Небо окончательно сошло с ума. И решило устроить репетицию второго потопа, заливая седыми струями дождя все вокруг вторую неделю подряд. Земля, изначально пересохшая до звона, сперва жадно глотала влагу. Но всему наступает предел. И пресыщение. Вот и не брала Мать-Сыра Земля подношение, проливающееся из Вирия. И глубокая вода стояла в многочисленных ямах. И это на дороге. Что происходило в балках — и думать не хотелось. Скоро придется на лодки пересаживаться. «Зодиаки» на водометах.... Или БТРы...
Всадник не смог скрыть усмешку. Впрочем, и не собирался.Все равно никто не увидит. Странное дело. Который год здесь. Уже и про Вирий мысли лезут, словно всю жизнь прожил в этом времени и в этих краях. Но все же не до конца в себя осознание впустил. Вот и марятся моторки, рассекающиеся вздувшуюся воду, оставляющие за собой буруны. Плохо быть чужим. Намного хуже быть дважды чужим...
Хмурые размышления оборвались мгновенно. Как корова языком слизала. Конь, в очередной раз оступился, чуть не свалившись. Плохо дело. Вовсе уж Индуса загнал. Придется ножками теперь. Ну, то не беда. Всего-то, верст триста осталось по лесам да лугам.
Всадник нехотя сполз с коня. Грязь радостно булькнула, словно здороваясь с гостем. Или пуская слюну на новую жертву. Хорошо хоть не облизнулась, проведя шершавым языком по ногам...
В сапогах тут же хлюпнуло. Вроде как и обшлаги под колено, а перелилось изрядно. Всадника, ставшего пехотинцем передернуло. И как тут люди могут жить, осознавая, что под каждым кустом сидит невидимый, и чаще всего любящий пакости дух? Да, за долгие годы выработан целый кодекс и свод правил. Устав жизни во враждебном окружении, блин.
Конь облегчено взохнул, когда хребет освободился от тяжести шести пудов мяса, костей и железа. Всадник повод не брал. Верный конь, дресированный не хуже пса, пойдет следом даже под пули и на штыки. Сам Семен Михалыч преподовал науку выучки. Как станет, бывало, посреди выездного поля, усы свои знаменитые встопорщит, да как пойдет, как пойдет.... Если уши не завернуться-много ценного и умного услышишь. Семен Михалыч - специалист замечательный. Ему здесь цены не было. А что фамилию поменял в свое время. Так у каждого в голове свои тараканы...
Всадник снова улыбнулся. И усы «под Буденного» отращивали всем эскадроном специального назначения. Или дружиной? Все перепуталось... А вроде как по всем выкладкам психологов: - «Высокая стрессоустойчивость, высокая гибкость психики». Только где те он, и где психологи? Их прапрапрапрадедушки еще на конце мутной каплей даже не болтались. А он здесь. Говном в проруби болтается. Уже всю Русь вдоль и поперек изъездил. И слишком часто получал по шлему крайнее время.
Дождь уже не колотил барабанную дробь по капюшону, а глухо шлепал по мокрой насквозь ткани. За спиной устало всхрапывал конь.
- Все устали, Индус. Все.. - человек остановился, потрепал коня по морде. - Жалко, нету тут ни сахара, ни сухарей. Зато грязь есть. Грязь была повсюду. Наверное, даже в исподнее набилась. Проверять не хотелось, но подозрение становилось все более ощутимым.
Дорога, до этого, ровная, как стрела, начала петлять беременной гадюкой. Через полчаса, когда на ногах налипло по пуду липкого грунта, очередной поворот вывернулся на перекресток. Даже не перекресток, а развилку. Посреди, утопая до середины, лежал валун в рост пары человек. Без надписей. Здесь таким не баловались. Чай, не побережье, где каждый булызник исчеркан...
- Приветствую, воин!
Рука коснулась нож. Меч оставался притороченным к седлу. Пальцы пробежали по голове волка, венчающей рукоять, и замерли. Хотели бы убить — убили. Самострельный болт в упор никакая кольчуга не держит. Особенно, когда во вьюке лежит.
- Не зыркай. Тут я.
На миг отвернул голову в сторону, и возле валуна стоит кто-то. По голосу судя – женщина. Присмотреться – точно. Из тех, кто слона на скаку, и хобот ему…
- Слон, что за чудо? – хороший голос. Правильный.
- Слон – это Индрик-зверь необволошенный. Жарко у индусов, вот и полинял. А что тут,, а не здесь, вижу.- Сказал, уже подойдя вплотную. Конь, неожиданно фыркнул, попятился, увязая по бабки в растоптанной грязи. Но вдруг, словно одернутый за поводья, успокоился.
- И тебе, здравствовать. – сказал воин, всматриваясь внимательнее. Женщина продолжала стоять, опершись о выпуклый гранитный бок, залитый струями. Особо лица под нависшим капюшоном было не разглядеть. Но зеленью папоротника сверкнули глаза…
- Если не хочешь ночевать в луже, иди за мной. Если хочешь… - недоговоренная фраза повисла в воздухе, оказавшись ненужной. Индус пошел первым, толкнув замешкавшегося хозяина. За валуном оказалась стежка-дорожка. Нежданно чистая, и почти сухая. Удивляться сил уже не было. Оставалось только идти, стараясь не потерять из виду спину нежданной провожатой.
Идти пришлось недолго. Метров сто. Саженей с полста, тут же поправил себя человек. Саженей… Что-то случилось непоправимое в последней сшибке с хазарами. Вбитое в подкорку ощущение себя местным и здешневремененным улетучивалось медленно, но стабильно. Фу, блин, откуда это «стабильно» взялось?!
Тропка уперлась в невысокий частокол из ошкуренных бревен, вогнанных в землю. Среди сплошной стены нашлась калитка, скрипнувшая на скрытых петлях.
- Смазать бы. – неожиданно вырвалось. – Нешто, дегтю в хозяйстве нет?
- Хозяина в хозяйстве нет. – не оборачиваясь ответила женщина, проходя дальше. Калитка захлопнулась сама, стоило лишь отпустить.
Человек пожал плечами и снова пошел следом. Удивляясь окружающему. Двор, как следовало бы ожидать, глядя на свихнувшееся небо, в грязи не утопал. Потому что выложен был колодами, похоже, что дубовыми. И навес перекрывал почти весь двор. Переходя в приземистый, похожий на сгорбившегося перед решающим броском медведя, дом. Наличники, украшенные перуновыми волками, конек, оканчивающийся драконом…
- Рот не разевай. Мух наловишь. – Снова, через плечо бросила женщина, остановившись у дома.
- То не беда. В такую сырость не летают. А если что, так хоть пожру вдоволь. Раз летает, значит, птица.
- Конюшни нету, оставляй. Присмотрят. И обиходят.
- Кто?
- А то ты не знаешь? – хозяйка обернулась, ярко сверкнув невозможной зеленью глаз.
- Знаю. Как не знать.
- Вот и славно, вот и хорошо. Пошли под крышу, да к стенам, воин. – И первой, подавая пример, вошла в дом.
Почудилось на миг, что конь подмигнул ободряюще, и одобряюще. Иди, мол, друже, а за меня не беспокойся.
Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Или огурцов тут тоже нет? Откуда они, из Средиземноморья? Как его тут, Белое море кличут? Вроде как…
Мысли захватили целиком, вытеснив прочее. Дернулся, чуть не упав, плеснул на себя горячим…
- Не пужайся, воин… - столько нерастраченного тепла в голосе было, что аж скрутило внутри хитрым узлом… - сбитень весь расплескаешь. А до лета далеко. Ягодок под снегом особо не найдешь.
- Не пужаюсь. – как же охрип вдруг. Похоже, что организм сбой дает. И простуда ухватила морозными пальцами за подбрюшье…- Мысли одолели.
- Прочь их гони. Мысли –медь. Действо – злато.
Перегнулась поближе, облокотилась на стол, опершись высокой грудью о тщательно выструганные доски. Хозяина нет? Ага. Поверим…
- Действо, говоришь? А когда оно супротив нутра идет?
- Против нутра идет? – и улыбка на губах, сладких на вид даже. Ждущих. Зовущих. И обещающих. И жаром внутренним обдавшим, с головой нырнувшего в то тепло…

- Иди. И будет тебе удача на пути. И будет все, о чем пожелаешь.
- Ведослава…
- Веда. – мотнула головой. – Веда я для тебя. У вас, ведь, чужих, все урезать надо?
- Хорошо. – соглашаться легко. Когда не надо через себя переступать. – Веда, прости меня.
- Простить за что? – удивление честное. И в лице, и в глазах. – За правду? Так то не нам решать, кто с кем остается, а кого тропы с дорогами дальше ведут. Иди, воин. Иди. И не оборачивайся. Но помни.
- Обещаю.
- Благодарю, любимый…
И теплый ветерок в спину. Согревающий…

Лихо закручено. С чертовщинкой, кажись...

Как иначе? Без чертовщинки я только боевики про постап пишу)) да и то, в мелочах проявляется иногда

Оч-ч-чень заманчиво! И картинка яркая и мокрая.
???
Только где те - он и психологи? Только где те психологи и он? Только где он и где те психологи? Только где он и те психологи?

Слово «застрельщики» нравилось, да и все. Была в нем непонятная глубина фонетичного строя и прочих грамматических изысков. Сергей терминов знал достаточно. Сказывались прошлые знакомства с парой студенток-филологесс. Знакомство плотное донельзя. Плотнее не бывает. Вот и нахватался. Акмеизм, катахреза, эпиграфика, минет... Фу,блин, херня какая в голову лезет. Ну то и правильно. «О чем думает солдат, глядя на полковое знамя? О бабах. Он о них всегда думает!». Очень верная поговорка. Знающий человек сочинил. Филолог, стопудово.
Местные девки, конечно, студенток не в пример, неопытнее. И о многих постельных делах даже не помышляют. Но нравились больше. Цельные они. Вот, правильное слово, безо всяких контаминаций и прочего мусора. Сказала — сделала. В хату горящую вошла, горе-ухажеру в пузо вилы сунула. А нужда припрет, и хозару череп колуном раскроила. И спидов с сифиласами нету и в помине.
Вот что за фигня такая в горлову вечно лезет? Защитные свойства организма психику берегут, что ли? Дык нафиг солдату вся психофизика. И предбоевой мандраж не нужен правильному солдату.
Ему нужен автомат Калашникова. А лучше — пулемет. И бесконечная лента. С неперегревающимся стволом. Чтобы порезать к херам собачьим всех этих долбанных «застрельщиков» и прочий авангард с разведкой. Одной очередью. Выстрелов на двести.
С такого расстояния пуля пробъет даже миланьезу, не говоря уже о редких среди халатников, панцирях. Ну, а стеганная ткань вообще плохо спасает от попадания в упор. А потом и за остальных примемся, что сгрудились неопрятным стадом на другом берегу реки. Скорее, даже речушки.
Только Ромкин, скотина, все орет про минимализацию аисторизмов и прочих анахронизмов. Типа, мол, не стоит прогресс вперед паровоза толкать. Он железный. Паровоз, в смысле. надо применять только в совершенно безнадежных ситуациях, или когда иначе просто никак. Типа, из СВДешек генералов отстреливать посреди вражеского лагеря.
Иначе, мол, предки, увидев и на шкуре почуяв прелести огнестрела, начнут оперативно копировать. И в пример конкистадоров приводит. И индейцев Юкатана и прочей Латинской Америки. А про то, что никакие златокузнецы в жизни штапповку не осилят — и слушать не хочет. Взять бы по пять тышш патронов россыпью, и одиночными, если экономить хочется...
Ну ничего. Солдат советской армии должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы...
Еще десять метров, девять, восемь, семь...
Копыта первого конька, поблескивающего каплями воды на нестриженной гривы пересекли невидимую черту. Ставшую чертой, подытоживающей короткую и нескладную жизнь всадника. Стукнула тетива самострела, и болт, в долю секунды пролетев семьдесят метров, выбил из седла первого хозара, чуть ли не навылет пробив впалую грудь вечно недоедающего кочевника.
Следом, с практически незаметным опозданием, шарахнули остальные, первым же залпом выбив передовой десяток. Самострелы уронить в траву, вторые, заранее заряженные, на изготовку, миг на разбор целей и еще один залп, унесший в края Вечной Охоты еще нескольких истошно визжащих степняков...
А теперь можно и в атаку пойти. Отделением на роту. Десятком на сотню. Степняки, при всех минусах, тугодумами не были. И потеряв стольких, сообразили, что нашла коса на камень. И что невеликое количество русинов, что идут плотным клином, шанса выжить не оставят никому. Поводья рвали нежные лошадинные губы, в попытке поворотить обратно, с берега ощетинившегося смертью...
Поздно. Сабель «застрельщикам» не выдавали. Расходный материал. Потому и легли сразу. Стальной клин русинов подкованными копытами втоптал их в сухую землю. И врубился в основной отряд. Ощерившийся гнилыми зубами и копьями с наконечниками из дрянного сыродутного железа...
Хриплый рев «На ножи!», выдаваемый тренированными глотками пугал не хуже медвежьего рыка. Отчего даже закаленные в боях хозары паниковали. Не говоря уже о карателях, трусливых по определению.
В лучших традициях испано-филлипинского арниса, с клинком на плече, заведенным за спину, Сергей влетел в хозарский строй. Палаш, сберегая силы уютно примостился на плече, улегшись «спинкой» на туго обтянувшей плечо байдане. Время! От винта, курва-мать!
С хищным свистом ударил, вынеся из седла разодетого в рваный шелк десятника. Тот безвольно брякнулся на песок пляжика, изрытого копытами множества лошадей. Трудно быть собранным, когда изделие неродившегося еще мастера из Ижевска, сносит тебе голову, перерубая шею словно хворостину.
И закружилась кровавая круговерть, плескающая кровью в глаза, пьнящая резким запахом, бьющая по ушам глухим стуком. Металл о металл звенит хрустальным звоном только в дешевых книжках прошло-будущих лет. По-настоящему, звуки боя низки и приземленны. Как хлюпанье кишок, вываливающихся из распоротого удачным ударом живота. Ну или как предсмертный крик человека, понявшего уже всем нутром, что не пережить ему сегодняшнего заката...
А больнее всего в любой схватке, путсь даже и в столь быстротечной — добивать раненных коней. Глаза у них...

Чекист, второй кусочек написан в совершенно другом стиле, отличном от первого, поэтому кажется, что повествование в них ведется от лица разных персонажей, что, как я понимаю, не так... Но читать интересно... Очень! Надеюсь, что ваша мозаика вскоре сольется в цельное произведение, обещающее быть прекрасным. По крайней мере, заявка именно такая. Или я ее вижу такой...
Бросилось в глаза:

Про ствол лучше переставить к пулемету, а то лента сбивает.

Слишком много про плечо. Надо бы проредить.
Жду продолжения и связок эпизодов. Интересно!

Можно сказать, что от разных. Между происходящим разница в несколько лет. Успеет изменится))

Про пулемет и плечо - поправлю)

Будут связки и эпизоды)) Куда им деваться)

Кстати, если подобные вещи интересуют, то посмотрите "Дети Гамельна".

Все люди делятся на три категории. Одни мертвые, вторые — живые. А третьи ходят в море. В море хорошо. Почти как в лесу, но совсем не похоже. Даже не так. Всему лесному есть замена. Странная, иногда невидимая сразу, но от того, не менее реальная.
Запах прелой листвы, что вечно называют «грибным» имеет брата-близнеца, ведущего свой род от водорослей, выброшенных штормом или приливом. Шелест листьев на вершинах — шепот волн, в бесконечном движении меняющих друг друга.
Само море — тихое. Во весь голос звучит лишь у берегов, где водяные валы накатываются на камни, шипя пеной, шурша песчинками, что пропускают сквозь невидимые пальцы неретиды. Или когда сыновья Астрея, подгоняют бичами воду,заставляя ее бросаться грудью на утесы, взметывая себя выше скал, бессильно стекая множеством ручейков обратно, в материнское лоно Русского Моря...
Вообще, большинство звуков морю дают его обитатели и гости. Крики чаек, свист дельфинов, чьи лоснящиеся спины радостными бликами сверкают под жарким солнцем. Скрип деревянного корабельного набора, хлопки паруса, когда неопытная команда теряет ветер, неразборчивые трели ветра, заблудившегося в такелаже...
И все это умноженное в сотню раз. Русские, давшие имя морю, снова спустили свои корабли в прозрачную горечь. Мир так устроен, что приходится напоминать о себе. Забывают враги, забывают друзья... И лучшим напоминанием становится выжженый город. Или полнейший разгром тех, кто вздумал объявить себя хозяином моря. Русского Моря. А что летописи в прошлом мире приписали лишний ноль к цифрам... Так то историки. «Хххуманитарии!» - как сплевывал сквозь седые усы инструктор с позывным «Буденный».
Только все это лирика. А проза в жизни в другом.
Проза прет встречным курсом. Отобразившись в виде тяжелого клина ромейского флота. Если верить розмыслам, то у врага вышло в море под две сотни дромонов с триерами и около сорока хеландий.
Глубинная разведка если и ошиблась, то не намного. От силы на десяток единиц. Несущественно. Плюс-минус, и точность для десятого знака — для счетоводов и бухгалтеров. А не для совершенно сухопутного человека.
Хорошо идут, красиво. Выдерживая почти ровный строй. Мерные взмахи длиннючих весел, копья шпиронов, временами прорывающие поверхность, красующиеся бронзовыми носами, безжалостными в толчее морского боя.
Русская ладья к таранному бою не предназначена. Она вообще, если по прежним меркам — большой десантный корабль. Способный разве что, на абордаж. Абордажа ни русины, ни русичи не боялись. Слабы ромеи в честной сшибке грудь в грудь.
Опаснее другое - на трети кораблей минимум стоят сифинофоры. Военно-морских огнеметы, опасных как скорпион в сапоге. Пожар на море всегда страшен. Особенно, если горючая смесь тушится отнюдь не водой. Ромкин что-то рассказывал про термические реакции, расщепление Н20 с выделением горючих газов, про очень вероятную повышенную адгезию, сиречь прилипание....
Больше удовольствие доставило рассматривание отвисших челюстей Игоревских генштабистов. Да и сам князь сидел с таким видом, будто за углом сруба получил по темечку пыльным мешком. И дошел до терема исключительно на автопилоте.
Ромкин, хитро усмехаясь, покусывал кончик уса, и обещал беду отвести.
Обещал командир, а отводить выпало рядовым...
Приклад СВДшки вошел в плечо как влитой. А чего бы не войти, когда лишь рубаха одета? Все стрелки брони с поддоспешниками поснимали. Дело не только в том, что в «ватнике» стрелять не особо удобно. И не к такому привычные. Даже полный рыцарский не помешал бы для прицельного выстрела.
Если все пройдет как надо, то рукопашной не будет. А если нет... То поступок Ермака Тимофеича повторять особого желания нет. Вообще никакого желания, если честно. Жить - хорошо. А хорошо жить — еще лучше! Не те ставки сегодня, для героического самоубийства...
Просветленный «Люпольд» с восьмикратным увеличением послушно приблизил дромон. Все так же мерно взмахивают весла, помалу набирая ускоренный ритм, разгоняя корабль для возможного тарана. Под ватерлинией ничего интересного нет. У нас другое на уме. Повыше приглядимся. На палубу. Надстроек нет, лишь навес от стрел. Под ним копошаться мастера-огневики, готовя к бою свои аппараты. Знают, суки, что из лука до них не добить. И самострел спасует.
Вот только не знают хидромудрые ромеи, что пуля с носиком, покрашенным красным лаком, с легкостью преодолеет спасительные метры. И во всей пролетарской ненавистью врежется в борт резервуара, словно и не заметив тонкую медь, не ставшую достойной преградой.
Ну а дальше пойдут наши термические реакции. И взрывы начнутся, и крики, и паника. И радостный рев огня, вырвавшегося на свободу. Огненным петухом скачущем по сухому дереву и парусине, голодным зверем вгрызающимся во все, что может гореть...
Продолжая свой разрушительный пир даже на воде, не дающей спасения тем, кто кинулся за борт. Тушить «киллинику» надо песком. На дне его много. С избытком много. Да и катранов кормить надо. С бычками и прочими камбалами.
Качающая платформа — не лушее место для точного выстрела. Но что делать? Ожидаемый толчок приклада вышел вовсе легчайшим. Как девушка погладила. Любимая...
Грохнуло так, что воевода десантной группы, что тихо и не дыша стоял рядом, с суеверным уважением наблюдая за священнодействиями снайпера, аж присел. Не от испуга. От удивления. И правильно сделал, что присел. Потому что мигом позже, над ладьей пронесладась волна перегретого воздуха, ощутимо пыхнувшая жаром в лица.
- Перунова блыскавица... - Только и сказал ошарашенный эффектным взрывом воевода.
- Она самая. - искренне согласился снайпер, бережно погладив кончиками пальцев тонкий ствол. - Пристрелочно-зажигательная, товарищ Ярослав. Индекс ГРАУ — 7-ЗП-2-01, с выборкой под снайперскую стрельбу. Обожаю запах сгоревшего напалма по утрам. Это запах победы!
И снова поплотнее вжал приклад в плечо, выцеливая очередную цель.
Привыкший к непонятным словам, что постоянно звучали от русина с глазами цвета харалуга, воевода тряхнул чубом, налезшим на лоб, и вскинул ладонь, прикрывая от солнца глаза. Не каждый день можно увидеть, как один за одним превращаются в клубки пламени грозные ромейские корабли.... И как уцелевшие пытаются развернуться, наталкиваясь друг на друга. И тонут, тонут, тонут...
А над морем продолжали свою песнь снайперские винтовки. И даже ревущее пламя не могло перекрыть предсмертные крики побежденных.

Красочно...
А ГГ романтик, однако. Какие размышлизмы про море! Это более поздний период его пребывания в древнем мире? Хотя, судя по действующим СВД и количеству патронов, начальный период. Тогда откуда романтики нахватался? Во втором кусочке такой слабости за ним не заметил. Это ближе к первому, более позднему, как я понял...

Тут не ГГ романтик, а автор родом из приморского города))
Да и стрелок вовсе не главный герой. С этой позицией, кстати, так до сих пор не определились. И тайм-лайна нету даже. Так, всплывает хороший эпизод - пишется. В общем, хронологии в выложенном, какой-либо, не наблюдается в принципе

Крайний эпизод - примерно через два года после попадания. И первое публичное применение винтовки. До этого, по причинам указанным во втором эпизоде, старались обходиться холодным оружием, благо, именно под такой поворот событий ребят
готовили лет десять

Знатный мастер в княжьем тереме пол стелил. Половицы одна в одну. И в цвет подобраны, и по рисунку. У стен - чуть ли не черные, а на середину сбегаются уже белыми. И ни скрипа малейшего под тяжелыми княжескими шагами. Только грохот. Князь мечется разъяренным бабром, опрокидывая лавки, и топоча сапогами. Слава Роду, посуды нет, а то бы в стены метать начал. Хоть и не пристало владыке земли русской подобное..
Половицы может и смягчили бы топот, да нет половиц. Игорь сам излишнюю роскошь презирает. И помощников с друзьями таких же подобрал. Вот ключник, старый да опытный, третьего князя на сундуках своих переживший, упрятал поглубже. Для пущего сохранения. Князь не вечен. А следующему может и в пригоде стать. Жизнь, штука такая...
В дальнем углу, привалившись к стене, увешанной оружием, прислонился человек в простой поношенной рубахе, лишь по вороту украшенной вязью шитых красной нитью волков. Приличествующих лишь волхву, но не воину. Впрочем, он и был волхвом. Но и воином был. Если судить по мечу, прислонившемуся в гордой страже, к стене. Одно другому не мешает, если с верной стороны подойти...
Полу-волхв, полу-воин наблюдал за бушующим князем, улыбаясь уголками губ.
- Княже, от твоего мельтешения, меня стошнит скоро. - Наконец не выдержал наблюдатель. - И все угощение твое на пол выверну. А он красивый у тебя, ладный. Мастер не Кукуй будет? Не охота столь работу дивную извержениями брюха портить.
Игорь остановился рывком. Словно наткнулся на невидимый утес. Замедленно повернулся к наглецу. А тот продолжал улыбаться, даже поймав бешенный взгляд.
- Кукуй, говорю, пол стелил? Аль другой кто?
Сообразив, что все идет совершенно не так, как должно, Игорь выдохнул. Провел обеими ладнями по лицу, словно нехитрым этим движением снимая все беды. Отряхнул брезгливо. И, уже совсем другой походкой, больше не похожей на метание по загону пленненого зверя.
- Да я откуда знаю?
- Аль не хозяин в своем же доме? - хитро усмехнулся человек. И дернулся в сторону, уходя от увесистого княжьего кулака, пролетевшего совсем рядом.
- Хозяин. - тихо ответил Игорь. И присел рядом. - Только понимаешь, друже Будан, иногда не хозяин..
- Пришлые? - тут же спросил Будан, верно уразумевший причину.
- Они самые. - согласился князь. - Они самые.
- И что, что пришлые? Русины первыми в бой кидаются, сколько доброго наворотили уже. В лекарьском деле поправка какая вышла! Да и ромеям все лодьи пожгли. - Будан восторжденно причмокнул, вспоминая доклады лазутчиков.
- Чем пожгли видел? - князь осушил братину с пивом, до того прячущуюся от гнева, под лавкой. - Видел бы, так тоже забеспокоился.
- Сам не видел. - с готовностью согласился Будан. - Но если глаза не видят, то уши слышат. Рассказывали.
- А я видел. - отрезал князь. - Как тебя сейчас, перед собой видел.
- И что? Русины справные воины. Мог им и Перун помочь. Он таким вежество оказывает.
- И оружие дарит? - скривился князь, словно хлебнув перестоявших и скислившихся медов.
- Всякое бывает. С неба камни падают, руда из них чистейшая. Чем не Перунов дар справному вою?
- Так то руда. А то готовый самострел. Без плечей, без тетивы. И стрелы маленькие. - Князь выставил указательный палец. - Не больше. А дромоны с одного выстрела к Ящеру сгорали. Так бывает?
- Бывает. - снова повторил Будан. - А воевода Икмор чего говорит? Князь русинский-то, понятно, темнить будет. А воевода прямой как меч. Или молчит?
- Отчего молчит? Говорит. За Океаном купили. По весу смарагдами платили. За десять штук. Одинаковых. Песчинки в реке даже разные! - чуть ли не взвыл князь, которого загадка терзала хуже каленого железа. - Не бывает!
- Княже, а тебе какая беда? - тихо спросил волхв. - От русинов плохого нет. Снова повторю, раз отупел ты от гнева. Вот как на чем черном за руку поймаешь, вот тогда и будешь пардусом скакать, да желчью исходить. Говорят же тебе, купили. За морем-океаном. По весу смарагдами отдали. Вот и копи смарагды. Коли и себе Перуновы блыскавицы хочешь

Нормульно. Теперь древний рус глаголит...)))
Заметил одну общую погрешность:

В диалогах перед словами автора вместо долженствующей в конце предложения тчк ставится зпт.
Не относится это лишь к другим знакам: вопросительному, восклицательному и многоточию.

Двоечник я, двоечник((( Считайте авторским произволом. Все равно так продолжать буду. Привычка-с(((

В Киеве Заславу нравилось. Вот честное слово — на вид деревня-деревней, а вот что-то ощущалось такое... Столичное, что ли. Похожее ощущение было в Москве. Той Москве, старо-новой. Их группу несколько раз вывозили на экскурсии. Музей на Новослободской, Кубинка, Монино... Особой учебной нагрузки эти выездки из «лесной базы» не несли. Так, разве что ощутить причастность к прошлому. На Т-34 залезть. К плоскости Ту-95 прикоснуться.
Но и тех, коротких пробежек по кипяшему муравейнику хватило для понимания сущности города. Не просто города - Столицы. В Киеве, пусть и был он нынешний, меньше любого самого маленького района, было тоже самое ощущение. Власть, деньги, и что-то еще, не объяснимое...
На русина, что на пол-головы был выше всякого встречного, а в плечах шире на ладонь, всякий внимание обращал. Вой — тут же примерялся, как бы с таким велетом если стакнуться, победу вырвать. Купчина — как бы такому справному продать чего подороже, ведь заметно, что в калите денежки позванивают. Ну, а молодки смотрели по-своему. Со своим личным корыстным интересом. Да с поволокой в очах. Обещающей.
Заслав бродил без особой цели, делая вид, что ничьего внимания не обращает. То заходя в оружейные ряды, примеряясь к товару, то просто, присматриваясь к окружающим, впитывая многоголосье и многолюдье стольного града Выпал редкий свободный денек, не отягощенный ни учением княжьих гридней хитростям рукопашки, ни очередными полевыми учениями, на которых в дубовые головы забивались хитрые премудрости воинской науки, за прошедшую тысячу лет изрядно пополнившую свой багаж. Вот воевода Серый и отпустил ненадолго. По стольному граду побродить, от службы охолонуть.
Бесцельные шатания уже успели несколько надоесть. Но ноги, прислушавшись к жалобному бурчанию в брюхе, сами понесли к ближайшей обжорке, из которой валил густой дух поджаренного мяса...
С трудом вылез из-за стола, поглаживая умиротворенный желудок. Довольный организм больше на подворье не тянуло. Да и до, обозначенной временем возвращения, полуночи, было еще долго.
Из-за поворота кривого переулка, не заметив в людской толчее, на Заслава выскочила девушка с корзинкой. Ткнулась с разбегу в живот, не удержавшись, упала на дорогу, смешно ойкнув. Русин тут же наклонился, приподнимая бедолагу.
- Исполать тебе, вой. - смущенно хлопнула ресницами поднятая. И посмотрела. Просто поймала глаза в глаза. А Заслав утонул в тех карих очах, глупо хлопая руками по мутной воде, захлестнувшей невезучего с головой.
- Э.... Да, не за что. - Протянул потерянный вой. Испытывая жуткое желание почесать мигом взопревший затылок.
- А за что не пришиб окончательно. Ты вон, какой большой, мог такую маленькую и не заметить в благородной растерянности. - И порозовела лицом. Заслав смотрел и не мог оторваться, как румянец идет от тонкой шейки, поднимаясь вверх, окончательно теряясь только под старательно уложенные в косы волосы. Никаких платков и прочих шушмар. Девица. Незамужняя.
И снова улыбнувшись, девица кивнула Заславу, совершенно потерявшемуся от происходящего:
- Так может, и до дома проведешь. Посад близкий, идти рядом...
- А от чего бы и не проводить? - с показной лихостью ответил русин. - Раз до посада два шага посолонь.
- Ну не два, а все три. И пес во дворе злючий. Но разве вой столь храбрый убоится? -переливчатым смешком ответила девица. И захромала рядышком.
Идти оказалось не так уж и близко. С полчаса, не меньше.
Зато власть языки потрепали. Заслав больше молчал, все пытаясь не сбиться с рваного ритма шагов, удобного для попутчицы. А девица, которую, как она сразу сказала, звали Ольхой, все болтала и болтала, рассказывая краткую свою биографию. И что годов ей пятнадцать, и что сватов не засылают, потому как увечная никому не нужна. А семья бедная, и барыша не будет жениху никакого, и что ногу повредила, с тополя пятисаженного сверзившись, куда полезла с мальчишками вороньи гнезда разорять...
Пришли, наконец. За высокой, выше человеческого росту оградой, яростно забрехал пес, отрабатывая еду и теплую будку.
Заслав потянул на себя тяжелую калитку, что казалось сбитой из целых дубов. И со свинцом внутри для пущей тяжести. Пропустил Ольху, скользнувшую внутрь
- Не заморился? - вдруг спросила девушка.
- Неа. - С такой птахой под боком, даже книжник горбоспинный не заморится.
- Так может и взвару выпьешь? - обернулась Ольха к провожатому и снова улыбнулась. В нежданно подкравшемся полумраке, сверкнув белоснежной улыбкой. Так... А местные-то,барышни,зубы чернить предпочитают. Хоть и не все... Совсем уже рехнулся, в каждом врага видеть?
- Отчего бы не выпить. - И шагнул внутрь подворья.
Ольха, порскнула в сторону. А сзади коснулась затылка тугая волна воздуха. Предвещая недоброе. Заслав дернулся, уходя от удара, привычно и отработано отмахнулся за спину локтем. По ушам стегнуло хрустом сломанных костей. Левая рука пошла к поясу, выдергивая кинжал...
На спину навалилась невозможная тяжесть злых мужских тел, уронив на землю. Встать не дали, забивая лежачего. Не насмерть. А чтобы сознание выбить.
В стороне, чуть склонив голову, стояла радостная Ольха, отработав свою часть задачи

Хороший кусочек, интригующий.
Здесь только споткнулся:

Думали разное? Относились или воспринимали по-разному? С этим словом не вяжется дальнейшее. Оно вообще выглядит лишним.
А здесь просто повтор:

То ли еще будет... А то достали меня "попаданцы" в древее время, супротив которых никакого сладу нема... А "Кровавая ГэБня" существовала всегда)

Удалил. Переработанный кусок - ниже. Негоже смуту среди своих множить... внешний ворог державе завсегда нужон..

Сильно, эмоционально. И одним героем, похоже, пожертвовал (сколько же их, русинов этих необычных?).
Дочитав до конца, долго соображал, как человек, откусивший себе язык и захлебывающийся кровью, может говорить нечто внятное. Решил, что язык откушен не до конца. Даже если самый кончик, кровотечение будет еще то. И умер он не из-за этого (по тексту можно понять и так), а от жестоких пыток (человек, каким бы сильным и волевым ни был, все-таки не железный). Но это пришлось додумывать...

52 человека
Не в том суть. Зря, что ли, колдунства приплетаю постоянно?)

Сегодня-завтра, кусок этот переделаю очень плотно. Немного не тех гадами делает

Судя по количеству фигурантов и активным действиям противоборствующих сил (это я типа умничаю), до конца произведения живыми из этой группы останутся пара-тройка человек.

Все умрут, рано или поздно. И мы тоже))) Примерно половина ляжет. Кроме отсутствия спецслцжб в прочих книгах о подобных ситауциях, еще и бессмертие попаданцев раздражает. От шила в печень никакое подсознание не спасает

Встречные так и разбегались в разные стороны, оставляя широкий проход в толпе. Встревоженные слухами горожане не желали с княжьми людьми сталкиваться на узкой улочке. А слухи быстрее верхового пожара пронеслись. О лютой вчерашней схватке, о сотне убитых, о тысячах заморенных заморскими колдунами… Хорошо, успел к князю гонца отправить. С просьбой, нет, требованием, вывести малую дружину в город. Киевляне – на подъем быстрые. Могут и жечь начать. А рано. Очень рано. Полыхнет в Киеве, как из кадушки по десятку подпальных шнуров будет. К бочонкам с зельем-порохом, русинской выделки ведущему. Что город Византа на воздух поднять должен быть. И обрушить развалинами.
Вукомил шел быстро. Сорвался бы на бег, но остатки сознания удерживали. Не пристало ему бегать по улицам. Не по Уставу внутренней и караульной получится. Как частенько оговаривался воевода русинский, забывшись.
Русины... К Ящеру их всех забери! С их умениями и знаниями. С их блысквицами, мечами-кладенцами, и упорством, граничащим с Навью... И отговорки да намеки в ответ получать надоело, хуже чем бобру моренный дуб харчить. А Вукомил останавливаться не хотел. И не умел. Кровь у него, а не вода. И лить ее привык. Что чужую, что свою.
Воин, мечом добывающий славу себе, и добро детям. Волхв, бросающийся в омут Темноты ради познания. И охранитель, обязанный положить на алтарь все. Славу, честь, добро...
Но до такого он не дошел. Да, подсылал девок покраше, слушая потом их рассказы о странных ухватках постельничьих, мужей подслылал, чтобы пиво с медом пили, да прислушивались….
А враги дошли. Свив гнездо гадючье посреди Киева. Обманув всех. И князя, и Вукомила, и всех охранителей. И ударили болюче и обидно, захватив русинского десятника.
Сначала пленного били. Долго и старательно. Сбивая до крови кулаки, вымещая злобу за своего убитого. Потом плеть в дело пустили. Хорошая, степная нагайка-волкобойка. Щепки под ногти. Сорванные потом кузнечными клещами. Не щепки — ногти. Потом железо пошло. Сперва холодное, а потом и выдержанное в огне до вишневого цвета, оставляющее страшные раны на теле...
Русин, подвешенный к каменной стене подвала, молчал. Или ругался. Это-то, волхв точно знал. Писаря взяли живым. И доски допросные, густо исчерканные угольком захватили. Не успели их в огонь сунуть. Волхв успел пробежаться наскоро, прежде чем, завернув их в дерюгу, выскочил во двор, чуть не получив по загривку упавшей балкой. Да и потом, когда за чашей меда пересматривал, пытаясь первым ухватиться за разгадку.
Ромей, ликом больше на половца схожий, был справным разведчиком. И знал что да как. Записывали все! Все, до малейшего вздоха и выдоха! И правильно сделали. Знатно облегчив Вукомилу труды. А умельцы и у него есть. Разберутся по паре песчинок, с берега какой реки занесло их на подошвах сапог. Тут и пригодится даже мельчайший намек. Слово незнакомое, чуть другой выговор... Вот «курвами», например, вятич точно не будет костерить. А вот кто из булгар — запросто. Так что, потянется ниточка, клубок и растянется. Потянется, как жилы на палочку намотанные. Что из писаря тянут сейчас. Уже его вопли записывая. И из пары сторожей, оставшихся живыми после налета.
Вукомил утешал сам себя. И это отлично понимал. Писарь - единая надежда. Да и он много не знает. Со сторожей спрос мал. Псы, двор стерегущие, не боле. И по русинам прояснений нет. Десятник твердый был. Словно из того же харалуга выкованный, что русинские мечи, любой ромейский клинок пополам перерубывающий.
Еле его ромеи взяли. Из семерых добытчиков один сразу в вирий ушел. Кости лицевые вершка на три внутрь всунулись. Только кровь из ушей хлынула, да ногой два раза дернул. Горазд русин оказался в рукопашестве... Да и остальные дорого заплатили. Кому скулу свернул, кому руку изломал. И уйти мог ведь. И добыли чудом. Как медведь пер, по сторонам не глядя.
Если бы не Ольха... Вот дивное дело. Стольких девиц по городу ромеи расставили. Ядреных, кровь с молоком. А русин на хромоножку клюнул. Удачно клюнул, что и говорить. Да только удача сракою развернулась. Да ромеев обдала. Следили за девкой. Приметная больно. Была. Чиркнули ножом походя, по тонкой жилке, воробушком бьющимся. А тут - все концы в воду. Подземным переходом к реке вышли бы, каменюку к ногам, да только булькнет. Мавкой станет — ее беда. То пусть Батька Водяной разбирается. А все равно жалко. Знал ее волхв, как оказалось. На спину перевернул, волосы с лица убрал, и узнал. Не везло девке всю жизнь, вот и решила удачу за хвост поймать. Ухватила. Ага. Лужей крови.
Когда Вукомил зло оскалился. Да так, что аж скулы свело. Отчего горожане вовсе уж шустро разбегаться стали, будто медведя-шатуна встретив.
- Друже, ты быть хоть юшку вражью с хари стер! - поприветствовал волхва привратник, отворивший неприметную калиточку в высоком заборе. - Словно упыряка какой.
Вукомил провел ладонью по лицу. Посыпались засохшие чешуйки крови, бурыми пятнами оставшиеся на руке...
И вспомнились последние слова русина, писарем вспомненные. Русин мертвым говорил. Как – ромеи, хоть и пол жизни на Руси жившие, не уразумели. А Вукомил понял. Бывает так. Если душе в вирий пора, но не до конца сделано все, то можно сказать. Откусив себе язык, захлебнувшись кровью-рудой.
- Не будет вам, сукам, ни беды, ни горя. Не будет ни счастья, ни радости. А будет только погост посреди топи. И камень на груди.

пост 2 рассекающие


Обшлаги на рукавах. "голенища", или "отвороты".


облегченно вздохнул

преподавал

"завернутся" без Ь. И тире отделить пробелами.

Лишнее слово, похоже...

Выделенное - с нового абзаца.


"булыжник". или так задумано?

"ножа", очевидно.

похоже, выпали слова какие-то, непонятно.


-----
Чекист, ярко написано, и легко идет! (то, что пока прочел, ес-но )

Общие собрания в «Дубраве» были редкостью. Даже не редкостью. Вообще их не было никогда. Конференц-зал простаивал большую часть времени, стараниями завхоза постоянно заполняясь непонятными ящиками и коробками. Разве что, редкие занятия по риторике здесь проводили, чтобы воспитанники получили практику выступать в больших помещениях и перед большим количеством народу. Да и не каждое занятие. Только если хорошая погода была. А чуть дождь или снег, так в лес. Совмещать приятное с полезным.
Еще в конференц-зале, одно время, собирались группы перед зимними выходами. Удобно разложить барахло на большой площади, чтобы аккуратно всё пересчитать, и ничего не забыть. Но в последние годы перестали. За ненадобностью.Все, кто что-то забывал, уже отсеялись давно.
А вот сегодня созвали всех, даже дежурных, из состава «курсантов» поснимали с постов. Из-за такой неожиданности собрались аж за полчаса до назначенного срока. Отроки маленько пошумели, перебрасываясь шуточками да подначивая Неждану. Это как положено. Никому не удалось к девке прислониться, но каждый надеялся пробиться к ее сердцу удачной остротой. Девушка в долгу не оставалась, а язычок у нее был куда острее мужских...
Наконец, появилось начальство. По горнице проскочил легкий гомон, плавно переходящий в шепот. Начальство явилось все: воевода Серый, профессор Николай Васильевич и генерал Кубенин. Профессора на базе видели редко, он всё больше мотался по городам и весям, утрясая внешние проблемы. Генерал и вовсе появлялся раз в три-четыре месяца. Смотрел на тренировки дружинников, улыбался в усы, или недовольно качал головой, и уезжал, перекинувшись парой слов с воеводой и профессором. А сейчас вот пришел на собрание. Было с чего погомонить.
Воевода поднял руку, заставляя закрыть рты даже самых отъявленных болтунов. И болтушек.
- Ну что ж, мои дорогие воспитанники, - начал речь профессор, - обучение ваше к концу подошло. Осталось только назвать причину, столь своеобразной вашей подготовке. - Николай Васильевич мелко засмеялся. - Язнаю, что ваши светлые головы выдвинули не один десяток версий. Кое-кто подобрался очень близко!
- А я тебе что говорил? - плохо скрываемым басом прошептал кто-то на задних рядах, склонившись к собеседнику.
- Тишо! - рявкнул Серый.
Зал выжидательно замер, словно перед броском. Никто не думал, конечно, что подобное обучение проводилось исключительно по прихоти заведующего учебным процессом. Уж больно специфические навыки давались в «Дубраве». Естественно, предположения строили все. В основном, во время выматывающих кроссов, когда ноги работают, руки ритм отбивают, а голове заняться нечем. Но ничего путного придумать не смогли. Где в двадцать первом веке могут потребоваться навыки владения, к примеру, мечом и луком? Разве что в черной-черной Африке. Да и то, там сейчас больше на «Калашников» полагаются. А из холодного оружия, применяют только разделочные ножи...
Профессор тем временем продолжал.
- Так вот, готовили вас специально под одно единственное задание. Через полгода мы можем открыть портал в прошлое. Если точнее, в десятый век. Вы пойдете туда. Единой дружиной. С заданием – предотвратить феодальную раздробленность Руси. Историю тех лет, каждый из вас знает на уровне «красного диплома» любого истфака. Кучу ситуаций отыгрывали. И не один раз.
Профессор сделал паузу и отхлебнул воды из стакана.
- Нефигово поигрались, - выдохнул Заслав, двухметрового роста парень, входивший в лучшую «рукопашную» тройку.
- Ага, поигрались. - отреагировал профессор улыбкой. И повторил. – Предотвратить феодальную раздробленность. Как – решите на месте. Возможности наши, к сожалению, ограничены, попадете в год девятьсот тридцать девятый от рождества Христова, за шесть лет до смерти князя Игоря. И за два года до его неудачного похода на Византию. Впрочем, историю вы знаете, повторюсь. Насколько ее вообще можно знать. Дело в другом. Обратной дороги нет. А потому каждый имеет право на отказ. Найдем, куда пристроить.
Николай Васильевич замолчал, обвел взглядом притихший зал. Все молчали.
- Сколько вам времени нужно на размышления? – спросил генерал, кашлянув в кулак
- Кто идет? – тут же поднялся, проскрипев неаккуратно отодвинутым стулом Мстислав, один из близнецов, вечных заводил, проказников, а заодно, и братьев неугомонной Нежданы.
- Я иду, - ответил воевода. – Куда я от вас денусь. Ну и вы, кому не страшно головой вперед в прорубь махануть.
- Я с тобой, - тут же отозвался Вашко, - что ж я отца брошу, что ли?
- И мы, пожалуй, пойдем, раз на нас надеются, - хором высказались близнецы, все трое. Не уловить звонкий голосок Нежданы было невозможно.
Зал взорвался, отозвавшись общим одобрением. Отказников не было...
Серый улыбнулся про себя. Другого результата, и не ожидалось. Успел изучить воспитанников за шестнадцать лет. Из списков вычеркивали, ведь не только не справляющихся с нагрузками. Старались сразу же отделить и тех, кто мог испугаться, подвести, а то и предать, польстившись сиюминутной выгодой. Бочкой варенья и ящиком печенья...
- То есть все готовы? – подытожил генерал, в отличии от воеводы не скрывающий довольной улыбки. – Прекрасно! Верил в вас, ребята. Значит, идет воевода Серый и пятьдесят дружинников…
- Пятьдесят один, - поправили Кубенина.
- По списку пятьдесят человек, - удивился генерал, снова опустив глаза в документ, который, впрочем, при желании мог бы воспроизвести по памяти. Но, порядок должОн быть, - и одна девушка. - уточнил он. - Но посылать девчонку... - Кубенин мотнул головой, всем видом показывая свое мягко говоря, отрицательное отношение. - Там мясорубка. Хуже любой «горячей точки». Наташа остается.
- Товарищ генерал, - снова встал Мстислав. - отпустите сестру. Ей без нас не жизнь. Да и нам без нее – тоска смертная. Не подведет. И в подготовке ником уне уступает. Вы же знаете.
Дружинники одобрительно зашумели. Неждану любили. Опекали немного, то да. Впрочем, исключительно как знак внимания, не нуждалась девушка в опеке.
- Вам что, совсем не жалко ее? – подключился профессор. - В столкновения латной конницы? Под хазарские сабли? Под греческий огонь? Девчонку?! Наталья, ну сама подумай!
Неждана поднялась со стула и пошла вперед, к президиуму. Упрямо наклонив голову, и начиная слегка раскачиваться, словно «заводясь» перед схваткой.
- Во-первых, я давно уже не Наталья, – разнесся по залу язвительный голосок, когда девушка остановилась возле начальства. - Наташка надзирателей в детдоме шваброй охаживала. А я уже шестнадцать лет, как Неждана. Сейчас без швабры обойдусь.
- Ножом запорешь? - поинтересовался генерал. - Как свиней?
- Зачем? - совершенно искренне удивилась Неждана. - Я им пальцами в глаза ударю. И до мозгов тупых добью. И пальцы оближу. - И она скорчила свою самую, как ей казалось, страшную физиономию.
Зал хохотнул. А профессор побледнел. Все же, хорошее воображение иногда вредно.
- Но дело не в этом, - продолжала девушка. – Вы за меня беспокоитесь, Николай Васильевич? А скажите, что будет со мной в большом мире? Базу ведь прикроют. Вот, например, хулиганы в подворотне нападут?
- И что, не отобьешься? – усмехнулся Кубенин. - Или побрезгуешь пальцы облизывать?
- Отобьюсь, товарищ генерал. А Вы меня от тюрьмы спасете? Вы нас учили как раз убивать… Да и потом, за переломы тоже сажают, - девушка мило улыбнулась. – Нет, я верю, и от срока отмажете, и в обиду не дадите. Но ведь я красивая, ко мне часто приставать будут... Зачем Вам это? А если не спасете, то чем в тюрьму, так лучше в прошлое… Или моя задача – всех преступниц по тюрьмам перебить? - Неждана замолчала, выжидающе гляда на начальство
Начальство молчало. Воевода посмеивался в усы. Кубенин уже по ходу речи был уверен, что сейчас начнет ржать и дружина, но… Парни не смеялись. Не только близнецы, вся дружина смотрела на него. Они все на стороне вздорной девченки. И готовы отказаться выполнять приказ ради своего единства. Черт, развели тут демократию.
- Но и это не всё, товарищ генерал, - продолжала Неждана, после затянувшейся паузы. – Представьте, что потребуется соблазнить князя Игоря? Или Святослава того же? Не Заслава же к нему посылать, медведя нашего, перекормленного. У князя от такой любовницы все на пол-шестого упадет, и в жизни не поднимется. А то и удар хватанет!
- Да и я себя не пойму! - заворчал Заслав, тут же начав оглядываться в поисках шутников, не упускавших любой возможности позубоскалить над, действительно, здоровенным парнем.
- Ты хоть пробовала, князей соблазнять, Роксолана доморощенная? – спросил воевода, в упор глядя на девушку. И не думающую стесняться.
- Так Заслав тоже не пробовал, - парировала Неждана, - а всё одно мне с князем сподручней будет. Да и насчет тренировки… Пятьдесят парней есть, и времени вагон с маленькой тележкой. Надо, так потренируюсь!
- Неждана, кончай балаган! – прищурился Серый.
- Можно и без балагана, товарищ воевода, - вытянулась девушка по стойке «смирно». – Аргументы следующие: к жизни во внешнем мире я не приспособлена. Буду постоянно вляпываться в дурацкие ситуации с непредсказуемым исходом. Это раз. Второе. Все зачеты по подготовке я сдала по мужским нормам. То есть, шансы на выживание в том мире имею такие же, как ребята. Третье. Иногда в делах разведки женщина может быть полезней мужчины. И плюс дополнительный меч. То есть, шансы экспедиции на успех повышаются.
- Какой к херам собачьим, лишний меч?! – возмутился Кубенин. – Против толкового мужика ты и секунды не протянешь. Не ровняй тех бойцов, с нашими неумехами. Серый, ты чего думаешь? - повернулся генерал к воеводе, не замечая ропота зала, возмущенного «неумехами». Что поделаешь, каждый присутствующий считал себя минимум на голову выше тогдашних воинов...
- Я еще вчера сказал, - откликнулся воевода. – Если помните, товарищ генерал...
- Помню. - поморщился Кубенин. - Сам дурак, Артюхин, вот что сказать хочу, если такую гадюку, да под личную ответственноть. А вы, товарищ поляница, - обратился генерал к девушке. - Еще разок нормативы сдадите. На моих глазах. То же мне, заслуженный мастер спорта по бою на швабрах…

Опасные. Именно так хотелось описать первое впечетление. Крепкие, поджарые, без лишней груды мыщц на костяке, сжатые, готовой к броску змеей. Ядовитой змеей, надо уточнить. Но не той, что кидается при первом намеке на угрозу.
Князь видел таких в прокаленных степях Дикого Поля. Он вообще много чего видел. И кого. Но таких вот — видел первый раз. Увидев, в очередной раз поразился прихотливой вязи человечьих судеб. Все воины были разные. Кто темный как печенег, кто волосами ка кспелая пшеница.. У кого глаза в вечном прищуре степных лучников, а у кого распахнуты, словно в удивлении.
И все одинаковые. Чем — внято князь не сказал бы. Слов не доставало. Но вот проступало сквозь всю разность, что-то общее. Словно у мечей, вышедших из под молота одного и того же коваля. Неуловимое сходство. Выражение ли глаз, манера стоять, двигаться...
Ну то ладно. Ты, князь, не волхв, а воин и правитель. Твое дело не докапываться до мельчайших мелочей причин полета птиц, а прикидывать, годяться ли вои для доброй битвы. На вид — годятся. Но вид обманчив...
Старший наемной дружины, верно поняв задумчивое молчание, дружелюбно оскалился:
- Что, княже, прикидываешь что к чему? Или в деле проверить желаешь? Так только мигни, сообразим в лучшем виде. Это мы запросто, люди ведь, мы не очень сложные. И на кровавый пир выйти готовы запросто. Ты только мигни. - И сам подмигнул. Без вызова, но с подколом.
Еще одна странность. Варяги обычно или дерзят, или льстят. Третьего не дано. А у воеводы Серого получилось. Вроде бы и шутит, но всерьез. Вроде бы серьезен, но улыбается...
- Можно и проверить, ежели желание есть. - Улыбнулся в ответ князь. - Кто? Сам выйдешь?
Старшой наемников иронично глянул на невысокого князя сверху вниз. Совсем по-доброму улыбнулся, развел огромными руками, больше подходящими велету, нежели человеку.
- Ну куда же я, светлый князь, супротив тебя? Еще пришибешь ненароком. Если та кпроверить в деле хочешь, вон, младшего моего спробуй. - Серый кивнул в сторону крепыша, прямо приплясывающего от распирающего нетерпения.
- С младшим? - князь недоверчиво пригляделся. - Ох, чую, жонка твоя, кого другого ночью приветила, если сей вой истинно сын тебе.
- Сын, княже, сын. - добродушно ответил Серый. - только не по крови, а по духу.
- Ну раз по духу, тогда ладно. - теперь уже Игорь улыбнулся в ответ. И начал стягивать через голову рубаху. Ворот зацепился за кожаный шнурок с оберегами. Неловкий рывок оборвал истлевший за долгий путь материал.
Упасть не дали. Внезапно оказавшийся вплотную, крепыш поймал падающее. И протянул удивленному князю на раскрытой ладони.
- Негоже терять. - Голос был чуть слышен. А глаза — словно харалуг...
- Благодарю. - ответил Игорь, принимая неутерянное.
- Не за что. - пожал плечами молодой воин. - Ну так что?
- Ничего. - с каким-то остервенением ответил князь, и натянул рубашку обратно. Повернулся к все так же улыбающемуся русинскому воеводе - Ты сам все понял, воевода. И я все понял. Жду затемно. Где найти знаешь?
- Так я же воевода. - смущенно развел руками воевода. - Мне все знать положено.
- Вот тогда и приходи. Можешь сам, хочешь с дружиной.

Боль отзывалась в затылке, увесистыми молоточками тюкая в ритм дерганий усталого сердца. В такт, из груди рвались надсадные хрипы. Да, друже, отвык ты от настоящих дел. Не в горнице сидеть, вычерчивая стилусом по пергаменту, обмакивая в чернила, собранные из галлов. У русов много дубов. Нет недостатка в материале...
Очередная вспышка боли пронзила с пяток до затылка, заставив тело мучительно изогнуться. Проклятые русы с их гнилыми заборами и всякими настилами, и щепастыми неструганными досками, кои с презрительным смешком ломаются под не особо-то и тяжелым человеком. Добро хоть, в выгребную яму не провалился, отделавшись лишь подранной до кости ногой. А то было бе не только больно, но и смешно. Тем, кому доставать пришлось бы. Хотя, с другой стороны, могли бы сразу копьем пырнуть. Чтобы не пачкаться. Руссы гордостью сильны и слабы единовременно...
Ираклий вытер обильный пот, плотной завесой выступивший на лбу. Брезгливо отбросил пропитавшуюся насквозь тряпицу в угол. Шалишь, друже, не тех винишь. Сам же виноват...
Кое-как, стараясь не тревожить раны, доковылял до полок, заставленных всяческими коробами, и заваленных высохшими чуть ли не до звона связками трав.
Прежний хозяин баловал лечением. От него и осталось. Ираклий, сам малость понимающий в этом деле, начал поиски нужных ингридиентов. Котелок лежал под лавкой, закопченным днищем кверху. Небольшой таганок стоит рядом, засунуты йподальше от неосторожных сапог. Вот и правильно. Не топить же печь ради столь малого объема? Да и во дворике расжигать костер особой охоты нет.
Вода, вроде как есть у входа, в тяжелой бочке, собирающей дождевую воду. Улыбку с лица стерло неосторожным прикосновением к ноге. Смешно, ведь, в самом деле. Почти все киевляне и думать не думают о дожде, как о источнике воды. В отличии от жителей города Константина. Или тех, кто живет за белоснежными, испепеленными вечным зноем стенами Саркела. Тут вода течет повсюду. И нет нужды ее беречь, отмеряя скупыми мерками...
Странный хозяин был у этого домика, что застыл кривым кубиком из великанской игры, брошенным в траву, и забытым. Трава обернулась деревьями, кубик — тайным пристанищем.
Закипевший котелок послушно принял два пучка. Щедро всыпанный порошок вздыбил воду маслянистыми пузырями, перевалившими через погнутые края, плеснувшии в жаркое пламя.
Ираклий подхватил котелок, ухватившись за горячий металл через подол рубахи. Отставил чуть в сторону. И завалился на лавку, почуяв скорый приход черноты в глазах. Вроде бы невеликое усилие, но выжало из тела последние силы. Жалкого остатка достало только отхлебнуть неостывшего еще варева, прилечь на лавку. И провалится в пугающую темноту горячечного сна, обернувшегося темнотой за окном, заставленным мутной слюдяной пластинкой...
И сотканными из сплошной темноты фигурами, плотным кольцом окружившими импровизированное жесткое ложе. И чей-то голос, в коем доброты хватило бы половину Саркела перетравить, удовлетворенно сказал:
- Очнулся, сучий потрох. А я думал, что Яхве прибрал ихний.
И тут же, без перехода, на Ираклия обрушился кулак незнакомца. Куском гранита отправивший сознание на новую прогулку в неведомые дали.

Следующее пробуждение оказалось не в пример болезненее. Болела не только опухшая нога. Теперь, явственно норовила свести в могилу и раскалывающаяся на части голова. Перед глазами все кружилось в разноцветном хороводе кругов....
Ираклий хотел было встать, но тут же оказался снова лежащим на спине. Скосил правый, не заплывший глаз. Так и есть. Все как ожидалось. Кожаный браслет на запястье. И тонкая цепь, убегающая к стене.
- Вечер добрый. - Поприветствовал кто-то со стороны глаза левого. - Очухался, зменыш?
Ромей тут же закрыл глаз, в тщетной надежде притворится до сих пор лежащим в беспамятстве. Не вышло. Тут же острый носок сапога ударил под ребра, напрочь выбив дыхание. И сверху обрушился водопад из поганого ведра.
- Старый, эт ты зря. - сокрушенно сказал невидимка кому-то второму. - К этому обсосу же прикоснуться противно.
Второй что-то не разборчиво пробурчал под нос, и окатил Ираклия еще раз. Уже относительно чистой водой. Тут же, пленника цепко ухватили за шиворот, и рывком воздев вверх, усадили поудобнее. Ираклий мгновенно все оглядел и все понял. Подвал, освещенный чадящими лампадками. Низкий стол, заваленный пытошным инструментом. Высоченная, в рост человека бочка( Снова!! Преследуют, что ли?). И два человека напротив. Один повыше, второй пошире в плечах. Усы, чубы, спадающие чуть ли не до подбородка. И летающий меж пальцев маленький нож. Из тех, что, оглядываясь, по весу золота продают. Русины... В отчаянии, Ираклий хотел шарахнуться с размаху о стену, надеясь до смерти расшибить затылок. Не вышло. Тот, что пошире, пардусом метнулся к пленнику, влепив раскрытой ладонью по уху.
Опыт тут же взял вверх над болью и непониманием происходящего. Хотя, что тут непонятного, тут же натужно зашептал внутренний голос. Попал ты, друже, как говорят местные дикари, как глухарь в ощип. Сейчас крутым кипятком на шкуру плеснут, и будешь токовать, вспоминая бывшее и небывшее. Те, кто напротив они такие. По рожам видно. Разбойничьи рожи. Шрамами исчирканные. Ираклий все же сумел улыбнуться. Точь-в точь такие рожи были в портовом кабачке, куда занесла его нелегкая судьба. Самая первая задача. Тогда он отделался длиннющей царапиной на боку и зубом, вылетевшим после удара лицом о стену. Тут, определенно, выбраться будет сложнее. Если вообще удастся.
- Точно, очухался. Харю кривит. - повернулся Высокий к Широкому.
- А ты сомневался? Который помер, башкой разве будет нам стены ломать, в месте присутственном, да зело пытошном? - последняя фраза прозвучала именно для Ираклия. Он понял отлично. Детские уловки. Не взять ими.
- Не будет. - прохрипел тот пересохшими губами.
- Вот видишь? - на пленного никто и не думал смотреть. Общались через него, словно через пустое место. - Всегда любил работать с профессионалами. ребята знают, что все равно, все расскажут. Вот и берегут шкуру.
- Воды...
- Хер тебе. - отмахнулся Высокий от застонавшего пленника. И продолжил, все так же обращайсь к Широкому. - Иному и железа на известное место не надо. И крысу в кувшине на брюхо не посадим. Про щепки под ногти, я вообще молчу. - Высокий взял со стола клещи, и начал рассматривать их в неверном свете лампадок. - А лучше, забьем ему кочергу в задницу. И будем калить помалу...

У хорошего разведчика воображение должно выключасть по первой необходимости. Ираклий был хорошим разведчиком, сумевшим продержаться нераскрытым почти десять лет. И нет его вины в том, что попался ромейский шпион не русичам, а русинам. За прошедшую тысячу лет прогресс двигался и в пытошном мастерстве...
Через два часа, воевода Серый знал все. А через три часа, все знал и князь Игорь. Не все , конечно. Большую часть. Тех, кто входил в ромейскую и хазарскую агентуру. Этого хватило.

Ну, пока эти отрывки выглядят как части некой головоломки. Но картинка в общих чертах складывается. Только вот интересно, почему для своих засланцев ученые умы избрали именно правление князя Игоря в 10-ом веке. Переломных точек в нашей истории - ого-го...
Или готовили сразу несколько групп, чтобы разбросать по времени?! О! Тут такое можно понаписать...

Заранее предупредил, что выкладываю по мере готовности, а не в хронологической последовательности)

Да просто так) Были подозрения, что тот же свенельд - лишь жертва дезы, да и с Ольгой далеко не все безоблачно как в реальности. Да и ромеев погонять - дело нужное)