О.

В ставни, плотно запирающие выходящие на улицу узкие бойницы окон, довольно деликатно постукивали. Судя по ряду признаков, как то: высота окон от земли, характерный «царапающий» оттяг ударов наконечником копья, и конское фырканье и перетоп – визитёр был оконь и оружен. И нагл. Или по важному делу. Хотя второе вряд-ли. Домогаться внимания Коваля столь затейливым способом в воскресное утро по делу - не стали-бы. Без дела – тем более.
Спящий на приставленной к стене лавке Ждан открыл глаза и пару мгновений размышлял, а не распахнуть-ли ставни и не ухватить-ли копьё шутника, но события решил не форсировать.
- Кого там нелёгкая принесла… - буркнул Ждан, и сел на лавке, нащупывая ногами опорки. Сапоги с хмельного хозяина прислуга сняла, но перекладывать восьми пудовую тушу на полатья и уж тем более раздевать – не стала. Ибо черевато. Бо прецедент имелся, чему глухой на левое ухо конюх Третьяк, во Христе Фрол, наглядный пример. Ждана, во Христе Илью-Михаила, Ковалем прозванного, в нетрезвом виде лучше было с места на место не перемещать. Сию истину знали не только на ковалевском подворье и в киевских шинках, но и в трапезной старшей дружины. В княжъей трапезной такой задачи не стояло, так как на официальных мероприятиях Ждан не засиживался.
- Э!.. кх …- начал было властный окрик княжий боярин и оружейник, но сам себя прервал. Можно конечно кликнуть слуг и натравить их разобраться с незваным гостем, но ещё интереснее сделать это самому. Настроение у Коваля было самое что ни на есть погано-игривое, и удовлетворение любопытства, совмещённое с вколачиванием в землю по уши – очень соответствовало позыву творческой души.
Тем временем «визитёр» явно переместился к воротам, так как уже вовсю колотил древком копья по широким ставням крыльца.
- Открывай, сова пьяная! Ромеи приехали, на торгу твои клинки хают! – донесся со стороны ворот зычный голос с хрипцой. Собравшийся было тихо спустится и неожиданно встретить утреннего шутника Коваль, остановился перед дверью из светёлки и обратился в слух.
- Чего шумишь? Хозяин спит! – Ага, это Савелий, дворовый.
- Проснулся уже. Отворяй, коряга болотная. – Голос с хрипцой.
- А ты кто таков есть? – Савелий. Вопрошает грозно, но не уверенно.
- А про то тебе хозяин расскажет. Живо! – Голос с хрипцой.
- Бабе своей живки добавишь! Сказу пущать абы кого не было! Проваливай, пока собак не спустил! – Савелий. Однако! А и верно, так его, непоседу. Подслушивающий у приоткрытой двери Коваль расплылся в улыбке.
За воротами громко хмыкнули и вдруг над улицей заревел Плач:

- Ой, батько, пошто меня!
Слуги твои не пускают!
Пошто
К очагу своему
Ты мне приют закрыл?

Лицо Ждана выражало сложную гамму чувств из радости, смеха и похмелья.
- Савелий, отворяй. Барич приехал!- Фрол Картаухий, конюх – Поздорову, Ждан Богданыч!
- И ты Третьяк, здравствуй. – «Голос с хрипцой», он же Ждан Богданович, во Христе Илья, Тороп по прозвищу. Племянник и приёмный сын Ждана Борисовича, во Христе Ильи-Михаила, Ковалем прозванного. Киевского боярина и Княжъего оружейника Князя Киевского Владимира Святославича.

2.

Тороп блаженствовал. Чисто вымытое тело, трижды оттёрто травяными мочалами, распарены и стёрты пемзой застарелые мозоли на стопах. Три парных: сухая, чтоб душа прогрелась, а поры открылись, паровая, чтоб кожа напиталась настоями и взварами с веников, и сейчас, лёгкая, чуть тёплый густой туман со вкусом мяты и хвои. Баня, краса и гордость боярина Ильи-Михаила. Топится не «по чёрному», а особой печью с вытяжной трубой и двумя очагами, чтоб и из предбанника растапливать можно, в парилке не потея, и из парной полешко подкинуть, для аромата. Или не полешко, а сбор какой, а то и ладана.
« Любит дядька парится. Любит и умеет. И средств на это не жалеет» - расслабленно размышлял Тороп: « Печь из плинфы, да с хитрыми заслонками, сразу и не разберёшь что к чему. Настои эти, взвары. Особого человека прикармливает, что знает толк в травах. Эх, хорошо…»
Вспомнилась «баня» у кабуков. Маленькая войлочная юрта, натащенные внутрь раскалённые камни… Холод, тянущийся от пола, запах грязного пота и мокрого войлока… Тороп скривил губы. Дикари, варвары, по ромейски.
« Останусь жить в Киеве. Донесу князю вести – и всё, поселюсь у дядьки Ждана, потом свои хоромы отстрою. Женюсь на Светке. Или Снежанке. Одно название, что сёстры троюродные». - Тороп ухмыльнулся, вспоминая дочек Коваля: « Девки ладные, дядька приданным не поскупится, только рад будет, что я при хозяйстве осяду. Буду князю нести службу боярскую, хозяйством займусь. Пасека там, кузня. Мечи ковать выучусь, в серьёз, а не как сейчас» - Ждан откинулся на тёплый простенок, закрыл глаза и представил себя в кузне на княжъем дворе: « Заведу детишек, как дядька». – Ждан открыл глаза, сел прямо и почесал поясницу: « А потом, как дядька, разругаюсь с женой, выгоню её с детьми в имение, с глаз долой. И буду по шинкам пьянствовать. Да в бане парится»

Да, семейная жизнь у Коваля не сложилась. Целыми днями боярин пропадал то в оружейных, то в многочисленных княжеских кузнях, за состояние и продукцию коих был ответственен. То пьянствовал в не менее многочисленных киевских корчмах и шинках или в хоромах старшей дружины, состоял в которой давно, хотя князь и не брал его в походы. А дома жена вела хозяйство, да рожала детей. Дочек. И проедала плешь изредка попадавшемуся под руку супругу.
Последней каплей стало задуманное Ковалем строительство новых хором. К проекту жилища боярин Ждан подошёл более чем серьёзно. Новый дом должен был стать объектом гордости хозяина и предметом зависти окружающих. Вплоть до князя. Высокий подклет из камня, с размещёнными в нём кладовыми, стены из выдержанного дуба, обложенные снаружи плоской плинфой, черепичная кровля. Единая сеть печей и воздуховодов для отопления светёлок, горниц и подклета. Скромненько так, и со вкусом. Рада, супружница Коваля, будучи посвещённой в задумку мужа, пришла в нездоровое возбуждение и попыталась отговорить супруга от разорения семьи и дочкиных приданных. Не встретивший понимания Коваль всё же приступил к реализации задуманного и получил непрерывную череду скандалов. С битьём посуды, плачами и прочими травмирующими душу явлениями. Финалом семейного противостояния стала сломанная булатная кочерга, проткнутая этой самой кочергой дверь, перепуганная до полусмерти Рада, успевшая за дверью укрыться, и боярин Ждан, из чьего неразборчивого рычание можно было сделать вывод о нежелательности нахождения Ждана и Рады под одним кровом. Дальнейшее решилось просто: Рада с дочерьми поселилась во владении Ждана верстах в двадцати от Киева, а Коваль смог жить полноценной творческой жизнью. То есть ковать мечи и кинжалы, смотреть за княжьеми кузнями, строить мегахоромы, бухать и парится в бане. Семья посещала отца и мужа не чаще раза в два-три месяца и дольше недели в Киеве не задерживалась. В эти дни Коваль всегда был чисто умыт, пригоже расчёсан и трезв. Рада – румяна, добра и услужлива. Дочери – скромны, веселы и почтительны. Для Коваля семейные визиты состояли в основном из походов на торг, где он исполнял почётную обязанность самоходного кошелька. Рада наносила визиты подругам и потенциальным родственницам. Иногда имело место обоюдное отдания супружеских долгов. По завершении семейного периода Коваль напивался и пару-тройку дней чудил. Потом принимался за работу с удвоенным энтузиазмом.

В данный момент боярин Ждан самолично руководил подготовкой застолья. Срочно затребованные из корчмы Панаса служанки уже закончили мытьё и приборку светлицы, и теперь супруга Панаса Людмила распоряжалась непосредственно сбором трапезы. Собственно основные блюда и наиболее изощрённые закуски были доставлены всё из той же корчмы. И прислуге Коваля оставалось только разогреть снедь, коли возникнет такая надобность. Удобно, в принципе, но Ждан был недоволен.
Недовольство Коваля объяснялось просто: Илья-Михаил ел много и пищу любил разнообразную. Будучи на княжьем подворье, Коваль столовался с княжьего стола, что являлось и почестью и утробе пользой. А дома имел повара и платил ему не скупясь. Только вон заслуженный кулинар накануне отпросился к родне в Мястечко и вернутся должен был не раньше чем через неделю. Коваль в таких форс-мажорных случаях питался стряпнёй из корчмы Панаса, но одно дело поддерживать силы в бренном теле, тут можно и потерпеть, а другое – встретить блудного племяша, сына по суть.