Солдаты империи.
http://antoin.livejournal.com/626760.html
Иногда солдаты какой-то эпохи и страны обладают особым шармом — когда формируется определённый стереотип типичного их представителя. Например, немецкие ландскнехты — жестокие, за монетку глотку перережут, и при том бесшабашные гуляки, весельчаки-безбожники и умелые воины; ещё бы такие типы не были интересны. Или русская пехота — самая стойкая пехота мира, неприхотливые и надёжные, улыбнётся удача — и Альпы перейдут, и Массену штыками опрокинут, а нет — что ж, уйдут из сожжённого дотла Севастополя, постаравшись победу врага сделать слишком похожей на поражение.
Интересен тип испанской пехоты — последней великой пехоты Средневековья, Новое Время — время других героев.
Испанский "Золотой Век", el siglo de oro... Обычно считают, что он начался в 1492 году с завершением Реконкисты и открытием Нового Света Христофором Колумбом, а окончился в 1648 году с признанием Испанией независимости Нидерландов. Именно Карл V (Карл I для испанцев), сделавший Испанию сверхдержавой, первым сказал фразу "над моей империей никогда не заходит солнце" ("el imperio sobre que nunca se pone el sol").
Но солнце всё же стало клониться к закату. Поток золота из-за океана привёл к тому, что испанцы не развивали свою промышленность, и на этом золоте богатели их враги. В итоге Испания оказалась в окружении и в нищете (инфляция была такой огромной, что десятилетиями во многих областях страны торговля шла только по бартеру), потеряла все отдалённые владения и никогда больше не вернула былое место в мире.
Как там у Перес-Реверте — "Ту гнусную эпоху принято называть Золотым Веком, но мы, жившие в то время и пережившие его, не то что золота, а и серебра видали всего ничего. Зато уж чего-чего, а бесплодного самопожертвования, героических поражений, упадка морали и порчи нравов, плутовства и воровства, нищеты и совершеннейшего бесстыдства нахлебались вдосталь и досыта. Да что говорить – гляньте на картину Веласкеса, перелистайте пьесу Лопе или Кальдерона, прочтите сонет дона Франсиско де Кеведо, и если скажете: «Славное было времечко!» – мне вас от души будет жаль."
Процесс падения империи был долгим, постепенным. Все видели, что ничего хорошего впереди не светит, и будет только хуже, что государство прогнило насквозь, и единственное ,что можно делать — это немного задержать его смерть.
И Испании повезло, что в эти тяжёлые годы, когда приходилось вести бесконечные войны, она смогла опереться на свою непобедимую пехоту. Пехоту, которая продолжала служить родине в годы упадка так же верно, как и в годы триумфа.
Значительную часть пехоты составляли безземельные дворяне, у которых из имущества — плащ и шпага, ведь по законам майората всё наследство оставалось старшим сыновьям. Видно, тошно было им жить в своей стране, настолько, что добровольно нанимались в полки, чтобы сражаться на чужбине за любимую, но неблагодарную родину — ведь на войне всё проще, и враг только впереди. И хорошо сражались. Эти солдаты спокойно выносили тяготы походов, голод, неуплату — не сносили только урона своей чести, к которой были крайне щепетильны, как и положено идальго, даже если в кармане ветер свистит. Такое было в новинку для того времени, когда наёмные армии были инструментом своенравным и ненадёжным, влияя на диспозиции генералов больше, чем действия противника — а то был риск остаться без армии, наёмнику-то всё равно, за кого драться. А испанцы стране и королю никогда не изменяли — даже когда без жалованья становилось особенно тяжко и вспыхивал мятеж, из строя уносили королевские знамёна, чтобы подчеркнуть недовольство начальниками, но не королём, а если подходил враг, то все раздоры прекращались, и мятежники дисциплинированно подчинялись командам полководца.
Наверное, испанская пехота симпатична мне именно этим своим холодным спокойствием. Тогдашняя тактика, хоть и изменённая в связи с появлением огнестрельного оружия, всё равно требовала плотных построений, и для победы солдаты должны были во что бы то ни стало держать строй. Идти среди картечи и на аркебузные залпы, подпускать ближе кавалерию, чтобы скосить её на ближней дистанции, иначе налетит, да порубит всех до единого, хотя надо обладать немалой силой духа, чтобы быстро и аккуратно перезаряжать мушкет, когда на тебя несётся лавина атаки. И испанцы строй держать умели. Не бежали. Не раз их терции благодаря сложным манёврам (недоступным другим армиям из-за меньшей дисциплины) и непреклонной стойкости наносили поражение превосходящим силам противника. Более ста лет испанскую пехоту победить на поле боя было невозможно. Не зря англичане так боялись Непобедимой Армады и молились о спасении после того, как её разметал шторм и добили королевские псы-флибустьеры, ведь если бы вторжение удалось и испанцы вступили бы на твёрдую землю — ничто бы их не остановило. Солнце Бреды тогда ещё сияло высоко в небе.
"Армия - это люди, собранные в одном месте с единственной целью: исправлять ошибки дипломатов". Испанские солдаты не похожи на рыцарей. Они — всего лишь усталые конквистадоры, которые утратили веру в чудеса и удачу, но всё равно не покинули бой. Не было у них пафоса и борьбы за идеалы. Они просто выполняли свой долг. Сражались за веру и короля. И ещё — за любимую Испанию, умирающую, склоняясь под ударами извне и внутренними болезнями, а она своих героев при жизни никогда не чествовала. Аристократы и чиновники, обладавшие властью, использовали её только чтобы урвать себе кусок пожирнее, короли после Филиппа II не способны были здраво управлять, и простой народ оказался забыт и покинут. Солдаты были всего лишь пешками, как пешки шли вперёд без размышлений, и погибали безвестными под чужим небом. Великие победы всегда нуждаются в таких людях. Но не надо упрёков в бесполезности, для них эти войны имели смысл. Потому что когда всё вокруг рассыпается в прах, опору можно найти только в своих принципах, в сознании, что как бы ни повернула судьба, долг ты исполнил достойно, и стыдиться за прошлое нечего.
В молчаливом движении их рядов под сине-белыми клетками знамён терций всё же была какая-то мрачная красота. Красота единства. Красота дисциплины. Красота мужества. Эстетика долга, в конце концов. Золотой век империи на самом деле закончился на поле битвы при Рокруа, которая стала словно моделью гибели всей страны. Когда всё уже было потеряно, кавалерия уничтожена, фланги смяты, и чёрт знает куда подевалось командование, центр войска не прекратил сражаться. Испанская пехота осталась одна, но, медленно умирая, продолжала держать ощетинившийся пиками строй. С великолепным хладнокровием, словно на параде, раз за разом солдаты делали залпы и перезаряжали оружие, готовые с места если и сойти, то только в могилу. Три раза французы накатывались на железные ряды терций, и все три раза отходили, устилая поле трупами, не в силах пробиться сквозь плотный огонь и прорвать строй. Только когда стали кончаться пули и порох, а полки совсем поредели, сжимаясь вокруг знамён, испанцы предложили сдаться — но сделали залп по противнику, приняв приближение свиты Конде за новую атаку, и взбешённые французы, не обращая внимания на потери, наконец смогли смять терции и мало кто остался жив после разгрома. Так над империей наконец закатилось солнце, умытое кровью её сыновей и её врагов. На поле под Рокруа погибла не только испанская пехота — здесь погибла сама Испания, её мощь и власть.
В заключение позволю себе опять процитировать Перес-Реверте:
"Вы скажете, господа, – все свои безмерные усилия и отвагу мы, испанцы, должны были бы употребить на создание себе пристойного обиталища, а не растрачивать их в никому не нужных войнах, не проматывать в плутовстве и мздоимстве, не тратить на несбыточные мечты и святую воду. Да, вы скажете так – и будете правы. Но ведь я толкую о том, что было. И потом, не все народы одинаково благоразумны в выборе своей стези и не всем в равной степени присущ цинизм, без которого потом не оправдаешься перед Историей или перед самими собой. Что же касается нас, мы были дети своего века: не от нас зависело родиться и прожить жизнь в этой самой Испании, жалкой и величественной. Так уж карта легла, такой нам жребий выпал. И, хочешь не хочешь, к этой-то вот невезучей моей отчизне – даже не знаю, как и назвать её теперь, – прикипел я всей шкурой, её видят мои усталые глаза, лелеет память."
Испанская пехота. Очень ярким типом наемной пехоты явилась испанская пехота XVI века. В упорной борьбе по вытеснению мусульман с Пиринейского полуострова сложился характер иранцев, пропитанный католическим фанатизмом и национальной гордостью. Американские колонии, высылавшие в Испанию грузы серебра, позволяли постоянно содержать довольно значительные гарнизоны в итальянских и нидерландских владениях испанской короны. Если испанская пехота комплектовалась на местах авантюристами всех наций, то в самой Испании она имела монополию на вербовку, и части пехоты имели значительный кадр из испанцев. Много бедного дворянства, "гидальго", наполняло ряды испанской пехоты, и этот устойчивый кадр, несший с собой известный энтузиазм, видевший святое дело в борьбе с реформацией и защите католической церкви, давал испанской пехоте преимущество над безыдейным сбродом, который представляла пехота других стран; испанская пехота была более терпелива к невзгодам похода, к задержке платежа жалованья, была более удобоуправляема и включала много старых ветеранов. Эти преимущества были немедленно учтены в тактике плеядой талантливых испанских генералов XVI века. Вместо разделения армии на 3 части громоздких каре по 8 — 9 тысяч человек, созданных швейцарской тактикой XV века — испанская пехота начала строиться, в терции, по 2-3 тысячи человек в каждой. Терция являлась тактической единицей, прообразом будущего баталиона. Административной единицей являлась бригада из трех терций. Артиллерийский огонь уже сказывался на полях сражений. Терция представляла вдвое меньше шеренг по сравнению с 80-ти шереножными квадратами швейцарцев, легче маневрировала, меньше страдала от огня, сохраняла вполне достаточную массу для развития натиска холодным оружием и, что самое главное, давала возможность гораздо шире развивать огонь пехоты. Терции строились в несколько линий, иногда три, с значительными интервалами, в шахматном порядке, и стрелки в большим количестве могли, в случае неприятельской атаки, легко укрываться в интервалах и за терциями.
Последнее было очень важно, так как в XVI веке мушкетеры, являвшиеся сначала незначительным придатком к основному роду пехоты — пикинерам, вооруженным "царицей оружия" — пикой, численно росли с каждым годом. Этот рост мушкетеров объяснялся не столько желанием верхов армии, как состоянием вербовочного рынка. Война состоит не только из крупных сражений; пикинер имел определенную роль только в большом бою, мушкетер же лучше нес повседневную службу, находил более широкое применение в службе охранения фуражировках, мелких стычках, осадах и защитах городов. Солдату разнообразная деятельность мушкетера нравилась больше, чем тяжёлое вооружение, шлем и панцирь пикинера. Напрасно выдающиеся писатели, как Дела Ну, советовали бороться с тенденциями солдатской массы путем уплаты пикинерам двойного жалования, по сравнению с мушкетерами; тактики находили сомкнутый натиск пикинеров в бою несравненной более важным, чем огонь, который вели мушкетеры, но жизнь складывалась иначе: маршал Монлюк обратил внимание на то, что солдат охотнее стреляет, чем идет в рукопашную. Если в начале XVI столетия мушкетеры составляли 10% пехоты, то, в 1526 г. их было уже свыше 12%, в 1546 г. — 33%, в 1570-50%, в 1588 г. — 60%.
Караколе. В древности наблюдается действие стрелков только в рассыпном строю. В средние века английские лучники явились уже не одиночными, а массовыми стрелками. В XVI веке, по мере увеличения числа мушкетеров, они также начинают действовать в сомкнутых строях. Герцог Альба, помимо 20% стрелков в составе рот, входивших в терцию, формировал уже на терцию две особые мушкетерские роты.
Уже в самом начале XVI столетия складывается образ действий, в бою этих сомкнутых мушкетерских частей, строившихся, примерно, в 10 шеренг в глубину. Первая шеренга давала залп, потом, разделяясь налево и направо, уходила и становилась за последнюю шеренгу и заряжала ружья. Ее место занимала вторая шеренга, давала залп и повторяла маневр первой шеренги. Когда все шеренги, таким образом, давали по выстрелу, первая шеренга успевала уже подготовиться ко второму выстрелу, и, таким образом, мушкетерская часть, несмотря на медленность заряжания, поддерживала непрерывный огонь. При наступлении иногда применяли обратный порядок, т.е. вышедшая вперед первая шеренга давала залп и оставалась стоять, а вторая шеренга выходила из-за её флангов, выстраивалась, перед ней, давала залп и т.д. Такой способ ведения стрельбы назывался "караколе", движением улиткой. Первый раз караколе получил боевой опыт в 1515 г при стрельбе из-за препятствия по атакующей колонне швейцарцев. В середине XVI века испанцы демонстрировали на парадах "караколе". Последнее удержалось в Западной Европе до середины 30-тилетней войны, а в России проповедовалось еще уставом 1647 года. Практики замечали, что при отсутствии препятствия на фронте, когда мушкетерам грозила яростная атака противника, задние шеренги нервничали, не выжидали, пока очистится фронт перед ними и дойдет до них очередь, и стреляли в воздух, поверх голов первых шеренг. Но в истории военного искусства "караколе" сыграло значительную роль, так как потребовало подготовки, репетиций, занятий, учения; для караколе пришлось сколачивать массу мушкетеров, и пехота начала несколько дисциплинироваться.
На первом изображении показан латник первой шеренги - с массивным мечом и с круглым щитом. Такие же щиты видны и у некоторых пикинёров. Судя по костюмам это 17 в., а в 16-м латник наверняка имел шлем с забралом. Ну и вместо мушкетёров наверняка были аркебузиры и арбалетчики. Мушкетёры на втором рисунке показаны легковооружёнными, но вообще-то элитные войска обычно дрались в хоть каких-то, но латах.
Тут следует учитывать ещё вот что. Солдат нанимался на службу со своей экипировкой, от полноценности которой зависело и его место в строю, а следовательно - и получаемое за службу жалованье. Если новобранец приходил без ничего - ему давали пику и ставили в задние шеренги для создания напора. Это минимальный риск - но и минимальное жалованье. Чтобы получать больше, этот "лёгкий пикинёр" стремился обзавестись полноценной экипировкой из шпаги с кинжалом (если не имел их раньше), каски и кирасы, после чего становился полноценным пикинёром с полным жалованьем. А затем у него возникало желание облегчить себе жизнь. Пика была настолько тяжела, что на длительном марше носить её в положении "на плечо" было практически невозможно, и реально их волокли по дороге. Да и не во всякое здание войдёшь с этой громоздкой дурой (а оставить без присмотра своё основное табельное оружие тоже нельзя), и это ограничивало возможность помародёрствовать. Поэтому пикинёр стремился обзавестись стрелковым оружием и перевестись в стрелки - арбалетчики, аркебузиры или мушкетёры. И если к этому моменту у него уже имелись латы - они обеспечивали ему место в первых шеренгах, а следовательно - максимальное жалованье.
Испанская пехота. (по Свечину (глава 7))
Очень ярким типом наемной пехоты явилась испанская пехота XVI века. В упорной борьбе по вытеснению мусульман с Пиринейского полуострова сложился характер иранцев, пропитанный католическим фанатизмом и национальной гордостью. Американские колонии, высылавшие в Испанию грузы серебра, позволяли постоянно содержать довольно значительные гарнизоны в итальянских и нидерландских владениях испанской короны. Если испанская пехота комплектовалась на местах авантюристами всех наций, то в самой Испании она имела монополию на вербовку, и части пехоты имели значительный кадр из испанцев. Много бедного дворянства, "гидальго", наполняло ряды испанской пехоты, и этот устойчивый кадр, несший с собой известный энтузиазм, видевший святое дело в борьбе с реформацией и защите католической церкви, давал испанской пехоте преимущество над безыдейным сбродом, который представляла пехота других стран; [168] испанская пехота была более терпелива к невзгодам похода, к задержке платежа жалованья, была более удобоуправляема и включала много старых ветеранов. Эти преимущества были немедленно учтены в тактике плеядой талантливых испанских генералов XVI века. Вместо разделения армии на 3 части громоздких каре по 8 — 9 тысяч человек, созданных швейцарской тактикой XV века — испанская пехота начала строиться, в терции, по 2-3 тысячи человек в каждой. Терция являлась тактической единицей, прообразом будущего баталиона. Административной единицей являлась бригада из трех терций. Артиллерийский огонь уже сказывался на полях сражений. Терция представляла вдвое меньше шеренг по сравнению с 80-ти шереножными квадратами швейцарцев, легче маневрировала, меньше страдала от огня, сохраняла вполне достаточную массу для развития натиска холодным оружием и, что самое главное, давала возможность гораздо шире развивать огонь пехоты. Терции строились в несколько линий, иногда три, с значительными интервалами, в шахматном порядке, и стрелки в большим количестве могли, в случае неприятельской атаки, легко укрываться в интервалах и за терциями.
Последнее было очень важно, так как в XVI веке мушкетеры, являвшиеся сначала незначительным придатком к основному роду пехоты — пикинерам, вооруженным "царицей оружия" — пикой, численно росли с каждым годом. Этот рост мушкетеров объяснялся не столько желанием верхов армии, как состоянием вербовочного рынка. Война состоит не только из крупных сражений; пикинер имел определенную роль только в большом бою, мушкетер же лучше нес повседневную службу, находил более широкое применение в службе охранения фуражировках, мелких стычках, осадах и защитах городов. Солдату разнообразная деятельность мушкетера нравилась больше, чем тяжёлое вооружение, шлем и панцирь пикинера. Напрасно выдающиеся писатели, как Дела Ну, советовали бороться с тенденциями солдатской массы путем уплаты пикинерам двойного жалования, по сравнению с мушкетерами; тактики находили сомкнутый натиск пикинеров в бою несравненной более важным, чем огонь, который вели мушкетеры, но жизнь складывалась иначе: маршал Монлюк обратил внимание на то, что солдат охотнее стреляет, чем идет в рукопашную. Если в начале XVI столетия мушкетеры составляли 10% пехоты, то, в 1526 г. их было уже свыше 12%, в 1546 г. — 33%, в 1570-50%, в 1588 г. — 60%.
Караколе. В древности наблюдается действие стрелков только в рассыпном строю. В средние века английские лучники явились уже не одиночными, а массовыми [169] стрелками. В XVI веке, по мере увеличения числа мушкетеров, они также начинают действовать в сомкнутых строях. Герцог Альба, помимо 20% стрелков в составе рот, входивших в терцию, формировал уже на терцию две особые мушкетерские роты.
Уже в самом начале XVI столетия складывается образ действий, в бою этих сомкнутых мушкетерских частей, строившихся, примерно, в 10 шеренг в глубину. Первая шеренга давала залп, потом, разделяясь налево и направо, уходила и становилась за последнюю шеренгу и заряжала ружья. Ее место занимала вторая шеренга, давала залп и повторяла маневр первой шеренги. Когда все шеренги, таким образом, давали по выстрелу, первая шеренга успевала уже подготовиться ко второму выстрелу, и, таким образом, мушкетерская часть, несмотря на медленность заряжания, поддерживала непрерывный огонь. При наступлении иногда применяли обратный порядок, т.е. вышедшая вперед первая шеренга давала залп и оставалась стоять, а вторая шеренга выходила из-за её флангов, выстраивалась, перед ней, давала залп и т.д. Такой способ ведения стрельбы назывался "караколе", движением улиткой. Первый раз караколе получил боевой опыт в 1515 г при стрельбе из-за препятствия по атакующей колонне швейцарцев. В середине XVI века испанцы демонстрировали на парадах "караколе". Последнее удержалось в Западной Европе до середины 30-тилетней войны, а в России проповедовалось еще уставом 1647 года. Практики замечали, что при отсутствии препятствия на фронте, когда мушкетерам грозила яростная атака противника, задние шеренги нервничали, не выжидали, пока очистится фронт перед ними и дойдет до них очередь, и стреляли в воздух, поверх голов первых шеренг. Но в истории военного искусства "караколе" сыграло значительную роль, так как потребовало подготовки, репетиций, занятий, учения; для караколе пришлось сколачивать массу мушкетеров, и пехота начала несколько дисциплинироваться.
Сражение при Равенне. Для эпохи наемных армий характерно сражение при Равенне, 11 апреля 1512 г. Франция находилась в войне с Венецией, Испанией и папой. Французская армия, под начальством талантливого 23-летнего Гастона де Фуа, племянника короля насчитывала 23 тысячи бойцов и 50 пушек. В. состав армии входил отряд ландскнехтов, € тысяч, под начальством Якова из Эмса. Артиллерия была, так сильна потому, что к французам присоединился герцог феррарский Альфонс д'Есте, который имел в своем цейхгаузе значительную материальную часть, сам любил артиллерийское дело и располагал кадром пушкарей. Армия лиги, под. командой испанского наместника в Неаполе [170] Кардона, насчитывала всего 16 тысяч при 24 пушках. В ближайшем будущем отношение сил должно было радикально измениться: к лиге против Франции должны были примкнуть Англия и Германская империя; ландскнехтам был уже послан приказ отделиться от французской армии, а к испанско-венецианской армии должны были примкнуть до 18 тысяч швейцарцев, наемников папы, которые на зиму, уходили к себе на родину. В этих условиях французский полководец стремился возможно скорее к развязке, а испанский — выжидал, уклоняясь от решительного сражения.
Базой французской армии в Ломбардии являлись Миланские владения. Гастон де Фуа решил вынудить противника к бою операцией в направлении на Рим. Первым этапом являлось овладение городом Равенной. Кардона успел значительно усилить гарнизон Равенны, и хотя французская артиллерия сразу же пробила брешь в тонкой средневековой стене города, но первый штурм французов испанский гарнизон отбил. Однако, предоставленный самому себе город Равенну неминуемо в течение ближайших дней был бы взят французами. По совету организатора испанской пехоты Педро Наварра, безродного солдата, Кардона спустился с армией с укрепленной позиции на отрогах Апеннинских гори начал укрепляться на южном берегу р. Ронко; преграда, образовавшаяся рекой, дала испанцам выигрыш времени для укрепления. Цель этого маневра — отрезать подвоз снабжения французской армии, создать непосредственную угрозу для нее и отвлечь ее от энергичных действий против Равенны.
Левый фланг испанской позиции обеспечивался р. Ронко, не всюду проходимой в брод и протекавшей в обрывистых берегах, правый фланг — мокрыми лугами и болотами. Перед фронтом был вырыт глубокий ров с валом, который заняла артиллерия и мушкетеры. Этот ров на 20 сажен не доходил до реки.
Затем, в виде препятствия, были поставлены повозки с рогатками; это было изобретение Педро Наварра; этими боевыми повозками фронт испанской пехоты, строившейся сравнительно с ландскнехтами неглубоко, быстро прикрывался от бурного натиска глубоких колонн противника. Тут же стали двуколки с пищалями (аркебузами) слишком крупного калибра, чтобы ими можно было стрелять с руки. Центр образовала испанская пехота, растянувшаяся в первой линии, с двумя крупными колоннами итальянской пехоты позади и 400 отборными пикинерами в резерве. Между пехотой и р. Ронко расположилась тяжелая конница Фабриция Колонна, а на правом фланге — легкая конница Пескара.
Утром 11 апреля, на следующий же день после подхода испанцев, Гастон де Фуа повел свою армию на левый берег [171] Ронко. Была отдана письменная диспозиция, расписывавшая все части французской армии между авангардом) герцога Феррарского, который должен был образовать правое крыло, главными силами (центр) и арьергардом (левое крыло).На переправе через Ронко оставлен был отряд Ив д'Аллегр в 400 коней.
Переправа французов происходила по мосту, в полуверсте от испанских укреплений. Кардона отклонил предложение Фабриция Колонна — оставить укрепления и атаковать французов, пока они перестраиваются к бою. Боевой порядок французов был построен аналогично с испанским — пехота в центре, тяжелая конница у реки Ронко. против тяжелой испанской конницы, легкая конница — на более открытом южном фланге. [172]
Гастон де Фуа распорядился, чтобы французская армия приблизилась на дальний выстрел к испанцам и остановилась. На позицию выехала многочисленная артиллерия и началась, в первый раз в мировой истории, артиллерийская подготовка. Испанские орудия отвечали и сначала довольно успешно, в виду преимуществ командования и заблаговременного расположения. Но герцог Феррарский, обратив внимание на невыгодность фронтальной позиции французской артиллерии, снял часть орудий и переменил их позицию, выдвинув на пригорок, откуда пушки начали поражать испанский фронт косым огнем. Войска начали терпеть потери, довольно значительные вследствие массивных глубоких строев. Педро Наварра приказал своей пехоте лечь и так пережидать артиллерийский бой. Но испанская конница оказалась в невыносимом положении. Отойти под огнем назад на двести-триста шагов, покинуть свое место в боевом порядке для испанских рыцарей было предосудительно. Фабриций Колонна предложил Наварда перейти в общее наступление на всем фронте, но Наварра, желая полностью использовать силу созданных укреплений, — отказался. Кавалерия обоих крыльев не выдержала и двинулась вперед.
Испанская тяжелая конница медленно развернулась через 20-саженный промежуток между рвом и рекой, понесла потери от артиллерийского огня, вступила в бой с французскими рыцарями и, подавленная превосходством сил, атакованная во фланг сыгравшим роль резерва отрядом Ив д'Аллегр, — была отброшена назад и бежала с поля сражения. Та же участь постигла и легкую испанскую конницу.
Французская пехота и ландскнехты в центре также скучились под артиллерийским огнем, и, когда бой кавалерии на крыльях стал складываться в пользу французов, пехотный центр перешел в атаку. С вала он был встречен в упор залпами испанских мушкетеров, и, когда штурмующая пехота, расстроившись при переходе через ров, стала перелезать через вал и проникать сквозь ряды повозок, Наварра бросил в контратаку всю пехоту — испанцев и итальянцев — центра. Пикардийские и гасконские банды не выдержали яростной контратаки и отошли, но ландскнехты упорно защищались, неся большие потери, так как испанцы искуснее использовали в свалке среди повозок и укреплений короткое оружие — шпаги и кинжалы. Вождь ландскнехтов Яков из Эмса был убит. Но общая обстановка на поле сражения складывалась крайне неблагоприятно для пехотного центра испанцев. Кавалерия окружала его со всех сторон. Итальянская пехота бежала и рассеялась. Пикардийцы и гасконцы возвратились и вновь атаковали [173] испанцев. Педро Наварра был взят в плен. Испанцы начали сдавать, но тесно сомкнутыми рядами пробились по дамбе вдоль реки. Гастон де Фуа, пытавшийся с отрядом французских рыцарей заставить положить оружие последний отряд противника, получил 14 ран и был убит ударом алебарды. 3000 испанской пехоты, опрокинув все препятствия, в порядке отступили. Почти половина испанско-итальянской армии — 7 тысяч — осталась на поле сражения убитыми и ранеными. Потери французской армии — около 3 тысяч, главным образом ландскнехтов. У французов убит выдающийся полководец — Гастон де Фуа, вождь ландскнехтов Яков из Эмса, у испанцев взяты в плен — Наварра, Колонна, Пескара. Наместник Кардона бежал.
В военном искусстве сражение при Равенне обозначает крупный этап. Наступающий не бросается немедленно вперед, а расчленяет бой на подготовку и решение. Артиллерия первый раз ведет на поле сражения серьезный огневой бой. Сражение растягивается во времени. Управление очень характерно — вожди дрались в первых рядах, действуя на войска примером; потери в них огромны. Перед боем Гастон де Фуа отдал письменный приказ, точно устанавливавший боевой порядок.
Стратегия ограниченных целей. В стратегическом отношении это чрезвычайно кровопролитное сражение имело нулевое значение: после победы ландскнехты ушли из французской армии, неприятель усилился швейцарцами, и французам-победителям пришлось покинуть итальянский театр. Этот крайне ограниченный стратегический результат сражений в XVI, XVII и XVIII веках представляет явление общее для эпохи; преследование невозможно, армии слишком слабы для обширных, завоеваний и вынуждены задаваться скромными стратегическими целями; разбитый противник получает возможность пополнить свои ряды. Этим объясняется, почему полководцы начала новых веков так неохотно давали сражения и предпочитали одерживать успехи маневром, заставляя противника одними угрозами покидать спорные куски территории.
По мере того, как развивалось искусство формировать из неквалифицированных воинов вполне боеспособные, тактические единицы, армии стали расти. Одновременно увеличилось и значение техники, проявившей себя столь веско под Равенной в 1512 г. Содержание больших армий обходилось все дороже и, несмотря на растущую финансовую мощь европейских государств, все время колебалось на пределе государственной платежеспособности. Армии наемников несли несравненно большие потери от дезертирства из-за неуплаты жалованья и плохих видов на. добычу, чем ранеными и убитыми в боях. Появился расчет на разложение [174] неприятельской армии: у нас должно хватить средств на большее время, чем у неприятеля, для уплаты жалованья солдатам. Препятствуя правильному снабжению неприятеля, оттесняя неприятеля в разоренный край, мешая подвозу продовольствия к его лагерю, полководец новых веков стремился достичь конечной цели — заставить противника подчиниться своим требованиям. В плоскости этой стратегии измора лежит большинство кампаний до Наполеоновского периода новой истории. Искусный полководец шел на риск сражения лишь при особенно благоприятных условиях или когда не было другого выхода. Макиавелли, высказавший эту мысль{123}, развивал основные положения стратегии измора, утверждая, что лучше побеждать голодом, чем железом; победа в бою ведь зависит больше от счастья, чем от храбрости; Макиавелли обращал внимание, что римляне преследовали врага только конницей и легко вооруженными (неверно для Фарсала), так как преследование неприятеля без приведения предварительно армии в порядок, грозит опрокинуть одержанный успех. Действительно, наемные армии для мощного преследования не годились.
до кучи вставляю еще цитату из Свечина по остальным направлениям армий 15-16 веков
Глава седьмая.
Наемные армии
Бессилие феодальных ополчений. — Кондотьеры. — Демобилизация. — Ротная война. — Ордонансовые роты. — Сломанные копья. — Вольные стрелки. — Ландскнехты. — Испанская пехота. — Караколе. — Сражение при Равенне. — Стратегия ограниченных целей. — Литература.
Бессилие феодальных ополчений. С начала XV века в правящих верхах, наблюдавших успехи швейцарцев, создалось убеждение в бессилии феодального ополчения — сеньора с его свитой — в борьбе против вооруженной силы, сложившейся по швейцарскому образцу. Повсюду предпринимались опыты военной реформы. Появлявшиеся издания латинских и греческих авторов, посвященные военной истории и военному искусству, привлекали внимание всех: вдумчивых правителей. Карл Смелый, герцог Бургундский, который вел войну с швейцарцами, был усерднейшим почитателем Ганнибала и возил с собой в поход посвященные Ганнибалу труды. Инструкции Карла Смелого носят отпечаток почти современной тактической мысли. Однако, Карл Смелый работал по устройству вооруженной силы из феодальных элементов, которые не поддавались переделке на регулярный лад. Основой его армии по-прежнему было копье из латника и его свиты различных родов оружия. Несмотря на значительные усовершенствования в технике, на повышение дисциплины, на прекрасную артиллерию, в решительных боях Карл Смелый терпел от швейцарцев крупные поражения. Скептическое отношение военной среды, верной рутине, к учености Карла и его реформам вылилось в восклицание придворного шута в момент бегства разбитой под Грансоном армии: "вот мы и доганнибалились". Этот скептицизм по отношению к военному образованию будет часто встречаться нам и на протяжении новой истории. Но условия эпохи возрождения и реформации благоприятствовали дальнейшему изучений военного искусства классической., древности, а успехи швейцарцев делали военную реформу насущно необходимой.
Сознание бессилия феодальных ополчений заставило перенести центр тяжести организации вооруженных сил на [155] наемников. Однако пользование наемными войсками представляло крупные неудобства. Меньше всего последние ощущались в Англии, которая вела войны за морем и которую поэтому не затрагивал весьма неприятный вопрос о демобилизации навербованных банд: последние оставались на территории Франции. Английские наемники не могли сложиться а политическую лигу.
Кондотьеры. Иначе было в Италии. Сначала в борьбе с Гогенштауфенами за самостоятельность, затем в бесконечной борьбе между собой и вооруженной борьбе партий внутри городов, при неудовлетворительности городских милиций, итальянские города все тире обращались к наемникам. Последние, сделав из войны ремесло, переходя со службы одному политическому центру на службу другому, совершенно деклассировались и уложились в особые организации, получившие огромный политический вес. Во главе стоял кондотьер, т. е. предводитель, который набирал отряд, и, как антрепренер, искал с ним наиболее выгодной службы. Обострение гражданской войны создавало многочисленных политических эмигрантов, которые комплектовали ряды наемников. Власть кондотьеров взад шайками этих изгнанников или искателей приключений с течением времени росла — шайки из товарищеской организаций обращалась: в отряд, преимущественно конный, содержимый и во всем зависимый от его начальника. Создалась положение, напоминавшее германских князей с их отрядами на службе разлагавшейся Римской империи, в обоих случаях приведшее н захвату власти предводителями профессиональных воинов.
Армии кондотьеров безусловно доказали свое превосходство над феодальными ополчениями. Вилани, описывая столкновение наемников с неаполитанским рыцарством, еще в 1349 г., утверждает, что не было даже боя, а происходила просто ловля баронов и богатых рыцарей, за которых можно было получить хороший выкуп. Армии кондотьеров оставались по преимуществу конными и маленькими, так как каждый лишний человек был обузой для кондотьера; его приходилось не только довольствовать, но и выделять ему его долю из добычи.
Господство кондотьеров XIV и XV века — представляет эпоху расцвета ренессанса. Многие кондотьеры, сделавшиеся оседлыми тиранами крупных городов, явились покровителями возрождения наук и искусств. В военном отношении необходимо отметить крупный толчок вперед: воскрешаются античные идеи в тактике и стратегии, нарождается обширная военная литература; вместо бесформенного протокола средневековой хроники создается связное, правда, не лишенное тенденции, военно-историческое повествование. [156]
Возрождается военная наука: из первой военной школы Альберико Барбиано, по выражению современника, герои выскакивали, как из троянского коня.
На кондотьеров жестоко нападали итальянские патриоты, с гениальнейшим Макиавелли во главе. В наемных войсках, не одушевляемых гражданским чувством, они видели гибель Италии, раздробление, узурпацию тиранами власти в свободных республиках, патриоты тяготели к идеалу римской милиции. Кондотьеров обвиняли в том, что они "живодеры". Таким живодером был, например, немец герцог Вернер фон Урслинген (Гварнерио), избравший себе девиз: "враг Бога, сострадания и милосердия". У итальянских кондотьеров, однако, часто встречается оригинальная христианско-патриотическая идеология. Если и между ними были крутые люди (знаменитая фамилия Сфорца — означает насилователь), то условия войны и отношения хозяев, нанимавших кондотьеров, к ним объясняют это. Когда папа Сикст IV узнал, что нанятый им кондотьер Роберт Малатеста одержал полную победу, он распорядился его умертвить.
Такие отношения, конечно, вызывали во время операций у кондотьера мысль — не только разбить противника, но и охранить интересы свои и армии со стороны нанявшей их власти. Макиавелли и другие патриоты обвиняли кондотьеров в том, что они, чтобы не остаться без работы, затягивали войну, как недобросовестный адвокат затягивает судебный процесс, что они стремились к фокусничеству, что бои их между собой оставались бескровными, а победы имели призрачный характер. Несомненно, известное стремление к виртуозности, к искусству для искусства, характерно для кондотьеров. Но у них же народилась осмысленная операция, осмысленная тактика вместо анархической тактики и стратегии средневековья; они обращали особое внимание на правильное снабжение армии, так как солдат служил только хорошо обеспечивающему его кондотьеру, — а когда возникала опасность для самого кондотьера, как это было, когда флорентийцы двинулись против Кастручио Катракани, кондотьеры умели вести очень кровопролитный бой.
Несмотря на печальную память разорения и раздробления, оставленную кондотьерами, сравнивая их армии, с точки зрения военного искусства, с феодальным ополчением, мы должны признать их шагом вперед.
Демобилизация. Но наемничество должно было быть организовано государством, а не находиться в руках частных лиц или представлять вольные коллективы. Ужас наемничества состоял в том, что, когда война оканчивалась, деклассированный наемник, если он не был рыцарем-помещиком, не находил себе места. С приобретенными на войне навыками крестьянин уже не годился быть крепостным; в [157] городе на демобилизованного смотрели с опаской. Демобилизация представляла непреодолимые трудности. Главный рынок наемничества представляла Фландрия (особенно Брабант, откуда брабансоны), так как в этом углу Европы было удобно вербовать и Германии, и Франции, и Англии. Уже в 1171 г. между Фридрихом Барбаросса и французским королем Людовиком VII было заключено взаимное обязательство — не терпеть в своих государствах "бесславных людей, брабансонами или которелями называемых". Ни один их вассал не должен был допускать, чтобы такой человек (т. е. бывший наемник) женился на их земле или поступил на постоянную службу. За предоставление работы и угла демобилизованному епископ отлучал от церкви, а соседи силой принуждали выгнать демобилизованного. Через 8 лет Латеранский собор грозил сильнейшими карами против наемников всех категорий и национальностей, а в 1215 г. Великая Хартия Вольности вовсе запрещала наемничество.
Ротная война. В этих условиях вызываемые к существованию каждой войной наемники поневоле, как люди, которых демобилизация ставила вне закона, складывались в тесно сплоченные товарищества, в компании{108}. В особенно трудном положении оказывалась Франция в перерывы Столетней войны, чтобы дать отпор английским наемным войскам, французы были вынуждены завести и у себя многочисленные наемные части; во время перерыва войны на территории Франции оказывались поставленные вне закона, но крепко сплоченные, английские и французские компании, которые обращались как бы в акционерные общества (предводимая протопопом Арно-де-Серволь банда так и звалась — "общество для достижения прибыли"), которые делили между собой страну и грабили каждая свой участок. В 1362 году, когда против них было мобилизовано феодальное ополчение, компании собрались близ Лиона в числе до 15 тыс. бойцов и в сражении при Бринье наголову разбили графа Танервиля с ополчением Бургундии, Шалона и Лиона. Разбойничьи компании показали себя на высшей, по сравнению с феодалами, ступени военного искусства: королевские силы были окружены, потеснены, и бой решил удар во фланг: банды лезли тесно сплоченными рядами, "как щетка"{109}. При невозможности справиться с шайками наемников оружием, единственным средством избавиться от них был призыв их на новую войну — заманить их в крестовый поход против турок или отправить [158] в Испанию поддерживать претендента на королевский престол.
Ордовансовые роты. К концу Столетней войны мучения, которые терпел французский народ от безработных наемников, достигли максимума. Естественно, во Франции были предприняты первые шаги к военной реформе. Гениальный государственный деятель, представитель только что начинавшей оперяться, буржуазии, Жак Кер, в 1439 году на заседании, генеральных штатов а Орлеане предложил и провел следующую меру: лучшую половину грабящих банд взять на жалованье, обратить в постоянные войска и с ее помощью уничтожить другую, наиболее распущенную и преступную. Но средневековый строй не знал постоянных войск, кроме нескольких телохранителей государя; у средневекового государства, не собиравшего налогов, не было средств для содержания постоянной армии. Жак Кер, предлагая предоставить королю право содержать постоянную армию и право собирать с населения налоги{110} на ее содержание, наносил средневековому строю сильнейший удар и закладывал фундамент новых веков, а с ними — абсолютизма королевской власти. Страх перед наемниками заставил согласиться с Жаком Кером; в 1445 году появились ордонансы, которыми узаконивалось существование 15 компаний. Эти 15 ордонансовых (т. е. существующих по королевскому приказу) рот получили организацию, отвечающую средневековой тактике; каждая рота состояла из 100 копий, по 4 бойца и 2 слуг в каждом (конные и пешие вместе); стоявший во главе роты прежний бандитский капитан (голова) стал называться королевским капитаном. Каждая провинция, в которой квартировала ордонансовая рота, должна была снабжать ее продовольствием. На каждое копье полагалась ежемесячно 2 барана и половина туши рогатого скота; раз в год — 4 свиньи. Кроме того, каждый едок в копье получал в год 2 бочонка вина и 11½ вьюков зерна; на каждую лошадь полагалось в год 4 воза сена и 12 вьюков овса; на приварок и освещение каждый едок получал от провинции 20 ливров в месяц.
Наемничество являлось высшей ступенью по сравнению с феодальной милицией; но из внутренних противоречий наемничества, мобилизуемого только на войну, родилась первая постоянная армия в 9 тысяч солдат. И первой задачей постоянной армии, родившейся с наступлением мира, явился, внутренний фронт: враг не внешний, а внутренний. Ордонансовые роты — только начальная стадия института [159] постоянной армии; полное развитие он получил лишь двести лет спустя, в XVII веке, когда экономика Европы поднялась на высшую ступень.
Сломанные копья. Тогда как конные ордонансовые роты являлись постоянной существующей частью, вся пехота продолжала наниматься только на случай войны, так как для содержания хотя бы кадров пехоты в мирное время государство еще не имело средств. Конная часть называлась поэтому в конце XV столетия "ординариями", а пехота — "экстраординариями".
Пользоваться бандами французских авантюрьеров было очень трудно, вследствие недисциплинированности их, наклонности к бунту и грабежу. Командование бандами поручалось наиболее известным, популярным, авторитетным и опытным рыцарям: так, например, командование 1000 авантюрьеров было поручено Баярду — "рыцарю без страха и упрека"; последний скромно заявил, что командовать таким тысячным отрядом превышает его силы, и просил оставить его во главе только 500 авантюрьеров. Людовик XII в начале XVI столетия сделал попытку социально усилить эту пехоту, назначив в каждую роту на службу, на двойное жалованье, по 12 бедных дворян. Это были так называемые "сломанные копья" "Lancia spezzada" — т. е. обедневшие, обезлошадившиеся рыцари, уже не представлявшие настоящих копий.
Вольные стрелки. Весьма понятными являются попытки формирования национальной пехоты, по принципу милиции, в конце XV и начале XVI века. К этому толкало ознакомление с античными писателями, которые так преклонялись перед римской милицией. Этот опыт был проделан во Франции и в Италии, где душой его являлся Макиавелли. Однако, социальные предпосылки формирования милиции отсутствовали: вместо смычки города и деревни в последней господствовало крепостное право, понятие о римской дисциплине отсутствовало, государственность еще была слаба. В 1448 г. французский король Карл VII издал указ, исходивший из гордого желания "не пользоваться услугами других, а только наших подданных" и требовавший, чтобы каждые 50 домохозяев — буржуа избрали из своей среды стрелка, который освобождался от всех налогов вместо жалованья) и потому получал название вольного. Вольные стрелки должны были обзавестись оружием и упражняться в стрельбе из лука, недостаточным в обзаведении должны были помогать избравшие их домохозяева. Они сводились в роты под командой назначаемого королем капитана, который мог их изредка собирать для смотров и упражнений. Жалованье — 4 франка в месяц — они начинали получать только при отправлении в поход. [160]
При Людовике XI эта вооруженная сила, базировавшаяся на третьем сословии, получила дальнейшее развитие. Она являлась надежной опорой королевской власти в борьбе с феодалами. Людовик XI добивался поголовного вооружения способных носить оружие мужчин городского населения. Под страхом повешения за неявку, все парижане с оружием должны были выходить на устраиваемые королем смотры. На смотру в 1467 году современники насчитывали 80 тысяч человек, а в 1474 году — даже 100 тысяч. Однако, господствовавший класс — дворянство — ясно чувствовал направление против него острия этого метода строительства вооруженной силы. Вольные стрелки подвергались осмеянию, их называли стрелками по курам, вольными кротами и т. д. Примирение королевской власти с дворянством делало вольных стрелков нежелательным для самой монархии. Слабая боеспособность вольных стрелков проявилась в сражении при Гвинегате (1479 г.) против бургундской армии Максимилиана, состоявшей из наемников, действовавших уже по швейцарскому образцу. Последовавшее поражение привело к расформированию вольных стрелков.
Тяжелая борьба, которую Франциск I (1515-1547 гг.) вел с огромной империей Карла V, неудача, понесенная им в Италии с наемной пехотой, вынудили его в 1534 г. еще раз попытаться организовать французскую национальную пехоту. Недостаток средств вновь вызвал к жизни милиционный тип пехоты. Поклонение античным образцам милиции Рима, еще слабо изученной, обусловило наименование формируемых; частей гордым именем легиона. Всего было сформировано 7 легионов, общей численностью в 50 тысяч; каждый легион состоял из 6 банд, неудачный опыт с вольными стрелками заставил уделить соответственное внимание холодному оружию — банды состояли из 800 пикинеров и только 200 аркебузьеров
По существу, это была чисто милиционная организация пехоты по приходам, фиктивная служба в легионе продолжительностью 4-5 месяцев освобождала крестьянина от налогов, заставляла помещиков смотреть на "него с опаской, но не делала из крестьянина воина. Господствующий класс отнесся к крестьянским легионам ещё более враждебно, чем к буржуазным вольным стрелкам. Венецианский посол при французском дворе — Джустиньяни — в 1537 г. доносил:
"эти французские легионеры, которых так хвалили, совершенно не удались. Это не более, как выросшие в рабстве мужики, не умеющие владеть оружием. Перейдя сразу от полного рабства к свободе и распущенности на войне, они, как это обыкновенно бывает при таких резких переходах, не хотят слушаться своих начальников. Французские [161] дворяне поэтому жалуются его величеству, что передав оружие в руки крестьян и освободив от несения прежней повинности, сделали их непослушными и упрямыми; а дворянство лишилось своих привилегий, и в скором времени крестьяне могут сделаться дворянами, а благородные — подлыми"{111}.
История легионов убеждает нас, что эта пессимистическая характеристика легионов, отражающая классовую к ним ненависть, все же дает правильную оценку их способности к операциям. В 1536 г., во время похода в Савою пришлось расформировать, за недостатком дисциплины и насилия над населением, легион Дофинэ. В 1542 р., после Неудачи под Перпиньяном, легион Лангедока дезертировал в полном составе до последнего человека. В 1543 г. легионы Шампани и Нормандии, всего 10 тысяч, должны были защищать крепость Люксембург. Но так как неприятелю удалось задержать подвоз продовольствия, и пайки в крепости были уменьшены, то легионеры, не дожидаясь подхода неприятеля, дезертировали. Осталось только 300 человек, и крепость без боя попала в руки имперцев. То же повторилось в Булони в 1545 г.
Уже с 1544 г. легионы не включаются в полевые армии. Повинность населения по службе в легионе была заменена налогом, получившем наименование "жалованье 50 тысяч пехотинцев". Легионы остались в качестве государственного ополчения на бумаге, а на собранные вместо них деньги правительство обратилось к найму, чтобы "создать храбрых воинов и доблестных начальников". Французскую национальную пехоту оказалось возможным создать лишь веком позже, в казарменной обстановке постоянной армии.
Ландскнехты. Условия государственной жизни в Западной Европе в эпоху XVI, XVII и XVIII веков позволяли формировать удовлетворительную вооруженную силу только на условиях наемничества. Образец пехоты был дан швейцарцами, но подражать им было нелегко, так как у швейцарцев не было ни уставов, ни строевого учения. Техника выработки солдата в XVI веке оставалась неразработанной. Первый раз вне Швейцарии задача образования регулярной пехоты, сколоченной в тактические единицы, была решена в Германии императором Максимилианом. Постоянных частей еще слабые в экономическом отношении государства держать не могли. Солдат вербовали сегодня, а завтра выступали в поход. Литература XVI века не говорит ни слова об обучении и воспитании солдата. Уставы не [162] обязывали последнего, к строевым занятиям. В этих условных сплотить в несколько дней навербованных наемников можно было лишь при условии, чтобы это были настоящие профессионалы, не имеющие вне военного дела никаких национальных, политических или религиозных интересов. В таких профессионалов и выработались созданные Максимилианом ландскнехты. В Первый раз ландскнехты выступили в борьбе Максимилиана с бургундскими городами (1482-1486 гг.). Слово ландскнехт означало агента судебной власти, нечто среднее между жандармом и судебным приставом. Максимилиан, желая подчеркнуть, что он не ведет войну, а только усмиряет беспорядки, назвал вновь образованную пехоту ландскнехтами. В корпорации ландскнехтов слились в одно тактическое целое небогатое дворянство и рыцарство и авантюристы из числа горожан и крестьян.
Раздробление Германии, отсутствие понятия о германском отечестве способствовали появлению этих ремесленников войны Ландскнехт-немец за деньги продавал свою кровь воюющему с немцами государству. Ландскнехт-протестант, если находил выгодным, поступал в ряды католической армии, стремившейся уничтожить реформацию в корне{112}. Отсутствие всяких других интересов, полное деклассирование, способствовало выработке корпоративного духа. Свирепые ландскнехты действовали так дружно, что хроники XVI века отразили ошибочное мнение о существовании ордена ландскнехтов. Швейцария была вся милитаризована. В иные годы до 9 — 10% швейцарцев отправлялись на заработки и нанимались в воюющие армии. В Германии можно было обосновать равную швейцарцам силу только на отборе небольшой части мужчин, тяготевших к военному делу Число ландскнехтов, которых могла выставить многомиллионная Германия, редко превосходило 10-20 тысяч человек. Предшественники ландскнехтов — наемные пехотинцы XV века — носили презрительное название "беки" (козлы) и не представляли тактического целого. Современная хроника гласила о них: "сопляк и преступник, опытный и неопытный, молодец и слуга, млад и стар — едва ли половина из них годна для боя". Ландскнехты также начали свою военную карьеру не блестяще, но постепенно из них выработался первоклассный солдатский материал. Швейцарцы были учителями, [163] ландскнехты — учениками. Ландскнехты стремились доказать, что и они не хуже швейцарцев. Учителя вначале "обижал" учеников и в бою, а когда они находились в составе одной армии, то при дележе добычи. В 1495 г. отмечается первый парад ландскнехтов в Милане. На этом параде выступило 6 тысяч ландскнехтов, построенных правильным квадратом. В 1499 г. швейцарцы еще раз разбили ландскнехтов, но заключили с Максимилианом мир без каких-либо выгод и приобретений. Из вождей ландскнехтов наибольшую известность получил Георг фон Фрунсберг, "отец ландскнехтов", оставивший очень любопытный тактический труд. Если происходила задержка выдачи жалованья или поход складывался таким образом, что добыча, на которую рассчитывали ландскнехты, ускользала от них, происходили бунты{113}. В 1516 г император Максимилиан едва не был убит взбунтовавшимися во время Миланского похода ландскнехтами. В 1527 г. ландскнехты успешно наступали на Рим. Папа признал себя побежденным и заключил перемирие. Ландскнехты, рассчитывавшие на богатую добычу в Риме, почувствовали себя обманутыми и взбунтовались, Фрунсберг, командовавший ими, был избит и уехал из армии, посоветовавши другому начальнику, коннетаблю Бурбону, вести ландскнехтов на Рим, так как они все равно пойдут туда и без начальства, несмотря на перемирие, Рим был взят штурмом ландскнехтами и предан такому погрому, которого не производили и вандалы (Saco di Roma).
Устройство наемных войск было в общем следующее: государь или чаще лицо, взявшее, на себя антрепризу формирования армии, поручало вербовку антрепренерам меньшего масштаба — известным среди ремесленников военного дела полковникам, последние выбирали 10-18 капитанов и поручали им формировать роты, до 400 человек в каждой Над всеми этими ротами полковник учинял свой регимент{114}, свое правление. В ротах было очень небольшое количество офицеров Лучшие солдаты получали двойное жалованье. Обычная норма солдатского жалованья — 4 гульдена в месяц, капитал — 40 гульденов, полковник — 400 гульденов, кроме того, полковник и капитан имели право на казенный счет содержать драбантов, т. е. телохранителей. Для расчета жалованья, месяц считался с 1-го числа до сражения. [164] С каждого боевого столкновений или штурма города считался новый месяц. Важнее жалованья для солдата часто была возможность пограбить. Добыча шла в раздел, за исключением пушек и пороха, которые полностью поступали в распоряжение капитана. Были попытки точнее регламентировать грабеж; курфюрст саксонский Иоганн Фридрих указывал, что в своей или нейтральной стране солдаты имеют право угонять лошадей, но не прочий крупный скот, имеют право забирать съестное, но без взлома замков в шкафах и сундуках.
Некоторые государи стремились отобрать у солдат выданное ему жалованье по системе, практикуемой ныне некоторыми фабриками при буржуазном строе по отношению к рабочим: организовывались лавочки, из которых солдаты искусно вынуждались забирать продукты по повышенной цене. Филипп Гессенский хвалился, что такая созданная; им система приносила ему обратно половину выданных в жалованье денег.
Появился фельдфебель{115}, но он еще далеко не получил сурового облика римского центуриона. Для некоторого обеспечения против солдатских бунтов, завербованный наемник приводился к присяге. Присяга представляла и сохраняла до последних времен характер двойного договора между вербовщиком и наемником. Во избежание недоразумений, рекомендовалось приводить к присяге не большими толпами, а маленькими кучками или поодиночке. Полковник составлял для своего регимента артикул, в котором излагались обязанности и, права солдата. Идея этого артикула — прообраз будущих уставов — коренится еще в уставе гуситов, составленном Яном Жижкой. Наемник ознакомлялся с этим прообразом устава и клялся соблюдать его в точности. Основной смысл присяги весьма разнообразно составленных артикулов — обязать наемника не образовывать солдатского коллектива, профессионального союза для защиты своих интересов. Каждый солдат может жаловаться только за самого себя. Заявления должны делаться не толпой, а через выборных лучших солдат на двойном жалованье{116}. [165]
Артикулы обычно содержали указания, что неаккуратная выплата жалованья не должна вызывать нетерпения и не оправдывает отказа от выполнения служебных обязанностей. Солдат, не получивший полностью жалованья, не имеет права отказываться от штурма города или от преследования отступающего врага. Гарнизонные солдаты обязываются выполнять строительные работы оборонительного характера. Солдат обязуется не оказывать сопротивления профосу при аресте товарища-солдата. В случае драки — не имеет права звать на помощь земляков — "нацию". Право солдата драться на дуэли подвергалось разнообразным ограничениям в артикулах: иногда он обязуется драться на дуэли только в определенном месте, иногда — только в определенное время (утром), иногда он стесняется в выборе оружия (не огнестрельное и вообще не смертельное).
В XVII веке солдат был освобожден от гражданской юрисдикции и за свои преступления отвечал только перед военным судом. Нормально суд творился в открытом заседании и формировался по образцу суда присяжных, причем наблюдалось, чтобы последние были по старшинству не ниже подсудимого. Президиум образовывался фельдмаршалом{117}, который ведал распределением добычи, и двумя старыми, опытными воинами — профосом и старостой. Кроме этого организованного суда, в первый период существования наемных банд процветала демократическая форма полевого суда, имевшая характер суда Линча; этот "суд длинного копья" или "суд рядового бойца" имел право состояться лишь с разрешения командира полка; вместе т переходом к постоянным армиям эта форма полевого суда исчезла.
Офицеры наемной пехоты являлись ее вождями и передовыми бойцами, но отнюдь не учителями и воспитателями своих солдат. Ни один артикул не возлагал на наемного солдата обязанности выходить на учение. Капитаны наемников, по социальному происхождению, представляли огромную пестроту. Одним из первых и популярнейших вождей ландскнехтов был сапожник Мартын Шварц из Нюренберга, посвященный впоследствии за храбрость в рыцари. Монлюк, гасконец, сам выслужившийся из простых лучников в маршалы Франции и участвовавший во многих войнах Франции XVI столетия, пишет в своих комментариях, что он мог бы привести многочисленные примеры французов [166] низкого происхождения, которые, благодаря военной карьере, достигли высоких чинов. Брантом приводит пример четырех капитанов, которые начали жизненное поприще слугами. Посмотреть на них, никто бы не сказал, что они когда-нибудь были лакеями. Это были капитаны, пользовавшиеся выдающейся репутацией в армии, особенно капитан Полэн, начавший с того, что был мальчишкой — слугой — унтер-офицера, не скрывавший своего происхождения и даже считавший особенной своей заслугой, что всем обязан исключительно самому себе{118}.
Авторитет начальников в наемных полка страдал в значительной степени вследствие того, что солдатам было известно, что полковник показывал много большую наличность солдат, чем она была в действительности чтобы присвоить себе содержание мертвых душ. Весьма часто на бумаге части наемных войск были вдвое многочисленнее, чем на самом деле. В случае смотра, для пополнения численности полка, в строй ставились пасволанты, летучие, взятые на прокат люди, обычно слуги, иногда переодетые женщины{119}. Обычаи того времени не позволяли, в случае обнаружения такого мошенничества, вменить его в вину действительно виновным — полковнику и капитану, но устав требовал, чтобы статисту, изображавшему солдата, был отрезан нос, чтобы он не мог продолжать работу подставного лица.
Заготовка оружия, обмундирования, продовольствия лежала целиком на солдате, который должен был жить на получаемое жалованье. В случае болезни или ранения, на медицинскую помощь наемнику не приходилось рассчитывать. Чтобы обеспечить себе уход в случае ранения,. чтобы было кому-нибудь позаботиться о приготовлении пищи, о приобретении продовольствия, наемник имел обыкновенно женщину{120}.
За наемной частью в поход следовало огромное число женщин, частью с сильной нагрузкой продовольствия и необходимого в походе белья. Со многими женщинами тащились и их дети. На 6-10 наемников, смотря по выговоренным условиям, полагалась одна повозка. Таким образом, создавался громадный, но совершенно неустроенный тыл. [167]
Демобилизация наемных войск связана была с тяжелыми переживаниями, как для начальства, так и для населения. У Вальгаузена, переводом труда коего "Kriegskunst zu Fuss" является первый русский устав, дан драматический очерк сведения счетов с начальством, вызовов на, дуэли, грабежей и избиений{121}. Вальгаузен находит, что было бы гораздо правильнее не распускать вовсе полки с заключением мира. Но это требование, высказанное во втором десятилетии XVII века, обогнало историческое развитие на полвека — государственный аппарат еще недостаточно укрепился, налоговая система была недостаточно продуктивна.
Демобилизованные кучками бродяжничали и жили грабежом{122}, пока не представлялся случай завербоваться вновь на выгодных условиях. В начале 30-тилетней войны курфюрст Бранденбургский Георг Вильгельм даже издал особый эдикт, устанавливавший размер обязательной милостыни, которую каждый крестьянин должен был подавать демобилизованному.
Святой покровительницей испанской пехоты является образ Непорочного зачатия Девы Марии (знаю, что криво звучит, а как правильно?).
Казалось бы, какая связь? Но нет, все очень логично. В патроны Пресвятую деву записали после "Эмпельского чуда".
Дело было во Фландрии. 7 декабря 1585 года терция под командованием Франсиско де Бомбадильи сражалась на острове Боммель, что между реками Маас и Ваал. И попала в окружение эскадрой адмирала Холака. Кольцо блокады все сжималось, испанцев становилось все меньше, да и вымокли они все до нитки. Адмирал предложил почетную сдачу. Испанцы ответили, как обычно: "Los infantes españoles prefieren la muerte a la deshonra. Ya hablaremos de capitulación después de muertos" "Испанская пехота предпочтет смерть бесчестию. О сдаче поговорим после нашей смерти".
Голландцы, понятно, на такой ответ обиделись и применили простой, но действенный метод: открыли дамбы и вода хлынула на испанский лагерь. Вскоре над водой возвышался один Эмпельский холм, где и укрылись оставшиеся в живых испанцы.
И тут один из солдат увидел в воде какую-то доску. Это была фламандская икона Непорочного Зачатия, которая проплывала мимо холма, будто так и надо. Так как испанцы были людьми религиозными до суеверия, то тут же соорудили импровизированный алтарь и отслужили какое-то подобие мессы. Бомбадилья оказался человеком догадливым и заявил, дескать, они теперь находятся под божественным покровительством и сражаются под командованием лично Девы Марии.
А дальше пошли совсем чудеса: вдруг подул сильный северный ветер, и река Маас замерзла настолько, что испанцы к утру спокойно перешли ее по льду и ударили на ничего не подозревавших голландцев. Адмиралу Холаку ничего не оставалось, как заявить, что Бог, не иначе, по национальности испанец, слишком уж он им подыгрывает.
Испания - верная пехота католического короля
часть 1.
Название «Терция» появилось в 1536 году применительно к испанским королевским войскам, действовавшим в Италии. Испанские историки до сих пор расходятся во мнениях насчет того, почему Карл V назвал войска именно так.
В 1493, король Неаполя, Ферранте II, покинул свое королевство, спасаясь от французского вторжения под командованием лично короля Франции Карла VIII. Свергнутый Ферранте обратиться за помощью ко двору его католического величества Филиппа II,(который правил также Сицилией и Cirdan). Ферранте пообещал, что, в виде компенсации за испанскую военную помощь для восстановления его на престоле, Неаполь после его смерти перейдет к испанцам.
Король Фернандо отправил небольшой испанский отряд под командованием великолепного дона Гонсало Фернандес де Кордоба, известного после войны в Гранаде. Флот прибыл в Сицилию, проходящей пройдя Греческий пролив(к югу от Неаполя). Высокомерие молодого короля Ферранте привело к тому, что испанцы столкнулись с французскими войсками, сильно превосходящими их по численности. Несмотря на мнение дона Гонсало, Ферранте командовал армией, и бой был практически проигран. Однако, в середине, когда французская тяжелая кавалерия (жандармы) разбили итальянских наемников на правом фланге, испанцам удалось выровнять строй и уйти с поля в порядке. Французы поняли, окончательная победа над испанцами возможна только ценой почти полного уничтожения их собственной армии. Дон Гонсало сказал: "Одна и не больше". Он никогда не проиграет еще один бой.
Вскоре после получения подкреплений, король Фернандо позволил дону Гонсало принять командование на себя. На территории Апулии началась партизанская война, целью которой было выдворение французской армии из Италии, причем численность партизанских отрядов была сопоставима с численностью регулярной армии. Кампания 1493-1496 закончилась поражением французского войска, состоявшего в основном из швейцарских пикинеров-наемников в битве при Ателла (1496). Испанские "rodeleros" (щитоносцы) сражались с большим мужеством, и практически уничтожили швейцарские отряды. Дворяне Италии, наблюдавшие за битвой, стали называть дона Гонсало "Великий капитан" (Гран Капитан).
Под командованием Великого капитана в Италии была проведена еще одна кампания. В битве у деревни Криньола была разгромлена французская армия под командованием герцога де Немура. Тяжелая кавалерия и каре швейцарских пикинеров были сметены огнем 500 немецко-испанских аркебузиров. Год спустя, армия Людовика XII была побеждена дважды: в битве на реке Гареллано и при осаде Гаета. Неаполь оставался под контролем испанцев даже в 1714 году. Так началась история славы испанских войск и легендарных испанских терций.
Организация
"Терция" является подразделением из 1.500 солдат, сгруппированных в "капитании" по 250 человек. Командовал терцией "maestre де campo" (полевой командир), который имел личную охрану из 7 немецких halberdiers. Двумя или более терциями командовал "капитан-майор", или лично король. Другими членами командного состава были "сержант-майор", правая рука командира, "адьютанты", которые передавали приказы и "Lieutinent barrichel", по правовым вопросам.
Первые терции получали название в честь места, где ими были одержаны первые победы (Неаполитанская Терция, Сицилийская Терция), но потом, с разрешения короля, терции стали называть по имени командира (терция де Вальдес, терция де Фигероа).
Отряды состояли из пикинеров и аркебузиров (позднее мушкетеров), с соотношением около 1/3 аркебузиров. Командный состав включает в себя капитана, интенданта (alférez), двух или более сержантов и множество капралов, которые командовали группами от 5 до 15 человек, под названием "escuadras" (во множественном числе). По прибытии в Италию солдаты получали серьезную техническую и дисциплинарную подготовку. Их обучали верховой езде, стрельбе, фехтованию, плаванию, маневрам в строю и исполнению приказов... После обучения новых солдат (bisoños) отправляли в боевые части или в гарнизоны многочисленных крепостей на границах империи.
Пикинеры не носили формы, только кирасу, шлем (самый известный – morrion с характерным гребнем) и сапоги. Под доспехом же была обычная гражданская одежда. Они были вооружены пикой, 5-ти метровой длины, и мечом (1 метр), а кинжалом «для левой руки». Пикинеры формировали четкие квадраты (каре), о которые разбивались и кавалерийские налеты, и атаки пехотинцев.Существовало два типа пикинеров: "coseletes", в защитных панцирях, и "picas secas", защищенные только шлемами. "Picas secas" сражались в центре квадрата, а "coseletes" были в первых рядах.
Снаряжение аркебузира было легче, чем у пикинера, часто состояло только из шлема (morrion в этом виде войск был нормой). Вооружен он был аркебузой, примитивным дульнозарядным кремневым мушкетом, с внешним фитилем зажигания. Кроме того, вооружение аркебузира включало шпагу и кинжал. Их боевая тактика состояла из следующих типов: "mangas", когда отряды аркебузиров защищали фланги каре пикинеров, и "desbandada", разновидность партизанской войны.
Кампании
Терции сражались во многих кампаниях по всей Европе, завоевав репутацию непобедимых и ужасных. Множество сражений на суше и на море превратили их в железную руку испанского монарха, "верную пехоту католического короля" (la fiel infantería del rey católico),наводили страх на врагов короны. Ниже приведены некоторые из кампаний и сражений:
Итальянские Войны
Итальянские войны – борьба за господство на Апеннинском полуострове – продолжались в Европе в течение полувека. Коротко, это была борьба французского и испанского королей за власть над Неаполитанским Королевством и княжеством Ломбардия. Результатом стало крушение надежд итальянцев на французского монарха. В этом регионе на 200 лет установилась власть Испании.
Битва при Ла Бикока (Италия) в 1522 году: победа испанцев над французами.
Прованс (Франция) в кампании 1524 года: победа французов над испанской армией вторжения.
Битва при Павии (Италия) в 1525 году: победа испанцев над французами
Взятие Рима в 1527 году: победа испанцев над Папой.
Битва при Черизолес (1544 год): победа французов над испанской армией в Италии
Войны на Балканах и в Северной Африке.
В XVI веке султан Сулейман решил резко расширить границы Османской империи в Европе и на западе Средиземноморья. Борьба со Священной Римской Империей велась за господство в Восточной Европе (особенно в Венгрии) и на побережье Северной Африки. Кульминацией нескольких османских кампаний в Венгрии и в других странах Восточной Европы стала осада Вены. В Средиземноморье испанцы пытались завоевать мавританские цитадели (Тунис, Алжир) в Северной Африке, чтобы предупредить наступление турок. Это была страшная и жестокая война, стоившая огромных потерь испанской пехоте.
Осада Вены турками в 1529 г.: победа империи над турецкой армией вторжения.
Экспедиции в Тунис в 1535 году: победа испанцев над маврами и турками.
Экспедиции Алжир в 1541 году: победа мавров над испанцами.
Поход на Тлемсен в Алжире в 1542 году: победа испанцев над маврами и турками.
Немецкие войны
Протестантская реформа изменила политическую ситуацию в Священной Римской Империи. Протестантская лига была образована в 1530 году из германских князей-протестантов, и попыталась отрешить императора от власти. До 1544 года Карл V не мог уделять достаточно внимания германской проблеме. После бесплодной дискуссии и переговоров началась война. Протестанты были разгромлены в битве при Мюльберге в 1647 году. Религиозный конфликт был урегулирован в Пассау в 1552 г., однако религиозный вопрос был основным и в ходе тридцатилетней войны (1618 - 1648).
Битва при Мюльберге (Германия) в 1547 году: победа испанцев над протестантами.
Филипп II король Испании (1556 - 1598)
Чтобы сохранить свое наследие, Филипп II провел множество кампаний. Основным конфликтом восстание во Фландрии, голландская война за независимость с 1567 по 1648 год. Но Филипп также также сражался с османами за господство в западном Средиземноморье (Осада Мальты, битва при Лепанто), и во Франции в поддержку Католической лиги против французских гугенотов (религиозные войны 1562 – 1598 г.г.). После смерти португальского короля в 1578 г., Филипп II заявил свои права на португальскую корону и послал армию оккупировать его новое королевство в 1580 году.
Число терций было сокращено. Армия во Фландрии состояла в среднем из 4 терций. Для защиты Италии и борьбы с Оттоманской империей, испанцы использовали не более 5 терций, 2 из которых (Tercio Tercio de la galeras de Sicilia and Tercio nuevo de Napoles)находились на морских галерах. Для оккупации Португалии в 1580 и попытки завоевания Англии в 1580 году, были сформированы 4 новых терции, 1 терция осталась в Португалии, остальные же были расформированы, а солдат направили во Фландрию после вторжения на Азорские острова в 1583 году.
В 1588 году, когда монархия вынуждена была использовать все свои ресурсы для вторжения в Англию, испанская армия насчитывала 4 терции во Фландрии (8720 человек), 3 терции в Италии (7000 человек), 5 терций и 32 независимых отряда на борту Армады (18 тысяч человек), около 29 тысяч человек в гарнизонах Испании, Португалии и Северной Африки. А также около 8000 человек в составе флота в Америках и 5000 человек - в Азии. Итого получается около 134000 человек из которых 76 тысяч, вероятно, были испанцами и португальцами.
В общей сложности, число испанских солдат будет колебаться между 15000 - 30000 человек (всего пехота Испании насчитывала от 75 тысяч и 110 тысяч человек) и испанская кавалерия насчитывала примерно от 9000 до 10000 человек (в общей сложности менее 20 000 человек).
Итальянские и французские войны (1495 - 1559)
С 1556 по 1559 год Филипп II вел начатую еще его отцом войну в Италии против Французской монархии. После битв при Сент-Квентин и Гравелинес, стало очевидно окончание французского господства в Италии и невозможность завоевания испанцами Бургундии. Мир был подписан в Като Камбрези в 1559 году.
Битва при Сент-Квентин в 1557 году: победа испанцев над французами.
Битва при Гравелинес в 1558 году: победа англо-испанских войск над французами.
Религиозные войны во Франции (1562 - 1598)
Конфликт во Франции может быть разделен на 9 отдельных гражданских войн между гугенотами (французскими протестантами) и католиками за французскую корону. Как католический король Филипп II поддерживает католиков сначала деньгами, затем войсками, и, наконец, направляет армию из Фландрии в 1590-х годах.
Кампании герцога Пармы во Франции (1590 - 1594): Безрезультатные кампании против французских гугенотов.
Осада Амьена в 1597 году: победа французов над испанцами.
Османские войны
Теперь, когда Священной Римской Империей правил его дядя Фердинанд, Филипп II мог сосредоточить свои силы, чтобы блокировать Османов на западе Средиземноморья. После сражения при Лепанто османы больше не пытались сражаться с христианским флотом. В Северной Африке испанцы потеряли большинство своих крепостей, как Тунис в 1575 году, и смогли сохранить лишь город Оран. Остальная часть страны была под властью Алжира.
Поход на Mostagaden (Алжир) в 1558 году: победа турок над испанцами
Осада Мальты турками в 1565 году: победа католиков над Османами.
Битва при Лепанто (Греция) в 1571 году: победа католиков над Османами
Потеря Туниса в 1575 году: победа османов над испанцами.
Войны во Фландрии (Голландские «войны за независимость»)
Эта война была главным конфликтом в правление Филиппа. В XVI веке Фландрия была разделена на 17 различных провинций, более или менее объединенных во фламандское герцогство. Причиной восстания стало широкое недовольство практикой испанского управления. Кроме того, распространение протестантской религии среди части знати Фландрии, и суровые испанские репрессии усилили оппозицию против католического короля, особенно в северных провинциях княжества (в основном в провинции Голландия, Зеландия и Утрехт). Война во Фландрии была серией осад и битв на влажных равнинах,огороженных дамбами от моря, в стране рек, каналов и болот и хорошо охраняемых городов и крепостей. Невозможность развернуть большие армии означает, что проводилось очень немного крупных сражений.
Кампании против повстанцев в протестантской Фландрии 1568 – 1569 гг. в битве Жеммингене в 1568 году: победа испанцев над протестантами.
Осада Харлема испанцами в 1572 году: победа испанцев над протестантами.
Осада Алькмара испанцами в 1573 году: победа голландцев над испанцами.
Кампания во Фландрии в 1574 году, включая битву при Мук и осаду Лейдена: испанцы победили голландцев при Мук, но проиграли при Лейдене.
Битва при Гембло в 1578 году: победа испанцев над протестантами.
Осада Антверпена испанцами в 1585 году: победа испанцев над голландцами.
Голландская кампания Морис Нассау в 1591 - 1595 (отвоеваны Зутфен, Девентер, Нижмеген, Гронинген ...): победы голландцев над испанцами.
Битва при Турнхаут в 1597 году: победа голландцев над испанцами.
Голландская кампания Морис Нассау в 1597 - 1599 (отвоеваны Ольдензалль, Линген, Гроенло и Ватерндарк): победы голландцев над испанцами.
Другие
В 1578 году король Португалии Себастьян погиб в бою против султана Марокко. Филипп II заявил права на корону Португалии (он был внуком Себастьяна) с целью объединить Иберийский полуостров.
Оккупация Португалии в 1580 году: победа испанцев над португальцами.
Нашествие на Азорские острова в 1582 - 1583: победа испанцев над португальцами.
Непобедимая Армада в 1588 году: победа англичан над испанской армией вторжения.
http://bande-nere.livejournal.com/4359.html
С неделю назад в известном месте выложили свежую мурзилку от фирмы Osprey, посвящённую испанским терциям. Авторы - какие-то два испанца, библиография тоже сплошь испаноязычная. Ниже привожу перевод введения и первой главки ("старые терции") книжки. Сразу предупреждаю - информация не первого сорта, что-то вроде учебника для 9-го класса, никаких открытий чудных авторы не преподносят.
Введение
“Сражались все, от гранда Испании герцога Альбы до Писарро, свинопаса.
Они все сражались: аристократы и наёмные работники, пастухи и горожане, учёные и магнаты, клирики и бродяги, писари и рыцари. Каждая область Испании отправила своих сынов в бой. Сражались Гарсиласо [де ла Вега], Эрсилья, Цетина, Алькасар, Сервантес, Лопе де Вега, Кальдерон. Весь народ сражался, без различия в классе, верности, обязанностях, профессии или богатства.
Они сражались за Андами и на альпийских нагорьях, в равнине По и на плато Мексики; возле Тибра против папы и возле Мапочо против араукан; на берегах Рио-Плата и Дуная, Эльбы и Тахо, Ориноко и Эскальды; в Павии и Куско, в Альпухаррасе и джунглях Амазонии, в Тунисе и Антверпене, в заливе Лепанто и близ английского побережья, при Наварино и Терсейре, в Ла Голете и Гаване, в Алжире и на Филиппинах, в Ломбардии и Неаполе; на всех четырёх направлениях компаса во Франции, от Прованса до Бретани, от берегов Бидассоа до берегов Марны и от Руссильона до Нормандии; в Нидерландах, Португалии, Африке и Ирландии…”
В январе 1492 г. Гранада, последний мусульманский анклав на Пиренейском полуострове, сдался “католическим королям” Фердинанду и Изабелле. В варьирующемся ландшафте полуострова, изрезанного горными грядами, пехота всегда выступала основным элементом армий христиан; в отличие от прочей Европы, она никогда не уступала ведущую роль тяжело вооружённой коннице.
За несколько лет до этого успешного завершения Реконкисты в Кастилию прибыли швейцарские солдаты для службы в качестве не только наёмников, но и инструкторов в новом способе сражения, который был особенно эффективен против тяжёлой кавалерии. Прославленная на всём континенте швейцарская пехота сражалась в плотных формированиях пикинёров, которые не только оборонялись, но также маневрировали в атаке, и поддерживались небольшим количеством арбалетчиков и стрелков из ручного огнестрельного оружия. Успешное применение этой тактики требовало строгой дисциплины и подготовки, поскольку требовалось спаять поодиночке сражающихся воинов в скоординированную группу.
С завершением Реконкисты возникновение новых фронтов боевых действий в Италии – для целых поколений ставшей ареной франко-испанского соперничества – позволило реализовать давнюю мечту испанкой монархии: создать постоянную армию, опирающуюся на местные ополчения. С этой целью издавались законодательные акты, ордонансы, и тем самым начала формироваться испанская военная организация. Требовалось урегулировать множество деталей, от штрафов, уплачиваемых городами, не обеспечившими требуемый контингент, до расходов на содержание войск.
Ордонанс 1493 г. определил в качестве базового пехотного подразделения капитанию (capitanía, будущая компания); возглавлял её капитан, вторым был лейтенант, который также являлся знаменосцем. Компания делилась на эскадроны (от cuadrado, “квадратные”), возглавляемые сержантами или cuadrilleros. Вначале численность солдат в этих компаниях не была постоянной.
Кампания 1497 г. против руссильонской армии показывает начальную стадию формирования того, что впоследствии стало терциями: в значительном количестве использовались пики, испанские пехотинцы были поделены на три категории. Треть пехотинцев использовали пики, треть несли старое название escudados (вооружённые мечом и щитом), а оставшаяся треть были арбалетчиками и стрелками из ручного огнестрельного оружия. Использование для защиты пикинёра кирасы уже предусматривалось ордонансом двухлетней давности. Задачей эскудадос было попытаться добраться до врагов, пройдя сквозь массу своих и чужих пикинёров. Тем временем их прикрывали стрелки; при этом первое время больше доверяли арбалетам, а не довольно примитивным огнестрелам.
Эскудадос были главной силой во время первой итальянской кампании против французов в 1494-98 гг., когда они выиграли сражение при Ателле практически без посторонней помощи. Под защитой щитов они прорубили себе дорогу сквозь массу наёмных швейцарских пикинёров Карла VIII, разбили их отряд и обратили прославленных наёмников в бегство. Последующие кампании в Северной Африке (1509-11 гг.), и прежде всего возобновившиеся Итальянские войны (1501-04, 1521-26 гг.) послужили для испанских военных преобразований испытательными лабораториями. Во время этих конфликтов, сопровождавшихся широким распространением военного опыта эпохи Возрождения, испанская военная организация развилась от средневековой к модели Нового времени.
El Gran Capitán и Итальянские войны.
Одним из главных двигателей реформы был Гонсало Фернандес де Кордова, “великий капитан”. Католические короли поставили этого опытного воина во главе испанских экспедиционных сил, направленных в Италию сражаться против вторгшихся туда французов, в защиту короля Ферранте Неаполитанского.
При Семинаре (28 июля 1495 г.) Кордова был против горячего желания неаполитанской знати вступить в бой с французами, поскольку боялся превосходства последних, но ему ничего оставалось, как согласиться. Ошибочно приняв тактический отход испанской конницы за отступление, итальянская пехота поддалась панике и бежала с поля боя. Лишь отряды испанской пехоты оставались стойкими прежде чем стали организованно отступать под натиском швейцарских пикинёров и французской тяжёлой кавалерии (жандармов). Это событие демонстрирует один из аспектов репутации, приобретённой испанской пехотой за последующие столетия – её невозмутимость. Игнорируя всё вокруг, испанцы сумели отступить с поля под Семинарой в организованном порядке, защищаясь пиками от наступающих врагов. Французы, удовольствовавшись оставшимся за ними полем боя, решили не препятствовать их отступлению.
С того времени, свободный от чьего-либо вмешательства, Кордова принял на себя руководство всеми операциями, и начал закладывать основания будущей испанской военной доктрины. Главной чертой того, что стало известно как “война по-испански”, стали бдительность и реализм; Кордова сражался только тогда, когда это было в его интересах и никогда, если это было выгодно врагу, так что его войска приобретали опыт и уверенность в себе. Кроме того, он смешивал рода войск и тактику так, как это было давно принято среди испанских полководцев: “Он согласился… устраивать для французской кавалерии засады так, как испанцы делали это против мавров, что было совсем неизвестно здешним людям”. Главный принцип его доктрины гласил: “Никогда не доводи своих воинов до сражения если ты не полагаешься на них и не уверен, что они бесстрашны и дисциплинированы; не испытывай их если не видишь, что они нацелены на победу” (Inspección de Infantería, La infantería…).
Вдобавок его пехота была исключительно мобильна; их устраивала пересечённая местность, неблагоприятная для тяжёлой французской кавалерии. Эта мобильность позволяла испанцам создавать видимость того, что они находятся повсюду и поражать вражеские гарнизоны неожиданным появлением. Все эти факторы, а также широкое использование артиллерии для взятия укреплений, вместо того, чтобы начинать длительные осады, изменило лицо кампании.
Полученный в Неаполитанском королевстве опыт побудил Кордову создать полки (coronelías), полевые отряды, вдохновлённые римскими легионами. Он указал, чтобы каждый полк состоял из 500 человек: 200 пикинёров, 200 меченосцев и 100 аркебузиров, вооружённых огнестрельным оружием. Десять смешанных отрядов, а также ещё два, состоящие из одних пикинёров, формировали полк во главе с полковником (coronel), в сумме насчитывая 6000 солдат. Полку придавались кавалерийские эскадроны, один – из 300 “рыцарей” (тяжёлых конников), второй – из 300 “всадников” (лёгких конников). Два полка составляли армию во главе с генеральным капитаном (capitán general) – главнокомандующим. Впрочем, следует учесть два момента. Во-первых, эти цифры были чисто теоретическими, и вряд ли набирались на практике из-за проблем при рекрутировании, дезертирства и убыли во время кампании. Во-вторых, эта структура не была жёсткой; полки могли соединяться или действовать порознь, в зависимости от потребностей конкретной операции.
Следующая Итальянская (Неаполитанская) война ещё более усовершенствовала новый способ ведения войны. 23 апреля 1503 г. при Чериньоле Фернандес де Кордова разгромил французскую армию и одержал ошеломительную победу благодаря широкому использованию огнестрельного оружия невзирая на помехи, создаваемые тщательно выбранным [французами] местом сражения. Будучи превосходим по численности французами и швейцарцами во главе с герцогом Немурским, Кордова разместил свои 6000 человек на склоне холма под защитой рвов и палисадов. Губительный взрыв пороха с самого начала лишил Кордову возможности использовать артиллерию, тогда как французская тяжёлая кавалерия и швейцарские пикинёры атаковали при поддержке своих пушек. Тем не менее залпы испанских аркебузиров привели атакующих в смятение, после чего последовала сокрушительная контратака наёмных ландскнехтов Кордовы, испанской пехоты и конницы.
* * *
Несмотря на смерть Великого капитана в 1515 г. заложенная им военная “школа” сохранилась и вновь одержала триумф во время войны 1521-26 гг. на севере Италии и юге Франции. Король Карл I Испанский (годы правления 1516-58 гг.), одновременно – император Священной Римской империи Карл V, начал напряжённую борьбу против короля Франциска I Французского, и в период первой из четырёх удачных войн между Габсбургами и Валуа в Италии произошло два решающих сражения.
Первое из них – при Бикокке (27 апреля 1527 г.), когда объединённое испано-имперско-папское войско находилось под командованием Просперо Колонны, бывшего заместителя Фернандеса де Кордовы. Сил Колонны было меньше, так что он закрепил свои войска похожим образом на то, как это сделал его наставник при Чериньоле, так что французы, швейцарцы и венецианцы маршала Лотрека атаковали его похожим образом. Нетерпеливый натиск швейцарцев был отражён с большими потерями, так что около 3 тыс. из них полегло от выстрелов испанских аркебузиров. Это поражение в какой-то мере положило конец мифу о непобедимости швейцарцев на поле боя.
Французская и имперская армии вновь встретились при Павии 24 февраля 1525 г. Патовая ситуация между двумя расположившимися лагерями армиями разрешилась обходным манёвром, который имперцы совершили ночью во время грозы, и несмотря на доблестное командование королём Франциском I кавалерийскими атаками, вновь решающее воздействие оказали испанские аркебузиры (в то время как французы в этом виде оружия отставали). Имперские потери составили около тысячи человек, французы потеряли около 8 тысяч, включая много аристократов, а король Франциск оказался среди взятых в плен. Началась новая эпоха профессиональных солдат. Гийом де Бонниве, погибший при Павии, говорил своим противникам: “Могу сказать только то, что 5000 испанцев равны 5000 конным латникам, 5000 лёгким кавалеристам, 5000 пехотинцев и 5000 сапёров вместе взятым, и ещё 5000 дьяволов помогают им” (Inspección de Infantería, La infantería…).
Именно для вызова этим исходным условиям, существовавшим в предшествующий период, должны были быть созданы настоящие терции.
“Корпус непобедимого строя”.
Испанские терции были лишь одной из частей армии испанской короны, однако основная тяжесть сражения часто ложилась на их плечи. Следуя максиме Антонио де Леивы, высказанной во время кампании под Павией, “отряды испанцев никогда не следует использовать для защиты города, но необходимо сводить вместе в корпус непобедимого строя, доверяя им изменчивые, трудные и тяжёлые военные операции” (Pierre de Bourdeille, Gentilezas…).
Во время кампании Альбы во Фландрии (1568-73 гг.) терции составляли всего лишь от 8 до 20% от общего состава его войск; остальные представляли собой “армию народов” – валлоны, итальянцы, немцы, в меньшей степени ирландцы и прочие наёмники. Иногда эти пропорции могли немного меняться; например, в 1621 г. из 47 терций (испанцы, валлоны, итальянцы) и подразделений (немцы, бургундцы, ирландцы) лишь семь – 14% – были испанскими.
Несмотря на всю её имперскую мощь, в Испанской монархии всё время не хватало средств для ведения операций на четырёх фронтах. Проблемы рекрутирования могли приводить к зачислению неподходящих по своим качествам добровольцев, в том числе из бродяг и преступников; это, а также постоянные финансовые трудности, могли привести к частым отступлениям от дисциплины под угрозой мятежа. Последующие реформы могли только притормозить ход этого постепенного упадка, но не прекратить его. Поэтому в начале XVIII в. новая династия Бурбонов, пришедшая из Франции, ввела французскую военную организацию и положила конец использованию названия “терция”, тем самым завершив историю, восходящую к началу XVI в.
“Старые терции”
Традиционно, ордонанс, изданный императором Карлом V в Генуе в 1536 г. считается тем документом, который создал терции. Однако ссылка на терции в ордонансе гласит: “Испанская пехота в нашей армии в Неаполитанской и Сицилийской терциях оплачивается до конца сентября этого года, в Ломбардской терции – до середины октября, а солдаты Терции Малаги, стоящие в Ницце, и отряд из Хаэны, служащий в нашей армии, – до 25 октября”. Таким образом, этот ордонанс не начинает историю терций, а просто реорганизует их – под названием, со временем ставшим официальным – уже сформировавшиеся подразделения.
“Терция” в качестве названия воинского подразделения впервые было употреблено, вероятно, в 1509 г. применительно к терции Цамудио (имя командира), которая в 1513 г. стала Неаполитанской терцией. Подобным же образом Сицилийская терция была образована в 1534 г. из войск, участвовавших в Северной Африке в кампании против берберов и турок; два года спустя на только что присоединённой территории Миланского герцогства в Италии была сформирована Ломбардская терция. Со временем эти три подразделения стали известны в испанской пехоте как “Старые терции” (Tercios Viejos); эти первоначальные формирования имели постоянные места размещения. Напротив, Терция Малаги (или Ниццы, поскольку она размещалась гарнизоном в этом городе) не имела постоянного места дислокации, и поэтому носила разные названия.
Неофициальное именование “Старые терции” приобрело столь гордое звучание, что было узурпировано более поздними по времени создания частями, и чтобы отличаться от последних первоначальные терции по сугубо эмоциональным причинам стали называть “Великими старыми терциями” (Grandes Tercios Viejos). Добавим, что в наше время в испанской армии по прежнему существуют пехотные подразделения, возводящие свою историю к настоящим “Старым терциям”: лёгкий моторизованный пехотный полк “Tercio Viejo de Sicilia” № 67, пехотный полк “Il Príncipe” № 3 (Ломбардская терция), а также пехотный полк “Soria” № 9 (Неаполитанская терция); вероятно, последний является старейшим непрерывно существующим пехотным подразделением в мире.
Происхождение термина tercio применительно к воинскому подразделению точно неизвестно и разные теории этого будут предложены далее (само это слово означает связку или же третью часть чего-либо). Логичное предположение, что этот термин появился из-за разделения испанских войск при размещении в гарнизонах по трём основным владениям в Италии – Неаполю, Сицилии и Милану, но оно отпадает, если вспомнить, что, как отмечено выше, термин впервые появился приблизительно за 20 лет до занятия герцогства Миланского. Наиболее вероятные теории связывают происхождение этого термина с организацией пехоты согласно ордонансу 1497 г. из трёх частей – tercios – в соответствии с их типами вооружения.
Другим важным аспектом ордонанса 1536 г., которому нередко не придают значения, заключается в разграничении Карлом V имперских войск на отдельные группы в зависимости от народности: “Испанские пехотные отряды не должны включать солдат из других наций, исключая флейтистов и барабанщиков, и отдельных солдат, входящих в их состав – итальянцев и нескольких бургундцев, – которые долгое время служили нам в испанской пехоте; точно также итальянская пехота не должна включать испанцев или солдат из любой другой нации, исключая отдельных испанских знаменосцев и сержантов; также немецкая пехота не должна включать испанцев и итальянцев, так что каждый солдат должен служить в отрядах своей нации, а не какой-либо другой”.
Итак, исключая некоторых перечисленных выше солдат, которым было разрешено дослужить полагающееся время, жители разных имперских и испанских областей были закреплены по подразделениям, в которых они должны были проходить службу. Родившиеся в Кастилии или Арагоне понимались как испанцы, но это не касалось итальянских владений [испанской короны]. (В XVII в. Канарские острова, захваченные Кастилией в конце XV в., выделились в отдельный элемент этой военной структуры, поставляя рекрутов и организуя ополчения.) Целью таких ограничений, указанной в ордонансе, было избегать обманов и способствовать конструктивному соперничеству. Во многих случаях эти отдельные полковые идентичности в самом деле мотивировали войска, но в других являлись причиной ссор и проблем.
