Продолжения еще нет.
Дописывал работы по ранешним обязательствам ( позавчера в издательство сдали). И сейчас завис на написании сценария. А он, собака, сложнее всего, что раньше писал

Как ни странно, но, не смотря на липкую жару и безветрие, лейтенант немного протрезвел. То ли подействовало полное опустошение желудка, то ли сквозняк из открытого до упор окна. Неважно. Главное, что когда патрульные подъехали к КПП, стоящему на въезде в город, со стороны «первомайско-бердянской» трассы, Старшой уже вернулся к жизни. Не целиком, конечно, но сходство с протухшим зомби утерял.
Серый, весь в выбоинах, язык шоссе упирался в стационарный КПП. Направление считалось стратегическим, поэтому мариупольские «карбышевы» не поскупились. Лабиринт из блоков перед воротами, Сами тяжеленные ворота, откатить которые рукам было практически невозможно – приходилось запускать два «ГАЗовских» двигателя. И стены, метра по три в высоту обложенные мешками с песком, скрывающими железобетонные плиты основной брони. Впрочем, кроме ворот был еще один проход, достаточный для проезда пары машин. Вот только в нем торчала пожилая «семидесятка». Впрочем, БТР теряет эффективность не от облетевшей краски.
Проломиться мимо шансов не было. С обеих сторон, к КПП прилегали лесопосадки, на всякий случай захламленные не только старательно свозимым мусором, но и минами. По большей части, самодельными. Которые на «неизвлекаемость» ставить не было необходимости. Сами справлялись. Пару лет назад забрело туда два диверсанта. Наверное, диверсанта, и, наверное, два. Потому что, хотя, и взрыв был всего один, но лисы, облюбовавшие местные кусты, вытащили из зарослей две обглоданные правые ладони.
Шедший первым УАЗ остановился ровно в сорока одном метре от первого блока. Ни метром ближе. Никому не хотелось получить в двигатель, а то и в лобовое, привет из ДШК, прячущего «грушу» пламегасителя за мешками. Бойцы, несущие здесь службу, особым дружелюбием не отличались. Чему живым доказательством был поковерканный асфальт в метре от капота.
Старшой, растерев рукой в драной перчатке помятое со сна лицо, свесился из открытого окна, посмотрел на вывороченное покрытие:
- И не жалко им?
- Жалко в жопке у пчелки, – меланхолично ответил водитель.
Со стороны КПП тут же рявкнул голос, которому мегафон добавил хорошую дозу дребезжания:
- Эй, на эскадре! Из машины не выходить, стекла опустить!
- Б...ь, а если у меня дверь перекошенная? – выругался Рыжий.
- Значит, не быть тебе старшим майором ГэБэ, - не удержался от подколки Вук.
- Все бы вам подъе...ть, товарищ Фриновский… - безнадежно протянул водитель.
- Смотровая группа выходит! – снова загнусил неугомонный громкокричатель, оборвав столь завлекательный разговор.
К замершим машинам двинулось шесть человек, загодя разбившихся на две группы…
- Товарищ лейтенант! – монотонно повторял дежурный, замотанный жарой и недосыпом старший сержант - «внутряк». – Согласно приказу ноль четыре восемнадцать, я обязан досмотреть содержимое багажного отделения Вашей машины.
Вернувшийся к жизни лейтенант особой добротой не блистал. А потому, ответная его речь цензурной была только в предлогах и паре прилагательных:
- …., твою мать, тебя, и всех твоих …. родственников! – выплюнул Серый остаток фразы.
- Все сказал? - уточнил «кэпэпист».
Лейтенант кивнул.
- Значит, все, – удовлетворенно сказал старший сержант. И продолжил: - Только вот какая закавыка, товарищ лейтенант, получается. Мне глубоко плевать с азовстальской трубы на тебя, и на все твои бабуиньи вопли. У меня приказ. И мне срать на все остальное. Ферштейн?!
Вук начал лихорадочно прикидывать, как бы ему успеть вывалиться из машины, преодолев сиденье, да заломать лейтенанта, пока тот не успел никого застрелить. Почуяв повисшую в воздухе угрозу, шевельнулся стол «Владимирова» на «кэпэпэшном» БТРе. Раструб пламегасителя крупнокалиберного пулемета уставился на «Ниву», значительно добавив авторитетности старшему сержанту.
- Так, блин, вы, че, перегрелись, нахрен?! – Завопил Рыжий, выскакивая со своего места. Пулеметчик поймал водителя в прицел, отслеживая малейшую угрозу. Вуку вспомнилась дурацкая шутка про оператора ПК, с опытом работы с ПКТ. Вдобавок к пулемету, на Рыжего навел автомат еще и страхующий сержанта капрал, стоящий метрах в пяти от головной машины. Вокруг УАЗика, словно из под земли выросло еще трое местных. И на вышке замаячил парнишка, с чем-то длинным на плече…
- Руки! – рявкнул капрал.
- Сержант! – Рыжий вскинул руки с раскрытыми ладонями повыше и с места не двигался. - Ружжо не трожь. Разговор есть. Не для всех!
«Внутряк», перехватил поудобнее «калаш» и повернулся к водителю:
- На секретность мне тоже пофигу. Стой, где стоишь!
Рыжий остервенело замотал головой:
- Слушай, пофигист гребанный! Говорить не хочешь, ксиву погляди! На разгрузе, потайной карман под пакетом перевязочным!
Не дожидаясь команды, капрал, все так же держащий рядового на прицеле, приблизился. Сноровисто охлопал, выложив на капот неожиданный для Вука ПСМ*(Пистолет Самозарядный Малогабаритный). Рядышком положил и перевязочный пакет. Двумя пальцам, будто дохлую крысу за хвост, вытащил из узкого кармашка, замотанную в обрывки целлофанового пакета – «шуршуна», невзрачную книжицу, потаскано-телесного цвета. Раскрыл, удовлетворенно хмыкнул. Отступил на два шага назад и швырнул удостоверение сержанту.
«Внутряк» поймал, тоже внимательно рассмотрел, и небрежно кинул на капот, к пистолету. И с плохо срываемым упреком сказал:
- Так бы сразу и сказали, что ценный груз! А то взяли моду, матом ругаться!
Рыжий торопливо замотал удостоверение, и засунул обратно в разгрузку:
- Тебе дураку, русским по белому говорили!
- А мне пофигу! – озвучил «внутряк» привычную мантру. И скомандовал своим: - Отбой!
Бойцы отступили. БТР, чихнул выхлопом отъехал в сторону, освобождая проход. Вук подозревал издевку, потому что места было – только-только протиснуться, царапая борта. Но Рыжий, неразборчиво матерящийся под нос, проехал без проблем. УАЗик тоже пробрался, не потеряв ни грамма краски.
- Слушай, а ты, вы… - растерянно сказал Серый, не зная, как нынче обращаться к показавшему свое истинное лицо водителю, - …ему показали?
- Накладную на ценный груз. – Не оборачиваясь, сказал Рыжий, делая вид, что на свете нет ничего интереснее, чем асфальт дороги.
- И счет-фактуру на сорок турецких дембелей! – хохотнул Вук.
- Сволочи! – подытожил лейтенант. – Всю мою картину мира порушили.

Миша, чего ругаешся?

Да вроде как везде запикивал, а тут - промашка вышла... Прошу пардону, поправил

упора

сами

"хотя взрыв" без запятой и "и"

Не складывается - во-первых, как он может стрелять, если ствол (пламегаситель, надеюсь, не снят и спрятан отдельно? ) за мешками, и во-вторых, как приехавшие увидели в таком случае, что там ДШК ?
"из ДШК, прячущегося за мешками и демонстрирующего понимающим зрителям лишь «грушу» пламегасителя." - ккк вариант.

"чихнув" , либо "чихнул выхлопом и отъехал" и без запятой после "БТР"

Ага, пасиб) Поправлю

Странное дело, но боли, считай, и не было. Прошлый раз, когда чиркнул по шкуре раскаленный гранатный осколок, сотник чуть зубы себе не покрошил. И потом еще неделю выл каждый раз, как повернуться надо было.
А сейчас как-то легко. Лежишь себе, под кустом, куда взрывом отбросило, и лежи. На небо гляди. Не такое небо тут. Совсем от родного отличается. На Тернопольщине– небо синее. А тут – прозрачное. Как вылинявшее. Или выгоревшее? Тут же жара постоянно. Даже зимой. Дивное дело – пальмы под снегом…
Сотник отчетливо понимал, что бредит. Дотянуться бы до бокового кармана на штанине, где заботливо сныкана*(спрятана) ампулка промедола. Вот только от заначки одно крошево осталось стекольное. И штанины нет. В лохмотья превратилась. С ногой вместе.
Кут попытался перевернуться поудобнее. Не получилось. Перед глазами вспыхнуло дугой электросварки, и сотник потерял сознание.
Начиналось все настолько хорошо, что даже не верилось. Все сработали на отлично. И даже турчонок не мешал своим восторженным визгом. Да и не слышно было малого.
Начавшие высаживаться широким фронтом «схидняки», получили по своей громаде*(обществу) аж пару десятков мин, пока до них дошло, что надо разбегаться, а не стоять под огнем героически. Но, чего не отнять, так то, что порскнули по сторонам что твои тараканы. Кут орал, пытаясь перекричать грохот. Первые залпы оказались самыми добрыми. Потом, то ли наводчики начали шалить, то ли плиты поползли по паршиво утоптанному песку, но мины начали ложиться с гарным таким перелетом, засыпая осколками урез. Добре еще, что не подвели хлопцы с других дивизионов, толково накрывающие «схидняков». Чуть запоздав, к общему веселью подключились пулеметы. Сотник все ждал, когда с неба начнут сыпаться снаряды гаубичной батареи, надежно схованной у Широкой Балки. Но, батарейцы то ли гав ловили, то ли боекомплект берегли.
Но те, избиваемые со всех сторон, и не думали уползать обратно в грязный прибой, заваленный трупами. Они, старательно и толково хоронясь за мельчайшими складками местности, ломились сквозь каменистый пляж. Практически не стреляли. Видно, понимая, что холм насквозь не пробьешь. А выцеливать невидимого в выгоревшей зелени корректировщика – дело безнадежное.
До первых кустов им осталось метров двадцать, не больше. И тут, до того без дела маячившие в море «коробки» очнулись. Корабли окуталась дымом, сквозь который то там, то там, сверкали ярко-рыжие проблески пламени. Тут же над головой угрожающе заревело. Ничего, крупнее «тридцатки», судя по звуку не было. Но, сотник на всякий случай, все же опустил голову. Влетит еще осколком, да брызнут мозги на траву. Никакая каска не поможет. Носи ее, не носи.
«Схидняки» молотили не останавливаясь. Видать, потери десанта поперек шерсти прошлись. Кут все же рискнул, высунулся с биноклем. Вовремя…
Под прикрытием огневой завесы, к берегу подошла ржавая насквозь баржа, с уродливо переделанным носом. Подошла на скорости, вылетев на камни чуть ли не на треть. Нос раскрылся, оказавшись десантным пандусом. Хитрое слово всплыло само-собой.
А по пандусу, водя во все стороны стволом, выполз танк. Сотник обернулся было к дивизиону, чтобы ошалевшие от грохота хлопцы, переставали впустую ковырять пляж, и закидали курвячего гада минами до усрачки. Чтобы у того с брони все послетало. И антенны, и тепловизоры, и всякие камеры.
Тут же, с правого боку, заверещал, как раздавленный трактором кутенок, онбаши. От страха орал, не от боли. Сотник начал поворачиваться в сторону Гасана, вышкарябывая из кобуры пистолет. Не успел. Что-то большое, очень злое подхватило, и с размаху хлопнуло о землю…
- Живой, сука, ты погляди?
В голосе злобы не было. Усталость была. И все. Сотник кое-как открыл глаз. Левый. Правый не открывался. Если вообще был. От позиций дивизиона остались одни воронки. И сиротливо торчащая вверх покореженная двунога. «Схидняки». Человек пять-шесть. Все попятнанные кровью. С оружием. «Калаши», ПК. У одного - тубус гранатомета на плече. Вряд ли этим гэпнули. Скорее, 122-мм сработало… Надо же. Двое сидят перед сотником на корточках. Почти на коленях…
- Щэ не вмерла…
-Ой ли? – спокойно сказал один из сидевших, пожилой уже дядько, годами страше Кута. Чуть наклонился, опершись рукой на сотникову целую ногу, потянул за темляк нож. Взвесил на ладони. Чему-то улыбнулся уголком рта. И ударил наискось, в подключичную ямку.

"пришлись" скорее.

Доступно только для пользователей

а Гражданская война никому не нравится. Если, он, конечно, не упоротый на всю голову...
Но тут, против логики не попрешь, если хочется, чтобы хоть какое-то подобие правдободобности сохранилось. Итак, стараюсь, чтобы однозначных гадов ни с однйо стороны не было.

За это спасибо.

В связи с последними событиями, официально заявляю, что "Пена на волнах" дописываться не будет.