Дальше, пожалуйста.

Тут немного. Остальное еще не правил.

Человек — животное стадное. Но всегда в любом коллективе встречается морда, что лично тебе неприятна. Неприятна — и все! С первой встречи, с первого взгляда. Умом-то все понимаешь: и мужик ничего: работящий, толковый. И друзей у него не меньше, чем у тебя. А сердце — поди ж ты! — не принимает. Что особенно интересно — и к тебе такой человек относится настороженно.
Откуда оно, это чувство? Из каких глубин генетической памяти? Голос крови как будто предупреждает: держи ухо востро! Это воин чужого, враждебного племени. Когда-то его предки шли с оружием в земли пращуров. Убивали детей и женщин, угоняли коней и скот…
В общем, этот Божко мне сразу же не понравился. И повел я его в наш «живой уголок» самым кружным путем. Через фабрику, «пять углов» и матросскую раздевалку. Инспектор сначала поднюхивал носом. Потом нос заложило. Он сердито сморкался и ронял сквозь желтые зубы: «Бардак! Бардачина!». Саенко — напротив — смотрел вокруг с искренним любопытством. В душе он, наверное, был моряком. А в начальство подался по той лишь простой причине, что делать ничего не умел.
По крутому узкому трапу мы поднялись на палубу и прошли мимо фальштрубы в сторону рыбодела.
— Вот он трал! — указал я рукой и украдкой взглянул на мостик.
Севрюков, как всегда, находился в состоянии мрачного созерцания. Но где-то на донышке глаз прорезался интерес. Рядом с ним ухмылялся Сашка Прилуцкий. А поодаль, на заднем плане, уныло повесил нос несчастный Володя Мышкин.
— Посмотрим, посмотрим!
Инспектор нагнулся и припустил вдоль мешка неровной собачьей рысью. Щуп мелькал в его правой руке как челнок у швейной машинки. Помогайло Саенко столь же лихо записывал результаты замеров. А лев в это время ужинал. Пользуясь отсутствием пистолета, он вел себя как житель Москвы в магазине «Дары природы». Харчами перебирал. С головой зарывался в ящик и черпал от самого дна покрупнее, да посвежее. То ли он не сразу расслышал голоса на своей территории? То ли просто оторопел от такой беспросветной наглости?
— Вэ-э! — сказал он довольно мирно и спрыгнул на палубу.
— Ве-е?! — сказало в штанах у инспектора.
— Вэ-э!!! — заревел лев, выдвигаясь вперед.
Куда подевались солидная величавость и едкий, менторский тон! Обгоняя друг друга, и Божко и Саенко, просквозили по трапу на мостик.
Я спрятался в фальштрубе, и сидя на грязных фуфайках, смеялся, как сумасшедший.
— Где капитан?! — доносилось с начальственной высоты. — Я не вижу здесь капитана! Здесь какой-то дачник в пижаме! Вы у меня положите рыболовный билет!
Ох, и трудная это наука — ладить с таким начальством!
Высокие гости убыли восвояси. Катер скакал по короткой волне. Инспектор сидел на руле и махал кулаком в такт своей гневной речи. До нас доносились только обрывки фраз.
— Ва - шу - мать! — раздельно летело над морем! — Вы – у – ме - ня!
Больше никто ничего не расслышал. Наше судно всплеснуло винтами и пошло, набирая ход, курсом на чистый зюйд.
Представитель дикой природы сильно обеспокоился. Он - то носился по палубе — то снова нырял в ящик. Когда очертания скалистого берега сравнялись со срезом кормы, зверюга не выдержал и съехал по слипу в море с огромной трещиной в зубах. Вахтенный штурман еле успел застопорить ход, чтоб не порвать его лопастями. Сволочь он конечно же сволочь, но тварь бессловесная. Не то, что этот Божко!

я так и не мог сначала понять что за трещина в зубах у зверя
и тока потом понял что треска

На мостике мы были вдвоем зпт и я счел невежливым промолчать двтч

Я примостился рядышком, глянул и офигел: Рыбный рыбный мешок, поднимаясь по слипу, сам по себе подпрыгивал.

– Слетай зпт посмотри, – попросил Иван.

Тралмейстер «раздергал» последний узел зпт и рыба хлынула в ящик.

Я запрыгнул на железный приступок, приподнялся на цыпочках, сунул нос в «закрома» и чуть не столкнулся с огромной усатой рожей, огромной зпт как дембельский чемодан.

Грузовая лебедка громко сказала «Вау!» зпт

– крикнул Валера Сапа, управлявший той самой лебедкой зпт и пулей слетел с «пьедестала».

Тяжелый железный ящик заходил ходуном, рыба в нем забурлила зпт и на гребне «волны» всколыхнулось упругое тело.

А чтобы себя подбодрить, лев ругался зпт как пьяный матрос, которого сняли с бабы.

Но тем самым зпт нагнал еще больше туману.

В любом другом настроении, может быть зпт он и сдержался.

Тот зпт кто пытался учить сантехника зпт как правильно меняют прокладки, примерно догадывается, что было дальше.

Скажите-ка мне, товарищ технолог, что следует делать, если в улове случайно окажется такая, допустим, особь зпт как белокорый палтус?

Но буквально в канун нашего рейса зпт в правила внесли изменения.

Здесь же зпт в районе Шпицбергена, мы буквально два дня назад поймали один экземпляр – огромную камбалу пяти с половиной метров длиной и весом под четыреста килограмм.

– Будем делать то зпт что считаем нужным.

Умом-то все понимаешь: и мужик ничего зпт работящий, толковый.

– Вот он зпт трал!

Щуп мелькал в его правой руке зпт как челнок у швейной машинки.

С головой зарывался в ящик и черпал от самого дна покрупнее зпт да посвежее.

Обгоняя друг друга, и Божко зпт и Саенко зпт просквозили по трапу на мостик.

Я спрятался в фальштрубе зпт и зпт сидя на грязных фуфайках, смеялся, как сумасшедший.

Он тире то носился по палубе зпт то снова нырял в ящик.

Сволочь он зпт конечно же зпт сволочь, но тварь бессловесная.

Не то зпт что этот Божко!

к слову - морские львы достигают 3 метров в длину и до тонны веса....

собсно зверюга скорее морского медведя напоминает....

Точно, Батько! Такая же сволочь как на картинке!

жуть... и хто там из пыстоли предлагал шмалять? там нужна базука блин.....

Через час пришла телеграмма. Иван собрал экипаж, и коротко изложил ее содержание: Нам надлежало следовать в порт и ждать там дальнейших оргвыводов.
Себя Севрюков считал чуть ли ни главным виновником всех наших бед. Он был человеком дела, говорить совсем не умел и не смог привести ни единого довода в свое оправдание.
Пришлось оказать содействие. Я начал свое выступление с мрачной трагической фразы:
— Нас оскорбили в нашем же доме
Тот. кому доводилось писать «объяснительные», знает примерную схему того, как «переводятся стрелки». В прологе я перечислил полный пакет проколов, допущенных флотинспекацией. И не просто так перечислил, а сослался на конкретные документы. На шлюпке, в которой они «пригребли», отсутствовал магнитный компас. Не был поднят государственный флаг. Да и сами инспекторы почему-то забыли надеть спасательные жилеты. Тем самым, грубейше нарушили такие-то исходящие с такими-то подписными.
Иван ухмыльнулся:
— Что было, то было!
Затем я напомнил собранию, что здесь же в районе Шпицбергена, нас трижды проверило норвежское военное судно. И что? Представители чуждой, враждебной цивилизации, никаких нарушений не обнаружили. Хотели, но не смогли.
— Может, есть у кого-то причины сомневаться в их компетентности? Я сделал долгую паузу. Все промолчали. Причин, как я понял, ни у кого не нашлось. — А вот компетентен ли инспектор Божко? Это, по меньшей мере, вызывает сомнение.
Ключевая, ударная фраза. И она прозвучала как раз к месту. По мере моего выступления, правая бровь на лице капитана поднималась все выше. Теперь же застыла на месте, как будто ее заклинило. А я предоставил слово рыбмастеру.
— Шишнадцать лет рыбу морожу, — Сашка почесал переносицу, — а в такой переплет попадаю впервые. Что только в трале не попадалось: семга, омары, камчатский краб. Вся красная книга, считай, и перебывала. Вышвырнешь за борт или ну, это… (народ понимающе захихикал) если не видит никто. Но чтобы о каждом случае сообщать рыбнадзору? Когда же тогда работать? Нету такого в правилах. И никогда не было.
— Утверждение инспектора голословно! — Я бережно подхватил Сашкину мысль, поставил ребром и очистил от праздных хихонек. — Кроме личных амбиций Божко за ним ничего не стоит. Что будем делать, толпа?
— Сам-то что предлагаешь? — подал голос Володя Мышкин.
— Попробуем рассуждать вслух. Положение наше аховое. Судно снимается с промысла. Под вопросом выполнение плана. Отсюда до Мурманска четверо суток холостого пробега. А это прямые и косвенные убытки судовладельцу в лице государства. Раз так — будут искать виновных. Промолчим — найдут среди нас. Заклюют, заплюют, затопчут. Предлагаю выстрелить первыми.
— Как это, выстрелить?
— Обратиться с коллективным письмом в обком партии, ЦК профсоюзов. Поднимем побольше шума, привлечем прессу. Так мол и так, на наших плечах продовольственная программа СССР. Мы несем трудовую вахту «Пятилетку — в четыре года», на двести процентов перекрываем план. А тут какой-то Божко! Сам ни хрена не знает, а берется вершить суд и расправу. Это, братцы мои, не банальное самодурство. Это уже самая натуральная политическая диверсия! И мы, как достойные граждане великой страны… Ну, и так далее и тому подобное. Ты как, Иван Алексеевич?
— Идите вы к черту! — капитан отмахнулся рукой и от нас и от мрачных мыслей. — Делайте что хотите. Да смотрите, чтоб хуже не было!
…Телеграмма получилась что надо. Я спихнул ее на Киевский радиоцентр. Так больше гарантий. Слишком уж высоко сидят адресаты. В Мурманске она бы дошла не дальше начальника смены.
Коллективизм в нашей стране всегда поощрялся весьма избирательно. В футболе или хоккее? На субботнике или воскреснике? Это, как говорится, всегда с дорогой душой! А вот все что касается трудовых коллективов — с этим сложнее. Только в рамках починов, подрядов и праздничных демонстраций. Экипажи судов раз или два в году тщательно перетасовывались. Первый отдел тайно внедрял одного или двух внештатных сотрудников. Попросту говоря — стукачей. Зачем? — а чтобы люди подольше притирались друг к другу. Чтобы не было даже намека на междусобойчик подобный тому, который устроили мы.
Имя зачинщика (я был в этом стопроцентно уверен) станет известно уже сегодня. Органы подавления, как и враги, не дремлют. И тоже работают круглосуточно. Если б причиной конфликта был шкурный вопрос, мне бы крепко не поздоровилось. Оставалось надеяться на систему. Там где звучит слово «идеология», здравый смысл вообще отдыхает.
Между нами и промыслом\ сразу выросла полоса отчуждения. Вчера еще с нами общались, ободряли, выражали сочувствие. Теперь сторонились как прокаженных. Эфир был полон каких-то полунамеков, какой-то недоговоренности. По множеству косвенных признаков мы поняли: телеграмма дошла. Я чувствовал себя лейтенантом Шмидтом на палубе легендарного броненосца.

Иван собрал экипаж зпт и коротко изложил ее содержание: Нам нам надлежало следовать в порт и ждать там дальнейших оргвыводов.

Себя Севрюков считал чуть ли ни не главным виновником всех наших бед.

Тот зпт

кому доводилось писать «объяснительные», знает примерную схему того, как «переводятся стрелки».

Тем самым зпт грубейше нарушили такие-то исходящие с такими-то подписными.

Затем я напомнил собранию, что здесь же в районе Шпицбергена зпт нас трижды проверило норвежское военное судно.

Представители чуждой, враждебной цивилизации зпт никаких нарушений не обнаружили.

По мере моего выступления зпт правая бровь на лице капитана поднималась все выше.

Так зпт мол зпт и так, на наших плечах продовольственная программа СССР.

– капитан отмахнулся рукой и от нас зпт и от мрачных мыслей.

– Делайте зпт что хотите.

Чтобы не было даже намека на междусобойчик зпт подобный тому, который устроили мы.

Там зпт где звучит слово «идеология», здравый смысл вообще отдыхает.

Между нами и промыслом\ промыслом сразу выросла полоса отчуждения.

Теперь сторонились зпт как прокаженных.

Хороша картинка, неужели настолько огромный??? Представяю каково от такого Вэ-э-э услышать

Подкова, повеселил.
Хотя конец с этими нашими

немного печально. Но это конец или еще какое-то продолжение было?
Может Божко получил таки по шапке?

На конец вроде не похоже...

— Х-х-ого! Четырнадцать сорок четвертый! — изумился дежурный диспетчер, лишь только мы объявились на рейде. — Здорово, Иван Алексеевич! Становись, дорогой, на якорь и жди до утра. Разбираться решили на трезвую голову.
— Что там хоть слышно? — закинул удочку капитан.
— А ничего не слышно. Ох, намутил ты, Иван Алексеевич, ох намутил! Да, чуть не забыл: на берег никому ни ногой. В отношении вас указания строгие.
Был ранний погожий вечер. Последние вскрики лета были особенно страстными. На улицах изнывали оголенные тетки. Душа жаждала праздника. Но близость желанного берега самым паскуднейшим образом оказалась в прямой пропорции с его недоступностью.
Ну, здравствуй, Мурманск! Обреченный на неизвестность, шлет поклон и снимает шляпу!
Пограничники и таможня как будто бы нас и ждали. Подошли, тут же взяли в работу. Очень быстро закончили все формальности. С людьми говорили подчеркнуто вежливо. В душе, как мне показалось, немного жалели. Не менее строгие указания были, по всей вероятности, и у них. Но страна уже рушилась.
Катер, в котором прибыли стражи советской границы, мы «забросали рыбой». А Иван Алексеевич… он не смог отказать тем, кто встал за него горой.
— Я никого не видел! — мрачно сказал капитан. — Но если к восьми утра кого-то не будет на судне, лишу КТУ.
— Айда со мной, — подмигнул Сашка Прилуцкий, — не пролетишь!
Остальное уже было делом техники. Через пару часов мы нализались как бобики. До звона в ушах.
Начало я помню. В ресторан «Дары моря» мы проникли с черного хода. Директор еще была на работе. Мы вломились в ее кабинет. Сашка начал рассказывать про белокорого палтуса и нашел очень благодарного слушателя. Разговор затянулся. Вместе с Таисией Марковной мы перекочевали за служебный столик, который таинственным образом стал наполняться выпивкой и закуской. Вдобавок ко всему в карманах у нас зашевелилась копейка. Потом мы, помнится, танцевали, с кем-то дрались и прятались от милиции в кабинете Таисии Марковны. Оттуда разъехались на такси. Сашка с директоршей, а я с той самой смазливой официанткой, которая нас обслуживала…
Очнулся черт знает где, с чугунной башкой. На журнальном столике передо мной лежала велосипедная камера. Было без пятнадцати семь.
— Проснулся? — какая-то тетка положила передо мной портновские ножницы, суровые нитки и моток медицинского пластыря. — Здесь все, что ты просил. Кофе будешь?
Я тупо уставился на нее. Потом на эти предметы. И так несколько раз.
— Ты хотел налить сюда водки, — пояснила она.
Услышав знакомое слово, я встрепенулся:
— Где водка?
— Где же ей быть? В холодильнике.
Это порадовало. Но пришлось выпить пару стаканов, прежде чем до меня дошло.
Когда подошло такси, я встретил его в боевой готовности. Упругий резиновый шланг был приторочен к поясу. Остальное, чтоб не болталось, пришлось прикрепить к ноге лейкопластырем.
Да, новый день начинался удачно. Мне удалось основательно прибодриться. Я был на взводе, на кураже и в самом прекрасном расположении духа пошел через первую проходную.
Тетка милиционерша простучала меня со спины, живота и боков. Потом ее руки захлопали ниже. Нащупав резиновый шланг, она покраснела, посмотрела на меня с уважением и кротко сказала:
— Ой! Извините…
У причала маялись наши — группа из пяти человек во главе с Прилуцким. Сашка окинул меня страдающим взглядом:
— Катер ушел.
— Как ушел?!
— Так время ж перевели. Следующий будет не раньше обеда.
— Тогда доставай стакан.
Пили в глубокой задумчивости…
— Да хрен бы с ней, с премией, — сплюнул Валера Сапа, подводя наши мысли к общему знаменателю. — Будет она, не будет — а Ивана мы точно подставили.
Это точно, — вздохнул Прилуцкий.
Ощущения безысходности у меня почему-то не было. Ну, не может везение так быстро закончиться. Нужно всего лишь что-то придумать. Какой-нибудь нестандартный ход. И тут я заметил на кирпичной стене у проходной служебный телефон-автомат.
— Как по нему позвонить? — спросил я у общества.
— Выход в город через «девятку» — пояснил кто-то.
— А ну-ка плесните для храбрости.
Шагая опять к проходной, я вживался в знакомый образ.
Дежурный диспетчер ответил сразу.
— Здравствуйте! — выкрикнул я и сразу же зачастил, по-соломбальски окая и глотая окончания слов. — Вас беспокоит Архангельское областное радио, редакция морских передач, редактор Владимир Лубенцов.
В трубке чуть слышно хрюкнуло. Кажется, проняло.
А я продолжал с еще большим напором:
— Нас интересует АИ—1444. Скажите пожалуйста, кто там сейчас капитан, как у них с планом и где находится судно?
— Вы что, хотели бы взять интервью? — последовал встречный вопрос. (Все почему-то так и считают, что любой журналист для того и рожден, чтобы сутками брать интервью)
— Это было бы очень неплохо, — честно признался я.
— Так идите скорее на первый причал, — будто бы удивляясь моему недомыслию, снисходительно молвил диспетчер, — там стоит катер «Ласточка». Он вас доставит на рейд.
Вот те раз! У меня засосало под ложечкой. Первый причал находился от нас метрах в пятнадцати. Стоящий там катер «Ласточка» был разъездным. Он возил капитана рыбного порта, другое начальство, а также почетных гостей. Мы только что пили водку на глазах у его экипажа.
— Погнали, толпа, — вымолвил я весьма неуверенно.
— Не дрейфь, — прошептал Сашка Прилуцкий. — Рыбы у нас навалом. Шесть таких катеров забросаем ящиками.
Мы были уже в зоне слышимости
— Подходят шестеро человек, — доложил капитан и щелкнул тангентой. Видимо он решил что люди, потребляющие с утра несмотря на пьяный Указ, могут быть только большими начальниками.
— Вези их на 1444-й, — донеслось сквозь шумы, — и жди, сколько скажут.
Нас разместили в шикарном салоне, отделанном красным деревом. Через пару минут по трапу спустился матрос с подносом. Он поставил на стол шесть чашечек кофе и глубокое блюдо полное бутербродов.
Катер чуть слышно подрагивал. За переборкой шелестела волна. Кой кто из наших начал посапывать.
Как потом оказалось, после разговора со мной диспетчер не успокоился. Он вызвал на связь нашего капитана:
— Иван Алексеевич! В общем, такое дело, к тебе едет корреспондент!
Иван выпрыгнул из пижамы. Облачился в парадный френч со значком КДП на груди и рявкнул по громкой:
— Вы что, охренели?! Корреспондент едет! А ну-ка убрать, выдраить, вычистить!!!
Из тех, кто остался в строю и взялся за швабры с перепою, да недосыпу, нам многие потом попеняли…
Иван встречал почетных гостей как положено. У парадного трапа. Оглядев сверху вниз палубу «Ласточки» он сурово взглянул на меня:
— Ты, что ли, корреспондент?
Я молча развел руками. Не хотел, мол, но так получилось.
Не знаю, что он почувствовал, облегчение или досаду? Иван отвернулся и небрежно махнул рукой капитану шикарной посудины:
— Езжайте! Он пошутил. Это наш начальник радиостанции.

Ох, намутил ты, Иван Алексеевич, ох зпт намутил!

Через пару часов мы нализались зпт как бобики.

Тетка милиционерша Тетка-милиционерша простучала меня со спины, живота и боков.

– Выход в город через «девятку» зпт – пояснил кто-то.

– выкрикнул я и сразу же зачастил, по-соломбальски окая и глотая окончания слов двтч

(Все почему-то так и считают, что любой журналист для того и рожден, чтобы сутками брать интервью тчк )

Видимо зпт он решил зпт что люди, потребляющие с утра зпт несмотря на пьяный Указ, могут быть только большими начальниками.

Он поставил на стол шесть чашечек кофе и глубокое блюдо зпт полное бутербродов.

Кой кто Кой-кто из наших начал посапывать.

Из тех, кто остался в строю и взялся за швабры с перепою зпт да недосыпу, нам многие потом попеняли…

Оглядев сверху вниз палубу «Ласточки» зпт он сурово взглянул на меня:

Давно так не смеялась!
А это:
Подкова

авторский высший пилотаж!
Спасибо!

Фриз, Mif спасибо!