Не тот же самый. А сын. Да и распродано все его имущество было совсем по другой причине.

вопрос эффективности организации - раз
и качества изготоваляемых вещей - два
а до кучи - их ценности и востребованности - три

вот если все три - в кассу - то о каком разорении речь?

запросто, есть еще масса нюансов о которых никто не знает.
Например - если рост производства составляет больше 30% разорение - НЕИЗБЕЖНО.
Из за нехватки оборотных средств.
Кто из технарей об этом хотя бы догадывается?

можно робко поднять, руку и сказать , да?

Из-за нехватки собственных оборотных средств. При наличии других источников их восполнения (госзаказ, например) все не так печально.

еще более печально - малейший сбой финансирования приведет к враждебному поглощению, а желающих его организовать будет более чем достаточно - дело то выгодное.

дружище - это чувствуется по тексту

30% в год? А если у нас прибыльность 100%, а скорее 1000% в год. Какое к чёрту раззорение, Вы о чём? А на самоварах / ружьях меньше и не будет - оборот капиталла около 2 недель-месяца и прибыльность цикла не меньше 30-50% . Просто спокойно сядьте и посчитайте.

тут вопрос не в прибыльности, а в оборачиваемости.
увеличение заказа - вполне может буть критичным.
но все же рост производства более че мна 30% не может вести к уничтожению.
а вот к поглощению - запросто
ну дык кто мешаить?
классика жанру - повышаем ценник, снижем спрос и при сохранении темпа роста в 25% увеличиваем маржу + обеспечиваем поступательный рост.
по мере насыщения рынка и роста производства - снижаем спекулятивную инсайдерскую так сказать - цену.
всего делов

Оборачиваемость капиталла резко упадёт только при переходе на крупные вещи (например пушки) или при переходе на практически заводское/мануфактурное массовое производство. Но тогда ведь мы уже большие и богатые, а при переходе на поток себестоимость резко упадёт.

связываться с гоззаказом очень муторно, если ты не влиятельный князь и не лучший гость как Строгоновы. Если ГГ станет делать что-то в качестве госзаказа выбив для себя землю, отмену налогов и другие права, то сегодня нужно сдать одно ружьё. завтра два, после завтра три-четыре и т.д.
А вот при росте на 25% реально встаёт проблема легализации доходов - если как сейчас в стрельцах, то отправят под Тулу сторожить ногаев и крымчаков. Во время отсутствия ГГ последует рейдерский захват мастерской и по возвращении лишение ГГ статуса стрельца.

С другой стороны служба целовальником, мытником и т.д. обеспечивала возможность заниматься торговлей или ремеслом или брать плату например за проезд по дороге.

+


В итоге альтернатива для ГГ либо стать мастером, либо косить под иноземца и заявится к Царю с качественным, не дорогим оружием, либо породниться с кем-то из кузнечной или купеческой верхушки.

Уговорить, Никодима, поменять сословие и податься в купцы.
Здесь есть свой плюс, расширение рынка сбыта, организация продаж по своим ценам в других городах, минус - отсутствие грамотных управляющих
значит поездки по стране, отрыв от производства, с другой стороны, почему бы и не попробовать....
ГГ и так числиться иностранным мастером.

Однолюб! и женат и не важно что супруга осталась там....

а куда они делись?
грамотных на Руси было не мало...
надо так отыщутся приказчики толковые

не проблема - ищете сирот, несколько ребятишек лет по 8-10, передаёт ГГ мастерство и через несколько лет ищет с кем бы породниться

Грамотных немало, верных мало...

верность - надо заслужить.

***
Превратности жизни

На смену золотой осени, пришли холодные затяжные дожди, дороги развезло и пока не пришла зима с морозами, только сильная нужда могла выгнать людей из теплых домов. Торговая жизнь замерла, передвигаться можно было только на своих двоих или верхом, любая телега всенепременно застревала едва выехав за ворота. Купцы и прочий люд, волею судеб, оказавшиеся в столице, отъедались и отсыпались, а местные сократили свои передвижения до самого минимума, ежели только в торговые ряды за чем либо сбегают да обратно на свое подворье поскорей возвращаются. Практически три недели просидел в четырех стенах, помогая Никодиму в мастерской, а вечера коротал, составляя планы на будущее, верней сказать пытался.
Моё возвращение было воспринято спокойно, правда пришлось немного приврать, об истиной причине не было сказано ни слова, спасибо Анисиму, он никому ничего не сказал.
На следующий день, после возвращения, я вошел в мастерскую, ничего не изменилось, такое впечатление, что ушел только вчера, а не полгода назад, нацепил поверх рубахи кожаный фартук, взял заготовку и стал наводить на ней полировку.
Приблизительно через неделю, был готов завыть от тоски. Все размерено, расписано, отлажено и работает с точностью швейцарских часов, добавить или убавить нечего. С мелочью возиться лень, что либо, новое затевать, неохота. Собрал свой перегонный аппарат, из Никодимовской бурды выгнал дерьмового, вонючего самогона, пропустил через уголь и нажрался до потери себя, три дня беспробудного пьянства, вогнали в ещё большую тоску. Посудите сами, мне привыкшему суете многомиллионного города, к огромному информационному потоку, перекрыли кислород, даже эту маленькую капельку, которая обнаружилась здесь. Я как та лошадь, осажен на полном скаку, тулово стоит, а ноги бегут….

***

- И за каким лешим, оно мне надобно?- Никодим, вытер усы ладонью и стряхнул капли на пол. – Я и так лучший. Почто мне эта морока? Ведь ежели я со стрельцов уйду, и как ты говоришь посадским стану, так ко мне тут же за деньгой прибегут мытники из большого прихода, полтину отдай. За ними следом с земского двора пожалуют, им тоже пять алтын отдай и не греши, со слободы съезжать придется, казна за подворье два рубля даст, а хороший двор с домом меньше чем за восемь не выйдет. Опять же в городе места хорошего не найдешь, да и у медников жить…. Спалят нас вот и весь сказ.
- но пойми мил человек, на своей земле мы хозяева будем….
- Так я и здесь хозяин.- Никодим невозмутимо смотрел на меня.
- А ты что купил эту землю? Тебе сколько осталось, пока тебя из реестра не спишут?
- Пока не сдохну.
- А потом, потом что будет с делом твоим. Вспомни как по началу осени дед Митроха помер.

«Этот дедуля был колоритной личностью, в любое время года одетый в старую, протертую до дыр шубу, якобы полученную с плеча самого Ивана Грозного. Он пережил всех своих сверстников, детей и внуков. Последние лет тридцать прожил один, найдя себе отдушину в разведении куриц, все бы ничего, но житье в одиночестве наложило отпечаток на его характер. Как говорили старики, знавшие его лучшие годы, уже тогда дед Митроха не отличался особой разговорчивостью. Так вот, у старого что-то переклинило в голове, он дал каждому своему петуху имя и разговаривал с ними как с людьми, а те ходили за ним как собаки. Как говориться, все бы ничего, да только содержать птичник довольно трудоемкое дело, если кормить поить у него сил хватало, то на уборку их уже оставалось. Постепенно он забрал всех несушек в дом и можно себе представить как вонял этот дед. Это так же как по телеку как-то раз показали чокнутую старуху, содержавшую дома пятьдесят кошек. Только здесь была почти две сотни птиц. После его смерти с подворья в течении недели вывозили куриный помет скопившийся за многие года, все постройки были разобраны, вывезены и сожжены. Но земля до сих пор пустует и никто, даже из пришлых, не хочет жить на таком вонючем месте, благо усадьба стояла на отшибе. В приказе решили это место оставить пустым на год, а по прошествии времени ежели дальше смрад стоять будет, оставить ещё на год.
Только беда, вот какая, Митроха помер, а хватились его только через три седмицы. На что уж предки народ не впечатлительный, но стрельцы, которые тело нашли, блевали как заведенные. И дело на в смраде от разлагающегося тела, а его питомцах. Курица, это крыса сухопутная, жрет все подряд, если не доглядели и они пробрались на огород, то происки свиней покажутся вам милой забавой, порося копает только там где есть что-то съедобное, а эти пернатые твари гребут от себя и до забора.
Так что скушали дедушку его оголодавшие питомцы, и пришлось стрельцам всю эту живность рубить и резать, а косточки старика собрали по избе, сложили в мешок, уложили в домовину да закопали на краю кладбища.
А дед Митроха, был знатным птичником, у него было почти два десятка разнообразных пород, он снабжал яйцами почти половину слободы, пока не свихнулся окончательно. А все дело, которому он посвятил остаток своей жизни, пошло прахом, было сожжено и развеяно сизым дымом»

- Это ты к чему вспомнил?
- А к тому что…. Кому ты свое дело оставишь? – Я намеренно надавил побольней. – Можно будет внуков сюда забрать, что постарше, ремеслу обучить, а там глядишь, и молодшие подтянутся, дело твое забытым не будет. А можно сирот взять….
- Федька, ты перепил, своего зелена вина, вот те крест. Может сразу богадельню построить, велишь?
- Это потом. Поведай, ежели у отрока отец с матерью померли, куда он денется?
- к деду с бабкой….
- Ага! Только вот беда, они тоже преставились. Так куда дитю деться?
- К родне пойдут, дальней. – Хмурым голосом ответил Никодим.
- Или подберут их люди добрые на большой дороге живущие, и глядишь через пяток годков ты по головушке кистенечком и получишь. Давеча не у тебя ли мошну срезать пытались в хлебном ряду? Сколько тому отроку лет от роду, восемь? Десять?
- Ты что хочешь от меня, ирод?- Рыкнул на меня медник.
- Никодимушка,- Марфа стояла, придерживая рукой занавеску, - что ты как телепень, ей богу, дальше своего двора носа не кажешь, дальше забора не зришь. Феденька…,- Всхлипнув, она уголочком платка прикрыла лицо и исчезла из вида.
- Федор, идтить тебе надобно,- Что-то смурное, мелькнувшее во взгляде Никодима, просто подняло меня с лавки и вывело за дверь.

Вот на такой минорной ноте закончилась моя первая попытка поговорить со своим компаньоном о будущих перспективах.

Следующая была в мастерской через пару дней…. Просвистевшая над головой заготовка крышки ведерного самовара, отложила разговор до вечера. В обед не дали открыть рот, предупредив,- «что если раззявлю варежку, то жрать буду на конюшне» А вечером, Марфа принесла пайку в мою «келью»
Я попытался с ней заговорить, но она, молча, сдвинула бумаги на край стола, поставила миску гречневой каши, крынку молока, кусок хлеба и ушла, не проронив, ни слова. Но взгляд…. заставил поверить что у меня кажется есть союзник. Подскочил к оконцу и прислонившись к стеклу, рассмотрел нашего хозяина стоящим на крыльце. Так и есть, пасет бабку, чтоб мы не сговорились.
Думаю она дожмет своего деда, женщины в некоторых вопросах более упертые чем мужики.

Прошли ещё сутки, полного отчуждения. Только и слышал,- «принеси, отнеси, положи. Пошел вон» Всё это время питался отдельно, еду приносила молчаливая хозяйка, забирала грязную посуду и, не говоря ни слова уходила.

Поздним вечером я сидел на кровати, привалившись к стене, на столике справа, стоит горящая свеча. Мерцающий огонек заставляет напрягать глаза, разглядывая вязь букв из которых были сложены мои расчеты. Сколько и чего надобно чтоб построить свой маленький заводик. За все время работы на государство, так и не сумел выбрать время, чтоб доработать свою винтовку. Чужие прожекты, собственные попытки наладить производство гильз, как мне кажется, я выбрал не ту форму, надо взять саму простую и калибр делать миллиметров десять, двенадцать, чтоб компенсировать слабый черный порох, более легкой безоболоченной пулей. Шесть нарезов в стволе, качающийся затвор американца Пибоди, он как раз рассчитан на мощный патрон, длина будет как у прототипа. Но это так, для себя, а на продажу пойдут капсюли и охотничьи патроны с картонной гильзой. Для казны хочу предложить бумажные патроны на манер шведских, есть задумка по машинке. Единственное узкое место это бумага и даже не она, а то, что её ещё не делают в рулонах, листовая, в пачках. Лишний человек, лишняя операция по обработке, лишние деньги…. Надо думать, что и как.
Например казенным мастерам, которые работали на выделке заготовок для стволов платили шесть денег за пуд, это считай три копейки….

Сначала послышался легкий шорох на лестнице, ведущей в мою коморку, а потом в дверь чем-то бухнули, кажется сапогом. На вопрос,- « А головой постучать не пробовал?»
Ответил Никодим, - Ежели не отопрешь, так по твоей настучу. Федька, открывай, зараза, пока я с твоей чертовой лестницы не сверзился.
Надо сказать, что это самое сооружение довольно крутое и перед дверью нет площадки. Я сам, пару раз забывшись, чуть не улетал вниз, шагнув слишком широко через порог.
- Ну! Тябя долго ждать?
- Да иду уже, иду.- Слез с кровати и пошел открывать.
Когда он вошел, на волосах и плечах ещё блестели капельки воды, на улице пятый день шел дождь, мелкий нудный противный дождик. Дождь не дождь, а просто висящая в воздухе влага, но стоит побыть десять минут во дворе и почувствовать, что промок до последней нитки. От него пахнуло чем-то мокрым и каким-то домашним запахом, едой….
Так и есть он двумя руками прижимал к животу кувшин литра на три с запечатанной воском горловиной, большую глиняную плошку, накрытую разделочной доской с лежавшей на ней половинкой краюхи хлеба.
Он подошел к столу, бедные мои бумажки, их просто сгребли в кучу, поставил принесенное. Достал нож, из кармана вытащил холщевый сверток, развернул его, там оказался кусок нежнейшего окорока,- У тебя хотя бы досканы есть?

«Вы никогда не задумывались, почему у граненого стакана такая форма? А ведь раньше он назывался «Досканом» из-за того что это были деревянные строганные доски обвязанные веревкой вокруг донца»

- Только кружки.
- Давай. Не из горла же, мед пить.
Пока я доставал с полок посуду, он порубал мясо, напластал хлеба, а в миске оказалась капуста и пяток соленых огурцов с головкой чеснока.
Пододвинув табурет, Никодим осторожно сел на него. Поерзал, хмыкнув при этом каким-то своим мыслям и взяв в руки кувшин, стал осторожно срезать воск, складывая его кучкой на край стола.
А когда ароматная струя полилась в кружки, мне почему-то вспомнился другой напиток.
- Никодим, а хлебное вино не пробовали в дубовых бочках хранить?
- Так его и так в них наливают,- Рука его дрогнула, и несколько капель упало на столешницу,- От пролил.
- Я о том чтоб их обжечь изнутри и оставить года на три или пять, оно настоится, добрый напиток будет.
- Так-то оно так, только кто же столько времени ждать будет? Сварил и выпил.
«Попробовать вискарь сделать что ли? Или что там получиться из наших дубовых бочек»
Он взял в руки посудину, понюхал, - Мёд, мёд, мёд – и по цокал языком от удовольствия. – А ты винокурню построить хочешь?
- Да, нет. Просто к слову пришлось, уж больно у тебя медок хорош, дай бог тебе здоровья на многие лета Никодим и супружнице твоей Марфе. – Сказав это, я выпил благословенный напиток и потянулся за закуской.
- Ох и тварь же ты Федька. Как лиса, ей богу.
- Так вроде не рыжий….
- А в кажную дырку, пролезешь.
- Это ты про что?
- Ты чем старуху мою смог у лашшить , что она за тебя меня поедом который ден жует.
- Так она, на мою старшую сестру похожа,- с честным, невинным взглядом взял из миски горсть капусты и принялся медленно пережевывать. Ну не рассказывать же, что я при каждом удобном случае, оказывал женщине мелкие услуги, типа тех ножей сделанных на заказ. И она действительно похожа на мою сестру.
- Поведай.
Я посмотрел, на Никодима, сидящего напротив и жующего бутерброд с окороком и соленым огурцом, его взгляд был, сама заинтересованность. Вздохнув, ответил своему гостю,- Никодим, твои хитрости белыми нитками шиты, ты же не за этим пришел.
- Одно другому не мешает.

« Во как, общение со мной не прошло даром. Уже моими поговорками сыпет. Хотя анекдот про волка который ширнулся кожаным шприцом в тухлую вену, рассказанный по пьяни, не нашел понимания, а вызвал только кучу вопросов на следующий день. С трудом отбрехался. Как таковой мат есть, и предки мастерски им владеют, но им ещё далеко до своих потомков. По первости, когда попал сюда, было трудно вообще воспринимать местную речь как таковую. Это как поехать на нынешнюю Украину, пока ближе к России, понимаешь девять слов из десяти, а во Львове два из десяти. Потребовалось не меньше полугода чтоб я смог общаться практически на равных с любым собеседником.
Продираться через дебри всяких – Али ; Ато; Ажно. Что в переводе на нормальный язык звучит как – Если; Так что; А вот. - довольно затруднительное занятие, я мог бы передать весь разговор в оригинале, но к нему потребуется второй текст с переводом. Особенно меня добило что слово – Братан,- имеет самую нормальную окраску,- это брат по кресту, крестный брат и ценится этот человек родом, наравне с остальными родственниками. Особенно это распространено среди стрельцов, людей рискующих своими жизнями на военной службе»

- Э – э, - Я погрозил меднику пальцем – С ума, не сбивай, я и так с него с вами скоро спрыгну. Ты почто давеча меня чуть крышкой самоварной не зашиб?
- Под руку лезть не надо, дома Марфа как улей пчелиный с утрева до вечора жужжит, думал в мастерской тише будет, так тама мухой осенняя надрывается, вот и захотел её прихлопнуть…. Ты уж извини…. Что не попал. Ладно уж, посмеялись и будя. – Он как-то враз после этих слов подобрался, исчезла смешинка из глаз, зрачки сузились, ноздри расширились, а сам подобрался весь и вот передо мной сидит готовый к бою пушкарь.

«Ну что ж биться так биться»
- Давеча, когда меня выставили прочь….
- И поделом….
- Договорить не дали….
- Сам виновный, мякину жуешь, а до головного так….
- Да потому что, старый ты дурак, мне рта открыть не даешь - Заорал я в полный голос.
- А ну цыть. Слова доброго сказать не можешь, а поучать вздумал,- На таких же обертонах ответил медник. При этом стукнул по столу кулаком, подсвечник подскочил и опрокинулся на бок. Свеча потухла, и мы оказались в полной темноте.
- Ну, Федька…. – Послышался шорох бумаг, он шарил по столу в поисках чего-то. Потом я услышал бульканье и, в воздухе потянуло запахом медовухи. – Свечу затепли.
Я как раз достав из под подушки огниво, пытался добыть огонь, минут пять у меня ушло на это а когда фитиль разгорелся, общими усилиями запалили наш светильник. На всякий случай, поставил подальше от нас, на нижнюю полку, стало немного сумрачней, но хотя бы не потемки.
- Никодим, ты молодец, пока я по всему столу за поставцом гоняюсь….
- Спасаю самое ценное.
- Наливай,- Помолчал немного и добавил,- Ты, это, не серчай на меня….
- А…. Пустое. Бери.- Он двинул мне кружку, налитую до самых краев,- токмо не расплескай.
Пришлось склониться и отхлебнуть малек.
- А тапереча поведай, об чем твой сказ был давеча. – Никодим протянул мне огурец,- Зажуй.

«Вот блин, ситуевина, что там в бане все решал под выпивку, так и здесь, тоже самое, что ж за страна такая, ни один вопрос на трезвую голову не решается»

- Я тебе предлагал….- На миг задумался, потом продолжил,- из стрельцов в посадские перейти. Земли купить….
Никодим поднял руку, останавливая меня,- Это и так можно, для этого не надобно в посадские писаться, да и выгоды нету, здесь я токмо в приказ наш деньгу несу, да за лавку поместное отдаю, что в ней наторгую все мое. - Он наклонился ко мне ближе,- И от казны хлеба и овса получаю, а в посаде скорей без портов оставят.
- А….
- За землю завтрева пойду разговаривать ежели ничаго не случиться ,- И усмехнулся.- Откель ты только проведал, что мне давеча Огофонко Иванов, сын Булатова, молвил в лавке, что старик Шадровитый удумал часть своего надела продать. Сына евонного ляхи полонили, с казны рублей дали да токмо мало, из своих добавил, а вот самой малости не хватат.
- сын вернется, обратно не потребует земельку –то? А то всяко бывает…. Да и не каждая подойдет….
- Федор, чай лопух я, понимаю что надобно, как мне сказывали, деревенька есть на сорок душ, пятнадцать десятин, из них пахотных осемь, остатнее луговина лесом поросшая, ручей есть хороший.
Огофонко, болтун, трещал как сорока уже и не упомню всего.
- И сколько хозяин за неё хочет?
- Эта смотря за что, за пахотную, меньше чем по три рубля не отдаст, а вот за остатнее можно и поторговаться от полтины. Плохая у него земля, не уродивая , вспомнил я, об чем Огофонко сказывал, еле-еле сам два собирают, - На миг задумался и прищелкнув пальцами продолжил, - хрен ему, а не три рубля и двумя обойдется, могет и меньше будет.
- Посмотреть на неё надобно, да только из дома выедешь, а придется….
- Не торопись, торопыга, енто голую земельку завсегда покупают как надобно, а с душами, токмо по концу лета. Кто ж энтих задарма всю зиму кормить будет?
- Наверно нам с тобой придется. Давай ещё по одной, для беседы,- Кивнул на кувшин с выпивкой.
- Верно молвишь, - Согласился со мной Никодим, разливая по кружкам настойку.

«Пьем, пьем, а не в голове ни в жопе»
- Что-то у тебя медовуха слабенькая какая-то, почти всю посудину осушили, а в голове не шумит.
- А ты встать попробуй,- Ответил Никодим довольно хитрым тоном.
Я отлип от стены, свесил ноги с кровати и …. И остался на месте, мослы были как ватные, словно без костей и казалось, что гнуться в разные стороны. Чтоб не упасть пришлось ухватить медника за плечо и только это спасло от позора, иначе лежать мне на полу мордой к низу.
- Сядь, а то лапаешь меня как девку. Добрая медовуха?
- Добрая. Только мне тапереча что уссатся здеся?
- Так, заедать надоть было, а ты все языком балоболишь, погодь маненько отпустит. – Взяв свою кружку и залпом допив остатки, Никодим встал, слегка пошатнулся и со словами,- «Завтрева договорим»- вышел, оставив меня сидеть на кровати.
С трудом дотянувшись до полки, загасил свечу и с облегчением рухнул на ложе, жалобно скрипнувшее под моим весом. Подгреб подушку, закрыл глаза и уснул.

***
Утром проспал все, что только можно, завтрак, поход в церковь на заутреннюю службу, а если бы не пришли и не растолкали, дрых бы до обеда и дальше. Будить послали Силантия, тот не мудрствуя лукаво, просто стащил меня на пол и вылил полведра воды, и с чувством выполненного долга, провожаемый моими воплями, удалился восвояси. Матерился самую малость, всего чуть-чуть, пока переодевался в сухое. Спустившись вниз, ни застал в мастерской никого, пусто, словно все вымерли. Ну фиг с вами, золотые рыбки, пойду в дом, глядишь чего на зуб перепадет. От вчерашней закуски осталась только капуста, малость повядшая за ночь, да и завтракать, солением, с утра, моветон батенька. Пересек двор, под непрекращающимся дождем, открыл скрипнувшую дверь и вошел в уютное, жилое, тепло.
И тут же уперся носом в чью-то спину, она прогудела (спина то есть)- «Благодарствую Марфа Никитична»
Развернулась и оказалась бородатым мужиком, показавшимся смутно знакомым. Мне тоже достался поклон от него, если можно так назвать эту попытку согнутся и, тот же гудешь,- «Благодарствую, Федор»
Потом эта туша с непостижимой грацией просочилась мимо и вышла прочь, оставив меня в одиночестве стоящим на мостках, Марфа успела уйти.
Шагнул во внутрь, остановился на пороге и, подняв руку, чтоб перекрестится на образа стоящие в красном углу, замер в полном охренении.
На меня смотрели десять пар глаз.
«…! ….! !!!....! ….!»
Это были единственные слова, пришедшие мне на ум, все, что я сейчас мог, так это материться самыми черными словами, разглядывая детский сад, сидящий передо мной. Пять штук. Пять!!! Да за каким …!!!
На первый взгляд, самому старшему, если судить по росту, лет семь, а может и меньше, младшему, могу и ошибиться, лет пять. И пока я рассматривал это притихшее воинство, у меня закралось подозрение, что один из этой банды, девка, вторая слева.

«Тринздец, дохрюкался придурок, заполучи ответ на свои “мудрые” высказывания, это у тебя, чтоб усыновить, кого либо, надо прождать туеву хучу времени, здесь все решается проще, не удивлюсь если выясниться что эти двое обобрали всех дальних родственников. А те только рады будут, учитывая, что семьи здесь все сплошь многодетные и пятеро детей считается нормой»

Послышались легкие шаги и, с женской половины вышла Марфа, я поначалу её даже и не узнал. Принарядившаяся в лучшие одежки, опрятно одетая, она как бы лучилась вся, на миг даже позавидовал этой банде разбойников (точно всяких вкусностей для них напекла), не сомневаюсь, они доставят мне кучу неприятностей, особенно вон тот с хитрыми глазами.

« Если правильно понимаю,весь этот детсад, ответ на прошлый разговор. И что мне с ним делать?
Я могу их взять на обучение, чему учить не проблема, затык во мне, не владею я нынешним письмом с его всякими оборотами и буквами, мой счет отличается, другая метрическая система. Дети в подобном возрасте как губки, впитывают все, и боюсь, мое влияние будет не самое лучшее. Могу слепить из них вторых «себя», это будут самые просвещенные люди, но с другой, они станут самыми несчастными. Они любопытны и каждый день для них это познание мира, в котором они живут с его верой и верованиями, легендами и сказками. Достаточно одного неосторожного слова и появиться масса вопросов, на которые надо будет давать ответ. А я не хочу делать из них русских Коперников и всяких Брунов. Уже и не помню кого спалили, а кто отрекся, только за то что солнце является центром мироздания в мои планы не входит борьба с мракобесием церковников. Так что придется очень и очень тяжело. Придется следить за своей речью, тщательно подбирая слова.
Вон смотрят, как кролики на удава, с каким-то затаенным страхом или любопытством?
Судя по скорости с какой их собрали, похоже, что они местные, тогда вопрос, а почему раньше не видел?
Слушай, Федя, с какого ты перепугу, трясешься, может они погостить приехали»

Она прошла и встала позади детей,- Это,- она положила руку на голову первого ребетенка, - Клим, Ерофейки Позднякова сын, его ещё на слободе Шиширей кличут….
«Не помню такого. Хоть убей не помню
Клим, ну что ж пусть так, взгляд прямой, спокойный, кажется что на меня смотрит человечек и оценивает по каким-то своим меркам. Ох, и намучаюсь я с ним. Серьезный, даже не улыбнулся. Масть его только подкачала, светленькая типа рыжий блондин. Оказалось, что хитроглазого зовут Дмитрий Слобиков, эдакий красавчик, чует мое сердце, далеко парнишка пойдет, есть в нем «кобелиные» задатки. Его курчавые волосы не одну девку с ума сведут.
Двое оставшихся носят фамилию Рябовых, одного зовут Александр, второго Михаил. Оба невзрачные, серые какие то, отвернешься и забудешь, как выглядят.
Пятый, верней пятая, это Маша Стрельцова. Она полная сирота, мать умерла прошлым годом, отец на полгода раньше преставился, от ран так и не оправился, тетка только рада была сбагрить лишний рот, у неё своих восемь душ, свекор старик на ладан дышит, а муж, объелся груш, ещё тот лентяй.

Господи, какие они худющие, одни глаза только и есть. Их как минимум полгода откармливать надо, а нетто они на первом же уроке с лавок попадают»

Занятый разглядыванием и собственными мыслями пропустил момент, когда вернулся Никодим, вздрогнул, когда на плечо легла рука и, услышал его довольный голос,- Вот, Федор, они таперича с нами жить будут.
Если раньше была хоть какая надежда, то после этих слов она пискнула и испустила дух.
- Ну садись, Марфа стол накрывай, снедать пора.
Хозяйка поманила ребетню за собой, уводя её на кухню. Мы сели, в молчании посмотрели друг на друга и отвернулись. Я стал с независимым видом разглядывать мох, торчащий из щелей между бревен.
Когда все было готово, поставлено и налито мы приступили к трапезе, за обедом на проронили ни слова.
Зато потом…. А потом был суп с котом. Все мои попытки наехать на сошедших с ума хозяев были разбиты всего одним словом, Марфа поклонилась мне поясным поклоном, - «Благодарствую» это было все что она сказала. И увидев её глаза, я заткнулся и смолчал. Все мои доводы и резоны, бродившие в голове, испарились как утренний туман. Она была счастлива и, мне этого оказалось достаточно.
Вздохнув, начал другой разговор. Верней попытался переключится на тему земли, но не смог, впалые щеки так и стояли перед глазами,- Никодим, откуда этот цыганский табор? Ты посмотри, какие они худющие, их откармливать сначала надо.
Марфа встала у него за спиной , сложив руки на животе. Медник прикусил ус, провел рукой по лицу, собрав бороду в пригоршню, пропустив сквозь пальцы,- Правда твоя, Федор, нет у нас никого кому мы можем оставить добро свое. А они ,- Он мотнул головой в сторону занавески,- последыши да сироты, им при дележе, от старших, только хвост свинячий достанется.
- А здесь? Ты, как поступишь?
- Давай опосля…. Когда с утрева в церковь шел, все твои слова в голове крутились, опосля службы с батюшкой поговорил, он благословил на благое свершение. Про Машку Стрельцову, давеча бабы у колодца языками трепались, так я мимо шел и слышал. С робятами…. Этих други мои привели, когда я им поведал что хочу учеников себе взять.- Он на миг задумался, потом усмехнулся,- окромя одного, оный сам ко мне подошел и честь по чести испросился.
- Дай угадаю. Думаю, это был Клим.
- Не - а. Митька Слобиков.
«Вот как»
- А тебе Клим приглянулся?
- Да, есть в нем что-то. – Перевел взгляд на хозяйку,- Марфа Никитична, а можно пивка, самую малость, не то голова трещит.
В ответ получил укоризненный взгляд «типа», - «алкаши проклятущие» но пошла.
Дождавшись пенного напитка, пригубил самую малость и продолжил разговор.- Сколько им годков?
- Погодки, ежели есть разница, то самая малость.
- Ну а все-таки?
- Робятам по семь, а Машке восемь,- Стряхнул пену с усов,- Почто испрашиваешь?
- Да вот думаю, а чему их учить будем?
Он с каким-то удивлением посмотрел на меня и, мне вспомнилась поговорка про ученичество,- «мясо ваше – кости наши» - говорили родители, отдавая свое чадо на обучение. Бедолаги становились по существу батраками, исполняя разную работу по дому и хозяйству, да и уже, будучи здесь, навидался разных обучителей.
- А главное как? И не смотри на меня так. Я что-то не то сказал?
- Ну…. Девка, с Марфой по дому, а отроки…. Отроки в мастерской….
- Будут всякий хлам из угла в угол таскать, ты на них рычать будешь, а ежели что не так сделают ещё и поколотишь.
- Не без этого, чтоб наука впрок пошла….
- Позволь спросить, сколько годков ты их учить будешь?
- Покедова в разум не войдут.
- Ага….- Я отвернулся к стене и пробарабанил по крышке стола короткую дробь.

«Ну более-менее понятно, все пойдет в лучших традициях древности, по началу неспешный показ :- « бери оттуда, неси сюда, вот этим трешь и выкидываешь нафиг» Грамоте научат самой минимальной, лишь бы расписаться мог, а то и этого не будет. Счету жизнь и нужда обучат.
Решай Федя, чего ты хочешь, полноценных помощников себе уже через полгода, с которыми ты будешь разговаривать на понятном языке цифр и определений но исковеркаешь их судьбу. Потому что после тебя они будут не годны со своими знаниями, если только твоя система не войдет в обиход и не распространиться на всю страну.
Эк тебя куда понесло, а хо-хо не ху-ху?
Но можно обучать сразу по двум направлениям, нанять какого ни будь дьяка, чтоб учил ребят местному счету и письму, со своей стороны, преподаю математику, геометрию, черчение и немного того что помню по химии, физике. Что уж точно я сделаю, так это пусть растут как нормальные дети, работа в мастерской пару часов, всей толпой будут помогать по хозяйству, уход за скотиной, работа на огороде. К сожалению, здесь нет супермаркета с его набором полуфабрикатов и, большую часть продуктов приходится выращивать самим.
Картошка !!! Черт возьми, тебя уже больше ста лет знают в Европе и жрут, буржуи проклятые, надо усилить поиски среди гостей заезжих, с тем чтоб привезли мешочек, ну хотя бы пару клубней….
Если бы вы знали, как хочется жареной картошки с салом и луком…. Хочу, хочу, ХОЧУ!!!»
От таких мыслей я, настолько явственно почувствовав вкус во рту, что нервно сглотнул слюну….
Пришлось запивать пивом.

- Грамоте учить будем?
Как я и ожидал, Никодим пожал плечами,- Так они ж не дьяками будут.
- Всякое умение потребно будет. Авось в Твери или Дмитрове лавку откроешь? Как тебе, тот же Мишка Рябов письма писать будет, ежели ты его этому не научил? К дьячку пойдет, за монету мелку отпишет тебе прошение, а писец тот, в кабаке вечером деньгу пропивая, поведает все, что отписал в Москву, купцу Никодиму. Недруги торговые враз опередят его или купят подешевле али продадут дороже. Понесет убытки негоциант наш, только потому что пожалел деньгу когда-то чтоб грамоте….
- Нет!
- Но почему? – Я был само изумление от такого твердого – «нет» но потом когда повнимательней присмотрелся к Никодиму…. до меня дошло, он сам не умеет, писать, уж больно смущенно выглядит.
Но великолепно разбирается в цифрах, в чем я уже успел убедиться при совместной работе. Теперь становятся понятными его словеса на старость и плохое зрение и просьбы прочесть, что там написано. Вот и на ребят смотрит как на работников, а для них такое умение считает избыточным.
Да уж если он упрется…. Отложим, разговор.

Окончание дня было напряженным, занимались обустройством всей гоп-компании, поселить их решили в горенке, там пока не было отопления, стоял всего один топчан. Но с этим решили быстро. Доски были, руки на месте и легкие походные кровати были готовы за два часа. Потом притащили и поставили на кирпичи жаровню. Для девчонки пока решили не выделять что-то особенное, просто отгородили угол, полотняной занавеской.
Весь вечер меня не покидало чувство в нереальности происходящего, я все ждал, что за детьми придут их родители и весь кошмар развеется как дым. Но поздний ужин убедил в обратном.
Разогнав мелких по койкам, мы, то есть взрослые посидели ещё немного, поговорили так не о чем, пустой треп, потом расползлись спать.
Поднявшись к себе, сел на кровать и бездумно уставился на стенку. Вдруг накатило, до дрожи, затрясло так что челюсти залязгали и меня накрыла волна черного отчаяния. Я один. Один на всем белом свете и никому не нужен, никому нет дело до меня. Помимо воли из глотки вырвался глухой стон, обхватив голову руками, стал раскачиваться и тихо подвывать, а слезы сами по себе потекли по щекам. Давно мне не было так хреново.
В последний раз такая тоска нападала, когда в больнице лежал, мне тогда лет семь было, матушка приехала, мне показалось что серо-зеленые стены в палате солнышком озарило когда она вошла. Мы сидели рядышком. Она держала мои ладошки в одной руке, а второй гладила меня по голове. Она что-то говорила, спрашивала , я отвечал не впопад , торопливо как то взахлеб. Потом окончилось время, она засобиралась домой, там младший брат под присмотром сестры, отец на работе. Я уже был большой все так вокруг говорили, а я в этот миг не хотел им быть. Больше всего хотелось остаться маленьким и что бы мама, всегда была рядом со мной. Закусив губу и пряча слезы, попрощался с ней, она вышла, а я подошел к окну и прижался к нему, пытаясь через запотевшее стекло разглядеть её, идущую по аллее больничного сада к выходу. Смотрел и ждал. Смотрел и ждал, ждал, что она обернется и помашет мне рукой. Смотрел и ждал….
Я простоял до самой темноты, пока не пришла нянечка и не уложила меня в кровать. Вот тогда она меня и посетила черная, безысходная тоска.

Что бы там не говорили, о чем бы психологи и наркологи не писали, а спирт все-таки самое лучшее лекарство. В потемках пошарив на полках, нашел заветную баклажку, откупорил, и на одном дыхании высосал, чуть ли не половину. С трудом переведя дыхание и занюхав рукавом выпитое, плашмя рухнул на койку, жалобно заскрипевшую под моим весом. Не успела голова, коснутся подушки, как провалился в черные объятия пьяного морфея.
Мне снились какие-то черти, пьяные бабки, разевая щербатые рты, орали матерные частушки. Старый седой бес, размахивая трезубцем пытался танцевать канкан на столе, но он сломался под его весом и падая он случайно попал своей дубиной мне по плечу, занывшему от удара. Упав на пол он ворочался пытаясь встать на ноги, но копыта разъезжались и он снова и снова падал, каждый стуча своей проклятой деревяшкой по многострадальному плечу, потом он просто протянул свою клешню ухватился и с такой силой сжал что я, не выдержав боли вскрикнул и открыл глаза.

- Вставай! Не уж то забыл, о чем вчера говорили? И перестань орать как баба на сносях не то Силантий приходить будет.- Никодим, держал перед собой зажженный светильник, посмотрел в лицо и убедившись что я открыл глаза, ушел.

«Да что же это такое, то всякая хрень сниться, то эта морда…. Не…. похоже на самом деле утро или все-таки нет….»

Повернул голову на скрипнувшей шее к темному окошку, там темно, как у известного персонажа в персональном месте, когда он ночью уголь грузит. Всегда мучил вопрос. Как местные умудряются вставать в одно и тоже время, особенно зимой? Надо будет спросить…. Как ни будь…. Потом….
Веки мои стали тяжелеть и закрываться….
Не успели они опуститься, как меня тут же принялись тормошить по новой, но делали это как-то аккуратно, я бы сказал осторожно.
Не открывая глаз пробурчал.- Ну кого там черти принесли? – Продолжить не успел, потому что от услышанного глаза открылись сами.
- Никто меня не приносил, я сама пришла, меня Деда Никодим тебя, будить послал. – Рядом с моим лежбищем стояла Машка, скромненько сложившая ладошки на животе.
Больше всего меня поразило, как она назвала Никодима, Деда, именно так с большой буквы.
Я сел, помял ладонями лицо, прогоняя сонную одурь, повернулся к ней.- Подняла? А теперь брысь отсюда.
Её как ветром сдуло. Провозившись с утренним туалетом минут десять ( я так думаю) выскочил во двор и уткнулся в маленькую толпу. Осмотрев всех, взрослых и детей, мысленно взвыл «- Идиот двугорбый»
Ну забыл, с кем не бывает…. Утренний поход в церковь. Сегодня он был немного особый, мы в первый раз шли все вместе….

***
То угожее место,- заявил мне дьячок из поместного приказа, после принятия подношения в виде гуся (живого) и алтына, оставленного рядом с образами. Не знаю чем, но мне этот тип не понравился с первого взгляда, редкие, сальные волосишки выбиваются из под шапки и неопрятными прядями обрамляют худощавое, какое-то крысиное личико. Добавить козлиную бородку, будет, ну вылитый грызун. Так и тянуло заглянуть под стол, а вдруг и правда хвост есть….
Пообщавшись с ним немного, понял, что ничего особенного от него не узнаю, «сарафанное» радио на торгу и то знало больше. Одно выяснил точно, мне лично, землю могут продать, только с царского разрешения и никак иначе или же могу её получить в дар за заслуги. Виной тому мой гражданский статус иностранного мастера, даже владея наделом и, то не могу его продать на сторону, только как в казну. На все это от государя нашего указ имеется. Вот так. Будь здоров и не кашляй.

В легкой обиде на себя что просто так потратил алтын и гуся за копейку, решил прогуляться на торг. Была у меня одна задумка, надо к сапожникам зайти, они с самого краю сидят, а потом надо будет дойти до Мустафы, я у него обычно покупал хлопчатую бумагу, цена правда кусалась. Но с другой стороны это как посмотреть, другие ткани продавали аршинами, а эту на вес по два с полтиной за пуд.
На трусы и майки, вообще на исподнее самое оно.
- Еще не околел?- поздоровался с хозяином лавки,- Насколько помню, ты уже давно должен быть дома, персики кушать, пилав готовить, а ты все тут.
- А…- Все что он смог ответить сокрушенно взмахивая руками,- Должны были мне кожи привести…. День жду, нету. Второй, нету. Седмица прошла, нету. Земляки говорят,- «Мустафа, ехать надо»
А я отвечаю,-«не могу, слово дал» Пришел караван, товар привез, я взял, серебро отдал, дождь пошел дороги развезло, теперь жду когда холода придут.
Он чуть ли не приплясывал, от легкого морозца, опустившегося за ночь на город и сковавшего грязь тонкой ледяной коркой. В прошлой жизни видел фиолетового негра, здесь увидел иссиня синего турка или кто он там.
Потрепались, он рассказал мне последние сплетни, в перерывах между ожесточенным торгом.
Я хотел взять всю штуку ткани сразу, купец запросил за нее три рубля. В итоге сошлись на рубль девяносто и то только потому, что ему, мол, надо ехать, он меня уважает, но запрошенные полтора рубля взять не может, сам купил за столько. Согласился на два девяносто. Сказал ему, что аллах наказывает за жадность и что рубль шестьдесят, самое оно, чтоб не прогневить бога.
Так слово за слово мы доползли до заветной стоимости, ещё немного потрепухались и согласились.
Оставив небольшой задаток, попросил Мустафу,- Уважаемый, оставь пока у себя, до вечера, мне тут потребно в одно место наведаться и надо, чтоб там руки свободными были.

Из разговоров с уважаемым купцом, прояснил одну вещь, обоз с кожами, должен уйти завтра. Когда он отбирал товар, было забраковано порядка полутора десятка шкур, почитай целый тюк, толи выделка, толи ещё что, но он от них отказался. Хочу посмотреть что это такое может и прикуплю, на распродаже. Идти было недалеко и скоро я был на месте. Честно скажу, воняет здесь, духан стоит ещё тот, от кож чем-то кислым прет. Хотя чему удивляться если в технологическую цепочку входит квашение оных в киселе из ржаного «кваса» с овсяной мукой и «какши» что это такое так и не понял, сапожник мне попытался как-то обьяснить, но я запутался в терминах применяемого сырья. Единственно чего понял, что процесс выделки, первое производство с непрерывным технологическим циклом. Во, в одно предложение свел получасовой рассказ.
В среднем шкура забитого скота скупалась за двадцать, тридцать копеек, после выделки, дорожала процентов на пятьдесят.
Я собирался скупить их по закупочной, опосля того как в нашем доме поселилась банда оглоедов, остро встал вопрос, во что одевать и в чем ходить. С верхней одеждой проблем не было, с рубахами тоже, но во мне проснулся эдакий червяк, о котором я даже и не подозревал. Червь воспитатель, въедливый, настырный, упертый…. Ну и куча остальных эпитетов, которыми меня потом наградят воспитанники. Мне почему то стала не безразлична их судьба, захотелось сделать для что ни будь хорошее. Ну и вообще, с моей подачи они появились в этом доме….

- Эй, кто здесь Данило Волков,- окликнул мужиков суетящихся у телеги, один махнул рукой,- «Вон тот в чекмене»
Пройдя через весь двор, остановился рядом с худощавым мужчиной средних лет наблюдающим как разгружают сарай, выкладывают на возы и увязывают товар. – Здрав будь, Данила.
- И ты добрый человек, с чем пожаловал?
Я честно рассказал ему про Мустафу, от которого прознал о неком несчастии и вот решил выкупить эти шкуры.
Взгляд моего собеседника оживился,- У меня самые лучшие…. – начал он было, но осекся под моим насмешливым взглядом,- отдам по полтине за аршин.
Я протянул руку и со словами,- «что с ним было приятно познакомиться» - попрощался и пожелал удачного пути, развернувшись, пошел к выходу. Дошел почти до ворот, когда до меня донеслось,- По сколько купить хотел?
- По семь с половиной за аршин.
Он аж дар речи потерял. Потом как то собрался, улыбнулся, развел руками, как будто собрался охватить весь свой обоз.- Ежели уступлю, по миру пойду, прибытку не будет.
Если честно, я с самого утра на ногах, все что успел сожрать, так это пирог с тухлой зайчатиной и запить все кружкой горячего сбитня, так что устал и вдобавок хотел писать.
- Данило, они порченные, я хочу купить у тебя то, за что тебе настоящую цену не дадут, ты, или выкинешь их или отдашь задаром. – И тут до меня дошло, а за что хоть торгуюсь? В глаза не видел товар, а уже продавцу руки выкручиваю.
По губам было понятно, что купец материт Мустафу по-черному, отбрехавшись, он видимо принял решение. Кликнул одного из работников, что-то сказал тому и буквально через пару минут у моих ног лежал свернутый рулон кож. – Тута осемь штук, моя цена гривна и три деньги.
В голове загудел калькулятор, зацокали кластеры, производя вычисление, итогом было, рубль тридцать два. – По рукам,- Ответил ему и полез за кошельком.

Домой добрался за темно, меня почти выбившегося из сил, подобрал знакомый стрелец и довез почти до самых ворот нашей усадьбы.

По закоулкам памяти бродила идея про таксистов,- « в стрелецкую слободу.
- Сколько дашь дарогой?
- Две деньги.
- Давай за три, овес нынче в цене.
- Поехали.
- А дорогу знаешь?»

Ввалившись в избу, свалил свои покупки прямо на мостках, тащить их дальше более не было сил. На шум вышел Никодим следом появилась Марфа.
- ужо хотел в лапоть насрать да за тобой послать,- Приветствовал меня медник, осматривая кучу кульков и свертков.- Ты зачем ходил?
- Никодим, я тебя тоже люблю. Марфа, хоть ты заступись…. – Я сидел на каком-то чурбаке, с которого было лень вставать, и смотрел на нашу хозяйку как кот из «шрэка»
Даже не удивился, когда это сработало,- Старый охальник, сам все жданки проглядел, а тапереча лаешся. Пойдем в дом Феденька….
«Меня когда никогда Никодим точно, чем ни будь охреначит….»

***
Ночью пришла зима. Температура, только грозившая прошедшим днем, провалилась в самую глубокую ледяную дыру. Я проснулся посреди ночи от того что у меня замерзла голова, задувало в небольшие щели. Пришлось вставать и ворча на самого себя, ковыряться в здоровенном комоде в поисках вязаной шапки. С трудом уснул, а поутру, обнаружил, что в кувшине с водой, плавает лед.
Мои опасения , из-за того что в горенке детям будет холодно, не оправдались. Когда поднялся к ним и расспросил, все в один голос утверждали.- « тяпло, дюже был» Может врут? На сегодня запланирован поход к тетке, шьющей для меня исподнее, надо отвести мелких, снять мерки.
А сейчас смотрел, как они едят, для них было в диковинку, что каждому в этом доме полагалась своя глиняная миска, кружка и ложка, наконец-то моя «хомяческая» натура получила маленькую награду.
Никодим ворчал поначалу,- «куда класть, зачем стока». Ну не объяснять же каждый раз про оптовые закупки.
На завтрак была пшеничная каша с молоком, взвар из яблок с медом, масло, яйца, хлеб правда был вчерашний, но ещё, на удивление мягкий. Поначалу прикалывало, что Марфа, только в выходные опару ставит, а на следующий день печет хлеб сразу на неделю.
Если припомнить присказку,- «кто как ест тот, так и работает» можно сказать что Машка, даст фору любому из парней, пока они дружно искали клад в своих плошках. Она уже смолотила свою пайку, испросила разрешения у хозяйки и цапнув с тарелки яйцо, уже хрустела скорлупой очищая его. Масло сливочное, желтое, комковатое, а вкусное…. Не та лабуда из «пятерочки»
Во, отвалилась, от стола и глазенки под лоб закатывает, а у самой рука шарит по столу, ухватила горбушку…. Потащила…. Надо будет подсмотреть, где эта белка припас прячет.
Поглядим как вечерять будут, упросил нашу хозяйку из пшена сарацинского, запеканку сделать с изюмом, э-эх, к ней еще кисельку бы клубничного, но придется пить черничный. И пусть попробуют морды скривить. На будущий ужин потрачено четырнадцать копеек. Два фунта риса и фунт изюма.

Никодим с утра посраньше, запряг кобылку и умотал, с ним поехали Силантий и Сидор, по разговору понял, что ещё одного должны на околице подобрать. Свершилось, ну почти, поехал заработанное менять на клочок никчемной земли. Пока не решил, может завтра, а может и попозже, сгоняю, посмотрю на наше приобретение. Скрестим пальцы, Никодим заявился в тот день, почти за полночь, сыт, пьян и ус в «табаке», довольный как два слона. Не поленился поднялся ко мне, разбудил и сообщил радостную новость. – «Сговорились, за двадцать осемь рублев, двенадцать алтын и две деньги»
- Вместе с деревней?
- А на хрена они мне нужны?- Он пьяно икнул,- По весне он их сабе заберет.
- Чтой-то дешево, как-то….
- Земля моя!- Он махнул рукой и чуть не сверзился с края кровати, - до марта по деньге с души, что у меня жить будут.
- Где? – спросонья тупил немного. Спросил, а потом дошло, деревня до весны на месте остается.
Так что остается дождаться возвращения команды и обмыть грамотку на земельный надел.

Когда мы за стол садились, я уже видел что Марфа дерганная какая-то. Понятно, простава есть, а вот закусон готовить надо. И не обойдешься, всякими там канапе, как на фуршетах, вроде еда, а микроскоп не прилагается…. А че, рыбки поставить надо, беленькой и красненькой, не настругана должна быть, а нарезана ломтями. Зря чтоль двугривенный отвалили за десять килограмм, икры на гривну вышло ещё кило, свинину и баранину, Семен привел и за сараем уже и освежевал наверно.
Марфа не хотела отпускать со мной Машку, говорила,- «что сама ей все пошьет» отговорил её от этой глупой затеи, пока есть заработок, надо его тратить, так чтоб потом не думать о всяких мелочах. Кажется она обиделась. Клятвенно пообещал, вернуть всех в целости и сохранности, как можно скорей. За что получил тряпкой по спине и пинок под зад, когда выставляли с кухни.

Вернулись мы где-то часа через два, два с половиной. Я хренею, пацаны цирк устроили, отказывались чтоб им такое шили, голыми коленками мол сверкать, не хотят. Пришлось давить авторитетом, и на пальцах объяснять экономику. Из одной пары исподнего можно сшить четыре пары трусов и оставшиеся деньги идут на оплату, труда швеи. Машка молодец, уперлась как бычок, - « хочу такие»
У швеи нашелся кусок ткани другой расцветки, она предложила обменять его на мой и сшить для дивчины,- «красные портки»
Опосля, двинулись к сапожнику, дед отвел в сторонку и отчихвостил по первое число, было бы за что кожи, которые принес, можно было пустить только подметки. Пришлось успокоить, и попросить пока оставить их у себя. Одну порезать на подошвы, а на другие…. Другие должны стать приводными ремнями на станках, обещал вскорости дать размеры и ещё добавить материала. Оглядев детишек, он хмуро поинтересовался,- « Обувку надоть?»
На эту зиму, только девочке были нужны сапожки, у мальчишек ещё были крепкие сапоги. Я выложил перед мастером образец новой обуви. Одно время носил мокасины, они состояли из трех деталей, подошва, мысок, задник, что здесь не добыть, это резинок, вместо них попросил сделать чуток повыше и пробить отверстия для шнурков. Сандалии решил заказать попозже, в них по снегу во дворе не набегаешься, да и фурнитура пока только на бумаге. Её ещё делать предстоит.
Дед только головой покрутил, рассматривая макет пошитый из куска тряпки, на живую нитку.- Разумник, ты Федор….»
Оговорив с ним оплату и сроки, мы выдвинулись в сторону дома.

«Пятиалтынного как не бывало, за такие гроши можно спокойно прожить целый месяц, а с учетом того что яйцо стоит восемь копеек за сотню…. Можно и закукарекать ….
Четверть ржи, это примерно пятьдесят семь килограмм с довеском грамм в триста стоит сорок копеек, овса четверть, тридцать восемь кг, обойдется в тридцать копеек.
Жратва относительна дешевая как и рабочая сила, но вот заметил такой парадокс, пока продукт или товар сырой, не обработанный, за него просят копейки. Но стоит его хотя бы с места на место переложить, и цена сразу подлетает до небес….»

Там все было в ажуре, наши ещё не вернулись, Машку сразу припахала Марфа, встретив меня ворчанием,- «Эх, Феденька, обманываешь ты меня….» Парням тоже нашлась работа, ну на четверых её не так и много было. Проследив за фронтом работ и раздав ценные указания, пошел к себе переодеться.
Только поднялся, как наша псина, охраняющая двор, залилась истошным лаем, так подвывать он мог только в одном случае, в слободу въехал Никодим.
А потом был небольшой праздник, отмеченный в узком кругу друзей. Человек так на сорок. Они приходили и уходили, поздравляли, выпивали стаканчик, говорили слово и исчезали. Уступая место другим.
Это они пили стаканчик, а мне приходилось пить с каждым…. окончание, помню смутно.
Лица, лица, лавка, стены, ступеньки, ступ-п-пеньки, снова ступеньки. Огромная деревянная стена, оказавшаяся дверью, высокий порог. А вот и он, милый сердцу четвероногий друг, он никогда не предаст, нас, мужчин, не обманет и, не будет ругаться, если мы чуток задержимся. Он всегда ждет нас, он очень терпелив и когда мы приходим, встречает ласково, нежно, слегка ворча пружинами, когда мы ложимся на него. Это наш любимый диван.
***

Белые блестки свежее выпавшего снега, искрились на ярком солнце. Легкий морозец пощипывал нос и холодил ступни ног, несмотря на шерстяные носки и портянки, пальцы стали подмерзать и уже подумывал, что надо соскочить с саней и пройтись пешочком. Старая кобыла лениво тащила наш транспорт, поскрипывающий полозьями. Одна из подков, кажется, левая задняя, позвякивала, когда лошадка ставила ногу на промерзшую землю, и могла вскоре потеряться. Сказал об этом своему вознице, мальчишке лет десяти, тот только головой кивнул и молча, уставился на конский круп.
Обычно мне удается разговор с незнакомыми людьми, но вот такой собеседник мне попался впервые, а по мне так совсем без разницы с кого за подкову в гривенник стоимостью, с задницы шкуру сдерут.
Всё что выяснил так это то, что его зовут Даниил, когда попробовал назвать Данилой, был вежливо поправлен,- «Немочно, иным именем зваться» На все мои вопросы следовали односложные ответы.- «Да или нет» Никакой ответной реакции, никакого любопытства к незнакомому человеку, такое впечатление, что разговариваю со столетним, глухим, стариком.
Сделав несколько неудачных заходов, в итоге заткнулся сам.

Я ехал на осмотр будущих владений, через своих немногочисленных и многих друзей Никодима, удалось найти подходящее место, хозяин которого испытывал затруднения с деньгами. Его сын, служивший на границе, был ранен и попал в плен, денег которые ему дали от казны на выкуп, хватало едва ли наполовину, что-то было в заначке, отложенной на «черный день» поэтому он решил продать надел и деревеньку, чтоб выручить недостающее….

Занятый своими мыслями, пропустил момент появления на дороге, непонятных личностей, обратил внимание, только когда сани остановились….
Здрав будь,- осклабился щербатый мужик в суконном армяке опоясанный веревкой,- Хто таков?
Спросил, а сам огляделся по сторонам.
- а те зачем? – переспросил и подобрался, что-то мне не понравились эти «лесорубы» один из подошедших, встал позади саней, другой взял лошадь под уздцы, третий остался у говоруна за спиной, вставшего напротив.
- Иудей? – главарь нехорошо прищурился, скользнув по мне взглядом.
- Нет, православный.
- Перекрестись….
Перекрестился, машинально сложив пальцы щепотью, и увидел как глаза татя, я уже не сомневался, заледенели.
На короткий миг показалось, что все обойдется, и мы разойдемся, что они обычные попутчики….
Так и не понял, какой он подал знак…. Стоявший у задка мужик, бросился на меня, все, что успел сделать, это выдернуть руку из-за пазухи и нажать на курок. Раздался выстрел и, меня окатила волна кровавой каши из некогда бывшей головы. Лошадь, испугавшаяся грохота, ломанулась вперед, я вывалился из саней, едва не запутавшись в тулупе, животное опрокинуло, державшего её разбойника, навзничь, и протащило повозку по нему, это все видел краем глаза, лихорадочно пытаясь достать второй ствол. Успел в самый последний момент, они уже набегали, вожак откинул руку с зажатым в ней топором, для броска. Грохнуло второй раз, тать рухнул ничком, а второй, бросив инструмент, завыл тонким голосом и упал на колени, ухватившись за лицо. Отступив назад на пару шагов, перезарядил оружие …. Мужик утробно охнул от удара картечи и засучил поршнями, загребая грязный снег
Придавленный подал признаки жизни, зашевелился и попытался сесть, через мгновение признаков не стало….
Ноги вдруг стали ватными, подкосились, я опустился на колени и согнулся сотрясаемый рвотой….
Отполз в немного в сторону, зачерпнул горсть снега и с каким-то остервенением принялся вытирать лицо, одежду, руки….
Мальчишка, кажется, сумел совладать с перепуганной кобылой, остановился и встав на санях в полный рост смотрел в мою сторону. Подобрав оружие, поднялся пошатываясь, призывно махнул рукой и побрел навстречу.
Рухнул в подъехавшие сани, сил хватило только прохрипеть,- Домой.
Потом всю дорогу преследовал кислый запах рвоты, сладкий, крови и вонь от сгоревшего пороха.

«Оружие спасшее меня сегодня, это толи пистолет, толи обрез, даже не знаю, как и назвать, были сделаны из бракованных стволов. Я упер их с десяток, не отправив на переплавку, на что имел полное право в порядке компенсации за испорченную оснастку. Немного повозился со ствольной коробкой, согнув из подходящей пластины, заготовки для спускового механизма были, только немного подогнал их. Больше мороки доставил механизм запирания но и с этим справился, сделал рычаг под стволом. Они получились короче чем пистоли, по весу почти равны, но мои скорострельней и более рациональная форма позволяла носить…. под шубой их точно видно не будет. Калибр порядка двадцати миллиметров, гильза сделана из самодельного картона, напрессованного на медное донце, удлиненный капсюль. Испытывал за мастерской, вместо мишени поставил старую дверь в три четверти дюйма толщиной, нарисовал круг, сантиметров двадцать в диаметре. Отошел на шесть шагов, вскинул руку и нажал на спуск. Грохнуло, мама не горюй, от позора спасла шапка и то что наклонил голову, иначе разбил бы себе все и вся. Отдача была охрененная. Ствол закинуло, едва не сломав кисть руки, он с размаху врезался мне в лоб. Мужики ржут, я на жопе, в глазах искры мелькают, картина достойная пера. Очухавшись пошел смотреть, хрень полная, из восьми картечин, в цель попало только две, остальные по двери разбрызгало, одной пробоины не нашел. Пока лазил вокруг мишени, до меня дошло что я придурок и при том полный. Как меня не убило, не знаю. Перепутал строки, черного и бездымного порохов, оный справочник начал писать совсем недавно, надоело каждый раз высчитывать. Написал, олень!
В патрон загнал навеску своего пироксилина, вместо дымного. Когда это осознал, то тут руки у меня затряслись так что пришлось сворачивать лавочку и идти лечиться, а в ближайшей церкви ставить свечку Николаю – угоднику.
К работам по доделке самоделок смог вернуться только через пару дней. Переснарядил патроны, за деньгу плотники сварганили станок, старый остался у медника. В этот раз стрельбы прошли без проблем, только результаты огорчали. Было сделано из двух образцов по двенадцать выстрелов, картечью, на восемь дробин каждый, шесть, цельной пулей, шесть. Отстрел велся с дистанции в шесть, четыре и два метра для картечи и постоянной для пули. Стволы не чоковые, разлет, как мне кажется начинается сразу за срезом, только с двух метров, кучность была удовлетворительная, с трех приемлемая, дальше…. если повезет.
Пуля дурра, штык молодец, все выстрелы положил в круг мишени. Разброс был и довольно значительный, но здесь можно сказать, что если попал, то противник точно будет выведен из строя, однозначно. Заряд из местного черного пороха пробивал две доски и застревал в третьей….»

Вся эта поездка изначально пошла через задницу. Никодим предупрежденный с вечера о том, что мне будет нужна лошадь и, что хочу взять с собой Силантия, видимо пропустил мою просьбу, мимо ушей.
Потому что когда я встал, то не обнаружил ни первого, ни второго, ни третьего. Марфа не знала, куда сорвался её благоверный, детей трясти не стал. Дожевав кашу, кстати, недосоленную, пошел к себе, споткнулся на лестнице и навернулся с неё, повезло, что поднялся всего на пяток ступеней. Ладно, бог с ним. Исполненный отваги, поборол крутизну подъема и …. И прищемил мизинец на правой руке, дверью, разозлился и пнул ногой стену, ушиб большой палец, да так, что на глазах выступили слезы, и рев раненого бизона сотряс все строение. Весело мне.
Прыгаю на одной ноге, держу палец во рту и мычу как телка перед дойкой. Ладненько все успокоилось, начал собираться, запропастилась сбруя для пистолетов, потом нашлась, я её на самое дно сундука, под вещи не запихивал. Переживем.
Коробушка берестяная с патронами, оказалась под кроватью у самой стенки, стволы под матрасом.
Хвала всевышнему, нашлись в целости и сохранности. На всякий случай пощелкал курками. Работает.
Оделся, подпоясался. Присел на край табуретки. Поднялся и вышел за дверь. Пройти осталось всего две ступеньки, правая нога проскользнула, и я с размаху плюхнулся на зад. В глазах потемнело, не от боли, а от злости. Она плохой советчик, выскочив за ворота, поковылял в город, на торгу вызнал, где можно найти сани и возницу на целый день. Указали.
От одного отказался сам, уж больно вид у мужика показался мне подозрительным. Другой не поехал, когда узнал цену, сговорился с Даниилом верней с его отцом, отдал задаток, и мы поползли….
Совсем забыл добавить, на выезде из города, кобыла споткнулась перед воротами, на ровном месте….

- И что тебе, блаженному, дома не сиделось? – Я слышал этот вопрос, кажется уже в десятый раз. В ответ мычал что нечленораздельное. Ничего не хотелось. Совсем.

Никодим повстречал меня у ворот, когда я вылезал из саней, ему достаточно было только одного взгляда чтоб все понять. С возчиком расплатился заранее.
- Жив? Поранен?
- Да. Нет.
Прошел мимо, вошел во двор, поднялся в свою пристройку. В коморке бросил всю верхнюю одежу на пол, прямо у входа и, не раздеваясь, завалился на кровать лицом к стене. Внутри было пусто. Ни мысли. Ни желания. Бездумно рассматривал трещинки на бревнах, ворсинки мха. Попробовал закрыть глаза и тут же возник фонтан крови, летящий прямо в морду. Вздрогнув, открыл….
Послышался скрип ступеней, поднимался кто-то грузный, у нас был только один такой, Силантий, старый стрелец, провоевавший полвека. Они все здесь воевали, кто больше, кто меньше. Никодим был пушкарем, этот всю жизнь провел по границам да строевым частям, грубо говоря, пехота. Сидор из городовых будет, тоже в разборках поучаствовал. Неужели они все испытывали такое….
Дверь без стука открылась, Силантий остановился на пороге,- « …. ….» это не стоит переводить и записывать.
Отматерившись, добавил более рациональные слова,- « Пошли, Никодим зовет» в отличие от обычного, не ушел, а остался стоять и ждать. С ним шутки плохи, верней он их совсем не понимает, если не пойду, может и охреначить чем ни попадя.
Сел, опустив ноги с кровати. Сижу, сам не знаю, чего выжидаю. Он стоит и смотрит. И тоже ждет. Помолчал немного,- «Ну….»
Это уже была угроза, подобрал сапоги и обулся. Он ухватил меня за плечо, приподнял с табурета и толкнул к выходу.- «Иди»

За столом сидит только один Никодим, перед ним кувшин, три кружки и миска огурцов. Он указал на место напротив себя, - Садись.
Присел на лавку. Жестко и неудобно.
Силантий уместился рядом с ним, медник разлил выпивку и двинул в мою сторону,- Пей.
Выпил. Поставил пустую посудину обратно. Её тут же наполнили, - Пей.
Такое впечатление что пью горьковатую воду. Взял огурец откусил и принялся медленно жевать.
- И что тебе, блаженному, дома не сиделось?
Мычу в ответ с набитым ртом.
Мне наливают в третий раз. Выпиваю …. И вроде почувствовал вкус…. Вытираю усы рукавом, не замечая как они, переглядываются между собой. Один из них кивает, второй пожимает плечами.
Поставил кружку на стол и взгляд замер на пролитой капельке вина. Рубиновой, темно красной, с крохотной искоркой от горящей лампады под образами. Капля крови….
Зажмурил глаза, и ….

«Черный вороненый ствол, вспухает на срезе яркой вспышкой, она вытягивается в длинный жгут дыма. Я вижу как медленно, словно нехотя раздвигая пороховую гарь, ползут картечинки, маленькие безобидные шарики. Ясно различаю лицо человека бросившегося на меня, оно искажено ненавистью, оскаленный рот широко открыт и кажется, что если прислушаться, смогу услышать его….
Три картечины, попадают в него, одна бьет в лоб, вторая уходит левей и сносит бровь, а третья, скользя по щеке, вспарывает её, как нож.
Сначала, раны выглядят маленькими безобидными точками, а через мгновение вспухают и мне навстречу летят капельки…. Их становиться все больше и больше. Они превращаются в кровавую стену, с оглушительным шумом бьющую мне в лицо….»

Я сижу, привалившись к стене, прижимаю какую-то железку ко лбу. На вопрос кто из них врезал мне, Никодим и Силантий открещиваются,- «Сам, приложился. Пялился, пялился, потом морда побелела и хренак, только стол затрещал» И протягивают очередную кружку.- «Пей»
Потом последовала ещё одна, ещё и ещё….

Очнулся у себя в коморке, от того что жутко болит голова, а изнутри мочевой пузырь давит на горло. На столике рядом с изголовьем, стоят два кувшина, в ближайшем нашелся рассол. Отпил немного.
Пошатываясь встал, влез в чеботы, так назвал старые валенки с обрезанными голенищами и потащился на двор.
Уже возвращался обратно, когда шаловливый ветер, сорвал с крыши сарая горсть снега, закрутил её и швырнул мне в лицо, а сам покатился дальше вздымая снежную пелену. На краткий миг, он сплел из танцующих снежинок узнаваемое лицо, оно смотрело пустыми глазами, безмолвно шевеля губами. Я вздрогнул, но что-то внутри меня, воспротивилось, потянулось и…. изнутри пробежала горячая волна, она обжигала…. Вспышка ярости захлестнула, и захотелось ещё раз убить эту мразь, посмевшую напасть вчера на лесной дороге. С невнятным воплем бросился вперед, размахивая кулаками, но по дороге споткнулся и упал головой в сугроб. Запал злости еще не прошел, я бил свой страх, приговаривая только одно слово,- «Тварь, тварь, тварь,….»
А потом стало мокро и холодно, но вернулась способность ясно мыслить и, обнаружилось, что сижу по уши в снегу.
Вернувшись к себе, переоделся в сухое, и провалился в темноту, как только голова коснулась

Дружище - это чтото...
Просто нет слов как понравилось, почаще появляйся

"сам понял что сказал?" (с)
Не нашел понимания - это мягко сказано, он как живым то вообще ушел?

Сильная прода! Читал с удовольствием.

да, очень замечательно
рад что ты прислушался к советам нашим и взялся создавать семью вот таким - в сущности очень верным способом
а про учебу и тд - ну не совсем согласен
можно и даже нужно.
одно другому не повредит
тут главное разумно все делать и меру знать

Тогда вопрос можно поставить так: Имеет ли попаданец моральное право калечить судьбы людей эпохи в которую он попал.

А почему именно калечить?
С чего вдруг Федор решил что его влияние именно к худшему?
Исходя из собственного мироощущения? Но тут как говорится "если я плохой спортсмен - не значит что я и тренер обязательно плохой"
Чем больше личный (пусть и негативный но ПРОДУМАННЫЙ и переосмысленный) опыт и ЖЕЛАНИЕ его передать - тем лучше будут результаты.
Тут если честно - от человека на самом деле зависит мало, а вот от его усилий - все же больше.

Федор, если честно, смог совершить невозможное - не просто устроится, но быть принятым как свой , поймет (точнее ПРИМЕТ) это - закончатся все его метания. А детям - повредить у него шансов нет, они в этой среде выросли, им по 7-лет волчат (в широком смысле слова - человека с базовым набором психических реакций не идентичных человеку) из них он уже не воспитает.
А вот что они смогут от него воспринять - зависит только от него и от них.

Другой вопрос - ответственности то никто не снимал, но и он их не "поиграться" взял - мужик в том возрасте когда уже есть понимание, начнет косяки пороть (как же без этого) - есть кому поправить, они ведь не в лесу.

+100
Они конечно набьют своих шишек, но от самых страшных шишек известных ГГ он вполне может и должен их уберечь.
Старый, Извините, но мне не нравится Ваш пессимизм по отношению к ГГ. Вспомните о том времени, о дикой антисанитарии и смертности (детей особенно), вспомните о постоянном голоде и угрозе смерти от него и т.д. и т.п. И от всего этого ГГ ЭТИХ детей спасёт точно. А с помощью них,а скорее всего не только их, ещё очень и очень много народу. Я человек неверующий, но за это можно и душу чёрту отдать.
И примте ещё один плюс в репу , так будет честно, ведь части две.

Леша, вопрос главный звучит иначе
- насколько сам ГГ понял этот мир, полюбил ли, принял ли? уважает и ценит его? готов ли бережно, с острожностью и разумением приступить к его преображению, развитию (ведь он прекрасно знает - что по ряду направлений прогресс будет сам собой)
вывод - зло от него может идти только если он просто сломает судьбы пацанов поиграв в их воспитание как в игрушку
а если он с уважением и глубоким чувством подойдет к задаче, если осознает а не будет шарахаться и от своего знания и от мира вокруг - то отчего бы и не поделиться в меру своими пониманиями и знаниями?
что мешает?
и одновременно - учиться у людей 17 века - благо точно есть чему.

Если честно.... Даже возвращаться не хочется.....

Это не мой пессимизм, а ГГ, я всего лишь записываю его мысли и слова, он давно уже живет своей жизнью....

если с любовью, то никакого зла он принести не может по сути.
потому что

Дела житейские.

Ученые будущего установят, самый сильный стресс, вызывает звонок самого обычного будильника.
Милый, добрый звоночек, где ты? Клянусь бородой, Никодима, что никогда не стану стучать по тебе разными бытовыми предметами и кидать в тебя домашнюю обувь, ронять с тумбочки. Обязуюсь прилежно заводить обе пружины и просыпаться по утрам от твоего веселого перезвона….
«Мечты, мечты. Первая заповедь мечтателя,- если мечтаешь, не отказывай себе ни в чем»
Все потому что мой нынешний будильник, носит раздолбаные сапоги, сорок последнего размера, любит вареную свинину и от него иногда пахнет перегаром. У него крепкие кулаки и луженая глотка, к счастью он в последнее время больше молчит, потому что я как собака Павлова с её условными рефлексами, выскакиваю из кровати, едва заслышу на лестнице его шаги.
Поэтому в этот раз, Силантий застает меня полуодетым. Оглядев с ног до головы и многозначительно хмыкнув, он усаживается на табурет, и ждет, когда я оденусь полностью.

Во дворе стояли сани, Никодим поправлял сбрую на кобыле, обернувшись на скрип снега, мотнул головой,- Садись. Нас ждут.
Вывел лошадь на улицу, Силантий закрыл за нами ворота, вышел через калитку и грузно опустился рядом со мной. Поводья хлопнули по лошадиным бокам, скрипнули полозья и мы поехали.
На мой вопрос,- Куда?
Силантий отогнул правую половину воротника и не поворачивая головы, ответил,- В церкву, к батюшке, опосля в избу нашу заедем, сотника упредить надо…. – Помолчал немного и добавил.- И в разбойный на татей, что шалят…. – дальше не расслышал что он говорил.

Оба моих нынешних соратника, Никодим и Силантий ни словом, ни жестом не укоряли меня, не хлопали панибратски по плечу и не лезли в душу, не вопрошали - « Вы хотите об этом поговорить?»
Все происшедшее воспринималось как должное, это было, это случилось и с этим надо жить.
«Меня даже посетила мысль, что если бы я поступил иначе, отдал кошель с деньгами, дозволил себя раздеть и избить. Стал бы для них ни кем, и звали бы меня ни как. Какой ты на хер муж, ежели за себя постоять не можешь….»

Занятый своими мыслями пропустил момент появления нашего храма….

«Ещё в той, прошлой жизни, меня поражало, как наши предки выбирали место и строили церкви. Едешь по дороге, она извивается в разные стороны, ныряет в низину или карабкается на крутой холм.
Но вдруг все эти выкрутасы исчезают как по волшебству, расступаются холмы, пропадают овраги и перед нами во всей свое красе, появляется дом Господний.
Золотом блестят купола, увенчанные крестами, устремлена ввысь каменная колонна колокольни с неё звучит божественная музыка.
Но мы в суете мирской, проносимся в своих автомобилях мимо, зачастую не замечая ничего вокруг. А тот, который отдал свою жизнь за нас и умер на кресте во имя всех нас, продолжает любить и говорить нам об этом. Остановитесь на миг, просто поверните голову, посмотрите на купола и вы увидите его огромное, горящее сердце, дарующее нам, его любовь….»

Остановились перед открытыми настежь воротами, увенчанными иконой, все трое сошли с саней, они сняли шапки и трижды перекрестились, каждый раз склоняясь в поклоне. Я проделал тоже самое, только опустившись на колени. После этого мы прошли в храм.
Видимо предупрежденный заранее, на встречу вышел батюшка, Отец Серафим.
Ещё с полгода назад во мне бродили всякие предубеждения, но все они исчезли, когда встретил этого человека. Все случившееся, заставило пересмотреть и переосмыслить ту точку зрения которую нам навязывали в течении длительного времени, а авантюры девяностых в которое пустилась церковь, только укрепили её. Может здесь и есть такие прощелыги и рвачи, но с другими не общался, да честно говоря не имею никого желания. Я только на самом начале длинного и трудного пути….
Меня заинтересовал этот поп, так пренебрежительно его называл. Но чем больше спрашивал окружающих, тем более становилось мое уважение к этому человеку.
В юности, потерял семью, угоревшую в избе, его самого спасло чудо, тоненькая струйка воздуха, пробивавшаяся сквозь плохо проконопаченные стены, он отделался жуткой головной болью. Это был, как он потом рассказывал, первый знак,- «Но слеп был, ибо не зрел помыслов божьих, а токмо кару»
Заместо другого, которому выпал жребий, пошел в стрельцы, прослужил всего с полгода, когда его полусотня попала в передрягу. Однажды дикая татарва, напала на село приграничное, налетели они рано утром, когда их никто не ждал, перебив немногочисленных защитников, собрали полон и рванули обратно в степь. Не велика была банда, всего десятка три лиходеев, когда пограничники, извещенные сбежавшими детьми прибыли в селение, застали только трупы и пепел. По следам пошли догонять, и вышли к броду, лето в тот год было жаркое и много рек пересыхало, образуя новые переправы. Стража порубежная, почернела от недосыпания и валилась с ног от усталости, пытаясь перекрыть лазейки для татей. Полусотник велел двум десяткам, пойти вниз по течению на пару верст и проверить, нет ли там следов выхода на другой берег с остатними пошел дальше.
Они прошли намеченное и уже решили вертаться взад, когда молодой стрелец, Стешка Урезов заметил обломанные ветви у самой кромки воды, они пошли дальше. Их взяли через версту, река, обмелевшая до состояния неглубокого ручейка, едва доставала до конского брюха. Берега сузились настолько, что воины были вынуждены следовать друг за другом. Густая пожухлая листва рогоза стоящего плотной, зеленой стеной не позволяла разглядеть, что-либо в лесу. Ехавший первым Стешка, вдруг вскинул руку, привстал на стременах, пытаясь что-то рассмотреть. Дернулся, словно его укусил слепень и завалился навзничь, получив стрелу в сердце.
И над водой зазвучала басовитая музыка смерти….
Река огласилась истошным ржанием, воплями людей, стонами раненых и хрипом умирающих. Десятник только что и успел выхватить саблю да гаркнуть в полный голос,- «Вперед», как сразу две стрелы пробили кафтан, а третья впилась в шею, обрывая крик….
Убили всех, просто перестреляв из засады. Стрелец получив стрелу в спину, чуть ниже сердца, упал в воду. Неспешное течение подхватило и понесло тело, от острой боли, не мог вздохнуть, и это спасло жизнь. Сквозь толщу воды видел мелких рыбешек, брызнувших серебряной струйкой, мелкие песчинки и камушки на дне, водоросли, проплывающие мимо…. В глазах стала наливаться чернота, но сил уже не осталось. Темнота укрыла его, но во мраке заблестела крохотная точечка, рванулся всей душой ,и она стала чуть ближе. Он опять устремился к ней, и она засияла ярче. Он раз за разом прилагал все свои силы, продираясь вперед.
И звездочка превратилась в материнское лицо, оно улыбнулось ему, но когда он захотел приблизиться ещё, то услышал её голос,- «тебе ещё рано, сын….»
Из окружающего мрака появились две ладони, обняли его за голову и прижали к груди, ощутил поцелуй и неведомая сила потащила прочь с размаху швырнула на что-то большое и твердое. От нахлынувшей вдруг боли он сделал судорожный вздох и застонал….
Это был второй знак, к которому Отец Серафим прислушался.
Его подобрали и выходили черемисы, вышедшие на ночную рыбную ловлю, когда через полгода вернулся, выяснилось, что он списан под чистую как умерший.
«Лета 145 года, сентября 7 день, по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу, боярину князю Олексею Михайловичу Львову, да дьякам Григорию Нечаеву, да Максиму Чиркову в памяти в Разряд. Да твоею Максимовою приписью написано:
Велети отписать в приказ Большого Дворца к тебе, боярину, к князю Олексею Михайловичу и к дьяком. Ивана Игнатьева сына Безобразова на государевой службе убили ль, и под которыми городами, и котором году убили. И в Разряде про Иванову смерть Безобразова выписать не из чево, описачные столпы в московское разоренье и в пожар 134 году погорели. А в сыску Михайло Матвеев сын Бутурлин, да дьяк Воин Трескин и дворяне: князь Гаврило Хотетовский с товарищи девять человек сказали по государеву цареву и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии крестному целованью, что Ивана Игнатьева сына Безобразова убили в 114 году воровские люди. Да к той скаске руки свои приложили»
Настоящая справка о смерти.

Это был третий знак после оного, принял постриг и ушел в монастырь в земли северские. Много лет было прожито в тиши и спокойствии, проводя дни в труде и молитвах.
Но господу было угодно, послать рабу своему, ещё одно испытание. Случилась война со свеями, святая обитель была разграблена, часть монахов погибла, другие встали в полки под знамена, крестом и верой, воодушевляя стрельцов на подвиги ратные. Опосля тех битв и было рукоположение в сан, и Отец Серафим принял на себя заботу о слободе стрелецкой.

Сухонький старичок, с редкой бородкой, спустился вниз и остановился в ожидании. Мои спутники отстали, я в одиночестве подошел ближе, и его сухощавое лицо озарила улыбка узнавания.
- Здрав будь, Федор,- Поздоровался он со мной и замолчал в ожидании ответа.
Опустился перед ним на колени, склонил обнаженную голову и едва слышно произнес,- Грешен я, кровь людская на мне….
Он шагнул вперед, нагнулся к самому уху и прошептал,- Встань чадо, пойдем в дом господень….

Часа через два, я вышел из церкви, на душе было спокойно и …. Как-то уютно, что ли.
Еще некоторое время назад смотрел на проходящих мимо людей, словно через прицел и видел только серые мельтешащие фигурки. Не различая, кто есть кто…. Сейчас же мир снова обрел краски…

- Чего сидим, кого ждем? – С такими словами подошел к саням, Никодим возился с упряжью, что-то там подправляя, а Силантий, дрых как сурок, несмотря на мороз градусов семь.
Впервые за прошедшие два дня медник проявил неподдельный интерес,- Ну?
Вместо меня, ответил проснувшийся стрелец, оглядел с ног до головы и вынес вердикт,- огурец малосольный!
- Это почему?
- Зеленый и в пупЫрушку…. Никодим! Хрен морковкин, у меня жопа к твоим саням примерзла, соломы пожалел….
- А хер у тебя не примерз?- Никодим уперся коленом в пузо лошади, подтягивая ремень, та его попыталась надуть. Получив пинок, перестала мешать, позволив спокойно поправить сбрую.
- Да ты её всю под себя подгреб, Федьке, вон, сесть не на что будет.
- Молодой, на коленках доедет
- Федь, полезай, да столкни этого увальня, он ужо целое утро дрыхнет, хоть бы помог….
Я залез в сани, и мы поехали в наш приказ, слободской, он был на другой стороне посада, а на дороге уже становилось многолюдно….
- А чо тебе помогать, эту тварь давно пора к Сидору отвести, а себе другую взять. Али тебе пяти рублев жалко?
- Жалко у пчелки в жопке…. Силька, ты что набросился? Спи уж….
- Уснешь с тобой, все ямы собрал.- В это момент нас ощутимо тряхнуло,- Федя, выдерни у него соломы из под задницы, пущай ему то же будет.
- Может тебе у кабака придержать кобылку?
- Один в одиночку, ужо съездил…. До дому обожду…. Оно всё приятственнее будет….
Он силой натянул шапку на глаза, поднял воротник, спрятал кисть в рукав и, по-моему, через мгновение, всхрапнул засыпая.
Сани потряхивало на колдобинах, где шагом, а где и трусцой, добрались до нужного места, въехали в широко распахнутые ворота. Сторожевой стрелец, одетый в зеленый тулуп, валенки и шапку, только покосился на нас, не произнеся ни слова и не пытаясь остановить.
Обычная с виду изба, только чуток побольше, будет, вход попросторнее, сени ширше, да нет жилого духа. Вот таков приказ наш слободской.

- Здрав будь, Митрий Осипов, нам бы Михаила Фокича повидать по делу неотложному.
- Обождешь, нету его, ещё от головы не вернулся, как с вечера ушел, так и нет. С чем пожаловал?
-Упредить надобно, сродственник мой, Федор, давеча поехал землицу глянуть….
- Ту, что калужскому тракту?
- То не моя, я у Шадровитого перенял, а она недалече от тверского будет
- А-а-а. – Дьяк, покачал головой, не отрываясь от списка,- Не свезло ему.
- Аль что стряслось?
- Не ведаете,- Он оторвался от бумаг и поглядел на нас, подслеповато прищурившись,- Весточку получил, сын евонный от ран тяжких помер.
- М-да, жалко хлопца, добрый воин был,- Силантий перекрестился,- Прими господи душу раба твоего.
Все сделали тоже самое и помолчали отдавая долг памяти.
- Чтой там с тобой стряслось, Федор?- писарь нарушил затянувшееся молчание.
Я как мог описал проишествие.
Он записал все в длинный свиток, лежавший перед ним,- Никодим, вам в разбойный приказ заехать надо, Михаила Фокича упрежу, что ты с Федькой был. Татьбы за ним не вижу, берег живот свой. Жаль токмо побил всех, поспрошать не у кого, может лихие людишки слово молвили, вот тати его на дороге и переняли. Всё, ступайте, не досуг мне с вами лясы точить.
Вышли всей толпой, Никодим надевая шапку, проворчал вполголоса,- Свезло нам, Федька, что Архипка Шадровитый токмо сейчас весточку получил,- Замолчал, поднял лицо к низким серым тучам,- Хер бы свинячий с тобой купили у него, а не землицу.
Толкнул меня в спину.- Шагай, нам ещё до разбойного добираться, тама про твоих татей сказывать….
Ежели успеем….

Успели в самый раз, мы в дверь, а на встречу толпа валит, их служивые гонют, - «обед, мол, и всё такое»
Я с краю стал, прикинулся ветошью, они мимо прошли, прошмыгнул внутрь.
Какой то писарчук, выгнать попытался, лапки протянул, пихаться начал, честно предупредил,-« веточки потянет. Ножки протянет» Приутих.
Сказал ему что у меня дело скорбное о разбойниках. Вошь чернильная пищать начала. Побренчал мелочью, загодя в кошель уложенной. Подобрел клоп бумажный. Отвел меня у столу, сел напротив, достал лист для записей положил перед собой.
Рассказал ему о своем приключении. Он все тщательно записал, скрипя гусиным пером по бумаге, задал несколько вопросов о видаках, свидетелей по-нашему, это тоже было задокументировано. Так же описал место где все произошло. А потом я удивил его,- Дай прочту, что ты там накарябал, - протянул руку к листку.
С огромным трудом продравшись через кучу орфографических ошибок и буквы алфавита, убедился что суть передана верно. С трудом удержался чтоб не подписать протокол привычными словами
«С моих слов записано верно», показалось что это будет точно перебор, вон сидит напротив. Глазками лупает, открыв варежку незнамо для чего.
Мужик вздохнул, чему-то своему, сдулся малек, и спросил : «хочу ли тяжбу затеять»
Ответил ему,- «Нет»
Он только головой кивнул, как будто и не ждал другого ответа, а у самого глазки так по шапке на краю стола лежавшей, так и елозять, того гляди дырку протрет.
Обещал куда деваться. Двинул ему её по столу в его сторону, Кио отдыхает, подношение испарилось на полдороги, и было велено ступать вон. Писарчук достал узелок с харчами, поставил перед собой и стал развязывать завязку, не обращая на меня внимания. Расстелил некогда белую тряпицу, выложил краюху хлеба, куриную полть и штоф с чем-то.

Выйдя на крыльцо, остановился, вдохнул полную грудь свежего воздуха, пахнущего печным дымом и немного конским навозом. Одел шапку и пошел пробираясь между саней к выходу со двора, мои остались в переулке….

Дома нас встретили, высыпав всей гурьбой на улицу, окружив сани. Никодим встал во весь рост, нахмурив брови, оглядел всех домочадцев, но не удержался и широко улыбнулся. Все радостно загомонили, кто-то взял кобылу под уздцы и повел на двор.
Я посмотрел на Никодима и Силантия. на миг перехватило горло. - Спасибо. Без вас….
А потом был обед, нормальный, плотный обед и заметьте, без выпивки. Так пивка по стаканчику нам нацедили, с устатку….