Последний из Динозавров
Группа: Авторы
Сообщений: 1233
Награды: 32
Статус: Offline
|
— Страшно жить на свете товарищи, и, да, примкнувшие к ним господа. Страшно! Яду мне, яду!! Куда ты тянешься, доктор? Не надо, у меня всё с собой. Стаканы есть? Какие мензурки?!! Благородный напиток из мензурок?!! Не смеши мои аксельбанты, доктор! Наливай, наливай… Какую дозу? Опять… Доктор! Кто из нас пьяный? Ты что, краев не видишь?
Хорошо пошла, была бы жизнь такая лёгкая. Давай открывай свой талмуд, карточку, или… О! Анамнез!! И записывай. «Болезнь господина майора – щенщины!!» Да не в физическом плане!! Фу на тебя, наливай давай. Последняя бутыль из заначки, для хорошего человека не жалко. Я тоже не плохой… В душевном плане болезнь моя. Ибо, как сказал Стендаль: «Всякая женщина зло. Лишь дважды бывает прекрасной, либо на ложе любви, либо на смертном ложе». Как, не сказал? Не успел? А чем он вообще, сейчас занимается? В армию собирается?! Интендантом?! Повесят же, по наказу Суворова. Спасать надо, а то, что будет делать человечество без «Красного и чёрного»? Красное и белое эту книгу не заменят, потому что… Дай бог ему удачи!
Вот скажи, коллега Шоно, ну зачем нам женщины? Спасибо, про аистов и капусту я уже знаю. А-а-а!! Вот в чём дело! Капусту ещё не выращиваем, аистов тоже нема, те-е-еперь понятно! Но не в этом, вопрос. Придётся вам, уважаемый доктор… Наливать? Это обязательно, но придётся вам ещё и психом работать. Тьфу ты, не психом, конечно, а психотер-р-апевтом. Что? Никакой разницы? Ладно, фрейдизм, так и быть, изживаем. И этого нет?!! Да что у вас, как говорил Воланд, куда не глянь, ничего нет!! Чем Зигмундовы, папа с мамой, занимаются?!! Бабушка и дедушка? Да провались они пропадом! Да, и Австрия с ними, тоже! Всё равно слушать придётся!
Итак, моя жена настояла, чтобы я взял себе вторую! Но я же не султан! Приползаешь домой, от дел своих строительных, из женского рода желаешь только кровать, а их в доме уже двое! Да, не кроватей! Щенщин! Они меня женили, причём поставив мою морду лица перед фактом. Красивая девушка, да…
Но моя честь, литвинского князя, бунтует и, требует чего-нибудь такого, этого! У тебя ляхов на примете нет? Жаль. Я бы им устроил династическую унию, унифицировал бы каждого на добычу угля. Что-о-о?!! Сам знаю, но уже поздно. То, что я князь, да ещё из далекой Литвы, уже записано в моём патенте на майорский чин. А что написано пером… Наливай, и срочно госпитализируй меня. Диагноз? Душа болит! Батальон без меня проживёт, а я им песню подарю, вот только модифицирую…
— Я фрегат не водил, не стоял на посту,
И не драил я ствол мушкетона…
Что значит, потише? Душа поёт, которая болит. Ой, они идут, точно услышали! До-о-ок!! Эх, лейтенант, никогда ты не станешь майором!
Подписываю очередную бумагу, я внимательно оглядывался по сторонам, и периодически кидал осторожные взгляды в окно. За окном шёл дождь, и никто больше. Ну, еще немного бурлило строительство посёлка, напоминая известную картину: «Война в Крыму, всё в дыму». Планирование особо опасной операции было в самом разгаре, и пока всё складывалось удачно. Поставив краткую резолюцию на последнюю заявку, я схватил с вешалки плащ (разумеется, неприметный), и осторожно выглянул в коридор. Никого! Аккуратно закрыв дверь, и повесив красную табличку, типа «меня нет, и нескоро буду», выскользнул на улицу. Под навесом прятался очередной хищник марки лошадь, на эту неделю его сдали мне в эксплуатацию. Или скорее, меня ему! Но на этот раз я был готов! Подойдя ближе, я негромко, но убежденно, заявил:
— Лошадь! Слушай меня внимательно, так, и не фыркай! У меня на сапогах шпоры, и поэтому мы сейчас быстро, но аккуратно, повторяю, аккуратно, поедем туда, куда надо мне! А не как в прошлый раз! Ясно?
— И куда это мы собрались?
Ой! Фу-у-ух… это не лошадь говорила, это кэйжиби, которое никогда не спит. Вернее, всегда спит, но при этом всё видит и всё знает, то есть скромный «завхоз», он-же дон Кобра.
— Куда-куда, — проворчал я, прикидывая как без особого ущерба для репутации, забраться на это средство передвижения, — Родной батальон надо навестить. По плану, они на десятом километре, а там грунт тяжелый.
— Ты мне зубы не заговаривай, а лучше скажи, что это за резолюция «ИНХ», начертанная на заявке об арматуре.
— «НХ» это даже ежу понятно, — ответил господин майор, то есть я, свысока, уже из седла, — А «И» — идите, потому что заявка коллективная.
— Во-первых, не ежу, а дикобразу, а во-вторых, почему?
— Потому что давно решили, что металл идёт на оружие и механизмы. Зарывать его в землю, это глупость. Приеду, лично расстреляю из рогатки, того умника, что придумал железобетон под легкие домики. Кстати, можешь этому мафиози из Италии, замаскированному под архитектора, предложить политическое убежище. Его я буду методически уничтожать за камины.
— Хорошо, разберемся. Но зачем ты так быстро удираешь?
— Женишься, узнаешь. Всё, меня уже нет! А тот обед, что сейчас принесут мои жены, будешь есть ты, вместе со своей агентурой. Приятного аппетита!
Из-под навеса, скрывающегося в серой дымке дождя, раздался горестный вопль:
— Почему?
— И всё ему знать надо, — продолжал ворчать я, управляя своей своенравной «тачкой», — А потому что, сегодня мои благоверные решили порадовать меня национальным блюдом «борщ». Сам конечно виноват, проболтался, только забыл сказать, что я его терпеть не могу. И вообще, зачем, дурак, спрашивал, как мясо в пельмени мололи… По умолчанию счёл бы, что мясорубкой… Идиот.
После долгого гандикапа, или как он там ещё называется, я наконец-то доюзал своё транспортное средство до места пребывания своего доблестного воинства. Всё таки предки знали толк, в транспорте. Разве с автомобилем можно так душевно побеседовать по дороге? А тут, бурная дисскурсия, если конечно не обращать внимание на несколько однообразные реплики, типа «Фр-р-р» собеседника. Главное, в тему, ну… почти.
Успел я вовремя, то есть, на обед. Господа офицеры вкушали пищу за столом, в некотором отличии от рядовых, устроившихся вокруг отделенных котлов. Впрочем, данная дискриминация не мешала всем активно работать ложками. Мне тоже выделили миску с кашей, ложка, как у хорошего солдата, была своя. Лейтенант Браун отодвинул миску, обхватил своими ручищами кружку с кофе и негромко спросил:
— Господин майор, а повара сварить можно?
Прежде чем ответить, я проинспектировал содержимое ложки. Так, каша маисовая с мясом, мясо свежее, маис тоже.
— А зачем?
— Вторую неделю одно и тоже. Никто не просит сарсуэлу, или картофель с тмином, но и кашу можно и по-другому приготовить.
Я поперхнулся, и строго взмахнул ложкой:
— Разговоры о тмине, будут преследоваться по всей строгости закона! А что такое, сарсуэла?
— Это наше, испанское блюдо из даров моря, — ответил лейтенант Эмс и де Сан-Пауло, — Очень просто готовится.
— Ясно, — отложив ложку, я повернулся к командирам, — Отвечаю сразу всем. Питание будет разнообразным, а вот поваров варить нельзя, есть тоже, они невкусные!
— Гони монету, Мануэль, ты проспорил, — Браун с улыбкой повернулся ко второму комроты.
— А о чём спорили?
Испанец, хмурясь, вытащил из кармана «китайскую» монету c прямоугольной дыркой по центру и отдал ирландцу, потом ответил:
— Этот, мягко говоря, очень умный человек, сказал, что поваров варить нельзя, потому что они правят миром.
— Кто-о-о? — Моё изумление было совершенно искренним.
— Повара, — гордо ответил Браун, сохраняя серьезный вид, — И я могу это доказать.
— Ну-ка, интересно.
Отхлебнув кофе, лейтенант Браун, начал торжественную речь.
— Внимание! Обратите свои взоры к тому, что сказал господин майор! «Поваров нельзя варить» Во-о! А кто придумал такой закон?
— Повара, кто же ещё, — недовольно проворчал кто-то из новеньких сержантов, не успел я их ещё запомнить, дела штабные, чтоб их…
— Правильно! А все этому сразу подчинились.
— Людей варить и есть нельзя, — возмутился капрал Луиджи.
— Так-то людей, а мы о поварах говорим, которые ничего кроме каши готовить не умеют, — возразил сержант О'Конрел, наш повелитель экскаватора.
— В точку! — одобрил земляка Браун, и допив кофе, продолжил разоблачение, — Вся армия держится на настоящих поварах, которые заботятся о простом солдате. И ни один неприятель не сможет нанести большего урона, чем плохой кулинар. А вспомним нашего короля, храни его Господь. Плохо приготовленное блюдо, способно нанести такой ущерб, что даже враг человеческий от зависти скончается.
Я внимательно посмотрел на комроты-один, лицо его было абсолютно серьезным, но в глазах плясали чертики. Ясно, опять шутит. Какой я всё-таки гений, что неграмотному солдату выправил патент на офицерский чин. Мой девиз, «нельзя приказывать то, что не можешь сделать сам», господин лейтенант принял как руководство к действию, а неграмотность уже почти ликвидировал, причем сразу на русском, английском и испанских языках. В роте полный порядок, сержанты на должном уровне, можно смело брать любое отделение и отправлять в самостоятельное плавание. Его испанский коллега, несмотря на своё дворянство, всё-таки уступает бывшему ирландскому наёмнику войск его католического величества. Но шутки-шутками, а работать надо. Мой взгляд на часы был воспринят правильно, все встали, и потянулись к выходу из большой палатки. Дорога не ждёт, даже недостроенная.
— Cтоп, господа. Капралы разберутся пока сами, а офицеров и сержантов попрошу задержаться.
Господа начальники устраиваются заново, а я раскладываю на столе произведение искусства, географическую карту.
— Так-с, какие жалобы и предложения? Кроме поваров, конечно.
Браун тяжело вздыхает:
— Господин майор, когда же наконец-то мне вернут первый взвод?
— Никогда, — мгновенно отвечаю я, и не дожидаясь возмущения, продолжаю, — Вот третий взвод, в ближайшем будущем, обещаю. А первый будем разворачивать в третью роту. Что у нас, по материалам?
Откашливается сержант О'Конрел:
— С песком всё в порядке, отпустите меня, командир. У меня ещё смена кочегаров не обедала, да и работа стоит.
— Ага, сержант. Вы когда вернете две телеги из под угля? У меня транспортники ваш скальп требуют!
— Но господин майор! — Начинает закипать сержант, — У меня должен быть запас угля, потому что эти черепахи постоянно опаздывают с подвозкой!
— Хорошо, идите. Будем разбираться.
Проводив завистливым взглядом дешево отделавшегося экскаваторщика, лейтенант Эмс и де Сан-Пауло, со вздохом говорит:
— Нам нужны паровые дробилки, слишком много нужно щебня, кувалдами не намахаешься.
— Я же распорядился, чтобы взрывали камни сначала, — хмурюсь я, с тоской вспоминая «дружескую» беседу с нашими механиками.
— Порох на исходе.
— Ясно, — опять вздыхаю, — Записал. Пока давайте готовить ложе, и засыпать первым слоем песка, особенное внимание на откосы, и водоотводные кюветы. По мере возможности укладывайте первый щебёночный слой, и внимание! Строго контролировать уклоны, увижу лужу на полотне, заставлю срывать всё до нуля! Причём за счёт виновных! На этом всё, за работу, господа. Горячее питание я вам обеспечу, порох будет. О механизмах обещаю подумать и поговорить.
Возвращаясь в очередной раз с телеграфа я думал о возвышеном и вечном. То есть об ошибках и наказаниях. Пока ничего лучше армейского принципа: «Не доходит через голову, дойдёт через ноги» в голову не приходило. Прекрасные мечтания о бредущих зимней ночью на угольную шахту телеграфистах, и об звуковом сопровождении в виде волчьего, то есть, койотного воя неожиданно резко сменились на недоумение. Мокнущий перед крыльцом гэбэшный индеец строил мне страшные рожи, явно пытаясь о чём-то предупредить. Пожав плечами, перешагнул порог, и только успел подумать: «А казачок-то, засланный», как попал в свою семью.
Через энное время, будучи зверски накормленным, обруганным, обласканным, проклятым и прощенным, я попытался вернуться к своим обязанностям. Нет, не семейным! Служебным. Итак, берём листок бумаги, карандаш, и рисуем дробилку. Не будем заморачиваться с электродвигателями, ещё один скандал с бандой из форта «Менделеев» я не переживу. Они впрочем тоже, всех отправлю уголек добывать, прогрессивными методами! Просто кидаем привод от локомобиля, и всё. Вороночка, из броневой стали, чтобы не истиралась. Что, стали такой нет? Есть наука, пусть думает, цементирование там, блиндирование, в общем «не царское это дело!» Когда буду ЦУ давать, позову Кобру, и задумчиво так скажу, в лучших традициях — «Попытка нэ пытка. Ви согласны, товарищ Снэйк?». В вороночке нашей вращается конус такой, весь из себя конусный. И камушки попадают между стеночками, и становятся меньше, меньше… Вся щебёночка прямо таки по ГОСТу получается, сам бы ел, но для дороги надо. Кстати, о еде. Первым делом необходимо сделать передвижную армейскую кухню, вторым, найти повара. Блин, ну что такое?! Куда не кинь, везде клин! Каждый ведь может что-нибудь сготовить (за исключением меня, конечно), а когда надо варить на двести голодных мужиков, да ещё в степи, никого найти нельзя. В общем отложим, пока нарисуем кухню, и дадим строгий приказ, сделать вчера. Только не по телеграфу!!
Прогулявшись на градостроительство, ободрив своих солдатиков, и потребовав найти мне живого или мёртвого, архитектора, я вернулся в «присутственное место», где с удивлением, обнаружил посетителя. До сих пор меня никто, кроме наших не беспокоил. Невероятно толстый человек, в когда-то богато расшитой шнурами, венгерке, сидел на лавке, теребил свои длинные обвисшие усы, и с безграничным терпением уныло смотрел в окно. Стряхивая капли с кожаного кепи, я отпер дверь кабинета, и вопросительно посмотрел на посетителя.
— Звиняйте пан, — нерешительно начал незнакомец, потом что-то прошипел себе под нос, и перешёл на испанский, — Dime, pronto será gospolin comandante?*
— Что? — Недоумевающе спросил я.
— О-о-о! Пан — русский? — перешёл на русский язык посетитель.
— И русский тоже, — меланхолично ответил я, приглашающе махнув рукой, — Прошу пана.
— Извиняюсь, но я спрашивал, когда придёт пан командир?
— Я уже пришёл, и пока не явился синьор архитектор, на суд скорый и праведный, внимательно слушаю.
Под тушкой ясновельможного пана жалобно скрипнул тубарет, но от позорного раскладывания на составляющие его части, удержался. Недоверчиво покосившись на меня, потом вниз, посетитель всё-таки решился:
— Я прибыл к вам из Мехико, прослышал, что нужны здесь надёжные люди, знающие, с какой стороны браться за оружие.
— Хм-м-м, не сомневаясь в умении пана, хотелось бы услышать, как оказался он в такой дали.
— О, простите мою рассеянность! — Неожиданно ловко толстяк метнулся в прихожую за сумкой и вывалил мне на стол кучу бумаг, и даже пергаментов.
Взяв один листок, я с изумлением прочитал корявые строчки, похоже что на белорусском:
— Узяўшы полгарнца капусты, тушыць у чыгунку…
— Это не то, это я для себя… Вот!
В руки мне сунули потрескавшийся пергамент, с изысканно выписанной латынью, и с поблекшим изображением какого-то герба.
Несколько минут я пытался разобраться в том что нарисовал древний геральдист, потом отложил лист, устало потер лицо и спросил:
— Пан? Расскажите мне всё по порядку.
— О, моя преступная небрежность! — Искренне расстроился поляк, — Зовут меня пан Пшермыльский, герб у меня простой, «Кура с виллой», предок мой святого Ляха сопровождал, от него и герб.
История пана Пшермыльского была проста и незатейлива. Его знаменитый предок, в момент откушивания той самой куры, был атакован неприятелем,( по-моему, вегетерианцами), и будучи в добром расположении духа увещивал тех вилкой с наколотой птичкой. Но потом… Один из неприятелей откусил часть, и все онэ пали, от гнева основателя рода. Потом род цвел и процветал, пока не появился Вацлав. Устав от вражды с несомненно завистливыми соседями, юный Пшермыльский отправился в странствия.
— Да-а-а, явно вы были молоды, — посочувствовал я
— Почему?
— Ну как же, отказаться от верных врагов, и кинуться искать новых, на одну стычку, не знающих ни чести, ни сладости мести. Такую, простите меня, глупость, только по молодости можно сделать.
Пан пригорюнился и даже дернул себя на левый ус,
— Как вы правы, господин майор. Сколько лет прошло, а как вспомню пана Пшамыльского, так аж слезы на глаза наворачиваются, неужто этот лайдак своей смертью помёр.
Комментарии к скитаниям по свету пана Пшермыльского были достаточно однообразны. Все были, пся крев, голодранцы, и никто не мог приготовить бигус. Московиты? «Только не будем о грустном, они вообще кислую капусту горстями едят!! И какую-то ягоду туда сыпят!! Где-то у меня записано?» Немцы? «Страшно конечно, но эти голодранцы капусту в пиве тушат! Вы представляете?!! За меньшее мои предки города в пепел превращали.» Французы? «Не будем вспоминать об них. Нация не умеющая готовить бигус, не заслуживает и короля. По делам их и вся резня» Испанцы? «О чём говорить с людьми, которые варят всё, что найдут на берегу? Голодранцы, но спесивые». В общем, испробовав кухню почти всей Европы, пан ринулся в новый свет. Открыл таверну в Мехико, и быстро поругался с еврейской общиной, подав почтенным посетителям айсбан.
Пока пан Пшермыльский делился своими горестями, я лихорадочно размышлял, как доказать человеку, что в звании, да даже сержанта, и с поварешкой в руке, он будет истинным украшением инженерного батальона?
В дверь постучали, и в щель просунулась лисья морда синьора архитектора.
— Вы позволите вас побеспокоить?
— Конечно, синьор! Уважаемый пан, вы окажите мне честь, недолгим ожиданием? Синьор архитектор очень занятый человек, а вопрос срочный.
— Разумеется, пан майор. Надеюсь, вопрос не секретный, и мне не надо уходить?
— Сидите, сидите. Итак, синьор Мангано, давайте посмотрим ваши проекты.
— Си, синьор!
Архитектор стал разворачивать простыни чертежей, а я медленно набирался священной ярости, и истинно княжеского гнева. Наконец-то всё было закончено. Эскизы прекрасных зданий из белого мрамора легли поверх скупых линий разрезов и проекций, и моё самодурство достигло максимума. Первым делом я смёл всё на пол, а потом начал орать! Моментально побледневший итальянец наслушался и про гигантоманию, и про дурацкие камины, на которые не напасешься топлива, и про мрамор, и про кирпичные стены в три кирпича!!
— Нам нужны дома, которые можно быстро и качественно построить минимумом людей! А вы рисуете дворцы и соборы! В общем, доложитесь казачьему старшине, получите сопровождение и отправляйтесь в степь за мыльным корнем! Это приказ, и как положено по контракту, вы обязаны выполнять!
— А зачем нам мыльник? — Ещё больше побледнев, спросил Мангано, наверняка, представив намыленную веревку.
— Пенобетон будем делать! — Сердито буркнул я, старательно улыбаясь поляку.
— Пан майор, а можно я тоже отправлюсь с синьором? Для искусства кулинарии мыльный корень очень нужен.
— Разумеется можно! — Обрадовался я, — Но сначала закончим наш разговор. Синьор Мандано! Выполняйте распоряжение, но потом подождите ясневельможного пана. Он будет вас сопровождать.
— А что такое, пенобетон?
— Когда найдёте мыльник, тогда я всё покажу, и расскажу. Вы ещё здесь?
* Dime, pronto será gospolin comandante? (исп.) — Когда будет господин начальник?
Помните братья великий завет,
Мёртвые сраму не имут!
|