепостицу, еще и не мечтающую стать Кремлем, и двинулись дальше, недоумевая, с чего вдруг, князь оказал такой почет проезжим купцам. Загадкой осталось и через годы, когда Москва, как и вся окрестная земля, присоединилась к Вятичскому Княжеству. Видать хороший нюх у князя был. Жаль, от смерти скорой, на зимней охоте, не спас. А то спросили бы обязательно.
Впрочем, все интересно было, но не особо. Впереди лежали земли вятичей, первых славян на нашем пути. Вот там и застряли. Вятичи ждали хазарского набега…»

Чекист, спасибо за продолжение. Сейчас уже гармоничней и вторая линия смотрится.

[size=13]На княжеском подворье последние дни было не протолкнуться. А как иначе, если стекались в Кордно воинские отряды от всех племен, дабы единой силой дать отпор хазарским находникам, вновь вспомнившим о тех временах, когда вынуждены были вятичи платить дань поганым. Похоже, прослышали хазары, что вынесли старейшие киевской дружине хлеб из еловых опилок. Вот и задумали вернуть к рукам прежних данников.
Сегодня пришлось вятичам пожалеть о гордости. Не так уж и велика была киевская доля, что наложил Олег-воевода на лесных жителей. Зато о хазарах и помыслить никто не мог. А теперь? Не зря князь Игорь, когда сообщили ему про кордновское самоуправство не стал ратиться с соседями. Только пожал плечами, да и произнес: «Не хотите защиты моей – неволить не буду. Не стоит ваша дань крови моих гридей. Но придет беда - подмоги не ждите! Вот мое слово, и с него не сойду!»
Посмеялись тогда... А вот и она, беда. Пяти лет не прошло, как хазары идут силой превеликой. Гонцов к киевлянам, всё же послали. Оно, конечно, может и отказать Игорь, в своем праве князь, если слово нарушать не будет. Но вдруг решит подмогнуть? Все же Кордно Киеву не враг. Есть кровь промеж вятичами и киевлянами, но даже не ручеек. И, тем более, не море, что между ними и хазарами плещется багряными волнами. Степняки ведь и полянам враги, и радимичам. Разгромить общего недруга для всех благо. Но уверенности в подмоге от тех, кого не так давно обидели без причины, мало было.
Оставалось на свои силы надеяться. А сил тех, хоть и немало числом, да неизвестно, хватит на супротивника, или нет. У хазар в набеги ходят в основном вои бывалые, умелые. А в вятичском войске большинство – ополчение родовое. Конного войска — горсть. Потому и непонятно было, чем закончится схватка, для того и собирались все силы в столице, готовясь выступить навстречу супостату. Соглашаться на хазарскую дань вятичи не собирались. Слишком уж страшны были эти поборы.
Вставали прибывшие отряды не в княжеском тереме, а на старых полях за городом, предпочитая простор городской скученности, но и на подворье постоянно отирались все, кому не лень. И княжеская дружина, то уж как полагается. Ей здесь самое место.
Вои верили в удачу ратную, а потому хорошего настроения не теряли. Друг друга подначивали постоянно, нередко проверяя в шуточных поединках крепость не языка, но воинских ухваток. Людей смотрели, себя показывали, а заодно и подмечали новое, что завсегда пригодится в сече.[/size]