Косарь

Апрель в долине Рейна выдался на диво теплым. Больше с летом схожим, чем с холодным мартом. Вот только не понять, что на круг лучше выходит. То ли ночь дрожать, укрываясь драным плащом, то ли целый день грязь месить, на разбитых дорогах, тщетно выискивая хоть малую тень. Да еще идти приходилось, постоянно ожидая атаки кумашей или татарвы. Католическая Лига не стеснялась в средствах и методах. Нанимая нехристей и прочих схизматиков. Упыри они, что тут говорить. Что, нельзя отстать от простых людей и позволить им самим выбирать свою веру? Это Папа все воду мутит, как пить дать. Чтоб на нем черти в Аду воду возили до скончания веков…
Вот и шагал по липкой грязи пикинер 2-й линии 1-й роты 3-го полка Хуго Мортенс, размышляя о сложности жизни и прочих проблемах мироздания. Хорошее образование не всегда приносит сладкие плоды. Частенько вместо прибыльного места в аптеке Бог подкидывает таверну и веселого вербовщика. И все остальные прелести армейской жизни до кучи. Хоть с капитаном повезло. Ни муштры лишней, ни с оплатой обмана. Да и поговорить есть о чем. Хуго раньше и поверить не мог, что в солдаты может занести культурного человека, искренне считая себя за выродка рода человеческого.
Вот и сейчас, капитан Густлов едет рядом со строем и смеется вместе с солдатами над немудреными шутками. А на привале, первым возьмется за топор, обустраивая ночлег. И будет повара гонять в хвост и гриву, если ужин не выйдет достойным воинов истинной веры.
Додумать мысль и вознести осанну Густлову, пикинеру не дал тревожный сигнал, что подал авангард. Да и без сигнала понять можно было, что если стрельба началась, значит враг рядом. И дураку ясно.
- Католики!!! – пронесся мимо раненный гусар. Полуотрубленная рука на ходу билась о луку седла, а из плеча, по доломану текла темная струя крови.
- Рота, слушай мою команду! – заорал капитан, вздергивая коня на дыбы. – Строй развернуть! Ружья к бою! Пикинеры – Вперед!
Колонна начала медленно расползаться, загоняя ротный обоз внутрь строя. Большинству пришлось сойти с дороги. Стало проще даже. По обочине среди грязи попадались островки свежей травы. Ну и прошлогодняя, конечно. А на таком лучше стоять, чем в грязи. Стоять и ждать, пока из-за поворота вылетит грозно воющая орда, брызжущая пеной с лошадиных морд…
И как всегда, все началось неожиданно. Замершая тишина. Стук копыт. Грохот залпа. Резкая вонь сгоревшего пороха. Команды сержантов. Радостный вопль, когда атакующие спину показали. И последний стон кумаша, которому пика вошла точно в подсердье, проломила легкий панцирь и сошвырнула с коня в липкую весеннюю грязь.
Н

Никто и не заметил, как капитан вышел из кустов. Никто не мог похвастаться, что может услышать ночью шаги Густлова. Да и не старались. Кроме нерадивых часовых, конечно. Кое-кто и нехорошее о капитане поговаривал в тихую, скрещивая пальцы за спиной. Но больше странного ничего не замечалось, потому и сходили на нет подобные разговоры очень быстро.
- Доброго вечера всем! – уронил капитан и присел возле небольшого костерка. Сидящие вокруг солдаты спешно начали подвигаться, освобождая побольше места командиру.
- И вам доброго вечера, герр капитан! - поспешил ответить Хуго. – Какими судьбами к нашему очагу скромному?
- Не прибедняйся, студент. Разговор к тебе есть. – Густлов поднял глаза на пикинера. Хуго поразился, насколько бледным стал капитан, обычно лучащийся здоровьем. – Отойдем?
Мортенсу только и осталось, что кивнуть, да пойти в темноту за капитаном. Недалеко идти пришлось. Даже пламя еще видно было.
- Слушай, студент, тут такое дело… - капитан ощутимо мялся, не зная с чего начать. Тяжелое, видать на душе лежало, ой, тяжелое.
- Начинайте лучше с начала. – Подсказал пикинер. – Самое верное дело. Всегда сам пользуюсь да другим подсказываю. Еще батюшка ,мир праху его, учил так поступать.
- Мудрый у тебя батюшка был. – Хмуро ответил капитан, набивая трубку. Табак крошился под нервными движениями и падал вниз, засеивая крошками землю. – Присядем?
- А почему бы и нет! – Мортенс первым сел на поросшую колючей травой кочку.
- Тут такое дело, - решился Густлов. – Гложет что-то. Черный кто-то рядом ходит. Страшно мне, студент.
- И что я могу тут сделать? – осторожно уточнил Хуго. – Вы бы к отцу-каппелану подошли. Я же не священник, и тем более, не исповедник.
Капитан дернулся, ухватив Мортенса за отворот куртки. Придвинулся поближе и зашептал прямо в лицо, обдавая жарким дыханием.
- Не ври мне, Хуго, не стоит! Думаешь, я поверил в твои сказки? Ты – можешь. И сделаешь. А не то…
- Не то что?! – Хуго вытолкнул обратно злость капитана, изрядно добавив своей, заставив Густлова отшатнуться, отпустив куртку. – Что вы сделаете, герр капитан? Доложите церковникам? Или сами отправите в огонь? А не боитесь? Ведь даром не проходит ничего.
- Боюсь. – Вдруг тихо признался капитан, садясь на примятую уже кочку. – Но того, кто бродит рядом, боюсь больше. И цены не боюсь.
Мортенс только головой крутнул, звонко щелкнув суставами. – Смотрите, герр капитан, вы сами с ценой согласились. Ее я вам не скажу. Потому что не знаю сам. – опередил пикинер немой вопрос.

Густлов смотрел и не узнавал обычно тихого солдата. Он, словно бы выше стал, и шире. Раздавшись под неверным светом Луны…
- Что, капитан, боишься? – Недобро сверкнули глаза преобразившегося пикинера. – Не стоит! Ты со мной сейчас. Под Волчьим Солнцем. Любая беда обойдет! Сейчас обойдет. А потом - придет. Да не та, которую ждал, вот какая цена будет…
Хуго вдруг сгорбился, протянув руку капитану. – Нож! Быстро!
Трясущиеся руки все же справились с ножнами, и Густлов подал кинжал. Мортнес вцепился в рукоять. – Ладонь!
Отточенный клинок скользнул по подставленной руке, рассекая плоть. Кровь плеснула так, что капитану страшно стало на мгновение. Хуго поймал черную в темноте струю, из ниоткуда вынутой посудиной. Не успела она наполниться, как Хуго поставил ее на землю, осторожно погрузил клинок в чашу и заговорил, быстро – быстро, иногда вскидывая голову к Луне…
- От зла всякого, от демона нечистого, от скверны черной, от стрелы змеистой, от меча острого, от пули быстрой, от слова злого, от гнева норманнского Кровью заклинаю, словом оберегаю! Аминь, во имя Господа! От зла всякого, от демона нечистого…
Зажимая рану, капитан стоял и ждал чего-то. С каждым словом, брошенным в ночь, темнота отступала, сдавая позиции. И уходила тяжесть с души, оставляя странную пустоту…
Прошептав третий раз «Аминь, во имя Господа!», Хуго неопрятным кулем осел вниз.
- Все, капитан, я свое сделал. Теперь за тобой очередь.
- Встать помочь? – наклонился Густлов над лежашим солдатом.
- Не откажусь.

Сидевшие у костра не заметили возвращения. А может, сделали вид. Про Хуго тоже за спиной всякое говорили. И никто не захотел вставать у странной пары на дороге. Так и разошлись в полной тишине капитан и рядовой солдат. Каждый со своим в душе.
- Подъем! Тревога! – кричал, заходясь, часовой. Пока не замолчал, захлебнувшись кровью. Австрийцы атаковали перед самым рассветом, окружив ночью спящий лагерь.
- Рота, к бою! – выскочил растрепанный Густлов. На бегу разрядил пистолет в первого попавшегося и выдернул кавалерийский палаш из ножен. – К бою, сволота!
- Куси патрон! - рычали сержанты, - Пли!!!
Католиков было не так уж много, да и эффект неожиданности уже успел смазаться. Потрепанная первым ударом рота пришла в себя. Уже загрохотали более-менее сложенные залпы, да и пикинеры расхватали оружие, ощетинив ротную коробку иглами пик.
Нападавшие оценив это все, начали отходить, теряя бойцов. Приободрившиеся наемники уже подумывали, как бы самим от обороны отойти... И тут началось.
Отступившие было, австрийцы, вдруг начали поворачиваться обратно, с отчаянием обреченных кидаясь на плотный строй наемников.
Густлов всмотрелся в ту сторону лощины, откуда бежали католики. Там что-то странное творилось. Взлетали над кустами страшно изломанные тела, разрубленные словно бы гигантским топором, страшно кричали погибающие. И гулко отдавала под ногами земля, словно шел к ним кто-то огромный.
- Демоны… - побежали слова по наспех собранному строю.
Капитан поискал Мортенса. Вон он стоит, судорожно охватив древко. И креститься раз за разом, шепча молитвы.
- Хуго! – дернул Густлов его за рукав. – Что это там?!
- Косарь… - прошептал студент, все сильнее охватывая пику.
- И что говорят твои книги про него?! – заорал капитан на перепуганного солдата. – Вспоминай, сволочь! Ты же должен был про это знать!
- Это смерть, капитан. – поднял глаза Хуго. – Нам всем. Лучше бежать.

- Я тебе побегу! – Густлов затряс пикинера как цепной пес незадачливого воришку. – Не может быть такого, что нет спасения.
- Его нет, капитан. – Хуго мешком упал в грязь, закатив глаза.
Кто-то в строю уже начал пятиться, бросая оружие.
- Стоять, уроды! – взлетел над рассыпающимся каре рык Густлова. – Вы что, хотите жить вечно?! По местам стоять!
Привычка оказалась сильнее страха. В сторону невидимого великана развернулись все три ряда стрелков, все три ряда стрелков, поднявшиеся по склону, чтобы не в спины своим стрелять, а по новому врагу. . На убегающих австрийцев уже и внимания никто не обращал. Не до них. С неба упали первые капли дождя, вдруг четко обозначив огромный силуэт, в сотне локтей от роты.
- Пли! – гаркнул Густлов. Ему было легко и просто. Противник виден. А что огромен, так это даже лучше. Меньше пуль уйдет в никуда. – Бить всем сразу! Пикинеры – Вперед! – Густлов и сам не знал, что толкало его вперед, притягивало к себе. И заставляло тащить за собой солдат…
Первая шеренга качнулась, и пошла, приподняв пики повыше. Слабоочерченный силуэт ростом был раза в три выше правофлангового.
Мерный шаг с остановками. Десять локтей в минуту. Ритм задают залпы мушкетеров. Толково бьют, отметил краем уха Густлов. Три выстрела в минуту. Как на смотре перед марк-графом Баден-Дурлахским, что решил проверить, не зря ли он плати деньги наемным отрядам. И стреляют метко. В грудь демону. Пули так и свистят над головами пикинеров. А Косарь все ближе и ближе. И заметно уже, как невидимая коса идет безжалостным лезвием. Да не по траве, а по обезумевшим людям. И каждое движение уносит несколько жизней.
Пули особо не помогали. Но рота шла вперед. За капитаном. А тот шел впереди строя, положив тяжелый палаш на плечо. И сам не знал, что будет, когда сойдутся две силы.
Мортенс чертил кордом прямо в грязи защитный круг, пытаясь вспомнить нужные слова. Но они упорно не хотели приходить, путаясь в страхе. Наконец, нужная вязь выстроилась в верный узор… Черную свечу в центр, освященной солью провести вокруг, не найдя нож, зубами хватануть ладонь, вывести кровью нужные символы…
Косарь вломился в строй. Невидимая, но от того отнюдь не менее опасная коса прошлась по первому ряду. Упало несколько солдат с правого фланга. Лезвие словно споткнулось об Густлова, обдав капитана снопов вполне видимых искр. Демон замер, словно бы в недоумении. Грянул очередной залп, бесследно пропав в невидимке.
- Ах, ты ж гребанная жопа! – заорал капитан. – Вперед!
Остатки строя разом перешли на бег, и через несколько шагов ударили по призрачной в завесе дождя фигуре.
- Нечисть болотная, нечисть подколодная, нечисть лесная, нечисть колокольная, нечисть всякая, от синего тумана, от чёрного дурмана, где гнилой колос, где седой волос, где красная тряпица, порченка - трясовица, не той тропой пойду, пойду в церковные ворота, зажгу на нефе свечу не венчальную, а свечу поминальную, помяну нечистую силу за упокой…. - Кричал уже, путая чешские заклятия простонародья и благородную латынь священного Рима, пытаясь заглушить непрестанный звериный стон погибающей роты, Хуго, крестясь обратным крестом, роняя капли крови с прокушенной ладони…
- Все, студент. Хватит. – Толчок в плечо. Пикинер трудно вынырнул из черной пелены, затягивающей все глубже…
- Хватит, Хуго. Ты все сделал как надо. – Рядом стоял капитан Густлов, с ног до головы залитый кровью. – Он ушел. Забрал с собой под сотню честных солдат. Но ушел. И прогнал его именно ты, чернокнижник. И мне плевать, какую цену запросят за это небеса. Я ее заплачу за тебя. – Командир погибшей роты не знал, куда девать остатки палаша, и перекидывал рукоять с огрызком клинка из руки в руку, пока капитан не воткнул его в середину кровавого оборотного креста…
- Это не я. – С трудом поднялся пикинер. – Это ты, Фридрих. За все надо платить. Косарь пришел за платой. И ты ему ее дал. А я, что я? Жалкий аматор, открывший путь Запретному Злу, пытаясь помочь своему капитану…
- Я тебе побегу! – Густлов затряс пикинера как цепной пес незадачливого воришку. – Не может быть такого, что нет спасения.
- Его нет, капитан. – Хуго мешком упал в грязь, закатив глаза.
Кто-то в строю уже начал пятиться, бросая оружие.
- Стоять, уроды! – взлетел над рассыпающимся каре рык Густлова. – Вы что, хотите жить вечно?! По местам стоять!
Привычка оказалась сильнее страха. В сторону невидимого великана развернулись все три ряда стрелков. На убегающих австрийцев уже и внимания никто не обращал. Не до них. С неба упали первые капли дождя, вдруг четко обозначив огромный силуэт, в сотне локтей от роты.
- Огонь! – гаркнул Густлов. Ему было легко и просто. Противник виден. А что огромен, так это даже лучше. Меньше пуль уйдет в никуда. – Бить всем сразу! Пикинеры – Вперед! – Густлов и сам не знал, что толкало его вперед, притягивало к себе. И заставляло тащить за собой солдат…
Первая шеренга качнулась, и пошла, приподняв пики повыше. Слабоочерченный силуэт ростом был раза в три выше правофлангового.
Мерный шаг с остановками. Десять локтей в минуту. Ритм задают залпы мушкетеров. Толково бьют, отметил краем уха Густлов. Три выстрела в минуту. Как на смотре перед марк-графом Баден-Дурлахским, что решил проверить, не зря ли он плати деньги наемным отрядам. И стреляют метко. В грудь демону. Пули так и свистят над головами пикинеров. А Косарь все ближе и ближе. И заметно уже, как невидимая коса идет безжалостным лезвием. Да не по траве, а по обезумевшим людям. И каждое движение уносит несколько жизней.
Пули особо не помогали. Но рота шла вперед. За капитаном. А тот шел впереди строя, положив тяжелый палаш на плечо. И сам не знал, что будет, когда сойдутся две силы.
Мортенс чертил кордом прямо в грязи защитный круг, пытаясь вспомнить нужные слова. Но они упорно не хотели приходить, путаясь в страхе. Наконец, нужная вязь выстроилась в верный узор… Черную свечу в центр, освященной солью провести вокруг, не найдя нож, зубами хватануть ладонь, вывести кровью нужные символы…
Косарь вломился в строй. Невидимая, но от того отнюдь не менее опасная коса прошлась по первому ряду. Упало несколько солдат с правого фланга. Лезвие словно споткнулось об Густлова, обдав капитана снопов вполне видимых искр. Демон замер, словно бы в недоумении. Грянул очередной залп, бесследно пропав в невидимке.
- Ах, ты ж гребанная жопа! – заорал капитан. – Вперед!
Остатки строя разом перешли на бег, и через несколько шагов ударили по призрачной в завесе дождя фигуре.
- Нечисть болотная, нечисть подколодная, нечисть лесная, нечисть колокольная, нечисть всякая, от синего тумана, от чёрного дурмана, где гнилой колос, где седой волос, где красная тряпица, порченка - трясовица, не той тропой пойду, пойду в церковные ворота, зажгу на нефе свечу не венчальную, а свечу поминальную, помяну нечистую силу за упокой…. - Кричал уже, путая чешские заклятия простонародья и благородную латынь священного Рима, пытаясь заглушить непрестанный звериный стон погибающей роты, Хуго, крестясь обратным крестом, роняя капли крови с прокушенной ладони…
- Все, студент. Хватит. – Толчок в плечо. Пикинер трудно вынырнул из черной пелены, затягивающей все глубже…
- Хватит, Хуго. Ты все сделал как надо. – Рядом стоял капитан Густлов, с ног до головы залитый кровью. – Он ушел. Забрал с собой под сотню честных солдат. Но ушел. И прогнал его именно ты, чернокнижник. И мне плевать, какую цену запросят за это небеса. Я ее заплачу за тебя. – Командир погибшей роты не знал, куда девать остатки палаша, и перекидывал рукоять с огрызком клинка из руки в руку, пока капитан не воткнул его в середину кровавого оборотного креста…
- Это не я. – С трудом поднялся пикинер. – Это ты, Фридрих. За все надо платить. Косарь пришел за платой. И ты ему ее дал. А я, что я? Жалкий аматор, открывший путь Запретному Злу, пытаясь помочь своему капитану…
- Я тебе побегу! – Густлов затряс пикинера как цепной пес незадачливого воришку. – Не может быть такого, что нет спасения.
- Его нет, капитан. – Хуго мешком упал в грязь, закатив глаза.
Кто-то в строю уже начал пятиться, бросая оружие.
- Стоять, уроды! – взлетел над рассыпающимся каре рык Густлова. – Вы что, хотите жить вечно?! По местам стоять!
Привычка оказалась сильнее страха. В сторону невидимого великана развернулись все три ряда стрелков. На убегающих австрийцев уже и внимания никто не обращал. Не до них. С неба упали первые капли дождя, вдруг четко обозначив огромный силуэт, в сотне локтей от роты.
- Огонь! – гаркнул Густлов. Ему было легко и просто. Противник виден. А что огромен, так это даже лучше. Меньше пуль уйдет в никуда. – Бить всем сразу! Пикинеры – Вперед! – Густлов и сам не знал, что толкало его вперед, притягивало к себе. И заставляло тащить за собой солдат…
Первая шеренга качнулась, и пошла, приподняв пики повыше. Слабоочерченный силуэт ростом был раза в три выше правофлангового.
Мерный шаг с остановками. Десять локтей в минуту. Ритм задают залпы мушкетеров. Толково бьют, отметил краем уха Густлов. Три выстрела в минуту. Как на смотре перед марк-графом Баден-Дурлахским, что решил проверить, не зря ли он плати деньги наемным отрядам. И стреляют метко. В грудь демону. Пули так и свистят над головами пикинеров. А Косарь все ближе и ближе. И заметно уже, как невидимая коса идет безжалостным лезвием. Да не по траве, а по обезумевшим людям. И каждое движение уносит несколько жизней.
Пули особо не помогали. Но рота шла вперед. За капитаном. А тот шел впереди строя, положив тяжелый палаш на плечо. И сам не знал, что будет, когда сойдутся две силы.
Мортенс чертил кордом прямо в грязи защитный круг, пытаясь вспомнить нужные слова. Но они упорно не хотели приходить, путаясь в страхе. Наконец, нужная вязь выстроилась в верный узор… Черную свечу в центр, освященной солью провести вокруг, не найдя нож, зубами хватануть ладонь, вывести кровью нужные символы…
Косарь вломился в строй. Невидимая, но от того отнюдь не менее опасная коса прошлась по первому ряду. Упало несколько солдат с правого фланга. Лезвие словно споткнулось об Густлова, обдав капитана снопов вполне видимых искр. Демон замер, словно бы в недоумении. Грянул очередной залп, бесследно пропав в невидимке.
- Ах, ты ж гребанная жопа! – заорал капитан. – Вперед!
Остатки строя разом перешли на бег, и через несколько шагов ударили по призрачной в завесе дождя фигуре.
- Нечисть болотная, нечисть подколодная, нечисть лесная, нечисть колокольная, нечисть всякая, от синего тумана, от чёрного дурмана, где гнилой колос, где седой волос, где красная тряпица, порченка - трясовица, не той тропой пойду, пойду в церковные ворота, зажгу на нефе свечу не венчальную, а свечу поминальную, помяну нечистую силу за упокой…. - Кричал уже, путая чешские заклятия простонародья и благородную латынь священного Рима, пытаясь заглушить непрестанный звериный стон погибающей роты, Хуго, крестясь обратным крестом, роняя капли крови с прокушенной ладони…
- Все, студент. Хватит. – Толчок в плечо. Пикинер трудно вынырнул из черной пелены, затягивающей все глубже…
- Хватит, Хуго. Ты все сделал как надо. – Рядом стоял капитан Густлов, с ног до головы залитый кровью. – Он ушел. Забрал с собой под сотню честных солдат. Но ушел. И прогнал его именно ты, чернокнижник. И мне плевать, какую цену запросят за это небеса. Я ее заплачу за тебя. – Командир погибшей роты не знал, куда девать остатки палаша, и перекидывал рукоять с огрызком клинка из руки в руку, пока капитан не воткнул его в середину кровавого оборотного креста…
- Это не я. – С трудом поднялся пикинер. – Это ты, Фридрих. За все надо платить. Косарь пришел за платой. И ты ему ее дал. А я, что я? Жалкий аматор, открывший путь Запретному Злу, пытаясь помочь своему капитану крепче спать по ночам…
И медленно потянулся к виску тяжелый кавалерийский пистолет...

сколько ж там залпов? они как там строятся?

в реале команды ваще не такие - их не одна а много и не Огонь а Пли.
http://mushketerskoedvijenie.rolka.su/viewtopic.php?id=208
там были
типа скуси, в ствол, шомпол достать, пробивай, шомпол на место, на полку сыпь, к плечу, цельсь, Пли!
ну а реально еще больше.
и еще не понял - пикинеры пошли вперед а куда палят мушкетеры? в спины пкининеров?

вломился

и мне плевать, какую

а вообще не верится - что каким то банальным заговором можно сбить косаря и тем более не понятно нафига было вести пикинеров вперед и губить людей?

по мне так логичнее чтобы они все погибли а боссов оставили в живых - словно некий оберег - может место нашли правильное - сориентировались, ну там у дуба или ясеня или в тени на мхе каконм нить ну или еще чего - можетпросто насытился косарь.

а на каковском он это читает? на латыни? или на немецком или ваще на чем?

В тексте есть )) в три ряда.

сходу не нашел) теперь переделаю в обязательном порядке!
ну фиг его, никто не верил. а получилось. А что в атаку пошли...Эуропа. Нам их не понять) Капитан-то,заговоренный, ему все равно...
Действительно,не подумал над такой ситуацией.
на русском)))) сейчас придумаю что-нибудь)

над головами. Эта же тварь выше в несколкьо раз простых человеков

Все, по возможности исправил замеченные огрехи. Если есть что еще - сыпьте))

Чекист, нуну, вы с геомертрией как на вы или на ты?
углы обстрела и тд какие будут?
прикиньте...

ну... два в аттестате... Заметно очень? )))

сейчас будем думать...

смешивая чешский с латынью...?

Запросто. Сам наблюдал. Только там церковнославянский с чешским примерно в пополам шел.

а чем латынь хуже церковнославянского? Все равно, не подействовало ни разу)

все, вроде как и со стрелками разобрался. Думаю,небольшого холмика достаточно будет?

Чекист, ну вы нарисуйте линию прямую поверх голов пикинеров и посмотрите на каком расстоянии изза них станет доступна мушкетерам фигура косаря

Чекист, если есть возвышение - то лучше не холмик а склон горки, вот к подошве отправили пикинеров а стрелки остались на склоне - тогда все красяво

так они ландскнехты или солдаты?

здесь - просто солдаты. не кчему все на ландскнехтах держать))

Сейчас переделаю) спасибо большое!

"все три ряда стрелков, поднявшиеся по склону, чтобы не в спины своим стрелять, а по новому врагу. "

понял - ну в принципе нормально вроде все.

Хур Симаргл))) Спасибо большое за помощь! На коленке писалось, в поезде и без интернетов((( Куда там про логику и геометрию вспоминать)

Морской Змей

Он был стар и одинок. Так стар, что и не помнил уже, когда ушли последние из Его рода. Когда перестали рассекать темную воду черные тела. Когда взлетали вверх брызги, под тяжестью рухнувшего тела, что вылетало радостно из-под воды, радуясь жизни. Но это было так давно… Одиночество хуже старости. Он знал это всегда. Но раньше готов был терпеть, ожидая чуда. Прошло многое множество лун, а чуда не было. Не скользила рядом тень, и никто не шептал рядом, вспоминая Время Большого Льда. Пришло время умирать. Время пришло. Время умирать. А умирать надо в бою…
Черная громада ушла в глубину, навстречу Тому-Кто-Несет-Много-Рук. Тот нынче зол. Про многорукого забыли. Но не все. Он помнит. И напомнит многорукому Время Вечного Льда. И Вечного Боя. И придет покой…

«В час поздний вечерний когда девятые склянки пробили, появилось вдруг на поверхности морской громада неописуемая в пол-лиги длинною, с головой подобной дому, с глазами адовыми, с пастью зубов полной, гноем дышащей, да с ноздрями что норы глубочайшие, серою пышущие. И обрушилась громада сия, несомненное порождение Нечистого, на корабль мой несчастный. Потопив его к вящей скорби и печали моей, с грузом всем и командою. Волею Божией токмо я выплыл, да матрос мой, Отто Витманом прозванный. Претерпели мы с мужем сиим достойным многие беды и лишения, однакож не отринула длань Божия да направила на избавление наше от мук вельми почтенного Тюго Ларсена с кораблем его,кои и спасли нас.
Собственноручно писано в Куксхафене в лето 1634 от Рождества Христова почтенным Мартеном Рюндемаром»
- То, что он утопил собственный корабль – это не страшно. – Раздражение, владевшее невысоким толстячком,так и хлестало через край. Да он и скрыть его не пытался, раз за разом нервно комкая перганент с докладом купца. – А вот то, что вместе с « Золотой Ланью» на дно ушло МОИ товары… - «Мои», толстячок отчетливо выделил голосом. – Намного все усложняет…
- Круг зубов его - ужас; крепкие щиты его - великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла. Дыхание его раскаляет угли, и из пасти его выходит пламя. На шее его обитает сила, и перед ним бежит ужас. Мясистые части тела его сплочены между собою твердо, не дрогнут. Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов", - Меланхолично процитировал отрывок из книги Иова секретарь, невозмутимо наблюдавший за терзаниями бургомистра.
- Левиафан? – пришибленно, даже как-то, сказал бургомистр, затравленно озираясь. Но в затхлом помещении, что расположилось в глубине ратуши не было никого, кроме них. А в секретаре, бургомистр был уверен как в себе. А вот в себе не очень. Особенно сейчас.
- Похоже на то. – Все так же меланхолично продолжил секретарь. – Я бы не удивлялся, Петер. Датчане спасают добрых немцев, рискуюя собой. Фердинанд зарезал в Эгере Альберта. В Нижних Землях за луковицу тюльпана дают доброго коня… Конец света близок. И сия «громада неописуемая» только знак первый, что печати сняты.
Тон секретаря не поменялся ни на гран. – А вот доклад я бы спрятал под сукно. Негоже панике идти дальше в народ. Торговля опять же испортится. Налоги будет не собрать. Придется солдат вводить. К чему нам Сие? Да и «муж достойный Отто Витман», вкупе с Рюндемаром , как по мне, уже зажились. Пора Господу призвать их к себе. Я займусь? – и, дождавшись кивка, неприметный секретарь вышел, неслышно прикрыв дверь.

Отто наливали не скупясь. Еще бы, счастливчик какой рядом с ними сидит! Что два дня проболтался в воде, что твой клещ, вцепившись в доску, это, конечно, мелочь. И не через такое проходили седые морские волки, у которых даже пузо с кормой ракушкой поросло. А вот, что удалость матросу спастись от твари, Адом порожденной, это да! За это выпить стоит! И парню налить. Пусть радуется, что живой.
Парень и радовался всей душой. Николаю Чудотворцу поставил свечу в три фунта в благодарность за спасение чудеснейшим образом. Благо, бывший владелец утопшей шхуны оказался не жаден и выплатил все жалование, добавив сверху несколько десятков монет. И позвав в следующий рейс. Отто отказался, но прислушавшись к голосу благоразумия, категоричен не был. Деньги имеют свойство кончаться. А снова в солдаты идти, после относительно вольного моряцкого житья особо не хотелось. А умереть можно везде. Что на суше, что на море. Небо над головой везде одно.
Две кружки пива стукнулись о стол. Пышная пенная шапка щедро плеснула через край.
-Ты, что ль, Отто? Которого датчане выудили?
- Ну, я. – матрос хоть и нагрузился преизряднейше, но весь ум не пропил. И малая часть, что трезвой осталась, сразу заподозрила что- то недоброе в глазах угощающего.
- Вот и отлично! - Улыбнулся подсевший к нему человек. Вот только за улыбкой показался оскал. – Угощайся, парень, за твою удачу! – И, показывая пример, припал губами к живительной влаге.
- Благодарю, но воздержусь. – Отодвинул подальше кружку начавший трезветь Витман. – Зарок сегодня дал. Во благодарность за спасение. Не пить, не грешишь бляжим образом с блудницами вавилонскими, да Имя Божье всуе не поминать?
- Не уважаешь, значит?! – взревел гость, поднимаясь из-за стола. – Угощением брезгуешь?
- А ты сам из чаши мужа сего отпей, а потом орать будешь. – На плечо крикуна опустилась рука. Точнее, лапа, придавившая того тяжестью свода небесного к земле. – Испей. А потом и поговорим. Про уважение, смирение и покорность Воле Божьей!
Крикун побледнел и начал что-то лопотать. Пока ему не врезали по бокам два подошедших посетителя. По виду - обычных наемников. Врезали, стукнули по зубам кружкой, которую он Витмана угощал, залили прау глотков в рот и дали в зад пинка, отправив передавать привет бургомистру.
Напротив обалдевшего от калейдоскопа событий матроса, присел еще один из спасителей. Невысокий, худощавый. С обжигающе холодными глазами.
- Я – капитан Швальбе. А ты – Отто Витман. Матрос с «Золотой Лани». – Палец худощавого уперся Витману точно между глаз. – Две седьмицы назад тебя вытащили из воды датчане. А вот «Золотая Лань» не пришла ни в один порт Немецкого Моря. И не придет. А только что тебя пытались отравить. Люди местного бургомистра. Почему?

Он был зол. Очень зол. Тот-Кто-Несет-Много-Рук не принял бой. Многорукий сбежал. Не принес Ему желанную гибель. Это плохо. Обидно. Опять придется слушать плеск волн и писк китов. Надоело. Устал. Скучно. Не беда. Выход есть всегда. И сейчас есть. Неживые. Те, что скользят по поверхности Его владений, иногда принося Ему жертву своими маленькими детьми, которые не в силах плыть, тонут. Они вкусные. Хоть и очень много надо их,чтоб насытить Его чрево.
Неживых много. Иногда очень много. Целыми стаями бегут куда-то, изредка опускаясь на дно, наверное, тоже умирать.
Он объявляет им войну. На смерть. Неживых много. Они смогут. И подарят Ему покой. Вечный покой.

это в каких морях?

ну фраза не очевидная... матросом быть -занятие не самое веселое...
ну и Золотая лань.... это настолько известный корабль... лучше какого нить Веселого брюзгу или Веселую девку - ну или Желтую корову.
короче - вариантов масса

Во всяких) Не одним же Северным морем ограничивались. В том же Бискае вполне можно пару дней пробарахтаться.

Ну он же не один единственный за всю историю был. Может так и назвали, в пику гишпанийцам? )
по сравнению со службой, довольно веселое. с точки зрения именно моряка.

серьезно?
ну смотря в какое время года, опять же норвежские моряки - они то в бискае откуда?
а в северном - анрил жОсткий...

товарищ Элф, стыдно не знать что Золотой ланью назывался галеон не гишпанийцев, а сэра Френсиса Дрейка.... английскоподданого и кореша Лизы Генриховны Тюдоровой - крулевы Ангельской.... и забриттской....