Глава 25. Медовые тайны

Посадку коптера на судно Федька видел от начала до конца — пилот уверенно зашёл с кормы и четко притёрся к середине площадки. Небольшая, похожая на игрушку машина с лыжами, сразу встала на место, как тут и была. Из кабины выбрался Степан Асмолов — Представитель Президента, в силу непредвиденных обстоятельств оказавшийся сейчас в роли несменяемого властителя с чрезвычайными полномочиями. А с пассажирского места — мегакот, которого именовали Котиком, и Сержио Моретти — руководитель службы безопасности.
В своё время, изучив по указанию отца правительственный сайт на предмет того, «кто есть кто», Нах-Нах больше никого не путал, несмотря на то, что внешних признаков высокого статуса гостей не наблюдалось. Он просто распахнул перед прибывшими дверь кормового салона и подал им по кружке свежего лесопильского слабого пива.
- Фёдор Матвеев? - впился в него глазами Моретти.
- Он это, он, - успокоил спутника Стёпка и добавил уже в адрес стюарда: - Нину Уткову ещё пригласи, да сам приходи сюда. Надо потолковать.
Пропустив в дверях пассажирского помощника, Федька отправился на поиски подруги, встретив по пути любопытный взгляд Цикуты, попавшегося ему навстречу в коридоре.
- Итак, - представив присутствующих, начал Степан, - судя по данным приборного наблюдения, вы, молодые люди, вступили в контакт с Минатором, который к нашему человечеству не принадлежит, а является представителем неизвестной инопланетной расы. Не скрою, этот контакт для нас крайне важен с точки зрения не просто установления связей с ближайшим окружением, но и для обмена научной информацией и, не скрою, нас интересуют технологии. Возможно, тот материал, из которого иномиряне делают свои пудреницы, окажется идеальным полупроводником, основой нашей будущей электронной промышленности, - он улыбнулся. - Хотя, предложить взамен мы можем немногое. В основном — продукты.
Но, в любом случае, не начав диалога, даже намёка ни на какие возможности подобного рода мы не получим. Поэтому, чтобы не тянуть кота за хвост, прошу вас передать нам канал связи с этим самым Минатором. Ну и познакомить с ним, разумеется.
Федька — простая душа, уже потянулся к визорам, но выражение Нинкиного лица его остановило. Подруга сомневалась, это читалось с первого взгляда.
- Знаете, Степан Кузьмич, - начала она, покосившись на замершего в нерешительности Федьку, - мы с вами, несомненно, принадлежим к одной общности, и наши интересы во многом совпадают. Но, уверена, найдутся и различия в понимании нужд и потребностей как всего населения планеты, так и отдельных групп, его составляющих. Поэтому, прежде чем обсуждать прозвучавшее предложение, нам хотелось бы ознакомиться с вашим видением целей и задач, стоящих перед возглавляемыми вами органами управления.
- Э-э... - не понял Степан, а на лице его нарисовалась обида.
- Да, - поддержал Мелкую Федька. Но дальше развивать эту мысль был не готов, поскольку ему и в голову не пришло что ещё можно добавить к сказанному. Впрочем, перед внутренним взором неожиданно встал так себе коготок, которым выпрыгнувший из Хорькова озера таракан придерживал пойманную рыбку: - а как они всех бобров передушат? Ну, тараканы эти инопланетные. Вдруг у них такой обычай? Бобров душить?
Нинка посмотрела на друга странным взглядом, а Сержио Моретти — недоумевающим. Степан же заметно повеселел:
- Детишки! Кончайте прикалываться. Нет, я понял бы выступление Нах-Наха, но ты, Мелкая, человек совсем другого склада. В чём дело? Почему такие иголки из тебя полезли?
- Да учёный это... - бросился защищать подругу Федька.
- ...Наши брачные танцы исследует... - добавила Нинка.
- ...Танго ему особенно нравится... - продолжил парень.
- ...А я тебя хотела на «пассадобль» раскрутить... - перебила его сговоренная.
- ...А я тебя на «ча-ча-ча», - сознался Нах-Нах.
Ребята глянули на следящих за их перепалкой высоких гостей и синхронно ухмыльнулись.
- Мне хотелось этого Минатора порасспросить о разумных роящихся и о биоценозах с участием членистоногих, - созналась девочка. - А тема технологии полупроводников мне незнакома.
- А мне про мегакотов, - добавил мальчик. - Думаю, интересующие вас вопросы нам не потянуть — мы ещё даже школу не закончили. А ни с кем другим этот чудик говорить не станет. Хотел бы — сам позвонил бы, - добавил он добивающий аргумент.
- Про мегакотов — это интересно, - оживился Степан. - Нам на планете народу не хватает, а этим существам нужны кормильцы-защитники. Ты рассуждения Арбузова на эту тему читал?
- Нет.
- А мои соображения?
- Нет. Вообще — давненько не заглядывал на тот сайт. А в чём идея?
- Да простая идея. Создавать адаптированное оружие и инструмент, проводить обучение, и встраивать их в наши производственные цепочки на те уровни, которые осилят.
- По-людски, то есть, хочешь обойтись с хвостатыми, - почесал затылок Федька. - Так чо, Нин?
- А я, как ты, - откликнулась Мелкая.
- Вот, - подбил итог Нах-Нах. - Контакта я вам, мужики, не дам, потому что тогда он просто пропадёт. А как дело какое будет — обращайтесь, - где-то на самом краю памяти у него промелькнуло любопытное впечатление. Мимолётное и неотчётливое. - Так нам можно идти? - вопросительно посмотрел он на визитёров.
- Да, конечно.

***

Когда за ребятами закрылась дверь, Моретти чуть заметно улыбнулся:
- Знаешь, Кузьмич. Ребятишек в ту группу, где прошлым летом готовили девочку, отобрали самых сообразительных из лучших школ. Вообще-то их планировали отправить на запад, чтобы при самом ужасном варианте развития событий с них могло начаться новое человечество Прерии. Элитный, так сказать, генофонд. Собственно, не ошиблись — они и во время боевых действий оказались на высоте. Но ты скажи мне, что это за охламон вдруг среди них затесался? По отзывам учителей — середнячок.
- А это Нах-Нах, Серджио! К сожалению, не могу в явном виде выделить наиболее яркие черты этого легендарного персонажа — мне, чтобы врубиться пришлось выслушать целую череду детских сказок. Но, если не усложнять, — с ним не пропадёшь. А девочка, как ты заметил, умная. И пропадать не собирается. Поэтому будет с ним.
- Легендарный? Да он всего год на Прерии.
- За это время посвящённый ему раздел фольклора обогатился пятью новыми притчами. Правда, в них действует не кабан, а человек. Но имя народная молва сохранила. Так что, если не сломает себе шею, будет видной фигурой, как и Цикута, который сейчас принесёт нам чаю из трав, какие сам любит.
Открылась дверь и впустила старосту саскачеванов, обряженного в белый китель стюарда. Он быстро захлопотал у пыхтящего на сервировочном столике самовара, заливая кипятком шепотки сушёных трав.
- Подслушивал? - спросил Моретти.
- Ни одного слова не пропустил, - согласно кивнул парень. - Но канала слежения со стороны Минатора так и не засекли. Но нюхом чую, был он сегодня.

***

Плавание по Янтарному морю проходило совершенно не так, как вдоль восточного побережья материка. После Лесопилки заходили только в Лагерное, Чёрное и Винниково, каждый раз делая длинные переходы. Везде принимали и ссаживали пассажиров и выгружали пиломатериалы. Визиты на берег для членов команды продолжались недолго и для Федьки прошли в ожидании Мелкой, которая быстренько отыскивала пасеку и проводила всё отпущенное для прогулки время «прислушиваясь» к пчёлам.
Деду в Чёрном она указала на улей, из которого вот-вот вылетит рой. Права ли была? Да кто же знает? Ребята торопились на «Перкаль» и дожидаться предсказанного события не могли.
- Знаешь, Федя, я действительно и от насекомых могу кое-что воспринимать, - сказала она после этого. - И нашего таракана теперь слышу уверенней.
- А разве он всё ещё поблизости? С той ночи, когда наши товарищи так и не дождались от нас воссоединения, мне казалось, что он куда-то запропал.
- Во-первых, их двое. Во-вторых, время от времени один кормится в море, пока второй прячется на корабле. В принципе, я, наверное, смогла бы даже отыскать его, но мне кажется, что это неправильно.
- А почему неправильно?
- Какие-то они не такие, как мы. Не знаю, как это назвать, но для них превыше всего – долг. Или можно это назвать поведенческой программой. И, если случай их обнаружения в ней не предусмотрен, предугадать поведение этого создания невозможно. При таких размерах тела вариант замереть и прикинуться сухим сучком вряд ли даёт заметный маскирующий эффект. Поэтому – возможно даже нападение с их стороны.
- Если трупы нападавших, найденные на шлюпочной палубе, считать их рук делом, ну, когда те бандиты пытались ограбить наш корабль, то мне совсем не хочется обнаруживать этих тварей, - согласился Федька.
В последнем на их маршруте порту Янтарного моря в Винниково на борт судна взошло несколько семей – люди за тридцать с кучей детворы. После этого стало весело и очень беспокойно – эти ребятишки не походили на городских, не было в них ни капризности, ни заносчивости. Знали они толк и в оружии, и в том, как себя вести. Но и организованности аборигенов Федька в них не заметил. Той, что царила в Плёткино, или у саскачеванов, не говоря о группе стюардов. Вежливые, но своего не упустят – как-то так про них, можно сказать.
- А это и есть куркули, - объяснила Мелкая. – Я воспитана точно также. Мы же с тобой учимся в школе у беспортошных, у тех, что живут хорошо, потому что у них всё есть. Вот ты и отвык от проявлений прижимистости. А нам, куркулям, всё время чего-то хочется, или не хватает.
- Не понял, - тряхнул головой мальчик. – У нас что, самая богатая школа на планете?
- Нет, конечно. Не знаю, как объяснить. В общем, это связано не с достатком, а с отношением к нему. Беспортошные довольны тем, что у них есть, а куркули – нет. Даже, если у них всего поровну.
На этом Федька расспросы закончил — незнакомы ему те понятия, которыми оперирует подруга: опять он почувствовал себя маленьким неискушённым и отсталым.

***

У стюардов прошло занятие по изучению мёда. В Винниково приняли на борт изрядное количество хмельного напитка с таким названием. Причём имели место два сорта: «Правильный» и «Неправильный». Так вот, в кладовые нагрузили «Неправильный», а бутылочку «Правильного», далеко уже не полную, достал из своих запасов пассажирский помощник, чтобы курсанты могли сравнить и никогда эти продукты не путали.
Оказывается, в краю виноградников, где содержащие сахар вещества доступны пчёлам в больших количествах поблизости от давилен, они делают просто огромные сборы, куда настоящего цветочного нектара попадает сравнительно немного. То есть — мёд получается неправильный. Зато из него выходит вполне себе ничего медовуха и так называемый хмельной мёд, про который в старину говорили: «Мёд стоялый».
В тонкости технологии ребят не посвящали, сказали — имеются справочники, если будет нужно — сами найдут. А вообще-то технология сложная, длительная и связана с тщательным соблюдением темпа брожения. Ребятам же следовало научится правильно определять качество и учитывать особенности опьянения — в большинстве случаев у перебравших сильно заплетались ноги до самого протрезвления, зато язык молотил без умолку. Хотя, встав из-за стола, большинство просто засыпало. Это же свойство значительно сильнее проявлялось у напитка приготовленного из мёда редких на планете и очень опасных чёрных пчёл. Буквально после глотка человек получал полную анестезию на всё тело, оставаясь в сознании. Как-то к слову пришлось — помянули и золотистых пчёл, и седых. Это местные виды, живущие на свободе. А на пасеках разводят привезённых с Земли.
Забавно, но не многие из ребят, хоть они и местные, знали об этом.

Глава 26. Разведка боем

Оказывается, для того, чтобы выйти в планетарную сеть, совсем не нужны визоры. Трофейных шлемов более чем достаточно. Более того – начинка этого предмета экипировки, вроде бы имеющего одну цель – «защитить мозги», оказалась еще той головоломкой. Никак она в нужную Федьке конфигурацию не складывалась, но – «не имей сто рублей…». Для одного знакомого саскачевана все потуги техники сохранить военную тайну оказались на пару «хмыков». Уважительных, впрочем.
Как пояснил, возвращая шлемы, Цикута - если есть прямой доступ «к железу», то от вскрытия любой защиты может помочь только приведение этого «железа» в полностью неработоспособное состояние. Например – зарядом взрывчатки. Или термитной шашкой. Но умельцу, который заблокировал большую часть функций, по уверению саскачевана, не понадобился даже прямой доступ. Обошелся дистанционным. И, кажется, Федька догадывался, кто это мог быть.
Но, так или иначе, «чудо враждебной техники» сдалось перед применением неконвенционных мер и покорно открыло доступ к благам цивилизации. Цикута (вопреки собственным словам) уверял, что надежно защитил устройство от внешнего вмешательства, и теперь можно смело пользоваться всеми имеющимися в нём функциями.
Не за просто так он это сделал, разумеется. Хотя от денег отказался наотрез: его интересовало другое – информация. Так что посетив персональную страничку и с трудом пережив приступ ностальгии – все его «сетевые друзья» остались в другой галактике, отчего место, в котором он раньше отдыхал душой, теперь напоминало осенний лес, где под ногами шуршала листва прошлогодних фраз, Федька на скорую руку набросал сообщение родителям и ломанулся на один неприметный сайтик - отрабатывать наладку оборудования. Не любил он очень это дело - быть должным.
Сайт оказался, как и предупреждали, игровым порталом. «Он там только «для своих», - рассказывал Цикута, - в основном вояки балуются. Игра «с полным погружением» - типа для поддержания формы, а вот нам туда хода нет. Уж не знаю, как они умудряются определить кто логинится, но никак не удаётся прорваться, а ты у них сойдешь за своего. И землянин, и повоевал. А без пригляду такое подозрительное место оставить ну никак нельзя».
На вполне логичный (и ехидный) вопрос – «Так вы, вроде, тоже не грибы собирали. За что ж вас оттель попёрли, а?», - саскачеван шмыгнул носом и буркнув – «за багюзерство, за что ж исчо?». И разразился полуторачасовым инструктажём: как отвечать на вопросы анкеты, обходя все заложенные в тексте ловушки, как выбирать параметры персонажа, как вести беседы в логе игры и прочее. Завершалась лекция неожиданным, - «Ты, это, береги там себя», - после чего Цикута отвел виноватый взгляд.
Вот теперь, стоя возле массивной виртуальной двери с бойницами по краям, Федька неожиданно вспомнил эту странную виноватость, и по сердцу пробежал неприятный холодок предчувствия. Идти определённо не хотелось. Но и отступать было никак нельзя. Разумеется, понятно, что его банально взяли «на слабо», но что это за взрослый мужчина, если отступает по столь мизерной причине?
Внутри все ожидаемо пошло не так, как думалось. Из рассказанного Цикутой верным оказалось только присутствие покрытого шрамами сержанта-ветерана за таким же старым регистрационным столом - исцарапанным и со следами ожогов. Да рык – «Звание, фамилия, номер части, место последней боевой операции?!»
Слегка присев от акустического удара, Федька только и смог проблеять – «эээ… доброволец… наверное…», и полностью потерявшись, вместо попыток сформулировать ответы на остальные вопросы, банально «слил» нужное место из «черного ящика» шлема.
Совершенно зверская морда лица сержанта вдруг приобрела человеческое выражение, а глаза вроде как даже стали виноватыми:
- Шуруй в раздевалку, шкафчик М-24, там разберешься, - буркнуло это чудовище, зарываясь в разложенные на столе бумаги.
Не понял, а где обещанное душемотательство на полтора часа, для определения пригодности кандидата? Но Федька отчего-то был уверен, что через миг сержант восстановит душевное равновесие и рявкнет что-то вроде: «Ты еще тут малек?!», поэтому задерживаться не стал и на максимальной скорости умёлся в указанном направлении.
Внутри «раздевалки» всё было более-менее ожидаемо – удивила только детализация мелочей. Разработчики не поленились даже прорисовать на петлях шкафчика пятна ржавчины, причём, не повторяющиеся. И паучка в углу.
Федька подул на это зыркающее из угла девятью глазенками чудо. «Чудо» в ответ скукожилось, поджав лапки, и рвануло искать себе более спокойное место, переждав «порыв бури».
Восхитившись уровнем проработки игровой логики, осмотрел внутренности совершенно пустого «шкафчика» (размером он был с хорошую комнату). Искомое обнаружилось на открытой дверце. Обычный сенсорный дисплей, на котором висело меню персонажа. В качестве такового там была, кстати, знакомая по зеркалу в душевой фигура с вполне узнаваемой физиономией…
Странно, он ведь своей фотографии не присылал, про рост, вес и прочее и вовсе речи не шло. Откуда? От неразрешимого вопроса отвлекли настройки параметров персонажа – потянул пальцем в сторону ползунок «сила», и фигурка мигом покрылась бугрящимися мышцами. Вышло гротескно. Пришлось заодно тянуть и ползунок «рост», а потом процедура просто захватила так, что кажется на время «выпал» из реальности.
Раньше он не сильно увлекался играми, не до того было. Марина не слишком уважала людей стремящихся добиться превосходства над другими в придуманном мире, оставаясь при этом полными ничтожествами в настоящем. Федор большей частью разделял это убеждение, но относился к игроманам скорее с жалостью. Как к пьяницам. Человек вроде и может ещё сам взяться за ум и направить свою жизнь в другое русло, но не хочет, и от этого дальнейшая его судьба совершенно ясна всем, не исключая его самого.
А тут вдруг оказалось, что ему самому очень не хватало этой возможности – уйти от реального мира с его неумолимыми законами в мир выдуманный, сбросить, казалось бы, незаметный груз собственной «взрослости» и просто… поиграть. Забыться? Да, пожалуй. От этого понимания стало резко не по себе – именно с такого желания начинают свой путь алкоголики и наркоманы. Тем тоже сначала хочется избавиться от окружающего хотя бы на время, уверяя себя, что «один раз можно, брошу, как только захочу». Но если ты не в силах справиться с внешними проблемами и ищешь в забытьи убежища от реальных забот, то преодолеть тягу к стакану или, тем более, к дозе, не сможешь. Ни-ког-да.
Федька усиленно затрусил головой, выгоняя оттуда неприятно взрослые и вообще-то какие-то «не его» мысли. Вот какие только формы порой не принимает банальный страх! Как оказалось – трусость может прикинуться даже глубокомудренной рассудительностью и подвести под нужный ответ целую философскую базу. Только бы не делать то, что страшно! А ведь он тут, вроде как, на задании? Вот и нужно делать то, за чем пришел! - а не изобретать обоснования для сачкования.
Оглядев уже критическим взглядом результат своего вдохновения, Федор не удержался от смеха – к телу качка-супермена была приделана крохотная, будто кукольная, голова мальчишки. Пришлось снова лезть в настройки и с немалым трудом разыскивать там ползунок «возраст». Выставив его на «21», не смог удержатся от присвиста обалдения – жаль, что в жизни он вряд ли когда-нибудь будет выглядеть так круто, но если этим всерьез озаботится прямо сейчас…
Федька с трудом прогнал мысль стать таким же красивым: Мелкая его и таким… хм, находит привлекательным. Ему другие тоже не нужны, а в текущей жизни главная сила находится в голове, а не в мышцах. Гораздо лучше уметь попадать в глаз на сотню метров, чем быть способным согнуть в дугу лом. И хватит об этом!
Со вздохом убрал картинку перса и озаботился поиском входа в игру. Как обычно, нужная кнопка нашлась самой последней, несмотря на громадный размер и приметное расположение. Вскочило сообщение «Внимание, игра ведется только с полным погружением. Все ощущения абсолютно реальны! Спасибо что выбрали наш мир. Согласны получить незабываемые впечатления став обычным солдатом на поле боя? Да/нет». Оставалось только хмыкнуть над столь незамысловатым подходом - как помнилось Федьке, любая новая «вирт-игрушка» заявляла о собственной «неотличимости от реальности и незабываемых впечатлениях». Что в лучшем случае означало крохотное улучшение текстур в виде нового типа облаков или подправленной «физики».
А вот следом за утвердительным ответом, прямо поверх «картинки», ломая всю красоту виртмира, полезли системные сообщения – запросы на включение программ, подключение модулей, синхронизацию каналов и прочая цифробуквенная белиберда. Как и положено военным, давать нормальные названия активируемым кускам кода они даже не пытались. В общем-то, все понятно, но настораживал один момент – не было никакого сообщения о закачке и установке новых программ. Это что выходит – все нужное уже находится на месте? Остается только включить?
Ну и чудят вояки – встраивают игровую приставку с полной виртуализацией прямо в шлемы. Зато тогда многие загадки становятся понятны – как и положено разведчику, Федька отложил получившийся вывод на отдельную полку, а затем одним махом подтвердил все запросы.
Перед глазами вместо дверцы шкафа вспыхнули две быстро вращающихся цветных спирали. Постепенно их мелькание замедлялось и уже через пару десятков секунд оставалось только шагнуть в прямоугольник двери, прорывая радужную пленку, по которой еле ползли перетекающие друг в друга разноцветные разводы.

***

Виртмир порадовал. Да что там порадовал – поразил до самой глубины души! «Надо же, не обманули!» - только и сумел подумать Федор, пытаясь совладать с отвалившейся нижней челюстью.
Какие там текстуры?! Под ногами была совершенно настоящая трава, в которой стрекотали самые натуральные кузнечики, там же наверняка ползали по своим делам и прочие жуки-букашки, совершенно не обращая внимания на попирающего их мир пришельца. Щеки обдувал легкий ветерок, приносящий с собой запах пыли и трав – неповторимый аромат нагретой солнцем степи, от висящего на плече автомата веяло нагретым металлом и смазкой, камуфляж добавлял обертоны свежего пота.
Федор, не в силах противостоять искушению, присел на корточки чтобы пропустить между пальцами травинку. Самую обычную травинку, «овстюк», как тут говорят. Колосок древнего предка пшеницы был с разным числом зернышек на противоположных сторонах, с обломанными или неравномерно объеденными кем-то волосками. Тихо выпадая в осадок, от уровня детализации, парень окинул взглядом колышущееся вокруг море точно таких же «овстюков». У них что, тоже свой внешний вид и судьба, или детализация выполняется, только если обратить внимание на отдельный?
Но тут виртмир напомнил о своей «реальности» еще раз, и все красоты и восторги разом отошли на задний план. Ожила связь в шлеме, и незнакомый голос одной фразой, в которой нематерными были только предлоги, четко поставил ближнюю задачу – быстро и скрытно занять отмеченный на тактической карте пункт наблюдения и обороны, «и не зевать там!». Пришлось выдвигаться, матеря про себя при этом «историческую достоверность» антуража – уже практически сухая трава колола ладони, а скрытые в ней мелкие камешки норовили пребольно подвернуться под колени.
Очередной рык в ушах заставил отбросить излишнюю осторожность и вернутся к прямохождению, точнее прямобеганью, но легче не стало – автомат норовил попеременно, то отбить спину, то заехать под ребро, а для усмирения его эволюций не хватало рук. Потому как непонятно зачем повещенный на пояс штык-нож уже успел съехать вперед и пару раз приложиться по самому дорогому, отчего Федор непроизвольно чуть опять не перешел на ползание, а вторая рука придерживала подсумок. Третей руки, чтобы утихомирить основное оружие, как известно, природой не предусмотрено.
С подлянками штыкножа удалось разобраться уже практически добежав до места. Федор вспомнил, наконец, рассказы отца и что нужно делать - сдвинув непоседливое оружие набок сунул кончик ножен в карман штанов. Сразу стало легче, и освободившаяся рука призвала к порядку автомат. Получать по ребрам четырьмя килограммами не самое приятное занятие.
«Окопчик наш – последняя квартира…» - несмотря на понимание, что он в игре, Федьку не на шутку начало трусить. Очень уж натуральной была окружающая действительность, и это потихоньку, подспудно, убеждало – «все по-взрослому». Начнись прямо сейчас стрельба, и не факт что он бы выдержал, а не ломанулся куда глаза глядят, стараясь убежать от неизбежной смерти, или не скорчился на дне гадского окопчика совершенно беспомощный от ужаса.
Очень уж ситуация была знакома и узнаваема. Федор явно попал в «прикрытие» снайпера, только не в ближнее, на этот раз. И ведь тогда он не боялся, только потому что ничего и не соображал, а вот сейчас, при повторном прогоне ситуации, и догнал его запоздалый страх. Очень волнительно было понимать, что у него одно назначение – вовремя заметить и предупредить, а вот дальше скорее всего «всё». Война для него будет закончена быстро, а победители (если у них не будет других дел), просто насыплют сверху выброшенную при строительстве этой канавки землю в виде невысокого холмика. Который разроет первый же четвероногий любитель дармовщинки – чего ведь еде пропадать? А строители окопчика явно не перетрудились – сделали его настолько мелким, что из него разве что ягодицы не торчат.
Вот такие, приблизительно, рассуждения способны сделать трусом самого храброго человека. Но время шло, по траве ползали букашки, норовя время от времени залезть за шиворот, шуршала и пересвистывалась всякая живность, кажется, из-под ближней кочки таращил любопытные глазенки мышонок, не решаясь выбраться наружу по своим делам, проходили регулярные прищёлкивания по каналу связи «тут… тут…». А вот противника не было. И страх постепенно отошел на задний план, сменившись некоторым фатализмом. Опять жара, сухая глотка и неимоверная скука. В панораме колыхалось море травы, в котором плавали, едва заметно для глаза смещаясь, травяные же кочки…
Движущиеся кочки?! Еще не успев сбросить непонятное оцепенение Федор полоснул длинной очередью «приблизительно куда-то в ту сторону», потому что первые же метровые столбики земли и травы, выбиваемые пулями, напрочь скрыли цели и сбили прицел. Продолжая стрелять, заячьим зигзагом рванул в подмеченное ранее укрытию – оставаться на прежнем месте было невозможно. Еще миг назад краем глаза отметил, что вокруг не свистят пули и не встают «столбики» ответного огня. Зато слева прилетели «фаерболы» подствольных гранат и легли треугольником вокруг его позиции, но не взметнули вверх огненные кусты, а выпустили бодро расползающиеся облачка.
Знакомо. Оставалось только рвать жилы, стараясь проскочить до того как облако газа сольется в единую пелену. А вот с этим были явные проблемы. «Добивая» рожок Федор только отметил, как заторможено и неуклюже движется его тело, как медленно оно выполняло повороты, а желанное укрытие, к которому так рвалась душа, маячило где-то на горизонте. Не добежать.
И не добежал. Что-то охватило и намертво зажало лодыжки, отчего со всего разгону плашмя ляпнулся на землю, выбивая дух и теряя автомат. Вдохнуть не дали. Тут же на спину навалилась тяжесть, а горло сдавила петля – как бы не ремень собственного автомата. Пользуясь свой многократно возросшей силой, Федор смог перевернутся на спину и даже вроде сбросить того, кто держал ноги, но помогло это слабо. Оставшийся за спиной противник от всей души двинул пяткой в пах, парализуя всякое сопротивление ошеломляющей болью, а потом, обвив своими ногами бедра, еще сильнее затянул на шее ремень.
Перед глазами резко возникло «звездное небо», на котором то и дело мелькали вспыхивающие звезды, а гул не имеющей оттока крови поднялся в ушах до громкости рева водопада.
«Отвоевался, - подумал Федька, теряя сознание, – придавили как клопа».

Глава 27. Молчание дорого… обходится

С неба пролился небольшой водопад и, отфыркиваясь от попавшей в нос воды, Федька успел подумать: «С фантазией разработчики подошли к «возрождению»», - как его дернули вверх, отчего связывающий кисти пластик иммобилизатора больно врезался в тело, а на противоположную голове точку пришелся импульс ускорения. Такой, что аж дух перехватило - пришлось бодро семенить туда, куда тянули. Со знанием анатомии и своего дела оказались его пленители. Ковылял прихрамывая разом на обе ноги, да по-цыплячьи подпрыгивая. Ноги связали хоть и не так туго, как руки, но все равно не шагнешь как следует.
Мысль о сопротивлении в голову не то чтобы не пришла, просто не успела оформиться, когда за простую заминку (не разобрался с какой ноги шагать – здорово мешала короткая веревка связывающая щиколотки) левый бок познакомился с чужим прикладом. Не сильно. Экономно так, но почка не только «екнула» но и, такое впечатление, что оборвалась нафиг. Скособочившись, засеменил ещё быстрее, оставив «на потом» все мысли о качании прав.
Ковылять пришлось недалеко, а обращались с ним сноровисто, словно опытные грузчики с тюком – беззлобно и эффективно, но по наработанной за годы привычке четко контролируя любую мелочь. Прижали с разгона грудью к деревцу - ствол в руку толщиной очищенный от веток, но с оставленными в нужных местах сучками. Это, судя по тому что кисти рук вздернутые сильно выше головы, как раз на такой сучек и нацепили. Между стволом и торчащими вперед локтями тут же просунули палку и оказался Федор полностью зафиксированным в положении «стоя на цыпочках»: палка не дает отклониться назад, просунутый между связанными запястьями сучек над головой – вниз, а нос уперся в ствол дерева.
Правда, простоял, Федька в таком положении недолго. Буквально пару секунд, пока под выдвинутые вперёд колени не просунули еще одну палку. Затем оба конвоира зашли с боков и хекнув, - «ну и здоров лось!» дернули его тело вверх, сняв стянутые запястья «с крючка», чтобы плавно опустив снова зацепить но уже ниже. Пока один из них удерживал тело за подмышки второй быстро оттянул щиколотки назад, пока палка между колен тоже не уперлась в ствол дерева. Нажав своей ногой Федьке на пятки, мучитель не обращая внимание на его сдавленное мычание двумя ударами вбил в землю колышек, зафиксировав ноги связывающей их веревкой в натянутом положении.
После этого вся суета была закончена, и два парня, лет от силы двадцати, открыто и по доброму улыбнулись выпучившей глаза жертве, да и пошли себе дальше обустраивать лагерь. Вся процедура, если верить висящим перед глазами часам, заняла у них от силы пятнадцать секунд. Профессионалы.
Федька попробовал первым делом распрямить руки, чтобы опереться на колени, а не висеть буквой «зю» на врезавшемся в запястья пластике. Но не тут-то было, едва начал распрямлять, уже нывшие от напряжения, бицепсы как пришлось мигом подтягивать тело выше – вбитый сзади между пятками колышек чувствительно уперся в копчик.
М-да, в такой позе точно не заснешь. Поерзал, пытаясь найти положение поудобнее. Такового не находилось. Силы рук пока хватало, чтобы держаться, но запястья резало уже невыносимо, незаметное ранее давление палок на внутреннюю (и очень нежную) сторону локтей и коленей становилось жутко неприятным, а стопы, вынужденные опираться на землю подъемом вместо ступней, тянуло как больной зуб. А ведь и одной минуты ещё не прошло, как поставленное в неестественную позу тело начало скулить словно побитая собака и молить о пощаде.
Хуже всего было от понимания, что это все очень надолго и у него нет ни малейшей возможности облегчить свое положение, а располагающиеся прямо перед глазами на отдых люди, его и за человека-то не считают. Они даже не смотрят в его сторону, хотя врагам, вроде как, положено издеваться над попавшим в плен героем, и наслаждаться его муками. Но, похоже, происходящее для них - рутина, а закипающая на костерке вода и перспектива получить по кружки кофе приносит им куда как большее удовольствие. Неправильные Федьке враги достались. Не киношные.
И от этого понимания и тоски он, кажется, слишком выразительно заскулил через забитый в рот кляп. О чем мигом пожалел. Забыл, что никогда не бывает так плохо, чтоб не могло стать ещё хуже.
От «коферментов» отделился один человек и замер напротив скрючившейся вокруг древесного ствола фигуры. Не слишком высокий не чересчур крепкий на вид молодой парень. В чем-то даже симпатичный. Но от его ледяного взгляда все потроха Федора пронзил такой холод, что даже боль отступила. Подошедший безразлично потыкал пальцем в дрожащие от напряжения мускулы, так хозяйки тыкают в куски мяса на базаре, и спокойным голосом произнес:
- Что, уже готов говорить? Быстро же ты спёкся. Вот только расспрашивать тебя пока никому не хочется. Так что ты подумай, поразмышляй – чем можешь быть полезен. Учти, герой, если ты заставишь меня потратить лишнее время, то я буду сильно огорчен, а тех кто меня огорчает, хоронят в закрытом гробу. Это если есть чего хоронить. Понял? – и он приблизил лицо, внимательно глядя в глаза, и вдруг совершенно искренне и радостно улыбнулся. – Не понял? Значит, придется объяснять. Ох и порадовал ты меня парень!
И от души поцеловав передернувшегося от отвращения мальчика бросил в сторону:
- Командир, я за дровишками схожу? Заодно и пару полешек прихвачу…
- Давай, – ответили от костерка.
И, шепнув на ухо: «никуда не уходи», - «рыбоглазый» пропал из поля зрения.
Оказывается, невозможность стереть со щеки чужие слюни бывает мучительней кола в заднице.
Пережив приступ ярости, Федор сразу впал в апатию. Собственное бессилие многократно усиливало боль, просто выжигая волю. К чему сопротивляться, если его сведения никому не нужны? К чему этот балаган? Хоть бы просто убили, да и все.
Тело, которому вроде бы, по уверениям «опытных», следовало затечь и перестать беспокоить своего хозяина, открывало все новые горизонты страданий – болели такие мышцы и уголки, о существовании которых Федор даже не догадывался. Но сильнее всего его душу терзало понимание собственной глупости – что мешало честно принять бой в том окопчике и там же сдохнуть, но попытавшись прихватить с собой хоть кого-то из нападающих. Трусливое желание выжить привело его в плен, а ведь можно было хотя бы прицельно расстрелять последний рожок, а как дошло бы облако газа - пустить себе пулю под подбородок. Что в итоге выгадал он, попытавшись уцелеть?
За всеми этими самокопаниями Федор прозевал появление рядом нового персонажа.
- Зря ты его разозлил парень, - сказал мужчина лет двадцати пяти, присаживаясь рядом на корточки, чтобы заглянуть мальчику в глаза. Федор тоже вскинул голову чтобы посмотреть на неожиданного «сочувствующего». Открытое волевое лицо, карие глаза и выгоревшие, соломенные волосы. Наверняка обычно добрый, а сейчас еще и какой-то виноватый взгляд. Было в нем что-то неуловимо знакомое, от многих сослуживцев и друзей отца исходило точно такое же чувство покоя и безопасности. Подобное впечатление производят уверенные в себе люди, привыкшие решать вопросы, полагаясь исключительно на собственную силу.
- Ваши, его друга убили недавно. Хорошим парнем был Колька. Эх! – «сочувствующий» махнул рукой и отвел виноватые глаза. - Ты только его не раздражай. Отвечай на вопросы, от тебя ведь толком ничего не надо. Что ты там можешь знать, ведь правда? Ну вот, главное здоровье сохранишь, мамку порадуешь. А там отсидишь сколько положено, да живи себе, девушек люби… будет чем. Главное героя из себя не разыгрывай, ведь за минуту геройства потом можно всю оставшуюся жизнь провести лежа в собственном дерьме, понимаешь? Питаясь через зонд в заднице. И даже сдохнуть уже не получится…
От этих слов у Федьки просто душа оборвалась. Он неожиданно ярко и совершенно четко понял, все, что говорит этот дядечка – чистая правда, причем, если и искаженная то в меньшую сторону. Более того, «сочувствующий» действительно за него переживает и не желает ему такой судьбы. Но вот только его слова…
Выжить любой ценой. Слизняком, лижущим сапоги победителям, предателем, в глаза которому смотрят со страхом и беспомощностью, а в спину с презрением и ненавистью. Не важно кем и как, главное – выжить! И в ответ на эту мысль, вместо отвращения, он вдруг почувствовал практически неодолимое «Да!» - его измученное собственной беспомощностью тело каждой своей дрожащей от боли клеточкой хотело жить! Действительно не важно как и какой ценой – просто уцелеть сейчас и жить дальше.
И как ни странно, но именно это желание жить вытащило наружу другое чувство – гнев. На себя, на собственную слабость, на то как легко он отринул гордость и собственную правоту. «Да это же Добрый и Злой полицейский! - ошарашено подумал Федор, от удивления забыв и о боли, и о желании жить, - меня банально разводят на эту древнюю как мир уловку!»
Еще миг до того болтавшийся в полной пустоте собственной беспомощьности и ненужности, полной бессмысленности дальнейшего сопротивления, мальчик неожиданно обрел точку опоры – в ненависти. В желании поступить наперекор собственной слабости и чужой силе, готовой в любой момент его сломать.
И видимо что-то такое отразилось в глазах, от чего «сочувствующий» вдруг запнулся на полуслове, и в его ответном взгляде проступило понимание тщетности усилий. Удивительно, но Федор не увидел в глазах врага разочарования или гнева на упрямого мальчишку, даже досады там не было. Только безмерная тоска и детская обида на жизнь. Таким взглядом порой смотрят на свое любимое сверхсущество умирающие собаки, будто спрашивая – «как же так, Хозяин? Как же ты будешь дальше… без меня».
Но прошел тот миг, когда можно заглянуть в самую суть человека - взгляд стал просто взглядом умного, внимательного и немного уставшего от жизни и ее тупой подлости человека. Врага.
- Жаль. – Сказал он спокойно, больше не стараясь давить на эмоции. – Мне действительно жаль, что ради непонятных идеалов и собственной гордости, ты решил сдохнуть героем. Вместо того, чтобы жить… просто жить. Самое главное, что не умрешь ты героем, скорее всего и вообще не умрешь – никому твоя жизнь не нужна. А вот жить дальше, скорее всего, будешь слизью, которая на что угодно готова из страха перед легким пинком. Не понимаешь? Я объясню.
И снова в глазах «сочувствующего» Федор не увидел ни злобы ни ненависти, только сожаление. Даже когда тот быстро протянул обе руки к его голове и левое ухо будто обдало кипятком.
- Вот, смотри. Это была часть тебя, которая теперь больше не часть тебя. И это уже ничто не сможет изменить. Никогда. Ты понимаешь – ни-ко-гда.
Федор понимал. Глядя на окровавленные пальцы, держащие прямо перед глазами отрезанную мочку уха. Его уха. И всем своим существом чувствовал нереальность, точнее совершеннейшую невозможность произошедшего. Но глаза глядели на лезвие ножа, по которому плыли розовые разводы крови. Чувствовал как на плечо капают горячие капли. И это восприятие того, чего не может быть, наполняло душу леденящим ужасом, просто стирая и делая неважным совершенно всё – от чувств и убеждений, до гордости, самоуважения и просто желания жить.
- Ну я так не играю… - раздался наигранно-обиженный голос со стороны, и ледяные тиски ужаса сдавившего сердце, слегка разжались, зато тело самостоятельно забилось в дрожи от предвкушении боли. - Я тут поллеса перерыл, подыскивая хорошее полешко, а наш Миротворец развлекается?
Голову бесцеремонно дернули вверх. Заглянув в расширенные от ужаса глаза, «рыбоглазый» довольно кивнул и улыбнулся каким-то своим мыслям. Отчего у Федора вдоль позвоночника потек ручеек холодного пота.
- Не вышло значит у тебя с твоей психологией… - протянул «рыбоглазый», и Федору даже сквозь пелену страха застилающего сознание почудилось сожаление в его голосе.
«Сочувствующий» в ответ безнадежно махнул рукой, заодно отбрасывая в сторону кусочек плоти и, плюнув на пальцы, принялся вытирать их о грязный носовой платок. А вот нож он, почему-то, перед тем как убрать в ножны, вытер одноразовой медицинской салфеткой. Разлившийся от неё запах шмурдяка показался отупевшему сознанию мальчика особенно неуместным в степи.
- Ну, тогда придется по-простому, без всякой психологии, – решительно заявил «рыбоглазый», поднося полено к лицу пленного. – Как оно тебе нравится? Долго выбирал, все думал кто-то поумнеет, но не судьба. Значит, придется вам свести близкое знакомство. И нечего на него так таращится! Обычное полено, Буратины из него точно не выйдет, а вот выйдет ли толк? Сейчас посмотрим!
Двумя быстрыми движениями выдернув палки резко дернул Федора в верх и сразу толкнул назад. Удара о землю онемевшее за все это время тело просто не почувствовало, только сыпануло из глаз искрами, когда затылок встретился с грунтом. Легонько пнув под ребра заставили перевернутся на живот. Подумал было рвануть подальше, но занемевшее тело не слушалось, и подняться вышло только на четвереньки. «Рыбоглазый» легко нажал стопой между лопаток заставив ткнутся носом в землю, а потом и вовсе уселся на поясницу отгибая голову двумя руками назад – за волосы, и захватив шею в сгиб локтя.
- Я понимаю голубчик, что ты готов уже все мне рассказать и расколоться, как то полешко, до самой опы, – зашипел он в ухо. – Но дело в том, что мне совершенно не нужен поток вранья, который там себе обдумал и заранее приготовил. А потому – говорить ты будешь, только когда будешь готов говорить. Чистую правду, можно сказать на грани откровения. Более того говорить её ты будешь когда я решу, что ты готов говорить.
Голову резко выпустили, отчего Федор ткнулся со всего маху носом в землю, зато наступили на сгиб ноги с обратной стороны колена.
- А ножку мы немного приподнимем… - комментировал свои действия «Рыбоглазый», - и под неё поленце наше и подложим…
«Давай», - буднично раздалось сверху над сжавшимся от ожидания непонятно чего Федором, а потом на ногу прыгнули…
Самым жутким в произошедшем была не боль. В первые мгновения ее не было или она была столь сильна, что вообще не воспринималась. Тяжелым свинцовым ужасом придавил затрепыхавшееся сердце мокрый хруст, воспринятый даже не ушами, а скорее всего прошедший через тело. Этот жуткий звук и новое ощущение необратимости произошедшего - оно оказалось многократно сильнее. Ледяной ужас уже не промораживал внутренности, он плескался внутри не находя выхода – кляп не позволял излить его даже в крике.
Казалось, ещё миг - и сердце просто остановится, превратившись в ледышку в этих тисках, но потом пришла боль. Хотя вернее будет сказать боль, которая просто огнем выжгла разлившийся по телу мертвый холод. Но она тоже не имела выхода и теперь все внутренности превратились в сплошной пульсирующий огонь. Кажется, он всё же кричал, забыв про воткнутый в рот кляп, и только благодаря этому кипящий внутри огонь начал угасать.
Когда стало возможно отвлечься от внутренних ощущений, Федор осознал, что ему опять задирают голову вверх, ухватив за волосы, но в этот раз он совсем не чувствует боли. Точнее эта боль совсем не воспринимается на фоне лавы, плещущейся внутри черепушки. И совершенно не было никаких сил даже плюнуть в маячившую перед глазами рожу «Рыбоглазого».
- Да, я все понимаю, - ласково сказал палач, размазывая по щеке мальчика слезы вместе с грязью, - ты уже согласен, и все такое... Просто надо повторить, поверь мне. Это чтобы ты понял намек - насколько хуже будет, если ты только попробуешь что-то недоговаривать.
На вторую ногу наступили, а под голень сунули полено. Прежде чем прыгнуть на лодыжку несколько раз нажали, видимо рассчитывая сделать ожидание более мучительным, но Федор уже не имел сил на переживания и ждал повторения уже случившегося.
И дождался! В этот раз ощущения были намного сильнее, хотя казалось что это невозможно. Отвратительный хруст, потом ужас потом боль. Последняя, казалось, дошла до такого крещендо, что дальше только смерть и… исчезла. От ноги по телу теперь прокатывались не волны боли, а нестерпимого блаженства, мир наполнился светом и красками. Федор понял что он любит даже этого несчастного человека, который опять дергает его за волосы и вообще зря он так ненавидел всех этих людей, они ведь просто выполняют свой долг. Ненависть разрушает…
Тело резко перевернули на спину и теперь волны счастья катились к голове сразу с двух сторон, это было так замечательно! А небо… как давно он не видел такой изумительной голубизны….
- И чего мы лыбимся? – часть небесной синевы заслонила голова «Рыбоглазого», но и это было хорошо – Федор от души улыбнулся своему палачу. В глазах последнего мелькнуло нешуточное беспокойство пополам с ужасом. Мальчик огорчился, что расстроил этого замечательного человека, но перестать улыбаться не смог. Заслоняющую небо рощу перекосило еще больше, а потом преграда между ним и облаками исчезла.
- ...ять что делать? – послышалось как издалека сквозь вату.
- Опиаты являются естественными антагонистами эндорфинов, – донеслось со стороны.
- Быстро колите ему блокаду! Только минимальную дозу.
И краски мира начали потихоньку блекнуть, небо теряло свой цвет, и вместе с этими изменениями понемногу возвращалась боль.
- Какой… интересный… пациент… но.. не… таких… обламывали… - в такт словам «Рыбоглазый» пинал то одну то другую голень, и Федор просто всем телом слышал как трутся друг о друга края сломанных костей. Тело выгибало дугой, еще больше усиливая эффект, но с каждым разом волна ощущений становилась все ниже, а боль притуплялась. Уже и дышать можно почти свободно…
Видимо это заметил и «Рыбоглазый». Ухватив Федора за кисти рук он зачем-то одним ударом ножа рассек пластик иммобилизатора и быстро завел кисти к голове ладонями вверх после чего уселся прямо на грудь, придавив кисти коленями, а руки от локтей до плачей своими лодыжками.
Задумчиво посмотрев вниз, на зажатую между его ног голову Федора, «Рыбоглазый» вытряхнул из пачки сигарету и не спеша закурил.
- Признаю свою ошибку, - сказал он, выпуская струю дыма прямо в глаза мальчика, - голени тебе сломали практически зря…
Он еще раз со вкусом затянулся, и стряхнул пепел.
- Вот только я бы на твоем месте этому сильно не радовался, - новая затяжка и новое стряхивание пепла, - потому что теперь придется начинать все сначала, – «Рыбоглазый» с грустью посмотрел на сигарету и быстрым движением сунул ее Федору в подмышку. Там, оказывается, в ходе предыдущей возни оторвался рукав и образовалась приличного размера прореха. От дикой, ошеломляющей боли тело выгнуло дугой, а крик не дошёл даже до кляпа – застрял где-то ниже, перехваченный судорожно сжавшимся горлом.
- Понимаешь, - доверительно сказал мучитель, пытаясь вытряхнуть из пачки новую сигарету. Получалось это у него не очень, потому что тело под ним билось как в припадке, - Есть много методик, я грешным делом, начал с самой простой и не слишком неприятной. Но теперь видимо придется применить другие средства.
Протянув руку вперед, «рыбоглазый» одним движением вывернул кляп, буркнув – «нам понадобится поддерживать вербальное общение» и, схватив Федькину голову двумя руками будто в тиски, медленно надавил большими пальцами на глаза.
Кажется, он кричал.
И не столько от новой, необычной боли (последний час познакомил его с большим разнообразием форм и оттенков этого ощущения), сколько от страха потерять зрение и навсегда остаться в этой пронизанной огненными всполохами темноте. А еще там было очень одиноко.
Из горла же вместо крика вырвалось лишь слабое сипение, не принесшее никакого облегчения, и тут давление на веки пропало.
- Что-то я совсем голову потерял, - донеслось сверху, - надо же хоть один глаз оставить, а то когда объект не видит того, что с ним делают, большая часть эффекта насмарку.
И палец по новой впился теперь уже только в одну, левую глазницу. В этот раз крик вышел просто на загляденье с переходом в конце в клекот. Федька уже начал было «уплывать», теряя сознание, когда давление на глаз (вызвав жуткую вспышку боли) резко ослабло, а вместо этого пальцы будто щипцы резко скрутили верхнюю губу. Подействовало похлеще нашатыря.
- Ты наверно думаешь, что сейчас тебе было страшно? – поинтересовались у Федора, пока он мучительно заглатывал воздух. Не дождавшись, а в принципе и не ожидая, ответа «Рыбоглазый» снова затянулся папиросой и покатал ее между пальцами. Увидев вытаращенный на нее в страхе глаз мальчика, он нарочно поднес её так близко, что прижег ресницы, а потом ещё и поднял веко и поводил тлеющим огоньком над зрачком… чтобы со смехом убрать опасность подальше со словами: «не переживай, я могу долго не повторятся…»
- Для того, чтобы человек испытал настоящий страх, не нужно практически ничего. Даже папиросы. Достаточно просто отобрать какую либо неотъемлемую потребность организма и дать понять, что вернуть ее можешь теперь только ты. Например – сон. Самые отъявленные мазохисты или истовые фанатики ломались если их лишали сна. То же самое можно сказать про темноту, тишину или возможность вытянутся в полный рост. Но это все очень долго, а у нас с тобой нет столько времени. Но возможности от этого не становятся менее богатыми. Например – можно дать человеку понять что этот конкретный его вздох – последний.
В этот момент «Рыбоглазый» слегка сместил центр тяжести и попросту уселся всем весом Федору на грудь. И тот действительно понял что этот вздох – последний. Даже новые сильные мышцы были не в состоянии поднять вес, пусть и не сильно крупного, взрослого человека.
Легкие горели, но ещё больше душу терзали панический ужас и ледяное дыхание смерти. Если раньше страх хватал изнутри, то теперь Федор просто чувствовал как его накрывает смертная пелена. Этот ледяной могильный холод напрочь парализовал волю, только где-то внутри билось нестерпимое желание жить.
- Знаешь, - попыхивая сигареткой «Рыбоглазый» с интересом наблюдал, как Федор разевает рот будто выброшенная на берег рыба в мучительной попытке вздохнуть, - Я бы с удовольствием сейчас услышал от тебя – фамилию, имя и кличку, позывной в радиосети, дата и место рождения, место жительства и последнее место регистрации, численность и принадлежность базирующейся бандгруппы, имя, фамилия, кличка главаря банды и его личный позывной в радиосети бандформирований, наличие и местонахождение минно-взрывных средств на базе и вокруг нее, местонахождение тайников с оружием боеприпасами и другими материальными средствами. Но ведь ты все это и так расскажешь, и не мне, а любому кто спросит… Верно мой хороший?
«А ведь он прав, - отстраненно подумал Федор, разглядывая темные кольца плывущие перед глазами, - расскажу. И плевать мне на гордость и чужие жизни. Уже плевать. Хочется просто чтобы скорее всё закончилось». В глубине души шевельнулось презрение и гадливость к самому себе, но быстро затихло, завернутое в смертный саван равнодушной апатии.
- Так вот, - продолжали разглагольствовать сверху, на миг приподняв задницу и давая сделать вдох, но тут же опуская её назад и заставляя выдохнуть такой желанный и сладкий воздух. - Все это ты и так скажешь. Я далек от политики, но хочу одного, - в голосе Рыбоглазого вдруг прорезались настоящие чувства и в душе разом трепыхнулась надежда, нет не на освобождение, а на то что палач увлечется и отпустит его из этого мира. Впрочем враг моментально взял себя в руки и продолжил тем же насмешливым голосом. - Я хочу, чтобы любой гаденыш, вроде тебя ссался в штаны при мысли что он может взять в руки оружие и чего-то там с помощью его требовать. Оружие не делает из червяка воина, и место червей – в земле. Копаться или разлагаться! Но никак не стрелять в хороших парней, которым они не достойны вылизывать даже сапоги! Эй ты куда собрался?!!
Последний возглас прошел будто сквозь вату, но боль, скрутившая уши, опять вернула на эту землю. На грудь больше не давило, и можно было сделать аккуратный вдох.
- Ага, - довольно кивнули сверху, пока Федор судорожно пытался надышаться, - страх мы прошли, теперь вернемся к боли.
Нагнувшись вперед «Рыбоглазый» ловко накинул на пальцы обеих рук какие-то петли и взял в руки небольшую коробочку.
- Высоковольтный блок взрывмашинки отсоедини, а то скопытится… - посоветовал неизвестный доброхот.
- Не учи отца детей делать! – огрызнулся «Рыбоглазый», а дальше Федьке стало не до того.
Мышцы рук и груди начали сами собой сокращаться причем так быстро, что не успевали расправляться до того, как приходил следующий импульс. Казалось что каждое крохотное мышечное волокно превратилось в бешено извивающегося червяка вцепившегося крохотными зубами в своего соседа. Боль была не такой сильной, как когда ломали кости, но гораздо более мучительной. Холодный пот крупными каплями стекал по лбу, и не только от навалившейся боли, но и от понимания, что она может длиться сколь угодно долго. Ведь она не настолько сильна чтобы погасить сознание.
Кажется, он опять кричал, но воздух отказывался покидать легкие. А когда всё вдруг закончилось, непосильным трудом оказалось расцепить зубы. Во рту – будто землю ел, на языке и нёбе оказалось полно крошки из эмали, отколотой с зубов.
Перед глазами опять появилась «сочувственная» физиономия с рыбьими глазами.
- Парень может хватит? Тебе разве не достаточно и надо продолжить? – в поле зрения вплыл штык-нож соединенный в кусачки для проволоки, - У тебя ведь много пальчиков, их хватит на долгое-долгое развлечение…
Тут ничего не выражающий взгляд видимо подметил что-то важное:
- Черт, после фокусов Миротворца это не действует… - и тут же переключение на старый тон, - А может начать сразу с самого главного «пальчика»? Ты ведь парень видный, у девушек успехом пользуешься наверняка, должен дорожить самым дорогим. Ведь так?

Глава 28. Танец на лезвии

Откинувшись назад «Рыбоглазый» ухватился одной рукой за пряжку Федькиного ремня, сноровисто её расстегнул и запустил руку дальше, туда, где в ужасе сжалось в комочек «самое дорогое». Федор, напрочь позабыв что нельзя показывать врагу свой страх и совершенно потеряв голову от паники, начал сопротивляться, что не вызвало у его мучителя ничего, кроме смеха.
- Развлекаемся? – этот вопрос, заданный холодным, безэмоциональным голосом, и предупреждающее шипение: «атас, модера черти принесли!» - прозвучали практически одновременно. Давление на грудь и руки исчезло, Федор даже не поверил, что стал свободен.
- В ходе выполнения задачи захвачен пленный. Проводятся оперативные мероприятия по получению информации.
- Информация говоришь? Хм! – в голосе вдруг прорезался целый букет эмоций, главной из которых была неприкрытая издевка, - что-то я никаких вопросов не слышала.
Любопытство, пробужденное диалогом, оказалось столь сильно, что растеребило даже вымотанную до придела Федькину душу. Собрав последние силы, он повернул голову чтобы взглянуть на новое лицо. Женщина. Удивление смыло даже боль и усталость. Действительно женщина, пожилая, где-то тридцати трех – тридцати пяти лет, не слишком высокого роста с широкими бедрами и приличного размера грудью. Лицо овальное, простоватое, с конопушками, волосы выгоревшие до платинового цвета. Одета почему-то в коричневый мешковатый комбинезон, непонятно как, но только подчеркивающий плавные изгибы фигуры. На голове танкистский шлемофон, через плечо автомат на ремне - хозяйка держит оружие очень привычно и даже немного властно.
И вообще-от вновь прибывшей волнами расходится ощущение силы. Но не жесткой и всеподчиняющей а, скорее, обтекающей и игривой. Будто струи воды под солнцем или морские волны. Впрочем, силы оттого не менее серьезной - вода она тоже может… обрушится на берег кипящим валом или пройтись сокрушающим всё на своем пути потоком. Но для этого ей нужны веские причины. И, судя по тому, как с опаской переглядываются и бледнеют отнюдь не робкого десятка мужики, эти причины имеются.
Всю эту «картинку» Федор схватил разом и воспринял скорее шкурой, чем осознал умом. Не до рассуждений было – всё его существо охватило понимание того, что в мире нет прекраснее этого голоса или широкой кисти, уверенно охватывающей цевье оружия пальчиками с поломанными ногтями и заусеницами. Он всей душой любил эту непонятно откуда взявшуюся женщину, уверено и бесстрашно стоящую в кольце матерых волков. Любил просто потому, что её появление означало передышку.
Поняв, что никто сейчас не рискнет сдвинутся с места, Федор перевернулся и, поскуливая как побитый щенок, прополз немного вперед, чтобы в конце этого трудного пути охватить руками тонкую щиколотку незнакомки. Какая там гордость! Так хорошо, как в тот момент, когда он потерся мокрой от слез щекой о голенище, не было очень давно. Наверное вечность.
- Объект необходимо сначала подготовить, склонить к сотрудничеству, – продолжал бубнить «Рыбоглазый», косясь на разыгрывающуюся у него под ногами драму. - А вопросы не задавались потому что…
- …Ценность данного объекта, как источника получения информации, нулевая, – ехидно перебила его женщина.
– Что малыш, - ласковая рука осторожно погладила его по голове и даже почесала за ухом, - небось не раз играл в разведчика? Хотел быть сильным и храбрым, представлял как идешь за линию фронта, чтобы взять языка. Но вряд ли думал о том, что этого языка надо еще и допрашивать… а потом и, скорее всего, убивать абсолютно беспомощного, сломленного пыткой человека, просто потому что так надо.
Федька не слышал, что ему говорят - было достаточно того счастья что давала рука, поглаживающая по голове, и звука голоса. Имелся бы хвост - вилял бы сейчас им изо всех сил, поскуливая от удовольствия.
Зато «Рыбоглазый» очень даже всё расслышал и пошел красными пятнами:
- Намеренны вмешаться в игровой процесс? – холодно бросил он.
- Нет, - с сожалением ответила женщина. - Раз информации ноль, то просто заканчивайте – у вас еще задание не закрыто.
И, мягко освободив сапог, сделала два шага назад. Но смотрела она все это время не на «Рыбоглазого», а на «сочувствующего», причем с жалостью и тревогой. «Сочувствующий» от этого взгляда вздрогнул как от удара бичом, но поиграв желваками на скулах, шагнул вперед вынимая из ножен на поясе финку.
Федор смотрел на него улыбаясь – ему действительно было хорошо. И было совершенно не важно, что сейчас закончится – игра или жизнь.
- Вот только один момент, - мотдератор слегка притормозила его врага и щелкнула пальцами.
Федька тут же для себя решил что эта тетка точно фея – после её щелчка его будто живой водой омыли - сразу пропала вся боль в истерзанном теле, да и само тело как бы сжалось? Любопытство опять оказалось сильнее всего – подняв руку к глазам Федька с удивлением увидел свою обычную мальчишескую кисть и тонкое предплечье, весьма далекое от той перевитой мышцами конечности что была у него ещё миг назад.
Облегчено вздохнул - боль больше не мешала вдыхать полной грудью и попробовал сесть – не хотелось умирать лежа, даже в игре. Но тут вновь обретенное тело подвело, и Федька, просто посмотрел в глаза замершему с ножом в руке «Сочувствующему».
Мужик выглядел плохо. Костяшки на руке сжимавшей оружие побелели, у него заметно дергалась щека, а глаза были совершенно сумасшедшими:
- На жалость давишь, с-сука!
«Какие же красивые у неё ресницы! Особенно когда она их прикрывает, пряча жалость во взгляде».
- Эх, разведчик! Не догадался. Или не хотел догадываться?
«Сочувствующий» дернул щекой, сплюнул и крутанувшись на каблуках побрел сквозь кольцо расступившихся товарищей. Модераторша облегченно вздохнула, подмигнула обалдевшему Федьке и вдруг оранжевый «ярлычок» над ее головой сменил цвет на темно-синий. Тут, хотелось сказать: «все дружно ахнули», но это не соответствовало действительности – компания собравшихся закономерно умела держать себя в руках. Однако, по вытянувшимся лицам и тому, как вокруг резко стало пустовато, (только «Рыбоглазый» остался на своем месте, но тоже внутренне натянулся как тетива на арбалете), Федька понял, что происходит что-то неординарное.
- А куда это Вы собрались? Я бы попросила Вас, молодой человек, остаться и прояснить пару спорных моментов лично и неофициально, - такой недавно милый голос теперь был полон ледяной вежливости. Убийственной вежливости.
«Сочувствующий» втянул голову в плечи, будто на него с неба упал пыльный мешок, но нашел в себе силы, не оборачиваясь, кивнуть. Дескать – «согласен на лично и неофициально». И резко повернулся, отправляя в полет сразу несколько стальных рыбок.
И тут До Федьке дошло что все таки он в игре. Потому что в не в игре самая тренированная женщина все же уступает в силе и ловкости мужчине, а летящий нож невозможно отбить голой ладонью. Да еще с таким звуком будто сталь столкнулась минимум с костью. Но, тем не менее, отраженное лезвие воткнулось прямо перед ногой, а когда мальчик отвёл от него глаза, оба «поединщика» уже не двигались.
«Модер» стояла спиной, отведя в сторону кисть, а на её кулачке висел «сочувствующий», сложившись пополам и выпучив глаза.. Мозг привычно дорисовал картинку – шагнув в сторону женщина оставила на месте кулачок, на котором и повис крепкий, да еще и наряженный в броник мужик – легкий тычок женской руки «на раз» погасил всю энергию его броска. Такое возможно только в игровой динамике, когда сходятся очень различающиеся по уровню игроки.
В реальности для такого фокуса «барышня» должна была весить килограмм триста и иметь габариты если не гигантопетака, то сумоиста. Тут модерша, прервав Федькины размышлизмы, убрала кулачек и «Сочувствующий» прилег в травку, свернувшись в позу эмбриона.
- Вот только не надо мне тут провинциального театра, - насмешливо сказала женщина, быстро отступая от поверженного противника. - «Не верю» что не умеешь блокировать боль и в реале, а уж в виртуальном мире…
Тут скорчившаяся фигура резко прыгнула вперед, а Федька чуть не отбил себе грудь отпавшей челюстью – горизонтальный бросок-полет больше чем на пять метров из положения лежа! Да такое показывают только в дешевых китайских боевиках.
Но вся прыть пропала даром. Модерша легко отбила один удар и уклонилась от другого. Некоторое время они танцевали, и этим вихрем стоило полюбоваться – разведчик работал сразу двумя ножами умело комбинируя режущие удары с колющими, женщина легко уклонялась или отбивала высверки лезвий голыми руками. И каждый раз раздавался тот самый костяной стук.
Кажется, она специально издевалась над противником, показывая всю бесполезность его попыток, а тот прекрасно это понимал и «вел» свою партнершу в определенную точку пространства. Федька даже понял куда именно, но только успел открыть рот для предупреждения, как стоявший до того столбом «Рыбоглазый» буквально взорвался движением, атаковав сбоку.
Дальнейшее глаз зафиксировать просто не успел… или мозг не смог поверить в увиденное. Но Федьке показалось, что на ноге модерши возник лишний сустав… или это колено умело сгибаться в направлении, непредусмотренном природой?
В любом случае получился был настолько быстрым, что глаз за ним не успел – будто конь лягнул. И чрезвычайно тяжел… будто конь лягнул. «Рыбоглазого» просто унесло с места на несколько метров и уронило на грунт уже поломанной куклой (оба ножа и ботинки при этом упали в траву там, где он стоял в момент удара).
- А вот нефиг! – задумчиво прокомментировала модерша произошедшее. Тело неудачника-нападавшего содрогнулось, выплеснуло изо рта немного крови и растаяло. Выгоревшие брови на женском лице нахмурились, сойдясь на переносице:
- Ладно, с этим потом разберемся… - прокомментировала та взятый фраг, и обернулась к прежнему противнику. Тот всеми силами пытался наколоть ее глаз на остриё, но никак не мог сдвинуть его на два оставшихся сантиметра. И это несмотря на то что женщина держала перехваченное лезвие всего двумя пальцами (указательным и средним) будто палочку в китайском ресторане.
- А чего это я собственно не в свое дело лезу? – поинтересовалась она риторически, ломая лезвие возле гарды теми же двумя пальцами. - Тут и так есть кому показать как он неправ.
- Эй малыш! – Модерша беспечно повернулась боком к переводящему дух противнику и накинула себе на голову капюшон. У Федьки тут же зашевелились волосы на затылке – под тканью отчетливо зажглись два огонька на тех местах, где положено было быть глазам, - Вставай да и покажи, что легко обижать только связанного.
Огоньки вдруг замигали, а потом начали менять темп – правый все больше замедлялся, а левый - частил, сама темнота под клобуком тоже подернулась рябью и пошла кругами как вода. «Вокруг только тени», - всплыло в голове, и Федор поднялся с земли, попутно выдернув нож.
Еще минуту назад непослушное тело обрело… нет, не силу – откуда она у тринадцатилетнего пацана? А какую-то гуттаперчевую гибкость. Он был совершенно уверен, что сможет изогнуться назад так, что голова пройдет между колен. Или пролезть в любую дырку, куда едва проходит голова. Спокойно вышел и встал напротив противника, хотя не так – партнера. Ведь что может угрожать резиновому человеку в пластилиновом мире? Ничего. А без ожидания боли любой бой превращается… в танец.
«Потанцуем?» - сами собой шепнули губы и скривились от досады, заметив ужас в глазах напротив – «ну зачем же так, переживать? Это сковывает…». Первый шаг, второй, поворот – ничего сложного. Для того чтобы понять где будут руки - достаточно видеть положение ног. Ну и слушать музыку рассекаемого клинком воздуха.
Партнер был хорош, но зря он пытается вести – Федору от этого значительно проще держатся там, где нет его оружия: пропустить выпад мимо себя, поднырнуть, изогнутся или чуть подправить мах. Пытающийся навязать свою волю и ритм, тратит больше сил - гораздо проще подстроится под чужое движение. Но все равно он хорош – продуманные и отточенные комбинации, немалый опыт, которого у Федора просто нет, и вот уже лезвие щекоча скользит по коже – это даже не больно, каучук - он плотный, его сложно даже поцарапать, не то что прорезать. Впрочем под уколы подставляться не стоит, но это и несложно – не приспособлена анатомия человека под подобное движение: оно заранее видно по положению тела. Так что, и уклонится несложно.
В материале своего партнера Федька не уверен, поэтому свои движения завершает проводя по телу обушком, а не лезвием. Но, все равно, «Сочувствующий» вздрагивает каждый раз так, будто его действительно режут. И потом движется скомкано, словно в ожидании боли – «не бойся, этот мир не настоящий. Тут ничто не в силах тебе повредить. Кроме тебя самого», - шепчут губы, но партнер не слышит, он будто далеко-далеко.
И двигается уже гораздо медленней. Устал? Как можно устать в пластилиновом мире… Бери его и мни, как тебе хочется. Почувствовав себя всемогущим, Федька смеётся и, отбросив бесполезный нож, начинает просто танцевать, словно мотылек вокруг лампы – не давая огоньку лезвия коснутся крыльев, но и не удаляясь – тут ведь так весело!
Жаль, конечно, что только ему… Он начинает двигаться быстрее, пытаясь показать как надо. Это ведь так просто! Не слышит… он скован собственным телом с раз и навсегда забитой программой и уже не в силах ничего изменить. Заключён тюрьму собственного тела в момент, когда надо отринуть старые законы и навязать этому миру свои. Он ведь пластилиновый, он поддастся… Не слышит… грустно.
Грустно становится не только Федьке. «Сочувствующий» убирает нож и опускается на колени. По его щекам текут слезы, и мальчик останавливается, не зная, что ему делать – ведь было так хорошо как же кому то может быть плохо? Такая несправедливость рушит всю картину мира, и крылья за спиной пропадают. Он просто стоит и сморит, как женщина обнимает рыдающего будто ребенок мужчину и прижимает его лицо к своей груди. И даже чувствует странный укол – неужели это ревность? Впрочем, может и зависть…
Дальнейшее занимает немного времени – взмах ругой и рядом с обнявшимися появляется пульсирующая радугой арка. Модератор спокойно нагибается и поднимает вцепившегося в нее проигравшего на руки, словно он трехлетний ребенок, а не взрослый мужчина. Шаг сквозь радужную пленку, и арка исчезает, оставив Федора в непонимании – а дальше то что делать?
Впрочем пребывал он в одиночестве недолго – люди кругом. И этим людям тоже хотелось выговориться и как-то сообщить всем остальным своё мнение о произошедшем. На Федора обрушился вал внимания, сопровождаемый выкриками с мест и похлопываниями по разным частям тела. Особенно доставалось плечам и волосам. Последние норовил взъерошить каждый встречный. «Ну, даешь пацан!», «.. как держался то…», «ты еще свое испытание вспомни - смех…», «да уж, не до смеха было...», «орел, с таким можно и в разведку…», «ага, пусть подрастет тока…», «… а то в разведку можно, а по бабам нельзя!» -и дружное ржание.
Федор, стоял посреди этого тайфуна слов и не мог понять, что происходит. Ведь вокруг были враги, для которых он стал своим? В руки сунули кружку, - «на вон, хлебни должно отпустить…», а уверенный голос сообщил, - «а ну отвалили от мальца. Дайте мужику спокойно вздохнуть». Благодарно кивнув, мелкими глоточками выпил содержимое кружки, не чувствуя вкуса.
На последнем глотке понял, что вокруг стоит гробовая тишина. Отодвинул закрывающую обзор кружку и полюбовался на вытянувшиеся лица присутствующих. «Полкружки спиртяги глоточками… », - ошалело присвистнули сбоку, «надо модера звать, это серьезно…» - прошептали сзади.
- А с чего вы взяли, будто он знает, что такое спирт и как его пьют? – поинтересовался низкий грудной голос, от которого Федька вздрогнул от счастья, а за спиной снова трепыхнулись крылья. А вот лица новых знакомцев сделались донельзя виноватыми.
- Идем малыш, нам надо о многом поговорить, – на плечо легла мягкая рука и ласково но уверенно развернула его в сторону переливающегося пленкой прохода.
- Эй малец! – негромко окликнули в спину, заставив оглянутся, - мы это… тут тебе по крупному задолжали. Так что если что – обращайся, как к своим.
Кивнув, что предложение понято и принято, Федька шагнул в радужный пузырь. И только одна мысль кольнула тревогой – очень уж сочувственные были взгляды у оставшихся с другой стороны портала….

Глава 29. О сколько нам открытий чудных.

Мир за радужной пленкой ударил по органом чувств яркими красками и ощущениями. Если ранее мир был реальным... хм, пожалуй даже слишком реальным, то за границей портала… Наверно, человек начинает видеть мир таким после удаления катаракты - вместо цветных пятен и размытых контуров – яркие краски и невероятно четкие образы. И способность видеть разом вокруг сразу всё – полная картина вместо «подглядывания в замочную скважину».
Точно такое же «бельмо» словно сняли и с остальных чувств. Федька стоял на пологом склоне холма. Ниже, из подножия бил ключ, журчание которого звучало краше любой музыки. Цветочек, торчащий из травы в пяти метрах, благоухал тоньше самых дорогих духов, разливая в воздухе целую симфонию ароматов. И делал это, в отличие от творений парфюмеров, совсем ненавязчиво.
Из травы поднялась в воздух бабочка, и воздух запел под крыльями этого крохотного чуда. Федька замер в восхищении, наблюдая за феерией музыки и танца, соединенных в полет.
- Мир приветствует тебя, малыш.
Из травы поднимались всё новые кусочки радуги и спешили к холму со всех сторон. Их было так много, что воздух заставляли петь миллионы крохотных крылышек, а весь остальной пейзаж скрылся под струями ярких красок. От этой красоты Федьке почудилось, что вокруг бушует разноцветная метелица, что он сейчас умрет, задохнется, забыв, как дышать. Оставалось только зажмуриться, но волны дуновений миллионов крылышек прокатывались по телу, смывая боль и усталость, заставляя расслабиться даже самые мелкие мускулы. А внутри тем временем всё нарастала грозная и торжествующая мелодия воздушного водопада, своими завораживающими нотами по-новому укладывая что-то в голове.
Очнулся он, уткнувшись носом в мокрую ткань, обтягивавшую, надо сказать, выдающегося размера эээ... грудь, а по голове его, тем временем, гладила ласковая рука. Мир сразу пришел в норму: вьюга улеглась, стрекотали кузнечики, изредка выпархивая из травы, стремительными росчерками проносились над склоном птицы, выхватывая этих смельчаков что называется «на взлете», журчал ручеек. Странный и живой окружающий мир больше не сжимал Федьку в объятиях, но внимательно поглядывал на него через опущенные ресницы. Пришлось освобождаться от объятий, дарующих ни с чем несравнимое тепло и покой – мужчине не пристало предаваться телячьим нежностям, а уж тем более так откровенно проявлять слабость. Отпустили его, казалось, с сожалением и мудрой усмешкой, напоследок поцеловав в макушку, отчего решимость быть взрослым и суровым чуть не пропала вовсе.
- Я что – умер? Это рай? – поинтересовался Федор, пытаясь скрыть смущение и «незаметно» стряхнуть с ресниц лишнюю влагу.
- Это рекреационная зона, малыш, – произнес женский голос, от которого вдоль позвоночника прокатилась теплая волна, напрочь смывшая желание возражать и утверждать, что он совсем не «малыш». – Надо же где-то сбросить напряжение после боя и заново порадоваться красоте мира и тому, что ты жив.
Будто почувствовав его настроение, сзади прижалось мягкое тело, буквально растворив его в своем тепле и плавных изгибах. Вырываться из кольца охвативших рук не хотелось. Ум напрасно уверял, что это и не получится, если сама не отпустит – сердцу не прикажешь, а в данный момент оно не хотело вырываться, да ещё люто жалело, что и тетка и мачеха отнюдь не стремились к проявлению «бабских чуйств». А биологической матери он не помнил.
- В этом нет ничего искусственного, - тёплое дыхание шевельнуло волосы на затылке, и захотелось, чтобы эти мгновения длились вечно. - Приблизительно так воспринимают мир дети. Всем нам, взрослым и умудренным, очень хочется вернуться в детство, с его более зеленой травой и яркими впечатлениями. А уж после только что преодоленных трудностей и опасности — особенно сильно. Это тоже… способствует восприятию мира во всей его полноте. Поэтому после схваток все обязательно попадают сюда.
И правда. Наконец проморгавшийся Федор увидел у склона холма «старых знакомых». Группа споро разворачивала бивак – рядом с горкой рюкзаков расстелены коврики и на них сноровисто накрывалась «поляна», чуть дальше два мужчины успели снять слой дерна, и теперь в яме горел огонь, который скоро превратится в угли, а рядом стоял котелок с маринованным мясом.
Прямо на его глазах, под приветственные возгласы, «из воздуха» вышла еще одна группа и, споро составив оружие в пирамиду, да покидав рюкзаки в общую кучу, влилась в нарастающую радостную суету. Все присутствующие старательно не замечали две фигуры, стоящие в обнимку на склоне холма буквально в пяти десятках метров. Даже случайных взглядов не бросали.
Из нового «портала» метров за триста вдруг вывалилась настоящая стая из восьми оборотней и атакующим клином рванула к ручью, но никто не кинулся к оружию, напротив - приближающихся встречали десятки сочувствующих глаз. Оборотням явно крепко досталось – шкура на всех висела клочьями и была испятнана подпалинами, многие хромали, а то и вовсе держали лапы на весу, прыгая только на трех. Уши на крупных головах разодраны в клочья, а языки от усталости вываливались из длинных собачьих пастей, роняя капли слюны. Но тела были скорее человеческими, деформированными под волчьи конечности, чем по-настоящему звериными.
Атакующий клин приблизился к костру, теряя скорость, и ведущий самец бесцеремонно сунул лапу в котелок, выдергивая оттуда кусок мяса. Моментально его проглотил и отправился к ручью – запивать. Остальные члены стаи мигом организовали колонну по одному и спокойно дожидались своей очереди. Видно так устали, что сил на вроде как положенное выяснение отношений у них просто не было. Или это была не киношная стая? Возражения нашлись только у одного из «зрителей»:
- Да чего ж вы сырое хватаете? – замер в растерянности от такого набега один из «поваров».
- Брось цепляться, им так надо. Видать рейд был еще тот… - ответил ему второй, забивая колышек под шампуры, - а как отоспятся, так и мясо готово будет.
И верно – оборотни проглотив по куску и запив его водой уже располагались на земле укладываясь вповалку меховым кружком, в центре которого на манер суслика торчал столбиком бдительный часовой. Зевая при этом во всю пасть так, что чуть не вывихивал себе челюсть. Перед глазами мальчика справа вынырнула изящная кисть, большой и средний пальцы громко щелкнули – «часовой» прямо посредине зевка завалился на спину и, мигом скрутившись в меховой клубок, задремал прямо на головах у спящих товарищей.
- Путь отдыхают, рейд у них вышел действительно еще тот, не до следования букве устава… - опять щекотнуло макушку дыхание.
Из нового портала тем временем вывалился с десяток «беговых» кошек, типа гепардов, в не менее потрепанном состоянии. Эти тоже направилось к костру где, солидно помахав когтистыми лапами в ответ на приветствия и налакавшись из ручья, образовали еще один «меховой коврик», совершенно не обращая внимания на сопящих рядом «собачьих».
С тяжелым топотом, от которого затрепыхались все внутренности, но почему-то совершенно без ожидаемого металлического лязга, прискакал отряд тяжелой рыцарской конницы. Эти, закованные в помятый и пожеванный металл башни, «уставу» следовали от и до – образовав круг в центре из копий, мигом соорудили шатер, в который почему-то потащили наковальню, жаровню и что-то похожее на гармошку. Через секунду из шатра начали доноситься звонкие удары по металлу.
- Из доспеха и так непросто вылезти, а уж если по нему долго и старательно лупили, пытаясь добраться до начинки… - пояснили сверху, Федор кивнул – из шатра показался первый освобожденный от скорлупы рыцарь, без доспеха это был заурядный среднего роста парень, лет двадцати трех, хорошо развитый, но без признаков ожидаемой гипертрофированной мускулатуры. Обтягивающий шерстяной костюм вроде спортивного, остроносые сапоги на ногах – свистнув, рыцарь бодро побежал в сторону, уводя за собой табун уже рассёдланных лошадей. Остальные его товарищи по одному заходили в шатер.
Тут, отвлекая внимание, из поднебесья рядом с костром плюхнулся настоящий дракон. Зашипев, выдернул у себя из подмышки обломок рыцарского копья и погрозил им в сторону «шатра». Стоявшие вокруг него фигуры так и остались неподвижными статуями, лишь лязгнули в ответ кулаками по нагрудникам. Дракон фыркнул, аккуратно сложил крылья и, свернув губы трубочкой, подул на костёр – дрова под его дыханьем моментально рассыпались на ярко красные угли, а повара кинулись нанизывать мясо на шампуры. Почти десятиметровая, вместе с хвостом, рептилия скептически посмотрела на шестнадцатилитровый котелок с мясом и превратилась в человека. Ну как в человека – покрытую бронированной чешуей двуногую фигуру ростом с мужчину, зато с костяным гребням посреди головы, и торчащими из пасти клыками. Его тут же хлопнули по плечу (видимо по больному, потому что в ответ раздалось шипение, складывающееся в слова, которые разве что на заборах пишут), извинились и всунули пару пустых шампуров – давай участвуй, дескать, угли прогорают.
С неба беззвучно ударил световой столб, а когда Федька наконец протер глаза, на том месте, куда упал этот широкий луч, оказались три фигуры – две девочки-кошечки – нэки, таращащие на все происходящее глазки-блюдца, цеплялись за паренька видимо сторонника большего реализма или отыгрывающего неизвестную Фёдору расу. Больше всего он походил на смесь человека и кошки, даже шерсткой покрыт также, и пятнышки более светлые на морде присутствуют, лапы с когтями, зубы кошачьи, а вот хвоста нет – оторвали что ли?
В общем смесь характерная для фэнтези, да и двигается юноша грациозно, словно человек, а не нелепо - как вставшая на задние лапы кошка.
- Читтеры, - усмехнулись сверху, и ободряюще прижав Фёдора напоследок, - пойду встречу, пока они тут не поставили всё с ног на голову. Я быстро.
В затылок опять чмокнули, и женщина стремительно сбежала вниз по склону. Федор аж залюбовался удивительной грацией движения.
- Мама! Мама! – хором закричали девушки, забыв про всякую солидность, мячиками запрыгав вокруг модерши. – Смотри, какие у нас хвостики! И как мы умеем ими двигать, правда здорово?!
Парнишке видимо тоже хотелось подойти и обняться, но в то же время он всеми силами старался сохранить «взрослую» солидность. А через миг его колебания оказались роковыми – хвостики близняшек, которыми «они так замечательно владели», и раньше мотыляло из стороны в сторону, отражая внутреннее состояния хозяек, а теперь видимо амплитуда оказалась уж очень удачной. Попало замешкавшемуся кавалеру аккурат пониже пупка. Да-да, именно туда.
Выпучив глаза, отчего они стали ничуть не меньше блюдец его подружек, пострадавший прижал ушки к голове а лапки к пострадавшему месту и беззвучно открыл пасть. Во рту у него оказались приличного размера клыки, видимо «заходящие» за противоположные челюсти, и длинный язык который он вывалил в попытке сделать вдох.
- Ой, Зяблик! - две няшки дружно кинулись к кавалеру, а их «хвостики» совершили новое угрожающее движение, но тут модерша оказалась на высоте, моментально ухватив непослушные части тела. Что явно спасло страдальца от «добавки». Общими усилиями бедолагу усадили, тот только выпучивал глаза и пытался сделать вдох. Федька его хорошо понимал – ему тоже не раз перепадало хвостом, когда на Фагора вдруг находило радостное настроение, а уж «хвостики» девчонки себе соорудили на загляденье – в руку толщиной. С собачьими и не сравнить.
Понаблюдав за процедурой примирения в «межвидовой семейке», в ходе которого парнишку с двух сторон лизали в щечки и чесали за ушками в четыре руки, точно, как кошки: вот в роль-то вжились! Одна из девушек нацелилась было даже на пострадавшее место, но тут же получила подзатыльник от второй, вместе с красноречивым взглядом в сторону десятков заинтересованных наблюдателей.
Так что троица продолжила свои извинения, но не выходя за рамки общественной морали. Федька испытал некое подобие белой зависти – смог же парень свести с ума девчонок настолько, что у них даже не возникло соперничества. Более прагматичный народ у костра начал заключать пари – через сколько времени троица удалится с глаз подальше и в какую сторону пойдет.
- Дети, дети…
Оп-па, замечтался, а модерша уже некоторое время стоит рядом. Правда смотрит не на него, а на троицу – в глазах счастье и гордость. Хм, а такие ли чувства должна испытывать мать при созерцании подобной картинки? У Федьки слишком мало опыта, чтобы ответить на этот вопрос.
- Называй меня Доктор или Хранительница. – Кажется его сомнения поняты несколько неверно. Или наоборот?
- «Доктор», значить – а соответствующее научное звание у вас поди тоже есть? А вокруг у нас видимо палата или целая клиника? – разогнавшись Федор прикусил язык, если еще минуту назад казалось, что способность трезво мыслить к нему вернулась, то после собственного спича эта уверенность была здорово поколеблена – молчать надо было в тряпочку!
- Дети-ежики. Какой прекрасный возраст, чуть что – иголки в стороны. А иголки то мяконькие… - Хранительница с улыбкой Джоконды потрепала Федьку за волосы. От первого движения он отшатнулся, но на второе уже не хватило духу – хотелось свернутся клубочком и замурлыкать. Только пусть еще погладит. – Ничего, еще затвердеют.
Даже с некоторой грустью в глазах женщина убрала руку:
- Умный мальчик. Только я психолог, а не психиатр, – подмигнула и улыбнулась, показывая, что не сердится. – А вот научное звание действительно есть – член-корреспондент, пожалуй.
Хранительница присела на склон холма рядом и обняла мальчика за плечи, притянув к себе и взъерошив волосы.
- Вот в главном ты совершенно прав – все, кто здесь есть, так или иначе не избежали моего профессионального внимания… - и, когда он уже подумал, что продолжения не будет, добавила: - И помощи. После некоторых событий… словом, пришлось всё бросать и начинать заниматься ПТСР.
«Посттравматическое стрессовое расстройство» - вспомнил Федька. В их семье эти слова не были отвлеченным термином, - «или посттравматический синдром, вьетнамский синдром, афганский - если вспоминать древнюю историю… А так, после каждого нового «события» вроде проигранной войны, у этого явления появляются новые имена. Теперь вот выходит есть «прерианский»… сходится. Но это как раз и подозрительно».
- Что-то непохожи они на людей, опустившихся и спившихся в попытке успокоить свою совесть. – Задумчиво сказал мальчик, окидывая взглядом лагерь.
Запах жарящегося мяса вызывал урчание в желудке. Молодежь веселилась и перебрасывалась шуточками. Те, кто постарше, видимо успели опрокинуть по рюмочке и теперь вели неспешные беседы. Особенно сюрреалистической выглядела парочка - командир разведчиков и вожак оборотней - устроившаяся за шахматной доской, на которой вместо фигур стояли налитые стопки. Там явно шел интенсивный культурный обмен.
- Больше похожи на людей, крепко уверенных в нужности своей работы и не испытывающих в отношении этого особых эмоций, – завершил мысль Федька, непроизвольно скрипнув зубами – боль скрутила голени, достав аж до позвоночника.
- А при чём тут вообще совесть? – Ответила ласковым голосом Хранительница, поднеся к ногам мальчика раскрытую ладонь. Рука её засветилась мягким светом, и скручивающая ноги судорога сменилась теплом и успокоением. – Сознание, а тем более названый тобой его модуль, не имеет никакого отношения к этому расстройству психики.
Прислонившись к теплому и непередаваемо мягкому боку, Федька вместе с волной благодарности почему-то ощутил и прилив коварства:
- Думаю у вас наверняка есть теория, объясняющая это…
- И к тому же с немалым успехом применяемая мной на практике, – скромно продолжила Докторша.
«Бинго!» - Федька не знал, радоваться ему или испытывать к себе чувство брезгливости. Потому искренне радовался – это приятнее. В своё время отец его учил: «Совершенно любого человека можно заставить рассказать что угодно. Достаточно просто спрашивать о том, что ему интересно. В этом собственно и заключается весь секрет – интерес спрашивающего тоже должен быть искренним. Это сложно», - как оказалось, такой простой и наивный прием безотказно работает и против на порядки лучше подготовленного человека. И теперь ему будут, что называется, вещать.
- Всё дело в том, что жизнь порой заставляет человека действовать противоестественно. Хотя и мирная жизнь - отнюдь не сахар в этом плане, но особенно часто такое бывает всё же на войне. Более противоестественное занятие сложно придумать – человеку положено стремиться сохранить свое здоровье и жизнь - это инстинкт, заложенный до рожденья и подкрепленный болью в личном опыте. Но есть и другой инстинкт, он заставляет отдельную особь жертвовать собой ради других, ради сохранения потомства, не только своего, но и чужого. Этот инстинкт - назовем его условно «альтруизм», или «инстинкт сохранения рода/вида» - не менее могущественен, вот только поддерживается он уже воспитанием и обучением. Это, думаю, ты и так знаешь, что каждый мальчик – будущий мужчина и защитник своей семьи и родины. Проявляет его и закон о всеобщей воинской обязанности, и престиж военной службы.
И вот на войне два этих базовых инстинкта входят в кардинальное противоречие. Возникает стрессовая ситуация. Стресс - это когда инстинкт требует выполнения определенных действий, но сама возможность действия заблокирована: или физически, или императивами другого инстинкта. Такое состояние опасно само по себе - если в нем находиться долго, то можно умереть или нанести здоровью необратимый ущерб. – Хранительница сделала паузу, а Федька кивнул. В сказанном для него действительно не было ничего непонятного.
Опыт с крысом, сидящим в одной клетке - за стеклянной перегородкой с мелкими дырками (для прохода запаха) - с голодной кошкой, им показывали. Если крыс имел возможность отбежать подальше в угол, то он некоторое время дрожал от страха, но видя, что никто его не ест, постепенно наглел, принимался расхаживать по клетке и внаглую трескать сыр на глазах возмущенного кота. А вот если ставилась специальная перегородка, не дававшая крысу шевельнуться, то дело приобретало другой оборот – подергавшись в тщетных попытках убраться от опасности, крыс терял всякую связь с реальностью и вообще переставал на что-либо реагировать. Приходилось поднимать центральную перегородку и кормить кота – не пропадать же добру.
- Такое возможно, только если императивы обоих инстинктов близки по силе. Но в том-то и дело, что мало кто от природы имеет сниженный порог самосохранения – такие особи банально отсеиваются естественным отбором. Увы, но люди с превалированием альтруистической мотивации тоже отсеиваются, но уже отбором социальным. Решение, разумеется, было найдено – дисциплина. В состоянии стресса человек вполне способен выполнять определенные действия с минимальным участием сознания – приказы, если по-простому.
Только до этого необходимые действия должны быть заучены до уровня условных рефлексов. К сознательному анализу и принятию сложных решений подготовленный таким образом человек, разумеется, не способен. Научат колоть – будет колоть, научили стрелять – будет стрелять. Именно поэтому в бою в первую очередь стараются выбить командиров противника – в реальном сражении, в состоянии настоящей опасности, человек даже знакомый приказ, отданный незнакомым голосом, может не воспринять. И подразделение превращается в толпу. Готовую, как к паническому бегству, так и к такой же безудержной и самоубийственной храбрости – смотря что возобладает в этот момент. Но толпа всё равно останется толпой – к осознанным действиям она не способна.
Федька опять кивнул и щекой почувствовал заинтересованный взгляд. Кажется, в этом месте ему следовало начать возражать и рассказывать, что храбрость - есть качество личности, а не внешних обстоятельств и палки инструктора. Но в том и дело, что изложенное не слишком отличалось от того, чему его учили… дома и в школе. Да и самого себя он считал не слишком смелым. Скорее согласился бы с утверждением, что каждый раз пугается настолько сильно, что вообще перестает испытывать не только страх, но и остальные эмоции. Отчего действует исключительно рассудочно.
- Со временем те, кто уцелел, накапливают опыт и вырабатывают особые защитные механизмы. Вот здесь-то и подстерегает ловушка: воспринимая мир в состоянии адреналинового флёра, человек максимально старается сохранить ясность мышления, «отбрасывая» мысли и чувства, которые напрямую не способствуют выживанию. Заменяет, так сказать, подавленный опытом и гормонами инстинкт самосохранения рассудочной деятельностью. Активно «вытесняя» в подсознание всё, что в текущий момент может помешать выжить.
Но действие против собственной природы имеют свою цену. Вместе с «лишней» информацией в подсознание сбрасываются сильнейшие эмоции, тем самым буквально вырывая куски собственного «я» из души. Например, в обычной ситуации, человек, узнавший о смерти друга, испытает массу сильных чувств – горе, обиду на судьбу, одиночество. Под их давлением он будет стремиться выполнить какие-то действия – вспоминать ушедшего, помогать его семье или переосмысливать собственную жизнь. Всё это растягивается во времени, с которым многое негативное уходит, оставляя только светлые воспоминания. В конце концов весь жизненный опыт говорит – человек смертен. Нужно лишь время, чтобы с этим смириться.
А вот в бою времени нет. И видя падающего друга, боец будет анализировать новую опасность и прикидывать (и выполнять) действия по её нейтрализации – подавить огневую точку, укрыться, доложить командиру. Все остальные переживания – потом, после боя, до конца которого надо ещё дожить. А потом он будет удивляться собственному бездушию и мучатся чувством вины – ведь все сильные эмоции уже вытолкнуты из сознания и не спешат возвращаться назад. И пришло понимание, что они должны быть с тобой, как и ощущение собственной неправильности.
Чем больше таких эпизодов, чем сильнее происходящее отличается от имевшегося раньше опыта – тем больше кусков души уходят в подсознание, оставляя за собой зияющие раны. Они мешают испытывать сильные чувства – человек теряет способность испытывать радость от жизни, несмотря на то, что на войне сильнее всего старался именно выжить. Он не может заводить дружеские отношения – все его друзья остались в прошлом, а те, что сейчас живы - отдаляются и становятся чужими. Он испытывает чувство вины перед погибшими, не понимая, почему остался жив – эта информация тоже сброшена в подсознание, но мозг всё равно пытается вытащить её наружу, причиняя дополнительные страдания. Потому что память раз за разом извлекает из своих хранилищ самые жуткие эпизоды из прошлого.
Ведь обработка критических ситуаций и анализ оптимальности действий – важнейший фактор выживания. И человека начинают посещать спонтанные воспоминания – звук, запах, вспышка. Любое событие может сыграть роль спускового крючка, вытаскивающего наружу то, что происходило, порой, десятки лет назад. И заставить пережить эти кошмары заново, вместе с испытанными тогда чувствами – десятки, сотни раз. В снах и в галлюцинациях наяву.
Со временем раны всё же зарастают, а воспоминания блекнут. Так случается, если жизнь вокруг убеждает, что все понесенные потери и пережитый ужас были не напрасны. Человек меняется, но живет дальше без груза прошлого. Но вот если война проиграна… Тогда количество потерявшихся между жутким прошлым и серым настоящим увеличивается в сотни и тысячи раз.
Такие люди ищут забвения в наркотиках и алкоголе, но не находят его. Наиболее сильные – стараются пережить всё заново, чтобы вытащить наружу воспоминания, не дающие им существовать…
Фёдор давно сообразил, что понимает очень малую, и возможно незначительную часть информации. Все же медицинская терминология – она не для ученика средней школы, а при «переводе» многое теряется, и хорошо если не суть. Но последняя фраза вызвала некоторое переключение в мозгу:
- Вы проводите моделирование ситуаций схожих с травмирующими в надежде что зацепится тот самый «крючок», и нужное само всплывет в сознании? Ведь весь этот мир, его реализм - он как раз для этого и предназначен! – выпалил Федька, не в силах сдержать в себе такую простоту найденного им решения.
- Умный, малыш… - рука опять взъерошила волосы, но в этот раз не вызвала прилива щенячьего восторга. В душе мальчика, казалось, всё заледенело:
- А почему тогда сюда пустили меня? Я что - тоже…?
- Почти наверняка – нет, – спокойным и уверенным голосом ответила Хранительница, но в её словах еле уловимо мелькнул некоторый подтекст, второй слой. - У детей и подростков практически нет барьера между сознанием и подсознанием - с разной скоростью течения личного времени. Они как бы… живут здесь и сейчас, что ли. Потому и псих травмы у них другие, да и просто взросление тела и изменение социального положения, активное формирование личности – всё это не дает почвы для возникновения подобного синдрома. Так что я сильно удивилась, когда ты вообще заявился в эту группу.
- Значит… - Федьке казалось, что у него внутри застряла ледышка и теперь холод пробивается наружу, заставляя леденеть губы. – …значит я тут ни причём, но тогда…
- Да, малыш, - рука видимо хотела погладить по вихрам, но так и зависла в нерешительности, - я тебя подставила. Ты мне очень сильно помог с одним пациентом - я уже не знала, что еще сделать, чтобы зацепить его «крючок». Точнее просто не догадывалась, где он.
Видимо - это и называется «гора с плеч». Федька прочувствовал, как внутри быстро тает кусок льда, и провел полную ревизию своего отношения к ситуации. С удивлением обнаружив, а точнее - совершенно не обнаружив у себя никаких претензий. Его глупость и наглость использовали, чтобы сделать доброе дело и сшить чью-то разорванную в клочья душу? Ну так это просто значит, что его приняли как взрослого, безо всяких скидок на возраст. Жизнь - она вообще штука сложная, и тут не в игрушки играют. А что он думал несколько по-другому – так сам дурак. И прилетело за дурость тоже по-взрослому.
Селяви!

Глава 30. Вопросы о главном

Покатав в голове приятную мысль о наступившей взрослости: «Всё верно, вон ведь и разведка не как с сопляком говорила. Да и Хранительница правду рубанула в глаза –не стала ему врать», - мигом решил воспользоваться ситуацией – обхватил рукой талию, да прижался головой к мягкому. Над головой раздался вздох – кажется сегодня «камень с души» упал не только у него, после чего его щелкнули по носу, а Хранительница вскочила, легко вывернувшись из объятий:
- Ладно, раз все точки нал «и» расставлены и взаимопонимание установлено, то перейдем к вопросу о компенсации. – Докторша, начавшая весело и задорно, вдруг резко посерьезнела. – Спрашивай!
- Любой вопрос? – в такую лафу Федьке совершенно не верилось, где-то тут была ловушка. Наверняка.
- Совершено любой! – решительно тряхнула головой Хранительница. – А вот насколько глубоко смогу ответить… Но я буду стараться. Так что – не прогадай!
- Есть ли жизнь на Марсе? – Ляпнул Федька первое, что пришло в голову, закружившуюся от перспектив.
Хранительница на пару секунд подвисла от такого вопроса.
- Теперь есть! – ехидно ответила она ему, и заговорщицки подмигнула, глядя на его расстроенную физиономию, говорящую: «Как же я не подумал?!», - но если не принимать во внимание населения станции «Прима» и экспедиции «Купол», а ставить вопрос об сохранившихся аборигенных формах жизни планеты… Слушай, тебе точно нужен ответ на этот вопрос? А то ведь комплексная экспедиция нужна, а она ответ может найти хоть завтра, а хоть и через три сотни лет.
- Да не особо, - разочарованно протянул Федька.
- Ну и зря! - еще ехиднее заявила Хранительница, - мог бы пожить лишних пару сотен лет. Сам понимаешь, собрать такую экспедицию совсем не минутное дело, да и сами исследования - вещь не быстрая – пришлось бы озаботится, чтобы ты лет до трехсот дожил, - и заговорщицки подмигнула – вредина такая, а у Федьки чуть душа не оборвалась – не врёт ведь. Но и не договаривает. Например, а вдруг дожидаться результатов пришлось бы в криогенной заморозке?
- Не, не стоит, - протянул мальчик, - на Мелкую ведь такое долгожительство не распространяется?
- Умный малыш, - рука опять прошлась по волосам и даже почесала за ухом, отчего Федька просто обалдел, - умеешь слушать музыку. Так, глядишь, скоро и танцевать научишься.
Сердце ухнуло в пятки, очень уж прозрачный был намек: «Когда танцуешь с Дьяволом – слушай музыку», - но язык опять отработал быстрее головы:
- Вы –демон? Почем нынче души?
А смеялась Хранительница заразительно, совсем не солидно, зато искренне.
- Души, как и всегда – даром. Их люди сами губят, никакой необходимости покупать их нет, насколько я знаю. Что до первого вопроса, - на лице опять появилась улыбка, - то лучше задай другой, а то заблудимся мы в этих дебрях. Оно нам надо? Спрашивай лучше то, что тебя по-настоящему волнует.
«Что волнует? А это мысль!»
- Хорошо. Почему у нас с Мелкой… - изложение вопроса длилось довольно долго. Некоторое время Хранительница просто выслушивала его путанные объяснения, потом сама начала задавать вопросы. К концу беседы Федька понял, что выболтал не только то, чего не собирался говорить, но и даже то, о чём раньше никогда не задумывался.
- Резюмирую: у тебя следующая проблема - несмотря на то, что она тебе нравится, как человек и как девочка, никакого влечения, кроме душевного, ты к ней не чувствуешь, и волнуешься, почему никакой сильной реакции на особу противоположного пола тоже почти никогда не наблюдается. Так?
Оставалось только смущенно кивнуть.
- Знаешь, - задумчиво протянула Хранительница, - я ведь не семейный психолог…
«Вот блин, опять облом», - мелькнула паническая мысль.
- … но ничего сложного мне тут не видится! – неожиданно повернулся разговор, аж как-то даже обидно стало от осознания тривиальности собственных проблем.
- Немного наводящих вопросов – вы ведь друг друга без одежды видели?
- Ну да… когда купались. И в бане, и в озере…
- И?
- И ничего… почти.
- Да я не о том – вы ведь совершенно друг друга не стеснялись. Не смущались не краснели. Так?
А вот с этого ракурса Федька на ситуацию глядеть не пытался, а что - выходит надо было?
- Так.
- Ага. Ну, тогда всё более-менее понятно, – Хранительница покачалась с пятки на носок, видимо подбирая выражения. – Понимаешь, для формирования влечения… в смысле физиологического влечения, важным фактором является наличие некоторой недоговоренности, некоторой тайны. Слишком велика в этом процессе роль воображения и степени идеализации партнера. То есть желание должно просыпаться от одного намека, от мелькнувшего из-под одежды чуть большего, чем обычно видно. Или от просветившего платье солнца – воображение мигом дорисует нужный «идеальный» образ. А вот если всё и так ясно – развернуться воображению просто негде. Всё и так понятно. И от идеала далеко. Собственно, поэтому столько табу в этом вопросе, да и женские наряды, при всей их откровенности, всегда оставляют место для воображения. Это целое искусство.
Федька потрусил головой – вот те раз, выходит своей поспешностью и любопытством они больше навредили себе - не дали развиться желанию? Вот засада-то!
- А вы еще и «предназначенные друг для друга» и, как ни странно, от этого делается только хуже. Как ни хороши картинки и фильмы в визорах, - Федька густо покраснел, но Хранительница продолжала лекцию, не обращая внимания на пациента, – но любой понимает, что жизнь далека от экрана, а вот самому и в первый раз… Да. И интимная близость далеко не самое важное, гораздо важнее близость духовная. Всё это дает немалый повод и для волнения, и для воображения, и для идеализации. Ведь принять партнера целиком не в состоянии даже любящий человек. Любят-то как раз обычно некий образ, а не живого человека. И замена идеала на понимание и приятие реального характера - процесс длительный и далеко не всегда успешный.
С «предназначенными», всё наоборот. Это редкий случай действительного совпадения, и каждый в такой паре даже не понимает, а чувствует – по-другому и быть не должно. И никаких сомнений или волнений, в том числе и стеснительности, у них нет.
Хранительница замолчала и задумалась, что-то сопоставляя, и разволновавшийся Федька всё же решился на вопрос:
- И ничего нельзя поделать?
- Да фигня вопрос! – отмахнулись она от него, продолжая ковырять носком берцев нереально зеленую траву, но увидев вытянувшуюся физиономию пациента, Доктор всё же снизошла до пояснений: – Проблема реально не новая. Например, в ситуациях, где у мальчиков всё время перед глазами обнаженное женское тело…
И увидев выпученные глаза собеседника, рассмеялась:
- Да в балетной школе, скажем – все эти поддержки, тренировки в трико. Так вот, в этом случае механизм формирования влечения переходит со зрительного восприятия на уровень условно-рефлекторный, да и всё.
Оставалось только тряхнуть головой, чтобы мысли улеглись. Действительно - всё просто «условно-рефлекторно», бац! И в дамки. Вот только понять бы – о чем вообще сейчас говорили-то, а? Впрочем, бросать на полпути объяснения было не в характере Доктора.
- Что такое эрогенные зоны знаешь? – буквально пятью словами Хранительница смогла поставить Федькины мозги на место. Вот только при виде его энергичных кивков головой брови собеседницы почему-то сошлись к переносице, - ну и где же они по-твоему у женщины?
- Ну так это… там! – выдавил Федька, полыхнув ушами.
- Хм. До «там» - это ещё нескоро, и спешить не следует. А поближе чего знаешь?
И заметив смущение, посмотрела серьезно:
- Тогда запоминай. Прежде всего - это губы, и в меньшей степени - щеки, веки. Когда женщина испытывает желание, губы от прилившей крови меняют цвет и форму. Эти изменения, к слову, также говорят о гормональном балансе и приближении времени для зачатия. Подобного рода сигналы мужчинами считываются подсознательно и сильно влияют на привлекательность женщины в ваших глазах. Отчего с очень давних времен применяется имитация этих сигналов.
- Губная помада! – хлопнул себя по лбу Федька.
- Ага, как и весь остальной макияж. Но есть и обратная связь - воздействуя на эти места, можно также стимулировать половое возбуждение.
- Поцелуи? – сколько нового оказывается скрывается за всем известными вещами.
- Именно! Собственно, поэтому людям доставляют удовольствие поцелуи. Еще важная зона – район уха.
- Женщины любят ушами! – выдал Федька прописную истину и тут же стушевался под жалостливым взглядом.
- Хм, боюсь в этой поговорке речь скорее идет об ещё одной стадии ухаживания, которую вы тоже выпустили… Во всяком случае, постарайтесь говорить вашей избраннице на ушко что-нибудь приятное, перед тем как переходить к более тесному контакту. Слова тут не сильно важны, главное то, что думаешь, когда говоришь их.
Кажется, сегодня день сюрпризов – женщины что, сплошь и поголовно телепаты? Нет, его Мелкая - точно, но выходит, что и остальные тоже? Вот это засада, а мужики-то и не в курсе!
- Так от уха переходим к шейке, плечам и прочему – здесь все индивидуально, поэтому надо просто двигаться и следить за реакцией.
На некоторое время Докторша опять выпала в астрал, но относительно быстро вернулась назад:
- Точно! Это вполне может помочь. Я про тайные отношения, которые совсем не тайна. И про то, как заставить вас, ребятки, чувствовать смущение – надо просто заниматься этим на глазах у других.
Теперь в астрал вышел Федька. А с другой стороны Докторша была совершенно права – от одной мысли, что они с Мелкой, да у всех на глазах… ну, это… поцелуются по настоящему (дальше этой крамольной мысли воображение идти отказывалось), так вот – от одной этой мысли явно обозначилось шевеление. И не только надежды в душе.
- Ага, - кажется, от профессионального взгляда ничего невозможно укрыть, но Хранительница довольна, - ведь есть еще одна-очень чувствительная зона, на которую можно воздействовать, совершенно не нарушая норм самой строгой морали!
Кажется, у Федьки глаза стали оловянными – такого поворота он точно не ожидал. А ведь, чего греха таить, считал себя весьма подкованным в этом вопросе. Но что же это за эрогенная зона, которую можно ласкать при всех и везде, не вызывая порицания? Разве что ухо… да и то, если шептаться, например, в опере – запросто можно получить по шее.
Но от таких сведений, он бы точно не отказался – это ж какие перспективы! И Мелкая будет в восторге – есть в ней нечто такое… авантюрное.

Покачто всё, дальше будем выкладывать в обычном режиме)))

Еле прочла, наворотили глыбы психологического разбирательства, мудро, правильно... но читать то тяжко, надо каждый абзац обдумывать... чуть не померла, но добила ваш айсберг.

Война была жуткой, поняли что дальше воевать никто не будет и решили отыграться по полной. Прямо страсти мордасти. Хорошо что все закончилось, а то я уж подумала что эти новоинопланетные технологии могли что нибудь и правда покорежить.

Долго гадала что за модераторша там такая ходит, но Каури все объяснила. Мама Зяблика значит, сынишка у нее кстати совсем совесть потерял сразу двух...

Интересно а с тем травмированным разведчиком мы встретимся, или мы с ним уже встретились?

Дак есть у нас кадр, которому в радость думающие читатели))))


Умница.

Завершение эпизода гораздо приятней, сейчас выложим))





Ага - согласна! Это всё... ладно, не будем показывать пальцем


Мне кажется - не встречались - но я бы хотела его встретить. Интересный видать кадр.

- Это рука.
Федька тряхнул головой, он точно не ослышался?
- Эх, молодой человек, забыты находки старой галантности. А ведь на самом деле дамы протягивали ручку для поцелуя не просто так. И, кстати то, как это делалось – очень четко характеризовало отношения. Например, незнакомый, или не слишком приятный человек мог рассчитывать только на руку в перчатке. А вот рука без нее - это было уже серьезно. Просто на кисти очень много приятных мест, но расположены они не равномерно. Вот смотри.
Фёдор с волнением взял в руки протянутую кисть. Что сказать - изящная ручка, и привычные мозоли от рукояти оружия её совсем не портят. У Мелкой уплотнения практически на тех же местах, только ладошка не в пример меньше. Но тут Хранительница решительно ухватила его второй рукой за палец и начала показывать.
- Смотри, на наружной стороне кисти наиболее чувствительны разве что места между пальцев – собственно именно поэтому ладонь обычно подавали наружной стороной и либо держали ладонь плоско, а пальцы сжатыми, либо все же пальцы сгибали, позволяя мужчине коснуться губами… ага, именно здесь. Внутренняя сторона ладони гораздо более богата на рецепторы, поэтому ладонью вверх - руку протянуть могли разве что любимому мужу. Запястье вообще под вопросом и требует осторожности – там рецепторов ещё больше, но может быть уже слишком сильно, или просто щекотно, а это способно перечеркнуть все достигнутые ранее успехи.
Обращаю внимание на ещё одно место – весьма чувствительна боковая поверхность пальцев. Можно просто взять вашу избранницу за руку и не спеша прижимать или поглаживать её пальчики с боков своими… На мужчин это кстати тоже действует, пусть и в меньшей мере, так что любая минута вместе может быть проведена не без приятственности. Даже если не искать уединения и энергичных движений.
- Эээ… а сколько времени нужно… ну чтобы…
- Часа два.
- Сколько?!
- А куда вы, собственно, торопитесь, молодой человек? – Голос Хранительницы звучал насмешливо. - У вас вся жизнь впереди, и не стоит нестись вперед, перепрыгивая через ступеньки. Настоятельно рекомендую делать следующий шаг, только достигнув совершенства в предыдущем упражнении – ваша избранница вам только спасибо скажет. Поверьте, на её долю выпадает достаточно много трудностей, чтобы ценить моменты счастья.
После такой отповеди оставалось только взять… эээ, наглядное пособие, и начать отрабатывать упражнение со всем тщанием. Впрочем, через миг Федька позабыл обо всем на свете – по спине пробежали ледяные мурашки, и он понял, что за спиной у него кто-то стоит. Опавшая на траву спереди черная тень убедила в реальности, и совсем не прибавила оптимизма. Губы Хранительницы тоже сурово сжались.
- Не стой за спиной, - бросила она.
Неизвестный под странное шипение спокойно сделал четыре шага вниз по склону и предстал во всей красе. Черная фигура в ниспадающем плаще. На голове странной формы шлем, естественно тоже черный. От всей фигуры веяло мощью и эмоциональным холодом. У Федьки аж волосы на голове зашевелились, и он вцепился в руку Хранительницы как утопающий в соломинку. Хотя было совершенно непонятно, что его так напугало – ну явился игроман в черном глухом шлеме, ну стоит… дракон и тот на морду будет пострашнее, а вот поди ж ты.
Тут неизвестный поднял кверху руки в перчатках (тоже черных, разумеется) и поднял вверх переднюю часть шлема. Легче не стало. Зрелище было откровенно жуткое – совершенно безжизненные лицо и взгляд. Такие могли быть у статуи, но даже у них не бывает такого «пустого» выражения. А здесь полностью расслабленные лицевые мышцы. Не так, как у клинических идиотов, по-другому. Но от этого не легче.
- Посмотрел? А теперь иди, поиграй с братом. Потом поговорим… - Федьке наверно показалось, но в голосе Хранительницы прозвучала… нежность?
Так или иначе, но этот ужас послушался и, развернувшись, потопал в сторону недавней троицы. Девочки-нэки опять прыгали мячиками, а парнишка приветственно делал лапкой, предусмотрительно держась подальше от их хвостиков. Неужели они рады этому лишённому эмоций существу?
- К-кто это был? – голос почти не подвёл, но, кажется, на это не обратили внимание.
- Минька-то? Это тот самый случай, когда сапожник без сапог… - Хранительница щелкнула пальцами, и жуткая фигура превратилась в тощего десятилетнего пацана с перепутанными русыми вихрами, который удалялся от них гордо и независимо держа голову, при этом шмыгая носом и обиженно, совсем по-детски оттопырив нижнюю губу.
- Понимаешь, все знания психологии при общении с родными не действуют совершенно. Точнее, для их применения нужна некоторая отстраненность, а когда имеешь дело с собственным ребенком… У нас теперь сложный возраст. Детей всегда привлекают мамины вещи, но мои-то игрушки живые… пришлось объяснить, что их нельзя трогать. А тут его ещё заинтересовало откуда дети берутся. Ты не сердись на него, ладно?
Вид смущенной и оправдывающейся непонятно в чем Хранительницы ошарашивал. А ещё сбивал с толку её взгляд, направленный на уходящего – полный странной смеси жалости, гордости и надежды. Для матери сын все равно самый лучший, пусть даже он умственно отсталый. Федька успокаивающе погладил её по ладони.
- Ты не смотри как он выглядит. Он очень быстро развивается последнее время. А эмоционально тоже, думаю, наверстает. Всё у нас будет хорошо.
- А что, он не знает откуда дети берутся? Или он инкубаторский? – ляпнул Федор, чтобы отвлечь от неприятной темы. И тут же пожалел о своем длинном языке. Но Хранительница, хоть и посмотрела странно, но совершенно не с обидой а скорее с удивлением.
- Да понимаешь, конкретно с ним не всё так просто. Не то, чтобы инкубаторский, но как-то у нас в семье всё с этим запутано.
Федька глянул на мальчишескую фигуру, прошедшую половину пути, потом на троицу и мысленно хмыкнул – а ведь они, выходит, все немножко родственники. Действительно «запутано», похлеще чем в греческих мифах.
- Вообще-то, «мамой» называют еще и свекровь. Если заслужила. Ну, или если есть желание подлизаться, – насмешливо сказали над ухом, а Федька слегка выпал в осадок от очередного сеанса чтения мыслей. Но тут мир преподнес еще один сюрприз.
Дело в том, что Минька-то ушел, а вот его тень на склоне холма – осталась. Федька уже давно косился на этот «глюк текстур», как вдруг тот пришел в движение, поднялся, превратившись в сотканную из мрака мальчишескую фигуру, которая тряхнула вихрами, приветствуя, и порысила вдогон ушедшему. Через пару секунд она хлопнула Миньку по плечу и к троице они подходили уже вдвоем и заметно веселей.
- А это кто?
- А это как раз его отец. Ну... некоторая его часть.
Оставалось только во все глаза пялиться на мирно беседующую странную семейку – два брата, один из них с двумя женами, и отец – все одного возраста… Действительно — здорово всё запутано.
Отстраненные размышления прервал вздох над ухом:
- Молодой человек… У вас вроде как невеста есть, и она наверняка уже все глаза выплакала, а вы тут старым теткам напоминаете о том, что не такие уж они и старые.
Оп-па, как-то он действительно забылся, а ведь всё это время чужую руку из своей не выпускал. Бросив косой взгляд на Хранительницу, Федька убедился, что результат его действий налицо – на щеках румянец, глазки блестят, а губы… так и захотелось их поцеловать, но сдержался, и только коснулся губами ладони возле основания большого пальца.
Над головой вздохнули, и ласково потрепали за волосы.
- Ох и пострел! Завидую я твоей девочке. Не обижай её.
- Еще вопрос можно? – и дождавшись кивка продолжил: – А мог я тут умереть?
Взгляд Хранительницы стал внимательным:
- Если теоретически, то есть такое явление – психосоматическое расстройство. И травма, полученная в виртуальности, вполне может проявиться и в реале. Шутки подсознания. Этот мир реален ровно настолько, насколько ты признаешь его законы. Тебе просто не повезло с воображением – слишком оно богатое. Впрочем, и в реале допрос строится больше на психологическом давлении, так, чтобы воображение допрашиваемого усиливало боль. Если человек не ломается психологически – ничего не выйдет, не стоит и пробовать.
- Именно поэтому меня потом нож не резал? Потому что я не верил, что он может порезать?
- Нож не брал… наверно потому, что ты девственник, - и, увидев вытянувшуюся Федькину физиономию, расхохоталась. – Извини, напутала – это только для женщин важно. Именно у них эффект «не прорезаемой кожи» пропадает после начала половой жизни. Так что не переживай, и запомни то свое состояние – оно вполне действенно и в реале, если понадобится.
И с сомнением оглядев ошарашенного мальчика добавила:
- Ты только это… не увлекайся и учти, что против пуль «цигун» не шибко помогает.
- Так это что получается? Всё, чему научился здесь…?
- Психосоматика? Это действует в обе стороны. Тут ты скован ограничениями и рефлексами твоего реального тела, но если тебе удастся выйти за границы возможностей, то это вполне потом можно использовать где угодно. Человек способен очень на многое, главное - он должен верить. Впрочем, я, кажется, вещаю банальности.
Хранительница задорно подмигнула, а Федька вспомнил тот удар, отбросивший Рыбоглазого – «скован ограничениями реального тела», говорите? Впрочем читтерство еще никто не отменял, а уж какие перспективы оно открывает для прокачки в реале. Вот только синяки и шишки похоже будут настоящими, а «выйти за границы» окажется ненамного проще, чем в том же реале, и копыта отбросить тоже выходит можно.
- Умереть же довольно сложно. Человек ведь не верит в собственную смерть, даже умирая по-настоящему в реале. И спектр ощущений здесь напрямую зависит от воображения.
- Это в теории, а на практике?
- А на практике, то если долго убеждать и сильно при этом стараться, - Хранительница спрятала виноватый взгляд, но нашла в себе силы продолжить, - то, принимая во внимание, что ты сейчас на кардиоводителе и аппарате искусственного дыхания - таки да, шанс был.
- Вот черт, - вскочил Федька, - Нинка там наверняка с ума сходит!
Хранительница только кивнула в ответ, прикусив губу.
- Что нужно чтобы выйти назад?
- Просто пожелай этого и скажи мысленно: «Выход».
Оставалось только схватиться за голову - этот мир ведь действительно реален ровно настолько, насколько в него веришь, но это верно и в обратную сторону – не прорисовали разработчики кнопку «выход», вот и верил, что выхода отсюда нет.
Федька полюбовался на радужную пленку портала, окинул взглядом окружающую красоту и почти готовые шашлыки, да помахал рукой остающимся – как ни хотелось остаться, но его ждут.
- Ты это… Заходи если что, - бросила в спину Хранительница.
Федька вздрогнул. Видимо это было его последнее испытание – сможет ли он перебороть себя и вернутся в этот чудесный мир? Чудесно красивый и чудовищно жестокий. Реальный.
И для себя понял – вернется, правда нескоро. И не потому, что мир приобрёл над ним власть, скорее наоборот - он тут очень многое узнал и о мире и о себе самом. Но это был всего лишь один шаг, а на лестнице познания оставалось ещё очень много ступеней.
Утвердительно кивнув, он сделал второй шаг.

***

В сознание привел неприятный писк и настойчивый мужской голос:
- Ты меня слышишь? Нагни голову. Вот и хорошо… А теперь – спи!
- Скотина! – маленькие кулачки совершенно нечувствительно ударили в грудь. – Если ещё раз умрешь, я тебе этого не прощу!
«Мелкая бушует!», - подумал Фёдор, мысленно улыбаясь.
- Он тебя сейчас, скорее всего, не слышит. Потом поговорите. – Увещевал мужской голос.
- А можно я тут посижу? – опять Нинка.
- Отдохнула б. Он все равно проспит часов двенадцать, - горестно вздохнул мужчина, но, видимо, до здравого смысла не достучался. - Оставайся.
Мальчик провалился в сон, чувствуя, как губы растягиваются в счастливой улыбке.
А когда проснулся, рядом лежала спокойная и ласковая Мелкая, отчего на душе стало сильно не по себе. Но, видимо, выяснение отношений она решила отложить до того момента, когда Фёдор сможет нормально говорить – дико болело горло и мучил кашель. Оставалось пока только пить сырые яйца и рассасывать домашнее масло.
Зашел Цикута и, уставив в пол виноватый взгляд подбитых глаз, пытался говорить что-то вежливое и извинительное. Но, получив на визоры пакет с докладом, так и замер посреди фразы соляным столбом. Непонятно, что он там такое углядел? Федька набросал только общие положения – для чего предназначена игра, контингент и прочее, не вдаваясь в личные интимные подробности, но проторчал он у них в палате минут двадцать, не шевелясь.
Федька, ухитрившийся под шумок завладеть ладошкой Мелкой, успел уже полюбоваться и на её удивленные глаза, и на румяные щечки, и на пылающие от смущения уши, а уж как она облизывала вдруг пересохшие губки… Увы, дотянутся до них своими губами не было никакой возможности - задеревеневшие мышцы спины отказались слушаться. А потом саскачеван умёлся, не сказав ни слова, а следом за ним выскочила за дверь и Мелкая, розовея румянцем и сверкая глазами.
Вот и ладно. Действительно не стоит торопиться и прыгать через ступеньки.

Продолжение.

Звонок на визоры поступил неожиданно. Знакомый суховатый голос без вступления заявил:
- Нужна твоя помощь, Федя.
- Я вас слушаю… Чем могу быть полезным? - отвечать пришлось сдержанно и обтекаемо, потому что дело было в кубрике при соседях — случилось это незадолго до того, как тут обычно ложатся спать.
- Ваше судно ещё долго не сделает остановки — впереди длинный переход вне видимости берегов, - собеседник начал несколько издалека, сразу излагая «от печки», - а мои братья, находящиеся на борту, должны пройти линьку. В этот период они чувствуют себя крайне неуверенно до тех пор, пока не затвердеют новые панцири. С одной стороны их будет удручать собственная уязвимость, с другой — они достаточно сильны и стремительны, чтобы нанести вред и себе и другим. К тому же им потребуется кое-что из... как бы это выразить... включить в рацион некоторые доступные на берегу продукты, которые в океане не так-то просто отыскать. А вот среди судовых припасов они отыщутся запросто.
- Хотите, чтобы я поухаживал за ними и подержал взаперти?
- Да. Но дело осложняется тем, что они немного разумны. То есть — не абсолютно предсказуемы.
- Хотите сказать, что от них можно ожидать некоторой свободы воли? Не обязательно дружелюбной? - Федька снова вспомнил коготок а, заодно, и хвост, увенчанный чем-то травмоопасным.
- Да, примерно так. То есть — они дисциплинированные ребята и, по отношению к тебе и Нине, у них строгий приказ охранять. Но я прошу не создавать ситуаций, которые они могли бы оценить ошибочно.
- То есть — соблюдать осторожность?
- Да. Это крайне важно. Подчиняться они будут беспрекословно, только вот... - Хранитель снова замялся.
- Они немного разумны, - «подсказал» Федька. - Могут и ссамовольничать.
- Да. Тем не менее, надеюсь, что жизнь твоя опасности не подвергнется. Если, конечно, ты не вызовешь их раздражения.

***

«Тараканов» Федька разыскал в непосещаемой кладовке – судя по всему с запорами двери эти создания справлялись без проблем. Навела на них Нинка по своему чутью. Сама-то девочка держалась сильно позади, как он её и просил. Она вообще считала за благо ему не перечить и, если чего-то хотела, выражала желание просительно. Разумеется, ей ни в чём не отказывали. Но в данном случае приближаться к инопланетянам она вовсе не собиралась. Только уговаривала друга и самому держаться от них на расстоянии, насколько возможно.
Впрочем, в корабельных переходах, пустующих в связи с ночным временем, выполнить это удавалось не всегда. Пока шли в корму, успел хорошенько всё разглядеть. Первое впечатление – мультяшные кузнечики, стоящие на задних ногах на человеческий манер. Голова сидит на крепкой короткой шее: яйцеобразная, острым концом назад. Пара фасеточных глаз и, кажется, небольшие глазки, создающие круговой обзор. Невысокий гребень, словно на пожарной каске. Рот не как у людей – жвала… подробно Федька не рассматривал – картина неприятная и откровенно отталкивающая. Туловище обтекаемой формы разделено на четыре секции. Основных конечностей шесть: две ноги и четыре руки, причём руки разного назначения – две для хватания, а две словно для терзания предназначенные, очень шипастые. Хвост изрядного размера увенчан жалом-крюком. Годится и для плавания на манер головастика, и драться им можно, и рулить.
Впрочем, двигаться «тараканы» предпочитали на четырёх. Или на шести. Участие «рук» в этом процессе было изменчиво.
Цвет панцирей настолько тёмный, что хочется назвать его черным. Но всё-таки – зелёный. При появлении мальчика в поле зрения этих прячущихся среди швабр и канатов созданий, они сохранили неподвижность. А на приглашение следовать за ним, кивнули в манере лесных котов и пошли.
Поместил их Федька в корме, в хорошо проветриваемом помещении для любимцев пассажиров, до сего момента единолично занимаемом Фагором. Друг на друга новые соседи не прореагировали – создалось впечатление, что раньше встречались. Ну да – пёс частенько тусовался среди котов, а эти создания за ними явно присматривали. Могли пересекаться. Выбор же пристанища не случаен – это помещение находится в Федькином заведовании – попросту говоря, он должен его прибирать и содержать в порядке – это из-за того, что здесь живёт его собака.
В двух вольерах имеются норки-укрытия, куда новые питомцы могут спрятаться в случае, если заглянет посторонний. А входная дверь никогда не заперта. Фагор умеет открывать её с любой стороны, а потом доводчик закрывает. Так что место удобное. С виду, вроде доступное, а на самом деле весьма хорошо укрытое от посторонних глаз. И, главное, сюда можно носить корм, не возбуждая ни чьих подозрений, как будто для собаки – жрёт Федькин любимец столько… хороший у него аппетит, и входит много.
Едва управился с устройством подопечных, а инструкции они выслушали внимательно и кивнули, и направился в кубрик, как на палубе ему на шею бросилась Нинка.
- Феденька! Как страшно! Они такие ужасные! Я их боюсь, - а сама дрожит и прячется в его объятиях, словно ищет защиты.
Погладил по спине, крепко подержал за попу, полез руками куда не следует – тает и млеет. Даже не думает отбиваться. Только не дрожь страсти в ней сейчас, а мандраж выходит. Подумал, и не стал пользоваться беспомощным состоянием подруги, добиваясь полного единения, а отвёл её в буфетную и напоил чаем из местных трав. Очень вкусную смесь составляет и хранит в большой жестяной коробке Цикута. Он, кстати, тоже зашёл, пряча в футляр свою раскладную антенну-зонтик. Посмотрел на ребят, ничего не сказал, а налил себе чашечку и присел рядом.
- Нехорошо это, таить секреты от своих, - сказал он с попрёком в голосе.
- Хорошему парню, которого своим считают многие, очень трудно жить на свете, - улыбнулась порозовевшая и пришедшая в себя Мелкая. – Не все, с кем он пересекается, думают одинаково, - объяснила она саскачевану. Расскажи лучше, что засёк? Интересно ведь, насколько плотно вы нас своим колпаком накрыли.
- Были передачи с судна. Частота не наша, код неизвестный. Несколько коротких посылок. Как раз в то время, когда вы вышли из кубрика, чтобы пообжиматься. Ты ведь, Ниночка, не веришь в случайные совпадения?
- Верю. Но в данном случае могу доложить, что обмен был связан с действиями моего… Феденьки. Так и запиши в своём отчёте. Какая-то неизвестная мне аппаратура продолжала фиксировать наши брачные танцы. То есть – чего он у меня потрогал, и как я к этому отнеслась.
- Э-э… и как? – полюбопытствовал слегка ошеломлённый Цикута.
- А вот обстоятельства своих взаимоотношений с парнями, женщина с другими мужчинами не обсуждает. У неё для этого имеются подружки.
- Философ ты, Нинка, - улыбнулся саскачеван. Перевёл взгляд на Федора и добавил: - Ну, в общем, мужик, ты всё понял.
Если честно, так ничегошеньки Нах-Нах не понял. Поэтому смолчал, и никакого жеста не сделал. Нарочно. Для непонятности. Нет, ну почему все вокруг умные и взрослые, и только он один – сосунок непонятливый, нифига не просекает.

***

Кроме занятий по устройству судна и по управлению им, было несколько уроков навигации и прошло обучение сварочному делу. Выяснилось, что электрической дугой можно поистине чудеса творить. А иногда – даже обходиться без неё за счёт контактного прогрева или действуя эрозионными методами. В этой области Федька изначально от товарищей не отставал, поскольку, как и они, оказался у истоков познания.
Тараканы сбросили старые панцири, которые сразу были выброшены за борт – Минатор попросил. Сами же насекомые отсиживались в норках и на глаза не показывались, хотя оставленную еду прибирали чисто. Ещё примерно через неделю Мелкая сказала, что они перепрятались обратно в кладовку. Через часок позвонил их брательник и дал знать, что миссия завершена.
Этим же вечером, принеся корм собаке, Федька застал Фагора, лежащего на спине раскинув лапы и с выражением неописуемого удовольствия на морде. А оба инопланетянина разбирали колтуны свалявшейся шерсти у него на пузе.
«А ведь, действительно, собака последнее время просто шелковится», - отметил про себя мальчик.
Его появление всё изменило – пёс – не такое существо, которое будет прохлаждаться рядом с едой – Фагор высвободился из объятий чесальщиков и деловито проследовал к миске. Зелёные, словно кузнечики, насекомые отодвинулись в стороны и приняли смиренный вид.
- Мы подождём, - сказало одно из них.
- А вы способны разговаривать? – мальчик не на шутку удивился.
- Да, и понимаем речь.
Дальнейшего диалога не последовало – не пришло в голову ничего такого, о чём можно было бы спросить. Видимо от неожиданности.
Потом собака доела свою порцию и снова улеглась, на этот раз – набок. Тараканы приступили к работе, поедая очёски, а парень удалился.

***

Тараканов Федька назвал Тип и Топ – надо же было как-то к ним обращаться. А тут получается удобно: скажешь «Типтоп», и хотя бы один из них или отзовётся, или сам появится. А то и оба. Особой надобности в них, конечно не возникало, но было интересно пообщаться. Для начала пригласил ребят на разучивание танца «пасадобль»: нужно было отыскать место, с которого им было бы удобно наблюдать, сохраняя скрытность.
Эти парни обрадовались и попросили Нах-Наха и Мелкую закрепить на себе несколько датчиков – колечко на палец и браслетики на запястье и щиколотку. На вопросы же эти создания часто отвечали невпопад или отмалчивались. Надёжно удалось выяснить у них только то, что мама у них большая, а сами они родились тут, на Прерии. Ни откуда тут взялась мама, ни то, сколько ещё представителей их вида присутствует на планете, ни даже, как называется их вид – ничего не удалось добиться. Вернее, самоназвание переводилось как «Люди», а звучание самого слова ухом не воспринималось.
- Детский сад, какой-то, - охарактеризовала их Мелкая. Она немного привыкла к ужасному виду новых знакомцев, а любопытство у неё ого-го! Вцеплялась в руку своего парня, бледнела, но не убегала.
Понятно, что встречи эти происходили без свидетелей и, о ужас, начинались всегда с обнюхивания, похожего на медосмотр – в столь многое количество мест умудрялись эти твари сунуться своими усиками-антеннами.
- Мне кажется, что основная цель контакта с нами заключалась вовсе в том, чтобы помочь Типу и Топу в линьке, - как-то сказал Федька подруге. – Скорее всего, они берут какие-то пробы, используя своё острое обоняние.
- Не, кажется. Так оно и есть. Думаю, Исследователь наблюдает за многими факторами, в том числе и за уровнем гормонов в наших организмах, - улыбнулась Нинка. Изучают они нас.
- Изучаем, - подтвердил Тип. Или Топ? Нет, Тип – у него правая терзательная конечность короче.
- Изучайте лучше ваших изучат, - выплыла из Федькиной памяти странная фраза. Но тут же подумалось, что это невежливо, и ради того, чтобы рассеять впечатление от собственной неучтивости, он продолжил: - А почему у тебя правая лапа короче левой?
- Не отросла еще.
- Постой, она что, была оторвана?
- Нет, откушена. Наша основная специализация по рождению – охранять, наблюдать и докладывать. Вот я один раз и встретился с нападающим, свойств которого не знал.
- А отращивание оторванной руки – это у вас от природы, или наука так продвинута, что позволяет… ну… это самое… восстанавливать утерю части тела?
- Регенерировать, - подсказала Мелкая.
- Во-во, регенерировать.
- Мама смачивала мне повреждённое место из сосуда, который доставил покрытый шерстью двуногий мягкотелый, похожий на вас.

***

Выйдя на палубу, Нинка взяла друга за пуговицу:
- Хочешь однорукому Федору восстановить руку? – спросила она прямо.
- Хочу, - кивнул парень.
- Мы не в волшебной стране. И у тех, кто владеет технологией регенерации конечностей нет ни одной причины помогать нам, - сказала она, и всхлипнула. – Но, если для того, чтобы уговорить их помочь Фёдору понадобится трахнуться в присутствии Типа и Топа… ты ведь тоже сможешь? – она смущённо подняла глаза. В этот момент засигналили визоры.
- Тебя, - парень отдал устройство подруге. Звонил Минатор.
Слушая собеседника, девочка выглядела спокойной и ни капельки не смущалась, а потом, дав отбой, сказала:
- Однако, торопиться не надо. Исследователь рекомендовал сначала разучить «ча-ча-ча».
«Перкаль» скользил по широкой речной глади среди покрытых непроходимыми джунглями берегов. Каникулы подходили к концу — уже завтра пара летающих лодок должна была забрать стюардов и развезти их по школам. Было немного жаль — как-то сдружился Федька с ребятами, хотя и были они преимущественно девочками.

Вот ты какой северный олень.... то есть альбаранский таракан. Мало того что они за малышами подсматривают так еще и учат всяким непотребствам.
Интересно если нормальную руку в ту жидкость засунуть она длинеее вырастет?

хорошая продка) жаль что путешествие и каникулы заканчиваются... но приключениям думаю конца не будет))

ага - он такой))))))))))


Нууу, не такие уж они и малыши.


Думаю, такие мысли не приходили в голову никому из героев, разве что об этом узнала бы потеряшка Кэт. Вот только где её носит? Может погибла в войну, или батрачит где-то на чужого дядю?
Да если и так, то не по ее натурке долго на месте сидеть, значит должна уже где-то появиться спустя год после войны - стройная и деловая, но по прежнему чудо чудное.
И наверное пора ей поискать своих знакомых.
Узнать о судьбе Сапфирки, а главное - выяснить, что стало с Виком


это да - не будет конца.
народ такой в книге - шабутной.

Глава 32. Седьмой класс. Начало осени.

Ева насосалась молока и уснула, отвалившись от груди на мягкую мамину руку. Дара переложила дочку в кроватку и укрыла сверху мягонькой байковой пелёнкой. Встретилась взглядом с Вадимом: понятно, ждёт. И надо же, как раз в это время откуда-то издалека донёсся зов. Тот самый, которого она не слышала уже около года, с тех пор, как последний раз была в глухой долине в двух днях пути от Йориковки.
- Мне надо идти, - смущённо сказала мужу и увидела в его взоре разочарование.
- Хозяин?
Кивнула в ответ и стала быстро собираться, чувствуя укор в глазах любимого. Кожу на спине словно пощипывало. Но, до упрёков дело не дошло.
- Если задержусь...,
- ...молоко в бутылочке в холодильнике. Подогрею, - всё-таки Бероев — отличный мужик. Не зря её так к нему тянет.
Поцеловала его и выскользнула в ночь. Лучи ночного светила сегодня дают короткие тени, отчего редкие заросли за ручьём пронизаны столбиками почти вертикальных лучей. И тут, совсем рядом, буквально в нескольких шагах от их нового дома прячется один из мохнатиков. Интересно, кто? Хотя, не так уж и прячется — крупная фигура легко угадывается впереди.
- Здравствуйте, Бушмейстер.
- Здравствуй Дара. Рад, что ты и сама осталась жива и дала жизнь новому человеку, - в его голосе чувствуется некоторая натянутость. Он выглядит встревоженным и осматривается по сторонам.
- Какая-то опасность? Тебе нужна помощь?
- Конечно. Иначе бы я не пришёл, - на лице мохнатика угадывается озорная улыбка. - Познакомься с Риатором, - справа из глубокой тени шагнула ещё одна фигура, далеко не столь атлетически сложенная, но явно принадлежащая взрослому мужчине.
Новый знакомец сразу встал так, чтобы оказаться на свету — не стар, не молод, никаких особенностей в облике. Только взгляд наполнен тёплым спокойствием. Дара невольно протянула ладошку для рукопожатия и на мгновение почувствовала коготки, появившиеся между мягкими пальцами. Они не укололи и не оцарапали, а обхватили и тут же пропали.
- Надо представить нас кое-кому, - продолжил Бушмейстер. - А вот и они, - показал он на две фигурки, длинную тощую и мелкую, появившиеся со стороны спальных корпусов школы.
- Нах-Нах и Мелкая, - воскликнула Дара. - что они опять натворили?
- Натворить им только ещё предстоит... хотя, ты права, кое-что эти ребятишки уже успели. Хе-хе! У парня вообще нет тормозов, на одном везении существует. Наши даже ставки делают на то, как он в очередной раз выкрутится из переплёта, в которые попадает раз за разом. Есть в нём какая-то склонность действовать вроде бы и неразумно, но с результатом намного лучше ожидаемого.
- Он старается поступать взросло, - откликнулась Дара. И вдруг поняла, что рядом никого нет. Вернее, оба мохнатика по-прежнему здесь, но стали невидимы.
- Добрый вечер, Дара Руслановна. Это вы нас позвали? - Федя с Ниной уже рядом.
- Будем считать, что я, - незачем усложнять ситуацию. - Мне нужно кое с кем вас познакомить. Повесьте оружие на ремень.
- Это так страшно? - улыбнулась Мелкая, пристраивая винтовку в положение для переноски.
- Не хочу испытывать ваши рефлексы, - улыбнулась учительница. - И сравнивать соотношение разумного и заученного. Считайте, что вас охраняют, - Дара повернулась. - Это Риатор. Он хочет с вами потолковать. А мы с его товарищем будем прикрывать.
Мелкая посмотрела туда, где стоял Бушмейстер, и кивнула. А Федька с любопытством уставился на проявившегося «снежного человека».
- Рад познакомиться. Фёдор Матвеев к вашим услугам, - произнёс он учтиво. - Ещё меня можно называть «Нах-Нах», - я откликнусь. А это Нина Уткова, которая также откликается на прозвище «Мелкая». Мы ученики этой школы и ничего не умеем такого, чтобы могли указать в качестве наших профессий.
- Очень приятно. Моё имя Риатор, что, также, является и прозвищем, и кличкой. Таков обычай нашего народа. А по профессии я врач. Мне хотелось бы осмотреть одного из ваших товарищей, твоего Федя тёзку. Но, так уж получилось, что необходимо, чтобы нас кто-нибудь представил.
Завизжавшая Мелкая повисла на шее мохнатика:
Вы приделаете ему новую руку? Вас Минатор прислала? Мы его сейчас приведём!
- Кхе-кхе! - Федька погладил подругу по спине, и она отлипла. - Насколько я понимаю, вы — инопланетянин, обратился он собеседнику.
- Это же можно сказать и о вас, мой юный друг. Но нельзя сказать о вашей спутнице. Надёжней будет определить меня, как человека другой расы. Это, примерно, то же самое, что было бы верно с вашей стороны по отношению к мегакотам.
- Да? - мальчик постоят несколько секунд в раздумье. - А ведь действительно так удобней для души. Люди - они и есть люди. Просто я — Хомо. А вы...?
- Идалту.
- Как я понимаю, корни вашей расы происходят не с этой планеты?
- Нет. Мы издалека. И уже давненько имеем возможность навещать другие звёздные системы, не проводя в дороге всю жизнь. Прерия, лишь один из миров, где мы иногда гостим.
- Благодарю вас, Риатор. Если хотите меня о чём-нибудь спросить — готов ответить.
Чопорность ритуала знакомства, кажется, позабавила собеседника.
- Скорее, у меня будет просьба. Хотелось бы поскорее встретиться с пациентом, желательно на этом месте.
- Идём скорее, - Нинка тут же потащила парня за руку. - Приведём Фёдора. Ну, давай, звони. Пусть уже одевается — небось спать завалился.
- А вы, Дара Руслановна, - обратился Нах-Нах к учительнице. - Проводить вас домой?
- Спасибо, Матвеев. Не стоит. Я немного побуду тут. Хочу перекинуться словечком-другим со старым знакомым, - слева насмешливо фыркнули.

***

Однорукий Фёдор копался довольно долго, минуты четыре.
- Ну чего, - появился он на крыльце и посмотрел на друзей заспанным взором.
- Внеочередной медосмотр, - брякнул Нах-Нах.
- У секретного доктора, который проездом и инкогнито, - Мелкая уже настроилась на Федькину «волну» и подыгрывает ему.
- Скотство какое. Не высплюсь же!
- Так шевелись. Топаем в сторону клубничника.

***

Силуэты Дары и ещё одного Идалту виднелись чуть в стороне на стволе поваленного дерева. Риатор же устроился на разножке у раскладного столика с незнакомой аппаратурой.
- Садись, - указал он однорукому на свободную табуреточку рядом. - Я — Риатор. А ты давай сюда свою культю, - от недавней чопорности не осталось и следа. Теперь под развесистым каштаном находился сухой деловитый врач, не склонный ни к нежностям, ни к сантиментам. И полными плотоядного аппетита глазами взирал на приведённую жертву.
Мальчик же, заметно оторопело взирал на острые кошачьи ушки. Нет, не кошачьи — раковины начинались сбоку головы, как у людей. Но шерсть, клыки во рту...
- Кто это? Хозяин!?
- Да нормальный дядька, - отреагировал Нах-Нах. - Просто издалека. Кончай кобениться, нам тоже спать охота, а прикрывать вас кому-то нужно.
Вдвоём с подругой они в два счёта слупили с жертвы куртку и стянули футболку, обнажив торс, и усадили паренька на табуретку ампутированной рукой к медику. А тот принялся цеплять к разным местам датчики, поглядывая на картинки и цифры, возникающие на компактном экране.
- Дрожишь, шкерт! - воскликнул он чуть погодя. - А ну, накиньте на него куртку. Кстати, с адамитами мы не слишком часто проделывали подобные мероприятия и, как правило, в условиях стационара. Ну что, будем руку выращивать? - упёрся он взглядом в пациента.
- А вы можете? - с недоверием посмотрел однорукий Фёдор на необычно разговорчивого дикого зверя.
- Зачем, скажи на милость, я бы звал тебя, если бы не мог? - ушки на голове врача сделали стригущее движение а из глаз так и брызнуло веселье.
- Будем выращивать, - ответил мальчик. - Даже, если потом вы меня съедите.
- Врач упал с разножки и покатился хохоча.
- Ребята, Идалту нельзя смешить, - сказала подошедшая Дара, оставившая собеседника вдалеке на древесном стволе. - Они были бы непобедимы, если бы хохот не лишал их способности сопротивляться. Ева ворочается, - добавила она повернувшись в сторону недалёкого дома, - а Вадима Петровича никакой пушкой не разбудишь. Так что ребятки, Фёдора вам придётся сопровождать на процедуры и прикрывать во время собственно процесса лечения. Идалту сейчас не могут присылать сюда для этого своих людей — какая-то у них политика с расой, считающейся куратором Прерии. Ну и, сами понимаете, надо постараться обойтись без огласки.
- Положитесь на нас, Дара Руслановна, - кивнула Мелкая. - Звонок Феденьке на визоры — и мы всё сделаем.
- Ай! - воскликнул однорукий.
- А я не обещал, что будет не больно, - заметил Риатор. - Готов?
- Готов... Ай!
- Лучше вскрикивать, чем скрипеть зубами. Только громкость звучания необходимо снизить, а то, мало ли кто услышит. До спальных-то корпусов рукой подать. Готов?
- Готов... Ох-х-х!
- Да. Так уже лучше. Готов?
- Федя, - Мелкая слегка сжала руку друга, - слева тридцать полосатый амфицион, - она принялась накручивать на свою мелкашку глушитель. - Если не смогу завалить его по-тихому, стрелять придётся тебе.
Со стороны бревна донёсся тихий хлопок. Дара и Нинка оторвали приклады своих винтовок от плеч.
- Буш завалил зверя, - объяснила учительница. - Ну, я побежала домой. Сейчас коты сбегутся ужинать.
- Не сбегутся. Ушли они на закате и Фагора взяли с собой.
- Ох-х-х!
- Вот и хорошо. Ребята, подержите пациента. Сейчас будет действительно больно. А ты, малыш, возьми капочку в зубки.
- Ы-ы-х!
- Прекрасно. Ростовое поле очистили от эпителия — можно и за дело приниматься. Готовься, герой. Зудеть это место будет непрерывно и очень сильно. Как только утихнет боль, так сразу и зачешется. А трогать нельзя, а то рука вырастет кривая.

***

Федька приблизился к одиноко сидящей фигуре.
- Здравствуйте, Буш!
- И тебе здоровья. Любопытствуешь? И ничего не боишься?
- Наоборот, трушу так, что перед самим собой неудобно. Просто подумал, что если бы вы хотели мне недоброго — давно бы сделали. А, если я не подойду, то другого раза может и не представиться.
- Интересный расклад. Выходит, страх у тебя ускоряет ход мыслей. А это врождённое или научил кто? - огромный покрытый шерстью собеседник Нах-Наха чуть подвинулся и хлопнул лапой рядом с собой, приглашая присесть. Федька и присел, но лицом в другую сторону, чтобы контролировать заднюю полусферу.
- Не могу сказать уверено, - признался он честно. - Возможно, это мне подсказали уже тут на Прерии. Да, пожалуй. Мальчик один, совсем маленький. В минуту опасности взрослые остались нас прикрыть, а он стал меня уводить. Спокойно так, деловито.
- Увёл?
- Нет. У меня было оружие которое справилось с опасностью, а остальные об этом не догадывались. Только вот почему вы меня об этом спрашиваете?
- Я готовлю бойцов. Методика обучения их хладнокровию в минуту опасности — важный элемент воспитания воина. Твой вариант известен, однако важны детали.
- Но ведь вы наверняка обучались этому профессионально, а со мной всё получилось случайно. Странно, когда взрослый спрашивает о таких вещах подростка.
- Язык мне хочешь развязать, юноша? - Буш скосил на парнишку лукавый глаз. - Забыл, что ли — разумное существо учится всю жизнь. И, вот ещё — слишком близко мы от школы устроились. Собственно, это из-за того, что Дара кормящая. А в другой раз ведите пациента сразу к Хорькову озеру. Не будем больше тревожить молодую мамочку.
- Да. Туда и дорога открытая, и само место хорошо просматривается, и от жилья далеко — Фёдору можно будет кричать, сколько влезет.
Фыркнули.

***

Утром, выбегая на зарядку, с удивлением увидел, что на скамейке у крыльца его поджидает Представитель Президента собственной персоной. А рядом сидит Мелкая и смотрит скептически.
- Подслушали вчерашние переговоры, - спросил подходя.
- Конечно, - и не подумал отпираться Степан Кузьмич, которого звали обычно Стёпкой – восемнадцать лет парню. – И мнемона засекли наши средства космического наблюдения как раз около Плёткино. Похоже на посадку корабля-невидимки. А потом, через четверть часа зафиксировали звонок к тебе на визоры с неопределяемого номера и приглашение голосом, который ну точно не синтезатор Минатора.
Степан просительно поглядел на Нах-Наха, покосился на Мелкую и нормальным человеческим голосом продолжил:
- Может, расскажете? Сами понимаете, каково это управлять планетой, на которой столько тайн.
Федька встретился взглядом с подругой и понял – она хочет ответить. Не иначе – подготовила резкую отповедь. Кивнул ей в знак согласия и присел рядышком.
- Понимаешь, Кузьмич, - начала Нинка неожиданно мягким тоном, - у нас на Прерии очень много тайн. Как я понимаю, ты заподозрил скрытое присутствие двух других инопланетных рас, имеющих более высокий чем у нас уровень развития. Но забыл про мегакотов, которые на протяжении многих тысячелетий разумного существования создавали не вполне понятное нам сообщество. Расселяясь повсюду, живя скрытно малыми, редко распределёнными практически по всей суше группами, эти создания достаточно активно обмениваются информацией. Во всяком случае прайды, пришедшие в Ново-Плесецк были как-то уведомлены своими соплеменниками из Виловых гор о перспективности контактов с людьми…
- …с Хомо, - вмешался Нах-Нах. – Мегакоты – тоже люди.
Двое котов, составлявших охрану главного начальника планеты, одобрительно кивнули.
- Ну да, - согласился Стёпка. – Это что, выходит, у них тоже имеется государство?
- Организация, - подтвердила Мелкая. Централизованная она, или аморфная – не помешало бы в этом разобраться как следует. А тебе сразу подавай могущественных инопланетян. Нет, чтобы сначала изучить толком то, что находится у нас под носом. Вот скажи мне, сделай милость, почему на планете нет не только глистов, а и вообще кишечных паразитов крупнее микробов? Отсутствует целый класс живых организмов, а биосфера функционирует.
- Почему?
- Это я узнаю, когда вырасту.
- ???
- Хочу заняться изучением биоценозов. Их тут тысячи, мне думается. На ферме Краснова сельскохозяйственные культуры пытаются включать в эти системы – вроде, получается кое-что. И где-то в цепях питания нужно отыскать звено, уничтожающее кишечных паразитов. Ведь наверняка их не раз завозили с Земли с домашним скотом.
- Тоже немаловажная тайна. А про вчерашнюю встречу не расскажете?
- Стёп! Ну нас же прямо попросили – не болтать лишнего.
Представитель президента вздохнул. Глянул озорно:
- Фёдору однорукому хотите выпросить протез? Такой совершенный, что не отличить от нормальной конечности?
- Почти угадал, - согласился Нах-Нах, - только речь идёт не о протезе, а о… - тут Мелкая зыркнула на него, и пришлось замолчать.
- Понял. Регенерацию затеяли, - кивнул Стёпка. Ладно, успокою Моретти, что тут у вас никакой не антиправительственный заговор. Ладно, айда завтракать, мне за сегодня надо добраться до самых верховьев Жёлтой.
- Стой! Куда? – вцепилась в него Нинка. – Мы тут, понимаешь, всё тебе разболтали, а ты нам самого главного секрета так и не открыл. Ну, про награду однорукого Фёдора. Он молчит, словно рыба об лёд, - девочка с удовольствием посмотрела на скривившееся как от кислого лицо своего друга, - а я просто сгораю от любопытства.
- Ну, он не отдал десантникам штуку одну – утащил от них, да так и не нашёлся. Сначала-то не один был, но группа, с которой он этим занимался, вся полегла, да и сам Фёдор сохранился не полностью. Военные же, поняв, что эта… вещь от них ушла, сразу пошли на переговоры. А охота за тем устройством была очень серьёзная.
- А что за штука? - встрепенулся Федька. Но Мелкая покрутила головой, и он не стал настаивать – она знает, что делает.

***

В этот же день после окончания утренних уроков, едва ребята приблизились столовой, сам директор школы махнул им рукой, показывая, чтобы шли в беседку, стоящую чуть на отшибе. Тут ждал их накрытый стол и Серджио Моретти.
- Здравствуй, Нина. Здравствуй, Федя. Сан-Саныч категорически запретил отрывать вас от занятий. Велел в обед побеседовать. Так что – прошу.
Поздоровавшись, дети сели и сразу приступили к трапезе – не в обычае тут чваниться при харчах, а аппетит поспел как раз к сроку.
- Не буду терять времени и ходить кругами, - так же не стал тянуть резину и гость. – Предлагаю вам поступить на работу в службу безопасности в качестве штатных агентов.
Нах-Нах и Мелкая даже замерли с не донесёнными до рта ложками. А новоявленный рекрутёр первым делом пообещал им вполне приличное жалование, сверх которых накинул щедрые командировочные до самого окончания обучения в школе. Не увидев во взорах собеседников заинтересованности, предложил в качестве рабочего оборудования служебные визоры для девочки – вещь, ставшая редкостью после потери связи с метрополией. Когда и эти посулы не произвели должного эффекта – сделал ещё один решительный шаг, пообещав выдать ребятам служебные мотопарапланы, причём немедленно.
Поскольку ногу на Федькину ступню Ниночка поставила сразу, то с согласием он не торопился, ожидая речей подруги. Наконец опустели стаканы с компотом, и она заговорила:
- Если вы полагаете, что поступая на службу, я дам клятву, на основании которой буду вынуждена изложить интересующие вас сведения, то ничегошеньки из этого не получится, потому что в первый день войны присягнула на верность людям, живущим на планете, пообещав защищать их. И слову своему не изменю. Только ничего про исполнение приказов или законов ни я, ни мои товарищи не обещали. Вот такая у нас коллизия.
- Хм! А ведь не далее, чем сегодня утром Фёдор отнёс к категории людей ещё и мегакотов. То есть взятые вами на себя обязательства теперь распространяются и на них, - парировал шеф службы безопасности, демонстрируя отличную осведомлённость обо всём, что происходит.
- Знаете, - вмешался мальчик, - к числу людей я отнёс и тех, кем вы интересуетесь. Если мне придётся присягать, то я использую те же слова клятвы, что и снайпер Мелкая. Потому что тогда и они окажутся у меня под защитой, - и он гордо напыжился, заработав одобрительный взгляд подруги.
Коты – тоже наши люди? - почесал затылок Моретти. – И любые инопланетяне, ступившие на поверхность Прерии? Вы не подозреваете, что они могут быть опасны?
- Нам известно, зачем они тут, - парировал Нах-Нах.
- Блажен кто верует, - нервно забарабанил пальцами по столу шеф безопасности. И такого бардака, как у вас в школе, я вообще нигде не видел, - добавил он раздражённо, делая круговой жест рукой.
Мальчики – семиклассники расположились вокруг беседки, дружелюбно держа ружья не на ремне, а в руках. И, если староста выглядел спокойным, то Фитиль переминался с ноги на ногу, а Панас откровенно хмурился.
- Шестой отдельный взвод мобильных миномётов, - узнал мужчина знакомые лица. – Рад был повидаться. Прошу прощения – у меня ещё дела, - заторопился он, поднимаясь из-за стола.
- Ну, вы даёте! - повернулся к одноклассникам Федька. А чего не сказали, что тоже воевали.
- Ты лучше спроси, кто здесь не воевал, - ухмыльнулся Фитиль. – Мы, чай, не городские, - и получил подзатыльника от Панаса:
- Их тоже немало взялось за оружие, так что ты нос-то не задирай. Так слушай, Мелкая, а что это за присяга у вас была?
- Я убью, украду, обману – но вырву победу у коварного врага, - это старшеклассница Стебелёк подошла со своей Драгуновкой. И сразу все заулыбались – острый язык Фёклы Максимовны в школе ценили.
- Нет, ну совершенно невозможно работать. Сплошная круговая порука – никого не тронь, - шутливо развёл руками Моретти.
- Так, Серджио, мы и тебя никому не выдадим, - ухмыльнулся Петя-староста.
- А чего он из-под вас добивался? – Стебелёк вопросительно посмотрела на Нах-Наха.
- Чего-чего! Чего мы на наших ночных прогулках делаем? – нашлась Мелкая.
- У-у, нечестивец! Ишь, чего удумал! - и, повернувшись в сторону удаляющегося гостя, добавила: - женатый человек, а туда же!

***

Вести Фёдора на следующую перевязку пришлось только через день. В ночь, конечно. И никакого звонка на визоры, чтобы сообщить о необходимости встречи, никто не делал. Мелкая зашла в спальню мальчиков и сказала:
- Федя, нам пора.
Фитиль досадливо крякнул:
- Нет, ну что ты нашла в этом городском? - и увял, встретив непонимающий взгляд девочки. - Понял, понял. Молчу, молчу.
В коридоре Нинка придирчиво осмотрела спутника с ног до головы через разведицкий шлем:
- Жучков на тебя не посадили, так что, порядок, - сказала она и чуть порозовела. - Теперь проверь меня.
Осматривая подругу через аппаратуру, строящую картинку, снятую в разных участках спектра, Нах-Нах неожиданно понял, что видит её практически обнажённой. Вернее, не так — одежда тоже на месте, но она ничего не скрывает. В нём тут же сформировался червячок желания и принялся становиться всё больше и больше. Поняв, что его сейчас видят точно также - насквозь, он смутился.
- Да ладно тебе, - ухмыльнулась Мелкая. - Мне даже приятно. Жаль, что не время сейчас, - и непритворно вздохнула.

***

Однорукого Федора на наличие устройств слежки проверял Нах-Нах, пока Мелкая стояла «лицом к стенке» - ей не трудно, если парень попросил. Смешной он, её Федька. И не хочется, чтобы становился другим. Нет, он не наивный и даже не простой, и милый и искренний. Незачем напоминать ему, что обзор у шлема круговой — и без неё знает. Зато получается этакий ритуал подчинения: он велел — она исполнила. Мама говорила, что это сильно укрепляет семью — такие небольшие символические проявления смирения.
Ну а потом до самого Хорькова озера ничего примечательного не происходило. Риатор «потрошил» всё ту же культю, пациент шипел и шмыгал носом, а ребята оглядывали окрестности. Через аппаратуру это получалось прекрасно — всё как на ладони. Поэтому появление рядом Буша оказалось для мальчика неожиданностью — не видел он его на сформированной шлемом картинке. А вот девочка ничуть не удивилась. Мило улыбнулась и поздоровалась с пустым местом, через миг оказавшимся не пустым.
Некоторое время все трое охраняющих ни о чём не разговаривали, а потом Нах-Нах потихоньку принялся «докапываться».
- В прошлый раз вы упоминали, что занимаетесь преподаванием, - начал он «для разогрева». Не стоять же молча, в конце-концов, рядом с настоящим инопланетянином!
- Преподавать, учить, обучать, воспитывать, трудиться на педагогическом поприще, дрессировать, натаскивать, - заговорил Идалту. - Какие ещё варианты ты можешь предложить для того, чтобы определить мой род деятельности? - а сам посмотрел пытливо.
- Это вы с моей помощью хотите наш язык подучить? - повёлся Федька. И, увидев ответный кивок, призадумался. Помолчав немного, продолжил: - Передавать другим свои знания, навыки... - опять остановился ненадолго: - и, наверное, вкладывать в учеников понимание чего-то важного?
- На вашем языке лучше всего это передаётся фразой: «Делиться с детьми частичкой своей души». Так вот, это не совсем про меня. Я, всё-таки, солдат. Передаю курсантам умения и навыки. А вот до высокого звания наставника мне, пожалуй, не дорасти. Имею ввиду — наставника младшей стаи.
- Получается, работа воспитателя детского садика у вас очень ценится? - встряла Мелкая.
- Она самая сложная и ответственная, - кивнул Бушмейстер. - По нашей традиции ею занимается сам глава клана — человек облечённый всей полнотой ответственности в окружении малыша. Хотя, знаю, на Земле к дошкольным педагогам и учителям младших классов отношение не столь уважительное. А мы не жалеем сил на то, чтобы отобрать для работы с детьми людей, наделённых высокими достоинствами. Вот в последней группе у меня парнишка был — не самый, прямо сказать, лучший снайпер из него получился. Но при контакте с Дарой он проявил себя просто с удивительной стороны: чуткость, артистизм, сопереживание — разве без этого можно успешно работать с детьми? Ой! - смутился Идалту. - Ты страшный человек, Нина. Взяла, и всё выпытала.
- Не всё, - ничуть не смутился Федька. - У нас задача от руководства — узнать из чего ваша раса делает свои пудреницы и выведать технологию производства этого материала.
- И за это ты готов почистить мою винтовку? - фыркнул Буш.
- Я почищу! - чуть не подпрыгнула Мелкая.
- Не дам, - отмахнулся мохнатик. - На ходу подмётки режете. Ребята, вам никто не говорил, что вы настоящие мастера добывать совершенно секретные сведения методом непринуждённого допроса во время обычного трёпа? А пудреницы мы не применяем. Для ухода за шерстью лица используются другие средства, а не порошки, от которых хочется чихать. Нет! Ну что делается! Опять разболтал секретную информацию!
Так, перешучиваясь, и дождались завершения работы врача. Обратную дорогу однорукого Фёдора кособочило, и сам он покачивался на ходу:
- С нервными окончаниями сегодня разбирались. Риатор сказал, что дальше легче пойдёт, и перевязки понадобятся реже.

***

Учёба в седьмом классе мало чем отличалась от того, что было в прошлом году – та же круговерть и состояние непрерывной занятости. Правда, подросшие и окрепшие организмы уже не настаивали на обязательных десяти часах сна, отпущенных для этого школьным распорядком. Однако – сопровождение однорукого Федьки на лечение к Хорькову озеру каждые два-три дня этот «запас» выбирало. Пока Риатор колдовал над культей, Федя с Нинкой болтали с Бушем. И разговорили-таки человека. Как-то раз он рассказал им о своей планете – о природе, в основном. В его представлении она сплошь состояла из заливов, проливов и бухт, в которых водится самая вкусная на свете рыба, а по берегам расположены просто райские кущи, где ветви ломятся от истекающих медовым соком плодов. Он давненько там не был – всё служба и служба, и, по большей части, не под небом других планет, а в болтающихся в пустоте коробках, набитых такими же, как он существами.
По косвенным данным Федька чётко уловил, что искусственная гравитация на кораблях Идалту – в порядке вещей, а межзвёздные перелёты занимают считанные недели, если не дни. Правда, эти догадки были зыбкими.
Отношения с Нинкой у него стали чуть-чуть натянутыми – он и сам не звал её купаться наедине, и от её приглашений отказывался, поскольку боялся попасть в неудобное положение – он бурно реагировал не только на неё, но и на воспоминание о их прошлогодней непринуждённости, а, тем более, о предпринятых летом попытках воссоединиться. Ситуация эта сохранялась недолго – однажды под утро какой-то внутренний толчок вырвал его из сладкого сна, и он понял - зовут.
Неслышно выбрался в коридор – точно. Подруга в лёгком халатике поверх ночнушки ждала его. Молча взяла за руку, повлекла за собой в изолятор, дверь в который изнутри подпёрла палочкой. И жарко прижалась всем телом к парню. После этого он порвал и халатик, и рубашку, и... ещё что-то. Всё произошло быстро и настолько неказисто, что Федька просто оторопел.
- Молодец, - шепнула ему на ухо Мелкая и счастливо хихикнула. – С тобой шутки плохи – раз, и в дамки.
- Я тебе очень больно сделал? - вдруг пришла к Федьке в голову запоздалая мысль.
- Очень. Молодец! - несколько парадоксальный ответ озадачил Нах-Наха.
- Э-э… так мы поженились! - обрадовался парень. – Давай попросим поселить нас вдвоём.
- Мы просто познакомились поближе, так что не будем торопиться. А сейчас быстро разбегаемся — есть ещё час до побудки. Поспи, - и она, легонько поцеловав его, выскользнула за дверь.

***

И чито это было, абзац!!! ПОСЛЕ ВСЕГО ЧТО МЫ ПЕРЕЖИЛИ!!!! Нет я так не играю, форменное издевательство! Да там и абзаца нет, две строчки!!! И чего мы ждали, о чем так волновались...

Совести... совести нет у авторов. Видать пропили всю на троих!

Бедные коты во всю используются молодежью, так и знала что инопланетяне не выдержат. Моретти как обычно на грани. то ли раздражает то ли нет. Вообще жду... жду раскаинья, слез, извенений и прочего

LookDream, не горюй, попробуем немного расширить и углубить))))


хммм... кто кого еще...


Ему такое отношение очень понятно и привычно)))))))))))))) А уж если герою так, то нам то чего расстраиваться


Это ты зря)))))

Выкладки сокращаем - не успеваем писать.

***

После этого случая Нинка довольно долго не звала Федьку уединиться, а на его приставания отвечала мягкими отказами. Хотя всё остальное было по-прежнему — они разлучались только на время сна. Ну и в классе сидели за разными партами — так как получилось в день их первого приезда в Плёткино: он с Панасом, она с Одуванчиком. Шли дни, учебная нагрузка возрастала, выходы на сопровождение Однорукого Фёдора к доктору Риатору продолжались, а произошедший эпизод начинал уже казаться чем-то нереальным, волшебным и феерическим. И вдруг снова среди ночи — зов.
Нах-Наха словно что-то толкнуло. Он быстро выскользнул в коридор и уверенно двинулся к той же двери. Тёплые объятия, мягкие губы и подруга трепещущая в руках. Он попытался быть осторожным и нежным, но продолжалось это недолго — Мелкая дала ему пинка, мол, нечего тянуть, давай, действуй! Всё получилось быстро и ярко.
- Сладенький мой, - прошептала Нина. Снова поцеловала его, на этот раз благодарно. И улизнула.
«Два поцелуя вместо одного в прошлый раз, и плюс — ласковое слово вместо похвалы», - рассудил парень. Но решил не приставать с расспросами — не он в их паре барышня, в конце концов! Чуть подождёт — и всё ему расскажут. Нинка не то, чтобы болтушка, скорее наоборот. Но ей обязательно понадобится с кем-нибудь всё это обсудить. А с кем, как не с ним?

***

Вальцевали гильзы к автомату Нах-Наха. Тонкие жестяные, они заметно деформировались после выстрела и, во избежание задержек при стрельбе, следовало вернуть им правильную форму. Увы — каждая третья была не в состоянии этого пережить — лопалась.
Немного засиделись за монотонной работой, забурчали голодными животами, и Фёкла послала парня на кухню сварить картошечки и отрезать буженинки — кушать захотелось всем, а работа у Федьки спорилась хуже, чем у девчат.
- Ты скажи мне, подруга, чем прыщики вывела. Я уже замучилась подбирать средства от них, - Стебелёк принялась за расспросы, едва за парнем закрылась дверь.
Нинка порозовела но не ответила. И этого оказалось достаточно:
- Так что, свинтус твой тебя уже распечатал! Не, ну где в жизни справедливость и мой принц на белом коне?! - и, спохватившись, продолжила. - А не рано ты сдалась?
Внимательно выслушав продолжительное молчание, Фёкла приободрилась, потом сникла и, наконец, спросила о том, о чём хотела:
- Ну и как оно, это самое? Также, как у Маруськи? Волшебно и неподражаемо, аж слов не находится, чтобы описать?
- Нет. Сначала меня сминают, будто пустой конфетный фантик, потом отбойный молоток и сразу взрыв. Я на полсекунды теряю сознание и быстро убегаю. Чувство такое, словно умерла и родилась снова.
- А это... подготовка, ласки, нежные слова? Он же должен тебя уговорить!
- Мы не в кино, Феклуша. И не в романе. Встречаемся только тогда, когда оба уже не можем сдерживаться — даже минута промедления невыносима. Так что эти уси-пуси нам без надобности.
- Ну ка не крути мне шарики! С чего это вдруг такое совпадение? Нет, понятно, если бы обнимались, нежились — тогда, наверно, да. Можно что-то почувствовать. Но вы же не бываете наедине - никогда не мурлычете, не обжимаетесь.
- Время от времени у парней уровень гормонов в крови становится очень высоким. Таким, что может башню снести. Ну а я научилась этот момент подмечать. Когда Феденька начинает изнывать от нетерпения — вот тут и у меня что-то срабатывает в ответ на его желание. То есть в это же самое время я готова на него наброситься и просто бешусь, если он медлит.
- Слушай, а почему вы не поселитесь вдвоём? Тогда, наверно, это происходило бы ярче, да и в более спокойной обстановке.
- Да ну тебя, - отмахнулась Мелкая. - Куда уж ещё ярче, если получается полный фейерверк! И потом — он тогда каждый день начнёт приставать, а отказывать ему у меня не получится — я же просто таю в его лапищах. А начни он мять меня регулярно - все краски сразу поблекнут. И потом — нам вообще пока нельзя жить взрослой жизнью — мы всё ещё маленькие. Вернее — в разных источниках про это пишут по-разному насчёт того когда уже можно, но вот так уж получилось... - она прервалась, взглянула на подругу и смутилась.
- Ну, Нинка, знала я, что ты рассудочна и коварна, но как ты могла так нечестно поступить с парнем?! Поманила, понимаешь, а теперь отмеряешь ему счастье только по большим праздникам и то напёрстками.
- Редко это бывает, да, словно праздники. Но только не заикалась бы про ты напёрстки. Потому, что этого самого счастья получается куда как поболее — мне в это мгновение кажется, что вот-вот лопну.
Стебелёк некоторое время осмысливала услышанное, потом хохотнула и покраснела:
- Могуч, говоришь, кабаняра твой. Ну-ну, - глаза её подёрнулись мечтательной дымкой. - И куда он пропал с нашей жратвой? Небось пробует кусок за куском, пока ложка по дну не заскребёт.

Ну вы попытались реабилитироваться.... хоть как то, ладно уж не буду вас ругать, стараетесь вижу.
Он небось подслушивает, такой ведь хитрый партизан. Потом отшлепает свою Нинку и сразу вместе станут жить.

- Можно на пару слов, госпожа инструктор, - Андрей Фролов догнал её у входа в административный корпус и загородил дорогу, улыбаясь самым радостным образом. – Маленький презент.
Маруся скептически глянула на игрушку, болтающуюся на верёвочке перед самым её носом, но брать не спешила.
- Что понадобилось, лейтенант? Говори уж прямо. И тушканчика этого убери.
- Ну почему сразу «понадобилось»? - запротестовал он, - и это не тушканчик, а умная мышка, которая ползает по полу и находит любой потерявшийся предмет. Кольцо, например, или заколку.
Инструктор Савельева, уперев руки в бока, окинула насмешливым взглядом и тушканчика, и его дарителя:
- Во-первых, кольцо потеряла вовсе не я, а капитан. А я как раз нашла. Во-вторых, ни разу ты не подходил ко мне, если тебе чего-нибудь не было бы нужно. А тут ещё и с подарком. Колись, лейтенант, или отойди с дороги.
- Ну вот, никто не верит в мои чистые порывы, - притворно огорчился Фролов. – Капитан занят, а у меня коптер. Хочу тебя до дома добросить.
- Это с какой же такой стати? – удивилась Маруся. – Что-то раньше ты обо мне так не беспокоился.
- Ладно, скажу. Хочу к вам в гости напроситься. Капитан отослал к тебе. Грачёв вообще никого к своей жене не подпускает, ревнивец хренов. А мне жутко любопытно, как вы там устроились. Да на малышей глянуть.
- А-а, ну так я не против, – жена капитана пожала плечом и, ловко обогнув Фролова, взбежала на крыльцо. – Я сейчас забегу доложиться и через пятнадцать минут буду готова. Здесь и встретимся?
- Что? Уже хватает всего пятнадцати минут? – невинно поинтересовался разведчик. И тут же поднял руки, отступая: - да шучу я, Марусь. Всё, договорились!
Девчонка покачала головой, провожая его взглядом, вздохнула и вошла в здание. Недавно отремонтированные помещения еще хранили запах свежего дерева, который ей очень нравился. Капитана она нашла в кабинете. Ворвалась, забыв постучать, и замерла, покраснев, посреди помещения. Незнакомый мужчина, повернул к ней голову, удивленно приподняв бровь, а капитан, подмигнув едва заметно, холодным тоном поинтересовался:
- Почему без доклада? Где пожар?
А она-то не поняла, чего это сегодня, ни с того, ни с сего, дежурный Ленька хотел её задержать, но успел только состроить страшную рожу!
- Прошу прощения, - пробормотала, и опомнилась, вытягиваясь в струнку: – Разрешите обратиться, товарищ капитан?
- Слушаю.
Никогда ещё капитан так с ней не разговаривал – словно с чужой - даже и при других. И было от этого страшновато и немного неловко. Словно она ребенок, а тут взрослые перед ней, а она вот взяла и прервала важный разговор. Хотя, собственно говоря, именно это и случилось. Чего не было – это обиды. Потому что сама кругом виновата. Вот кто её просил врываться в его кабинет?
Капитан кашлянул, и она выпалила, снова опомнившись:
- Прошу разрешения сопровождать лейтенанта Фролова в сторону Нефонтовки.
- Разрешаю, - кивнул он, показывая всем видом, что разговор окончен.
- Разрешите идти?!
- Идите, товарищ инструктор!
Вылетая из кабинета, и чувствуя, как горят щеки, Маруся услышала, прежде чем окончательно захлопнуть дверь:
- Бардак у вас тут, Василий Петрович, как я посмотрю…
Ну вот, поставила мужа в неловкое положение перед этим придурком. Посетитель ей не понравился сразу. Одет в гражданку, черноволосый, смуглый и взгляд какой-то наглый, бестрепетный. Рассматривал её пристально и чуть насмешливо, словно букашку какую.
Фролов уже ждал, Маруся буркнула ему, что готова, да молча потопала к коптеру. Жаловаться лейтенанту не хотелось. На душе было неуютно, и жена капитана даже порадовалась, когда Андрей сел в кабину к пилоту, а ей предоставил салон в полное распоряжение. Наверное, настроение почувствовал.
Хороший у капитана друг. Даже странно, что муж его ни разу не приглашал домой. И вообще, странно, что сам Андрей никогда к ним не заглядывал. Невольно, вращаясь среди солдат с Земли, проникаешься этими мещанскими устоями с приглашениями, а ведь на Прерии всё по-простому – гостям всегда рады, были бы люди хорошие. И ей бы как раз и надо это им внушить. А не самой становиться такой же странной, как они.
Долетели быстро, и Маруся тряхнула головой, отгоняя грустные мысли.
Вспомнила, что обед вчера не приготовила, обошлись бутербродами по случаю позднего возвращения, а потом почему-то обоих потянуло проверитьудобство кровати в маленькой комнате. И конечно допроверялись - в итоге чуть не проспали на службу.
Так что гостя и угостить нечем.
- Сразу к Настасье заглянем, - решила она.
Уж соседка всегда с горячим обедом. Удивительно, как управляется с домом и четырьмя крикунами? Ведь сёстры уже уехали — закончились каникулы в школе — пора настала выходить на работу. И у Грачёва на службе командировка за командировкой, так что Настасья порой совсем одна. И хоть бы пожаловалась – так нет. Радостная, как ни зайдёшь. Правда, говорит, детки ей достались спокойные. Ночью спят аж шесть часов подряд.
Фролов одобрительно кивнул:
- Эх, давно я Настасью не видел. Уж и забыл совсем, как выглядит.
- Вот ей и подари своего тушканчика. Подрастут детки и будут играть.
- Для неё у меня другие подарки, - он показал большую спортивную сумку, наполненную до отказа. – А мышку зря не берешь. Я же от чистого сердца.
- Да не нужна она мне… Ой, а у нас гости.
- Да ты что!?
Маруся не стала обращать внимания на ненатуральное удивление шедшего позади Фролова:
- Вон, видишь лодка незнакомая? - у пристани виднелось небольшое плавсредство.
В просторной прихожей дома Грачевых вкусно пахло жареным мясом и чем-то ещё. У Маруси сразу забурчало в желудке, который после вечерних бутербродов ничего не получал. А пустой чай в кабинете капитана – не в счет. Настасья и Рустамка сидели за столом и весело приветствовали Марусю. Но при виде лейтенанта обе замолчали.
- О, у нас гости, - сияя радостным любопытством, Настасья вскочила. – Как раз вовремя, мойте руки и за стол!
Рустамка тоже было поднялась, но разглядев гостя, опустилась на место, потребовав, чтобы Маруся села рядом. А гость, одарив всех широкой улыбкой и заверениями в стиле: «Как давно я мечтал о домашнем обеде», устроился рядом с хозяйкой напротив её сестры.
Ели молча, очень уж вкусный грибной суп приготовила сегодня Настасья. Жаркое с пюре всем тоже очень понравилось, никто не отказался от добавки.
- Пойду, пожалуй — заторопилась Мруся, - надо и мне обедом заняться. Капитана кормить надо. Лейтенант, а вы…?
- Иди, иди, Марусь. Позже к вам загляну.
Едва она вышла, Настасья поставила свою чашку на стол и поднялась:
- Вы тут не скучайте, лейтенант. И мяса себе ещё кладите. Пашка ночевать сегодня не будет, дела у него, так что ешьте на здоровье. А деток попозже посмотрите, как покормлю этих оглоедов.
- Я помогу…
- Ты чего, Рустамка, справлюсь. Ты лучше за гостем поухаживай, мастерскую Пашкину покажи.
Хозяйка упорхнула, что-то напевая, и в кухне Грачевых повисло молчание. Рустамка разглядывала стол, допивая свой чай, потом глянула на нежданного гостя и первой заговорила:
- Ну и чего такой довольный, Андрейка? Думаешь, тебе тут рады?
- А разве нет, милая? – И тут же добавил, не давая ей ответить. – Так ты тут до воскресенья задержишься?
- Вот уж не твоё дело, милый, - фыркнула она, и поднялась, собирая посуду. – Ты как, гостюшка, доел, или ещё голодный?
- Можно сказать, объелся, - Андрей протянул ей тарелку, - а как на тебя посмотрю, опять аппетит просыпается. Зверский.
- Обойдёшься, - усмехнулась красавица, и принялась намыливать тарелки. – Сам же отказался. Разве нет?
Он тут же вскочил и оказался у неё за спиной.
- Разве я отказался?
- А ну ручонки убрал! – Рустамка застыла, ощутив прикосновение к талии, и вздохнула полной грудью, когда Фролов послушно отступил на шаг. - И вообще… Иди пока на улицу, покури, что ли. Нечего сверлить меня взглядом!
- А потом? – вкрадчиво спросил он. - Погуляем вместе?
- Потом и посмотрим. Не мешай.
Он вышел, и девушка бессильно опустилась на скамью, с тоской поглядела на закрывшуюся дверь. Вот как ей бороться, если от одного воспоминания о нём, сердце трепыхается, как пойманная уклейка. А как вошёл, как глянул, так и совсем рассердилась на себя. Слишком уж обрадовалась, сама того не желая.
Вздохнув, поднялась, быстро домыла посуду, да тихонечко поднялась наверх. Настасья, лежа на широкой кровати, кормила уже девчонок. Одна малышка, видно наевшись, лежала рядом и сосала палец, вопросительно глядя на тётку. Вторая доедала обед, интенсивно работая ротиком, в блаженстве закрыв глазки. Оба мальчонки сладко посапывали в люльке, привешенной к потолку.
- Я посплю немного вместе с ними, - тихо проговорила Настя, улыбнувшись. – После обеда и у них и у меня такой сладкий сон. А ты могла бы тоже…
- Я немного погуляю, не беспокойся за меня. Спи, конечно.
Рустамка порадовалась полумраку хозяйской спальни – не видно, как горят щеки.
Помогла запеленать девчонок, управляясь не хуже Настасьи, потом забежала в комнату, выделенную ей сестрой, заглянула в свою сумку, размышляя, не одеться ли понарядней, но промучившись минут десять, плюнула. Не будет она ради него прихорашиваться, ещё чего не хватало!
Поняв, что тянуть дальше – как-то глупо совсем уж и по-детски, отложила зеркальце на тумбу и тихо спустилась вниз. В кухне быстро убрала хлеб в хлебницу, посмотрела, выискивая, что бы ещё тут сделать, но всё было в порядке. Задержалась еще на мгновение возле сумки, оставленной Андреем у порога. Но, что там внутри, посмотреть не решилась.
На улице её встретил щебет птичек, и сильный запах цветов – Настасья разбила садик за домом, и как раз пришло время цвести очень пахучим синим цветам. Рустамка к цветам относилась равнодушно и названия их не помнила, но этот пряный запах ей очень нравился.
Андрея она увидела за домом возле этого самого садика. Раздевшись по пояс, он преспокойно загорал, лежа на широкой скамейке. Футболка и камуфляжная рубаха небрежно брошены на спинку. Словно почувствовав её присутствие, парень потянулся и одним гибким движением вскочил на ноги.
- Долго ты, милая, - Фролов схватил футболку, прижав её к животу, и кивнул на скамью, - поговорим?
- Оденься, боец, - Рустамка подняла бровь, замерев в пяти шагах от него.
Андрей чуть помедлил, лениво разглядывая девушку, но всё же просьбу выполнил. Но как только она оказалась в зоне досягаемости, схватил за руку выше локтя и дернул на себя, вынуждая крепко прижаться к своей груди.
- Можно? – спросил он севшим голосом, почти касаясь её губ своими.
Рустамка даже возмущения не почувствовала, словно и не ждала от него иного поведения. И желание сопротивляться не появилось на этот раз, может потому, что спросил, и это её умилило. Более того, близость лейтенанта явно начала волновать – отказ, уже вертевшийся на кончике языка, остался не произнесенным. Слишком уж соблазнительным оказалось ожидание поцелуя. Давно она никого не целовала. А ведь любила это дело когда-то. Тот поцелуй в дверях кафе не в счет, слишком внезапный он был и короткий.
И сейчас, неожиданно для самой себя, решилась - потянулась вперед, ощутила неожиданную мягкость его губ, а потом стало не важно, кто кого целует. Не только Фролов изголодался по женской ласке, прижимая её к себе всё сильнее, терзая на спине тельняшку, будто хотел разорвать её, или как минимум — сорвать.
Рустамка тоже не отставала, обхватив сильную шею и теребя волосы у него на затылке.
И тут мягкое и податливое женское тело под руками разом превратилось в каучуковую куклу, или пожарный шланг в который дали под давлением воду... (Было у него во время учебы такое приключение, товарищи попросили"подержать"). Голова девушки резко откинулось назад, а все тело резко "хлестнуло" как распрямляющаяся ивовая ветка и полетел Фролов как от того шланга. В этот раз, впрочем, не так далеко и не так больно - успел сгруппироваться. Опыт все же. И язык с губами успел от лязгнувших зубов убрать – считай, дважды повезло.
- Стоило ли одеваться, - пробормотал, Фролов, приподнимая зад с лавки на которую секунду назад приземлился и стараясь выиграть время на оценку ситуации. Его не услышали. А ситуация напрягала - стоящую напротив девушку колотила крупная дрожь и явно не от любовного томления, губы серые кулачки судорожно сжаты так что даже костяшки пальцев побелели, затылок откинут назад, тело выгнуло дугой, глаза безумные. "Эпилептичка? Контуженная? Вот черт... Кляп можно сделать только из поясного ремня, а то или язык себе откусит или зубы поломает"- принял решение лейтенант, прокачав ситуацию.
- М-мы т-так не договаривались! - Рустамка еле расцепила сжатые челюсти, а Фролов про себя облегченно вздохнул - может и обойдется.
- Эй, только не говори, что я тебе безразличен, - осторожным и успокоительным тоном начал говорить он, одновременно плавно смещаясь поближе и прикидывая, как лучше будет подхватить тело, если девушка упадет. – Часто это с тобой?
- Не надо, - попятилась она от него, затравлено озираясь. – Тебе не понять!
Фролов замер как вкопанный. В глазах Рустамки плескались волны ужаса и паники, плечи тряслись, а вот левая рука твердо и уверенно легла на близко знакомую сумочку на поясе. И в этот раз не на крепление, а на застежку клапана. Андрей плавно попятился и, упершись в скамейку, сел, широко разводя руки в стороны.
- Милая?
Она покачала головой и отступила ещё на шаг:
- Пожалуйста, уезжай, и не ищи меня больше.
Разворот, стремительная пробежка. Каблучки простучали по крыльцу, хлопнула дверь в дом.
- Ты же знаешь, что я не отступлюсь, верно? – растерянно проговорил он, усиленно пытаясь понять, что теперь делать. Немного выждав, поднялся и тоже пошел в дом, хотя и разум и интуиция разом орали об опасности. Ну да у пьяных и влюбленных есть свой ангел хранитель. Авось пронесет.
Нашел Рустамку одной из комнат. Девушка лежала на кровати лицом вниз. Зайти не решился, оставшись подпирать дверной проем.
- Андрей, - голос её звучал глухо, - надо было мне тебе сразу сказать… Молчи, дай скажу, пока не передумала, – приглушенный вдох. - Если б не твоё намерение вот так сразу жениться, ты бы и не узнал… Мне не повезло в войну – не так как сестре, у той скорее наоборот, везение, вон – племянников полон дом… Мне ничего этого больше не надо, понял?
Мучительно захотелось курить, а еще лучше напиться, но сейчас точно не время.
- Мы справимся! – заявил Андрей, игнорируя разливающийся внутри холод. – Вместе справимся. Просто выходи за меня. За детьми все забудется.
- О. Да ты у нас герой? - Рустамка поднялась, встала, как ни в чем-не бывало, и между мокрыми ресницами опять плясали озорные искорки. – И скольких же детишек ты хочешь, герой? - и не давая ответить: - Пойду ка я к Насте. Неудачное время ты выбрал для встречи, боец. Я тут не на отдыхе. Мне надо помогать с детьми.
- Да что там помогать, - запротестовал он. – Грач все уши прожужжал, что Настя сама справляется, да ещё весь дом содержит в чистоте, садик и трех коз. Врал, выходит?
- Мужчины! – фыркнула девушка. – Думаешь легко ей? Да тебя на пять минут оставь с малышами – взвоешь.
- Деточка, - хмыкнул он принимая игру, - да я ротой командовал, было дело. Что мне четыре крохи! Лежат себе тихонько в кроватке, только корми да пеленки меняй. Это не восемьдесят лбов, с интеллектом тех же грудничков, зато на броне и, между прочим, с оружием.
Рустамка даже рот приоткрыла, слушая его возмущенную речь - на пару секунд забыла, куда шла.
- Да ты точно герой, - хмыкнула весело. И кивнула головой на выход, - а пошли, присмотрим за детьми вместе, пока Настя принимает душ.
Он моргнул растерянно и тут же широко улыбнулся:
- Пойдём.
Пока шли к спальне хозяев, удивленно косился на довольную чем-то девушку. Ведь только что в глазах светилась безнадега и отчаянье, а тут и улыбка, и озорные огоньки вернулись во взор.
Настасья к их приходу как раз проснулась и пеленала крохотного пацана
- Оставь их - в душ ступай! – скомандовала Рустамка, - мы с Андрейкой присмотрим.
Сестра окинула взглядом лейтенанта, сделала одной ей ведомые выводы и кивнула:
- Вот спасибочки.
- Ты смотри и запоминай, как пеленать, - велела Рустамка.
- Тоже мне - искусство, - хмыкнул добродушно Фролов, разглядывая личики девчонок, мирно сопящих во второй люльке. – Портянки закручивать, небось, посложнее будет.
- Лучше посмотри, сейчас на втором покажу.
Он вздохнул, послушно стал смотреть и не пожалел. Очень уж ловко у Рустамки получалось. Раз, раз, раз – и готово. Лежат уже два кулёчка на кровати, глазками хлопают. Залюбовался, как она им рожицы строит, как смеётся, став совсем другой, нежной, ласковой, куда и девалась неприступная красотка. Пацаны загукали в ответ, пуская пузыри.
- Тебе свои нужны, - вырвалось у него.
- Ага. И тоже сразу четверых, да? Правда, малыш, этот дядька говорит сущий вздор? – просюсюкала она младенцу. – Ему-то гордость и удовольствие, а мамке забота вся, да ещё дом, да пеленки…
- Глупости не говори, - отмахнулся он. – Уж чем, чем, а воспитанием детей я займусь лично.
Отвела взгляд, скрыв коварную улыбку. Заодно пытаясь прийти в себя от полоснувшей душу боли – говорит уже о детях, как о решённом, не верит, что не бывать тому.
Когда Настасья вернулась, одетая в просторные шаровары и широкую рубаху, все четыре сверточка были разложены по люлькам, а сестра с лейтенантом, стоя по обе стороны от кровати, покачивали их, стараясь усыпить.
- Это Паша так придумал – прямо над изножьем кровати повесить. Ну-ка, посторонитесь! - Настя, забралась на кровать, легла поудобнее и толкнула ножкой сначала одну люльку, потом другую. – Вот так! Чтобы ночью качать их, не вставая.
Следующий час прошёл весело. Женщины возились с мелюзгой, а Фролов, развалившись в кресле и украдкой наблюдая за Рустамкой, развлекал их байками из богатой событиями солдатской жизни. Особенно много внимания заслужил отец малышни, Павел Грачев. В какой-то момент его прогнали покурить, пока детей кормят. Вернувшись, Андрей застал спящее царство в двух люльках, и серьезно рассматривающих его дам.
-Думаешь, справится? – с сомнением спросила Рустамка.
- Да тут ходу часа с небольшим. Обратно будет даже быстрее. Ничего, я с Пашкой уже оставляла.
- Не боялась?
- Маруська рядом, и мы недолго. Они и проснуться не успеют.
Фролов переводил взгляд с одной на другую, чувствуя себя пустым местом:
- Эй, мне кто-нибудь объяснит?
Сёстры опять многозначительно переглянулись, и он невольно отметил, как они похожи, только Настасья строже, а Рустамка всё же красивее сестры, ярче как-то.
- Да вот, попросить тебя хотели, - неуверенно начала Рустамка. – Ты ведь не прочь на ночь остаться?
- Я? – у него даже голос внезапно охрип. Кашлянув, ответил, скрывая радость: - С удовольствием останусь. Что надо делать?
- Мы хотим в село смотаться, - ответила Настасья. – Прикупить кое-что, да и просто чуть-чуть проветриться. Так часика четыре надо за детишками приглядеть. Я их покормила хорошо, так они спать удут часов шесть, может даже, и делать ничего не придется.
- Понял-понял, - закивал Андрей, - присмотрю в лучшем виде.
- Если что – проснуться там, заплачут — так молоко запасное в холодильнике разлито по бутылкам и даже соски надеты, - обрадованно приступила Настасья к инструктажу. – Погреть надо так…
Андрей слушал вполуха, не веря своему счастью. Подумаешь, несколько часов придется провести в комнате со спящими куколками. Почитает заодно. Зато, какой бонус в глазах Рустамки! То есть, конечно, это лишь один из первых шагов – завоевать её даже сложнее, чем Андрей думал в первую встречу, но когда его останавливали трудности?

Ну наконец вспомнили про Рустамку, уж думала забросили, попользовались, поматросили и... бедный андрей, чувствую его приключения только начинаются, по себе помню после забот с ревущими детьми уже ничего не надо, вообще ничего только покой, отсутствия всякого движения и жизни.

Кстати в кабинете капитана не Моретти случаем был?

Судя по тону и любимому словечку "бардак" - он, сердешный.

так я и знала, меня не проведешь))

Сёстры Иволгины – троюродные, как понял Фролов – собирались недолго. Да и что собираться, когда всего-то решили прошвырнуться в соседнюю деревеньку. Моторка у Насти не слишком вместительная, но юркая. На такой плоскодонке хорошо обходить пороги, которых на Нифонтовке великое множество. Захватив по вместительной котомке, наспех рассказали лейтенанту, как при необходимости подоить коз, да и отбыли, велев напоследок в случае чего обращаться к Марусе.
Андрей проводил взглядом лодочку, полюбовавшись, как ловко управляются с ней девчонки, помахал ответно рукой Рустамке, выглядевшей счастливой и какой-то умиротворенной, вздохнул и вернулся в дом. Дети мирно посапывали в двух подвесных люльках.
Включив визоры, начал придирчиво выбирать себе книгу в каталоге. Читать он любил с детства, мать приучила его к этому совсем маленького. Мало кто разделял его увлечённость: что тогда, когда был ребенком, что сейчас, когда повзрослел. А потом, когда столкнула судьба с Василием, обрадовался, что не один такой. На том поначалу и сошлись с Савельевым – делились впечатлением о прочитанном. Оказалось, что во многом вкусы у них совпадают. Бывало и наоборот, расходились во взглядах и спорили до хрипоты, отстаивая каждый свое мнение. А тут на Прерии, когда захватчиков стали воспринимать менее остро, не раз видел он книги в руках местных – настоящие, бумажные в твердых и мягких обложках. Такие книги он на Земле только у матери и видел - совсем малышом. Потом родители развелись, и он остался с отцом. Книг у в его доме не держали, но мальчик читать не перестал - открыл для себя целый мир богатейших виртуальных библиотек, рано получив в подарок простенький планшет.
К его удивлению, в электронных книгах на Прерии недостатка тоже не оказалось, вот и накачал себе художественной литературы самых разных жанров. Фролов был всеядным в этом плане, были бы герои интересными и сюжет увлекательным. Хотя жизнь вокруг бурлила и была похлеще любого романа, но порой без книги казалась пресной. Не хватало ему чего-то без чтения. А то и заснуть не удавалось, особенно теперь, когда мирная жизнь все больше и больше вступала в свои права.
Выбрав незнакомый фантастический роман начала века, Андрей улегся на хозяйскую кровать и погрузился в придуманный мир. До него не сразу дошло, что какое-то невнятное хныканье доноситься из люльки. Здорово он расслабился. Вскочив одним гибким движением, лейтенант сходу определил источник звуков и ловко выдернул, кажется, мальчишку. Подумав, быстро определил причину беспокойства. А по его довольно-таки туманным представлениям о младенцах, причиной недовольства оных могло быть три обстоятельства. Либо ребенок голоден, либо болит животик, либо надо менять пеленки. Последнее было проверить проще всего, что он и сделал. Удовольствие от собственной сообразительности омрачал лишь не слишком приятный запах, да необходимость как-то ликвидировать его источник. А малыш, точнее Павлик, как следовало из маленькой бирки на правой руке, довольно гукал и болтал ручками и ножками, радуясь обретенной свободе.
Высвободив ребенка из грязных пеленок, Фролов понес его в баню, держа на вытянутых руках. Чуть беспокоило то, что за спиной раздавалось ещё чье-то хныканье. Невольно подумалось, что пара-тройка расторопных рядовых в помощь ему бы сейчас не помешала.
Вымыть пацана оказалось не так-то просто, однако – справился, в конце концов, ощущая шевеление волос на затылке. Оставшиеся три ребенка начинали беспокоить не на шутку. Мокрый по пояс после водных процедур, он влетел в спальню хозяев с сияющим чистотой Павликом на руках и был встречен многоголосым рёвом.
Чуть расслабился, убедившись, что удрать из люлек они неспособны. Предстояло решить, что сделать в первую очередь – запеленать Павлика, или заняться мытьем остальных.
Выбрал первое. Пеленки нашел не сразу, так что стойко терпел хватание за нос, щеки и уши... потом пальчик попал ему в глаз и выдавил скупую мужскую слезу.
Наконец Павлик был уложен на чистую пеленочку и преспокойно пустил струю прямо в лицо новоявленной няньке. От ругани галантного лейтенанта удержало только присутствие двух дам – пусть совершенно крохотных и красных от крика, но кто их знает, что они там слышат и запоминают.
Раздобыв новую пеленку и высказав в корректных выражениях довольному Павлику, что он думает о таких подставах, Фролов запеленал малыша в свежие простынки. Вроде бы сделал всё правильно, а спустя пару секунд ручки младенца оказались на свободе. Игнорировать крик остальных дольше показалось немыслимым, потому Павлик отправился в свою люльку в виде как есть. А на кровать был передислоцирован его братишка. Согласно бирке на ручке, этого звали Мик. Удивительное дело – стоило ребенка распеленать, как крик прекращался, словно щелкнули переключателем. Поэтому обеих девчонок Андрей уложил на кровать рядом с Миком и распаковал. Расчет оказался верным, троица довольно гукала, пытаясь своими телодвижениями измазать в своих испражнениях всё вокруг, зато захныкал оставленный в люльке Павлик.
- Ну и что мне с вами делать? – грозно спросил Фролов. Девчонки – Аня и Леся, как следовало из бирок, тут же заревели. Мик держался, скривив ротик, а Павлик в люльке удивленно замолчал.
Тяжело вздохнув, решил начать с девчонок. Мик – парень, потерпит. Вот только не оставлять же его на кровати. Ещё упадет. Решил просто – прямо как был, на испачканных пеленках, сунул в девичью кроватку, велев ждать. Боясь упустить хоть секунду, подхватил ревущих девчонок подмышки и рванул в баню. Уложив ту, что называлась Аней, в корыто для белья, быстро отмыл над тазиком Лесю. Потом устроил готовую особь на брошенное в корыто полотенце и вымыл вторую сестрицу, заодно обнаружив ещё одну неприятность – мало того, что во время водных процедур вымок по самую макушку, так еще умудрился измазаться в детской неожиданности, видимо, когда нес их в баньку, прижимая к бокам.
Раздевшись по пояс, подхватил хрупкие тельца сестричек и рванул в спальню. Оттуда не доносилось ни звука и это заставляло вставать дыбом короткие волосы на затылке лейтенанта.
Подозрения подтвердились. Если Мик всё еще находился в люльке сестер, пусть и перемазанный в чем-то подозрительно коричневом с ног до головы, то Павлик исчез.
То есть это было лишь первым впечатлением, заставившим разведчика похолодеть. Ребенок обнаружился на кровати родителей между подушек. Совершенно голенький, он мирно посапывал, сунув в рот большой палец руки. Как он умудрился выползти и спрыгнуть из люльки с высокими бортиками, оставалось загадкой. То ли девочки оказались более спокойными, то ли печальный опыт с Павликом давал себя знать, но запеленал их лейтенант на совесть – так туго, что обе не могли даже голову повернуть, не то, что вытянуть ручки. И только сонно хлопали глазками.
Павлик недовольно заворчал, когда почувствовал, что его лишают свободы, но Фролов безжалостно запеленал и его. Было видно, как малыш напрягается, пытаясь вырваться. Убедившись под насмешливым взглядом няньки, что это невозможно, мальчик захныкал, но почти сразу угомонился. Все трое в чистую люльку поместились свободно, так что осталось позаботиться о Мике. На второго мальчишку было страшно смотреть, не то, что брать в руки, но делать нечего.
С мытьем Мика Фролов справился в рекордные сроки, запеленал не менее крепко, чем остальных, которые всё ещё безмятежно спали в чистой люльке в полном составе, и принялся за мытье пострадавшей люльки девочек, краем глаза следя за тугим сверточком на кровати.
Отодрать от деревянных бортиков налипшее нечто оказалось не так просто — успело присохнуть, но и с этим справился достаточно быстро. И скоро уже мальчики мирно спали в люльке девочек, а Леся с Аней – в люльке мальчиков. Убрав грязные пеленки – сбегал в баню и замочил их в тазу – Фролов еще раз убедился, что детки спят, а Павлик не успел распаковаться.
Уфф. Управился. Теперь можно и прилечь.
Голова едва успела коснуться подушки, как один из младенцев издал писк, потом всхлип, а затем и полноценный рёв. Определив, что плачет одна из девочек, лейтенант выхватил её из люльки и бросился в кухню, пока та не перебудила остальных. Попытался укачать на руках. Успокаиваться маленькая не желала. Глянув в визоры, Фролов убедился, что время кормежки вроде как настало. А заодно обрадовался близкому возвращению мамаши. Надо же, как быстро время пролетело. Оглянуться не успел. Скоро девицы избавят его от этих монстриков. А пока предстояло вспомнить, что ему насчёт еды говорила Настасья.
Держа под мышкой пищащий свёрток, разведчик исследовал холодильник, без труда разыскав приготовленные бутылочки с молоком, увенчанные сосками. Сунул одну в рот девчонки - та было замолкла, но тут же сморщилась и разразилась новым плачем. Ругнувшись, сообразил, что бутылочка холодная, и вспомнил рекомендации Настасьи. Поставив воду греться в кастрюле, лейтенант установил туда бутылочки и охнул от боли. Пригревшаяся малышка недаром замолчала. Каким-то образом её ротик оказался возле груди полуобнаженного няньки, и она впилась деснами в сосок.
Оторванная от находки, она обиженно захлопала глазками и снова заплакала, а следом многоголосый плач донёсся из спальни. Пришлось спешно возвращаться. Сунув девчонку к сестре, Фролов попытался успокоить детей, не столько качая, сколько тряся люльки – как ни странно, помогло. Появилась надежда, что дети проспят те несколько минут, пока греются бутылочки.
Монотонное покачивание успокаивало натянутые нервы. О том, как их накормить – всех сразу или по очереди, думать раньше времени не хотелось. Как с ними справляется Настасья, Фролов представлял с трудом, чувствуя, как растет его уважение к Пашкиной жене. Ведь успевает как-то всё… Опомнился он поздновато. Бутылочки успели нагреться так, что их и в руки-то не возьмёшь. Заполнив раковину холодной водой из бака, сунул бутылочки туда для охлаждения – все сразу. Раздался треск и вода окрасилась равномерным мутно белым цветом. С ругательством Фролов поторопился вернуть всё обратно, с радостью обнаружив, что две порции остались целыми. Ничего, скоро вернётся мать, так что хватит им и по половинке.
К тому времени, как две бутылочки охладились до нужной температуры, обстановка в спальне снова накалилась.
- Терпите, мужики! – рявкнул Андрей, и пока мальчишки испуганно молчали, сунул бутылочки в жадные ротики девчонок.
Те принялись энергично сосать, а Павлик и Мик снова ударились в рёв. Не успел Фролов на них отвлечься, как обернувшись, обнаружил, что высосано всё до капли. Довольно причмокивая, прожорливые сестренки нисколько не переживали, что оставили братьев без обеда.
Чувствуя панику и острое желание позвать Марусю, Андрей стиснул зубы, подхватил пацанов, убедился, что девочки заснули, и отправился на задний двор искать козу. Оказалось, что два ребёнка на руках сильно осложняют поимку упрямого животного. Пришлось возвращать малышей в дом. Большая сумка у порога заставила выругаться в очередной раз.
Зато в голову тут же пришла замечательная мысль. Ведь из чего делают мороженое – из молока. Наполнив растаявшей массой пломбира бутылочки, Фролов запихнул остальное мороженное в морозилку, а изготовленный «продукт» сунул ненадолго в еще горячую воду в кастрюле.
Мальчикам угощение понравилось. Правда, спустя несколько минут, их обоих вытошнило в многострадальную люльку.

Бедный лейтенант, но пусть готовится вдруг Рустамка сразу десяток родит.

А потом придет мама а малыши уже стоят по стойке смирно и на команду раз два начинают пеленать себе простынки сами.

***

Козу поймать не удалось. Наглая стервозина оказалась очень хитрой тварью – легко забиралась на крышу сарайчика с уступа скалы за домом и так же легко прыгала вниз. Андрей же сильно потерял в мобильности, даже если держал обоих отпрысков своего сослуживца одной рукой. Оставлять их голодных рядом с мирно спящими сестрами просто боялся, а класть на землю точно не стал бы – никто не отменял летающих хищников. Их птицами-то назвать язык не поворачивался... и кто знает, живут ли здесь землерои?
Напоив мальчиков слабым подслащенным чаем, как вычитал на каком-то форуме в визорах, отнес их в люльку и обнаружил уже не спящих и вовсю рыдающих девчонок. Парни тут же подхватили эту кантату. Оказалось, что деток пора снова мыть и перепеленывать. Сначала одну, потом другую, а потом оказалось, что первая уже снова мокрая, а он даже не приступил к мальчишкам.
Спустя час Фролову было уже плевать и на гордость и на желание кому-то чего-то доказывать. Мирный дом Грачевых начал казаться ему натуральным филиалом ада. И он решительно набрал номер Маруси, чтобы попросить помощи.
В этот момент он и заметил, как Павлик, подтянувшись на руках, переваливается через бортик люльки. Рванув вперед, лейтенант успел подхватить ребёнка, и отшагнув назад услышал и почувствовал, как что-то смачно хрустнуло под ногами. Это от модных визоров лейтенанта остались одни осколки, обломки, да воспоминания. Удачно он наступил. Сил ругаться не было. Смеяться тоже.
В бане грязные пеленки уже не помещались в таз и валялись в углу, а чистые почему-то закончились – может зря он их так часто пеленал, да что теперь поделать! Рёв детей не прекращался ни на минуту, натурально сводя с ума. Потому как едва удалось успокоить одного, как начинал заливаться другой. А больше всего измучил самый молчаливый Павлик, ломая все представления лейтенанта о трехмесячных карапузах. Он просто исчезал, стоило выпустить его из виду хоть на минуту. А по той причине, что пеленать детей больше было не во что, ручки, как и все остальные части тела оказались у малыша свободными, что делало легко осуществимыми любые диверсии.
В очередной раз выудив мелкого негодяя из-под кровати и ужаснувшись виду ещё недавно такой чистенькой спальни, Андрей принял кардинальное решение и перенес всех отпрысков Грачева в баню, где расстелил на чисто выскобленном теплом полу большую простынь, позаимствованную прямо с кровати, и позволил им ползать, или лежать – кому что нравится. Благо здесь ни спрятаться, ни упасть, ни что-то своротить - было решительно невозможно. Пришлось только таз, пару корыт, да грязное белье поднять на полки и закрыть двери на задвижки.
Слыша за спиной многоголосый рёв, Фролов вышел во двор, тщательно заперев дверь, и рванул к Марусе.
Спасибо, что на входной двери жена капитана оставила записку, не пришлось терять время на поиски внутри дома.
«Я на связи – слетаю навстречу девчонкам, они задерживаются. Если что - звони»
Вот тут он рассмеялся. Наверное, от отчаяния. Позвонить он не мог, а мысль, что «девчонки задерживаются» добавила седых волос в его коротко стриженную шевелюру.
Заглянув в баню, увидел хнычущих малышей в разных углах. И быстро закрыл дверь, пока не заметили его. Сложилось стойкое впечатление, что он им не нравится, и когда они видят лейтенанта, то вопли становятся только сильнее. Предстояло срочно изловить козу, пользуясь затишьем.
Если вы имеете представление о козах, то можете представить себе эту картину, учитывая, что до сего дня бравый разведчик не имел дела с козами, как и с прочими домашними животными. Однако будучи ловким и сильным, в конце концов с задачей он справился, вот только подоить её никак не удавалось. Стоило отпустить рога, чтобы взяться за вымя, как негодяйка тут же норовила удрать. Оставалось просто тащить её в баню, да и то сказать – дольше оставлять детей без присмотра было нельзя.

***

- Учлёт Уткова! Передайте мне управление!
- Есть, Вадим Петрович! - Нинка неохотно отпустила штурвал легкомоторника и вздохнула — самолёт только-только начал ей подчиняться, а уже всё — сажать его будет не она, а инструктор. Таков на сегодня план полёта.
Однако, двигатель прибавил оборотов, а сама крылатая машина, выполнив энергичный вираж, легла на курс северо-восток и принялась разгоняться.
- Какие-то проблемы у брода через Нифонтовку. Попросили всех, кто способен прибыть туда быстро, поторопиться. Сейчас, диспетчер уточняет в чём дело, - сообщил Бероев по внутреннему переговорному устройству.
Нинка взглянула на проплывающие внизу вершины деревьев, и занялась оружием. В этом году вместо мелкашки она получила со школьного склада тридцатьшестёрку. Вообще-то, сначала попробовала двадцатьчетвёрку, но отдача у той оказалась великовата для неё. Сильнее даже, чем у винтовки-штатива Дары Руслановны. Пришлось брать «мальчуковый» калибр. Благо, достался ей довольно длинный ствол, весьма дальнобойный если использовать пули-турбинки. В смысле — попадать из него удаётся далеко.
- Ничего не пойму, - Вадим Петрович прибавил к этой тираде несколько невнятных междометий, явно проглатывая слова гневные и неправедные. - Какой-то солдат один против четырёх деток, но никак не может с ними справиться. Зато координаты даны чёткие. Глянь по карте.
- Есть! - Нинка затребовала на свой шлем план местности и быстро отыскала нужный пункт: - Ой! А тут раньше не было никаких домов, - она скинула изображение на визоры пилота.
- Точно! Не было. Год с небольшим тому назад мы тут всё исходили с Матвеевым. Нет, не с твоим, - спохватился он вдруг. - С отцом его и будущей мачехой. А вот я и узнаю у него, кто, кто в теремочках живёт.
Последовала пауза, а потом Бероев хмыкнул:
- Савельев тут обитает с Марусей, и один из его солдат. Тоже женатый. А вот насчёт происшествия всё также — непонятки одни.
Мелкая накнопала Марусин номер, но она оказалась занята — наверно, разговаривала с кем-то. Тем временем внизу блеснула река, и мотор сбросил обороты — начался заход на посадку. Крошечный биплан, энергично теряя высоту, выполнил короткий вираж, в котором ещё провалился вниз. Затем выровнялся, немного задрал нос и притёрся к земле всеми тремя «ногами». Слева довольно крутой склон вверх, справа ещё один склон вниз к реке, а впереди — дом, рядом с которым какие-то кучи. И все они стремительно приближаются. К счастью, движение прекратилось незадолго до встречи с этими препятствиями.
- Никому никогда не рассказывай про эту посадку, - Бероев вытер пот со лба и выбрался из кабины с автоматом наперевес. - Во-первых, тебе не поверят. А во-вторых, если кто попробует — точно гробанётся.
Мелкая кивнула и с тридцатьшестёркой наперевес рванула вслед за учителем к дому, сместившись вправо за штабель досок - она взяла под контроль дверь и пару ближайших к ней окон. Кивнула товарищу, который тут же прополз на брюхе за кучей песка и подобрался вплотную к углу строения. Следующей перебежала Нинка — она достигла лестницы на террасу и укрылась за столбом.
Замерли. Прислушались. Откуда-то доносился дружный рёв нескольких младенческих глоток. Переглянулись, и по Нинкиному кивку Вадим взлетел наверх. Девочка последовала за ним через считанные секунды и первой ворвалась в детскую: пустые колыбельки, расколотая бутылочка с соской, разлитое молоко и скомканные пелёнки — вот и всё, что их тут ожидало.
В кухне на плите булькала вода в широкой кастрюле. Особого разгрома тут не наблюдалось, если не считать пары поваленных табуреток. В душевой плавали в корыте несколько грязных пелёнок, и на полу стояли лужи воды. А младенческие голоса доносились откуда-то снизу. Сорвав штору и распахнув окно, Мелкая подала инструктору конец полотнища, по которому легко спустилась вниз — тут поблизости не было лестницы. Бероев уже собирался сигануть следом, но девочка подставила лестницу — это оказалось значительно удобней. А потом они ворвались в предбанник.
Здесь точно посередине была «установлена» коза, каждая конечность которой надёжно крепилась верёвкой к чему-нибудь капитальному. То же касалось и головы — крепкие туго натянутые шнуры от рогов тянулись вверх к крюку, освобождённому от светильника. Четыре голозадых младенца вопили на охапке соломы, а некто ужасно военного вида, стоя на четвереньках, манипулировал рядом с выменем.
Пока Вадим Петрович пучил глаза и беззвучно хлопал ртом, Мелкая присела рядышком с главным действующим лицом и отобрала у него бутылочку, в горлышко которой пытались протолкнуть козью дойку.
- Вы, товарищ лейтенант, неадекватно соотнесли диаметры сопрягаемых деталей, - произнесла девочка строгим голосом.
Тем временем «отмер» Бероев. Он подал лейтенанту двух младенцев, ловко пристроив каждого на одной из рук. Сам «экипировался» точно также,и мужчины проследовали в ванную. Опытный папка Вадим Петрович — сразу видно. Деток быстренько обмыли и сложили в просторную корзину для белья. Тем временем на кухню подоспела Нинка с подойником. Как раз по бутылочке на каждую маленькую, но такую громкую глотку и вышло.
- А погреть? - Андрей Фролов впервые раскрыл рот с того момента, как пришла долгожданная помощь.
- Коза погрела, - улыбнулся Вадим. - А где их матушка? - кивнул он в сторону сосущих малышей.
- В Запорожку они пошли на лодке за свежей сметаной. Обещали вернуться через два-три часа, да всё нет их и нет. Маруся полетела разыскивать. А позвонить ни ей, ни Настёне с Рустамкой я не мог. Случайно раздавил визоры. Если бы не вы — не знаю, что и делал бы. Понимаешь, тот запас питания, что был припасён я перегрел немного — недоглядел, вот вода и закипела. Я студить — а бутылки возьми, да и лопни. Побёг искать козу — а она пасётся. И тикает от меня, будто я зверь какой, - Андрей огорчённо вздохнул. - Насилу загнал, скотину дикую, в одну из пристроек. Там и повязал.
Мелкая сокрушённо покачала головой — она умудрялась одной рукой держать бутылочку, а второй смазывала кремом пах и подмышки малыша. Вадим кормил сразу двоих. Четверть часа — и детки спокойны и благостны. Их, всю кучу, сложили поверх Фролова — надо навести порядок в колыбельках.
Потом Нинка дозвонилась-таки до Маруси и выяснила, что дядька Зиновий с Запорожки идёт вниз по Нифонтовке лодкой и возьмёт с берега и Рустамку, и Настёну, которые заболтались по пути и налетели на камень в реке. Так что плоскодонка ихняя утонула вместе с подвесным мотором, а пешком тут вдоль реки никак не пройти — скалы. А ещё девчата утопили свои визоры — не сыщи их Маруся — сидели бы в ущелье над рекой и зубами стучали, пока мимо кто не проплыл.

***

***

Вадим Петрович позвонил всем, кому следует, и доложил обстановку. Диспетчера успокоили народ, начавший уже стягиваться к «кризисной точке». Потом прилетела на своём параплане Маруся, а вслед за ней и капитан Савельев подоспел на коптере — притаранил восемь бутылочек витаминизированного кефира. Не забыл он и отца семейства прихватить. Потом подошла и лодка с Рустамкой и Настёной. В доме Грачёвых стало многолюдно и Маруся увела Мелкую к себе — есть в доме свободная комната.
- Послезавтра в училище уеду, - рассказывала она, хлопоча на кухне. - Занятия начинаются.
- А на кого учиться?
- Фельдшером буду. Твёрдо решила. А ты так и собираешься стать биологом, как раньше хотела?
- Ага. Только вот непонятно, как на Землю попасть. У нас-то тут на Прерии университетов нет.
- Нет — так будут. В городе нынче уже начали потихоньку оборудовать лабораторный корпус. Правда, в основном, по части материаловедения. Но, думаю, года через два, как раз как ты школу закончишь, то и для ботаников и зоологов появится оборудование. Вообще-то, криминалисты располагают кое-какими возможностями уже сейчас, - понятно, что Маруся пытается успокоить подругу.
- Знаешь, всё-таки учиться хотелось бы по какой-нибудь старой проверенной системе в устоявшейся научной школе. У людей, давно работающих в интересующей меня сфере. А создавать целое научное направление, нахватавшись отрывочных сведений из разных источников — вряд ли я на это способна. Тем более, ещё и деток хочу родить Феденьке, и хорошими людьми их воспитать, - Нинка пересыпала с доски на сковородку нарезанные овощи.
- Далеконько ты, однако, поглядываешь, подруга, - Маруся процедила бульон и вернула кастрюлю на плиту. - С виду — крошка-малышка, а такие большие мысли думаешь! Ты погоди, вот начнёте с Нах-Нахом жить, как муж с женой — и совсем по-другому у тебя голова заработает. Трепет появится, томление духа и совсем иные желания. Поверь моему опыту — совсем другим человеком себя чувствуешь. Будто выбрала, наконец, свою судьбу, решилась.
- Не, Марусь. Не буду я по-другому думать. Читала ведь об этом. Но, кто предупреждён, тот вооружён. Если бы я была тварью неразумной — тогда другое дело. Но, понимаешь, иметь способность к аналитическому мышлению и не пользоваться ею, мне кажется глупо.
- Не пойму я тебя, - нахмурилась хозяйка, помешивая поджарку на сковороде. - Ты собираешься заделаться великой учёной, стать этакой академической метёлкой, у которой всё разложено по полочкам? Час мужу, два — детям. Потом наука и обязательный восьмичасовой сон?
- Нинка хихикнула: - Да ну тебя, Шельма! Не доводи мою мысль до абсурда. Во-первых, ученой я собираюсь стать не великой, а самой обыкновенной. То есть — просто рядовым исследователем. Не хочу я жизнь по минутам расписывать. Ну а Федьке никакой час не требуется — он у меня шустрый.
- Погоди. Так вы уже попробовали, выходит. И, как я понимаю, тебе это не очень нравится.
- Да терпимо, в общем. То есть — даже не так уж неприятно.
- И зачем тебе терпеть, если никакого удовольствия, - поразилась Маруся.
- Доигралась я. Дразнила парня — а у него горомоны зашалили. И все устремления в мою сторону. Знаешь, как это чувствуется! Страшно стало — а вдруг он не ко мне начнёт приставать? Девчата нынче хорошеют просто на глазах — у парней начисто крыши сносит.
- Не, Федька твой — мужик надёжный. Напрасно ты поторопилась — сама ещё не готова к таким чувствам просто потому, что не вполне созрела.
- Да не во мне проблема, и не в Федькиной надёжности. У него мозги набекрень делаются, а я его люблю спокойным и уравновешенным. Ну и потом, говорят, со временем придёт и опыт, и полнота чувств. В общем, знаю, что не надо было нам так рано начинать...
- Ой, не договариваешь ты что-то, Нинка. Явно ещё что-то есть. Вот почему ты думаешь, что точно знаешь про своего парня, будто он дуреет из-за тебя? Нет, что мальчики в этом возрасте начинают громоздить одну глупость на другую, это я отлично помню. И взгляды их, словно раздевающие, и мерзкие выходки, и показное хамство — всё так... неужели даже Нах-Нах начал портиться? Он ведь будто из твёрдого сплава выкованный — такой всегда галантный и за словами следит.
- Эх, Марусенька. Вот погоди — проживёшь ты со своим капитаном бок о бок хотя бы годик, начнёшь по повороту головы чувствоватьать, о чём он думает — тогда и поймёшь... хотя, да, внешне по Федькиным поступкам ни о чём не догадаешься.
- Знаешь, а ведь ты права, действительно со временем приходит понимание. Я ведь поначалу ужасно боялась своего капитана.
Девушки переглянулись, хихикнули, и принялись заправлять суп. Запахи разнеслись такие, что просто закачаешься. Вечерело. По тропинке от Грачёвского дома поднимался Савельев, а с террасы махнул рукой Вадим Петрович — пора возвращаться в школу.

***
Освобожденный от обязанностей няньки Фролов был отправлен к реке – купаться, а после накормлен Рустамкой, кидающей на него странные взгляды. Как только доел, она строго велела идти в выделенную для неё самой комнату – отдыхать. Протестовать даже не пришло ему в голову, которая пребывала словно в тумане. Даже на приветствие попавшегося на лестнице, ведущей на второй этаж, отца семейства, ответил лишь кивком, предпочтя проигнорировать усмешку. Только вяло удивился, что Пашка не выразил желания его прикончить за издевательства над детьми.
Усталость навалилась, едва лёг. Подумалось, что Рустамка – умница, мало того, что накормила, и слова плохого не сказала, так еще заставила умыться в реке, выдав на смену штаны и майку хозяина дома. И теперь не надо было беспокоиться, что испачкает кровать, застеленную белоснежными простынями. С этими мыслями, стараясь уловить едва заметный цветочный аромат, идущий от подушки, и явно принадлежащий Рустамке, Андрей отрубился – в прямом смысле слова. Что уж так повлияло на его выносливость, казавшуюся ему раньше неисчерпаемой, он сам бы ответить не мог, но проспал крепким сном несколько часов кряду.
Разбудила его всё та же Рустамка. Тихо вошла в комнату и позвала его шёпотом. Он услышал и сразу сел на кровати, встряхивая головой и стараясь быстрее прийти в себя.
- Что?.. – голос со сна был хриплым и Андрей прокашлялся. – Всё в порядке? Как дети?
- Отлично всё, - хмыкнула девушка. Она положила на стул стопку его одежды. По виду – выстиранную и выглаженную. – Твои визоры, боюсь, уже не восстановить. Я их потом Деллке заброшу, может что-то сможет сделать с инфой…
- Спасибо. А ты…
- Собирайся быстрей. Вадим Бероев через десять минут отбывает. Тебе лучше лететь с ним.
Фролов вскочил и шагнул к девушке, следящей за ним с мягкой улыбкой на губах. Но та сразу отступила к двери, перестав улыбаться:
- Не надо. Не сейчас!
- А когда? – вырвалось у него мучительное.
- Не знаю, - покачала она головой и посмотрела на него с грустью, - ты хороший, я уже поняла, только дай мне время. Не ищи со мной встреч, очень тебя прошу.
Лейтенанту хотелось зарычать от безнадеги, которую ощутил всем своим существом. И почему она так ему дорога стала, сказать бы не смог. А не отпускает, хоть плачь!
- Как я могу не искать с тобой встреч? – спросил глухо, глядя на неё с тоской. Понимая, что прощается надолго, и уже почти смирившись с этим. Не мог он отказать ей в такой просьбе и это просто убивало.
- Не знаю, - покачала она головой, и спокойно смотрела, как он делает еще пару шагов к ней.
Ободренный этим спокойствием, подошел совсем близко, но целовать не решился. Лишь порывисто схватил ее руку и поднес к губам тонкие длинные пальчики с коротко подстриженными ногтями. Не отняла, и то хлеб.
- Милая, - не выдержал он, чувствуя её волнение – его невинные ласки не оставили девушку равнодушной. – Может, передумаешь? Готов жениться хоть завтра. Хочешь останусь?
- Нет. Мне нужно время.
- Сколько? Неделя, две, три? Сколько, любимая?
Она глубоко вздохнула, глянув с укоризной:
- Я не знаю.
- Но как я пойму, что время пришло, если ты запрещаешь встречаться? Письмо напишешь? Позвонишь?
Она вдруг протянула ладонь и ласково погладила его по щеке, заставив лейтенанта закрыть глаза, чтобы не упустить ни одной сотой ощущений от внезапной ласки, и не спугнуть её тем огнём, что Рустамка могла бы прочесть в его взгляде.
- Я сама к тебе приду. На свой Ассоли в Ново-Плесецкий порт. Как увидишь алые паруса, знай - я твоя!
- Но…
- Молчи! Одевайся быстрей, я предупрежу Вадима, чтоб тебя подождал. Прощаться не будем!
И Рустамка выскользнула из комнаты, оставив Фролова бессильно сжимать кулаки и буравить язвительным взглядом закрывшуюся дверь. Алые паруса! Вот ведь дерзкая девчонка! Похоже ему предлагается поверить в чудо и поставить себя на место той самой Ассоли, которую давным давно воспел его любимый писатель Грин. И именем которой, видать, не спроста, назвала своё судёнышко Она. Как мило!
Однако, стоило поспешить. Некрасиво заставлять ждать спасителя Бероева и Мелкую. Если бы не они… Разведчика передернуло, и он бросился переодеваться.

бедный фролов, теперь еще ждать ее как принцессу на белом скакуне.)

а с мелкой имнах нахом совсем непонятная петрушка... им что секс не понраву... не полюдски както, или дело в другом?

Так вышло, что случайно потеряли при выкладке аж две главы. Приносим свои извинения.
Сейчас будет откат к моменту встречи Дары с Бушмейстером, а точнее даже - чуть ранее.

Глава 32. И снова бой

Вызов застал Федьку прямо посреди занятий. В земных школах учителя сильно этого не любят и требуют всю отвлекающую технику выключать, но тут нравы свободнее, а ученики - ответственней. Да и визоров на весь класс – пара штук, это если не считать их с Нинкой шлемов, но в них на занятия не шибко-то походишь. Разве что на практику.
Но ежели звонят, значит приключилось чего. И сердце ушло в пятки ещё до того, как со словами: «Нах-нах, это тебя», - драгоценная игрушка совершила короткий перелет из одного угла помещения в другой. Увиденное оптимизма не прибавило.
- Привет, малыш, - появившаяся перед глазами Хранительница выглядела слегка взволновано и немного тревожно, - твой шлем далеко? А то тут ко мне один твой знакомец заявился. Прям не знаю, что делать…
Даже не разобравшись, присутствует Хранительница тут вживую, или сообщение шло в записи, мальчик бросил: «Пять минут», - и отправив визоры в обратный перелёт, пулей вылетел из класса мимо остолбеневшего учителя. Кажется, это и называется «сорвать урок»? Впрочем, в данный момент данное обстоятельство его не волновало, как и реальная возможность познакомиться с физическими аспектами «классического» образования. Перспектива «порки на конюшне» как-то блекла перед ближайшими задачами и их возможными последствиями.
Вихрем ворвавшись в общую спальню, с облегчением увидел шлем висящим на положенном месте и, пока сражался с подбородочным ремнем и устраивался на кровати, мучительно думал: «Эх, это не огороженная бортиком койка на корабле - есть немалый шанс свалится на пол. Может сразу туда улечься?» Но тут двери распахнулись, и чуть не пыхая дымом из раздувающихся ноздрей и сжимая побелевшие кулачки, ввалилась Мелкая.
- Нах-нах, скотина свинская! Ты куда, ирод, собрался?! Ты вообще помнишь, что обещал?!
«Надо же, вроде как еще ни разу и не того, а какие слова знакомые – будто уже не один десяток лет женаты!» - не в силах сдерживать разлившееся в груди счастье, Федька улыбнулся, что называется, от уха до уха, что привело Мелкую в состояние ступора.
- Да ты… ты… - девочка просто не находила слов и, кажется, сама не знала, что ей делать - наброситься ли на сговоренного с кулаками, или вылететь назад, хлопнув дверью.
- Золотце, а где твой шлем?
- Федька-однорукий попросил… Сказал, что… Ой! – чем-чем, а неспособностью соображать быстро Нинка никогда не страдала, и прижав ладошки ко рту, плюхнулась на ближайшую койку, вытаращив в ужасе глаза.
- Не боись, мы своих не бросаем. Жди меня и я вернусь… - последнее язык ляпнул видимо самостоятельно и не шибко подумав, потому как глаза девочки стали еще больше, а губы сурово поджались. Захотелось поцеловать каждую складочку, но перед глазами вспыхнула радуга, и все сантименты из головы мгновенно вымело. Осталась только одна мысль: «Успеть!».
Мимо звероподобного сержанта Федька прошел «на рысях» - тот только дернул головой, разом и приветствуя, и указывая направление - и ссыпался по ступенькам: «Странно, вроде не было раньше тут никаких лестниц», - в раздевалку. И только увидев знакомую щуплую фигурку перед дверью открытого шкафчика, понял, что он не имеет ни малейшего представления, что делать дальше.
- Привет, Нах-нах, - слегка удивленно поприветствовал его однорукий тезка и вернулся к конструированию персонажа, - а я и не знал, что ты тут подвисаешь.
- Ты это… Антис… - дыхание после бега сбилось, а сердце колотилось где-то в горле, – отличные от текущего состояния параметры не ставь. А то я с этим тут уже крупно накололся. Чем ближе к реалу, тем больше толку и меньше геморроя.
- Во оно как… - внимательный взгляд просто уколол, но собеседник был аборигеном и без всяких переспросов поверил даже в нежелательную для него лично информацию. – Жаль. А мне-то хотелось… Подумалось, что хоть тут можно будет почувствовать себя снова целым.
Его спокойствие могло обмануть кого угодно, но горькая улыбка сказала Федору, что отговаривать совершенно бессмысленно. Антис отстегнул ремень от антабки и завязал его хитрым узлом - автомат повис на петле, охватывающем плечо - и тряхнул оружие за цевье. Затвор маслянно лязгнул, досылая заряд.
- Пошли чтоль? – и решительно ткнув в дверцу шкафчика, шагнул в открывшийся проход.
Как Федька смог шагнуть следом, он и сам не понял.

***

От открывшейся перспективы просто дух захватывало – судя по карте, отразившейся на внутренней части забрала Федькиного шлема, забросило их куда-то далеко в горы. Хорошо хоть - не в одиночестве. На том же тактическом плане щедрой россыпью были набросаны как синие, так и красные метки. Красных больше. А вот зрительно видно было мало – бездонный провал справа - наклоненный под шестьдесят градусов склон с гигантскими «ступеньками» выходов более твердых пород, на котором они сейчас стояли, да пыльная острая щебенка под ногами. Справа, метрах в восьмистах, маячил такой же «гребнистый» противоположный склон ущелья, практически без признаков жизни, если не считать за таковые цепляющиеся за голые камни колючие цветочки. Вниз, на дно, не такой уж бездонной расщелины, если верить карте – всего-то сто восемьдесят метров - смотреть не стоило. Во-избежание.
Оба паренька сглотнули вязкую и отчего-то горькую слюну, да встав на четвереньки, бодро двинулись вверх и вперед по склону в сторону ближайшей синей метки. Перемещаться на четырех было на удивление легко, и склон совсем не казался крутым. Это если не смотреть на пройденный путь, а то от мысли, что возможно придётся спускаться по хребту, пробегал предательский холодок. Так что Федька предпочитал поглядывать на маячившую впереди тощую спину.
Вот ведь, мальчишка - и в чем только душа держится! А руками-ногами перебирает так, что не угнаться, да и близость бездны его совершенно не сковывает. Стараясь отвлечься, Фёдор сосредоточился на мелких деталях, и отметил, что напарнику горы действительно знакомы, судя по ловко заткнутому за ремень стволу автомата, рядом с которым на спине лежала скатка маскировочной накидки и непонятная штуковина, напоминающая выкрашенный в зеленое тубус для чертежей. И это при том, что у Антиса всего одна рука - пустой рукав так и был заткнут за пояс, а сам Нах-нах, будучи и старше, и сильнее, заслужил уже не один встревоженный взгляд, когда неловко цеплял оружием камни или спускал вниз небольшие «лавинки» из щебня.
Стараясь отвлечься и предоставить рукам с ногами двигаться самостоятельно (это у них вроде неплохо получалось) без участия кружащейся от высоты головы, Фёдор решил прояснить давно интересовавший его вопрос:
- Слышь, тёзка…- шедший впереди мальчишка распрямился, бросил назад озабоченный взгляд и скинул поклажу на небольшую площадку, видимо решив устроить короткий привал, которому Нах-нах был несказанно рад. – А чего тебя прозвали так…скромно?
В гало-сериалах, которые Фёдор посматривал еще будучи «землянином», «антисами» называли всяческих заучек и прочих неприметных личностей. Которые, в случае опасности планете Земля, могли переходить из материальной формы существования в энергетическую, и в одиночку расправиться с флотом вторжения.
Антис в ответ только криво ухмыльнулся:
- Так «Анти-Сильвером» сначала величать хотели. Поскольку не одноногий, а однорукий. А потом оно как-то само сократилось. Как-то так оно…
Федька скрипнул попавшей на зубы пылью, сплюнул и про себя пообещал разобраться как следует и настучать кому следует по тыкве. После возвращения, естественно. То, что ровесники порой бывают весьма жестоки, он знал скорее теоретически, но и спускать такого глумления не собирался.
У него-то самого одно прозвище служило достаточным предупреждением, а наличие сговоренной останавливало даже завистников - любителей ударить словом исподтишка. За своих девчата их класса стояли горой – мигом выведут на чистую воду и ославят на всю ивановскую, это даже не говоря о том, что могут и по свойски темную организовать. А тут выходит - неприметному и не слишком рвущемуся на первые роли однорукому пацану без знакомых и просто земляков приходилось не в пример хуже. Запомним.
- Думаю, не всё так просто. Замкнутые коллективы такого рода имеют прямо сверхъестественные способности по распознаванию внутренней сути личности. И относятся соответственно, - знакомый насмешливый голос раздался сверху, прямо над головой задумавшихся каждый о своем мальчишек, и заставил подпрыгнуть, вскидывая оружие.
Но стрелять было не в кого – прямо над головой нависал только «гребень» скального выхода, да и на тактической карте рядом была только одна отметка – синяя. Доротозействовались.
Легкое шуршание, вызванное непонятно чем, (ведь, в отличие от некоторых, из-под ног Хранительницы камешки вниз водопадом не скатываются) и перед ними, если судить по отметке на дисплее, появляется непосредственное начальство.
- Явились - не запыли… Ох, поросята, это ж надо было так изгваздаться! Вы что тут, на брюхе ползали? – судя по веселью на лице и облегчению в глазах, Хранительница им действительно рада. У Федьки аж камень с души упал.
- Ну-не-хрена-себе-пельмень! – совершенно по-бабьи всплёскивает руками их непосредственное начальство, в полном обалдении уставившись на висящий на левом плече Антиса «тубус». В ответ тот только вымучено улыбается, дескать: «Ну, вот так оно вышло…» Кажется, у этих двоих есть какие-то тайны, которые до сведения Фёдора забыли довести?
Но тут Хранительница хмыкает и застывает небольшой статуей, отвлекаясь от происходящего. Нах-нах мигом запускает процесс сканирования. После вмешательства саскачевана шлем сохранил все свои документированные (и не очень) способности, а вот об иерархии забыл напрочь, так что уговорить его начать прослушивание «командирского канала», (да ещё и не сообщая об этом) было легко. Чуть поднапрягшись, Фёдор продублировал вывод информации напарнику.
- «… патруль сил самообороны», - это Хранительница докладывает, значится, о прибытии.
- «Да … машу … на… в …», - кажется, командир «синих» явно не в восторге от невесть откуда взявшегося подкрепления, но быстро берёт себя в руки: – «Так, вижу где вы. Занимайте позицию на левом клыке – будете нашими глазами. Себя ничем не выдавать. Это приказ».
- «Выполняем» - Пошли ребятки… - Хранительница без видимого усилия, как будто обычное ружье, забрасывает на плечо ремень «Корда» и легко скачет по камням в сторону выхода из ущелья. А вот на Антиса переговоры влияют как-то странно, мальчишка заметно побледнел, а кулаки на ремне автомата сжал так, что костяшки побелели. Приходится его слегка встряхнуть приобняв за плечи: «Ты как?», - мальчик в ответ прикусывает губу, но кивает уверенно: «В порядке!» - и пристраивается следом за ведущей. Фёдор с сомнением смотрит ему в спину – кажется до напарника только сейчас стала доходить вся «реальность» происходящего вокруг - и, выдержав положенную дистанцию, движется замыкающим. По дороге с интересом поглядывал на крепкую фигуру, несущую совершенно неподъемный вес, и припоминал голос, произносивший столь заковыристые обороты и команды - на самом деле тоже был тоже женским. Или всё же померещилось? Эмансипация на марше, блин.
Не выдержав несправедливости картины мира, на следующем привале Нах-нах снова не сдержал язык за зубами:
- Скажи честно – ты человек?
В ответ Хранительница звонко рассмеялась и, прижав мальчика к себе, взъерошила ему волосы:
- Вот Нечистью меня ещё не называли.
Федька почувствовал, как к щекам (и не только) приливает кровь. Обтягивающая выдающуюся грудь ткань пахла пылью и солнцем, ничего под ней больше не было, разжимать объятия не хотелось, а называть Хранительницу «имитирующей поведение персонажа программой» он совсем не хотел. Неудобно получилось.
Сверху вновь хмыкнули, потрепали ему волосы, не забыв почесать за ухом, и напоследок поцеловали в затылок.
- Значит так, парни. Я чуток возвращаюсь и ползу вверх – там есть хорошая позиция для пулемёта, а вы тащите свои задницы по карнизу и располагайтесь на выступе. Снизу вас заметить не смогут, но заворачивайтесь в накидки на совесть и не высовывайтесь над краем. Успеха, малыши.
Их вдвоем вместе с возмущенно пискнувшим одноруким впечатало в теплое и мягкое, с которым совсем не хотелось расставаться. Увы, ненадолго – взгромоздив на плечо два с половиной пуда, Хранительница козочкой запрыгала по уступам, а они поползли, стараясь держатся как можно дальше от края обрыва, находившегося от локтя в двух ладонях.
Расположились по всем правилам – завернувшись на манер гусениц в маскировочные накидки и натянув респираторы. Перед собой на телескопических прутиках растянули еще один полог для создания эффекта «тюлевой завесы», ну и на случай, если придётся стрелять. Чего сильно не хотелось. Камеры на верхних торцах «прутиков» показывали резерв противника – с десяток пятнистых фигур расположились чуть больше чем за километр от входа в ущелье. Этого самого, где на верхушке одного из утесов они и обосновались.
Достать до этого то ли резерва, то ли штаба, из автомата – не стоит и надеяться, а вот пулемет Хранительницы мог вполне. Оглянувшись, Нах-нах полюбовался на занавешенную накидкой щель под еще одним скальным карнизом выше по склону. Хорошо устроилась командир, со знанием дела. Её даже сверху не достать – практически готовый дот. Вот только, если действительно придется стрелять и их обнаружат… Чересчур хорошее воображение мигом нарисовало, как очередь из гауссовой пушки входит в скалу ниже того места, где они лежат, и вся плита разом отламывается и летит в пропасть…
От подобных размышлений даже пальцы на ногах поджимались. Но постепенно такое завершение сегодняшней эпопеи становилось чуть ли не более желанным нежели всё длящееся и длящееся ожидание.
Ведь дальше, в глубине ущелья, в каменном лабиринте шёл самый настоящий бой. Не яростный - похожий на героические атаки и прорывы, а вялый, похожий на шахматы. Но вот только фигуры на этой доске были живыми, и каждый их «шаг» оказывался связанным с нешуточным риском и преодолением. Напряженность происходящего выдавал эфир, заполненный тяжелым дыханием и разговорами на «военно-уставном». Изредка связь доносила невольно вырвавшийся стон: «Зацепили с-с…», - после чего радиоомен взрывался матерными командами, а горное эхо – интенсивной стрельбой. Гасли метки на экране, как правило, беззвучно.
Видеть эту разворачивающуюся картину, на которой шесть десятков «красных» неспешно пытались сломать сопротивление восьми, а теперь уже шести, «синих», отжимаемых всё дальше и дальше по направлению к каменному мешку одного из отнорков ущелья, было невыносимо просто физически. От вмешательства удерживало только понимание полной бесполезности – пока они по всей этой верхотуре через каменные гребни и расселины доберутся до места событий, победители успеют не только поделить трофеи, но и сесть в эвакуационный транспорт. В горах расстояния меряется совсем по другому тарифу. Три километра по карте тут может потребовать и полдня пути. Атаковать же резерв не менее глупо – никакой помощи они обороняющимся этим не окажут, слишком далеко он от центра событий. Только, если резерв двинется вглубь ущелья, вот тогда… Но пока атакующие прекрасно справлялись и без резерва.

Что это за дела у тетки с одноруким, так и не понятно, он что заранее готовился отращивать ручку и налаживал связи с инопланетянами.

Игрушка хорошая, я б поиграла в такую, конечно без глупых захватов в плен))) камень в ваш огород))

Хорошо, что они нашлись, так что ничего страшного!

РОМАН, ага, спаибо)))

Продолжение

Всё изменилось в один миг.
- Воздух! – рявкнула в канал Хранительница, на пару судорожных ударов сердца опередив захлебывающуюся дробь разрывов кассетных бомб, которые ощущались почему-то не ушами, а ладонями. Две синих и почти с полтора десятка красных меток погасли под всплеск непередаваемого мата и проклятий косоруким штурмовикам и подлому противнику, умудрившемуся перенаправить удар собственной авиации.
- Цель скоростная, низколетящая. Военный транспорт, есть сброс десанта. Три коробочки где-то полвзвода тяжелой транспортной пехоты… - скороговоркой дублировала тактический канал Хранительница. – Поправка - одна коробочка – недолёт два километра до входа в дефиле. Точки приземления остальных…
- Вот и приплыли, а вершина была так близка… - сказал в ответ голос, от интонацй которого у Федьки по хребту пробежали мурашки. - «Эн-пэ», в бой не ввязываться, сейчас здорово тряхнет, потом под шумок хватаешь своих сосунков подмышки. Вот вам маршрут отхода. Ты, понятно, прикрываешь, и удачи вам!
- Есть! - отозвалась Хранительница.
На карте пунктиром обозначился извилистый, уводящий в сторону проход. А Нах-нах неотрывно смотрел, как красные метки исчезали внутри «коробочек» сброшенной транспортом бронетехники, а на их место в атакующих порядках вставала тяжелая пехота в своих экзоскелетах, позволяющих стать неуязвимыми для стрелкового вооружения. Наконец перестроение было окончено, и атакующие мощно двинулись вперед. Попытки сдержать их продвижение заполошными очередями крупнокалиберного пулемета, похоже, успеха не принесли – вал наступающих неудержимо катил вперед.
- Ребятки, держимся зубами за воздух. Сейчас будет здорово трясти! – от Хранительницы и: «Вправо на три часа по стене стекает туман!», - по перехвату связи противника - прозвучали практически одновременно.
«Туман? В горах это обычное явление, зачем о нем докладывать? Может, это дымовая завеса? Рассчитывают в дыму оторваться, но для начинки «коробочек» это слабое препятствие» - только и успел подумать Фёдор, как его кошмар стал реальностью.
Карниз, на котором они лежали, разом ухнул вниз, заполняя душу безрассудным страхом падения с высоты, а потом резко прыгнул назад и вверх, «поймав» только начавшие падать визжащие от ужаса тела - как ракетка шарик для пинг-понга - ровно на половине движения. Затем твердая миг назад скала превратилась в бьющуюся в судорогах шкуру неизвестного животного, стараясь, если не сбросить раздражающие её комки протоплазмы, то хотя бы вытрясти из них всю душу.
Неистовый рёв, терзавший уши, прошёл ничего не значащим рефреном на фоне сотрясений взбесившейся поверхности. Когда всё закончилось – никто из ребят, кажется, даже и не понял. Но команда: «Отходим быстро!», - заставила вскочить, а потом инстинктивно рухнуть на четвереньки. Они ведь находились в зоне видимости противника.
И если стены ущелья превратилось в берега реки, в которой вместо воды была пыль, то со стороны устья прекрасно просматривался резерв, спешно занимавший места на броне последней коробочки. Федька кинул взгляд на тактическую карту – почти все «красные» отметки погасли, а рядом с теми, что ещё остались, появились «часики» со стремительно перемещающимися стрелками. Насколько он помнил, такой символ обозначает, что состояние раненого критическое и времени на оказание медицинской помощи очень мало. Синих меток осталось четыре, не считая, разумеется, тех трёх, что застряли на вершине утеса. «Часиков» ни у кого из них не было, но общий набор медицинских символов возле отметок оптимизма не добавлял.
- Отходите по этому маршруту! – перед глазами уже в канале их группы появился пунктир пути движения, - я прикрываю. Бегом!!!
Тряся звенящей головой, Фёдор было подумал, что Хранительницу, похоже, придавило, раз она так разоряется, и стоит, наверное, посмотреть, что там и как, вместо того, чтобы драпать… Как увидел, что напарник вдруг бодро сел, зажав ступнями свой «тубус», и резко дернул его, увеличивая почти вдвое. И тут же зашипел: «Держи за край, не видишь – руки не хватает».
Федька вцепился в конец, уставившейся ему прямо в лицо трубы, машинально отметил нарисованный на боковой поверхности желтый трилистник и отстраненно подумал, что если Антис сейчас нажмет на спуск, то ему, Нах-наху, оторвёт бошку только так». Странные порой мысли приходят в критических ситуациях….
Но тут напарник от всей души дернул оружие на себя, заставив рухнуть на колени, и принялся, шипя сквозь зубы, крутить одной рукой несколько кружков с циферблатами, а потом резко вскинул разложенный «тубус» на плечо, и последняя мысль оказалась очень даже своевременной. Едва успел рухнуть набок, как под крик Хранительницы: «Вашу мать, отставить!» - и лай захлебывающегося в длинной очереди «Корда», раздался негромкий хлопок. И в сторону резерва унёсся «светлячок» стартовавшей ракеты.
Противник эту суету тоже не оставил без внимания – со стороны коробочки протянулась вереница светящихся шаров и хлестанула по склону за спиной, заставив скалу в который раз забиться в припадке. Но пулемёт даже на миг не запнулся, а по каналу группы донёсся спокойный голос Хранительницы: «Вспышка прямо», - и почему-то ироническое хмыканье.
Федька всё пытался вспомнить, что значит эта странная команда, и что по ней нужно делать, но память смогла выдать «на гора» только издевательскую фразу про «расплавленное железо и казенные сапоги». Причём тут сапоги, он так и не вспомнил, но на всякий случай зажмурился, в ожидании обещанной «вспышки».
К слову – совершенно напрасно. Никакой вспышки не было. Просто на весь мир разом упала тьма. Словно свет выключили.

***

«Очнулся?» - ласково спросил знакомый голос, в котором почему-то вдруг прорезались скрежещущие нотки.
«Да», - хотел ответить Фёдор, но пересохшие до корки губы, кажется, даже не шевельнулись. К ним поднесли какой-то сосуд с восхитительно пахшей прохладной водой, но внутрь из неё попало не слишком много - горло было чуть ли не в худшем состоянии чем губы.
- Потерпи, – ласково попросила Хранительница. – После того, что вы тут натворили, Миру, - она так и произнесла «мир» с большой буквы, - просто не хватает ресурсов. Так что мы сейчас попрыгаем собственными лапками вниз, а там, глядишь, Админ выйдет из обморока и отправит нас подальше от этого филиала Аида…
Против этого Фёдор не возражал, и грудь по кругу стянуло чем-то похожим на толстенный резиновый шланг, а в плечи вцепились руки больше похожие на кисть скелета из кабинета биологии. У того конечности тоже состояли из одних костей, но вот кажется у того скелета последняя фаланга не заканчивалась приличного размера коготком?
От мыслей на тему, насколько шагающий транспортный кибер на ощупь неотличим от нежити, отвлекло то самое «попрыгали», которое оказалось буквальным описанием процесса. Твердая, но явно неметаллическая поверхность под спиной и ниже куда-то провалилась, а желудок наоборот «воспарил», норовя покинуть тело. Потом желудок вместе с сердцем ухнул в пятки, когда Федькин «носитель» приземлился на несколько метров ниже. Но за этим опять последовал толчок и новый полёт, приземление с разворотом градусов на сто сорок, и новый провал. Никаких американских горок после такого и даром не надо.
Судя по восторженно-нецензурному писку со стороны спины – Антис-громовержец тоже очухался и в полной мере переживает всю эту погоню за черной кошкой в темной комнате. Надо будет позже с ним крупно поговорить на тему что за дрянь читерскую он сюда приволок, и как додумался применить. Исполнитель явно уже сам себя наказал, а вот до вдохновителя, пожалуй, добраться стоит – спички детям не игрушка.
На этом месте произошел уже горизонтальный, а не вертикальный прыжок, и по волосам и всему телу будто легким ветерком прошлось – видимо так выглядит переход в рекреационную зону на ощупь. «Резиновый шланг», охватывающий грудь, дернул мальчика вверх, и через миг под ногами оказалась хрустящая трава. Убедившись, что падать он не собирается, манипулятор убрался, а знакомые руки прижали Фёдора к уже таким родным выпуклостям и быстро начали сматывать слои намотанного на глаза и голову бинта.
- Резко глаза не открывай, сначала через веки посмотри, - произнёс грудной голос, и сердце, ёкнув, провалилось в пятки.
Слишком озабоченный голос был у Хранительницы, а Федька очень уж «вовремя» вспомнил, что она говорила про «психосоматику» и «игры подсознания» - остаться слепым просто жутко не хотелось. И от этой жути чуть челюсти не залязгали. Но тут сильные руки сжали плечи и пришлось, собрав всё имеющееся в наличии мужество, осторожно раскрывать глаза.
Первый взгляд облегчения не принёс – перед глазами было темно и плавали цветные пятна. Крепко зажмурившись и прошептав про себя молитву, опять приоткрыл веки – всё те же пятна. Чуть не взвыл от отчаянья, но тут одно из плавающих пятен превратилось… в защёлку разгрузки. Да и остальные «пятна» оказались именно пятнами на камуфляже. Облегченно всхлипнув, мальчик уткнулся носом в живот Хранительницы и замер так, пока ноги не перестали подгибаться от пронзившего его облегчения. Погладив его по голове, женщина с беспокойством заглянула в глаза, улыбнулась увиденному и пошла разматывать тезку.
Фёдор обессилено примостил пятую точку в траву и огляделся по сторонам сквозь всё ещё плавающие перед глазами пятна. Да-а, на прежний рай увиденное явно не тянуло. Максимум – чистилище.
Просто не могло быть в раю такой реальной, а не райской, выгоревшей травы и безжалостно палящего с неба солнца. И уж точно там не могло быть двух неспешно кипящих и поднимающихся всё выше грибов…
Грибов?! Тряхнув головой, пытаясь отогнать жуткое наваждение, Фёдор ещё раз присмотрелся к округе. Увы, но даже местность он узнал – первый гриб вздымался рядом со входом в ставшее памятным ущелье, второй поднимался откуда-то из глубины каменного лабиринта. Кажется, второй был пониже и пожиже, хотя может, это просто было следствием времени или перспективы.
А вот очнувшийся тезка Нах-наху совершенно не понравился. Стоял весь, будто кол проглотил, и, не отводя взгляда, смотрел на выстроившийся метров за тридцать отряд из женщин в камуфляже без знаков различия. Отряд как отряд, женщины как женщины – мало чем отличные от начинающих понемногу приходить в себя мужиков-разведчиков, старых знакомцев и не очень…
А ведь точно! В расположившихся напротив группах явно присутствовало что-то неуловимое, но в тоже время объединяющее. А с другой стороны - ничего в них не было «эдакого», просто женщины разного возраста.
Крайняя справа – стройная девушка лет восемнадцати-двадцати. Красивая, несмотря на необычный разрез глаз, непривычный овал лица и две странные косички на голове. Крайней слева – небольшого роста женщина лет сорока пяти, с добрым, домашним и очень уставшим лицом. Посреди строя возвышается настоящая великанша, вокруг этой тетеньки впору хороводы водить. Глянешь на нее и сразу вспомнишь – «есть женщины в русских селеньях…», есть. Такая не то что коня на скаку, такая и слону хобот завяжет на двойной морской узел. Но опять же – открытое лицо с простой улыбкой и вздернутый веснушчатый нос – просто тётя Клава-повариха, ей бы для полного сходства вместо чего-то смертоубойного - черпачок на длинной ручке дать в руки.
Фёдор пробежался еще раз по лицам - почти все улыбаются, некоторые машут приветственно или подмигивают. Вот только чего вдруг тезка пятится от них назад, а сам - белее мела? Неужели из-за того, что от строя напротив отделилась молодая женщина лет двадцати трех, почему-то с гитарой за спиной вместо оружия, и теперь идёт к ним?
Нах-нах успокаивающе обнял тезку за плечи и с удивлением обнаружил, что тот едва сдерживает дрожь. Через миг их обоих сграбастала и прижала к себе Хранительница, но взглянув на нее, мальчик увидел, что и она далека от безмятежного спокойствия, а смотрит на подходящую с некоторой опаской. Да что ж тут творится-то?
- Волчонок, ты дошёл… - у нее была улыбка совершенно - пожалуй даже - безумно счастливого человека.
- Ага! – кивнув, Антис сделал решительный шаг вперед, но всей его решительности хватило только на этот шаг.
Женщина плавно отшагнула назад, сохраняя дистанцию метров в пять, и виновато улыбнувшись, развела руками.
Тёзка тоже замер как в копанный – бледность на его щеках начала сменяться лихорадочным румянцем:
- Успел аккурат к шапочному разбору – война уже десять дней как кончилась.
- Волчонок… И война кончилась, – женщина опять не смогла сдержать улыбку, снова осветившую её лицо изнутри. - Вот девчонки-то обрадуются. Нашёл, о чем жалеть! Войну без него закончили!
Женщина с видимым усилием согнала улыбку с лица и кивнула на пустой рукав:
- Это пока шел?
- Д-да, леопард… Точнее просто поцарапал немного, руку уже потом… - тёзка повесил голову. Говорить о том, что он позволил поцарапать себя какому-то леопарду, ему было невыносимо стыдно.
Но дальнейшие разговоры сбил старшой команды «красных». Рискнувший подойти к озабоченно рассматривавшей восьмерку странных женщин Хранительнице:
- Уважаемая, не находите, что применение столь мощного оружия, как и его наличие - это несколько… выходит, как за рамки как игры, так и реконструкции?
- А уточню, - глаза модераторши на миг устремились куда-то вдаль, видимо она обратилась к тому самому «админу» по внутренней связи, или через чат.
- Самодельное взрывное устройство мощностью до пятидесяти тонн было изготовлено диверсионной группой в районе высот 457 и 452 из топливного запаса обнаруженного домика геологоразведочной партии. При попытке уничтожения группы силами разведроты ХХХ-го полка, данное СВУ было применено, потери составили… Впрочем, это опустим - и так сами всё на своей шкуре прочувствовали… Так-с, тактический ядерный заряд типа «Нона»… э-э-э, это тоже пожалуй опустим… мощностью до сорока килотонн, находился в распоряжении данной группы и мог быть применен указанным способом при других обстоятельствах… На этом пожалуй всё – жалоба на ход игрового процесса отклоняется, как несоответствующая действительности. Претензии об моральном и сопутствующем ущербе не принимаются.
С «лежбища котиков», где приходили в себя после всех перипетий «красные», раздался удивленный свист: «Ну нехренасе вооружены местные боты!». «И сами они себе ничего тут, а интересно с ними можно…»
- У тебя и при жизни шансов было немного – повернувшись в сторону нежданных «восхищенцев», женщина одарила их счастливой улыбкой, - я ведь старше по званию, боец.
Над миром разом повисла мёртвая тишина, с которой были не в силах справиться и ожившие в траве кузнечики. Только старший «красных», враз посерьёзнев лицом, рискнул нарушить молчание:
- Хотелось бы поинтересоваться…
- Ну разве что намекнуть, – подмигнув, собеседница достала из-за спины гитару и начала подкручивать колки.
От общей группы отделился один из бойцов. Внимательно глядя на инструмент, бросил:
- Откуда?
- С бою взято. – Ответили ему, не прерывая настройки. Боец потемнел лицом и, видимо хотел что-то сказать, а может и нарушить заколдованный пятиметровый круг, но его командир сделал легкое движение кистью и боец замер на месте. Слова так и остались несказанными.
Вместо них зазвучал перебор струн.

Мы были карою небесной,
Мы были платой за грехи,
Припевом для веселой песни
И ржавым лемехом сохи,

Мы были гордостью и славой,
Рукою, кистью и плечом,
Мы были стаей волкодавов
И для замков любых ключом.

- Главное слово тут ребятки: «Были»…
Узкая ладонь с изящными пальцами прихлопнула струны, спокойный взгляд карих глаз обежал присутствующих и почему-то остановился на Фёдоре. Нах-наху стало немного не по себе – все вокруг явно понимали в происходящем больше него.
- А можно всё же немного конкретнее?
- Можно. Теперь, пожалуй, всё можно, – утвердительно кивнув, она провела рукой по наружной стороне плеча, будто отряхивая пыль. Все в онемении уставились на появившуюся эмблему. И только Фёдор опять ничего не понял – что такого для всех остальных было в оскалившейся голове серого волка?
- Волчица… - слово прошелестело по рядам вместе с шорохом одежды разом вскочивших на ноги бойцов, и снова повисла тишина.
- Да, ребятки, - в этот раз улыбка была грустная, - а вы всерьёз думали, что против вас воевали исключительно бородатые деды с двустволками? Так немного разочарую - в этот раз спецназ ГРУ был отнюдь не на вашей стороне. На чьей стороне были вы? Думаю сами разберётесь.
- Мы не знали. Такому противнику проиграть неудивительно.
- Э нет. Войны выигрывает в первую очередь народ. А уж война с технически превосходящим противником - очень человекозатратная вещь. Немногих профессионалов на ней приходится беречь. Мал золотник, да дорог… Беречь не просто так, а чтобы в нужный момент решительно бросить на стол. Тут конечно да… тут мы кое-что можем, но не так, чтобы слишком. А войну всё равно выигрывают именно бородатые деды, или вот такие пацаны – под множеством взглядов Антис прикусил губу, но лишь сокрушенно покачал головой. Фёдор почувствовал, что краснеет, но счел за благо промолчать.
- Да брось, - присоединившийся к разговору был спокоен и уверен в собственной правоте. ЧВтобы понять это Нах-наху хватило взгляда, - если б не эти трусливые крысы, отдавшие уже готовую победу…
Женщина грустно усмехнулась:
- А тебе понравилось гореть, братишка? – и дождавшись понимания на лице собеседника, прикрыла глаза, и качнувшись с пятки на носок и обратно, неспешно продолжила: - А ведь всё шло именно к этому. Нас банально сдали, слив по агентурным или техническим каналам информацию о том, что в распоряжении инсургентов имеется отряд с тактическим боезарядом. Ну и приблизительное место дислокации, естественно. Всё ради того, чтобы, когда возникнет риск захвата спецбоеприпаса, мы его применили.
Все, не сговариваясь, уставились на медленно кипящий и переливающийся огненно-черным гриб. Медленно-то медленно, но за время разговора он подрос ещё на треть.
- Как же так?
- А вот так – это жизнь, ребятки. И отдавать её приходится порой за гораздо меньшее. А уж ради такого намёка…
- Но ведь в реале вышло по-другому?
- Ага, ну как же не пошутить на последок? – женщина улыбнулась в тридцать два зуба и с нежностью посмотрела на зардевшегося Антиса. До Нах-наха, кажется, начала понемногу доходить суть произошедшего. - Когда группа была уничтожена, вашим досталось всё – документы, награды, даже фотографии и прочие неопровержимые свидетельства, что ядрён-батон у нас был. Причём в пределах тех самых суток, что нас ловила вся королевская конница, вся королевская рать. Вот только самого спецбоеприпаса – не досталось. Ничё так, шутка вышла?
- А бомбу…
- Да вот этот волчонок и унёс, пока мы следы путали. О том, что в группе не восемь человек было, а девять, никто так и не понял, пока не стало поздно. Так что можете познакомиться с человеком, который действительно выиграл эту войну.
Невесело усмехнувшись, «волчица» ещё раз пробежалась взглядом по присутствующим. Большинство отворачивалось.
- Ну а дальше, думаю, и вам несложно будет сложить два и два. Слушаю.
Повисла пауза, но командир бросил быстрый взгляд на того, кто ещё недавно утверждал, что «победу отобрали», и боец через силу начал складывать «два и два».
- Дано: у противника имеется в наличие минимум один, весьма вероятно – два и более тактических боезарядов мощностью до сорока килотонн. Местоположение их неизвестно, и в обозримом будущем локализовано быть не может. Любым из них можно нанести удар по двум целям – ГОКу или Космопорту, сделав продолжение операции в стратегическом плане абсолютно бессмысленным. Предотвратить это технически невозможно.
Командир кивнул, и боец, вздохнув, продолжил:
- Далее. Почти треть личного состава – нетранспортабельные раненые. Один полк рассеян по громадной территории. Второй – охраняет тех самых раненых, из-за чего практически полностью потерял мобильность.
«Добавь ещё тот вертикальник, что сел на полуостров, – раздалась реплика из зала, - эти умники вообще отказались выполнять приказы, пока не будет их письменного подтверждения, в виду сбоя системы связи. Так, не отрывая жопы, всю войну на месте и просидели!»
«Докладчик» кивнул и продолжил:
- Вся авиация выбита, или не рискует вылетать из-за чёртовых воздушных мин, которых на всех местных буграх оказалось чуть ли не больше, чем деревьев. Последние сохранявшие хоть какую-то мобильность резервы понесли большие потери от минных засад. По сути – все имеющиеся силы локализованы в городе и никуда оттуда не могут двинуться из-за раненых и отсутствия транспорта. Условия для применения оружия массового поражения…
- Как по сидящей утке, – прервал «докладчика» командир, и тут же задал видимо живо интересовавший его вопрос: – А где вторая «Нона» из положенных по штату на группу?
- Без понятия, капитан, - с усмешкой развела руками женщина, - нам изначально только одну выдали. Где-то в другом месте, видать, была.
Командир понимающе хмыкнул и поинтересовался у остальных присутствующих:
- Ну что, орлы, еще вопросы есть?
Вопросов не было, а сами орлы выглядели слегка ощипанно. Капитан уважительно похлопал ребят по плечам, но не сказав ни слова, просто отошел в сторону, и остальных с собой увёл. Видимо решил, что сейчас не время для разговоров. Да и сказано уже было и так слишком много.
- Ладно, пойду и я, Волчонок, – женщина, имени которой Нах-нах так и не узнал, почему-то выглядела виноватой, хотя должно было быть совсем наоборот. - И не мучай себя больше вопросами, мог ли ты кого-то спасти, если б остался. Думаю, сегодня ты всё понял. И что мог сделать, и что на самом деле сделал. А что до нас… то восемь жизней в обмен на несколько десятков тысяч - это… об этом мы даже мечтать не могли. Так что, не поминай лихом, а я пойду, девчат порадую.
«Отпусти их, малыш», - одними губами прошептала Хранительница.
Антис с трудом проглотил комок, но все же смог попрощаться:
- Бывайте, думаю ещё свидемся.
- Э, нет! – сверкнула ему в ответ улыбка. - Тебе уж точно спешить некуда. Так что лет через сто – не раньше! - и женщина было повернулась к ожидавшей группе, когда, хлопнув себя по лбу, рысью подбежала обратно.
- Слышь, Царица всея Прерии, будь человеком, - говорившая смотрела Хранительнице прямо в глаза, и Нах-наху показалось, что между ними происходит больше, чем говорится словами, - мы тут все слегка кое-кому задолжали, а как отдавать?
- Да что ж это за день такой?! - шутливо всплеснула руками модерша, - сначала «имитационной программой» называют, потом «человеком» стать просят…
- Значит нет? - повесила голову «волчица».
- Значит «да», - отрезала в ответ Хранительница, отбросив шутливый тон, - самой мне с этим возиться долго, но есть у меня, кого попросить – сделаем!
И ответив на благодарный кивок, задумчиво проводила взглядом уходящую в темный портал группу.
- Да что ж за день сегодня такой, если мне про базовый принцип сообщества напоминают. Да еще кто?
- Что за принцип? – заинтересовался незаметно подошедший капитан, продолжая смотреть на то место, где секунду назад погасла арка портала.
- Сложно перевести… - Хранительница поковыряла носком сапога траву и задрала голову вверх, - «благодарность» не подходит, потому как подразумевает «ответная», «историческая справедливость» - тем более, а «Воздаяние», хоть и ближе всего, почему-то имеет исключительно негативную окраску.
И разом переключилась на дела насущные:
- Надеюсь, понятно какой уровень секретности всего, что вы сегодня узнали?
- «После второй бутылки!» - хором ответил с десяток мужских голосов.
- Что? – кажется Хранительница была слегка сбита с толку.
- Такое после второй бутылки только самым близким друзьям рассказывать. И то - лучше не надо.
- Тёть, я пожалуй пойду? – Антис рискнул привлечь к себе внимание, подёргав за рукав задумавшуюся над такой формулировкой модершу. - Поиграл, со своими встретился, пойду теперь, наверно?
Мозолистая рука взъерошила ему волосы.
- Беги, там у тебя уже пятый прогулянный урок заканчивается.
Фёдор тоже оценил эту информацию и опустился на одно колено, протягивая вперёд сложенные лодочкой руки:
- Ваше Величество, разрешите мне удалиться? А то и у мня… э-э-э… пятый урок в прогуле…
- Вот ведь… язва. А я-то, наивная, думала, что никто не заметит! «Очень приятно, царь». Тьфу! – и вдруг приняв величественную осанку, Хранительница вытащила из воздуха громадный меч. – Мой рыцарь! Стерпите этот удар и ни одного более!
Грозное лезвие прошелестело, описывая дугу, и Фёдор судорожно припомнил состояние, нужное для того, чтобы сделать кожу непрорезаемой. Кажется, у него даже получилось, во всяком случае, упав на плечо, клинок не пошёл дальше до пупка. А в следующий миг Нах-наха выкинуло в реал.