Памяти Павла “Одерона” Крылова…
Кап. Кап. Кап.
Монотонный стук капель по бокам и дну вместительной медной чаши, стоящей на полу под дырой в куполе храма, мешал сосредоточиться. Отец Одер поморщился. Веселая капель, в чьем появлении был повинен смелый осенний дождь, никак не давала ему закончить вечерний молебен. Он в очередной раз сбился. Пришлось опять начинать заново. Да роящиеся в голове мысли отягощали лишними переживаниями.
Свечи у алтаря практически выгорели. Так что если отцу Одеру хотелось сэкономить пару оных, запас которых был и без того вельми скуден, нужно было собраться с духом и силами.
Да только подумать легче, чем осуществить. Душа Одера металась как загнанный зверь. Что делать, если люди теряют веру в силы Господни, коли из прихожан остались лишь нищие, что ютятся в стенах храма, прячась от непогоды… В церкви разор и запустение… Подобные казусы донельзя печалили святого отца, но исправить что-либо было не в его силах. Он как мог выполнял свой долг перед Господом, но этого было мало.
Скрепя сердце, он продолжил.
…Ослаби, остави, прости, Боже. Прегрешения наша, вольная и невольная, яже в слове и в деле, яже в ведении и не в ведении, яже во дни и в нощи, яже во уме и в помышлении: вся нам прости, яко Благ и Человеколюбец.
Прихожане – те самые нищие – в большинстве своем не слушали священника. Кто-то ковырялся грязным пальцем в зубах, выковыривая оттуда остатки худой трапезы. Кто-то с надеждой смотрел в окно – в прорехах густых кучевых облаков, проливающихся серым ливнем, показались лучи заходящего солнца. И дождь стих, словно почувствовав, что терпение прихожан, вынужденных выслушивать бормотание святого отца и звонкую капель, срывающуюся с потолка, подошло к концу.
… Боже мой, предаю дух мой в руце Твои: Ты же мя благослови, Ты мя помилуй и живот вечный даруй ми. Аминь…
Прихожан как ветром сдуло. Пускай на улице грязь и слякоть, но в храме милостыню точно никто не подаст. А одним Святым Духом не насытишь голодный живот.
Кап.
Последняя капля присоединилась к своим товаркам, и Одер подхватил чашу, дабы опорожнить и вернуть ее на место. Дождь ночью вновь мог начаться, и ступать поутру по залитому водой полу храма святой отец вовсе не желал.
Задув оставшиеся свечи и притворив за собой приходскую бронзовую дверь, Одер направился к дому.
Ноги в сандалиях с плоскими деревянными подошвами ступали по грязи и лужам. Прошедший дождь хоть и был непродолжителен, но дороги размыл весьма. К тому же новые капли, упавшие с неба на макушку Одера, заставили убыстрить шаг. Это едва не привело к печальным последствиям. К счастью, святой отец, хоть и был отягощен вместительным пузом, которое не смог извести ни один пост, умудрился устоять на ногах и не упасть в серую жижу.
Путь его, как и каждый вечер, пролегал мимо трактира за названием «Красный Бык». Большая деревянная вывеска над дверьми сего питейного заведения потемнела от времени и дождей, но намалеванный на ней бычара с огромными рогами по-прежнему был отчетливо виден. Дверь кабака распахнулась, и чье-то тело, пролетев пару ярдов, шлепнулось лицом в дорожную грязь.
Подниматься пьяница, определенно, не спешил. Напротив, даже устроился поудобнее и, подложив кулак под голову, начал посапывать.
“Боже, благ и свят, почто ты позволил этому бедняге упиться вином крепким, став аки тварь неразумная…”
Но просто пройти мимо святой отец уже не мог. Щуря подслеповатые глаза, он все-таки разглядел лицо того, кто решил заночевать у трактирского порога. Кузнец Хаббард, гном, когда-то бывший добрым прихожанином. Позволить гному мокнуть под вновь начинающимся дождем, когда до его дома рукой подать, Одер никак не мог.
- Поднимайся, почтеннейший, - рука Одера легла на могучее плечо и в меру невеликих сил встряхнула. Хаббард прекратил сопеть и открыл покрасневшие и мутные от хмеля глаза.
- Отец Одер, - пробормотал он и снова ткнулся лицом в грязь.
Делать нечего. Пришлось, кряхтя от натуги, взвалить себе на плечи казавшееся неподъемным тело гнома и, медленно ступая, тащить его к дому. Сделав два десятка шагов, Одер понял, что и сам сейчас упадет. На лбу выступили крупные капли пота, ноги дрожали и подгибались. Хорошо, что в доме кузнеца ожидали подобного его появления. Дверь распахнулась, и жена Хаббарда, Лорка, поспешила навстречу священнику. Совместными усилиями им удалось затащить гнома, начавшего залихватски храпеть, в гостиную и положить на худой топчан в углу.
- Спасибо вам, святой отец, - голос Лорки был слабым и уставшим.
- Я впервые вижу Хаббарда в таком состоянии. Он ведь раньше капли в рот не брал, - Одер успокаивающе положил ладонь на плечо гномы, - К завтрему он проспится, и я поговорю с ним.
- Не поможет, отче, - Лорка посмотрела Одеру прямо в глаза. Священник даже ужаснулся тому, какой болью был наполнен ее взгляд.
- Что же у вас произо… - вопрос прервало слабое «мама», донесшееся со второго этажа.
- Мирра! – со всех ног Лорка бросилась по лестнице. Одер поднялся вслед за ней. Давненько он не видел веселую дочурку Хаббарда…
- После этого мы и перестали ходить в церковь, а Хаббард жестоко запил, - тихий шепот Лорки, укачивающей Мирру, был едва слышен. Бледная малышка-гнома в ее руках вновь впала в забытье. Ее ресницы слабо подрагивали, - Знахари бессильны. Оставалось лишь надеяться на чудо, но господь остался глух к нашим мольбам…
- Я не знал этого, дщерь моя, - так же тихо ответил Одер, - Почему я остался в стороне? - Его глаза печально скользнули по лицу Мирры, - неужели все настолько безнадежно?
В ответ Лорка только покачала головой.
- Не знаю, святой отец. Не смогла я придти на исповедь… И Хаббард не смог… Мы потеряли всякую надежду. С каждым днем ей становится только хуже. Каждый раз, когда я слышу ее тяжелый вздох, мое сердце само готово оборваться. Стоит только представить, что в один день ее не станет… - с глаз гномы скатились две горячие капли. И еще две… и еще…
***
Исправно, день за днем Одер навещал семью Хаббарда, проводя время у постели Мирры, читая молитвы. Сам кузнец по трезвости скептически хмыкнул и пожал плечами, после чего отправился в «Красного Быка» заливать свое горе. На увещевания Одера о прекращении чрезмерного пьянства он не обратил ровным счетом никакого внимания.
Но в глазах Лорки с каждым днем все ярче разгоралась искра надежды. Молитвы святого отца и его присутствие самым чудодейственным образом подействовали на безнадежно больную маленькую гному – на бледные щеки Мирры постепенно возвращался всегдашний румянец. А сказочные истории Одера о злых великанах-волшебниках, добрых драконах и великодушных рыцарях были гораздо действеннее колыбельных – малышка-гнома стала гораздо легче и крепче засыпать.
Сам Одер по-прежнему боялся самого худшего, но никак не мог решиться поведать об этом Лорке, которая и так готова была молиться на него как на святого. Молва о зарождающемся чуде пронеслась подобно ветру, и вскоре и остальные горожане смотрели на него как на посланца небес. Приход вновь обрел паству.
Каждый раз у постели Мирры, стоило, закрыв глаза, начать читать молитву об исцелении, Одер словно наяву видел фигуру в сером хитоне с капюшоном, склонявшуюся над кроватью девочки. И, казалось святому отцу, что каждый раз эта незримая тень была вынуждена делать несколько шагов назад. Одер боялся, что в его отсутствие тень успеет забрать душу Мирры с собой, поэтому просил саму Лорку молиться. Быть может, пройдет время, и призрак откажется от своей затеи…
-… и тогда могучий Артаульф воздел свой меч и одним ударом сразил волшебника, изо рта которого извергался огонь… - Одер и сам уже зевал. Что уж говорить о Мирре: маленькая гнома давно сладко посапывала и наверняка видела прекрасный сон – на ее милом личике играла улыбка. Даже Лорка, сидевшая у изголовья детской кроватки, задремала.
“Самому бы сном не почить…”
Мгла забытья рассеивалась. Кто-то из последних сил стискивал его рясу подле запястья, но крохотные пальцы соскальзывали. Одер открыл глаза и поймал умоляющий взгляд Мирры. Серая фигура вела девочку-гнома за собой, вверх по уводящим к звездам туманным ступеням.
- Остановись! – Одер едва успел ухватить Мирру, которую безликий дух продолжал тянуть за собой, за руку, - Богом истинным и всемогущим тебя заклинаю! Изыди нежить проклятущая!
Призрак замер, но руку девочки не выпустил. Голова, скрытая серым капюшоном, медленно, словно нехотя, повернулась к Одеру.
- Изыди, исчадие зла! – священник свободной рукой до боли стиснул нательный крест, что на груди висел.
- Смертный, - невозможно было определить, кому принадлежал безразличный голос из-под капюшона: толи мужчине, толи женщине, - Не тебе решать, кого я беру к себе.
- Господь не попустит, чтобы это ангельское чадо тебе досталось!
- Господь… - казалось, в казавшемся безжизненным голосе появись проблески эмоций, - Он дает, но и забирает. Не тебе препятствовать Его помыслам. Пути Его неисповедимы…
- Кощунство! – слова серой тени вызвали у святого отца жгучую ярость, - ежели бы это действительно правдой было, не направил бы Он стопы мои к сей душе страждущей. Не дал бы светочу Веры возродиться в душах детей Его!
- Вера для тебя по-прежнему что-то значит?
- Служение Господу есть жизнь моя. Тело и дух мой Ему принадлежат. Дело мое – нести Его свет и мудрость чадам его, Веру в силу, мощь и чудеса Его, - более искренним, нежели сейчас, Одер доселе не был, - Посему убирайся! Доколе жив я, ее душу ты не получишь!
Послышалось или фигура в сером облегченно вздохнула в ответ?
- Что ж, идем тогда… - Безликий протянул Одеру ладонь.
- Моя жизнь взамен на ее?
- Не совсем, святой брат мой… Ее, - ряса колыхнулась. Серые пальцы разжались. Ладонь распростерлась над маленькой гномой, - я приходил исцелить. Беги, малышка, возвращайся к маме и папе! Теперь ты никогда больше не будешь болеть… – голос из-под капюшона наполнился теплотой и заботой. Вскрикнув, Мирра бросилась к Одеру, но ее маленькие ручонки так и не коснулись коричневой рясы. Гнома исчезла, будто ее и не было.
- Идем, - повторил дух и откинул капюшон, скрывавший лицо, - Идем, святое чадо мое! Ведь приходил я за тобой…
В небе над городом короткой вспышкой зажглась еще одна яркая звезда…
***
- Мама! Папа! – Мирра испуганно вскочила в кровати и тут же оказалась в крепких объятиях Лорки и Хаббарда, - мне такой сон страшный снился…
- Какой, дочка, расскажи? – Лорка прижала дочку к себе еще крепче, пытаясь скрыть заплаканные глаза.
- Меня тень серая, страшная-престрашная, с собой забрать хотела, - возбужденно зашептала девочка на ухо матери, - я так испугалась… Хорошо, что отец Одер рядом был… он что-то сказал о Господе, и тень отпустила меня. Сказала, что теперь я здорова, и болеть больше не буду, совсем-совсем. А потом я проснулась… Правда, отец Одер такой хороший? Можно я расскажу ему сон, как он меня спасал? – Лорка перестала обнимать дочь, и та посмотрела ей прямо в глаза.
- Он… он ушел, милая… - губы Лорки задрожали.
- Как жаль… - Мирра наморщила носик, - а когда он вернется?
- Боюсь, что он больше не вернется, дочка… - Хаббард подхватил маленькую гному на руки и вышел из комнаты. За спиной раздались сдавленные рыдания Лорки, - он… он ушел… ушел насовсем… Ведь есть еще столько маленьких девочек и мальчиков, которых нужно защищать от злых серых теней. Но ты же не забудешь его?
- Нет, папа, - гнома обняла кузнеца за шею, - ни за что!
- И мы с мамой его тоже никогда не забудем. И другие… Все будут помнить о нем.
- Да, папа…
