Николай Гумилёв

Актеон

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 
 Кадм, царь, строитель Фив. 
 Эхион, его слуга и друг. 
 Актеон, сын Кадма. 
 Агава, жена Эхиона. 
 Диана. 
 Крокале, Ранис, Хиале, нимфы Дианы. 
 Трое юношей, спутники Актеона. 
 Три пса, преследующие Актеона. 
 Место действия — долина Гаргафии, покрытая темным кипарисовым лесом. 
 В глубине — пещера аркой. Направо — светлый источник бежит по зеленой 
 лужайке. Наступает вечер. Входят Кадм и Эхион. 
 Кадм 
 Сюда, Эхион, налево! Здесь 
 Вчера я выломал камень, 
 Выломал, но не весь, 
 Он был опутан корнями. 
 До ночи я не управился — стар! 
 Холодно было и сыро, 
 С единорогом лягался кентавр, 
 Блеяли в чаще сатиры. 
 А ты всё силен, драконий зуб, 
 Силен, как прежде, счастливый. 
 С тобою донесу я упрямый уступ 
 В наши юные Фивы. 
 (Начинают ворочать камень) 
 Где же Агава? 
 Эхион 
 Жена? 
 Кадм 
 Да. 
 Эхион 
 Черные руки ломает дриадам. 
 Кадм 
 Рубит деревья? 
 Эхион 
 Рубит. 
 Кадм 
 Для храма? 
 Эхион 
 Для храма. 
 Кадм (насмешливо) 
 А храм кому, мой старый дракон? 
 Эхион 
 Тебе, господин. 
 Кадм (со смехом) 
 Нет. 
 Эхион 
 Ну, так не знаю. 
 Кадм 
 Нам не выломать камня. 
 Эхион 
 Выломать… с песней. 
 Кадм (поет, выворачивая камень) 
 Отдай мне глыбу, земля! земля! 
 Я взнесу ее к небу, земля! земля! 
 И она будет в храме, земля! земля! 
 Бога чествовать с нами, земля! земля! 
 Я сказал, ты исполни, слышишь, земля? 
 Иль испробуешь молний Зевса, земля! 
 Туша проклятая, кит глухой, 
 Баба упрямая, ты не хочешь земля? 
 Эхион (поет тотчас вслед за Кадмом) 
 Белая кровь дракона, черное тело. 
 Господин приказал приняться за дело. 
 Зубы дракона, нас было много, 
 Мы дрались долго, и убито много, 
 Живые — люди, мертвые — камни. 
 Мы больше не будем драться. 
 Земля, помоги мне 
 Приподнять брата. 
 Камень поддается; работающие стирают пот и садятся отдыхать; входит 
 Агава. 
 Агава 
 Здрасте, мужчины. 
 Эхион 
 Здравствуй, жена. 
 Кадм 
 Женщина, здравствуй. 
 Агава 
 Где же 
 Мальчики? Актеон 
 Или Пентей? 
 Кадм 
 Их нет. 
 Агава (насмешливо) 
 Всё те же. 
 Значит, на рынке Пентей 
 Дуракам диктует законы. 
 Значит, гоняют зверей 
 В долине псы Актеона. 
 А вам, старикам — ничего, 
 Как только ломать эту гору! 
 Для вас дороже всего 
 Еще непостроенный город. 
 Кадм (с важностью) 
 Ты, женщина, нас не поймешь. 
 Агава 
 Может быть! 
 Но только и я целый день как в угаре. 
 (таинственно) 
 Чтоб мальчикам было где время убить, 
 Построила я лупанарий. 
 Актеон (кричит за сценой) 
 Сюда, товарищи, за этой чащей 
 Звучат людские голоса, 
 Они врываются всё чаще, чаще 
 В темно-дремучие мои леса. 
 О, я непрошенным носы отрежу, 
 Чтоб не распугивали дичь. 
 Скорей, товарищи, хватай… 
 (Входя, замечает присутствующих) 
 Я брежу. 
 Отец, простишь мне мой дерзкий клич? 
 Кадм (недовольно) 
 Как, ты, Актеон? Но сегодня тебя я 
 Поставил следить за прокладкой канала, 
 А ты всё оставил, медведя гоняя. 
 Рабов разбежалось, должно быть, не мало. 
 Актеон (со смущением) 
 Отец, я виновен. 
 Кадм (к нему и к вошедшим юношам) 
 Ну, полно, к работе! 
 Болтать будем после мы. Этот камень — 
 На площадь Судилища вы снесете, 
 (насмешливо) 
 Даже вашими белыми руками. 
 Актеон (подходя к камню) 
 О, боги, он грязен! 
 Эхион 
 Лягушка грязнее! 
 Актеон 
 И как он тяжел! 
 Агава 
 Мог бы быть тяжелее. 
 Актеон (вопросительно) 
 Отец? 
 Кадм 
 Замолчи, он для храма. 
 Я вижу, как встанет он гордо и прямо. 
 Актеон 
 Нет, я его не понесу. 
 Довольно, лопнуло терпенье. 
 Я для охоты здесь в лесу, 
 Не перетаскивать каменья. 
 Кади (спокойно) 
 Не хочешь? 
 Актеон 
 Нет. 
 Кадм (еще спокойнее) 
 Так будь счастлив, 
 Как травы, может быть как звери. 
 (С внезапной торжественностью) 
 Но дух твой не создан по образу Фив, 
 Семибашенных, белых, будущих Фив, 
 И к богам тебе заперты двери! 
 Эхион (Актеону) 
 Дитя, я многого не понимаю, 
 Но слушай, когда говорит господин… 
 А я тебе рыжего львенка поймаю 
 В пещере, которую знаю один. 
 Агава (Актеону, с другой стороны) 
 Скорее, ведь камень совсем не тяжелый, 
 Его бы, пожалуй, одна я снесла. 
 Тащи его в город… а город веселый, 
 Сирийских танцовщиц я там припасла. 
 Актеон отрицательно качает головой. 
 Кадм (резко Эхиону, указывая на камень) 
 Берись! 
 Эхион (покорно, наклоняясь) 
 Берусь. 
 Актеон 
 Отец, прости, 
 Мне грустно, что такой ты сирый, 
 Но руки должен я блюсти 
 Для лука, девушек и лиры. 
 И разве надобен богам, 
 В их радостях разнообразных, 
 Тобою выстроенный храм 
 Из плит уродливых и грязных?! 
 За темной тучею Зевес 
 Блаженство вечное находит. 
 Громы, падая с небес, 
 На небо никогда не всходят. 
 Золотокудрый Аполлон 
 Блестит, великолепно-юный, 
 Но им не плуг изобретен, 
 А звонко-плачущие струны. 
 А Геба розовая. Пан, 
 А синеглазая Паллада, 
 Они не любят наших стран, 
 И ничего им здесь не надо. 
 А если надо, то — родник, 
 Лепечущий темно и странно, 
 Павлина — Гебе, и тростник, 
 Чтоб флейту вырезать — для Пана. 
 Поверь, их знает только тот, 
 Кто знает лес, лучей отливы, 
 И бог вовеки не сойдет 
 В твои безрадостные Фивы. 
 Кадм, Эхион и Агава с трудом выносят камень. 
 Первый юноша 
 Вот здорово. 
 Второй юноша 
 Им так и надо. 
 Третий юноша 
 Какой ты умный, Актеон! 
 Так говорить — одна отрада. 
 Как жаль, что я не обучен. 
 Актеон 
 Идите, товарищи, в этот вечер 
 Мне хочется быть одному. 
 Мы славно охотились; до новой встречи! 
 Постойте, я вас обниму. 
 (Обнимает их поочередно). 
 Первый юноша 
 Спать завалюсь. 
 Второй юноша 
 Напьюсь. 
 Третий юноша 
 Вот ловко: 
 И спать и пить — равно уныло. 
 (Таинственно) 
 Агава, старая чертовка, 
 Здесь про танцовщиц говорила. 
 Актеон (слегка хмурясь) 
 Идите же. 
 (Юноши уходят. Актеон один). 
 Как хорошо вокруг! 
 Так синевато-бледен теплый воздух, 
 Так чудно-неожидан каждый звук, 
 Как будто он рождается на звездах. 
 Луна стоит безмолвно в вышине, 
 Исполнена девической тревоги, 
 И в голубой полощутся волне 
 Серебряные, маленькие ноги. 
 Я вижу чуть открытый красный рот, 
 Мученье наше и отраду нашу, 
 И розовые груди… А живот 
 Похож на опрокинутую чашу. 
 Ни облачка… Она совсем одна 
 И кажется такою беззащитной, 
 Что отрок пробуждается от сна, 
 Неопытный еще, но любопытный. 
 Я лягу здесь, под этот мудрый вяз, 
 Ведь хоть молчит, но знает он о многом. 
 Я буду спать, не закрывая глаз, 
 И, может быть, проснусь на утро богом. 
 Ложится. За сценой слышно, как перекликаются серебряные голоса 
 охотящихся девушек. 
 Голоса охотниц 
 Аллали. 
 Аллали. 
 Кто вдали? 
 Это лань 
 Аллали. 
 Аллали. 
 Стрелой повали, 
 На горло стань. 
 Аллали. 
 Аллали. 
 Псы повели, 
 Бежит, бежит… 
 …Теперь лежит, 
 Аллали, 
 В пыли. 
 Входит Диана в костюме охотницы; за нею нимфы. 
 Крокале 
 Кто всех усталей? 
 Ранис 
 Хиале. 
 Хиале (обиженно) 
 А косы у кого расплелись? 
 Крокале (со смехом) 
 У Ранис. 
 Ранис 
 Ну да, но я первой увидела лань. 
 Хиале 
 А я повернула ее у платана, 
 О, если б не я, то она… 
 Крокале 
 Перестань! 
 Открыла, настигла, убила Диана. 
 Диана (медленно, скандируя) 
 Время нам ноги омыть, расстегните ремни у сандалий, 
 Сбросьте легкую ткань с ваших измученных плеч. 
 Девушки помогают ей раздеваться и болтают между собой. 
 Всех ты искусней, Ранис; распусти мне, пожалуйста, косы, 
 Простоволосой, как ты, в чистый войду я ручей. 
 Ранис 
 Я встретила Ио. Бедняжка! 
 Бежит, а оса над ней. 
 Крокале 
 Быть Зевсом любимой — тяжко. 
 Хиале (со вздохом) 
 А Марсом — еще тяжелей. 
 Ранис (недоверчиво) 
 Как, Марс тебя любит? 
 Хиале 
 В трущобы 
 За мной он зашел далеко. 
 Ранис и Крокале (с интересом) 
 Настиг? 
 Хиале (скромно) 
 Нет, конечно. 
 Крокале 
 Еще бы, 
 Сознаться всем не легко. 
 В это время Актеон поднимается, протягивает руки к Диане 
 и говорит, восторженно, как в бреду. 
 Актеон 
 Я знал, что она придет, 
 Я знал, что я тоже бог, 
 И мне лишь губ этих мед, 
 Иного я пить не мог. 
 И мне снега этих рук, 
 Алмазы светлых очей, 
 И мне этот сладкий звук 
 Ее неспешных речей. 
 Отец мой не смертный… Мать, 
 Наверно любил Зевес 
 И сыну решил он дать 
 Женой усладу небес. 
 Большие звезды горят, 
 Земная печаль — как дым, 
 Я знаю, я стал крылат, 
 Мой лук, он стал золотым. 
 Поднимает свой лук, тот ломается 
 и падает с сухим треском. Актеон 
 смотрит на него с удивлением. 
 Крокале 
 Подруги, человек! 
 Ранис 
 Скорей, 
 Стеною станем вкруг богини 
 И бедной наготой своей 
 Прикроем вечные святыни. 
 Крокале 
 Дерзкий! 
 Хиале 
 Я изнемогаю, 
 От стыда горя… 
 Кто это? 
 Ранис 
 Его я знаю, 
 Кадма сын, царя. 
 Диана 
 Нет, ты ошиблась, Ранис, то не сын благородного Кадма, 
 Смертный не может зреть светлой моей наготы. 
 (К Актеону) 
 Будь, чем ты должен быть! 
 (Актеон откидывается и, когда выпрямляется, видно, что у него голова 
 оленя). 
 Успокойтесь, смотрите, подруги, 
 Это — добыча стрелы, это — пугливый олень, 
 (Исчезает вместе с нимфами) 
 Актеон (один, озирается чутко и неловко) 
 Кажется, здесь были люди. 
 А какая вкусная трава, 
 Какая холодная вода, 
 Мне хочется здесь пастись. 
 Но что я говорю? 
 Я человек, я Актеон… 
 Нет, я олень, только олень, 
 Иль это сонные чары? 
 Появляются странные существа с собачьими головами. Актеон 
 мечется в ужасе, они набегают на него. 
 Первый (вкрадчиво и зловеще) 
 Ты помнишь пламенные губы, 
 Перед тобой они, гляди, 
 Прильни, целуй, кусай их грубо… 
 Актеон 
 О, пощади, о, пощади! 
 Второй (так же) 
 Ты помнишь грудь, как плод созрелый, 
 Перед тобой она, гляди, 
 Сожми ее рукою смелой… 
 Актеон 
 О, пощади, о, пощади! 
 Третий (так же) 
 Ты помнишь ослабевший пояс, 
 Перед тобою он, гляди, 
 Сорви его, не беспокоясь… 
 Актеон 
 О, пощади, о, пощади! 
 Все трое (вместе) 
 Беги, сок жил твоих отравлен, 
 Но ты склоняешься, дрожишь, 
 Ты нашей воле предоставлен 
 И никуда не убежишь. 
 Актеон мечется еще немного, потом падает, остальные 
 разбегаются. Немного погодя входят Эхион и Агава. 
 Агава (зовет) 
 Сыночек, сыночек, иди с нами, 
 В доме тепло, а здесь сыро. 
 (Замечает лежащего, наклоняется к нему и отшатывается) 
 А сыночек-то в шерсти и с рогами, 
 Хуже самого последнего сатира. 
 Занавес

Николай Гумилёв

Гарун аль-Рашид (сценарий)

по "Тысяча и Одной ночи"

---

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Гарун аль-Рашид калиф.
Джафар великий визирь.
Синдбад купец.
Рыбак
Сила Сердец наложница калифа.
3обейда первая жена калифа.

Послы Карла Великого, купцы,
носильщики,рабыни,слуги, пираты,
негр, морской старик и др.

Место действия Багдад.
Время действия IX век по Р. X.

---

Базар. Палатки, где торгуют арабы, персы, византийцы, китайцы.

Проходят покупатели, приценяясь и покупая. Появляется калиф с Джафаром; все расступаются, кланяясь. Они подходят к лотку китайца, который показывает калифу большие листы бумаги. Калиф удивляется. Джафар объясняет ее назначенье: "На этой вещи, которую недавно изобрели китайцы, можно писать лучше, чем на коже или листе пальмы". Калиф награждает китайца и, довольный, уходит с Джафаром. Оживление возобновляется.

Сила Сердец, любимая наложница калифа, влюблена в купца Синдбада. В сопровожденье служанки она приходит на базар рассматривает товары Синдбада, и между ними разыгрывается любовная сиена, прерываемая приходом других покупателей. Наконец Синдбад просит Силу Сердец принять его в ее доме. Она боится. Он успокаивает ее, залезает в тюк материи, и его раб, негр, взвалив тюк на спину, идет за Силой Сердец, которая смеется.

Раб вослед за хозяйкой вносит тюк с Синдбадом и, положив его на ковер, удаляется. Сила Сердец продолжает смеяться и, шаля, катает тюк, мешая Синдбаду выбраться. Вдруг вбегает служанка с криком: "О госпожа, к тебе идет твой господин, калиф". Сила Сердец в ужасе катит в угол тюк с Синдбадом. Входит калиф. Сила Сердец ласкается к нему, поминутно оглядываясь на тюк. Калиф замечает это и спрашивает, что там. Сила Сердец смущается, и калиф направляется в угол. Тогда Сила Сердец начинает прыгать, крича: "Спасите меня, здесь мышь". Калиф поворачивается к ней и начинает ловить мышь. Синдбад пользуется случаем, вылезает из тюка и скрывается за занавесом. Калиф развертывает тюк, видит, что в нем только материя, и, успокоенный, ласкает Силу Сердец. Синдбад выглядывает из-за занавеса, ревнуя.

Зобейда, жена калифа, ревнует его к прекрасной наложнице. Она хлопает в ладоши и говорит вошедшей служанке: "Позвать ко мне великого визиря Джафара". Служанка возвращается с Джафаром, который целует землю между рук Зобейды. Зобейда жалуется ему на калифа. Джафар не знает, что делать. Зобейда задумывается, наконец решается и говорит Джафару: "Уведи калифа гулять хотя бы на полдня и остальное предоставь мне". Джафар кланяется и уходит.

Калиф, Джафар и придворные играют в поло. Калиф останавливается, вспоминая о Силе Сердец (ее фигура на заднем плане). Джафар его утешает и приглашает состязаться в скачке до реки. Калиф согласен, они скачут, калиф впереди.

У реки рыбак забрасывает сети. Они зацепились обо что-то на дне, он сбрасывает одежду и ныряет. Тем временем проходит бродяга, хватает одежду и убегает за холм. Въезжает калиф, один. Он сходит с лошади и пьет воду из кувшина рыбака. Рыбак вынырнул с сетью, ищет свою одежду, увидал калифа, замахивается на него огромной дубиной и кричит: "Это ты, сын дьявола, украл мою одежду. Отдавай мне свою - или я тебя убью". Калиф пытается спорить, но уступает и снимает свою верхнюю одежду. Рыбак ее примеряет, она длинна, он обрезает на ней полы. Тем временем калиф сзади оглушает его ударом дубины по голове. Въезжает Джафар и придворные. Калиф со смехом рассказывает им случившееся и приказывает: "Несите этого рыбака в мой дворец и, когда он очнется, до заката солнца повинуйтесь ему как калифу. Клянусь великой клятвой: на это время вся моя власть принадлежит рыбаку". Рыбака уносят.

Зобейда приказывает невольницам: "Приготовьте все для пиршества и пригласите ко мне Силу Сердец". Подходит к потайному шкафчику и поочередно вынимает два флакона, на одном написано "Сон", на другом "Смерть" (флаконы показываются отдельно); после колебанья Зобейда берет флакон с надписью "Смерть". Вносят блюда, кувшины, с одной стороны выстраиваются танцовщицы, с другой-девушки с флейтами и цитрами. Входит Сила Сердец, целуя край платья Зобейды. Та ласково приглашает ее сесть. Пир и праздник. Танцы. Зобейда не решается отравить Силу Сердец, берет из шкафчика второй флакон с надписью "Сон" (он демонстрируется) и выливает содержимое в кубок Силы Сердец, Зобейда приказывает: "Отдайте этот сундук чужестранцам, которые навсегда покидают нашу страну".

Вносят рыбака, одетого калифом, и сажают его на трон. Рыбак шевелится, чихает, очнулся. Все повергаются перед ним ниц. Он тоже повергается ниц, его поднимают и сажают на трон. Джафар выступает, спрашивая: "Что с тобою, о калиф?" Рыбак показывает на голову и хочет бежать. Его почтительно удерживают. Он говорит: "Я, должно быть, сплю. Если я калиф, пусть мне дадут хорошей еды". Это исполняется. Рыбак доволен, но еще сомневается. "Если я калиф, пусть приведут мне мой гарем". Перед ним проводят женщин всех наций. Рыбак волнуется, начинает верить, но говорит, указывая на Джафара: "Пусть этому дадут пятьдесят палочных уда-Ров, тогда я поверю". Это исполняется. Калиф, вне себя от беспокойства, ищет Силу Сердец. Все отговариваются незнаньем.

Несколько стариков читают большие книги. Калиф вбегает к ним, взволнованный: "Где Сила Сердец?" Маги жгут на треножнике травы, в дыму возникает сундук, который приоткрывается, и в нем видна Сила Сердец. Калиф выхватывает меч и начинает ломать сундуки в их комнате. Оттуда показываются нечистые духи в разных видах. Испуганный калиф уходит.

К калифу прибыло посольство Карла Великого. Входят рыцари и оруженосцы. Их принимает рыбак. Он сперва пугается, когда они салютуют мечами. Ободрившись, выпрашивает разные вещи, которые видит на них. Ему говорят: "О калиф, ты должен отдарить послов". Он колеблется, наконец решается, и по его знаку слуги вносят разные вещи. Слуги Зобейды вносят сундук с Силой Сердец (он, полуприкрытый, демонстрируется на заднем плане) и отдают его послам со словами: "От госпожи нашей Зобейды". Послы уходят. За ними уносят вещи. Вбегает калиф с обнаженным мечом и начинает ломать сундуки. Рыбак думает, что это вор, и кричит: "Убейте его". Придворные колеблются, а Джафар ударом палки сзади оглушает рыбака, которого по знаку калифа переодевают в простое платье и уносят. Калиф приказывает: "Вскрывайте все сундуки во дворце".

Слуги вносят рыбака и бросают на землю. Он садится, удивляется и то принимает гордые позы, то щупает себя. Проходит посольство. Рабы с трудом несут поклажу, видя рыбака, хватают его и, несмотря на его протесты и угрозы, заставляют взять на плечи один из сундуков. В нем Сила Сердец (демонстрируется на заднем плане). Рыбак отстает от других и убегает с сундуком. За ним гонятся, но напрасно. На базаре перед лавкой Синдбада он останавливается отдохнуть и садится на сундук. Сила Сердец просыпается и двигается (демонстрируется на заднем плане!. Рыбак вскакивает и, продав сундук Синдбаду, убегает. Синдбад освобождает Силу Сердец.

Синдбад женится на Силе Сердец. Праздник, кади совершает формальности брака, записывает его в книгу. Невесту ведут в спальню. Туда же в сопровожденье женщин входит Синдбад. Является Джафар. "Именем калифа приказываю тебе не вступать в брак с Силою Сердец.". Все смущены. Синдбад объясняет, что брак уже заключен. Джафар говорит: "Тогда именем калифа приказываю тебе развестись". Синдбад в отчаянье, но должен покориться. Он и Сила Сердец следуют за Джафаром.

Калиф у Зобейды. Та, скрывая свою ревность, спрашивает, что будет, если Синдбад уже женился на Силе Сердец. Калиф отвечает: "Я не могу отнять жену у моего подданного и разведу их". Он уходит. Зобейда зовет. Входит слуга. Зобейда приказывает: "Когда Синдбад пойдет разводиться, схватить его и отдать пиратам. Тогда он будет вне власти калифа, и, пока он жив, калиф не коснется Силы Сердец". Слуга уходит.

Джафар ведет Силу Сердец и Синдбада. Вооруженные люди нападают на них и уносят Синдбада. Джафар их преследует. Сила Сердец возвращается в дом Синдбада (на заднем плане). Синдбада приносят в воровской притон у реки. Пираты щупают его, смотрят ему на зубы и наконец покупают и ведут за собой к паруснику.

Корабль в море. На палубе пираты пьют, играют в кости, заставляют Синдбада прислуживать им. Буря. Корабль тонет, пьяные пираты тоже. Синдбад плывет. Воспоминанье о Силе Сердец (на заднем плане).

Синдбад выходит на берег и встречает почтенного старика. Тот просит перенести его через ручей. Едва очутившись на спине Синдбада, он сжимает его коленями, колотит палкой и заставляет возить по острову, причем рвет с деревьев плоды и ест. Синдбад выжимает в пустую тыкву сок винограда и ставит на солнце. Старик после некоторого времени пьет этот сок, пьянеет и, заснув, падает с плеч Синдбада. Синдбад вновь у моря, машет чалмой, корабль пристает и берет его с собою (на заднем плане). Сила Сердец противостоит уговорам калифа. Синдбад плывет к Багдаду.

Проходит глашатай, крича: "Плачьте, православные, калиф Гарун аль-Рашид умер". Входит Синдбад. Он притворяется тоже плачущим, но на самом деле смеется. Смеется также рыбак, бродящий на базаре, говоря: "Я сам был калифом и знаю, как это невесело". Его окружает народ и хочет избить. Синдбад выручает его и ведет к себе в дом, где их встречает Сила Сердец. Все трое довольные, с крыши дома они смотрят, как движется погребальный кортеж.

Николай Гумилёв

Гондла

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ 
 1 
 В Исландии, на этом далеком северном острове, принадлежащем скорее 
 Новому, чем Старому, свету, столкнулись в IX веке две оригинальные, 
 нам одинаково-чуждые культуры — норманнская и кельтская. Там, почти 
 под северным полярным кругом, встретились скандинавские воины-викинги 
 и ирландские монахи-отшельники, одни вооруженные — мечом и боевым 
 топором, другие — монашеским посохом и священной книгой. 
 Эта случайная встреча предопределила, казалось, всю дальнейшую 
 историю острова: историю духовной борьбы меча с Евангелием, которое 
 Переродило мощных морских королей IX века в мирных собирателей 
 гагачьего пуха, рыболовов и пастухор наших дней. 
 С. Н. Сыромятников 
 2 
 Первобытный германец возмущает нас своей беспредметной грубостью, 
 этой любовью ко злу, которая делает его умным и сильным только для 
 ненависти и вреда. Богатырь кельтский, напротив, в своих странных 
 уклонениях всегда руководился привычками благоволения и живого 
 сочувствия к слабым. Это чувство — одно из самых глубоких народов 
 кельтских, они имели жалость даже к самому Иуде… 
 Ренан 
 ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 
 Старый Конунг, один из исландских властителей. 
 Снорре, Груббе — его ярлы. 
 Лаге (сын Гер-Педера), Ахти — молодые исландцы. 
 Гондла, ирландский королевич на воспитании у Конунга. 
 Лера, она же Лаик, знатная исландская девушка. 
 Ирландские воины. 
 Рабы. 
 Действие происходит в Исландии в IX веке 
 ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ 
 Широкий полутемный коридор рядом с пиршественной залой; несколько 
 окон и дверь в спальню Леры. Поздно. 
 Сцена первая 
 Конунг, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти выходят из пиршественной 
 залы. 
 Конунг 
 Выпит досуха кубок венчальный, 
 Съеден дочиста свадебный бык, 
 Отчего ж вы сидели печальны 
 На торжественном пире владык? 
 Снорре, Груббе, полярные волки, 
 Лаге, Ахти, волчата мои, 
 Что за странные слышал я толки 
 Пред лицом венценосной любви? 
 Вы шептались о клятве, о мести, 
 О короне с чужой головы, 
 О Гер-Педере… даже к невесте 
 Подходили угрюмыми вы. 
 Лаге 
 У невесты мерцающий взгляд 
 Был так горько порой затуманен… 
 Ахти 
 Что ж! жених некрасив и горбат, 
 И к тому же еще христианин. 
 Груббе 
 Не такого бы ей жениха 
 Мы средь юношей наших сыскали… 
 Снорре 
 Пусть покорна она и тиха, 
 Но печальнее мы не видали. 
 Конунг 
 Вы не любите Гондлы, я знаю, 
 Может быть, даже сам не люблю, 
 Но не Гондле я Леру вручаю, 
 А Ирландии всей королю. 
 С каждым годом становится туже 
 Крепкий узел, сжимающий нас, 
 Слишком злобны норвежские мужи, 
 У шотландца завистливый глаз. 
 Даже скрелинги, псы, а не волки, 
 Нападая ночною порой, 
 Истребили за морем поселки, 
 Обретенные некогда мной. 
 Над своими нас манит победа, 
 Каждый род ополчился на род, 
 Нападает сосед на соседа, 
 Брат на брата с дубиной идет. 
 Над Исландией тучи нависли, 
 И она бы погибла, но я 
 Небывалое дело замыслил — 
 Дать свободной стране короля. 
 Там, в Ирландии, жены, как луны, 
 Мужи ясны, в единстве святом, 
 Ибо скальдов певучие струны 
 Не нахвалятся их королем. 
 Осмотрительно, мудро и тонко 
 Я давал наставленья послам, 
 Чтоб оттуда достать лебеденка 
 Благородного выводка нам. 
 И Гер-Педер, моряк именитый, 
 На холодный исландский утес 
 Из Ирландии, лавром увитой, 
 Королевского сына привез. 
 Гондла вырос, и ныне венчают 
 Гондлу с Лерой Спаситель и Тор, 
 Это волки союз заключают 
 С лебедями спокойных озер. 
 Две страны под единой державой, 
 Два могучих орлиных крыла 
 Устремятся за громкою славой 
 Непреклонною волей орла. 
 Груббе 
 Только кровь в нем, о Конунг, не наша, 
 Слаб в бою он и в играх ленив… 
 Снорре 
 Но Ирландия — полная чаша 
 Виноградников, пастбищ и нив. 
 (Конунг уходит). 
 Сцена вторая 
 Снорре, Груббе, Лаге, Ахти 
 (хохочут). 
 Лаге 
 Гондла! Гондла, властитель великий! 
 Ахти 
 Ну наделал Гер-Педер хлопот! 
 Снорре 
 Не признаем его мы владыкой, 
 Но может быть признает народ. 
 Ахти 
 А когда мы откроем народу 
 Все, что знаем об этом щенке, 
 Кто такой он, какого он роду, 
 Где он будет, в дворце иль реке? 
 Груббе 
 Гондлу сжить нам пора бы со света, 
 Что нам конунг, ведь мы в стороне, 
 Надоела история эта 
 Подмененных мальчишек и мне. 
 Лаге 
 Конунг стар, 
 Снорре 
 Вы же знаете, дети, 
 Что страшней не найти никого, 
 Если б даже десятки столетий 
 Навалились на плечи его. 
 Он походкой неспешной, чугунной 
 Сорок тысяч датчан раздавил 
 И, единственный в целой подлунной, 
 На таинственный полюс ступил. 
 Никогда вы его не могли бы 
 О пощаде за ложь умолить, 
 Пусть сожрали Гер-Педера рыбы, 
 Старый Снорре надеется жить. 
 Лаге 
 А безумье сегодняшней свадьбы! 
 Мы ведь знаем, кто Лерина мать… 
 Снорре, может быть, это сказать бы? 
 Снорре 
 И об этом нам надо молчать. 
 Груббе 
 Яд помог бы нам в нашей заботе, 
 Так чтоб в смерть перешло забытье. 
 Лаге 
 И бывает еще: на охоте 
 Не туда попадает копье. 
 Ахти 
 Нет, я шутку придумал другую: 
 Гондла все-таки духом высок, 
 Нанесем ему рану такую 
 Прямо в сердце, чтоб встать он не мог. 
 Только Лера окажется в спальне 
 И погасит огонь ночника, 
 Я беседой искусной и дальней 
 Задержу жениха простака, 
 Этим временем Лаге к невесте 
 Проберется и будет молчать, 
 Женский стыд с боязливостью вместе 
 Не дадут ей обмана понять. 
 И для Гондлы, вы знаете сами, 
 Станет мир тяжелее тюрьмы… 
 Над союзом волков с лебедями 
 Нахохочемся досыта мы. 
 Снорре 
 Верно! Этой обиды не может 
 Самый низкий мужчина снести. 
 Груббе 
 Если душу подобное гложет, 
 То от смерти ее не спасти. 
 Лаге 
 И наверное милая Лера 
 Свой смирить догадается гнев, 
 Ведь еще не бывало примера, 
 Чтоб пленяли горбатые дев. 
 Ахти 
 Чу, идут! Расходитесь скорее, 
 Лаге здесь, остальные сюда! 
 Груббе 
 Лет хоть на тридцать будь я свежее, 
 Я бы с Лаге поспорил тогда. 
 (Скрываются). 
 Сцена третья 
 Входят Гондла и Лера. 
 Гондла 
 Лера, Лера, надменная дева, 
 Ты как прежде бежишь от меня! 
 Лера 
 Я боюсь, как небесного гнева, 
 Глаз твоих голубого огня. 
 Гондла 
 Ты боишься? Возможно ли это? 
 Ведь не ты ли бывала всегда 
 Весела, как могучее лето, 
 И вольна, как морская вода? 
 И не ты ли охоты водила 
 На своем вороном скакуне 
 И цветов никогда не дарила, 
 Никогда, одинокому, мне? 
 Лера 
 Вспоминаешь ты Леру дневную, 
 Что от солнца бывает пьяна, 
 А печальную Лаик ночную 
 Знает только седая луна. 
 Гондла 
 Лаик… странное, сладкое имя… 
 Лера 
 Так звала меня некогда мать, 
 Из Ирландии родом. Такими 
 Именами не здесь называть! 
 Гондла 
 Это имя мне дивно знакомо, 
 И такая знакомая ты, 
 И такая на сердце истома 
 От сверканья твоей красоты! 
 Ты не любишь меня, ты смеялась 
 Над уродливым Гондлой всегда… 
 Лера 
 Но когда я одна оставалась, 
 Я так горько рыдала тогда. 
 Для чего-то слепыми ночами 
 Уверяла лукавая мгла, 
 Что не горб у тебя за плечами — 
 Два серебряно-белых крыла, 
 И что родина наша не эта 
 Ненавистная сердцу тюрьма, 
 А страна, где зеленое лето 
 Никогда не сменяет зима. 
 Днем все иначе. Боги неволят 
 Леру быть и веселой и злой, 
 Ликовать, если рубят и колят, 
 И смеяться над Лаик ночной. 
 Гондла 
 Дорогая, какое безумье, 
 Огневое безумье любовь! 
 Где вы, долгие годы раздумья, 
 Чуть запела горячая кровь! 
 Что мне гордая Лера дневная 
 На огромном вспененном коне, 
 Ты не Лера, ты девочка Лаик, 
 Одинокая в этой стране. 
 Лера 
 Как ты бледен и смотришь, маня… 
 Неужели ты любишь меня? 
 Гондла 
 Я так вольно и сладко люблю, 
 Словно отдал себя кораблю, 
 А с тобой я еще не слыхал, 
 Как шумит набегающий вал. 
 И совсем не морские слова 
 Ты сказала с волшебной тоской, 
 Я внимал им, но понял едва, 
 Я услышал в них ветер морской. 
 Значит, правда открылась святым, 
 Что за бредами в нашей крови 
 И за миром, за миром земным 
 Есть свободное море любви. 
 Серафимы стоят у руля 
 Пестропарусных легких ладей, 
 А вдали зеленеет земля 
 В снеговой белизне лебедей. 
 Сердце слышит, как плещет вода, 
 Сердце бьется, как птица в руке, 
 Там Мария, Морская Звезда, 
 На высоком стоит маяке. 
 Лера 
 Ты бледнеешь опять, ты дрожишь… 
 Что с тобой, королевич мой белый? 
 Ты прекрасен, когда говоришь, 
 Ты как Бальдер, бросающий стрелы. 
 Гондла 
 Ночь летит и летит на закат, 
 Ночи летние песни короче, 
 Вон, за окнами совы кружат, 
 Эти тихие горлинки ночи. 
 Ах, к таинственной спальне твоей 
 Я сегодня пройду за тобою, 
 И любимая станет моей, 
 Самой близкой и самой родною. 
 Лера 
 Только, милый, не сразу входи, 
 Умоляю тебя, подожди, 
 Это глупое сердце в груди, 
 Что боится еще, пощади. 
 (Скрывается за дверью, входит Ахти). 
 Сцена четвертая 
 Гондла и Ахти 
 Ахти 
 Королевич, большую услугу 
 Ты бы мог мне теперь оказать… 
 Гондла 
 Это Ахти? Старинному другу, 
 Другу детства готов я внимать. 
 Помнишь, между рябин, по дорожке 
 Мы взбегали на каменный вал, 
 Ты так часто мне ставил подножки, 
 Я срывался, а ты хохотал. 
 (Лаге у пего за спиной прокрадывается к Лере). 
 Ахти 
 (смеется) 
 Это Лаге. 
 Гондла 
 Конечно, и Лаге. 
 Он со мной был особенно груб. 
 Как дивился его я отваге 
 И улыбке насмешливых губ! 
 Быстроглазый, большой, смуглолицый, 
 Всех красивей, сильней и смелей, 
 Он казался мне хищною птицей, 
 Ты же — волком исландских полей. 
 Странно! Был я и хилый и дикий, 
 Всех боялся и плакал всегда, 
 А над сильными буду владыкой, 
 И невеста моя, как звезда. 
 Ахти 
 В день, когда ты получишь державу 
 И властителем станешь вполне, 
 Ты наверно устроишь облаву 
 Небывалую в нашей стране? 
 Гондла 
 Я люблю, чтоб спокойно бродили 
 Серны в рощах, щипля зеленя; 
 Слишком долго и злобно травили, 
 Точно дикую серну, меня. 
 Ахти 
 Ну, тогда ты поднимешь дружину 
 И войною пойдешь на датчан? 
 Хорошо королевскому сыну 
 Опорожнить на поле колчан. 
 Гондла 
 Ахти, мальчик жестокий и глупый, 
 Знай, что больше не будет войны, 
 Для чего безобразные трупы 
 На коврах многоцветных весны? 
 Ахти 
 Понял. Все мы узнаем на деле, 
 Что отрадно веселье одно, 
 Что милы и седые метели, 
 Если женщины пенят вино. 
 Гондла 
 Все вы, сильны, красивы и прямы, 
 За горбатым пойдете за мной, 
 Чтобы строить высокие храмы 
 Над грозящей очам крутизной. 
 Слышу, слышу, как льется победный, 
 Мерный благовест с диких высот, 
 То не колокол гулкий и медный — 
 Лебединое сердце поет. 
 Поднимаются тонкие шпили 
 (Их не ведали наши отцы) — 
 Лебединых сверкающих крылий 
 Устремленные в небо концы. 
 И окажется правдой поверье, 
 Что земля хороша и свята, 
 Что она — золотое преддверье 
 Огнезарного Дома Христа. 
 (Как бы очнувшись) 
 Ты просил о какой-то услуге? 
 Ахти 
 Ты уже оказал мне ее. 
 Что же медлишь нести ты к подруге 
 Лебединое сердце свое? 
 (Уходит смеясь. Гондла медленно входит к Лере. Шум. 
 Гондла и Лаге вылетают, сцепившись. В дверях Лера в 
 ночной одежде закрывает лицо руками. Вбегают Снорре, Груббе и 
 Ахти). 
 Сцена пятая 
 Гондла, Лера, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти. 
 Лаге 
 Как? Ты думаешь драться со мною, 
 Хочешь силу изведать мою, 
 Так прощайся, цыпленок, с землею, 
 Потому что тебя я убью. 
 (Бросает Гондлу на пол; его удерживают). 
 Гондла 
 Где он, где он, мой камень надгробный? 
 Как ты в спальню невесты проник? 
 Кто ты? Волк ненавистный и злобный 
 Иль мой собственный страшный двойник? 
 Лаге 
 Ночью кошки и черные серы, 
 А отважным удачливый путь! 
 Что за нежные губы у Леры 
 И какая высокая грудь! 
 Снорре 
 Гондла умер. 
 Лера 
 Любимый, любимый, 
 Я не вынесу этих скорбей, 
 Ты живи, небесами хранимый, 
 А меня пожалей и убей… 
 Гондла 
 (вдруг поднимаясь). 
 Нет, я часто пугался пустого, 
 И сейчас это, может быть, бред, 
 Старый конунг последнего слова 
 Не сказал, многознающий, нет! 
 Боль найдет неожиданной тучей 
 И, как туча, рассеется боль — 
 Гондла умер? Нет, Гондла живучий, 
 Гондла ваш перед Богом король! 
 ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ 
 Двор замка, освещенный воткнутыми в стену факелами. Ночь еще 
 продолжается. 
 Сцена первая 
 Конунг сидит в креслах; по обе стороны от него Снорре и 
 Груббе; напротив Лаге и Ахти, и отдельно от них 
 Гондла. 
 Конунг 
 Разве может быть суд пред рассветом? 
 Солнце — лучший свидетель судьи, 
 Королевич, подумав об этом, 
 Отложи обвиненья твои. 
 Гондла 
 Как сумели бы стать правосудней 
 Правосудные вечно уста! 
 Словно солнце июльских полудней, 
 Засияет моя правота. 
 Насмеявшись над правдой нетленной 
 И законом исландской земли, 
 Над моею короной священной 
 Дерзко руку враги занесли. 
 Я, как раненый лебедь в овраге, 
 Мне и муки и смерти больней, 
 Что сегодня насмешливый Лаге 
 Спал с прекрасной невестой моей. 
 Ненавистный, он брата ей ближе, 
 Он один ее видел нагой… 
 Защити же меня, защити же, 
 О могучий, от пытки такой. 
 Пусть не ведает мщенье предела: 
 Привяжи его к конским хвостам, 
 Чтоб его ненасытное тело 
 Разметалось по острым кустам. 
 А потом запрети для примера 
 Даже имя его называть, 
 Чтобы я и несчастная Лера 
 Друг на друга посмели, взирать. 
 Конунг 
 (к Лаге) 
 Что ты скажешь в, свое оправданье, 
 Человек неправдивый и злой, 
 И какого ты ждешь наказанья 
 За поступок неслыханный твой? 
 Лаге 
 Государь, я с простыми словами 
 Появляюсь пред взором судей, 
 Нас недаром прозвали волками 
 Здесь, в отчизне твоей и моей. 
 Что для девушки Гондла? Из меди 
 Сердце Леры, и голос как рог, 
 Я же часто косматых медведей 
 Для нее поднимал из берлог. 
 Что я сделал, то сделал по праву, 
 Гондла слаб, я и смел и силен, 
 Нашим предкам бессмертную славу 
 Этот волчий доставил закон. 
 Конунг 
 (к Снорре и Груббе) 
 Ярлы, ум ваш и ясени зорок, 
 Так судите ж обиду и боль, 
 Позабыв, и что Лаге вам дорог 
 И что Гондла ирландский король. 
 Снорре 
 Повелось по старинным обычаям: 
 Если двое полюбят одну, 
 То, не внемля причудам девичьим, 
 Начинают друг с другом войну. 
 Груббе 
 Это верно! Так было и будет, 
 Как о правде другой ни кричи! 
 Если люди людей не рассудят, 
 Их наверно рассудят мечи. 
 Конунг 
 Гондла, слышал решенье такое? 
 Справедливым считаю и я, 
 Что выходит герой на героя 
 И копье не бежит от копья. 
 Мы твоей подивимся отваге, 
 Лера доблесть оценит твою, 
 Если Лаге, могучего Лаге, 
 Ты повергнешь в открытом бою. 
 Крепче стой! Я пред всеми отвечу 
 За огонь в королевской крови. 
 Неудержно бросается в сечу, 
 Кто достоин девичьей любви. 
 Помню, утром сияла пустыня, 
 Где Марстана я бросил в песок, 
 Сердце дрогнуло, словно богиня 
 Протянула мне вспененный рог. 
 А когда вместе с Эйриком Красным 
 Я норвежцев погнал ввечеру, 
 День казался мне столь же прекрасным, 
 Как на самом роскошном пиру. 
 Гондла 
 Конунг, судьи, вы знаете… 
 Конунг 
 Что же? 
 Гондла 
 Я горбат, вы забыли про то. 
 По закону калеку не может 
 К поединку принудить никто. 
 Конунг 
 Дело бранное дивно и чудно, 
 Смерть бежит от стремящихся в бой, 
 Почему же бывает так трудно 
 Трусу панцирь надеть боевой? 
 Гондла 
 К правосудью, судья, к правосудью! 
 Удержи эту лживую речь, 
 Или я королевскою грудью 
 Упаду на отточенный меч. 
 Поединок бессмыслен, а славу 
 Получает в народе простом 
 Царь, кладущий копье и державу 
 Покрывающий крепким щитом. 
 Конунг 
 Не любовник, не царь и не воин… 
 Бьется ль сердце в подобной груди? 
 Ты короны своей недостоин, 
 Мы тебя не хотим. Уходи. 
 (Выходит). 
 Гондла 
 (ему вслед) 
 Волк, и с поступью легкою, волчьей! 
 Я воды у него попросил, 
 Он же уксусом, смертною желчью, 
 Мой запекшийся рот оросил. 
 Сцена вторая 
 Те же без Конунга 
 Гондла 
 Ярлы, к вам обращается правый, 
 Обвиненный в неправом суде, 
 Не теряйте прадедовской славы, 
 Вновь ее не найдете нигде. 
 Осужденный судебным решеньем, 
 Опрокинутый вражьим мечом, 
 Эгиль голову выкупил пеньем, 
 Пред норвежским представ королем. 
 Лютню мне! Лебединые саги 
 Вам о роде моем я спою, 
 Если знает такие же Лаге, 
 Жизнь и честь отнимите мою. 
 Груббе 
 Ты не знаешь, какого ты рода, 
 Несуразный птенец и смешной, 
 Поливают у нас огороды 
 Королевскою кровью такой. 
 Лаге 
 Где ты принцев видал, чтоб умели 
 Лишь судиться, играть и рыдать, 
 Опоздали к девичьей постели 
 И меча не посмели поднять? 
 Снорре 
 Удивил бы тебя я безмерно, 
 Рассказавши о роде твоем, 
 Если б ведал, что конунг наверно 
 Никогда не узнает о том. 
 Гондла 
 Лютню, лютню! Исчезнет злословье, 
 Как ночного тумана струи, 
 Лишь польются мои славословья, 
 Лебединые песни мои. 
 Ахти 
 (протягивая лютню) 
 Эта лютня всегда приносила 
 Славу самым плохим игрокам, 
 В ней сокрыта волшебная сила 
 Сердце радовать даже волкам. 
 Гондла 
 (играет и пробует петь) 
 Разгорается звездное пламя… 
 Нет, не то! На морском берегу… 
 Ах, слова не идут мне на память, 
 Я играю, а петь не могу. 
 Ахти 
 Ну, теперь мы увидим потеху! 
 Эта лютня из финской страны, 
 Эту лютню сложили для смеху, 
 На забаву волкам колдуны. 
 Знай же: где бы ты ни был, несчастный, 
 В поле, в доме ли с лютней такой, 
 Ты повсюду услышишь ужасный, 
 Волчий, тихий, пугающий вой. 
 Будут волки ходить за тобою 
 И в глаза тебе зорко глядеть, 
 Чтобы, занятый дивной игрою, 
 Ты не мог, ты не смел ослабеть. 
 Но когда-нибудь ты ослабеешь, 
 Дрогнешь, лютню опустишь чуть-чуть 
 И, смятенный, уже не успеешь 
 Ни вскричать, ни взглянуть, ни вздохнуть. 
 Волки жаждали этого часа, 
 Он назначен им был искони, 
 Лебединого сладкого мяса 
 Так давно не терзали они. 
 (Слышен волчий вой. Гондла в ужасе убегает, продолжая 
 играть. Остальные прислушиваются). 
 Лаге 
 Ты уверен ли в лютне? 
 Ахти 
 Еще бы! 
 Хоть двойное заклятье на ней, 
 Но от волчьей, от алчущей злобы 
 Никогда не уйдет дуралей. 
 Сцена третья 
 Те же без Гондлы. 
 Лаге 
 Что за диво? Неясные звуки 
 И тревожат меня и томят. 
 Снорре 
 Я как будто проснулся от скуки 
 И чему-то мучительно рад. 
 Груббе 
 Этот Гондла придумает вечно, 
 Как ему стариков огорчить. 
 Ахти 
 Я доволен собой бесконечно, 
 Но зато не могу не завыть. 
 (Воет: все переглядываются). 
 Снорре 
 Брат, ты слышишь? Качается вереск, 
 Пахнет кровью прохлада лугов. 
 Груббе 
 Серый брат мой, ты слышишь? На берег 
 Вышли козы, боятся волков. 
 Снорре 
 Под пушистою шерстью вольнее 
 Бьется сердце пустынных владык. 
 Груббе 
 Зубы белые ранят больнее 
 Крепкой стали рогатин и пик. 
 Лаге 
 Надоели мне эти кафтаны! 
 Что не станем мы сами собой? 
 Побежим, побежим на поляны, 
 Окропленные свежей росой. 
 Ахти 
 Задохнемся от радостной злости, 
 Будем выть в опустелых полях, 
 Вырывать позабытые кости 
 На высоких могильных холмах. 
 Груббе 
 Гондлу выследим. Лаге нагонит, 
 Снорре с Ахти наскочат сам-друг. 
 Ахти 
 Но не прежде чем лютню уронит, 
 Гондла лютню уронит из рук. 
 (Убегают, входит Гондла, играя) 
 Сцена четвертая 
 Гондла один. 
 Гондла 
 Обманули меня. Насмеялись 
 Над горбатым своим королем. 
 А когда-то друзьями казались, 
 Дом их был мой единственный дом. 
 Вой все ближе, унылый, грозящий, 
 Гаснет взор, костенеет рука, 
 Сердце бьется тревожней и чаще, 
 И такая, такая тоска! 
 Но зачем я стою у порога, 
 Если прямо средь дымных полей 
 Для меня протянулась дорога 
 К лебединой отчизне моей? 
 Только стану на берег зеленый, 
 Крикну: лебеди, где вы? Я тут! — 
 Колокольные ясные звоны 
 Нежно сердце мое разобьют. 
 И, не слушая волчьей угрозы, 
 Буду близкими я погребен, 
 Чтоб из губ моих выросли розы, 
 Из груди многолиственный клен. 
 А потом лебединая стая 
 Будет петь надо мною всегда 
 Про печальную девочку Лаик, 
 Что моей не была никогда. 
 (Хочет уйти. Вбегает Лера). 
 Сцена пятая 
 Гондла и Лера 
 Лера 
 Гондла, Гондла, меня оскорбляли, 
 Угрожали держать взаперти, 
 Я свивалась узлом от печали, 
 Но к тебе не могла не прийти. 
 Гондла 
 Ты пришла? Разве ты не слыхала? 
 Я изгнанник, я всеми травим, 
 А одна диадема пристала 
 Ослепительным кудрям твоим. 
 Лера 
 Я пока еще Лаик, не Лера, 
 Я верна обещаньям любви, 
 Хоть рассветное небо и серо, 
 Зажигая безумье в крови. 
 Ах, коснись меня нежной рукою, 
 Защити от меня же самой, 
 Не возлюбленной, только сестрою, 
 Я ведь смею идти за тобой. 
 (Опускается перед ним на колени. Гондла поднимает ее) 
 Гондла 
 Ты улыбка Господня. Мы оба 
 Из великой семьи лебедей. 
 Для тебя я восстал бы из гроба, 
 За тебя я прощаю людей. 
 Лера 
 Ты не знаешь про новое горе: 
 Мы от гибели были близки, 
 Я заметила когти у Снорре, 
 А у Груббе большие клыки. 
 Все они собрались в ожиданьи; 
 Помнишь, в старый заброшенный ров, 
 Там колдун говорил заклинанья, 
 Чтоб совсем превратить их в волков. 
 Красной кровью наполнены чаши, 
 Что-то варится в медных котлах… 
 Унеси меня к родине нашей 
 На своих лебединых крылах.

Николай Гумилёв

Гондла

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ 
 Глухой лес. Июльский полдень. 
 Сцена первая 
 Входят Лера и Гондла с лютней. 
 По-прежнему в отдалении слышен волчий вой. 
 Лера 
 С добела раскаленного неба 
 Словно льются потоки огня… 
 Ты не взял ни орехов, ни хлеба 
 И голодной оставил меня. 
 Гондла 
 Лаик… 
 Лера 
 Нет, называй меня Лерой, 
 Я живу на земле, не в гробу, 
 Счастье меряю полною мерой 
 И за горло хватаю судьбу. 
 Гондла 
 Счастья мера, а муки безмерность — 
 Вот вся жизнь; но я жив, не таю, 
 Чтоб узнать благородную верность, 
 Лебединую нежность твою. 
 Лера 
 Королевич, условиться надо: 
 Я не буду твоей никогда, 
 Между нами навеки преграда 
 Из девичьего встала стыда, 
 Нет, я буду могучей, спокойной, 
 Рассудительной, честной женой 
 И царицей, короны достойной, 
 Над твоею великой страной. 
 Да, царицей! Ты слабый, ты хилый, 
 Утомлен и тревожен всегда, 
 А мои непочатые силы 
 Королевского ищут труда. 
 Гондла 
 Я согласен. Пусть Лера дневная 
 Управляет на троне моем, 
 С ненаглядною девочкой Лаик 
 Ночью будем мы плакать вдвоем. 
 Лера 
 Только солнце опустится в море 
 И наступит таинственный час, 
 За дверьми на тяжелом затворе 
 Лаик будет сокрыта от глаз. 
 Гондла 
 Ты жестока ко мне. Ты не видишь, 
 Я уже не похож на людей, 
 Неужели ты так же обидишь 
 И веселых моих лебедей? 
 Лера 
 Королевич, поверь, что не хуже 
 Твоего будет царство мое, 
 Ведь в Ирландии сильные мужи. 
 И в руках их могуче копье. 
 Я приду к ним, как лебедь кровавый, 
 Напою их бессмертным вином 
 Боевой ослепительной славы 
 И заставлю мечтать об одном, — 
 Чтобы кровь пламенела повсюду, 
 Чтобы села вставали в огне… 
 Я сама, как валкирия, буду 
 Перед строем летать на коне. 
 Гондла 
 Лера! Нет… что сказать ты хотела? 
 Вспомни, лебеди верят в Христа… 
 Горе, если для черного дела 
 Лебединая кровь пролита. 
 Лера 
 Там увидим. А солнце все злее, 
 Отдохнуть нам, пожалуй, пора. 
 Гондла 
 Я воды принесу посвежее 
 И посуше ветвей для костра. 
 (Уходит). 
 Сцена вторая 
 Лера и Лаге, который входит. 
 Лаге 
 Лера. 
 Лера 
 Дерзкий, ты можешь? Ты смеешь? 
 Лаге 
 Да, я смею. Тебя я люблю. 
 Лера 
 Дай мне меч твой, дай меч мне скорее, 
 И тебя я сейчас заколю. 
 Лаге 
 Если хочешь, возьми. Мне не внове 
 Забавляться опасной игрой. 
 Солнцу летнему хочется крови, 
 В нас вселяет безумие зной. 
 Лера 
 Злобный волк! 
 Лаге 
 Мне приятны проклятья, 
 Жизнь дешевле твоей красоты, 
 И в последнем предсмертном объятьи 
 Будешь сжата, единая, ты. 
 Лера 
 Что ты хочешь? 
 Лаге 
 От Леры и боли. 
 Лера 
 Ты меня не любил, ты был груб. 
 Лаге 
 Да, тебя не любил я, доколе 
 Я твоих не почувствовал губ. 
 Не забыть твоего поцелуя, 
 Пусть я волк, ты — волчица моя, 
 И тебя никогда не пущу я 
 Ни в какие иные края. 
 Лера 
 Уходи. 
 Лаге 
 Я уйду, но с тобою. 
 Лера 
 Гондла может вернуться. 
 Лаге 
 Ну что ж? 
 Иль для Гондлы ты стала рабою, 
 За горбатым повсюду пойдешь? 
 Лера 
 Я жена королевича. Смело 
 Перед всеми скажу я о том, 
 И корона Ирландии целой 
 Наградит мою верность потом. 
 Лаге 
 Не отвечу на это ни слова, 
 Хоть и многое мог бы сказать. 
 Только муж ли тебе он? Другого 
 Ты тогда не могла б обнимать. 
 Лера 
 Лаге, Лаге, какими словами, 
 Как меня оскорбить ты готов? 
 Лаге 
 Лера, все, что случается с нами, 
 Происходит по воле богов. 
 Сильный Top опьянил меня страстью, 
 Фрея в спальню твою привела, 
 Волк Фенрир с угрожающей пастью 
 Сторожил, как моей ты была. 
 Пусть уйдешь ты далеко, пусть кинешь 
 Небожителей наших и нас, 
 Но из памяти разве ты вынешь 
 Тот жестокий и сладостный час? 
 Лера 
 Ты был страшен тогда; мне казалось, 
 Что огонь пожирает меня. 
 Лаге 
 Ты смотрела и ты улыбалась 
 Веселей и страшнее огня. 
 Лера 
 Выжди, Лаге, позволь воцариться 
 Мне в богатой и сильной стране 
 И тогда, как кочующий рыцарь, 
 Приходи откровенно ко мне. 
 Лаге 
 Да, но ты поцелуешь сначала, 
 Поцелуешь меня, как тогда… 
 Лера 
 Нет, не надо. 
 Лаге 
 Ведь ты обещала… 
 Лера, помнишь ли прошлое? 
 Лера 
 (целуя его) 
 Да. 
 (Входит Гондла) 
 Сцена третья 
 Лера, Лаге, Гондла, потом Груббе. 
 Гондла 
 Лаге? Лаге опять? На колени! 
 Я король, пресмыкайся, змея! 
 Лера 
 Нам не надо твоих повелений, 
 Ведь корона моя не твоя. 
 Гондла 
 (не слушая) 
 Вот теперь-то добьюсь я ответа 
 От тебя, возмутившийся раб! 
 Лаге 
 Посмотрю, как ты сделаешь это; 
 Мы в лесу, я с мечом и не слаб. 
 Гондла 
 Честь мою не унижу я спором, 
 Лютню брошу, себя погубя, 
 И падет небывалым позором 
 Королевская кровь на тебя. 
 Лера 
 (к Лаге) 
 Уходи же! 
 Лаге 
 Но ты обманулась, 
 Никаких здесь властителей нет! 
 Эта шутка и так затянулась 
 На пятнадцать без малого лет. 
 Гондла 
 Что за ложь? 
 Лера 
 Я понять бы хотела… 
 Лаге 
 (указывая на входящего Груббе) 
 Груббе все рассказать вам готов, 
 Очевидец нелепого дела 
 На одном из старинных судов. 
 Груббе 
 Рассказу. Что отрадней былого 
 Для такого, как я, старика? 
 Лере в пользу пойдет это слово 
 И вдобавок унизит щенка. 
 Помню, помню, как злилась пучина, 
 Мы с Гер-Педером рвали волну, 
 Увозя королевского сына 
 Из Ирландии в волчью страну. 
 Сам король отпустил лебеденка, 
 Но Гер-Педер, затейник пустой, 
 Взял с собой и другого ребенка, 
 Некрасивого, крови простой. 
 С ним за это поспорил бы каждый, 
 Но Гер-Педер был друг мне, не лгу, 
 Мы варили кита не однажды 
 С ним, на Страшном живя Берегу. 
 С нами ехал и маленький Лаге, 
 Сын любимый Гер-Педера, он 
 Раз делил с королевичем флаги, 
 Поднял ссору и, вмиг обозлен, 
 Бросил бедного мальчика в море. — 
 И беде не сумели помочь 
 Ни Гер-Педер, ни я и ни Снорре, 
 Потому что надвинулась ночь. 
 До утра бушевала пучина, 
 И Гер-Педер молчал до утра, — 
 Все он видел, как голову сына 
 Отсекает удар топора. 
 А на утро сказал: лебеденка 
 Все равно мы теперь не вернем, 
 Так давайте, другого ребенка 
 Королевичем мы назовем. 
 Он молил нас, и мы согласились 
 Неразумного Лаге спасти, 
 Дальше поплыли, ветры бесились, 
 Как гуляки, у нас на пути. 
 Связки молний пылали на небе, 
 И до тучи доплескивал вал; 
 Мы гадали по книге, и жребий 
 На Гер-Педера трижды упал. 
 И его мы швырнули в пучину, 
 Но сперва поклялись перед ним, 
 Что подложному царскому сыну 
 Мы жестоко за все отомстим. 
 Гондла 
 (быстро) 
 Кто отец мой? 
 Груббе 
 Бродячий, ничтожный 
 Скальд, забыли теперь про него. 
 Гондла 
 Кто же мать моя? 
 Груббе 
 Нет, осторожно, 
 Больше я не скажу ничего 
 (к Лере) 
 Вот, короной венчан шутовскою, 
 Он поднять не осмелится глаз. 
 Лера 
 Груббе, Лаге, оставьте со мною 
 Эту… этого… Гондлу сейчас 
 (Груббе и Лаге выходят). 
 Сцена четвертая 
 Лера и Гондла 
 Лера 
 Что же, друг? Ты обманно назвался 
 Королевичем? Значит, ты вор? 
 Ты корону мне дать обещался, 
 А даешь только боль и позор. 
 Полно! Есть и глумлению мера, 
 Не превысит ее человек! 
 Иль ты думал, что глупая Лера, 
 Как развратница, любит калек? 
 Что рожденной отцом благородным 
 Так уж лестно покинуть свой дом 
 И повсюду идти за негодным 
 Нищим, может быть, даже рабом? 
 Где же лютня? Играй. Так уныло 
 Воют колки в полях и лесах, 
 Я тебя до сих пор не убила, 
 Потому что мне дорог твой страх. 
 Но ничто не бывает, ты знаешь, 
 Окончательным, даже беда… 
 Например: если ты утверждаешь, 
 Что король ты и был им всегда, — 
 Кто помеха тебе в этом деле? 
 Снорре, Груббе? Их можно убрать. 
 Лаге с нами. Мы б верно сумели 
 Властелинами заново стать. 
 Гондла 
 Там, в стране, только духам известной, 
 Заждались короля своего, 
 Мой венец не земной, а небесный, 
 Лаик, терны — алмазы его. 
 Лера 
 Так? Ну, помни обет мой веселый: 
 Чуть погаснет на западе луч, 
 Лаик будет за дверью тяжелой, 
 И у Лаге окажется ключ. 
 Он войдет к ней, ее он измучит 
 Ненасытным желаньем мужским. 
 Он ее наслаждаться научит, 
 И смирится она перед ним. 
 И на месте тоскующей Лаик 
 Будет Лера и ночью и днем, 
 Неустанно тебя проклиная, 
 Называя трусливым щенком. 
 (Кричит) 
 Где вы, сильные, волки, не люди? 
 Пусть же когти пустынных владык 
 Вырвут низкое сердце из груди, 
 Из гортани лукавый язык. 
 (Показываются Снорре, Груббе, Лаге, Ахти). 
 Вот смотрите, он голову клонит. 
 Кто убьет его, будет мне друг… 
 Ахти 
 Но не прежде, чем лютню уронит, 
 Гондла лютню уронит из рук. 
 Сцена пятая 
 Лера, Гондла, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти. 
 Лера 
 Сладко мне улыбнуться героям! 
 Груббе 
 Не бывало подобной жары, 
 Жилы словно наполнены зноем, 
 И в глазах огневые шары. 
 Снорре 
 Мы оленя убили, тяжелый, 
 Словно лошадь, достанет на всех. 
 Ахти 
 Я же браги хмельной и веселой 
 Захватил полуведерный мех. 
 (Все, кроме Гондлы, садятся) 
 Лаге 
 Гондла, живо костер! Поднимаю 
 Первый кубок за Леру мою. 
 Снорре, Груббе и Ахти 
 Пьем за Леру мы все! 
 Лера 
 Принимаю 
 И за Лаге могучего пью. 
 Ахти 
 (втаскивая оленью тушу) 
 Вот олень. Жира, жира-то сколько! 
 Ну, волкам не пропасть без еды. 
 Лаге 
 Сердце — Лере. 
 Ахти 
 Конечно, но только 
 Прежде вымою. Гондла, воды! 
 Лаге 
 Ах, вино мне удвоило силы. 
 Лера 
 Я любовью и солнцем пьяна, 
 Этой ночью не правда ли, милый, 
 Ты придешь ко мне? 
 Лаге 
 (обнимая ее) 
 Гондла, вина! 
 Снорре, Груббе и Ахти 
 Гондла, музыки! Лютня такая 
 Для чего у тебя, нелюдим? 
 Целый день проведешь ты играя, 
 А под вечер тебя мы съедим. 
 Лаге 
 (наклоняясь к Лере) 
 Как мучительно рот мой находит 
 Твой кровавый, смеющийся рот! 
 Лера 
 Посмотрите, горбатый уходит. 
 Ахти 
 Ну, далеко от нас не уйдет. 
 ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ 
 Лес на берегу моря. Большие утесы. Вечер. 
 Сцена первая 
 Гондла один, потом отряд ирландцев с Вождем 
 во главе. 
 Гондла 
 Не пойму, это солнце на небе, 
 Или боль просияла моя? 
 Не пойму, человек или лебедь, 
 Лебедь с сердцем проколотым я? 
 Нет, я царь этих дебрей суровых, 
 И меня коронует Христос 
 Диадемою листьев кленовых 
 И росою обрызганных роз. 
 О, когда бы враги посмотрели, 
 Как мне кланялась эта скала, 
 Как молили меня эти ели 
 Защитить их от всякого зла! 
 Если сан мой признала природа, 
 То они ли поспорят о том, 
 О царе лебединого рода 
 И с проколотым сердцем притом? 
 (Входят ирландцы) 
 Вождь 
 Словно место недавних пожарищ, 
 Этот лес иль убийств потайных… 
 Как пройти нам к проселку, товарищ? 
 Закружились мы в дебрях твоих. 
 Гондла 
 Что хотите вы делать в поселке, 
 Люди-лебеди, братья мои? 
 Там живут беспощадные волки, 
 Осквернители милой любви. 
 Вождь 
 Он безумный, не будем смеяться 
 И с собою его уведем. 
 (К Гондле) 
 Знай, нам нужно в поселок пробраться 
 За своим молодым королем. 
 Гондла 
 Я король ваш. 
 Вождь 
 Он вовсе безумный. 
 Гондла 
 Что, скажите, в родимой стране 
 Так же ль трубы архангелов шумны, 
 Звезды так же ль глубоко на дне? 
 Что Георгий? В заоблачных долах 
 С Пантелеймоном друг и сейчас? 
 Двое юношей знатных, веселых, 
 Утешители ангельских глаз. 
 Магдалина от скорби предвечной 
 Отдохнула ли львиной душой? 
 Брат Христов Иоанн? Он, конечно, 
 Апокалипсис пишет второй. 
 Вождь 
 Бедный ум, возалкавший о чуде, 
 Все мы молимся этим святым, 
 Но, простые ирландские люди, 
 Никогда не входили мы к ним. 
 (Выходят Снорре, Груббе, Лаге, Ахти). 
 Сцена вторая 
 Гондла, Вождь, ирландские воины, Снорре, Груббе, Лаге, Ахти. 
 Ахти 
 Гондла, что же ты бродишь лентяем, 
 Почему эта лютня молчит? 
 Груббе 
 Мы немедля тебя растерзаем. 
 Лаге 
 Иль играй, или будешь убит. 
 Гондла 
 Нет, я больше волкам не играю, 
 Я живу в огнезарном раю, 
 Не допрыгнуть вам к этому раю, 
 Только лютню возьмите свою. 
 (Кидает к их ногам лютню. Они бросаются на него). 
 Вождь 
 (ирландцам) 
 Братья, вступимся, он христианин 
 И наверно из нашей страны. 
 (Ирландцы отбрасывают исландцев) 
 Снорре 
 Горе нам! 
 Груббе 
 Я повержен. 
 Лаге 
 Я ранен. 
 Ахти 
 Лебединые клювы сильны. 
 Вождь 
 Вы хорьки, вы трусливые души, 
 На безумного бросились вы: 
 Разве мало вам крыс и лягушек, 
 Что хотите его головы! 
 Снорре 
 Этот юноша, бледный и странный, 
 Был судим справедливым судом 
 И был изгнан. Назвался обманно 
 Он Ирландии всей королем. 
 Вождь 
 Как, не он ли к исландским равнинам 
 Был когда-то от нас увезен, 
 Чтобы выросши стать господином 
 Над союзом обоих племен? 
 Груббе 
 Не товарищ булыжник орешку! 
 Двух младенцев Гер-Педер увез, 
 Королевич погиб, и в насмешку 
 Королевичем назван был пес. 
 Вождь 
 (к Гондле) 
 Государь, мы тебя не узнали, 
 Не суди же покорных рабов, 
 Но скажи, чтобы мы разметали 
 Этих низких и злобных волков. 
 Гондла 
 Я король в небесах, я изведал, 
 Полюбил огнекрылую боль, 
 Но вам истину Груббе поведал, 
 Что в Ирландии я не король. 
 Вождь 
 Наступили тяжелые годы, 
 Как утратили мы короля, 
 И за призраком легкой свободы 
 Погналась неразумно земля. 
 Мы наскучили шумом бесплодным, 
 И был выбран тогда наконец 
 Королем на собраньи народном 
 Вольный скальд, твой великий отец. 
 Он нам дал небывалую славу 
 И, когда наконец опочил, 
 Пурпур мантии, скипетр, державу 
 Он тебе передать поручил. 
 (Надевает на Гондлу мантию, передает ему скипетр и державу) 
 Груббе 
 Мы еще не слыхали об этом. 
 Лаге 
 Значит все-таки Гондла король, 
 И корона пронизана светом 
 На кудрях его черных, как смоль. 
 Ахти 
 Ах, двойному заклятью покорный, 
 Музыкальный магический ход 
 Или к гибели страшной и черной 
 Или к славе звенящей ведет. 
 (Входит Конунг) 
 Сцена третья 
 Те же и Конунг. 
 Конунг 
 Гондла здесь? Не отправился в море? 
 Не утратили мы короля? 
 Так зачем же вещало мне горе 
 Сердце, старое сердце, боля? 
 Дождь над замком пролился кровавый, 
 Плавал в воздухе столб огневой, 
 Перед дверью орел величавый 
 Пал, растерзанный черной совой. 
 Эти страшные знаменья ясно 
 Говорят неземным языком, 
 Что невинный был изгнан напрасно 
 И судим был неправым судом. 
 Гондла 
 Нет, я звездный король и надзвездный, 
 Что земле я и что мне земля? 
 Лебедям короли бесполезны, 
 И не надо волкам короля! 
 Груббе 
 Королевич, старинные были 
 Затуманили наши умы, 
 Мы тебя беспощадно травили 
 И о правде не ведали мы. 
 Ты был мальчиком, ныне стал мужем, 
 И корона, корона — твоя, 
 Мы тебе так охотно послужим 
 Острием боевого копья. 
 Ахти 
 Правда, Ахти не сыщешь лукавей, 
 Но прошу о пощаде и я, 
 Вспомни, Гондла, к короне и славе 
 Привела тебя лютня моя. 
 Под знаменами станет твоими 
 Вся ночная громада волков, 
 И, клянусь, с лебедями такими 
 Даже я подружиться готов. 
 Лаге 
 Ты мне друга и брата милее, 
 Я не знаю и сам почему, 
 Ты как будто славнейших славнее 
 И уже непостижен уму. 
 Если скажешь: в нелепое веруй! — 
 Тотчас волю исполню твою. 
 Никогда не увижу я Леру, 
 Если хочешь, себя я убью. 
 Снорре 
 Гондла, Гондла, на все преступленья 
 Королевскую милость пролей, 
 Знай, ты можешь простить оскорбленье, 
 Нанесенное Лере твоей. 
 Брат с сестрой — вы. Морские пираты 
 Вашу мать в этот край завезли, 
 Для нее и Гер-Педер когда-то 
 Взял тебя из ирландской земли. 
 Все, я помню, она тосковала 
 И грустила она день и ночь, 
 Все, я помню, крестить умоляла 
 Здесь от волка рожденную дочь. 
 Королевич, подумай, что б стало, 
 Если б Лера твоею была. 
 Наша злоба вас двух сохраняла 
 От богам нестерпимого зла. 
 Вождь 
 Поднимается ветер вечерний, 
 За утесами видно луну, 
 И по морю из ртути и черни 
 Мы отправимся в нашу страну. 
 Не прощают, мы ведаем сами, 
 За такие обиды и боль, 
 Хоть союза волков с лебедями 
 И хотел наш покойный король. 
 Гондла 
 Совершилось, я в царской порфире, 
 Три алмаза в короне горят, 
 О любви, о прощеньи, о мире 
 Предо мною враги говорят. 
 Неужели отныне я стану 
 Властелином на двух островах, 
 Улыбаясь в лицо океану, 
 Что их держит на крепких стеблях? 
 Или просто к стране лебединой, 
 К милым кленам и розам уйду, 
 На знакомые сердцу равнины, 
 О которых я плакал в бреду? 
 Нет! Мне тягостно, жалко чего-то, 
 Я о чем-то великом забыл, 
 И, как черная птица, забота 
 Грусть навеяла взмахами крыл. 
 (Показывается Лера; прячущаяся за деревьями) 
 Сцена четвертая 
 Теже и Лера 
 Вождь 
 Странный лес, всюду шорохи, стоны, 
 Словно духи в нем бродят всегда; 
 Вон в траве промелькнуло зеленой… 
 Это женщина… женщина, да! 
 (Выводит Леру за руку) 
 Конунг 
 Это Лера? 
 Ахти 
 Я требую казни! 
 Лера милою Гондлы была, 
 А смеялась над ним без боязни, 
 С нами ела и с Лаге пила. 
 Груббе 
 Если женщина мужа не любит, 
 Эту женщину должно убить! 
 Снорре 
 Всякий радостно злую погубит, 
 Только… Гондлу бы надо спросить. 
 Лера 
 (простирая руки к Гондле) 
 Брат, жених, я тебя умоляю, 
 Отправляйся с твоими людьми 
 К лебединому, к белому раю 
 И корону, корону прими. 
 А меня, бесконечно чужую 
 Мысли, сердцу и сну твоему, 
 Посади меня в башню глухую, 
 Брось в глубокую яму-тюрьму, 
 Только так, чтоб вечерней порою 
 Я слыхала, как молишься ты. 
 Будет звездами, солнцем, луною 
 Этот звук для моей слепоты. 
 Гондла 
 Вспомнил, вспомнил. Сиянье во взоре, 
 Небо в лунной волшебной крови 
 И взволнованный голос, и море, 
 Да, свободное море любви! 
 Новый мир, неожиданно милый, 
 Целый мир открывается нам, 
 Чтоб земля, как корабль светлокрылый, 
 Поплыла по спокойным водам. 
 (Берет у вождя меч и поднимает его рукоятью вверх). 
 Лера, Конунг и волки, сегодня, 
 В день, когда увенчали меня, 
 Я крещу вас во имя Господне, 
 Как наследников Вечного Дня. 
 Белым лилиям райского сада 
 Будет странно увидеть волков… 
 Конунг 
 (отступая) 
 Нет, нам нового бога не надо! 
 Снорре, Груббе и Ахти 
 Мы не выдадим старых богов. 
 Гондла 
 Вы колеблетесь? Лаик, скорее! 
 Лаик, слышишь архангельский хор? 
 Лера 
 Ах, мне Бальдера жалко и Фреи, 
 И мне страшен властительный Тор. 
 Гондла 
 Вы отринули таинство Божье, 
 Вы любить отказались Христа, 
 Да, я знаю, вам нужно подножье 
 Для его пресвятого креста. 
 (Ставит меч себе на грудь) 
 Вот оно. Я вином благодати 
 Опьянился и к смерти готов, 
 Я монета, которой Создатель 
 Покупает спасенье толков 
 (Закалывается) 
 Лаик, Лаик, какое бессилье! 
 Я одну тебя, Лаик, любил… 
 Надо мною шумящие крылья 
 Налетающих ангельских сил. 
 (Умирает). 
 Сцена пятая 
 Те же перед трупом Гондлы. 
 Вождь 
 (склоняясь над трупом) 
 Меч пришелся по жизненной жиле, 
 И ему не поднять головы! 
 (К исландцам) 
 Одного лебеденка убили, 
 А другого замучили вы. 
 (Поднимая меч рукоятью вверх) 
 Подходите, Христовой любовью 
 Я крещу, ненавидящих, вас, 
 Ведь недаром невинною кровью 
 Этот меч обагрился сейчас. 
 (Исландцы подходят один за другим, целуя рукоять меча). 
 Конунг 
 Гондла добыл великую славу 
 И великую дал нам печаль. 
 Снорре 
 Да, к его костяному составу 
 Подмешала природа и сталь. 
 Груббе 
 Я не видел, чтоб так умирали 
 В час, когда было все торжеством. 
 Лаге 
 Наши боги поспорят едва ли 
 С покоряющим смерть божеством. 
 Ахти 
 (прячась за других). 
 Нет мне страшны заклятия эти 
 И в небесный не хочется дом, 
 Я пожалуй десяток столетий 
 Проживу и земным колдовством. 
 (Скрывается). 
 Вождь 
 (к Лере) 
 Что же, девушка? Ты отступила? 
 Ты не хочешь Нетленного Дня? 
 Лера 
 Только Гондлу я в жизни любила, 
 Только Гондла окрестит меня. 
 Вождь 
 Гондла умер. 
 Лера 
 Вы знаете сами, 
 Смерти нет в небесах голубых, 
 В небесах снеговыми губами 
 Он коснется до жарких моих. 
 Он — жених мой, и нежный и страстный, 
 Брат, склонивший задумчиво взор, 
 Он — король величавый и властный, 
 Белый лебедь родимых озер. 
 Да, он мой, ненавистный, любимый, 
 Мне сказавший однажды: люблю! — 
 Люди, лебеди, иль серафимы, 
 Приведите к утесам ладью. 
 Труп сложите в нее осторожно, 
 Легкий парус надуется сам) 
 Нас дорогой помчав невозможной 
 По ночным у широким волнам. 
 Я одна с королевичем сяду 
 И руля я не брошу, пока 
 Хлещет ветер морскую громаду 
 И по небу плывут облака. 
 Так уйдем мы от смерти, от жизни 
 — Брат мой, слышишь ли речи мои? — 
 К неземной, к лебединой отчизне 
 По свободному морю любви.

Николай Гумилёв

Дерево превращений

Пьеса в трех действиях для детей

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Факир.
Демон Астарот, он же Обезьяна.
Демон Вельзевул.
Змея, она же Судья.
Свинья, она же Лавочник.
Лев, он же Воин.

Действие происходит в Индии.
Первая и третья декорации - сад.
Вторая - площадь города.

---

ПРОЛОГ

Конечно, знаете вы, дети,

Не знать того вам был бы грех,

Что много чудных стран на свете,

Но Индия чудесней всех.

Она -- еще южней Китая,

В нее приехать -- труд большой

Смотрите: вот она какая,

И я, индиец, вот какой.

Всего рассказывать не буду,

Скажу: там ангелы парят,

Там бродят демоны повсюду

И по-людскому говорят.

Там молятся о благе мира

Богам и гениям святым

Благочестивые факиры,

Живя под деревом своим.

И если с дерева такого

Плодов покушать золотых,

То будет чудо: черт суровый

Мартышкой сделается вмиг,

Свинья -- торговцем, и судьею --

Змея, и злым воякой -- лев.

Хотя бы я. я был козою

И все скачу, штаны надев.

А если человек решится

Таких попробовать плодов,

Он светлым ангелом умчится

В дворцы заоблачных садов.

Как это делается, сами

Сейчас должны увидеть вы.

Не приставайте к вашей маме

И не чешите головы.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Факир сидит в молитвенном созерцании. Демон Астарот старается его развлечь.

Астарот. Хи-хи-ха! Послушай-ка, краб сам себе отгрыз клеш ню. А райская птица вывела птенцов на радуге, и они скатились в море. Да повернись же, экий ты... Царь Цейлона сделал паштет из носорога для своих старых теток. Хм, хм, хи! Не слушает, молчит. А Вельзевул мне строго-настрого приказал, чтобы я развлек его и помешал молиться. Ну, по слушай, пожалуйста. Пойдем в Китай танцевать с золотыми драконами. Не хочешь -- ну так на Северный полюс -- варить уху из кита. Как, ни кита, ни Китая! Так погоди же у меня. (Делают угрожающие движения.) Какую руку прежде вывинтить? Который глаз первым закинуть на облако? Ага, попался. И тут не выходит... Что я за несчастный уродился. Других все к грешникам приставляют, а меня вот к праведнику. Попадет мне от Вельзевула. (Плачет.)

Факир. Мне стало жаль тебя. Видишь, я заговорил.

Астарот. Да, а что мне в этом пользы? Только новое доброе дело делаешь, довольно бы, кажется.

Факир. А сделай-ка и ты хоть раз доброе дело. Увидишь, как весело.

Астарот. Как же я его сделаю, когда я демон. Вот через мильон мильонов лет, когда наша земля рассыпется и вновь соберется, стану я зверем и попробую. Да ты этого все равно не увидишь. Тогда людьми будут нынешние звери, а люди -- ангелами.

Факир. А хотел бы ты раньше пройти сквозь назначенное превращение?

Астарот. Страшно. А вдруг превращусь в гиену, все будут гоняться за мной... Убьют. Или в паука... Подойдет зим[а], мух не будет, с голода умрем. Нет, уж я лучше после.

Факир. А не хочешь ли ты сейчас поесть? На этом дереве всего пять плодов. За то, что я тридцать лет хожу сюда молиться, бог Вишну одарил их чудесным свойством. Оторви один и попробуй.

Астарот (срывает плод). Ах, какой ты милый. Вдруг у меня прибавится силы и я отколочу Вельзевула. Или мои рога сделаются золотыми -- куплю на них вина и напьюсь... Что со мной? Что со мной? Я, кажется, становлюсь доб рым. Помогите!.. Помогите!.. (Рычит.)

Факир. Да, ты стал добрым пушистым зверем, веселой Обезьяной. На мильон мильонов лет ты обогнал своих братьев демонов. Живи и радуйся, может быть, мы еще встретимся. А теперь мне пора. Пойду в город добывать корм для священных голубей бога Вишну.

Уходит. Обезьяна бежит за ним, но возвращается в страхе. За нею гонится 3мея.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Обезьяна мечется по сцене, спасаясь от Змеи. Наконец срывает еще один плод и бросает его в раскрытую пасть врага. Тот превращается в Судью. Обезьяна прячется за дерево.

Судья. Что это? Только что я ползал, шипел, кусался -- и вдруг стал Судьей. Того, кто сыграл со мною такую гадкую штуку, необходимо привлечь к законной ответственности. Параграф двести тридцать седьмой постановлений Общества покровительства животных. Лишение прав участия на городских выборах и смертная казнь. Не могу же я, однако, судиться с Обезьяной. Это унизит мое звание. К тому же закон гласит: животные не подлежат ответственности за свои поступки. Всему виной плод, который я проглотил. Очевидно, он обладает силой ускорять превращение. Но с ним судиться было бы еще глупее. О горе мое! Уже три минуты я Судья и еще никому не сделал гадости. Ага, догадался. Под этим деревом всегда сидит Факир, очевидно, он и за колдовал плоды. Попляшет он у меня. Однако мне нужен свидетель. Где бы его найти? Ах, вот идет один. Лучшего мне не нужно.

Вбегает Свинья.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Судья (подманивает Свинью). Хрюшка, Хрюшка, подойти, я тебе дам почитать интересный процесс. Впрочем, она этого не понимает. Иди ко мне, Хрюшка, посмотри, какой я красивый... Нет, так она ни за что не подойдет. Надо ее чем-нибудь покормить.

Оглядывается; срывает плод и протягивает Свинье. Свинья ест и превращается в Лавочника.

Да, значит, я не ошибся. Все дело было в плоде. Почтенный Лавочник, согласен ли ты свидетельствовать против Факира?
Лавочник. Хрю-хрю! Но чего я хрюкаю, этак, пожалуй, всех покупателей разгоню. Против какого Факира, господин Судья?

Судья. Против того, который тебя из хорошего честного зверя превратил в такого мошенника и надувалу.

Лавочник. Что вы говорите, господин судьями Я каким был, таким и остался.

Судья. Но посмотри, на земле еще валяется твоя прежняя свиная шкура.

Лавочник (поднимает шкуру). Не купите ли? Дешево отдам, себе в убыток.

Судья. Поговорим серьезно. Если удастся засадить Факира, то это дерево с такими вкусными плодами перейдет к тебе. С меня довольно и мщения.

Лавочник. А я и так оборву плоды, и судиться не придется. (Срывает один плод.)

Судья. Остановись! За похищение чужой собственности тебе отрубят руку, сожгут ее, пепел закопают в землю и запретят селиться на этом месте.

Лавочник. Не пугайте, пожалуйста, я и так нервный. Больше не буду. А этот все-таки съем. Проголодался.

Судья. Глупый. Съешь и превратишься в ангела. А куда тебе с таким толстым животом, да на небо.

Лавочник (смотря наверх). Это вы верно говорите. Что там за радость -- одни облака плавают. Не с кем словом перекинуться. А яблоко я все-таки не брошу, жалко, даром сгниет. Я уж его лучше продам, в коммерции ничего не должно пропадать.

Судья. Ну, это как хочешь. Идем в город и засудим Факира...

Показывается Лев.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Лавочник. Ай-ай-ай! Господин Судья, господин Судья! Вот вы кого лучше засудите. А то пропали мы оба.

Судья. Ну, это слишком сильно сказано. Я лицо неприкосновенное.

Лев приближается к нему. Судья прячется за Лавочника.

К тому же ты жирнее меня, и этот бедный голодный зверь, конечно, выберет тебя.

Лавочник. О, господин Судья, умоляю, позвольте ему съесть вас. А я за это обещаю давать вам из моей лавки каждый день курицу и две связки бананов!..

Судья. Да ты с ума сошел? Я тебя засажу, если ты дашь этому зверю, жалея себя, растерзать своего Судью!

Лавочник. Ради бога, согласитесь. Я прибавляю вам еще мешочек риса и чашечку молока.

Судья. Ах, ты меня считаешь взяточником! Приговариваю тебя за это к смертной казни, ты будешь отдан на съедение этому зверю, слышишь? Не ломайся же, дай себя съесть.

Лавочник. Господин Судья, мне страшно. Он глядит на меня!.. Ну хотите, я отдам вам всю мою лавку?

Судья. После произнесения приговора всякие возражения незаконны.

Лавочник. Придется, видно, мне умирать незаконной смертью.

Лев набрасывается на них, но хватает плод, проглатывает его и превращается в Воина.

Воин. Хвала небу, превратившему меня в человека! Прежде я убивал только зубами и когтями, а теперь и стрелы, и копья, и ножи, и топоры -- все к моим услугам. Прежде я бегал за моими врагами, теперь я буду ездить и на слонах, и на верблюдах, и на лодке, и на колеснице. Прежде меня проклинали за убийства, теперь будут прославлять. О, вели кое, великое счастье быть человеком и воином!

Судья. Благородный Воин, позволь мне первому поздравить тебя с таким удачным превращением. Надеюсь, ты никогда больше не испугаешь меня, как сейчас. Ведь только за правое дело поднимешь ты свой меч.

Воин. А что такое правое дело?

Судья. То, которое я тебе укажу.

Воин. А ты кто такой?

Судья. Я тот, который заставляет прославлять тебя за все, что ты сделаешь!

Воин. Если так, будем друзьями.

Лавочник. Примите и меня в свою компанию. Я, правда, человек не храбрый и не ученый, зато у меня есть кошелек, а ведь это в жизни главное.

Воин. А ты кто такой?

Лавочник. Я тот, у кого ты можешь получить и оружие, и слонов, и колесницы, и все, что нужно для твоих подвигов!

Воин. Вы тоже превращенные?

Судья и Лавочник. Да.

Воин. И какой только благочестивый муж мог свершить такое великое дело?

Судья. Это Факир. Ты должен его умертвить.

Воин. Умертвить моего благодетеля?

Судья. Или ты должен подчиниться ему.

Воин. Я свободен и никому не подчиняюсь!

Судья. Он заставит. Неужели ты оставишь в живых того, кто выше тебя?

Лавочник. Да, да, убей его, А то придется работать на него или оброк платить...

Воин. Если он точно злой колдун, ему не будет от меня пощады. Он умрет!

Лавочник. И это дерево станет моим. Право, дела устраиваются к лучшему для всех, кроме этого глупца Факира. Идем его искать.

Уходят. Обезьяна грозит им вслед кулаком, потом срывает последний плод и хочет его съесть, но задумывается. Входит Вельзевул.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Вельзевул (входя). Что это? Ни Факира, ни Астарота? Куда бы могли они оба деваться? Одна какая-то обезьяна. Толь ко почему она так боязлива? Прячется, закрывает лицо руками... Эге-ге-ге!.. Да ведь это же Астарот! По хвосту его узнаю, хвост паленый. Ясно, что Факир превратил его в Обезьяну. Только как? Уж не плодами ли с дерева? Действительно, плодов не хватает. Один только, и тот у Обезьяны. Астарот, Астарот, подойди ко мне, старый товарищ, дай мне яблоко, я тоже хочу превратиться. Не хочешь? Вспоминаешь, как я тебя бил? Так ведь я же это любя. Да ну же, дай! Уж не для Факира ли ты бережешь его? Что, ты киваешь? Я угадал! Нет, этого не будет, я отниму у тебя яблоко, хотя бы пришлось гнаться за тобой через весь свет. Лови!.. Держи! ..

Обезьяна убегает. Вельзевул за ней.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Лавочник (у своей лавки). Благородный Воин, зайдите ко мне, купите что-нибудь. Я припас для вас удивительные вещи.

Воин. Денег нет.

Лавочник. Не может быть, чтобы у такого молодца не было денег! Вам стоит только раз или два мечом взмахнуть, и вы завоюете царство. Вы посмотрите все-таки. Если что-нибудь приглянется, возьмете после.

Воин. Ну, покажи, что у тебя есть?

Лавочник. Вот отличный портфель из крокодиловой кожи; вот перо страуса, очиненное для писания; красные чернила; мягкие подушки на стулья...

Воин. Да что, судья я разве, что ты мне все это предлагаешь?

Лавочник. А вы возьмите и подарите что-нибудь Судье. Он сам скупой, ничего для себя не покупает. А вещи лежат.

Воин. Нет, ты лучше покажи что-нибудь по моей части.

Лавочник. Отлично. Вот нож, которым Каин зарезал Авеля. Он вам не нравится. Напрасно. Вот щит, который не пробьет никакое оружие, вы за ним будете, как в крепости.

Воин берет щит, тот ломается.

Ай, ай, вы мне его сломали.

Воин. Дай мне щепотку табаку на две полушки.

Лавочник. А как же щит? Он стоит триста золотых!

Воин. Заплачу в другой раз.

Берет табак и уходит.

СЦЕНА ВТОРАЯ

Лавочник (один). Ну и дубина же этот Воин, говорит сквозь зубы, все портит. Вот щит сломал, правда он был картонный. Все же такая торговля -- чистое разорение... Клянусь моим кошельком, первого же покупателя заставлю расплатиться за все. Судья ведь мой приятель.

Входит Факир.

А, вот и Факир. Неужели тот самый. Мой враг?! Ну да, он... Да, теперь дерево мое!

Факир. Не пожертвуете ли щепотку риса для голубей бога Вишну?

Лавочник. С наслажденьем, уважаемый Факир, с наслажденьем. Позвольте мне вашу чашку.

Факир. Довольно, благодарю.

Лавочник. Берите, берите. Для меня огромная радость услужить вам. Не подкинуть ли горсточку бобов? .. Молока подлить?

Факир. Голуби не пьют молока.

Лавочник. У меня такое хорошее, что выпьют.

Факир (уходя). Да благословит небо твой дар!

Лавочник. Надеюсь, что в убытке не останусь. Однако куда же вы, постойте, так нельзя, надо платить!

Факир. Я просил подаяния.

Лавочник. Подаяния. Это еще что? Так вы у меня всю лавку заберете, да и меня в придачу под видом подаяния. Только нет, не таковский я! Деньги, или худо будет!

Факир. Возьмите ваш товар обратно.

Лавочник. Ни под каким видом. Рис просыпался, молоко переболталось -- и я разве даром трудился, отвешивая да отмеривая? Ничего назад не возьму! Деньги, деньги и деньги!!!

Факир. Денег у меня нет.

Лавочник. Стара песня. Без денег нечего было и заходить. Это просто алой умысел. Сегодня подаяния просишь, завтра украдешь, послезавтра убьешь, после послезавтра... Помоги те, помогите, режут, колют, убивают!..

Входит Судья.

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Судья. Ни один человек не может убить другого, если это не разрешено мною. Объясните, в чем дело, мажет быть тогда в самом деле можно будет кого-нибудь убить.

Лавочник. Вот, господин Судья, пришел в мою лавку человек, дай ему того, дай ему другого, пятого, десятого, и как набрал, так и уходит... "Деньги",-- я говорю. Нет денег! Насилу его задержали. Разве же этак можно?!

Судья (Факиру). Это дерзкое покушение на право собственности.

Факир. Я просил милостыни.

Судья (Лавочнику). Ваши слова -- преднамеренная дача ложного показания.

Лавочник. Не верьте ему.

Факир. Не верьте ему.

Судья. Я не могу верить или не верить, мое дело знать! Пусть решает судьба, Вас обоих бросят в реку, кто невинен, тот утонет, а виновного вытащат и повесят.

Факир. Значит, оба погибнут?

Судья. Да, но правда спасется.

Лавочник. Господин Судья, господин Судья! Я не хочу ни тонуть, ни быть повешенным...

Судья. Странный человек, чего же ты хочешь?

Лавочник. Я жить хочу и немного торговать. (Тихо.) Ведь это же тот самый Факир, из-за которого мы стали людьми. Вспомните, что вы хотели ему отомстить.

Судья. Тогда придумай другие обвинения.

Лавочник. Сейчас. Этот человек сломал мой щит, самый креп кий из всех щитов. (Хныча.) Этот человек избил мою старую тетку и продал ее в рабство за три медных гроша, а она стоила по крайней мере золотой. (Кричит.) Этот человек поджег мою лавку, и я сгорел вместе с ней!..

Судья. Довольно, довольно! (Факиру.) Скажи мне, добрый человек, ты не обокрал прошлой ночью храма?

Факир. Нет.

Судья. Ну, я рад, что ты этого не сделал. А то пришлось бы тебя сжечь... Но может быть, ты вместо этого жарил и ел маленьких детей?..

Факир. Никогда.

Судья. Отлично. Значит, тебя можно не четвертовать. А подписи ты подделывал?

Факир. Тоже никогда.

Судья. Я тебе верю. Однако обвинения Лавочника остаются в силе. И, снисходя к твоему почтенному возрасту, я приговариваю тебя к наименьшей мере наказания, к повешению, заметь, на твоем же собственном дереве. Не благодари меня. С меня довольно сознания исполненного долга.

Лавочник. Вот это хорошо. Вот это правильно. Вы сами его повесите?

Судья. Судья не палач. Предоставляю это сделать тебе.

Лавочник. Ну нет, я боюсь мертвецов.

Судья. Однако кому-нибудь да надо это сделать.

Входит Воин.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Воин. Ты что мне сырой табак продал? Раскуриваю, раскуриваю, ничего не выходит... Вот сломаю тебе спину, как сломал твой негодный щит!

Судья. Щит, значит, сломал Воин. Одно обвинение отпадает. Но под другим наказание остается прежним.

Лавочник. Я думал угодить вам, благородный Воин... Ведь сухой табак -- это табак и больше ничего. А сырой - это табак да еще вода на придачу... Летом, в жару вода преполезная вещь!

Воин. А, ты еще издеваешься! Прощайся с жизнью!

Судья. Погоди. Я вижу, что ты справедливо разгневан, но виноват ее Лавочник. Это дождь, пойдя не вовремя, смочил твой табак. А о дожде и хорошей погоде молится богам Факир. Позволяю тебе взять его и повесить.

Воин. Какой он умный, я даже хорошенько не понимаю, что он говорит. Только все-таки вешать людей я не стану, это не дело воина. (Факиру.) Бери твой меч и защищайся!

Факир. У меня нет меча, и я не умею сражаться.

Воин. Так что же делать?

Факир. Не знаю.

Воин. Придется, видно, мне курить сырой табак...

Судья. Ты меня не понял. Этот человек приговорен мною к по вешению, и закон выбрал тебя привести приговор в исполнение.

Лавочник. Да, да, повесьте его, благородный Воин, и я подарю вам этот щит, который крепче всего на свете.

Воин отстраняет рукой щит.

Ай, ай, осторожнее, вы его опять сломаете.

Воин. Не могу понять, почему непременно я должен его вешать. Кто его обвиняет?

Судья. Лавочник.

Воин. Так пусть Лавочник его и вешает.

Лавочник. Ни-ни, ни за что! Чтобы он мне снился потом... Ведь это Судья осудил его...

Воин. Так пусть Судья и вешает.

Судья. Это невозможно. Нет, Воин, как ни спорь, придется тебе согласиться.

Воин. Скажи хоть ты, мудрый Факир, кому из нас следует повесить тебя?

Факир. Тому, кто хуже других.

Воин. Слава Богу, по крайней мере не мне.

Судья. И не мне, во всяком случае.

Лавочник. Уж не мне ли, который вас всех богаче?

Кричат друг на друга.

Факир. Наступил час, когда мне нужно молиться под моим де ревом. Если хотите, идите со мной, по дороге сговоритесь.

Воин. Идем!

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Вбегает Обезьяна, за нею Вельзевул. Оба страшно измучены.

Вельзевул. Ой, не могу больше. Если бы не был бессмертным, умер бы. Ведь мы вокруг всей земли обежали, акулы за нами гнались, черные люди, такие страшные, что даже я испугался, хотели нас съесть!.. А как холодно было бежать по Сибири, а как жарко было вдоль экватора... Бедные, бедные мои копыта, совсем стерлись. И вся эта мука даром. Так я и не достал яблока. Не отдает его Обезьяна, да и сама не ест. Видно, она действительно стала доброй, бережет для Факира его добро. Запах от нее даже идет какой-то хороший, тошнит меня от него. Ну, да она тоже измучилась... Еле смотрит... Может быть, я ее еще поймаю... Есть здесь поблизости дыра в пекло, сбегаю туда, хлебну кипящей смолы да и назад. Я думаю, она не тронется с места... (Уходит.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Входят: Факир, Судья, Воин и Лавочник.

Факир. Ну что же? Придумали что-нибудь?

Воин. Да, хуже всех Лавочник.

Лавочник. Нет, во всяком случае Судья!..

Судья. Не слушай их. Это Воин хуже всех!..

Факир. Я вижу, вам самим никак не сговориться. Расскажите мне все о себе, и я, пожалуй, решу ваш вопрос.

Судья. Отлично; но о себе я могу говорить только стихами. Это высокая тема.

Воин и Лавочник. Мы тоже. Мы не хуже тебя.

Факир. Вам черед потом.

Судья. Я самый ученый из всех судей,

И добрый боится меня, и злодей.

Я ловким допросом оставлю их с носом,

Проткну их статьей, как шпагой стальной,

И сводом законов прихлопну их вдруг,

Как мух!..

Видишь, как я хорошо знаю свое дело. Значит, я самый лучший.

Лавочник. Ну, это мы сейчас увидим. Послушай-ка меня.

У меня хранится в лавке

Все, что нужно для людей:

Есть картофель, есть булавки,

Есть и книжки для детей.

Ты без книжек был бы глупым,

Без булавок был бы голым,

И, питаясь только супом,

Без картошки, невеселым.

Надувалой и пиявкой

Пусть зовет меня народ,

Я как царь царю над лавкой...

Вот!..

Ловко я вас всех поддел?..

Воин. Я тоже сочинил стихи. Трудно это -- лучше с великаном сражаться, но не отставать же от других. Слушайте внимательно, а не то...

Иду я по лесу,

Угрожаю бесу;

Иду я по полю,

Людей беру в неволю.

Иду я по городу --

Всем деру бороду...

Кого не увижу --

Всех обижу,

Всех замучу...

Значит, я всех лучше!

Посмейте-ка сказать, что неправда!..

Факир. Простите меня, но я думаю, что ни в одном из вас нет ничего хорошего. Так что никто из вас не лучше, не хуже других. Если уж вы хотите меня повесить, вешайте все вместе.

Лавочник. Верно.

Воин. Как мы сами не догадались?

Судья. Закон не воспрещает этого.

Принимаются вешать Факира. В это время Обезьяна протягивает Факиру плод, он ест его и превращается в Ангела.

Факир. глупые и злые люди! Лучше бы было вам остаться зверями в вашем прежнем образе, чем быть зверями в человеческих одеждах. Я прощаю вам все, что вы мне сделали. Но помните, обида, нанесенная Ангелу, не прощается.(Уходит.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Лавочник. Что это? Отрастил свои птичьи крылья и ушел А мы глядим да глазами хлопаем.

Судья. Уж не думает ли Факир, превратившись избавиться от законной ответственности? Я обращусь к жрецам, и они мне его добудут с неба.

Воин. Послушайте, может быть, мы в самом деле нехорошо поступили.

Лавочник. Еще бы! Особенно ты. Надо было держать его, а ты выпустил.

Воин. Я не о том.

Лавочник. А я о том. Иди за это мне в услужение раз ты не задержал моего должника.

Судья. А ты, Лавочник, за то же самое присуждаешься к лишению лавки со всеми товарами, находящимися в ней.

Воин. А я вас просто отколочу за то, что вы мне оба страшно надоели с вашим Факиром.

Свалка. Появляется Вельзевул.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Вельзевул. Ну, теперь Астарот... (Замечая дерущихся.) Это еще что за люди?

Судья (зажатый Воином). Кто там -- Ангел?

Лавочник (зажатый тоже). Совсем наоборот. Кто с хвостом с рогами?

Судья. А что ему нужно?

Лавочник. Не знаю. Он подходит.

Вельзевул. Благородный Воин, я вижу, что вы не совсем сошлись во мнениях с этими -- справедливейшим из судей и великолепнейшим из лавочников. Можно узнать, в чем у вас разногласие?

Воин (отпуская противников). Они приставали ко мне с разными глупостями и говорили, что они лучше меня.

Вельзевул. Как же это можно! Скажите, вы много народа убили?

Воин. Много.

Вельзевул. А много городов сожгли?

Воин. Двадцать восемь.

Вельзевул. Ну, вот видите, какой вы смелый. Позвольте, я вам надену почетный браслет, чтобы видно было, что вы лучше всех.

Надевает ему браслет, от которого идет длинная цепь.

Воин. Это умный человек!

Судья (Вельзевулу). Неужели вы серьезно думаете, что Воин лучше меня?

Вельзевул. А вы многих отправили на казнь, господин Судья?

Судья. Случалось.

Вельзевул. Добрейший Судья, справедливейший и ученейший Судья, разрешите мне опоясать вас золотым поясом в ознаменование ваших заслуг.

Судья. Не откажусь. Хотя я и скромен, но чувствую, что заслужил это.

Вельзевул опоясывает его, оставляя цепь от пояса в своей руке.

Лавочник. Так, значит, я хуже всех? Не верю... Ни за что не поверю.

Вельзевул. А вы, почтенный Лавочник, обманывали часто?

Лавочник. Как же без этого?

Вельзевул. И обвешивали, и обмеривали?

Лавочник. Всего бывало.

Вельзевул. И наживались?

Лавочник. Еще как!

Вельзевул. Так вот же вам ожерелье за просвещенную торговлю. Оно вроде медали. Позвольте, я его сейчас закреплю.

Лавочник. Вот я и сравнялся со своими товарищами.

Вельзевул. Теперь, господа, скажите, любите ли вы меня?

Все. Любим, любим, любим!..

Вельзевул. Сделайте, что я вас попрошу.

Воин. Убью, кого укажешь!

Судья. Оправдаю за всякое преступление!

Лавочник. Дам в долг товара из лавки.

Вельзевул. Обругайте Ангела, в которого превратился Факир.

Лавочник. Ах он цыпленок эдакий с крылышками!

Судья. Я еще расквитаюсь с ним за все его фокусы с превращениями.

Воин. Хотя он и не сделал мне ничего дурного, но раз ты просишь, дрянь он, а не Ангел!

Вельзевул (внезапно рычит). Ага, теперь вы попались. Пойдемте со мною в самое пекло. Вот Сатана-то обрадуется. Вытаскивает всех за цепи.

СЦЕНА ПЯТАЯ

Обезьяна садится под деревом на месте Факира и молитвенно складывает руки.

Николай Гумилёв

Дитя Аллаха

КАРТИНА ПЕРВАЯ 
 Пустыня. Закат солнца. 
 Дервиш (молится). 
 Благословен Аллах, создавший 
 Солнцеворот с зимой и летом 
 И в мраке ночи указавший 
 Пути планетам и кометам, 
 Как блещет звездная дорога, 
 Где для проворного стрельца 
 Он выпускает козерога, 
 Овна и тучного тельца! 
 Велик Аллах, создавший сушу 
 И океан вокруг создавший, 
 Мою колеблемую душу 
 Соблазнами не искушавший, 
 Я стар, я беден, я незнатен, 
 Но я люблю тебя, Аллах, 
 И мне не виден, мне не внятен 
 Мир, утопающий в грехах. 
 Пери (входит) 
 Ты — дервиш, первый в нашей вере? 
 Ты сыплешь мудрость, как цветы? 
 Дервиш 
 А кто ты, девушка? 
 Пери 
 Я — Пери. 
 Дервиш 
 Небесная, откуда ты? 
 Пери 
 Я, пролетая летом птицы 
 За самой дальней из планет, 
 Нашла подкову кобылицы, 
 Которой правил Магомет. 
 Дервиш 
 Стопы твои за то целую! 
 Да будет жизнь твоя светла! 
 Пери 
 Я ту подкову золотую 
 Аллаху верно отнесла 
 И так сказала: «Я упрямо, 
 Творец, молю у ног твоих — 
 Пусти меня к сынам Адама, 
 Стать милой лучшего из них» 
 И сделал он меня свободной, 
 Но, чтобы не ошиблась я, 
 Дана звездою путеводной 
 Мне мудрость дивная твоя. 
 Все семь небес и все четыре 
 Стихии ведомы тебе: 
 Скажи, кто первый в этом мире, 
 Да вверюсь я его судьбе. 
 Дервиш 
 Дитя мое, молю, не требуй 
 Уроков мудрости моей: 
 Я предался душою небу, 
 Бегу мятущихся людей. 
 Но я тебе, ребенку Бога, 
 — Да славится Его лицо — 
 Дам белого единорога 
 И Соломоново кольцо. 
 Они — плоды моих молений, 
 Я в новолунье их достал 
 Ценою многих искушений, 
 Смотря в магический кристалл. 
 Покорный только чистой деве 
 И сам небесной чистоты, 
 Единорог ужасен в гневе 
 Для недостойных красоты. 
 Кольцо с молитвою Господней 
 На палец милому надень, 
 И, если слаб он, в преисподней 
 Еще одна заплачет тень. 
 Теперь прощай, но знай — повсюду 
 Я счастья твоего кузнец. 
 Пери 
 Твоих щедрот я не забуду, 
 Благодарю тебя, отец. 
 (Дервиш передает единорога и кольцо, 
 сам удаляется; проходят верблюды, на 
 одном сидит юноша, рядом идет раб). 
 Юноша 
 Как я пустыню ненавижу, 
 Пески, миражи и бурьян! 
 Раб 
 Ты видишь девушку? 
 Юноша 
 Я вижу, 
 Остановите караван. 
 Скорей несите винограду, 
 Шербет и фиников в меду! 
 О, девушка, я шел к Багдаду 
 И, видишь, больше не иду. 
 Пери 
 Ты — лучший из сынов Адама? 
 Юноша 
 О да, для неги и любви. 
 Взгляни на взор, смотрящий прямо, 
 На губы красные мои. 
 Пери 
 Ты царь? 
 Юноша 
 Для девушек. 
 Пери 
 Ты воин? 
 Юноша 
 Когда сражаюсь с бурдюком. 
 Пери 
 Певец, быть может? 
 Юноша 
 Я достоин, 
 Клянусь, назваться и певцом. 
 Ведь лютня дочери эмира, 
 Свирель пастушки молодой, 
 Гречанки золотая лира 
 Звучат, взволнованные мной. 
 От Басры до Бени-Алема, 
 Поверь, ты не найдешь гарема, 
 Где не вздыхали бы с тоскою 
 О ночи сладостной со мною. 
 Я знаю головокруженье, 
 Какое дарит наслажденье 
 Между собой переплетенным 
 И очарованным влюбленным. 
 И знаю я слова нежнее, 
 Чем ветер в розовой аллее, 
 Слова нежданней и чудесней 
 Ручья и соловьиной песни. 
 Твои беспомощные руки, 
 Пугливые, как серны, очи, 
 Я знаю, ищут сладкой муки, 
 Хотят безмолвия и ночи. 
 Раб 
 Прикажешь приготовить ложе? 
 Пери 
 Любовь, так вот она любовь! 
 Юноша 
 Ответь мне, милая, ну, что же? 
 (Рабу): 
 Дурак, конечно приготовь! 
 Пери 
 Как в сердце усмирить тревогу? 
 Мне кажется, что я люблю… 
 Я белому единорогу 
 Передаю судьбу мою. 
 (Единорог убивает юношу). 
 Юноша (умирая) 
 Жестокая, я умираю! 
 И странный звон, и все в огне… 
 Уйди, тебя я проклинаю! 
 Леила нежная, ко мне… 
 Пери 
 Что стало с ним? Недвижно тело, 
 Глаза погасли, кровь течет… 
 Ах, этого ли я хотела? 
 Я думала ль, что он умрет? 
 (Раб уносит труп; появляется бедуин на коне). 
 Бедуин 
 Я слышал запах свежей крови 
 И я погнал сюда коня. 
 О, нет судьбы моей суровей! 
 Сражались здесь — и без меня. 
 Где бой был, девушка? 
 Пери 
 Ты воин? 
 Бедуин 
 Война — единый мой закон. 
 Пери (про себя) 
 Быть может, он меня достоин: 
 Он горд, отважен и силен. 
 Бедуин 
 Не ты ль была добычей боя? 
 О, если так, то ты моя! 
 По праву первого героя 
 Тобой владею ныне я. 
 Пери 
 Ты с девой грубым быть не можешь, 
 И честным брак да будет наш. 
 Какой ты выкуп мне предложишь, 
 Какой подарок брачный дашь? 
 Бедуин 
 Дам славу. Слаще жизни слава 
 На многолюдных площадях, 
 Когда проходишь величаво 
 И все склоняются во прах. 
 Иль в бездне аравийской ночи, 
 Когда раздастся львиный рев, 
 И ты на льва подымешь очи, 
 И очи вдруг опустит лев. 
 Я словно царь! Где захочу я, 
 Там и раскину свой шатер, 
 В садах эмировых кочуя 
 И на вершинах диких гор. 
 Ко мне приходят бедуины, 
 Бойцы, какими горд Багдад, 
 Ужасные приходят джины… 
 И месс мой пьет, и меч мой рад. 
 Пери 
 А если вдруг архангел Божий 
 За мной иль за тобой придет, 
 Как защитишься ты? 
 Бедуин 
 Он тоже 
 Окровавленный упадет. 
 (Появляется Искандер). 
 Искандер 
 Хвастливый воин попугаю 
 Подобен. Я сильнее был, 
 А больше глаз не поднимаю, 
 И это сделал Азраил. 
 Пери 
 Мне страшно. 
 Бедуин 
 Кто ты, тень? 
 Искандер 
 Искандер 
 Меня зовет твоя страна, 
 Но ведают об Александре 
 И западные племена. 
 Дана мне тихая могила 
 И горестное торжество, 
 Но смертный сон мой возмутило 
 Твое пустое хвастовство. 
 Иди, смотри, как убивают 
 Ничтожных древние бойцы. 
 Бедуин 
 Я посмотрю, как умирают 
 Второю смертью мертвецы. 
 (Бьются. Бедуин падает). 
 Пери 
 Ты — первый в мире? 
 Искандер 
 Данник мрака, 
 Последний я, как он теперь. 
 В грязи живущая собака 
 Нас двух достойнее, поверь. 
 (Уходит, унося труп). 
 Пери 
 Он только что был солнцем страсти, 
 И вот его уносят тело… 
 Ужели вестницей несчастий 
 Я в этот странный мир слетела?.. 
 (Появляется охота; пролетают сокола, пробегают 
 гепарды, выезжают халиф а астролог). 
 Калиф 
 Не ты ли — лебедь, за которой 
 Мои помчались сокола, 
 И не тебя ль гепардов свора, 
 Как серну, бешено гнала? 
 Не, ты прекрасней серн проворных 
 И величавей лебедей 
 Под мягкими волнами черных, 
 Разбросанных твоих кудрей. 
 Астролог 
 Мне благосклонная планета, 
 О пери, сан открыла твой. 
 Но встань: потомок Магомета, 
 Калиф, беседует с тобой. 
 Пери 
 Ты — первый в мире? 
 Калиф 
 Цвет рубина, 
 Не первым быть бы я не мог: 
 Ведь тем, кто лучше господина, 
 Приносят шелковый шнурок. 
 Астролог 
 Созвездья утверждают явно, 
 Что солнце мира — наш калиф. 
 Калиф 
 Мой добрый астролог исправно 
 Мне льстит, подарок получив. 
 Но правда, блеск моей печати 
 Дарует смерть и торжество, 
 Таких богатств, красавиц, рати, 
 Я знаю, нет ни у кого. 
 А ты подобна изумруду, 
 И я люблю тебя одну, 
 Дочь дяди моего забуду, 
 Диван, охоту и войну, 
 Мы будем слушать ветер горный 
 С высоких каменных террас, 
 Смотреть на город, нам покорный, 
 На мир, живущий ради нас. 
 Пери 
 Не надо больше испытаний! 
 Калифа я не погублю. 
 Калиф 
 Что говоришь ты, дочь желаний? 
 Пери 
 Я повинуюсь и люблю. 
 (Появляется единорог). 
 Астролог 
 О звезды, я боюсь! 
 Калиф 
 Что кто? 
 Пери 
 Уйди, ужасный зверь, не тронь! 
 (Единорог склоняется перед конем калифа). 
 Астролог 
 От кобылицы Магомета 
 Калифа происходит конь. 
 Калиф 
 Дай губы, милая! Как розы 
 Шираза, твой пылает рот. 
 Дай руки белые, как козы 
 Памирских снеговых высот. 
 Но что? Сапфир огромный, цельный 
 Сияет, вправленный в кольцо… 
 Пери 
 Молчи! Кольцо мое смертельно! 
 Не смей смотреть, закрой лицо! 
 Мне дервиш дал его сегодня, 
 Промолвил: «Милому надень, 
 И, если слаб он, в преисподней 
 Еще одна заплачет тень». 
 Калиф 
 Надень кольцо мне. 
 Пери 
 Умоляю, 
 Что будет, если ты умрешь? 
 Астролог 
 Планеты… 
 Калиф 
 Я повелеваю! 
 Пери 
 Старик, быть может, молвил ложь… 
 (Передает кольцо калифу; тот падает). 
 Пери 
 И он, и он — во тьме безмерной… 
 Нет, встань, ты должен, я хочу… 
 Астролог 
 Я от наследника, наверно, 
 Подарок новый получу. 
 (Уносит труп). 
 Пери 
 Я в этот мир сошла для плена 
 Сладчайшего любви земной, 
 А смерть, как злобная гиена, 
 Повсюду крадется за мной. 
 Надежда, мысль о наслажденьи, 
 Все обмануло, все ушло… 
 О, только б заслужить прощенье 
 Мне за содеянное зло, 
 Чтоб, возвратясь в сады Аллаха, 
 Не говорить, краснея, ложь… 
 Дервиш (входя) 
 Вставай, иди за мной без страна, 
 Ты все поймешь и все найдешь. 
 КАРТИНА ВТОРАЯ 
 Улица Багдада. На заднем плане терраса дворца. 
 Входят Пери и дервиш. 
 Пери 
 Устала я. Вожатый строгий, 
 не это ли конец пути? 
 Мои израненные ноги 
 Не в силах далее идти. 
 Дервиш 
 Ты пожелала искупления, 
 Перед грехом своим дрожа, 
 И каждое твое веление 
 Твой раб исполнит, госпожа. 
 О бедная, тебя я выдам 
 Твоим безжалостным врагам, 
 Их оскорбленьям, их обидам, 
 На муку горькую и срам. 
 (Проходят старуха и кади). 
 Старуха 
 Привет тебе, мой добрый кади. 
 Кади 
 Привет ответный. 
 Старуха 
 Говорят, 
 Что скоро будет здесь, в Багдаде, 
 Великолепнейший Синдбад; 
 С ним двести золоченых барок, 
 Каких еще не видел мир. 
 Кади 
 Он, верно, кади даст подарок! 
 Старуха 
 А я пойду к нему на пир. 
 Дервиш (старухе) 
 О, госпожа моя, слетела 
 Печаль на блеск твоих седин, 
 Как птица хищная. 
 Старуха 
 В чем дело? 
 Дервиш 
 Твой нежный, твой прекрасный сын… 
 Старуха 
 Его нашли в чужом гареме, 
 Побили? Как довольна я! 
 Он издевался надо всеми… 
 Дервиш 
 Он умер, госпожа моя. 
 Старуха 
 Ты шутишь, дервиш, я не верю! 
 Дервиш 
 Он шел к Багдаду и в пути 
 Пустынному попался зверю… 
 Никто не мог его снасти. 
 Старуха 
 А караван? 
 Дервиш 
 Его умелый 
 Слуга до города довел. 
 Старуха 
 И все верблюды целы? 
 Дервиш 
 Целы. 
 Старуха 
 Ну, слава… Нет! О бездна зол! 
 Мой сын, он так любил фисташки 
 И франкских молодых рабынь! 
 Ты не привез его рубашки, 
 Пучка травы из тех пустынь? 
 Кади 
 Не плачь так громко, Бога ради, 
 Подумай, караван твой цел, 
 И ты цела. 
 Старуха 
 О, добрый Кади 
 Ты мудрость взял себе в удел. 
 Но как я буду одинокой 
 В расцвете сорока трех лет? 
 Мой муж — больной и кривобокий, 
 И стар, как время, наш сосед. 
 У одного видны все ребра, 
 Другой мешка с овсом тучней… 
 Когда не ты, мой кади добрый, 
 То я останусь без детей. 
 Ты крепок, как орешек твердый… 
 Кади (отступая) 
 О нет! Я много перенес. 
 Старуха 
 Как роза, пышет нос твой гордый… 
 Кади (отступая) 
 Мой нос — обыкновенный нос. 
 Старуха 
 Я хороша? 
 Кади (отступая) 
 Была когда-то. 
 Старуха 
 И взор мой светится. 
 Кади (отступая) 
 Бог с ним! 
 Старуха 
 О кади, кади, я богата… 
 Кади (останавливается) 
 Мы после переговорим. 
 Дервиш 
 О мертвом вспомни, дочь позора! 
 Святая месть зовет теперь. 
 (Указывая на пери): 
 Ты видишь девушку, которой 
 Повиновался дикий зверь. 
 Старуха 
 Как, и она теперь в Багдаде 
 И не боится никого? 
 Хватай ее, мой добрый кади, 
 Убийцу сына моего! 
 Кади 
 Страшна злодейке будет кара, 
 Клянусь моею бородой: 
 Пятьсот три палочных удара, 
 (В сторону) 
 А перед казнью ночь со мной.

Николай Гумилёв

Дитя Аллаха

(Появляется шейх). 
 Дервиш 
 Почтенный шейх, откинь суровость, 
 Склони ко мне твой важный взгляд! 
 Печальную ты знаешь новость 
 О том, что твой скончался брат? 
 Шейх 
 Что говоришь ты, вестник горя? 
 Мой брат, могучий бедуин… 
 Дервиш 
 Его зарезал, с ним заспоря, 
 Какой-то странный паладин. 
 Шейх 
 Пускай его проказа сгложет! 
 Нет, я сперва его убью… 
 Дервиш 
 Почтенный шейх, никто не может 
 С ним, сильным, справиться в бою. 
 Шейх 
 Ответь, я вне себя от гнева, 
 Чьего он рода, кто такой? 
 Дервиш 
 Его рукой владела дева, 
 Стоящая перед тобой. 
 Шейх 
 О месть! О кровь! О духи ночи! 
 Я разъяренный лев, я слон! 
 Но что? Мои не видят очи, 
 Я черным гневом ослеплен… 
 Дервиш 
 Вон там. Ее уводит кади. 
 Шейх 
 А, нет! Отмщенье только мне! 
 Пусти, собака! 
 Кади 
 Мы в Багдаде, 
 А не в разбойничьей стране. 
 Шейх 
 Я — шейх пустыни и не смею 
 С тобою, жирным, говорить! 
 (Бьет его. Кади и старуха убегают). 
 Но что я буду делать с нею? 
 Я не могу ее убить. 
 На шею девушек прекрасных 
 Не опускаются мечи. 
 Дервиш 
 Почтенный шейх, оплот несчастных, 
 Позволь сказать мне… 
 Шейх 
 Замолчи! 
 Ты, девушка… Молчит… И ясно, 
 И нежно смотрит, как любовь… 
 Ответь!.. Нема… Она прекрасна, 
 Но между нами встала кровь. 
 Я и люблю, и ненавижу, 
 И замираю от стыда. 
 Дервиш 
 О, господин мой! 
 (Появляется пират). 
 Шейх 
 Что я вижу? 
 Пират Али! Спеши сюда! 
 Привет тебе, товарищ старый, 
 Купи невольницу мою. 
 Пират 
 Полны невольниц все базары, 
 Но сто червонцев я даю. 
 Шейх 
 Четыреста. Она из рода 
 Высокого наверняка. 
 Пират 
 Ах, мало ценится порода 
 Рабыни или бедняка. 
 Я не Синдбад, отец богатства, 
 Что возвращается сюда. 
 Я беден. 
 Шейх 
 Ну, во имя братства, 
 Бери за триста. 
 Пират 
 Двести, да. 
 Шейх 
 О, блеск грудей молочно-белых, 
 О, тяжесть бедер молодых! 
 Пират 
 На итальянских каравеллах 
 Я находил и не таких. 
 Шейх 
 Но там ты дрался. 
 Пират 
 Что мне драка? 
 Так, удовольствие одно, 
 Зато все даром. 
 Шейх 
 Духи мрака! 
 Бери за двести, все равно. 
 (Сын калифа появляется на террасе). 
 Дервиш 
 О, повелитель правоверных, 
 Я падаю к твоим ногам. 
 Сын Калифа 
 Да ты святой не из примерных, 
 Коль странствуешь по городам. 
 Дервиш 
 О, горе! 
 Сын Калифа 
 Где? Скажи мне прямо! 
 Мука на рынке дорога? 
 Иль городскому каймакаму 
 Друзья наставили рога? 
 Дервиш 
 Ты шутишь, светлый? 
 Сын Калифа 
 Иль жениться 
 На склоне лет задумал ты 
 И не найдешь нигде девицы 
 Тебя достойной красоты? 
 Дервиш 
 Калиф, отец твой… 
 Сын Калифа 
 Знаю, знаю! 
 Я роздал треть моей казны 
 За эту весть. 
 Дервиш 
 Я продолжаю, 
 Внимать и сильные должны. 
 Сын Калифа 
 Как алчны эти астрологи, 
 Шуты, монахи, мудрецы! 
 Чревовещатели и йоги — 
 Такие скучные глупцы! 
 Дервиш 
 Убийца кто? 
 Сын Калифа 
 Не все равно ли? 
 Кольцо. 
 Дервиш 
 Как речь твоя грешна! 
 Кольцо — пособник и не боле, 
 Кольцом владела вот она. 
 Сын Калифа 
 С ней важный шейх, моряк почтенный, 
 Она, — их, кажется, раба. 
 Ты палок хочешь, о смиренный, 
 Или позорного столба? 
 Дервиш 
 Ее готов продать пирату 
 Разбойник старый, бедуин, 
 А власть и право на расплату, 
 Калиф, имеешь ты один. 
 Сын Калифа 
 Ну, хорошо, я рассердился. 
 Хотя в Багдаде говорят, 
 Я гневен, что не возвратился 
 До этих пор мой друг, Сиидбад. 
 Эй, кто там! Евнухи! Бегите, 
 Ведите девушку сюда, 
 Кто с ней, тех на кол, да смотрите, 
 Вы ей не сделайте вреда. 
 (Два евнуха сбегают с террасы). 
 Пират 
 Как, стража? Я на днях феску 
 Разбил у этого дворца. 
 Бежим скорей! 
 Шейх 
 Товарищ, руку! 
 И я вчера убил купца. 
 (Убегают. Стража уводит Пери). 
 Дервиш 
 Как я приду к небесной двери, 
 И что скажу Царю Высот, 
 Когда мне вверенная Пери 
 Позорной смертию умрет? 
 (К сыну калифа): 
 Скажи, что сделаешь ты с нею, 
 Не слишком будешь ли суров? 
 Сын Калифа 
 Дам ожерелье ей на шею 
 Из розоватых жемчугов. 
 Дам камень, вынесенный грифом 
 С алмазных россыпей луны. 
 Из-за нее я стал калифом 
 И господином всей страны. 
 Дервиш 
 Как добр ты! 
 Сын Калифа 
 Но, в пример народу, 
 Мой суд и благ и справедлив: 
 Ее тотчас же. бросят в воду, 
 И будет отомщен калиф. 
 (Скрывается. Появляется Синдбад). 
 Синдбад 
 Уж год как, родину покинув, 
 Я с песней обошел моря, 
 И полон мой корабль рубинов, 
 Даров цейлонского царя. 
 Я был вельможею Непала, 
 Убил морского старика, 
 И птицу Рок во тьме поймала 
 Искусная моя рука. 
 Я торговал за облаками 
 И в океанской глубине, 
 Где люди с рыбьими хвостами, 
 Как божеству, молились мне. 
 Далеко за полярным кругом, 
 В пещере джинов ледяной 
 Проклятый Эблис был мне другом, 
 А джинша страшная — женой. 
 О, камни белого Багдада! 
 О, сладкий запах чеснока! 
 Смеются губы, сердце радо, 
 Для всех щедра моя рука. 
 (Евнухи выводят Пери; появляется глашатай). 
 Глашатай 
 Привет вам, граждане Багдада, 
 Синдбад вернулся наконец! 
 Идите все на пир Синдбада, 
 Во вновь отстроенный дворец! 
 (Уходит). 
 1-й евнух 
 Брось девушку, идем, приятель! 
 2-й евнух 
 Боюсь калифа, не пойду! 
 1-й евнух 
 А птичьи головы в томате! 
 А бадиджаны, рис в меду! 
 (Убегают; пробегают Кади старуха). 
 Кади 
 Он мечет пригоршни рубинов 
 В толпящийся кругом народ. 
 Старуха 
 С собой привез он исполинов, 
 Один особенно урод. 
 (Пробегают; появляются шейх и пират). 
 Пират 
 Идти к Синдбаду! Что он мелет? 
 А стража, судьи! 
 Шейх 
 Все равно! 
 Скорей! Там всех рабынь поделят 
 И выпьют лучшее вино. 
 (Уходят; появляются сын калифа и астролог). 
 Сын Калифа 
 К Синдбаду! Ах, с его рассказом 
 Сравнится ль болтовня твоя?! 
 Астролог 
 Я просветлю вином мой разум. 
 (Проходят). 
 2-й евнух 
 Пожалуй, побегу и я. 
 (Убегает). 
 Дервиш 
 Они забыли отомщенье, 
 Непостоянны и во зле, 
 Скажи, какое искупленье 
 Найдешь ты, Пери, на земле? 
 Пери 
 Печаль земная быстротечна 
 И улетает словно дым, 
 Не мертвецы томятся вечно 
 Под тяжким сводом гробовым. 
 КАРТИНА ТРЕТЬЯ 
 Сад Гафиза. Утро. Купы роз а жасминов. 
 Большие птицы. 
 Гафиз 
 Великий Хизр, отец садов, 
 В одеждах, как листва, зеленых, 
 Хранитель звонких родников, 
 Цветов и трав на пестрых склонах, 
 На мутно-белых небесах 
 Раскинул огненную ризу… 
 Вот солнце! И судил Аллах 
 О солнце ликовать Гафизу, 
 Сюда, Коралловая Сеть, 
 Цветок Граната, Блеск Зарницы, 
 Дух Мускуса, я буду петь, 
 А вы мне отвечайте, птицы. 
 (Поет): 
 Фазанокрылый, знойный шар 
 Зажег пожар в небесных долах. 
 Птицы 
 Мудрец живет в тени чинар, 
 Лаская отроков веселых. 
 Гафиз 
 Зажег пожар в небесных долах 
 Царь пурпурный и золотой. 
 Птицы 
 Лаская отроков веселых, 
 Мудрец подъемлет кубок свой. 
 Гафиз 
 Царь пурпурный и золотой 
 Описан в чашечках тюльпанов. 
 Птицы 
 Мудрец подъемлет кубок свой, 
 Ответный слыша звон стаканов, 
 Гафиз 
 Описан в чашечках тюльпанов 
 Его надир, его зенит. 
 Птицы 
 Ответный слыша звон стаканов, 
 Мудрец поет и говорит. 
 Гафиз 
 Его надир, его зенит 
 Собой граничит воздух тонкий. 
 Птицы 
 Мудрец поет и говорит, 
 Смеется, внемлет лютне звонкой. 
 Гафиз 
 Собой граничит воздух тонкий, 
 Сгорает солнце-серафим. 
 Птицы 
 Смеется, внемлет лютне звонкой, 
 Нагая дева перед ним. 
 Гафиз 
 Сгорает солнце-серафим 
 Для верного, для иноверца. 
 Птицы 
 Нагая дева перед ним, 
 Его обрадовано сердце. 
 Гафиз 
 Для верного, для иноверца 
 Шумит спасительный пожар. 
 Птицы 
 Его обрадовано сердце, 
 фазанокрылый знойный шар. 
 (Входят Пери и дервиш). 
 Пери 
 Не это ль рай для чистых душ, 
 Заветные Господни кущи? 
 Кто этот величавый муж, 
 Так иэумительно поющий? 
 Как кудри черные сплелись 
 С гирляндой роз багряно-красных! 
 Дервиш 
 Пчела Шираза, князь Гафиз, 
 Наставник юных и прекрасных. 
 Пери 
 О дервиш, убежим скорей, 
 К чему мне радость этой встречи, 
 иногда я бремя трех смертей 
 На слабые взвалила плечи, 
 И три ужасные лица 
 Мне усмехаются из гроба? 
 Дервиш 
 Аллах — защитник пришлеца. 
 Гафиз (оборачивается) 
 Входите и садитесь оба. 
 Ты плачешь, девушка? О чем~ 
 В саду Гафиза слез не надо, 
 И ты озарена лучом, 
 Как розы и жасмины сада. 
 Я тоже дервиш, но давно 
 Я изменил свое служенье: 
 Мои дары Творцу — вино, 
 Молитвы — песнь о наслажденьи. 
 Дервиш 
 О, Сердце Веры, князь Гафиз, 
 Ты увидишь пери пред собою. 
 Она сошла из рая вниз, 
 Стать лучшего из нас женою. 
 И трое сильных, молодых 
 Из-за нее лежат в могиле. 
 Раскаянье и скорбь за них 
 Ей в сердце когти запустили. 
 Я твердо знаю, что помочь 
 Лишь ты, Язык Чудес, ей можешь. 
 Пускай меня покроет ночь, 
 Когда и ты ей не поможешь. 
 Гафиз 
 Кого же первым увела 
 Смерть в переходы лабиринта? 
 Пери 
 Красавца с голосом орла, 
 С лицом нежнее гиацинта. 
 Гафиз (читает заклинание) 
 Крыло лучей, в стекло ночей 
 Ударь, ударь, стекло разбейся! 
 Алмазный свет, сапфирный свет 
 И свет рубиновый, развейся! 
 Я фениксом, я птицей Рок, 
 Я алконостом вещим кличу: 
 Отдай мне юношу-цветок, 
 О ночь, отдай свою добычу! 
 (Появляется юноша с крылатой девушкой 
 Эль-Анка). 
 Юноша 
 Никто не разлучит нас двух, 
 Эль-Анка, дева-совершенство! 
 (К Гафизу): 
 Напрасно ты мой вырвал дух 
 Из белоснежных рук блаженства. 
 Гафиз 
 Блаженство мыслимо ль в нови? 
 Юноша 
 Такие там пылают светы, 
 Колеса пламени, лучи, 
 Каких не ведают поэты. 
 Гафиз 
 Быть может, ты теперь в раю? 
 Юноша 
 Не счесть обителей господних, 
 И душу радуют мою 
 Восторги дальних преисподних. 
 Гафиз (указывая на пери) 
 Скажи, о ней жалеешь ты? 
 Юноша 
 Могу ль тебе я не дивиться? 
 Ведь не сравнятся и цветы 
 С моею новою царицей. 
 Эль-Анка, девушка глубин, 
 Пускай увидят чужестранцы 
 В лучах сверкающий рубин, 
 Твои пленительные танцы. 
 (Эль-Анка танцует). 
 Пери 
 Меня прощаешь ты? 
 Юноша 
 За что? 
 За то, что мир мой дивно светел? 
 За то, что из земных никто 
 Такую девушку не встретил? 
 Одна есть просьба у меня: 
 Проси умильно и приятно, 
 Чтоб в область белого огня 
 Графиз пустил меня обратно. 
 Пери 
 Пусти его. 
 Гафиз 
 Иди. 
 (Юноша и Эль-Анка уходят). 
 Один, 
 Сама ты видела, доволен. 
 Пери 
 Увы! Свирепый бедуин 
 В аду и мукой ада болен. 
 Гафиз (читает заклинание) 
 Пади расплавленным свинцом, 
 Моя отточенная воля, 
 В страну, забытую Творцом, 
 На льдистое ночное поле! 
 Пройди его, иди туда, 
 Где опрокинулась долина, 
 Иди и приведи сюда 
 Неистового бедуина! 
 (Появляется бедуин). 
 Бедуин 
 Мне душно, обессилен я 
 Напорам воздуха земного, 
 Закон иного бытия 
 Волшебное разбило слово. 
 Гафиз 
 Откуда ты, о страх теней? 
 Бедуин 
 Я в черной пропасти блуждаю, 
 Рогатых львов, крылатых змей, 
 Орлов железных поражаю. 
 Они спускаются с высот, 
 Необычайны и ужасны, 
 И кровь зеленая течет, 
 Она пьянее крови красной. 
 Гафиз 
 Скажи, печальны мертвецы? 
 Земную радость любит всякий. 
 Бедуин 
 И яростней меня бойцы 
 Скитаются в том страшном мраке. 
 Я зрел хромца Тимура там, 
 Немврода в шкуре леопарда, 
 Масрура, равного царям, 
 И Сердце Львиное, Ричарда. 
 Как рок я выбрал бы иной? 
 Нет, мне мила моя обитель, 
 И сам Искандер там со мной, 
 Мой господин и победитель. 
 Пери 
 А я? Скажи, что делать мне? 
 Как исцелиться от печали? 
 Бедуин 
 Живи, чтобы во всей стране 
 О подвигах моих узнали. 
 Прекрасна жизнь моя была, 
 А смерть светла и величава, 
 Чтобы моя везде прошла, 
 Как знамена Омара, слава. 
 (Скрывается). 
 Гафиз 
 Ты видишь, и второй счастлив, 
 Он не расстанется с могилой. 
 Пери 
 А третий, благостный калиф, 
 Лишенный царства с жизнью милой? 
 Гафиз (читает заклинание) 
 Живое слово, устремись 
 Туда, где зарожденье слова, 
 Ни внутрь, ни вглубь, ни вширь, а ввысь, 
 Ты, сила старая, за новой! 
 Как молния летит на кедр, 
 Как гриф бросается на грифа, 
 Пускай из звездносиних недр 
 Сойдет на землю дух калифа! 
 (Появляется ангел). 
 Как! Ангел смерти! 
 Пери 
 Брат святой! 
 Гафиз 
 Земля, простись с твоим поэтом! 
 Ангел 
 Я прихожу не за тобой, 
 Я — вестник, посланный с ответом. 
 Ты дух калифа вызвать мнил: 
 Его ничто не беспокоит, 
 Источник райский Эльзебил 
 Забвеньем мира сердце поит. 
 Он отдыхает на луне, 
 Вдыхает звезд благоуханье, 
 Над ним в слепящей вышине 
 Немолчны клики и бряцанья. 
 Неслыханное торжество 
 Вкушает в небе дух-скиталец, 
 Аллах поставил на него 
 Своей ноги четвертый палец. 
 О нет, он не придет на зов, 
 Его он даже не услышит. 
 Я рек. Собранье мудрецов 
 Пускай слова мои запишет. 
 Сестра, облекшаяся в плоть, 
 Их распевать заставь поэта, 
 Чтоб знали люди, как Господь 
 Взыскал потомка Магомета. 
 (Скрывается). 
 Пери 
 Как кров приветный кипарис 
 Дарует птице перелетной, 
 Так и меня, о, князь Гафиз, 
 Ты снова сделал беззаботной. 
 Ты петь меня научишь. Пусть 
 Я новые узнаю песни! 
 Пленительно взыва6т грусть, 
 Но радость говорит чудесней. 
 Гафиз 
 Глазами, полными огня, 
 Я в сердце сладостно ужален. 
 О пери, пожалей меня, 
 Я счастлив был, а стал печален. 
 (Поет): 
 Твои глаза как два агата, пери! 
 Твои уста красней граната, пери! 
 Прекрасней нет от древнею Китая 
 До западного калифата Пери, 
 Я первый в мире, и в садах Эдема 
 Меня любила ты когда-то, пери. 
 Но ты бледна, молчишь, не смотришь, разве 
 Любовью больше не богата пери? 
 За мудрость, за стихи его, Гафизу 
 Ужель дана не будет плата — пери? 
 Блаженство с нею всех блаженств желанней, 
 И горше всех утрат утрата пери. 
 Но я не дерзкий нищий, я влюбленный, 
 Что скажешь, то исполню свято, пери. 
 Пери (поет) 
 Зачем печально так поет ГаФиз? 
 Иль даром мудрецом слывет Гафиз? 
 Какую девушку не опьянит 
 Твоих речей сладчайший мед, Гафиз? 
 Бледна ли я? И ангелы бледны, 
 Когда по струнам лютни бьет Гафиз. 
 Молчу? Молчат смущенные уста, 
 А сердце громче бурных вод, Гафиз. 
 Я не смотрю? Но солнце ли слепит, 
 Как тайн язык, чудес оплот, Гафиз? 
 Средь райских радостей, средь мук земли 
 Я знала — этот час придет, Гафиз. 
 Перед тобой стоит твоя раба, 
 Веди ее под твой намет, Гафиз. 
 Дервиш 
 Постой, перед моим Творцом 
 Я нерадивым не предстану. 
 Единорогом и кольцом 
 Тебя испытывать я стану. 
 Тогда лишь я увижу сам, 
 Что ни единый не сравнится 
 С тобой… 
 Гафиз 
 Какой ужасный гам 
 Вдруг подняли смешные птицы! 
 (Подлетает птица). 
 Ты что, Гранатовый Цветок? 
 Птицы 
 Гафиз, в Аллахе просиявший, 
 Вернулся твой единорог, 
 рри дня тому назад пропавший. 
 И он вступает на крыльцо, 
 Неся на золоченом роге 
 То Соломоново кольцо, 
 Что ты хранил в своем чертоге. 
 Гафиз 
 Я рад, я все о нем скучал. 
 Пусть не боится он расплаты. 
 К тому же он кольцо достал, 
 Потерянное мной когда-то. 
 Но тише, будет торжества! 
 (К дервишу): 
 Ты говорил об испытаньи, 
 Отец? 
 Дервиш 
 Забудь мои слова, 
 Целую след твой на прощанье. 
 (Уходит). 
 Гафиз (к Пери) 
 Ты словно слиток золотой, 
 Расплавленный в шумящих горнах, 
 И грудь под легкой пеленой 
 Свежее пены речек горных. 
 Твои глаза блестят, губя, 
 Твое дыханье слаще нарда… 
 Пери 
 Ты телу, ждущему тебя, 
 Страшнее льва и леопарда. 
 Для бледных губ ужасен ты, 
 Ты весь, как меч, разящий с силой, 
 Ты пламя, жгущее цветы, 
 И ты возьмешь меня, о милы! 
 Занавес

Николай Гумилёв

Дон-Жуан В Египте

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 
 Дон Жуан. 
 Лепорелло. 
 Американец. 
 Американка (его дочь). 
 Место действия — внутренность древнего храма на берегу Нила. 
 Время действия — наши дни. 
 Дон Жуан 
 (выходя из глубокой расселины между плит) 
 Как странно! Где я? Что за бред? 
 Ага! Я ставлю три червонца, 
 Что наконец я вижу свет 
 Земного ласкового солнца. 
 Но что же делалось с тех пор, 
 Как я смеялся с донной Анной 
 И грозный мертвый командор 
 Мне руку сжал с улыбкой странной? 
 Да! Мы слетели в глубину, 
 Как две подстреленные птицы, 
 И я увидел сатану 
 Сквозь обагрённые зарницы. 
 Мой командор лежал как пень, 
 Его схватили, жгли, терзали, 
 Но ловко я укрылся в тень 
 И выждал срок в подземной зале. 
 Когда ж загрезил сатана 
 С больной усмешкой, с томным взором, 
 Я подниматься стал со дна 
 По лестницам и коридорам. 
 Потел от серного огня, 
 Дрожал во льдах, и мчались годы, 
 И духи ада от меня 
 Бросались в темные проходы. 
 Ну, добрый, старый дон Жуан, 
 Теперь по опыту ты видишь, 
 Что прав был древний шарлатан, 
 Сказавший: Знай, иди и выйдешь! 
 (Поворачивается к выходу) 
 Теперь на волю! Через вал 
 Я вижу парус чьей-то лодки; 
 Я так давно не целовал 
 Румянца ни одной красотки. 
 Есть лодка, есть и человек, 
 А у него сестра, невеста… 
 Привет, земля, любовных нег 
 Очаровательное место! 
 (Входят Лепорелло в костюме туриста, за ним Американец и Американка) 
 Ба, Лепорелло! 
 Лепорелло 
 Господин! 
 Вы здесь! Какая цепь событий! 
 Как счастлив я!.. 
 Дон Жуан 
 Ты не один? 
 Лепорелло (тихо) 
 Ах да, пожалуйста, молчите. 
 Дон Жуан 
 Молчать? Зачем? 
 Лепорелло (тихо) 
 Я объясню Вам всё… 
 (обнимая его, громко) 
 Ах, друг мой! 
 Дон Жуан 
 Прочь, невежа! 
 Лепорелло 
 Ты гонишь? 
 Дон Жуан 
 Ясно, что гоню. 
 Лепорелло (Американцу и Американке) 
 Все тот же он, манеры те же. 
 Дон Жуан 
 Манеры? Хам! 
 Лепорелло (продолжая его обнимать, тихо) 
 Молчите! О! 
 Не бейте… 
 (громко) 
 Ха, ха, ха, не страшно! 
 (К Американцу и Американке) 
 Не изменила жизнь его, 
 Всё тот же милый, бесшабашный! 
 Американец (тихо Лепорелло) 
 Но кто он? Как его зовут? 
 Дон Жуан 
 Скажи, они дружны с тобою? 
 Американка (тихо ему же, указывая на дон Жуана) 
 Как он красив! Зачем он тут? 
 Лепорелло (тихо, то тем, то другим) 
 Сейчас, сейчас, я всё устрою. 
 (Громко, становясь в позу) 
 Я был его секретарем, 
 Мы с ним скитались по Мадриду 
 И по Севилье, но потом 
 Я потерял его из виду. 
 О, праздной молодости дни! 
 Они бегут, они неверны, 
 Так, гаснут вечером огни 
 В окне приветливой таверны. 
 Дон Жуан 
 Ну не для всех. 
 Лепорелло (примиряюще) 
 Да, для меня. 
 Я стал студентом Саламанки 
 И позабыл день ото дня 
 Вино и женские приманки. 
 Пил воду, ел засохший хлеб, 
 Спал на соломенном матраце, 
 Бывало, месяцами слеп 
 От едкой пыли диссертаций. 
 Мне повезло не так как тем, 
 Каким-нибудь там дон-Жуанам! 
 Сперва профессором, затем 
 Я вскоре избран был деканом. 
 Американец (почтительно) 
 Мы знаем, да. 
 Лепорелло 
 К студентам строг 
 И враг беспочвенных утопий, 
 Я, господа, египтолог, 
 Известнейший во всей Европе. 
 Американка 
 Так говорилось на балах 
 В Чикаго. 
 Дон Жуан 
 Стоило трудиться! 
 Лепорелло 
 И вот, когда я на ногах, 
 Я наконец могу жениться. 
 (Представляя Американку) 
 Мисс Покэр, грации пример, 
 Она моя невеста, благо 
 Вот мистер Покэр, милльонер, 
 Торговец свиньями в Чикаго. 
 (Представляя дон Жуана) 
 Друзья мои, вот дон Жуан, 
 Друг юности моей беспечной, 
 Он иногда бывает пьян, 
 И малый грубый… но сердечный. 
 Американец 
 Что ж, мистер дон Жуан, вы нас, 
 Сойдясь, полюбите наверно… 
 Скажите мне, который час 
 На ваших, у меня неверны. 
 (Указывая на Американку) 
 Моя единственная дочь, 
 Мать умерла, она на воле, 
 Но с нею я; она точь в точь 
 Моя скончавшаяся Полли. 
 Теперь уехал я на юг, 
 Но все не позабыть утраты! 
 Скажите мне, мой юный друг, 
 Ужель еще вы не женаты? 
 Дон Жуан (подходя к Американке) 
 Сеньора! 
 Американка (поправляя его) 
 Мисс. 
 Дон Жуан (настаивая) 
 Сеньора! 
 Американка (по-прежнему) 
 Мисс! 
 Я не желаю быть сеньорой! 
 Дон Жуан 
 Сойдемте три ступеньки вниз. 
 Американка 
 Вы дон Жуан? Ну, тот, который?.. 
 Дон Жуан 
 Да, тот, который! 
 Американка 
 И с тех пор 
 Вы в мире в первый раз явились? 
 Дон Жуан 
 Да, в первый… старый командор 
 Вцепился крепко… Вы мне снились. 
 Американка 
 Не верю вам. 
 Дон Жуан (мечтательно) 
 Земля во мгле; 
 Задумчивое устье Нила, 
 И я плыву на корабле, 
 Где вы сидите у ветрила. 
 Иль чуть заметный свет зари, 
 Застывший город, звон фонтана, 
 И вы мне шепчете: — Смотри, 
 Вот здесь могила Дон Жуана. 
 Лепорелло (подозрительно) 
 О чем здесь речь? 
 Дон Жуан 
 О том, что ты 
 Давно оставил. 
 Американка 
 Не мешайте. 
 Американец (рассматривая памятник) 
 Какие странные листы! 
 (Лепорелло отходит к нему) 
 Американка 
 Как верить вам? Но продолжайте. 
 Дон Жуан 
 Я лгу? Не верите вы мне? 
 Но знаю я, что ваши плечи, 
 — Я целовал их уж во сне — 
 Нежны, как восковые свечи. 
 А эта грудь! Её хранят 
 Теперь завистливые ткани, 
 На ней есть синих жилок ряд 
 Капризных, милых очертаний. 
 Поверьте! Мне б хотелось лгать 
 И быть холодным, быть коварным, 
 Но только б, только б не страдать 
 Пред вашим взглядом лучезарным. 
 Американка 
 И мне так родственен ваш вид: 
 Я всё бывала на Моцарте 
 И любовалась на Мадрид 
 По старенькой учебной карте. 
 Американец (Лепорелло, указывая на саркофаг) 
 Скажите, мой ученый друг, 
 Кто здесь положен? 
 Лепорелло 
 Сети третий. 
 (Про себя, глядя на Дон Жуана и Американку) 
 Они, ну прямо вон из рук! 
 Американец 
 Как вы его назвали? 
 Лепорелло 
 Сети. 
 Американец 
 Гм, гм! 
 Лепорелло (хочет отойти) 
 Сейчас! 
 Американец 
 Скажите, как 
 Вы знаете его названье? 
 Лепорелло 
 Ах, Боже мой, а этот знак! 
 Забавно было бы незнанье. 
 Американец 
 Да, да, еще бы! Ну, а тот, 
 На пьедестале с мордой пса? 
 Лепорелло 
 А это сын Луны, бог Тот 
 И, кажется, времен Хеопса. 
 Конечно! Сделан лоб горбом, 
 А темя плоским и покатым, 
 Таких не делали потом, 
 Хотя б при Псамметихе пятом. 
 А вот четвертый Псамметих, 
 На Сети первого похожий… 
 А вот ещё… (отходит с Американцем) 
 Дон Жуан (Американке) 
 Он ваш жених? 
 Американка 
 Кто? 
 Дон Жуан 
 Лепорелло. 
 Американка 
 Ну так что же? 
 С приданым я, он знаменит, 
 Как самый знающий ученый, 
 Он никого не удивит, 
 Причесанный и прирученный. 
 Пусть для него я молода, 
 Но сила, юность и отвага 
 Не посещают никогда 
 Салонов нашего Чикаго. 
 Дон Жуан 
 Но он лакей, всегда лакей, 
 В сукне ливрейного кафтана 
 И в гордой мантии своей, 
 В пурпурной мантии декана. 
 Страшась чего-нибудь не знать, 
 Грызясь за почести с другими, 
 Как пес, он должен защищать 
 Годами созданное имя. 
 К природе глух и к жизни слеп, 
 Моль библиотек позабытых, 
 Он заключит вас в темный склеп 
 Крикливых слов и чувств изжитых. 
 Нет, есть огонь у вас в крови, 
 Вы перемените причуду… 
 Американка 
 Не говорите о любви! 
 Дон Жуан 
 Не говорить? Нет, буду, буду! 
 Таких, как вы, на свете нет, 
 Вы — ангел неги и печали… 
 Американка 
 Не говорите так, нет, нет. 
 (Пауза) 
 Ну вот, уж вы и замолчали? 
 Дон Жуан (схватывая ее за руку) 
 Я вас люблю! 
 Лепорелло (Американцу, косясь на Дон Жуана) 
 Пройдем сюда. 
 Я вам скажу про Дон Жуана; 
 Мне кажется, на путь труда 
 Он вступит поздно или рано. 
 Охотно водится с ним знать, 
 Как свой он принят в высшем свете, 
 Ну, почему б ему не стать 
 Адъюнктом в университете? 
 Но он едва ль не слишком жив, 
 Чтоб быть в святилище науки. 
 Так, мысль о высшем отложив, 
 Дадим ему мы дело в руки. 
 Быть может, пригодится он, 
 Как управляющий в саваннах. 
 Всегда верхом, вооружен, 
 В разъездах, в стычках беспрестанных, 
 Окажется полезен вам 
 И может сделать положенье. 
 Ему я это передам — 
 И как прямое предложенье. 
 (Американец бормочет что-то несвязное) 
 Дон Жуан (Американке) 
 Я вас люблю! Уйдём! Уйдём! 
 Вы знаете ль, как пахнут розы, 
 Когда их нюхают вдвоем 
 И в небесах поют стрекозы, 
 Вы знаете ль, как странен луг, 
 Как призрачен туман молочный, 
 Когда в него вас вводит друг 
 Для наслаждений, в час урочный. 
 Победоносная любовь 
 Нас коронует без короны 
 И превращает в пламя кровь 
 И в песню лепет иступленный. 
 Мо конь — удача из удач, 
 Он белоснежный, величавый, 
 Когда пускается он вскачь, 
 То гул копыт зовется славой. 
 Я был в аду, я сатане 
 Смотрел в лицо, и вновь я в мире, 
 И стало только слаще мне, 
 Мои глаза открылись шире. 
 И вот теперь я встретил вас, 
 Единственную во вселенной, 
 Чтоб стали вы — о, сладкий час! — 
 Моей царицею и пленной. 
 Я опьянен, я вас люблю, 
 Так только боги были пьяны. 
 Как будет сладко кораблю 
 Нас уносить в иные страны. 
 Идём, идём! 
 Американка 
 Я не хочу.. 
 Нет, я хочу! О, милый, милый! 
 Дон Жуан (обнимая ее) 
 Тебя я счастью научу 
 И над твоей умру могилой. 
 (Уходят) 
 Лепорелло (оглядываясь) 
 Но где мисс Покэр, где Жуан? 
 Американец 
 Наверное в соседней зале. 
 Лепорелло (хватаясь за голову) 
 Ах, я разиня, ах, болван, 
 Все прозевал, они бежали. 
 Американец 
 Куда? 
 Лепорелло 
 Да верно, на лужок 
 Иль на тенистую опушку. 
 Тю-тю! Теперь уж пастушок 
 Ласкает милую пастушку. 
 Американец 
 Да вы с ума сошли! 
 Лепорелло 
 Ничуть! 
 Американец 
 Идём. 
 Лепорелло 
 А шпаги не хотите ль? 
 Ведь дон Жуан не кто-нибудь, 
 Он сам севильский соблазнитель. 
 Американец 
 Но я их видел здесь, минут 
 Ну пять тому назад, не боле… 
 (закрывает лицо руками) 
 Когда настанет Страшный Суд, 
 Что я моей отвечу Полли? 
 Идём, идём скорей. 
 Лепорелло 
 Ей-ей, 
 Я твердо помню: Лепорелло, 
 Желаешь спи, желаешь пей, 
 А не в свое не суйся дело. 
 И был я счастлив, сыт и пьян, 
 И умирать казалось рано… 
 О, как хотел бы я, декан, 
 Опять служить у Дон Жуана!

Николай Гумилёв

Жизнь Будды

Сценарий Пролога

Радостный град Тушита; слева деревья Рощи Веселья Нандана. Из домов выходят крылатые существа. Боги выше человеческого роста.

Действующие лица

Бодисатва. Брахма, Индра, Вишну, Сива, Нали (боги). Блаженные.

Пробегает бог, возглашая клич Будды и махая цветочной ветвью. Отовсюду сбегаются блаженные и боги, перед которыми первые расступаются. Последним входит Бодисатва, спрашивая в страхе, не клич ли это Вена. Ему вместо ответа предлагают цветы. Он спрашивает, не клич ли это Миродержца. Отрицательный ответ. «Так значит это клич Будды?» — говорит Бодисатва.— «Кто же будет Буддой?» Все преклоняются перед ним,и боги по очереди говорят о том, что предстоит ему. Бодисатва погружается в размышления о пяти рассмотрениях. Индра говорит о стотысячелетних, браня их. Вишну о достолетних. Брахма говорит, что возраст людей благоприятен. Входят индус, китаец, араб, грек и пр. известные индусам народности, неся щит<�ы> с изображением (географическим) своей страны и рассказывают о них. Выбирается индус. Индус говорит о городах Индии: выбирается Капилаваста. Боги по очереди описывают главнейшие касты: выбирается каста кшатриев. Блаженные один за одним рассказывают о лучшей женщине, виденной в их перерождениях— это Маха'мая. Нали плачет и говорит, что ей жизни всего 10 месяцев. Бодисатва входит в священную рощу. Боги его напутствуют. Мрак.

Занавес

Жизнь Будды
В четырех картинах

Действующие лица

Сидарта, впоследствии Будда
Царь Шуддодана, его отец
Асита, мудрец Царь Наль, отец Гопа
Девадатта, царевич
Гопа, царевна
Ее кормилица
Мара, злой дух
Брахма, бог
Вожделенье
Ненасытность (дочери Мары)
Страсть
Чанна, возничий Сидарты
Ананда, его ученик
Придворные, царевичи, танцовщицы, нищие, монахи, народ

Действие первое
Сад при дворце Шуддоданы

Слуги говорят между собою о приказании охранять Сидарту от тяжелых впечатлений и о близкой свадьбе. Подходит Асита, желая повидать Сидарту. Его не пускают. Он рассказывает тайну Сидарты.— Разгневанный Шуддодана входит с Сидартой и резко упрекая его, рассказывает об отказе царя Наля выдать за него Гопа. Сидарта предлагает состязанья в пенье, стрельбе и шитье, соглашаясь отдать Гопа тому, кто его победит. Шуддодана, обрадованный, выходит, входит Девадатта и под личиной друга узнает у Сидарты песню, прячет готовое платье и крадет лук Сидарты. Собираются люди для состязанья, Наль, Гопа. Девадатта открывает состязанье, спев песню Сидарты. Никто не смеет выступить против него. Но Сидарта поет новую песню и побеждает. Стреляют из лука. Девадатта стреляет последним, но Сидарта пускает стрелу вслед за ним и расщепляет его стрелу на лету (или Дев. не в силах натянуть лук Сид.). Состязанье в шитье. Дев. показывает приготовленную одежду. Сидарта задрапировывается в кусок материи с такой грацией, что побеждает. Наль передает ему Гопа. Дев. бросается на них с ножом, спотыкается о лук Сидарты и падает. Сид. его поднимает, он, посрамленный, уходит. Свадьба. Когда все уходят, Сидарта говорит о любви с Гопа.

Действие второе
Зал дворца с окнами на дорогу

Сидарта беседует с Гопа, играет с ребенком. За окном проходит Асита. Чанна объясняет Сидарте старость. Асита падает. Объясненье болезни. Асита умирает. Объясненье смерти. Его подбирают монахи. Объясненье монашества. Тревога Сидарты. Тщетные утешения Гопа. Шуддодана призывает танцовщиц. Танцы, пенье. Сидарта засыпает. Танцовщицы решают сделать то же. Пробужденье Сидарты. Его ужас. Сидарта приказывает Чанне седлать коня, чтобы ехать в горы. Является Мара. Предлагает власть. Сид. отказывается. Говорит, что Девадатта ждет его у ворот с луком. Сидарта не боится. Мара, рассказав, что Дев. попадет под копыта его коня, напоминает о Гопа. Это сильнее всего. Сидарта заглядывает в дверь Гопа, но не решается войти. Мара клянется всегда следовать за ним.

Действие третье
Пустынная местность в горах

Сидарта, иссохший, в рубище занят созерцаньем на утесе. Ниже его пять нищих разговаривают о нем. Один — переряженный Девадатта. Он хочет увидеть смерть Сидарты от голода, Сид. произносит монолог и вкушает пищу. Нищие, разочарованные, уходят. Дев. предлагает призвать крестьян и убить Сидарту. Является Мара и приводит своих дочерей. Они пляшут вкруг Сидарты, пытаясь его соблазнить, но напрасно. Мара уговаривает его отказаться от ученья. Сидарта колеблется. Является Брахма, умоляет его учить. Сидарта встает и, видя озлобленных нищих, идущих, чтобы его убить, произносит первое поученье. Пред ним склоняются, Девадатту изгоняют. Нищие становятся его учениками. Один из них Ананда.

Действие четвертое
Площадь городка Кушинара

У стены дворца община Будды, мужчины, женщины. Гопа приходит, прося принять и ее. Будда говорит о близкой смерти. Ананда жалеет о плохом для нее месте. Будда рассказывает о своей прежней жизни в этом прежде богатом городе, где он царствовал, женатый на Гопа. Та, как лунатичка, вторит его рассказу, вспоминая прежнюю жизнь. Девадатта появляется со свитой, чтобы убить Будду. Мара загораживает ему дорогу, говоря, что теперь уже поздно. Тот настаивает. Мара убивает его прикосновеньем. Воины его уносят. Будда произносит последнее наставление и умирает. Ученики с радостными лицами готовят ему погребенье.

Николай Гумилёв

Зеленый тюльпан

Одноактная пьеса в стихах 
 ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 
 Фридрих Шиммельпенник, богатый гаарлемский купец. 
 Г-жа Шиммельпенник, его жена. 
 Карл, их сын. 
 Берта, их племянница. 
 Хозе Перейра, лиссабонский купец. 
 Гаарлем, половина XVII ст[олетия]. 
 Сцена представляет оранжерею в доме Фридриха Шиммельпенника, наполненную 
 тюльпанами всех сортов. Хозяин и Хозе Перейра прогуливаются, 
 рассматривая тюльпаны. 
 Фридрих 
 (потирая руки) 
 Что ж, господин Перейра, мы решили? 
 Пятнадцать тонн сыров за мной, за вами 
 Сто двадцать тысяч новеньких флоринов. 
 С таким, как вы, приятно делать дело, 
 Доволен я, и, думаю, вы тоже; 
 Признайтесь, наживете сорок на сто? 
 Перейра 
 Куда уж там, почтенный Шиммельпенник, 
 Свое бы выручить, страна нищает, 
 Растут налоги, а король собрался 
 Вновь воевать... Ах, кстати, нет у вас 
 На складах перца, лака и ванили? 
 Фридрих 
 Есть, как не быть! Но мы об этом после. 
 Позвольте ваше обратить вниманье 
 Вот на тюльпан. Видали ль где-нибудь, 
 И даже в вашем славном Лиссабоне, 
 Вы что-либо подобное... блестит, 
 Как новенькое золото, а нежен, 
 Как поцелуи девушки, хе-хе. 
 Перейра 
 (рассеянно) 
 Да, он хорош. 
 Фридрих 
 Хорош, вы говорите! 
 Божествен он, великолепен, дивен, 
 Неслыхан, баснословен, фантастичен. 
 Он помрачает ум, (нрзб) душу, 
 И солнца свет так темен перед ним. 
 А этот, этот -- за него я отдал 
 На улице Гранильщиков пивную, 
 Которая ценилась в тридцать тысяч. 
 Перейра 
 Как странно так любить цветы простые. 
 Недавно в Лиссабоне я встречался 
 С одним голландцем умным и учтивым. 
 Он молод был и тратил много денег 
 В тавернах наших и с Инез гитаной. 
 Однажды выпил на пари бочонок 
 Мальвазии пятидесятилетней. 
 И там он говорил, что ненавидит 
 От всей души тюльпаны и готов 
 Отцовскую отдать оранжерею -- 
 По слухам чудную -- за медный грош. 
 Фридрих 
 (внезапно озаряясь) 
 Да, есть безумцы даже в Нидерландах, 
 Зеленолицые, с потухшим взором...

Николай Гумилёв

Игра

Драматическая сцена 
 Игорный дом в Париже 1813 года. 
 Граф — претендент на престол Майорки. 
 Старый роялист. 
 Каролина. 
 Берта. 
 Толпа играющих. 
 Граф 
 Не смейте трогать Каролину, 
 Сатир проклятый. 
 Роялист 
 Ай да граф! 
 Да вы похожи на картину, 
 Ахилла позу переняв. 
 Граф 
 Молчите! в вас иссякла вера, 
 И лжив язык, и дух ваш нем, 
 Вы, друг проклятого Вольтера, 
 Смеяться рады надо всем. 
 Не вам любить ее. Вы сгнили, 
 А я, я верую в мечту… 
 Роялист 
 Да, красоту Бурбонских лилий 
 Я выше лилий Бога чту. 
 Но ваши дерзкие проказы 
 Не стоят шпаги острия, 
 Вы нищий, я ей дал алмазы, 
 Она не ваша, а моя. 
 Граф 
 Прелестница из всех прелестниц, 
 Оставь его, я все прощу. 
 Каролина 
 Но он мне заплатил за месяц, 
 И платья я не, возвращу. 
 Граф 
 Ну, значит, нам осталось биться! 
 Сегодня ж, сударь, на дуэль. 
 Роялист 
 Я слишком стар, мой храбрый рыцарь, 
 И отклоняю ваш картель. 
 Но вижу, вы склонны к азарту 
 И, чтоб увидеть, чья возьмет, 
 Поставим счастие на карту, 
 Когда позволит банкомет. 
 Я дам вам ставкой Каролину, 
 Посмейте молвить, что я скуп, 
 А вы хотя бы половину 
 Цены ее прекрасных губ. 
 Граф 
 Идет! Я ставлю трон Майорки 
 И мною собранную рать, 
 С которой, словно коршун зоркий, 
 Я царства б мог завоевать. 
 Как будет странно, страшно, сладко 
 К столу зеленому припасть 
 И знать, что эта вот десятка 
 Мне даст любовь, иль вырвет власть. 
 Каролина 
 Скажите, вы такой богатый? 
 Тогда я рада слушать вас… 
 Граф 
 Увы, отцовский меч и латы — 
 Всё, что имею я сейчас. 
 Роялист 
 Ага, трудна дорога к раю! 
 Ну будет, если вы не трус, 
 Молчите все, я начинаю. 
 (Мечет карты). 
 Девятка, тройка, двойка, туз. 
 Берта 
 О, что ты делаешь, несчастный? 
 Как исполняешь свой обет? 
 Роялист 
 Восьмерка, дама и валет. 
 Берта 
 Как рог побед, как вестник чуда, 
 Ты быть обязан… О, позволь 
 Мне увести тебя отсюда… 
 Роялист 
 Король, валет, опять король. 
 Берта 
 Бежим скорей, бежим со мною 
 Туда, где, голову подняв, 
 Орел кричит привет герою… 
 Роялист 
 Десятка ваша бита, граф. 
 (Граф хватается за голову). 
 Каролина 
 Я этого не ожидала, 
 Так проиграть! какой позор! 
 О чем она ему шептала, 
 Орел и светоч, что за вздор? 
 Роялист 
 Ну полно, юноша, оправьтесь, 
 Ваш лоб в поту, ваш взор померк, 
 Вы завтра ж будете заправский 
 В дому нотариуса клерк, 
 Легко зачесывать височки, 
 Крестьянам письма сочинять, 
 Глазеть в окно хозяйской дочки, 
 Когда она ложится спать, 
 Писать стихи и на кларнете 
 Играть — завиднейший удел… 
 (Граф выхватывает пистолет и стреляется). 
 Берта 
 А, вот он в огнезарном свете! 
 Он всё нашел, о чем скорбел!

Николай Гумилёв

Красота Морни