В Западной Сибири оснащение служилых из-за близости центра было получше. Тем более что царское правительство во II половине XVII века пыталось ввести там военное устройство на европейский лад, вводя новые воинские категории (например, рейтары, драгуны) и регламентируя их вооружение. Присылалось и требуемое оружие. Например, в описи "горелого ружья" Тобольска было "двадцать один ствол пищалных и мушкетных, двадцать три ствола карабинных, пять сот осмнадцать стволов пистольных (такое количество пистолетов как раз предназначалось для рейтар - Авт.)" [6, c. 349]. Но даже служилые Западных районов Сибири, несшие конную службу, часто вместо карабинов имели на [101] вооружении обычные пищали. К примеру, плененные калмыками конные казаки Тобольска имели следующий набор вооружения: "мы Федка и Матюшка из засеки к ним вышли; и те Калмыки ружье, пищали и сабли и луки и ножи все обрали" [9, c. 377].

За выданную государством пищаль, порох и свинец нес ответственность не только сам боец, но и его поручители. Правительство требовало от начальных людей, чтобы: "зернью и карты и всякою проигрышною игрой служилые и торговые и промышленные и всяких чинов люди по-томуж не играли, и служилые б люди государева денежного и хлебного жалованья и пищалей и с себя платья не проигрывали" [3, c. 373]. Царские запреты имели под собой прямое основание. Так в 1655 году служилый Охотского острога Гаврилко "испроиграл зернью государево жалованье, порох и свинец и пищаль" [4, c. 5].

Начальным людям предписывалось регулярно проверять наличие огнестрельного оружия и боезапаса у подчиненных. Однако условия, когда большинство служилых основное время проводили вне острога, выполняя различные "службы" (сбор ясака, сопровождение казны и т.д), охотились и вели хозяйство не позволяли осуществлять данные предписания. Поэтому проверка происходила обычно перед походом. Например, в 1654 году "сыну боярскому Олексею Бедареву и десятнику казачью Васке Бугру" предписывалось: "ратных Ленских служилых и новоприборных охочих промышленных и гулящих людей, которые у него собраны ныне на Ленском волоке, пересмотреть всех на лицо конных и пеших с ружьем, и у них зелья и свинцу, и учиняя полк, велеть тем служилым и новоприборным людем выбрать меж себя ясаулов" [3, c. 25].

Правительство стремилось создавать запас огнестрельного оружия в казне острогов для вооружения вновь прибираемых на службу бойцов и замены вышедшего из строя оружия. Якутскому воеводе М. Лодыженскому в Наказе 1651 года предписывалось: "а что с ними с столником и воеводою с Михайлом Лодыженским и с дьяком Федором Тонково послано с Москвы для тамошних Сибирских прибылых всяких служеб триста пищалей, и им Михайлу и Федору велети те пищали, для всяких тамошних Сибирских служеб, держати в государеве казне; а у которых будет у служилых людей на боях иноземцы пищали отобъют, и про то будет сыщетца допряма, что у них те пищали иноземцы на боях отбили, и тем служилым людем, у которых на боях иноземцы пищали отобьют, и новоприборным казаком, которые на выбылые в убитые места прибраны будут, а после тех убитых казаков пищалей не останетца, давати государевы пищали из казны, чтоб те служилые люди на службах без пищалей не были, а будет тех пищалей, которые с ними на Лену посланы, будет мало и вперед без пищалей быть не уметь, и им столнику и воеводе и дьяку писати о том ко государю к Москве, и государь велит о том свой государев указ учинити, и пищалей к ним с Москвы пришлют, сколько пригоже" [3, c. 314].

При оставлении службы служилые должны были сдавать государственное оружие. Но за много лет службы оно так "приживалось" к хозяевам, что этого практически никто не делал. И царскому правительству приходилось издавать указы, напоминающие о необходимости его сдавать: "тем выбылым стрельцом и пешим казаком мушкеты и пищали из нашие великого государя казны были даны ли? И будет даны, те мушкеты и пищали велели сыскать у сотников и атаманов, и у пятидесятников, и порутчиков, и у жен их и у детей, или у кого те мушкеты и пищали объявятца, и отдавать тем людем, кто в их места верстаны, чтоб однолично никто без ружья не были" (Указ в Тобольск 9 марта 187 года) [6, c. 350].

При утере оружия или при приведении его в негодность служилые [102] должны были восстанавливать свою боеспособность за свой счет: "которое ружье попорчено, и то ружье починить, а которые люди мушкеты и пищали истеряли, а тем людем по выпискам довелось быть в драгунех, и им то ружье сыскать, а будет не сыщут, и им вместо того потеряного ружья купить им на их деньги новые пищали, чтоб однолично без ружья не было; а кто скажет, что мушкеты и пищали взяли или купили у них начальные и иные какие люди, и те мушкеты и пищали у тех людей взять безденежно" (Указ в Тобольск 22 сентября 188 года) [6, c. 356].

Но при всех стараниях власти обеспечить остроги запасом вооружения из-за острого дефицита вооружения практически все боеспособное оружие, как правило, было "за роздачей". Поэтому служилые стремились получить огнестрельное оружие при любой возможности. И. Курбатов 1657 году захватив в плен "воровских" илимских казаков, отдал их оружие своим людям: "А что взято у Ивашки Павлова и у Сенки Белоуса с товарищи их борошнишку и оружья, и то поделили промеж собою для того, чтобы им впредь повадно было ходить за такими ворами" [4, c. 90]. В розыске о злоупотреблениях нерчинского воеводы Федора Воейкова в 1685 году отмечался факт отбора албазинскими казаками огнестрельного оружия у крестьян: "которое де было им пашенным крестьяном давано из казны великих государей ружье для приходу воинских Богдойских людей, и то де ружье Албазинские казаки у них пашенных крестьян отъимали; и он де Федор, им пашенным крестьяном говорил: толко де станут впредь казаки у них ружье отнимать насильно, и велел им пашенным крестьяном против казаков противитца и ружья им не давать" [11, c. 8].

Недостаток вооружения служилые отчасти восполняли покупкой оружия на свои средства. Так, в 1684 году казачий десятник Любим Федоров, описывая свою службу в Селенгинском остроге отмечал, что " под-ымалися де они на, . .,службу в Мунгальскую землю собою и всякими своими подъемами, займуючи, должася в кабалы и дав на себя крепкие записи с уговором и с порукою круговую, покупали хлебные запасы, порох и свинец и пищали и всякое приступное боевое ружье" [10, c. 214].

Оружие, купленное на свои деньги, оставалось собственностью бойца, в его полном распоряжении. Албазинский казачий десятник, попавший в плен к китайцам, передал с ушедшими для своей жены "ружье" с поручением: "покрученники мои ушли с ружьем, а ружье мое, и ты ружье возьми и продай" [9, c. 239].

При ведении боевых действий оружие убитых государственное и личное поступало в "государеву казну". Но там оно, как правило, не задерживалось, выдаваясь тем, кому оно было необходимо. Интересны отписки А. Байтона 1688 года из осажденного Албазинского острога, касающиеся судьбы оружия павших казаков. На запрос: "сколько на лицо в Албазинском и сколько в разных городах побито и померло и оружие умерших у всякого казака Государское и казачье оружие" [13, c. 182]. От А. Байтона был получен пространный ответ: "А что оружие Государское прибрано в казну умерших казаков триста тридцать самопалов, сто девяносто гладково оружия целова, в том же оружии много старово, самопалов, сто девяносто гладково оружия целова, в том же оружии много старово, самопалов сорок шесть свалино без приправу, десять пищалей без замков, шестнадцать ломаных пищалей и многим служилым людем кто по осадное время к нам в Албазин не приплывает без оружия и оружие испорчено и тем многим давано и переменено, потому что место здесь украйна, . ., и то оружие собрал я бродючи о костылях с казаками вместе вместе будучи в худых душах заставливали сбирать", ..., "а что умерших казачьих оружие у казаков осталось по их сказке иным за долги оставлено, а иных умерших осталось и целовщина, просят казаки, [103] … ..., что оружие у них от умерших объявилось до указу Великих Государей и до Вашей милости, оружие у них в казну не имал, потому что тем головы свои кормят, а прибрать в казну оружие портитца и положить некуда, а у ково сколько объявилось в том сказки дали" [13, c. 184-185].

Впрочем, недостаток оружия в острогах, ощущался практически всегда. Как правило, запас оружия в "государевой казне" был невелик, все боеспособные пищали и мушкеты находились на вооружении служилых. Часть оружия, изнашивалась и выходила из строя и его надо было менять, часть пропадала в ходе боев вместе с убитыми служилыми. И для "новоприборных" служилых оружия недоставало. К тому же, оружие часто требовалось для вооружения промышленных и крестьян в случае серьезной опасности. Вот характерные примеры просьб из острогов о присылке оружия. Нерчинский воевода Федор Воейков в 1682 году отписал о состоянии казны Даурских острогов: "а великого государя в казне в Нерчинском остроге пушек и пороху и свинцу мало, а которое мелкое ружье осталось от воеводы Офанасия Пашкова, и то ружье все перержавело, а иное попорчено и рваное и к стрельбе то ружье негодитца, и мне из Нерчинского острогу пушек и пороху и свинцу послать нечего, и Нерченских казаков за малолюдством", "а в Албазинском де остроге Русских людей ныне малолюдство, и в осадное время от неприятельских Китайских воинских людей в Албазинском остроге сидеть не с кем, и Албазинского острогу и великого государя казны и аманатов оберечь некем и нечем, потому что де пушек и пушечного снаряду и мелкого ручного ружья, пищалей и пороху, и свинцу в Албазинском остроге немного; а которое мелкое ручное ружье пищали в Албазинском и есть, и те де пищали худы и ненадежны, на стрельбе розрывает и людей портит" [9, c. 229]. В 1683 году сын боярский Иван Поршеников отписал из Селенгнского "что в Селенгинских острогах конечное малолюдство, наряду пороху и свинцу гораздо мало, а мелкого запасного ружья нет" [9, c. 243].

Тот же Ф. Воейков отмечал, что " которые промышленные небольшие люди в Нерченском, и у тех промышленных людей ружья нет" [9, c. 229].

Албазинские крестьяне в челобитной 1682 года обращали внимание, что "ружьем и порохом и свинцом в Албазинском остроге скудно, какова пора, нам и принятца будет не за что" [9, c. 205].

Такое же положение было и на Северо-востоке. Казачий десятник Василий Тарасов в 1686 году отмечал, что в Анадырском зимовье "служилых людей мало, оружия и зелья и свинцу нет" [9, c. 351]. Приказчик Петр Ярыжкин в 1677 году писал из Охотского острога якутскому воеводе: "и ты государев воевода Андрей Афонасьевич послал бы к нам на выручку в Охотский острожек казаков наскоро, и пороху и свинцу и мушкетов и куяков, чтоб нам, сидячи в Охотском, голодною смертию не помереть и побитыми не быть" [6, c. 280].

Подобные отписки характерны не только для окраинных острогов, но и для острогов расположенных значительно ближе к центральной России. Например верхотурский воевода Михаил Толстой в 1683 году докладывал, что "а на Верхотурье де ружья нету; а у которых стрельцов ружье есть, и то худо и починить и стрелять из них нельзя" [9, c. 393]. А приказчик Пышминской слободы подотчетной Верхотурью, писал М. Толстому, что " в Пышминской слободе от воинских людей, каково будет время, сидеть будет в осаде не счем, ружья и зелья мало, всего одиннадцать мушкетов; и прежде сего из Пышминской слободы сослано на Верхотурье для починки четыре мушкета, и те мушкеты с Верхотурья в Пышминскую слободу не присланы, ., а у крестьян ружья своего никакого нет" [9, c. 364]. В 1652 г. красноярский воевода Михаил Скрябин писал, что "в Красноярском остроге оставаютца за теми службами во все [104] лето толко человек с пятдесят и менши, и у тех, господине, служилых людей ружья нет болши половины, а в государеве казне нет ни одной пищали" [3, c. 384]. В 1662 году из Тюмени били челом, что " в, ...казне на Тюмени ружья, самопалов, нет, и у служилых людей самопалов нет, которое старое ружье и есть, да пороху переменить нечем и на время всяким жилецким людем в приход воинских людей дать нечего" [4, c. 289].

Недостаток огнестрельного оружия усугублялся еще тем, что в большинстве острогов попросту отсутствовали кузнецы, способные не то что сделать новое оружие, но и попросту починить старое. Что и не мудрено, так как в производстве одной пищали участвовали несколько специалистов. (хороших кузнецов способных производить огнестрельное оружие и в Европейской России было немного, и вряд ли они рвались за Урал, так [105] как они и дома вполне были обеспечены работой). Например, по отписке из Нерчинского острога 1682 года, "в Нерчинском остроге Бронных и оружейных мастеров нет, а бронный мастер преж сего прислан в Нерчинской острог Коземка Федоров, тот Бронной мастер стал дряхл, и стар слеп и с оружейною починкою не сможет" [8, c. 210]. В 1676 году Якутский воевода отписал, что: " в Якутском, государь, остроге кузнечной мастер один человек, ссыльной Новгородец Тимошка Гаврилов, которой, прислан а Якутской в посад, а взял его Тимошку в Енисейском, едучи в Якутской, околничей и воевода князь Иван Петрович Борятинской во 175 году, и тот, ., Тимошка стар и увечен, и бил челом, . ., велеть его за старость и за увечье от кузнечного дела отставить", "а без бронных мастеров, ., и кузнечных мастеров в Якутском остроге никоими мерами быть не мочно, потому что город украинной, и служилые люди, которые посылаютца из Якутского на твои великого государя службы, попорченного ружья починить не умеют и вновь делать некому" [6, c. 136-137]1.

Не очень благоприятная ситуация была и в куда более благополучных городах Западной и Южной Сибири. В 1679 году из Тобольска писали что, "бронных де и иных никаких ружейного дела мастеровых людей опричь кузнецов, нет а кузнецы де бронного дела и ружья починивать и вновь делать не умеют; а у стрельцов де и пеших казаков, которын верстаны вновь в выбылые оклады, у многих ружья нет; а по ведомости в Сибирском Приказе, в Тобольску бронному делу умеют Литовского списку да пашен казаки Стенка Волохов, Симонко Захаров, и кузнецы добрые в Тобольску и на Тюмени есть же" [6, c. 349]. А из Красноярска в 1665 году жаловались, что "в Красноярском же, ., остроге в государеве казне ружье, мушкеты, что в прошлом во 172 году с Москвы присланы, дорогою переломаны и замки перепорчаны, и многое старое ружье у служилых людей от стрельбы перепорчаножъ, а пищальных, ., и замочных мастеров в Красноярском остроге никого нет, и починивать к нынешнему воинскому времяни некому", "и пищальных, ., и замочных мастеров прислати бы, ., без замотчанья, чтоб, ., было кем ружье, [106] стволы и замки, починить и государеве бы нынешней такой великой службе без мастеров порухи не было" [5, c. 40, 50].

Большинство народностей, с которыми приходилось сталкиваться русским, не имели собственного огнестрельного оружия. Часть из них, увидев преимущества "огненного боя", стали использовать его в своем военном деле, а часть не взяла его на вооружение. Народности Прибайкалья, Забайкалья, Якутии, Приамурья и Северо-восточных районов в ходе столкновений с русскими захватывали довольно значительное количество пищалей и мушкетов. Якутский воевода в отписке царю указывал, что в 1677 году "тунгусы, …, изменили, Гортиканского роду Некрун-ко с товарищи, и служилых людей пятидесятника Устина Панфилова с товарыщи, 37 человек, не допустя идучи на Ламу до Охоцкого острожку, на дороге побили и вашу, ..., товарную и зелейную казну и ружье их и платье и всякой борошень взяли" [9, c. 353]. В 1685 году у Учюрского зимовья тунгусы "встретили Албазинских служилых и промышленных людей, которые шли с Уди реки в Якуцкой острог нартами, 15 человек, да Якуцкого служилого человека Фадья Ванюкова; и тех де служилых и промышленных людей родники его Учюрские Тунгусы убили до смерти, … …, и ружье, и мягкую рухлядь, и платье, и котлы, и топоры взяли и поделили по себе" [9, c. 355]. В Якутский воевода Иван Приклонский писал о действиях Ивана Курбатова в Анадырском острожке в 1679 году, что ""Юкагири его Ивановых полчан служилых людей 16 человек побили до смерти, и твою великого государя товарную казну и их служилых людей ружье и рухлядь взяли" [9, c. 342]. Подобные отписки об уничтожении отрядов русских служилых встречаются достаточно часто. Но в бою захваченное оружие аборигены практически не использовали2.

В 1656 году А. Степанов в отписке указывает, что гиляки, уходя от преследования, бросали казачье оружие за ненадобностью: "Оничка Логинова с товарыщи тридцать человек, ..., служилых людей Гиляцкие люди побили, а живот их и ружье розделили по себе; и я Онофрейко под юртами находил многие казачьи признаки, ружье и всякий борошень" [4, c. 82]. В 1684 готу "оленный тунгус" Канашанко на допросе в [107] Охотском остроге на вопрос о судьбе захваченного у убитых служилых оружия сказал, что: " казачье оружие розломали и перековали на стрелы, толко де то оружие розделили на многие роды" [10, c. 23]. В 1676 году якутский воевода, говоря о вооружении аборигенов, так же указывает на отсутствие в их распоряжении огнестрельного оружия "а иноземцы государь, Якуты и Тунгусы куяки, и палмы, и копья, и топоры, и ножи сами делают, и для твоих государевых служеб у Якутов в твою, . .., казну служилым людем куяки емлют; а огненного, государь, ружья, пищалей и пороху и свинцу у иноземцев у Якутов и у Тунгусов нет" [6, c. 331].

Едва ли не единственным упоминанием об использовании аборигенами русских пищалей находим в отписке 1651 года служилого Второва Катаева в Якутск о действиях против юкагиров: "и посылал он Василей меня на государеву службу в поход с служилыми и промышленными людьми, а служилых и промышленных людей людей послал со мною 48 человек на государевых изменников на Алазейских Юкагирей, которые в прошлом во 158 году государю изменили, служилых людей Сидорка Филимонова да Пятелку Балезина убили, и государеву казну пограбили, и сами из аманатов убежали, и служивых людей пищали поносили", "и они изменники Юкагири в те поры почали из острожку из пищалей и из луков вороты и бойницы по нас стрелять" [3, c. 284; 12, с. 194].

Часть огнестрельного оружия ,захваченного у русских, приносилась аборигенами в Китай, где оно очень ценилось. Так, вернувшиеся в 1684 году из китайского плена промышленные рассказали, что "шли де с Зеи реки в Албазинский острог служилых людей пять человек, и тех де служилых людей Тунгусы на дороге побили, и принесли де те Тунгусы в тот новый город пищаль гладкую" [10, c. 82].

Маньчжуры были единственным противником русских, использовавшим на войне собственное огнестрельное оружие. В ходе столкновений они высоко оценили русские пищали и мушкеты, имевшие кремневый замок, и старались заполучить их при любой возможности, главным образом как военный трофей. Например, албазинские казаки под руководством Г. Мыльника, плененные превосходящими силами маньчжур, рассказали что, " взяли де его Гришку Мылника с товарищи в полон и ружье де у них к себе все побрали" [9, c. 234]. Трофейное оружие поступало на вооружение маньчжурских бойцов. Нерчинский воевода в отписке 1685 года в Енисейск отметил, что "приходило де той Китайской силы под Албазинский острог водою на 100 бусах, а в бусе де было человек по 40 и по 50, с луками и с сулемами, а с пищалями де было в том же вышеписанном числе человек со 100, а те де пищали взяты у русских людей, которые служилые люди были на реках на Зее и на Силинбе и на Хамуне и на Уде" [11, c. 112].

Впрочем, русские всегда имели преимущество в "огненном бое". В данных о вооружении маньчжур служилые подчеркивали незначительный процент вооружения "богдойцев" огнестрельным оружием. В 1683 году Нерчинский воевода Ф. Воейков отписал в Енисейск, что "приезжали в Албазинский острог Китайского богдохана людей сотников и пятидесятников и всяких воинских людей с тысячю человек и болши конницы, с протазаны, и с праперы, и знаменами и с невеликим огненным оружием" [9, c. 228]. А в отписке А. Байтона 1687 года в Нерчинск было отмечено, что " под Албазин де приходило китайского войска боевых людей 3000 человек да работных с 1000. А воинских де припасов было с ними 56 пушек да мелкого ружья пищалей з 200. А пушки де льют и делают никанцы, а выучились де они от немцев, которые и ныне есть в Китайском государстве" [14, c. 195].

В руки русских служилых так же попадало трофейное маньчжурское оружие. Казаки Ерофея Хабарова, защищавшие Ачанский городок, [108] отписали в 1652 году, что " у которых у них Богдойских людей у лутчих воитинов огненно оружие было, и тех людей мы побили и оружие у них взяли", "да у них Богдоев отбили семнадцать пищалей скорострелных, а те их пищали по три ствола и по четыре ствола вместе, а замков у тех скорострельных пищалей нет, да у них же отбили две пушки железные" [3, c . 366]. Подобные трофеи отправляли в Москву, где живо интересовались воинским делом нового противника. Ф. Головин во время переговоров 1689 года собирал все возможные сведения о производстве в Китае огнестрельного оружия: "да их же, езуитов, великий и полномочный посол спрашивал: от кого они, китайцы, учение себе имеют и употребляют в войне пушек и иного огненного оружия. Езуиты говорили: то учение у них издавна от приезжих иноземцов и от япончиков, которые во всем воинском поведении уподобляются еуроплянам" [14, c. 603]. Интерес к появлению огнестрельного оружия в Китае был вызван еще тем, что оттуда "огненное оружие" поступало на вооружение различным монгольским племенам, регулярно конфликтовавшим с русскими на границе. Например, в январе 1687 года служилые из под Удинска доносили об одном из монгольских тайшей что, "у Батур-контайши в полку есть 2 пушки да и мелкого ружья есть многое число, а возят де те пушки на телегах", "и пушки де у Батур Контазия есть, а привезены ис Китай сего лета. А иные де пушки есть деревянные, а к тем де пушкам ядра льют ис чюгунного железа. А порох делают сами, а свинец к мелкому ружью привозят ис Китай" [14, c. 273-274].

Итак, можно подвести следующие итоги. В Сибири и на Дальнем Востоке в XVII веке использовались такие виды огнестрельного оружия, как пищаль, мушкет, винтовка, карабин, пистолет. Подавляющие большинство служилых были вооружены пищалями с кремневым замком. Мушкеты из-за тяжести и оснащенности фитильным замком употребляли значительно реже. Винтовка имела широкое хождение как личное оружие, в отличие от пищали и мушкета, которые были "государевым" имуществом. Карабины и пистолеты из-за дороговизны были на вооружении у очень ограниченного количества бойцов. Определенную роль на выбор используемых видов оружия оказывало стремление иметь универсальное оружие, которое было возможно использовать и в бою и на охоте.

Правительство стремилось следить за тем, как используется, где и в каком состоянии хранится посылаемое им оружие. При всем стремлении Москвы полностью обеспечить служилых пищалями и мушкетами, постоянно ощущалась их нехватка. Не хватало и кузнецов, способных починить пришедшее в негодность оружие. В связи с этим, часть служилых вооружалась за свой счет.

В ходе столкновений русских с аборигенным населением в руки последнего попадало значительное количество огнестрельного оружия, но по ряду причин по прямому назначению оно им не было использовано, в отличие от кочевых народностей, приходивших в Западную и Южную Сибирь, которые активно использовали русское огнестрельное оружие.

Приамурье послужило зоной столкновения русских с маньчжурами имевших собственное оружие "огненного боя". Русский кремневый замок послужил своеобразным открытием для маньчжур, пользовавшихся фитильными пищалями.

Приведенная в статье информация, конечно же далеко не полна. Кроме письменных источников, обширные данные дают материалы музейных коллекций, археологические находки, а так же изобразительные источники (миниатюры летописей и икон). Только сочетание всех этих видов источников может дать наиболее полную и достоверную информацию об огнестрельном оружии первопроходцев.

Примечания

1 Царское правительство, пытаясь решить проблему нехватки оружия и специалистов по его обслуживанию, издавало предписания по распределению мастеров оружейников из более благополучных острогов в бедствующие места: "велено в Томску и Томского разряду в городех, и на Лене в Якутском, в Илимском, и в Даурах, и тех городов в уездех, в острогах и в слободах пушки и затинные пищали и мелкое ружье, которое попорчено, починить и пушки устроить все в станки; а которое мелкое ружье попорчено, а починить его нельзя, и то ружье поделать снова городовыми кузнецы и бронными и иными мастеровыми людьми; а будет где к тому делу кузнецов и бронных мастеров нет, и для того дела по самой нуже имать кузнецов и бронных мастеров из Енисейска и из иных Томского розряду городов и острогов, и у служилых людей у детей боярских и у иных чинов всякого ружья их досматривать по часту, чтоб пушки и затинные пищали и мелкое ружье и у всяких чинов служилых людей ружье ж их к службе было добро".

Мастерам, отправляемым в новые места ( как правило на время), за время своего пребывания предписывалось обучить своему делу набранных специально для этого людей:

"выучить......, бронному и кузнечному делу учеников, взяв из казачьих и из стрелецких

детей, и быть в городах и острогах новым кузнецом и бронным мастером сверх прежних и жалованных кузнецов и бронных мастеров, по скольку человек доведется; а покаместа ученики бронному и кузнечному делу учатца, и им давать из твоей великого государя казны корм тем, кто будет выучитца, по четыри денги человеку на день или против тогож по торговой цене хлебом; а как те ученики бронному и кузнечному делу у присыльных и туточных кузнецов и бронных мастеров выучитца, и присыльных кузнецов и бронных мастеров отпустить в те городы кто откуда взят", "а учеником и прежним кузнецом и мастером ружье починивать и вновь делать с великим раденьем, а на то дело железо и уклад купить, а деньги давать из твоей великого государя казны".

Интересно, что вновь обученным не предполагалось государственное жалованье, кормиться же им предлагалось выполняя работы по найму: "а за то ружейное дело и починки вместо денежного и хлебного и соляного жалованья новым кузнецом и бронным мастером у всяких чинов Русских людей ружье починивать и вновь всякие бронные и кузнечные дела делать из найму; а оброков с них новых кузнецов и бронных мастеров с того их дела не имать" [6, c. 135-136].

2 Напротив, в Западной и Южной Сибири кочевые племена охотно вооружались русскими винтовками и пищалями, о чем не раз отмечалось служилыми в различных донесениях. В 1676 году "в Сибирский приказ из Приказу Казанского дворца писано, что по Сибирской де дороге, за Уралом, от города Уфы в дальних местех, объявились у многих Башкирцев пищали винтовки многие, да и по городовую де сторону Уфы у Башкирцев пищали есть же, и пищалной де стрельбе изучились, а лучную стрельбу покинули" [6, c. 331]; в 1678 году Ф. Арапов, прибывший из Кунгурской слободы, "и видел де он Фролко, что Татаровя и Башкирцы лошадей кормят и луки и стрелы делают, и ружья де у них много, у всякаго человека пищали по две и по три (в другом документе — пищали винтовки)" [6, c. 350; 7, с. 40]. Тобольские казаки посланные в "Казачью Орду" в 1695 году отметили применение татарами в бою огнестрельного оружия "наехали на нас Казачьи Орды воинские люди человек шестьдесят, и учали по нас из ружья и из луков стрелять, и убили Татарского кашевара, а другого ранили, и пожитки наши со вьюшными лошадми ограбили без остатку [9, c. 377].

Впрочем, обычно число кочевников вооруженных огнестрельным оружием по отношению к общему количеству воинов было небольшим, например, у татар пришедших в Ирбитскую слободу "с Иски озера" в 1662 было " четыреста человек, а куячного де люду пятдесят человек, а оружья де у них тридцать пищалей" [4, c. 294].

Как ни странно обычно русское оружие у кочевых племен появлялось не путем захвата ими его в бою. Русские сами охотно его продавали, не смотря ни на какие запреты. Не останавливала даже возможность того, что из этого же оружия в них же и будут стрелять. Красноярский воевода М. Скрябин писал в Томск в 1652 году, что "как де Киргизы, и Тубинцы, и Алтырцы и Керелцы обсеклися в городке от Красноярского острогу в дву днищах на речке Енике, и у них де объявилось в то время тридцать пищалей, винтовок Русских, да пятнадцать пищалей Калмацких с жаграми, а пороху де и свинцу у них много ж", "и они де говорили, что де им то ружье и порох и свинец привозят из Томского города всякие люди и меняют с ними на товары, а иные Калмацкие пищали привозят из Калмаков, и при нем де Степане они стреляли по целе многажды и убивали в цель, как и Руские люди" [3, c. 383].

[109] Литература

1. Богоявленский С.К. Вооружение русских войск в XVI-XVII вв.

2. Гордеев Н.В. Русское огнестрельное оружие и мастера оружейники Оружейной палаты XVII века

3. Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб, 1848. 557 с.

4. Дополнения к актам историческим. Т. 4. СПб, 1851. 416 с.

5. Дополнения к актам историческим. Т. 5. СПб, 1853. 510 с.

6. Дополнения к актам историческим. Т. 7. СПб, 1859. 374 с.

7. Дополнения к актам историческим. Т. 8. СПб, 1862. 350 с.

8. Дополнения к актам историческим. Т. 9. СПб, 1875. 353 с.

9. Дополнения к актам историческим. Т. 10. СПб, 1867. 504 с.

10. Дополнения к актам историческим. Т. 11. СПб, 1869. 312 с.

11. Дополнения к актам историческим. Т. 12. СПб, 1872. 423 с.

12. Митько О. А. Люди и оружие (воинская культура русских первопроходцев и коренного населения Сибири в эпоху позднего средневековья)

13. Паршин В. Поездка в Забайкальский край. Ч. 2. Приложения.

Боезапас русских служилых в Сибири и на Дальнем Востоке в XVII веке.
Одной из причин военных успехов русских служилых при покорении ими Сибири и Дальнего Востока в XVII веке являлось активное использование ими огнестрельного оружия. Вопрос об оснащение первопроходцев необходимыми для стрельбы порохом и свинцом, из которого бойцы лили пули, исследователями практически не рассматривался. Однако данный вопрос, несомненно, заслуживает внимания. Так как наличие достаточного количества боезапаса являлось едва ли не более важным фактором боеготовности, чем оснащение служилых огнестрельным оружием. Ведь от того, сколько выстрелов мог сделать боец, напрямую зависело успешное разрешение боя. Порох и свинец выдавался служилым в равных долях, так как количество пороха нужное для выстрела примерно соответствовало весу пули. Для выстрела пули весом 6 ½ золотника (1 золотник равен примерно 4 граммам) требовалось 8 золотников пороху. Количество выдаваемого боезапаса для отдельных бойцов исчислялось в фунтах, для отрядов в пудах. В зависимости от калибра оружия из фунта свинца могло быть вылито от 8 до 15 пуль.(Богоявленский С. К., 1938.- С.269-275 )
Размер боезапаса выдаваемого из государственной казны служилым на год был более чем скромен по 1-2 фунту пороха и свинца (фунт примерно равен 400 граммам). Что соответствовало по данным Богоявленского всего лишь на один длительный бой, или на месяц учебной стрельбы. То есть в месяц боец при отсутствие боевых действий стрелял в среднем всего лишь 12 раз! В сибирских и дальневосточных острогах, норма выдаваемого пороха и свинца была такая же как и в европейской части России. Так, служилому человеку Охотского острога в 1652 году было «дано государева жалованья свинцу и пороху четыре фунта на два годы». (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 341) И хотя служилыми в Сибири и на Дальнем Востоке не велось таких крупномасштабных боевых действий как на юге и западе России, постоянные столкновения с аборигенами определяли значительный расход боезапаса.
Поэтому перед началом боевых действий служилым выдавалось определенное количество пороха и свинца из казны для боя и «проходу»( т.е на время перемещения из пункта А в пункт Б, иногда очень длительного). Документы сохранили достаточно точную информацию о размере выдаваемого боезапаса. Этот размер определялся в пределах 1-3 фунтов пороха и свинца, в зависимости от количества запасов казны острога. Отряду А. Бедарева и К. Иванова в 1645 году было «для той государевой службы, дано из государевы Ленской казны по фунту зелья, свинцу потому ж человеку, да на запас пуд зелья и свинцу, да хлебных запасов, по росписи у кого своих не было, дано взаймы по пяти пуд муки ржаной человеку, да на Братский упрос впредь на запас, поручно, пуд зелья ручного да пуд свинцу»(ДАИ., Т.3. 1848.- С. 27); в том же 1645 году Курбат Иванов снарядил на Илимском волоке для помощи Верхоленскому острогу отряд дав им по фунту пороха и свинца «для ради проходу» (СДИБ.,1960.- С. 54-55) (в другой раз К. Иванов снаряжая набранных им «охотников» за свой счет на одного бойца выделял коня, пищаль, 3 фунта пороху, 3 фунта свинца) (СДИБ., 1960.- С. 47); там же прибрал для похода 82 человека А.Бедарев :« дав им для твоей государевы службы из твоей государевы казны по фунту зелья, свинцу то ж, да вперед на запас, …,на иных новоприборных охочих людей, которые приберуться вновь на усть Куты и на Орленге, полпуда зелья, свинцу тож», потому что «у тех гулящих охочих людей своего зелья и свинцу не было, и за тем но на твою службу итить не хотели» (СДИБ., 1960.- С. 62); в 1668 году якутский воевода И. Баратянский «послал, …, из Якутского острогу в Верхоленской Братской острожек, для обереганья, Якутских служилых людей 40 человек, дав им, …, денежное жалованье вперед на 177 год, по окладам их сполна; да им же дано по фунту зелья ручного да по фунту свинцу» (ДАИ., Т.5. 1853.- С.380); нерчинский воевода И. Власов в 1685 г. послал отряд из 100 человек под руководством А. Кондратьева для помощи Албазинскому острогу «дав им из казны великих государей Московской присылки Албазинского ружья, кому довелось, по пищале человеку, по фунту пороху и по фунту свинцу»(ДАИ., Т.12. 1872.- С. 109);отряду из 130 человек направленному в Селенгинск было «для проходу велено дать им пороху по 2 фунта человеку, свинцу потом ж да хлебных запасов на 2 месяца». (РКО., Т.2. 1972.- С. 249);
На случай израсходования личного боезапаса, отряды служилых везли с собой казенные «пороховую и свинцовую государеву казну». Запас этот никак не регламентировался, и его количество целиком и полностью зависело от возможностей казны. В 1646 году в Якутском остроге воеводой П. Головиным был снаряжен отряд Василия Пояркова «да с ним старых и новоприборных служилых людей 112 человек, да из гулящих охотников 15 человек, да два целовальника, да два толмача, да кузнеца, да для угрозы немирных землиц пушку железную ядром полфунта, да на 100 выстрелов и на запас служилым людем для службы 8 пуд и 16 гривенок зелья, а свинцу тож» (примерно по 2,5 фунта на человека) (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 50); в 1652 году из Москвы в Даурию был послан отряд Дмитрия Зиновьева имевший 50 пудов пороха и свинца на 150 человек (примерно по 13,3 фунта на человека)(ДАИ., Т.4. 1851.- С.144); 300 служилых шедших в Даурскую землю в 1655 году с Афанасием Пашковым везли в казне 50 пудов пороха и 100 пудов свинцу (примерно по 6,6 фунтов пороха и 13 фунтов свинца на человека) (ДАИ., Т.4. 1851.- С. 40-41); десятнику казачью Верхневилюйского зимовья Микитке Савину в 1676 году выдали на 12 человек «полпуда зелья ручного да пол пуда свинцу», приказав «то зелье и свинец держать на время с бережением»(примерно по 1,6 фунтов на человека) (ДАИ., Т.7. 1859.- С. 5,8); отряду Семена Епишева из 36 служилых в 1651 году вышедшего из Якутска в Охотский острог (где было 20 служилых) было выдано 2 пуда свинца и зелья (пороха) ( по 2,2 фунта или по 1,4 если на всех) (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 316); отряд Ортюшки Филиппова вышедший из Якутского острога на помощь Ерофею Хабарову в 1652 году имел в казне 30 пуд зелья и свинца на 144 человека ( по 8,3 фунта на человека) (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 345); упомянутый выше отряд А. Кондратьева имел в запасе на 118 человек «8 пуд без чети пороху, 7 пуд с полу-пудом свинцу» (т.е примерно по 2,7 фунта на человека если не брать в расчет что часть запаса была предназначена для артиллерии). (ДАИ., Т.12. 1872.- С. 109)
Из приведенных данных видно что, снаряжаясь в поход, боец того времени имел обычно казенного боезапасу на 2-4 длительных боя, ситуации лучшей обеспеченности были редкостью. Тот же отряд Д. Зиновьева снаряжался в Москве и только поэтому был прекрасно обеспечен для длительного похода.
Транспортировка этого боезапаса была делом достаточно хлопотным. Так как передвигались в основном по рекам, то нередко случалось, что весь запас пороха и свинца, обычно хранимый в одном месте тонул. Например, у упомянутого выше отряда В. Пояркова « на пороге казенное судно заметало и на том заметес того казенного дощеника с кормы сорвало государев свинец, что с ними послан был 8 пуд 16 гривенок, и тот свинец в том пороге в глубоком месте потонул и сыскать его не смогли» (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 51); а служилый Иван Уваров в 1652 году бывший в отряде, искавшем Е. Хабарова, отписал что « нас холопей государевых к берегу льдом … роздавило судно и судно потонуло, и мы холопи государевы на берег пометалися душою да телом, хлеб, и свинец и порох потонул, и платье все потонуло и стали без него». (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 355)
В такой ситуации весь отряд попадал в очень опасное положение, т.к ведение боя было практически основано на применение огнестрельного оружия. Фактически, служилые, лишившись боезапаса, становились, беззащитны и восполнить его было негде. Так как действовали в основном вдали от баз. Летом, если запас перевозился в подводах, отряды лишались мобильности, необходимой при борьбе со всеми аборигенными народностями. Например, для посылки в Нерчинск 2 полковых пушек и 200 ядер к ним, 100 пудов пороху, 50 пудов свинцу и 100 пищалей требовалось 30 подвод. (РКО., Т.2. 1972.- С. 98)
Порох перевозился в бочках ( реже в рогожах), свинец в гирях :«того ж числа на подводах, которые явились в Маковском, отпущено на волоках и вьюками великих государей пороховой казны 23 бочки, да свинцу 30 гирь с прапорщиком Антонова полку фан Шмалымберха с Петром Разичкою» (РКО., Т.2. 1972.- С. 81). Одна бочка весила примерно 7 пудов, что видно, например, из следующего документа: «а в Селенгинску оставлен тоболенин Иван Кочанов, да с ним селенгинских служилых людей 170 человек да в прибавку полковника Павлова полку Грабова порутчик Иван Селунец, а с ним служилых людей 70 человек; да к старым 5-ти пушкам полковых 3 пушки, 4 бочки пороху весом 29 пуд и з деревом, 200 гранат ручных». (РКО., Т.2. 1972.- С .277)
Часть казны, если она задерживала отряд, могла оставляться под охраной в безопасном месте. Отряд Ф. Головина шедший к Нерчинску для встречи с маньчжурами, настолько был заторможен огромным запасом пороха и свинца, что передвигался на порядок медленнее, чем обычно это делалось. В итоге он был вынужден оставить почти все припасы в Иркутске, оставив в полках самое необходимое: «и для подъему в подводах из Удинского острогу в Нерчинский острог оставлено в-Ыркутском, …, пороховой и свинцовой казны в казенном погребе по приему целовальников иркуцких посацких людей- пороху ручного и пушечного с деревом, с рогожи и с повяски 1074 пуда 7 фунтов, свинцу 374 пуда 15 фунтов, фетилю 50 пуд 15 фунтов, 8 пищалей медных. А ис того, …, отдано в московской Федоров полк Скрыпицына пороху ручного и пушечного 139 пуд 34 фунта, свинцу 50 пуд (фитилю 5 пуд- здесь и далее в скобках уточненные данные из аналогичного документа), 5 пищалей медных; в Павлов полк Грабова пороху ручного и пушечного 130 пуд 30 фунтов (139 пуд 17 фунтов), свинцу 50 пуд 20 фунтов (23 фунта), полтретья пуда (5 пуд) фетилю, 150 спис, 2 пищали медных» ( РКО., Т.2. 1972.- С. 190), также было «послано в Нерчинск (передвигаться отряду пришлось по ноябрьскому снегу на лыжах), … …, служилых людей с начальными людьми Антонова полку фан Шмалымберха с капитаном с-Ываном Бецальдом драгун 75 человек, да Павлова полку Грабова с прапорщиком с Лаврентьем Нейтером 74 человека. А с ними, …, пороховые казны 103 пуда пороху, да на проход 6 пуд 3 чети свинцу, 280 пищалей, 2 пуда фетилю, 100 гранат ручных». (РКО., Т.2. 1972.- 100-101)
Налицо было интересное положение, когда недостаток боезапаса подрывал боеготовность отрядов служилых, а избыток (что впрочем, случалось крайне редко) связывал им руки.
Недостаток же боезапаса возникал во время ведения активных боевых действий очень часто. Так Ануфрий Степанов в челобитной 1654 года пишет, что в бою с маньчжурами: «тех Богдойских ратных людей из стругов на берег выбили, и на берегу те Богдойские люди стали в крепком месте, из за валов учали с ними драться, и на том приступе многих служилых людей, на том бою, ранили, и нам с теми Богдойскими людьми дратца стало не возможно, потому что в государеве казне пороху и свинцу нет». (ДАИ., Т.3. 1848.- С.- 525) Через два года он же жаловался ,что «сойти с Великой реки Амура, …, не смеем ни куда, …, и нам против их Богдойских людей дратца стало нечем, пороху и свинцу нет ни сколко». (ДАИ., Т.4. 1851.- С.82) А у 40 служилых сопровождавших ясак из Якутского острога к Ленскому волоку в 1645 году «с собою зелья и свинцу было мало, у иных и не было, потому что де им в Якутском остроге твоего государева зелья и свинцу не дано». (СДИБ., 1960.- С. 64) Курбат Иванов в 1645 г. писал из Верхоленского острога «а служивых мало всего пол- 30 человек, и порохов де мало, у лутчово де служилого по фунту пороху, а казенного де пороху ничего нет», «и впредь без запасново пороху и свинцу в остроге быть не мошно пудов без трех, потому, что орды прилегли кругом большие». (СДИБ., 1960.- С. 43, 54-55) Здесь интересна информация, что из-за постоянных столкновений с бурятами К.Иванов просил минимум по 8 фунтов боезапаса на человека.
Главной причиной нехватки боезапаса были огромные расстояния от центра до окраинных сибирских и дальневосточных острогов. Весь порох был привозной. Например, боезапас, прежде чем прийти в Албазинский острог должен был быть выслан из Москвы в Тобольск оттуда в Енисейск, из него в Нерчинск. Запрос же о нужде в порохе и свинце шел в обратном порядке. На это тратилось масса времени.
Не дожидаясь государева пороха и свинца, служилые часто сами покупали боезапас (как и многое другое необходимое для службы и жизнедеятельности) у торговых людей. Например, в 1649 г. якутские служилые писали в челобитной что, « подъем нам становился, пошод за волок на Индигирку, всякому человеку Рублев по тридцати, потому что государь, покупали дорогою ценою нарты и собаки, и лыжи, и корм собачей, и порох и свинец». (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 211) Многие служилые, выезжая из Сибири в Москву с казной, возвращались назад, с порохом и свинцом для себя и на продажу. По росписи товаров вывезенных различными служилыми в Сибирь в 1685-1686 годах через Верхотурскую таможню многие служилые везли от 5 фунтов до пуда пороху.(ДАИ., Т.12.- С. 296-300)
Царское правительство предписывало сибирским начальным людям следить за экономией боезапаса. Указы предписывали « стрелять из ружья даром и зелья и свинцу терять не велеть» (ДАИ., Т.3. 1848.- С. 26), «а которым служилым людем для служеб и посылок порох и свинец будет роздан, а за теми службами и посылки что у них учнет пороху и свинцу оставатца, и тот осталой порох и свинец имать у них в твою великого государя казну, чтоб напрасного росходу небыло» (ДАИ, Т.7. 1859.- С. 136). Воеводам указывалось чтобы «без дела пороху и свинцу в запас служилым людем роздавать не велено, и стрельба в Сибирских городах отставлена». Эти предписания были вызваны тем, что в мирное время служилые стреляли по «приметам» (мишеням) и по птицам. (ДАИ., Т.12. 1872.- С. 317) Воеводы ,растратившие боезапас без дела, восполняли его за свой счет: «Сибирских городех порох и свинец, который будет служилым людем и на всякие расходы без дела, и тот порох и свинец править на воеводах, кто что роздал», «а буде пороху и свинцу взять им будет негде, править денгами за порох по 2 рубли по 20 по 3 алтына по 2 денги за пуд, а за свинец по 20 алтын за пуд». (ДАИ., Т.11. 1869.- С. 84-85)
Цены в Сибири и на Дальнем Востоке на боеприпасы и оружие были в несколько раз выше, чем в европейской России, так оптовая цена привезенного из-за границы пороха в Москве была всего 26 алтын 4 деньги пуд. (ДАИ., Т.11. 1869.- С. 121)
В случае если пороховая казна могла достаться врагу, она подлежала уничтожению «зажегши». (РКО., Т.2. 1972.- 112)
При сравнении запасов пороховой и свинцовой казны сибирских и дальневосточных острогов достаточно хорошо видно, что чем ближе находились они к центральной России, тем больше они были обеспечены. В мирное время боезапас не тратился и накапливался. Поэтому с середины XVII века остроги Западной Сибири, где власть Российского государства становилась наиболее стабильной, имели в своем распоряжении достаточно большие запасы пороха и свинца. Даже те, которые во II половине XVII века потеряли военное значение. Служилые Южной Сибири, ведшие длительную борьбу с кочевыми народами нуждались в большем количестве пороха и свинца, и благодаря относительной близости Тобольска получали их в требуемом количестве. Остроги Прибайкалья, Забайкалья и Приамурья испытывали постоянную нехватку боезапаса, особенно в местах ведения боевых действий с бурятами, приамурскими народностями и маньчжурами. Якутский острог находился в сходном положении. А острожки и зимовья на северо-востоке России в плане обеспеченности боеприпасами и вовсе находились в бедственном положении.
Вот некоторые данные по боезапасу сибирских и дальневосточных острогов.
Западная Сибирь. Данные по росписи 1684-1685 годов (не включая количество готовых ядер для артиллерии). (ДАИ., Т.11. 1869.- С. 269-272)
Тобольск (1990 чел). «941 пуд 24 гривенки пороху ручного и пушечного Московской присылки», «224 пуда 10 гривенок с полугривенкою пороху Тобольского кручения», «7126 пуд 15 гривенок с четью гривенки свинцу».
Верхотурье (148 чел). «83 пуда 39 гривенок с четью» пороху ручного, «13 пуд 16 гривенок с полугривенкою» пушечного, 103 пуда 15 гривенок свинцу( в 1679 году «пять пуд четыре гривенки зелья пушечного, шездесят три пуда ручного с деревом и рогожи и с веревки, сто семь пуд тринадцать гривенок свинцу» (ДАИ, Т.7 С.350))
Пелым (64 чел). «12 пуд 30 гривенок» пороху пушечного, «8 пуд 8 гривенок» пороху ручного, 9 пуд 11 гривенок свинцу (плюс 850 пуль свинцовых к пищалям весом 17 гривенок)
Тура (62 чел). «7 пуд 12 гривенок без чети» пороху пушечного, «3 пуда 19 гривенок» пороху ручного, «14 пуд пол-5 гривенки» свинцу
Тюмень (903 чел). «23 пуда 18 гривенок с полу гривенкою и пол-чети гривенки» пороха, 10 пудов свинцу (небольшое количество боезапаса объясняется тем что ,значительная его часть была «за роздачей» в связи с военной опасностью)
Сургут (182 чел). «30 пуд 28 гривенок» пороху ручного и пушечного, 6 пудов свинцу
Березов (303 чел). «22 пуда 30 гривенок» пороха, «16 пуд 32 гривенки без чети» свинцу
Тара (730 чел). 770 ядер железных, 1927 ядер свинцовых
Мангазея (162 чел). «20 пуд 12 гривенок с четью» пороха пушечного, «29 пуд 31 гривенка с полу гривенкою» свинцу.
Во все Даурские остроги с Москвы из Тобольска в 1671 году было послано 19 пудов пороху и 20 пудов свинцу, в 1672 году «31 пуд с четью» пороха, в 1676 году по 40 пудов пороха и свинца. (ДАИ., Т.8. 1862.- С. 95)
Казачий десятник Осип Васильев в 1665 году построивший Селенгинский острог имел в своем распоряжении только пуд свинца и пол пуда пороха на одну пушку. (ДАИ., Т.5. 1853.- С.50)
В Нерчинске (394 чел.) в 1685 году «66 пуд 1 четь пороху ручного и пушечного, 77 пуд 36 фунтов с полуфунтом свинцу» (РКО., Т.2. 1972.- С. 85)
В Албазинском остроге (826 чел.) в 1685 году «112 пуд 36 фунтов с полуфунтом пороху ручного и пушечного, 60 пуд 6 фунтов с полуфунтом свинцу» (ДАИ., Т.10. 1867.- С. 260; РКО., Т.2. 1972.- С. 84)
В Ильинской слободе в 1687 году был 1 пуд пороха (на 4 пушки!) (РКО., Т.2. 1972.- С. 291)
Запросы о присылке боезапаса отправлялись из Даурских острогов в Енисейск, однако там практически никогда не было требуемых запасов.
Так в 1674 году из Енисейска в Селенгинск «по воинским вестям» смогли послать только 2 пуда пороха и пуд свинца ( ДАИ., Т.6. 1857.- С. 353), потому что в 1672 году в сам Енисейск из Тобольска пришло только 18 пудов свинца и пороха.(ДАИ., Т.8. 1862.- С. 95) Для сравнения Кузнецкий острог в 1679 году получил из Тобольска на свою просьбу о помощи 50 пудов пороха и свинца.( ДАИ., Т.8. 1862.- С.41) В 1667 году в Енисейске было запасу «36 пуд 11 гривенок с четью гривенкою пороху» и «12 пуд 22 гривенки с полугривенкою свинцу» (ДАИ., Т.5. 1853.- С. 165)
В Якутский острог по данным 1671 года присылали раз в 3 года по 30 пуд пороха и свинца для казенных запасов и по 15 пудов для «государевых служб» каждый год. (ДАИ, Т.12. 1872.- С. 154)
Запасы острожков севера- востока исчислялись даже не в пудах, а в фунтах
В Охотском острожке в 1655 году было 10 фунтов пороха, 5 фунтов свинцу.( ДАИ., Т. 3. 1848.- С.2)
В 1678 году в зимовьях Козельчатого острожка на реке Ковыме в 1 зимовье было «свинцу пуд тридцать пять фунтов, пороху полтора пуда три фунта», во 2 зимовье «свинцу три фунта, пороху шесть фунтов», в 3 зимовье «пороху с бочкою двадцать пять фунтов, пороху же с туиском три фунта, свинцу три фунта с четью» (ДАИ., Т.8. 1862.- С.29-30)
В Олекминском острожке в 1684 году было «30 фунтов пороху и с посудой» (ДАИ., Т.11. 1869.- С. 157)
На примере документов касающихся осады Албазинского острога можно проследить определенную динамику расхода имевшихся в нем боеприпасов. Так как острог был изолирован от внешней помощи, то расход пороха и свинца виден очень четко. Посланный в августе 1685 года из Нерчинска для постройки нового Албазинского острога отряд А.Байтона имел 10 пудов 26 с половиной фунтов пороха и 10 пудов 16 фунтов с половиной свинцу. Позже к нему в прибавку пришел отряд А. Толбузина с 40 пудами пороха и свинца.(ДАИ., Т.12. 1872.- С. 113) К июлю1685 года запасы острога были значительно увеличины « в Албазине июля по 26 день служилых и промышленных людей и пашенных крестьян 826 человек, 8 пушек медных, 3 пищали затинных, пушка верховая, к ней 30 гранатов пудовых, 140 гранатов ручных, 5 ядер духовых, 112 пуд 36 фунтов с полуфунтом пороху ручного и пушечного, 60 пуд 6 фунтов с полуфунтом свинцу»(ДАИ, Т.10. 1867.- С. 260; РКО., Т.2. 1972.- С. 84) Уже в ноябре 1686 года, т.е через 4 месяца количество пороха и свинца уменьшилось в двое: «а в Албазинску де служилых и всяких чинов людей осталось сот с 8, наряду 8 пушек, 3 пищали затинных железных, а пороху де пуд с 60, свинцу тож, пушка верховая, 5 ядер духовых, 23(ошибка, в других местах 33 ядра (РКО., Т.2. 1972.- С.111)) гранатных пудовых, 70 гранатов ручных».(РКО., Т.2. 1972.- С. 108) А к декабрю 1686 года количество запасов уменьшилось еще в 3 раза (всего за месяц!): «А верховая де и полковые пушки все в целости, а пороху де пуд з 20, свинцу тож» (РКО., Т.2. 1972.- С. 123). Такой огромный расход боезапаса говорит о том, что это был один из самых тяжелых для защитников острога месяц.1 Однако потом масштабных боев фактически не велось и в отписке Афонасия Байтона в апреле 1686 года видно что количество боезапаса осталось таким же: «а в Албазине де осадных сидельцев, служилых и всяких чинов людей и с подростками, 66 человек. А казны, …, ручного и пушечного пороху- 20 пуд пороху без дерева, 5 свинок свинцу; да верховая пушка, к ней 6 гранат больших, 4 ядра духовых, 53 граната ручных. А из затинных де одну пищаль во время приступное роздуло, а достальные де пушки и мелкое ружье все в целости». (РКО., Т.2. 1972.- С. 157)
После снятия маньчжурами блокады Албазина и начала переговоров, в острог доставили необходимый порох, но видимо сдача Албазина была ясна заранее, и поэтому количество привезенного пороха не было большим. Привезли около 20 пудов. Это видно из сдаточной описи казенным вещам вынесенным из Албазина в ноябре 1690 года «1-на пушка верховая, 2-ве пушки большие, 6 пушек полковых, 2 пищали затинных железных, 4-ре ядра духовых, 15 ядер чиненых, 57 гранатов ручных чиненых, 1050 ядер железных больших и малых пушечных и затинных, 30 ядер гранатных ручных нечиненых, 39 пуд пороху пушечного, в том числе мелкова 6 пуд. с деревом, 42 пуд. две чети свинцу и с пулями мелкими; мелкаго ружья: 66 пищалей гладких целых, 27 пищалей без замков, 40 пищалей гладких самопалов с битыми замки, 45 стволин целых, 10 обрывков стволовых, 368 бердышов целых, 57 бердышов ломаных, … …, 30 замков целых пищальных, … …, 2 обрывка затинной пищали, 1 вертлиг пушечной, … …, 10 мешков пушечных зарядов с порохом 10 фунт., 2 пуда железа пушечной оковки, 15 замков ломанных пищальных, … …, 3 фун. фитилю». (Паршин В., 1848.- С .199-200)
Подводя общий итог, можно утверждать, что в целом оснащение служилых боезапасом было вполне удовлетворительным. Правительство не жалело боевых припасов для покорения новых земель и регулярно высылало все необходимое. Однако темпы поставок не успевали за темпом расхода боезапаса. Причиной этого были огромные расстояния от центра, до сибирских и дальневосточных острогов. Поэтому чем ближе к периферии находились служилые, тем хуже была их оснащенность порохом и свинцом, частично компенсировавшаяся закупкой ими боевого припаса в частном порядке. В начале XVIII века положение с оснащением служилых на восточных окраинах стало значительно лучше.

Литература:
Богоявленский С. К., Вооружение русских войск в XVI-XVII вв.// Исторические записки. Т.4.-М.,1938.- С.258- 285
Дополнения к актам историческим, Т. 3.- СПб, 1848.-557 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 4.- СПб, 1851.- 416 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 5.- СПб, 1853.- 510 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 6.- СПб, 1857.- 477 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 7.- СПб, 1859.- 374 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 8.- СПб, 1862.- 350 с.
Дополнения актам историческим, Т. 10.- СПб, 1867.-504 с.
Дополнения к актам историческим, т. 11.- СПб, 1869.- 312 с.
Дополнения к актам историческим, Т. 12.- СПб, 1872.- 423 с.
Паршин В., Поездка в Забайкальский край. Ч. 2.- Приложения.- Москва, 1844.
Русско - китайские отношения в XVII веке. Т.2, 1686-1691, Составитель Демидова Н. Ф., Мясников В. С., М.- Наука, 1972.- 834 с.
Сборник документов по истории Бурятии XVII век. Вып. 1 / Сост. Г. Н. Румянцев, С. Б. Окунь.- Улан-Удэ, 1960.- 390 с.
Сокращения:
ДАИ - Дополнения актам историческим
РКО- Русско - китайские отношения в XVII веке. Т.2, 1686-1691
СДИб- Сборник документов по истории Бурятии XVII век.

Статья опубликована: Багрин Е. А. Боезапас русских служилых в Сибири и на Дальнем Востоке в XVII веке.// Культура русских в археологических исследованиях. Сборн. науч. тр.- Омск, 2008.- С. 283-293.

Тактика ведения боевых действий русскими служилыми людьми в Восточной Сибири в 40-60 гг. XVII в. (по материалам Прибайкалья и Приамурья). В настоящее время вопросам тактики ведения боевых действий русских первопроходцев в Сибири, посвящено крайне мало специальных исследований. А. С. Зуев первым обозначил данную проблему и на основе материалов Северо - Востока Сибири XVII-XVIII в. выделил как общие черты ведения войны русскими сибиряками, так и частные методы характерные именно для исследованного им региона [1]. Материал данной статьи, посвящен особенностям тактики русских в таких регионах как Прибайкалье и Приамурье впервые десятилетия прихода туда первопроходцев, и основан на изучении документальных источников.
Тактические приемы ведения войны на территории исследуемых местностей можно привязать к двум этапам, первоначального присоединения новых территорий. Первый этап, начинался с прихода русских на неизвестные для них земли и как правило заканчивался постройкой ими укрепленного поселения (острога или зимовья) выполнявшего военно-административные функции. Второй период включал в себя освоение прилегающих к острогу территорий, с объясачиванием и «приведением под государеву руку» проживающих на ней коренных жителей.
На первом этапе, в остроге из которого предполагался поход, формировался боевой отряд. В него включалось максимально возможное количество бойцов: служилых (основным родом деятельности которых была военная служба государю) и «охочих людей» (добровольцев из числа промышленных, гулящих и торговых людей, воевавших за военную добычу). За счет государства и спонсоров, имеющих виды на новые земли, участники экспедиции снабжались достаточным количеством индивидуального вооружения (в первую очередь ручного огнестрельного оружия), боезапаса и провианта достаточного для автономного существования отряда сроком более года. Боевая мощь участников похода усиливалась 1-3 пушками, крайне неудобными в транспортировке, но очень эффективными в бою. В отдаленных острогах Сибири, артиллерийских орудий было очень мало, и они очень ценились т.к их бой компенсировал малую численность бойцов. Передвижение осуществлялась на больших и малых судах (струги).
В первую очередь на новых землях захватывались «языки» носители информации о расположении, численности, вооружении, осведомленности и намерениях возможных противников. Первоначально захват осуществлялся в первых же селениях туземцев, которые попадались на пути. Языков пытали, пытаясь исключить возможность дезинформации. С помощью их сведений выбирался приоритетный объект для атаки, что позволяло не отвлекаться на второстепенные цели [2]. Позже, когда служилые достаточно хорошо ориентировались в окружающей их обстановке ими проводились, специальные операции по захвату носителей нужной им информации. Так, в земле дючеров казаками Е. Хабарова в ходе ночного нападения, были захвачены князьки одного из улусов. Успех в данных действиях, не смотря на тяжелые условия (ночь, незнакомая местность, захват прямо в расположение противника) косвенно говорит о высокой степени боевого умения исполнителей. Перед нападением казаки собирали совет, вероятнее всего выбирая для задания лучших людей [3].
На данном этапе самым важным фактором успеха всего военного предприятия были максимальная быстрота передвижения, которое осуществлялось практически всегда по воде и эффект внезапности. Первыми целями, для нападения оказывались неукрепленные поселения туземцев живших по берегам рек. Нападая утром или в обед, на какой либо улус, служилые уже к вечеру громили другой. В документах видна максимальная динамика их действий «наскоре погребли, …, в обеде набежали юрты …, языков похватали и наскоре роспрашивали …, наскоре погребли, …, и под город подгребли того дня под вечер» [4]. Высокая скорость передвижения казачьих отрядов достигалась за счет того, что одна часть людей плыла в легких быстроходных стругах, которые искали цель и завязывали бой, а вторая часть бойцов плыла в «больших судах» на которых везли провиант, боезапас, пушки, лошадей т.е все что отягощало передвижение. Услышав, по звуку выстрелов, что первая группа завязала бой, вторая плыла быстрее к месту схватки, подвозя все необходимое. На привезенных лошадях преследовали убегавшего противника [5].
Мужское население улусов, как правило, истреблялось. Описание этого процесса минимально, составители документов использовали термины: побивали и порубили (или в пень рубили) с преимущественным употреблением последнего, что говорит скорее о беспрепятственном уничтожении застигнутого врасплох врага с помощью холодного оружия, чем ведение какого-либо боя, где ведущая роль отводилась употреблению огнестрельного оружия.[6]. Беспрепятственные нападения русских на поселения коренных народностей исследуемых регионов, были обусловлены тем, что боевой опыт последних исчерпывался межродовыми конфликтами и противоборством, связанным с кровной местью. В поселках отсутствовали укрепления, система четкой караульной службы. По причине того, «что они всегда знали, когда идет война». На случай боевых действий, ими строились укрепленные городки, достаточно эффективные для обороны, но в мирное время обычно пустовавшие. В случае неожиданного нападения ими могли воспользоваться лишь жители близ лежащих селений. Когда у туземцев не было причин, ожидать опасности, русские отряды буквально сваливались им «как снег на голову». Использование казаками тактики, основой которой было применение огнестрельного оружия неизвестного коренному населению рассматриваемых регионов, так же давало им преимущество в бою на первом этапе боестолкновений. Известны случаи, когда дауские воины «подсмотря» приближение казаков, просто бежали из своих улусов, бросая женщин и детей [7]. Свыкшись с новым противником, туземцы искали эффективный способ противостояния. Ачаны, при нападении на их поселки оказывали сопротивление, используя свои струги вытащенные на берег как оборонительное сооружение, под прикрытием которого можно отбиваться от казаков [8].
Туземцы же собравшиеся в укрепленных городках оказывали сопротивление более эффективно. Самым простым способом, оказать противодействие, было не дать пристать служилым к берегу. Туземные бойцы выходили из своих укреплений навстречу противнику, для открытого боя, стремясь так же своей многочисленностью запугать врага. Что говорит о достаточно примитивном понимании ведения войны большинством представителей коренных жителей в исследуемых регионах до встречи с русскими. Эти действия противника, были казакам как раз на руку, их противники в скученном состоянии оказывались на дистанции беспрепятственного огня из пищалей и пушек и несли большие потери. Более того, на плечах побежавшего врага, русские врывались в укрепления своих оппонентов. Даже неудачи, не приводили к быстрой смене тактики у туземцев, в отписках служилые отмечали, что тунгусы в покоряемой ими местности продолжали биться вышеупомянутым способом «во дни многое время» [9]. Не способность местным населением адекватно воспринимать опасность, приводила к тому, что даже укрепленные городки, русским случалось брать без боя. Например, в 1651 г. городок даурских князей Толги и Турончи, был взят, потому что те, зная о приближении русских, просто безответственно пили со своими людьми в находившемся рядом улусе, не выставив должной охраны, а большинство их людей предпочли просто бежать [10].
В случае, когда «нахрапом» взять туземное укрепление не удавалось, через толмачей осаждавшие предлагали сдаться миром, если те отказывались, брали его штурмом. [11]. Сохранилось подробное описание, штурма казаками Е. Хабарова городка даурского князя Гуйгудара в 1651 г. Пушки, не употребляемые при набегах, были извлечены из судов, и укреплены у башен в одной части города. Их огонь позволил за ночь разрушить стену. До этого времени основная часть бойцов не предпринимали каких-либо активных действий кроме перестрелки с горожанами, ведущими со стен массированную стрельбу из луков. В пролом пошли наиболее защищенные бойцы в куяках и под защитой щитов, чем было достигнуто минимальное количество потерь. Скорее всего, это были большие щиты, сделанные на месте специально для преодоления огня врага во время штурма которые переносились несколькими людьми и могли иметь специальные амбразуры для ружейного огня. Зажав врага во внутреннем городе, казаки додавили его, непрерывным огнем, не дав опомниться, окружили и перебили в рукопашном бою. Огромные потери даур (661 убитый против 4 погибших у казаков), могут быть объяснены и паникой и неумением воевать в сложившихся условиях. Скорее всего, сыграло роль отсутствие боевого опыта по бою внутри города. Можно предположить, что подобные городки были неприступны для народов стоящих с даурами на одной ступени развития, поэтому если наружную стену даурские бойцы знали как оборонять, то внутри его оказались совершенно беспомощны. Сказалось и то, что обучение, традиционно даваемое воинам этих народностей воспитывавшее хорошие индивидуальные воинские навыки, давало только примитивные тактические знания, годные лишь для борьбы с себе подобными. Столкнувшись с врагом, который воевал незнакомым оружием, и не так как они привыкли, даурские бойцы гибли из за настигавшего их ощущения беспомощности. Психология здесь как нам кажется, сыграла ведущую роль, что подтверждает и то, что малая группа даурских бойцов из 15 человек, пойдя от отчаяния на прорыв, была успешна в своих действиях [12]. Более того, когда те же дауры воевали в привычных для них условиях, они побеждали, и их не останавливало огнестрельное оружие исключительно применением, которого некоторые авторы склонны объяснять военные успехи русских. Так в 1646 г. отряд Ю. Петрова из 70 служилых и промышленных людей, пришел к городку князей Досия и Колпы. Русские пренебрегли предписаниями укрепиться засекой или «рубленой вежей» и оставив треть людей в близ лежащих юртах открыто подошли к городу. Дауры неожиданно совершили вылазку из своего острожка, при поддержке скрывавшегося снаружи конного отряда, ударившего вместе с основными силами. Учитывая перевес противника в живой силе, служилым оставалось только бежать, к юртам, где оставалось еще около 20 бойцов, чей огонь по всей вероятности и помог укрыться отступающим без больших потерь. Уходили служилые ночью, чтобы дауры не могли вести прицельную стрельбу из луков. Проигранное столкновение, так впечатлило казаков, что они шли 1,5 недели не снимая куяков, которые обычно надевают только на время боя [13].
При встречах с противником на воде, русские оказывались в выигрышном положении, т.к расположенные в лодках туземцы не только не могли реализовать свое численное преимущество, но и были крайне уязвимы для воздействия огнестрельного оружия [14].
Ведя активные боевые действия, казаки старались постоянно передвигаться, не оставаясь на одном месте. Предписаниями начальных людей от них требовалось «на поплаве стоять на якорях, с караулом» [15]. На ночь суда не вытаскивались на берег. Это позволяло при неожиданном нападении, быстро отчалить от берега и уйти. Пренебрежение этими простейшими мерами оканчивалось для служилых трагически. Так погиб отряд из 25 казаков во главе с Ильей Ермолиным [16]. Для большей безопасности казаки зачастую, ночевали внутри своих кораблей, не сходя на берег [17].
К зиме наступал момент, когда служилые были вынуждены, продолжительное время оставаться на одном месте. Чтобы обезопасить себя от агрессивного окружения, строился укрепленный острожек, в котором, можно было спокойно зимовать, запасаться провиантом, отдыхать, собираться с силами для дальнейшего продвижения [18]. Постройка укрепления и умение отражать осады, выручало служилых людей при нападении превосходящих сил противника. В 1682 г. Иван Курбатов шедший с 12 бойцами в Анадырьский острожек, «сделав острожек, отсиделся в осаде» против более двухсот юкагиров [19]. Подробное описание обороны острога, дает описание боевых действий у Ачанского острога 8 октября 1651 г. Подгадав, когда половина обитателей острога уплыли «для корму по рыбу», более 800 дючерских и ачанских воинов неожиданно напали на казачий городок где находилось 106 русских бойцов под руководством Е. Хабарова. Городок был подожжен со всех сторон. Сдержав первый натиск 70 одетых в куяки казаков, вышли на вылазку, и навязали противнику бой. Оставшиеся в остроге поддерживали их со стен и башен огнем из пищалей, мушкетов и пушек. Через 2 часа сопротивление ачан и дючеров было сломлено, они побежали «врозь» (т.е неорганизованно), казаки преследовали их и убивали. Потери составили 1 убитый и 5 раненых у русских и 117 человек у их противников. Возможно, что большинство из них были убиты во время бегства. Боевой успех казаков, может быть объяснен, не приспособленностью их врагов к применяемой ими тактике ведения огня, личной храбрости, инициативности и боевому опыту бойцов, а так же к широкому применению куяков, служащих отличной защитой от стрел. Не смотря на убедительную победу русские, «накрепко укрепили» городок, чтобы исключить возможность поражения [20].
Важной особенностью боевых действий в Приамурье, было столкновение служилых с маньчжурами. Богдойские войска широко применяли ручное огнестрельное оружие и пушки, воевали в организованных боевых порядках, и применяли все достижения китайской мысли в области военного искусства («драка ученая стройна»).[21] При отражении осад Ачанского (24 марта 1652 г.) и Комарского острогов (13 марта-4 апреля 1655 г.), русские использовали тактику основанную на неожиданных вылазках, во время которых наносился большой урон неприятелю. В Ачанском острожке казаки (206 человек) оказались застигнутыми врасплох, превосходящими силами противника (600 маньчжуров и около 1500 бойцов от коренных жителей Приамурья). Маньчжуры обстреливая стены городка из ружей и пушек в течении дня, сумели вырубить из стены 3 звена. Следуя приказу начальников брать русских живыми, «богдойцы» постарались навязать ближний бой. В пролом пошли конные маньчжурские бойцы, которых защитники встретили огнем из большого медного орудия, поставленной напротив пролома, и ручного огнестрельного оружия и пушек со стен городка. Как только враги «отшатились» от пролома, 156 казаков не дав им опомниться, вышли из города в куяках и с саблями и в рукопашном бою, обратили нападавших в бегство, убив у них 676 бойцов и захватив их пушки. Потери русских составили 10 человек убитыми и 78 ранеными. [22] Учтя уязвимость, конструкции прежних острожков для нового противника, русскими был поставлен Комарский острог, укрепленный по всем правилам. Он был построен на валу, с «быками» по углам, со стенами засыпанными внутри «хрящем» (насыпь из земли и камней от артиллерийского огня) имевшими «верхний» и «нижний бой», «роскатом» для пушек и различными приспособлениями для отражения приступов. Не смотря на ноябрьские морозы в мерзлой земле был «высечен» ров, вокруг которого был «бит» деревянный и железный «потайной» чеснок (сделанный из острых деревянных кольев и стрел местных жителей). Внутри острога был выкопан колодец с проведенными от него ко всем стенам желобами, на стенах поставлены железные «козы» со смольем для освещения ночью. Все эти средства, помогли 510 служилым выдержать осаду 10 000 «богдойского» войска, в течении 22 дней. Массированный обстрел из 15 неприятельских пушек не нанес защитникам острога ощутимого ущерба, а попытка штурма, во время которого нападавшие используя различные «приступные мудрости» атаковали с 4 сторон, был отбит плотным огнем русских. Сразу же последовала вылазка. Служилые, нанесли противнику урон, захватили «языков» и оружие. После, чего маньчжуры до своего ухода на приступы уже не решались, ограничившись обстрелом острога из пушек. Потери русских ограничились одним тяжело раненным во время осады и 20 убитыми людьми захваченными врасплох у стен острога при неожиданном приходе «богдойцев» [23].
На открытом пространстве маньчжуры могли реализовать свое численное преимущество, что при прочих равных давало им реальный шанс для победы.
Передвигавшиеся в 1653 г. по р. Сунгари люди О. Степанова, наткнулись на засаду «богдойцев». Русские попали под огонь маньчжур находившихся в лодках, которые перекрыли им путь. С берега их поддерживала артиллерия, укрывшаяся под защитой многочисленной кавалерии за «турами» и «валами земляными». Атака на береговые укрепления не имела смысла, т.к ее результатом могли быть большие потери. Поэтому казаки на легких стругах, атаковали суда. Преимущество русских в умении применять огнестрельное оружие было так велико, что они заставили врага бежать с судов под прикрытие на берег. Большую роль в победе сыграл огонь из пушек [24]. Однако, в 1658 г. неожиданно наткнувшись на маньчжурские корабли, казаки не смогли реализовать свое превосходство в употреблении огнестрельного оружия так как «богдойский» отряд, не стал вступать с ними в длительную перестрелку, а решительно атаковал всеми силами, отошедшие к берегу корабли русских. Плотный огонь из ружей, пушек и луков, заставил казаков бежать на берег, и уйти внутрь судов. Бойцы, укрывшиеся в кораблях, плотной стрельбой, смогли нанести большой урон противнику, в ответ на что, маньчжуры сожгли их «огненными стрелами». Другая часть русских, вступила в перестрелку с берега из леса, во время которой почти все они погибли, из-за отсутствия какого-либо прикрытия. Потери людей О. Степанова составили около 220 человек убитыми, 10 пленными. Спаслось только 17 бойцов. Их противники потеряли около 100 человек убитыми и 200 ранеными. Соотношение потерь показывает, что казаки, численно уступавшие противнику почти в 10 раз, более эффективно применяли «огненный бой», что явилось следствием применения ими ружей с кремневым замком, в противовес фитильному оружию их врагов, а также согласованных действий по ведению залпового огня. Глава корейских стрелков, входивших в состав маньчжурского отряда, генерал Син Ню, описал суда казаков. Они имели фальшборт из толстых бревен способных противостоять пушечному огню и специальные укрепления по всей длине палубы из толстых досок со щитом – заслоном сверху. Возможно, подобная усиленная конструкция, была результатом схваток с маньчжурскими войсками. [25]
Закрепившись на территории, служилые посылали в острог, из которого они выходили в поход, людей с описками, где описывались результаты деятельности экспедиции, обосновывалось необходимость помощи людьми и оружием, приводились сведения о потерях. Так же отмечались характерные особенности военного дела противника, описывались его доспехи и «бой» т.е виды употребляемого оружия. Подробно описывались укрепления [26]. Вся эта информация имела государственную важность, т.к новые отряды первопроходцев уже знали с кем и чем им предстоит столкнуться. Путь посланцев, по враждебной территории проходил тайно. Какую - то часть пути их охраняло специальное сопровождение, бойцы которого иногда, не смотря на скрытность передвижения, сами инициировали боестолкновения, неожиданно нападая на неукрепленные туземные поселки. Потом, гонцы шли одни, по ночам полагаясь только на себя, зачастую они гибли, так и не дойдя до места назначения [27].
С постройкой острога и закреплением на определенной территории, начиналась планомерная деятельность по «объясачиванию» проживающего на ней коренного населения. В остроге концентрировались людские силы, и запасы вооружения, из него можно было неожиданно выдвигаться в походы и так же быстро возвращаться под защиту стен. В сравнение с первым этапом ведение военных действий, становится более осмысленным и планомерным, в них пропадает доля сумбура и авантюризма, а наличие базы, в которую в любой момент можно было отступить, значительно снизила риски военных предприятий.
Отправляясь в поход служилые шли практически всем имеющимся составом, обычно оставляя охранять казну, аманатов и острог всего нескольких человек из наименее боеспособных бойцов [28]. Отряды усиливались за счет охочих людей и служилых приписанных к соседним воеводствам с которыми заключался договор «меж себя не драться», т.к в мирное время они нередко были прямыми конкурентами в борьбе за получение ясака с туземцев [29]. Численность этих отрядов редко выходила за 100 бойцов, ограничиваясь двумя-четырьмя десятками человек, что объясняется не только крайне малым количеством русских в Сибири, но и меньшим объемом решения боевых задач в сравнении первым этапом. Часто служилые покупали за свой счет пищали, порох, свинец и лошадей, вооружая себя и охотников, оказываясь у торговых людей «в неокупных» долгах. Они гарантировали им оплату круговой порукой и «крепкими записями». Это объясняется тем, что служилые были заинтересованы в успехе военного предприятия, который мог быть достигнут только при наличии достаточного количества бойцов владеющих огнестрельным оружием. Долг же предполагалось покрыть за счет военной добычи [30].
Большое значение для успеха похода, имело наличие проводников – «вожей». Плохо ориентируясь в местности, русским приходилось полагаться на помощь коренных жителей, т.к любая задержка в переходе могла быть чревата потерей скрытности и утратой инициативы. Проводникам с «пристрасткою» предписывалось вести «прямою, а не обводною дорогою» Что бы исключить возможность предательства, старались брать проводников из числа враждебных объекту атаки племен. Зимой место нахождения туземцев определяли по санным дорогам, хорошо видным на снегу [31].
Большое значение, придавалось факторам быстроты передвижения и внезапности нападения. Начальным людям строго наказывалось беречь бойцов, и вести боевые действия избегая неоправданных потерь, «чтоб государевым людем урону не было»[32]. В поход выходили используя максимальные меры предосторожности и скрытности. Приказы начальников регламентировали до мелочей действия служилых. Ими предписывалось: идти с постоянными круглосуточными «сторожами» (караулами) по 5-6 человек, в « полуверсте и в версте, как мочно друг ко другу голос дать»; по дороге не расходиться идти всем вместе; соблюдать тишину не кричать, и не стрелять, так же осторожно вести себя во время остановок («на стану») [33]. При передвижении по воде караулы шли берегом (В походе 1666 г. из 50 бойцов отряда А. Петриловского в «яртоуле» было 15человек)[34]. Тайное перемещение, было связано с тем, что узнав о приближении русских их противники в большинстве случаев предпочитали скрыться не принимая боя, догнать же врага отлично ориентирующегося в местности было практически невозможно. Например, в Прибайкалье служилые, большинство из которых шли в поход пешими, просто физически не могли угнаться за конными бурятами. [35]. Случаи когда буряты узнававшие о нападении не отходили, а полагаясь на свое численное преимущество, выходили за пределы улуса и атаковали, были очень редки [36]. В. А. Михайлов пишет о системе предупреждения у бурят, не позволявшей русским в Прибайкалье нанести внезапный удар, однако автор преувеличивает достоинства «братской» воинской организации, достаточно часто встречаются описания моментов когда, русские подходили незаметно и неожиданно, обходя караулы противника стороной [37]. Система «братских» караулов срабатывала лишь при полной концентрации их сил, как правило, уже после нескольких удачных нападений русских. В таком случае служилые наносили удар в тех местах, где их не ждали, и опять добивались успеха [38]. Подойдя к месту расположения противника, предписывалось посылать опытных бойцов с «высмотром», для оценки обстановки. Эти люди убеждались, что для атаки нет препятствий, дожидались основного отряда и только после этого наносился удар [39]. Нападать старались рано утром, стараясь не дать противнику шансов на какое либо сопротивление. Элемент неожиданности позволял взять в плен наибольшее, число людей, за которых получался выкуп и ясак. В описаниях таких боев, отсутствуют указания на значительную длительность боя, что говорит о его скоротечности. Потери нападавшей стороны сводились к минимуму. В 1646-49 гг. в 5 походах на буряцкие улусы бойцы Курбата Иванова (от 130 до 170 человек) и Василия Нефедьева (63 служилых, и 187 промышленных людей) убили у бурятов более 100 человек. Потери у русских составили 1 человек убитым и 5 раненых. Если же, подвергнувшиеся нападению туземцы, успевали укрепиться в своих юртах, потери служилых были выше [40].
Далее следовала фаза быстрого отхода, или постройки оборонительного укрепления. Если служилые оставались в захваченном улусе, они использовали юрты и повозки (арбы) для создания «городка», в котором можно было держать круговую оборону, или же отходили в удобное место и делали «засеку» [41]. Оборонялись от врага, который, как правило, концентрировал вокруг этих укреплений превосходящие в несколько раз по численности силы, традиционно используя неожиданные вылазки, при огневой поддержке бойцов находящихся внутри оборонительного сооружения. Выход за пределы укрепления были связаны, с необходимостью сокращения дистанции для более эффективного применения огнестрельного оружия. В 1642 г. вылазка бойцов К. Иванова из засеки, которую засыпали стрелами спрятавшиеся за щиты буряты, была так неожиданна и эффективна, что последние не только побросали щиты, но и «с того бою побежали, друг друга не зведали», понеся большие потери. После, чего служилые беспрепятственно ушли в свой острог. Обращает на себя личное участие в атаке главы отряда, раненого во время боя в руку [42]. Если, уйти не удавалось служилые, могли выдержать достаточно длительную осаду, в 1640 г. русские,отбивая «приступы» бурятских воинов, оборонялись в укрепленном лагере 1,5 месяца, сумев скрыться на плотах по первой весенней воде [43]. Во время отхода служилые несли наибольшие потери. Нагруженные добычей, они шли медленно. Уйти в глухую оборону было так же нельзя, т.к надо было передвигаться к базе. Враг имел кроме численного преимущества (в погоню собиралось иногда более 2000 человек, против 150-170 русских) превосходство в мобильности. Так же и воинский дух нападавших был на высоте т.к они отбивали кроме имущества, своих родных, уводимых в плен. Поэтому нередко, такие схватки заканчивались более результативно для туземцев которые, несмотря на большие потери, отбивали добычу у служилых [44]. Так как враги нападали неожиданно («безвестно»), у русских не было возможности строить укрепления, они отбивались от атак («напусков») используя обозные повозки, и просто в плотном строю В последнем случае бой мог перетекать в рукопашную схватку с применением холодного оружия, о чем можно судить из следующих записей :« на том напуске,…, с брацким мужиком бился явственно и того мужика срубил», «на темной драке(ночью- Авт.) мужика срубил» [45]. Применение тактики использования во время боя естественных и искусственных укреплений характерно не только для значительных отрядов служилых, но и для маленьких групп, которые таким образом могли противостоять врагу, значительно превышающему их по численности. Например, 2 казаков подвергнувшиеся нападению 60 калмыков, спешились и обстреливая врага «бились с половины дня до вечера, шли отходным боем, а лошадей вели за собою в поводу» убив у калмыков 4 человек и нескольких ранив. Найдя место удобное для обороны – «и дошед до речки сели в осаде» «в крепкое место», своей позицией заставили нападающих отказаться от атакующих действий, которые просто окружили русских и «учали караулить» приковывая их к одному месту [46].
По итогам боя составлялись послужные списки. В них отмечались заслуги бойцов и их раны. Основная масса служилых удостаивалась лишь записи «бился явственно», но иногда во время боя один человек убивал нескольких противников «Вторко Теленок убил до смерти трех человек Братских мужиков» [47]. Эта информация собиралась каждым служилым, и перечислялась в челобитных при просьбах о повышении жалованья, продвижении по службе, заслуженной отставке.
Подводя итог, можно отметить, что тактика русских первопроходцев на территории Прибайкалья и Приамурья строилась в первую очередь на неожиданных нападениях, которые являлись следствием максимально быстрого и скрытного передвижения. В случае длительного противодействия с неприятелем вызванного невозможностью уклониться от боя или потребностью долго находиться на одном месте использовались временные или долговременные искусственные укрепления, оборону стен которых всегда дополняли неожиданные для врага вылазки. Штурм подобных же сооружений самими казаками производился с использованием всех доступных им средств защиты и нападения, призванных свести потери к минимуму (специальные щиты, куяки, артиллерия). Умение вести слаженный залповый огонь было основой ведения боя, в рукопашный бой вступали только в крайнем случае. В связи с противодействием отрядам маньчжуров, казаки стали применять средства обороны (защитные приспособления в конструкции острогов и судов) позволявшие противостоять хорошо обученному войску, вооруженному артиллерией и ручным огнестрельным оружием.

Литература
1. Зуев А. С. Русская тактика осады и взятия «иноземческих» острожков (Из истории Северо-Востока Сибири XVII–XVIII вв.) // «Мы были». Генерал-фельдцейхмейстер Я. В. Брюс и его эпоха: Материалы Всерос. науч. конф. (12–14 мая 2004 г.) / Воен.-ист. музей артиллерии, инженерных войск и войск связи. СПб., 2004. С. 60–62; Русская тактика ведения боя в полевых сражениях с сибирскими «иноземцами» (по материалам Северо-Востока Сибири) // Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII–XIX вв.: Ист.-археол. иссл. Владивосток: Дальнаука, 2007. Т. 5. Ч. 1. С. 284–295; О боевой тактике и военном менталитеке коряков, чукчей и эскимосов // Вестн. НГУ. Серия: История, филология, 2008. Т. 7. Вып. 1: История. С. 35–43.
2.Дополнения актам историческим, 1848, Т. 3. С. 365, 368
3.Там же.-С.356
4. Там же. -С. 361
5. Там же.
6. Там же. - С.364.
7. Там же. -С.359-360
8. Там же.- С.364
9. Там же.- С.334, 359-360
10. Там же.- С. 361
11. Там же.- С.360
12. Там же.- С.360-361
13. Там же.- С.54
14.ДАИ. 1867, Т. 10. С.347
15.ДАИ. 1848, Т. 3. С.356
16.Там же.- С.55
17.Симбирцева Т. М. Дневник генерала Син Ню 1658 г. Первое письменное свидетельство о встрече русских и корейцев. // Проблемы истории, философии и культуры. 13.- 2003, 2.- С.338
18.ДАИ. 1848, Т. 3. С.364
19.ДАИ. 1867, Т. 10. С. 342
20.ДАИ. 1848, Т. 3. С.364 -.365
21.ДАИ. 1851, Т. 4. С.28, 36
22.ДАИ. 1848, Т. 3. С.365
23.ДАИ. Т 4, 1851. С.28-29; Артемьев А. Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII - XVIII вв. Владивосток, 1999. С. 96-97
24.ДАИ. 1848, Т. 3. С.525
25. Симбирцева Т. М. …….. С.336-343 ; ДАИ, том 4, 1851. С.176-177, 260-261
26. ДАИ. 1848, Т. 3. С. 22, 56; 360, 371; ДАИ. 1855, Т. 5. С.338.
27. ДАИ 1848, Т.3. С.51, 98, 371; ДАИ. 1869, Т. 11. С. 220
28. ДАИ. 1869, Т. 11. С. 156
29. ДАИ. 1867, Т. 10. С.347
30.ДАИ, Т.11. С.214; Багрин Е.А. «Охочие люди» на военной государевой службе в Прибайкалье и Забайкалье в XVII веке // Интеграция археологических и этнографических исследований. Сборник научных трудов.- Одесса; Омск, 2007. С.348-351
31.ДАИ. 1848, Т. 3. С.25, 365; ДАИ. 1869, Т. 11. С. 132
32. ДАИ. 1848, Т. 3. С.26
33. ДАИ. 1848, Т. 3. С.25-26
34. ДАИ. 1855, Т. 5. С.72
35. Сборник документов по истории Бурятии XVII век. Вып. 1 / Сост. Г. Н. Румянцев, С. Б. Окунь.- Улан-Удэ, 1960. С.30, 51
36. Там же.- С.49, 89-90
37. Михайлов В. А. Оружие и доспехи бурят. Улан-Удэ, 1993. С. 54-55; СДИБ. С.29-30
38. Там же.- С.51
39. ДАИ. 1848, Т. 3. С.26
40. СДИБ С. 47, 86, 92, 93; ДАИ. 1848, Т. 3. С.222
41. СДИБ С.47, 49, 89-90
42. Там же.- С. 47, 88
43. Там же.- С. 86
44. СДИБ. С.92; ДАИ. 1848, Т. 3, С.222
45. ДАИ. 1848, Т. 3. С.30-31
46. ДАИ. 1867, Т. 10. С.37
47. ДАИ. 1848, Т. 3. С.29, 31, 222

Статья опубликована: Багрин Е. А. Тактика ведения боевых действий русскими служилыми людьми в Восточной сибири в 40-60 гг. XVII в. (по материалам Прибайкалья и Приамурья) // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Международная научно-практическая конференция. 12-14 мая 2010. Ч. I.- СПб, ВИМАИВиВС, 2010.- С. 44-57.

Источник: http://www.arseniev.org/about/?a=281&s=41&p=3

«ОХОЧИЕ ЛЮДИ» НА ВОЕННОЙ ГОСУДАРЕВОЙ СЛУЖБЕ В ПРИБАЙКАЛЬЕ И ЗАБАЙКАЛЬЕ в XVII в.
В словаре С. И. Ожегова охотник определяется, как «тот, кто добровольно берется за выполнение какого-нибудь дела, поручения» [2, С. 476 ]. В Сибири XVII в. охотниками называли людей, добровольно принимавших участие в военных походах. Как правило, охотниками становились люди из таких категорий, как промышленные, гулящие и торговые люди. Служилые люди, добровольно принимавшие участие в походе, без государева и воеводского приказа также назывались «охочими служилыми людьми».

Главной причиной привлечения к выполнению военных государевых служб «охочих людей» была катастрофическая нехватка людского ресурса. Редкий острог имел в своем распоряжение не то что сотню, несколько десятков служилых [1, С. 26-84]. С такими силами можно было отсидеться за стенами острогов, но выйти за его пределы на территорию противника, как правило более многочисленного, было чревато поражением. А воевать было необходимо, особенно на начальном этапе освоения новых земель. Сбор ясака был основной целью приведения под «высокую руку государя» неосвоенных территорий, а платили и боялись только сильного. Поэтому перед тем как выступить в поход на врага, государевы начальные люди старались максимально усилить свои ряды. А так как воеводы ближайших острогов, как правило, не горели особым желанием отпускать от себя своих служилых людей на выполнение служб на прямую их не касающихся, то выход был один – прибирать на время похода добровольцев, «охочих людей».

Так, например, в росписи своих служб пятидесятник казачий Верхоленского острога Курбат Иванов отметил: «в прошлом же в 155-м году весною прибрал я, Ивашко, на усть Куты реки гулящих и промышленных людей сто человек из Верхоленского Братского острогу с служилыми людьми и с охочими и промышленными и гулящими людьми стом тридцатью человеки ходил на государеву службу к Ангаре реке» [4, С. 93]. Воевать «охотники» набирались, конечно же, не бескорыстно. На государево жалованье им приходилось рассчитывать редко, служилые часто сами не получали его вовремя. Поэтому «охочие люди» рассчитывали на получение доли «ис погрому», т.е. военной добычи и государство вполне устраивало такого рода взаимоотношения. В «памяти» пятидесятнику Василию Горемыкину 24 августа 1642 г. это хорошо видно: «Велеть на Илиме и на Муке прокликать всем торговым и промышленным и всяким охочим людям, хто похочет государю послужить, и они шли с ним Васильем в Братской острожек на государевых непослушников на братских людей. И то им сказать… будет братских неясачных людей повоюют и под государеву руку… приведут и аманатов возьмут и им будет всем всяким людем за ту их службу государево жалованье, а что будет возьмут, у тех братских неясашных людей войною скоту, лошадей, и коров и иной какой рухляди и тово у них ничего ко государю не возьмут, и та добыча вся им всяким охочим людем вместе с служивыми людьми, а полон, который возьмут улусных людей, а не князцей и не их детей и не жен, и тот полон по государеву указу велено на выкуп братским людем отдавать, а даром тово полону их имать у них опричь братных людей не велено» [4, С. 39]. Из «памяти» видно, что единственное, на что государство предъявляло свои права, пленники княжеского рода, так как именно они, находясь в аманатах, обеспечивали сбор ясака.

Набирать в «охотники» старались людей с собственным огнестрельным оружием, потому что наличие огнестрельного оружия в отряде определяло его боевую мощь. В той же «памяти» написано: «И будет промышленных и торговых и всяких охочих людей зберется с пищальми с 15 человек, к ему, Василью, тех промышленных и всяких людей охотников имяно переписать, взять с собою в прибавку». К тем охочим промышленным людям предписывалось дать в прибавку 15 человек служилых. При переборе охотников до 20 человек число добавляемых служилых уменьшалось до 10. При недоборе военное предприятие отменялось, так как в отряде предписывалось иметь не менее 20 человек с пищалями [4, С. 39].

Однако далеко не всегда «охочие люди» имели в своем распоряжение необходимое вооружение. Якутский воевода Василий Пушкин в 1646 г. отписал государю, что «которые гулящие охочие люди на твоих государевых непослушных людей без твоего государева жалованья прибираются ис погрому и бъют челом тебе государю о оружие и о зелье и о свинцу, и нам государь, холопем твоим твоего государева ружья им давать нечего, потому что… запасного разного ружья, карабинов и мушкетов, на Лене и в Якутском остроге и в Верхоленском Братском острожке и на Илимском Ленском волоку в твоей государевой казне нет» [4, С. 69].

Здесь хорошо видно, что охотники просят только боевое снаряжение готовые воевать только за добычу («ис погрому») и то, что в государевой казне необходимое снаряжение отсутствовало. Нехватка вооружения и снаряжения было одной из главных проблем служилых людей в отдаленных острогах на протяжении всего XVII в.

Проблему вооружения и снаряжения «охочих людей» решали сами служилые люди, как наиболее заинтересованные в результатах военного предприятия, «подымая» «охотников» за свой счет. В отписке 1645 г. Курбат Иванов писал о найме на усть Куты «охотников» верхоленскими служилыми в 1643 г.: «кликали охочих и с промышленных и из гулящих людей на государеву службу… и прибрали 48 человек» (охотникам обещалось денежное, соляное и хлебное жалованье), «и те же служилые люди Верхоленского Братского острожку тобольские и березовские и енисейские должились у торговых людей хлебными запасы и оружье покупали на порох и свинец дорогою ценою, должася великими долгами и подымали тех промышленных и гулящих людей на государеву службу на Байкал: Рублев по 50 и по 60 ставился подъем служилым людем, опричо своего подъему». О своих затратах Курбат Иванов пишет, что «а яз на подъем тем промышленным и гулящим охочим людем коней и быков и коров вдесятером да 10 пищалей, 30 фунтов пороху, свинцу 30 фунтов да им же давал хлебных запасов, и всего моего подъему охочим служилым людем на 200 на 40 руб. на 20 на 1 алт.» [4, С. 47]. Исходя из приведенных здесь сведений видно, что на снаряжение одного бойца – конь, пищаль, 3 фунта пороху, 3 фунта свинца, и прокорм (хлеб, быки, коровы) уходило около 20 рублей. Большая по тем временам сумма. Но видимо «подъем» служилыми (влезавшими в огромные долги) «охотников» не был таким уж бескорыстным и окупался во время дележа добычи. Иногда охочим людям приобретали только коней. В местах столкновений с конным противником это приобретало большое значение. В 1647 г. с приходом на Ленский волок воевода Дмитрий Францбеков и дьяк Осип Стефанов Иванов прибрал на Илимском волоку для похода на бурят охочих служилых людей человек «с пятдесят», да «охочих и промышленных людей человек с пятдесят же и служилые люди покупали кони дорогою ценою должася рублей по пятнатцети и по семнатцати и по осимнатцати» [4, С. 93-94]. Впрочем, если воеводская казна располагала необходимым снаряжением, то «охотники» вооружались за государев счет. Так, в отписке якутского воеводы Василия Пушкина в Сибирский приказ писано, что в 1645 г. Алексей Бедарев прибрал на Ленском Илимском волоку 82 новоприборных человека: «на твою государеву службу… на братских людей войною в поход велели… прибирать к себе в полк ис промышленных и из гулящих людей», «и дав им для твоей государевы службы из твоей государевы казны по фунту зелья, свинцу то ж, да вперед на запас… на иных новоприборных охочих людей, которые приберуться вновь на усть Куты и на Орленге, полпуда зелья, свинцу тож… у тех гулящих охочих людей своего зелья и свинцу не было, и за тем но на твою службу итить не хотели, в том числе было служилых и наших людишек и охочих человек с 50 конных» [4, С. 62]. В этом документе виден интересный факт выдачи снаряжения про запас в расчете на пополнение и то, что выдаваемый за счет казны боезапас не был особо щедрым – по фунту пороха и свинца (меньше в 3 раза выдаваемого К. Ивановым за свой счет).

В походе на «охочих людей» распространялись те же предписания, что и для служилых. В той же «памяти» Василию Горемыкину указывалось: «Самому над ними смотреть потому же накрепко, чтобы идучи служивые и промышленные люди зерни и карт не держали и не играли и русским бы промышленным людем по зимовьям и иноземцам и грабежу и насильства и никакие тесноты не делали, а будет хто чем станет воровать, карты или зернью учнет хто играть или зернью учнет хто играть или табак держать и промышленным людям и иноземцам в чем какую учинит хто обиду или тесноту, и тебе б тех людей озорников служивых и промышленных людей от всякого дурна унимать накрепко, бить служивых людей и промышленных за воровство их нещадно батоги» [4, С.39-40]. Однако с батогами не всегда было все так просто. В июле 1646 г. Курбат Иванов отписал якутскому воеводе Василию Пушкину о конфликте разгоревшемся между ним и «охочими людьми» из-за постройки нового острога: «Нам же велено по государеву указу и по вашей наказной памяте, как сходя в поход с Кузьмою Семеновичем да сыном боярским с Олексеем Бедаревым божией милостию государским счастием поиск учиниться над братскими людьми, которые государю непослушны и государю ясаку с себя не платят, и пришед ис походу стать на новом месте с великим бережением, где быть новому Братскому острогу на речке Куленге, в стрелке и велеть служилым и охочим новоприборным людем, сметя по острожному месту, каков мочно поставить, бревна ронить и ис тех бревен поставить новый острог», «и Кузьма и Алексей стали говорить служилым и охочим промышленным людем, и служилые люди [говорили], мы де ево государевы холопи, что де по государеву указу делать ни заставят, делать мы готовы, государев острог ставить. А охочие промышленные и гулящие люди закричали в тоя поры с отказом, не великие люди, Васька Бугров, Мишка Шадра… почали крычать, отнюдь де нам острогу не ставить, то де завод Курбатков, он де заводит и бьет челом, он де и ставь острог». В доказательство, что постройка нового острога не своеволие Курбата Иванова охочим людям был зачитан государев указ, после чего те попросили «3 дни сроку» на размышление. Возглавлявший охотников Кузьма Семенович снял с себя ответственность, сказав, что он никаких указов относительно строительства не получал, удалился в старый острог и охочие люди «почали говорить, посланы де мы на службу… не острог ставить, и поехали за ним все в острог». В остроге конфликт только усилился. «И как пришед в острог скот и живот, кони и коровы розделили и куяки почали имать на государя, и теж промышленные люди у креста Васька Бугров… с товарыщи почали крычать, все де заводы Курбатковы, он де у нас куяки отнимает». К. Иванов не смотря на отказ охочих людей выполнять его приказы относительно постройки нового острога попытался силой повлиять на зачинщиков конфликта, что едва не закончилось для него печально: «Июля в третий день велели собрать служилых людей всех и охочих промышленных гулящих людей, на конях поехали на новое место острожное на усть-Куленги. И приехав в острожное место розмеря, а те промышленные люди стали собе в кругу, и по них послали служилых людей и оне промышленные люди приехали все и сказали, чтоб оне к утру готовились на острожное место лес волочить… И Васька Бугров… с товарыщи почали крычать с отказом невежливо, отнюдь де нам острогу не ставить… И велели мы на тех завотчиков и бунтовщиков принесть служилым людем батогов и хотели им дать поученье человеком 5-ти, 6-ти, от которых ставятца бунты, и велено взять Ваську Бурлака, Мишку Шадра, Ваську Бугрова, и он Васька Бугров, Мишка Шадра даваться не почали. И Васька Бугров, за што де бить даватца, чево де терпеть. И за ними все промышленные люди кинулись и почали служилых людей стегать плетьми и бить пищальными дулами и многих служилых людей перебили, на Олексея и на меня Курбата метались и мы от них прочь отъехали. И почали грозить, хотя де мы тобя Курбатка и убъем, за то де государь повесить не велит… и бранят всякою неподобную бранью». Натерпевшийся Курбат Иванов настоятельно советовал якутскому воеводе Василию Пушкину: «За такое ослушание и дурость тех бунтовщиков мочно было человека, другово сослать к вам в Якутцкой острог, или было тех завотчиков отдать на поруки» [4, С.69-71].

Подобные ситуации имели место только потому, что количество «охотников» в отрядах часто значительно превышало количество служилых и государевы начальные люди были вынуждены с этим считаться. Например, Курбат Иванов в отписке о его походе на бурят с Алексеем Бедаревым в 1644 г. отмечает своевольство «охочих людей»: «И вечером улусы и братских людей подсмотрели и изготовились на утро на удар, и к братцким людем ночью весть пала, а скот и живот весь увезли и изпометали избы с войлоки, и мы за ними пеши шли день до вечера. И почали промышленные люди говорить: нам де за конными людьми пешим не уходить. И с Ламы пришли в острог и мы мало не померли голодною смертию. И Олексей, поделав плоты, и с промышленными людьми поплыл на низ, а мы остались в острожке опять безлюдно» [4, С. 51].

Впрочем, воевали они наряду со служилыми, вряд ли в чем-то им уступая. В документах с описаниями потерь обычно всегда присутствуют упоминания о потерях «охотников»: «А у них де, государь, служилых людей на том бою из охочих вольных людей убито 5 человек да два человека ранены, потому что… те служилые и охочие люди были безодежны, пансырей и куяков у них ни у ково не было» [4, С. 63].

С укреплением государевой власти на новых землях отпадала необходимость в походах, покорение и устрашение аборигенов. И многие из «охочих людей» смещались в более неспокойные места, где они были востребованы. В 1674 г. Д. Аршинский нерчинский воевода писал, что в остроге «служилых людей малолюдство» и выслать соболиную казну «к Москве никакими меры и малыми людьми нельзя». По государеву указу из Тобольска в Илимский острог было «велено» послать в «Нерчинские остроги» 50 человек; «и в то число из Ылимского острогу прислано казаков и казачьих наемщиков дватцать человек, а по отпискам воеводы Силы Аничкова… болши тово из Ылимского острогу служилых людей послать неково. И в нынешнем… во 182-м году при мне… пришли ис Сибирских городов в Нерчинский острог гулящие вольные охочие люди Олешка Неприпасов с товарыщи дватцать человек били челом вам… А мне… в съезжей избе подавали зарушные грамоты, чтоб вы… тех вольных охочих гулящих людей пожаловали, велели их приверстать в Нерчинском остроге в свою… службу в казаки. И я… те их зарушные челобитные в Нерчинском остроге в съезжей избе принел и по вашему… указу велел им быть для малолюдства, и вашему… службу служить в Нерчинский острогах в казаках» [3, Л. 14-15]. Здесь «охочие люди» приверстались на государеву службу восполняя все ту же нехватку людей. Воеводы зачастую предпочитали иметь дело с такими людьми, чем ждать другой помощи. Несомненные преимущества пополнения рядов служилых за счет верстания гулящих людей (бывших наряду с промышленными основной средой поставляющей «охочих людей») отмечал енисейский воевода Федор Уваров в своей отписке в 1646 г.: «А на весну… атаману Василью Колесникову и сыну боярскому Ивану Похабову нам… на перемену и на помощь послать будет некого, потому что служилых людей в Енисейском мало, а гулящих… людей в Енисейском много, прибрать есть кого; а которых… служилых по твоему государеву указу, присылают из Тобольска и из Томского, и из иных городов, и от тех государь, людей… прибыли здесь нет, потому что все ссыльные воришка, только… дорогою идучи грабят и побивают, и зернью играют, и приходят… в Енисейский острог наги и босы и голодны и до твоей государевы службы не доходят, бегают; и в прошлом во 154 году присланы были из Томского в Енисейский острог служилых людей сорок шесть человек под Ленский волок твоих государевых запасов проводить, и те все сбежали и в прежние годы бегали ж; а из гулящих… людей, только прибрать, и те люди… будут прибыльнее, и во всяком воровстве дадут по себе поруки, што им не воровать, и с твоей государевы службы не бегать, да они ж… гулящие люди многие заводны всякими заводы и не воры, а живут… в Енисейском остроге многие гулящие люди лет по пяти и по шести и по десяти: и о том нам холопем своим что ты, государь укажешь» [4, С.82].

Подведем итог. «Охочие люди» своим участием в походах значительно усиливали отряды служилых людей, помогая государевым начальным людям выполнить возложенные на них задачи. Поэтому центральная и местная власть по мере возможности создавала для «охотников» все условия: вооружала, снаряжала, обеспечивала провиантом и гарантировала их права на добычу. Во многом «охотникам» прощалось не подчинение и своеволие. В их же среде воеводы видели источник восполнения рядов служилых людей. Таким образом, «охочие люди» внесли свой значительный вклад в процесс покорения и закрепления за Российским государством XVII в. земель Сибири и Дальнего Востока

ЛИТЕРАТУРА:

1. Никитин Н. И. Служилые люди в Западной Сибири.- Новосибирск, «Наука», 1988. – 255 с.

2. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. – Москва, «Азъ», 1995. – 907 с.

3. РГАДА, ф.1142, д.1, Л. 11-16

4. Сборник документов по истории Бурятии. XVII в. Под ред. Г. Н. Румянцева, С.Б. Окуня. – Улан-Уде, 1960. – 493 с.

Воспроизводится по изданию: Интеграция археологических и этнографических исследований. Сборник научных трудов. – Одесса; Омск, 2007. – С.348-351)

Источник: http://www.arseniev.org/content/?a=103&s=41&p=2