Поскрипывали от натуги ремни моего рюкзака, а у Андрея они просто жестко сжимали плечи, так как мой был финский – станковый, а у брата простой, но более тяжелый.
Солнце почти скрылось. Встретившиеся на пути Наташа и Маша указали нам на тучу за нашими плечами, и сказали, что там сверкают молнии. Меж тем их лица еще освещало солнце, не успевшее еще спрятаться за облаками.
Андрей закурил. Мы шли на станцию, перекидываясь названиями предметов, которые по идее должны были бы взять.
- Соль взял?
- Взял.
- Спички взял?
- Нет, зажигалку я взял.
- Червей взял?
От этого вопроса Андрей встал как вкопанный и обернулся на тележку. На ней, ничем не привязанная стояла пластмассовая банка с червями. Тревожный взгляд брата сменился радостью.
- Я специально ее положил на телегу, - сообщил Андрюша, - так и думал – будем уходить, забудем червей.
Высокого роста, коротко остриженный, в военных штанах с длинными по бокам карманами, Андрей еще напоминал «защитника Родины». Из под его топорщащихся волос смотрело на вас умное светлое лицо. Серые большие глаза упрямо вращались по сторонам. Под армянским носом колосились едва пробивающиеся пушинки усов. Клубы дыма от сигареты то и дело обвевали слегка загорелое лицо.
Его мало волновал встретившийся нам на пути прихожанин больничного храма. Андрей даже рассердился, что этот Саша перебил мысль.
- Так, - сказал Андрей, - надо вспомнить, что мы забыли взять.
- Надувные матрасы ты взял? – Я посмотрел на брата с любопытством.
- Четыре, - вдруг огорошил меня Андрей, и заметив мое удивление, пояснил, - я просто их не проверял. Ну мало ли дырявый один из них. Взял все.
- Да, - вздохнул я, - спать нам будет явно не очень жестко.
Если люди на платформе взглядывали на нас, то они видели приближающихся высоких туристов (походников?) с рюкзаками за спиной и тележкой. Одним из путников в черных штанах, в темно-красной футболке, с черными волосами – был я. Другой – в светло красной футболке с русым ежиком на голове был Андрей, его черные ботинки при коричневых штанах, гармонировали с моими коричневыми ботами при черных штанах.
Уже в тамбуре электрички, удобно расположившись на рюкзаках, мы стали лениво рассуждать о том, что мы могли раздавить, устроившись таким образом.
- Там что-то щелкнуло, - сказал я Андрюхе.
- Где, - спросил он, - в тебе?
- Да нет, подо мной.
Тут брат рассказал, что в прошлый раз он ехал так же вот, с Витьком. И тот, после нескольких часов сидения на рюкзаке, вдруг вскочил, как ошпаренный. Оказывается забыл о хрупких вещах, заботливо упакованных в его рюкзаке..
На Пискаревке, где осуществлялась пересадка на другую электричку, мы час другой наслаждались состоянием «ни там, ни сям». Я писал эти вот строки, Андрей спал. Он сразу предупредил, что до Приозерска будет в поезде тоже спать.
За моей спиной пожилая женщина рассуждала об отложении солей. Мужчина что-то глухо ей возражал. Андрюха вдруг проснулся и вспомнил, что он не взял, это был сахар. И я сходил в магазин, так как до электрички еще было время.
Потом мы еще сидели и все ждали, когда подадут состав.
За нашими спинами теперь расположились подвыпившие, так сказать, супруги. Резкие крики и брань супружеской четы, разогнали, видимо, сонные видения Андрюши, потому что он, потянувшись, встал и закурил.
- Ты это что? – Орала жена. – Будешь выпивать без меня? (Сильный хлопок по спине)
Далее следует серия «ласковых» имен, которые умело прилагаются к возлюбленному. Жена была не на шутку встревожена, что у него деньги и водка, а у нее кукишь, да и то без масла.
- Я, значит, торгую, - скандировала она на всю станцию, - я, значит, торгую, а ты пропиваешь? Тварь! Чтоб я тебя больше не видела! Тварь!
- Куда, куда ты лезешь, - вдруг повысил голос муж, - у меня нет денег. Да это же документы! Какие деньги!? Я же их проел, не помнишь, что ли? Истратил на пирог.
Подъехала очередная не наша электричка и возмущенная супруга залезла в тамбур. В догонку ей муж давал распоряжения. Видимо, она ехала домой, а супруг оставался на воле.
- И чтобы, - кричал он ей, - пятнадцать рублей там лежали!
Да, очевидно, такого порядка сумма составляла весь их оставшийся бюджет.
Необычная тишина воцарилась на станции. А в ушах еще слышался циничный мат, то есть полюбовная разборка между двумя родными людьми.
Наконец подъехал наш поезд. Мы вошли в тамбур и остались в нем, так как все места в вагоне были заняты. Под скрип выбитых стекол установили тележку.
- Все ли мы взяли? – в который раз спросил Андрей.
- Да вроде бы все.
Я посмотрел на свой чемоданчик, где лежали самые ценные вещи – деньги, мощи св. Иннокентия, предметы первой необходимости, документы, спирт и т.п. Он стоял рядом.
Выбитое каким-то умником окно, пропускало свежий ветерок, который приятно охлаждал нагретый солнцем тамбур.
- Кому то в жару не хватало воздуха, - сказал я, указывая на брешь в окне.
- Да, - отозвался Андрей, - ему конкретно не хватало кислорода.
И указал на дверь между вагонами тоже без стекла.
Так мы и ехали, пока одна добрая душа не пригласила нас в вагон, рядом с ней освободились два места. Мы воспользовались ее добротой и приземлились на скамейке справа. Полнота не вредила ей, а делало ее лицо более добродушным и мягким, придавая ему больше света и тепла. Вскоре женщина отвлеклась от газеты и посмотрела на нас.
- В поход едите? – Приятельским тоном забросила она удочку любопытства.
- Да, - кратко согласился Андрей.
- А почему без девушек? Я конечно понимаю, из них никто не хочет кормить комаров!
Женщина явно любила поговорить. Она сочла нужным рассказать о своих походах, о том как она всех удивляла, орудуя топором, как мужчина, о том, что воспитывалась в деревне и т.д. и т.п.
Андрей сидел с ней рядом, а я у окна. Поэтому именно ему пришлось отвечать, кивать, улыбаться. И, знаете, даже удивительно, как он немногословно и спокойно отвечал добродушной женщине.
На какой-то остановке тетушка сошла.
Поезд понесся дальше, и мы ожидали новых впечатлений и приключений.
От нечего делать, я определил скорость поезда, заметив время между 69 и 78 км. Оказывается электричка продвигалась не так уж и быстро, 54 -55 км/ч. Зная скорость и время, уже совсем легко пересчитал расстояние между столбами – 50 метров.
- Андрюх, - сказал я, - а знаешь ли ты какое расстояние между столбами?
- 50 метров, - тут же ответил он, - это общепринятый стандарт.
За окно небо оделось тучами, иногда накрапывал дождик. Через какое-то время Андрюша обратил мое внимание на мужичка, ищущего бутылки.
- Он уже шестой раз проходит, а вон ту пустую бутылку не видит, - произнес Андрюха.
- Да что ж ты ему не подсказал? - удивился я.
- Да вот все хочу ему подсказать, а он уходит. В следующий раз точно скажу.
Не прошло и пяти минут, как мужичок в седьмой раз открыл с надеждой дверь нашего вагона.
- Вот там есть бутылка, - повысил голос Андрей и указал ему рукой под скамейку, на которой сидел парень с газетой.
Мужичок с такой решимостью бросился к парню, и знаком и словом указывая на бутылку, что тот поспешно достал ее ему сам, во избежание проблем.
А нам ни спасибо, ничего. Мужичок заправски вскинул рюкзачок и деловито зашагал дальше.
В Приозерске мы торжественно выгрузились из вагона. Теплая тишина и близость воды манили нас сейчас же отправиться в путь. И только мы сделали несколько шагов по лодочной станции, нас остановил высокий человек с загорелым, как шоколад, лицом.
- Ребята, вам лодка не нужна?
- Нужна. А сколько, так сказать, за один день?
- 40 рублей. На станции дороже.
- Давай? – Мы переглянулись.
- А лодка не дырявая? – Запросто спросил Андрей.
- Обижаете! – Он развел руками от огорчения.
Решено было взять это плавсредство и я пошел с хозяином за его недырявым судном.
- А весла там хорошие? – Не унимался Андрюха.
- Ну ребята! Обижаете! – Мужчина опять развел руками.
Лодка оказалась действительно приличной, но не вымытой. Заплатив за 6 дней 6х40=240 рублей, я повел посудину к Андрюхе уже по воде. Обратил внимание на волны, набегающие с такой силой, как от прошедшего вблизи катера. Я и не думал, что это будет так важно.
Андрюша принял нос посудины.
- Действительно без дырок? – Спросил он.
- Там немножко воды, - ответил я небрежно, - но это от дождя.
- Он сказал, что от дождя?!
- Да нет, это я так подумал.
- А-а!
Андрюша, не рассусоливая, загрузил весь наш скарб – рюкзаки и тележку. Я сел на весла и мы радостно отчалили.
И как только отплыли, началась буря. Ветер взбивал барашки на высоких волнах. И нам приходилось все время направлять лодку поперек волн, чтобы они били в нос. Пошел дождь. Кое-как мы укрылись – я под плащ, Андрей под полиэтилен. Его коротко стриженная голова осталась на улице. Мы едва продвигались вперед. Ветер и волны как будто усиливались. Мимо нас пронесся катер с людьми.
- К берегу! К берегу! – Кричали они нам.
- Ну уж нет! – Сказал Андрюха. Мы и не думали возвращаться – решительно были настроены плыть, не смотря ни на что.
Характерно, что молнии вспыхивали и сзади и спереди.
А мы знаем, что на военных стрельбищах бывает недолет, перелет, и лишь потом накрывает.
- Знаешь, - сказал я выглядывающему из куска полиэтилена Андрюше, - перед походом я причащал Марию Федоровну. И когда читал Евангелие, а Евангелие я всегда открываю наугад, как попадется - то прочитал вдруг такие слова: «и понудил Иисус учеников своих войти в лодку и отправиться на тот берег, и началась буря и они были в бедствии». Это не случайно я открыл…
- Главное, - прокричал Андрюха, - только мы отъехали и сразу же началась. Именно, только отъехали и сразу!
- Все нормально, - кричу я ему (из-за ветра приходилось напрягать голос) , - с нами Господь.
- А ты хотя бы икону взял? – Спросил он.
- Не икону, а мощи святого Иннокентия, просветителя Алеутских островов Северной Америки.
С трудом мы продвигались среди бушующей стихии метр за метром, а ветер все крепчал.
- Нам главное – на тот берег переплыть, а за ним мы переждем, - крикнул Андрюша.
Лодку качало и било волнами. Но все же через полчаса мы пристали к небольшому островку. Под проливным дождем поставили палатку. Мокрые и усталые залезли внутрь и стали надувать матрасы. Хорошо то как – Андрюша взял целых три (как оказалось – не четыре) матраса и мягкая постель была обеспечена.
Я уже взялся надувать, как Андрюша сказал:
- Затычек нет. На! – И он бросил мне ветку, из которой следовало сделать затычки. Я строгал веточку и в голову лезли недобрые мысли: «Не приготовил, не проверил!»
Надув кое-как себе по матрасу, вдруг обнаружили, что из них хлещет воздух через большие рваные дыры. Вот тебе и мягкие лежанки. Что ж теперь делать?
Андрей достал скотч и наложил на свищи, выпускающие драгоценный воздух, заплаты. Ровно как на щеках бывает, наклеивают пластырь – крест накрест. Удивительно, но воздух стал стравливаться значительно меньше, хоть уснуть-то можно на мягком. А там…
Когда дождь начал заканчиваться, Андрей уже рыбачил. По мере того, как он рыбачил, остров в его глазах становился дрянью. Через несколько часов титанического труда, он добыл одну маленькую рыбку. Мы не знали, куда засунуть эту проказницу – рыбку.
Пока Андрюша занимался рыбной ловлей (точнее ловлей этой малюсенькой рыбки), я достал резиновый клей и уже надежно заклеил дыры на матрасах.
Над кустами летала всякая живность. Огромный мотыль величиной с воробья профыркал нам свое возмущение. Комары не замедлили и начали ответственную работу людоедов. Против комаров к счастью были два баллончика средств.
Когда мы по приезду начали ужинать и пришла (некстати) в голову мысль распрыскать отраву на зло комарам-долгоносикам. И Андрюха из баллончика обработал помещение, а так же свой пирожок, который держал в левой руке.
- Блииин, - сказал он опосля, - я случайно опрыскал пирожок и он стал горький.
Удивительнее всего, что Андрюха, видно, с голодухи, еще и ел этот пирожок потом. Правда, не долго.
- Не могу, - наконец сказал он, выбрасывая на улицу остаток пирожка, - не могу я есть этот пирожок.
Тучи, так грозно висевшие над нашими головами, рассеялись, и кое-где уже было видно голубое небо.
- Представь, - сказал я Андрюше, любуясь вечерней красотой, - вот так же поют птицы, так же все отдыхают по островам, так же видно красивое небо, закат… И вдруг с другого берега реки рокот моторов и переплывают танки, летят самолеты, началась война. И теперь все, ни отдыха, ни похода, все на войну – умирать!
- Разве? – Усомнился Андрюха. – Сначала танки поехали?
- Да! Я смотрел фильм – через Вислу поехали танки.
Я рассказал Андрюше, что Гитлер не случайно напал, в ночь на 22 июня, в самую светлую ночь. Он советовался с тибетскими монахами, с астрологами. Но, к сожалению, его расчеты совпали с нашим днем Всех Святых, в земле российской просиявших. И это предрешило конец его языческим надеждам.
Когда Андрей уехал на ловлю все той же пресловутой рыбки, мне удалось кое-как развести костер. Мокрые дрова не хотели гореть!
Но чай-то мы все-таки пили и пили его с пирожками. Было приятно вспомнить пережитый бросок в бурю. Мы уже жили походом, уже были на необитаемом острове, мы были недосягаемы…
Вдруг наше чаепитие омрачилось совсем даже цивилизованным звуком. За кустами загудел паровоз и застучали колеса длинного товарного состава. И грохот локомотива был даже сильнее шума поездов на Константиновской (у нас дома).
- Уехали! – Презрительно бросил Андрюха. – Уехали называется из дома!
Вдали были слышны и какие-то другие звуки: глухие у-у-у…
- А это еще что? – Спросил Андрей. – Слышишь? – Спросил брат, заинтересованно прислушиваясь.
У-у-у-у-у неслось от Приозерска.
- Слушай, - сказал я, - это такой странный город, что там хоть чего может быть. Если будет старт ракеты, не удивляйся пожалуйста.
У-у-у-у-у - вторил мне неизвестный гудок.
Перед сном всех комаров выгнали из палатки, зачехлились, заткнули все щели и стали готовиться ко сну.
- Дай-ка мне пшикалку, - попросил я.
Андрей достал баллончик и протянул мне.
Я попрыскал на левую ладонь побольше, растер руки и лицо, стараясь не попасть в глаза.
Смотрю, Андрей, глядя на меня, тоже побрызгал на ладонь и запросто умыл лицо.
- Эх, - крякнул он, - что-то защипало в глазах.
- Так я же аккуратно, чтоб в глаза не попасть! А ты…
Вскоре мы забылись крепким здоровым сном. Тихо было вокруг. Только птицы изредка ласково щебетали. Наш остров погрузился в сон, в небытие.
К утру я проснулся от страшного, душераздирающего звука.
«Что это?» - в ужасе стал соображать я. – «А! Андрюха храпит!»
Ну и храп! Ужасно дикий и мощный. «Теперь, - подумал я, - нам нечего бояться нападения на остров. Один этот звук способен привести в трепет мародеров!».
Между зычными тирадами я еще умудрился доспать остаток ночи, храп брата каким-то образом вписался в сновидения. Кажется, я дрался во сне с бандитами.