Внизу их встретила ещё одна дверь. Эмили приложила к ней ладонь, и по всей поверхности выступили и стремительно закрутились разной формы острые запоры. Попробуй кто-то зайти без хозяйки и можно было запросто остаться без рук. Она всё обещала сделать привязку для Басти, но до сих пор так и не привязала. И Рабастан сильно подозревал, что дело тут в его оборзевшем брате, которому мисс Гамп подключила доступ сразу. Небось, и Санни поступила бы так же на месте кузины.

— Доступ не дашь? — поинтересовался он, заходя в мастерскую, но сразу забывая о вопросе. Здесь он чувствовал себя в своей стихии.

Даже не заметил, как Эмили перевернула двенадцатичасовые песочные часы и пристроилась с книгой на диванчике. Пирожки и кофе она положила на маленький столик и с любопытством наблюдала, как Басти быстро сдирает с себя одежду. Костюм из драконьей кожи у него тут хранился свой. В обтягивающей чёрной коже Рабастан казался старше и выглядел крайне соблазнительно. Она со смешком подумала, что Роб смотрелся бы куда скромнее — хоть и старше Рабастана почти на два года, но ни такой соблазнительной задницы, ни такой заметной мускулатуры на ногах и руках у Вуда нет. Да и плечи поуже будут. Зато Роберт был более изящным и нежным, и достаточно сильным — пусть боёвкой, подобно Лестрейнджам, он не занимался, но квиддич после пяти лет тренировок тоже не прошёл зря. Недаром такая красивая сволочь, как Дамиан пускает на него слюнки. Только зря, Дракончика ему не видать, не будь она Эмили Гамп!

А вот мисс Прюэтт стоило бы взглянуть на Лестрейнджа-младшего в таком виде. Может, после этого и сдвинулось бы у них всё с мёртвой точки?

Помещение было не слишком большим — пять на пять метров. Стены мастерской были увешаны множеством полок, на которых помимо небольшого количества книг, в строгом порядке хранились всевозможные инструменты для обработки и создания артефактов. Заготовки лежали ниже в больших узких ящиках, подписанных и пронумерованных. Там хранились и различные камни — от самых простых и полудрагоценных до редчайших драгоценных экземпляров, и разнообразные куски деревьев, и слитки различных металлов, и части магических животных. И множество ингредиентов для зелий. И все это было собрано на местах силы, промаркировано и снабжено подробными описаниями.

Кузену Эмили позволяла безвозмездно брать всё необходимое из её запасов, но он изначально приволок в мастерскую свои заготовки, пользуясь только её инструментами. А если просил что-то из её коллекции, то сразу после работы оставлял на специальной полке стопочку галеонов, не признавая никаких скидок.

Рабочий стол занимал весь центр мастерской, и имел все необходимые приспособления, включая маленькую печь с магическим огнём, наковальню, горелку и котлы для необходимых зелий и многое другое.

Рабастан сосредоточенно работал, двигаясь бесшумно и уверенно, мгновенно находил необходимые инструменты, аккуратно раздувал огонь, и сразу поставил вариться какое-то зелье, то и дело сверяясь с маленькой потрёпанной книжицей, принесённой с собой.

Эмили могла бы часами за ним наблюдать, такое зрелище никогда не приедалось. Она с ностальгией вспоминала ту безумную неделю, когда Басти по двенадцать часов трудился над цветами невероятной красоты, словно сотканными из хрусталя и металла. А потом они вместе с Беллатрикс помогали ему их оживлять. Эмили даже жаль было, что никто не отличит эти цветы от настоящих, не узнает, сколько мастерства было приложено, не поймёт, кто их создал. А главное, что не поймёт она, Александра, для которой так старался Басти, забывая о сне и еде. И ведь он даже не собирался признаваться, никогда. И ей просто было обидно за него. Вот знать бы, где сейчас те цветы!
Мисс Гамп не задавала вопросы, откуда у Басти в тот вечер оказалась на руках кровь мисс Прюэтт. Она только ассистировала ему, чтобы собрать всю до мельчайших молекул в маленькую пробирку, так что все подаренные цветы были именными. И она бы рассмеялась в лицо тому, кто, поглядев на ту красоту, посмел бы сказать, что тёмная магия — это плохо.

Только сегодня её очень быстро сморил сон, когда Эмили попыталась отвлечься и почитать учебник по ЗОТИ.

— Эм, проснись! — Басти осторожно потряс её за плечо. — Давай поедим.

— Что? Сколько мы здесь? — Эмили мгновенно села, стряхивая остатки сна, и быстро поглядела на песочные часы. — Десять часов! Басти, почему раньше не разбудил? И тебе поспать ещё надо! Уроки никто не отменял.

Кузен блаженно улыбался, присев перед ней на корточки.

— А я уже закончил, — сообщил он самодовольно. — Мне и часа хватит выспаться. Только жрать хочу сильно, погрей всё, будь так добра!

— А сам? — проворчала она, вставая. — Покажешь хоть своё чудо?

— Потратился я немного, — смущённо улыбнулся Лестрейндж. — А впереди ещё Трансфигурация.

— Больной! — рассердилась она, быстро разогревая блюдо с пирожками. — А для чего накопители тут тоннами? Опять забыл?

— Не забыл, — примирительно поднял он руки. — Иногда живая магия гораздо лучше, ты же знаешь.

— Ох уж эти твои приёмчики от бабушки Сольвейг! Руди на тебя нет! Небось, такие вещи неделю делать надо, а тебе все сразу и быстро.

— Эм, Эм, Эм! Не ругайся. Иначе ничего не покажу.

— Покажешь, — хмыкнула она, остывая, и с любопытством посмотрела на нечто, лежащее на рабочем столе и заботливо прикрытое куском драконьей кожи. — Ты же хвастунишка! Ешь давай. И сядь уже, наверняка, ноги не держат.

Басти сразу запихал в рот два пирожка и с набитым ртом попросил подождать:

— Офтытьдофно!

— Остыть? Прожуй сперва! Я не собираюсь хватать. Это что — огненный цветок, что остужать нужно под драконьей кожей?

— Увидишь!

С двадцатью пирожками они расправились быстро. Кофе Эмили пила с удовольствием, а для Басти наколдовала воды. Незачем ослабленному организму подвергаться энергетическому допингу, тем более перед сном.

— Ложись! — велела она, удлиняя диван. — Потом покажешь, я без тебя смотреть не буду. Пускай остывает сколько надо. Только разденься что ли.

Уговаривать Рабастана не пришлось. Он сноровисто стянул с себя драконий костюмчик, ни капли не смущаясь её присутствия — прямо как в далёком детстве. И улёгся на диван в одних трусах, вытягиваясь во весь рост с блаженным стоном.

Эмили вздохнула и накрыла его пушистым одеялом, трансфигурированным из его же мантии. Только парень этого уже не почувствовал, мгновенно отрубившись. Она с жалостью смотрела на побледневшее лицо кузена — ему бы все шесть часов продрыхнуть, а не этот жалкий час. Он же толком не восстановится. Самоубийца дракклов! А если бы не рассчитал? А на Трансфигурации что будет? Вдруг сложное, он же может под ноль потратиться. Она бы влила ему своей магии, только ведь не подойдёт. Тут родная кровь нужна, а не седьмая вода на киселе. Была бы женой — другое дело, или родной сестрой, а не троюродной.

Хотя — Руди же может.

Ну, если Беллатрикс не шутила, то Рудольфус сам сюда придёт. Достаточно не выйти вовремя.

Префект не подвёл, явился минут через пятнадцать, после того, как последняя песчинка упала в песочных часах. Правда, в обычном мире это равнялось примерно минуте, так что его скорости можно было только удивляться.

Рудольфус быстро оглядел лежащего без движения брата и гневно уставился на Эмили.

— Работал чистой магией, — быстро сказала она, отступая. — Я ничего не могла сделать.

— В могилу захотел? — почти прошипел Руди, быстро кладя ладонь на лоб Рабастана. — А ты куда смотрела? Почему не дала накопители? Мало ли, что не взял бы. Настоять могла!

Она просто не могла признаться, что банально уснула. Руди бы не понял и был бы совершенно прав.

— Что он хоть сделал?

Прежде чем она успела его остановить, он шагнул к столу и поднял кусок драконьей кожи.

Эмили неслышно ахнула, уставившись на два великолепных браслета словно сотканных из паутины тончайших переплетений. Здесь смешались и золото, и платина, и серебро, и гоблинская сталь. А утопленные крохотные синие сапфиры имели столько граней, что сверкали как драгоценные звёздочки при неровном свете магических свечей.

Рудольфус молчал, даже не пытаясь прикоснуться к этому чуду.

Потом поднял палочку и стал водить над браслетами, шепча заклинания и всё больше расширяя глаза.

— Мой брат — псих, — удручённо сказал он, закончив проверку. — Бабушка Сольвейг сможет им гордиться, если он не сдохнет до совершеннолетия от своих экспериментов.

— Что это? — Эмили едва могла сдержать любопытство.

— Браслеты духовного родства. Это будет покруче помолвки! И драккл меня сожри, если мисс Прюэтт согласится такой надеть!

— Духовного родства? — нахмурились Эмили.

— Угу, это что-то вроде магии викингов. Лучше не спрашивай, у них там все были на голову повёрнутые. Ты же знаешь, что Басти наша бабка обучает. Любимый внучек, а как же! Такой умница, такой способный! Тьфу ты! Научила на свою голову.

— А что делают браслеты?

— Погоди, а откуда у него её кровь, не знаешь?

Пришлось рассказать о том дне, и о цветах, что она относила в больничное крыло. И об окровавленной руке Басти, с которой они собрали кровь мисс Прюэтт.

— Наверное, оставалось ещё, — неуверенно пояснила мисс Гамп. — А что тогда случилось с Александрой?

— Не спрашивай! Значит так, на обед мы с тобой опоздали. Но ЗОТИ пропускать нельзя. У тебя тут есть зелье сна?

— Да, — она быстро сняла с полки и протянула ему флакон.

— Иди, я немного волью ему своей магии, и напою снотворным. Придётся оставить здесь одного. В больничное крыло ему нельзя. Но проснуться по-любому не должен, псих недоделанный. Хуже Блэков!

Эмили тихо отступила к дверям и, не удержавшись, оглянулась. Не могла уйти, пока не убедится, что с Басти всё будет хорошо. На неё не обращали внимания, и мисс Гамп заворожённо смотрела, как скупыми чёткими движениями Рудольфус рассекает сначала своё запястье, потом Рабастана и с силой соединяет обе раны. Стоя на коленях и прижимая свою палочку к месту соединения рук, он монотонно бубнил непонятные слова, прикрыв глаза.

Прошло не меньше двух минут. Рудольфус, наконец, отдёрнул свою руку и, чуть покачнувшись, деловито залечил обе раны, засветившиеся на мгновение синим светом. Потом он прижал к губам Басти флакон с зельем сна и зажал ему пальцами нос. Рабастан, так и не проснувшись, послушно проглотил зелье, что-то буркнул и заворочался, поворачиваясь к стенке.
Рудольфус хмыкнул и поправил сползшее одеяло.

Потом поднялся с колен и, несколько раз глубоко вздохнув, осторожно прикрыл браслеты на столе кожей дракона.

— Ты ещё здесь? — устало спросил Лестрейндж. — Пойдём, почти опаздываем уже. Профессор Робертс не одобрит и может начать задавать вопросы. Басти проспит все следующие двенадцать часов. С МакГонагалл я объяснюсь после урока.

Они поспешно поднялись наверх, где уже ждала Беллатрикс.

— Как он? — она быстро оглядела жениха.

— Жить будет, — вздохнул Руди, прижимая к себе Беллу за плечи. — Работал на чистой магии чуть ли не двенадцать часов.

— Десять, — пискнула мисс Гамп, но под взглядом Рудольфуса сочла за лучшее сбежать.

— Что хоть сделал? — Белла прервала поцелуй, через который попыталась передать жениху немного магии. Только тот не принял.

— Браслеты духовного родства.

— Вот это да! — восхитилась Белла. — Никогда не видела. Но говорят, что это похоже на настоящее чудо. И только истинный мастер далеко на севере способен их воссоздать.

— Такой вот мастер валяется сейчас в подпространстве абсолютно никакой, восстанавливаясь после этой северной магии. Чтоб ты осознала глубину его падения — бабуля сделала такие браслеты для отца и матери. И трудилась она над ними две недели, проводя в мастерской не больше часа в день. И нет, эти браслеты не похожи на чудо, они чудо и есть! Только напомни, что они творят, раз такая умная.
— Много чего. Если Басти удастся надеть такой браслет на Александру, он начнёт ощущать все её эмоции, радость, страх и прочее. Сможет перенестись прямо к ней в момент опасности, или вытянуть её к себе даже из-под антиаппарационных чар.

— А она тоже?

— Насколько знаю, нет — старший браслет будет у него, я так полагаю. И чтобы она его так же чувствовала, нужно его согласие. А зная вашу фамильную гордость, сомнительно, что Басти это сделает. Самый умный ведь. Но и правильно, с другой стороны — она ничего ему ещё не обещала.

— Я сгораю от любопытства — как братец сможет её уговорить его надеть! — усмехнулся Руди. — Снять-то такую вещь сможет только он сам.

— Басти очень упорный, ты его недооцениваешь, дорогой!

— Ага, как же! Только что убедился в очередной раз. Хорошо, мастерская экранирована, а не то либо Дамблдор, либо толпа авроров уже допрашивали бы нас по поводу всплеска тёмной магии. Опаздываем сильно.

— Ничего страшного — ненамного. И жизнь твоего брата — дороже. Веди меня, обещал же показать короткий путь из подземелий к кабинету ЗОТИ.

— Бель, там грязь и пыль толстым слоем, уверена?

— Нашёл, чем пугать!

Дошли быстро, хотя действительно пришлось продираться через чудовищную паутину, ломаную мебель и прочий мусор. И чтобы почистить друг друга — ушло несколько секунд. Но они успели, профессора не было в кабинете. Не было также Роберта Вуда, Артура Уизли и мисс Прюэтт.
— Печенью чувствую какую-то пакость, — еле слышно сказал Руди невесте. — Чтобы профессор задержался… не опоздал ли Басти со своим подарком?

— Не психуй!

В тот же миг дверь распахнулась, впуская бледного и какого-то взъерошенного мистера Вуда. Парень очень странно взглянул на своих же грифов и протопал к парте мисс Гамп. А следом в класс вошёл Робертс.

Мисс Прюэтт так и не появилась.

***

— Мисс Прюэтт! — голос целителя вырвал Саньку из очередного кошмара. — Вы меня слышите?

Попытавшись ответить, она приоткрыла глаза. Целитель Уайнскотт расплывался, словно зрение сильно ухудшилось, но ответить удалось, хоть и шёпотом:

— Да.

Голова болела очень сильно, и было жутковатое ощущение, что мозг раскалился в районе затылка. Глаза слезились от света, и Санни поспешила их закрыть, о чём тут же пожалела. Сорвавшиеся с ресниц слёзы прокатились по горячим щекам как расплавленный металл, оставляя кошмарное чувство обожжённых полосок стянутой, саднящей кожи.

Но больше беспокоило, что она совсем не чувствует ног, а руки словно налились свинцовой тяжестью.

— Потерпи, милая, — это помощница целителя принялась обтирать её. Она не могла узнать, Герти это, или Сэмми, да и не пыталась. Там, где девушка проводила мокрой прохладной губкой, наступало облегчение, жар словно угасал, но через некоторое время разгорался с новой силой.

Она мечтала о прохладной ванне, или даже о проруби, чтобы с головой нырнуть в ледяную воду. Жар то нарастал, то становился слабее, она что-то глотала, и ощущала, как по горящему горлу и пищеводу льётся прохладная жидкость. Но лучше всё не становилось, и в какой-то момент, когда сил терпеть уже не было, ей показалось, что её просто бросили в пустыне под раскалённым солнцем. А со всех сторон к ней ползут змеи, потому что почувствовали еду.
Она попробовала махать руками, чтобы их отпугнуть, но руки не слушались — их уже не было, торчали только оголённые окровавленные кости выше локтя.
И тогда она закричала.
И смогла вырваться из очередного кошмара, чтобы боль и жар навалились с новой силой.

— Тише, солнышко, тише, скоро станет легче, — обещал голос целителя откуда-то издалека.

Но Саньке становилось только хуже. Иногда она впадала в забытьё, а потом снова приходила в себя от боли, словно прошивавшей мозг острой иглой.

Последнее, что она запомнила, это огромное количество ледяной воды, куда её всё же окунули. Тело просто изогнулось от блаженной прохлады, а сознание уплыло окончательно.

***

Около полуночи, закончив проверять эссе, Антуан Робертс стремительным шагом направился в больничное крыло. Раньше он себя сдерживал, понимая, что ничем помочь не может. Вторую дозу противоядия можно было ввести только через двенадцать часов после введения первой, ни минутой раньше, ни минутой позже. И тогда будет ясно — выживет ли мисс Прюэтт. Успокаивать злого Рудольфуса и бледного, как смерть, Рабастана было неизмеримо легче, чем успокоиться самому. Им можно и нужно было соврать, а целителя убедить никого и близко не подпускать к койке Санни.

Но сам-то он прекрасно знал, что происходит с организмом бедной девочки, словно сгорающей заживо. Довелось однажды наблюдать такое в далёкой Африке. Тогда молодой волшебник не выжил, не перенёс второй дозы, перестав дышать у него на руках после короткой, но чудовищной агонии. Но были же и положительные случаи, он потом много об этом читал.

Он был резко против, когда в школьные теплицы завезли Силки Майя, но кто его будет слушать. Альбус лишь улыбался, увещевая, что там будет надёжная охрана, а счастью молодой и мало что испытавшей Помоны и вовсе не было предела. И он махнул рукой, хотя мог же рассказать всем, какая это гадость.

Чувствовать свою вину — поганая вещь, хоть тысячу раз тверди себе, что ни в чём не виноват. И он просто не мог пропустить момент агонии мисс Прюэтт. Войдя в больничное крыло, он быстро прошёл через затемнённую на ночь общую палату и вошёл в отдельную палату для особых пациентов. Вид ярко-красной кожи девушки неприятно резанул где-то в желудке. Помощница Уайнскотта быстро протирала обнажённое тело бедняжки, то и дело окуная губку в ведро с водой, на поверхности которого плавал лёд.

Из горла страдалицы — а медленная агония должна была длиться не меньше семи часов — вырывалось хриплое дыхание. Глаза были закрыты, похоже, девушка находилась без сознания.

— Семь минут, — проговорил подошедший целитель, заставив вздрогнуть. — Спасибо, Антуан, что пришли. Поможете её держать. Магию применять будет нельзя.

— Знаю, — кивнул Робертс, представляя себе письмо Лорду Прюэтту в случае смертельного исхода. Думать о том, что станет с Басти, решительно не хотелось. И ведь сделать ничего не смогут даже в Мунго. Потому и смысла не было туда отправлять. Либо выживет, либо нет. Всё зависело от жалких пяти минут после введения второй дозы.

— Сметвик! — вдруг осенило профессора ЗОТИ. Он вспомнил, у кого выжила одна из жертв Силков Майя. А ведь он теперь в Мунго, как же сразу не пришло в голову! — Мёрфиус, срочно свяжитесь с Мунго! Он может помочь.

Целитель искоса глянул на Антуана и только кивнул. Появившемуся патронусу в виде гибкой пантеры, Мёрфиус быстро сказал:

— Гиппократу Сметвику. Яд Силков Майя. Вторая доза через четыре минуты. Камин в больничном крыле открыт!

Здоровенный целитель из Мунго вывалился из камина через две минуты. Как был — в грубых магловских штанах голубого цвета и свитере грубой вязки.

— Сколько? — прорычал Сметвик, сразу бросаясь к больной и кладя руку на её лоб.

— Минута семнадцать секунд! — Мёрфиус не стал строить из себя главного и протянул флакон противоядия коллеге из Мунго.

— Кто варил? — быстро спросил тот, зубами выдернув пробку. Над головой пациентки появились светящиеся секунды, бегущие в обратную сторону.

Антуан заворожённо следил за ускользающим временем. Семьдесят одна, семьдесят, шестьдесят девять… Удобно, однако, надо будет спросить заклинание…

Он прослушал, что ответил Мёрфиус Сметвику. Не спуская глаз с лица девушки, он обречённо ждал агонии.

Секунды бежали стремительно, и Робертс не успел даже испугаться, когда в руках колдомедика из Мунго возник здоровенный нож. Оказалось, им он разжимал девушке зубы, всего долю секунды — противоядие полилось прямо в горло пациентки, а они с Мэрфи по сигналу Сметвика навалились на мисс Прюэтт с двух сторон, фиксируя руки и ноги. И всё равно с трудом удерживали забившееся в страшных судорогах тело. Страшный крик, вырвавшийся из горла несчастной, заставил побледнеть даже непробиваемого Сметвика. Хорошо, что палата экранирована. И слава Мерлину, что девушка сразу потеряла сознание, не выдержав боли.

Та сила, с какой она выгибалась, казалось, должна была ломать кости и рвать мышцы, но магия окутала ощутимым белым коконом кожу, не давая случиться страшному. Именно поэтому колдовать было нельзя. Ничего не стоило сейчас случайным взмахом палочки повредить магическое ядро.

Наконец судороги стали слабее, а потом резко прекратились вовсе. А вот пелена магии начала слегка отставать от кожи, вместо того, чтобы хлынуть внутрь тела.

— Быстро! — Сметвик оттолкнул ошарашенного Робертса и просто-напросто вонзил нож в руку девушки выше локтя. Кровь потекла на мокрые от воды простыни, а белое нечто дрогнуло и стало молниеносно втягиваться в рану.

Но целитель из Мунго этим не ограничился.

— Ты! — ткнул он в профессора ЗОТИ. — Поделись с ребёнком магией! Может и выживет.

Антуан не колебался ни секунды. Протянул руку Сметвику, и как только рана на запястье была нанесена, прижал её к ране на плече девушки. Заклинания Гиппократ читал сам, теперь было можно. И контролировал тоже сам, отбросив руку Робертса, и сразу прижимая свою.

Тяжело дыша, словно пробежал сотню километров, Робертс выпрямился и бросил новый взгляд на тело мисс Прюэтт. Кожа больше не горела огнём, напротив, стала бледной, почти белой. И грудь еле заметно поднималась в такт дыханию. Красивая грудь, надо сказать. И тут до него дошло — выжила! И даже не нужно было видеть, как Сметвик быстро залечивает рану — и без того было понятно, что всё кончено. Сметвик ухмылялся. Уайнскотта он делиться магией не заставил. Видимо, хватило.

Он похлопал девушку по щекам.

— Накройте её что ли? — сказал быстро. — Нет, мне, конечно, приятно смотреть на юное тело, но… Спасибо, Мэрф! Мисс, вы меня слышите? Просыпаемся!

Миг, когда Санни открыла глаза, показался Робертсу самым счастливым за весь этот сумасшедший день.

Она удивлённо смотрела на окруживших её мужчин, после чего совершенно нормальным и даже звонким голосом спросила:

— Где я? Что случилось? Профессор Робертс?

— Ты только что выжила, — грубовато сообщил ей Сметвик. — Мы теперь с тобой родичи, деточка. Зови меня дядя Иппи, или как ещё вздумается. Ну и за профессора выходить тебе замуж не советую. Тоже теперь кровная родня. Как тебе его называть, решите сами.

— Силки Майя! — вспомнила она. — Мои ноги!

— На месте, девочка. Пошевели пальцами. Ощущаешь? И скажи дяде Иппи, как зовут его очаровательную юную родственницу.

— Санни, — обрадованная девушка покраснела, опасливо глядя на целителя из Мунго. — Вы кто? Тоже целитель?

— Гиппократ Сметвик к твоим услугам, Санни. Сегодня же, часов через пять будешь полностью здорова! А мне, пожалуй, пора. Пиши письма. И слушайся профессора… Всего доброго, господа. Альбусу привет! Не пичкайте её больше ничем, она столько магии ухватила, что часов пять будет усваивать. Никаких зелий, только чистая вода. Еды тоже не давайте, позавтракает со всеми, и пусть учиться отправляется прямо с утра.

К изумлению пациентки, Сметвик клюнул её в щёку, резко поднялся и не говоря больше ни слова, просто шагнул в камин.

А Робертс скептически окинул взглядом пришедшую в себя девицу, понимая, что Иппи абсолютно прав, они теперь родичи и по крови, и по магии. И что с этим делать — он абсолютно не представлял. Оставалось только кивнуть девушке, скомкано поздравить с выздоровлением и топать восвояси. И то, что за спиной чувствуются появившиеся крылья, а с сердца упал тяжкий груз — просто иллюзия, поддаваться которой просто опасно.

Рабастана он заметил не сразу. Парень сидел на полу, привалившись ко входу в его покои.

Ему даже показалось, что мальчишка заснул, но тот живо вскинул голову с горящими тёмными глазами.

— Вы ведь у неё были?! — прозвучало как обвинение, но Робертс только хмыкнул в ответ.

— У неё. Проходи, умник. Не хватало ещё, чтобы тебя отловил завхоз Прингл. Переночуешь у меня.

— Антуан!

— Здорова Санни, уймись уже. За завтраком увидишь. Клянусь бородой Мерлина, кризис миновал, и она полностью здорова. И нет, навестить её нельзя. Ты немедленно ляжешь спать.

— Есть хочу, — признался Басти, но хоть лицо просветлело. И глаза больше не смотрели как на врага.

Пришлось звать домовика и кормить пацана мясом. И самому есть за компанию, после потери части магии — самое оно. Восстановится, конечно, полностью, но только к утру. А у девчонки, может и возрастёт. Сильная девочка, такую иметь в родичах, пожалуй, даже почётно. Только придётся ему всё-таки писать Лорду Прюэтту, а потом встречаться и всё объяснять. Но прежде он тщательно продумает, что говорить — и как. И Сметвика прихватит для моральной поддержки. Да, именно так он и сделает...

Глава 15

Магнус не стал аппарировать прямо в свои покои, а воспользовался порт-ключом и вошёл в дом через парадную дверь. Сам не знал, для чего так делает, отец узнает, конечно, ну и что с того?

В большом холле он остановился, чтобы потянуть время и заодно прикинуть, что и как отвечать на упрёки и почему надо было вызывать в такую рань. Однако путного ничего в голову не приходило. Понятно только, что по головке не погладят, а насколько конкретно всё будет скверно — неизвестно. Поэтому, скинув перчатки и тёплую мантию подоспевшему домовику, кратко осведомился, где находится глава рода, и не торопясь поднялся по центральной лестнице, напрочь отказывая себе в чувстве ностальгии по родному дому.

Отец нашёлся в кабинете, за массивным столом, изготовленным в прошлом столетии, с трубкой в зубах, газетой в руках и чашкой дымящегося кофе перед собой.

На сына он даже не посмотрел, а просто обронил:

— Ты смотри, что пишут, тори опять что-то не поделили с вигами. Неймётся маглам. А драконья печень и сердце поднялись в цене.

Будто и не было этих полутора лет, и сын вышел просто прогуляться, а не покинул дом в спешке, под благовидным предлогом, что будет искать невесту.

И теперь стоит чуть ли не навытяжку — сесть не предлагают, кофе тоже, и чувствует Магнус себя дурак дураком, или пацаном малолетним.

И попробуй сядь без приглашения, получишь ещё и за манеры, и за всё хорошее сразу. Нет уж, потерпит.

— Про маглов ничего не знаю, — рискнул он ответить, — а драконья печень никогда не была дешёвой.

— Не знает он, — проворчал лорд Нотт, перевернул страницу газеты и с интересом уставился в новый разворот, вынув изо рта трубку. — Попечителем Хогвартса стал, одобряю. Вот удивительно, что про тебя тут не пишут ещё. А могли бы намекнуть, что Нотты до конца дела довести не могут. Коли об этом уже в открытую шепчутся.

— Какое дело? — Магнус ощутил, как наливается болью висок и сжал зубы. Началось!

— Ну как же: подарок наследнику возвращают, и тут же заметь, покушение на убийство соплюшки. Да такое неудачное, что в живых осталась. Вот и напишут, что Нотты уже не те, мало того, что чужими руками невест устраняют, так ещё до конца довести дело не способны. А туда же, убийцы профессиональные. Ну не написали — и ладно, вернёмся к подарку.

— Отец…

— Я допускаю даже, что попечитель не в курсе о несчастном случае с ученицей, выбранной на роль невесты. Да и в самом деле, для чего хоть что-то о соплюшке той знать? Пусть она боится метлы как огня, так ей же женой боевика становиться, пусть заранее страхи преодолевает, не так ли?

— Я же… — задохнулся Магнус, бледнея.

— Не знал, да, понимаю. И сестра твоя не знала, что ей тот Гриффиндор? И дела учеников попечителям лишь для нагрузки на мозги давать обязаны, а нам мозги нужны для другого, их глупостями нагружать не положено. И шпион из Лестрейнджей не просветил, бывает, что уж. Но оставим сантименты, вернёмся к подарку. Хотя какой же это подарок... Незачем ведь советоваться с умными людьми и о чести и гордости родовой побеспокоиться. И уроки этикета мы проспали, да прогуляли. Ибо ни к чему боевику такие науки. А невесту, буде станет нос воротить, можно и того, по-тихому, да чужими руками… Только исполнители подвели.

— Я слышал, — Магнус прокашлялся, потеряв мысль от острого взгляда отца, изволившего наконец взглянуть на сына, — слышал уже о несчастном случае и как раз собирался…

— Добить? Странный способ искать невесту, не находишь?

Сжать зубы и просто молчать — было гораздо умнее.

— Кто надоумил, патрон твой, что клеймит вас, навроде скота? Может, я уже и распорядиться тобой не могу?

— Это честь для меня, а не клеймо! Вы не понимаете, отец…

— Действительно, куда уж мне? Ты же умнее, сынок, самостоятельным стал, невесту нашёл не из простых, самого лорда Прюэтта любимую дочь. Хвалю. Только убивать зачем? Женись! Или метка ваша на мозги действует? И кроме войны, да чистой крови уже думать ни о чём не способны?

— Я не причём! — пришлось выдохнуть медленно, чтобы не растерять последнее достоинство. — Я о несчастном случае узнал за минуту до вашей совы.

— Плохо, сын, очень плохо! Когда ты был у Прюэттов?

— Вы же наверняка знаете, что не был ещё…

— Почему же? Вдову Прюэтт ты же не просто так навещал?

— Откуда… Отец, я только собирался. И я не до конца уверен…

— Как хочешь, но к Рождеству жду вестей о твоей помолвке. Постарайся не разочаровать меня, сын.

От последних слов, морозом продравших кожу, стало понятно, что аудиенция закончена. Его даже не сочли нужным проинформировать об этом. Теодор Нотт просто уткнулся в газету, с удовольствием пыхтя трубкой.

Шагнув к двери, Магнус всё же дождался прощальных слов:

— Закрой дверь плотнее, сквозняк!

Вот и всё. Весёленькое начало дня, ничего не скажешь! Магнус сбежал по лестнице в холл и, опомнившись, аппарировал в северную цитадель.

Яксли, направлявшийся к крыльцу, замер на месте, собираясь что-то сказать, но, разглядев лицо Нотта-младшего, лишь криво улыбнулся и рукой указал на площадку для спарринга, где молодёжь усердно трудилась над иллюзорными манекенами.

— Все ко мне, — крикнул зычно, — идите, ваша милость, мы мешать не будем.

Магнус благодарно кивнул и медленно дошёл до площадки, просто перепрыгнув через ограду. Сходу разнёс парочку крутящихся манекенов на атомы. Но Яксли тут же добавил новых, отогнав парней подальше. Крутясь, как юла от стремительных лучей жалящих заклинаний, Магнус яростно обдумывал каждую фразу отца. Благо мозги прочистились моментально. Только вот радости это не доставляло, и тем стремительней были его атаки. Что мешало заглянуть в личное дело и про боязнь высоты узнать? Нет, голова ему нужна была для другого. Об стены биться!

Ведь как мальчишку, несколькими фразами… И не возразишь. Лучше бы Круцио применил, было бы не так обидно!

***

До самого утра Саньку наполняла эйфория. Казалось, внутри то и дело взрываются крохотные фейерверки, или танцуют пузырьки шампанского. Каждая клеточка тела словно наливалась новой жизненной силой. Хотелось постоянно потягиваться всем телом как кошка, мурлыкая от удовольствия.

Дважды за ночь в палате появлялся целитель Уайнскотт, отвечая усмешкой на бездумную улыбку сложной пациентки. В первый раз она даже смутилась:

— Извините, целитель, просто внутри так всё странно…

— Чужая кровь усваивается, — понятливо кивнул он. — Это нормально, твой организм был измучен и, как бы понятнее объяснить — в срочном порядке свои и чужие силы латали повреждённые каналы и магическое ядро. Возможно, появились новые цепочки и связи. Это потом можно проверить, недельки через две, не раньше. Целитель Сметвик прав, тут помощь не нужна, лучше просто не мешать. Мои помощницы устали, но ты в случае чего, просто подними руку вверх, сигналка сработает, и я сам приду.

Сам он выглядел вымотанным до предела, потому Санька решила, что руки не поднимет ни за что. Но уже под утро не утерпела, осторожно скатилась с кровати, чтобы не задеть сигналку, поднялась и, пошатываясь, посетила туалет — воды ей оставили много и оказалось, что она выпила всё, что было в трёх больших кувшинах.

Целитель вошёл, едва она вернулась на место, видать какая-то сигналка была всё же потревожена.

— Ну как ты, солнышко? — спросил он, накладывая сканирующие чары.

Санька заворожённо следила за его рукой:

— Хорошо.

— Ну и славно. В сон не клонит?

— Нет, только лежать устала, — честно призналась она. — Хочется побегать или полетать.

— Вполне нормальное желание, — кивнул он, — как раз говорит о том, что вся сила — и своя, и чужая — усвоилась полностью. Спать тебе не будет хотеться до самого вечера, но вот потом можешь уснуть на целые сутки. Так что очень удачно, что завтра выходной.

— Мне нельзя на сутки! — испугалась Санька. — У меня завтра встреча с братьями!

— Да? Такая важная встреча?

— Важнее не бывает!

— Ну-ну. Хорошо. Тогда зайди вечером, дам тебе зелье сна, с ним выспишься быстрее. Не хотелось, конечно, прибегать к этому, но так в самом деле будет лучше.

— Спасибо! — она даже руки к груди прижала, широко улыбаясь. — А когда можно уйти будет? Ну, отсюда.

Уайнскотт хохотнул и широким жестом указал на дверь:

— Хоть сейчас. Только подожди, пока принесут одежду. Правда, ещё рано, всего шесть утра. Но можешь потеплее одеться и исполнить желание — погулять, или полетать на метле, погода чудесная.

Санька внутренне вздохнула — метлы не было по её собственной воле, да и летать не умела вообще-то — и благодарно кивнула целителю.

Одежда появилась минут пять спустя — беззвучно. Наверняка домовики постарались. Поспешно оделась, решив больше не беспокоить доктора. Поблагодарить можно и вечером, когда придёт за зельем. Тихонько покинув больничное крыло, побежала по пустынным коридорам школы в свою башню. Идти пешком пока что действительно было трудно — энергия внутри так и бурлила, требуя выхода.

— Бал? — спросила Санька, притормозив перед портретом Полной Дамы.

— А почему так неуверенно? — придралась та.

— Ну так правильно же?

— Вообще не понимаю, почему до сих пор не сменили, — пожаловалась Полная Дама, неодобрительно поглядев на раннюю пташку. — Ладно, проходи.

Пожав плечами, Санька быстро пробежала через пустую гостиную и взлетела по лестнице в свою спальню. Рекомендацию целителя стоило воспринять всерьёз и действительно прогуляться до завтрака.

Погода, в самом деле, радовала. Начало ноября, а ни ветерка и почти тепло. Трава уже пожухла, листья кустов и деревьев облетели, но открывшийся вид со школьного крыльца завораживал. Санька медленно спускалась по ступеням, полной грудью вдыхая чуть прохладный, но необыкновенно вкусный воздух. Высокое небо необычного светло-сиреневого цвета отражалось вместе с перистыми облаками в неподвижной глади Чёрного озера. И сердце вдруг защемило — и этого тоже она могла лишиться вчера по собственной глупости, если бы не…

А правда, кого же считать спасителем? Определённо, Роберта Вуда — она видела его, открыв глаза. Вернулся? Зря она плохо о нём думала. Конечно — профессора ЗОТИ, иначе Сметвик не назвал бы его родичем Саньки. Ну и сам Сметвик, который теперь дядя Иппи. И что они сделали? Кровью поделились? Кровь точно очень важная вещь у магов. Но что гадать — не проще ли кого-то спросить? Да, так и сделает, родство — это точно не шутки.

Сама не заметила, как дошла до кромки Запретного леса, обогнув по дуге хижину Хагрида. Не хотелось пока никого видеть, даже простодушного полувеликана — с него станется увязаться следом.

Вглубь, конечно не пошла, дурость ведь, но вдоль кромки прогулялась с удовольствием. Тут ещё лес был редким, да и тропинка вилась под ногами.

Единорога увидела внезапно, просто возник внезапно впереди на пригорке. Залюбовалась прекрасным животным, не ощущая и доли страха. Единорог задрал вверх голову и словно тянулся к поднимающемуся над горизонтом солнцу. Боясь его спугнуть, Санька тихонько постояла без движения, пока он не мотнул головой, одарив её быстрым взглядом из-под пушистых ресниц, да и умчался резво вглубь леса.

Обратно возвращалась в приподнятом настроении, больше никого не встретив. Только уже поднимаясь по ступеням в школу, решила по уже устоявшейся привычке узнать время, и сразу вспомнила про палочку, которую сломали силки. Теперь ведь не только время узнать нельзя, ей на уроках будет делать нечего — вот в чём беда. Там же на каждом занятии, за исключением нумерологии и зельеварения, приходилось помногу колдовать. Ну или понемногу — как на ЗОТИ.

Это напомнило о Робертсе, который вроде как теперь для неё родич. Наверное, стоит его навестить в первую очередь. Возможно, по-родственному посоветует что-то насчёт палочки, или заступится перед преподавателями, объяснит им, как её потеряла.

Решив не откладывать, она сразу направилась к кабинету ЗОТИ, предположив, что профессор, возможно, уже не спит, а покои Робертса где-то рядом с его же аудиторией. Недаром он так быстро появился в классе, когда она объяснялась там с Рабастаном целую вечность назад.

Кабинет опять не был закрыт, и она, негромко постучав, осторожно вошла. Теперь Санька увидела в глубине класса ещё одну дверь, на которую раньше не обращала внимания. Уверенно прошла между партами, но у самой двери занервничала и долго не решалась постучать.

Ну в самом деле, он мог ещё спать, сомнительно, что она долго гуляла. Или уже ушёл по делам.

Она все же стукнула разок, подождала, прислушиваясь, и хотела уже уйти — увидит же буквально на второй паре, если не путает расписание — когда за дверью раздалось какое-то шебуршение.

Глубоко вздохнув, Санька на шаг отступила, срочно обдумывая, как обратиться к теперь-уже-родственнику — «профессор», «мистер Робертс», или «дядя Антуан»?

Невольно хихикнув, она постаралась спрятать улыбку и в шоке уставилась на резко распахнувшуюся дверь. Вид заспанного Рабастана в одних пижамных штанах ошарашил.

Полуголый Лестрейндж-младший точно не входил в планы её утренних визитов. Впрочем, парень, одарив её таким же обалдевшим взглядом, дверь сразу захлопнул.

Зажав рот, чтобы не расхохотаться — теперь ей надолго запомнятся зелёные пижамные штаны слизеринца с мультяшными серебряными змейками — Санька поспешила прочь из кабинета, мысленно гадая, каким ветром занесло Басти в покои профессора. Впрочем, какое ей дело до ориентации обоих?

Эта мысль заставила в шоке затормозить и вовремя — едва не врезалась в Робертса, стремительно вошедшего в кабинет ЗОТИ.

— Мисс Прюэтт? — удивлённо поднял он бровь, замерев в двух шагах и внимательно рассматривая девушку. — Не меня ли ищете?

Она мучительно покраснела, когда невольно оглянулась на дальний конец кабинета с неприметной дверью.

— Да, мне… Просто хотела сказать… Профессор, у меня палочки нет — силки отобрали и сломали!

Выпалив самое важное, что оправдывало её утренний визит, Санька выдохнула, преданно уставившись в его непроницаемое лицо.

— Интересно, — кивнул он, — вероятно, вы полагаете, что я вам её тут же презентую?

— Вовсе нет, — вспыхнула Санька. — Но вы ведь видели, что там творилось. Вы могли бы сказать это профессорам. Я же не смогу колдовать без палочки.

— Не сможете, — подтвердил он, тоже кинув непонятный взгляд в конец класса. — Подождите здесь пару минут!

Повинуясь его жесту, она села за ближайшую парту, лицом к выходу. Слышала, как за спиной открылась дверь, закрылась снова, и принялась ждать.

Долго ждать не пришлось. Скрипнула дверь позади, быстрые шаги добрались до неё, и только тогда она подняла взгляд на уже полностью одетого Рабастана Лестрейнджа. Он протягивал ей темно-коричневую, простую на вид палочку рукоятью вперёд.

— Профессор передал, — пояснил он, как ни в чём не бывало. — Это у него запасная. Попробуй.

Опасливо взяла, настороженно глядя на Басти. Тот отвечал спокойным выжидательным взглядом.

— Ну? Наколдуй что-нибудь.

Палочка послушно засветила на кончике огонёк, пожалуй, даже более яркий, чем бывало от её собственного утраченного инструмента. То ли силы больше приложила, то ли волшебная палочка Молли Саньке не совсем подходила.

— Годится, — кивнул парень без улыбки. — Завтракать идёшь? Проф сказал, чтобы вернула её, когда купишь себе другую.

— Спасибо.

— Ему и скажешь, — ровным голосом произнёс Рабастан, отводя взгляд на её руки. — Я поздно задержался вчера у него, пришлось заночевать, чтобы не напороться на завхоза.

— А чего задержался? — она совсем забыла, что с ним не разговаривает, и сразу пожалела о вопросе.

— Ждал вестей о тебе, — Лестрейндж поднял руку, словно хотел коснуться её волос, и Санька живо отстранилась. — Я рад, что ты выздоровела. До встречи!

Резко развернувшись, Басти пошёл к выходу из кабинета, больше не оглядываясь.

Санька хмыкнула, сунула палочку в карман, и тоже направилась в Большой зал. Завтра она попросит братьев навестить с ней Олливандера.

***

Бен Хиггинс быстро шёл на поправку. Целитель Уайнскотт сразу залечил его лицо, хотя пришлось пить костерост — рыжий мерзавец сломал ему челюсть и выбил три зуба. На Уизли он не стал злиться, когда немного остыл и пришёл в себя — урод из семьи предателей крови, лучше не связываться. А вот Прюэтт, пославшая его в прошлом году, как какого-то полукровку, вызывала уже не просто раздражение, а чистую ненависть. Ведь всё из-за неё!

Положили в общей палате, в дальнем углу, окружили ширмами, осмотрели, выдали зелья, проинструктировали и словно забыли. И опять в этом была виновата она. Приходилось тихонько лежать, чтобы и не напоминать о себе. И незаметно хоть что-то узнать о предательнице Прюэтт. Было бы весело рассказать потом Алану о том, что с ней происходило.

Фоули выгнали сразу же, и посещения запретили. А это Бену было обидно — в кои-то веки попал в Больничное крыло и даже не перед кем изображать смертельно больного. Даже Эву Стенли не пустили. А ведь она к нему явно неравнодушна, пусть и грязнокровка. И всё из-за этой рыжеволосой нахалки. Бен бы не удивился, услышав, что она спит с половиной слизеринцев, а Лестрейндж-младший лишь прикрытие. Прикольно было бы, например, узнать, что она беременна от кого-то. Уж он-то использовал бы эту информацию с пользой. Да и вообще, мало ли секретов можно подслушать, если знаешь нужные заклинания. А он знал.

Подслушивающее семейное заклятие распространялось только на него, но и пробить могло только самые простые заглушки. Впрочем, тут и не ставили других, более энергозатратных. Так что спустя полчаса попыток, он, наконец, вычислил в какой стороне отдельная палата этой стервы и настроил звук.

Усталые помощницы целителя иногда заглядывали, но ничего не слышали, значит, заклинание работало правильно.

Сначала было прикольно, стоны предательницы при хорошем воображении тянули на славную постельную сцену. А Хиггинс на фантазию не жаловался. Тем более, что рыженькой дуре в подобных мечтах отводилась немалая роль уже больше двух лет. Так что озвучка прекрасно подошла. Благо, очищающие чары он знал в совершенстве.

Потом происходящее за стеной стало тяготить, но отменить заклинание он не решился — наложить повторное могло не получиться, много сил требовало. Да и несмотря на раздражение, становилось по-настоящему интересно, что ещё будет. И он просто боялся упустить что-то важное. В таком шуме уснуть бы не получилось, но он и не собирался, выпил укрепляющего, выпрошенного у одной из помощниц — хорошенькой Сэмми. Хватит до самой ночи.

Его беспокоило одно — что непонятная агония Прюэтт не прекращалась уже несколько часов. Он слышал обрывки разговоров и точно знал, что противоядие есть. Так почему не применяют? Или не подействовало? Слышал, как пришла МакГонагалл, постояла молча и вдруг спросила после очередного вскрика пациентки:

— Есть надежда, что девочка поправится?

— Вам правду, или желаете успокоиться? — послышался усталый голос целителя.

— Правду, разумеется! — возмутилась декан как-то слабо. Без огонька.

Хиггинс даже хохотнул, пользуясь тем, что уж его-то никто не слышит.

— Шансы, что она выживет примерно — один к сорока, Минерва, молитесь Мерлину и всем богам, которых знаете. И не мешайте, мы и так на пределе, а до полуночи ещё четыре часа.

— Один к сорока? — взволнованно спросила декан, а Хиггинс потрясённо охнул, садясь на постели. — Что будет в полночь, Мёрфиус?

— Одно из двух — либо умрёт, либо выживет. Вы сообщили родным?

— Альбуса нет, но он запретил… — пролепетала МакГонагалл. — Почему она в таком виде?

— Потому что сгорает заживо, попробуйте представить. А лучше просто уйдите! Вы ничем не сможете помочь, поверьте мне!

— Может быть в Мунго…

— Не считайте нас совсем тупыми, Минерва. И да, в Мунго мы обратились сразу. Они передали противоядие и развели руками. Главный врач больницы лишь подтвердил то, что я знаю и без него. Кроме этого зелья, принимаемого дважды с чётким интервалом, любое вмешательство бессмысленно, и даже опасно. Смертельно опасно. Уйдите, вы же видите, нам не до вас.

Декан удалилась молча. А Хиггинс так и сидел на постели, оглушённый. Теперь каждый хриплый вздох Молли, каждый стон и вскрик воспринимались совсем по-другому — сгорает заживо уже столько часов!

Заглянула девушка, не Сэмми, другая.

— Что-то хотите?

В руках у неё было ведро с водой и губка. Рукава мантии закатаны выше локтей, а подол весь мокрый.

— Мне надо в туалет, — промямлил Бен, с трудом соображая, что от него хотят.

— Ну так сходите, вы же здесь не первый раз. Ужин вам принесут через полчаса.

Она ушла, и Бен пошёл в туалет, но и звуки, привязанные к нему магией, никуда не делись.

Вернувшись, он лёг на кровать, и сжав кулаки, продолжил слушать. Ничего нового не было — всё те же стоны, только хрипоты в них добавилось. И он, закрыв глаза, пытался представить, что значит «горит». Чему ужаснулась Минерва МакГонагалл?

Он сам для себя устроил эту пытку. Через три часа Бен всё ещё лежал, стискивая зубы и забыв про давно остывший ужин.

Если он и мог злиться на девчонку ещё днём, то теперь совершенно не знал, как к этому относиться. И даже не мог представить, что будет, если она умрёт. Из-за него! Почему он не слушал Спраут? Знал бы какая дрянь эти силки!

Наверное, он всё же отключился. Организм взял своё. Разбудили его голоса. Он слышал, как плачет Сэмми, проходя мимо его койки, и сначала испугался, что всё кончено.

А потом услышал голоса мужчин, понял, что в той палате профессор ЗОТИ, узнал его голос, велевший вызвать Сметвика. Слышал, как Уайнскотт отсылает патронуса, как прибывает целитель из Мунго. А потом ей влили зелье…

Никогда в жизни Бен не слышал такого душераздирающего крика, леденящего в жилах кровь. Длился он совсем недолго, заговорили мужчины, страх чувствовался в каждом слове и даже в тишине, а Бен с трудом воспринимал реальность. Ногти впились в ладони — так он сжимал кулаки, а лицо было мокрым от слёз. Он гордился тем, что не плачет с пяти лет. И вот, больше гордиться было нечем.

Ожидание длилось несколько секунд, а для него прошла вечность. Хотелось рыдать, материться или молиться непонятно кому. Но с пересохших губ срывалось только одно слово: «Пожалуйста!»

Что она выжила, он понял сразу. А слова Сметвика всё поставили на свои места. Чувствуя себя абсолютно больным, Бен отключил заклинание прослушки и без сил повернулся на бок. Она не простит — осознание пришло, но оставило Бена равнодушным, все чувства вдруг просто закончились. В груди словно появилась дыра на месте сердца. Она не простит, и будет права.

Целитель разбудил его в семь утра, провёл диагностику и велел проваливать. Бен кивнул, быстро переоделся в свои вещи, выстиранные и выглаженные домовиками, и поспешил покинуть Больничное крыло. На душе скребли кошки.

Самым срочным делом показалось связаться с отцом. Сбивчивый рассказ с той стороны зеркала выслушали молча.

— Если ты станешь причиной разрыва партнёрства с лордом Прюэттом… — отец промолчал, прервав угрозу на середине. — Попробуй признать Долг Жизни. И молись, чтобы она его подтвердила.

— Когда…

— Прямо сейчас, если ещё не поздно.

— Я постараюсь.

— Не надо стараться, просто сделай!

На этом отец отключил связь, и сын прекрасно понимал почему — только стальная выдержка не дала главе рода проклясть наследника. А Бен и не знал, что у них с Прюэттом какие-то дела.

Вздохнув, он посмотрел на время и отправился на завтрак. Возможно, после завтрака ему удастся наврать Уайнскотту, что он что-то забыл возле койки. Только бы Молли была в сознании.

***

Санька проверила время новой палочкой и радостно улыбнулась — до завтрака ещё оставалось добрых полчаса. Можно взобраться на Астрономическую башню, и ещё немного подышать свежим воздухом. Вот только поднявшись по лестнице, она вдруг задохнулась, глядя на стену — вот здесь она стояла в тот вечер! И пьяный Артур укусил её за грудь… Картина возникала постепенно, словно замедленная съёмка. Вот она закричала, а он пытается расстегнуть штаны. Дальше непонятно, кажется, кто-то появился, но она упала с лестницы. И Рабастан с Руди и Беллой несли её в Больничное крыло. И ещё Валери.

А потом… А потом директор Дамблдор наложил на неё Обливиэйт! Ну конечно, и она ещё считала, что Артур её спас!

Саньку затошнило, и она бросилась к парапету, с ужасом и отчаянием вглядываясь в далёкую мостовую внизу. Великий Мерлин, а если бы ему удалось? Может, именно так настоящая Молли стала женой Артура. А может и старшенький был здесь зачат?

Санька ровно дышала, стараясь успокоиться — это было давно, почти месяц прошёл. Она смогла поднять голову вверх, взглянуть на уже совсем светлое небо. По-прежнему неподвижно блестела вода Чёрного озера. И ей не нужно забывать, а просто принять это как данность. Узнать у Руди, отчего не сказали, ведь были свидетелями.

Убить Артура…

Она вдруг нервно хохотнула. И вздохнула полной грудью. Напрасно Волдеморт не захотел снимать Обливиэйт! Врагов лучше знать в лицо! А теперь она спокойно поест, и будет жить дальше. И план, намеченный до силков, менять пока не стоит.

В Большой зал она всё равно пришла рано, ещё никого из гриффиндорцев не было, да и за другими столами сидело по одному-двум ученикам, в основном — с младших курсов. Рабастана и всей их компании — тоже не было.

Саньке очень хотелось сесть к какому-нибудь другому столу, но к открытому противостоянию она пока не чувствовала себя готовой. Да и опасно это. К чему злить грифов ещё больше?

Некоторое время она оставалась в полном одиночестве, и лишь радовалась этому.

Первым из гриффиндорцев появился в Большом Зале Бен Хиггинс, когда она уже расправилась с двумя тарелками овсянки и приступила к зажаристым куриным ножкам — аппетит после прогулки и стресса на Астрономической башне разыгрался нешуточный.

— Привет!

Она с трудом проглотила большой кусок, поражённо взглянув на парня. Вот уж от кого она не ожидала никаких извинений, или приветствий. Бен и раньше не замечал её, сторонясь их «дружной» четвёрки, проводя время с Аланом Фоули и маглорожденной Эвой Стенли. А во время бойкота чаще других бросал презрительные взгляды в её сторону.

Санька молча кивнула. Если они надеются, что теперь можно сделать вид, что всё по-прежнему, участвовать в этом она не станет. Но и усугублять вражду не стоило.

Хиггинс же не торопился уходить, или садиться рядом. Всё так же стоял возле угла стола и странно на неё смотрел. Есть под таким пристальным взглядом сразу расхотелось. Санька притянула к себе бокал с тыквенным соком, который терпеть не могла, и дёрнулась, увидев, как Хиггинс достаёт палочку.

Но однокурсник удивил — он прижал кончик палочки куда-то к своей груди, и заговорил тоном, каким обычно произносят официальные речи.

— Я, Бенджамин Матиус Хиггинс, наследник рода Хиггинс, признаю Долг Жизни перед Александрой Мануэлой Прюэтт из рода Прюэтт. И пусть Магия будет мне свидетелем.

Парня окутало на миг бледно-жёлтое свечение, которое быстро сжалось в комочек возле палочки.

Санька сидела в полном шоке, не зная, что ей делать. На лице парня выступил пот, а в глазах появилось отчаяние. Комочек магии жёлтой цвета продолжал искрить, никуда не деваясь. Запах палёной ткани заставил девушку вскочить.

— Подтверждаешь? — сквозь зубы спросил Бен.

И тут она вспомнила факультатив по этикету, на который они с Эжени один раз сходили, когда в расписании было окно. Не признать Долг Жизни — это ужасно. К сожалению — это было всё, что она запомнила. Подруги тогда не отнеслись всерьёз, проболтав о каких-то пустяках всё занятие.

— За что? — спросила она быстро, хотя однокурсника было уже жалко.

— Это я… — парень тяжело дышал, а пахло уже не жжёной тканью, а палёной кожей. — Это я сказал, что все вышли из теплицы. Я видел, что ты осталась. Я не знал, что они ядовиты… Хотел просто испугать… Я чуть не убил тебя. Прости!

Не отнимая руки от груди, он упал на колени, безнадёжно глядя прямо в глаза.

И Санька решилась:

— Я Александра Мануэла Прюэтт, подтверждаю Долг Жизни за Бенджамином Матиусом Хиггинсом! И пусть магия будет мне свидетелем.

Её тоже окутало свечение, скукожилось до комочка и оба сгустка тотчас же рванули друг к другу, самоликвидируясь после крошечной вспышки.

Хиггинс медленно выдохнул, спрятал палочку, и, закрывая ладонью прожжённое отверстие на мантии, отвесил очень церемонный поклон:

— Благодарю за честь!

Он быстро развернулся и покинул Большой зал, держась неестественно прямо.

Санька шумно выдохнула и опустилась на скамью. Похоже — это тут у сумасшедших магов вместо извинений. И что ей делать с этим Долгом? У тёти спросить? Незаметно оглядевшись, она убедилась, что никто не обращает внимания на происшедшее. Разве что Рабастан Лестрейндж, которого она теперь заметила за слизеринским столом, глядел как-то очень зло в сторону выхода.

Даже проследила за его взглядом, но никого в дверях не было. На Хиггинса злится? Эх, надо ей законы магии почитать, всякие правила этикета и прочие заморочки чистокровных, а то совершенно не в курсе, как реагировать на такое. Позорище!

Не успела она глотнуть нелюбимый сок, по привычке проверив его заклинанием «Нула Каритас», как вздрогнула от вида влетевшего в зал встрёпанного Фоули. Заметив Саньку, он тут же подбежал к ней, вытягиваясь в струнку. Палочка уже была у него в руках.

— Я, Алан Джеймс Фоули из рода Фоули, — запыхавшимся голосом выпалил он, — признаю Долг Жизни перед Александрой Мануэлой Прюэтт из рода Прюэтт. И пусть Магия будет мне свидетелем.

«Не наследник», — едва сдержав нервный смех, отметила про себя Санька, снова поднимаясь.

— За что? — повторила свой вопрос, хотя и понимала, что тянуть нельзя — больно же.

— Я не вернулся, хотя Бен мне сказал. Я не знал про яд. Пожалуйста, Молли! Прости меня!

Она кивнула. А что оставалось? Ответное подтверждение Долга произнесла уже быстро и без запинки.

Парень даже улыбнулся ей благодарно, когда комочки магии взорвались.

— Спасибо! — он кое-как поклонился, развернулся и тоже сбежал.

— Глупо! — раздался у неё над ухом голос Рабастана, едва она снова села на скамью. — Зачем ты это сделала?

Санька подняла голову, с изумлением глядя на сердитого Лестрейнджа.

— Это как-то тебя касается? — рассердилась она в ответ. И без того чувствовала себя не в своей тарелке, а тут ещё он!

Рабастан покраснел и отступил:

— Прошу прощения! — он коротко поклонился и тут же покинул зал.

Пришло понимание, что она что-то сделала неправильно. А к кому бежать и спрашивать, что всё это значит — не представляла. И почему-то было жутко стыдно, что сорвалась на Басти. Он ведь мог сам объяснить.

Впрочем, для чего-то ведь существует библиотека.

Уже выходя из зала она столкнулась с Артуром и Робом. Эжени с ними не было.

— Молли! Ты выздоровела! — просиял Роб, неловко её обняв и тут же отстранившись. — Я ужасно рад!

Рыжик тоже шагнул к ней, и Санька шарахнулась в сторону. От какого-нибудь мерзкого проклятия, а то и от непростительного его уберегло то, что большую часть сил пришлось бросить на борьбу с рвотным рефлексом. И вообще, каков гадёныш — сначала изнасиловать пытался по пьяни, а теперь строит из себя верного друга.

— Не приближайся ко мне! — бросила она ему зло, и добавила для ясности: — Никогда!

Уизли испуганно отступил, а она поспешила в библиотеку. А то жалость к растерявшемуся Робу могла заставить сказать что-то не то.

Хогвартс просыпался, навстречу ей попадалось всё больше учеников. Вот пробежали на завтрак мелкие грифы, радостно с ней поздоровавшись на бегу. Прошли три пятикурсницы с львиного факультета, с любопытством глянули и кивнули. С других факультетов тоже кивали приветливо, и Санька порадовалась, оказавшись в пустынном коридоре, ведущем в библиотеку.

Всеобщее внимание после «приятной» болезни и «чудных» открытий тяготило.

***

Урок ЗОТИ подошёл к концу, когда профессор Робертс так и не взглянув в её сторону, произнёс:

— Эссе по невербальным заклинаниям на три фута сдать через неделю, в пятницу. Все свободны. Мисс Прюэтт, задержитесь.

Санька и сама рада была остаться. За утро, почти каждый из группы успел подойти и попросить прощения и узнать о здоровье. Даже Эжени с красными глазами произнесла несколько сбивчивых слов о том, какая ужасная она подруга, после чего расплакалась и сбежала. А потом старалась на Саньку не смотреть. Одно хорошо, никто больше не пытался заставить подтвердить Долг Жизни. А то она уже и так себя накрутила. Понимала, что что-то серьёзное, а найти в библиотеке не смогла. Просто времени до урока было мало.

С другой стороны, она так и не спросила Рудольфуса о том вечере, когда они её спасли от Артура. Хотя записку передала во время урока, когда Робертс отвернулся к доске.

Руди вернул её почти сразу.

Под её словами: «Мне нужно обсудить случай на А. башне. Когда?», — была приписка его рукой: «После урока».

Теперь придётся назначить новое время. Обеденная перемена не такая и большая, а разговор с профессором мог затянуться.

— Во-первых, позвольте вас поздравить с выздоровлением, — сказал он, когда все вышли, и палочкой наложил на дверь то ли запирающее, то ли заглушку. Потом взял стул и сел прямо напротив Саньки. Между ними оставалась парта, но она смутилась от того, что слишком близко. Пришлось откинуться на спинку стула и делать вид, что всё в порядке.

— Спасибо, профессор!

— Как вы понимаете, мисс Прюэтт, целитель Сметвик не шутил, и мы теперь действительно родичи по крови и по магии. Так что обращайтесь ко мне по-простому, когда мы наедине. Только никаких дядь, зовите по имени.

— Антуан? — улыбнулась она.

— Да.

— Очень приятно. Санни.

Он усмехнулся в ответ:

— Вот и договорились. Теперь вот что, — он достал из кармана пакетик, привлекая внимание ученицы, и к ужасу Саньки достал оттуда маленький томик, не узнать который она просто не могла. — Это ваше?

— Это…

Не сводя с неё глаз, он увеличил книжицу до нормального размера.

— А так? Узнаёте?

— Откуда вы её взяли?

— Лежала рядом с обломками вашей палочки.

Два куска деревяшки легли на стол.

Санька закусила губу и потянулась к книге, но рука Робертса легла поверх её, не давая придвинуть книгу к себе.

— Позвольте несколько вопросов, Санни? Как родственник родственнику. Никто не узнает о нашем разговоре.

— Конечно, — руку она всё же отдёрнула.

Робертс открыл книгу на середине.

— Я вижу, что это копия, вполне хорошего качества. Но язык тут не английский. Вы с ним знакомы?

Она кивнула, говорить неправду ещё уметь надо, а он был слишком близко, чтобы сходу придумать враньё.

— Переведите вот этот абзац, — ткнул он в середину страницы. — Что тут написано?

Санька вгляделась в текст и медленно перевела:

«— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.

Снейп говорил почти шёпотом, но ученики отчётливо слышали каждое слово. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отваживался перешёптываться или заниматься посторонними делами.»

Она с тоской посмотрела на профессора.

— Я вижу, Санни, что вы сами понимаете, о чём я хочу вас спросить.

Она кивнула, лихорадочно думая, какую часть правды стоит сказать. И насколько она может ему доверять, пусть теперь он и родственник.

— Что вы знаете про Выручай-комнату? — спросила она самое безобидное что могла.

— Что она есть. Хотите сказать, вы нашли её?

— Да, с Рудольфусом и Беллатрикс.

— Так-так! — теперь профессор тоже откинулся на своём стуле и скрестил руки на груди. — Продолжайте, прошу вас.

— Она находится на восьмом этаже. Я не знаю, как она появилась впервые, но мы поняли, что если ходить вдоль стены и думать, какое помещение тебе нужно, то появится дверь. Они учили меня танцевать, и за дверью был зал для танцев. Но в первый раз рядом с залом появилась ещё комната, в которой были эти книги.

— То есть таких книг было несколько? Сколько?

Санька покраснела — так проколоться!

— Да. Семь.

— И все на русском языке?

— Да. Вас удивляет, что я его знаю?

— Мисс Прюэтт, с моей стороны интересоваться вопросами внутрисемейного обучения как минимум... неделикатно. Вот вы ведь не удивляетесь, зачем я пытался его учить, верно? Так что лучше удовлетворите моё любопытство в другом — зачем вы скопировали эту книгу?

— Из Выручай-комнаты ничего нельзя вынести. Я скопировала, чтобы почитать.

— И можете объяснить, о ком эти книги?

Санька внимательно посмотрела на нового родственника и решилась:

— Это очень странно, сэр, но книги описывают жизнь мальчика-волшебника, который родится через несколько лет. Я не знаю, сколько там правды, и наступит ли именно то будущее, что здесь описано. Но мне просто стало интересно.

— Мне тоже стало интересно, — кивнул Робертс. — Я смог перевести лишь несколько абзацев из разных мест. И был поражён совпадением имён и дат. МакГонагалл, Флитвик, Дамблдор, Хагрид — слишком много совпадений, не так ли?

— Да, сэр!

— Вы же знакомы с содержанием остальных книг?

— Да, сэр, — выдохнула она.

— Вас можно попросить принести мне остальные?

— Мне придётся их копировать, это не быстро. Но сэр, зачем вам знать это книжное «будущее»?

— Странный вопрос, но я отвечу. Я не увидел своего имени среди профессоров, описанных здесь. И по известным причинам меня это беспокоит. Кроме того, добавились другие, а куда делись бывшие? И упоминание одного тёмного мага тоже заинтересовало.

— Я поняла.

— Кто этот Снейп, к примеру? — профессор Робертс ткнул пальцем в строчку. — Профессор Зельеварения?

— Да, — кивнула она.

— Маглорождённый? А куда делся Слизнорт?

— Он полукровка, — обиделась Санька за любимого героя. — Его мамой была Эйлин Принц, только он не захотел… Что с вами?

— Душно! — профессор Робертс вскочил, подошёл к окну и распахнул его. — Извините, Санни.

Голос его звучал глухо, и приходилось напрягать слух.

— Мне кажется, вы хорошо знаете этого профессора? И… кто, вы сказали, его мама?

— Эйлин Принц, — Санька неуверенно смотрела на Робертса, ей показалось, что он стал задыхаться в какой-то момент. Ему бы помощь, а не рассказы о том, что может оказаться неправдой.

— И вы знаете что-то о ней?

— Только то, что она вышла замуж за магла, Тобиаса Снейпа. И у неё родился сын — Северус Снейп. Она умерла, когда ему было пятнадцать, кажется.

— Постойте, вы сказали Северус?

Антуан Робертс вернулся и теперь нависал над столом, опершись на него руками. Лицо его было непроницаемым, а вот чёрные глаза горели пытливым интересом.

— Да. Вы знаете про него что-то?

— Просто совпадение, — усмехнулся профессор. — Моё второе имя, знаете ли.

— Вы — Антуан Северус Робертс?

— И вы никому не расскажете об этом, не так ли?

— Да, сэр!

— Последний вопрос, и я вас отпущу, Санни. Вы знаете, когда и где родился этот… Северус Снейп?

— По этим книгам, — осторожно ответила Санни, — он родился девятого января тысяча девятьсот шестидесятого года. Жил в Паучьем Тупике городка Коукворт, где-то в Англии. Наверное, и родился там же.

— Благодарю, идите. Книгу можете забрать, но, возможно, мы ещё вернёмся к этому разговору.

Санни поспешно уменьшила книгу и сунула её в карман. Попрощавшись, она покинула класс, где уже стало чересчур холодно из-за открытого окна.

А ещё она не знала, что теперь делать. Рассказать Робертсу всё? Дать почитать? Что он предпримет? Не станет ли всё только хуже?

Даже то, что его нет в списке профессоров сильно его взволновало. А если в каноне его не было — то почему? Проклятие должности, как ни глупо звучит? Так он же работает здесь уже лет пять, не меньше. Значит не было проклятия? Эх, спросить бы самого Тёмного Лорда — только страшно. Ещё и с ним объясняйся, откуда дровишки.

Вопросов было слишком много, а она так и не успела поесть. Обеденная перемена заканчивалась.

Решив в перерыве позвать домовушку Лакки, и попросить бутербродов, она поспешила на следующий урок.

***
Джейсон Прюэтт с утра был не в духе. Мюриэль задержала его супругу до позднего вечера и отпросила разрешения оставить её на ночь. Разрешение он, конечно, дал, но спать один отвык уже давно. И всю ночь ворочался, даже не пытаясь бороться с бессонницей.
В результате не выспался, а это всегда плохо сказывалось на настроении и работоспособности. Мысль завести маленького укрепилась к пяти утра — тогда Летиция не будет так охотно пропадать по гостям, и это только один из плюсов.

Осталось выбрать время, чтобы осчастливить супругу. А дочь стала достаточно взрослой, чтобы не закатывать истерики при мысли о маленьком брате или сестре.

Странно, что они тогда пошли у неё на поводу, но факт. Летиция приняла слишком близко к сердцу те магические выбросы, и вопрос с пополнением в семействе был закрыт на время. А потом, всё как-то забылось.

Большая сова нахально постучала в окно, отгоняя безрадостные мысли. Сова была незнакомой. Джейсон достал из чехла палочку и открыл окно, готовый в любую секунду уничтожить послание.

Однако простая проверка показала, что письмо чистое, никаких проклятий, содержит лишь листок с несколькими словами.

Щелчком пальцев вызвав эльфа, лорд Прюэтт велел накормить сову, явно дожидающуюся ответа, и раскрыл письмо:

«Ваша светлость, пишет вам штатный сотрудник больницы святого Мунго, целитель Гиппократ Сметвик. Некоторые обстоятельства сподвигли меня просить о личной встрече. Могли бы вы принять меня сегодня у себя, по-родственному, где-нибудь в полдень. Ни на что, кроме кофе не претендую. В три часа заступаю на дежурство, так что другого времени в ближайшие сутки не будет. А дело срочное.

С уважением, Г.С.

P.S. Если согласны, будет удобнее всего, если вы пришлёте порт-ключ»

Джейсон усмехнулся, не зная, чему больше удивляться. Наглости малоизвестного целителя, или его словам про родственные связи. Собственно, нахальных целителей он встречал и раньше. Но вот родичей с фамилией Сметвик он не припомнит точно. Разве что жена знает лучше. Или та же Мюриэль. Но не спрашивать же её. Самому бы разобраться для начала.

До двенадцати оставался ровно час. Сказать правду, заинтриговал его целитель сильно, так что отказываться он не станет. Порт-ключ пошлёт одноразовый именной, при попытке кого-то другого воспользоваться, придётся этому самому «другому» долго лечиться в Мунго.

Зачаровать кольцо, написать несколько слов и всё это сунуть в конверт не заняло много времени. Эльф понятливо дождался и сам привязал конверт к лапке совы. Та грациозно кивнула и улетела. А Джейсон приказал приготовить к двенадцати часам кофе и пирожные, и немедленно доложить, когда вернётся Летиция.

А сам углубился в бумаги, присланные гоблинами. От одного вида толстой пачки начинала болеть голова. Но к воскресенью он должен быть во всеоружии. Бизнес с разведением драконов — не шутки. И сыновьям полезно будет узнать о некоторых нюансах.

***

— Так и сказал? — удивилась Мюриэль, подкладывая на блюдце невестки ещё кусочек торта. Она была слишком миниатюрной, чтобы сладкое могло повредить.

— Не совсем, — усмехнулась Летиция, не в силах перестать улыбаться. — Просто спросил: «Хочешь ещё маленького?»

— Ну а ты?

— А что я? Я спала уже. Да и не знала, что ответить. Боялась, что стоит мне что-то сказать, как признается, что пошутил.

— Да брось, думаешь, братец умеет шутить?

— Конечно умеет, зря ты так, — горячо возразила леди Прюэтт.

— Я имею в виду, что Джейсон не стал бы шутить такими вещами, — пояснила Мюриэль, помрачнев. Воспоминания о собственном сыне пришли совершенно не ко времени. И она решительно тряхнула головой: — Значит так, в следующий раз просто скажи «да»!

— Боюсь, ждать придётся долго.

— А ты не жди, поприставай к нему ночью, а после всего скажи, что согласна на маленького.

— Это шантаж.

— Шантаж — это когда до, или во время процесса. А когда после — это и вовсе благодарность. Всему тебя учить нужно.

— Понимаешь, мы уже не молоды…

— Да сплюнь. Ты выглядишь старшей сестрой Санни, если не ровесницей. Нашла о чём печалиться.

— Я о том, что он может удивиться, если я просто пристану ни с того, ни с сего.

— А-а, ты про секс? И сколько раз братец осчастливливает тебя за неделю?

— Мюриэль!

— Тридцать девять лет уже Мюриэль! Так сколько? Не собираюсь я об этом никому рассказывать. Даже Джейсону. Так что успокойся и облегчи душу.

— Хорошо, один, иногда два раза.

— Силён!

— Мюриэль!

— А я что? Я восхищаюсь…

— Он просто много работает. И сильно устаёт. Легко ли снять проклятие с колье, как считаешь, а гоблины заваливают заказами, и не только они.

— И что — сама намекнуть не пробуешь?

— Боюсь. Вдруг откажет.

— Давай поспорим, что нет? Только прямо сегодня, и лучше вломись к нему в кабинет, предложи спокойным тоном, и сразу уходи. Ну и жди в спальне.

— Ты шутишь!

— Такими вещами? Никогда!

Мюриэль решила закрепить успех, и сразу предложила услуги своего эльфа.

— У моего Кручока как раз доступ в кабинет брата! Живо тебя перенесёт. Только погоди, есть у меня одна штучка, как раз на тебя. Пойдём-ка!

В спальне Мюриэль достала чёрное кружевное платье.

— Вот, ни разу не надела. Потом уже и не смогла бы, всё берегла, думала похудею. А потом и некому показывать стало. Снимай всё, и бельё тоже.

— Я не смогу такое надеть! И не надо эльфа. Джейсон его не любит, хотя мне он очень нравится, ты не думай.

— Я и не думаю. Но зная братца, он тебя ждёт во всеоружии, и ваши эльфы тут же донесут о твоём прибытии. Так что эффект неожиданности будет упущен, и ты просто струсишь!

— У меня есть порт-ключ и в кабинет, — скромно улыбнулась Летиция и всё-таки решила раздеться.

— А, другое дело. Так будет даже лучше. Нет, снимай всё, вот увидишь — Джейсон не устоит.

Летиция поверила и решила рискнуть. Давно уже она не одевалась для мужа. А почему?

Платье подошло идеально, но кружева были плотными только в некоторых местах, и что нет белья — видно было сразу. Впрочем, всё важное было прикрыто. Разве что спина и то что ниже смотрелись особенно вызывающе. И ведь горло закрыто, руки до кончиков пальцев, и даже длина до самого пола, но ничего более неприличного она в жизни не надевала, даже в двадцать лет.

— Он меня убьёт! — обречённо сказала леди Прюэтт, крутясь перед зеркалом.

— Глупышка, — хохотнула Мюриэль, с удовольствием её рассматривая. Белокурые волосы были собраны в высокую причёску, тонкая талия, изысканные кружева. — Если разорвёт на тебе, не переживай, у платья есть специальная функция восстановления. Только сама не чини — отошли мне. Сейчас уже поздно, а потом тебя научу, если понравится. Ну, где порт-ключ?

— В сумочке! А если его дома не будет?

— Брось, говорю же, ждёт. Уже ужасов себе напридумывал, чему я тебя научить могу.

— Ну ты же правда учишь, — попыталась Летиция оправдать мужа. — А шубу куда?

— Туда же всё суй, у тебя там шкаф поместится, только сначала достань порт-ключ. Ну детка, давай. И не думай, что говорить, чем проще, тем лучше: «Милый, поднимись в спальню. Мне нужен секс немедленно!» Запомнишь? Потом развернулась, дошла до дверей, задрав подбородок, и бегом в спальню. Только не оборачивайся.

— А обязательно говорить — секс?

— Да! Мужчины — они же прямые, додумывать не умеют, что сказала, то и услышат. Так что вперёд, и не надо благодарности! Живо! Я в тебя верю!

Она появилась в кабинете мужа ровно в час дня. Недалеко от двери. И даже с хлопком, как тот же эльф, чтобы привлечь внимание.

И привлекла. Такого лица у мужа Летиция, пожалуй, не видела никогда. Чуть не применила обратный порт-ключ. Еле удержалась.

И слова оттарабанила так, как сказала Мюриэль, разве что пару слов из начала забыла. Но это от волнения:

— Милый, мне нужен секс немедленно!

Развернуться и не торопясь дойти до двери. Не оборачиваться! Нельзя! И всё-таки обернулась, открывая дверь.

Лучше бы она этого не делала!

Высокое кресло для посетителей теперь стояло в полоборота к выходу. И незнакомый мужчина поднял одобрительно палец. А вот Джейсон был, похоже, в бешенстве.

Тихо пискнув, Летиция мигом аппарировала в спальню.

***

— Мне придётся стереть вам память, дорогой родственник, — мрачно произнёс лорд Прюэтт. — Если сию секунду не отправитесь к себе в Мунго.

— Понимаю вас, ваша светлость. И не смею мешать. Всё, что хотел, я уже сказал. Завидую белой завистью. Приятного…

Джейсон усмехнулся, глядя в пустое кресло, и покачал головой. То, что рассказал Сметвик было безумно важно. Но все живы, и один час это может подождать. А желание любимой жены — это даже больше чем закон!

Глава 16

Дамиан Вестерфорд пребывал в холодном бешенстве с самого утра. Мало ему было вчерашнего бала, так ещё сегодня эти двое словно задались целью свести его с ума. На завтраке только переглядывались, на обед уже пришли, держась за руки, а на ужин не явились вовсе. И один Мерлин знает, где пропадали. Глупая Эжени вопрос о брате пропустила мимо ушей, а спросить прямо он не смог. Зато твёрдо решил расстаться с ней при первом удобном случае. Хватит уже, при всех преимуществах, эта девица его стала бесить неимоверно — даже тем, что так похожа на брата.

Кое-как взяв себя в руки, после ужина Дамиан занял наблюдательный пункт у входа в гриффиндорскую гостиную, с целью выловить-таки Роба после свидания с нахальной девицей Гамп и предложить полетать. Бывший загонщик гриффов вряд ли откажется. Он явно фанател от квиддича в прошлые годы. Он и метлу свою даст сладкому мальчику. Благо, есть две запасных — подарки отца и деда.

А потом они, конечно, пойдут в квиддичные раздевалки — принять душ. Зачем мокрыми и грязными тащиться в свои гостиные? Роб милый мальчик, согласится, никуда не денется. И там не будет никого, кроме них…

Матчи временно прекратились, хотя в декабре обещали две праздничные игры — Гриффиндор—Слизерин и Рейвенкло—Хаффлпафф. В последний день перед праздничным ужином и началом зимних каникул. И тренировки возобновятся через неделю, если он ничего не путает.

Дамиан едва не застонал, представив себе яркую картинку. И нервно оглянулся, не заметил ли его кто-то в нише. Хотя чары сокрытия он наложил качественные. Две мелкие гриффиндорки пронеслись стрелой, скороговоркой выпалив пароль портрету Полной Дамы. То ли он его не расслышал, то ли так были устроены специальные чары.

Мысли вернулись к Роберту Вуду под душем. Таким он увидел его в той раздевалке в прошлом году после игры, и с тех пор вся жизнь перевернулась. Он даже снился ему не раз, и часто всё в той же кабинке. И почему один из снов не воплотить в жизнь прямо сегодня?

Но Роба всё не было, и глухое раздражение росло. Вот покинула гостиную львят их декан. И когда успела пройти? Или до того, как он занял свой пост?

Потом к портрету заявилась однокурсница Скитер, заставив насторожиться. Вынюхивает что-то?

Ожидание становилось всё более томительным и невыносимым. Идиот, мог ведь послать Роберту сову с предложением, а не торчать в этой нише, где каждый может увидеть.

Проводив равнодушным взглядом двух гриффиндорцев, выпавших из прохода за портретом, он лишь на секунду вздрогнул — окровавленный парень показался похожим на Роба. Но наваждение рассеялось быстро.

Потом никчёмный Уизли потопал за Скитер, словно бычок на верёвочке, потом какие-то первокурсницы с таинственным видом тихонько прокрались за мальчиками-второкурсниками. Дамиан заскрипел зубами и вдруг сорвался с места, торопясь за Рыжиком и стервой Ритой. В голову пришла мысль о жидком Империусе. Если кретин проболтается ей, лёгкой жизни не будет. Как же он не подумал об Обете?

Ему ещё повезло, что успел заметить их на лестнице и даже понять, куда направляются. Ну конечно, словно во всём Хогвартсе нет другого места. Эти сволочи зашли именно в квиддичную раздевалку. И даже дверь оставили приоткрытой. Почуяли слежку? Конечно, он не дурак шагать в ловушку и умеет признавать поражение, но обидно было другое. Полёты с Робом и совместное мытье в душевой накрывались медным тазом. Даже если эта странная парочка с извращёнными отношениями задержится тут ненадолго, они показали, как ненадёжно такое место. Всякий идиот сюда может зайти, а запор там не такой и сложный — простой Алохоморой не открыть, но при желании справится и второкурсник.

Обратно он шёл медленно, разочарованный и злой. Упустил Роба, уйдя с наблюдательного пункта. Ничего не выяснил про разговоры Рыжика и Скитер, хотя Уизли можно было отловить позже и всё выпытать. И зачем побежал за ними, на что рассчитывал-то? А самое поганое, планы с вечером страсти летели мантикоре под хвост, а неудовлетворённость и напряжённость в теле никуда не делись. Полетать одному? Написать всё же письмо и летать уже ночью? Или пойти к себе и просто напиться?

Задумавшись, он почти налетел на девушку, спешащую ему навстречу. И досадливо поморщился, узнавая.

— Дамиан! — а вот мисс Вуд явно обрадовалась. Выглядела она бледновато, может быть, даже плакала недавно, но Вестерфорда это волновало в последнюю очередь.

— Здравствуй, Эжени. Ты прости, я немного спешу.

— Прости? — девушка странно на него посмотрела, но руку, вцепившуюся в рукав его мантии, не убрала. Оглянулась по сторонам — коридор второго этажа в этот час был пуст. — Нам надо поговорить!

— Надо, — кивнул он, внезапно решаясь. — Пойдём!

Заброшенная кладовка была совсем недалеко. И даже пустая, не считая пары колченогих стульев и треснутого древка от старой метлы. Он уже бывал здесь однажды.

— Дамиан, — дверь плотно закрылась, повинуясь запирающему заклинанию, и Эжени попробовала сразу прижаться к парню.

Решимость порвать отношения от такого беззащитного и доверчивого шага дала трещину. Эжени стало жалко. Собственно, будь она парнем, он мог бы на неё запасть. А вообще — стройная, худенькая, и так похожа на Роба! Рост такой же, и грудь почти незаметна. Вот только волосы длинные, собраны в хвост. Он был бы не против, если бы её брат отрастил такие же.

А вот рот, губы, маленький аккуратный нос — всё такое же. И если закрыть глаза… Да какого Мордреда? Сама напросилась!

На поцелуй девчонка ответила несмело и не сразу, а потом даже застонала, обнимая за шею, вжимаясь в него всем своим тщедушным тельцем, перехватывая инициативу с неожиданной страстью.

Дурак он был, что раньше держал дистанцию. Это как минимум было бы забавно и даже слегка приятно. А если вот так положить руки на бёдра и представить её брата…

Она не очень-то и сопротивлялась, даже поняв, что поцелуями дело не ограничится. И раздеть позволила, не ломаясь, и на колени опустилась сама. Только, когда дошло до главного, задрожала так сильно, что у него просто крышу снесло. Остановиться не то чтобы не хотел, а уже просто не мог. Наверное, ей было очень больно, — подготовке он уделил слишком мало времени, — но девчонка не издала ни звука, покорно стоя на четвереньках и продолжая дрожать. Наверное, на её теле останутся синяки — он не был нежен.

И конечно, большой ошибкой было забыться настолько, чтобы практически прорычать имя: «Роберт» куда-то в потолок от затопившей его эйфории. Он ещё тяжело дышал, медленно приходя в себя, а девчонка уже встала, и молча принялась одеваться, методично чиня порванную одежду лёгкими взмахами палочки.

На Вестерфорда, стоявшего на коленях, она не смотрела. В лёгком свете от его палочки виднелись следы слёз на щеках и распухшая, искусанная нижняя губа. Неосознанно Эжени несколько раз провела по ней языком, пока сражалась с починкой застёжки на своей юбке.

— Послушай, — хрипло начал он, поправив на себе одежду, но не спеша подниматься.

— Тише! — она уже накинула мантию, повязала на шею шарфик и собрала волосы в хвост.

— Я дам тебе специальную мазь, всё быстро заживёт.

Она вздрогнула и странно на него посмотрела:

— Встань!

Он послушно поднялся, возвышаясь над ней. В голове было пусто и звонко, никаких путных мыслей.

— Ты мерзавец, — зашептала она горячечно, приблизившись к его уху. — Ненавижу! И Робу всё расскажу. Отстань от нашей семьи или пожалеешь!

Всё-таки ей не понравилось. И сохранённую девственность не оценила. Жаль. Но старый добрый Обливиэйт никто не отменял. Только для начала применить грубую силу, прижав её грудью к шершавой стене, задрать мантию и юбку и наложить очищающее и заживляющее. Обойдётся без мази!

Она не орала и не вырывалась, но руку, зажавшую рот, прокусила до крови, зараза. А потом смотрела своими серыми глазами с таким вызовом и ненавистью, что у него даже совесть молчала при наложении заклинания забвения. Всего лишь защита. А то ведь приложит какой-нибудь гадостью, а после сама плакать будет.

Эжени моргнула и посмотрела совсем другим взглядом — с непониманием и любопытством.

— Ты здорово целуешься, — прошептал он нежно, погладив её по щеке.

— Правда? — она прикрыла глаза, принимая ласку.

— Да. Как-нибудь повторим?

— Конечно! — девчонка широко улыбнулась.

Дамиан распахнул перед ней дверь. Заклинание выявления сработало на отлично — никого в коридоре не встретилось.

— До встречи!

— Пока, увидимся за завтраком?

Вестерфорд лишь кивнул, глядя вслед поспешно удаляющейся девушке. Пожалуй, с разрывом он спешить не будет. Даже если получится с Робом, что мешает иметь ещё и сестру? Так что старый план был снова одобрен и утверждён.

***

— Это что, мисс Прюэтт? — профессор МакГонагалл взяла в руки алую розу на длинной ножке с обрезанными шипами и росой, дрожащей на лепестках.

— Не знаю, — смутилась Санька. — Я случайно.

Не рассказывать же правду, что всё время думает об Обливиэйте директора, падении с лестницы, больничном крыле и цветах, что появлялись на тумбочке. Ну не мог это сделать Артур! Не в его духе. Или ему подсказали, — что не исключено — или это был кто-то другой. Но кто? Рудольфус? Рабастан?

— Разве задание было таким? Это вы проходили на четвёртом курсе.

— Я исправлюсь.

— Надеюсь на это, мисс Прюэтт! А пока — два балла с Гриффиндора.

Закусив губу, Санька осторожно забрала розу и положила перед собой на парту. Как же не хотелось превращать её обратно в мышь. Забрать бы с собой и поставить в комнате. Но только неизвестно, сколько продлится её спонтанная трансфигурация, а жить с мышами — то ещё счастье. И МакГонагалл стояла над душой, ждала.

Полюбовавшись в последний раз, девушка вздохнула и взмахнула палочкой, взятой у нового родича, отменяя превращение. Но ни с первой, ни со второй попытки не получилось. Возможно, палочка Антуана Робертса не так хорошо ей подходила, как показалось вначале.

Профессор Трансфигурации фыркнула и сама применила заклинание. Белая мышь пискнула и попыталась удрать.

— Ещё один балл с Гриффиндора. Будьте внимательней. Мне нужно, чтобы вы превратили мышь в другое существо, большее по размеру хотя бы вдвое.

Цветка было жалко почти до слёз. Эжени оглянулась на неё и подняла большой палец вверх. Какая-то она бледная была с утра, может — заболела? Роб тоже подмигнул, а вот Артур словно ничего вокруг не замечал, витая где-то в облаках.

Санька подумала про теплицы, безнадёжно махая палочкой над обездвиженной мышью. Ни в кота, ни в собаку та превращаться не желала. Её цветы отсылали в теплицы. И она даже помнила их все: роза, букет фиалок, букет жёлтых маргариток, три герберы — жёлтая, оранжевая и красная — и семь белых лилий. Возможно, они уже давно завяли и их выбросили, но оставалась надежда, что цветы магические, и могли жить дольше. Она подумала, что должна бы знать, где находится эта теплица. Но ничто не мешает посмотреть по той карте, что осталась от братьев. Она преступно мало внимания стала ей уделять, выучив только самые необходимые пути к кабинетам и башням.

— Мисс Прюэтт! Назовите мне это животное.

Профессор МакГонагалл опять была рядом, словно за другими следить было не нужно. Вон, у Хиггинса вообще какой-то монстр получился, с ушами зайца и телом ёжика.

— Это лилия, — вздохнула она, гадая, сколько баллов потеряет факультет на этот раз. — Простите, я задумалась.

— Опять? — взмах палочки декана снова уничтожил красоту.

Хаффпаффцы слева от неё начали хихикать, а вот гриффиндорцы помалкивали.

Её спас короткий, но громкий стук в дверь.

Все живо стали поворачиваться к выходу, и Санька тоже оглянулась. Оказалось, это префект Лестрейндж собственной персоной.

— Прошу прощения, профессор, — учтиво сказал он, глядя на преподавателя, — мне нужно забрать с урока мисс Прюэтт.

Санька вздрогнула от удивления, и мышь всё же сбежала, ощутив свободу.

— Зачем это? — подозрительно спросила МакГонагалл.

— Если желаете, я сообщу это вам конфиденциально, — ухмыльнулся Рудольфус. — Или позже вы можете узнать у директора Дамблдора.

— Что ж, до конца урока осталось пятнадцать минут, и думаю, директор подождёт…

— Директор, может, подождёт, — закивал Рудольфус, непочтительно перебивая профессора. Глаза его смотрели холодно на декана гриффиндорцев, — а вот Попечительский совет не отличается сегодня терпением. Я уже не говорю о лорде Прюэтте.

— Л—лорд Прюэтт здесь? — голос МакГоногалл дрогнул. — Идите же, мисс Прюэтт. Вы же слышали, что вас зовут!

— Но мышь, — Санька поспешно сунула учебник в сумку. — Она сбежала, и я не знаю…

— Вы заставляете директора ждать, — сухо ответила декан.

Стараясь скрыть радость, Санька поспешила на выход. Рудольфус галантно распахнул перед ней дверь и ехидно улыбнулся:

— Прошу!

Она помнила дорогу к кабинету директора довольно смутно.

— Ты куда? — удивился префект, плотно прикрыв дверь в кабинет.

— А куда? Где директор? — она уже успела сделать несколько шагов в сторону лестниц, но теперь недоумённо остановилась.

— У себя, надо полагать. С целой толпой возмущённых попечителей.

Руди с нахальной улыбкой подошёл, взял её под руку и повёл в противоположную сторону.

— Тебя попросили меня позвать?

— Я сам вызвался. Только зачем спешить? У нас есть… Сколько сказала МакКошка? Пятнадцать минут? Вот и используем их с пользой.

— Руди! Ты просто так вытащил меня с урока? — восхитилась Санька.

— Почему просто так? — деланно возмутился префект. — А кто со мной поговорить хотел?

— Я хотела, но только не во время урока. И ещё — ты сказал, что мой отец в школе?

— Пока нет, но скоро прибудет, думается мне.

— Но ты сказал профессору…

— Только правду, если подумать, — Рудольфус ухмыльнулся, открывая дверь заброшенного класса. Несколько разломанных парт сиротливо стояли у стены.

— Ты нахал, Рудольфус! — радостно заявила Санька.

— А то! — Лестрейндж трансфигурировал парты в два удобных кресла. — Прошу, миледи!

Она залезла в большое кресло с ногами. Оно было таким мягким и удобным, что так и хотелось свернуться на нём в клубочек и просто полежать, ни о чём не думая.

— Кажется, я перестарался, — хмыкнул префект. — Открой глаза и объясни мне суть своей загадочной записки, или я превращу это мягкое кресло в жёсткий стул.

— Ты не будешь таким жестоким, я уверена, — вздохнула Санька, чуть-чуть распрямляясь. Разговаривать о серьёзном не хотелось совсем.

— Итак?

— У меня вопрос.

— Я внимательно слушаю!

— Почему ты не рассказал мне, что спас меня от Уизли на Астрономической башне?

Руди помрачнел и глубоко вздохнул:

— Не мог. Что ты помнишь? И почему спрашиваешь только сейчас, если помнишь?

— А я только сегодня вспомнила, — Санька поморщилась — обсуждать это с Руди оказалось не лучшей идеей, на душе стало неприятно и тоскливо. — Не мог — почему?

Он покачал головой. Лицо стало напряжённым:

— И сейчас не могу. Прости.

Она даже выпрямилась, нормально садясь на кресле и глядя на него во все глаза:

— Непреложный Обет? Кто? Директор? Не говори, если не можешь! Я вспомнила всё — и Обливиэйт, и как вы меня несли. Наверное, я неправильно выразилась. Я не спросить хотела, а поблагодарить тебя и Беллатрикс. Ведь если бы не вы…

— А Рабастана? — он вытер кровь, выступившую из носа, и поморщился.

— Это из-за Обета? — испугалась Санька. — Не говори ничего! И Рабастану я тоже благодарна. Ты передашь ему?

— Может, стоит сделать это лично? — улыбнулся он. — Бель я сам скажу, а вот брат с некоторых пор меня избегает.

— Но почему?

— Лучше скажи, если был Обливиэйт, то кто его снял?

Ей было гораздо интересней, почему поссорились братья, но пришлось выкинуть из головы Басти хотя бы на время.

— Никто. Возможно, он сам слетел. Целитель сказал, что магия едва меня не покинула, а потом вернулась обратно. Может, поэтому? Ты же знаешь, что я снова была в Больничном крыле?

— Не знает только ленивый, — хмыкнул Лестрейндж. Кровь из носа у него больше не шла. — Я счастлив, что ты выжила. Ты знаешь, от этих подлых силков погибло немало народу.

Она кивнула и некоторое время молчала, собираясь с мыслями.

— А что было тогда, перед матчем, помнишь? Когда ты заставил меня раздеться.

Санька с удивлением и толикой злорадства увидела, как смутился Рудольфус.

— Надо было найти на тебе что-то, что заставляло быть такой доверчивой, — медленно ответил он.

— Кому надо?

— Ты же сама сказала, что я твой друг.

— Ага, позавчера.

— Санни!

— Что, Руди? Тоже Обет?

— Тебе ничего не скажет его имя. И не спрашивай, я не стану его называть. Разве ты не рада, что жуткое колечко с тебя сняли?

Теперь она догадалась, чьё имя он не хотел называть. Ну конечно, Тёмный Лорд. Кто же ещё! И ей сильно захотелось попросить его закатать левый рукав мантии. Но не стала. Опасно, пусть они и друзья.

— Разумеется, рада. Спасибо тебе большое. И тому, кто тебе это приказал. И можешь не объяснять, не буду лезть в твои секреты.

— Ты обиделась!

— Нет!

— Да, я же вижу. Хочешь, я… научу тебя не бояться метлы?

— Да ну тебя, Руди! Всё нормально. Пора уже идти к попечителям. Ты не знаешь, чего им от меня надо?

— Может, убедиться, что ты жива и здорова? Вставай, пора этим креслам вернуть прежний вид.

— Классное кресло! — Санька встала и с грустью смотрела на их превращение в сломанные парты. — В нём хочется сидеть и не вылезать.

— Понравилось? — лукаво улыбнулся Рудольфус. — У нас в замке такие стоят в комнате Рабастана.

Она вспыхнула:

— Зачем ты это сказал?

— Будешь в гостях, обязательно убедись.

— Сомневаюсь, что когда-нибудь…

— Пятого января. Вы приглашены к нам на приём, и лорд Прюэтт уже ответил согласием.

У неё даже ёкнуло внутри от неожиданности. Но Санька поспешила себя утешить — все друг друга приглашают, это ещё ничего не значит. И у Прюэттов тоже будет приём, на который приглашены Лестрейнджи. Возникла глупая мысль, должна ли она в ответ показать Басти свою комнату, которую ещё даже не видела? Может, и у неё там есть хорошее кресло? Щекам стало жарко.

— Я пойду первая, — быстро сказала она. — Урок, наверное, уже закончился.

Рудольфус понимающе улыбнулся, словно прочитал её мысли:

— Иди, конечно. И не дрейфь! Это просто попечители, и они на твоей стороне.

***

В кабинете директора она ещё не бывала ни разу. И почему ей казалось, что он маленький? Попечителей было много, как минимум человек пятнадцать, и всем нашлось место в креслах и на двух диванчиках. Отца не было. У самого окна занимала невысокий пуфик заплаканная Помона Спраут. У девушки сжалось сердце от её вида.

Директор сидел за своим столом и таинственно поблёскивал стёклами очков. Санька растерянно огляделась, узнала Нотта, стоящего сбоку, и даже встретилась с ним взглядом. Смотрит как через прицел, прямо как тогда, на балу. У того же Басти взгляд совсем другой, то горячий и волнующий, то спокойный и весёлый. И руки, сильные, но нежные, а у Нотта рука железная и такая же холодная. Интересно, скажи она так — и что бы он сделал? На месте бы горло перерезал, или предпочёл поджарить адским пламенем?

Невольное сравнение промелькнуло в голове за секунду, и она шагнула поближе к Робертсу, — по крайней мере, он закрывал её от взгляда Магнуса Нотта.

— А вот и мисс Прюэтт, — радостно сказал директор. — Скажи нам, дорогая девочка, как твоё самочувствие.

Санька кивнула:

— Спасибо, всё хорошо.

— Можно узнать, как вы чувствовали себя вчера? — холодный голос Нотта резанул по нервам.

Попечители негромко зароптали, а ответил, как ни странно, профессор Робертс:

— Сомневаюсь, что мисс Прюэтт помнит своё состояние. Такое и врагу не пожелаешь.

— Вы видели это сами, профессор? — поинтересовалась пожилая леди в высокой остроконечной шляпе.

— Да, миссис Эйвери.

— Тогда, может, и мы посмотрим? — предложил грузный старик, который сразу не понравился Саньке из-за неприятных водянистых глаз и всклокоченной седой бороды. — Альбус, у тебя же есть думосбор?

— Думаю, это лишнее. Вы все слышали целителя, — Альбус вздохнул. — Девочка пострадала, но это не повод рассматривать её мучения.

— Директор прав, — поддержал его мрачный Робертс. — Если я кому и покажу свои воспоминания, то, как и целитель, только её отцу.

Опять поднялся ропот, но Санька в него не вслушивалась. Щёки её пылали. Она вдруг прекрасно себе представила, в каком виде была в больничном крыле вчера. Её же постоянно обтирали, а значит, никакой одежды не было. И Робертс это видел? Она готова была провалиться сквозь землю. А последние слова её и вовсе добили. Покажут отцу? Хотелось встать на колени и умолять его это не делать.

— Девочка моя, — обратился к ней директор, — расскажи нам, как так получилось, что ты осталась в теплице одна, когда все вышли?

Этого вопроса она ждала и боялась. Но решила быть честной. Хотя бы ради Помоны, которую эти гады совсем затравили, судя по всему.

— Я плохо спала ночью. А в теплице было темно, и я сама не заметила, как задремала.

— Что это вы делали ночью, мисс? — прокаркала миссис Эйвери.

— Не думаю, что она должна отвечать на подобный вопрос, — вмешался Нотт.

— А я бы послушал, — хохотнул старик с водянистыми глазами.

— Прекратите балаган, — оборвал его строгий джентльмен в серой мантии. — Скажите, милочка, вас предупреждали о том, как опасно терять бдительность рядом с Силками Майя?

— Да, — кивнула Санька.

— Когда же?

— Перед уроком, — вспомнила она, — профессор Спраут всех нас предупредила о соблюдении безопасности перед тем, как зайти в теплицу.

— И вы посчитали, что можно пренебречь? — миссис Эйвери сверлила её недобрым взглядом. — Возможно, мисс Спраут выразилась недостаточно понятно?

В этот момент камин загудел и в кабинет шагнул лорд Прюэтт, величественный и грозный. У Саньки на глаза невольно навернулись слёзы. От вопросов ей становилось всё неуютнее среди этих господ. Возможно, поэтому она бросилась через комнату, наплевав на приличия, повисла на шее родителя, ощутила крепкие объятия и расплакалась, уткнувшись в его грудь.

Тягостное молчание заставило её быстро успокоиться, но отрываться от отца она не желала.

— Добрый день господа, — в голосе лорда Прюэтта явственно ощущался металл. — Мне показалось, или вы, не дожидаясь моего прихода, устроили допрос моей дочери, только чудом выжившей вчера ночью? Или мне назвать это мероприятие судилищем?

— Да что вы… — начала старуха Эйвери, но тут же осеклась.

— Я бы попросил, — пробасил кто-то из мужчин.

— Вы как раз вовремя, лорд Прюэтт, — а это явно сказал директор. — Может, мы отпустим девочку? Она и так пережила серьёзный стресс.

— Зачем же? — отец ещё крепче прижал её к себе. — Я просто заберу её домой. Где её декан? Попрошу прислать вещи.

— Не надо горячиться! — воскликнул директор.

Санни сжалась в руках отца. Как-то она была не готова к тому, что её забирают с учёбы. Не для того ли, чтобы сразу выдать замуж? Попыталась высвободиться из его рук, и он её сразу отпустил.

— У тебя ещё уроки? — тихо спросил он.

— Да, — судорожно вздохнула Санька. — Руны.

— Тогда беги, позже увидимся.

Ни на кого больше не глядя, она быстро вышла из кабинета и сбежала по крутой лестнице.

***

Артур не слишком расстроился от реакции Саньки, хоть и удивился, какой фестрал её покусал. Вроде бы должна была услышать от Хиггинса, как он, Артур, её защитил перед всеми. Вместе же прохлаждались в больничном крыле. Хотя этот Бен и соврать мог, с чего бы ему правду говорить.

Сказать по правде, Рыжик не расстроился вообще. Да мало ли какие тараканы у бешеной Прюэтт. Наверняка же узнает о драке и ещё стыдно будет. Только он ещё подумает, надо ли ему оно, её прощение и прочая дружба. После вчерашнего.

Завтракал он с большим удовольствием. А ещё ждал совы, но не дождался. Да и времени прошло совсем мало, — возможно, ответ придёт только к субботе. Так что и без рыжей бестии у него было о чём подумать. Кто бы знал, что стерва Скитер такое устроит.

Вчера он был полон дурных предчувствий, когда Рита велела ему идти за ней. Недоумевал, куда идут и, собственно, зачем. Потом появились догадки, когда понял, куда привела. Мысль о том, что сейчас от него потребуют секс прямо в квиддичной раздевалке, заставила по-новому взглянуть на девицу.

Ну а что — невысокая, да и мало найдётся девок с него ростом, зато всё при ней. Под мантией много не разглядишь, но в платье он её помнил хорошо, а что не видел, воображение легко дорисовало. Высокая грудь как раз такого размера, чтобы уместиться в его большой ладони, и попка аккуратная и выпуклая, такие ему всегда нравились, ножки вообще обалденные, от их вида он почему-то заводился мгновенно. И такая девка выбрала его?

Он шёл за ней в самый конец раздевалки, не веря своему счастью. Подумать только, она его хочет! Именно его, и никого другого. И кто после этого неудачник? Да кому нужна эта рыжая недотрога?! Вот с этой можно столько всего... И сразу представил несколько вариантов, даже ладони вспотели от предвкушения. Незаметно вытер их о мантию. Дурацкое свойство!

— Раздевайся, котик, — промурлыкала Рита, обернувшись.

И он задохнулся от ласковой улыбки. Только не спешить — не оценит. Или наоборот?

— Ты этого правда хочешь? — спросил он дрогнувшим голосом, отбрасывая мантию на скамейку. Рубашку хотелось сорвать одним рывком, но под её пристальным взглядом он медленно стал расстёгивать каждую пуговицу, начиная с верхней. За Ритой следил настороженно, пытаясь угадать, как именно она хочет. Что это не будет чем-то обычным, он даже не сомневался и сильно боялся её разочаровать. Кое-что он умел, недаром дядька несколько раз водил его в бордель. Причём не самый худший. Была там одна рыжая шлюшка, которая много чему научила пятнадцатилетнего Артура. Жаль, применить было почти негде, только с теми же шлюшками, а им это особо не надо.

— Не нравлюсь? — он вдруг совсем рядом увидел её глаза, пытливо заглядывающие прямо куда-то внутрь мозга. Дёрнулся обнять, но она ловко увернулась. Играет с ним? Пусть. Только зачем легиллименция?

— Мысли читаешь? Легиллимент? — решил уточнить Артур, вытаскивая рубаху из брюк. — Нравишься! Я и так бы сказал.

Она иронично подняла бровь:

— Куда бы ты делся?! Но все твои мысли, котик, у тебя на лбу написаны. Крупным шрифтом. И нет, я не легиллимент. Но всё равно всё узнаю.

— А я и не скрываю, — выдохнул он, стягивая рубашку с плеч и не сводя с неё глаз. Предвкушение будоражило кровь, огнём пробегая по венам. Он и не помнил, когда у него был полноценный секс. Летом с той сквибкой и не считается вовсе, жалкая она была какая-то и ныла всё время. Ломалась долго, а потом рыдала, словно жизнь кончилась. Всё удовольствие испортила, коза... Он и рад был, что больше не повторилось. И зачем её сейчас вспомнил? Эта точно рыдать не станет, да и сомнительно, что девственница.

— Достаточно, — Скитер помахала палочкой, едва он взялся за ремень брюк, заставив его сердце сбиться с ритма — его собственная палочка осталась в кармане мантии. Сглотнув, он замер, заметив, как сузились у Риты глаза. Сама разденет? Так он не против.

По разгорячённому телу поползли мурашки — в раздевалке было очень холодно. Игры пока прекратились, а до тренировок ещё неделя. Вот и не топят камины. И согревающее не наложить.

— Я возьму палочку? — указал он на свою мантию.

— Нет! — ответ прозвучал резко, но он и не рассчитывал. Похоже, ей нравилось, что палочка только у неё. — Ручки протяни! Ладошками вниз, котик!

Зачем ей его многострадальные руки, он не понял. Помедлил, пока её палочка не нацелилась ему в лоб. И смирился. Вытянул руки и зажмурился. Однажды мать розгами отлупила его по пальцам за украденный браслет. Было ужасно больно и обидно — браслет он не брал. Потом она нашла свою безделушку, смеялась ещё. И тогда он дождался, пока мать уйдёт камином на Косую Аллею. Долго ковырялся, в восемь лет палочки у него ещё не было, но комнату открыл, стихийный выброс помог. Нашёл злополучный браслет и забросил его на чердак. Упырю. Мать бесилась, снова отхлестала по рукам розгами — прямо по незажившим ранам, но куда дел браслет он так и не признался.

Боль всё не приходила, и он осмелился приоткрыть глаза. А потом и широко распахнуть. Скитер сосредоточенно водила палочкой над разбитыми костяшками. Раны затягивались прямо на глазах. Так только у целителя получалось, и то сначала долгая лекция шла, потом противные зелья внутрь и густое, зеленоватое наружно — в виде мази. От неё ещё такие неприятные жгучие ощущения. А тут даже не кольнуло нигде.

— Глазки-то закрой, — хмыкнула Рита, заметив его взгляд. — И рот тоже. А лицо поверни к свету, вот так.

Он послушался, сглотнув, ощутил лёгкое касание рук. Вздохнул, когда режущая боль в виске вдруг исчезла бесследно.

— Готово, котик. Такой здоровый парень, а боишься.

— Не боюсь, — рискнул возразить он, следя за перемещениями Скитер. Игра затягивалась, но ему даже нравилось. Подлечила, приласкала, ждёт от него первого шага?

Она обошла вокруг него, похмыкала пренебрежительно и встала напротив, склонив голову к плечу. Взгляд изучающий, непонятный. Но его руку с плеча сразу сбросила и крепко ухватилась за ремень брюк. Он и не возражал — сама так сама!

Он уже тяжело дышал и только сжимал кулаки, не понимая, чего она тянет.

— А это что? — ноготки прошлись ниже брючного ремня, заставив резко выдохнуть — наконец-то! Но Скитер руку убрала, поцокала язычком и покачала головой. — Нет, котик, пока не заслужил!

Он широко распахнул глаза, не веря своим ушам.

— Почему это?

— Вопросы задавать буду я, — отрезала она, присаживаясь на ближайшую скамейку, — одевайся.

Он всё ещё не хотел поверить:

— Послушай, я сделаю всё, что скажешь.

— Неинтересно, — нахально улыбнулась она. — И что-то я послушания не увидела. Рубашку надень!

Несколько секунд он ещё надеялся на что-то, но потом схватил рубашку и с мрачным видом стал одеваться, путаясь в рукавах.

Давить он опасался и обиду постарался проглотить. Не впервой. Мать любила его обламывать, — казалось, наслаждаясь видом злых слёз. Пообещает, бывало, что-то, а потом сообщает, что передумала. Слёзы закончились в десять лет, он просто перестал ей верить, и жить стало чуточку легче.

Она отошла, присела на низкую скамейку, кивнув на вторую:

— Садись, львёночек!

Артур угрюмо вздохнул, но послушался. Не заслужил!

— Ну, рассказывай, — спокойно сказала она, внимательно его рассматривая.

— Что? — опешил он, с трудом воспринимая резкую смену темы.

— Всё. Как дошёл до жизни такой.

Внутри стало неуютно, но застёгивать рубашку он не спешил. Он не верил, что она говорит всерьёз. Что-то ей надо от него, только вот что? Или узнала как-то о его делах? Про Дамиана? Они на одном факультете, мог он ей рассказать? Что она хочет? Шантажировать?

— Я не знаю… — буркнул он на пробу. — Тебя что-то конкретное интересует?

— То есть, рассказывать ты отказываешься? — Рита начала покачивать маленькой ножкой в синей туфле. На ножку он засмотрелся. И вздрогнул, когда она замерла.

— Я же не знаю, что тебе интересно, а что нет, — признался хрипло. Вид ножки его будоражил. Она специально это делает?

— Начни с детства, — мягко посоветовала она. — Родители, братья, сестры.

Он не понимал, с чего это её вдруг заинтересовала его жизнь, его родственники? Зачем это ей? На шантаж не похоже — вряд ли что-то успела узнать. Или просто помочь может? Только зачем ей такой неудачник? Вот только интересуется же, сама пристаёт, значит, он ей нравится?

— Зачем тебе это нужно? — не удержавшись, спросил прямо.

— Просто хочу тебя лучше узнать, — подмигнула она. — А не зная прошлого, сложно понять человека. Моим другом стать трудно. Но ты же хочешь?

— Другом? — скривился он. — Не хочу.

Она даже поаплодировала, издевательски улыбаясь:

— Тогда тем более постараться придётся.

Он медленно кивнул, это имело смысл.

— Котик, я жду! — сейчас она начала злиться. Или нет, пока ещё нет.

— У меня никого нет, — глухо произнёс он. При воспоминании о письме матери сразу хотелось убивать. Или что-то разрушать. Но Рита же не знает. — Про мать не буду. А отец умер, когда мне было два года. Я его не помню.

— Так не пойдёт, — покачала головой Скитер и прищурилась. — Либо ты слушаешься, либо нет. Всё просто, львёночек!

***

Артур вздохнул и отвёл взгляд от её ножки. Никому до сих пор его жизнь интересна не была. Даже Дамблдор больше советы давал и хитросплетённые разговоры вёл, указывал, что делать и не делать, но интереса не только к прошлому, но даже к настоящему не проявлял. Сам, наверное, знал, пусть и не всё. Откуда-то ведь узнал про свадьбу матери. А что сына бросила и о свадьбе в последний миг сообщила — нет. Думал, что Артур давно уже знает, а что не пригласили — сам не захотел. И он разубеждать директора не стал. Не хватало ещё одной лекции, вариации которой уже семь лет слушает от старика, что мать нужно любить и уважать. Много он понимает!

— Нас было трое в семье, — начал он, следя за её лицом. Она лишь серьёзно кивнула. — Я старший, Альфред младше на три года, Демиус — на четыре. Братьев забрали их отцы, они были бастардами. Оба родились уже после смерти моего отца. Забрали их только после стихийных выбросов, а до этого они жили с нами. Но я их уже плохо помню. Сейчас, кажется, оба учатся в Дурмстранге.

— И вы остались с матерью вдвоём?

Он запыхтел — казалось бы, всё уже сказал, что ещё надо? Но ответил:

— Да.

— И замуж она больше не вышла? Милый, мне не хочется причинять тебе боль, — она демонстративно покачала своей палочкой, показывая ровные зубки в улыбке, — и есть вещи похуже Круцио, ты знаешь? Но ты можешь просто ответить.

— Мать по какому-то контракту не могла выйти замуж повторно, пока я не достигну совершеннолетия, — поспешно ответил он. — Глупость страшная. Наверное, поэтому она так меня ненавидела.

— Надо думать, — спокойно кивнула Рита. — Ничего себе условьице. Но ненавидеть собственного ребёнка… Значит, так. Прекрати мандражировать, я поняла, что мать у тебя редкой доброты женщина, так что расслабься и рассказывай дальше. Как вы с ней жили и где?

— Нормально жили. За бастардов ей заплатили. Мы не голодали. И отец что-то оставил. Ну и… были мужчины. Некоторые ничего.

— Много?

— Не считал, — буркнул Артур.

— А Блэки?

— Помогали, да. Иногда я гостил у одного дядьки. Но это бывало редко.

Постепенно он и в самом деле расслабился, рассказал о некоторых случаях из жизни, обходя отношения с матерью. Рита не настаивала. Слушала внимательно, кивала.

— Почему «предатели крови»? — спросила она в какой-то момент.

— Я сам не знаю, — совсем уже разоткровенничался он. — Так называли ещё отца. Печать эта поганая появилась, вроде, при его жизни. Он ведь тоже пацаном остался один. Дед-то богат был, дом огромный, или даже поместье, а отцу только Нора и осталась… Мне как-то рассказала мать, — он резко замолчал, глядя в сторону. И с трудом продолжил, найдя безопасную тему: — Отцу очень директор Дамблдор тогда помог. Чем — я не знаю. Кажется, как раз хотел печать эту снять. Не вышло. Директор говорит, в этом нет ничего плохого. Но мне кажется, это не так. Никому не говори, он запретил мне, но… он наш родич, и не очень дальний.

— Нора? В прямом смысле?

— Да нет же, дом наш так называется. Вроде бы отец его считал таким уютным, вот и назвал. Только нифига он не уютный!

— Ни домовиков, никого больше? Только вы вдвоём жили в этой Норе?

— Ну почему же? — невесело усмехнулся Артур. — Есть ещё Упырь. Семейная реликвия. На чердаке живёт. Стучит там.

— Упырь? Ты в курсе вообще, что такое упырь? Видел его?

— Куда там! Лазал пацаном, конечно, хоть мать и запрещала, но ничего под лохмотьями разглядеть не успел.

— Почему не успел?

— Мать засекла, выдрала розгами. Но мне показалось, что упырь раньше её крика исчез. Ну знаешь, как домовики. Только тем же вечером опять уже стучал. А потом не до него как-то было.

— Чудненько, — мисс Скитер выпрямилась, потянувшись всем телом, да так, что Артур невольно оценил и округлость груди, и тонкую талию.

Он насторожился, выпрямляясь. С разговорами покончено?

— Решено. Едем на каникулы в твою Нору! Мой отец всё равно далеко на разработках своих. А в школе оставаться тошно.

— Ты правда хочешь поехать? — поразился он. И, решившись — была не была! — соскользнул на пол, становясь на колени и оказываясь к ней почти вплотную. Схватить и поцеловать ему удалось, даже понравилось, и Скитер как будто не удивилась, вот только когда он сжал немаленькую грудь — распахнутая мантия не мешала, а блузка и кружевное бельё под ней были смешной преградой — то почувствовал, как её пальцы сдавили самое дорогое, словно клещами. От боли на глазах выступили слёзы.

— Садись обратно, котик, — прошептала ему Скитер на ухо, — и рассказывай про маму.

— Расскажу, — прохрипел он, не двигаясь с места. Крупные капли пота выступили на лбу, но ему удалось улыбнуться через силу, — если ещё раз поцелуешь.

Не разжимая кулаки, он обнял её и рывком притянул к себе. Боялся одного, что просто потеряет сознание, но отступить сейчас просто не мог. Боль отдавалась в каждой клеточке тела, а он не отрывал помутневшего взгляда от её светло-карих с жёлтыми прожилками глаз.

— Мой лев! — спустя целую вечность восхитилась Скитер, сверкнув этими самыми глазами. И отпустила, взамен больно схватив его за волосы и притягивая к себе. Никогда Артура ещё так не целовали. Страстно, горячо, жёстко и чувственно. Забылось всё, даже недавняя боль. А когда её рука нырнула в его брюки, всё закончилось очень быстро. Она улыбнулась ему, похлопала по щеке и взмахом палочки спокойно починила разорванную блузку.

— В душ? — спросила нормальным тоном.

— Потом, — мотнул он головой. — Если тебе не противно.

— Мне приятно. Так расскажешь?

— Да, — он сел и притянул её к себе на колени, усаживая боком.

— Не слишком наглеешь? — подняла она бровь.

— Стараюсь быть нежным, — пробормотал он в её волосы. — Если ты меня обнимешь, мне легче будет рассказать.

— Шантаж, — хихикнула она и обняла его за талию, прижимаясь щекой к груди. — Слушаю тебя, мой… Кто же ты у меня, Артур?

— Медведь? — пожал он плечами. — У меня патронус такой.

— Отлично! Будешь Медведиком. Рассказывай!

Рассказывал он не спеша, подбирая слова, стараясь не слишком часто поминать Мордреда и прочих дракклов — и про то, каким образом мать его бросила, и что замуж вышла за Треверса, чтобы печать снять, и как обращалась с ним на каникулах. Поведал нейтральным тоном даже про то, что не рассказывал никому вообще — как один из мужчин матери изнасиловал его в десять лет. Матери дома не было, и кричать было бесполезно, тот гад был сильнее во много раз. Он потом много раз думал, почему стихийный выброс не случился до всего, но разве можно ими управлять. Зато он случился сразу после. Комнату просто разнесло в щепки, не осталось ни одной целой стены. И гада тоже — перемололо в фарш, только палочка волшебная и уцелела, именно она сейчас в кармане его мантии. Хорошая палочка. Мать разбираться не стала, Артуру казалось, что она сама всё поняла. Только пока угол дома восстанавливали, он три дня просидел запертый в подвале, без еды и воды. Ослабленный из-за сильного выброса и несчастный. По ночам у выхода, в ложбинке под дверью скапливалась вода, так что питье какое-то всё же было. Он рассказал и о других наказаниях, но разнообразием они не отличались.

Кто бы знал, как легко рассказывать, когда кто-то тебя обнимает и гладит по спине. И закончил Артур со вздохом, посетовав, что есть им в Норе будет нечего.

— Я не думаю, что тебе там понравится. Наверное, и деньги она забрала все, да не так много и было.

— Не твоя печаль, Медведик — легко чмокнула она его в нос. — Разберёмся. Главное — не проболтайся никому. Впрочем, что я тебя мучаю? Давай Непреложный Обет, и не будешь бояться сболтнуть.

Он усмехнулся и кивнул. Обет так Обет. Хотя он бы и так не проболтался.

А Скитер его огорошила:

— И не волнуйся, я не одна к тебе приеду, а с домовушкой и тёткой по матери. Всё будет более чем прилично. Ну, постольку поскольку…

— Мне нравится, — решил он. — А что тётка? Строгая?

— Ну так, — она неопределённо махнула рукой, — сковородой может приголубить, если разозлить. А вообще спокойная, как фестрал.

— Готовит хорошо? — уточнил он.

— Угадал, — хихикнула Рита, — вечная борьба у них с домовушкой. Увидишь — будет весело.

— Мне уже весело!

— Медведик, ты только не пугайся, но у меня ещё сюрприз для тебя будет. Хороший, тебе понравится.

— А теперь мне страшно, — вздохнул он.

Она засмеялась и притянула его для поцелуя. На этот раз вышло нежно, но очень недолго.

— Давай с Обетом закончим, — напомнил он сам. — Иначе, боюсь, тебе не понравится, что об этих планах узнает директор. А он обязательно спросит, почему я не остаюсь в школе.

— Тогда отпусти меня и достань свою палочку.

Обет он принёс по всем правилам. Одеваясь, спросил про Дамблдора.

— А директора, Медведик, не бойся. Скажешь, что тебе дом нужно восстанавливать, посмотреть, что и как. Ты же глава рода, в конце концов. Намекни, что, может, продашь нафиг, а потом расскажешь мне, как он на это отреагирует.

— Расскажу, — кивнул он. — А мне как тебя называть?

— Думай, Медведик! Варианты присылай совой, когда правильно придумаешь — дам знать. И ещё, — мы, конечно, хорошо народ повеселили, но до каникул лучше не встречаться. Потерпишь?

— Совсем?

— Совсем. Общаемся через сову! У тебя есть хоть?

— Есть, — ухмыльнулся он. — Только писать было некому. Может, уже летать разучилась.

Дойдя до первого этажа, она с ним распрощалась до каникул. Артур долго смотрел ей вслед, пока Скитер не скрылась за поворотом, потом вздохнул и отправился в башню. Сначала в душ, а потом спать. Со сном у него никогда проблем не было, но в эту ночь он долго думал, с удивлением понимая, что это первое Рождество за семь лет, которое он будет ждать с нетерпением. Каникулы в компании Риты не обещали быть лёгкими, но что-то ему говорило, что скучно не будет.

Правда, сюрприз обещала. И его беспокоило нехорошее предчувствие, но что толку дрейфить раньше времени? Может, ему ещё понравится.

Обет Обетом, а думать о ней никто не запрещал. И он заранее представлял, как всё сложится. Где поселит Риту и её тётку, и вообще, порядок в доме наведёт. Покажет свои наработки — он почти закончил зачаровывать магловскую лодку, доставшуюся по случаю от соседа, полоумного парня Лавгуда. Мать о ней не знала, и спрятана она была надёжно. Были и другие интересные вещи в тайной мастерской. Не удивит, но хоть позабавит.

А Молли… Ну что эта Молли? Нужна ли вообще? Теперь-то? А ведь он может рассказать обо всём этом Рите — странная, конечно, и стерва ещё та, но явно соображает лучше, чем он. Подскажет ему, как выйти из этого дерьма с наименьшими потерями.

Письмо получилось длинным, писал при зажжённом Люмосе до пяти утра. За два часа выспался плохо, но ощущал себя бодрым, и первым делом отправился в совятню. Только одно забыл — ласковое прозвище придумать. Вспомнил только после обеда, на котором показалось, что правильно разгадал её насмешливый взгляд и вопросительно поднятую бровь.

Записку с извинениями писал на трансфигурации, благо декан прицепилась к Молли и в его сторону даже не смотрела. А рыжей задаваке так и надо. Не ценит дружбы и настоящих парней. Испортил несколько кусков пергамента, — то слишком длинно, то слишком пафосно. Замучился, пока понравилось то, что написал. Последняя записка вышла короткой — та, восьмая, которую не стал уничтожать: «Мантикорочка? М-м?». Самому понравилось — коротко и по делу.

***

Санька убрала книги и конспекты в сумку и дождалась, пока все выйдут из кабинета. Встречи с отцом она откровенно побаивалась, потому и медлила. А если скажет, что уже всё решено, и она помолвлена с тем же Ноттом? Впрочем, тянуть толку всё равно не было.

Едва вышла из кабинета, как перед ней материализовался домовик.

— Оскар? — удивилась она, даже не задумавшись, откуда знает имя серьёзного эльфа в короткой тунике синего цвета.

— Оскара прислал хозяин, — поклонился он. — Директор Дамблдор дал доступ Оскару в Хогвартс на три дня. Если хозяйке Александре что-то понадобится, она может просто позвать.

Санька постаралась не рассмеяться от пафосной речи эльфа и поспешно поблагодарила:

— Спасибо, Оскар! Я очень этому рада. А где папа?

— Хозяин сейчас в кабинете профессора Робертса. Оскар может перенести хозяйку Александру.

— Не надо, Оскар, я сама прогуляюсь, правда. Спасибо тебе.

— Оскар больше не нужен?

— Не нужен, — кивнула она.

Домовик исчез, а она поспешила в кабинет ЗОТИ. О чём профессор Робертс разговаривает с отцом, оставалось только гадать.

А вот память прежней Молли снова прорвалась. Оскара вот знает, оказывается. И даже знает, что это личный домовик отца. Что-то вроде секретаря. Эх, если бы сразу вся память вернулась — и учиться было бы легче. И людей узнавать.

До кабинета Робертса оставалось совсем немного, когда прямо перед ней открылась дверь, из которой вышел Магнус Нотт. Прятаться было уже бесполезно, увидел он её сразу. И жалеть, что отказалась от услуг Оскара — тоже поздно.

— Мисс Прюэтт, — коротко поклонился он. — Можно вас на два слова?

— Здравствуйте, мистер Нотт. Меня отец ждёт… Если только не долго.

Дверь в комнату он так и не закрыл, а теперь распахнул ещё шире:

— Прошу!

Она с любопытством огляделась. В этой комнате она точно ещё не была. Круглая гостиная выглядела уютно. Возле камина маленький столик и два удобных кресла. В одном из них сидела женщина из Попечительского совета. Приятная такая дама лет сорока. Её имени Санька не знала. У правой стены стоял длинный диван, три стула и стол, у левой — ещё три кресла, но более глубокие и большие, чем у камина. Прямо напротив входа имелась лестница, ведущая к двери наверху.

— Здравствуйте, милая, — произнесла женщина, приветливо улыбнувшись. — Не удивляйтесь, домовик вашего отца нас предупредил, что вы пройдёте мимо. И мы решили сами вас обрадовать.

— Мисс Прюэтт, — Нотт галантно отодвинул ей кресло. — Присядете или хотите сразу осмотреться?

— Магнус, не спеши и не сбивай с толку юную леди. Меня зовут Ванесса Дешвуд, милая. Мы с этим джентльменом выбраны Попечительским советом, чтобы проверить удобство и безопасность комнат, выделенных директором Дамблдором для вашего проживания. Ваш отец настоял на этом, учитывая последние события в школе. И Попечительский совет проголосовал единогласно. Доступ в ваши комнаты — по настоянию вашего отца — не будут иметь ни домовики Хогвартса, ни другие ученики, ни преподаватели. Но вам разрешено держать своего домовика. А теперь спрашивайте.

— Это мои комнаты? — отмерла Санька. Гостиная начала стремительно представляться в другом свете. Ей уже она нравилась! Только её! И не надо проходить через проход за портретом. Общаться с сокурсниками, когда не хочется. Нормальная дверь. И никого лишнего. Просто мечта.

— Ваши, мисс Прюэтт, — по-доброму усмехнулся Магнус. — Наверху спальня, гардеробная и маленький кабинет. Домовик вашего отца уже перенёс все вещи. Вам не нужно будет возвращаться в спальню в башне Гриффиндора.

— Боюсь, ваши сокурсницы уже её заняли, — покивала Ванесса Дешвуд. — Но за вами сохраняется право посещать гриффиндорскую гостиную.

— А что значит, что никому нет доступа? — спохватилась Санька. — Я не могу никого пригласить?

— Можете, — одобрительно покивала попечительница, — но только в гостиную.

— Доступ в спальню и кабинет только для вас, — уточнил Нотт. — И ещё, мисс Прюэтт, чтобы это не стало для вас сюрпризом. Принимать мужчин не советую. Об этом тут же будет известно директору Дамблдору и вашему декану.

Санька уже хотела возмущённо заявить, что мужчин она и не собирается принимать, когда попечительница показала ей глазами на камин. Над ним висела картина с дремлющим старичком.

— Очень педагогично, миссис Дешвуд! — фыркнул Нотт.

— Будет тебе, Магнус. Девушка вовсе не выглядит вертихвосткой.

— Сейчас — да, — пробормотал он.

— А мой отец…

— Он первым осмотрел комнаты, милая, и остался доволен. Магнус, мы бы могли уже оставить здесь девушку, как считаешь? Уверена, ей не терпится осмотреться.

Миссис Дешвуд легко поднялась из кресла.

— Вы правы, Ванесса. Честь имею, мисс Прюэтт. Приятно было пообщаться.

— Спасибо вам, — улыбнулась Санька обоим. Она боялась, что Нотт останется, но он первым вышел из её новой гостиной.

Миссис Дешвуд сразу шагнула к ней и заговорщически прошептала:

— На портрете сэр Дэн Даркер, когда-то он был капитаном сборной Слизерина, а позже преподавал в Хогвартсе Чары. Это было около двух веков назад. Все портреты шпионят для директора. Но уверена, вы смогли бы с ним подружиться.

Она подмигнула и неторопливо выплыла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Санька внимательно посмотрела на портрет. Старичок продолжал дремать, не обращая на неё никакого внимания. Она улыбнулась, покружилась по гостиной и поспешила к лестнице. Жизнь налаживалась, хотя гриффиндорцы опять будут недовольны. Понимал ли это отец, выбивая для неё отдельную комнату? Но отказываться она не станет, и будь что будет.

***

Но осмотр пришлось отложить. После короткого стука, заставшего её на середине лестницы, в гостиную вошёл отец.

Санька замерла на мгновение, а потом легко сбежала с лестницы и бросилась в его объятия:

— Спасибо, папа!

Это была почти военная хитрость. Слишком боялась, что тут же объявит о помолвке.

Он усмехнулся и погладил её по голове, обняв одной рукой:

— Ну-ну, солнышко, я рад, что тебе понравилось. Оставлю пока Оскара тебе в помощь, а потом можешь выбрать любого домовика. Директор, конечно, не был этому рад, но другим домовикам доступ в твои комнаты запрещён. Во избежание.

— А можно Лакки позвать? — решила Санька ковать железо, пока горячо.

— Лакки? — отец даже выпустил её из рук и прошёлся по гостиной, заложив руки за спину. Остановившись у камина, он повернулся к ней. — Ты правда хочешь домовика твоей тёти?

— Она подарила его мне, — объяснила Санька. Недовольство отца она не понимала. Лакки — чудесная домовушка и любит её, как ни странно.

— А как же Луни?

Луни — её нянька — сразу поняла она, но это всё, что принесла ей память Молли. Поэтому постаралась настоять на своём:

— Пап, пожалуйста!

— Да я не против, — отмахнулся он сразу. — Санни, мне очень горько, что не смог поддержать тебя вчера. Я не уверен, что об этом стоит рассказывать маме. По крайней мере, пока ты не приедешь на Рождество.

— Пап, но я выжила. Не переживай! Уже всё хорошо! И маме не говори, не стоит. Знаешь, у меня же теперь родственники из-за этого появились.

Она больше не решалась его обнять, хотя очень хотелось.

— Знаю уже, — широко улыбнулся он. — Видел этих родичей. Я пригласил обоих к нам на приём, надеюсь, ты не против.

— Конечно, не против!

— И ещё, Санни. Если ты захочешь, ты всегда можешь ко мне обратиться с любой просьбой или вопросом. Не держи всё в себе, моя девочка.

Он был очень серьёзен, когда это говорил, и Санька благодарно кивнула, чувствуя комок в горле.

— Пап, — решилась она, шагнув ближе к камину. — Могу я тебя попросить?

В глазах его что-то промелькнуло, и он сразу шагнул к ней, беря её руку в свои:

— Да, родная?

— Если у тебя, — она ощутила, как краснеет, — кто-нибудь попросит моей руки, то ты скажешь мне…

— …прежде, чем что-то решать? — закончил он за неё. — Обещаю! А есть претенденты?

— Нет, — быстро ответила она, — я так, на всякий случай.

В его глазах мелькнуло разочарование. Но не могла же она говорить про Нотта и Лестрейнджа? Может, и не предложат ещё.

— Завтра встречаешься с братьями? — сменил он тему.

— Да, — обрадовано кивнула Санька, — подарок обещали.

— Я помню, — хмыкнул он. — Очень надеюсь, что это не яйцо дракона.

Санька фыркнула. Уж братья точно не похожи на Хагрида, который мечтал о таком яйце.

— Пап, а мама как? Здорова?

— Да, солнышко, — он всё ещё держал её руку в своей. — Она тебя любит. И я тоже. Помни об этом. Ждёт не дождётся Рождества, когда ты приедешь домой.

Она кивнула. Маму хотелось увидеть сильно.

— Ну всё, не буду мешать тебе обустраиваться, — спохватился лорд Прюэтт, оглядываясь. — Когда позовёшь свою домовушку, отпусти Оскара.

Он поцеловал её в лоб, потрепал по щеке и ровным шагом покинул комнату.

А Санька так и стояла у камина с колотящимся сердцем. По крайней мере, никто ещё предложения ей не сделал, отец бы сказал. Почему-то она верила, что обещания он выполняет.

***

Уроков на сегодня больше не было, но Санька решила сбегать в библиотеку, благо она теперь была недалеко от её обиталища. А уже потом засядет в комнате, позовёт Лакки, и они вместе всё осмотрят. И ведь еды принести сможет, а она точно заслужила сегодня отдых и никуда больше не пойдёт.

В библиотеке она хотела взять книгу авторства Маркуса Боннэра «Секреты Древних Рун», по которой ко вторнику нужно написать эссе. А она не любила откладывать, лучше уж сегодня и напишет, пока урок в памяти остался.

В царстве книг царила тишина и покой. Две третьекурсницы с Рейвенкло о чём-то тихо шептались в уголке, а больше никого не было. Мадам Пинс любезно подсказала, на какой полке стоит нужная книга, так что вся операция заняла не больше пяти минут.

Сунув том в сумку, которая всё ещё висела на её плече, Санька вышла в коридор и поспешила к лестнице. Вспомнила, что нужно зайти в Больничное крыло за зельем. А то проспит всю субботу и не увидит братьев, по которым успела соскучиться.

Целитель Уайнскотт приветливо ей улыбнулся, оторвавшись от толстого фолианта, и настоял на диагностике.

— Замечательно, — покивал он, убирая палочку. — Держи зелье.

— Спасибо, целитель! — Санька убрала коричневый пузырёк в сумку.

— Не позже девяти вечера выпей, а то отключишься прямо там, где стоишь, и уже на сутки, — предупредил он, снова утыкаясь в фолиант.

Дел никаких не осталось, и встречаться больше ни с кем не хотелось, так что Санька поспешила обратно на свой третий этаж. Но едва сошла с лестницы и завернула за угол, увидела у кабинета ЗОТИ отца и мистера Нотта. Как раз стояли у неё на пути и могли в любой момент обернуться.

Захотелось немедленно спрятаться, и она стала потихоньку пятиться в сторону лестницы. Она совершенно не представляла, как делают предложения, поэтому очень испугалась, что это оно самое.

Ей еле удалось сдержать вскрик, когда кто-то дёрнул её за рукав, затаскивая в открытую дверь пустого класса.

Рассерженно обернувшись, Санька увидела хмурого Рабастана, который аккуратно прикрывал дверь.

— Это что… — начала она, не зная, как выразить словами своё возмущение.

— Ты же не хотела с ними встречаться, — пожал плечами Басти, садясь на парту. — Я просто помог. Могла бы и спасибо сказать.

— Спасибо, — буркнула Санька и огляделась. Класс она не узнавала. Чистенький, парты в два ряда. На стенах плакаты с разными видами Лондона.

— Кабинет Магловедения, — любезно подсказал Лестрейндж, — здесь младшие курсы занимаются.

— Знаю, — соврала она, рассматривая картины. Красиво, а она ни разу в жизни не была в Лондоне, если не считать поход с Ноттом на Косую Аллею. — И сколько здесь сидеть? До вечера?

— Можно и до вечера, — хмыкнул парень, — я не возражаю, как ты понимаешь.

Она невольно посмотрела на Басти, поняв, что дальше избегать этого просто глупо. Обидела ведь ни за что, ни про что. Сначала утром нагрубила, потом в Большом зале. А он вон, спас её. Ага, от родного отца! И да, те цветы в Больничное крыло вполне могли быть делом его рук.

— Басти, — равнодушный вид Лестрейнджа не изменился, когда она подошла. Сейчас, когда он сидел на парте, а она стояла, их глаза как раз были на одном уровне. — Прости, что я сегодня вела себя как стерва.

Он посмотрел ей в глаза, но даже не улыбнулся:

— Прощаю.

— У меня вопрос, — вздохнула она. Когда он шутил и улыбался, ей было легче к нему обращаться. — Когда я упала с лестницы и лежала в Больничном крыле, то каждое утро у меня на тумбочке появлялись цветы.

— И в чём вопрос?

— Это ведь ты?

— Что я?

— Басти!

— А цветы-то какие? — проявил он интерес.

Санька пыталась найти ответ в его лице, но эти Лестрейнджи, наверное, специально с детства тренируют невозмутимый вид.

— Роза, фиалки, маргаритки, герберы и лилии, — перечислила она.

Ни один мускул на его лице не дрогнул.

— Красивые? — спросил и вовсе лениво.

Ну вот и зачем он так? С его братом и то легче разговаривать, а она Рабастана ещё с Ноттом сравнивала. В его пользу, к слову. А Нотт был так любезен сегодня. Хоть и выразил сомнения в её порядочности своим «Сейчас — да!».

Сказать бы сейчас что-то такое, чтобы Лестрейндж перестал быть таким невозмутимым. И она даже знает, что сказать. Только как потом расхлёбывать?

— Ты чего такая сердитая? — вкрадчиво спросил Басти, словно издеваясь.

— А ты почему такой странный?

— Это какой? — он склонил голову к плечу, с любопытством рассматривая её лицо. — А, из-за меня расстроилась?

Лестрейндж спрыгнул с парты, и Санька сразу отступила. Глупо было бы отрицать, что он её волнует. Даже такой, как сейчас. Красивый и холодный.

— Санни!

Он шагнул ближе, и она ещё отступила, боясь, что скажет что-то не то. Или сделает. Понятно, что бесполезно разговаривать о том, что между ними ничего нет. Прошлый разговор ясно это показал.

Ещё один шаг назад, и она уткнулась спиной в стену. Рядом справа висел плакат, а слева был угол с какими-то рулонами.

Его рука упёрлась в стену рядом с её головой.

— Помнишь пари? — очень тихо спросил Рабастан, почти касаясь губами её уха.

Санька решила ни за что не поворачивать голову — будет смотреть на рулоны. Пусть болтает, что хочет!

— Ты мне поцелуй задолжала.

Она тут же повернулась:

— Ничего подобного! Я сразу сказала «нет»!

Вот только Басти оказался слишком близко. И глаза перестали быть холодными. Так на неё никогда никто не смотрел. Так, что внутри словно Люмос зажгли, только не холодный, а обжигающий. И взгляд отвести просто невозможно.

— Тебе лучше отойти, — смогла прошептать она, хотя уже мало понимала, что говорит.

— Лучше для кого? — и его слова показались лишёнными смысла.

И всё равно поцелуй стал неожиданностью — от прикосновения его губ словно ток пробежал по телу. И Санька просто закрыла глаза.

***

Антуан Робертс собирал вещи в сумку, когда Нотт возник на пороге и привалился плечом к косяку двери.

— Ну что лорд Прюэтт? Поговорили?

— Да, благодарил, назвал родичем и звал на рождественский бал. А ты тоже пообщался?

— Ну, так, перекинулись парой слов, — Магнус с интересом следил за другом. — Собрался куда-то?

Антуан поднял на него взгляд и выпрямился, оставляя в покое сумку.

— Знаешь, я, похоже, её нашёл.

— Шутишь! — тут же потерял всю вальяжность Нотт. — И где?

— Она вышла замуж за магла. Маленький городок. Съезжу туда на выходные, — говорил он отрывисто, явно сдерживаясь.

— Поехать с тобой?

— Зачем? Не стоит.

— Уже нашёл где остановишься?

— Да, магловская гостиница мне подойдёт.

— А что Дамблдор? Отпустил?

— Я повторяю тебе, друг мой, я не декан. И не связан, как они, по рукам и ногам. Так что выходные беру не в первый раз.

Он вернулся к сумке и сунул туда мешочек галеонов.

— Поменяю в Гринготтсе на фунты.

Магнус задумчиво смотрел на друга:

— Знаешь, я не могу тебя отпустить одного. Подожди, не перебивай. Просто буду рядом. И на свидание провожать не собираюсь. Поживём в гостинице вместе.

— Магнус…

— Антуан!

— Мордред, я не знаю! — Робертс опустился в кресло и с силой потёр лоб. — Не поверишь, нервничаю, как пацан!

— Тем более. Соглашайся!

— Ладно, — Робертс поднялся и огляделся вокруг, словно не понимал, где находится. — Завтра утром в Дырявом Котле.

— В девять?

— Да.

— Договорились. Выпить хочешь?

— Предпочитаю иметь завтра ясную голову.

Нотт покачал головой и направился к выходу:

— Тогда прощай. Я к Малфою, возьму что-нибудь в дорогу, чтобы не скучать, пока ты её ищешь.

— До завтра. И… Магнус!

— Да? — Нотт обернулся и улыбнулся широкой улыбкой: — Не дрейфь, прорвёмся.

— Спасибо!

Глава 17

«Как больно! Как же это больно!»

Эжени шла, покачиваясь от сводящей с ума невыносимой боли в голове, отпускающей очень медленно. Она и не заметила, что умудрилась спуститься в подземелья. Наверное, больничное крыло искала. А представляла почему-то дорогу из гриффиндорской башни. Вот и пошла вниз.

Здесь она ещё никогда не была. Кабинет зельеварения в другой стороне, слизеринская гостиная где-то справа осталась, и кажется, в ту же сторону, но дальше (или ближе?) были квиддичные раздевалки. Один раз она была там с Робертом. Но давно, ещё на пятом курсе.

Эта же часть подземелий была вовсе безлюдной, и куда вела непонятно. Когда в голове прояснилось достаточно, она замерла, привалившись к стене. Ужас уже начинал шевелить волосы — каменные стены и темнота со всех сторон, нарушаемая тусклыми отблесками пламени от факела, оставшегося шагов двадцать назад высоко на стене. Широкий проход скрывался во тьме. Возможно, он вообще идёт под всем замком, а может, заканчивается тупиком, но проверять не хотелось. Важной казалась лишь одна мысль: «Бежать! Бежать отсюда срочно!»

Только сил не осталось, а мысли уже давно путались. С еле слышным стоном Эжени опустилась на пол, скользя боком и спиной по шершавой и влажной каменной кладке. Сознание терять отчаянно не хотелось, хотя всё к тому шло.

Закрыв глаза, она оперлась спиной о стену, оседая на неудобно подогнувшиеся ноги. Рука поднималась с трудом, словно чужая. Заколка запуталась в волосах. Можно было ругать себя сто раз, что подобрала её тогда на выходе из Большого зала, да так и не вернула, но похоже, только благодаря ей кошмар стал лишь наполовину кошмаром. Но как же больно! И уже не в голове, а гораздо ниже. Там, где сердце.

Наконец заколка поддалась и, вырвав несколько волосков, Эжени наконец поднесла её к глазам. Липкая на ощупь, она была запачкана чем-то темным. И в полумраке не сразу стало понятно, что это кровь. Девушка сжала зубы со всей силы, чтобы унять нервную дрожь и не дать воли слезам. Она уже большая девочка, чтобы плакать. Или нет?

Слёзы всё же пробивались сквозь плотно прикрытые веки, капали с кончиков ресниц, обжигая щёки, попадали в нос, мешая дышать. Холод от камней шёл такой ощутимый, что словно наяву она услышала голос матери, зовущий её, маленькую дочурку из сада: «Нельзя сидеть на камне, Ласточка, заболеешь! Придётся пить горькие зелья!».

Она давно выросла, и сама понимает, что нельзя. Но все силы куда-то подевались, словно боль, измучившая голову, выпила их без остатка. Перед зажмуренными глазами мелькали образы — много, разные. Они отвлекали от холода, от окровавленной заколки Молли в руках, от страшного места, где не повезло оказаться в таком состоянии. Ведь никто не найдёт, и она останется здесь навсегда.

Италия… Как хорошо там и тепло. Как красиво, интересно и совсем не страшно. Солнце плавится на крышах домов, тонет в глубоких каналах Венеции, заливает площадь перед собором Святого Павла, и впитывается без остатка камнями полуразрушенного Колизея. Рим, Неаполь, Флоренция, Верона, Салерно, Сиракузы… Они побывали много где за два неполных месяца. Сполна насладились памятниками истории, походили по многочисленным музеям, наполнились красотой увиденного, казалось, до самого горлышка. Папа ещё шутил, что глаза у неё стали размером с галеон и никогда не станут прежними. Она смеялась. Ей вообще было там весело, с папой и мамой.

А ещё у неё приключился самый настоящий курортный роман. О таком она только читала — в потрёпанной магловской книжке Эвы Стэнли, которую та как-то оставила на диване в гостиной.

Эти итальянцы вообще были очень любвеобильны. Ей столько комплиментов в жизни не говорили. И все эти пылкие взгляды, намёки, слова... Эжени заразилась ощущением волнения и предвкушения чего-то прекрасного и запретного. Хотелось тоже испытать всё, что обещали горячие взгляды. И случай представился.

Франко Риччи, их гид по Вероне, был милым, кудрявым брюнетом с очень смуглой кожей. Совсем молодой, стройный красавец. В первый же вечер, едва она осталась одна, ловко пробрался на её балкон. Конечно, она рассердилась для вида, но парень был неподражаем — столько цветов подарил, наговорил комплиментов, так трогательно держал её за руку, стоя на коленях. И она позволила ему один поцелуй. На следующий вечер ещё один, а потом ещё…

С ним было весело и волнующе. На главном он не настаивал, да она бы и не позволила, но и без этого она немало узнала нового о своём теле, и о мужском тоже. Десять дней в этом романтичном городе пролетели, как миг, и она рассталась с Франко без сожалений. Маглорождённый итальянец был очень хорош, но никакой любви к нему она не испытывала. И ещё каждую минуту боялась, что отец или брат застанут. Так что даже грусти не было при расставании, только немного неловкости. Провожая их к камину для перемещения в следующий город, синьор Риччи бросал на неё украдкой обиженные и тоскливые взгляды. Но при отце она не смогла ничего сказать на прощание, и надеялась, что пылкий итальянец сам всё понял, ведь даже писать ему Франко не просил. И хорошо, что не просил.

А потом случился Дамиан.

Эжени влюблялась много раз, за шесть школьных лет это были разные мальчики. На первом курсе ей даже слизеринец нравился, который помог ей собрать учебники с пола. Она не помнила даже, кто толкнул её на выходе из библиотеки, а его помнила. Это сейчас он стал похож на медведя, здоровенный и наглый. А тогда был улыбчивым мальчишкой с весёлыми глазами, худеньким и славным. Только недолго это продлилось. Староста собрал их перед Рождеством и всё про слизеринцев объяснил. Эжени перестала поглядывать в его сторону в Большом зале. Стала садиться спиной к слизеринскому столу. И привычка сохранилась до сих пор.

На втором году она без памяти влюбилась в того самого старосту. Голубоглазый Девлин Уайтхорн много времени проводил в библиотеке, как и она. Однажды он улыбнулся ей и подмигнул, и Эжени влюбилась. Всё закончилось в конце года, безответная любовь сошла на нет сама собой, когда Уайтхорн выпустился из школы и затерялся где-то во взрослом мире.

На третьем году она пала жертвой красавца Даррена О’Хары, капитана квиддичной команды Хаффлпаффа. Он пришёл посмотреть на гриффиндорцев, когда капитан Кроули набирал новых игроков. Эжени пришла с Молли, та подбила её попробоваться на охотницу, уверяя, что у неё получится. Роберт пошёл с ними заодно — поболеть на трибунах. В итоге противный гад Кроули со смехом её отстранил, велев топать в библиотеку и книжки зубрить, а Роберта неожиданно сам пригласил вратарём. И Роб прошёл. А она, зарёванная, упорно сидела на трибуне, глядя на подругу и брата, и всем сердцем ненавидела Глена Кроули.

Даррен неожиданно присел рядом с ней и погладил по коленке. Она вздрогнула — семикурсников все опасались. Они были сильно загружены учёбой, вечно выглядели хмурыми и неприветливыми.

«Знаешь, деточка, — произнёс он очень низким голосом, отчего даже скамейка завибрировала. — Меня тоже высмеяли на втором курсе. А теперь посмотри — я капитан, и намерен играть в квиддич профессионально».

Она возразила ему, что у него талант, и вообще он ирландец, а говорили, что ирландцы так и рождаются на мётлах. Как он смеялся! Заразительно, громко, весело. А отсмеявшись, погладил её по голове, и сказал, что она «прелесть». Досматривать набор гриффиндорцев он не стал, ушёл, всё ещё посмеиваясь и крутя головой, даже не подозревая, что запал в её сердце раз и навсегда — то есть до очередного выпуска семикурсников. Весь свой третий курс Эжени бывала на всех играх, и на всех тренировках не только Гриффиндора, но и Хаффлпаффа. Врала Молли, что следит за их тактикой, и подруга верила, даже компанию ей составляла. Молли вообще всегда её поддерживала, и была очень близка. Это в последний год они как-то отдалились. То ли Эжени стала другой, то ли перемены в Молли так повлияли.

Бравого ирландского капитана на четвёртом курсе сменил нахальный Хиггинс в сердце романтичной заучки. Бен даже не догадывался о её чувствах, как и его предшественники. Возможно потому, что учёбе Эжени отдавала гораздо больше времени и сил, чем всяким глупостям. Так на пятом курсе она грезила иногда об Эрике Манче, семикурснике из Хаффлпаффа. Но посчитав его глуповатым, закончила любовь прямо в мае, не дождавшись выпуска этого парня.

На шестом курсе она разрывалась, ей стали нравится сразу двое. И опять оба были семикурсниками. Один с Рэйвенкло — Джордж Моргис, другой с Гриффиндора — Брэдли Перкинс. Парни дружили, может поэтому, увидев их в библиотеке, она была очарована сразу обоими?

Закончилось всё как обычно — выпуск, и каникулы. Но только повстречав Дамиана, она вдруг поняла, что все эти влюблённости не стоят и кната по сравнению с тем, что она почувствовала к Вестерфорду с первого взгляда.

Он стал для неё всем. И впервые она не столько думала об учёбе, сколько о нём, его глазах, руках, замечательном уме и благородстве.

Он был сдержан, умён, шутил тонко, истории рассказывал интересные, подмечал в людях смешное, но без пошлости и грубости. С ним было интересно всегда, даже когда он молчал. И да, самое главное, что в этот раз всё было по-настоящему. Никаких безответных воздыханий. Он на самом деле стал её парой. Вот только как будто охладел после осеннего бала.

И Эжени заподозрила неладное. Ведь и в любви не признавался. И так до сих пор ни разу не поцеловал. И это было обидно, ведь много раз она пыталась намекнуть, что была бы не прочь.

Этим вечером она хотела поговорить серьёзно. Поставить вопрос ребром. Совсем скоро каникулы, а она соврала Молли и Роберту, что ждёт помолвку на Рождество. В глубине души она была уверена, что Дамиан улыбнётся и скажет, что любит. А там и до поцелуя дойдёт — ведь парням это тоже надо?

Встретились случайно, она буквально налетела на Дамиана, спускаясь по лестнице. И сразу решилась — упускать такой случай было глупо. И Вестерфорд не подвёл. Схватил за руку и завёл в кладовку. Её сердце дрогнуло от радости, когда он набросил на дверь запирающие заклинания. Неужели поцелует?

Поцеловал. Сразу по-настоящему, испугав и заставив испытывать странные ощущения. Но оттолкнуть не решилась, растеряв вдруг всю храбрость. И послушно подставляла под поцелуи шею, и даже грудь, лишь краем сознания отметив разорванную блузку. Пусть, раз они всё равно поженятся. А потом стало так ужасно, что вспоминать не хотелось.

Он стал таким чужим, словно сошёл с ума. Это было жутко и больно. И она до одури боялась сопротивляться, позволив всё. А потом он прокричал имя её брата, и все кусочки мозаики вдруг встали на своё место. Не зря говорили, что такое бывает. Не просто так он все время приглашал на прогулки Роба, и сразу становился особенно весёлым и остроумным.

Это было ужасно и отвратительно. Она помнила, как прокусила его руку. Злость в ней переборола даже страх. Любовь? А была ли она? А потом был этот страшный момент. Страшнее, чем пережитый ею извращённый секс. Вестерфорд направил на неё палочку и мерзко улыбнувшись, произнёс свой «Обливиэйт». В ту минуту она, наверное, от испуга смогла притвориться, что он подействовал. Боялась, что иначе он сделает что-то худшее. Даже боль от заколки отступила на задний план. И у неё получилось. За что-то даже парень её похвалил, вновь став ласковым и улыбчивым. И простились нормально. А потом она побежала вниз по лестнице, ощущая, как наваливается дикая боль в мозгу, лишая воли.

Значит, заколка Молли защитила её от страшного заклятия! И она не знала, радоваться ли этому. Эжени всхлипнула и тихонько побилась головой о камни, не в силах открыть опухшие от слёз глаза. Дрожь прошла, но ног она почти не ощущала. То ли замёрзли совсем, то ли отсидела. И голос, раздавшийся неподалёку услышала словно сквозь вату.

- Рег, пойди сюда! Тут такое!

- Что там, Марк?

Голос слизеринца Регана Мэдисона она узнала со странной радостью. Он! Хорошо, что именно он! Ей захотелось отозваться, только сил совсем не осталось. Ни открыть глаза, ни позвать. Губы шевельнулись, но звука не было.

- Оставь её, - говорил кто-то другой уже совсем рядом. — На нас же подумают, ты, идиот!

- Отвали! — прорычал Реган, поднимая её с пола и крепко прижимая к себе. А её затопило облегчение. Эжени только успела восхититься — какой же он сильный -— и потеряла сознание.

***

Санни следовало сразу прекратить это безобразие с Басти, не собиралась же отвечать и сдаваться. Но так захотелось ещё чуть-чуть продлить ощущения мягкого огня во всем теле, не того сжигающего, пережитого в агонии, а совсем другого, вроде эйфории после выздоровления, только ещё острее. Так что всё же ответила, шевельнув губами, и тут же оказалась в крепких объятиях, а поцелуй превратился из нежного в страстный. Опомнилась она, когда его ладони опустились на бёдра, так явно оглаживая и прижимая ближе к себе, что Санни потерялась от острых ощущений и его явного возбуждения. Рабастан, перестав терзать её рот, стал целовать шею, отчего вместе с судорожным вздохом к ней вернулось частичное осознание происходящего. В глаза бросились парты и большая картина с изображением Биг-Бена. Это помогло враз прийти в себя и попытаться оттолкнуть Лестрейнджа, упираясь ладонями в его грудь.

Надо отдать ему должное, Басти сразу же разжал руки, отпуская её, и даже отступил на пару шагов, пряча руки за спиной. Только смотрел так, что подгибались колени, и дышал так же тяжело, как она, сжав зубы, отчего на виске вздувалась венка, а крылья носа трепетали от напряжения.

— Санни, — голос был хрипловатым, и он кашлянул, прочищая горло.

Она поспешно оторвалась от стены, протиснулась между ним и столом — он не ожидал, и просто не успел отойти — и поспешила к двери. Разговаривать не видела никакого смысла. Ясно же, что в таком состоянии ничего путного ни он, ни она сказать не смогут.

— Подожди! — он в два шага догнал её у двери и на мгновение прижался к спине, обхватив за талию и уткнувшись носом в её волосы. Но заметив, как она напряглась, сразу отстранился. — Прошу, подожди!

Со вздохом она отпустила ручку двери, поворачиваясь к нему лицом. Басти уже улыбался виноватой и в то же время шаловливой улыбкой, демонстративно подняв руки вверх. Это успокоило, потому что она боялась, что он снова на неё набросится. И кто знает, как далеко это могло бы зайти.

- Твои волосы. Позволь мне заплести, я умею.

Санни спохватилась, что даже одежду в порядок не привела. Поспешно застегнула несколько пуговиц на блузке и заправила её в юбку. Волосы в самом деле оказались в беспорядке, и она смутилась ещё больше, вспоминая его пальцы, массирующие затылок. И когда успел расплести?

— Магией заплетёшь? — уточнила она. Сама она сейчас не могла никак вспомнить нужное заклинание.

— Руками!

— Нет! Не подходи! Я сама!

— Санни, пожалуйста, я бабушке заплетал. Правда, умею! Это не продолжение, и намерения у меня самые невинные, поверь!

— В тебе нет ничего невинного, — буркнула она, поворачиваясь к двери. — Ладно, только расчёски у меня нет. Не планировала как-то…

— Вот, смотри, — он показал ей деревянный гребень с широкими зубьями, — трансфигурировал из платка.

Санни вздохнула, когда он начал расчёсывать волосы, зубья мягко массировали затылок, задевали спину и ниже… Она спохватилась, пусть и не сразу:

— Басти!

— Всё-всё! Уже заплетаю! Поверь, я быстро. Хотя, если бы ты позволила…

— Рабастан!

— Понял!

Сначала она удивилась, что он действительно это умел. Пальцы быстро и ловко собирали прядки по всей голове, выплетая в какую-то хитрую косу. А потом только надеялась, что он не знает, какое это удовольствие, когда тебя так заплетают. Что он не подозревает, какие приятные ощущения вызывает каждое прикосновение его пальцев, и не ощущает мурашки, которые бегут по затылку. Выдохнула очень медленно и незаметно, когда он стал плести косу ниже, и прикрыла глаза. Ну а что, впору расслабиться и получать удовольствие, коль уж так получилось.

Справился с её волосами он действительно очень скоро и, к счастью, Санни тоже успела кое-как совладать с собой. Даже улыбнулась, когда он показал ей пушистый хвостик. Где он взял вплетённый в рыжую косу зелёный шнур, уточнять не стала, не доверяя своему голосу. Дура ведь, что согласилась на это, но кто же знал, что это такой интимный процесс?!

— Ну как, понравилось? — спросил он бархатным голосом.

Поискала подвох в его словах, плюнула на паранойю и решилась ответить:

— Красиво. Спасибо большое!

— Санни! — поспешил он, когда она снова взялась за ручку двери. — Прости меня, пожалуйста!

— За что? — она сразу напряглась, думая, что всё сейчас выскажет, что думает про этот поцелуй. И что он, конечно, не имел никакого права, но просить за такое прощение…

— За бал. Я не имел права оставлять тебя одну. Я ужасно сожалею. И готов понести любое наказание.

Она даже развернулась к нему снова. Парень был абсолютно серьёзен.

— А за поцелуй извиниться не хочешь? — растерялась она.

— Нет, — и этот наглец даже головой мотнул, всё же ухмыльнувшись.

— Ну знаешь! За бал я давно простила, ничего мне не надо! А вот поцелуй… — как же трудно было об этом говорить, но только он сам её разозлил своим нахальством. — Это ничего не значит, понял?

— Понял, — охотно кивнул он. — Совсем ничего!

— Тебе весело? — подозрительно спросила она.

— Мне-то? — он перевёл взгляд на её губы. — Мне не весело, мне мало.

— Знаешь, Басти, ты бы не наглел так. Мы не пара. Мы немножко увлеклись, но это было ошибкой.

— О да, — он кивнул и весело сверкнул глазами. — Людям свойственно ошибаться.

— Что? — её начала злить его покладистость, слишком подозрительная. Не иначе, имеет в виду совершенно другое.

— Ты права, — поспешил он заверить, честно глядя прямо в глаза. — Увлеклись!

— Лучше бы молчал! — Вздохнула она, хватаясь за ручку двери. Да пусть там сто Ноттов по коридору бродит… — О! Выгляни, будь другом.

— Как пожелаешь, милая. — Басти лишь улыбнулся, когда она поспешно отступила от двери.

Глупо было продолжать пререкаться, пока он в таком непробиваемом настроении. И Санни проигнорировала обращение. Вот правильно, так и будет делать! Слово серебро, а молчание — золото.

Лестрейндж выглянул в коридор, потом просто вышел, плотно прикрыв за собой дверь, и с кем-то заговорил. У Санни ещё не успокоившееся сердце сразу ушло в пятки. Посмотреться в зеркало показалось срочной необходимостью, она же не проверила, что с лицом. А если там отец?

Зеркало было лишь одно, то самое, сквозное. И она рискнула его достать, надеясь, что тётка чем-то занята.

Отражение показалось почти приличным, что вызвало вздох облегчения. А чуть распухшие губы и румянец на щеках всё равно никак не уберёшь. Хорошо, новое жилище отсюда совсем недалеко. Есть шанс никого не встретить.

— О-па! — вместо собственного вдруг появилось лицо тётушки, — детка, я правильно понимаю, чем ты только что занималась? И кто он? Тебе хоть понравилось?

— Тётушка! Тише. Я не могу говорить! — испугалась Санька, задумавшись, а разве не нужно было для вызова постучать палочкой? Или тётушка как раз постучала?

— Он, что — рядом? Ну не говори, просто кивни, — не смутилась та, перейдя на шёпот. — Лестрейндж, да? Целовались, или уже того.

— Ничего не того! — ахнула Санни. — Скажешь тоже! Это учебный класс!

— Если запирается, то какие проблемы? — Тётушка ухмыльнулась с таким понимающим видом, что захотелось громко застонать.

— Лучше скажи, нормально я выгляжу?

— Прелестно, — усмехнулась она. — А причёска-то! Подскажешь заклинание?

— Это не заклинание, — покраснела она.

— Младший Лестрейндж так талантлив? — восхитилась Мюриэль. — Детка, да он же сокровище!

— Потом поговорим! — твёрдо шепнула девушка и спрятала зеркало в сумку.

И вовремя. Басти вернулся и застыл у двери, странно на неё глядя, словно забыл, что собирался сказать.

— Ну! — поторопила его Санни.

— Нам лучше подождать здесь, — вздохнул он. — Мистер Нотт зашёл в гости к профессору Робертсу и может выйти оттуда в любую минуту. Ты ведь не хочешь его встретить?

— Не хочу, — кивнула она. И если бы он так не смотрел, согласилась бы подождать. Только совсем не верилось в его бездействие, останься они тут ещё на часок. — Но переживу как-нибудь.

Выпустил, никуда не делся. А сам остался внутри.

Санни поспешила к себе, радуясь, что в коридоре пусто. И конечно, по закону подлости, едва не столкнулась с резко распахнувшейся дверью кабинета ЗОТИ.

— Мисс Прюэтт, — ухмыльнулся ей Магнус Нотт, и вдруг прищурился, разглядывая её лицо. — Какая… приятная встреча!

— Мы виделись совсем недавно, — постаралась она ответить самым спокойным голосом. Фиг его знает, что он разглядел. Не написано же у неё на лбу, что только что целовалась с другим? Она вдруг с ужасом представила, что сзади откроется дверь и на глазах Магнуса из кабинета Магловедения выйдет Лестрейндж. — Надеюсь, вы извините меня, я спешу. А в мою гостиную мужчин приглашать нельзя.

Он шагнул в сторону, преграждая ей путь.

— Я вас не задержу. Позвольте вопрос, мисс Прюэтт, прежде чем мы расстанемся?

Ей очень не нравилось новое выражение его лица. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, и Санни казалось, что он слышит его стук.

— К-какой вопрос? — побиться об стенку от своего дрогнувшего голоса захотелось со всей силой. И только страшным усилием воли она заставила себя вежливо улыбнуться, надеясь, что это не выглядит жалко.

— Как ваше самочувствие?

— Прекрасно, — выдохнула она. И ухватилась за безопасную тему. — Я только что от целителя. Он заверил, что со мной всё в порядке. Спасибо, что поинтересовались.

— Я рад, — коротко кивнул он. — Поверьте, мне было больно узнать, что с вами произошло.

Она выдохнула, поняв, что задержала дыхание.

— Мне надо принять зелье…

— Прошу прощения. — Он отступил с дороги, пропуская её. — Мисс Прюэтт!

Она уже сделала несколько шагов к своим апартаментам и оглянулась.

— Мне бы хотелось загладить свою вину за своё поведение на балу и неподобающий подарок, — быстро произнёс он.

И этот про бал! Ох, не даром Бель её учила книксен делать. Чуть присесть, поклон, выпрямиться, скромно улыбнуться.

— Не стоит, право, мистер Нотт. Я на вас уже не сержусь.

Он даже приоткрыл рот, что было лучшей наградой. Но моргнув, твёрдо ответил:

— И тем не менее, мисс Прюэтт. Приглашаю вас пообедать со мной в субботу.

Это он так свидание ей назначил? Санни беспомощно улыбнулась, краем глаза заметив, как Басти покинул кабинет Магловедения, застыл, явно заметив их, но несколько секунд спустя уже скрылся за поворотом в районе лестниц.

— Я бы с радостью, — соврала она. И пояснила: — Но завтра я не могу, встречаюсь с братьями.

— Завтра и у меня дела, — кивнул он. — Я про следующую субботу.

— Не получится. Завтра последний раз, когда нас отпускают в Хогсмид. А потом до каникул нельзя.

— Не волнуйтесь, мисс Прюэтт. Ваше разрешение отлучиться из школы в следующую субботу я беру на себя, — разбил Магнус её надежды увильнуть. И улыбнулся понимающе. — Главное, что вы согласны. Всего доброго, мисс Прюэтт.

Оставалось лишь кивнуть, и поспешить к себе, ощущая спиной его взгляд.

Мельком оценив крохотные помещения в верхней части её нового жилища, она прошла в маленькую спальню. Присев на край кровати, застеленной миленьким цветочным покрывалом, она смотрела в узкое окно на кусочек свинцово-серого безрадостного неба и ругала себя последними словами. Ведь могла же отказаться от свидания с Магнусом, сославшись на учёбу. Седьмой курс, ТРИТОНы — оправдание круче некуда. Только когда у неё получалось всё, как у людей?! Одна надежда, что просить разрешение он будет у МакГонагалл, и декан Пожирателю откажет. Должна же она их не любить?

Санни вздохнула и вынула из кармана флакон из больничного крыла. Поставив зелье на тумбочку, она прикрыла глаза, вспоминая поцелуй Басти. Но тут же встряхнулась, прогоняя слишком яркие воспоминания. Стоило лечь пораньше — день после тяжёлого отравления силками Майя оказался слишком насыщенным.

***

Директор Хогвартса был великолепен. Он с видом третейского судьи восседал за своим столом и благожелательно выслушивал все нападки на сжавшуюся в уголке Помону Спраут. Так ловко направить гнев попечителей на преподавателя — Робертс был разозлён и восхищён одновременно. Но продолжал молчать, радуясь, что и Магнус благоразумно помалкивает. Из попечителей не разразилась гневной тирадой лишь Ванесса Дешвуд, не рискнувшая, однако, обвинить Дамблдора в происшедшем.
Да лорд Паркинсон предпочёл дремать с открытыми глазами, делая вид, что внимательно всех слушает.

Миссис Креншер громко закончила свою речь предложением не просто уволить мисс Спраут, но вынести дело о халатности на разбирательство в Визенгамоте.

-— Не будем так спешить, — Директор воспользовался паузой и мельком глянул на Помону, закрывшую лицо ладонями. — Мистер Лестрейндж!

Префект, застывший возле Робертса, встрепенулся.

— Прошу вас, позовите мисс Прюэтт. И да, ваше присутствие больше не понадобится.

Паркинсон что-то проворчал себе под нос, Нотт хмыкнул, Ванесса высоко подняла брови, а миссис Креншер закашлялась и потребовала вина. Остальные молча ждали, пока Рудольфус покинет кабинет.

После ухода домовики доставили бокалы с вином всем присутствующим, но за исключением престарелой мегеры Креншер к ним никто не прикоснулся.

— Всё-таки жаль девочку, — мягко проговорил директор, щелчком пальцев уничтожая поднос с бокалами. — Чаю, господа?

— Жаль? — взвилась Креншер. — Девчонка едва не погибла!

— Верно, — печаль Альбус изобразил не менее талантливо. — И ведь мисс Спраут так подробно объяснила всем ученикам как опасны эти силки. На занятии Слизерина и Хаффлпаффа никто не пострадал, слава Мерлину. Это вообще удивительно, что мисс Прюэтт так беспечно уснула в теплице.

— Нашли с кем сравнить, — буркнул Гренхазл, представительный маг лет пятидесяти с испанской бородкой клинышком. Поговаривали, что он делает деньги на совместных с маглами предприятиях, но как говорится, не пойман — не вор. Тем более что из попечителей он щедрее всех снабжал школу деньгами, экзотическими ингредиентами и растениями. Заядлый путешественник, именно он пожертвовал Хогвартсу росточки силков Майя, раздобыв их где-то в Южной Америке. — Надо было экзамен принимать у каждого гриффиндорца, прежде чем допускать к занятию.

— Вы-то, конечно, учились в Хаффлпаффе! — хмыкнула бывшая гриффиндорка Креншер. — И если одна девица не соблюла правила безопасности, это не значит, что виноват весь дом!

— Ну что вы, — всплеснул руками Дамблдор, — не будьте так несправедливы к бедной девочке. Невнимательность — ещё не порок…

— Да что вы! — Гренхазл одарил старую каргу обжигающим взглядом. — То есть загубить дорогостоящие силки по невнимательности — это нормально? Может, мне вовсе не стоит снабжать школу такими растениями? И партию юных мандрагор продать гербологам? А то вдруг они откусят палец ещё одному невнимательному гриффиндорцу?

— И всё же, — мягко улыбнулся директор, — девочка уже была наказана слишком сурово. Не будьте так строги. Кто из нас не совершал ошибок в молодости?

Антуан Робертс готов был аплодировать. Менее чем за десять минут попечители были настроены против мисс Прюэтт. И он чувствовал себя бессильным перед манипуляциями старого паука. Магнус осторожно наступил ему на ногу, и это заставило профессора ЗОТИ глубоко вздохнуть.

А потом после короткого стука в кабинет вошла мисс Прюэтт. И чуть не с порога подверглась допросу.

Появление лорда Прюэтта оказалось как нельзя более кстати. Робертс уже готов был сам взорваться. И глядя, как девчонка цепляется за отца, мечущего молнии в сторону директора и попечителей, он расслабился, наслаждаясь каждым следующим мгновением.

Оказалось, отец Александры был прекрасно осведомлён о происшедшем и, едва за мисс Прюэтт закрылась дверь, холодно процитировал выдержки из обязанностей директора по отношению к жизни и здоровью учеников.

Дамблдору оставалось посочувствовать. То ли он не знал этих обязанностей, то ли забыл, но попытка спорить только всё усугубила.

— Где были вы, господин директор, когда моя дочь умирала в больничном крыле? — отчеканил под конец своей речи Лорд Прюэтт и взял со стола директора какую-то безделушку, которых там наблюдалось довольно много. Он достал палочку, заставив всех вокруг напрячься, шевельнул губами, направив кончик на блестящий шарик в своей руке, и сжал его в кулаке. Кверху поднялся тонкий вонючий дымок, а долетевшие до стола осколки не успели приземлиться из раскрытой ладони Джейсона на матовую поверхность, сгорев бесследно. — Тёмные артефакты держим, а?

Паркинсон, начавший проявлять интерес с приходом отца пострадавшей, закашлялся. Миссис Креншер громко ахнула.

— Что вы себе позволяете? — отшатнулся Дамблдор. — это был подарок моего друга…

— Рад, что друзья вас так любят, — зло прошипел Прюэтт. — Год-два с этой штуковиной на столе и вы потеряли бы половину своей магической силы. Я не говорю о посетителях, на которых подарочек точно действовал сильнее.

— Безобразие! — слабым голосом воскликнула старая карга.

— Где вы были? — рявкнул Джейсон, опершись о край стола обеими руками.

— На экстренном заседании Международной конфедерации магов, — вздрогнув, ответил Альбус, пытаясь отодвинуться от стола вместе с креслом. — Тайное заседание. Моя помощница…

— И декан Гриффиндора в одном лице, — перебил его Прюэтт, — не посчитала нужным оповестить меня о происшествии. А экстренное заседание, как мне случайно стало известно, было созвано вами лично. И вся тайна была в обсуждении исключения заклинания Круциатус из списка непростительных. А что, мне даже нравятся ваши добрые идеи, директор. Жаль, что к вам не прислушались.

— Как вы…

— Поклянитесь, что были не в курсе происшествия в школе! — резко потерял благодушие Джейсон. — Я жду!

— Вы не имеете права!

Побледневшего директора было бы жаль, если бы Робертс сам не был так зол. Моргана и все её прелести! Круциатус-то ему зачем понадобился?

— Это вас надо лишить всех прав! — Прюэтт выпрямился. — Напомните-ка мне, за что был изгнан с поста директора Хогвартса Файверли Андерклифф в тысяча шестьсот шестьдесят первом году?

Дамблдор молчал, покраснев от уже не скрываемой злости.

— Я помню, — скромно прощебетала миссис Дешвуд, — его обвинил Бонам Мунго в гибели двух студентов из чистокровных родов. Директор не стал принимать его помощь, в результате чего дети скончались через несколько суток.

— Отдавая свою дочь в школу, — откашлялся директор, — вы клялись быть лояльным Хогвартсу, а значит и директору.

— Да-да, нас всех обязали отдавать вам своих детей на обучение! И если считаете, что связали этим нас по рукам и ногам, спешу обрадовать — это не так! Так что стоит подать жалобу в Визенгамот…

— Вы не можете подать жалобу, иначе…

— Да что вы?! — «удивился» Джейсон. — Угадайте, кто принёс мне весть о состоянии дочери! Не знаете? А я вам скажу. Целитель Сметвик, которого вызвал ваш целитель! Именно он спас Александру. И он уже приготовил жалобу. Два слова моему Патронусу, и вы…

Лорд Прюэтт обвёл тяжёлым взглядом попечителей:

— И вы все тоже, господа… И дамы. Поимеете много неприятных минут.

Робертс с мстительным удовольствием наблюдал, как впервые на его памяти от жёстких аргументов Прюэтта закачалось директорское кресло под Великим Светлым. Попечители краснели и бледнели, но ни один не решился что-то сказать. Только Магнус казался довольным и расслабленным. Казалось, он даже наслаждается происходящим.

— Вы мне угрожаете? — уточнил директор, попытавшись подняться.

— Экспелиармус, — мгновенно отреагировал Прюэтт и перехватил узловатую палочку директора. — Сядьте, Альбус. — Не советую никому доставать палочки!

Директор охнул и опустился обратно в кресло. Попечители, казалось, боялись шелохнуться.

— Таким образом, директор, у меня предложение, — от ледяного голоса Прюэтта у Антуана холодело внутри. Хотя трусом он себя не считал. — Вы подаёте в Министерство прошение о переводе моей дочери на домашнее обучение по причине того, что вы не можете отвечать за её безопасность.

— Не делайте этого, — Дамблдор говорил тихо, так что приходилось напрягать слух. — Я уверен, что такое не повторится.

— Тогда переводите её на Слизерин, — обманчиво доброжелательным тоном заявил Прюэтт. — Старик Слагги тоже не так надёжен, но я буду в курсе, что происходит с моей девочкой.

— Невозможно… И я не вижу причины…

— Бойкот Гриффиндора Александре для вас сюрприз? Мне любезно сообщил об этом отец вашего ученика Ратклиф Хиггинс меньше часа тому назад.

— Отдельные апартаменты, — пролепетал директор. И тут же попытался вернуть свой добродушный вид. — Девочке будет сложно переходить в другой Дом под конец учёбы, но если она будет жить отдельно…

— И что это даст?

— И свой эльф в услужении.

— Вот уж нет! — хохотнул Прюэтт, щелчком пальцев сбив со стола песочные часы странной формы. — В них тоже не очень светлая магия, чтоб вы знали. Но оставляю на вашей совести. Мой эльф, и никаких школьных эльфов в её апартаментах.

Не хотелось бы Антуану стать врагом такого человека, и он возблагодарил Мерлина, что ему накануне удалось не только спасти его дочь, но и стать родичем всей семейки. Ничего удивительного, что попечители тут же поддержали лорда Прюэтта, а бледный до синевы Альбус безропотно согласился на условия, включая запрет на любые контакты дочери с директором без присутствия декана и, как ни странно, профессора ЗОТИ. Робертс тут же выразил согласие и принёс необходимые клятвы.

Возвращать волшебную палочку Джейсон отказался, несмотря на умоляющий и полный смирения взгляд директора.

— Отдам на выпускном балу Александры, — Прюэтт небрежно засунул узловатую палочку в свой карман. — Если не передумаю. А пока… Купите себе другую, Альбус. Полагаю, на этом собрание можно закончить?

Вызванный домовик, получив от Дамблдора приказ о приготовлении покоев для мисс Прюэтт, низко склонился перед её отцом:

— Прошу вас, добрый господин, — пролепетал ушастик.

— Какой угодно, но не добрый, — хмыкнул лорд и приказал: — Веди, мелкий, и никакой аппарации!

Миссис Дешвуд задержалась, дождавшись, пока кабинет покинут почти все попечители. Она подошла к столу директора и выложила на него большой бумажный пакет.

— Что это? — Дамблдор всё ещё косился со страхом и неприязнью в спину выходящего Прюэтта.

— Хотела побаловать племянницу, — мило улыбнулась Ванесса. — Но вам, мне кажется, нужнее. Магловское угощение, если честно. Попробуйте, они называют их «Лимонными Дольками».

— Вы очень добры, мисс Дешвуд, — у Дамблдора задёргался глаз. — Но я не люблю лимоны.

— Поверьте, милый Альбус, — со своей обычной непосредственностью заявила самая молодая попечительница. — Это не лимоны, а такие конфетки в виде лимонных долек. Вроде Берти-боттс, но без экзотических вкусов. Сладкие. Вы их ещё полюбите.

Антуан едва удержал лицо. Они с Ноттом покинули кабинет последними, сразу после Ванессы, прихватившей с собой Помону. На потерянную Спраут даже забыли наложить дисциплинарное взыскание.

— Вот и мой отец так же может, — пробормотал Магнус, как только Помона с Ванессой удалились на достаточное расстояние. — И если это мой будущий тесть…

— Не волнуйся, с тобой он так церемониться не станет, — хмыкнул Антуан. — Ты знаешь, что он преуспел в темных искусствах настолько, что даже Герман Фрейзер искал с ним встречи, когда нужда припёрла.

— Его германское темнейшество? — загорелись глаза Магнуса. — И что Прюэтт?

— Сказал, что с приспешниками Гриндевальда дел не имеет и иметь не собирается. Фрейзер был сильно оскорблён и прислал ему в подарок проклятое ожерелье, снять проклятие не мог никто, включая его самого.

— И что?

— Прюэтт снял. И отправил обратно. Но уже с другим проклятием, которое даже распознать не смогли. Ни Фрейзер, ни его многочисленные ученики и друзья.

— Байка, небось, — они уже дошли до кабинета ЗОТИ и Магнус ждал, пока Антуан откроет дверь.

— Возможно, — кивнул Робертс, — и я знаю подобных баек ещё дюжину. Его боятся, и мечтают заполучить в союзники. Или убить. Можешь поспрашивать вашего Лорда. Уверен, у него имеются сведения о многих.

— Постойте, — мисс Дешвуд окликнула их уже на пороге. — Магнус, будь джентльменом. Помоги мне, дорогой. Надо выслушать, что скажет Джейсон Прюэтт и подождать его дочь в её новых комнатах, чтобы всё объяснить.

— С радостью, —улыбнулся Нотт. — Иногда и я для чего-то сгожусь, не так ли, Ванесса?

— Конечно, — она цепко ухватила его под локоть. — Это рядом. Там сейчас её отец всё проверяет, а я его страшно боюсь.

— Тогда почему именно ты…

— Он попросил. Не смогла устоять перед его обаянием, знаешь ли.

— Понимаю, — усмехнулся Нотт и обернулся к другу, смотрящему им вслед. — Антуан, увидимся позже.

***

Санни проснулась страшно рано, чувствуя себя как никогда бодрой и выспавшейся. Не было и шести утра, но ведь и легла она ещё до ужина, так что честно проспала все двенадцать часов, пока действовало зелье.

Решив посвятить время до завтрака осмотру своего нового обиталища, она сначала приняла душ, отметив, что ванная ничем не отличается от той, что была у них с сокурсницами в гриффиндорской башне. Разве что теперь она принадлежала только ей одной, и не нужно будет вскакивать пораньше, чтобы закончить с гигиеническими процедурами до всеобщего пробуждения, или выжидать свою очередь. А девушки никуда не торопились обычно, подолгу наводя красоту. Выпускной курс, как-никак.

Завернувшись в махровый халат, обнаруженный на стене возле душевой, она с любопытством прошлась по остальным помещениям.

Гардеробная оказалась совсем крошечной, там уже стоял её сундук, на массивных крючках были развешаны мантии, а в шкафу, утопленном в стену, аккуратно разложены все её вещи. Одну из стен полностью занимало высокое зеркало с подставкой для косметики. Удивительно, но крем, подаренный Уизли, среди нескольких баночек косметических средств отсутствовал. Санни решила спросить об этом домовика. Хотя особо горевать о нём она точно не будет.

Спальня, которую вчера толком не рассмотрела, тоже была более чем скромной. Кровать под балдахином слева, тумбочка у изголовья, узкое окно с широким подоконником, никаких излишеств. Правда, на полу, в отличие от прежней комнаты, лежал потёртый, но толстый ковёр, занимая всё небольшое пространство перед кроватью.

Чуть больше, чем остальные комнаты был кабинет. Окошко тут было шире, чем в спальне. Массивный стол с шестью ящиками по бокам занимал всё пространство перед широким подоконником. На столешнице уже стояли две чернильницы, в стаканчике ждали очиненные перья, стопка чистых пергаментных листов и две свечи в тяжёлых подсвечниках. Кресло перед столом казалось удобным, справа размещался закрытый стеклянными дверцами стеллаж, где на нижней полке сбилась в кучку вся её скромная «библиотека». А в углу стоял столик пониже и поменьше с графином воды и стаканом. И два стула с резными спинками. А говорили, что здесь она никого не сможет принимать!

— Оскар! — позвала Санни.

Домовик тут же появился, чопорно выпрямился и безмолвно на неё поглядел.

— Оскар, ты не мог бы раздобыть мне чашку чая и каких-нибудь бутербродов?

— Мне запрещено связываться со школьными эльфами, — проскрипел домовик, хмурясь. — Желаете получить это из Прюэтт-холла?

— О нет-нет, — Санни тут же передумала. Не хватало ещё беспокоить родителей по таким пустякам. Судя по всему, им будет всё доложено. — Я что-то уже не хочу. А это ты переносил мои вещи?

— Да, Оскар перенёс всё-всё!

—- А ты не видел такой зелёной баночки с кремом.

— Оскар не видел, — испугался эльф. — Оскар не брал такой баночки!

— Успокойся, — поспешно попросила она. — Кстати! Мой отец просил тебя вернуться к нему, как только я призову Лакки.

— Оскар подождёт, — кивнул чуть просветлевший эльф.

Видимо, решил её проконтролировать. Ну и пусть!

— Лакки! — не стала откладывать Санни.

Эльфиечка тут же появилась. Она с ужасом отпрянула от Оскара, которого не сразу заметила, случайно его толкнув. Она покраснела и сделала шаг поближе к Санни. Домовик лорда Прюэтта надменно вздёрнул подбородок.

— Оскар больше не нужен хозяйке?

— Нет, — постаралась девушка скрыть веселье. — Передай папе большое спасибо за всё.

— Оскар передаст, — кивнул домовик, метнув суровый взгляд на хихикнувшую Лакки.

— Иди, Оскар!

Домовик исчез с громким хлопком.

— Позёр! — фыркнула домовушка, одёргивая свою тунику. — Простите, хозяйка! Бывшая хозяйка Мюриэль сказала, что вы любите по правилу четыре.

— Э-э, правилу?

— Значит — по-простому. Как друзья, — важно пояснила мелкая.

— О, да! Тётушка Мюриэль права! Лучше так. — Санни приятно удивилась прозорливости тётушки. И вспомнила заодно об обещании с ней поговорить. Но лучше вечером. — А ты могла бы мне принести чай и бутерброды?

— Могу смотаться к школьным задохликам, — предложила Лакки задумчиво. — Надо же с ними подружиться. Не против? Или к вашей тётушке?

— Попробуй подружиться со здешними, — решила Санни.

Скоро она уже уплетала бутерброды с ветчиной, запивая их горячим чаем, а Лакки восседала на втором стульчике, болтала в воздухе маленькими ножками и, морща носик, подпирала подбородок кулаком. Словно маленькая подружка, она в красках рассказывала об «этих запуганных снобах», используя слова вроде «я обалдела», «не могу поверить» и «чудаки». Влияние тётушки было несомненным, но Санни была в восторге.

Как и планировала, уже вскоре она бодро шагала по направлению к Хогсмиду. Сердце усиленно стучало. По братьям она успела сильно соскучиться.

Не успела она войти в «Три метлы», как заметила их, сидящих за столиком с дымящимися чашками кофе. Аромат разливался по пустой ещё таверне.

Увидев сестру, оба вскочили, и принялись по очереди тискать, целуя в щёки и лоб. Санни смеялась и пыталась увернуться:

— Ну вы чего?

— Радуемся, что жива! — сказал Фабиан. Она уже научилась их различать. Гидеон был серьёзнее, и у него был маленький шрам, пересекающий правую бровь. А у смешливого Фабиана справа на подбородке красовалась крошечная родинка в виде точки.

— Отец нам рассказал, — кивнул Гидеон. — Ты скажешь мне очень честно, кто виноват.

Ей не понравилось свирепое выражение, мелькнувшее на обоих лицах.

— Э-э, — Санни искоса взглянула на обоих, — а вы когда-нибудь принимали Долг Жизни?

— Причём тут…

— О да, — Фабиан расплылся в улыбке и толкнул локтем брата. — Забыл?

— А, да ну тебя. Вспомнил тоже.

— Расскажите! — потребовала Санни, чувствуя, что сейчас всё поймёт.

Парни переглянулись, Гидеон фыркнул:

— Ты говори.

— Ещё в Хоге было дело, — ухмыльнулся Фабиан. — Была там одна девушка…

— Семикурсница, — вставил его брат. — А мы были на пятом.

— Эй, вот чего ты влез? Ну да, Лиана была старше. И она мне нравилась.

— Фабиан втрескался в неё по уши!

Санни вздрогнула. Слишком уж знакомая картина вырисовывалась. Фабиану не удалось дать подзатыльник брату, и он продолжил:

— Она мне нравилась! Я пригласил её на бал…

— Но девушка отказала.

— Слушай, ты…

— Молчу-молчу!

Санни хихикнула.

— А у неё был жених, — Фабиан сурово посмотрел на брата. — Сейчас уже муж. Не важно. Он меня отловил, и мы здорово подрались.

— Две недели в больничном крыле.

— Гидеон!

— Дальше давай, умник!

— Драка вышла неудачной, подробности тебе лучше не знать, но дело было в Запретном лесу и меня чуть не сожрал акромантул.

Санька охнула.

— Ага, тот парень его бросил в лесу со сломанной ногой.

— Я его сам послал, — поправил Фабиан.

— И всё же…

— Заткнись!

— Ну дальше, мальчики!

Гидеон потянулся и погладил её по голове.

Фабиан улыбнулся:

— Ну мне повезло, отбился. Дополз до выхода, а там парни возвращались из Хогсмида, заметили, дотащили.

— Ох!

— Ага, а в больничное крыло припёрся этот жених и сразу попросил принять Долг Жизни.

— И этот идиот его принял!

— И что? Что плохого?

— Санни, — возмутился Гидеон, — ну он же чуть не погиб! А мстить нельзя было, сама понимаешь.

— Да, — ухмыльнулся Фабиан. — Отец мне за этот Долг потом двадцать розог всыпал.

— И мало, я считаю!

— Ага, зато воспользовался, и с женишка нехилый откат стряс.

— Семья ловкого парня лишилась небольшой фермы гиппогрифов.

— И освободилась от Долга? — догадалась Санни.

— Ну да. Ты голодная, кстати?

— Нет, Фабиан. Я завтракала недавно. — И она решила сразу признаться: — Вот и у меня так же.

— Чего?

— Ты приняла Долг Жизни? — сразу насторожился Гидеон.

Она виновато кивнула. Нахмурились оба.

— Отец уже знает? — вздохнул Гидеон.

Санни испуганно на него посмотрела и помотала головой:

— Выпорет?

— Надо бы, — сурово кивнул тот. – Я тебе растолкую, Санни, коли как Фабиан, в своё время, ты не понимаешь. Долг Жизни приносят, чтобы избежать мести, и готовы оплатить откат в разных вариантах, вплоть до готовности пойти в рабство и прочее, что тебе знать рано. Но знаешь, за некоторые вещи лучше было бы отомстить, а то натворивший остаётся безнаказанным, а за всё платит его род. Так что не удивлюсь, если отец будет очень недоволен и применит какое-то наказание уже к тебе. Не розги, конечно, но…

— Да щас! — хохотнул Фабиан. — Чего ты её пугаешь? Отец не тронет тебя, ты же знаешь! Вся в меня малышка! Но блин, как обидно! Гидеон прав.

— Теперь отца понимаешь? — язвительно спросил его брат.

— Отвяжись! Ой, Санни! Подарок же!

— Ага, — Гидеон перестал хмуриться и полез за пазуху.

Девушка насторожилась, мысленно молясь, чтобы отец не оказался прав. Яйцо дракона уже представилось во всех красках.

Но братья сумели удивить, в ладони Гидеона покоился маленький пушистый комочек.

— Ой! — умилилась Санни, протягивая руки. Комочек развернулся, оказавшись очаровательным дымчато-серым котёнком с чуть приплюснутой мордашкой. Он зевнул и открыл глаза, очаровав её ещё больше. — Какой хорошенький!

— Как назовёшь? — загорелись глаза у Фабиана. — Говорил же, что она будет рада!

— Барсик, — Санни осторожно прижала к себе малыша. Тот извернулся и схватил её маленькими зубами за палец, но кусать не спешил, глядя выжидательно, как ей показалось. Вот только отнять палец не получалось.

— Ого! — синхронно воскликнули братья.

— Что?

— У тебя же нет фамильяра, — пояснил Гидеон. — А ты ему понравилась, видишь? Хочет стать защитником.

— И что это значит?

— Ну, Санни, просто же всё, — хмыкнул Фабиан. — позволь укусить, и скажи, что принимаешь защитника и фамильяра. Всё как обычно. Это же книззл.

Благодарная за подсказку, Санни не стала раздумывать:

— Кусай, монстрик! Принимаю тебя, как защитника и фамильяра.

Котёнок как будто понял и больно куснул, быстро слизывая кровь. Ранки от острых зубов затягивалась на глазах.

— Поздравляю, — улыбнулся Гидеон. — Но ты же иначе назвать хотела.

— Ага, — радостно поддакнул Фабиан, — теперь всё. Никаких Барсиков. Придётся звать Монстриком.

— Нормально, — поспешил её утешить Гидеон. — Он из породистой семейки, здоровым будет. Так что Монстрик — даже лучше.

Монстрик тут же зевнул и попытался пролезть под тёплую мантию.

— Корми молоком пока. А через неделю можешь фаршик давать, куриный. У хогвартских эльфов можно попросить. — Посоветовал Гидеон. — Ну что, куда хочешь отправиться?

Санни устроила котёнка под мантией и подняла на парней благодарный взгляд.

— Я палочку сломала. Мне бы к Олливандеру. А потом можно к Фортескью.

Братья план одобрили и скоро уже аппарировали на Косую Аллею. Санни перенёс, крепко обняв, Гидеон, а Фабиан появился рядом — примерно там же, где уже целую вечность назад они приземлились с мистером Ноттом.

Магазинчик Олливандера был уже открыт.

— Александра Прюэтт, — сразу узнал девушку высокий старик со странными глазами. Санни уже где-то видела такие глаза — большие, с каким-то необычным серебристым свечением, но где — вспомнить не могла. — За новой палочкой? А я вас ждал. Ну-с, попробуем такую же? Двенадцать дюймов, бук и волос единорога.

Похоже, ответов ему не требовалось. Санни взяла предложенную палочку, оглянувшись на странный стук, но не поняла откуда он идёт. Она взмахнула палочкой, но искры вышли слабыми и тут же погасли.

Олливандер обеспокоенно оглядывался — стук стал слышен сильнее.

— Какая-то палочка взбунтовалась? — попробовал пошутить Фабиан.

Хозяин лавки взглянул на него укоризненно и метнулся к полке с ровными рядами продолговатых коробочек.

Вынув одну, он открыл её и из коробочки полетели красивые разноцветные искры, взлетая до потолка.

Он торопливо протянул искрящую палочку Санни. Та опасливо её взяла, и искры закружились вокруг неё словно в хороводе.

— Ах! — палочка так удобно лежала в руке, словно была специально для неё изготовлена. Санни подняла на Олливандера сияющий взгляд.

— Проведите по ней ладонью, от рукоятки до кончика, — попросил тот.

Она так и сделала, искры сразу погасли, а палочка потеплела в руке ещё больше.

— Она ваша, мисс Прюэтт. Удивительно, но я наблюдаю такую картину уже второй раз. Это палочка из виноградной лозы и сердечной жилы дракона. Одиннадцать дюймов. Очень гибкая, хороша для всего, но особенно для чар. Такие палочки могут производить волшебство просто при входе в комнату подходящего хозяина, и я однажды уже наблюдал подобное явление в своём магазине. Да, Александра, это была ваша бабушка, Мануэла Прюэтт. В девичестве — Бёрк.

— Охренеть, — прошептал за её спиной кто-то из братьев.

— С вас семь галеонов. Желаете ножны на запястье? Красивую упаковку? Набор по уходу за палочкой?

— Берём всё, — Гидеон шагнул вперёд с уже приготовленным мешочком с монетами. — Не спорь, Санни!

Убрав покупку в сумку, счастливую сестру парни повели в кафе, где заказали огромный торт из разных видов мороженого. Уплетали его все вместе, но и когда наелись, оставалась ещё половина. Монстрик выглянул в разгар пиршества и быстро слизал с блюдца хозяйки остатки малинового мороженого.

— Ой, не давай больше, — обеспокоился Фабиан. — Он же маленький.

Монстрик в ответ тихонечко зарычал и тут же, смутившись, полез обратно под мантию девушки.

— Какой боевой! — восхитился брат. — Слушай, сестрёнка, колись, влюбилась уже?

Санни закашлялась, чувствуя, что краснеет.

— С чего ты взял?

— Никто не сватался? — поддержал его Гидеон.

— Никто! — твёрдо сказала она, как нарочно вспоминая вчерашний поцелуй.

Оба смотрели на неё с понимающими ухмылками.

— Ну же, Санни! — Фабиан взял её за руку. — Ого, как пульс участился!

Она выдернула руку из его пальцев:

— Не скажу!

— Так-так, — ухмыльнулся Гидеон. — Угадали, значит!

— А купите мне метлу! — быстро попросила она, ругая себя за неумение скрывать смущение.

— Не увиливай…

— Купим!

Они переглянулись и слово взял Гидеон:

— Купим, если назовёшь имя. Санни, ну мы же твои братья, кому и знать, как не нам.

Было очень соблазнительно, и метлу получить, и сказать. Только ведь совсем не была уверена ни в чём. Но желание получить метлу практически за просто так пересилило.

— Вы его не знаете.

— А нам и не надо, — тут же согласился Гидеон, бросив на брата суровый взгляд. — Просто имя знать. Только не говори, что Артур!

— О, нет! — сразу воскликнула Санни, и ощутила, что краснеет ещё сильнее.

Парни улыбнулись практически одинаково, глядя на неё выжидательно.

Котёнок у неё под боком мурлыкнул, и прижался поближе, словно подбадривая.

— Хоть чистокровный? — спросил Фабиан, не выдержав молчания.

— Метлы не надо, — сразу передумала Санни. — И я вообще не уверена.

— Целовались?

— Фабиан! – рассердился Гидеон.

— Будто тебе не интересно, — огрызнулся тот на брата.

— Тебе что, обязательно надо давить?

— А вдруг он без спроса её поцеловал, или ещё хуже — проходу не даёт?

— Она бы сказала сама! — Гидеон выглядел расстроенным. — Он же не обижал тебя, сестрёнка?

Санни поглядела на него с благодарностью:

— Басти бы никогда…

Она охнула и зажала рот руками, видя широкие улыбки братьев.

— Всё-всё! — поднял руки Гидеон, пока Фабиан жмурился как сытый кот. — Фамилию и полное имя даже не спрашиваем, видишь?

Она тоскливо застонала. Как будто в Хогвартсе так много Басти!

— Вы точно никому не скажете? — с тоской спросила она.

— Не скажем! — хором ответили братья, а Гидеон поднялся: — И всё же метлу тебе купим. Пойдём выбирать.

— Не-а, не здесь, — тут же вскочил Фабиан, — в Ирландии у нас знакомый есть, делает классные мётлы. Только для квиддича пять разных видов.

— Мне не для квиддича! — испугалась Санни.

— О, тогда там есть просто отличная метёлка для тебя, — поддержал Гидеон. — Пойдём на площадку, у нас есть порт-ключ.

В Ирландии было очень ветрено, жилище мастера находилось на самом краю обрыва, за которым плескалось море, или океан.

Братья сразу повели во двор со множеством построек, не дав толком полюбоваться на водную гладь.

Мастер, невысокий жилистый мужичок с ярко-рыжей бородой и чёрной встрёпанной шевелюрой обрадовался парням, как родным, обняв обоих.

— Невеста? — широко улыбнулся он, глядя на Санни.

— Сестрёнка, — поправил Гидеон, с видимой гордостью приобняв её за плечи. — Хочет метлу для прогулок.

— Будем знакомы, — ещё шире улыбнулся мужичок. — Теренс Хич.

— Александра Прюэтт, — улыбнулась в ответ Санни.

Страшнее всего было, когда ей предложили опробовать выбранную красавицу. Метла была очень похожа на ту, что дарил ей Нотт. Только ещё лучше, как ей показалось. Насчёт оплаты мистер Хич только рукой махнул, сказав что-то вроде «Сочтёмся».

— Давай же, — подначивал Фабиан.

Пришлось положить метлу на землю и глубоко вздохнуть. Показать, что не умеет было ещё страшнее. Ведь настоящая Молли играла в квиддич!

— Подождите, — мистер Хич, внимательно глядевший на её действие без слов приманил метлу к себе. — Если она вам действительно нравится, сделайте привязку. Будет слушаться, как родная.

Конечно она согласилась, и братья одобрили. Всего-то надо было капнуть кровью на рукоять.

Хич после этого что-то пробормотал метле как живой, огладил с любовью древко и протянул ей.

— И не обязательно на землю класть, — сказал он. — Это первачков так учат почему-то. Просто садитесь. Первый раз?

Она отвечать не стала, а братья промолчали.

Порадовалась, что надела брюки. Задрав мантию, она пристроила метлу между ног, ощущая специальное утолщение пятой точкой. Летать захотелось со страшной силой. В рукоять она впилась пальцами так сильно, что они побелели.

— Расслабьтесь, — посоветовал крутящийся рядом мастер. — Просто представьте, как взлетаете. Все эти команды нужны больше для начинающих.

Она представила, и метла ожила. Стремглав взлетела на пару метров и застыла в воздухе, словно ощутив её испуг.

— Вперёд, — шепнула она и задохнулась от восторга — метла плавно полетела вокруг двора, легко слушаясь нажимов на рукоять. Ноги ей удалось удобно поставить на подставки только на третьем круге — Фабиан подсказал. Вот только долго полетать не удалось, да и ввысь подняться было страшно. Но все за неё решил забытый за пазухой Монстрик. Вцепился вдруг коготками в бок от резкого поворота. Санни охнула и стала спускаться. Метла послушно приземлила её около братьев.

От восторга девушка не хотела выпускать её из рук. Хотелось громко крикнуть: «Я ведьма»!

— Пообедаете? — спросил мистер Хич.

— Нет, Терри, — покачал головой Гидеон. — Надо возвращаться. Санни в Хогвартс пора, да и нам…

— О, учитесь ещё? — удивился мастер. — А как там профессор Робертс? Ещё преподаёт?

— Да, ЗОТИ, — ответила Санни. — А вы его знаете?

— Ну ещё бы, вместе учились.

— На Слизерине? — удивилась она. Открытый и дружелюбный мастер никак не вязался со змейками.

— На Хаффлпаффе, — усмехнулся он. — Но дружили. С ним, да с Магнусом Ноттом. Слышали небось, сын лорда-дракона.

Про Нотта Санни спрашивать остереглась, хотя и очень любопытно было.

Они тепло распрощались с мистером Хичем, и портключ перенёс их сразу в Хогсмид.

Только там Санни вспомнила, что хотела бы зайти в Гринготтс, снять немного денег со счёта. Но решила, что не к спеху, несколько галеонов у неё ещё оставалось.

— Это был лучший день в моей жизни! — Она уже сама расцеловала каждого из братьев на прощанье. — Спасибо вам! Вы у меня лучшие!

Они радостно обнимали её в ответ, обещая лично забрать на рождественские каникулы.

И надо же было столкнуться со слизеринцами около «Кабаньей головы»!

— О, мистер Лестрейндж! — первым поздоровался Фабиан с Рудольфусом. — Мисс Блэк!

— Рад встрече, господа, — ухмыльнулся Руди и взглянул на Санни в упор. — Мы как раз в Хог возвращаемся.

Кроме Беллатрикс и Руди, тут были Валери и Квинтус Флинт. И Санни опять заметила заинтересованный взгляд девушки на Гидеона. Впрочем, она сразу отвернулась, а брат поджал губы, сверля взглядом её затылок. Санни поспешила скрыть улыбку.

— Как удачно, — сказал Фабиан, — не хотелось Санни одну отпускать.

— Присмотрим, — ухмыльнулась Белла. — Не волнуйтесь, мальчики.

— Тогда всем пока, — ожил Гидеон. — Санни! Пиши, если что.

— Пока, малышка!

Они аппарировали, а Санни повернулась к слизеринцам.

— Пойдём, — кивнул ей Руди, — или полетишь?

Он тут же прикусил язык, словно сказал что-то не то, а Санни рассмеялась:

— Нет, налеталась уже сегодня. Пройдусь.

— Только Рабастана дождёмся, — напомнила Валери. — Где же он?

Сердце Санни пропустило удар, а потом затрепыхалось в груди раненной птицей.

— Я вперёд тогда, — сказала она поспешно, наплевав на приличия и на всё на свете. — А вы догоняйте.

И поспешила к тропинке, ведущей к школе.

— Вы ждите, а мы с Бель пойдём, — решил Руди за её спиной.

***

Братья вошли в кабинет отца с опаской.

— Ну? — спросил он сразу, поднимаясь из-за стола. — Узнали?

— Сказать не можем, — сразу улыбнулся довольный Фабиан, заметив, что отец в благодушном настроении.

— Ну так напишите, — понятливо усмехнулся Джейсон.

Гидеон протянул записку. Лорд Прюэтт прочёл, присвистнул и сжёг её заклинанием.

— Но она сама пока в себе не уверена, — дополнил Гидеон.

— Но краснела очень выразительно, — возразил его брат.

— Разберёмся, — кивнул Джейсон. — Поужинаете с нами?

— Не можем.

— Прости, отец.

— Свидание?

— Пап!

— Ладно, но к матери зайдите, охламоны!

— А завтра всё в силе? — забеспокоился Гидеон.

Джейсон кивнул и снова сел за стол, задумчиво покусывая кончик пера, что держал в руке.

— Идите уже, не задерживаю.

Они поспешно поклонились и вышли. Он улыбнулся, слыша их топот. И придвинул к себе заготовленный пергамент.

На самом верху он размашисто написал:

«Дорогой друг Майкью…»

Глава 18

Они с Бель часто понимали друг друга с полуслова. И этот субботний день не был исключением. Она даже опередила Руди, нахально пробившись к стойке первой и попросив у владельца «Кабаньей головы» ключ от номера. Тот молча посмотрел на стоящего за её спиной Лестрейнджа, снова скосил глаза на мисс Блэк и выложил на стойку ключ с бледно-голубым брелоком с цифрой «13». Словно издевался. Рудольфус бы фыркнул и потребовал другой номер, но Бель не обладала его нелюбовью к данной цифре и, наоборот, обрадовалась.

— Надеюсь, вы знаете, что делаете, мисс, — чуть приподнял бровь владелец кабака. Руди невольно сжал кулак, представляя, как потешается над ним в душе Аберфорд. Фамилии этого жучары не знал никто. — С вас галеон. Два часа.

— Благодарю, — Бель смахнула ключ в сумочку и улыбнулась кабатчику.

Лестрейндж легко заметил чары невнимания, наложенные на их маленькую группу у стойки ещё до просьбы Бель об отдельном номере. И к лучшему. Одно дело тайно обжиматься в заброшенных уголках школы, и совсем другое снимать номер на двоих у всех на глазах. Впрочем, кабатчик умел хранить чужие секреты, за что его и ценили многие. Хотя цифра тринадцать вызывала неприятные ощущения в желудке.

Народу в кабаке пока было немного. Лестрейндж заказал эль, коротко кивнул владельцу, забирая большие кружки, и отошёл к своему столику. А Бель отправилась к ширме, скрывающей лестницу на второй этаж. Там же были уборные, так что никому и в голову не приходило обратить внимание на направившуюся туда девушку.

Впрочем, были парочки, что беззастенчиво туда уходили вместе. Единственно, что это были отнюдь не школьники, и время выбирали более позднее.

Рудольфус для приличия ещё поболтал с парнями минут двадцать, успел разъяснить Мэдисону, чем был недоволен профессор Флитвик на чарах, влепить подзатыльник Флинту за очередную безумную выходку и поприветствовать Эмили Гамп и Валери Нотт, пересевших за их столик вместе с Рабастаном. Басти был уже чуть навеселе, но на брата демонстративно не смотрел. Руди быстро надоело гипнотизировать его взглядом. Он раздражённо выдохнул, попросил Валери приглядеть за Флинтом, и пошёл искать Бель. По лестнице он взлетел одним махом и стал вглядываться в номера на дверях, быстро и бесшумно скользя по полутёмному коридору. Тринадцатый номер оказался самым последним на этаже, но дойти до него Руди не успел.

Он еле успел отшатнуться, когда прямо перед ним одна из дверей распахнулась как от удара. И как его не пришибло? Дверь его и скрыла от вылетевшего в коридор мужчины.

— Извращенцы, — прошипел тот, широким шагом удаляясь по коридору. Рудольфусу показалась знакомой походка темноволосого мага.

Вслед ему слышался весёлый хохот. Эйвери? Прекратив смеяться, тот насмешливо заговорил и сомнения у префекта исчезли:

— Придётся тебе, Патрик, возвращать девочек обратно в магловскую школу и стирать память. Справишься?

— Ради Мерлина! Зачем так орать? — послышался топот, кто-то выглянул в коридор, заставив Рудольфуса похолодеть, несмотря на быстро наложенные самые мощные дезиллюминационные чары. — Нам повезло, что тут никого сейчас нет!

— И что эти маглы под Силенцио, — хохотнул Лестер Эйвери. — Кусается, зараза…

— Ещё этот придурок… — произнёс голос совсем рядом, и Руди вздрогнул. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

— Не дёргайся, он дал обет, — холодно оборвал его Лестер. — Займись пока рыженькой, а третью позже вместе опробуем…

Дверь захлопнулась с грохотом, отрезая все звуки. Рудольфусу стало не по себе. Хотя какое ему дело до каких-то магловских школьниц, каждый развлекается, как умеет.

Тряхнув головой, Лестрейндж наложил на обувь чары и бесшумно дошёл до своего номера. Дверь была приоткрыта. Беллатрикс ждала его, сидя за маленьким столиком, и быстро строчила что-то в большой тетради.

Она улыбнулась, подняв голову и сразу насторожилась, вглядевшись в его лицо:

— Что там?

Руди покачал головой, запер дверь и принялся накладывать на комнату комплекс чар конфиденциальности.

— Да так, — сказал он, привалившись спиной к двери. — Знаешь, кто сейчас в соседнем номере?

— Видела Руквуда и Эйвери, если ты об этом. Они меня — нет.

— Руквуд свалил.

— Ну и что нам до этого? Ты что-то слышал?

Руди покачал головой, подумав о том, что юный Трэверс недалеко ушёл от своего папаши. Эйвери понятно, ещё тот идиот, хоть и женат, и сыновья маленькие. А вот что в такой компании делал умница и чистоплюй Руквуд — непонятно. Или не ожидал, что Эйвери аппарирует сюда малолетних школьниц? Или это сделал семикурсник Патрик Трэверс?

— Притащили магловских школьниц и развлекаются, — всё же сказал он.

— Если не Руквуд, то кто ещё?

— Долбанутый Патрик Трэверс и Лестер Эйвери.

Она встала и танцующей походкой подошла к нему, обнимая за талию.

— Ты чего такой? Подумаешь, развлекутся с маглами. Тебе-то что?

Он глубоко вздохнул и обхватил ладонями её лицо:

— Да ничего, просто чуть не попался им на глаза. Не то, чтобы отбиться не смог…

— Не оправдывайся! Я знаю, что ты не трус.

— Ты — моя, Бель! Правда?

Она сверкнула глазами, отвечая на его поцелуй с уже такой привычной страстью.

Оторвавшись от неё спустя несколько ударов сердца, Руди вгляделся в потемневшие глаза подруги:

— Почему мы не заключили нерасторжимую помолвку?

— Потому что так решил твой отец? М-м? — спросила она, прижимаясь к нему сильнее. — Или мне начинать ревновать?

— Не шути так! — нахмурился он.

— Нерасторжимая помолвка, а? Ты так не уверен во мне?

— Белс!

— В себе?

Рудольфус вздохнул и, одним движением подхватив её на руки, понёс к широкой кровати. Он так и не рассказал ей о своём поступке. А ведь два дня прошло уже. Но Мэдисон выглядел спокойным и собранным. И волком на префекта не смотрел. Наоборот, оскалился довольной улыбкой при встрече вчерашним утром и сказал: «Спасибо». Эжени шарахается теперь от парня. Но это уже пустяки, никуда не денется. Главное — Реган доволен. Ну а за глупую гриффиндорку Руди волноваться точно не станет. Ей вообще подфартило по большому счёту, пусть она так и не считает.

— Послушай, Бель, — Руди лёг рядом, но не спешил с ласками. Успеется. — Я так и не рассказал тебе кое-что про Мэдисона.

— Реган — сирота, и мистер Мэдисон усыновил его? Я всегда это подозревала! Рег совсем на него не похож!

— Бель!

— Ну признай! — Она смешливо наморщила нос и подпёрла щёку кулаком, улёгшись на бок. — Хорошо-хорошо! Слушаю тебя, о великий и ужасный префект!

— Сейчас, — он лёг на спину и уставился в потолок, вспоминая.

Рудольфус альтруистом не был. И пиетета к гриффиндорцам, будь то даже девица в беде, не испытывал совершенно. И почему было так тошно при мысли о магловских школьницах в соседнем номере объяснить бы сейчас не смог.

Два дня назад ему даже на чувства Мэдисона было плевать, до такого бешенства довела его мисс Вуд. А ведь с Реганом он дружил с первого курса, только последние пару лет тот больше с Флинтом проводил время, но это из-за помолвки префекта с Беллатрикс. Ожидаемо.

***

— Помоги, — шипел сквозь зубы Реган, стоя за его спиной в этой узкой кладовке, где на спешно трансфигурированной койке лежала без чувств бледная мисс Вуд. — Только ты умеешь снимать такие проклятия. Я не могу даже распознать его. Ты же видишь, что магия её покидает! Будь ты человеком!

— Не преувеличивай! Я не Тёмный Лорд — вот кто о проклятиях знает побольше всех остальных, — голос Лестрейнджа звучал тихо, но не обманул его товарища, который сглотнул и даже отступил на шаг. Слизеринского префекта редко удавалось увидеть в ярости. — Однако в этом конкретном случае действительно могу помочь. Но не хочу. Так что быть этой дуре сквибом. Извини, Рег!

— Что? — Вопрос Мэдисон задал очень осторожно. — Не поможешь?

— Нет! Заколку видишь в её руке? Эта вещь принадлежит мисс Прюэтт, которая — напомню тебе — в данный момент агонизирует в Больничном крыле. И я совершенно не уверен, что она выживет после приёма антидота. Может, Робертсу удалось обмануть Рабастана и вас всех, но не меня. Почему Санни должна умереть, или стать сквибом, а эта… Я лично накладывал на эту заколку проклятие от воровства. Примерно что-то такое подозревал.

— Ты не можешь утверждать, что она украла её!

— Достаточно того, что она её взяла!

Мэдисон выглядел бледным и решительным:

— Не будь скотиной, Руди! Тысяча галеонов завтра же!

— Ты так богат? Мой ответ — нет!

— Две тысячи! Долг жизни!

— От неё? Да на хрена мне это?

— От меня!

Рудольфус с интересом вгляделся в лицо друга, с которым уже давно не вёл задушевных бесед. Бель заменила всех.

— Прости, друг. Но вот это, — он презрительно указал пальцем на девушку, — тебе кто?

— Сейчас никто, — медленно проговорил бледный Реган. — Но станет матерью моих детей.

— Да что ты! Так уверен? Она шарахается от тебя с первого курса. Её только что отымел какой-то козёл. Эй, уже не так хочешь жениться, а?

— Откуда ты?.. — выдохнул слизеринец, сжимая кулаки.

Пришла очередь Рудольфуса отшатнуться. Но он сдержался и нехотя пояснил:

— Кровотечение я остановил, и не только на голове. Тот мудак, что трахнул твою девочку, очень криво наложил заживляющее и очищающее. Но девственность не тронул, если тебе это важно. Диагностике меня хорошо научили, и на девках я тоже тренировался. В бою и в бытовухе всякое случается.

Мэдисон тяжело дышал.

Руди хмурился и думал. Потом вдруг усмехнулся и заявил:

— Значит так, дорогой. Времени, считай, почти не осталось. Приводи её в чувство и, как хочешь, бери клятву, что она выйдет за тебя замуж. Согласится — сниму проклятие. Нет — понесёт наказание по полной. Согласен?

— Лестрейндж!

— Да, я садист и сволочь, можешь не озвучивать. У меня нет ни желания, ни повода помогать этой конкретной идиотке. И да, я люблю повеселиться за чужой счёт. Помогать ей не стану, усёк? Хоть на коленях проси. А вот твоей невесте — почему нет.

— Клятву? — хрипло переспросил Реган. — Магическое обручение?

— Да! Нерасторжимое, без вариантов.

— Какой срок исполнения? — спросил Мэдисон сквозь зубы.

— Полгода.

— Мы ещё школу не окончим! — возмутился тот. — Имей совесть!

— Уверен, что по адресу обратился? — скривился Руди. — Хорошо, год. И ни днём больше! И ещё… у тебя осталось пятнадцать минут. Максимум двадцать. Потом процесс станет необратимым. И если она заколку украла — никаких клятв может не давать. Усёк?

— Да!

— Мне выйти?

— Нет, — Мэдисон протиснулся мимо него к койке и опустился на колени. Его кисть казалась особенно крупной на фоне головы наглой гриффиндорки.

Руди поморщился, но продолжал наблюдать с любопытством и даже азартом. За десять минут уговорить девицу стать твоей женой — а необратимое магическое обручение другого исхода не предлагало, за исключением смерти одного из будущих супругов — на это хотелось взглянуть.

Эжени испуганно распахнула глаза после негромкого Эннервейта от Регана.

Увидев слизеринца совсем близко, она попыталась отстраниться, вызвав у Рудольфуса желание насмешливо хмыкнуть. Начало не предвещало успеха его другу. Или врагу, если девица будет столь глупа, что сделает неправильный выбор и станет сквибом. Реган ему не простит.

— Эжени, — голос Мэдисона звучал твёрдо и спокойно. — Где ты взяла эту заколку? Постарайся ответить быстро. Если мы не успеем, проклятье тебя доконает.

Казалось, побледнеть ещё больше было невозможно, но Руди жалости к девице не почувствовал.

— Проклятье? Какое?

— Магия тебя покидает, и есть только один способ снять его и остановить этот процесс.

— Покидает? — её глаза расширились от ужаса. Похоже, достаточно пришла в себя, чтобы понимать. — Что со мной станет? Какое проклятье?

— В лучшем случае станешь сквибом. В худшем — умрёшь.

«Жёстко», — оценил Лестрейндж. Вообще-то о смерти речи не было, но почему бы и нет.

Мисс Вуд недоверчиво смотрела на Мэдисона, а на Руди бросила лишь один короткий взгляд и тут же, вздрогнув, отвернулась.

Впрочем, соображала она неплохо:

— Ты сказал, есть способ! Какой?

Лестрейндж восхитился — быстро соображает!

— Тебе не понравится, — вздохнул Мэдисон, — решиться надо в течение пяти минут. Потом — всё.

— Тогда зачем тянешь? Говори уже! — потребовала девчонка и попыталась приподняться. У неё это не вышло.

Ещё бы, потерять столько крови и магии! Рудольфус всё же ощутил капельку уважения к ней, когда мисс Вуд смогла приподняться на одном локте и вцепилась пальцами другой руки в воротник склонившегося к ней слизеринца.

— Ну же! Я сделаю всё! Я не могу потерять магию!

— Уверена? — хмыкнул Рудольфус, заслужив полный ярости взгляд гриффиндорки. Сильна!

Мэдисон тяжело вздохнул.

— Другого пути просто нет, Эжени! Только от тебя зависит, сможем ли мы снять проклятие.

— Реган!

— Ты должна немедленно обручиться.

— Ты шутишь! — Глаза то и дело пытались закатиться, но она силой воли продолжала удерживать сознание. Услышав условие, расширила их до предела.

— Никогда в жизни не был более серьёзен!

Она уронила голову обратно на подушку, закрыв глаза.

Рудольфус поднял палочку, чтобы снова привести её в чувство. Но мисс Вуд спросила совершенно спокойно:

— С кем?

— Назови того, кто согласится прибыть сюда менее чем за пять минут, — напряжённо произнёс Реган.

— Издеваешься? — Эжени, не открывая глаз, слабо усмехнулась.

— Тогда я могу стать твоим женихом.

— Ни. За. Что. — Отчеканила она и открыла глаза. Посмотрела на бледного Мэдисона и вздохнула: — С другой стороны, Лестрейнджа я бы точно не пережила.

Руди всё же хохотнул. Не этого он ждал от гриффиндорки.

— Значит, у меня всё же есть выбор, — резюмировала Эжени, и с трудом подняв руку, коснулась кончиками пальцев щеки слизеринца. Тот вздрогнул, но не отстранился. — Обручиться с тобой, или стать сквибом. Про смерть не надо, ладно?

— Ладно, — парни ответили хором.

— Сколько времени осталось?

— Минут семь, — наколдовал Темпус Руди. — И ты ещё не сказала, откуда заколка. Ложь я почувствую.

Эжени не обратила на него внимания. Смотрела пристально только на Регана.

— А тебе это зачем? Эта помолвка и вообще — я! Ты этого хочешь сам, или тебя он вынудил?

— Хочу, — коротко отозвался парень. Кто «он» было ясно без уточнений.

— Тогда ты должен знать, что у меня уже были отношения.

— Я знаю, — кивнул Мэдисон и ровным голосом пробурчал, отведя от неё взгляд: — Пришлось тебя обследовать. Ты потеряла много крови.

Эжени вздохнула и снова закрыла глаза.

— Мне не понять этого, — пробормотала она и громче заговорила: — Когда наши устроили бойкот Молли на балу, она убежала из зала. Я… поступила ужасно, не поддержав её. Но решила бежать за ней. Мне стало страшно. Когда взбегала по лестнице, то споткнулась — на ступеньке лежала заколка. Я её узнала — Молли обронила, или просто бросила её. Я хотела её отдать ей, как только найду. И чтобы не потерять и не забыть — прицепила заколку к своим волосам. Уверена была, что посмотрю в зеркало — и сразу вспомню. Но просто забыла, слишком много всего произошло. А Молли куда-то исчезла вчера, а сегодня эти силки... И она сейчас в Больничном крыле, а туда не пускают. Потом этот мерзавец Вестерфорд… наложил на меня Обливиэйт. Ну после того самого… И это было ужасно больно. Больнее даже, чем до этого…

Слизеринцы переглянулись.

— А Обливиэйт не сработал. Я боялась, что он поймёт и что-то со мной сделает, хотя куда уж хуже… И я притворилась, что не помню, как мерзко он меня… А ещё он выкрикнул имя моего брата! Когда кончал... Ненавижу!

Мэдисон зло сверкнул глазами, снова покосившись на Руди.

— Время! — процедил сквозь зубы Рудольфус. — У вас чуть больше трёх минут.

— Я согласна на помолвку, если ты согласен! Что… надо… сделать…

— Быстро! — Руди поднял палочку. — Бери её руку!

Мэдисон крепко охватил пальцами запястье Эжени, и помог ей сделать то же самое.

— Эжени Вуд, — торжественно проговорил слизеринец. — Клянусь взять тебя в жёны в течение года, и пусть Магия будет мне свидетелем!

— Вуд! Повтори! — Руди не мог оторвать взгляд от появившегося над их руками синеватого свечения.

— Реган Мэдисон, — прошептала девушка, с усилием приоткрыв глаза, — клянусь, выйти за тебя замуж в течение года. И пусть Магия… будет… мне… сви-де-те-лем…

Сияние стало ярче и сверкающей красно-синей спиралью окутало их руки.

— Свидетельствую! — взмахнул палочкой Лестрейндж. Сияние словно впиталось в кожу обоих, на мгновение разделившись и засветившись браслетами на запястьях жениха и невесты.

Оставалось снять с неё проклятье.

— Реган, в сторону!

Рудольфус быстро читал заклинание, девчонка опять потеряла сознание, но это не имело сейчас значения. Проклятье снимать было куда сложнее, чем накладывать. Лестрейндж взмок, но не остановился ни на мгновение. Заколка выпала из руки девушки, с глухим стуком ударившись о каменный пол.

— Не трогай! — предупредительно вскрикнул Руди, когда Реган протянул к заколке руку. Префект наклонился и сам её взял, сунув в карман. — Всё. Тащи кроветворное и бодрящее. По паре флаконов влей, думаю, достаточно. Я пригляжу за твоей невестой.

Мэдисон кивнул и поспешно выскочил из кладовки. Минуты две спустя он примчался уже с флаконами. Снова привели девчонку в себя, влили зелья, запретили вставать. Рудольфус не стал спорить с решением парня — переносить ослабленную Эжени куда-либо не стоило ещё несколько часов. Он просто расширил койку и предложил:

— Ложись тогда с ней. Теперь тебе можно, Реган. И да, поздравляю.

— Спасибо, — буркнул тот, наколдовал матрас потолще на всю поверхность койки и скинул ботинки. — А теперь не изволишь свалить отсюда?

— Часов двенадцать продержится, — оценил его способности Руди. — Спокойной ночи, ребятки. Не шалите.

— К счастью, она тебя не слышит. Я влил ещё и снотворного. Надеюсь, я завтра проснусь первым, и она не станет меня убивать.

Рудольфус вышел из кладовки и наложил на дверь чары невнимания, всё ещё улыбаясь. Это действительно было забавно. Да и Рег, в конце концов, получил, что хотел.

Настроение после этого было бы прекрасным, если бы не мысли о мисс Прюэтт. Что с ней сейчас творилось в Больничном крыле, думать не хотелось. Робертс слишком красочно поведал ему о последствиях, запретив говорить Рабастану. Хотелось биться головой о стену от бессилья.

Он даже сам не понял, когда малышка Санни Прюэтт стала ему так дорога. Но отрицать это уже не имело смысла. Главное не проговориться Рабастану. А Бель и сама всё понимает, даже лучше, чем он сам.

***

«К фестралам все глупости про Санни Прюэтт», — подумал Рудольфус и склонился к манящим губам невесты:

— Это всё!

— Хм, Руди-и-и-и, — протянула Белатрикс, увернувшись от поцелуя. — А я уже размечталась, что он возьмёт в жёны Андромеду.

— Расстроена? — забеспокоился он. — Найдём ей кого-нибудь поприличнее. Ну нафига ей вассал Ноттов?

— И кого же?

— Да Руквуда того же. Симпатичен, богат. Говорят, в Отдел Тайн пригласили, но, может, врут. Род, опять же, достаточно древний.

— А сколько Августу?

— Он лет на пять нас старше, значит двадцать два где-то. И хватит уже сваху из себя изображать. Иди ко мне лучше!

— Ты первый начал, — ухмыльнулась она, заползая на него сверху. — Сдаёшься?

***

Субботний день выдался солнечным и морозным. Антуан Робертс, почти не сомкнувший глаз в эту ночь, посчитал это добрым знаком, хотя плохих предчувствий по-прежнему хватало. Вот уже два часа он мёрз на продуваемом всеми ветрами пригорке, не наблюдая никаких перемен в одном старом трёхэтажном деревянном доме. Даже на фоне соседних домов с облупившейся краской, этот выглядел устрашающе. Внутри всё сжималось, когда представлял, что она прожила здесь много лет. О сыне старался не думать — есть ли он, нет ли — лучше заранее не настраиваться. Эта странная книжка, изданная в будущем, могла и врать. Мисс Прюэтт ещё предстоит осторожно расспросить.

Всю дорогу до Коукворта он молчал, да и трудно было общаться с нагло похрапывающим рядом Магнусом Ноттом. Вот у кого стальные нервы. К магловскому отелю с неприхотливым названием «У дороги» они прибыли к одиннадцати утра. У бодрого вида старушки, сидевшей в крохотном холле за низким столиком в широкой шали и с вязаньем в руках, они без труда сняли двухместный номер.

Посмотрев на них поверх очков в тонкой оправе, она вытянула из ящика ключ и махнула рукой:

— Второй этаж, первая дверь налево, молодые люди. Уборная в конце коридора. Пользоваться душем можно до семи вечера. Оплата вперёд.

Робертс заплатил, и они поднялись в номер.

— Двухместный? — уточнил Магнус, оглядывая убогую обстановку, состоящую из длинного узкого помещения с двумя койками вдоль стен и столиком у окна.

Робертс хмыкнул. По крайней мере, тут было чисто. На постелях свежее бельё, на столике кувшин воды и ваза с какими-то сухими цветочками. Форточка открыта и впускает свежий воздух с ароматом выпечки. Видимо, где-то недалеко находилась пекарня. А вот вид из окна удручал — местное кладбище, надо полагать. А дальше, за облетевшими на зиму деревьями угадывалось свободное пространство — то ли шоссе, то ли местная речка.

Нотт взял со стола вазу с гербарием и, поставив на пол, трансфигурировал из неё мягкое кресло. С блаженным стоном опустившись в него, Магнус закрыл глаза и пробормотал:

— У меня был трудный день и не менее трудная ночь, друг мой. И если тебя не затруднит, постарайся меня не тревожить в ближайшие пару часов.

— Чем тебе не угодила кровать, в таком случае?

— Понятия не имею. Вот ты и скажи — ты всегда умел всё объяснить.

— Не любишь белые простыни? — положив сумку на стол, Антуан методично опустошал её, решая, что оставить, а что прихватить с собой на прогулку.

— Да мне без разницы, какие простыни. Лучше скажи, что ты решил?

— Ничего, — быстро ответил Робертс. — Подойду к их дому, позвоню в дверь, а там по обстоятельствам.

Магнус даже глаза открыл:

— Ты больной? Не, кого я спрашиваю! Значит так, Тони… Да-да, прости — Антуан! Вот представь — откроет тебе дверь Она, твоя неземная любовь, увидит тебя, всего такого красивого и статного, узнает и — предположим самое худшее — так проклянёт, что мокрого места не останется. Нет, вариант с поцелуями и жаркими объятиями тоже не будем скидывать со счетов, но сам-то пораскинь мозгами.

— Я понял! — буркнул Робертс, заново собирая сумку. Благо, безразмерная с облегчённым весом. — И что предлагаешь? Предупредить совой?

— Вариант так себе, — Магнус покачивался в кресле, закинув руки за голову и периодически очень заразительно зевал. — Но вообще предлагаю тебе осмотреться там для начала. Проследить, с кем живёт, если не одна, выходит ли куда, или всё время дома сидит. Идеальный вариант, если пойдёт куда-нибудь на рынок. Можно разыграть случайную встречу. Не будет же она проклинать тебя при маглах. Ну и… тут бы не спешить, а изучить всё хорошенько недели за две. У меня есть хорошие ребята, к слову…

— Никаких ребят! Ладно, убедил — сначала осмотрюсь.

Вот так и вышло, что уже битых два часа профессор ЗОТИ торчал возле горбатого мостика на речке, усиленно притворяясь рыбаком. Купить и оснастить удочку — не составило труда, когда-то он увлекался магловской рыбной ловлей. В ведёрке рядом с ним плескалась дюжина крупных карасей — да, был тут неподалёку жутко дорогой магазин свежей рыбы, а в этой мутной речке водились разве что отходы от местной фабрики, ну и какая-нибудь неприхотливая мелочь. Щуку, прихваченную за компанию, он просто бросил в реку, но поймать даже не рассчитывал. Мантия была трансфигурирована в рыбацкий плащ, а ботинки — в сапоги с широкими голенищами. Легкие маглоотталкивающие чары не скрывали его от людей, но желание пообщаться ни у кого возникнуть не могло. Даже стайка малолетних хулиганов обошла его стороной, хотя и косились с подозрением. Пришлось даже чары перепроверить. Но возможно, среди них мог быть какой-нибудь сквиб.

Отсюда, с небольшого пригорка, хорошо просматривался Паучий тупик, и даже часть крылечка в доме Снейпов. Также виднелось несколько боковых окон, но все они оставались тёмными. То ли никого не было дома, то ли спали ещё, то ли вообще магия.

Он сам не раз проворачивал такое с окнами в своём доме. Угораздило его поселиться на территории поместья Лестрейнджей. Ещё и коттедж этот заброшенный сам, на свои средства привёл в божеский вид. Посчитал, что будет в относительном одиночестве, раз до замка от северной границы далеко. С другой стороны — отец всё же рядом, на расстоянии одной аппарации. Тот жил в замке, занимая комнаты в северной башне уже больше полувека. И был советником-звездочётом ещё у старого лорда, да и Ричард Лестрейндж его очень ценил и уважал.

Рядом с коттеджем даже был небольшой сад и пруд, незамерзающий зимой, с живыми рыбками. Задний двор тоже был, спускался до самой речки — ледяного ручья с ближайших гор. От воды из ручья зубы ломило, но вкуснее он в жизни не пробовал. Антуан всё собирался установить на бережке стол и какие-нибудь шезлонги для летнего отдыха, но всё лень было и руки не доходили.

Увы, жизнь отшельника не удалась. Стоило ему подняться утром, как местная детвора уже ломилась в дом с намерением попить вместе чаю или с просьбой — покатать их на гиппогрифах, полетать на мётлах, или ещё какой-нибудь столь же привлекательной идеей. Энергии у маленьких бандитов после купания в ледяной речке и тренировки у строгого наставника было хоть отбавляй. Мало их гонял старый Аркин. Что они видят свет в его окнах, выяснилось довольно быстро. Робертс не поленился, нашёл нужное заклинание, и окна коттеджа стали непроницаемы снаружи. Детвора всё равно беспокоила, но уже гораздо реже, и всегда можно было притвориться, что тебя нет дома и банально аппарировать.

Поэтому и тут, в Коукворте, тёмные окна его не смущали, хотя ожидать становилось всё сложнее. Хотелось уже подойти к дому и постучать в дверь. Магнус просто параноик.

— Сами их поймали? — услышал он детский голос и, вздрогнув, обернулся.

Маленький оборванный пацан с самым независимым видом заглядывал в его ведро, сунув руки в карманы коротких брюк. Стоптанные ботинки, старая вязаная кофта с подвёрнутыми рукавами, черные, спутанные волосы до плеч и смуглое лицо в разводах грязи. Цыганёнок? Робертс как-то встречал табор этих странных людей. Среди них было много сквибов, были и настоящие ведьмы, и простые люди. Но обычно их не только маглы сторонились, но и волшебники — попрошайки, воры и мелкие пакостники. Неужели и возле Коукворта есть такие?

— Сам, — кивнул он. Если парнишка сквиб, то неудивительно, что его чары он не заметил.

— Таких тут не водится, — мальчонка шмыгнул носом и подтянул штаны. — Дед один тут ловит, ни разу таких не поймал. И я только маленьких ловил.

Он поднял на Робертса свои чёрные глазищи. И сердце профессора пропустило удар.

— Как тебя зовут? — спросил он осторожно, перехватывая удочку, которая затряслась в его руках.

— Клюёт же! — воскликнул мальчишка, бросаясь к самому обрыву и свешиваясь над водой. — Вытягивайте! Ну же!

Вытянуть ему хотелось только пацана, норовившего свалиться в воду. Он уже понял, кто перед ним, свои детские колдографии помнились хорошо, так что сходство не заметить было невозможно. От этого слегка тряслись руки и першило в горле. Но легенду ломать было ещё рано. Пришлось вытягивать рыбу. Бьющая хвостом щука впечатляла своими размерами. Всё-таки почти три килограмма, если продавец не врал. И шансов-то её изловить не было, а вот же, клюнула, паразитка. Она запрыгала по траве, умудрившись перекусить ослабшую леску выше поводка.

— Уйдёт! — восторженно вскрикнул малыш и бросился на рыбину всем телом.

Робертс действовал моментально, успев обездвижить заклинанием зубастую тварь. Уйти, не ушла, но в руку мальчика всё же вцепилась.

— Уррр, — тот с удивлением рассматривал голову щуки, прихватившей зубами тонкое запястье, две струйки крови скатывались в рыбий рот и на землю. — Сдохла что ли?

— Больно? — Робертс был уже рядом на коленях, — не дёргайся, малыш!

— Я не малыш, — буркнул тот, но сидел на коленях смирно. И испуга в глазах не было, только интерес и любопытство. — Уррр, гадина какая!

Антуан вынул из кармана нож и осторожно разжал челюсти рыбины. Отметины на руке мальчика остались глубокими, и кровь продолжала капать из двух ранок. Вздохнув, Антуан поднял палочку и промыл водой ранки, затем залечил их, очистил остатки крови и наколдовал повязку — на всякий случай.

Малыш, прищурившись, переводил взгляд с забинтованного запястья на его лицо:

— Вы маг? — в голосе явно прозвучало обвинение и даже обида.

— Как и ты, — кивнул Робертс. Добавление «сынок» удалось проглотить.

— Не приближайтесь ко мне! — каким образом пацан умудрился отпрыгнуть на три метра, оставалось загадкой. Похоже, магический выброс. Хорошо ещё, с обрыва не свалился.

— Поговорить не хочешь? — Антуан так и не поднялся с корточек.

— Нет! — малыш глядел исподлобья и продолжал пятиться в опасной близости от обрыва.

— Могу дать клятву, что не причиню тебе вреда.

— Что ты здесь делаешь? — выкрикнул мальчик.

— Стой!

Мальчишка замер и с испугом оглянулся. Робертс, воспользовавшись моментом, поднялся на ноги.

— Не приближайся! — сразу ощетинился сынок, заметив это. — И убери свою… палочку!

Антуан палочку убрал в карман и поднял руки с раскрытыми ладонями.

— Вот, смотри.

— Что. Ты. Здесь. Делаешь. — Отчеканил маленький волчонок. И в кого такой характер?

— Рыбу ловлю, ты же видел, — примирительно сказал маг.

— Щуку брось в ведро, — отвлёкся ребёнок на рыбу. — Я тебе не верю!

Щука так и валялась обездвиженная. И уже наверняка сдохла. Но Антуан подобрал её руками и швырнул в ведро. Достал платок под пристальным взглядом мальчика и постарался вытереть руки от слизи. Не так он планировал встречу с сыном. Да и вообще никак не планировал. Просто боялся думать.

— Зачем тебе рыба? — продолжил допрос пацан.

— Низачем, — пожал он плечом. — Это хобби такое, ловить рыбу, для удовольствия. Потом отпущу или кошке какой-нибудь скормлю.

— Выбросите, значит? — мальчик посмотрел на ведро и сглотнул. — Её же можно съесть! Ну сварить там…

Взгляд был голодным, такой ни с чем не спутаешь. И Робертс чувствовал себя последней скотиной, решив подкупить малыша.

— Можно и сварить, только я этим заниматься не буду. Проще купить готовый обед.

— Ты богатый?

— Хм, можно и так сказать, — пожал он плечом. — Если хочешь, отдам тебе и удочку, и ведро, и всё, что внутри ведра, но с одним условием.

Молчал пацан долго. Минуты три. Сопел и с вожделением поглядывал на ведёрко. И наконец выдал:

— Не надо!

— Хорошо, — кивнул Антуан и подхватил ведро. — Тогда посмотри хоть, как они уплывут. Я спущусь вниз, чтобы их отпустить.

Мальчишка засопел громче, поспешно спускаясь с обрыва вслед за ним:

— А что, больше ловить не будешь?

— Расхотелось. Хочешь, сам отпусти?

Мальчонка мотнул головой и, спохватившись, отступил в сторону.

Антуан медлил, надеясь, что сынок передумает. От мысли, что они с Эйлин могли голодать, внутри всё сжималось.

Он сделал вид, что рассматривает рыбу:

— Щука всё-таки сдохла, а карпы ещё живы. Здоровые какие у вас тут водятся.

— До этого не водились! — не согласился мальчик.

Он стоял в стороне и сжимал кулаки, вытянувшись в струнку. Худенький совсем, хотя под мешковатой одеждой не разобрать. И гордый уже, не возьмёт рыбу. Сколько же ему? Семь? Восемь? Он не помнил, что говорила Александра Прюэтт про его день рождения. Кажется, в январе. Но это книжка, будь она неладна, а в реальности может всё иначе быть.

Вздохнув, он рывком поднял ведро. Обманывать ребёнка нельзя. Сказал — отпустит, значит, отпустит.

— Стойте!

Антуан оглянулся.

— Я согласен поговорить! Не отпускайте её. Пожалуйста!

— Не отпущу, — Робертс кивнул спокойно и поставил ведро на песок. — Удочка наверху, после заберёшь.

Мальчишка ахнул и бросился наверх, но Робертс не успел испугаться. Спускался сынок уже спокойный и деловитый.

— Вот, — он держал в руках удочку. — Сопрут же. Мы тут, а она там…

Антуан скрыл улыбку и серьёзно покивал:

— Присядем?

Он рискнул и трансфигурировал из песка два кресла напротив друг друга. Под обрывом их мало кто мог заметить, но чары отвлечения он усилил.

Малыш смотрел на это, широко открыв глаза. Наблюдал, как Антуан занял большое кресло и осторожно махнул рукой на маленькое.

— Садись, малыш.

— Я не малыш! —ребёнок огрызнулся как-то вяло, погладил сиденье зачем-то и залез в кресло.

Было видно, что ему оно нравится, несмотря на демонстративно нахмуренные брови, но совершенно непривычно. Неужели в доме нет кресел?

— О чём говорить? — вздохнул он наконец, откинувшись на спинку кресла. — Я тоже так смогу?

— Для начала познакомимся, — улыбнулся Антуан. — Да, ты сможешь сделать такие кресла, если будешь хорошо учиться. Меня зовут Антуан Робертс, я профессор по Защите от тёмных искусств в школе магии и волшебства Хогвартс. А ты?

— Хогвартс! — выдохнул мальчик. — Но мне ещё только семь лет, скоро восемь будет, после Рождества.

— Ты никогда не видел Хогвартс?

— Нет! Да! На картинке.

— Если мы подружимся, я обязательно покажу тебе Хогвартс, раньше, чем тебе исполнится одиннадцать.

— И Большой зал?

— И Большой зал, и Астрономическую башню, и свой кабинет…

— А гостиную Слизерина?

— Запросто!

Горящие глаза мальчишки потухли. Робертс восхитился, так себя контролировать в семь лет!

— Что надо сделать, чтобы подружиться? — тяжело вздохнул ребёнок.

У Робертса защемило сердце. Он мог воспитывать его сам, держать на руках совсем крошечного, учить всему…

— Для начала поближе познакомиться, — произнёс он, поборов гнев. На себя, на нелепую судьбу, разведшую их в разные стороны. И немного на Эйлин, скрывшую от него сына.

— Северус! — тут же откликнулся малыш. — Меня зовут Северус Снейп. Извините.

— Очень приятно, Северус. Вот и познакомились.

— А когда мы… Когда вы покажете мне Хогвартс?

— Хоть сегодня. Только нужно разрешение твоей мамы.

Мальчик тут же сник, даже отвернулся. Засопел тихонько, взглянул снова с упрямым выражением на лице.

— А без разрешения нельзя?

— Нельзя, — с сожалением покачал головой Антуан. Самому захотелось тут же аппарировать ребёнка к школе. Вот только Эйлин ему этого не простит. — Если твоя мама дома, можем пойти и спросить сейчас.

— Дома, — сразу кивнул он и поднялся с кресла. — Пойдёмте.

Плечи малыша поникли, он с грустью смотрел, как кресла обратились опять в песок.

— Это точно моё? — он указал на ведро.

— Да, только оно тяжёлое. Давай я понесу.

— Нет! Я сам!

Пришлось незаметно колдануть уменьшение веса. А потом левитацией поднять мальчишку сразу на обрыв вместе с ведром и удочкой. Северус ахнул, улыбаясь во весь рот. И терпеливо подождал, пока Робертс поднимется обычным способом.

— Тут недалеко, — сразу деловито сказал он и потопал вперёд. Удочку тоже держал сам.

Только чем ближе к дому, тем медленнее становились его шаги, и ниже опускалась голова. Перед крылечком с двумя ступенями, он и вовсе остановился в раздумье.

— Вы точно профессор из Хогвартса? — уточнил он.

— Точно. Мне постучать?

— Я сам!

Он поставил ведёрко на землю, удочку прислонил к стене дома и, шагнув к двери, коротко постучал трижды. Потом ещё два раза.

Робертс отступил на шаг и поборол желание надвинуть шляпу на глаза. Сердце колотилось как бешеное. Дверь распахнулась неожиданно, и он забыл, как дышать.

— Северус! Я же говорила, что мы сегодня… Это что?

Сначала она увидела ведро с рыбой, а только потом огляделась и уставилась на него в недоумении. Не узнала? Или… Сам же стал в тени дома.

Антуан медленно выдохнул и шагнул вперёд.

— Здравствуй, Эйлин, — получилось слишком хрипло, и слишком громко.

Женщина вздрогнула и прищурилась. Простоволосая, в старенькой мантии, из-под которой виднелось что-то цветастое. Лицо худое и бледное, а глаза всё те же, только украшенные сетью морщинок в уголках.

— Кого ты привёл, Северус? — холодно спросила она.

— Мам! Это профессор из Хогвартса! Ты же там училась!

— Ну надо же! Настоящий профессор? И что ему понадобилось здесь?

— Эйлин, послушай…

— Извините, профессор, — перебила она и, схватив сына за плечо, толкнула его в дом, — дайте нам немного времени приготовиться к вашему визиту.

— Эйлин!

— Завтра в это же время будем вас ждать, — она шагнула внутрь дома и захлопнула дверь.

Ему было трудно дышать, пришлось рвануть ворот рубашки. Ведро так и осталось сиротливо стоять у крыльца. Антуан, сглотнул комок в горле, наложил на ведро и удочку маглоотталкивающие чары и, убедившись, что вокруг никого нет, аппарировал прямо в гостиничный номер.

Магнус бессовестно дрых на кровати. На полу стояла початая бутылка огневиски. Антуан подхватил её, сделал два больших глотка, закашлялся и пнул кровать.

Нотт подскочил мгновенно, сразу принимая стойку. Но увидев друга, досадливо качнул головой и отнял у него бутылку.

— Ну и что натворил?

— С сыном познакомился, — отрывисто сказал тот.

— А она что?

— Сказала приходить завтра в это же время.

— Н-да. Не прокляла?

— Нет. Но лучше бы прокляла. Магнус, она смотрела, как на чужого, по имени не назвала, и вообще…

— А что ты хотел?

— Мне надо поспать хоть немного. Но я боюсь, что она возьмёт сына и куда-нибудь уедет.

— Понял, прослежу. Давай координаты аппарации. Сменишь меня часов через пять?

— Да, спасибо. Вот, — он набросал на клочке бумаги координаты и коротко обрисовал, как найти дом. — Постарайся не попасться ей на глаза.

— Обижаешь, — хмыкнул тот. — Пацан-то понравился?

— Моя копия, — глухо ответил Антуан, и потёр ладонями лицо. — Я зелье выпью, иначе не засну. Ровно через пять часов проснусь и к тебе аппарирую.

— Договорились, — Магнус натянул сапоги, подхватил свою куртку и сунул палочку в ножны. На Робертса он взглянул с жалостью, тот отмерял снотворное зелье по каплям. — Как парня зовут?

— Северус. Северус Снейп. Только не лезь к нему. Он волшебникам, похоже, не доверяет.

— Ты был так плох? Всё-всё, иду уже.

Нотт исчез, а Робертс скинул сапоги и плащ, и улёгся поверх одеяла прямо в одежде. Сон накатывал постепенно. На душе было тоскливо. Ничего хорошего от завтрашнего дня он не ждал.

***

Эйлин прошла в дом, заперла дверь на ветхий замок и прислонилась к ней, чувствуя, что ноги не держат. «Он здесь!» — билось в мозгу. Все другие мысли словно вымело из головы. Кажется, её звал сын, только сил не было даже открыть глаза. К постоянной слабости она уже привыкла, но тут было что-то другое. Как бы совсем не заболеть, зелья на исходе, а вечером надо обязательно выйти на работу. Копейки, конечно, много платить санитаркам в местной больнице не могли, да и она не тянула больше трёх вечеров в неделю.

Усилием воли она отлепилась от двери и дошла до ветхого диванчика в неприбранной прихожей. Полежит совсем немножко. Сердце заходилось неровным стуком. Эйлин уткнулась в согнутый локоть и неожиданно для самой себя громко всхлипнула, потом ещё. Слышала, как подлетел к ней Северус, обнимая маленькими ручками за шею, но остановиться не могла. Как ни сдерживалась, а рыдания прорывались наружу, сотрясая всё тело. Она ведь не плакала уже давно. Даже когда оказалась совсем одна на незнакомой дороге, даже когда рожала своё Солнышко, хотя было ужасающе больно, и роды длились больше суток. Она не плакала, когда Тобиас потерял работу, и даже когда он первый раз ударил её после недели беспробудного пьянства.

— Мама! Мамочка! — Северус целовал её волосы, прижимаясь к спине.

В голосе малыша слышались слёзы. Это привело её в чувство и, всхлипнув последний раз, Эйлин приподняла голову.

— Сев, — слабость разливалась по телу знакомой тяжёлой волной. — Я немножко полежу, ладно? Там на столе кусок хлеба и суп, иди поешь.

— А рыба, мам? Сопрут же!

— Какая рыба? — удивилась она.

— Ну так у крыльца так и стоит. И удочка дорогая.

Сил спорить не было, даже гордости не осталось, чтобы отказаться от подарка. Возникла подленькая мысль, что лучше бы мяса принёс, или курицу, с ними возни меньше.

— Занеси в дом, — сказала устало. — Я скоро встану и почищу.

Топот ребёнка заставил улыбнуться. Хорошо бы поспать. Только надо приводить себя в порядок, и дом тоже. И подумать, как на завтра избавиться от Тобиаса. Если он вообще явится сегодня.

— Мам, не спишь? — тихий голос сына заставил вздрогнуть. — Я всё принёс. А удочку спрятал в кладовке.

— Ты у меня молодец, — прошептала она и улыбнулась, отрывая глаза. — Сейчас я встану.

— Ты спи, меня дед учил чистить рыбу. Я смогу.

— Какой дед? — удивилась она.

— Так на речке ловит рыбу иногда. Он и учил, на камне прямо, а потом мы на костре её поджарили и съели.

— А-а, ну пойдём, помогать будешь.

Голова закружилась, когда она встала. Не стоило ей сегодня колдовать, опять три дня будет восстанавливаться, а завтра придёт Он. Хотя выход есть, один флакон бодрящего зелья ещё почти полный. Потом ещё сварит, удочку можно продать на блошином рынке. На ингредиенты должно хватить.

Рыба оказалась здоровущей и ещё живой.

Оценив фронт работ, Эйлин опустилась на табурет и улыбнулась сыну, беспокойно крутящемуся вокруг ведра:

— А вот эта меня укусила, мам. Я как на неё упал сверху, чтоб не удрала, а она в руку вцепилась. А профессор мне раны палочкой залечил. Я сразу понял, что он маг!

— Ты у меня сообразительный, — кивнула она.

— Да, мам, а где отец? — лицо ребёнка сразу стало настороженным.

— Ушёл, — вздохнула она, и опять перед глазами встало лицо профессора Робертса. Заматерел, но по-прежнему красив. И Эйлин не удержалась, добавила мрачно: — только что ушёл.

— Это хорошо, — потёр мальчишка руки, и предвкушающее спросил: — как разделывать будем? Надо бошку сперва отрезать, чтоб не укусили. Я боюсь немного.

— У нас два пути, — сказала она со вздохом, притягивая его к себе и целуя в макушку. — Первый — я медленно-медленно буду чистить рыбу, потом поджарим. Одну. Остальных надо в морозилку сразу засунуть. Сами помрут.

— А второй путь?

— Ты принесёшь палочку, я научу тебя заклинанию, и сам очистишь её. Сама не смогу, Сев, я опять колдовала сегодня.

— Мам! Ну зачем? Ты же с прошлого раза не поправилась! — он уткнулся в её живот с силой, но не плакал. Рычал странно так, монотонно. Потом отстранился: — я — за палочкой!

Палочку малыш в руки ей не дал, всучил кусок ветки:

— Показывай!

У самого такая же ветка в руках.

Глубоко вздохнув, показала три раза, и веткой чётко прорисовала движения, и заклинания выговаривала выразительно. Северус повторил, она поправила, повторил ещё раз. Скоро у него получалось даже лучше, чем у неё. И она кивнула:

— Давай, одну из рыбин перебрось левитацией в таз. Ты же помнишь, как? А потом уже чистящее.

Перебросил, правда, уронил на пол. Но тут же опять поднял в воздух и шлёпнул в таз.

Сын закусил губу, сердито глянул на рыбу и взмахнул палочкой:

— «Пищем Пургантор»! Ма-а-ам!!! Получилось!

— Вижу! Ты таким сильным волшебником станешь! — она радостно засмеялась, но тут же закашлялась. И добавила мстительно: — сильнее отца!

— Мам, ты чего? — забеспокоился Северус, подбегая. — Отец ведь магл!

— Прости, не то говорю. Ставь сковородку на огонь. Только умоляю, зажги огонь спичками.

Так, благодаря деятельному ребёнку и её руководству, рыба скоро тушилась под крышкой на маленьком огне, наполняя кухню божественным ароматом. И за косточки можно не переживать, заклинание удаляло их полностью.

Северус читал книгу, устроившись за вымытым столом. Он периодически смотрел на стену и говорил:

— Осталось десять минут и тринадцать секунд.

И снова утыкался в книгу. Пока Тобиас отсутствовал, он всегда читал магические книги из её запасов.

— Осталось восемь минут. А хлеб ещё есть?

— Нет, малыш. Я вечером куплю.

— Ладно.

Он стал уже таким взрослым!

— Мам, две минуты!

Рыбу ели руками. Эйлин с трудом уговорила Северуса не спешить.

— Обожжёшься же, глупый.

— Я не глупый, я голодный, — возразил он, но стал жевать вдумчиво. — Как волк!

— Почему как волк? — заинтересовалась она.

— Волки всегда голодные, — охотно пояснил он и прикрыл глаза, проглатывая прожёванное. — Как вкусно!

— Очень, — кивнула она, глотая слёзы вместе с кусочком рыбы. Вкуса почти не ощущала, но в желудке уже чувствовалось тепло от съеденного.

Северус справился первый, и хоть половина рыбы была большой, с жадностью посмотрел на её тарелку. Там ещё оставалось почти половина.

— Ма, а давай ещё поджарим одну?

— Зачем? — поспешила она, прикидывая, что можно будет растянуть рыбу на несколько дней. — Если не наелся, доешь, пожалуйста, мою. А то я уже сыта.

— Точно? — спросил недоверчиво.

Она коротко рассмеялась, он был таким забавным, когда беспокоился за неё.

— Точно-точно! Бери!

Глядя, как он медленно уничтожает рыбу из её тарелки, она невольно вспоминала, как дошла до такой жизни. Вот не позволяла себе думать, а сегодня сдерживать воспоминания сил не было.

В тот день она твёрдо решила бежать из дома. Все вещи были собраны в узелок, много брать не решилась. Ожерелье матери на шею, платье, похожее на магловское — Антуану оно очень нравилось. Внутри всё плавилось, когда она представляла, как он будет его снимать, медленно целуя сначала плечи, потом ключицы. Представляла озорную улыбку...

Конечно, она не собиралась отправляться сразу к нему, стоило переждать какое-то время у маглов. Ритуал, отрезающий поиски по крови, был зазубрен наизусть. Потом она сможет пробраться в Хогсмид и отослать ему сову. В письме всё объяснит, и вместе они обязательно найдут способ, как быть дальше.

Беда грянула, откуда не ждали. Антуан явился к её отцу, а она так просила этого не делать! Подслушать ей не удалось, но крики отца доносились даже через этаж. Разобрать, впрочем, она даже не пыталась. Мир вокруг рушился, и она сидела в полной темноте, притворяясь, что уже легла спать.

Она слышала, как он покидал дом, и даже смогла пробраться к окну и увидеть, как он выходит через ворота. Не оглянулся на её окно, откуда уже три раза забирал её ночью на метле. Как шёл, так и аппарировал, прямо на ходу.

Откладывать было нельзя. Неизвестно, что он сказал отцу, неизвестно, что тот придумает теперь. Свадьба со стариком Трэверсом была назначена через три дня. Но её там не будет!

Она была почти готова вылезти на балкон и аппарировать, когда в раскрытое окно влетела незнакомая сова. Отдав письмо, она ухнула и сразу вылетела в ночь.

Дрожащими руками Эйлин открыла короткую записку — от него. Слёзы мешали читать. Но то, что было в письме, высушило их, казалось, навсегда.

«Ты обманула меня. Твой отец всё рассказал. Будь проклят тот день, когда я тебя встретил!»

Пятнадцать слов, которые она будет помнить долгие годы.

Неподвижно она сидела недолго, аппарировала прямо с места, забыв про узелок, в котором было немного денег и одежда. Аппарировала с одной мыслью — «Подальше!». Наверное, её расщепило. Она даже не поняла толком, куда её занесло. Но ей и не хотелось знать. Она просто лежала на обочине какой-то дороги, истекая кровью, и понимала, что жить больше незачем.

Сознание иногда возвращалось, и в какой-то момент она поняла, что её подняли с земли и куда-то везут. Потом был яркий свет, она лежала на чём-то мягком, и в её руку было воткнуто несколько прозрачных трубочек, которые вели к высоко подвешенным бутылкам.

Несколько дней её лечили магловские доктора, ежедневно пытаясь узнать её имя.

Случайно она услышала, как доктор у постели, думая, что она спит, упоминал амнезию. Он говорил, что её нашли недалеко от сгоревшего дотла дома, где никто не выжил, и возможно, она из него смогла выбраться, но от потрясения всё забыла.

Эйлин ухватилась за эту версию, выдавая по кусочкам «воспоминания» — смогла назвать имя, смогла сказать, что помнит огонь и крики, но не знает, что они значат. Ей поверили.

Скоро она могла уже вставать и медленно ходить в процедурный кабинет и туалет. Однажды, выходя после перевязки — сломанная рука почти срослась, она увидела в коридоре высокого мужчину с перебинтованной рукой. Тот пристально на неё смотрел, не отрываясь.

Эйлин поспешила вернуться в палату. На следующий день она снова его встретила, мужчина ей улыбнулся и поздоровался. Пришлось кивнуть в ответ.

А ещё через день он принёс ей в палату фрукты и шоколад. Сказал, что случайно услышал её историю, и что его зовут Тобиас Снейп. Шоколад она съела, а фрукты отдала сестричке.

Она не протестовала, и Тобиас стал приходить почти каждый день. А в одно прекрасное утро ей принесли результаты анализов.

— Вы беременны, Эйлин, — мягко сказал доктор, погладив её по плечу. — Срок ещё небольшой, но если хотите, то можно наблюдаться в нашей клинике, когда вы выпишетесь. Завтра документы будут готовы. Вам есть, куда пойти?

Она смогла только кивнуть, потрясённая новостью. Конечно, у неё есть куда пойти. Было точнее, когда она думала, что осталась совсем одна и никому не нужна. Но теперь этот вариант отметался. Ей предстояло жить дальше, не ради себя, а ради того Cолнышка, что поселилось внутри неё.

Тобиас пришёл снова после обеда. Она понимала, что нравится ему. И не чувствовала ничего в ответ. Совсем ничего. Все чувства умерли, когда она аппарировала из дома.

— Хотите на мне жениться? — спросила она прямо, едва он присел на край кровати. Она уже знала, что у него есть свой дом. А её малышу это пригодится.

Тобиас растерялся лишь на минуту. Широко раскрыв глаза, он кивнул и полез целоваться.

Из больницы он сразу забрал её к себе. Потом помогал «восстанавливать» документы, после чего они расписались в местной мэрии.

Свадьбу отметили в маленьком кафе, вдвоём. А через семь трудных месяцев родился её мальчик. Он был недоношенным и очень слабым. Нянечка смеялась, что все недоношенные вырастают гениями. Упоминала магловского Моцарта. А Эйлин смотрела на кроху, мирно присосавшегося к её груди, и оттаивала душой.

Она настояла, что его будут звать Северус, и муж, немного поворчав, согласился.

Жили они бедновато, с малышом прибавились траты. Эйлин, как только поправилась, пошла работать уборщицей в клинику. Там её уже знали и приняли охотно. Больше она ничего не умела.

А ещё, магия, которая так хорошо ощущалась, пока она носила Северуса внутри, стала понемногу уходить из неё. Вероятно, отец отрезал её от рода. Этого следовало ожидать. Магией она стала пользоваться редко, разве что зелья умудрялась варить. Да и то, самые простые. Ингредиенты готовила сама, что-то собирала в лесу, что-то можно было раздобыть в магловской аптеке.

После рождения Северуса, она больше не могла спать с мужем. Сначала хватало сил наложить Конфундус, но надолго его не хватало. Потом магии стало ещё меньше, приходилось изворачиваться. Тобиас злился, начал пить, поздно приходить с работы уже навеселе. Иногда от него пахло дешёвыми женскими духами, и она боялась, что он её выгонит, а себе возьмёт другую жену. Она боялась уходить на работу и оставлять Северуса одного. Поэтому договорилась на ночные смены и таскала малыша, привязав к спине. Ночью за её работой толком не следили, и она могла класть его где-то в уголке, пока моет полы.

С каждым годом становилось хуже. Тобиас перестал приносить зарплату, всё пропивая, а потом начинал клянчить и её деньги. Не хватало на самое необходимое. Да и магии становилось всё меньше. Когда Северусу исполнилось шесть лет, муж заработал тяжёлую травму на работе. Два месяца он пролежал в больнице, а вернувшись, узнал, что его уволили.

И теперь он постоянно уходил искать работу, а возвращался неизменно пьяным. Когда Эйлин робко сказала, что в клинике требуются санитары, он впервые поднял на неё руку.

Она старалась меньше попадаться ему на глаза, и прятала от него Северуса. Ей казалось, что мальчика он ненавидит, словно понимал, что это не его ребёнок.

Эйлин с трудом поднялась из-за стола, отгоняя воспоминания! И что на неё нашло? Зачем было ворошить прошлое? Завтра, когда придёт Робертс, она честно ему признается, что Северус его сын. Неизвестно, сколько лет она ещё протянет. Год? Два? А может, ещё меньше. Если он захочет сына забрать, то так тому и быть. Антуан, может, даже полюбит его. Но что не даст в обиду — это точно.

С этими мыслями она растолкала задремавшего малыша, отправляя спать в комнату. Проверила, убрал ли он оставшуюся рыбу в холодильник. Дошла до двери в подвал и начала медленно спускаться. Бодрящее зелье следовало выпить сегодня, иначе до работы она просто не дойдёт. А когда придёт Антуан, можно просто сидеть, он и не поймёт ничего. Мужчины, порой, ничего не замечают.

***

Грегорович с опаской взглянул на сову, бесцеремонно влетевшую в его мастерскую. Не вовремя он решил проветрить помещение, закрывшись в этот день раньше обычного. Впрочем, сова заслуживала внимания хотя бы уже потому, что он давно сократил все контакты насколько это возможно, скрывая своё местонахождение, и принимая клиентов только по рекомендациям старых друзей. Мало кто знал, где его искать — пересчитать можно было по пальцам одной руки, совы его просто не находили, а если уж попадались такие проныры, то сгорали на подлёте к его скромному домику высоко в горах.

Мощное проклятие, подвешенное по периметру непревзойдённым мастером, убивало не только магических птиц, но и надолго отпугивало всякого неосторожного, забредшего в эти места. Причём каждый видел защиту в меру своих страхов. Одним казалось, что сползает лавина, другие слышали далёкий грохот камнепада, третьи видели зомби, или горных львов. Был даже случай, что в газете написали об инопланетянах, заразивших чем-то это место. В магловской газете.

Грегоровичу статья настолько понравилась, что он тогда отправил её тому самому другу, мастеру проклятий. Впрочем, по договорённости, он сообщал ему обо всех случаях и слухах, что вызывало это проклятие. Слухи и сплетни ему приносила миленькая ведьма-молочница вместе с разной продукцией прямо из магической деревни, далеко внизу. Вдова его покойного друга, она была в числе тех пяти человек, которые могли беспрепятственно добраться до его дома.

Грегорович подозвал сову и ловко отцепил послание. Первые же слова заставили его улыбнуться. Знаменитый мастер проклятий нечасто писал ему напрямую, просто передавая свои послания через ту же молочницу. Проще сказать — никогда.

Мастер волшебных палочек придирчиво оглядел сову и с улыбкой заметил кольцо на лапке. Ловко!

Он вернулся к письму, скормив ей кусок козлятины. Горные козы, порой, были его единственной добычей.

«Дорогой друг Майкью, — писал мастер проклятий, — мне необходима твоя консультация по одному важному вопросу. Помнишь наш спор, что сказка — ложь, но доля истины в ней есть? Боюсь, оставить семью в это неспокойное время я не могу, но дело не терпит отлагательств. Двусторонний порт-ключ я передам с Миллисентой. Жди её не позже завтрашнего утра. Он сработает ровно в полдень в понедельник и перенесёт тебя в мой кабинет. В ту же секунду при малейшей опасности, ты сможешь вернуться к себе, просто сжав его в кулаке. Но я надеюсь, никакой опасности в моем доме тебе угрожать не будет. И ты задержишься на обед, а возможно, и на ужин. Жду твоего положительного ответа с Лгуньей, её не только моё кольцо защищает, её вообще ничего не берёт. Ты поосторожней с ней. Это сова моей сестры, так что не удивляйся её имени и манерам. У Мюриэль даже домовики психованные. А своих сов мне жалко. Если Лгунья ответ не возьмёт, передай как обычно, с Миллисентой. Твой преданный друг Джейсон.

P.S. Сестра просила передать тебе уже давно — но всё забываю: приглядись к вдовушке, старый пень!

P.P.S. Я тут не при чём, просто дал клятву передать, а срок истекает!»

Майкью фыркнул, оглянулся на сову и ахнул, та успела распотрошить коробочку с заказом одному могущественному клиенту и сейчас одной лапкой пыталась пропихнуть почти чёрную волшебную палочку в кольцо на другой лапке. Вид при этом у неё оставался самый равнодушный и невинный — но только если на лапки не смотреть.

— Отдай сюда! — рявкнул Грегорович и нацелился своей палочкой в наглую воровку, достать её с полки иначе было проблематично. — Акцио Лгунья!

Сова насмешливо ухнула и пропихнула-таки утолщение на уворованной палочке под кольцо. На три последовательных Акцио она плевать хотела. Кольцо Джейсона могло и магию отгонять. И Майкью сообразил призвать палочку. Та дёрнулась, сова врезалась мастеру в лоб, едва не выколов чёрной палочкой глаз, обиженно ухнула, клюнула его куда-то в темя, заставив заорать от неожиданности, и потерять всякое достоинство, оттачиваемое многие десятки лет. Последнее, что он увидел, это как Лгунья вылетела в окно, унося свою добычу, только пёрышко обронила на подоконник.

— Феникс недоделанный! — громко ругнулся Майкью.

Он уже представлял ответ Джейсона — тот ещё прохиндей. «Я тебя предупреждал, а Лгунья ничего не приносила. Обратись к сестрице».

Только к Мюриэль обращаться он не будет. Если она посчитает палочку подарком, а так оно и случится по всей вероятности, то он будет последним, кто попробует сей подарок отобрать. С сестрой Джейсона он провёл однажды два часа в гостиной Прюэтт-холла. Ей было семнадцать. Что выросло из неё спустя двадцать два года — даже представлять не хотелось. Хотя приходилось. К сожалению, она тоже входила в пятёрку его верных друзей. И он, хоть убей, не мог понять, как это случилось.

Порт-ключом от Джейсона он, разумеется, воспользуется. Намёк на Дары Смерти всколыхнул слишком многое, чтобы просто отмахнуться. А Миллисента… Она что, пожаловалась Мюриэль? Что ж, спросит прямо и полюбуется на её смущение, в крайнем случае, сдаст сестру Джейсона, задурила, мол, голову старику. Палочку спёрла, и вообще…

Грегорович подошёл к станку и вытащил заготовку чёрного дерева. Как знал, что пригодится. Взгляд упал на подоконник, где всё ещё лежало перо совы-воровки. На лице мастера промелькнула улыбка. За это и ценили его многочисленные клиенты — за вот такие неожиданные решения. Он не Олливандер, нашпигованный традициями, как рождественский гусь яблоками и черносливом. Это могло быть как минимум забавно.

***

Эжени половину субботы просидела в библиотеке, прячась от всех. Ей было о чём подумать. Письмо родителям она переписывала уже двадцатый раз. Вот как сказать им, что она выходит замуж за парня, о котором ни разу не рассказывала. И что делать, если спросят про Дамиана, о котором в письмах было так много?

Мэдисон её не преследовал, чего она очень опасалась. Но ни в пятницу, ни в это утро даже не смотрел в её сторону в Большом зале. Болтал о чём-то с Валери и с Беллой, и казался довольным жизнью.

И плевать ему, что у неё всё рухнуло. Вот только и сейчас она поступила бы так же. Потерять магию было страшно. Роберту она всё рассказала этим утром. Говорила, опустив глаза, не зная, как тот отреагирует. А он удивил. Обнял крепко-крепко, как бывало в детстве, и не отпускал минут пять, хоть она и пыталась вырваться. А отпустив, заглянул в глаза и сказал:

— Энжи! — любил он так коверкать её имя. — Я бы сказал, что Вестерфорду не жить, но боюсь, твой жених не оценит. Поверь, Реган надёжный. Мне Эмили про него рассказывала. Ты как? Выживешь?

Она усмехнулась и поцеловала его в щёку:

— Нормально! Выживу! Страшно немного, в этом ковене Нотта все психи. Будешь меня навещать?

— Буду, конечно! И поверь, родители будут рады. Папе Вестерфорд не слишком нравился, и мама тоже была не в восторге. Я не хотел тебе говорить.

Ей хотелось в это верить, но сомнения были. Роб, наверное, просто её так утешал.

А вчера, после трансфигурации, её вдруг поймала Рита Скитер.

— Можно тебя? — она отвела Эжени в сторону и серьёзно попросила: — Слушай, ты свою подругу любишь?

— Молли? Конечно! — не стала задумываться, вот ещё, оправдываться перед выскочкой из Рейвенкло.

— Мда, я думала она Санни. Не суть! Слушай, Артур поступил подло. Я его не оправдываю, но хотела бы ему помочь. Не спрашивай почему.

Эжени посмотрела с удивлением.

— И что он натворил?

— Помнишь, он Прюэтт подарил баночку крема? — Рита дождалась её кивка и пояснила: — Этот придурок намешал туда Амортенции. Помоги, а? Принеси мне эту баночку.

Эжени была в шоке:

— Но как? Он тебе это сказал? Вот идиот! За это же в Азкабан загреметь можно!

— Вот-вот, выручи, а? Я в долгу не останусь.

Ну конечно, она пошла в комнату Молли, баночку забрала. И вовремя. Буквально через час домовик мистера Прюэтта перенёс её вещи в новую комнату. И наверняка они всё проверили.

А Рита, взяв баночку, серьёзно сказала:

— Открою тебе секрет. Амортенцию готовил Дамиан Вестерфорд. Мутный он тип, держись от него подальше. Я серьёзно, по нему вот точно Азкабан плачет.

Эжени тогда отшатнулась, ничего Скитер не ответила, просто ушла.

Ей было всё равно, что сделает с кремом Скитер, главное Молли не успела им воспользоваться.

Она взяла новый лист и написала:

«Дорогие мама и папа! Я помолвлена с Реганом Мэдисоном. Он хороший и спас мне жизнь. Пригласите его, пожалуйста, к нам на Рождество. Вы увидите, какой он славный. Ваша дочь Эжени».

Оставалось отправить письмо и самой во всё это поверить. В конце концов, танцевать ей с Реганом понравилось, может, и всё остальное будет не так страшно?

На данный момент - это все, полностью написанные главы. Новая глава написана на треть примерно))

Не верю! Девочка не посмотрела, что там за диадема, которую Молли выпрашивала у бабушки?
Ей не интересно? Это же цацка, к тому же магическая и, наверняка, невероятно крутая!

О, мой Бог!
Майор, девочки бывают разные, уверяю тебя, о знаток человеческих душ!!!
Я неправильная точно. Приведу пример. Мои коллеги сейчас увлекаются разными цацками (бусы, кольца, серьги и прочая лабудень), заказывая их по дешевке на Али-Экспрессе, или покупая где-то в им известных местах в городе. И да, я вижу отношение, разглядывание, охи, вздохи и прочее.
Но мне лично хочется быстрее сбежать и не видеть. Не люблю это все. И я не одна такая.
И мне дарили, я из вежливости поблагодарю и может даже восхищусь. Вот и лежит набитая коробочка глубоко в секретере. И открывать ее тянет весьма редко.
На мне единственная серебряная цепочка с крестиком. И даже серьги одни были сколько лет, и то сняла и забыла.

Я к чему, не обязательно героиня на меня похожа, но такое может быть что приоритеты сместились. И магических крутых штучек она еще не понимает и опасается. И почему не убрать до времени, если есть дела поважнее.

Эх, я неправильная девочка и неправельный писатель)))) И героини у меня неправильные. И зря наверное выложила здесь. Пока это доставляет только грусть.

Кстати возможно, это у меня от мамы - она как-то никогда особо значения цацкам всяким не придавала.
Хотя две мои сестры это обожают.
А той же Лукдримке, другой моей сестре тоже как-то пофиг.
Нам с ней лучше побольше книг интересных, а может какое то оружие, или всякую фигню электронную.

Но при этом пожалуй соглашусь. героиня все же не я. Так что, подумав, поняла, что конечно правда в этом есть. Она должна была рассмотреть диадему и уделить ей больше внимания.
Косяк. Исправлю как нибудь.

Эй, отставить самобичевание и грусть! Мы не для того здесь собираемся. Обсуждение не есть осуждение. Обсуждать можно и нужно. Так что не зря выкладываешь, не зря.
Я вот на работе даже украдкой читаю. Приходится переспрашивать, когда коллеги обращаются. Скоро прослыву глухим стариком. Того и гляди, на повторную медкомиссию отправят)))
Меня почему зацепил этот эпизод. Насколько узнал героиню, не мог себе представить, что поступит именно так. Да, в ней что-то есть от характера самого автора, но, скорее, спонтанного, что непроизвольно ложится на бумагу. Всегда примеряешь на себя маску своего героя, этого не избежать. И все же герой - личность совершенно самостоятельная. О нем говорят его поступки, мысли, отношение к другим и к тому, что происходит вокруг. Исходя из этого, понятно, что девочка открыла бы шкатулку.
Помнишь, что я говорил о ее впечатлениях по поводу неожиданного обретения большой и дружной семьи? Она уже не проигнорировала подарок братьев. Приняла, восхитилась и рассмотрела сразу. Так что все закономерно.
Но это мелочи, Оля. Только мое внутреннее восприятие. Могу и ошибаться, ведь никто не застрахован от этого)
Главное, чтобы ты продолжала. Мне же интересно, чем все закончится.

Кстати, я не такой уж пылкий поклонник Поттера. Надоел уже.
Хорошо, что в твоем фанфике его нет)))

Слушаюсь!)))


Ой спасибо!!! Правда!


Кошмар))) У нас на работе, к счастью, можно читать в открытую, правда, когда начальство рядом не окапывается)))
Сочувствую, но так приятно, что читаешь))


Майор, ооо, да, я поняла и прочувствовала! Ты прав! Абсолютно. Я исправлю этот косяк обязательно.


Спасибо, я продолжаю. Самой интересно, чем закончиться, как это ни ужасно признавать. По плану получиться должно одно, а выходит совсем другое.


)))))))))))) хаха)) И не только тебе надоел))

Тем более спасибо, что заценил!

У самого частенько такое бывает. Сам не знаю, куда заведет персонажа его придуманный характер. Ведь он действует сообразно этому характеру. Тем интереснее становится писать дальше. Так что наслаждайся...

Майор, оо, спасибо за понимание!

Наслаждаюсь))))

Глава 19

Молодой аврор сжал пальцами виски, поставил локти на стол и с тоской заглянул в чашку с кофе. Кофе он ненавидел и не понимал, как его можно пить литрами, как это делал тот же Долохов. Однако же хотелось протрезветь и избавиться от вкуса Огневиски во рту и неприятных ощущений в желудке. И по возможности забыть утренние события этой злосчастной субботы.

У Августа Руквуда иногда возникало чувство, что в его жизни всё немного слишком. Слишком высокий, слишком чувствительный, слишком худой, слишком умный, слишком несдержанный. Список можно было бы продолжать долго.

Слишком высокий первокурсник — это сейчас его шесть футов и два дюйма* смотрелись почти обычно, школа авроров отучила горбиться, подарив отменную выправку, а долговязый Долохов научил гордиться высоким ростом. Слишком правильные черты лица — не было в нём никакой изюминки, не урод и не красавец, только подбородок, пожалуй, тяжеловат, а брови слишком широкие. И обидно, что от отца по наследству не передалось его харизмы, широкого мясистого носа и чуть приподнятых к вискам уголков глаз. Намёки, что на отца он не похож вовсе, Август переживал слишком болезненно.

Досужие сплетницы — три тётки, окружавшие его с детства, любили перемыть косточки собственной сестре, его покойной матери, вызывая бессильный гнев, а то и тихую ярость юного наследника старого Джеффри Руквуда. Доходили ли до отца эти слухи, Август так и не понял. Джеффри его в лучшем случае терпел, предпочитая общество старинных томов родовой библиотеки общению с сыном. На каникулах его встречали тётушки, они же передавали ему волю отца. Виделся с отпрыском старик только во время обеда, где смотрел сквозь него невидящим взглядом и иногда вводил в ступор каким-нибудь коварным или неприятным вопросом. «Наделал ли Август бастардов, и если да, то сколько?» Этот вопрос был последним перед его скоропостижной кончиной три года назад. Тётушки смогли тогда отвлечь внимание отца бессмысленным щебетом, а Август до конца трапезы сидел пунцовый, не в силах проглотить ни кусочка. Самая нахальная из тётушек, Роза Крофтон, отозвала его после обеда в сторону и невинно поинтересовалась, потерял ли он уже девственность, одновременно требуя не сердиться на отца. Тогда впервые Август нагрубил тётушке, заявив, что это не её собачье дело, и добавил, что ноги его не будет в родном доме. Он ушёл ночевать к лучшему - и единственному - другу и напился с ним в хлам.

Семья Скримджера была совсем иной. Трое мальчишек жили с родителями, бабушками и дедушками душа в душу. Руфус был младшим и самым любимым. Полная противоположность Руквуду. Наутро, мучаясь от похмелья, несмотря на помощь бабушек и домовиков, друзья завтракали среди многочисленных Скримджеров, младшим из которых было не больше восьми недель — старшие братья Руфуса были давно и надёжно женаты. Старая сова тётушек влетела в окно, когда бурное семейство обсуждало за чаем очередную семейную байку, смешную и нелепую. Руквуд бы сгорел со стыда, начни про него говорить такие вещи вслух, да ещё при всех. Виновник же пикантной истории, старший брат Руфуса, Фредди, сам смеялся громче всех, а маленькая пухленькая жена смотрела на него с улыбкой влюблёнными глазами.

Сова уныло приземлилась перед Августом и протянула письмо от тётушек. Он бы не стал читать при Скримджерах, но бесцеремонный Руфус его опередил. Недаром был самым ловким ловцом из команды Хаффлпафа за семь лет их учёбы.

— Что пишут твои грымзы? — весело воскликнул он, привлекая всеобщее внимание, и открыл послание. Взгляд тут же стал виноватым. — Твой отец умер час назад.

Друг протянул пергамент побледневшему Августу в гробовой тишине. Даже в эту весёлую семью он сумел привнести уныние и тоску!

Как и подобает, похороны прошли скучно и печально. Адвокат зачитал им завещание. Дом — небольшое родовое поместье - досталось в наследство тётушкам в равных долях. Август не расстроился. Мрачное родовое гнездо его всегда угнетало. Хотя сам факт показался обидным. Сыну отходило содержимое библиотеки, домик в Хогсмиде, о котором он слышал впервые, и сейф в Гринготтсе.

Домик оказался милым — два этажа, три крошечных комнаты, кухня и большой подвал. Возле дома маленький садик, очаровательная беседка, ухоженные плодовые деревья и выложенные камнем аккуратные дорожки. И всю эту идиллию окружал высокий плотный забор. Скримджер со смехом уверял, что это прибежище для любовниц Джеффри Руквуда, слишком уж всё мило и красиво. Августу на это было плевать. Главное — он, наконец, мог съехать из родительского дома и начать самостоятельную жизнь.

В подвал и одну из комнат второго этажа он живо перетаскал всю библиотеку отца, оставив тётушкам абсолютно пустое помещение. Кое-что он нагло позаимствовал из отцовского кабинета — массивный стол стал украшением того уголка подвала, где не было завала из книг. Высокий секретер занял место в его кабинете, крошечном, но уютном. А широкая фамильная родительская кровать почти полностью заняла оставшуюся комнату, превратив её в спальню нового хозяина. Руфус ворчал, что друг мог бы оставить одну из комнат в качестве гостевой, но Август твёрдо заявил, что в принципе не любит людей, и гостей в частности. И стелил другу на топчане в кабинете, когда тот оставался с ночёвкой. Впрочем, нечасто — топчан был очень жёстким и узким. В сейф он направился на следующий день после окончательного заселения в хогсмидский домик. На наследство у Руквуда были большие планы. Он даже не спросил о состоянии дел, просто предъявил ключ и отправился в безумную поездку к сейфу. Гоблин гнусно ухмыльнулся, открывая сейф. И Август его смог понять. Посреди довольно большой каменной пещеры, на полу, ровно по центру, лежала одна единственная золотая монета.

— Желаете забрать? — оскалился гоблин.

Руквуд кивнул, бессильно сжимая кулаки. Позже в этом золотом галеоне он проделал отверстие и подвесил его на шею на простом кожаном шнурке.

Отдел Тайн таинственно молчал, никак не прокомментировав его послание с подробным отчётом по одному интересному исследованию, которому Август уделял всё свободное время в течение пяти лет, включая три последних курса в Хогвартсе. Приходилось просто ждать, изыскивая дополнительный заработок.

Продавать книги из библиотеки было жалко до слёз, но жить на что-то было нужно. Скромного аврорского жалования хватало лишь на скромное же существование. Но некоторые аспекты жизни холостого мага оказались весьма разорительны. Хотелось и вкусно есть, и мягко спать, и желательно — не одному. Только на красавиц из Лютного требовались полновесные галеоны. А периодически случающиеся влюблённости требовали немалых вливаний. О том, чтобы прийти на свидание в поношенной мантии или без подарка, не было и речи.

Одна из книг заинтересовала случайного посетителя, оказавшегося на тот момент в лавке старьёвщика. Им был Антонин Долохов. Представившись, он щедро заплатил за книгу, перехватив её у хозяина лавки, и пригласил Августа на обед. Отказаться было неудобно, кроме того, есть хотелось сильно. И он согласился. С этого началась его двойная жизнь.

Прошло почти три года, и вот, наконец, предложение от самого таинственного отдела министерства магии у него в кармане.

Наверное, в сотый раз за эту неделю Руквуд достал из кармана аккуратно сложенное послание. Его оценили, пригласили работать в Отдел Тайн, а он никак не мог решить, нужно ли ему это теперь, или лучше не связываться? Послать ответ с согласием на встречу с куратором, или отказаться? А ещё можно было просто проигнорировать и угробить такой шанс, который выпадает раз в жизни, да и то далеко не всем.

Знал бы Абраксас Малфой, лично бы отвесил ему подзатыльник для просветления, или профилактическое Круцио прописал бы, что ближе к истине. Тёмному Лорду нужны люди везде, а в Отделе Тайн никого до сих пор нет. Август просто не мог отказаться, не имел права, но именно поэтому было страшно. Очень страшно и противно. Мечта осуществилась раньше, чем он мог предположить, и гораздо позже, чем надеялся в глубине души. Надежды не оправдались, однако же — вот, ему ещё нет и двадцати трёх лет, а мечталось, что его оценят годам к тридцати. По слухам, более молодых туда и не брали никогда.

И, казалось бы, нужно прыгать до потолка, или взлетать на метле к звёздам, а он не просто не рад, а пребывает уже шестой день в тихом ужасе. Он не властен над собой с тех самых пор, как предплечье украшает эксклюзивная магическая татуировка. Он просто не имеет права отказываться от предложения Отдела Тайн. Потому так и хочется это сделать — отказаться. Назло всему и всем. В конце концов, и в аврорате он мог бы приносить пользу, но сам Тёмный Лорд совсем недавно намекал, что для его «светлой головы» это мелко. Рассчитывал на такое предложение? Поспособствовал?

А ещё Август злился на Амалию Огден, на лучшего друга, ставшего соперником, и на себя. Дуэль не состоялась, Малфой всё испоганил, выставил их с Руфусом какими-то сосунками несмышлёными, пристыдил знатно, да ещё и Амалию привёл. Какая уж тут дуэль?! И они, как идиоты, ещё и руки друг другу пожали. Благо, извиняться не просили. Цензурных слов у Августа в тот момент не нашлось бы.

А Мисс Огден ещё и добила обоих. Сказала ласково, что ни один, ни другой ей вообще никогда не нравились, и авансов, мол, не давала. И вообще ей мужчины постарше интересны. И при этих словах так откровенно на Абраксаса поглядывала, что Руквуду и вовсе тошно стало. И Скримджеру было не лучше, судя по роже уже бывшего друга. А была ли вообще эта любовь? Она же просто играла ими обоими. Рассорила — теперь, небось, потешается. Может, Руфус прав, и она список своих побед ведёт.

Сегодня и вовсе «весело» получилось. Дракклов Мальсибер, Тёмного Лорда на него нет! Уверял, что знает средство от разбитого сердца. Надо было понять, что дело нечисто, увидев его гнусную ухмылку. И клятву ещё дать пришлось, ведь казалось, нет в ней ничего криминального — обычная предосторожность. Причём они все её принесли — не болтать о встрече. Он и не собирался, рассчитывая на качественную пьянку. Вот только молодой Трэверс куда-то смотался и аппарировал к ним в номер трёх испуганных девиц. Руквуд после стакана огневиски не сразу сообразил, что это маглы. Больше смутило, что девчонкам не больше четырнадцати — пятнадцати. Силенцио их приложили сразу. Джонатан Мальсибер, сразу усадивший одну из девиц себе на колени, что-то разглядел в его лице и наставил на Августа палочку, ласково предложив валить, если такой чистоплюй.

Хорошеньких школьниц было жалко, но ссориться с Джонатаном из-за маглов Руквуд не стал. Тридцатилетний боевик Волдеморта ласково улыбался. Август просто ушёл, а теперь глушил кофе в маленькой, не всем известной кофейне на Косой Аллее, мрачно размышляя, куда катится его жизнь. И совершенно не жаждал общения ни с кем.

Поэтому обращал мало внимания на других посетителей. Да и было их всего ничего. Намётанный аврорский взгляд всё же выхватил странноватого молодого мага, который показался смутно знакомым. Кажется, его фамилия была Лавгуд. Тот сидел возле камина, уткнувшись в толстый фолиант, возможно, только что приобретённый на Косой Аллее. Был ещё старичок-завсегдатай, его Август не знал, но видел в этой кофейне уже не раз. Тот подолгу сидел за одной чашкой горячего шоколада и смотрел в окно на ничем не примечательный переулок.

Девушка, возможно, недавняя выпускница, листала газету и пила кофе со взбитыми сливками. Хорошенькая блондиночка, только Руквуд с некоторых пор слишком хорошеньких опасался, особенно блондинок.

Звякнул колокольчик, он искоса посмотрел на дверь и вздрогнул. Слишком нежно улыбнулась ему вошедшая в кофейню дама. Август хорошо её знал, хотя видел впервые, особенно так близко. В кабинете главы аврората висел её портрет, маленький, но после того скандала с незаконным проникновением на территорию её поместья только ленивый не сбегал к главному, чтобы полюбоваться на женщину, способную запугать старину Шелдона.

— Господин аврор, — промурлыкала дама, присаживаясь за его столик. — Вы позволите?

Руквуд сглотнул.

— Прошу вас, — поспешно кивнул он, мучительно придумывая повод, чтобы сбежать.

— Ненавижу пить кофе в одиночестве, — доверительно призналась она, чуть склонившись к нему.

Август поймал себя на том, что совершенно неприлично уставился на немаленький бюст, качнувшийся вместе с ней. Чувствуя, как горят уши, он поспешил поднять глаза. Миссис Прюэтт лукаво улыбалась. Понимающе так.

— Закажите мне, будьте добры, молодой человек.

— Что именно? — он ощутил, что готов оплатить её заказ, и даже самолично сварить кофе – такой, какой она любит. Он стремительно начинал верить словам главного, что эта вдова — самая опасная ведьма магической Британии. А ведь она ничего плохого ему лично пока не сделала.

— Попробуйте меня удивить, господин аврор, — ответила дама. И в её предложении не было ни малейшего кокетства и даже намёка на флирт. Только странное любопытство, сквозившее во взгляде.

Будь на её месте любая другая, он посчитал бы её навязчивое поведение наглостью, вторжением в личное пространство и действовал бы соответственно.

Но это была вдова Прюэтт, и руки сами нащупали меню. Сам он никогда не выбирал ничего, кроме крепкого чёрного кофе без сахара и сливок. А что могла любить она?

Взгляд беспомощно пробегал по строчкам и картинкам. Август искоса поглядывал на даму, словно на её лице мог прочитать предпочтения. Насмешливые искорки, загоревшиеся в её глазах, заставили возмутиться.

Хочет удивиться?

— Чёрный крепкий кофе без сахара для дамы, — сказал он домовушке в белом фартучке, материализовавшейся рядом. И с вызовом посмотрел на мисс-ужас-главного-аврора-Прюэтт.

Пусть считает его грубым и чёрствым. Сама виновата, что подсела к нему без приглашения.

— А вы мне нравитесь, юноша, — спокойно усмехнулась мадам, подвигая к себе появившуюся на столе чашку.

Руквуду захотелось поёжиться. Обычно он не нравился никому. Еле сдержался, выдержав изучающий и неожиданно острый взгляд ведьмы.

— У меня к вам дело.

— Ко мне? — его голос предательски дрогнул. — Вы уверены, что знаете, кто я?

— Уверена, что не знаю. Впрочем, вы ещё можете вспомнить о вежливости и представиться, господин аврор.

— Август Руквуд к вашим услугам, — нехотя произнёс он, досадуя, что снова краснеет. И как ей только удаётся так доброжелательно издеваться. Не придерёшься ведь.

— Я знала вашего батюшку, — кивнула она. — Вы совершенно на него не похожи.

— На что вы намекаете? — вспыхнул он.

— Только на то, что вы совершенно на него не похожи, — миссис Прюэтт отпила глоточек кофе, отставила кружку и вынула из сумки мешочек. — И это радует. На редкость неприятным типом был ваш папенька. Не сердитесь, Август.

— И не думал! — соврал Руквуд, заворожённо глядя на её руки — красивые, с длинными пальцами и аккуратными ноготками.

— Здесь сорок галеонов, — произнесла дама и подвинула кошелёк на середину стола. — Это задаток.

Сотня мыслей пронеслась в голове молодого аврора, без пяти минут сотрудника Отдела Тайн. Он сразу предположил множество причин столько щедрой оплаты. От заказа особо сложного убийства до постельных услуг. От последней мысли кровь прилила к лицу и не только, потому что он легко представил себе пару занимательных сцен.

Под понимающим взглядом ведьмы он выпрямился и как можно надменнее поинтересовался, твёрдо решив, что откажет в любом случае, чего бы ему это ни стоило:

— За что?

— Да уж не за ваши красивые глазки, Август. Вас же учат в вашем аврорате всяким штучкам?

— Каким штучкам? — обалдел он. Такого он не ожидал.

— Всяким, — пожала она округлым плечиком.

Руквуд невольно посмотрел на красивую шею.

— Понимаете, Август, я хотела выпить кофе и направиться в Аврорат со своей просьбой, но боюсь, мистер Шелдон не слишком обрадуется моему визиту. Так что вас мне сам Мерлин послал.

Руквуд был уверен, что её визит главному не просто понравится, а очень — недаром он держал в кабинете её портрет. Да, он её опасался, но по такой причине портретами не обзаводятся. Впрочем, понять его можно, красивая женщина, как ни крути. И ещё свободная, вернее, уже свободная, но это неважно. Важнее, что женщина она явно состоятельная. Август еле смог скрыть усмешку, пробормотав негромко, что никуда его Мерлин не посылал.

— Дерзите? — ласково осведомилась дама.

— Даже не думал! — поспешно заверил он. — Так зачем вам я?

— Объясню, когда согласитесь. Всё же это информация не для всех, и мне потребуется ваша клятва о неразглашении.

Она напомнила о другой клятве, данной утром, и Август нахмурился:

— Я не могу согласиться, не зная, о чем речь.

— Жаль, — вздохнула вдова Прюэтт без тени сожаления на лице. — Вы мне симпатичны, а это редкость. Так вы отказываетесь?

— Миссис Прюэтт…

— Можете называть меня Мюриэль, — усмехнулась она.

— Миссис Прюэтт, — упрямо произнёс Руквуд, в очередной раз краснея. — Не сочтите за грубость, но я не из тех, кто приносит клятвы, не зная, что за ними стоит.

Она так улыбнулась, словно совершенно точно знала о его утренней клятве. Чёрные глаза, казалось, заглядывают в душу.

— И? — она красиво изогнула бровь.

— Отказываюсь! — твёрдо произнёс он, втайне гордясь своей смелостью.

— В таком случае, прощайте, Август, — она смахнула кошелёк обратно в сумочку и легко поднялась. — Благодарю за кофе.

Аврор поспешил подняться и поцеловать протянутую руку. Кожа была тёплой, нежной и бархатистой, а ведь эта ведьма могла быть ровесницей его матери. Он отметил тонкий свежий аромат какой-то травы, и, выпрямившись, невольно застыл под изучающим взглядом сквозь ресницы.

— До встречи, Август.

Он в растерянности смотрел ей вслед, пока элегантная вдова не выплыла из кофейни.

На душе стало ещё тоскливей, почему-то казалось, что он только что совершил большую ошибку.

Руквуд щёлкнул пальцами и наскрёб в кармане несколько сиклей. Впихнул в ручку домовушки, буркнул: — «Сдачи не надо», — и пошёл к выходу.

В субботний день народу на Косой Аллее было ожидаемо много. А вот опасной и прекрасной вдовы уже нигде не было видно. Досадливо вздохнув, Руквуд переместился к себе домой. Следовало заглянуть в аврорат, но там нынче дежурил Руфус Скримджер, а встречаться с бывшим другом пока отчаянно не хотелось.

Лёжа в своей огромной кровати поздно ночью, Август мечтал о хроновороте, чтобы переиграть всю встречу с интересной вдовой заново. Какого Мордреда он не назвал её по имени, к примеру? Такой привилегии не было даже у старика Шелдона, насколько он знал. Он сам не понимал, почему его так зацепило то, как легко вдова Прюэтт смирилась с его отказом. Могла бы хоть намекнуть, что от него требуется. Так ведь нет, просто ушла. И деньги были точно не лишними, особенно после карточной игры с Долоховым. И ощущение, что он по-идиотски упустил прекрасный шанс хорошо заработать, терзало не меньше, чем любопытство — чего, собственно, понадобилась ТАКОЙ женщине от него, - простого, почти нищего аврора?

***
— Рабастан! — Валери сердито подхватила младшего Лестрейнджа под руку. — Я сначала даже расстроилась, что Санни тебя не дождалась, а теперь только рада!

Басти, вывалившийся из «Кабаньей головы», оторопело посмотрел на мисс Нотт и нахмурился:

— Санни была здесь?

— Квинт! Ну что застыл, возьми его с другой стороны. Я не удержу, здоровый вымахал. Пошли, горюшко!

— Была-была, — Флинт жизнерадостно хохотнул и прихватил Лестрейнджа за плечи. — Ты чем её так припугнул? Рванула к школе, словно фестралы за ней гнались.

Басти попытался стряхнуть его руку, но ничего не добился:

— А Руди где?

— Как раз вместе с Санни пошел, — ответила Валери, прихватывая его за талию, так идти было удобнее.

— Один? — уточнил Басти, ещё больше мрачнея.

— Нет, с Бель! — раздражённо сказала мисс Нотт. — Мерлин, ты что, ревнуешь?

— Ему до Мерлина ещё далеко, — глубокомысленно изрёк Флинт. — Чувак, ты поэтому надрался?

— А ты что, Вэл, — Басти споткнулся и был вздёрнут Флинтом вверх, благодаря чему не упал. — На моей стороне? Или брата?

Валери хихикнула:

— Я — на своей собственной, понял? Ну и ещё на стороне Санни. Дёргаете её, как плюшевого зайца за уши. И не стыдно?

— Я не пьян! Отпусти, Квин! Валери! А ты когда-нибудь любила кого? А? Чтобы так наезжать?

— Представь себе!

— Представил! И кого?

— Драккл, — проворчал Флинт, насильно закидывая руку Басти себе на шею, — я, самый тупой, и то знаю.

Валери вздрогнула и попыталась разглядеть Квинтуса по другую сторону от Лестрейнджа:

— Что ты там сказал?

— Что я — тупой, — проорал Флинт.

На них стали оборачиваться другие школьники.

— Можешь не орать, — крикнула какая-то девочка из группы пятикурсниц, идущих впереди, — это и так все знают, Флинт!

— Эй, Пранк, — не остался Квинтус в долгу, — а хочешь, скажу, кого ты любишь?

— Ну ты и придурок, — проворчала Валери. — Её братец Стив тебе накостыляет и будет прав.

— Не, ну а что, я сам вот секреты не развожу.

— Ну конечно, — Валери крепче обняла Басти. — Ты мог бы идти побыстрее!

— Если скажешь, кого любишь, — Басти глубоко вздохнул, — нырну в озеро и протрезвею.

— Не дождёшься! А Флинту мы с Лисс устроим завтра сюрприз, — Валери вдруг охнула и окликнула девчонку: — Пранк! Иди к нам, дело есть.

Пятикурсница удивлённо оглянулась и, отстав от подруг, приблизилась с улыбкой.

— Привет, Вэл. Можно, я Флинта убью?

— Я не дамся, — хохотнул тот.

— Лисс, дорогая, у нас тут проблема, — Валери кивнула на Басти. — Поможешь, а? Мы никому не скажем!

Мисс Пранк понимающе оглядела Лестрейнджа:

— А ты-то согласен, Рабастан? Ведь полтора месяца не сможешь пить спиртное. А впереди Рождество.

— Ого, — Флинт присвистнул, — ты чего, правда, можешь?

— На тебе испробовать? — прищурилась Пранк.

Тот отшатнулся:

— Обалдела? Да я сдохну!

— Согласен, — Басти постарался выпрямиться, цепляясь за Флинта. — Что делать-то?

— Ну, держись, — Лисс Пранк приложила ладонь ко лбу Рабастана и замерла, закрыв глаза.
Валери наблюдала с улыбкой, Флинт — с ужасом.

Ничего не происходило.

Минуты через три, показавшиеся всем бесконечными, мисс Пранк отдернула руку и отскочила:

— Ой, Мордред! Не сообразила! Флинт, к кустам его, быстро.

Квинтус не подвёл, просто переставил Лестрейнджа с дорожки на обочину и, пригнув за загривок к земле, загородил широкой спиной.

— Садистка, — прошипел он пятикурснице, когда Басти начало выворачивать.

Валери смотрела с сочувствием, а Лисс с любопытством.

— Выживет, — шепнула она подруге. — Я, кстати, за него болею, Вэл. Извини, но твой брат…

— Тише ты, Флинт только притворяется тупым, а замечает всё.

— Знаю. Как там Стиви, не знаешь? Твой брат не рассказывал?

— Магнус — нет, а отец упоминал в письме, что Стива в замок перевели, и он здорово себя проявил. Стиви разве не пишет тебе?

— Пишет, — Лисс порозовела, — лорд Нотт им доволен?

— А то! Но на самом деле, Магнус его первым оценил.

— Ты лучшая, Вэл! А Лорд-дракон…

— Тише ты… У отца всюду уши!

— Ой да! — мисс Пранк хихикнула и кивнула на Флинта. — И что-то подсказывает, что одни из этих ушей прямо перед нами!

— Ушки симпатичные, — хмыкнула Валери. — Хотя их чаще надрать хочется, а не приласкать.

— Чему радуетесь? — мрачно спросил Флинт, подводя к ним бледного Рабастана. — Наколдуйте кто-нибудь воды. И мантию почистить нужно.

— Лисс, скажи честно, я теперь помру? — простонал Рабастан, хватаясь за голову.

— Нет, — та протянула ему мокрое полотенце, трансфигурированное из носового платка. — Вытри лицо. Тебе просто надо сегодня пить много, лучше простой воды. Через пару часов отпустит.

— Предупреждать надо, — ответил тот, протёр лицо и виновато оглядел всех. — Спасибо!

Валери закончила очищать его одежду и протянула стакан с водой:

— Пей, горюшко.

В Хогвартс Рабастан входил совершенно трезвый. И мрачный. Рудольфус Лестрейндж словно ждал в холле, подошёл сразу и осмотрел придирчиво:

— Что-то ты бледноват, братец!

— Над ним Лисс Пранк поработала, — пробормотал Флинт, — страшная женщина!

Руди присвистнул, шагнул к девчонке и поцеловал её руку, быстро поднеся к губам:

— С меня подарок, леди! Только заказы не принимаю, сам решу!

— Договорились, милорд! Уже предвкушаю, — Пранк хихикнула, нахально подмигнула префекту Слизерина и убежала к своим.

— Руди, — Басти пристально посмотрел на брата. — Поклянись мне, что у тебя нет чувств к мисс Прюэтт.

Рудольфус ошарашено обернулся к младшему, набрал в грудь воздух и практически прошипел сквозь зубы:

— Пошёл на хер! — зло сверкнув глазами, он развернулся и, чеканя шаг, удалился в сторону подземелий.

— Дурак ты, Басти, — с чувством произнесла Валери. — Пошли, Флинт, я должна проследить за тобой до гостиной.

— Вэл, признайся, что я тебе просто нравлюсь, — хохотнул Квинтус, обнимая её за талию.

— Мне уши твои нравятся, — она решительно отцепила его лапу от талии. — Держи себя в руках, Флинт.

— Уши? Эй, только вот не надо! Они у меня очень чувствительные! Басти, придурок, ты идёшь?

Рабастан пожал плечом и направился за ними. На душе парня почему-то стало легче. Надо было подумать о браслетах. И отцу написать, хоть и страшно до дрожи, что скажет, но тянуть дальше было чревато. Если бы ещё не проклятый Нотт!

***

***

Санни распрощалась с Рудольфусом и Беллатрикс в холле и поспешила к себе. Не терпелось рассмотреть подарки в одиночестве. Да и устала уже — слишком насыщенный день выдался.

Но испытания на этом не закончились. Напротив своей двери она обнаружила Эжени Вуд. Подруга, или уже бывшая подруга, сиротливо сидела на широком подоконнике, забравшись на него с ногами. Обняв колени, она задумчиво смотрела в окно.

— Эжени! — окликнула её Санни. — Зайдёшь?

Та радостно оглянулась, стремительно спрыгивая с подоконника, но сразу замялась, опустив взгляд. Подходила медленно, словно раздумывая, не сбежать ли.

— Пойдём-пойдём! Вот, метлу подержи, я открою.

Всего-то надо было приложить к двери ладонь. Но одной рукой она придерживала завозившегося под мантией котёнка книззла, а в другой держала метлу.

Эжени присвистнула, совсем как Роб:

— Молли! Такая же! Нет, она ещё лучше!

— Братья подарили, — улыбнулась Санни и распахнула дверь. — Проходи. Лакки! Нам бы чаю. И попроси школьных домовиков дать молока для Монстрика.

Домовушка, появившаяся из воздуха, улыбнулась хозяйке, исподлобья глянула на её подругу, и восхищённо ахнула, протягивая руки к извлечённому на свет котёнку.

— Монстри-и-ик, — пропела она с таким умилённым видом, что даже грустная Эжени улыбнулась.

— Молли, какая прелесть!

— Ага, — Санни сияла. Ей было приятно, что Эжени оценила подарки. Она словно стала немножко другой. Не было бесцеремонности обычной, и бледность всё ещё не прошла, делая мисс Вуд очень симпатичной, но какой-то несчастной. — Подождёшь? Я только переоденусь и сразу спущусь. Мне сказали, что наверх никого пускать нельзя, а так ли на самом деле — я ещё не разобралась.

— Конечно, иди.

Мисс Вуд протянула руки к Монстрику, которого Лакки спустила на пол, прежде чем исчезнуть по поручению хозяйки. Но котёнок зашипел, выпуская когти и пятясь от неё задом.

Санни покачала головой, подхватила нелюдимую зверюшку и извинилась:

— Он маленький ещё, потом подружитесь.

В комнате она тихонько отчитала питомца и теперь уже фамильяра, быстро переодеваясь в повседневное:

— Монстрик, не будь таким букой. Эжени неплохая, дай ей шанс, а?

Книззл недовольно фыркнул и побежал в спальню впереди хозяйки. Стремительно обследовав все углы, он высоко подпрыгнул, забираясь на кровать.

— Не пойдёшь вниз? — осведомилась у него Санни, надевая удобные туфли. Котёнок демонстративно зевнул, подполз к подушке и свернулся клубочком. — Ну как знаешь! Мы с Эжени поговорим, и я сразу вернусь!

Монстрик отвернулся.

— Эй, ты же книззл! Должен всё понимать или хотя бы чувствовать. А у Эжени какое-то горе, разве не заметно?

Книззл отчётливо фыркнул, положил голову на лапки и прикрыл глаза.

— Как я тебя понимаю, — вздохнула Санни.

Разговор вышел тяжёлым. Пирожные остались нетронутыми, а чай успел остыть.

Санни молча, не перебивая, слушала. Эжени рассказывала, не глядя на неё, отвернувшись в сторону горящего камина. Санни и самой нравилось смотреть на огонь. Она подозревала, что это Лакки разожгла, каким-то чудом узнав о её возвращении. Когда они вошли, было прохладней, а теперь становилось всё теплее, даже щёки у Эжени окрасились румянцем, едва-едва, но всё же.

Когда она замолчала, Санни ещё минуту смотрела на огонь, прежде чем повернуться к поникшей подруге.

— Спасибо. Понимаю, как тебе тяжело было рассказать.

Эжени внимательно на неё посмотрела и вдруг некрасиво всхлипнула, потеряв всё своё спокойствие. Она закрыла лицо руками, но удержалась, рыдать не стала. Открыв лицо, с вымученной улыбкой посмотрела на Санни, хотя по лицу катились слёзы.

— Да не так сложно, — качнула она головой. — Робу было труднее рассказать. Теперь только вы двое знаете всё, и больше никому знать не нужно.

— Могли бы предупредить, — проворчал мужской голос, заставив подруг подпрыгнуть. — Я не любитель женских секретов. Ушёл бы куда-нибудь на время.

Санни, открыв рот, разглядывала портрет над камином. Маг на нём презрительно кривился и качал головой.

— Здравствуйте, сэр, — решилась она поздороваться, вскакивая и делая реверанс. Спасибо Беллатрикс.

— Добрый… э-э… вечер, — выдавила из себя Эжени, глядя на портрет с ужасом.

— Гриффиндор? — холодно спросил он.

— Боюсь, что да, — Санни не удержалась и хихикнула. Безумный день и рассказ Эжени странно на неё повлиял.

— Боитесь? Вы не уверены?

— Он всё слышал! — прошипела Эжени еле слышно.

— Вы ведь Дэн Даркер? — спросила Санни. — Капитан сборной Слизерина по квиддичу и профессор чар? Позвольте представиться. Александра Мануэла Прюэтт. А это моя подруга Эжени Вуд.

— Прюэтт? — задумчиво переспросил Даркер, словно пробуя имя на вкус. — Мастера проклятий?

— Вы, наверное, путаете, — осторожно возразила Санни, — родовой дар Прюэттов…

— Я никогда ничего не путаю, мисс! — оборвал её маг на портрете, гневно сверкнув глазами. — Извольте извиниться.

— Простите, сэр! Я была груба и сказала глупость, — виноватый вид ей давался хорошо — перед зеркалом как-то тренировалась.

— Ну, положим, глупость — это громко сказано, — смягчился маг, — прощаю на первый раз.

— Скажите, профессор, — решилась Санни, — вам обязательно докладывать директору об этом разговоре?

— Теперь вы обвиняете меня в шпионаже? — поднял он широкую густую бровь.

— Это очень по-слизерински — отвечать вопросом на вопрос, сэр, — не сдалась девушка. — Я вас очень прошу, никому не рассказывать о том, что услышали сегодня!

Он задумчиво прищурился, разглядывая её и совсем не обращая внимания на сжавшуюся на стуле Эжени.

— Просите? Хм. Только в память о Мирабель, и только на этот раз, — торжественно произнёс он. — Простите, леди, у меня партия в шахматы с сэром Лафингтоном, которая длится уже третий час. Честь имею.

Он поднялся из кресла и пошёл вглубь картины, но, уже откинув портьеру, за которой был виден проём двери, подмигнул. — Я ничего не понял, леди. И совершенно ничего не слышал.

Санни перевела дух, когда полотно опустело. Про таинственную Мирабель захотелось узнать побольше. И она даже знала, кто в этом поможет. Эта дама, кто бы она ни была, — явно немаленький рычажок давления на портрет, не упускать же.

— Я думаю, ему можно верить, — она снова села напротив подруги.

— Слизеринцу-то? — с тоской спросила Эжени.

— Милая, — как можно твёрже произнесла Санни. — Как я понимаю, твой будущий муж — слизеринец. И ты сама дала согласие. Уверена, что стоит начинать проявлять уважение к факультету, на котором он обучается.

Эжени смотрела удивлённо.

— Ты не злишься на меня?

— За что? Что ты чуть не умерла из-за этой заколки? Или за то, что отдала эту гадость мисс Скитер? Нет, не злюсь. Я не Рудольфус, мне твоя жизнь дороже какой-то побрякушки. Хотя могу его понять, чистокровное воспитание, сама же знаешь…

— Знаю, — кивнула она. — Род Вудов чистокровный, хоть и не такой старый, как Прюэтты или Лестрейнджи. Наша бабка ещё проводила все эти ритуалы. А дед воспитывал старшего брата отца как наследника, по всем правилам. Это уже после Второй мировой войны всё стало проще. Бабка с дедом умерли, папин брат погиб в сражении, от родового поместья не осталось и камня. А в новом доме ритуалы проводить не стали, да и запретили их к тому времени. Мы с Робом поздние дети, и нас воспитывали очень… демократично. Не знаю, почему это рассказываю сейчас. Я много думала. У Мэдисонов может оказаться по-другому, а я ничего не умею.

— Да, может, и по-другому, — Санни впечатлилась. К своему стыду, она ничего не могла вот так же рассказать о Прюэттах, и это было страшное упущение. — Знаешь, я не вижу в этом ничего плохого. Мы ведь ведьмы!

— Да, ведьмы, — согласилась Эжени. — Ты меня осуждаешь? Ну, Дамиан… Я же сама на него вешалась… А он Роба… Гадость какая!

— Прекрати звать его по имени, — посоветовала Санни, мысленно вздыхая. Поздно было ругать себя, что раньше не предупредила о своих подозрениях насчёт него. — Вестерфорд — мразь. К счастью, Роб совершенно прав, Мэдисон на ягнёночка не похож. Устроит ему сладкую жизнь.

— Мэдисон на меня не смотрит, — буркнула Эжени. — С чего ты взяла, что он захочет отомстить? Я Робу не сказала об этом, но ни вчера, ни сегодня Реган даже не глядел в мою сторону.

Она закрыла лицо руками.

— Не смотрит?

— Совсем, — глухо подтвердила она, качнув головой.

Санни внезапно развеселилась, несмотря на весь трагизм ситуации.

— Так-так, моя милая Эжени! Кому-то очень нравится некий слизеринец, как я погляжу.

— С чего ты взяла? — расширила глаза подруга, даже руки опустила. На щеках заиграл румянец, а глаза уже были не такими тоскливыми. — Он просто толстокожий медведь. И вообще, все эти чистокровные браки — любовь там дело десятое.

— А ты влюбилась, — кивнула Санни.

— Вовсе нет, — вспыхнула она. — И если ты расскажешь про это своему дружку Рудольфусу…

— Не расскажу.

—… я просто умру! Что?

— Знаешь, что мне в тебе нравится? — задумчиво сказала Санни. — В тебе новой? Не спорь, ты изменилась, хотя не знаю, надолго ли. Ты не оправдываешь Артура, не плачешься о насилии Вестерфорда. Ты беспокоишься, сможешь ли стать достойной семьи Мэдисона, и расстраиваешься, что он на тебя не смотрит.

Эжени смотрела на неё во все глаза.

— Ты тоже изменилась, — вздохнула она наконец. — Прости, но меня это немного бесило. Ты как будто поумнела и… не знаю, как сказать. Я всё думала, пройдёт, и ты станешь прежней. Боялась, что ты сблизилась с Лестрейджем, потому что пообещала ему отомстить за тот розыгрыш с метлой в конце прошлого курса. Но так долго играть невозможно, ты стала мягче и словно мудрее. И я уже сомневаюсь, что это из мести. Потом меня бесило, что ты связалась с ними, даже Флинт на тебя смотрит по-другому. Наверное, я завидовала. Даже точно. Я не стану тебя спрашивать, что так повлияло. Может, мы снова сможем стать подругами. Не спорь, та прежняя дружба ушла, если и вовсе была. Но знаешь, ты увидела во мне что-то новое, я и сама уже оглядываюсь назад, и не хочу помнить, какой дурой я была. Если смогла поменяться ты, то, как думаешь, может, и я смогу?

— Если хочешь - сможешь, — кивнула Санни серьёзно. Она почти не дышала, слушая Эжени. Как ей было страшно спалиться сейчас! И эта внезапная откровенность успела напугать. — А Мэдисона ты завоюешь, я серьёзно. Не только слизеринцы могут интриги плести.

— Молли!

— Ну а что? Я ещё тётушку спрошу, она в этом профи!

— Ты говорила, что она слизеринка, — Эжени заулыбалась, а на глазах снова были слёзы.

— Ну и чего ты сейчас ревёшь? Да, слизеринка.

— Молли, меня словно отпустило. Такой камень с души… Я так виновата перед тобой! Эти силки, и бал, и Артур… А ты — Мэдисона…

— Ну и что — и завоюем. Только ты реши — ты этого хочешь?

— Хочу, — Эжени залилась краской, но смотрела прямо.

— Вот и замечательно. Ты вот что — иди сейчас спать. А завтра встретимся и обговорим детали.

— За завтраком?

— Ага, пораньше пойдём. А я тоже устала.

— Ой, а как всё прошло? Я же не спросила…

— Чудно прошло, завтра расскажу, — отмахнулась Санни.

Эжени закивала, вскочила, неловко и порывисто обняла её и поспешно выскочила из гостиной, не попрощавшись.

***

***

***

Магнус Нотт появился возле горбатого мостика и сразу вычислил дом. На крыльцо из двери вышел черноволосый мальчишка, огляделся по сторонам, поднял ведро, которое стояло у ступенек, прихватил какую-то палку, прислонённую к стене, и зашёл обратно.

С такого расстояния разглядеть его толком не удалось. Нотт ухмыльнулся и зашагал к дому. Интересно было проверить защиту, — сомнительно, что Антуан заморачивался таким вопросом.

Осмотр произвёл гнетущее впечатление. Защиты никакой не имелось. Не то, чтобы вообще — когда-то что-то было, совсем простое, вроде маглоотталкивающих чар. Но, видимо, давно не обновлялось. О том, что здесь живёт ведьма, ничего не говорило.

Нотт не поленился, обошёл двор и сад несколько раз, пока не замер в саду, в двух метрах от задней стены. Он даже не понял, как мог такое проглядеть трижды. В саду, совсем близко к стене, фонило такой темной магией, что просто держись. Проверять, что за хрень, точно не хотелось. Скорее всего, руны и какой-то тёмный ритуал. Сюда бы Лестрейнджа, Ричард дока в этих вещах, да и старший сын что-то смог сказать бы, но Антуан вряд ли согласится приглашать патрона к дому своей большой любви.

Что бы это ни было, Нотт приближаться не стал, обойдя место, засаженное высоким колючим кустарником, по широкой дуге. Сейчас листья облетели, но колючие ветви разрослись знатно, очень плотной стеной. Это было хорошо, по дури никто не полезет.

Озадачивало другое — почему эта хрень не давала защиты дому. Какой был в этом смысл? Если только… Ну конечно! Нотт хлопнул себя по лбу. Найти девицу никто не смог, — значит, ритуал как-то отрезал возможность поиска. Каков радиус действия, сказать было сложно, но дом накрывает. Возможно, и на пару километров растягивается, иначе хрен бы дом можно было увидеть с моста. Представив, сколько сил в такое вложить пришлось, Магнус от души пожалел зазнобу друга. Одна надежда, что сквибом не стала. А то ведь этим можно было объяснить отсутствие охранных чар.

Заглядывать в окна он не стал, вот на них какие-то слабенькие чары были, так что и не получилось бы. Но что за чары, Нотт не представлял. Тут Робертс мог разобраться сам.

Вернувшись к мосту, он приготовился бдить, спокойно усевшись на удобный камень чуть в стороне. Согревающие чары наложил щедро, мёрзнуть не хотелось.

Почти три часа ничего не происходило. Из дома никто больше не выходил. А вот в округе жизнь била ключом. Мелкая шпана крутилась неподалёку, через мост проходили местные жители, на другом берегу какие-то детишки оккупировали скрипящие качели на ровной площадке с невысокой кучей песка. В нем возились совсем маленькие детишки под присмотром взрослой маглы. Одним словом, ничего интересного не происходило.

На Нотта никто ожидаемо не обращал внимания, маглоотталкивающих чар он не использовал, другие были надёжнее. Эти чары делали его в глазах маглов неким чудаковатым знакомым, общаться с которым никому неохота. В руках Магнус крутил артефакты — два каменных шара из обсидиана, которые и давали такой эффект.

Сам он бдительности не терял ни на минуту и пьяного мужика заметил издали. Магнус встал с облюбованного камня, с удовольствием потянувшись, плотнее запахнул плащ и пошёл навстречу подозрительному типу. Интуиция не подвела. Высокий неопрятный магл топал прямиком к дому Эйлин Принц. Какое имя у неё теперь, Нотт не знал. Но вроде бы она была замужем, и, возможно, за этим самым маглом.

Конфундус он применил безо всяких угрызений совести. Мужик осоловело смотрел куда-то в сторону и послушно отвечал на вопросы безэмоциональным голосом. Сфера отчуждения, или просто заглушки, не позволяла никому услышать разговор. Прохожие могли видеть только, что встретились два знакомых, общаются, ничего подозрительного. Через полчаса Магнус, не спускающий глаз с дома Снейпов — такова была фамилия этого семейства — знал об их жизни всё, ну или почти всё. То, что не спрашивал, и так было понятно.

Злость он ощутил уже через пять минут общения, когда Тобиас Снейп назвал жену ведьмой. Самое интересное, что он даже не догадывался, насколько прав. Никакого веритасерума дополнительно не требовалось — мужик сам желал пожаловаться на жизнь и делал это довольно привычно. Единственной разницей было то, что собутыльникам он так подробно не отвечал и всю подноготную о себе и семье все же не раскрывал. Сочувствия, что жена с ним «не трахается» с самого рождения «выродка», у Магнуса не возникло, а вот гадливое чувство от жалоб здорового взрослого мужика усиливалось с каждой минутой.

По всему выходило, что Эйлин серьёзно больна, но уже больше года одна тянет на себе семью, работая кем-то вроде домашнего эльфа в местной больнице трижды в неделю. Нищенское существование вполне устраивало её мужа, и искать работу после увольнения с прежней он не пытался. Он совершенно не мог ответить на вопрос, что едят его жена и сын, и питаются ли вообще. Сам мужик с гордостью поведал, что ему хоть об этом не надо беспокоиться, потому что любовница, некая Бетти, всегда накормит и обогреет, и, в отличие от стервы-жены, даже выпить нальёт. Слушать, что в постели он хоть куда, и жена много потеряла, было противно.

Больше всего хотелось этого паразита заавадить. Но так следить возле дома Эйлин точно было лишним.

Выяснив, что нужно для развода, Магнус подробно расспросил, где хранятся документы, требуемые для этого, заодно узнал о заначке денег, о которой Тобиас без Конфундуса и не вспомнил бы. Так же легко о заначке он забыл. Прибить его захотелось ещё сильнее. Волосы Магнус велел ему выдрать самому и получил приличный клок, который спрятал в наколдованный коробок.

Приказ возвращаться к Бетти мужик воспринял покорно. Подробно описал, где живёт эта вдовушка, как выглядит, и повторил, что три дня он проживёт у неё, потому что жена с ребёнком заразно болеют. Идею отмазки он предложил сам, оказалось, что такое уже случалось.

Скоро должен был появиться Робертс, поэтому Магнус вернулся к своему камню, проводив взглядом шатающегося мужика. Одной проблемой стало меньше. Как бы ни повернулось у друга с сыном и любимой женщиной, без этой мрази жизнь у неё хуже не станет.

Подумав ещё немного, Магнус плюнул на нежные чувства друга и перенёсся в гостиницу. Антуан, на его счастье, ещё спал. Наложить на него сонные чары было секундным делом. Следующая аппарация была в Лютный. Разжиться оборотным зельем сложности не представляло. Трансфигурировать одежду в магловскую тоже было делом несложным, Нотт прекрасно её рассмотрел на Снейпе. Следующим шагом было дождаться, пока Эйлин уйдёт на свою работу.

Магнус с интересом и жалостью рассматривал ведьму, ставшую проклятьем для лучшего друга. Ни красоты, ни чего-то особенного он в ней разглядеть не смог, а вот усталая медленная походка обеспокоила не на шутку. Парнишка, тощий, но живой ребёнок, одетый в обноски, её сопровождал. Малыш крутился вокруг матери, заглядывал ей в лицо и оживлённо болтал всю дорогу. Это облегчало задуманное.

Магнус ощущал комок в горле, хотя никогда не считал себя чувствительным человеком. Но мальчишка был точно сыном друга, и Нотт невольно позавидовал — парень оказался неробкого десятка, бойко отшил какого-то бродягу, сунувшегося к матери, поддержал её мгновенно, когда она покачнулась, споткнувшись. Магнус не понимал, почему его так тронула эта сцена, да и не хотел понимать. Главное, что он сделает всё, что возможно, а уж остальное в руках Антуана.

Он проводил их до самой больницы, подождал, пока зайдут внутрь, и вернулся к дому.

Дверь открылась простой Алохоморой. Бедность и скудность обстановки не слишком удивила. Чего-то подобного Нотт и ожидал. Осматривал всё очень пристально. Особенно старый диванчик в прихожей. Длинный волос мог принадлежать только Эйлин. У сына волосы были гораздо короче, у мужа тоже. А, по словам Снейпа, в доме других женщин не бывало.

Документы нашлись в убогой спальне, под толстым продавленным матрасом. Проверив плотный пакет, Нотт убедился, что всё соответствует описанию Тобиаса. Тут были паспорта обоих, свидетельство о браке, купчая на дом и другие магловские бумажки. Заначка нашлась под подоконником в той же спальне. Двести магловских фунтов. Их Магнус вытащил и небрежно бросил на пол вместе со своими тремя сотнями, которые позаботился поменять в банке перед поездкой. Если что-то не срастётся, у них будет, на что жить какое-то время.

Кухня удручала, никаких запасов еды не было вообще. В белом пузатом шкафу с эффектом холода лежало несколько крупных рыбин. И всё. Можно было догадаться, что рыбу каким-то образом подогнал им Антуан. Чем питались его женщина и сын до этого, было загадкой. Впрочем, на столе в облупившейся кастрюле на дне была какая-то мутная жидкость с кусочком картошки и кружками моркови. Магнус стиснул зубы и перенёсся к знакомому дому.

***

Миссис Дэшвуд оказалась дома и согласилась его принять. Было ужасно грустно бывать у неё после гибели Кирка Дэшвуда, да Нотт, если честно, и не бывал, не то чтобы не хотелось, просто не считал нужным, а ведь когда-то они очень крепко дружили. При встречах Ванесса, надо сказать, ни разу его не упрекнула. Редкой доброты женщина.

Уже после школы Антуан, Магнус, Кирк и тоненькая бывшая префект Рейвенкло часто встречались тесной компанией, кутили в ресторанчике, устраивали турпоходы с восхождением на какую-нибудь безумную вершину в Евразии, совершали прогулки на яхте родителей Ванессы чуть ли не вокруг света, или ещё что-то такое же ненормальное — всего и не вспомнишь. Ванесса с Кирком поженились не сразу, лет через пять после школы, и такой сплочённой семьи, где отдыхаешь душой, Нотт больше и не встречал. Правда, после их свадьбы все вместе друзья собирались реже. Нотт больше с Робертсом общался, Дэшвудам и вдвоём не было скучно, так что собирались вчетвером только по особым случаям.

История Антуана прошла мимо Кирка и Ванессы — как раз совершали очередное кругосветное путешествие и домой не спешили. А после рассказывать уже не было смысла, да и Антуан бы не одобрил — былой близости уже не осталось. Так ему казалось тогда.

Похоронили Кирка пять лет назад в Годриковой Впадине. Бывая там, Магнус всякий раз навещал скромную могилу друга, чтобы снова посмотреть на всегда свежие и почему-то только белые цветы и простую подпись, выбитую в камне под именем и датой: «Люблю». Эти двое были счастливым исключением из правил. Любовь до гроба… Теперь Ванесса живёт без него, одна. И лорд-дракон один, не потому ли, что так сильно любил вторую жену? А если ещё посмотреть на Антуана — то к дракклам эту любовь!

— Привет, дорогой, — мягко улыбнулась Ванесса, встретив его на пороге уютной гостиной, словно его визиты были обычным делом. — Рассказывай.

— Лучше покажу, — улыбнулся он, поцеловав обе протянутые ручки, — у Кирка ведь был думосбор?

Он испугался, что она расстроится при имени мужа, но Ванесса только усмехнулась:

— Есть, конечно. Матти!

Домовик притащил думосбор прямо в гостиную.

Воспоминания Нотта они смотрели вместе.

— Ну и кто это? — спросила она сразу, едва просмотр закончился. — Мальчика жаль. Её тоже. Только не узнаю.

— Эйлин Принц.

— Мерлин! — Ванесса щёлкнула пальцами. Домовик появился мгновенно. — Матти, вина мне, а джентльмену…

— Бокал огневиски и кусок ветчины.

Домовик исчез, а заказ почти сразу появился на столе.

— Даже у Робертса есть домовик, — пожаловался Нотт, опускаясь в кресло с бокалом. — Один я горемычный…

— Твои жалобы я слушать не намерена. Рассказывай всё, или ничего делать не буду!

— Время, Ванесса!

— А ты кратко, но со всеми подробностями! Итак, при чём тут Робертс?

Он отхлебнул огневиски, вздохнул и проглотил сразу половину куска ветчины, почти не жуя.

— История банальная, предупреждаю.

— И все же, — Ванесса отпила вина и откинулась на спинку кресла.

— Хорошо, клятвы я не давал, и что знаю, расскажу, но обещай, что поможешь.

— Нет уж, сначала рассказ.

— Все женщины…

— Ещё слово, Магнус, — перебила она, — и даже слушать не стану!

— Извини. Ты права, это Робертс. Он тогда третий год в Хогвартсе преподавал. Я уговорил его на Рождество посетить Дрезден. Отец поручил одно дело, а одному было ехать лень. Робертс согласился, но лучше бы я его не брал. Таскал меня по музеям, заставил даже посетить конференцию зельеваров.

— Ага, а Принцы все были зельеварами.

— Да, там он её и встретил. Я особо не присматривал за ним, у меня у самого там роман случился, и не нужно так ухмыляться. Так вот, как понимаю, они делились научными знаниями, и на романтику даже намёков не было. Даром, что всю неделю провели в библиотеках, да в университетской зельеварне. Она там училась как раз последний год.

— Интригующе.

— Угу. Потом пошла переписка. Сова Робертса в Дрезден летала по два раза в неделю. Что уж они там писали, Антуан мне не докладывал.

— И я его понимаю, — кивнула Ванесса.

— Ну конечно, — саркастично сказал Нотт, но не стал отвечать на колкость. — Вернулась она оттуда в конце апреля, а первого мая Министерство давало бал в честь праздника. Робертс ещё не хотел идти, балы он и до этого не слишком уважал, а после так и вовсе… Но директор Хога настоял. Требовался представитель от школы. Там они и встретились. Извини за подробности, но переспали в тот же день, сбежав с праздника.

— Надо же!

— Ага, дозрели. Встречались неделю, или около того. Не знаю, куда там её папаша смотрел, но выкрадывал он её прямо из окна её комнаты на метле.

— Как романтично!

— Да, только на этом вся романтика и закончилась. В тот день они поругались. Он хотел идти к её отцу и просить руки, девушка была резко против. Чем мотивировала, я не помню. Но ты же знаешь Робертса…

— Мне это уже не нравится, Магнус. Не тяни!

— Терпение, моя леди! Антуан пришёл к её отцу на следующий день. Принц не просто послал его подальше, а целый час разорялся, что он — не пара её дочери. Наш умник признался, что между ними связь, не нашёл ничего лучше. И тогда папаша просветил Робертса, что мисс Эйлин давно помолвлена и через три дня выходит замуж за старика Трэверса.

— О Мерлин!

— Именно. Подумай, кто был Робертс — вассал Лестрейнджей, и всё, а кем был этот извращенец… Принцы сильно поиздержались, а Трэверс сулил всякие блага, помимо денег. Перечислять не буду, да и не важно. Добил он его тем, что Эйлин сама согласилась на этот брак, и уже давно. И обучение в Германии, оказывается, Трэверс оплачивал. И много ещё чего. Так что Антуан был раздавлен и уничтожен, покидая её дом. Мы тогда выпили с ним слегка…

— Да ну? Слегка? — хмыкнула Ванесса.

— Ладно, набрались от души.

— Как свиньи.

— Добрая ты, Ванесса! У человека горе случилось!

— И что натворили?

— Он письмо ей написал. Я намекнул, что Принц мог лгать, и что поговорить бы им друг с другом. Антуану и Эйлин.

— И что было в письме?

— Не знаю, — Нотт поморщился. — Он сам не помнил на утро. Трактирщик заверил, что одалживал ему сову, так что факт отправки письма мы потом выяснили. Антуан хотел её выкрасть до свадьбы.

— Какие же вы…

— Идиоты, да! Только Принц заявился в Хогвартс на следующий день. Чуть не убил Робертса, обвиняя в похищении. Эйлин пропала.

Ванесса горестно покачала головой.

— Да, детали не знаю, но Трэверс был вне себя. Что там случилось у них с Принцем, дементор ведает, но этот гад дочку проклял и отрезал от рода. Робертс уволился из Хога спустя месяц, и мы занялись поисками. Вспоминать это время не хочется.

— Безрезультатно, я так понимаю?

— Да.

— И нашли сейчас? — Ванесса отставила на столик пустой бокал и поднялась.

— Да, случайность какая-то, — Нотт тоже отставил так и не выпитый огневиски и дожевал остатки ветчины.

— Да ещё сын у неё?

— Ага, и муж — хорошо в думосборе рассмотрела? Дальше ты всё знаешь, эта скотина была красноречива.

— Не напоминай, — поморщилась она. — Что ты хочешь сделать?

— Развязать Антуану руки. Пусть и магловский брак, но всё же.

— Уверен, что Робертс тебе это простит?

— Уверен, что не прощу себе, если не сделаю, — тяжело вздохнул Магнус. — Ты его не видела, Ванесса. В таком состоянии он может только всё испортить. И ты одна теперь знаешь всю эту историю. И с маглами общаешься. Поможешь?

— Прямо сейчас? — вздохнула она. — Магнус, ты меня убиваешь. У меня завтра свидание.

— Умоляю, Ванесса! Времени у меня нет. А оборотное есть.

— Мне придётся пить эту гадость?

— Да, догадливая моя. Деньги и у них творят чудеса, уверен. Только вот что — у тебя есть магловские деньги? Я слегка потратился, но верну всё до кната.

— Ты неподражаем, Нотт. И за что я тебя терплю?

— Я очень обаятельный мужчина, — подхалимски ухмыльнулся Магнус, — и твой лучший друг.

— Твой лучший друг был моим мужем, не путай, пожалуйста. А я маглорожденная, и вышла замуж за Дэшвуда вопреки твоим интригам.

— Ванесса, я тогда был идиотом, и сто раз уже просил прощения. Поможешь?

— Не ради тебя, а ради этой девочки и малыша. Понял? Что собрался делать под обороткой, стратег?

— Ты будешь Эйлин. Выпьем оборотное и пойдём оформлять развод.

— Магнус, — она усмехнулась, — ты мало знаком с семейным законодательством магловской Британии. Мне очень жаль, но так просто это не делается. И деньги, и магия тут мало чем помогут. Я немного знакома с процедурой, и поверь, ты не захочешь этого знать.

— Что ж, — задумчиво кивнул он. — Тогда можно сделать её вдовой.

— Боевик, — презрительно фыркнула Ванесса. — Аппарируем к одному моему знакомому сквибу. Обними меня, только как друг.

Все оказалось не так страшно, как описал знакомый Ванессы, устроив специально для Магнуса пространную лекцию о разводах в Британии. Мстил, сволочь, за сорванный ужин с семьёй. Только после того, как Нотт в полной мере осознал, что на развод по-магловски требуются месяцы, если не годы, ему велели назвать координаты аппарации в городок Коукворт. Ванесса оставила его на улице, а какого-то сонного чиновника они со сквибом забрали в здание мэрии.

Не прошло и часа, как Ванесса возникла возле него в тёмном переулке и протянула бумаги.

— Вот, и не благодари. Развод состоялся ещё в начале лета. Чиновнику пришлось заплатить двести фунтов, без магии не обошлось, увы, но мы не звери. Моему другу ты должен сто галеонов. Вернёшь позже.

— Я тебя люблю, Ванесса! — широко улыбнулся Нотт, порываясь её обнять.

Женщина засмеялась и увернулась:

— Прокляну, дорогой! Матти!

Домовик появился бесшумно.

— Хозяйка звала Матти?

Нотт вопросительно глянул на женщину. Она независимо пожала плечом.

— Да, Матти, собери еды в большую корзину. Нужен обязательно хлеб, сыр, пирог с курицей — у нас оставался, ветчина, яйца, масло. И положи ещё разных круп, молоко, чай, сахар и соль. Нужно накормить маленького волшебника, который не ел несколько дней.

— Матти сделает! — пропищал эльф, расширив глаза.

— Это нужно сделать быстро.

Домовик исчез.

— Маленький волшебник? — скептически переспросил Нотт. — И столько еды?

— Уверяю, Магнус, у них странное представление о детях. Ты удивишься, но корзинка будет ломиться и там всё будет самое лучшее.

Не прошло и минуты, как эльф вернулся с широченной увесистой корзиной, накрытой сверху чистым полотенцем.

Эльф, повинуясь жесту, отдал её Магнусу, тот крякнул, принимая, и поспешно наложил чары облегчения веса.

— Это для неё, и тебя не касается, так что возмещать не нужно. Счастливо оставаться. Надеюсь, Антуан тебя не убьёт.

Она исчезла, взяв за лапку эльфа, а Нотт сунул два пакета документов в карман, удобнее перехватил корзину и аппарировал к дому Эйлин. Ему едва удалось скрыться в тени соседнего дома — Эйлин с сыном как раз возвращались с её вечерней работы.

— Мам, — послышался голос мальчика. — Смотри! Тут что-то стоит!

Он мог видеть, как ребёнок наклонился к корзине, оставленной им на крыльце.

— Еда, мам!

Женщина что-то тихо сказала, и мальчик подхватил корзину, весело рассмеявшись.

Нотт выдохнул, когда они скрылись за дверью, войдя в дом. Он боялся, что Эйлин не примет подношение.

Оставалось самое трудное — разговор с Антуаном.

В номере гостиницы было тихо.

Друг спал, и Нотт уселся в кресло — ждать. Чары сна должны были закончиться в течение минут сорока. К его удивлению, Антуан окончательно так и не проснулся, поворочался, обвёл мутным взглядом комнату, перевернулся на другой бок и снова отключился, судя по ровному дыханию.

Магнус покачал головой, представляя, сколько тот не спал. Вздохнув, он аппарировал к дому Бетти.

Разговор опять проходил под Конфундусом с обоими раздельно. Благо, хотя бы магловская вдовушка оказалась трезва. Возраста она была солидного, но аппетитных форм ещё не потеряла. И Магнусу было непонятно, что она нашла в Тобиасе, что готова была его терпеть, кормить и снабжать деньгами и интимными услугами.

Внушив обоим почти одинаковые мысли о создании новой семьи, он передал им документы о разводе Тобиаса. Дом был переписан на сына, который оставался с Эйлин по взаимному согласию бывших супругов. У вдовушки домик был куда лучше хибары Снейпа, так что ничего тот не терял. А если и терял, то это Магнуса волновало меньше всего.

Тобиаса пришлось приводить в чувство, и Нотт даже пожалел, что не может его протрезвить окончательно и навсегда. У отцовских вассалов когда-то давно была целительница, способная на это. Но с её кончиной дар из той семьи то ли ушёл, то ли ещё что. А как бы пригодилось!

Впрочем, и в таком состоянии мужик всё усвоил. Для Конфундуса без разницы, в каком состоянии жертва.

Очень хотелось навестить Эйлин и всё ей объяснить. Но встревать между Робертсом и его любовью он не хотел. Во всяком случае — больше, чем уже встрял.

Спохватившись, Нотт аппарировал к её дому, хотя был уже твёрдо уверен, что никуда она не побежит на ночь глядя. Хотя бы потому, что не зря же ритуал проводила. А сил, судя по всему, у неё было крайне мало, чтобы такое повторить. Если какие-то силы остались вообще.

Но проверить стоило. Чем Мордред не шутит.

Дом стоял мрачный и тёмный, и на секунду сжалось сердце — неужто ушли? Но даже проверять не пришлось. Дверь открылась и на крыльцо пролился мягкий свет из дома.

Мальчишка вышел с большим пакетом и побрёл через дорогу к какому-то большому железному ящику. С трудом закинув в него явно нелёгкий пакет, малыш быстро побежал домой. Магнус догадался, что, скорее всего, это был мусор. Он припомнил, что видел множество пустых бутылок в доме, валявшихся повсюду. Решили прибрать дом перед приходом Робертса? Или готовятся к побегу? Зря он всё же оставил на виду деньги.

Беспокойство заставило осуществить ещё одну безумную идею. Не зря же купил оборотное. Кинув туда волосы Снейпа, Магнус скривился и опрокинул в себя гадкую смесь. Ждать пришлось недолго. Тело вытянулось, меняя форму. Плечи стали уже, как и лицо, рост чуть выше, а вот мышцы оказались дряблыми. Вместо кубиков пресса образовался мягкий выпирающий живот. Нотт передёрнулся от отвращения и трансфигурировал одежду.

Голос он запомнил, сымитировать получится, проверил.

Только бы открыл пацан, встречи с Эйлин он опасался.

На стук долго никто не отвечал. Пришлось колотить в дверь ногой, что-то подсказывало, что владелец тела поступил бы именно так.

Наконец послышались шаги, заскрежетал засов и приоткрылась щель. Черноглазый ребёнок посмотрел на него со страхом и втянул голову в плечи, распахнув дверь шире.

— Где мать? — говорить, как пьяный Снейп, получалось легко.

— На кухне, — буркнул пацан и, если Магнусу не показалось, в глазах его промелькнула ненависть. Малыш развернулся, собираясь уйти.

— Постой! — приказал Нотт.

Мальчишка обернулся недоуменно.

— Что? — в голосе звучал вызов.

— Вот, — Магнус достал пакет документов. — Передай ей! Скажи, что я так больше не могу. Не хочу вас больше видеть, понял? Дом останется вам. Не вздумайте искать меня, ясно?

Ребёнок хлопал глазами, не понимая, что происходит, но документы взял и прижал к груди.

— Ты уходишь? — уточнил он вдруг деловито.

— Да!

— Навсегда? — голосок дрогнул.

— Навсегда.

Захотелось протянуть руку и потрепать его по волосам, Нотт едва смог пересилить желание. Ломая образ, он тихо произнёс:

— Береги мать, сынок.

Развернулся и потопал в ночь, стараясь пошатываться.

Хлопок двери послышался шагов сорок спустя. Обернулся. Никто его догонять не спешил. Ну и отлично!

Аппарировав к камню, он с трудом дождался окончания действия зелья. Вернуться в своё тело было настоящим блаженством. Оставшиеся часы до утра он не спускал глаз с двери дома Снейпов, трансфигурировав камень в жёсткое кресло. Не хватало ещё заснуть. Под утро, с появлением первого же прохожего, камень вернул себе форму, а Магнус принялся разминаться. Все тело неприятно занемело.

Никто из дома так и не вышел. Но терять бдительность было рано. Несмотря на воскресный день, начали появляться прохожие.

Антуан возник рядом неожиданно, с громким хлопком, когда до восьми часов утра оставалось несколько минут.

— И как это понимать? — зло спросил он, подходя.

— Обстановка спокойная, — доложил Магнус лениво. — Дом никто не покидал. Выспался?

— Мерзавец, — вздохнул Робертс и обернулся к дому. — Этот… не появлялся?

— Муж? — невинно уточнил Нотт. — Как же, был.

Антуан стремительно развернулся, впиваясь в него взглядом.

— Красавец такой, сильно пьяный, — холодно сообщил Нотт, — лёгкий Конфундус — и отправился обратно к своей любовнице.

— Вот как!

— Угу.

— И ты ничего…

— Хотел заавадить, но сдержался.

Магнус мог поклясться, что на лице друга промелькнуло сожаление. Ему стало весело.

— Ты в курсе, что они развелись ещё летом? — небрежно спросил он.

Плечи Робертса расправились, но равнодушного вида он не потерял.

— И зачем тогда он приходил?

— Денег просить на выпивку, — Нотт потянулся. — Пришлось чуть замотивировать. Документы о разводе почему-то были у него. Мужик отдал их пацану и свалил.

— Ясно.

— Больше не придёт, если тебе это интересно.

— Какого драккла ты вообще вмешивался?! — пробормотал Робертс. Потом вытащил из кармана пузырёк. — Спать пойдёшь? Или выпьешь?

— Бодрящее? Давай. Отосплюсь потом. Во сколько встречаешься?

Антуан помолчал, ковырнул носком ботинка камушек на земле и, не глядя на друга, произнёс:

— Не могу больше ждать! Сколько сейчас?

— Восемь утра.

— К Мордреду! — рявкнул Робертс и пошёл к дому.

Нотт вздохнул и посмотрел на уже такой родной большой камень. Садиться желания не возникло. На другом берегу скверной грязной речушки слышались детские голоса. От нечего делать Магнус понаблюдал за двумя девочками лет семи-восьми. Детишки ссорились из-за качелей на небольшой детской площадке.

Он очень надеялся, что Антуан применит свой дар убеждения и не будет валять дурака. Несмотря на бодрящее, Нотт чувствовал усталость, да и торчать в этом сером городишке надоело до смерти.

***

***

***

Санни проснулась очень рано, с тревожным чувством, что собиралась сделать что-то важное. Монстрик зашевелился у неё под боком и потянулся всем маленьким тельцем, смешно растопырив лапы. Санни рассмеялась, когда он зевнул, широко открыв зубастую пасть.

— Привет, — она бережно его приласкала и со вздохом вылезла из тёплой кровати. Ковёр на полу был весьма кстати. Можно было босиком добежать до ванной комнаты.

Лакки организовала кофе с бутербродами и с радостью согласилась составить компанию.

— Лакки, — вспомнила Санни, почти проснувшись после крепкого ароматного кофе. — А тётушка Мюриэль рано встаёт?

— По воскресеньям? — уточнила домовушка. — Когда как. Если в хорошем настроении засыпала, то рано.

— Как бы это проверить?

— Хозяйка Санни хочет поговорить? — понятливо ухмыльнулась мелкая помощница. — Бывшая хозяйка Мюриэль будет рада. Я быстро смотаюсь и спрошу.

Санни только кивнула и бросилась в спальню за зеркальцем. Ждать пришлось недолго. Раздался стук, и Санни коснулась поверхности палочкой.

Мюриэль выглядела бодрой и весёлой. Даже причёску успела уложить очень сложную.

— Здорово, племяшка. Вспомнила, наконец, про тётушку?

— Привет, у меня вопрос, — Санни смутилась и быстро поправилась: — А как твои дела?

— Можно подумать, что тебе интересно, — хохотнула Мюриэль, — давай свой вопрос для начала.

— Интересно!

— Хорошо, расскажу, не хмурься. Но сначала ты. Кто успел сделать предложение?

Санни хихикнула.

— Пока никто. Тут такое было…

— Про силки Майя я уже от Лакки слышала, и Сметвика вчера навестила, так что в курсе. Жалеть не буду, главное, что жива. Ругать тоже не буду, ты девочка сообразительная, выводы, надеюсь, уже сделала.

— Да, тётушка, — вздохнула Санни.

— Про отца твоего тоже знаю. Хотя вытрясти из братца, чем он так запугал директора, толком не удалось. Но что у тебя теперь отдельные комнаты — это хорошо.

— Да, тут здорово!

— Ну и про котёнка знаю. Монстрик очаровал Лакки. Все уши мне с утра пораньше прожужжала. Что эти оболтусы ещё подарили? Метлу? Всё же послушалась меня и решилась?

— Это было здорово, — кивнула Санни, не слишком поняв, на что должна была решиться. — Я сразу на ней полетала!

— Вот и умница. А теперь говори, чего я не знаю.

— Тебе бы шпионом работать, — пробормотала Санни, — ты лучше меня всё знаешь про Хогвартс.

— Не обижайся и не преувеличивай, — тётушка ласково улыбнулась. — Можешь запретить Лакки приносить мне сплетни. В конце концов, она теперь твой эльф. Итак, ты целовалась с Лестрейнджем.

— Тётушка!

— Я не буду говорить, что у тебя всё на лице написано, — хмыкнула она. — Совсем не понравилось?

— Не знаю, он нахальный и вредный! — пожаловалась Санни и поспешила сменить тему. — Я про другое хотела спросить.

— Вся в меня, ну давай про другого. Надо полагать — это Нотт?

— Да, — удивляться сил уже не было. — Он пригласил меня пообедать в следующую субботу.

— Вот как! — у Мюриэль загорелись глаза. — Согласилась, что ли? Чего такой вид унылый?

— Я не хотела, но так получилось, понимаешь…

— Ну а что тут понимать, — хмыкнула Мюриэль, — Магнус, конечно, боевик, но опыта в общении у него всяко больше, чем у тебя. Хочешь, чтобы я составила тебе компанию?

— А так можно?

— Так нужно, глупая. Он и не рассчитывает, что ты будешь одна, поверь мне. Хотя, — она задумчиво поглядела на племянницу, — с него станется. В общем, правильно сделала, что мне сказала. Значит так, ресторан выберешь сама и пошлёшь ему записку с совой, где укажешь время и место.

— А может… — замялась Санни.

— Ах, ну да. Откуда тебе знать, сама подберу подходящий.

— Я ему должна сообщить, что ты тоже будешь?

— Нет, пусть будет ему сюрприз. Кавалера я найду. Родителям твоим сообщу, — не удивлюсь, если он забыл это сделать.

— Ой, а папа…

— Возможно, и без того в курсе. Нотт же виделся с ним в Хогвартсе, я полагаю.

— Да, виделся. О! Я ещё спросить хотела. А кто такая Мирабель?

— Ты про нашу Мирабель? Из Прюэттов? — уточнила Мюриэль, нисколько не удивившись.

— У меня тут в гостиной портрет висит одного джентльмена из восемнадцатого века, он её упомянул.

Тётушка хохотнула:

— Тогда точно про неё. Мирабель, детка, была легендой. Сколько чистокровных магов по ней сохло, ты не представляешь. Это уже после того, как она рано овдовела, прямо как я. Но только наша пра-пра-пра всем отказывала. А дружила со многими. Даже принцы крови её уважали, а тогда ещё Статута не было. Как уж её завоевал наш предок, Джейми Прюэтт, история умалчивает. Поговаривают, что просто похитил и добился любви не совсем честным образом. Главное, они поженились, и родили пятерых славных девочек и одного мальчика, нашего с тобой предка, Гидеона Прюэтта. В честь него назван твой старший братец. А в честь Джейми я назвала сына, как ты знаешь.

Санни не знала до этого, но вдруг живо представила черноволосого мальчика с улыбкой Мюриэль, словно действительно когда-то его встречала. Опять память прежней Молли подкидывает воспоминания?

— Джейми очень красивый, — наугад сказала она, надеясь, что тётушка сама про него что-то скажет.

— О да, порода чувствуется. Если захочешь, я его приглашу на Рождество. Заново познакомитесь, а то столько лет не виделись.

— Очень хочу! — закивала Санни.

— Я рада, детка, — серьёзно сказала Мюриэль. Племянница впервые видела её грустной. — Он, хоть и сквиб, но очень талантливый мальчик. Ладно, ты мне лучше скажи, чей портрет тебе повесили.

— Некий Дэн Даркер, — охотно ответила Санни. — Когда-то он был капитаном сборной Слизерина по квиддичу.

— Ну конечно! Слизеринцы с ним всегда побеждали. Тоже своего рода легенда. Как же, как же, был другом Мирабель, не удивлюсь, что любил. Но Прюэтт его обошёл, так что может к тебе придираться. Учти. Что-то ещё спросить хотела?

— Да. Тут моей подруге Эжени во что бы то не стало надо завоевать одного парня. Правда, они помолвлены уже и поженятся, но он на неё не смотрит.

— Что за парень? – заинтересовалась Мюриэль.

— Реган Мэдисон.

— Мэдисон, Мэдисон… Что-то знакомое. Погоди-ка, а не внук ли это Клариссы? Точно! Они вассалы Ноттов. Поверить не могу – твоя Эжени и слизеринец?

— Тётушка, — испугалась Санни, — я это не для сплетен! Только тебе сказала! Это вообще не моя тайна.

— Да поняла уже. У тебя всё, что ни скажешь – тайна. Ну, детка, подумаю, чем ей помочь, но мне нужно время. Скажем, пару дней. А пока пусть действует проверенным методом. Никому хуже от него не будет.

— Каким это?

— Пусть просто делает вид, что его не существует. А если что спросит, отвечать вежливо, безразлично и не смотреть в глаза. Потом ещё подумаем, когда я кое с кем переговорю.

— Ладно. Это, пожалуй, всё, что хотела спросить. Ах да! Расскажи, как твои дела! Про любовь и всякое такое, — Санни еле удержалась, чтобы показать язык. – Ты обещала!

— Вот ведь язва, — хохотнула тётушка. — Про любовь ей! Нет уж, никаких амуров не случилось, увы. Куда мне?

— Ты очень красивая, — не согласилась Санни. — И сама же сказала, что на обед придёшь с кавалером.

— Ну, сравнила, кавалера найти не проблема. Есть у меня, кстати, один аврор на примете, зелёный совсем и дерзкий. Вот его и приведу. Кстати, хорош собой, присмотрись. Может, ну их, этих Ноттов и Лестрейнджей.

— А кто? — загорелась девушка. Стало любопытно, о ком это Мюриэль. Ведь многих Санни могла знать из книг Роулинг и из тех же фанфиков.

— Август Руквуд, если тебе это о чём-то говорит. Тоже на Слизерине учился. Впрочем, можешь помнить, он был старшекурсником, наверное, когда ты поступала в Хогвартс.

Санни едва сдержалась от возгласа. Ещё один Пожиратель Смерти!

— Не помню, — вздохнула она. — Но с удовольствием посмотрю. Аврор?

Если она правильно помнила, Руквуд работал в Отделе Тайн. Значит ли это, что история тут идёт совсем по-другому?

— Да, аврор. Гонору много, а средств к существованию мало. Но юноша перспективный. Ну всё, у меня тут гость образовался, как докладывает Кручок, и что-то мне подсказывает, что это он и есть.

— Руквуд пришёл к тебе в гости?

— Прибежал, — хихикнула Мюриэль. — Я тебе потом про него расскажу. Забавный такой. Всё, пока, племяшка, стучи в зеркальце, если что.

Связь прервалась, и Санни обнаружила, что Монстрик устроился у неё на коленях, а она машинально поглаживает его по шёрстке.

В окно постучала сова.

Домовушка тут же появилась возле окна и, посмотрев на Санни, дождалась кивка и открыла окошко.

Записку она сама отцепила, сунула сове что-то в клюв и та, ухнув, улетела.

— От кого это?

Санни подождала, пока Лакки чуть не обнюхала послание и протянула со словами:

— Плохой магии нет.

- Спасибо, Лакки, ты – умница, — сказала она просиявшей домовушке и открыла послание. А ведь могла сама подумать, что всё проверять нужно.

Писал Рабастан Лестрейндж. Сердце предательски дрогнуло.

«Санни, надо поговорить. Жду в библиотеке после завтрака. Твой Басти».

Правильно она тётушке сказала — нахальный этот Басти. Нет уж, ему надо, пусть и отлавливает как хочет. А ей вообще нужно в Выручай-комнату наведаться. Самое то для воскресенья, сможет скопировать все оставшиеся книги. Но сначала завтрак, Эжени и Мэдисон. Угораздило же их заключить помолвку!

Пора бы героине, на мой взгляд, научиться манипулировать мужчинами. Так сказать, использовать их нездоровый интерес в своих целях, направляя энергию любвеобильных ловеласов в нужное русло. Всё же в теле 18-летней девицы сидит 28-летняя женщина.
Хотя, опыта у нее, конечно, маловато. Была бы в прежней жизни неписаной красавицей, так бы, наверно, и поступала. М-да, не обласкана мужским вниманием. Но это не умоляет приобретенного ею жизненного опыта. А здесь ведет себя сообразно психологии недалекой школьницы, пусть даже ученицы старших классов. Такая нестыковка слишком бросается в глаза. Что, Санька до 27 лет оставалась на уровне развития школьницы? Верится с трудом.

Майор, совершенно справедливое замечание. Мне не раз его высказывали поклонники поттерианы.
Иногда используя выражение "пора героине включить мозги" - увы, я не считаю её тупой и не считаю, что мозги у нее выключены.
Более того не считаю, что она деградировала до школьницы.
Но уже не расстраиваюсь из-за подобных наездов. не нравится - так она не золотой галеон, чтобы всем нравится.

Попадает в тело Молли только душа Саньки, да, с некой памятью.
Тело же, мозг, сердце, гормоны и процессы обмена веществ принадлежат 17-летней школьнице.
Мозг надо развивать, как и все остальное.
Гормоны представляют собой гремучую смесь.
Да, опыт какой-то есть, но отнюдь не жизни в магическом мире, где умение ездить в общественном транспорте и общение с компьютерами, принтерами и прочей техникой - никак помочь не могут. Того, что может помочь - не так много.
Потому что девушка была одиночкой по жизни.

На этом всё. Больше оправдывать её мне не хочется. Если вы так тонко разбираетесь в психологии 28 летних женщин и школьниц, ткните меня носом, где она должна была поступить иначе, а не так как описано.

Но я не обижаюсь, честно. Я рада даже, что читаете, хотя мне это и странно))) Не думала, что такое вам в принципе может понравится.

Сужу по собственному восприятию. Лично мне, например, не хватает рассуждения-объяснялки, где героиня, допустим, задает себе вопросы типа "почему же я такая дура?" и сама же на них отвечает. Буквально все то, что ты написала в последнем посте.
Ну, возможно, не все читатели такие привереды, как я. Хватит и додумок, о которых писал выше.

Я вообще разносторонний человек)))

Дочитал. Требую продолжения!

Глава 20

Антуан проснулся, не понимая, где находится. Ему опять снилась она. Это выматывало, после таких снов он чувствовал себя полностью разбитым. Слишком уж большой контраст получался между тоскливой реальностью и счастьем, испытанным в грёзах. В такие дни он заранее предвкушал ужасную головную боль, желание напиться и послать всё и всех к Мордреду и Моргане.

Только сегодня всё было по-другому, реальность ворвалась в душу неожиданно, взбаламутив её до самого дна. Эйлин! Северус! Нотт!

Это заставило мгновенно вскочить, ругая на чём свет стоит мерзавца Магнуса. Антуан прекрасно помнил, как отмерял зелье. И, наколдовав Темпус, убедился, что спал раз в пять больше. Сложить два и два мог и ребёнок. Ну конечно, он же герой и вообще крут во всех местах, усыпил его каким-нибудь «мягким» или «лёгким» семейным заклинанием. Ещё ведь будет доказывать, что для его же пользы старался, дракклов друг.

Потерянного времени было до боли жалко. Он мог смотреть на её дом и представлять, как она спит там. Охранять её сон. Обдумывать разговор. А вместо этого наслаждался сном сам. И выспался ведь отменно. Пожалуй, сегодня он ощущал себя как никогда сильным, здоровым и способным на любые подвиги.

Захотелось врезать лучшему другу прямо по самодовольной аристократической морде, и Антуан, крепко сжав кулак, аппарировал.

***

Всё же нужно было ей выпить целый флакон бодрящего зелья. Эйлин устала, ещё даже не дойдя до работы, и не было сил сердиться на Северуса, который настоял, что пойдёт с ней. Она понимала, что мальчик боится отца, который мог вернуться в любой момент, да и самой не хотелось оставлять их наедине.

— Мам, — малыш сидел на подоконнике, глядя, как она медленно водит шваброй по полу приёмного отделения. — А смотри, как я умею!

Она обернулась, опершись на швабру, и с испугом увидела в руках сына свою волшебную палочку. Но сказать ничего не успела.

— Мунди Локус! — воскликнул ребёнок, и палочка в его руках на миг окрасилась розовым всполохом.

Половина коридора засияла идеальной чистотой, включая стены, стекла окон и даже жалюзи на них. На потолке был чёткий переход, где побелка сменялась на сероватую. Металлическая люстра, попавшая в зону заклинания, блестела начищенными боками, сильно отличаясь от такой же, но потемневшей от времени в другой половине коридора.

— Северус! — с ужасом выдохнула она.

Но мальчик не смотрел на неё, волосы растрепались, щёки горели румянцем, глаза сияли, когда он направил палочку на вторую часть коридора. Снова выкрикнул звонким голосом заклинание, после чего весь коридор приобрёл одинаковый блеск.

Эйлин поспешила к ребёнку, который сильно покачнулся на подоконнике. Ей с трудом удалось подхватить его и помочь спуститься.

— Мушки перед глазами, — пожаловался малыш, — и голова кружится.

— Ну а ты что хотел? — она прижимала его к себе. — Это заклинание для взрослых! Северус! Я же говорила! А ты два раза! Так сквибом стать можно!

— Мам, я копил!

— Что ты копил, горе моё? — вздохнула она, усаживая его на жёсткий диванчик.

— Ну помнишь, про магические выбросы. Ты сама говорила, что надо тратить потихоньку, чтоб не вырвалось всё сразу.

— Помню. И ты обещал так и делать!

— Я делал! Мам, честно. Но понимаешь, оно вот здесь копится, — он прижал ручки к груди. — А я прочёл, что для уборки надо много магии. И стал копить, чтобы на заклинание хватило.

— Дурачок мой, — она ласково потрепала его по голове и достала из кармана наполовину заполненный флакон. — Выпей-ка. До дна. Вон, побелел весь.

— Это же бодрящее! — Северус оттолкнул её руку, едва унюхав запах. — Тебе нужнее!

— Глупый, я ещё сварю. А тащить тебя домой на спине у меня сил не хватит.

Северус внимательно на неё посмотрел, поколебался минуту, сильно хмурясь, но флакон взял.

— Ладно, — выпив зелье одним большим глотком, он сморщился, протягивая ей пустой флакон. — Противное какое!

— А ты думал? — она присела рядом с ним. — Северус, пойми пожалуйста, это не шутки. Я просила тебя не трогать палочку самостоятельно. И, тем более, выносить её из дома! А если бы кто-то сейчас вошёл?

— Не вошёл бы, — буркнул ребёнок. — Мисс Уоррен принимает больную, она ещё долго занята будет. Зато тебе не надо сегодня мыть пол, всё и так чисто.

— А если мисс Уоррен спросит, как мы так быстро всё намыли? Что скажем?

— Ничего. Просто посидим здесь подольше, а потом выйдем, — подумав, нашёлся сын. — А все будут думать, что ты моешь пол.

Возражать и воспитывать ей резко расхотелось. Потом как-нибудь объяснит, как это было опасно. А пока им действительно можно было просто посидеть. Малыш, недолго думая, залез на диванчик с ногами и улёгся на бочок, положив голову ей на колени:

— Мам, расскажи сказку!

— Хорошо, — она откинулась на спинку дивана и запустила пальцы в его разлохматившиеся волосы. Поглаживая подушечками пальцев его затылок, она покорно приступила к сказке.

— Мисс Дрейк была маленькой ведьмой-зельеваром.

— Она жила в лесу?

— Нет, она жила в большом замке, только в подвале.

— Ага, там удобно, раз она зельевар! — мальчик зевнул, но тут же спохватился. — А подвал был большой?

— Просто огромный. Там было много полочек, на которых хранились ингредиенты. Котлов было очень много и все разные.

— Даже серебряный?

— Да, серебряный был самым маленьким, а ещё был золотой.

— Ух ты! — восхитился ребёнок. — А сколько всего было бронзовых?

— Четыре.

— Здорово! Только пусть она варит что-то интересное, ладно?

— В замке жил старый волшебник, который много болел. А мисс Дрейк варила для него зелья.

— Чем он болел? — деловито спросил ребёнок. — Только не простудой!

Сказки у них были своеобразные. Однажды Эйлин придумала ему сказку про зелье от фурункулов, приготовление которого Северусу никак не удавалось. Он только начинал ей помогать, но очень хотел сварить что-нибудь сам. В сказке получилось рассказать про все ингредиенты, которые искал храбрый волшебник для этого зелья, все хитрости, которые он применял, и все этапы варки зелья, причём пришлось ему варить зелье несколько раз, потому что из-за разных ошибок оно никак у него не получалось. Северус был в восторге. И с нетерпением ждал, пока пойдут варить, заявляя, что он таких глупых ошибок не допустит. Допустил, конечно, и они потом вместе смеялись, обсуждая — ведь прямо как в сказке. Но в итоге у него получилось. И качество зелья было очень хорошим. С тех пор он любил, чтобы она и о других зельях рассказывала так же.

Так и повелось. Герои были разные, приключения тоже. Да и Северус охотно включался в повествование, добавляя нехитрым историям детали.

Правда, на этот раз он не дослушал, уснул ещё на этапе добычи ингредиентов. Эйлин даже порадовалась — рассказывать было нелегко, она быстро утомилась. И спокойно сидела, поглаживая худенькую спинку Северуса, ожидая, пока он выспится. Слишком он выложился с этим заклинанием. Ей было грустно представлять, как долго он разучивал его втайне от неё. Как всегда, хотел сделать сюрприз. Глупый. Лучше бы спросил. Но тогда бы она точно ему запретила.

И всё же пришлось его будить, когда она посчитала, что уборка могла уже быть закончена в обычном режиме. Замученная сестра приёмного отделения даже смотреть не стала, кивнула лишь, вызывая следующего пациента. И они с Севом неспешно направились к дому.

Уже стемнело, но небо было ясным и звёздным. Сердце у Эйлин колотилось быстрее, чем обычно. Невозможно было равнодушно думать о завтрашнем дне и не представлять, что Он где-то рядом. О том, как он её смог разыскать, она старалась не думать. Завтрашний разговор тоже представить пока не получалось. Только бы Тобиас не заявился и всё не испортил. А если раньше придёт, то можно подлить мужу сонного зелья, - кажется, запас оставался. А если и нет, то сварить не проблема, для него ингредиенты почти все ещё оставались.

На подходе к дому Эйлин ощутила слабое беспокойство. Что-то было не так, неправильно, и сразу она не поняла, что её насторожило. Только подойдя к крыльцу дома, поняла, в чём дело. Северус первый обнаружил оставленную кем-то корзину на ступеньках. Еда! Эйлин поколебалась лишь мгновение. Взглянула на салфетку, накрывающую продукты неизвестного дарителя и вздрогнула. Магия на ней видна была и помнилась такая с детства — буквально она означала: «Дар от чистого сердца, не требуя ничего взамен». Это показывало, что никакого проклятия или другой гадости под такой салфеткой быть не могло. Такое посылала ей иногда покойная тётушка на разные праздники, когда она ещё в Хогвартсе училась. Она же и пояснила, что подобная салфетка заговаривается домовиками, когда подношение предназначено детям, и не может содержать никакой лжи. И если под ней будет хоть что-то вредное для ребёнка, то все продукты превратятся в камни или комки земли.

Она, конечно, позволила Северусу её взять. Малыш был счастлив. Он был уверен, что это подарок «нового друга» — профессора из Хогвартса. Как они успели стать друзьями, сын говорить не хотел, хмурясь и просительно заглядывая в глаза. И она настаивать не стала. Сама понимала, что некому это было подарить кроме Антуана. И пока не знала, как к этому отнестись.

Ужин у них удался на славу, хотя усталая Эйлин едва могла жевать и съела только кусочек божественно вкусного пирога. Она старалась следить, чтобы Северус не съел слишком много. Не привык он к таким изыскам. Но мальчишка и сам, пожирая глазами уставленный яствами стол, не спешил всё умять, восторженно любуясь. Глядя на мать, он тоже начал с пирога, запивая его молоком.

— Север, давай сразу не будем всё съедать. И гость у нас завтра. Прибраться бы.

— Гость — это профессор? — поднял на неё глаза малыш.

— Да, милый, — она не могла понять его настроения.

— Мам! — глаза Северуса заблестели, он явно не решался что-то у неё попросить.

— Что, милый?

— Мам, а можно…

Эйлин через силу улыбнулась, подбадривая взглядом. Нечасто сын что-то просил.

Глубоко вздохнув, он выпалил:

— Он хотел мне Хогвартс показать! — и добавил совсем тихо: — Если ты разрешишь.

Эйлин осторожно ответила:

— Вот придёт, и поговорим об этом, ладно?

Понурившись, Сев кивнул.

Ребёнок уже готов довериться ему, стоило поманить Хогвартсом. И Эйлин пришло в голову, что не к добру это. Откуда Робертс мог узнать, что это его сын? Как понял, что они нуждаются? Кто надоумил корзину с продуктами принести?

Она с грустью наблюдала за сыном, который вдруг резко увлёкся идеей привести дом в порядок. Ей он делать ничего не давал.

— Мам, сиди! Я сам!

И она сидела, набираясь сил. Сонное зелье для мужа никто за неё не сварит.

— Мам! — окликнул ребёнок. — Я мусор выкину!

Она и не заметила, как задремала, пригревшись после сытного ужина. Да и обед ещё помнился, свежей рыбы она тоже давно не ела. Сын, казалось, только вышел, а уже вернулся обратно. Подошёл и за руку стал тянуть:

— Ну мам! Переляг на диванчик, мне тут полы вымыть надо! И продукты убирать буду. Ты мне мешаешь.

Она не поняла, чем таким мешает, но послушалась. Удивилась только, что на диване откуда-то подушка взялась, да сквозь сон ощутила что-то тёплое, опустившееся сверху. Снилось, что она маленькая, качается в лодке на волнах близко к берегу, а на берегу сидит мужчина, пристально за ней наблюдая. А ей смешно и радостно от его переживаний, словно она способна на всё, но он об этом не догадывается, и она только ждёт, чтобы его удивить.

Её отвлекли выстрелы, и лодку сильно качнуло. Эйлин стала озираться, откуда стреляют, но на пустынном побережье никого не было видно. Оглянувшись на мужчину, она испугано охнула, он исчез. А она так и не успела ничего сказать. От обиды и злости на неизвестного стрелка, она проснулась. Ощущение беды так и осталось, и сердце в груди колотилось ненормально сильно.

— Что случилось? — хриплым со сна голосом спросила она Северуса, который вошёл в дом. — Ты куда выходил?

— Ты проснулась? — с досадой спросил мальчик, пряча что-то за спиной. Глаза его слишком необычно блестели, да и побледнел сильно.

Она хорошо знала, кто мог так его напугать. И ведь не за себя боится, неужели опять попытался её защищать?

— Отец? — быстро спросила Эйлин, садясь на диване и нашаривая ногами тапки. — Северус, что у тебя там? Я не стану ругаться.

— Он сказал, что больше не придёт никогда, — выдал ребёнок и, поколебавшись, протянул ей пачку документов, подходя ближе. — Мам, это правда? Что здесь написано?

И она часа два объясняла ему, что написано в его метрике, тоже оказавшейся в пакете, что в свидетельстве о разводе, что в документах на дом, хотя впору было самой у кого спросить некоторые моменты. Сказать честно, Эйлин была потрясена и даже не могла сказать, от чего сильнее — от облегчения, что Тоби теперь не имеет никаких прав на неё, или от злости на одного хорошо знакомого ей мага, способного провернуть такое, не спросясь. Потому что она точно знала, что Тобиас такое сделать не мог — ещё три дня назад он разорялся о том, что будь это так просто, давно бы развёлся. Впрочем, она прекрасно понимала, кто мог такое провернуть. Пришёл, увидел, победил. И чтобы Тоби оставил им дом?

— Сынок, а это точно был отец? — спросила она опомнившись.

— Мам, ну я же сказал…

Ну не рассказывать же ему про Оборотное зелье? Она же видела, как дрожали его губы, когда он в очередной раз спросил:

— Ты точно плакать не будешь? — и такое недетское беспокойство в глазах. И затаённая радость в торопливых движениях, когда убирал в чисто вымытый холодильник продукты, сортируя их в ему одному понятном порядке.

— Не буду! — ответила она твёрдо. — Честное слово!

— А клятву дашь? — лукавый блеск в чёрных глазах вдруг до боли напомнил его настоящего отца.

— Цыц, ребёнок!

Развлечение так себе, конечно, но им давно так хорошо не было вдвоём. И всё хуже она представляла, как отдаст это чудо Робертсу. А сама останется совсем одна.

Они ещё чаепитие устроили посреди ночи, когда, измученные, закончили с уборкой. Северус уверял, что справится сам, но она помогла. Колдовать они оба не могли, выложились, потому и делали всё руками. Эйлин очень не хотелось стараться ради ради внезапно объявившегося профессора, особенно после документов о разводе. Но не расстраивать же малыша. Уговаривать его жить с Робертсом может и не придётся, и это теперь казалось очень обидно.

Уснули они под утро, легко поместившись на продавленном диване в холле. Не то чтобы сил не хватило пойти наверх, просто день такой вышел, обоим хотелось нарушать все правила.

— Мам! — Северус затормошил её, едва она успела закрыть глаза. — Проснись, мам!

— Что милый? Который час?

— Восемь утра, мам! Кто-то пришёл!

И в самом деле, теперь она отчетливо услышала стук в дверь. Сердце подскочило к горлу от воспоминаний. Так ей в другой жизни стучал в окошко любимый — два коротких стука, пауза, ещё два, потом три.

— Я наверх, — выдохнула Эйлин, вскакивая. — Впусти его и ставь чайник. Скажешь, что скоро спущусь.

И откуда силы взялись, чтобы взбежать в свою комнату на второй этаж одним махом? Проклиная нетерпеливого гостя — заявиться раньше на пять часов — она стала судорожно перебирать свою одежду. Надеть было абсолютно нечего.

***

***
Эжени, читая какую-то книгу, поджидала её возле окна напротив двери, ведущей в новые комнаты. Санни даже обрадовалась и махнула рукой, поправляя сумочку на плече:

— Пойдём?

— Привет! — мисс Вуд торопливо убрала книгу в свою сумку и пошла рядом. — Хорошо тут. Когда уроков по ЗОТИ нет, в этот коридор и не заходит никто.

— Это да, — кивнула Санни, — а вот дальше ещё кабинет Магловедения, и всё.

Зря она про этот кабинет упомянула, сразу вспомнился Басти и его способ плетения косы. Аж мурашки пробежались по затылку. И заколка одновременно вспомнилась.

— Где ты её нашла? — невольно спросила она, тут же об этом пожалев. Не хотела ведь ворошить эту историю. Вроде бы всё уже выяснили.

— Кого?

— Заколку.

Эжени виновато на неё глянула, закусив губу.

— Сейчас дойдём до Большого зала, покажу. А что?

— Ой, я не то хотела спросить. Где заколка теперь?

— А! Так Лестрейндж забрал её… Он тебе не говорил? Хочешь, спрошу?

Санни чуть не рассмеялась, увидев на её лице отчаянную решимость. Но удалось сдержаться.

— Не нужно, ты что! Не могу понять, почему он тебе так не нравится.

— А я не могу понять, почему он тебе так нравится.

— Замнём, — кивнула Санни.

В Большом зале они оказались одними из первых.

— Что сказала твоя тётя? — прошептала Эжени, когда в числе других учеников в зал прошла группа слизеринцев, среди которых был и Реган Мэдисон.

К своему стыду, Санни не сразу его заметила, уставившись на Рабастана Лестрейнджа. Парень сегодня был без мантии, да и многие ходили так в выходные дни. В чёрном костюме с расстёгнутым пиджаком и в белоснежной рубашке он выглядел очень… эффектно. Девушки с Рэйвенкло проводили его заинтересованными взглядами, а он им нахально улыбнулся и это почему-то задело. Позёр! Санни поспешно отвернулась к подруге, прежде чем он посмотрел в её сторону.

— Что? А, тётя! Она велела игнорировать. Но обещала разузнать про него.

— Понятно, — Эжени уныло ковырялась в тарелке с кашей. — Боюсь, он этого даже не заметит.

— Заметит, — Санни с аппетитом уплетала овсянку. Никогда в прошлой жизни её не любила, а вот поди ж ты. Нравится! Она подозревала, что Эжени права, подлый медведь Мэдисон не просто не смотрел в их сторону, а даже уселся спиной к их столу. В отличие от Лестрейнджа-младшего. Собственно, и остальные из их компании сидели к ним лицом. Но на Руди Санни была слегка обижена — за подругу, насильно помолвленную с его дружком. И заколку не отдал обратно. Хотя и считала, что Эжени повезло. Реган ей нравился неизмеримо больше Вестерфорда ещё до всей этой ужасной истории.

Очередной взгляд в их сторону, и она встретилась-таки взглядом с Басти, отчего перехватило дыхание и что-то ёкнуло внутри, разливаясь горячим теплом. Поганец улыбнулся и отсалютовал ей бокалом с соком. Улыбка у него была… нахальная. Этот лукавый вид… Мерлин, он такой очаровательный, что злиться ужасно трудно! Санни мрачно схватила свой стакан, но салютовать им не стала. Выпила несколько глоточков, задумчиво глядя на Рабастана. Тот улыбаться перестал, тоже стал задумчивым. Санни из принципа решила не отводить взгляд первой. Просто захотелось увидеть, как он смутится и отвернётся. Только ждала напрасно — парень продолжал смотреть, и она словно тонула в его тёмных глазах, а внутри продолжало всё медленно плавиться.

Что она творит? Сама же решила, что до встречи с родителями никаких романов. Да и не разобралась в себе, ей нужно время. Как бы это ещё до Басти донести? Он же просто ничего не хочет слышать.

Санни заставила себя отвернуться и уставилась в свою тарелку. Овсянка почему-то резко разонравилась, и она отодвинула тарелку. Обвела взглядом поджаренные тосты и куски ветчины, но есть расхотелось окончательно.

Нет, все правильно, нельзя продолжать это безумие. Басти утешится — вон, хотя бы с этими, из Рэйвенкло. Найдёт себе кого-нибудь. А ей вообще сейчас не до любви!

Настроение испортилось окончательно.

— Привет, — она с изумлением вскинула взгляд на замершего перед их столом Вестерфорда. Парень ласково улыбался Эжени. — Сегодня ещё можно сходить в Хогсмид. Ты как?

Впервые в этом мире Санни сильно захотелось приложить кого-то одним неприятным заклятием. Например, заклятием недержания, забавное такое, ага. Только вот помнилось оно плохо, нашла в записке, вложенной в эссе Фабиана, и посчитала, что не пригодится, а жаль.

Эжени выглядела спокойной, но молчала. Просто смотрела на Дамиана. Как кролик на удава.

Как же хотелось ей помочь, но разве не получится хуже? Разве она не должна справиться сама?

Вестерфорд терпеливо ждал. А вот Мэдисона Санни упустила из виду. И когда успел подойти?

— Шёл бы ты, Дамиан, — с улыбкой прогудел Реган, отодвигая красавчика локтём. — Мисс Вуд обещала мне позаниматься сегодня трансфигурацией. Так что ты в пролёте. Правда, мисс Вуд?

Санни затаила дыхание. Она представляла, что может сотворить Мэдисон с Вестерфордом, зная, как тот поступил с Эжени.

Дамиан усмехнулся:

— Что-то не вижу я энтузиазма по твоему поводу у мисс Вуд. Извини, Мэдисон. Пусть она сама скажет. Эжени?

Санни посмотрела на застывшую подругу и пнула её ногой под столом. Девушка вздрогнула и выдала вполне нормальную улыбку, обращённую к обоим.

— Мне очень жаль, Дамиан. Я, в самом деле, обещала мистеру Мэдисону…

— Мне тоже жаль, — Вестерфорд лишь на мгновение показал досаду, но тут же холодно улыбнулся слизеринцу. — Не обольщайся, друг мой.

Реган в ответ хохотнул:

— Да я так, самую малость, — и сразу обернулся к Эжени. — Мисс Вуд, если вы уже поели, то я готов проводить вас в библиотеку.

Вестерфорд глянул на него с неприязнью, развернулся и пошёл прочь.

Санни выдохнула.

— Позаниматься? — тихо возмутилась Эжени, как только Дамиан достаточно отошёл. — По трансфигурации? Реган, ты ничего не напутал?

Медведь Мэдисон легко перешагнул скамейку и сел напротив них.

— Мисс Прюэтт.

— Я в курсе, мистер Мэдисон, — вздохнула она на вопросительный взгляд слизеринца. И тихо добавила: — но методы вашего префекта не одобряю.

Он вежливо ей улыбнулся:

— Девушки, жизнь — сложная штука. И вы, конечно, умницы и прочее. Но иногда вам лучше положиться на своих мужчин, а не взваливать все проблемы на свои хрупкие плечи.

— Своих мужчин? — Санни стало жутко интересно, кого он имеет в виду.

— У Эжени вообще-то теперь есть я, — спокойно и даже как-то холодно пояснил парень, отчего мисс Вуд посмотрела на него с удивлением и интересом. — А у тебя есть братья и отец.

Санни хихикнула. Она боялась, что он упомянет Лестрейнджа или не дай Мерлин, мистера Нотта.

— Будешь мной командовать? — спросила Эжени.

— Если придётся, — кивнул Реган. — Вот сейчас ты допьёшь свой сок и пойдёшь со мной в библиотеку. Можешь меня ненавидеть, возмущаться или страдать, но посидишь там рядом со мной столько, сколько я скажу. Так нужно, поняла?

Эжени шумно задышала, но ответила ровно:

— Поняла, мой лорд!

— Можешь меня звать просто по имени, — усмехнулся Мэдисон, — а ласковые прозвища оставь для постели. Ты ещё не готова?

Эжени поперхнулась соком, который решила допить, а Санни еле удержалась, чтоб не ахнуть. Грубость и авторитарность слизеринцев иногда не знала границ. Точнее, от Мэдисона она этого точно не ожидала. Похоже, тётушкин совет тут не поможет. Игнорировать такого Регана у Эжени вряд ли получится.

— Ничего, что я тут сижу? — спросила она обозревшего парня.

— Нормально, Санни. Приятного аппетита, — он спокойно ухватил со стола ветчину и принялся жевать. — Кстати, можешь составить нам компанию, я не против. Слышал, что у тебя тоже в библиотеке есть какое-то дело.

Это он так сообщил, что знает о письме Рабастана?

— Что ты сказал?

— Хорошая погода сегодня, — задумчиво глянул на потолок слизеринец. — Возможно, позже мы прогуляемся в Хогсмид.

— Мы? — переспросила Эжени, пока Санни пыталась справиться с возмущением.

— Я и ты, душа моя. Передай мне, пожалуйста, сыр.

Народ тем временем прибывал, гриффиндорцы косились на Мэдисона с любопытством, но ничего не говорили, усаживаясь за стол подальше от них. Санни обернулась, заметив входящих в зал Артура Уизли и Роберта Вуда. К счастью, Рыжик сразу прошёл дальше, что-то шепнув другу и даже не поглядев на неё.

— Привет, девушки! Здорово, Реган! — Роб подошёл прямо к слизеринцу и протянул ему руку.

Мэдисон глянул настороженно, поднялся и руку Вуда пожал.

— Привет, если не шутишь.

— Нам бы поговорить, — негромко сказал Роб, покосившись на сестру.

— Не здесь, — сразу кивнул слизеринец. — Приходи в библиотеку через часик-полтора, я буду там.

— Вообще-то, мы в Хогсмид собирались, — протянул Роб и оглянулся на слизеринский стол.

— Это даже лучше. Давай встретимся в Хогсмиде часа в два.

— В «Трёх мётлах»?

— Сойдёт.

— Договорились.

Роб поспешил вслед за Артуром в начало стола, а Санни поднялась.

Эжени сразу вскочила вслед за ней, умоляюще поглядев.

— Молли, ты разве не хотела в библиотеку?

— Ненадолго, — решилась Санни, понадеявшись удрать оттуда до прихода Рабастана. Тот, насколько она успела заметить, увлечённо болтал в этот момент с Валери и подошедшей к их столу той девушкой из Рэйвенкло. Мисс Пранк — сразу вспомнила она её имя. Вот и пускай болтает.

Ещё и Рудольфус внимательно на неё поглядывал, нервируя. Заколку отдать хочет? А она вообще собиралась в Выручай-комнату.

Эжени сразу вцепилась в её руку, увлекая к выходу, а Мэдисон пошёл за ними.

— Я его боюсь, — шепнула мисс Вуд, когда он чуть-чуть отстал, здороваясь с какими-то парнями. — Ты слышала, что он сказал?

— Слышала, — вздохнула Санни. — Будь с ним посмелее. Он же явно тебя проверяет.

— Я не знаю — как!

— Ну раз он условия уже ставит, попробуй ему свои поставить. Это будет справедливо.

— Мерлин, я не знаю. Какие условия?

— Прекрати паниковать для начала. Позанимайся с ним трансфигурацией и подумай.

— Молли! Он лучший в трансфигурации! Ты что — забыла?

— О! Ну пусть тогда он с тобой занимается, — нашлась Санни. — У тебя ведь что-то не получается?

Эжени вдруг улыбнулась:

— Ты гений! Мне никак не даётся одно заклинание.

— Ну вот, а по дороге в Хогсмид попробуй выдвинуть пару условий. Например, как ты хочешь, чтобы он тебя называл — на людях.

— Ага, а ты думаешь, мне стоит с ним пойти?

— Почему бы и нет, — ей казалось, что Реган не потерпит отказа, но говорить это Эжени не стоит, ещё взбрыкнёт. Очень хотелось, чтобы у них всё сладилось. — С Робом там встретитесь.

— А ты с нами не пойдёшь?

— Не смогу, — Санни заметила, что Мэдисон уже близко. — Я к себе пойду скоро, нужно закончить одно эссе, и вообще, не все вещи разобрала. И Монстрик меня ждёт.

В библиотеке она пробыла недолго. Убедившись, что подруга со слизеринцем вполне мирно общаются за дальним столиком, Санни перестала делать вид, что ищет нужную книгу и тихонько выскользнула в коридор.

Но когда удача была на её стороне в последнее время?

Она не просто повстречала Рабастана, от которого так хотелось улизнуть, а буквально врезалась в него, выходя из библиотеки.

— Оу, — парень тут же схватил её за талию, возвращая ей устойчивость, — привет!

Вырваться, впрочем, удалось легко. Басти улыбался, потирая челюсть, а она держалась рукой за лоб, подозревая, что будет шишка.

— Привет, — буркнула Санни, прикидывая, как лучше от него отвязаться. Взбесившиеся гормоны никак ей не хотели в этом помогать. — Извини, мне надо пойти к себе.

— Санни, — парень сразу её догнал и пошёл рядом, — мне, правда, поговорить нужно. Можем и у тебя.

— Мне туда нельзя приводить мужчин, если верить мистеру Нотту.

Она сразу поняла, что зря вспомнила Магнуса. Басти, впрочем, никак это не прокомментировал.

— И кто узнает?

— Там портрет весит, который все доложит декану и директору.

— Ты меня избегаешь?

Она даже остановилась от его ласкового тона.

— Типа того, — честно призналась. — Ты же не понимаешь английского языка. Я уже пыталась объяснить, что мы не пара, и что произошло?

— И что же? — он широко улыбался.

— Басти! Ты можешь быть серьёзным?

— Мне кажется, это не лучшее место для разговора, — он быстро огляделся, и схватив её за локоть, потянул к кабинету ЗОТИ. — Сюда. Профессор Робертс всё равно пока в отъезде.

Она смирилась, решив, что поговорить в самом деле нужно. С удивлением увидела, как Рабастан быстро произносит заклинание, чтобы открыть дверь. На этот раз она была заперта.

— Здесь поговорим, или пройдём в его кабинет? — едва они вошли в класс, Лестрейндж сразу запер дверь изнутри.

— Здесь, — твёрдо сказала Санни и поспешила забраться на ближайшую парту. Пусть он теперь стоит. А она будет сидеть и с места не сдвинется!

Рабастан многозначительно её оглядел и сунул руки в карманы, остановившись в двух шагах.

— Ты специально меня провоцируешь? — спросил он насмешливо.

Догадаться, что он имеет в виду, не составило труда. Санни вспыхнула, хотя не очень представляла, каким образом она его провоцирует, оставалось поверить на слово. Однако из упрямства не стала слезать с парты.

— Не понимаю, о чём ты, — строго сказала она, устраивая сумку на коленях.

— Могу показать.

— Не вздумай!

Он засмеялся.

— Ты такая милая!

— Басти, ты правда хотел поговорить, или это такой хитрый ход, чтоб заманить меня сюда?

— Правда хотел, — ещё раз окинув её взглядом, отчего ей сразу стало жарко, Рабастан подошёл и уселся рядом на парту.

Пришлось спешно отодвинуться к краю.

— Я слушаю, — вздохнула она.

Он вдруг погладил её ладонь кончиками пальцев, заставив Санни поспешно отдёрнуть руку.

— Басти!

— Санни, ты знаешь, как я к тебе отношусь, — сразу изобразил он серьёзность. — Не так ли?

— В общих чертах, — осторожно ответила она. — И ты знаешь, что я этого не одобряю.

— Но я тебе нравлюсь! Ты сама сказала это, не спорь. И ты мне тоже нравишься, очень. Но я хотел не об этом поговорить. Если ты немножко помолчишь и меня послушаешь, я буду тебе очень благодарен.

— Хорошо! — она даже обрадовалась, что он сменит тему. — Молчу!

— У меня есть одна вещь, мне очень хотелось бы, чтобы ты её приняла. Это не совсем подарок, а скорее — знак дружбы. Всё, как ты и хотела, верно? Это не просто вещь, там магия защиты. Сейчас неспокойное время, да и вообще много чего случиться может. А ты вечно попадаешь во всякие неприятности. Не возражай, вспомни лучше силки эти. А эта штука хоть немного тебя защитит в случае чего, понимаешь?

— Не совсем. Каким образом защитит? И что это вообще такое?

Рабастан достал из кармана коробочку и увеличил её заклинанием.

— Открой.

Санни, поколебавшись, открыла. Любопытство пересилило. И ахнула, разглядев самый прекрасный браслет, который когда-либо видела в жизни.

— Нравится? — улыбнулся Басти.

— Чудо какое! — она осторожно коснулась его пальцами, но тут же отдёрнула руку. И с сожалением протянула коробочку обратно. — Выглядит, как очень дорогая вещь. Я не могу это принять.

Басти смотрел серьёзно и не спешил взять обратно подарок.

— Скажи вот, если бы я нарисовал тебе открытку своими руками, ты бы её взяла?

— Это не открытка… Постой! Ты сам это сделал?

Рабастан кивнул.

— Но это же прекрасно, то есть… Это что-то совершенно невероятное.

Он самодовольно ухмыльнулся:

— Ты ещё кинжалы мои не видела. А когда будешь у нас дома, я покажу тебе ещё много всяких штук. И некоторые мне приходилось делать гораздо дольше, чем этот браслет. Если конечно, захочешь это увидеть. Или не интересно?

— Конечно, интересно, — Санни сразу вспомнила слова Руди про кресла в комнатах Рабастана. — Но я не могу взять это…

— И что мне с ним делать? Ты понимаешь, что я делал это специально для тебя. Никто больше просто не сможет его надеть. И если тебе он не нужен, я его просто уничтожу.

Это насторожило. Почему никто не может надеть, кроме неё? Это как вообще делается что-то на конкретного человека? Даже Тёмному Лорду понадобилась её кровь, чтобы надеть серьги и кольцо. Но спросила она другое:

— Такую красоту? Уничтожишь? Ты мог бы добавить его к своей коллекции.

— Санни, я не хочу добавлять это в свою коллекцию, я хочу, чтобы ты это носила. Померь, хотя бы. Я клянусь, что этот браслет не причинит тебе никакого вреда! Люмос! Видишь?

Она поглядела на кончик его палочки с огоньком и снова поднесла браслет к глазам, разглядывая тончайшие нити разноцветных металлов, сплетающихся в причудливые узоры. Представить себе, что Рабастан может делать такие вещи, было выше понимания. Как? Он всего лишь мальчишка. И где он это сделал? Если специально для неё, то совсем недавно и где-то в Хогвартсе? Вообразить, что такое можно сделать на коленке, у неё не хватало фантазии.

— А где ты это делал? — спросила она.

— В мастерской. У моей кузины есть портативная мастерская. Крутая.

— Кузины?

— Эмили Гамп, вроде бы это не секрет.

Да уж, она должна была это знать. Надо было исправляться.

— А, Эмили! Не знала, что у неё есть мастерская. Что значит портативная?

— Ну она не афиширует это. Сундук такой, знаешь? А внутри расширенное пространство.

— Понятно, — поспешно кивнула она. Что ж, такое она могла допустить, особенно если вспомнить сундук, в котором по фильму злобный Барти Крауч прятал Аластора Моуди. — Но хотелось бы увидеть. Ой, забудь, это я так…

— Да почему же, можно устроить, — даже обрадовался Рабастан. — Попрошу Эмили. Могу даже при тебе что-то сделать, чтобы ты убедилась. Ну же, Санни, — Рабастан отобрал у неё коробочку и вынул браслет. — Примеришь? Просто надо прикинуть, как он действует… то есть как он смотрится на твоей руке. Дай руку! Я же дал тебе клятву.

Ей очень не понравилась такая внезапная настойчивость и оговорка, она спрятала руки за спиной.

— Действует? Басти! Как он должен действовать?

— Ты что, не доверяешь? Я же сказал, что это защитный браслет. Тебе что — сложно? Всего-то примерить. Пожалуйста, Санни!

Вот и колечко Лорда стоило одеть — и оно больше не снимается. Санни вгляделась в его напряжённое лицо, Басти кусал нижнюю губу, глядя на неё умоляюще.

— Я разве когда-нибудь обманывал?

— Напомнить все случаи? — спросила она. В эту игру можно играть вдвоём!

— Например? — нахмурился он.

— Например, говорил, что просто друг, а потом признался в любви чуть ли не перед всем Хогвартсом. Пригласил на бал и сбежал, бросив посреди зала…

— Я извинился. И, помнится, ты меня простила. И где ты видишь обман сейчас, ради Мерлина? Я даже уже не прошу взять, просто померить.

— Какой смысл сейчас мерить, если я не смогу его принять?

— Неужели он тебе так не нравится? — Басти начал сердиться и это ещё больше укрепило её подозрения.

— Я плохо разглядела, — попробовала она схитрить.

Он прищурился, но положил браслет в коробку и протянул ей:

— Смотри!

Она осторожно взяла, полюбуется последний раз — и вернёт. Браслет завораживал, и теперь она явственно ощущала сильное желание поскорее его примерить, но именно поэтому не доверяла. Даже поэкспериментировала — отдалила от глаз на вытянутую руку, любуясь издали, потом приблизила. Эффект напугал. Чем ближе был браслет, тем сильнее она ощущала какую-то очень соблазнительную силу, исходящую от него.

— И всё же я не стану его мерить. Прости. И взять тоже не могу. Защитных амулетов у меня хватает. А эта вещь, сколько бы ни стоила, слишком дорогая.

— И Мордред с ним, не бери, — рассердился Лестрейндж. — Но примерить-то — это пара секунд. Он не отравлен, поверь! Я никогда бы не смог причинить тебе зло, неужели не понимаешь?

Так продолжаться не могло, ещё чуть-чуть — и она согласится. Браслет жёг руки даже через коробку. Пришлось сделать усилие, чтобы прекратить этот фарс.

Санни спрыгнула со стола и впихнула ему коробочку в руки, боясь передумать.

— Мы так ни к чему не придём, Рабастан, — быстро заговорила она, прежде, чем он успел возмутиться. — Зачем ты так настаиваешь на примерке? Что за защита такая интересная? Зачем мне примерять, если ты делал специально для меня? Не потому ли, что снять я его не смогу?

Лицо парня тут же стало надменным и замкнутым.

— Не доверяешь, да? — переспросил он спокойно. — Или не веришь, что я тебя люблю?

Санни покачала головой, понимая, что и этот разговор кончится ничем.

В очередной раз сказать, что она его не любит, она не могла — сама уже была не уверена. Но ему это точно лучше не знать.

— Ты мне правда нравишься, Рабастан Лестрейндж, — решила она быть честной. — Но представь себе. Я на последнем курсе, а ты только на пятом. Пожениться мы не сможем, пока ты не окончишь школу. Или твоя любовь женитьбы не предполагает?

У него сжались челюсти, а тёмные глаза, казалось, прожигают душу.

— Санни, при чём тут это? То есть, конечно, я женюсь на тебе! Что там какие-то два года?

— Будешь ждать? Как ты себе это представляешь?

— Я младший. И я намного опережаю программу. Отец может забрать меня из школы после сдачи СОВ и перевести на домашнее обучение. Ждать не придётся.

— Но я не давала тебе согласия, Басти, — Санни постаралась скрыть нервозность. — Я не готова к замужеству.

— А я разве тороплю?

— А разве нет? Только не говори, что уже просил отца поговорить с моим, — испугалась она.

Он молчал, отвернувшись в сторону.

— Дай мне немного времени, прошу тебя, — Санни умоляюще сложила руки. — Хотя бы до рождественских каникул не преследуй. Нам обоим нужно разобраться в себе. Я тебя очень прошу.

— И что будет в Рождество? — холодно осведомился он.

— Пройдёт два месяца. За это время мы оба постараемся понять, что чувствуем друг к другу и поговорим ещё раз.

— Я и так знаю, что я чувствую! — резко ответил он. — Но хорошо, будь по-твоему. Раз уж так хочешь меня проверить, то я докажу, что умею ждать.

От того, что он так все переиначивал и стал таким надменным и далёким, захотелось сказать какую-нибудь колкость или бессильно топнуть ногой.

— Спасибо, — она мягко коснулась его руки, сжимающий коробочку с браслетом.

— И что, не передумаешь насчёт браслета? — угрюмо спросил он. Глаза горели мрачным огнём. — Я согласен терпеть два месяца, а ты не можешь сделать такой малости?

— Прости, — твёрдо ответила Санни, стараясь задушить в себе жалость к парню и желание обладать красивой вещью — она всё ещё притягивала как магнит. — Я не стану мерить браслет!

— Это твоё последнее слово? — напряжённо уточнил Рабастан.

— Да. Вернёмся к этому разговору через два…

Она не договорила, испуганно отступив от соскочившего со стола Басти. А он, не отрывая от неё взгляда, вынул из коробки браслет и просто смял его в руках, как пластилин. Она и пикнуть не успела. Швырнув несчастное изделие на пол, Лестрейндж пальнул в бесформенный комок каким-то заклинанием и припечатал оплавленное нечто своим каблуком.

— Через два месяца поговорим, мисс Прюэтт, — холодно поклонился он, развернулся и вышел из класса, чеканя шаг.

Хлопнула дверь, заставив её подпрыгнуть. На полу осталась лежать бесформенная драгоценность.

Проглотив комок в горле, Санни достала платок, присела на корточки и завернула в него не состоявшийся подарок, подобрав все отвалившиеся кусочки с непонятной ей самой скрупулёзностью. Пришлось для этого поползать по полу. Положив получившийся узелок в коробочку, так и оставшуюся лежать на парте, она уменьшила её и сунула в карман. Сморгнув набежавшие слёзы, она помедлила ещё немного, жалея об использованном платке. Пришлось поискать что-нибудь подходящее в сумке и трансфигурировать новый платок. Под руку сразу попалось утреннее письмо Рабастана. Всхлипнув, Санни превратила его в большой платок и попробовала вытереть слезы. Но быстро сообразив, что это бесполезно, а плакать в кабинете ЗОТИ не хочется принципиально, она быстро пошла к себе. Хорошо ещё, что в коридоре никого не встретилось.

На душе было очень горько. Казалось — радуйся, что так всё закончилось. Сомнительно, что Рабастан не сдержит своего обещания на этот раз. Значит, у неё в самом деле появится двухмесячная передышка от него. Так почему же так больно, почему хочется плакать или биться головой об стенку?

Она рухнула без сил на диванчик в своей гостиной и закрыла лицо руками. А ещё было жуть как жалко Рабастана. Что он теперь будет делать? Что он станет думать о ней? И браслет — страшно представить, сколько труда и всего остального потребовалось ему, чтобы создать такую красоту.

Мягкий комочек запрыгнул к ней на колени, и Санни, глубоко вздохнув, принялась гладить его, постепенно ощущая, как расслабляется внутри какой-то тугой узел.

— Монстрик, — ласково прошептала она. — Ты мой лучший друг! Пойдём со мной, покажу тебе одну замечательную комнату.

Забежав в свой крошечный кабинет, она прихватила заготовленные тетради для копирования книг, переоделась в свитер и брюки, набросив поверх мантию, и отправилась в Выручай-комнату, сунув Монстрика за пазуху. Работа — лучшее лекарство от душевных страданий.

***