казак
Группа: Участники
Сообщений: 17
Награды: 1
Статус: Offline
|
Моздок, штаб объединенной группировки.
Мы еще успели застать крайние солнечные дни. Спустя короткое время, небо затянет серая пелена нескончаемых туч и облаков, и за все последующее время, проведенное здесь, солнце сможет пробиться через нее лишь раза два или три. Эта непроходящая серость, как бы еще раз напоминала – жизнь осталась там, здесь другое измерение. Здесь – война…
Точнее здесь еще не война… Официально она начинается в двадцати километрах к югу отсюда. Здесь лишь штаб объединенной группировки, которая с августа, из горных районов Дагестана, метр за метром, где сравнительно легко и быстро, а где и с жестокими кровавыми боями, продвигалась к Грозному, постепенно окружая его…. Здесь что-то среднее между миром и войной, между привычным жизненным укладом и жестокой, грубой правдой войны… Еще не война, но уже и не тот мир, из которого мы приехали несколько дней назад. Судьба, как будто дает возможность, перед погружением в черный затяжной сон командировки, окончательно отрезать от себя все мирское, и настроиться на совершенно другой лад…
Штаб, а вместе с ним и пересыльный пункт, нашей группировки располагается недалеко от аэродрома, рядом с госпиталем. Каждый день мы наблюдаем колонны бойцов, передвигающихся в направлении «взлетки», «туда»… И двигающиеся им навстречу машины, которые везут раненых в этот самый госпиталь, «оттуда»… Этот нескончаемый поток идет каждый день. Мы смотрим и ожидаем своей очереди. Хочется дождаться лишь одной – по дороге на взлетную полосу. О второй, глядя на ежедневно заносящийся в ворота госпиталя груз «300», думать, не хочется совсем. «Двухсотых» сюда не завозят, их тут же на аэродроме, перегружают на другой «борт» и везут дальше - в Ростов-на-Дону, Владикавказ, Ставрополь. Оттуда – уже в цинковых гробах по всей России…
Уже несколько дней мы стоим в «горячем резерве». Это значит, что по первому свистку мы должны запрыгнуть в машины, которые стоят в состоянии постоянной готовности, и выдвинуться в указанную точку на карте. Каждый день приносит новые вводные – то мы должны выдвинуться завтра, то к вечеру поступает команда «отбой», то с утра нам говорят, что стоять нам тут до окончания срока командировки, то к вечеру требуют доложить о готовности рано утром выдвигаться… И так уже почти неделю.
Такое «топтание на месте» особой радости не добавляет, неизвестность постепенно порождает у всех одну и ту же мысль – скорей бы уже, сколько можно находиться в подвешенном состоянии…
В ожидании команды, мы каждый день проводим тренировки по боевому слаживанию подразделения, ведь многие солдаты – из разных подразделений, есть среди них и водители, и механики, и даже кочегары… Есть и те, кто вроде как числился на должностях специалистов, но в мирное время особо их боевой подготовкой не занимались. По новым для себя специальностям, обучение многие из них проходят здесь впервые.
Но так дела обстоят не только у нас. Тут же, недалеко от нас тренируются мотострелки, а офицеры постарше рассказывали, как еще в первую войну наблюдали картину – наскоро собранные наспех подразделения бригады морпехов с Северного флота отрабатывали штурм здания прямо недалеко от «взлетки», в каких то развалинах…
Живем, в основной массе, в тех же машинах, набиваемся туда по максимуму. Днем еще тепло, но ночи уже холодные, повезло тем, у кого есть обогреватели, но и они сильно не помогают – для них нужно слишком много электричества, а бензиновые агрегаты, которые питают наш «городок», с такой нагрузкой не справляются. Регулярно, по всем командам отправляющихся, бегает дежурный моторист, и передает приказ командования – отключить все электроприборы. Мы выключаем, но когда начинает темнеть, а значит и холодать, одно за другим начинает включаться все, что может согреть – от нагревателя до обычного кипятильника, чтобы нагреть воды. И тогда все повторяется по-новому…
Развлечений тут никаких нет, да и быть не может по определению. Старый небольшой телевизор, привезенный из части, с трудом принимает сигнал первого канала, но смотреть его невозможно – сплошной шум и «снег». Есть телевизор в штабе, но стоит он в общем коридоре, в котором вечно бегают люди… Да и попади кому из начальства на глаза – начнется «промывание мозгов», по типу, какого вы тут делаете, бегом в автопарк, заниматься личным составом и техникой. Поэтому в штаб мы стараемся входить лишь три раза в день – в столовую.
Кормят здесь не ахти, суп из концетрата, консервы да крупы. Говорят там, на «боевых», снабжение намного лучше – помимо круп и консервов, массово присылают еще и «гуманитарку»: собранные по всей стране продукты, фрукты, овощи. Собирается она в добровольно-принудительном порядке: используются всевозможные рычаги воздействия на организации, предприятия, коммерсантов, и давление на морально-патриотическое сознание обычных граждан. Впрочем, об этом позже, «гуманитарка» полагается только «штабным» и тем, кто уже там. Нам пока приходится довольствоваться казенными харчами из столовой.
Как только начинает темнеть, дисциплина уменьшается в прямой пропорции с уходящим за горизонт светом… То тут, то там, в местах, где есть свет и тепло, а главное – водка, начинает стекаться почти весь гарнизон. Из опыта этой, и последующих командировок можно сделать однозначный вывод – здесь пьют и курят почти все, включая тех, кто ранее этими привычками брезговал. Тоска по дому, родным и близким, неизвестность, просто скука – все это магнитом притягивает к местам, где можно на какое то время уйти от реальности, воспоминаний, тревог, просто расслабиться и оторваться по полной – именно по полной, ведь никто не знает, что будет завтра, и будет ли завтра возможность не то, что вернуться домой, а хотя бы сесть за стол.
По этой причине водка и спирт продаются на каждом углу. Продается в массовом количестве, никто не берет по одной-две бутылки, берут сколько можно унести. Иногда ящиками. Цена – почти в два раза ниже чем в мирной жизни, качество – через раз, можно отравиться и «болеть» потом сутки, а можно взять и нормальной, что идет «как вода»…
Денег, взятых из дома, надолго не хватает. Те, кто уже давно здесь, и имеет доступ к различным материальным ценностям – где тайком, а где и не скрываясь, торгуют ими. Самые ходовые товары – дешевые комплекты камуфлированной полевой формы, кизлярские ножи, и новинки, только начинающие поступать в армию – дефицитные свитера и шапочки, типа лыжных, разумеется, и те и другие, «камуфляж». На них прямо бешеный спрос.
После того, как первая партия спиртного уничтожена, «городок» превращается в что-то наподобие пиратской Тортуги, много раз описанной в книгах и показанной в кинофильмах: по всей территории ходят шатающиеся военные, кто-то поет песни, кто-то танцует под Бог весть откуда взявшуюся музыку, кто-то уже лежит на земле, не дойдя до места ночлега. Иногда вспыхивают драки, когда из-за пустяка, а когда из-за старых, не к месту припомненных обид… По этой причине оружие хранится отдельно, под охраной. От греха подальше…
В это время можно идти в любом направлении, зайти в любую палатку, машину, землянку, разговориться и тебе предложат сесть, выпить с ними. Не только исходя из закона гостеприимства, а потому, что так принято. Здесь, зачастую, стираются звания и должности, ведь нередко обычный сержант-контрактник может быть почти в два раза старше молодого лейтенанта, при этом панибратства или подхалимства нет, здесь нет таких людей вообще. Принцип опять же простой – сегодня сидим здесь за столом, завтра – кого из сидящих, сегодня уже может не быть. Поэтому отрываемся «по полной»….
Особое, и быть может самое большое здесь удовольствие – баня… Баня одна, желающих – гораздо больше, чем она может вместить. Поэтому банщики работают почти весь день, но и это не помогает – за все время помыться нам удалось лишь один раз, и баня в это время напоминала улей, от количества людей, набившихся в нее.
Впрочем, и само понятие «баня» здесь можно употребить с большой натяжкой – парилки нет, душевых тоже. Есть лишь тазики, и два больших чана с водой – горячей и холодной. Хорошо тому, кто успел схватить тазик, обычно он используется на двоих, и иногда и троих человек. Помимо самого купания, необходимо успеть постирать хоть что-то из белья, и стирке других вещей и думать не приходится – не хватит воды, а главное времени, отведенного на купание подразделению. Но мы рады уже и этому.
Есть одно место, которое напоминает о цивилизованной, мирной жизни – это спутник любой воюющей армии, магазин. Он располагается на первом этаже одного из корпусов бывшего летного военного городка, на территории которого сейчас находится штаб группировки. Основной ходовой товар в нем – сигареты, консервы, печенье, другие продукты, кое-что из обмундирования, и новинка сезона, идущая нарасхват – пакеты с китайской лапшой быстрого приготовления. В этом же магазине массово скупается и другая «новинка» - металлические жетоны, которые полагаются каждому военнослужащему, но выдаются лишь офицерам и то в училище. На купленных жетонах тут же, всеми имеющимися способами, выбиваются фамилия и имя, группа крови, личный номер – все, что должно помочь опознать в случае «чего»…
Продавец в магазине – вечно усталая женщина из местных… Усталая потому, что ежедневно приходится выслушивать, а порой и отбиваться от постоянных пьяных предложений провести с кем-нибудь время после работы. Водкой ей торговать строго-настрого запрещено, но ей хватает и того, что она обеспечивает всех закуской.
Зато водка продается везде, кроме магазина. Например, тут же, в ста метрах от магазина есть котельная, в которой круглосуточно можно купить любое количество этого ходового товара, который по совместительству является и самой «твердой» валютой, особенно на «боевых». Торговля не прекращается ни днем, ни ночью, об этом знают все, но при нас эту точку так и не «прикрыли»… Наверное, контрактники, которые сидели там, были не жадными, и хорошо делились с проверяющими.
Стояние в «горячем резерве» запомнилось еще и тем, что мне удалось встретить там несколько своих товарищей по училищу, из которого мы вышли всего несколько месяцев назад. Кто-то из них также как и я ожидал команды на выдвижение, кто-то уже ехал назад. Я жадно слушал их немногословные рассказы о том, что происходит «там», задавал вопросы, на которые получал, как правило, один и тот же ответ: «скоро сам все увидишь…».
«Скоро» настало дней через десять. После очередного совещания, наш старший собрал офицеров в своей машине, и довел очередную «вводную»: на рассвете выдвинуться в указанный район, развернуться, и приступить к выполнению боевой задачи. Армия все теснее сжимала кольцо вокруг Грозного, наша группа придавалась войскам, оседлавшим Терский хребет, нависая с севера над столицей вечно неспокойной кавказской республики…
«С целью нашего сопровождения формируется колонна, машины должны порхать как ласточки, задержек при движении быть не должно…» Старший устало говорит, а сам смотрит в пол, не хочет показывать своего расстройства – он здесь уже несколько месяцев, срок его командировки все продляется, и он до конца надеялся, что дождется своего «сменщика» здесь, в резерве, и не придется ехать с нами…
Мы, в очередной раз, начинаем готовится к выходу. Снова проверяем укладку имущества в машинах и прицепах, заводим автомобили, получаем оружие, проверяем боеприпасы. На продовольственном складе нам выдают продукты – все те же тушенка, сардины «Геринг», крупы, макароны… На несколько дней еду получаем сухим пайком… Часть «сухпая» меняем на индивидуальные пакеты и лекарства в госпитале у знакомого санитара, потому что те медикаменты, что получали еще в части – имеют просроченный срок годности. Впервые нам дают «гуманитарку» - перемерзшие мандарины, еще какие-то китайские фрукты с трудновыговариваемым названием «фейхуа», сыр, сухая колбаса, абсолютно оправдывающая свое название, почти окаменевшие от старости куски копченого сала, несколько блоков сигарет с фильтром, еще что-то… Меня, как самого молодого, отправляют за водкой, набрать в дорогу. Берем не только на себя, мужики из нашей части, которые уже почти половину срока командировки сидят там, узнав, что мы выезжаем, просили их «заправить» тоже. Как будем передавать этот груз туда – никто не знает, ни мы, ни они, но все равно берем…
На группировку постепенно опускается ночь. Вроде бы все как обычно – все та же «ночная» жизнь, но мы сегодня не гуляем, не пьем, вообще от своих машин не отходим. Завтра – уходим, подъем ранний, день будет тяжелым, а значит никакого спиртного перед выездом, поесть тоже пытаемся впрок – кто знает, когда завтра получится? Хорошо бы еще поспать, но сон почему то не идет… Пытаясь погасить волнение каждые пятнадцать минут я выхожу курить, но пользы от этого мало. В итоге я бросаю все попытки уснуть, и просто лежу, заложив руки за голову, и смотрю через окно на луну, вспоминаю свою жизнь, предшествующую приезду сюда…
Когда тебе только исполнилось двадцать два, всегда ощущаешь себя полным сил, надежд, и чувствуешь уверенность во всех начинаниях, а главное в том, что все будет хорошо, жизнь только начинается и ничего плохого с тобой не случиться… Всего два месяца назад в новой, с иголочки, парадной лейтенантской форме я с несколькими однокашниками приехал в полк, и после представления командиру получили распределение по подразделениям. Три дня на обустройство, которое заключалось в подборе съемной квартиры, знакомство с подчиненными, закрепленной техникой, проведение занятий, учения – стандартное начало любого молодого офицера. Время побежало быстро, было не до скуки, и уж тем более не до грусти.
Мы, как одногодки знакомые еще с училища, старались держаться вместе – вместе снимали квартиры, вместе проводили свободное от службы время. Был август месяц, в городе еще продолжался летний увеселительный сезон – на набережной проводились концерты, по всему городу стояли летние кафе, получившие в народе название «наливайки», девчонки стайками ходили по парку… С учетом того, что женатым из нас был лишь один, нужды в деньгах мы, холостяки, не испытывали, хватало и на съем жилья, и на «наливайки», и на девчонок. Жизнь казалось прекрасной, равно как и то, что эти новые друзья, новые знакомые девчонки, это веселое и относительно беззаботное время – еще долго-долго не закончится.
Все изменилось в один день. Для меня этот день был вообще особенным – у меня именно в этот день был день рождения. Но вот отметить его как следует так и не вышло…
Ворота на КПП были открыты, через них в автопарк выбегали бойцы с оружием в руках, неся с собой ящики с боеприпасами, вещмешки, ящики с сухим пайком. В автопарке уже был слышен рев моторов – заводились машины. Я сначала в недоумении стоял в районе КПП, размышляя, куда бежать – в батальон или в автопарк, где мои солдаты сейчас, почему меня не подняли по тревоге, если таковая объявлялась… И что вообще случилось?
Впрочем, о том, что случилось, догадаться было совсем не трудно – уже два или три дня подряд в новостях передавались короткие сообщения о том, что в Дагестан вторглись отряды Хаттаба, но местные ополченцы «везде дают им отпор». Эти небольшие сводки шли далеко не в первую очередь – страна готовилась к выборам, и все заголовки газет, равно как и новости по телевизору начинались именно с обсуждения этой темы. О том, что где то там далеко на Кавказе, начиналась новая война, которая затянет в свое жерло тысячи жизней, еще мало кто понимал, или не хотел понимать.
В это же время, каждый день наш гарнизон провожал колонны, которые шли в южном направлении, но этому, опять же, мало кто из обывателей придавал значение. Зато мы это видели и прекрасно понимали, что в ближайшее время дорога в этом направлении предстоит и нам...
Я бросился вслед за бегущими бойцами в автопарк. Там уже находился мой ротный и еще несколько наших офицеров. Из боксов выезжали и выстраивались в колонну машины, суетились в районе заправки водители, на весь автопарк слышался звучный крик зампотеха… На мой бравый доклад о том, что я прибыл и жду дальнейших распоряжений, ротный сначала отмахнулся, но потом, подумав, приказал: «Отправляйся в казарму, помогай старшине в выдаче оружия и снаряжения!». Лишь в расположении роты старшина объяснит мне, что ночью пришла команда на выдвижение, он здесь с пяти утра, но куда, кто и на сколько, едет – не знает.
Немного позже, комбат вызовет меня к себе и спросит о готовности выехать в «командировку». После моего утвердительного ответа, мне дадут полдня на сборы и сдачу дел, и уже на следующий день, я с собранной сумкой буду стоять в строю «убывающих».
Правда, уехать в эти дни мне так и не удастся – сначала уедет другая группа, потом отправят еще одну, меня будут то поочередно закреплять за каждой из них, то за день-другой отправки перебрасывать в другую. И так будет продолжаться несколько недель, я даже начну привыкать к такому пограничному состоянию, пока, наконец, не поступит команда на «выдвижение» очередной группы – война наращивала обороты, увеличивалось и необходимость в войсках. Колонны, одна за одной, продолжали оставлять наш гарнизон… Пришла и моя очередь его покинуть.
Так я оказался здесь. И назавтра мне предстоял первый «боевой выход». Страха не было, было лишь волнение от мыслей: «А справлюсь ли я? Дойдет моя машина? Не заглохнет ли на середине дороги? Не подведу ли я других?». Но усталость взяла свое, и за пару часов до подъема мне все-таки удалось уснуть…
Погода утром была нам на руку – небо было на редкость солнечным и ясным, а это значит, что видимость будет хорошая, и вероятность засады на дороге тоже меньше. Тем не менее, помимо обычно сопровождавших колонны БТР, нам придаются две бортовые «зушки». С одной стороны это радует, с таким вооружением чувствуешь себя уверенней, с другой – показывает на то, что «поездка» будет далеко не увеселительной. С лиц сходят улыбки, заканчиваются шутки и смех – им на смену приходит маска напряженности и внутренней собранности на лице.
Колонна выстраивается на дороге, прямо за шлагбаумом, который как бы отделял нашу группировку от другой стороны жизни – от войны. Через несколько минут он откроется, и в эту другую сторону поедем и мы…
Экипажи выстраиваются возле своих машин. Старший колонны проводит инструктаж перед выездом, отдает приказ на марш. Мы, прибывшие в первый раз, жадно слушаем каждое слово этого усталого, с почерневшим лицом, человека. Он водит колонны «туда» почти каждый день, а значит для нас сейчас – это самый большой авторитет, и единственный наставник.
«Идти по колее… Следить за сигналами старшего колонны и других машин… Постоянно держать связь… При остановке на обочину не съезжать… В случае обстрела – увеличиваем дистанцию и пытаемся проскочить зону поражения… Если не удается – принимаем бой и действуем по команде…» - сейчас эти слова впитываются в мозг как вода в губку, откладываются в памяти на уровне рефлексов. Раньше, на учениях или в училище, тот же самый текст, пусть даже не подстроенный под войну, вызывал лишь усмешки…
«По машинам, заводи!» - и строй рассыпался, один за другим начинают реветь моторы. Старший проходит от головы до хвоста колонны, проверяя готовность. Поднятый кверху большой палец правой руки означает «все в порядке, готов» - таким жестом мы показываем, что машина и экипаж ждут команды на выдвижение. Наконец старший доходит до своего БТР, садится на броню, и по рации отдает приказ: «Пошли!»….
Колонна медленно втягивается в узкие улочки Моздока. Местные жители уже давно привыкли к подобным маршам, для них это уже стало обыденностью, и на нас особого внимания не обращают… Только мальчишки лет семи-восьми с интересом рассматривают проезжающие мимо машины, и что-то оживленно кричат нам вслед. На одном из поворотов, где пришлось остановиться, я поймал на себе пристальный взгляд одной пожилой женщины, стоявшей около ворот своего дома и грустно наблюдавшей за нами. Она сначала долго смотрела на меня, а потом подняв руку – перекрестила в воздухе… В ее глазах стояли слезы. Может быть она недавно отправила служить своего сына или внука – возраст ее я так и не смог определить из-за маски печали на лице, может быть уже потеряла их там – не знаю, но смотрела на меня она так, как будто перед ней были они. Взгляд этой женщины, ее благословление до сих пор стоят у меня перед глазами…
Мы выходим на трассу, делаем короткую остановку на блок-посту, за ним начинается Чечня. Как учил меня однокашник, с которым встретились в Моздоке, автомат прижимаю к себе, цевьем закрываю сердце – если пуля ударит туда на излете, то есть шанс что эта защита сработает. Глупо конечно, но в тот момент я искренне верил, что это поможет. Наверное, в такие моменты человек начинает верить во что угодно, лишь бы эта вера помогла…
Ехать нам не очень далеко – каких-то девяносто километров, но идем, как мне кажется, очень медленно. Пока все спокойно, даже непроизвольно начинаю отмечать для себя красоту местной осенней природы, которая еще пытается удивить самыми яркими цветами, несмотря на приближающиеся холода и дожди….
Мои наблюдения красотой природы прерывает водитель: «Товарищ лейтенант, в зеленку входим!». Мысли о природе сразу же улетучиваются. Я внутренне собираюсь, правую руку кладу на автомат, плотнее прижимая его к груди. Сердце начинает учащенный ход, и несмотря на то что в кабине совсем не жарко, чувствую как испарина выступает на лбу… Водитель, наверное, уловил мое волнение и пытается успокоить: «Ничего, товарищ лейтенант, проскочим…». Хотя, несмотря на натянутую улыбку на лице видно, что и он тоже себя чувствует не в своей тарелке….
Мы без проишествий прошли тогда весь этот путь. На точку прибыли когда уже начало смеркаться, и несколько часов ждали пока в обычной армейской неразберихе нам, наконец, выделят место для развертывания. По этой причине разворачиваться приходиться уже в темноте, из освещения – только фонарики, которые, несмотря на уставную положенность, есть далеко не у всех. Об обеде или ужине думать даже не приходится – главное до утра доложить о готовности к выполнению задачи. Вообще же все наши действия и команды, отдаваемые в тот день, сейчас у меня вызывают лишь улыбку, потому как напоминало бестолковое тушение пожара в борделе… Что тогда сказалось – неопытность, волнение, просто незнание чего-то – теперь уже не важно. Просто сейчас осознаю, насколько нелепо я выглядел тогда, да и не только я – все мы прибыли на войну впервые, и все мы толком не знали – что и как надо делать…
Ближе к полуночи развертывание все-таки закончилось. Худо-бедно, но мы выполнили первую поставленную задачу, и теперь нам дали целых шесть часов на сон – чтобы с утра начать новую для нас жизнь, которая в художественной литературе кратко именуется «тяжелые серые будни»… Но это будет лишь завтра, а сейчас все устали, и ноги подкашиваются. Надо лишь занять горизонтальное положение, а что будет завтра – завтрашний день и покажет….
В ночном небе стоит почти полный месяц. Эта наша первая ночь на воюющей земле, впереди предстоит еще сотни таких… Сотни дней и ночей в совершенно другом измерении…
Сообщение отредактировал Абрек143 - Суббота, 11.01.2014, 22:15
|
