Жутко напряженная продка. Ты уж, Влад, не тяни со следущей. Хотя все понимаю, как сможешь))
Круто круто круто!!!!

Эх, блин! Кто бы сказал мне, что я без страховки, практически в первый раз в жизни, полезу по скале «соло»? Ни за что не поверил бы. Та жизнь не в счёт. Пусть пройти по стене надо всего десяток метров, но эти метры, для меня с каждым шагом, превращались в километры. Это внизу, кажется - легко, но попробуешь... И, может быть, поздно поймёшь, но об этом нельзя думать, надо о парнях думать и лезть осторожно, продуманно. Ошибаться нельзя.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Вот за этот выступ ухватиться, затем дотянуться до той маленькой трещины…
Пальцы страшно ноют, а пройти надо ещё… а сколько осталось? И что так громко стучит? Как метроном удары мерно отбивает.
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Это не метроном. Это моё сердце. Я словно человек-паук раскорячился на отвесе скалы. А ноги и руки, будто и не мои вовсе. Затекли и жуть как болят. Вниз не смотреть, только на стену. Только на стену… только… но взгляд помимо воли отмечает пропасть внизу. Тогда приходится закрывать глаза и опять, вжавшись в гранит, успокаиваться.
Нет, не страшно, но может закружиться голова, а это короткий полет и всё…
Долго стоять на одном месте нельзя, тело затекать начинает, поэтому вперед…
Когда-то, в той жизни, на тренировках лезли по тренировочной стене, со страховкой. Тут нет страховки, и я сам себе подстрахуй…
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Немного осталось. Сколько? Черт его знает! Два метра, или три метра...
Надо идти дальше, но как назло стена пошла ровная - ни выступов, ни трещин. Чуть выше тот самый карниз. Без страховки не обойти. А как? Надо чуть вправо сместиться, там вроде что-то виднеется. Тихо матерюсь, руку от выступа хоть с помощью монтировки отрывай. Скрипя зубами, наконец, отрываю руку от выступа и тянусь к другому, маленькому такому, что только-только тремя пальцами зацепился. Подтягиваюсь. Дальше, как назло, стена будто отшлифована. Кажется, такие поверхности зеркалами называются. Осматриваю стену по бокам, но там та же проблема. Потянувшись вверх насколько можно, вытягиваю шею и вижу трещину, идущую наискось, но до неё ещё надо как-то дотянуться. Дотянуться не получается – не хватает совсем чуть-чуть, каких-то сантиметров. Опять цепляюсь за тот же выступ и вновь осматриваюсь. Нет других вариантов, только эта трещина, больше зацепиться не за что. А что бы сделал Генка Ким? Прыгнул? Конечно бы прыгнул и зацепился. Его пальцы как крючья стальные, в любую щель вбивай, а я только-только руки начал тренировать…
Долго висеть нельзя - руки начинают затекать, надо решаться…
Присев, шепчу: «Господи, сохрани!»… но не прыгаю. Что-то меня удержало. Что? А то, что будь я в своём взрослом теле, и то бы не прыгнул, потому что я не альп, хоть и приходится иметь дело со снаряжением. Это Генке такие стены как семечки, а мне…
Надо ещё раз попробовать дотянутся, так надёжней будет. А чтобы дотянуться, надо чуть по-другому встать. Итак, новая попытка. Тянусь…
Левая рука хватается за край трещины, в её самом узком месте. Есть, зацепился! Ещё чуть…
Теперь подтянуться. Правой ногой за тот малый выступ. Чёрт, если пальцами там можно было как-то держаться, то кант кеды только-только цеплял гранит в этом месте. Но делать нечего, все равно больше не на что опереться. Начинаю осторожно подтягиваться. Правую руку тяну к трещине…
Вдруг нога соскальзывает, и я чуть не срываюсь вниз. Левую кисть сводит от боли.
- ... ! - сиплю, болтаясь над пропастью, судорожно стараясь за что-нибудь ухватиться…
Нога ловит тот маленький выступ, с которого сорвалась мгновение назад. Правой рукой зацепляюсь за ту же трещину и прилипаю к камню. Громкий стук из груди, отдаётся в скалу. Фу-х, чуть птицей не стал. Ещё чуть…
Вдох-выдох, вдох-выдох…
Правильно – ещё чуть-чуть. С трудом подтягиваюсь и в полуметре вижу край скалы. На последний рывок уходят остатки сил. Переваливаюсь на площадку вершины и какое-то время лежу без движения, чувствуя, как во мне бурлит адреналин. Как там, в песне: «… ты счастлив и нем…»? вот и я сейчас чувствую это. Боль медленно уходит и вместе с этим меня прорывает:
- Да-а-а! Да-а-а! Да-а-а!
Орал во всё горло, от осознания того, что хоть и немного поднимался по стене, но шел «соло». И покорил эту вершину!
Наконец, адреналин схлынул, я поднялся, оглядываясь. Вид отсюда ещё лучше. И чего поперлись на этот уступ на стене? Лень по пологому склону подняться было? Так, вся площадка почти плоская. Только посередине торчит каменный выступ, похожий на табурет, или тумбу в бассейне, у которого я и отходил от трудного восхождения.
Посмотрел на часы. Ого! Я поднимался всего десять минут, а казалось, часы прошли! Как там Савин Переходников и Расулов себя чувствуют? Для них наверно тоже это время как вечность длится.
Подошел к краю обрыва и глянул вниз.
- Олег, Ильяс! Я наверху. Как вы там?
- Нормально, - отозвался Савин.
- А ты чего орал? – кричит Ильяс.
- От восхищения.
- Что дальше?
- Я сейчас за веревкой сбегаю. Потом вас вытаскивать буду.
Быстро спустился к бревнам, схватил веревку, забрался обратно на скалу. Бухта выглядела солидно. Сколько тут метров? Начал просматривать состояние её, заодно считая метраж. Что же, немного потертая, но не рваная. А длины… двадцать метров. Отлично! Хватит и с запасом. Только…

очень напряжкенная прода, у меня прям внутри все перевернулось(((
Спасибо большое.
Только ведь опять хулиганство! Снова на самом интересном.
Эх, молодчина ГГ, смог. Из таких - да, гвозди делают.

Владислав_Валентинович, спасибо за проду! Очень хорошо переданы ощущения героя - прямо как вживую.
А только... закрепить веревку не особо есть где?

думаю, есть-таки?

"И, может быть, поздно поймёшь, но об этом [bgcolor=blue]нельзя [/bgcolor]думать, надо о парнях думатьи лезть осторожно, продуманно. Ошибаться [bgcolor=blue]нельзя[/bgcolor]." - повторы, Влад, повторы...

"...но взгляд помимо воли отмечаетпропасть внизу..." - дело автора, но меня это слово напрягло. Нет, взгляд, конечно, может "отмечать", но уж слишком это спокойно, не соответствует накалу страстей в эпизоде. Может, "срывается в пропасть"?

"Начал просматривать состояние её, заодно считая метраж." - корявенько звучит (попробуйте прочитать вслух, убедитесь).

Да момент напряженный, переживательный.

Каури, да, точно, упустила.)

Опять внимательно осматриваю верхушку скалы. Блин, ну и ситуация! За что веревку-то закрепить? Обошел гранитный выступ. А что, раз больше вариантов нет, используем этот валун. Петлёй закрепляю один конец за каменный выступ, пробую на крепость узел. Держит нормально, не соскальзывает. Второй конец веревки травлю вниз. Легкое подергивание означало, что она поймана, но тут веревка резко натянулась. Они что, лезть сюда собрались?
- Эй, там, внизу, - ору я, - лезть не надо.
- Почему?! – прокричал Расулов снизу. – Я смогу свободно залезть…
- Нет, сиди пока там. Я спускаюсь. Держи веревку, но не натягивай.
М-да, легко сказать – спускаюсь. Пока просто стоял у края, было всё в порядке, а как обмотался веревкой, так холодок вдоль хребта побежал. Давненько уж свой страх мне не приходилось ломать. Забыл – что это такое…
Шагая за край, шепчу: «Господи помоги!».
Вниз спустился быстро, хоть и пришлось травить веревку медленно, но, может мне это так показалось? Пока проходил стену, разглядывал те выступы и трещины, по которым лез вверх. Сейчас они, почему-то выглядели не совсем удобными. И как я за них цеплялся? Да и неважно теперь.
На уступе ничего не изменилось. Разве что Ильяс стоял и веревку держал, прижимаясь к стене. Переходников так и сидел с закрытыми глазами, спиной к граниту приклеенный. Савин тоже вжимался, только пялился на меня, будто видел во мне что-то необычное.
- Когда ты там заорал, – ворчит Олег, - я уж подумал – все, сорвался.
- Ага, - отвечаю, - и как-то незаметно мимо полетел. Ильяс, веревку отпусти.
Я стравил остатки альп-шнура, глянул вниз и кивнул – хватает. Повернулся к друзьям.
- Сейчас мы начнем спускаться. Там, - я показал пальцем в сторону осыпи, - всего шесть метров. Совсем немного. Пойдем по очереди. Показываю как…
Поднимаю высоко правую ногу и обматываюсь веревкой, зажимаю её у бедра и, выпрямившись, отрываю левую, зависая в полуметре от площадки.
- Вот таким макаром. – я начинаю стравливать веревку, одновременно поясняя, - только спускаться надо медленно, иначе будет ожог от трения.
Расулов и Савин кивнули. Женька тоже, однако, этот эстет глаз так и не открыл. Ладно, повторим.
- Евгеша, смотри… смотри, мля!
Наконец, тот открывает глаза. Повторяю ещё пару раз. Вроде поняли.
- Первым идет Ильяс, затем Олег, потом Жека, я последний.
- Ильяс, давай.
Он берется за веревку. Помогаю ему обмотаться.
- Попробуй сначала…
- Нет, давай сразу. Я знаю, как спускаться дюльфером.
- Да ну?! - Сюрприз на сюрпризе. Скалолаз, мля.
- Тогда давай. Там на осыпи осторожно ступай. Как спустишься, следующего жди. Страхуй на всякий…
Вместе перешагиваем через Переходникова, поправляю веревку и говорю:
- Только не спеши, хорошо?
- Ладно, Серег, - кивает Расулов и начинает осторожно травить веревку. Контролирую его спуск, готовый подсказать и подстраховать, но Ильяс благополучно достиг осыпи, распутался и глянул вверх.
- Нормаль, жду тут.
Я обмотал Олега.
- Помни,- напоминаю ему, - не спеши.
- Постараюсь…
Савин, опираясь об край, нависает над краем и медленно съезжает вниз. Я придерживаю веревку у стены и смотрю на спуск друга. Олег тоже благополучно достиг осыпи. Он, отпустив веревку, почти садится на камни и, шурша ими, сдвигается в сторону.
- Поднимись к бревнам и жди там. – Кричу я вниз Савину. - Тут Ильяс один справится.
Олег лезет по камням вверх, Расулов приготовился принимать следующего. С Переходниковым, похоже, придется повозиться.
- Жека, - приседаю рядом с ним, - надо спускаться.
- Б-б-боюсь, – отстукивает он челюстью.
- Знаю, что боишься. Олег боится. Ильяс тоже. Я боюсь. Главное побороть свой страх.
- Серег. Я знаю, я… виноват. Но не могу…
Мля, хоть силой обвязывай и спихивай. Может действительно, обвязать и спустить? Только силёнок у меня не хватит. Евгеша сильно напуган и будет цепляться за всё подряд, так что надо уговаривать.
- Тут же не высоко, всего шесть метров, как у тебя дома на третьем этаже. Я и Ильяс тебя страховать будем.
Но тот мотает головой. Глаза закрыты. А если ему глаз и не открывать? Хотя бы пока…
- Значит так, Жека, глаза не открывай. Представь, что ты сейчас у себя дома на балконе сидишь.
Лицо у Переходникова кривится – трудно ему сейчас что-то представить.
- Сейчас ты, не открывая глаз, повернешься, и, опираясь на стену, встанешь. Я рядом, буду помогать тебе. Ну… - и тяну его за плечи.
Женька всхлипнул и начал поворачиваться. Сел и вжался лбом в гранит. Есть прогресс!
- Так, хорошо, - придерживая его, начинаю тянуть вверх, - вставай.
Очень медленно поднимается, буквально по сантиметру перебирая руками вдоль стены. Выпрямляется не до конца, оставшись чуть согнутым. Но и это хорошо.
- Вот так, отлично! – подбадриваю его я, - теперь ногу подними… поднимай ногу-то.
Но Женька стоял и больше не двигался. Тогда я сам приподнял его ногу, пропустил верёвку между ног, обвел ею правое бедро, а затем, оторвав руку от скалы, через грудь и левое плечо опустил за спиной.
- Держи, - я попытался сунуть верёвку в правую руку.
- Не могу… - простонал Переходников.
- Можешь! - обозлился я, - не веди себя как тряпка. Нам нельзя тут сидеть. И так долго валандаемся. Хочешь, чтобы мы из-за тебя в последний раз в поход классом ходили?
- Н-нет…
- Тогда давай, попробуй зависнуть на веревке здесь, пока не спускаясь.
- Как?
Я подтянул веревку.
- Вон тут вверху левой рукой ухватись и потянись. И ногу выше подними. Ага, вот так.
Подтянул ему веревку и вложил в правую руку:
- Держи крепче. И не дрожи так, успокойся. Я тебя поддерживать буду, а теперь слушай – скорость спуска регулируется правой рукой, а левая придерживает верёвку. Чтобы остановить спуск, достаточно только сжать кисть. Понял?
Переходников кивнул.
- Сейчас пару раз попробуешь здесь, потом пойдешь вниз. А теперь левую ногу подними.
Женька поднял ногу осторожно. Я придерживал его за спину правой рукой, а левой держал за натянутую веревку.
- Выше поднимай, ничего не бойся. Теперь ослабляй хват правой.
Переходников, эти полметра съехал мгновенно.
- А вот так нельзя, - сказал я сморщившемуся и дующему на руки Переходникову, - чувствуешь как горячо? Давай, подтянись ещё раз, и попробуй медленно, буквально по сантиметру.
Вторая попытка удалась лучше, Женька даже слабо улыбнулся. Ну, слава Богу, отошел от своего испуга. Значит, можно его спускать.
- Теперь вниз, - я двинул его к краю, - смотри перед собой и помни - ничего страшного тут нет. Гранит, вон разглядывай. Кстати, помнишь, как ты на нитке конфеты со второго этажа спускал?
- Ну да…
- Вот и давай, как…
- Я не конфета, - буркнул Женька и поерзал. Веревка сползла к паху.
- Так тоже не стоит делать, - усмехнулся я и поправил её, переместив петлю к бедру, - прищемишь гордость-то свою.
У Переходникова сначала вытягивается лицо:
- Какую гордость? - а потом доходит и он начинает хихикать. Просто здорово!
- Ильяс, ты как?! – крикнул я.
- Нормально, - кричит в ответ, - сижу, на пейзаж любуюсь и вас жду.
Этот сам шутить начал. Ладно, ребятишки, вот спустимся к лагерю, я тоже пошучу.
- О стену опирайся, - говорю все ещё хихикающему Женьке, - как спускаться начнёшь, отталкивайся слегка от неё.
И уже Расулову:
- Ильяс, принимай.
- Готов, - донеслось снизу.
Переходников старался спускался медленно. Осталось всего два метра, как вдруг он съехал так быстро, что проскользнул мимо рук Ильяса. Женька плюхнулся на камни задом, вскрикнул, хватаясь за обожжённые места, и поехал по осыпи вниз. Расулов схватил его за воротник, второй рукой за веревку. Я тут же натянул ее, прижимаясь к скале. Вниз покатились камни…
- Перевернись, - шипел внизу Ильяс, - на ноги встань…
Я не видел всего, но представлял – на уклоне, да еще каменном крошеве, не то, что просто стоять, ходить трудно.
- Наверх давайте, - крикнул я, когда им удалось твердо встать на ноги. – Ждите меня там. Я сам спущусь.
Помогая друг другу, Ильяс и Женька, полезли вверх. Я дождался, когда они до бревен доберутся и, обмотавшись, спустился вниз сам. М-да, этот щебень, да на дорогу бы…

Владислав_Валентинович, спасибо, понравилось. Только почему-то кажется, что это еще не конец.)

Здоровская напряженная прода!!!!
Молодец Серега! И Ильяс с Олегом умнички))
А вот как с Переходниковым - так бывает частенько. Обязательно кто-то найдется, я уж думала без трагедии не обойдется((
Но слава Богу...
Спасибо большое за эпизод, хочется прочитать теперь, что Серега им скажет... но наверно ничего((

- Серега! - кинулись навстречу мне все трое, как только я поднялся.
- Но-но, охолонь! Ценители прекрасного, мля.
Ребята переглянулись и опустили головы.
- Серег… - начал Ильяс.
- Это…- глухо буркнул Переходников.
- Никому… - продолжил Савин.
- Ничего не скажем, - закончил я, усмехнувшись. – Это и так понятно.
- Спасибо тебе, - почти одновременно сказали они, - что вытащил нас.
- Да ладно, - махнул я рукой, - проехали.
И замер.
- Твою … ! – выругался я.
«- Ага, особенно как на Лысый Горшок забрались, и сидели там, пока Серёга не придумал, как спуститься» - это Расулов сказал, тогда, на пикнике. Я как раз про белые пятна в своей голове подумал, потом на розыгрыш пенял. А теперь все сбылось. Что это означает? Все предопределено? А может, я выполняю заложенную программу, полученную с монитора моего бука? Нет, бред, не может быть, просто совпадение. Тогда почему про первый день, то есть про стычку с Громилой мне никто не говорил тогда? Получается я сам, неосознанно повторяю тот путь, который был возможен в той жизни, одна из утраченных в прошлом вероятностей?
Что ж, мечты мои, практически сбылись - в горы походом пошли, на вершину я забрался и орал там от избытка чувств, теперь осталось в водопаде искупнуться и на звезды ночью поглазеть. Вот только в ледяную воду в незакаленном теле, как-то не хочется.
Б-р-р-р! – даже передернуло всего.
- Ты чего? – это на меня друзья непонимающе таращатся.
- Ничего, - буркнул, - мы уже полтора часа тут валандаемся, в лагере нас наверно хватились уже. Идите к бревнам и стаскивайте их к той тропе, где мы в первый раз отдыхали. А я пока веревку сниму.
Направился к вершине. «Надо же, как вышло, - думая я, поднимаясь, - сидели на Лысом Горшке, точней на выступе, а я их вытащил. Напророчил генерал Расулов, мля. Кстати, обрадовать что-ль Ильяса? Сказать ему – генералом станешь... Нет, не стоит. Лучше оставить будущую историю в покое, а то вон какие фортеля выкидывает – не знаешь, что дальше случится? Бабочкин эффект, мать его…».
На полпути к вершине обернулся и обнаружил, что Савин, Расулов и Переходников за мной тащатся.
- Вы чего?
- Серег, мы лучше с тобой, - чуть ли не хором ответили пацаны.
Махнул на них, и дальше полез. Поднялся, развязал узел, выбрал веревку, смотал в бухту и сунул Савину, вот пусть хозяин и таскает её. Затем мы спустились, и бревна к тропе носили. Хотя они они не такие и тяжелые оказались, но спускать до тропы по откосу лучше по двое.
От лагеря слышался смех и музыка. А ещё ветерком пахнуло так вкусно, что наши животы сразу урчанием откликнулись. Веселятся там, а мы тут корячимся, бревна таскаем…
Кстати, хватит ли их? Ведь народу-то много и костер не один будет… «Хомячить, так хомячить» - решил я. Кто знает, сколько остальные дров принесут? И мы вернулись к остаткам. Пока с Ильясом тащил оставшуюся часть ствола, Олег и Женька несколько раз сбегали за сучьями. Уселись отдохнуть.
- Это все вниз? - спросил Расулов.
М-да, нас четверо, по бревну на брата, сразу забрать все не выйдет, а подниматься за остатками что-то нет никакого желания. Эти бы спустить. Приготовить еду хватит, а ночью все в палатках спать будут, не замерзнем.
- Спускаем только то, что отрубили, - решил я, - а, понадобится ещё, то пусть другие сюда лезут.
- Верно.
Развернув комлем к откосу, толкнули первое бревнышко. Оно съехало пару метров и ткнулось в корневище толстой ели. Следующее полностью повторило путь первого.
- Этак мы долго их спускать будем, – проронил Ильяс.
- Может, веревкой обвязать? – подал голос Переходников.
- И что это даст? Только меж стволов запутаемся.
- И что теперь, каждый раз их вот так толкать?
До лагеря метров сто по уклону, и весь путь через ельник лежит. Это дикий лес, не лесопосадки, где деревья вряд растут, а тропка, по которой мы сюда лезли, даже слишком извилистая.
- Его бы вовремя поворачивать… - сказал Савин.
- Поворачивать, говоришь? – Я задумался. – А если действительно рулить?
Я вогнал топор в торец бревна.
- Вот и руль. Толкаем, сами держимся и едем.
- Я первый, - кричит Савин и подталкивает обрубок ели мимо корней.
- Ех-ху! – орет он от восторга.
- Ой-ё-ё! – вторю я, съезжая следом.
Теперь все ели мы удачно обруливаем. Уклон достаточный, под деревьями травы нет, голый грунт без камней, едем не быстро, чуть тормозят не до конца обрубленные сучки. Этакий летний слалом на дровах, а вместо лыж – кеды, только носки вверх задирай.
Впереди кто-то удивленно воскликнул. Проехали мимо поднимавшихся в гору ребят. Это оказались Ульский, Раевская, Кигаев. Засмотревшись на них, Савин не замечает ветки поперек пути и, врезавшись в нее, скатывается в сторону, а бревно доехало до следующего дерева, зацепилось за корни.
- Ёп… - повис на ветке я. Тормозить-то нечем. Моё бревно присоединилось к Савинскому. Только я убрался в сторону, под веткой пролетело ещё одно, а Ильяс, ехавший следом, приложился об ствол, матюкнувшись при этом. Переходников был более удачлив. Он вовремя своё бревно в сторону повернул.
- Их там с дровами ждут, - хмыкает Ульский, - а они тут на них катаются.
- Нас за вами послали, - говорит Лариса, - вы чего так долго?
- Сначала подходящее дерево искали, потом валили, затем рубили, а теперь, чтобы не тащить, скатываем и сами едем.
- Ясно.
- Поехали, - говорю, - есть охота.
Бревна все же тащить пришлось, за двадцать метров до лагеря уклон более пологим стал, да и ивовые кусты обходить пришлось. Бросили дрова в общую кучу и осмотрелись.
На поляне почти ровно стояли две больших палатки, три поменьше. Это для всех ребят. Чуть дальше пять маленьких, в них взрослые обосновались. Сами ребята занимались кто чем – в бадминтон играли, в карты, тайком от взрослых. Самая большая компания в волейбол играла, одна команда на одном берегу, вторая на другом. Весело! Даже если мяч высоко пролетит, не беда, все равно обратно с горы скатится. Вот только если в реку попадет, так лови его в быстрине, но именно это было более интересным.
- Что так долго, - спросил меня Григорьев, внезапно вышедший из-за палаток.
Я рассказал то же самое, что и встреченным на пол горы ребятам. Так же упомянул, что там ещё дрова остались, но только за ними пусть другие в гору лезут.
- Хорошо, - кивнул Витя, - идите ешьте, вам кашу оставили.
А сам к палаткам отправился, где все взрослые вокруг расстеленного покрывала сидели, держа железные кружки. Чайника или котелка рядом не стоит, ясно, что вино пьют, только вид делают – чаепитие у них, даже на кружки для вида дуют, конспираторы, блин.
Мы уселись на камни и из котелка кашу принялись есть.
- Ишь, ты, - мотнул головой в сторону взрослых Савин, - типа чаек пьют.
Расулов и Переходников только кивнули.
- Ничего, у нас тоже имеется.
- Что имеется? – повернулись мы к Олегу.
Тот осмотрелся (нет ли кого поблизости) и прошептал:
- У меня коньяк есть. В рюкзаке, в свитере бутылка завернута.
- Ого! Откуда?
- Где взял?
- Дома, где же ещё? Не в магазине же.
- Ну, ты даешь! – качаю головой я. – Совсем страх потерял! Батя тебя точно убьет.
- С кем поведешься,- парирует Олег, - а отец и не знает про этот коньяк. Недавно юбилей у отца был. Много гостей пришло. Таких вот бутылок на столе стояло достаточно, и у дивана с десяток. Когда танцевать стали, видно задели их, вот одна под диван и закатилась. Отец думал - выпили все, вот и не хватился. Пустые бутылки поутру считал и ворчал. А я, за теннисным шариком полез, вижу – бутылка. Спрятал, так, на всякий случай. Вот и пригодится сегодня!
- Коньяк – это хорошо.
- Пробовал?
Последний раз я пил его, когда в самолете сюда летел. Хороший, кстати, коньяк был. Но на вопрос Олега невозмутимо головой помотал.
На лица Расулова, Переходникова и Савина смотреть смешно. Заерзали, кашу мигом проглотили, а глаза блестят, так охота попробовать! Как говорится - если нет возможности пьянку предотвратить, то надо её возглавить. То есть не дать напиться друзьям. И самому, кстати.
- Ладно, как стемнеет - будем брать, то есть пить. Но сразу предупреждаю – по чуть-чуть, только чтобы не окосеть.
- Ага, все-равно спать ляжем потом.

пост 192
Повтор по сути, второе можно убрать, имхо.



Можно "уже приходил" вместо второго.


Можно "вариантов", "возможностей" вместо второго.


Несколько неопределенно, имхо - у кого вырастет, или когда/отчего.


"Эта" скорее.

пост 194
"не было" чуть естественнее звучит.


Можно добавить - "Сейчас она еще Горьковской называется."


Может - "третий" ? День еще только начинается, не жарко еще ("День обещал быть жарким ") - 0,8 сразу многовато, имхо.

пост 200
"имевшему опыт вождения в будущем" несколько точнее.


получился


Ржем (ржём)

===
Владислав_Валентинович, просто, но душевно! и зримо все, ярко.

Наездники на бревнах - это что-то. Спасибо за очень приятный и веселый эпизод (хотя и шишки-синяки парни явно заработали).

хе-хе, спецназ
отличная продка, вкусная и здоровская - на деревьях даже покатались. Вот только мне стволы представлялись - и резануло в конце, когда они подошли и бросили "дрова" в общую кучу. Ощущение реально, что у каждого бросившего в руках по паре-тройке полешек небольших, а не бревна. ИМХО разумеется.
А вот коньяк - это они да, только порадовалась, что все хорошо закончилось. Ну, блин, пацаны!!!!

Буду ждать продолжения терпеливо, но не слишком)))

То место, где отдыхает ГГ.

Дорога в горах.

Владислав_Валентинович, очень красиво!!!

Глава-9.

- Серега, бей! – и я мячом выстреливаю в соперников.
Мы играли в волейбол навылет. По три игрока в команде, этакий пляжно-горный вариант игры. Вместо сетки веревку натянули, поставив по краям вырубленные жерди. Площадку обозначили камушками. Савин, я и Расулов играем против Ульского, Кигаева и Переходникова. Остальные команды ждут кандидата на вылет.
- Серега, лупи! – орет Савин, поднимая над веревкой-сеткой мяч.
- Серега, мочи! – орут болельщики.
Бац! – действительно намочил. Мяч сбил с ног Ульского и срикошетил в речку.
- Лови его! – теперь мы несемся всей толпой вдоль берега. Мяч прыгает, несясь в потоке и натыкаясь на валуны.
- Твою… ! – орет Женька, окунувшись в холодную воду.
- А-ха-ха… - смеётся Морозова рядом с ним. Тот злобно зыркает и пригоршней воды на неё ух!
Весело и с визгом начинаются водные процедуры!
Солнце склонилось ближе к вершинам, но по-прежнему палило как будто тут не горы, а Сахара какая-то. Легкий ветерок совсем не приносил облегчения, его только и хватало, чтобы траву на склонах чуть пошевелить. Однако нам это не мешало носиться с мячом, изредка макаясь в речку.
Наконец волейбол надоел, верней надоело кое-кому проигрывать. Даже цыкать на Савина начали, за то, что он ходил, скандируя: «Мы чемпионы! Мы чемпионы! Мы всех победили».
Девчонки предложили играть вышибалы, да сами, естественно, первыми повылетали и теперь болели за свои команды. А мне надоело быть целью «номер один» и, в конце концов, я позволил себя, наконец, вышибить. Ополоснув лицо в речке, присел рядом с ребятами.
- Смотрите, - зашептал Олег и показал на крайнюю палатку, – они опять собрались.
Действительно, взрослые опять делали вид что «чаёк» пьют.
- Видно, винца много взяли.
Мы переглянулись.
- Может и нам по капле? – предложил Ильяс.
- Не помешает, - добавляет Савин.
- Как рекомендует газета «Неделя», - усмехаюсь я, - в разделе – для дома и семьи…
- Точно! – кивает Женька.
Подошли к сложенным в центре лагеря рюкзакам. Савин взял свой и спросил:
- Куда пойдем?
Мы одновременно покосились на взрослых. Сидят, пьют, но по сторонам поглядывают. Если мы сейчас всей компанией в лес двинем – заметят. Тем более поведение у нас заговорщицкое сразу стало. Особенно у Переходникова. Поэтому лучше где-нибудь рядом на грудь принять.
- Давай в палатку, - говорю я, - в крайнюю.
Отошли к противоположному краю палаточного ряда. Из-за огромного валуна, крайняя палатка стояла немного наискось, выходом в сторону. Только мы собрались войти, как из неё голоса прозвучали.
- Там Раевская и Смольнякова, – сразу определил Савин. – И ещё кто-то. Вот блин, что делать будем?
- Сейчас уладим, - хмыкнул Расулов, подобрал с земли сухую веточку и обошел палатку.
- Девчонки, – услышали мы его вкрадчивый голос, - смотрите, я змею поймал!
Булыжники, что держали колышки, дружно звякнули, а мы только-только успели посторониться, как девчонки с визгом вылетели из палатки. И чего так вопить-то! Подумаешь, змея, а точней веточка простая. А они даже разбираться не стали, так стартанули, что палатка чудом осталась на месте.
- И делов-то! – довольно сказал Ильяс, появившись из-за угла. Он откинул входной клапан. Савин воровато огляделся и внутрь нырнул.
Немного погодя выглянул:
- Готово,- прошептал он, косясь по сторонам, - только кружка одна.
- Ничего, - говорю, входя вслед за Ильясом, - по очереди выпьем. Женька, на стреме останься.
- Пятизвездочный, - шепчет Олег, показывая бутылку.
- Да хоть шести, наливай, да по чуть-чуть.
Беру кружку. Ну что же, попробуем – каков он на вкус, пятизвездочный-то?
Вкуса, а тем более букета я не разобрал. Напиток просто огорошил своей крепостью. Аж передернуло всего. Конечно, ничего крепче кефира прежде я не пил, а та жизнь не в счет.
- Ну как? – спрашивает Олег.
- Нормаль, - отвечаю, - а закусить?
- Не доставал. Может хлебом?
Хлебом? Коньяк? Вот, блин, хоть к речке беги запивать! Отдал кружку Олегу. Он плеснул в кружку порцию и тут же протянул Ильясу. Тот проглотил коньяк зажмурившись и тоже заметно вздрогнул.
- Лимон надо было взять, – хрипло говорит он. - Мой отец коньяк лимоном закусывает.
- Коньяк пьют мелкими глотками, - заявляет Савин и наливает себе. Нюхает, отпивает, потом глаза у него выпучиваются, сразу покраснев.
- Алкаш, - хрипит Расулову. - Пойду Женьку на стреме подменю.
Ильяс вышел из палатки, тут же Переходников нарисовался. Плеснули и ему. Женька, выдохнул, выпил залпом, поперхнулся и надрывно закашлял. Лицо его тоже заполыхало краснотой.
- Слабак, - хмыкнул Расулов снаружи и тут же зашипел:
- Атас!
Олег принялся прятать бутылку, а я вылез наружу.
- Где змея? – спросил подошедший Григорьев.
- Какая змея? – удивился Расулов.
- Никакой змеи тут нет, – подтвердил я, стараясь не дышать, чтобы не выдать запаха. Однако тут же обнаружил, что Григорьев сам в сторону дышит, что меня развеселило.
- Девчонкам наверно показалось. – Некстати высунулся Савин. Уж больно красноречиво глаза его блестели. Хорошо хоть Женька унял свой кашель и теперь тихо сидел в палатке.
- Да? – недоверчиво хмыкнул Витя.
В этот момент подошла Щупко. Она взяла Григорьева за руку.
- Ребята решили к водопаду сходить. Пошли с ними?
- Пошли, - тут же согласился он.
Только они отошли от палатки, как ребята почти одновременно вздохнули.
- Пронесло!
- Не обольщайтесь, - говорю, - Витя понял, что мы тут вовсе не лимонад пили.
- Все равно, пронесло, - повторяет Олег.
- Ладно, - вздыхает Ильяс, - пошли, что ли тоже к водопаду сходим?
- Пошли.

Спасибо за продолжение. А мальчишки все-таки хулиганы.) С другой стороны, без этого никак.

Во конспираторы!!!

Хорошая продка, позабавила!))))))))))))
Маловато, но вкусно! Спасибо автору!

- Засыпает синий Зурбаган.
А за горизонтом ураган…
С грохотом, и гомоном, и гамом,
Путь свой начинает к Зурбагану.
Петь как Пресняков мне гораздо легче, не то, что под Высоцкого голос подстраивать. И получается вполне похоже.
- Грянет ливень резкий и косой,
И продрогнет юная Ассоль,
И опять понять не смогут люди,
Было это или ещё будет.
Все сидят не шевелясь, песню слушают. Витя как-то странно прислушивается. И не подыгрывает. Не знает её, что ли? И фильм не смотрел?
Наши посиделки напоминали помесь «Угадай мелодию» и «Музыкального ринга». Я и Григорьев соревнуемся – кто, сколько песен знает? Витя, конечно, музыкант профессиональный, по чистоте исполнения меня на раз обставит, вот в знании репертуара, то есть количество песен… тут ему ловить нечего. Пусть не все тексты полностью знаю, но я Григорьеву приличную фору дать могу.
Но это соревнование не я начал.
Вдоволь наполоскавшись под водопадом, мы вернулись в лагерь. Солнце скрылось за горой и в ущелье сразу стало сумрачнее, и прохладнее. Разобрали свои рюкзаки. Я отвязал, спальник, вынул из рюкзака все продукты, сложив их в котелок и вместе с ребятами отнес их к одному из костров, где уже кашеварили наши девчонки. Сдали всё Верке. Я на всякий случай предупредил – что один пакет является приправой. А котелок мне вернули, сказав, что добра этого уже навалом, есть и больше, на что Савин победно хмыкнул.
Костер пылал вовсю, огненными языками пытаясь достать до пока ещё светлого неба. Вокруг кострища ещё засветло пацаны больших камней накатили. Только я сел на один из камней, как рядом материализовался Олег и сунул мне гитару. Взял инструмент со вздохом. Что ж, сам виноват, сейчас начнется концерт по заявкам.
- Ты говорил - песен много знаешь? – присел напротив Витя держа свою гитару. Странно, что я не видел её, когда в автобусе ехали. Вокруг нас тут же образовалось плотное кольцо из ребят. Рядом со мной Раевская уселась, а с другого бока, опередив Олега, Смольнякова пристроилась. Савин поворчал и сел где-то сзади. Установилась тишина. Даже показалось что шум речки стих.
И началось - Григорьев поет, я угадываю, потом наоборот. Если угадал, то подпеваешь и подыгрываешь. Счет у нас получился равным. Зря я думал, что дам Григорьеву фору, скорей он мне её даст. Витя знает почти всю эстраду на данный момент. И нашу и зарубежную. Вот только с песней «Зурбаган» он почему-то не знаком.
- Два часа на часах и не нас и не нашего века.
Смотрит девушка с пристани вслед кораблю.
И плечами поводит, озябнув от ветра.
Я люблю это время безнадёжно люблю.
- Здорово, - говорит Григорьев, - а что это за песня? Тоже твоя?
Я даже рот от удивления раскрыл.
- Нет, что вы! «Зурбаган» Дербенев написал, а музыку Чернавский сочинил.
- Не слышал.
- Как не слышал? – говорю. - Её Пресняков поёт!
- Пресняков? - Витя смотрит недоуменно. - Самоцветы её не пели, вроде. Их репертуар я хорошо знаю.
Тут я все понял – «Зурбаган» только в следующем году запишут, а про Вову Преснякова пока никто слыхом не слыхивал. Не знают тут такого певца. Хорошо хоть про фильм «Выше радуги» не брякнул. Объясняй потом – откуда я знаю про все это? Вот бляха муха, как нечаянно вышло!
- Ладно, зачтено. - Григорьев взял пару аккордов, глянул на меня и начал играть.
- Узнаешь? – спросил он.
- Пока нет, - пожал я плечами.
- Тихий вечер спустился над Камою,
Над тайгой разметался закат.
Ты сегодня с надеждой упрямою
Ждешь письма от московских ребят.
Однако песню я так и не узнал.
- Эта песня Юрия Визбора, - сказал Григорьев, - называется «Тихий вечер спустился над Камою».
Обалдеть! Из Визбора я знаю пару-тройку песен, и все. Не могу я знать абсолютно все песни. М-да, он наверно шутит.
- Извини, - говорит Витя, - эту песню ты мог и не знать.
И начинает другую мелодию, а затем и поёт:
- Над деревней Клюевкой опустился вечер,
Небо залунявилось, звезды - пальцем тронь.
Где-то вдалеке пичуги малые щебечут.
Где-то недалече всхлипнула гармонь.
Песню я узнал сразу, только вида не подал. Дожидался финала с невозмутимым видом. Витя, закончив, довольно взглянул на меня.
- Это песня, - начинает он, называется...
- «Над деревней Клюевкой», - перебиваю Григорьева. – А написал её Юрий Лоза. У него много отличных песен.
Чуть не сказал, что вырос на его песнях. Делать невозмутимое лицо стало труднее, так как во мне зашевелился хулиган, и, не дав Григорьеву опомниться, начинаю играть и петь:
- На маленьком плоту,
Сквозь бури дождь и грозы…
Взяв только сны и грёзы,
И детскую мечту…
У Григорьева отвисает челюсть. Чего это он?
- … но мой плот,
Сшитый из песен и слов,
Всем переменам назло,
Вовсе не так уж плох.
- Откуда та её знаешь? – потрясенно спросил Витя. – Эту песню Юра только недавно написал и нигде, кроме как в узком кругу она не звучала.
- Откуда? – от злости на самого себя, так и хотелось про горбатого ввернуть, но я сдержался, так как сам виноват. Знал бы он – откуда.
- Слышал её как-то, в узком кругу. А ты вот так говоришь, будто сам Лозу хорошо знаешь.
- Знаю, конечно! – кивает Григорьев. - И очень хорошо знаю. Это сейчас он в столицу подался, а до этого он мы часто вместе собирались, тексты сочиняли, идеями делились, играли. Даже группу свою собрать хотели, но как-то не вышло…
Витя задумался. Меня сзади нетерпеливо толкнули и зашептали: «Играй, давай».
Ладно, я спою то, что давно известно, и начал «Отель Калифорния». Витя встрепенулся и тоже включился в мелодию. Вот только оригинальный текст я плохо помнил, и решил спеть русский:
- На пустынной дороге
Кудри ветер трепал…
И вновь Григорьев смотрит удивленно, даже на миг играть перестал.
Словно дымом кальяна,
Над шоссе смог стоял…
Впереди свет призывный
На ночлег намекнул…
И как будто приливной волной
Он меня притянул.
А ребята удивленного состояния Григорьева не замечают. Сидят, слушают и раскачивались в такт песне. Еще немного и, если бы у них были зажигалки, то вокруг нас горели бы маленькие огоньки.
- Милости просим в отель наш «Калифорния»,
Это просто рай!
Это просто рай!
Это просто рай!
- Сам перевел? – спросил меня Витя, как закончили песню.
- Сам. - А как ему ещё ответить? Что этот перевод вовсе не мой, и его я в интернете отыскал? Прогрессия вопросов начнется.

Спасибо за продолжение.

палимся по крупному)))))

Надоже. Только сейчас добралась до продки, вот как на часок отложить - так и забудешь(((

Спасибо! Очень понравилось. Вообще здорово написано. Спасибо, автор!

Витя перебирал струны, видно думая – какую бы ещё песню спеть? Я же, перебирал в уме варианты ответов на будущие вопросы по поводу моей «ошибки». Но тут у кого-то заурчало в животе. Да так громко , что все засмеялись.
- Че ржете-то? - смутился Савин. – Есть хочу.
- Да, - встрепенулась Щупко, - ребят, песни песнями, есть мы будем или не будем? Вера, Лариса, что там с ужином?
- Давно готов, Елена Михайловна, - почти в голос ответили Смольнякова и Раевская. Интересно, когда это они успели его приготовить, если все время сидели рядом со мной?
- А не остыло?
- Нет, - ответила Лариса, - мы котелки с огня сняли и рядом с костром поставили.
- Хорошо, - поднялся Григорьев, - давайте ужинать, а то вон какая темень уже!
В горах темнеет быстро. Раз и ни зги не видно, будто выключателем щелкнули. А ещё холодней становится. Ребята-то уже одетыми к костру подошли, а я в рубашке и штанах у костра так и сидел.
Все потянулись к палаткам, спотыкаясь об выступающие камни. Как добрались до рукзаков, замелькали лучики фонариков. Олег тоже достал свой фонарь. Включил, но лампочка светила еле-еле.
- Батарейки, что ли сели? – затряс он фонарем.
Вокруг зазвенела посуда, ребята выстраивались в очередь у четырех котлов со сваренным супом.
- А, зараза! – выругался Савин, споткнувшись. – Я запасных батарей не взял.
- А я и так все вижу, - хмыкнул Женька и сам тут же споткнулся об растяжку.
- Молчал бы уж, филин.
Олег опять потряс фонарем.
- Да не тряси ты его, - и я протянул ему руку, - давай сюда батарейки.
- Зачем?
- Вынь, говорю.
Савин немного повозился, откручивая колпачок, потом вытряхнул мне на ладони три больших круглых батарейки. Я нашел палаточную растяжку, выбрал небольшой булыжник из кучи и обстукал им все батареи. Затем протянул их Олегу.
- На, вставь и проверь.
- Ого! – удивился он, когда включил фонарь. – Светят, будто новые.
- Серег, - говорит Женька, - а если опять сядут, то ещё раз покоцать? И опять будут ток давать?
- Нет. Но потом что-нибудь придумаем.
Мы задержались у крайней палатки. Подсвечивая фонариком, нашарили свои рюкзаки. Я положил гитару на чехол, из мешка вынул тарелку с ложкой, хлеб. Заодно вытащил куртку. Сразу поддел ещё одни штаны, сверху свитер, только куртку пока не стал надевать.
- Может по капле? – спросил Савин, не вынимая рук из рюкзака. – Все равно в темноте никто не увидит.
- На голодный желудок не надо, - отвечаю, - вот поедим, тогда…
- Или во время еды, - кивает Ильяс.
Суп мы получали последними. Три котла уже опустели и, принимая миски у нас, Смольнякова ухнула супа из четвертого котла каждому, да чуть ли не до краев.
- Ешьте, - приговаривает Верка, раскладывая варево, - у нас жуть как вкусно получилось.
- Можете ещё за добавкой прийти, - добавляет Лариса, - целый котел остался.
На другой стороне поляны включили магнитофон. Мы, пританцовывая, отошли к крайней палатке, и присели на валуны. Миски поставили на колени. Я отломил хлеба, откусил немного и только запустил ложку в суп, как рядом забился в кашле Женька.
- Ты чего, обжегся, что ли?
- Мать… - выругался Расулов, выплевывая суп.
- Тьфу, - вторит Савин, - пересолено!
Я попробовал малость варева, действительно - есть невозможно.
- Глянь, - вытер рот Олег, - а остальные рубают, как ни в чем небывало.
В отсветах от костров было видно, что ребята сидят и спокойно ужинают. Никто не возмущается соленостью супа.
- А нас что, - сплевывает Переходников, - типа, прикололи, чтоль?
- Пойдем разбираться, – поднимается Расулов.
Неся миски перед собой, гуськом идем обратно к котлам. Возле них, спиной к костру, по-прежнему сидят Раевская со Смольняковой. Едят один хлеб, шушукаются и чему-то смеются.
- Ещё и ржут, - бурчит Ильяс, - я им сейчас этот жутко вкусный суп на голову надену. Нашли над кем приколоться!
Подходим к девчонкам.
- Уже съели? - удивилась Верка.
- Вкусно? – спрашивает Лариса. - Добавки хотите?
А у обоих глазки такие невинные, что именно в злую шутку больше верится.
- Добавки?! – почти рычит Ильяс. – Сейчас будет вам добавка!
И собирается выполнить недавнюю угрозу. Девчонки с визгом отскакивают, хватают крышки от котлов и закрываются ими.
- Вы чего! – пятясь за костер, кричат они. - Чего не нравится?
- Издеваетесь, что ли? – в ответ орет Олег.
- Сами хоть пробовали? – говорит Переходников и ставит свою миску у котла. – Пересолено, будто пачку соли в суп насыпали.
- Конечно… - мямлят обе, - пробовали.
- Что тут происходит? – спрашивает Щупко, появляясь из темноты вместе с Григорьевым. – Что за ор?
- Суп нам пересолили! – отвечаю я. – Только одним нам.
- Как это, только вам? – не поняла она.
- А так, - говорит Расулов, - есть невозможно! Сами попробуйте.
Елена Михайловна берет ложку, наклоняется и черпает немного супа из миски Расулова. Сморщивается.
- Действительно пересолено.
- У нас так же, - показываю я на другие миски.
- Девочки? – оглядывается Щупко на Смольнякову и Раевскую.
- Мы ничего не солили! – возмущаются они. – Чего солить-то, если в пакетах все уже есть!
- И тут, - говорит Григорьев, попробовав варево из котла. – Жуть как солено!
И тут я понял – приправа!
- Кто пакеты в котел высыпал? – спрашиваю у девчонок.
- Я, - говорит Лариса, - только я соли не сыпала.
- Я знаю, что не сыпала, - усмехаюсь, - а на сами пакеты ты смотрела?
- Нет.
- А надо бы. Я же предупредил про приправу!
- Зачем ты вообще её взял? - спросил меня Витя.
Зачем? Похоже, это привет из прошлой жизни. Былая привычка. Бывая на рыбалке, я заметил, что ночью чай или кофе быстро надоедают, а немного бульончика взболтаешь, попьешь – согретый и сытый.
- Чтобы бульон сделать, - отвечаю я. - Так согреться быстрей можно.
- Разумно, - чуть помолчав, кивнул Григорьев. - Девочки, а как так вышло, что остался целый котел супа?
- Не все любят такой суп, - пояснила Раевская. – Некоторые девочки сказали, что свои продукты есть, а этот суп не будут.
- Хм… - Витя, развел руками, - дети.
- А вас теперь чем кормить?
- Ничего, Елена Михайловна, у нас консервы есть - тушенка, «братская могила»…
- Сергей! – вскрикнула Щупко. - Что ещё за могила?
- Лен, - взял классную за локоть Витя, - это так кильку в томатном соусе называют.
- Дурацкое название!
- Дурацкое, - согласился тот, - пойдем, парни уже взрослые, сами разберутся.
Они удалились, а Раевская и Смольнякова опустили головы.
- Мы песни послушать хотели, - сказала Верка, - вот и торопились.
- Сереж, Жень, Олег, Ильясик, - надула губы Лариса, - простите, мы нечаянно.
- За нечаянно… - продолжать, что там дальше делают, Расулов не стал. – За это посуду помоете.
- Хорошо, - согласились они,- так прощаете?
- Прощаем, - отвечаю сразу за всех.
- Ой,- обрадовались девчонки, - а мы вам чаю можем заварить.
Мы идем обратно. Савин ворчит:
- Теперь обопьемся, после соленого-то. И чай не поможет.
- А коньяк? – шепчет Женька.

рЮкзаков
классная продка, спасибо!
Жаль что не поели, бедняги. Консервами то много не наешься(( Хотя, если с чаем... Вобщем ребятам не повезло))))

Выкладываю пару кусочков. Оба, скорей всего, ещё править буду. Когда будет следующая прода, даже и не знаю.

Мы идем обратно.
- Теперь обопьемся, - ворчит Савин, - после соленого-то. И чай не поможет.
- А коньяк? – шепчет Женька, оглядываясь.
- Не, с него ещё больший сушняк бывает.
- Откуда знаешь? – изумляется Женька.
- Батя,- невозмутимо говорит Олег, - когда перепьет, а похмелиться нечем, так дует воду литрами.
Я в разговор не вмешивался, слушал и вспоминал. Наша компашка не раз грешила с алкоголем. Мы и пиво пили, и вино, один раз водку где-то надыбали, но все было чинно и разумно, а главное незаметно для родителей. Баловство, та и только. В первый раз мы напились на выпускном. Именно напились. На торжественном школьном собрании всем выпускникам вручили аттестаты, затем последовал не менее торжественный ужин, ну а потом была дискотека на которую, кстати, была приглашена группа «Палитра» (обалдеть, только сейчас вспомнил). Вот перед дискотекой мы, уединившись в одном из пустых классов, и употребили.
- Свобода! - счастье из нас плескалось как вино в полных стаканах. Причем вина было закуплено много. Кто-то из ребят целую операцию по добыче провернул. Вино не крепкое, пили без закуски, а зачем, ведь только что ели?!
И мы нализались!
Кто-то вырубился, кому-то плохо стало… В школьном туалете долго в себя приходили. Потом пришлось скрываться от надзирающих за порядком взрослых в толчее танцующих, и попробуй, определи - от вина ты качаешься, или под музыку колбасишься? А вообще, как потом выяснилось, тогда почти все ребята тайком выпили. Даже девчонки пригубили.
Но когда это ещё будет, или вообще будет ли? А пока мы влезаем в палатку, чтобы поужинать и принять коньячку под настроение.
- Так, - суетится Савин, - по банке тушенки на брата хватит?
- Хватит, - киваю, - а там посмотрим.
- Может, сразу все выпьем?
- Всё сразу выпьем, - передразниваю я Женьку, - нет, пьем опять по чуть-чуть, а то окосеем и втюхаемся. Вам хорошо, а мне может ещё петь и играть придется. Олег доставай ещё кильку.
Подсвечивая себе фонариком, вскрываем консервные банки. Пока нарезаем хлеб, Переходников греет тушенку на костре. Приготовили кружки. Как только вернулся Женька, сразу наливаем коньяк. Немного, только-только на дне.
- Вздрогнули! - сдвигаем кружки.
Коньяк в отличие от прошлого раза проходит легко. Даже вкус ощутил. Сунул в рот кусок хлеба с наложенной сверху килькой. Сижу и жую. Хорошо!
- Мальчики, - слышим голос Раевской, - мы вам чаю принесли.
Женька, как раз только что выпивший свою порцию, поперхнулся и закашлялся. Савин выпить не успел, и теперь прятал кружку за рюкзаки.
- А чего вы тут делаете? – заглянула внутрь палатки Верка.
- Едим мы тут.
- Ой, - в палатку лезет Раевская, - а что вы тут пьёте?
- Ничего, - бурчит Расулов, и начинает ковыряться ложкой в банке.
- Сереж, а ты ещё играть будешь?
- Буду. И петь буду, и играть буду, и с бубном вокруг костра скакать.
- Девочки, - Ильяс облизнул ложку и выразительно ею покачал, - дайте поесть спокойно.
Раевская и Смольнякова тут же исчезают.
- Вот редиски, - прошептал успокоившийся, наконец, Женька, - приперлись не вовремя.
- Ладно, давайте есть. Там вон уже пляски начались.
На поляне играл магнитофон. Ярко горел костер, а вокруг него танцевальная толкотня. Нам того и надо.

Нет, нас наверно кто-то сглазил, иного объяснения не находится. Или после того как попробовали супер-пересоленый суп, все наперекосяк идет.
Сначала коньяк нам боком вышел, хоть и выпили по чуть-чуть. Несмотря на хорошую закуску, конкретно захмелели. Вылезли, качаясь, из палатки, будто моряки на корабле во время шторма. Тут пришлось с взрослыми в прятки играть. Ну, именно мы им понадобились. То бревна разрубить, как будто топоры только у нас имеются, то какой иной вопрос, который без меня не решить…
Какое-то время в толпе танцующих у костра прятались, или в темень леса утекали. Но дискотека на природе завершилась быстро – батарейки в магнитофоне сели. Пришлось мне макнуться в реку, чтобы немного в себя прийти. А куда деться, если народ опять возжелал живого исполнения? И вновь вместе с Григорьевым исполняем песни. Только приходится их тщательно отбирать, чтобы опять непоняток не вышло. Пели все, что на дискотеке играли. Мне пришлось повторить спетые мной новые песни, «Скучаю» и «Зурбаган». Витя больше на нашу эстраду налегал, а я зарубежную играл, что была уже известна. Под конец посиделок исполнил «Фантом», зная, что Чиж только перепел её. Приняли на ура. Витя сказал что слышал другую трактовку песни. Ну да, вариантов имеется множество.
Сидели допоздна. Потихоньку ребята разбрелись, Елена Михайловна потянула Витю прочь, говоря, что спать ложиться пора.
- Завтра поговорим, - сказал мне Григорьев на прощание.
- Опять, наверно, будет в группу сватать, - улыбнулся Савин. – Ты соглашайся, Серег.
- Ага, - поддакнул Женька, - у тебя хорошо выходит.
- Молчите, уж, советнички. Сам как-нибудь решу.
Идти спать я не торопился, коньяк, и холодная вода в реке взбодрила не на шутку. Сидел, смотря на огонь, а в голове крутилась мелодия. Медленный мотив, похожий на множество песен, но и одновременно от них отличающийся. Интересно, откуда он? Я начал проигрывать его на гитаре. Друзья сразу оживились.
- Новая песня?
Я пожал плечами.
- Просто мелодия.
- Красивая, - проронил Ильяс, - и печальная.
- Да, - соглашаюсь, и тут же понимаю, что это музыка на стихи к «Неизвестному солдату».
Вот так, неожиданно, я песню сочинил. Никогда не получалось, а тут на тебе. Может, были нужны подобные, как сейчас, условия? Костер, друзья вокруг, луна светит…
- Гранита красного плита…
Лежат цветы со всех сторон.
А в центре яркая звезда,
Простая надпись без имен.
Вот же, черт возьми, пою, так… словами не выразить.
- И каждый вечно будет свят.
Ты помни родина меня.
Я - неизвестный ваш солдат.
Я - пламя вечного огня.
- Блин, - вздыхает Олег, - Серег, ну ты даешь, даже на слезу прошибло.
- Тебе точно надо петь, - кивает Переходников, немного отвернувшись, - и песни писать.
- Это случайно вышло.
- Случайности не случайны, - выдает Ильяс.
Я посмотрел на Расулова. Вот блин, человек востока, какие выражения выдает! Но разговор решил свернуть.
- Так, все – поднялся я, - спать пошли.
- Пошли, - зевнул Олег.
Плетемся к палаткам. У крайней, обнаружил наши рюкзаки, выставленные наружу. Интересно почему? Я осмотрел свой рюкзак, раздвинул мешки ребят, но искомого не обнаружил. Заглянул за угол – тут только чьи- то кеды стоят. Не понял, а спальник-то где?
- М-да – хмыкает Ильяс, заглядывая внутрь палатки.
Подсвечивая фонарем, смотрим внутрь. Слышалось сопение и причмокивание. Пацаны лежали, укрывшись одеялами, вплотную. Свободного места не было.
- Бит-ком. – По слогам произнес Ильяс.
- Пошли тогда во вторую.
И в следующей места не нашлось.
- Вот блин, - выругался Савин, - как шпроты в банке.
Переходников сунулся в следующую, и отскочил.
- Тут девчонки спят. Но мета навалом.
- Значит в четвертой тоже девчонки, - говорю я, и тут же обнаруживаю свой спальник, но не пустой, нем уже кто-то спит. Открываю клапан, смотрю, но из-за кучи волос и темноты ничего не понимаю. Ясно, что кто-то из девчонок, да только почему в моём спальнике, места в палатке, что ли не хватило? И почему спальник так раздуло?
- Олег, - прошу Савина, - посвети сюда.
Тускловатый лучик высвечивает два лица. Раевская и Смольнякова.
- Ух, ты! – изумляется Олег. – Как они влезли-то?
- Мне тоже интересно. Им что, места в палатке не хватило?
- Давай вытряхнем их, - предложил Ильяс, - да в воду…
- Пусть спят. – Махнул я рукой. – Утром с них спрошу.
- А мы что будем делать? – интересуется Женька. - Где будем спать?
- В этой палатке, - говорю я и показываю на ту, где девчонки спят.
- Нет, с девчонками я спать не буду, - говорит Переходников, отодвигаясь, как будто мы его сейчас внутрь силой закинем. Мне стало смешно. Ну и ситуация! Пацаны трусят спать с девчонками в одной палатке! Хотя, я сам бы не стал…
- Почему? – выражает общий вопрос Женька. - Почему так вышло, что нам мест не хватило?
- Это понятно почему.
- И почему? – спрашивает Олег.
- А потому, - отвечаю, - считай – сколько пацанов, а сколько девчонок. Одной для них мало, вот и заняли две палатки, а парням пришлось как килькам набиться в остальные.
- Мне эта математика не нравится, - бурчит Женька, - где мы-то спать будем?
- У костра. Нас, похоже, невольно в часовые определили.
Идем обратно к костру. Бревна уже полностью прогорели. Огня почти нет, но жар идет от углей приличный. Спать охота, спасу нет. Начинаю клевать носом. М-да, это взрослым я ночи легко переносил. Мог сутками работать, или всю ночь на рыбалке с удочкой просидеть, а потом на ещё службу идти. Но это осталось п прошлом, или в будущем, не важно. Важно как эту ночь перенесу. В очередной раз клюнув головой, разозлился – с этим надо что-то делать. Второй час ночи, так долго мы не выдержим. На валунах сидеть неудобно. Кто-нибудь спросонья в угли свалится. Сходил к реке, умылся, вернулся к костру, растолкал друзей.
- Олег, Ильяс, Жека, вставайте.
- Что? – заморгал Переходников.
- Серег, и чего тебе не спится? – бурчит Савин.
- Потому что неудобно, - говорю, - вот и не спится. Поднимайтесь, пошли лап нарежем.
Расулов тряхнул головой и потер ладонями лицо.
- Чего нарежем? – спросил он.
- Каких лап? – удивленно моргает Женька. - У кого.
- У медведя, мля! Елочных, конечно!
- А зачем, в костер их что ли? Так дрова на это есть.
Ну, блин, городские! Хотя, чего их винить? Откуда им такой опыт как у меня взять?
- На голой земле лежать, простуду словим в момент, и это минимум , - объяснил я, – а лапы, то есть ветки елей можно по себя положить и спать спокойно. Только дров в костер набросать.
- Дров… - Ильяс сладко зевнул, - дров счас принесу.
Он повернулся, вгляделся за валуны и воскликнул:
- Дров нет.
- Как нет?
- А вот так – нет!
Я подошел к месту, где все дрова лежали. М-да, точно ничего нет. Остались мелкие веточки, но толку от них.
- Пипец! Приехали.
Нет, нас все-таки сглазили. Как могли так быстро сгореть те четыре бревна, что мы с горы притащили? Надо что-то решать.
- Ладно, разберемся. Олег, фонарик ещё свет дает?
Савин достал фонарь и нажал на кнопку.
- Еле-еле.
Ладно, хоть от луны свет какой-никакой. Показываю на склон «Лысого горшка».
- Сначала нарезаем елового лапника на подстилку, а затем лезем за дровами.
Пацаны смотрят на освещенный луной лес. Им явно неохота лезть в темноту, даже заметно, что побаиваются.
- Если спать хотите, -говорю я, - то делаем как сказал. Иначе придется на камнях задницы отсиживать.
- Раз надо, - опять зевает Ильяс, - так надо. Пошли, чего медлить.
Встав на откосе чуть выше ели, мы нарезали лапника и снесли все к кострищу, а потом полезли вверх.
М-да, подниматься на гору в темноте, то ещё развлечение. Фонарик светит тускло, батареи уже мяты не раз, скоро окончательно сдохнут, лунный свет только-только пробивался сквозь еловые ветви, но даже такого света хватало, чтобы не сбиться с тропы, да и мудрено тут заблудиться – лезь прямо в гору, и все.
Пол пути прошли, когда я решил передохнуть. Все-таки целый день на ногах, гудят, что твой трансформатор. Остановился аккурат у той ветки поперек тропки. Повернулся, глядя на поднимающихся следом друзей. Они вяло перебирали конечностями, будто спали на ходу. Понимаю, сам устал. Но без дров, которые мы оставили наверху, замерзнем к утру, а заболеть в начале лета не хочется.
Наконец они добрались до ветки. Вцепились и почти повисли на ней, тяжело дыша.
- Блин, сейчас ноги отвалятся, - жалуется Женька, - Это не «Лысый горшок», а Эверест какой-то.
- Да хоть Джомолунгма,- выдыхает Расулов.
- Это одно и тоже, - хмыкаю я, - полезли дальше.
Все вздыхают, смотрят вперед и…
- Мама!
- Кто это?
И все трое шарахнулись вниз.
Я медленно обернулся и вздрогнул – на меня смотрели огромные светящиеся глаза.

Спасибо. Продолжения очень понравились. А парни рисковые - ночью по горам гулять.)

поменять бы местами.

Продки классные)) как всегда, девчонки отличились, а мальчишки поздно спохватились. Вот и нашли себе приключений на пятую точку.
И ведь каков автор!!! На самом интересном! Спасиюо, конечно, но надеюсь таки, что прода не за горами((( оччччень хочется!

Давно не заходила в тырнет. Наконец смогла найти силы и в первую очередь прочла все продки от места, где про сон. Очень понравилось. Владислав_Валентинович, Вы увлекательно пишете. Спасибо за чудесное настроение, как в детстве побывала.

На меня смотрели огромные светящиеся глаза.
Но в следующий момент этот кто-то повернул голову и я понял, что за зверь может из темноты так смотреть. Верней не зверь, а птица. Чуть выше по склону, на ели сидела обыкновенная сова, а лунный свет отражался от её глаз. Однако эта зараза напугала не по-детски. Чуть вслед за друзьями не сиганул.
- Пшла вон! - крикнул я. – Дура пернатая.
Сова моргнула, видно обидевшись на оскорбление, и бесшумно спорхнула с ветки, моментально исчезнув в темноте леса.
- Серег, - услышал я голос Савина, - что это было?
Не понял, где это они? Я прищурился, стараясь разглядеть друзей. Вроде от ниже стоящей ели звучало.
- Что за зверюга? – подал голос Переходников.
И только сейчас я их разглядел. Они опасливо выглядывали из под кудрявой еловой лапы.
- Страж это был, - говорю я, - ночной.
- Чего?
- Ничего, - откуда им знать про известную в будущем книгу про сов? – Это сова была, обыкновенная сова. А здорово вы саданули. Даже ветки не шелохнулись.
- Точно сова? – переспросил Переходников, вылезая следом за Олегом и Ильясом.
- Точней не бывает.
- Сволочь она, - бурчит Савин, - напугала до дрожи в коленках.
- Точно, блин, - кивает Расулов, - напугаться не успел, а ноги сами вниз понесли.
Вновь карабкаемся вверх по склону. И прошедшее событие комментируем.
- Я давно так не пугался, - говорит Олег, - с тех пор как фильм «Всадник без головы» посмотрел, долго потом темноты боялся.
- Ага, - поддакивает Женька, - а я как «Собаку Баскервилей» посмотрел, так от каждого лая шарахался поначалу.
- Эта сова всех напугала.
- Не всех, – немного раздраженно сказал Расулов. Досадно ему, что он напугался, в отличие от меня. Откуда Ильясу знать, что творилось у меня на душе в тот момент? Если бы не держался за ветку, то там же под еловой лапой за компанию и сидел бы.
Наконец добрались до места, где мы оставили остатки срубленной ели. Темнота тут страшная. Луну лес загораживает. Свет фонаря стал ещё тусклее, только-только высветил сложенные в кучу ветки и пятиметровый остаток ствола. Я переложил топор в левую руку, затем взял и отодвинул ствол в сторону от сложенных веток.
- И как мы их потащим?
- Бери, сколько в охапку влезет. А на бревне ветки оставшиеся срезать, затем его пополам разрубить. Олег, дай-ка фонарик.
Я взял фонарь, передав ему взамен топор. Ребята начали набирать в охапку ветки.
Черт меня дернул в этот момент их напугать. Направив тусклый луч фонаря себе на лицо и, подсветив его снизу, громко гаркнул:
- Бу!
Ребята одновременно повернулись, затем подпрыгнули.
- А-а-а… - завопили они на весь лес и кинулись вниз.
- У-ха-ха… - засмеялся я, держась за остаток елового ствола. Обещал же пошутить, так нате вам. А как они напугались-то! Даже глаза их разглядел - круглые, большие, с олимпийский рубль размером, не меньше. Они сверкнули, будто совиные. Только вот что странно, ребята смотрели не на меня, а куда-то в бок.
И тут рядом со мной кто-то, или что-то выдохнуло, гукнуло, хрюкнуло, зарычало, я так и не понял, что именно, и дыханием горячим обдало. И ещё запах я учуял смутно знакомый. Какой, сразу не понял, но звериный, точно. Потом этот кто-то потянул меня за рукав. Я обернулся и углядел в темноте тушу. Большую. Спина мгновенно взмокла, а через мгновение я несся вслед за убегающими по склону друзьями. Ветки хлестали по лицу, но я на это внимания не обращал. Сзади трещало так, как будто тот неведомый зверь несся вслед за мной, ломая высокие ели как спички. Он меня уже догнал, был за спиною, рядом, почти хватая за руку, как схватил там, у кучи дров. Несмотря на приличную скорость, чуть ли равную свободному падению, прыти у меня добавляется. Кто говорил, что от испуга ставятся мировые рекорды? Он был прав на все сто. Я, наверно, побил все имеющиеся, со скоростью пули несясь вниз по заросшему лесом склону. Как проскочил ту толстую ветку, на которой днем мы повисли, я не заметил. А этот кто-то не отставал. И чего ему от меня надо? Кто это? Медведь, олень или ещё какой зверь? Блин, случай совсем как из той жизни.
Как-то на рыбалке, Паша Легких, Олег Жихарев, Андрюха Любшин и я, на леща ночью сидели. Клев к двум часам ночи заглох, так я решил воды для чаю согреть. Поднялся на берег. У большого куста орешника было устроено кострище. Тут же рядом лежали заготовленные дрова. В костре давно все прогорело, и только угли переливались краснотой. Я кинул в них немного толстых, нарубленных заранее веток. Затем взял ветку помельче, так как от нее быстрей огонь разгорится. Разломал её на несколько частей. Треск был неожиданно громким. И вдруг с другой стороны орехового куста раздался топот и треск валежника, да такой, как будто через чапарыжник ломился минимум слон. Слон не слон, но медведи, лоси и кабаны водились. Так вот кто-то из них с громким треском ломился проч. Мы тогда посмеялись над этим, а затем нам стало не до смеха, так как тот зверь, судя по звуку, сделал петлю и теперь возвращался обратно. Видно решил наказать тех, кто его напугал. Мы мгновенно вооружились всем, что было в наличии колюще-рубящее и на всякий случай отскочили к реке. Уж лучше встретить зверя у воды, или просто, как выскочит, самим в воду сигануть. Фиг его знает, кто именно сейчас из леса появится - медведь, лось или кабан. В любом случае ничего хорошего. Даже будь у нас с собой штатное оружие и то бы так же поступили. Ведь на любого из перечисленных, нужен приличный калибр. Как мы выяснили утром, осмотрев следы, кабан не добежал до нас совсем немного.
А сейчас, не знаю кто именно, ломится вслед за мной, иногда хватая меня за правый рукав. Наверно тоже впечатлился моей подсвеченной фонариком физиономией. И теперь хочет догнать хулигана. И ведь догоняет, зараза!
Деревья внезапно кончились, меня вынесло на поляну, но гораздо ближе к палаткам. Точней прямо на крайнюю. Только и успел немного правее взять, однако миновать растяжки не смог. И перепрыгнуть не получилось, уж больно скорость была велика. Хлестнуло по ногам колышками, вылетевшими из под валунов. Вновь дернуло за руку. Я кубарем перелетел через валун и приземлился на четвереньки у самого берега, испуганно оглядываясь на лес. Треск прекратился, как будто неведомый зверюга не решился выскочить на поляну из лесной темноты.
Наступила тишина. На поляне никого. А что это такое рядом лежит? В свете луны увидел тот остаток елового ствола. Вот бляха муха! Как взялся за него там, у кучи дров, так и тащил эти пять метров за собой на бегу. Он же и трещал на весь лес, и за руку дергал, цепляясь за ветки и стволы, а я с испуга этот треск и подергивания за нагоняющего меня зверя принимал. А тот наверно сам несся, как угорелый, только в другую сторону.
Нет, просто обалдеть, какая тишина вокруг! Никто не вылез, поинтересоваться – что за шум-гам? Тут треск на весь лес, а эти дрыхнут без задних ног. Пушка, наверно, жахнет рядом, и то не проснутся. Только из под рухнувшей палатки сонно поворчали, и все.
- Серег… С-серег…
Оглянулся и обнаружил всех троих - Савин, Расулов и Переходников выглядывали из-за камней на другом берегу реки.
- С-серег, г-где он? – голос у Женьки дрожащий и писклявый.
- Кто? – хихикнул я, уже понимая - про кого он спрашивает.
- Медведь.
Тут я заржал. Приключения, мля! От медведя сломя голову неслись? А Серёга впереди всех? Ха-ха-ха! С горы-то… ха-ха… остановиться не могли… ха-ха… прямо в реку… и ног, поди, не замочили… ха-ха… а Серега-то только один дров притащил… ой, не могу…