Сделав пару глотков, я встал и снова осмотрелся. Кроме моего подкольчужника, трансформировавшегося в халат, на земле лежал буроватый полотняный кушак и шапка. Я точно помнил, что не надевал ее, вылезая из палатки. Но вот она лежит – милая моя шапка, сшитая из полы моего старого пальто и чьего-то поношенного лисьего воротника. А еще – отполированная ладонями длинная палка.
Что ж, понятно. Куда старику без посоха…
Я надел халат, подпоясался кушаком… Действительно, нефиг каждому встречному знать о том, что у меня есть оружие. В принципе, откинуть полу и выхватить саблю – меньше секунды. Но, надеюсь, этим заниматься не придется, хватит и палки. Тем более, что обращаться с бо я немного умею, одно время походил на секцию. Да, куда меня только не заносило в «прошлой» жизни – от сборищ экстрасенсов до подпольных бойцовских клубов. Натура такая, любопытная… или меня судьба к чему-то готовила?
Покрутив в голове мысли о взаимосвязи прошлого и будущего, предопределении и предназначении и прочей такой чуши, я в последний раз осмотрел степь. В пределах видимости не изменилось ничего, кроме длинны теней, отбрасываемых деревьями.
- Что ж, пора идти спасать мир, лечить и мстить… или наоборот, но это не важно. Под лежачий камень и вода не течет, - вслух пробормотал я и потопал в направлении того холма, за которым мне чудился дымок.
Орки-не орки, но к разумным выбираться надо. Надеюсь, Арагорн знал, о чем говорит, когда упоминал орков. Если там, за холмом, окажется летняя дойка какого-нибудь фермерского хозяйства, то мир спасти мне точно не удастся. Скорее всего, окажусь в моей же психушке. Или в каком-нибудь подобном заведении.
На мое счастье, сомнения в отношении обитателей этого отдельно взятого иномирья разрешились довольно быстро. Стоило мне перевалить через ближайший холмик, как внизу обнаружилось нечто, напоминающее проселок. Нечто – потому что колеи в нашем, земном, понимании, не было. Обычная деревенская дорога – это две параллельных выбоины, оставленные колесами тракторов и прочей техники, способной по ней проехать. Здесь же между холмов вилась широкая, как двухполосное шоссе, тропа. Именно тропа. Никаких следов от колес. Только выбитая до земли трава – и ничего больше.
Порадовало меня и наличие на этой дороге парочки отдыхающих у обочины аборигенов. То есть - относительно безопасного источника информации. А то ведь боязно. К жилью выходить надо, но вдруг тут местное население страдает ксенофобией в остро-агрессивной форме? Появился в деревне чужак – ему сразу морду бьют. Или еще что похуже. Как у нас, на Земле, на рабочих окраинах.
А с парочкой на дороге я, надеюсь, в случае чего справлюсь. Или убегу. Но, с другой стороны, если они на меня сразу не набросятся, можно будет хоть что-то узнать про этот мир. По крайней мере, как соседняя деревня называется, они знать должны.
Чем ближе я подходил, тем забавнее казалось происходящее на дороге.
На самом деле аборигены не отдыхали. Точнее, один из них сидел на земле, а второй бегал вокруг, оглашая степь громкими матами. Между упоминаниями различных частей тела всевозможных животных я выцепил парочку имен, определенно принадлежащий местным божествам. Приблизившись, я начал понимать и смысл экспрессивного выступления. Дескать, тот, кто сидел на земле, - проклятие этого второго, бегающего, потому, что все всегда делает не вовремя.
Но больше, чем ругань, меня поразила внешность этой парочки. Одно дело видеть отражение в крышке коробки, а другое – наблюдать такие рожи со стороны.
Это были, несомненно, орки. Такие, какими им положено быть – зеленокожие, клыкастые, коротконогие, длиннорукие, с переразвитыми шейными мышцами, отчего их фигуры казались горбатыми. Оно и понятно – чтобы удерживать на весу тяжесть почти медвежьих челюстей, нужна недюжинная сила. Иначе шейный хондроз обеспечен с того момента, как ребенок на ноги встанет. Но все-таки прямохождение дается оркам с трудом. Это я по своей, уже начинавшей побаливать, спине это чувствовал. Очень хотелось опуститься на четвереньки, хорошо хоть посох немного разгружал позвоночник. А суетливый зеленокожий вообще время от времени касался земли костяшками пальцев и прыгал совершенно по-обезьяньи.
В общем, красавцы - еще те. Конечно, теперь и я так выгляжу, но радости это не прибавляет.
Мне удалось рассмотреть матершинника во всех деталях, пока тот наконец-то заметил меня. А заметив, издал какой-то булькающий звук, упал на колени и зарыдал.
В таких идиотских ситуациях у меня начинается понос слов. Я болтаю, что попало, слабо соображая, что говорю. Чаще всего из меня начинают сыпаться фразы из старых анекдотов. Поэтому некоторые считают, что я – веселый человек. Вот и здесь я, сам того не ожидая, гаркнул:
- Рядовой Иванов, снять противогаз!
Не знаю, почему мне припомнилась именно эта фраза. Наверное, по ассоциации. Хотелось стащить с этих владеющих человеческой речью и, несомненно, более или менее разумных существ, зеленые клыкастые маски. С одной стороны, это были вроде бы люди, с другой – говорящие обезьяны…
- Чего? – пискнул тот, который сидел на земле. – Зачем?
- Ага говорит снять – снимай, - напустился на него суетливый. – И быстро!
- Что?
- Все!!!
Сидевший до этого орк тяжело поднялся и, морщась, скинул халат. Тут только до меня дошло, что это – не орк, а орчица. Или – орчиха. Не знаю, как правильно. Но это и не важно.
Важно было то, что тетка оказалась беременной. Причем, кажется, на самых последних сроках. И, кажется, вот-вот родит…
Дальше я уже действовал на рефлексах, вбитых в меня еще со студенчества. Нет, первой мыслью, конечно, было вызвать «Скорую». Но я сразу отмел ее как совершенно идиотскую.
К счастью, в институтские времена я сам немало покатался санитаром на «Скорой». Деньги нужны были всегда. Да и опыт – вещь полезная. Насмотрелся всякого.
Поэтому, увидев, как ходит ходуном тонкая холщевая рубаха на животе орчихи, я гаркнул на ее придурошного кавалера:
- Ты, дерьма кусок, хватай свою бабу на руки и волоки вон туда, под березы, где тень. Понял?
- Сама пойдет, - попытался было возразить орк, но я так на него зарычал, что он дисциплинированно подхватил тетку на руки и рысью поволок в направлении небольшой березовой рощицы.
Я поднял забытые аборигенами халат и довольно увесистый мешок и поспешил следом.
А что мне оставалось делать? У дороги – пыль, в которой наверняка содержатся высушенные и перемолотые в порошок экскременты тех, кто по ней ходил. А между деревьев, может быть, найдется местечко почище.
Я не ошибся – в тени трава была зеленая и сочная. Вряд ли кто-то по ней топтался с тех пор, как прошли последние дожди.
Устроив поудобнее роженицу, я сунул орку мешок с его барахлом:
- Достань котелок или что у вас там для того, чтобы воду вскипятить. Вон за тем холмом – река. Принеси воды, разведи костер и согрей воду.
- Ага суп варить будет? – поинтересовался орк.
- Бегом! – рявкнул я, не вдаваясь в объяснения того, что собираюсь делать.
Я не служил в армии. Но, наверное, из меня получился бы неплохой сержант. По крайней мере, такую вот ленивую и глупую породу, которая только после окрика что-то делает, угадываю даже под орочьей личиной. С такими вежливо говорить нельзя, иначе на шею сядут. А вот отвесишь им хорошего пинка – бегают, как тараканы.
Оглянувшись, я увидел на лице зеленой тетки кривую ухмылку.
- Идиот? – спросил я, когда орк отбежал достаточно далеко.
Орчиха грустно кивнула.
- Ладно, расслабься, пока потуги не начнутся, - посоветовал я. – И, главное, не бойся. Все будет хорошо. Кстати, чего это ты на дороге рожать собралась? Что у вас, бабок-знахарок нет?
Орчиха, в отличие от ее мужа, говорила коротко и ясно. Дескать, просчиталась. Раньше хозяйство было боязно бросить, а как собрались идти в деревню, где есть мудрая бабка, было уже поздно. На волка не сесть, у них волки норовистые, пришлось пешком. Да вот прихватило по дороге… Два дня шли, а каких-то три полета стрелы не дошли…
Даже если кошка котится, и то переживаешь. А тут – хоть и зеленая, но вполне разумная баба. Я молился про себя всем местным и не местным богам, чтобы все прошло без осложнений, на автомате делая то, что пару раз видел во время работы на «Скорой».
Вымыл руки остатками вина из фляги, заставил орка, когда тот вернулся с котлом воды, вскипятить и остудить ее, вытащил из аптечки все запасы марли, какие были, придерживал роженицу за руку…
Не знаю, боги ли помогли, или Гыся – так звали орчиху – оказалась крепкой теткой, но через пару часов на свет появился вполне живой и здоровый мальчишка. Горластый – сразу заорал, я его от неожиданности чуть не выронил. Человеческие детеныши, при рождении которых мне доводилось присутствовать, хныкали гораздо тише. В общем, отличный ребенок, никакая женщина от такого здоровяка не откажется. А то, что зеленый – так это по местной моде. И глаза какой-то пленкой затянуты – так, может, у орков так и положено.
Я перевязал орченку пуповину, размышляя о том, что физиология у людей и орков наверняка разная. И что тут полезнее был бы не я, специалист по тараканам в человеческих мозгах, а какой-нибудь хороший ветеринар. Лучше всего – из циркового зверинца, у которого есть опыт работы с разными животными, и он знает, какими должны появляться на свет обезьяны или, например, бенгальские тигры. Я же только на счет домашних животных что-то слышал, и то краем уха. Хотя котята или щенки – те точно первую неделю слепые. И эти полуобезьяны могут с недоразвитыми глазами рождаться. По крайней мере, мать, увидев ребенка, никаких признаков недовольства не проявила. Разулыбалась расслабленно, протянула руки…
А вот молодой папаша продолжал кудахтать, как рассерженная курица. Этот придурок оказался ко всему прочему весьма суеверным. Или набожным – фиг его разберет. По крайней мере, за время, пока я возился с малышом, он успел мне сообщить, что рождение ребенка в столь неподходящем месте – верный залог гибели в страшных мучениях не только самого ребенка, но и всей его родни до седьмого колена:
- Шакалы придут! Кровь учуят – придут, всех загрызут, - причитал орк. – Темные твари придут, не отвяжутся, по кровавому следу пойдут, от них уж под полог не спрячешься!
- Сейчас же день, какие темные твари? – недоуменно спросил я. – При солнце шакалы не охотятся.
- Вот-вот, Тот, Кто Носит Золотой Щит, тоже увидел! Это хуже, чем шакалы! Любит он кровь, любит, мы все умрем из-за этой…
Тут орк добавил такое нецензурное определение, что мне захотелось дать ему по шее. Но я сдержался. Фиг его знает, какие тут порядки, и почему неглупая и с характером тетка, к которой я даже проникся симпатией, вышла замуж за такого слизняка.
Но что-то сделать очень хотелось. Что-нибудь, чтобы тот заткнулся и перестал стонать под руку.
- Кто служит Тому, Кто Носит Золотой Щит? – спросил я, словно знал ответ.
Орк съежился и стал как будто меньше ростом:
- Те, кто сами носят щиты. Тот, Кто Носит Золотой Щит, - бог воинов.
- А это ты видел, - я картинным жестом откинул полы халата, демонстрируя кинжал с ятаганом.
И продолжил речитативом:
– Много я крови пролил во славу Того, Кто Носит Золотой Щит, ой, много! Горячей, бурлящей крови, не баб и детей убивал, не трусов с жабьей кровью, а сильных воинов…
В общем, пришлось применить пару приемчиков НЛП, чтобы этот чертов орк поверил: мое присутствие рядом с его сыном убережет семью от мгновенной гибели. Но мне почему-то показалось этого мало. Словно бес какой под руку толкал. Хотя кто его знает, может, в этом мире бесы на самом деле водятся, и один из них решил таким образом пошутить…
Я аккуратно взял малыша на руки и вышел с ним на открытое место – туда, где отвесные солнечные лучи, словно раскаленные гвозди, втыкались в землю. Повернув орченка лицом к небу, я проорал:
- Смотри, Щитоносец, кто родился! У парня горячая кровь! Такая, как ты любишь – и не тебе хотеть его видеть мертвым раньше, чем он убьет первого своего врага!
А вот дальше начался уж совершеннейший бред. Полыхнуло, словно разом зажглась добрая сотня софитов, опалило жаром, загрохотало… Орченок заорал, как резаный, но сразу же затих. Нет не помер – просто открыл глаза и начал с осмысленными любопытством оглядываться вокруг. А я стоял, как идиот, не способный произнести ни слова. Единственное, что сумел выдавить из себя, это подходящее ко всем случаям «во – бля!».
Однако странные природные явления длились не дольше пары секунд. Степь снова затихла, снова над похожей на море бесконечностью желтовато-зеленой травы молчало белесое небо…
К счастью, заткнулся и орк. До самой деревни он, когда я к нему обращался, отвечал вежливо и односложно. И вообще, казалось, если бы ни страх потери такой полезной в хозяйстве вещи, как жена, давно бы удрал подальше – только бы пятки сверкали.
А мой внутренний бес продолжал хулиганить. Я подумал, что неплохо бы оставить бедолаге Гыське какое-нибудь материальное свидетельство того, что сегодня случилось. А то ведь забудет со временем мужик, как чуть в штаны не наложил, и начнет отвязываться на жене за жизненные обиды. Пусть мать будущего великого воина имеет хоть какую-нибудь память – может, это поможет ей выстроить мужа, как тот заслуживает. А когда малыш подрастет – вот тогда начнется самая веселуха…
Порывшись в сумке, я добрался до мешочка с «артефактами», которые, на мое удивление, никуда не девались. Среди дешевой бижутерии, которой отыгрываются всякие «колдовские» штуки, я еще днем приметил старинную брошку.
Видимо, кто-то из девчонок перед игрой забрался в бабушкину шкатулку. Ажурный, чуть выпуклый диск с волнистыми краями то ли из мельхиора, то ли из низкопробного серебра – я в таких вещах не разбираюсь. В центре – янтарный кабошон. Похоже одновременно и на цветок, и на круглый щит с умбоном. Такие брошки были модны в пятидесятых годах прошлого века, во многих фильмах того времени у актрис у горла, на воротнике кофточки – что-то подобное.
Думаю, что неизвестная мне бабушка не особо возражала против того, чтобы внучка утащила ее украшение. Не золотое же. Да и застежка у броши сломана, так что той магичке, у которой мы этот «артефакт» отобрали, пришлось продеть через одну из дырочек в металлическом кружеве тонкий кожаный шнурок…
Я ухмыльнулся, вспоминая юную магичку. Не знаю, какие у нее имелись заклинания, но сопротивляться пятерке наглых орков она не решилась. Послушно отдала и сумку, и книгу… Ну, книга нам была ни к чему, все равно орки на этот раз остались без магии, а вот всякие висюльки, которыми отыгрывались колдовские вещи, мы вытащили. К каждой прилагался сертификат, объясняющий, для чего данный предмет годится. А к этому янтарному щиту – только бумажка с надписью «талисман». И - все.
«Надо сподобить девчат провести обряд распознания, - засуетился я. – Машка Аданэльке все расскажет. Убей меня бог черепахой – наверняка это - сильная штука».
«Да ну, нафиг, лучше утром, - отмахнулся Берг, который уже успел первый раз поцапаться с женой и старался не попадаться ей на глаза. – Ладно, чего там у этой красотки по деньгам?»
Нашли мы и деньги – что-то пять или шесть «серебряных» монеток. Наша команда к тому времени уже успела захватить и разграбить пару городов с их городскими казнами. Берг с жалостью посмотрел на несчастные игровые «серебрушки», кинул их обратно в сумку и насыпал туда же пару горстей «золотых»:
«Запомни, дева, так жить нельзя! – с какой-то странной злостью сказал он. – Вот тебе маленько денег – сходи в кабак и выпей за здоровье орков. А потом сколдуй что-нибудь полезное для нас».
«Я не пью», - пискнула магичка.
Но ее уже никто не слушал, мы потешались над тем, как в кассу пришелся бородатый анекдот про воров, забравшихся в квартиру к заслуженной учительнице…
На время я забыл о бесполезной штуке, а тут вспомнил. Для того, что я собирался сделать, она была в самый раз.
Отправив орка снова за водой, я дождался, когда он уйдет подальше, и достал брошко-кулончик:
- На. Наденешь сыну на шею, когда ему дадут взрослое имя. Это – щит. Он поможет парню.
Не знаю, показалось ли мне, или в этом мире действительно существует магия, но дешевая сломанная брошка, оказавшись в руках орчихи, вдруг разительно изменилась. Нет, цвет и форма остались теми же, но вот янтарь из тусклого вдруг стал ярким и прозрачным, да и оправа начала как-то странно поблескивать.
А Гыська охнула, словно обожглась:
- Ага, это же кровь Того, Кто Носит Золотой Щит! Это же… да у самого вождя такого камня нет!
- Вот и я про то же…
Тут я сообразил, что если янтарь тут настолько дорог, то рискованно дарить драгоценность нищей тетке, у которой ее может отобрать буквально любой. Ведь до того, как замолчать, орк мне все уши прожужжал о том, какие они бедные и несчастные, простые пастухи, которыми каждый вождь, и сын вождя, и сват вождя командует…
- Поэтому не болтай о том, что сегодня тут случилось. Доберемся до деревни – пусть старухи все, что надо сделают. Наверняка есть мудрые старухи, которые знают, как отогнать зло от ребенка, родившегося в степи. Не ты первая, не ты последняя. Не верю я, что не было тех, кто рожал не дома.
- Бывает и так, только очистительный обряд нужен, - кивнула орчиха. – Это мой бесхвостый заяц боится больше, чем надо.
- Ну и хорошо. Будешь молчать – ничего не случится ни с тобой, ни с сыном. Да и мужу скажи, чтобы болтал поменьше.
- Бесполезно, - махнула рукой Гыся.
Я и сам понимал, что бесполезно.

Поэтому, когда мы, соорудив из моего посоха, молоденькой березки и орочьего халата носилки, дотащили роженицу до деревни, я первым делом пошел на поклон к местной бабке-знахарке. Дескать, так и так, винюсь, старый солдат ребенка не обидит, особенно если тот еще родиться не успел…
Местная представительница цеха акушерок и повитух мне понравилась, причем сразу и бесповоротно.
Вышла нам навстречу, словно заранее знала, что ей пациентку принесли. Махнула рукой сопровождавшим ее орчихам помоложе – дескать, тащите носилки в приемный покой… тьфу, в дом. Взглянула на меня, кивнула коротко, велела ждать и величаво удалилась.
Все-таки для женщин преклонный возраст – это как лакмусовая бумажка. Одна с молодости в красавицах числится, от ухажеров отбоя нет, но как разменяет пятый-шестой десяток – и превращается в натуральную жабу. Щеки висят бульдожьими «брылями», заплывшие жиром глазки злобно зыркают из-под выщипанных бровей… В сочетании с намазанными кармином губами, фирменной «удлинняющей» тушью на ресницах и золотом с искусственными рубинами на каждом сосископодобном пальце – еще та картина. Орки - гораздо более симпатичные ребята.
Как-то к нам привезли девочку-самоубийцу. В смысле, несостоявшуюся, ее вытащили из петли. Семнадцать лет дуре – жить бы и радоваться. О чем я ей и сообщил, получив в ответ лишь тяжкие вздохи и закатывание глаз. Но, когда на свидание заявилась мамаша, я понял, что не самоубиться с такой родительницей может лишь человек с исключительно крепким характером. Ладно бы эта жаба за дочь переживала – она со мной кокетничать начала! Стала зачем-то расписывать, как они хорошо живут, какой у нее прибыльный бизнес, как она дочку всем обеспечивает…
В общем, единственное, что мне оставалось, - это посоветовать бизнесменше отвести дочь к психоаналитику. И адресочек знакомого специалиста подкинул. Нет, я, конечно, знаю, что Борька Рубинштейн – еще и тренер по айкидо, точнее, сначала тренер, а потом только психоаналитик, и из девочки постараются сделать если не бойца, то, по крайней мере, человека, который сможет строить мамашу в три ряда на подоконнике. Зачем тетке заранее знать, какие радости ее ждут…
Но сейчас я не о жабах.
Есть другой тип старух, тех, которые получаются и из дурнушек, и из красавиц, и из «серых мышек». Но лишь в одном случае: если у них в голове мозги, а не гороховая каша. С возрастом черты лица у таких женщин приобретают завершенность и значительность, и никакие морщины не мешают видеть ярких, умных глаз.
Вот такой-то старушкой и оказалась Апа-Шар, местная лекарка и даже, как таинственно сообщил мне муж Гыси, немного колдунья.
Сразу нас в дом не пустили. Велели посидеть в тенечке перед входом. Здесь было что-то вроде уличной гостиной: вокруг низенького деревянного столика сложены из дерна скамейки. Вскоре прибежала девчушка, принесла две кружки с каким-то питьем.
Оказалось – травяной отвар. Орк понюхал кружку и недовольно пробурчал:
- Вот карга старая, не могла ничем получше угостить! Глотка пива ей жалко! Я два дня мою дуру по степи тащил, умаялся весь, а старуха меня как неродного встречает! В дом не пускает, этой своей гадкой травой поит…
Мне отвар, наоборот, понравился, он бодрил и хорошо утолял жажду. Краем уха слушая горе-папашу, я с любопытством оглядывался вокруг.
Деревня – даже скорее не деревня, а небольшой городок. Дом знахарки стоял почти на самой окраине, так что видно было немного. Широкая, поросшая травой улица между двумя рядами плетней. Дома – на первый взгляд бесформенные кучи из обожженной на солнце глины и кожи. Стены – глинобитные, а вот крыши – что-то вроде шатров из натянутых на жерди шкур. Топят, видимо, по-черному, дымоходы – дырки посреди крыши, вроде как в индейском «типи». Каждый дом окружен выводком пристроек и загородок. И все же в этом хаосе чувствовался порядок и рациональность. Перед каждым домиком – вытоптанная и даже, кажется, подметенная площадка, защищенная от солнца навесом, такая же, как и та, где мы сидели.
С одной стороны - стена дома, с другой – загородка из жердей, которая явно предназначалась для каких-то домашних животных, но сейчас пустовала. От крыши к вкопанному в землю столбу тянулись веревки, на них – куски ткани и шкур. Чуть поодаль – что-то вроде помеси окруженного валунами костровища и примитивной печи. Видимо, сюда приглашают гостей в праздники, и, чтобы далеко не таскать еду, что-то готовят.
Тихо, прохладно, легкий ветерок не дает воздуху застаиваться, сладко пахнет сухой травой, чуть кисловато - кожей и остывшей золой. Красота! Даже мух и прочей летучей нечисти, отравляющей отдых на природе, и тех нет. Так бы и сидел тут целую вечность, попивая старухин отвар и раздумывая о странностях бытия. Тем более, что орк, проворчавшись, наконец замолчал, лишь изредка здоровался с проходившими мимо соплеменниками.
Но все-таки любопытство заставило меня подняться и выйти на улицу. Нет, далеко я уходить не собирался, просто посмотреть хотелось. Так и есть – в стороне, противоположной выходу в степь, дорогу перегораживала стена. Над ней были видны верхушки похожих на шатры крыш, на длинных флагштоках развевались полосы яркой ткани, в основном красные и синие, и пучки чего-то, похожего на конский волос. Похоже, что там – крепостица и одновременно – обиталище местного феодала. Вождя, князя, бая, хана – фиг его знает, как здесь начальство именуется.
Я вернулся во двор знахарки, приготовившись и дальше терпеть общество надоевшего мне до зеленых чертей новоиспеченного папаши. Однако вскоре какой-то проходивший по улице абориген помахал моему спутнику рукой:
- О! Дырдук! Какая встреча! Чего ты тут, в бабьем доме, забыл?
- Да вот, свою дуру привел к старухе, - как-то даже смущенно ответил орк. – Родила она у меня. Пацана!
- О! Так это ж обмыть надо! – обрадовался знакомец ворчливого орка. – Айда к Ага-Лхану, будем пиво пить, песни петь, тебя поздравлять!
- Дык старуха ждать велела, - нерешительно ответил Дырдук.
- И ты старуху станешь слушать? Ты не мужик, что ли? – насмешливо кинул провокатор. – Раньше, чем до послезавтра, эти ведьмы не закончат. Я рядом живу, Апа-Шер бабу никогда раньше, чем на третий день, не отпускает. Ты что, тут так и будешь сидеть? Айда к Ага-Лхану, а спать ко мне пойдем, моя, если я с другом, не выгонит.
Я ухмыльнулся про себя. Воистину, что люди, что орки – везде одни порядки. И имечко у этого папашки самое подходящее. Иной раз смотришь на какого-нибудь мужика – такой Дырдук, всем Дырдукам Дырдук, а в глаза приходится звать каким-нибудь Эрастом Матвеевичем…
Орки потопали куда-то за угол, я остался один и приготовился сидеть тут до тех пор, пока что-нибудь не произойдет. Но, словно кто-то подглядывал за происходящим во дворе. Стоило Дырдуку уйти, из двери высунулась мордашка той девчонки, что принесла нам питье:
- Эй, чужой ага, иди в дом, Апа-Шер зовет!
Я подцепил обе кружки и пошел за девчонкой.
От встречи с этой самой Апа-Шер зависело очень многое. Это – не тупой Дырдук, это местная интеллектуальная элита, которая или поможет мне освоиться в новом мире, или объявит врагом народа и существом, подлежащем уничтожению. Только бы не брякнуть чего-нибудь лишнего!
С другой стороны, я надеялся на то, что Арагорн хорошо знаел мой игровой загруз. Если ему надо, чтобы я в этом мире не стал мясом, то он должен был добавить к моим фантазиям на тему орка-воина-лекаря что-нибудь еще, что помогло бы мне освоиться. А так с его стороны не было никаких предложений, кроме средства от диареи. Значит, можно смело пользоваться тут игровой легендой – она не противоречит этому миру.
Так я и поступил. Правда, расспрашивать меня хозяйка дома начала далеко не сразу. Сначала усадила на подушку рядом с низеньким столиком, на котором уже было накрыто угощение. Да что там угощение – полноценный обед! Хорошо приготовленное мясо в разных видах, немного зелени и совсем чуть-чуть – суховатых серых лепешек.
Только учуяв запах мяса, я понял, насколько голоден. Ведь со вчерашнего вечера ничего не ел – не до того было. Подумал, что у орков, вполне вероятно, особые политесы не приняты, и начал уплетать за обе щеки. Старушка, сидевшая напротив меня, молча пила что-то из расписной кружки. Причем – вот странность – сидела она не за одним столом со мной, а чуть поодаль, на низенькой скамеечке, прислонившись спиной к столбу, поддерживающим кожаную крышу.
Когда первый голод прошел, я стал украдкой оглядываться. Что ж, что и требовалось ожидать от полукочевого народа. Дом поделен надвое перегородкой. За ней, видимо, что-то вроде кухни – над верхним краем вьется легкий дымок и утекает в отверстие в крыше. Или, с учетом специализации старухи, там – комната для рожениц.
И внешние стены, и внутренняя увешаны коврами, шкурами, просто кусками ткани. В передней половине пол устлан шкурами, вдоль стен – плетеные из лозы сундуки и что-то вроде гигантских подушек. На самом деле, наверное, это – тюки с одеждой и одеялами, которые используют в роли стульев. Около невысокого деревянного столика – россыпь подушек поменьше. И только сама хозяйка сидит на скамеечке. По идее, все вещи при необходимости можно без труда навьючить на пяток лошадей – или кто тут у них в качестве тягловой силы используется. Гыся что-то говорила про ездовых волков, но я не понял, да и не задумался – не до того было. Ясно, что беременной не полезно ездить на ком угодно – хоть на слоне. Хотя в отношении слонов я могу ошибаться, на них не верхом ездят. По телевизору показывали репортажи из Индии: на спину местному вседорожному транспорту пришпандоривают такие смешные беседки, в которых радуются жизни туристы-европейцы.
Впрочем, слоны пришли мне в голову совершенно не по делу. Меня гораздо больше интересовало, куда девали Гыся с ребенком. Что-то за перегородкой подозрительно тихо. Впрочем, наверняка из дома есть другой выход, а за ним – задний двор, окруженный всякими пристройками.
И еще меня тревожило, почему хозяйка так внимательно смотрит на меня и молчит. И прислуживающая мне молодая орчиха тоже все делала молча.
Заговорила Апа-Шер только тогда, когда девушка принесла кувшин с каким-то питьем, кружку для меня и поднос с маленькими морщинистыми шариками – по виду нечто среднее между изюмом и сухим «китекетом»:
- Ну и чей же ты, старик, будешь?
Я чуть не подавился оказавшейся на удивление сладкой «китекетиной» и, естественно, ляпнул глупость:
- Ничей. Свой собственный.
И тут же сообразил, что в таком обществе не бывает «ничьих». Разве что самый главный хан может считаться «ничьим», а все остальные – чьи-то вассалы, слуги, солдаты, холопы, рабы…
Апа-Шер скептически поджала губы:
- Это как же?
Я начал вдохновенно врать про молодого вождя, тридцать лет назад отправившегося служить великому императору в город, где дома сияют золотыми куполами, а людей так много, как травы в степи. Отправился, дескать, молодой вождь вместе со своей дружиной поискать славы, но сгинул в бою далеко от родины. А воины его остались в городе, служили в других отрядах. Я вдохновенно врал про жестокие схватки в приграничных землях и про город, полный чудес и богатств… который в конце концов мне надоел до зелени в глазах, и я отправился помирать на родину, но не знаю, остался ли кто-то жив из моего клана, и вообще – из тех, кого я помню.
В общем, добросовестно повторял свой игровой загруз, расцвечивая его пересказом вычитанных в книгах эпизодов отношений Византии с восточными народами. Почему Византии – не знаю, просто именно Константинополь-Царьград чаще всего упоминался при разговоре с Арагорном, когда я сдавал ему свою игровую легенду.
К тому же то оружие, которым меня снабдили при переносе в иномирье, явно не могло быть изготовлено народом, у которого бытовая культура столь примитивна, как у этих орков. Здесь даже, кажется, колеса не знают. По крайней мере, пока я сидел во дворе у знахарки, мимо нас по улице не проехало ни одной повозки. Пеших орков проходило множество, большая часть из них тащила что-то на собственном горбу. Пробежал мальчишка с крупной собакой на поводке, при чем у той на спине были навьючены небольшие тючки. И ни одной телеги!
Да и здесь, в доме лекарки, - тоже странная смесь… Похоже, ткани – большая редкость. У старухи из ткани только платок да рубаха. А вот понева – из тонкой замши. И на плечах – не душегрейка какая-нибудь, а меховая накидка, на мой взгляд – совершенно лишняя в такую жару. Как-то не соответствует все это технологиям изготовления булатной стали и тонкости узоров на моей фляжке. К тому же рубаха у старухи явно полотняная. Значит, где-то существуют земледельческие народы, выращивающие хлопок, лен или что-то в этом роде. А где оседлое земледелие – там города. А где города – там цари-императоры и наемные солдаты.
Старуха кивала, слушая меня, а потом вдруг прищурилась и снова поразила меня:
- А ведь я тебя узнала, Мышук!
Я открыл рот и снова закрыл, не зная, что ответить. Какой еще Мышук?
- А ты меня вряд ли вспомнишь, - с уверенностью продолжила Апа-Шер. – Когда это бравые воины на чужих жен смотрели, если те не очень молоды, да и сами на чужих парней не глядят? Я тогда к большой реке с мужем приехала, мы там шерсть продавали. Вы, дружинники младшего князя Убушора, как раз на ярмарку в Шарфун-на-Нере приехали, у гномов оружие покупали… Я тебя, долговязого, хорошо запомнила. Мой-то все шутил – словно не орки у реки живут, а эльфы какие, ни спины крепкой, ни плеч нормальных, доходяги… не воины, а палки, на которые кожу вешают. И вправду, у реки парни все высокие были да длинноногие, как не нормальные…
«Ага, не смотрела ты на чужих парней», - подумал я, но вслух сказал:
- Не помню тебя, Апа-Шер. Хоть убей – не помню. Ярмарку помню – была ярмарка. Гномов помню. А тебя не помню.
- Да куда уж тебе, - махнула рукой старуха. – Сколько лет прошло. Я бы тебя тоже не признала, если бы не твой рост. Таких, как ты, сейчас не встретишь. А как сказал ты свое имя, я сразу вспомнила. Землеройки в Кароде все картавые да шепелявые, вот «Ш» с «С» и попутали. Какой ты Мыскалин, ты Мышук, Мышка-Линь, мамка тебя Мышкой звала, как вырос, стали Мышуком кликать, а Линем за худобу прозвали…
Вот так. Офигеть! Я-то всего лишь постебаться хотел, когда заявку на игру подавал. Подобрал такое имя, чтобы получалась ассоциация: «воин – шаман - путь воина – Кастанеда - кактусы». А тут, оказывается, реально когда-то жил парень, который одновременно и мышь, и линь. Хорошо еще, что не карась. Однако старуха в одной фразе умудрилась выложить столько информации, что я почувствовал себя почти местным жителем. Значит, земледельческие районы называются Карод. То поселение, где была ярмарка – Шарфун-на-Нере. Река, значит, Нера. Или Нер.
- Я уж и забыл, как меня звали когда-то, - с чувством произнес я. – А что там, у реки, сейчас?
- Ты не знаешь? – удивилась Апа-Шер.
- Откуда же мне знать? Я давно в этих краях не был.
- И о темных тварях не слышал?
- Слышал, - ответил я, смутно припоминая, что болтал чертов орк.
- Так они прошли по Нере лавиной – никто не выжил!
- Что? – охнул я, стараясь как изобразить изумление.
- Три зимы тому назад было. Прошла волна, всех под себя подмяла. Потом мертвяки стали появляться. Я уж первым делом подумала, что и ты – мертвяк, очень уж по виду на речной народ похож. Но мертвяки ни лук не едят, ни чеснок, а ты мясо с кореньями за обе щеки уплетал, да еще нахваливал. Живой ты!
Естественно, живой, я и не сомневался. Хотя – кто его знает… Впрочем, вслух о своей неуверенности я распространяться не стал. Переспросил, делая вид, что поражен известием о гибели всей родни, какая у меня была:
- Так что, никого-никого из поречников не осталось?
- Никого, - печально кивнула старуха. – Так что правду ты сказал, ничей ты, свой собственный… поэтому я думала, что ты знаешь.
- А, - я махнул рукой. – Просто тридцать лет я был вроде как кародский, то одного отряда, то другого. Там же не по родне числятся, а в каком отряде служишь. А как списали меня по старости лет, так в Кароде вроде как стал ничейным. Вот и сказал, не подумавши.
- И что теперь делать будешь?
Я пожал плечами. Не стану же я сообщать старухе, что собираюсь спасать мир. Не поймет. А вот по поводу того, чем заняться в ближайшее время, у меня еще не было никаких планов.
- Гыся сказала, что ты вроде как знахарь?
- Какой там знахарь, - решил поприбедняться я. – Так, научился кой-чему. В Кароде лекари знатные, да только после боя их не дождешься. Рану перевязать могу, вывих вправить, сломанную руку в лубки уложить…
- А кровь заговаривать умеешь?
- Нет, - покачал я головой. – Не шаман я, не колдун.
Старуха скептически посмотрела на меня, но ничего не сказала. Задумалась, глядя в стену. Я тоже замолчал. Потом, словно приняв какое-то решение, Апа-Шер вдруг предложила:
- А в приемные сыновья ко мне пойдешь? Твой клан погиб. Мой муж давно мертв. Так что решаю я сама, тут мне сыновья не указ. Если согласишься – будешь младшим братом в клане Седого Волка.
Такой удачи я не ожидал. Дня не прошло, как я оказался в иномирье – и вот уже и статус есть, и родня появилась. Да у нас временную прописку дольше делать, чем мне тут понадобилось, чтобы стать своим! Или это – очередные шуточки этого гада ползучего, Арагорна, не к ночи будь помянут?
Но все же, еще не веря выпавшему шансу, я энергично закивал:
- А что еще делать? Без хозяина и пес не жилец…
В общем, следующую ночь я провел не под кустом, а с максимальным комфортом, который могло обеспечить орочье стойбище. Конечно, о ванне и теплом клозете речи не шло, но спал я в тепле и на относительно мягкой постели. Даже блохи и клопы, эти извечные мучители человечества, в жердяной пристройке к дому знахарки отсутствовали - как класс.
Именно этот факт окончательно убедил меня в том, что старуха далеко не так проста, как кажется на первый взгляд. Уж на что наша цивилизация превосходит здешнюю дикость, а с клопами до сих пор не справилась. Где-то в интернете попадалась информация: дескать, в США запретили сильнодействующие инсектициды, как вредные для здоровья людей, и теперь Нью-Йорк атакуют полчища клопов. Поэтому-то и случился последний кризис: не выспавшиеся, измученные чесоткой топ-менеджеры финансовых корпораций начали творить такой бред, какой ни один человек в здравом уме делать не будет.
Правда, я никогда не был в Нью-Йорке, и теперь, наверное, никогда туда не попаду, так что не знаю, насколько соврали блоггеры. И вообще – какой такой интернет?
Теперь мое место тут – в доме старой знахарки в городке Ултыр-Пхаа, на ложе из шкур, посреди степи, в отдалении от большой реки под названием Нера, на которой полютовали какие-то «твари тьмы», в десятке дней пути до гор, отделяющих равнину Ар-Хашар от северной страны Лували, населенной людьми и гномами, в трех десятках дней пути от столичного города империи Карод Эльтурона Златоглавого.
Тут – тишина, щеку нежно щекочет вытертый мех, которым застелен низкий топчан, пахнет травами и пряностями. Наверняка бабка в своих владениях проводит регулярную санобработку…
И все же интересно: зачем я ей понадобился? Если брать за образец земные цивилизации примерно такого же уровня развития, то, с точки зрения местного жителя, я – не более, чем мясо. Легкая добыча первого встречного. Конечно, к почтенному возрасту тут относятся с пиететом, но не настолько, чтобы это помешало по-тихому пристукнуть старика, пока никто не видит. Силы клана или боевых товарищей у меня за спиной нет, нечейный – значит мертвый. Значит, есть у меня что-то, что с трупа не снять… что-то, о чем я сам не подозреваю.
Естественно, Гыся рассказала старухе про мои шуточки с солнцем. Лучше уж она, чем через десятые руки придет слух от ее благоверного. Тот, небось, уже такого понаврал собутыльникам, что я сам буду удивляться, узнавая о себе много нового и любопытного.
Видимо, здесь таких, как я, охраняет местная вера. Бродили же по Бурятии всякие ламы, а по Средней Азии – дервиши, и никто к ним не приставал… Хотя, думаю, не зря буддийские монахи выдумали свои единоборства – им тоже, небось, приходилось защищаться от нечестивцев, плюющих на религиозные запреты.
Или – не только вера. Похоже, что мир здешний - все-таки магический. Значит, Апа-Шер подозревает во мне колдуна, который не хочет, чтобы сородичи знали о его силе. В общем, все как на ролевой игре: если видишь существо без доспехов, обвешанное бижутерией, как витрина в лавке «эзотерических» товаров, не спеши бросаться на него с оружием. Может прилететь не хуже, чем от строя щитовиков. Естественно, такого в клане иметь весьма полезно.
Знала бы только старуха, что на самом деле я ничего не могу. Даже лечить. Кончатся запасы в аптечке - и я буду способен лишь на то, что писал в игровой заявке: рану перевязать да вывих вправить. Что с того, что я знаю физиологию с анатомией? Они к тому же у орков отличаются от человеческих. Все равно - с голыми руками, без современного мне оборудования, без фабричных лекарств, я – ничто и звать меня никак. Тут даже нормальной дезинфицирующей жидкости не добудешь. Раз орки говорили о пиве, то, видимо, самогонных аппаратов еще не изобрели, иначе бы местные алкаши предпочли бы пиву что-нибудь более крепкое, имеющее собственное название. Да и откуда тут самогонные аппараты? Нужен змеевик. Самую примитивную трубку можно свернуть и спаять из тонкой металлической полосы. Но вряд ли в этом мире уже существуют прокатные станы. Хотя кто его знает? Может, в городах что-то подобное и есть…
Однако я решил не отчаиваться. Как-то же тут лечат? Видимо, травами. Правда, из всего курса фитотерапии я помню от силы десяток рецептов, да и то успокаивающих сборов, которых всяким истеричкам выписывал. Нет, вру, должен помнить травы от лихорадки и поноса – они же в заявки были.
Покопавшись в памяти, я понял – действительно, знаю травы, которыми можно температуру сбить и кишечник укрепить… и – я чуть не подпрыгнул на постели – знаю антисептики. Ведь слово «лихорадка» многозначно, это – не только температура, но и любое воспаление.
- Ха! – произнес я вслух. – А я, оказывается, крут и копытат! В качестве полкового санитара вполне сгожусь!
И неожиданно для себя заснул.

А проснулся от ощущения, что я не один.
Осторожно приоткрыл глаза.
Вроде бы опасности не ощущается.
На крае топчана сидела одна из старухиных орчих. За вечер я уже немного разобрался в статусе этих теток. Хотя все они называли знахарку «матушкой», родной дочерью, вдовой и бездетной, вернувшейся в родительский клан после гибели мужа, была из них лишь одна. Остальные – невестки, племянницы, внучки и вообще седьмая вода на киселе. Старуха выбирала себе прислужниц – или учениц – из женщин стойбища, ориентируясь не на родственные связи, а на наличие мозгов и способности к знахарскому делу. Поэтому все они отличались расторопностью и сообразительностью.
Заявившаяся в мою спальню дамочка оказалась той самой единственной родной дочерью Апа-Шер. Она с каким-то странным выражением рассматривала мое лицо, а когда я открыл глаза, вроде как даже засмущалась и вскочила на ноги:
- Матушка велела тебе идти во внутренний двор. На грани ночи и дня ты станешь ее сыном.
И хихикнула, закрывая рот платком.
Я покорно пошел за орчихой. Видимо, мне предстоит стать главным действующим лицом какого-то обряда.
Так и оказалось – во дворе вокруг пылающего под треногой с котлом костра собралось десятка три женщин. Сама Апа-Шер толклась возле огня, подбрасывая в котел какие-то травы. По крайней мере аромат от варева напоминал запах глинтвейна – тут и перец, и имбирь, и корица, и лимонная кислинка…
Мое появление было встречено дружными смешками. Орчихи перешептывались, показывая на меня пальцами и вообще вели себя, как малолетки перед концертом заезжей рок-группы.
- Иди сюда, - поманила меня Апа-Шер. – Стань тут и раздевайся.
Раздеваться – так раздеваться. Тем более, что орчихи вроде успокоились. В руках у одной из них появился бубен, она начала отбивать ритм, остальные затянули что-то то тягучее и монотонное, то взрывающееся плясовыми переливами.
Скинув халат, я почувствовал себя стриптизером в женском клубе. Один в один картина: вставшие в круг тетки пританцовывают и изредка подвизгивают, я медленно снимаю рубаху, потом – штаны, потом – исподнее… Интересно, что они попытаются засунуть мне за веревочку, завязанную на поясе? Наверное, ничего, тем более, что старуха машет: и ее скидывай, и гайтан с забытым на нем «амулетом повышения защиты на одну единицу». В общем, остался, в чем мать родила.
И тут только до меня дошло, какую свинью мне подложил Арагорн. Вот стою я голый в этом малиннике. У собравшейся аудитории моя внешность вроде отвращения не вызывает. Те, кто помладше, смотрят равнодушно – дед как дед, куча шрамов на всех частях тела, так это для старого солдата не странно. А вот те, кто постарше, вроде вдовой дочки колдуньи – очень и очень оценивающе. То есть по их меркам я вроде как «третий сорт – не брак». И среди зеленокжих кисок тоже, небось, есть по местным меркам писаные красавицы. У меня же глаза растут на том месте, где им положено. Красивая женщина, какого бы цвета она ни была, держится по-особому, несет себя, как призовой кубок, а дурнушка сама в себя прячется, словно хочет, чтобы на нее вообще не смотрели. Так вот, среди шустрых помощниц знахарки дурнушек нет – это я точно могу сказать. Были бы они человеческими женщинами – завтра же какая-нибудь у меня на топчане ночевала, несмотря на все местные правила и законы. Тем более, что вдов в старухиной команде немало.
Но красавицы они – лишь по местным меркам. Для меня же все – помесь жабы с обезьяной, а я склонностью к зоофилии не страдаю.
С другой стороны, если в этом мире есть женщины с более привычной для меня внешностью, то мне вряд ли удастся к ним подкатиться. С моей-то нынешней зеленой рожей!
Осознав окончательно, какую гадость устроил мне Арагорн, я завыл в голос. Орчихи, словно вторя, завизжали, заулюлюкали. И вдруг на голову мне обрушился поток чуть теплой пахучей воды. Пока я переживал по поводу моего вынужденного целебада, те тетки, что стояли у меня за спиной, смешали отвар из котелка с ведром колодезной воды и теперь устроили мне душ.
Ну что ж, и на том спасибо, после вчерашней беготни по степи помыться очень даже кстати.
Казалось, визжать еще громче невозможно, но старухиным помощницам это удалось. Не успел я очухаться от душа, как небо вдруг резко посветлело, а дальние горы, которые было видно и отсюда, из внутреннего дворика, вспыхнули в лучах рассветного солнца.
Старуха, успевшая собрать мою одежду, толкнула в спину – дескать, пошевеливайся, вали скорее, пока Тот, Кто Носит Золотой Щит, на тебя глаз не положил. Я в последний раз улыбнулся солнцу и нырнул вслед за Апа-Шер в тень под навес.
ХХХ
А вот дальше начались вещи, совершенно для меня непонятные.
Старуха втолкнула меня в пристройку и захлопнула дверь. В полутьме я разглядел свои вещи, сваленные кучей в углу, и аккуратно разложенную на постели холщевую рубаху. Новую, по виду - ни разу не надеванную, из неотбеленного полотна, с вышивкой по подолу и рукавам. Я быстренько натянул на себя подарок моей новоиспеченной мамаши, лег и закутался в шкуры. Меня трясло так, словно на меня вылили не ведро тепловатой воды, а добрую половину Ледовитого океана.
Кое-как согревшись, я начал думать.
Ну, обряд, если судить по земным меркам, не такой уж и странный. Ключевые моменты – вроде омовения и подарка одежды – вполне логичны.
Я вынул из-под одеяла руку. Интересный узор: зелеными нитками вышиты то ли лошадки, то ли птички, в общем, кто-то с ногами и крыльями. Забавно. Может быть, это вообще драконы. Или пегасы… Особым искусством орочьи вышивальщицы не отличаются, поэтому понять, кто это изображен, не реально.
А вот мое состояние после обряда мне совершенно не нравится.
Такое впечатление, что пил я не позавчера, а этой ночью, причем мешал всякую дрянь. Постепенно начало болеть все. Ныли колени, сводило судорогой руки, ломило шею, сквозь позвоночник словно раскаленную иглу протащили… ну, о голове я уже не говорю. Неужели я умудрился простудиться за какие-то жалкие секунды, пока бегал голым по двору? Ведь не так уж холодно, не зима, в конце концов…
Поворочавшись, пытаясь найти положение, в котором я буду чувствовать себя наименее хреново, я неожиданно уснул. А проснулся вновь от того, что на топчане сидела дочка Апа-Шер - Жужука. Соответственно, теперь - моя названная сестрица.
- Вот засоня! Утреннюю еду проспал. Я тебе мяса принесла, ведь ты голодный, – ласково проворковала она.
Воркующая орчиха – это, конечно, малопредставимое зрелище. Однако мне вдруг это перестало казаться странным. Милая тетка это Жужука. Даже по-своему красивая. Вся такая круглая, уютная, а глаза у нее большие и добрые. И кожа, наверное, мягкая и упругая. Ведь не старая же она, тридцать с небольшим – не возраст. На земле ее ровесницы себя девочками считают.
Жужука, кокетливо скаля клыки, протянула мне тарелку. Пахло жареным мясом. Я приподнялся, прислонился к стене.
- Ну-ка, открой ротик, - лукаво предложила Жужука. – Маленький еще, кормить надо. Кушай, надо кушать! Вкусно!
И принялась засовывать куски мне в рот.
Самое странное, что я был не против. Хотя боль во всем теле не унималась, жевать и глотать это нисколько не мешало. Да и боль была какая-то не конкретная, словно привычная. У меня так года три болело порванное сухожилие.
Впрочем, самостоятельно есть гораздо удобнее. Я выбрался из-под одеяла, забрал у женщины тарелку. Ага! И суховатая лепешка есть – ее удобно макать в жир. И попить Жужука принесла. Заботливая у меня сестричка!
- Как тебя благодарить-то, Жужука? – спросил я, почувствовав себя более или менее сытым. – Так за мной ходишь, словно я и вправду – малыш несмышленый.
- А зачем благодарить? – орчиха лукаво стрельнула глазами. – Да от вас, мужиков, благодарности разве дождешься?
- Ну, от кого и не дождешься, а от кого и дождешься, - с намеком ответил я. – Добрая сестра – половина удачи.
Одновременно я совершал стратегические маневры. Пристроил тарелку и кувшин с питьем на пол, чтобы не мешали, подтянул ноги. Сидеть Жужуке стало просторнее, она привалилась к стене. Кажется, орчиха совершенно не против того, чтобы забраться ко мне в постель поглубже. Впрочем, не все сразу.
Я нежно провел пальцами по ее щеке. Так и есть – кожа гладкая, мягкая, прохладная… Хорошая кожа. И баба эта, Жужука, хорошая. Такая, как надо. Правда, теперь – сестра. Так что фиг его знает, как остальные на наши посиделки посмотрят.
И действительно: перехватив мою руку, Жужука на миг сжала мне пальцы, а потом оттолкнула с притворным гневом:
- Ишь - чего удумал, братик! Думаешь, такая благодарность нужна?
- А какая? – я сделал большие глаза.
- Ну… посмотрим, - лукаво ответила моя названная сестренка.
Одним скользящим движением она встала и подхватила посуду.
«А ведь красавица! - невольно подумал я. – И в теле, и гибкая, как пружинка!»
Жаль, подольше полюбоваться не удалось. Улыбнувшись на прощание, «сестричка» выскочила за дверь. Я откинулся на постель, тихо шизея от произошедшего.
Так не бывает! После обряда мои вкусы поменялись кардинальным образом. Еще вчера все орчихи казались мне на одно лицо, и женской привлекательности в них было не больше, чем в самках макак в зоопарке. А сейчас я был бы не прочь, если бы Жужука осталась в моей постели хоть до завтрашнего утра. И прекрасно знал, чем хочу с ней заняться. Мало того, я надеюсь, что названная сестрица просто набивает себе цену. Не гулящая же она, чтобы на второй день знакомства с мужиком с ним ложиться. Но чувствуется, что на самом деле она очень даже не против.
Причем такие перспективы не вызывали у меня никакого удивления. И отторжения не вызывали. Ничего не вызывали, кроме сладкого ожидания…
Я энергично почесал в затылке.
Или этот дурацкий обряд настолько сдвинул мне психику, что я вдруг стал орком и по пристрастиям, или… или в этом мире действительно существует магия. Что-то со вчерашнего дня произошло такое, что полностью изменило меня…
«А что, собственно, произошло? – задал я сам себе вопрос. – А ничего. Точнее, вчера мои мозги были еще человеческие, а сегодня уже орочьи. И тело… Вчера я чувствовал себя достаточно молодым – не важно, орком или человеком. Молодым и крепким. А сегодня по ощущениям я – старик, причем долго ведший далеко не самый здоровый образ жизни. Как там говорится? «Если тебе уже исполнилось сорок, ты проснулся, и у тебя ничего не болит, то значит – ты умер».
В общем, все так, как должно быть по той роли, которую я играл…
Мне стало тоскливо. Ну что за невезуха! Все попаданцы в магические миры с места в карьер становятся качками и красавцами, а мне приходится существовать в теле древней развалины. И как мне теперь этот грешный мир спасать? Или что там Арагорн сказал – лечить? Меня самого бы кто подлечил…
И все же что-то мелькало на краю сознания, не давая покоя. Наконец мне удалось поймать мысль за хвост:
«Если все в этом мире полностью соответствует моей роли на игре, значит, все, что осталось от игры, тут станет настоящим!»
В памяти мелькнула картина: орчиха-роженица с благоговением смотрит на брошку, а та уже не ширпотребовская дешевка производства артели «Красный кузнец», но настоящая драгоценность. По крайней мере, по виду.
Забыв о ломоте в суставах, я кинулся к своим вещам. Так и есть! Вчера я целый день протаскал на шее амулет «+1 хит, КУ+1». Количество хитов зависит от «конституции» персонажа. У орков она базовая – две единицы. То есть эта висюлька увеличивает в полтора раза и силу, и здоровье!
К счастью, орчихи притащили в каморку все вещи, не забыв даже веревочку с пояса. Я быстро нацепил на шею амулет – яшмовую бусину - и чуть не подпрыгнул: неприятных ощущений в теле как не бывало!
Какой я молодец! Не зря я всегда считал, что какой бы ты воин ни был, всегда надо разбираться в игровой магии. И вообще – правила читать. Конечно, я предпочитал искать в них дырки, тоже увлекательное занятие. Забавнее шахмат: добиться того, что запрещено, при этом формально не нарушив ни одного запрета.
- А жизнь-то налаживается! - пробормотал я вслух.
Не знаю почему, но в самые ответственные моменты меня подмывает изъясняться цитатами из бородатых анекдотов.
Эта дурацкая особенность не раз подводила меня. И тут из-за привычки болтать, что в голову придет, я пару раз чуть не поссорился с Апа-Шер.
Я догадывался, что положение «младшего сына» - не самый лучший социальный статус в этом дикарском обществе. Однако ничего страшного не происходило.
Минусом можно считать то, что я был в доме старухи чем-то вроде бесплатной прислуги. Таскал дрова и воду, резал овец, вкалывал на «лекарском» огороде – у Апа-Шер имелись несколько грядок с растущими на них целебными травами… Старая карга никому в доме не давала лениться. Правда, кормили на убой. Да и работа оказалась не основным моим занятием.
То ли моя названная мамаша сама искренне поверила в то, что я – ее ребенок, причем далеко не взрослый, то ли следуя каким-то своим далеко идущим планам, она взялась учить меня лекарскому ремеслу. Через неделю я понял, что, доведись мне сейчас сдавать экзамен по фитотерапии, у меня будет не хилая четверка, как десять лет назад, а твердая пятерка. Причем – даже без «взятки» в форме пучка накопанного летом на Алтае золотого корня. Учить старуха умела. В ночных кошмарах я видел ее на институтской кафедре – в белом халате поверх затертого халата, с очками в золотой оправе на курносом носу. Она скалила клыки и терпеливо повторяла:
- И нечего на меня так смотреть, господа-товарищи, в медицине мелочей не существует! Когда я говорю, вы должны думать о том, что делаете, а не о том, где собираетесь развратничать вечером!
К счастью для моих бывших однокурсников и вообще – для всех студентов-медиков Земли, орчиха переносилась туда только в моих снах.
Наяву же она гоняла, как сидорову козу. Что-то мне удавалось вспомнить – все же не двоечником я был, да еще всякими шаманскими практиками раньше увлекался, - но что-то было совершенно новым.
Через две недели я окончательно убедился в том, что магия в этом мире существует. Мало того – заклинания, этот вроде бы бессмысленный набор слов, придают снадобьям такую силу, какой не может похвастаться продукция самой современной – современной мне-прошлому – фармакологической промышленности. Орки, естественно, не имели никакого представления о пенициллине. Но отвар обычной медицинской ромашки, сорванной в полнолуние на восточном склоне холма, причем рвать ее должна девственница, а толочь в ступке – мать не меньше, чем троих детей, причем сушить ее (ромашку, а не мать с девственницей) надо обязательно на вешалах, сделанных из молодого карагача, а заваривать – только колодезной водой, вскипяченной трижды в стальном котелке, и каждый раз, как только на поверхности воды лопнул первый пузырь, нужно произнести особое заклинание, а потом, когда заливаешь водой сухую траву – еще одно, в общем, если соблюсти все эти условия, на выходе получается препарат, не уступающий по действенности патентованным антибиотикам.
Я не знаю, как старуха умудрялась помнить все. Но я в наглую начал записывать рецепты, благо в сумке обнаружилась книжечка размером с крупноформатный еженедельник, переплетенная в отлично выделанную кожу и украшенная изящными медными «уголками» и застежкой. Когда я впервые достал ее, то удивился: зачем мне «спел-бук» с абсолютно чистыми страницами? Однако пригодилось.
Я записывал не только рецепты, но и обрывки легенд, рассказывающие об истории мира. Зачем – не знаю, но мне это казалось важным. К тому же Апа-Шер с уважением смотрела на мои манипуляции: грамотный орк – это, видимо, великая редкость. Увидев раз, как я скребу по бумаге приспособленным для письма пером какой-то степной птицы, даже меньше стала меня материть: вроде как неудобно обзывать образованного то «глупым щенком», то «старым идиотом».
Но ошибаться я от этого меньше не стал. И вот, в очередной раз смешав что-то, абсолютно не подходящее друг для друга, я получил пузырящуюся и воняющую серой жидкость.
- Шарик, ты балбес! – с чувством произнес я, поняв, что это – совершенно не то, что нужно.
- Кто балбес? – вызверилась орчиха.
Я испугался. Апа-Шер чуть глуховата, вполне могла расслышать «Шерик» вместо «Шарик».
- Да это – из одной сказки, - заюлил я. – А балбес, конечно, я…
Старуха покачала головой, поморщилась и вдруг спросила:
- А что ты знаешь про Шерика?
Я открыл рот и понял, что ни фига не помню сюжета мультика. На ходу начал сочинять про старика, у которого была собака, про другую собаку, которая пришла в гости к первой, про устроенный в доме разгром…
- Дурак этот твой старик, - с уверенностью сказала Апа-Шер, не дав мне даже закончить. – Зачем называть пса именем демона, да еще такого зловредного?
Я навострил уши.
Мне было интересно все, что касается устройства и истории этого мира. Не знаю, как мне до сих пор удается скрывать, что в отношении всего, что находится за пределами орочьего городка, я - не много поживший и постранствовавший старик, а сущий младенец. Кое-что уже удалось узнать – из оговорок женщин, из болтовни с то и дело приезжавшими к Апа-Шер больными, из сказок, что рассказывали по вечерам, сидя на воздухе перед домом.
Но все-таки много не хватало. В любом мифе у любого народа есть какой-то «враг». Но орки, к моему удивлению, оказались удивительно миролюбивы. По крайней мере, о больших войнах никто не вспоминал. Конечно, кланы порой совершали в отношении друг друга небольшие подлянки. Ну, там стадо овец угнать, девушку украсть или, встретившись на ярмарке, устроить коллективную драку «стенка на стенку». Но – без оружия. Да и занималась этим в основном сопливая молодежь. Старики даже из недружественных кланов могли во время потасовки мирно сидеть в соседней пивной и, глядя, как клубится пыль на площади, заключать пари по поводу того, кто победит, и сколько голов проломят. В общем, не вражда, а молодецкая развлекуха.
Когда в клане набиралось слишком много таких молодцов, один из младших сыновей вождя собирал дружину и отправлялся в город. Степняков с удовольствием принимали на службу – ребята крепкие, дисциплинированные и чуждые всяким дворцовым интригам. Сама империя Карод воевала последний раз лет тридцать назад – не поделили какой-то кусок земли с эльфами Уливарна. Да и серьезной войной эти события не назовешь. Так, пограничная стычка, полгода диверсионных операций, а потом – почетный мир, в результате которого границы остались на тех же местах, на которых были.
Меня все это весьма удивляло. Все-таки орки – они… это… они воевать должны. Хотя, при отсутствии наличия какого-нибудь Темного властелина – вряд ли.
Постепенно у меня сложилось впечатление, что в этом мире история пошла по неправильному пути. Темный властелин благополучно подчинил себе не только орков, но и остальное народонаселение. В мифах встречались отголоски глобальных войн.
Правда, в отличие от земных великих злодеев, обладавших поистине божественным могуществом и долголетием, местный властелин в конце концов помер. После этого глобальная империя развалилась, оставшиеся после нее осколки повоевали немного между собой, но, в конце концов, это всем надоело. Темный властелин успел приучить аборигенов к дисциплине и порядку, и наступивший после его смерти бардак никому не нравился.
В результате образовалась весьма стабильная система, в которой каждый народ занимал отведенное ему место и не особо рыпался на соседей.
Удивляло другое. Орки свято верили в реальность богов, духов и прочих мистических персонажей. Дескать, те даже порой развлекались, принимая орочий облик и бродя по городам и весям. Могли помочь, могли наказать какого-нибудь грешника, причем здесь и сейчас, не откладывая судебное разбирательство на «после смерти». Но все эти существа были вполне себе пацифичны. Даже злобный вояка – Тот, Кто Носит Золотой Щит. Или ехидная дама Владычица Болот. А вот о тех, кто враждебен по определению, мифы ничего не говорили. По крайней мере, при мне ни разу не упоминали о демонах. То ли орки считали, что не нужно говорить о том, от чего лучше держаться подальше. Табу, дескать. То ли таковых в этом мире действительно не существовало…
Так что обмолвка Апа-Шер показалась мне очень и очень любопытной.
- Так про то, наверное, и сказка, что не нужно глупостей делать, - с глубокомысленным видом произнес я.
- Дурак этот твой старик, - снова ворчливо повторила Апа-Шер. – Это же надо додуматься! Ведь именно Шерик виноват в том, что погибли твои родные!
Вот оказывается, как оно!
- Не может быть! – охнул я. – То вторжение – дело лап этой гнусной мелочи?
Старуха энергично закивала:
- Слушай, об этом мало кто знает, а в городах – уж тем более. А мы в степи живем, все слышим, все видим, только кому попало не рассказываем…

ХХХ
Я изобразил на лице искреннее внимание. Впрочем, притворяться на этот раз мне было незачем. Наконец-то я нащупал кончик нити, который должен привести меня к проблемам этого мира!
- Много лет назад жил один горный дух, из самых мелких, по имени Шерик. Жил он в тех метах, откуда берет свое начало Нера. Там горы так круты, что никто там не хочет селиться. А в другие места Шерика не пускали другие духи. И вот возроптал Шерик. Дескать, моим братьям поклоняются и орки, и гномы, и люди, жертвы приносят, даже капища в их честь строят, а мне никто не поклоняется. Даже бродяг в моих горах нет! За что такое наказание! И тогда пришел к нему самый главный дух, которого называют Отцом гор, и сказал: «Так устроен для нас, духов, мир – каждый хранит то место, которое ему отведено». «А кем отведено?» - спросил Шерик. «Судьбой, - ответил Отец гор. – Перед судьбой бессильны и боги, и духи, и эльфы, и смертные народы. Судьба управляет всем, Судьба хранит тот порядок, который удерживает наш мир от хаоса». Задумался тогда Шерик: «Если во всем виновата Судьба, то, может, я сумею найти кого-то, кто сильнее ее, и попрошу помочь мне?» Что было дальше, не знает никто. Много лет прошло, ничего не менялось в горах. Только стали замечать орки, которые все же иногда поднимались к истокам Неры в поисках пастбищ для овец, что там места какие-то странные. Словно пустые. Как дом, брошенный хозяином. Но что пастухам до этих гор? Поговорили о пустых землях – и забыли. Но однажды один орк подошел к Нере, зачерпнул воды – и упал замертво. И пролежал так три дня. А потом, вернувшись в степь, рассказывал всем, что видел другую землю, где все не так, как у нас, и ничего не имеет формы, и ничего нет окончательного, все бушует и бурлит, словно вода в котелке, если бросить в костер слишком много дров. Этот орк рассказал о своих видениях одному колдуну, и тот сразу понял, что произошло что-то неладное. И велел молодым воинам наблюдать за истоками Неры. Это было совсем недавно, всего каких-то три года назад. И вот однажды из ущелья, в котором рождается Нера, вытекла не вода, а полчище страшных тварей. Никто не может сказать, как они выглядели. Те, кто увидел их первыми, сразу же умерли. А остальные, жившие на реке, умерли потом.
- А что стало с рекой? – спросил я.
- Нера впадает в озеро Асан, и на берегах его тоже никто теперь не живет.
- А что стало с этими тварями?
- Не знаю, - покачала головой старуха. – И никто не знает. Никто не смеет приближаться к берегам Неры и Асана.
«Значит, нам туда дорога», - прозвучали у меня в голове слова старой песни.
Но вслух я сказал:
- Да, глупый был старик, который назвал собаку именем такого глупого духа. Интересно, что же за зло привел с собой маленький дух?
- А вот он-то теперь не маленький, - горько усмехнулась старуха. – Он приходит во снах к тем, кто слаб сердцем, и учит их жить, забывая о старых законах. Твоя сказка про то же. Пес не может спать на постели хозяина, а хозяин – на коврике у двери. Но Шерик хочет, чтобы так было.
Задумавшись, старуха посмотрела в окно.
Там парочка пьяных орков выясняла что-то между собой, прислонившись к плетню. Так как обоих ноги толком не держали, их попытки заехать друг другу в ухо закончились тем, что они свалили плетень. Оказавшись на четвереньках, скандалисты испугались и, по-обезьяньи подкидывая зады, поскакали вдоль по улице. Выскочивший на шум хозяин лишь выругался им вслед…
Наблюдая за пьянчужками, я глупо ухмыльнулся. Это почему-то взбесило Апа-Шер:
- Нечего в окна таращиться, лучше повтори, что я тебе говорила! Сколько надо сыпать толченого шиповника? А ты сколько набухал?

Впрочем, этот разговор случился намного позже. А в первые недели я зубрил рецепты, разбирался в местной магии и тишком встречался с Жужукой.
На виду – меня так и тянет сказать «на людях» - мы делали вид, что у нас – милые дружеские отношения. А вот наедине…
Жужука была идеальной любовницей. В прошлой жизни любая девица, с которой у меня складывались более или менее длительные отношения, в конце концов задавала себе вопрос: «А что я для него значу?» В смысле – для меня. И начинала требовать подтверждения своей значимости. И наступал период тестирования: насколько я готов исполнять ее желания, а не следовать своим. Вплоть до идиотизма…
Вот кто бы мне объяснил, почему я должен переться со своей пассией на выставку какого-то жутко модного современного мазилки, если я в живописи понимаю не больше, чем свинья – в апельсинах? В смысле, хаваю с тем же удовольствием, что и какой-нибудь «Закат над речкой», снятый дерьмовой «мыльницей» кем-нибудь из приятелей… Картинка – она и есть картинка. Причем и подруге моей этот гламурный перец абсолютно пофиг. А ответ прост: на открытии выставки будут все ее подружки и знакомые, и она может продемонстрировать им наличие у нее меня - в качестве бесплатного приложения к ней, любимой.
Чем дальше – тем чаще требовались такие вот эскорт-услуги… А потом потихоньку начинались разговоры о том, что неплохо бы как-то оформить отношения, да и вообще – не по пятнадцать лет нам обоим, пора и о детях подумать… Как правило, на этом этапе я быстренько слинивал. Менял номер на сотовом, не подходил к телефону, когда подруга звонила на работу, если была возможность, даже сваливал куда-нибудь из города.
А Жужука официально считалась моей сестрой. То есть ни о какой свадьбе и речи быть не могло. Мало того: узнай местная общественность о наших встречах, плохо бы пришлось и ей, и мне. Орки по-своему боролись с близкородственным скрещиванием. По-орочьи. То есть рожденных от таких связей детей топили, как котят, их матерей побыстрее сплавляли куда-нибудь подальше из клана, хоть в рабство, хоть десятой женой к престарелому пастуху, а блудливых «папаш» лишали возможности иметь потомство и в дальнейшем.
Думаю, Апа-Шер, догадывалась о наших похождениях. Но молчала.
Во-первых, На Жужуке лежало какое-то проклятие, из-за которого она не могла иметь детей. Что-то, связанное с самой лекаркой… Я не вникал, да и моя орчиха толком ничего не знала. Только в общих чертах. Когда-то давно, еще до рождения Жужуки, Апа-Шер, тогда еще – просто молодая знахарка Шер, ученица древней Апа-Лухас, что-то не поделила с богиней жизни, Матерью Землей. Загрубила не по-детски. И в результате огреблась проклятием – дескать, у нее будут сыновья, и у них – только сыновья, но дочь – только одна, и та бездетная до тех пор, пока не изменится мир, так что передать колдовскую силу перед смертью глупой Шер будет некому. Разве что найдет родную по крови сиротку, которая не будет родней. Вот такая загадка: пойди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что… будь и голая, и одетая, и верхом, и пешком…
Так что о последствиях наших с Жужукой встреч старуха не беспокоилась.
А во-вторых, в первые же дни после моего появления в городе к Апа-Шер заявился сам князь. Я возился с очагом в задней комнате – так что мне удалось подслушать весь разговор. Хотя, подозреваю, хитрая старуха специально приказала мне разжечь очаг и накипятить воды для приготовления отваров, чтобы я мог все услышать.
После витиеватых приветствий и расспросов по поводу здоровья домочадцев и скота, князь наконец-то приступил к делу:
- Слушай, мать, ну зачем тебе этот старик нужен? Мужчина не должен жить в женском доме. Лучше отдай его мне. Стыдно же – вроде он мне названный брат, а работает у тебя, как полонянин какой. Видели же: он у тебя даже помои выносит!
- Ну и что? – насмешливо ответила старуха. – И ты, великий и могучий Гырбаш-князь, с грязными бадейками по малолетству бегал.
Тут только до меня дошло, что Апа-Шер – мать правителя этого городка. То-то ее слово для большинства - закон. А почему в крепостице не живет – так это, видимо, для ее колдовства нужно.
А старуха тем временем, помолчав, добавила со значением:
- Пусть Мышкун вспомнит, каково быть степняком. Город его сильно изменил. Иногда он сущим младенцем кажется, ничего толком не знает. Хотя воин он изрядный, вчера этого дурака Бухтола так шибанул, что потом бухтолова жена, просила мази от ран. Да и не навечно Мышкун у меня. Видела я сон: сидит он возле золотого трона, одет так, что на один только камень с чалмы можно купить все твои стада, а этих камней, да золота, да других украшений – видимо-невидимо. А на троне сидит какой-то ублюдок, в котором есть кровь и эльфов, и других народов… Человек – не человек, орк - не орк…
- Вот оно как, - задумчиво протянул князь. – Значит, не Ырхой-Бык наследует императору, а Лувинэль Смотрящий В Даль, сын той эльфийки, которую Владыка взял в жены, когда заключили мир… Вот только как Мышкун у трона окажется? Тридцать лет он служил Владыке, да только ничего, кроме доброго ятагана, не выслужил. А тут, говоришь, у трона будет сидеть? Не верится что-то. Ему бы сейчас к теплому очагу старые кости греть, а не в город возвращаться.
- Мои сны когда-нибудь обманывали меня? – веско спросила старуха. – Не знаю я, как он туда попадет. Знаю только, что в наших землях ему недолго жить. И что может он гораздо больше, чем многие из твоих воинов. Колдун он - великий знахарь, каких еще свет не видывал! Только сам еще об этом не знает. Но иной раз кажется, что словно вспоминает что-то… слова непонятные шепчет… ты вот, например, знаешь, что такое «генно модифицированный» или «хромосомная мутация»?
От удивления я чуть не уронил котелок, в который переливал воду. Ни фига себе! Вот тебе и глухая старуха – не только расслышала, что я бормочу, но и запомнить умудрилась!
А разговор за стенкой тем временем продолжался.
- Странные слова, - согласился князь. – Даже страшные. Может, это имена каких-то демонов, с которыми он знается? Или заклинания жуткие? Может, лучше не рисковать, перерезать колдуну глотку, пока он в силу не вошел? Нет орка – нет проблемы.
- Нет, сынок, не лучше, - твердо ответила Апа-Шер. – Сам знаешь: времена меняются. Может, скоро без заклинаний «хромосомной мутации» будет никак! Для каждого врага – свое оружие.
- Да, права ты, мать, как всегда права, - с какой обидой в голосе сказал Гырбаш. – И в том права, что убивать старика не хорошо, и в том, что не буду я его пока звать на княжий двор. А что говорят… так пусть. На каждый роток не накинешь платок. Поболтают досужие языки о том, что названный брат князя помойные бадьи таскает, да успокоятся. Впрочем, ездового волка я старику дам – негоже сыну Апа-Шер пешком ходить. Пришли ко мне кого-нибудь из твоих баб, пусть заберет… есть один молодой зверь, пока ничейный.
В общем, после этого разговора я убедился, что старуха знает обо мне гораздо больше, чем я сам. Но, как и по поводу моих отношений с Жужукой, молчит, чего-то выжидая.
Я тоже чувствовал, что долгой моя жизнь в орочьем городке не будет. Что-то изменится – не завтра, так через месяц.
ХХХ
Так и случилось. Князь почему-то не сразу выполнил обещание по поводу личного транспортного средства для меня. Но я и не настаивал. Сходил как-то раз посмотреть, что это за «ездовые волки», и решил, что мне этой радости не надо.
Первое – какой идиот решил называть этих зверюг «волками»? На мой взгляд, они больше походили на гиен-переростков. Ростом эти они были с хорошего пони. Когда любая из этих зверюг сидела, ее морда оказывалась на одном уровне с моей головой. Квадратная, словно у бульдога, морда с мощными челюстями, маленькие ушки, широко расставленные желтые глаза… И сложение у тварей было совершенно не волчье. Мощные передние лапы, широкая грудь, покатая спина – задние лапы короче передних - и куцый, словно обрубленный, хвост. Причем лапы заканчиваются не волчьей «пятерней» с когтями, а чем-то вроде острого копыта. А вот из «бабок» торчат весьма внушительные «кинжалы». В общем, не жуткое существо: копытный хищник. Однако шкура, в отличие от гиен, – не пятнистая, а благородного серо-серебристого цвета с широкой белой полосой вдоль хребта. Красивая шкура.
Думаю, человеку вряд ли было бы удобно ездит на «волках». Пока я не увидел, как сотня молодых орков из «младшей» дружины тренировалась в степи недалеко от городка, я не мог понять, как же вообще удается оседлать хищника. Нет, дело даже не в его зубах и не в том, что любой нормальный зверь вряд ли обрадуется чьему-нибудь присутствию у себя на загривке. Но позвоночник что у волка, что у кошки гораздо гибче, чем у любого копытного. Вес человека – или орка, не важно – сломает спину даже тигру, если кто-то умудрится надеть на того обычное седло. Да, крупные собаки вроде сенбернаров могут нести довольно большой груз, но им делают специальную упряжь, которая распределяет нагрузку между плечами и крупом. На том же тигре вполне можно ездить не сидя, а лежа – что и проделывают многие цирковые укротители.
Но потому дошло: у нас, зелененьких, сложенье обезьянье, поэтому и посадка другая. Орки оказались ребятами изобретательными. Седла на «ездовых волках» крепились к сложной конструкции из ремней, охватывающих шею, грудь и переднюю часть брюха зверюги, при этом сами «седушки» торчали чуть ли не перпендикулярно к спине. Получалось, что всадник как бы балансировал на загривке. Мало того. Стремян в этом мире еще, кажется, не придумали. Орк сидел, согнув ноги и упираясь коленями в подмышки «волка». У человека так вряд ли бы получилось, а вот у полуобезьян – пожалуйста.
Не заметил я и такой вроде бы обязательной для верховой езды вещи, как уздечка. При этом орочьи наездники как-то умудрялись держать строй, разом поворачивать или рассыпаться в лаву. Мне показалось даже, что команды молодого княжича выполняют не орки, а «волки».
После прогулки на «тренировочную площадку» у меня появилось сразу несколько мыслей.
Одна – о том, что когда на тебя, капая слюнями, несется сотня клыкастых зверюг, а на их спинах крутят длинными саблями такие же клыкастые наездники - это весьма эффектное зрелище. И, видимо, такая атака достаточно эффективна на поле боя. Гиено-волк – не просто «транспортное средство», а полноценный боец. На груди на упряжь навешивают стальные пластины, из которых торчат шипы. Попробуй такого останови! Да и зубки у зверюг – еще те! Пока орк машет саблей, его скакун успевает откусить пару-другую голов. Понятно теперь, почему в городах так уважают орков-наемников. Видимо, хвастливые баллады о решающем вкладе орочих наездников в исход тех или иных битв – не такое уж преувеличение.
Вторая мысль касалась того, что, похоже, в ближайшее время эти парни намерены отправиться в Карод на службу к великому и могучему императору Оборою. Я сделал в уме заметочку по этому поводу. Вдруг начнут расспрашивать о городских порядках, а я ничего толком не знаю… Видимо, надо не дожидаться, когда княжич созреет до мысли о том, что пора отправляться в путь. Или, по крайней мере, не вести ни с кем из «младшей» дружины задушевных бесед.
А третья мысль была о том, что мне как-то совершенно не хочется становиться наездником на «волке».
Но пришлось. В один прекрасный день я вернулся с другого конца городка, куда Апа-Шер посылала меня отнести лекарства одному из своих пациентов, и обнаружил на «гостевой» площадке посланца от князя.
- Гырбаш-князь оказал милость младшему брату и жалует ему боевого волка! – торжественно возвестил молодой орк.
И почему-то ухмыльнулся.
Меня это насторожило, так что я лишь вежливо спросил:
- Когда и где я смогу увидеть подарок?
- Да хоть сейчас, - княжеский дружинник встал, намереваясь выйти за калитку. – Следуй за мной, брат князя, я покажу тебе того, кто станет твоей тенью на остаток твое жизни.
Я хмыкнул и пропустил молодого орка вперед.
- Погоди! – услышал я сзади.
На пороге стояла Апа-Шер с какой-то склянкой в руке:
- Подь сюда!
Я думал, что старая орчиха скажет мне что-нибудь полезное по поводу того, как обращаться с ездовыми волками, но вместо этого она вылила мне на голову содержимое флакончика.
Потом ворчливо напутствовала!
- Иди!
Топать пришлось через весь городок. Загоны для волков располагались возле соленого озера. Здесь держали молодняк да тех зверюг, чьи хозяева по каким-то причинам не могли самостоятельно обеспечить достойным жильем свой «транспорт». По дороге я успел полюбоваться на играющих в вольере щенят. Милые такие карапузы размером с крупную овчарку…
В конце концов мы оказались на самых задворках.
- Вот, - мой провожатый показал на внушительную кучу бело-серого меха в углу загона. – Зовут Маня. Обряда единения ни с кем не проходил.
Видимо, зверь услышал наши голоса. Одним неуловимым движением бесформенная куча превратилась в огромного зверя. Он со скукой посмотрел на нас, зевнул и вдруг прыгнул, врезавшись грудью в загородку. Молодой орк опасливо отскачил.
- Чего это он? – удивился я. – Вроде бы со щенками проводят обряд, который ставит запрет на агрессию в отношении разумных.
- Да нет, специально кусать Маня не сможет. Просто игручий больно, - немножко фальшиво успокоил меня орк.
Но меня озаботило другое. Во-первых, у меня нет упряжи. Во-вторых, где держать зверя? Не в моей же пристройке? Впрочем, о домике для песика пусть Апа-Шер думает, а вот седло нужно
- Про упряжь Гырбаш-князь ничего не говорил? – спросил я.
- Как не говорил? Вон, на крюке висит.
Я посмотрел туда, куда показал орк. Действительно, рядом со входом под специальным навесом – паутина ремней.
«Интересно, как я с этими девайсами делать буду? Хоть бы инструкцию какую приложили, - подумал я. – Не, надо сначала с хвостатым договориться…»
Гиено-волк, еще пару раз попробовав на прочность ограду, начал кружить по вольеру. Заходить к нему очень не хотелось. Нет, я собак, конечно, люблю! Но не такого размера. И настроение у песика не особо подходящее для первого знакомства…
Кроме того, я до сих пор не очень-то верил во всякие обряды и заговоры.
Так что мне, как той официантке из «Полосатого рейса», предстояло войти в клетку с разъяренным хищником. Не со львом, конечно, но по размеру эта зверюга даже побольше будет.
Краем глаза я заметил, что из-за соседней изгороди за нами подсматривает пара десятков орков. Откуда взялись – не знаю. Вроде, когда мы шли, никого не было. А тут набежали… цирк им тут, что ли?
Приготовившись быть съеденным, я медленно распутал веревку на двери и так же медленно вошел в загон. Утешала только одна мысль: если меня сразу не загрызут до смерти, у Апа-Шер есть великолепные обезболивающие.
Гиено-волк внимательно следил за моими действиями. Я запер за собой дверцу. Зверь замер.
«Выжидает, когда я окажусь на расстоянии, доступном для его зубов?» - подумал я.
Однако виду не подал. Посмотрел на этого «Маню», пожал плечами и уселся в углу загона. В конце концов, если не знаешь, что делать, лучше ничего не делать.
От волнения у меня вдруг разыгрался зверский аппетит. Вспомнив, что еще утром Жужука насыпала мне в карман «китикета», как я называл про себя сладкие шарики из муки, молотых сушеных ягод и меда, я вытащил горсть лакомства и начал жевать.
Гиено-волк втянул носом воздух и словно задумался.
К моему удивлению, через какое-то время зверь потянулся ко мне мордой, словно принюхиваясь. Потом вдруг притих, уселся на свой куцый хвостик и стал внимательно следить за моими действиями.
- Хочешь? – я протянул к гиено-волку ладонь с дюжиной сладких шариков.
Зверь одним движением языка слизнув их, зверь вопросительно взглянул на меня.
- И чего ты, парень, буянил? – как можно спокойнее сказал я.
Вряд ли зверь мог сказать что-то вразумительное. На такие вопросы и разумные порой не способны ответить. Но он так посмотрел на меня, закатив глаза к небу, что я понял – от скуки. Лихо ему целыми днями сидеть в загородке. Хочется удрать подальше и отправиться на приключения.
- Ну, приключений, наверное, тебе хватит, - почему-то вдруг совершенно серьезно сказал я. Я строем со всем скакать не буду. Только давай договоримся: ты будешь меня слушаться. Все-таки я старше и умнее. Хорошо?
Зверь понимающе кивнул.
- Чего? – не понял я. – Согласен, что ли?
Гиено-волк снова кивнул.
У меня возникло явственное ощущение, что зверь не только понимает орочий язык, но пытается отвечать.
- А погулять не хочешь?
От слова «гулять» Маню подбросил на месте. Он пару раз крутанулся вокруг своей оси и улегся в позе сфинкса.
- Думаешь, я знаю, как тебя седлать? – тихонько сказал я, чтобы не слышали заинтересованные орки, которые уже не прятались за забором, а облепили всю клетку. – Не, родной, поедем так!
Я открыл калитку. Маня вроде не предпринимал попыток удрать, лишь внимательно поглядывал за моими действиями. Так же неспешно я вернулся к гиено-волку и уселся ему на загривок.
Со стороны езда на гиено-волках казалась сложным акробатическим упражнением. Но на самом деле сидеть было достаточно удобно. Правда, я чуть не врезался головой в верхний косяк двери, хорошо, вовремя сообразил пригнуться и обнять скакуна за шею.
В три прыжка Маня оказался на улице, а там, ошалев от свободы, помчался, куда глаза глядят.
Когда городок скрылся за холмами, я вспомнил, что сам еще не обедал. При этом я абсолютно не имел представления, как этими зверьми командуют. Молодые воины что-то кричали, атакуя «условного противника», но что – я так толком и не понял. Было ясно только одно: гиено-волки слушают голос наездника.
- И долго ты собираешься резвиться? – спросил я Маню.
Ноль реакции.
- Может, хватит? Или ты к соседям в гости собрался?
То же самое.
- Да стой ты, скотина ушастая! – не выдержал я.
Маня резко затормозил – так что я со всего размаху скатился через его голову на землю. Хорошо еще старые айкидошные навыки не подвели – а то мог и костей не собрать.
- Сволочь! – высказал я свое мнение моему «транспортному средству».
Гиено-волк сидел и довольно ухмылялся, глядя, как я вытряхиваю из-за шиворота сухую траву.
- В общем, так, - продолжил я воспитательную беседу. – Ты – ездовой волк. Тебя мне подарили. Нравится, не нравится, но теперь ты уже никуда не денешься и должен меня слушаться. Обещал слушаться? Обещал. Вот и делай то, что тебе говорят. Иначе – никаких прогулок. Вообще на тебя обижусь и подходить к тебе не буду. И не надо мне тут башкой трясти. По глазам вижу, что ты не только команды понимаешь. Сейчас мы едем домой – я тоже жрать хочу. А вечером опять отправимся на прогулку. Дошло?
Маня тяжело вздохнул и улегся, позволяя мне забраться на загривок. Понуро опустив голову, гиено-волк затрусил в том направлении, откуда мы прискакали. Я тем временем пытался понять, почему он меня слушается. Магия, что ли? Или действие той жидкости, что старуха мне на голову вылила? Или и то, и другое вместе? В общем, зверь вел себя так, слово был твердо уверен в моем праве распоряжаться. Хотя я на его месте быстренько перекусил бы мелкому наглому созданию – то есть мне – глотку и отправился по своим делам…
Возле околицы нас встречала чуть ли ни вся княжеская дружина. Маня покосился на галдящих орков, поднял голову и зашагал гордо, как по струнке.
- Багыр дед, - услышал я за спиной. – Колдун!
- Верно, колдун!
Но комплименты меня не интересовали. Предстояло еще разобраться с упряжью, а я вообще не знал, что с ней делать. К счастью, возле загона нас встретил сам Гырбаш-князь:
- И что это ты, братишка, охлюпкой ездишь?
Чего не люблю – это врать. Поэтому я совершенно честно объяснил князю, что никогда в жизни не седлал ездовых волков. Не доводилось. До этого я краем уха я слышал, что поречные орки сражаются пешими. Поэтому мой более короткий, чем местные сабли, ятаган никого не удивил.
- Ну, ты даешь, братец, - покачал головой князь. – Это что ж получается- первый раз сел и поехал?
- Получается – так.
- Ладно, забирай упряжь да езжай к матушке, завтра пришлю к тебе воина, покажет, что к чему…
Волк спокойно протопал по улицам, словно знал, куда идти. Правда, по дороге рыкнул на высунувшуюся из-за угла молоденькую орчиху, насладился бабьим визгом и моментально успокоился.
- Ты что, женоненавистник? – не удержался я от вопроса. – Чего баб пугаешь?
Маня остановился и поскреб задними лапами землю – словно кот, закапывающий свои какушки.
- Ага, понятно, - усмехнулся я. – Только жить тебе придется в «женском доме». Вот так.
Зверь встал, как вкопанный.
- Что, боишься? – поддразнил я его.
Маня задорно тряхнул головой. Сверху я не видел выражение его морды, но думаю, что оно обещало ученицам Апа-Шер веселую жизнь.
Правда, к самой старухе зверь отнесся с пиететом. У калитки я спешился. Маня, обогнав меня, мордой открыл дверь. Оглянулся, дожидаясь, когда я войду, и по-хозяйски потопал в глубину двора. На вышедшую старуху покосился и боком-боком постарался прошмыгнуть мимо нее:
- Э! Куда? Вон твое место! – Апа-Шер махнула рукой в сторону загончика в глубине двора.
Маня тяжело вздохнул и послушно залез в сарайчик, который по размеру был для него – что будка для дворового пса. Я заглянул внутрь. Зверь улегся на подстилку в углу и демонстративно свернулся калачиком.
- Ага, будешь здесь жить, - согласился я. – Зато запирать тебя никто не будет. Хочешь – по двору гуляй, хочешь – тут сиди. Только за ограду не ходи без меня. А пока отдыхай, а я пойду принесу тебе поесть.
При слове «поесть» морда гиено-волка расплылась в улыбке.
На кухне было готово все, что нужно: половина бараньей туши и миска с молоком. Я оттащил этот «завтрак аристократа» в волчарню и уселся у входа, наблюдая, как зверь расправляется с мясом.
Следующей проблемой была эта дурацкая упряжь. Кто-то сумел надеть ее на Маню, но вряд ли зверь должен вечно ходить с седлом на загривке. Запомнив, как расположены ремни, я решил освободить от них мое «транспортное средство». Гиено-волк не противился.
Уже потом, через десятые руки, до меня дошли разговоры о Мане и о том, почему мне подарили именно его. Оказывается, «ездовых волков» действительно учат подчиняться командам. Сложный обряд, который проводят со щенками, заставляет их забыть даже саму мысль о том, что можно нанести вред разумному. Потом каждый из зверей обретает наездника и учится понимать команды.
Маня же оказался слишком умным. Он вроде и делал то, что велят, но так, что получалось совершенно не то, что нужно. А когда очередной орк летел с него на землю, зверь разыгрывал «обиженную невинность». Дескать, я стараюсь, что говорят – то и выполняю, а то, что парни верхом ездить не умеют, так я тут совершенно ни при чем…
Потом проходит обряд «единения», подчиняющий волю зверя воле орка. Одновременно волк становится способен убить разумного – но только если этого хочет его наездник. Однако от Мани все отказывались. Слишком умная тварь умудрялась обходить запреты, наложенные первым обрядом, а уж о том, чтобы взять на себя ответственность за такого неслуха, никто и не заикался.
Гырбаш долго разрывался между желанием прибить Маню и жалостью потерять дорогого зверя. В конце концов плюнул и велел отдать его мне. Орки – фаталисты. Князь загадал: если старик из поречников, которые на волках не ездят, сломает себе шею, то туда ему и дорога. А неслуха потихоньку отравят. А я справлюсь с упрямой скотиной – то и впрямь великий колдун.
Не знаю, колдун я или не колдун, но, оказывается, мне первому пришло в голову поговорить с гиено-волком как с разумным существом - вместо того, чтобы начать его лупить. До этого-то его пытались воспитывать как всех остальных, достаточно туповатых, зверей. От волка требуется знание не больше десятка команд. Маня было просто скучно. К тому же он, кажется, догадался, что я – его последний шанс остаться в живых. В результате я, конечно, еще не раз летал с него, но в серьезные моменты он меня не подводил.
Да и напугал я его раз крепко…

Вскоре после того, как Апа-Шер рассказала мне про излишне честолюбивого горного духа, мне вдруг захотелось провести ревизию моей сумки. До этого просто руки не доходили. То работа, то зельеваренье, то Жужука… Но Маня, не знаю уж почему, орчих на дух не переносил. Так что от идеи маскировать свидания тренировками гиено-волка пришлось отказаться.
В результате у меня появилось свободное время. Мы уезжали подальше в степь, там я отпускал Маню «попастись». Зверь, оказавшись на свободе, раскапывал сусличьи норы, гонялся за кем-то и вообще радовался жизни, как мог. А я сидел, глядя на ковыльные холмы, на бледное небо с парящими в нем орлами, на дальние горы. Постепенно срастался с этой землей, с ее бесконечностью и тишиной. Иногда на меня накатывало странное ощущение – словно я вечно сижу здесь, и не было никакой Земли, никакого Арагорна, а были только эти бескрайность и покой. А то вдруг накатывал страх, и мне казалось, что что-то жуткое угрожает и холмам, и траве… Нет, не изменения. Эту степь можно распахать и засеять хлебом, можно построить на высоких местах красивые дома – это будет встречено с радостью…
И вот однажды я, отправляясь на прогулку, прихватил с собой старую лекарскую сумку. Меня интересовали не аптечка и не книжка – с теми я давно разобрался. Но, кроме них, к моему удивлению, в иномирье перенеслись игровые «артефакты» и «свитки». То, что они могут тут работать по-настоящему, я уже убедился. Но хотелось проверить еще раз. Однако в городке этим заниматься не хотелось. У Арагорна характер не менее поганый, чем у Мани. Мало ли какую гадость он мне подложил? Особенно, если начать применять неизвестные, не определенные «артефакты»…
Высыпав на траву все, что осталось с игры, я внимательно перечитал прилагавшиеся к бижутерии сертификаты. Если верить написанному, то, в принципе, у меня есть неплохой запас магических вещей. Хотя на заборе тоже бывает написано, а заглянешь за него – а там дрова…
Покопавшись в бумажках, я выбрал самую, на мой взгляд, безобидную – «вопрос богу». На игре были «боги» - мастерские персонажи, разносившие нужную информацию. Если поймать такого да зачаровать, то можно было заставить ответить правду его на любой вопрос. Игровой, конечно. Кто будет следующим Президентом или как лечить СПИД, они вряд ли знали…
А вот как сработает это заклинание здесь, в иномирье?
С одной стороны, богов тут может и не быть. Конечно, Апа-Шер свято уверена в их существовании, но мало ли кто во что верует… С другой стороны, даже если тут есть что-то такое, потустороннее, то кто его знает, как это что-то прореагирует на желание с ним пообщаться?
Но я решил попробовать. Прочитал тарабарщину, служившую как бы магическим как бы языком, и завис на секунду, соображая, к кому из местного пантеона обратиться.
Апа-Шер чаще всего говорила о Земле. Мать Сыра Земля, Земля-Матушка… В половине формул, нужных для приготовления лекарств, эта Земля-Матушка упоминалась через слово. Недолго думая, я вставил в заклинание слова «Мать Сыра Земля».
- Да, я слушаю тебя, смертный, - прогрохотало сразу со всех сторон.
От неожиданности я икнул. Ни фига себе! Прямой коннект с богом! Точнее – с богиней, даже по голосу понятно: низкое, мощное контральто, словно органные трубы…
- Ты будешь спрашивать или нет? - снова загудели холмы. – Или язык проглотил?
Мысли у меня заскакали не хуже, чем Маня, когда его с утра выпускают из ворот…
Что можно спросить у земли? Вот идиот, на контакт вышел, а зачем – сам не знаю… Что мне, собственно, от нее, от земли то есть, нужно? Что она знает? Про клады какие-нибудь? Да нафиг они! Все рецепты зелий, какие есть? Так у меня башка лопнет.
Снова загрохотало так, что меня аж встряхнуло – это моя собеседница вздохнула.
О чем же спрашивать?
И тут меня осенило!
- На что жалуетесь, больная? – с докторской интонацией спросил я.
Если Арагорн считает, что этот мир болен, то мне хотя бы анамнез получить…
И тут меня накрыло. Несколько минут после этого я не помню вовсе – осталось только ощущение жуткой тяжести и пустоты вокруг. Но потом, когда все кончилось, я очнулся с мыслью о чем-то, просачивающемся сквозь трещины мирозданья, как микробы проникают через повреждения кожи.
С трудом сделав первый вздох, я оглянулся.
Степь была прежней, а вот не вовремя вернувшийся Маня лежал на пригорке в глубоком обмороке.
- Что молчишь, смертный? - вновь завибрировали холмы.
- Думаю.
- Ну, думай, - сказала Земля.
И снова затихла. Только бесчувственный гиено-волк напоминал о том, что мне этот разговор не пригрезился.
Я подошел к Мане, потрепал его по морде. Зверь приоткрыл глаза и тоскливо завыл.
- Да успокойся ты, все уже!
Маня вроде бы пришел в себя, минут через десять даже дрожать перестал. Но целых два дня после этого слушался меня, как шелковый…
Мало того. Через пару недель после того, как я стал владельцем моего гиено-волка, князь снова заглянул к матери и заговорил об обряде «единения».
- Не надо, Мышук сам его провел, - отмахнулась Апа-Шер. – Я и путы подчинения сняла…
Во время этого визита главы племени меня официально пригласили в «гостевую» половину дома и посадили за стол. Как и положено младшему брату, во время разговора «старших» я молчал. Но тут не выдержал:
- Как?
- Очень просто, - Апа-Шер посмотрела на меня со скучающим видом. – Сам мог бы догадаться. Как любое заклятие порчи… Просто разрушаешь вязь – и все.

ХХХ
А вот мне после того разговора стало как-то не по себе. По ночам снились странные сны. То туман вроде того, в котором я бродил перед тем, как попасть в этот мир, за которым угадывались очертания циклопических зданий. То какие геометрические конструкции, что-то похожее на дымный столб, увешанный по всей длине различного размера шарами. Часть из этих выростов собиралась в гроздья, некоторые – парили в гордом одиночестве, переливаясь в лучах невидимого светила. А фоном для этого творения безумного скульптора служило звездное небо. Потом приходили голоса – они звали, манили, что-то обещали…
Я просыпался и подолгу лежал, глядя в потолок и размышляя о происходящем. Постепенно нарастало недовольство собой.
В конце концов – а что я тут, в этом орочьем зажопинске, делаю? Ничего. Прозябаю в роли помощника местной лекарки. Мог бы с тем же результатом оставаться на Земле. Все равно толку от меня – ноль. А радостей – и того меньше. На Земле я мог хоть на ролевую игру съездить, развлечься, помечтать о каком-то ином, чудесном, мире. А тут одна радость – Жужука. И та уже слишком красноречиво вздыхает, на меня глядя. Неровен час – решит, что пора матушке во всем признаться. И что тогда? Бежать вместе с ней куда глаза глядят? Отыгрывать сюжет на тему борьбы великой и светлой любви против косных традиций? Ну, уж нет. Если бы была, эта самая великая и светлая… Лучше перестать морочить голову бедной тетке, не давать ей надежд…
В общем, в конце концов я решил, что пора мне сваливать из городка. Нет орка – нет проблем.
Только вот куда?
Я ворочался, не в силах заснуть. И думал, думал. Черт бы побрал эту человеческую привычку к рефлексии! Если ехать – то куда? В город? Вряд ли. Кому я там нужен? На службу меня, старика, вряд ли примут. Побираться да сказки рассказывать? Стать кем-то вроде дервиша? Вариант, конечно, но меня как-то не греет. Да и какое это отношение будет иметь к исцелению мира?
Значит, надо ехать туда, где, по моим ощущениям, больше всего внедрившихся в этот мир «микробов».
«Правильно мыслишь, - прогудело у меня в голове. – Хватит сиднем сидеть!»
Я чуть не свалился с топчана. Замер, прислушиваясь. Если этот голос прозвучал в реальности, то в городке должен начаться переполох. Громкость-то – как из мегафона на вокзальной площади! Нет, вроде все тихо. Обычные ночные звуки – закудахтала недовольная чем-токурица, скрипнула калитка, тявкнула в степи лисица… Значит, голос – это мои лично-персональные глюки.
«И вовсе не глюки, - опять зарокотало внутри меня. – Я, Мать Сыра Земля, с тобой, смертный, разговариваю. Кстати, если захочешь поболтать, можешь просто воззвать ко мне – я отвечу».
«С чего такая честь?» - удивился я.
«Ты знаешь заклинания Судьбы».
«Арагорн – судьба?»
В ответ раздались звуки, которые, наверно, слышать погибающие под камнепадом бедолаги за миг до того, как их накроет лавиной. Я даже не сразу понял, что это – смех:
«Арагорн – вор. Но Судьба к нему благосклонна. А ты с ней на короткой ноге».
Чем дальше, тем интереснее! Апа-Шер считает, что я – колдун. Мать Сыра Земля – что я знаюсь с какой-то Судьбой, причем дама эта, кажется, весьма крута…
«И что мне теперь со всем этим делать?» - жалобно подумал я.
«То, что ты и так собирался».
Более конкретным указанием на необходимость отправиться в путь был бы лишь физический пинок в задницу. Причем я знал, куда мне нужно, - к озеру Асан. Туда, где, по словам Апа-Шер, никого не осталось в живых. Ехать туда не хотелось. Но что еще делать?
В общем, через пару дней я был уже в дороге. На прощание Апа-Шер набила мне сумку готовыми лекарствами, женщины притащили пару тюков с продуктами и мех с водой, Жужука всплакнула… Самое странное для меня было то, что никто меня не спрашивал, куда и зачем я еду. Лишь Жужука, улучив минуту, шепнула на ухо:
«Мать говорит, что ты не вернешься. Но я тебя найду и открою тебе тайну».
Черт, и здесь тайны. Все знают больше меня, но никто не удосужится поговорить начистоту. Вот и с проводами. Видимо, старуха провела со своими подопечными воспитательную беседу. Откуда ей что- то известно? Ну, это понятно. Апа-Шер поклоняется Матери Сырой Земле. Если здешние боги так запросто болтают с совершенно чужими существами, то уж своей адептке Мать Сыра Земля могла сказать, что я отправляюсь не просто так на прогулку, а спасать ее, любимую, от невиданной опасности. А вот меня бы еще в известность заранее поставить…
И вот теперь я все же я ехал в направлении гор. Туда, куда я собрался, мне совершенно не хотелось, но другого выхода не было.
Маня, понимая мое настроение, не спешил. Трусил мелкой рысцой, всем своим видом показывая, что готов бежать так до бесконечности. Дорога то взбегала на холм, то спускалась в долину. То там, то тут можно было видеть стада овец или гарцующих на волках орков. Кое-где попадались выходы базальта и скальные останцы – причудливые камни, торчащие, словно клыки мертвого зверя - иссеченные ветрами, изгрызенные временем. Серебристый ковыль, бурые и серо-зеленые камни, белесое небо… И вязкая, тягучая, плотная тишина, которую нарушал лишь тихий шорох травы или редкие посвисты птиц в небе.
Только в степи по-настоящему чувствуешь, как ты мал в сравнении с огромным миром вокруг. Только степь дает ощущение вечности, на фоне которого ты – крохотная капля, песчинка в часах, сорвавшийся с ветки сухой листок. Нет разницы между сроком человеческой – или орочьей – жизни и теми мгновениями, за которые стекшая с колодезной бадейки капля падает на землю. И то и другое конечно. Ты достал из колодца воду, перелил ее в мех, с сожалением взглянул на темное пятно в дорожной пыли - там, куда попала выплеснувшаяся из ведра вода. А жизнь разве дольше? Вот ты родился – а вот тебя уже хоронят, и с таким же мимолетным сожалением вспоминают: жил такой Мышкун, добрый старик, лечить умел…
Нет, мне обычно не свойственны мысли о вечном. Но одиночество в степи – это особое состояние. Тем более, что дорога в первые дни была безопасна, так что можно было забивать голову любоей ерундой. Ближайшие к городку земли принадлежали клану Гырбаша, так что тревожиться мне пока было рано. Только за «старым городом», как сказала Апа-Шер, начинаются земли Красных Псов. Но они – союзники, так что меня тоже никто не обидит. А вот дальше будут пустые земли. Возле озера сейчас никто не селится.
До «старого города» на границе с соседним кланом я добрался к вечеру третьего дня. Сразу даже и не понял, что эти руины были когда-то чьим-то обиталищем. Я уже привык к глиняным стенам и крышам из шкур. Здесь же исполинские гранитные блоки были составлены один на другой, словно какой-то младенец-гигант играл в кубики. Город походил на скопление останцов. Но правильные формы камней говорили о том, что они обработаны руками разумных существ. Время сгладило острые углы, стерло большую часть украшений на стенах. Но кое-что все-таки оказалось можно разобрать. В выемках и выступах на камне угадывались контуры цветов и листьев. И еще было похоже, что когда-то очень давно здесь произошло что-то, сравнимое со взрывом доброй сотни авиационных бомб. Гранитные осколки перегораживали улицы, кое-где превращаясь в настоящие баррикады. Часть домов рассыпалась щебнем, от большинства остались лишь фундаменты, но некоторые сохранились почти целиком.
Я спешился и, придерживая Маню за седло, заглянул в то, что принял за дверной проем. Конечно, ничего, кроме песка и обломков камня внутри не обнаружилось. Но мне по земной еще привычке вдруг захотелось переночевать под защитой стен.
Мой гиено-волк, чьему чутью на опасность я привык доверять, тоже не проявлял беспокойства. Старый город определенно нравился ему. Поэтому я выбрал лучше всего сохранившийся из домов и, расседлав и разгрузив Маню, занялся ужином.
Для того, чтобы вскипятить немного воды в котелке, мне хватило того хвороста, который я предусмотрительно набрал еще днем березовой рощице, да нарезанных неподалеку сухиз будыльев то ли прошлогодней полыни, то ли конопли. Кто его знает, что растет здесь на перемешанной с камнем земле? Но это все же лучше, чем кизяк. У Апа-Шер готовили на нем, а я все никак не мог привыкнуть.
Маня, тщательно обнюхав все углы в доме и, слопав выделенный ему кусок сушеного мяса, умчался куда-то по своим делам. Я пил травяной отвар, чувствуя все нарастающую тревогу. Нет, конечно, Маня вернется и мне под его охраной ничего не грозит. Но все же лучше перестраховаться.
Достав из сумки один из флакончиков, я и плеснул немного жидкости на засыпанный песком пол. Она моментально впиталась, осталось чуть поблескивающее пятнышко. По словам Апа-Шер, это снадобье – любимое лакомство мелких духов, присматривающих за тем или иным куском земли. В старом городе наверняка водились не только обычные для степи полуденники и холмовники, но и кое-кто посерьезнее.
Я вспомнил, с каким скепсисом слушал рассуждения старухи о духах земли. Но сейчас мне почему-то верилось в слова знахарки. В конце концов, если в этом мире есть вполне реальные боги, то почему не существовать и всевозможным духам? Орки считают, что эти создания не злы и не добры, но с ними можно договориться, угостив чем-нибудь подходящим.
Я четко произнес просьбу о покровительстве в этих стенах и вылил в песок еще немного жидкости из флакончика. В отличие от первого раза, она не впиталась в землю, а полыхнула голубым огнем, рассыпав вокруг холодные искры.
И сразу же раздался тихий шепот:
- Будь покоен, путник, на моей земле.
- Благодарю тебя, хозяин! – отозвался я. – Пусть будет к тебе благосклонна Судьба!
Шепот, шорох, ощущение коснувшегося лица легкого ветерка – и все стихло.

Я расстелил одеяло, закутался в него, подложил под голову шапку и моментально заснул.

ХХХ
Черен червь чертога,
Точит прочный камень.
Канет ночь в пучину,
Катит коло солнца,
Стены в сети трещин,
Твердь песком струится,
И лишь куча щебня,
Где был гордый замок.
Голоса шептали, перекликались, звали… Я брел в тумане, не различая, где верх, а где низ. Только каменистая почва под ногами давал хоть какой-то ориентир. Только ее прочность была чем-то реальным, чему можно доверять. Откуда-то я знал, что эта дорога сквозь бездну не изменится, пока я не захочу этого.
В голове крутились мысли о бренности всего живого, о том, что любой мир в конце концов устает и рассыпается в пыль. Существование мира – такая же капля, как жизнь человека – или орка, не важно…
Вдруг я почувствовал, что уже не один на этой дороге. Рядом со мной шла женщина… Сказать, что она была красавицей – это ничего не сказать. Она была похожа на отфотошопленную фотографию из глянцевого журнала. Все, что мешает, убрано, все, что привлекает, усилено.
Наверное, именно такой видела себя в своих мечтах Аданль.
У моей неожиданной спутницы была великолепная фигура, обтянутая черным с красным платьем, – талия такая тонкая, что я мог бы обхватить ее ладонями в кольцо, а выступающие соблазнительными холмами груди – белые и полные. Глубокое декольте позволяло видеть даже ямочку между ними – «дорогу страсти», как писали в старых балладах. Платье было таким открытым, что казалось – еще чуть-чуть, и наружу вырвутся непокорные соски. Но чуда не происходило, и я поднял глаза выше. Гордая шея, мраморно-белая кожа лица, волны черных кудрей, спадающих на плечи… Глаза… нет я так и не понял, какого они цвета - синие или черные – слишком длинные ресницы бросали глубокую тень… Да и не хотелось мне почему-то смотреть ей в глаза. А вот полные чувственные губы вызывали желание впиться в них поцелуем. Казалось, они только и ждут этого…
Дав рассмотреть себя как следует, женщина задумчиво, словно ни к кому не обращаясь, спросила:
- Уверен ли ты, смертный, в выбранном пути?
«Еще одна богиня на мою голову», - подумал я.
Но вслух ответил:
- Я никогда ни в чем не уверен, о прекраснейшая!
- Так зачем же ты спешишь, ускоряя свою гибель?
- Без движения нет жизни, - решил пофилософствовать я.
А что? Пусть я выгляжу как зеленая мартышка, но, может, красавица купится на изысканные речи?
- О, как ты прав, смертный! Только движение, только бесконечная изменчивость – основа всего и вся. Любые границы – это смерть. Любые законы сдерживают развитие. Эпоха сменяет эпоху, форма меняется на бесформие, из которого вырастают новые формы, старое разрушается, его место занимает юное и более сильное. Зачем тебе этот ветхий мир? Разреши событиям идти своим чередом.
Мысли у меня в голове метались, словно хомяки в банке, когда рядом появляется кошка. Дамочка и права, и не права одновременно. Жизнь – это сложно организованная материя, которая существует по строгим законам и ограничена в пространстве. Форма не может изменяться бесконечно, в конце концов она превращается в свою противоположность. Здоровая клетка, изменившись до состояния «не такая, как все», становится раковой…
Поэтому я молчал.
- Ты согласен со мной, смертный? – величественно повернула ко мне голову женщина. – Или ты посмеешь спорить?
- Я никогда не спорю с красивыми женщинами, как вы. Даже если они не правы, - усмехнулся я. – Как говорится, если дама сделала глупость, извинись перед ней, а то будет хуже.
В руках у красавицы появился веер: черные, карминные и ярко-розовые перья. Женщина гневно ударила им себя по ладони:
- Проклятый сексист!
- Я – орк, мадам, - я пожал плечами.
- Грязный, тупой сексист, не способный к творческой мысли! Свинья в облике разумного существа!
Размахнувшись, красотка попыталась отвесить мне пощечину. Я перехватил ее руку и нежно поцеловал. Правда, для этого пришлось сжать ей запястье так, что, наверное, на коже останутся пятна. Впрочем, кто их богов знает, бывают ли у них синяки?
Женщина вырвалась, отскочила на шаг:
- Я тебе никогда не прощу моего унижения!
- О, как вы прекрасны, мадам!
Я попытался хоть как-то исправить дурацкую ситуацию. Какая-то странная дамочка, я ей комплименты говорю, а она дергается.
- Если вам будет приятно, ударьте меня, любое ваше прикосновение – это как касание розового лепестка…
Я всегда знал, что я – идиот. Теперь в очередной раз убедился в этом. Она же ударила! Да так, что я очнулся на полу разрушенного здания с ощущением, будто меня лягнула лошадь.
Дотянувшись до фляги, я сделал несколько глотков травяного отвара. Голова гудела и раскалывалась, словно внутри работали отбойный молоток на пару с «болгаркой», но старухино зелье привело меня в чувство. Я осмотрелся.
Неизвестно когда вернувшийся Маня дрых у двери. Небо уже посерело, так что я решил не ложиться больше спать. Развел костерок, разогрел остатки вчерашнего травяного отвара, достал из сумки сушеное мясо и лепешки. Ненасытный Маня, как только почувствовал мое шевеление, подобрался поближе к костру. Видимо, рассчитывал, что я угощу его. Но что-то вдруг привлекло внимание пса. Он обежал углы комнаты, нырнул в проход, ведущий в более разрушенную часть здания, и сразу же вернулся, держа в зубах здоровенную змею. Двухметровая кобра была мертва – голова размозжена в лепешку, «капюшон» порван, тело безвольно болтается.
Гиено-волк гордо положил труп у моих ног. Умерла тварь совсем недавно – даже кровь не успела запечься.
- Это ты ее так? – удивленно спросил я у Мани.
Действительно, когда бы он успел? Отсутствовал всего мгновение, а с такой тварью в раз не справиться. Но мое «транспортное средство» отрицательно помотало головой и подняло глаза наверх.
- Дух места? – продолжал гадать я.
Что ж, надо поблагодарить хозяина. Я капнул на песок еще немного «угощения для духов».
- Нет, это не я, это Судьба, - зашелестело в ответ. – Камню давно пришла пора упасть, и когда убийца дотронулся до него, произошло то, что должно было произойти. Я не стал тебя будить…
Опять Судьба! При этом о ней все говорят с затаенным страхом и считают, что я как-то могу на нее воздействовать…
Может, та дама во сне и была Судьбой? Нет, не похоже. Такие вспышки ярости в отношении мужчин бывают у тех дамочек, которые выросли в убеждении, что единственное их достоинство – способность доставлять сексуальное удовольствие. В общем, что всем мужикам только одного и надо. Такие дамочки торгуют собой оптом и в розницу, порой даже очень успешно, порой считают себя очень умными, но всегда чувствуют себя недооцененными. Истеричность, беспричинная обидчивость, ненависть ко всем мужчинам оптом и при этом неспособность решать свои проблемы иначе, кроме как используя мужчин… В общем, обычная стерва-истеричка из тех, что толпами ходят к Борьке Рубинштейну. В принципе, я их где-то как-то даже понимаю. Очень неприятно чувствовать себя не личностью, а товаром. Вот и я сейчас – непонятно что… Но все-таки с моим пониманием Судьбы эта красотка никак не вязалась. Фортуна может быть ветреной, Судьба – жестокой или доброй. Но в продажности ее не упрекнуть. Купить удачу невозможно. Разве что придется платить равноценной монетой.
Впрочем, медитировать по поводу того, что же за тетка шарахается по туману, мне было некогда. Принесенная Маней змея – это прекрасный завтрак для нас обоих. Я разделал тушку несколько кусков зажарил на костре, а остатки отдал гиено-волку. Маня с удовольствием сгрыз мясо.
- Вкусно? – спросил я Маню, поднимаясь. – Вот бы каждый день такие подарки от Судьбы получать?
ХХХ
Однако что-то в окружающем пространстве изменилось. Исчезло блаженное ощущение безопасности. Вроде бы дорога оставалась такой же, как и была. Разве что местность постепенно понижалась – ближе к горам, за чередой невысоких увалов, должна открыться котловина с озером. Вроде бы Красные Псы, владеющие этими землями, - союзники Седых Волков, так что местные пастухи не должны относиться ко мне враждебно. Однако весь день меня не покидало ощущение тревоги.
В полдень, увидев недалеко от дороги березовый колок, я решил передохнуть. Слишком жарко для комфортного путешествия. Но, отпуская Маню, я шепнул ему:
- Разомнись, но не убегай далеко!
Волк понимающе кивнул. Его тоже что-то тревожило.
Здесь, ближе к озеру, деревья попадались чаще, так что дорога не просматривалась на несколько километров вперед. Недалеко от приютившей меня рощицы она резко поворачивала за холм, а дальше пряталась за то ли кустами, то ли молодыми деревьями. Расстояние не позволяло разобрать, что же там растет. Но эта полоска зелени почему-то привлекала мое внимание. Однако, решив, что все равно ничего не разгляжу, я занялся костром.
Они появились из-за холма внезапно. Два зверя, чуть помельче Мани и темно-рыжей масти, и семь орков. Они не понравились мне уже издалека. Какие-то неправильные орки. И псы у них неправильные…
Когда маленький отряд приблизился, я понял, в чем дело.
Во-первых, одеты орки в такие лохмотья, что сложно определить, как эти тряпки назывались до того, как пришли в полную негодность. Но при этом отдельные детали туалета – новые, богато расшитые узорами. У одного – шапка в бисерной россыпи, у кого из-под замызганного халата торчат голенища крепких сапог. Псы тоже выглядели весьма уныло. Один хромал, у второго – рана на шее, над запекшейся кровью кружит облако мух. Пес дергает головой, нервничает, из-за него все время вынужден останавливаться погонщик. Но ни один из этих уродов не подумал, что нужно хотя бы перевязать рану.
Я видел, как обихаживают волков в нашем поселке. Уважающий себя орк сам не поест, а своего зверя покормит. Если же тот случайно поранится, будет досаждать женщинам с просьбами дать то мази, то клейких листьев. Оно и понятно: ездовые звери дороги, много сил и мяса тратится на то, чтобы вырастить и воспитать щенка. Потому-то князь никак не решался избавиться от моего отморозка Мани. А если бы Гырбаш увидел у кого-нибудь «транспортное средство» в таком состоянии, как эти, отхлестал бы хозяина плеткой, не разбирая, из какого тот клана и кем у себя числится…
Удивительно - про Красных Псов в городке говорили хорошо. Дескать, небольшой клан, но гордый, традиции блюдут, в беде соседям помогают. Значит…
Я поднялся, всматриваясь в приближающихся путников.
Значит, эти оборванцы - не Красные Псы. Хотя звери у них похожи на тех, на которых приезжали в городок соседи.
В общем, меня даже не удивило, когда один из орков показал рукой в мою сторону:
- Ха! А вот и этот… нужный… кажись, тот.
И так он это произнес, что мне стало не по себе. Очень захотелось куда-нибудь подальше. Но бежать – бессмысленно. У четверых из семи в руках луки. Рощица крохотная, а в степи я как мишень в тире буду. Поэтому я свистнул погромче и с напускным спокойствием стал ждать орков.
Теперь все зависит от того, как далеко удрал Маня. Услышать он меня наверняка услышал, но вот как быстро подоспеет?
А орки между тем медленно приближались. Двое грамотно начали обходить меня, чтобы оказаться за спиной и отрезать путь к бегству. У этих и еще у троих на поясе сабли. У вожака, занявшего позицию по центру, еще и шит, и шлем. Двое, которые с псами, вооружены лишь дубинками. Эти остались сзади.
Время словно замедлилось. Мысли проносились в голове со сверхсветовой скоростью…
Я прикидывал мои шансы не получить по морде. Я один против семерых и Маня один против двоих. Псы хоть и мелкие по сравнению с ним, но тоже те еще зверюги. По рассказам орков, в бою главная сила даже не наездник, а такая вот клыкастая образина. Хорошо хоть на этих рыжих нет утыканных шипами щитков – ударяя грудью, волк или пес сшибает с ног даже быка, а шипы наносят глубокие раны…
И тут у меня возникла идея, как изменить расклад сил. Псы явно не горели желанием бросаться в бой за жизнь своих хозяев. Да и хозяева ли это? Почему никто не едет верхом, только тюки на зверей навесили? А потому, что боятся, что эти милые собачки их скинут. Кажется, единственное, что не дает им набросится на погонщиков – магия обряда подчинения. Проведенного кстати, не так давно. Оба пса – почти щенки… ничейные еще. Обычно со щенками проводят обряд подчинения, потом – обряд единения с наездником. Когда зверь привыкает к хозяину, запрет на нападение на разумных снимается. Взрослый волк рвет того, на кого укажет наездник, и четко определяет, где свои, а где враги…
Не знаю, что мне помогло – то ли то, что я привык разговаривать с Маней, угадывая его мысли, то ли врачебный опыт, то ли начали проявляться какие-то колдовские способности, но я читал в головах зверей, словно там было написано русскими буквами. Наложенные обрядом оковы боролись с мутившей разум злостью… Что ж, песики, погодите… конечно, у орков такие шутки считаются преступлением, но я как-то не хочу оставаться без вещей и с битой физиономией…
Я зашептал формулу разрушения оков. В основе многих недугов - заклятие, наложенное на разум или на тело больного. Так что очистить пациента от чужой магии – первая задача лекаря… Должно сработать и с оковами…
- Что ты там бормочешь, дед, - насмешливо спросил вожак шайки. – Богам, что ли, молишься? Ну, молись, молись, скоро свидишься…
Остальные заржали.
- Пусть халат скинет, нечего хорошую одежу кровью марать, - хозяйственно добавил второй.
И тут только до меня дошло, что ограблением я вряд ли отделаюсь.
Эти гады собираются меня убить – по-настоящему, до смерти. По спине пробежал холодок. Почему именно я им нужен – об этом подумаем потом. Но идея нарушить орочьи законы и снять оковы подчинения с псов перестала казаться мне некрасивой. Все-таки моя жизнь гораздо дороже, чем все традиции этих зеленых обезьян…
- Сейчас, сейчас, - угодливо закивал я и начал медленно разматывать кушак, проверяя незаметно, как быстро я могу дотянуться до рукояти ятагана.
Орки опять довольно заржали. Они ждали в полной уверенности, что я никуда не денусь.
И тут одновременно произошло несколько событий.
Из-за деревьев выскользнул Маня.
Я пробормотал последнюю фразу заговора, выхватил ятаган и резко крикнул: «Свободны!»
Псы взвились на дыбы. Один из погонщиков попытался огреть своего зверя палицей и моментально лишился руки. Второй зверь, не дожидаясь, пока на него замахнутся, вцепился в глотку ближайшему орку.
Маня одним прыжком оказался у меня за спиной, там тоже кто-то истошно заорал.
Мне удалось сблокировать первый удар вожака. Второй я пропустил мимо себя, крутанувшись и присев. Под пальцами левой руки оказался посох, о котором я от волнения забыл. Я схватил его и тычком ударил в лицо набегающего слева бугая. Обратным движением подставил посох под саблю вожака. Та звякнула и отскочила. Ах, какой я молодец! Не зря вымачивал деревяшку в заговоренных отварах! Палочка-то теперь будет покрепче той дерьмовой стали, из которой сделаны клинки у этих уродов!
Рванувшись вперед, я одним движением полоснул вожака по шее и, развернувшись, ударил посохом еще одного орка, того, что стоял справа…
И – все. На этом, собственно, все закончилось. Остальное доделали Маня и псы, так что, когда я перевел дух, у меня уже не было возможности выяснить: а что, собственно, эти ребята против меня имели? И почему вожак сказал, что я им нужен? Причем с таким выражением, что, происходи дело на Земле, я бы подумал, что меня «заказали». Правда, врачей «заказывают» редко, не миллионеры же мы, но все же…
Осмотревшись, я тяжело вздохнул. Все происходящее мне очень не нравилось. За пять минут я нарушил пару местных законов, причем и в том, и в другом случае наказание одно – смерть. Но, с другой стороны, кто поверит, что один старик уложил семерых крепких мужиков?
От вида разорванных тел мне стало как-то нехорошо. Нет, крови я не боюсь, жертвы автомобильных аварий выглядят не лучше. Но вот последствия… Впрочем, меня может оправдать то, что орки из этой шайки сами вели себя неправильно.
Как ни странно, в степи чтут закон. Да, могут угнать у соседей отару овец, но убивать кого-то считается последним делом. А эти набросились на беззащитного старика, у которого имущества всего – халат, шапка, да пара пригоршней сушеной травы… Сомнительно, что парни эти были из такого уважаемого клана, как Красные Псы. Значит, и своих зверей они тоже, видать, украли. Орки не продают их на сторону…
Эта мысль вернула меня к реальности. Надо было что-то сделать со щенками. Бросить в степи – так они ж не смогут сами освободиться от мешающих охотиться тюков и подохнут от голода или от ран. Я сделал несколько шагов по направлению к ближайшему псу, но тот попятился, не подпуская.
- Маня! – подозвал я волка. – Ты можешь объяснить этим оболтусам, что я их не обижу?
Зверь кивнул, одним прыжком оказался рядом с псом и толкнул того головой в мою сторону. Пес недоверчиво посмотрел на меня, но все ж подошел. Я перерезал упряжь, скинул тюки на землю. Второй зверь, видимо, сам сообразил, что я им не враг, потому что подошел сам и смирно стоял, пока я вожусь с ремнями.
У этого была рана на шее. Я мельком взглянул на нее – из-под слипшейся шерсти виднелась полоска голого мяса, а вокруг уже ползали личинки каких-то летучих тварей.
- Маня, - снова я обратился к своему волку. – Надо бы полечить немного. Вылижи болячку, а?
И для наглядности я лизнул свою руку.
Все-таки я – точно любимчик судьбы. Иначе как объяснить, что мой зверь не только все понимает, но соображает порой лучше меня? Маня обхватил рыжего пса лапами, аккуратно заставил лечь и сам уселся рядом, придерживая «пациента» лапами. Язык у волка – что моя ладонь, да еще шершавый, а слюна – антисептик. Так что в несколько мгновений пострадавшее место было вылизано, и я уже посыпал рану заговоренным порошком фрах. Теперь несколько клейких листьев сверху, еще один заговор, - и отпущенный Маней пес недоверчиво крутит шеей. К счастью, чей-то клинок, а рана определенно нанесена саблей, не повредил крупных сосудов, но рассек одну из мощных мышц, идущих к голове. Теперь зверю наверняка стало полегче, фрах не только заживляет раны, но и обезболивает.
А я наконец-то заставил себя сделать то, что надо, только очень не хотелось: обыскать трупы. Точнее, то, что от них осталось. В тюках не обнаружилось ничего интересного: одеяла, шкуры, какие-то тряпки… В поясных кошелях орков – тоже. Немного денег, несколько дешевых украшений, причем – женских, что мне очень не понравилось, парочка неизвестного происхождения камешков. Однозначно – не драгоценные. Эти последние меня заинтересовали больше всего. Простую гальку с собой обычно не таскают. Значит, эти камешки должны быть как-то связаны с магией.
Что-то особенное удалось найти только у вожака. У него на шее на веревочке висел странный знак: серебряный круг, на котором черной и красной эмалью нанесен рисунок, изображающий появляющегося из вихря крокодила. Или тираннозавра, потому что крокодилы не ходят на задних лапах. Вещичка эта тонкостью работы разительно отличалась от всего, что я видел у орков, поэтому я не побрезговал и сунул ее в свою сумку вместе с парочкой неизвестных камешков.
Больше мне здесь делать было нечего, поэтому я взобрался на Маню, и мы потихоньку потрусили в ту сторону, откуда появились эти уроды. Оглянувшись, я заметил, что псы на некотором отдалении следуют за нами. Странно: я бы на их месте, получив свободу, удрал подальше в степь и постарался больше не встречаться ни с кем из двуногих.
- Только этого еще не хватало, - пробормотал я. – Маня, ты твердо уверен, что хочешь быть вожаком стаи? Я как-то не хочу грузить на себя заботу об этих оболтусах.
Мой гиено-волк помотал головой: дескать, я тут ни при чем, они сами…
Впрочем, к вечеру нашлось объяснение странного поведения нашего рыжего эскорта. Мы миновали несколько распадков. Поднявшись на очередной холм, я увидел внизу жутковатую картину.
Наверное, здесь еще недавно было стойбище. Теперь чистоту степи пятнали черные следы от сгоревших юрт. И никого – ни орков, ни псов, ни овец.
Спустившись к пепелищу, я спрыгнул с Мани и стал обходить остатки стойбища по кругу. Постепенно у меня в голове складывалась картина того, что тут произошло.
Мужчин, видимо, не было дома. Только женщины, дети, несколько молодых псов да пяток овец, которым в ближайшие дни предстояло очутиться в кухонном котле.
Куда девались мужчины? Скорее всего, ушли с отарами. Орки занимаются отгонным скотоводством. Есть постоянные городки вроде ставки Гырбаш-князя Ултыр-Пхаа и деревеньки помельче. Там и ремесленники живут, и огороды кое-кто держит. Но основа богатства у степняков – овцы. Зимы в нашем понимании тут нет, но раз в году наступает сезон дождей. Тогда корма для скота хватает рядом с поселками. Но летом приходится отгонять стада все дальше и дальше, поднимаясь даже в горы. Временную стоянку ставят у какого-нибудь ручья, озерца или хотя бы колодца. Овцы под присмотром пастухов ходят весь день по округе, порой удаляясь от стоянки на значительное расстояние. Иногда даже на ночь отару не пригоняют к юртам.
Похоже, мужчины с овцами ушли далеко, и тогда кто-то напал на стоянку. Я увидел три женских трупа чуть поодаль от сгоревших юрт. Наверное, это те, кто пытался бежать. Остальные погибли на стойбище, их трупы закинули в огонь. Так что и не понять, сколько тут было народу…
А вот тушу такого же рыжего, как те, которых мы освободили, пса, оставили на улице…
Пока я бродил вокруг пепелища, появился наш «эскорт». Вздрагивая и принюхиваясь, щенки обошли курящиеся едким дымом остатки от юрт, уселись рядом с собачьим трупом и завыли. И так мне нехорошо стало от этого воя, что я аж выматерился.
С другой стороны, вид разгромленного стойбища меня немного успокоил. Если там, на дороге, валяются трупы тех бандитов, которые порезвились здесь, то ко мне не может быть никаких претензий. Наоборот, я сделал все правильно. Красные Псы – дружественный нам клан, его князь еще наградить меня должен. Да и по поводу щенят у меня голова больше не болит. От трупа своей матери – а мертвая собака была определенно самкой – они никуда не денутся. Не завтра, так послезавтра вернутся пастухи – вот пусть они и разбираются со своим имуществом.
Но все же перспектива ночевать рядом с трупами и воющими псами меня не радовала. Нужно найти что-то более подходящее для сна.
Однако сразу уехать мне не удалось. Пока я размышлял о последствиях, Маня что-то учуял, и вскоре у моих ног оказалась девчушка лет шести. Маня очень аккуратно, как кошка котенка, притащил бесчувственную малышку в пасти и положил на землю. Я осмотрел девочку – ран нет, только неглубокая рана на голове. Похоже, что во время нападения малышка рванула в степь, но кто-то выстрелил ей вслед. Не попал, лишь расцарапал кожу, но от страха она потеряла сознание. Про «контрольные выстрелы» в этом мире, наверное, не знают, так что ее, вероятнее всего, сочли мертвой.
Несмотря на путешествие в волчьей пасти, в себя она не приходила. Мне пришлось разводить костер, греть воду, заваривать травы. От запаха листьев эххи малышка очнулась – и сразу же принялась плакать. Ревела долго, а я потихоньку поил ее успокаивающим. В конце концов маленькая орчиха заснула, а я выбрал место в отдалении от стойбища, постелил одеяло, завернул в него девочку, а сам с Маней пристроился рядом.
Проснулся я от того, что почувствовал рядом с собой возню. Оказалось, ночью щенки перебрались к нам, и проснувшаяся девочка гладила того, который ранен в шею.
- Привет, - сказал я малышке. – Меня зовут дед Мышук. А тебя?
- Ивика, - пропищала маленькая.
- Давно ушли овцы?
- Два дня уж как… Скоро придут.
До прихода отар я немного прибрал на пепелище. Принес тела женщин, положил из рядом с остатками юрт. Вонь тут скоро будет – не подойти, но что поделать? Похоронными обрядами должны заниматься родичи. Не успело солнце подняться в зенит, в стороне от дороги поднялось пыльное облако.
- Ну, наконец-то, - облегченно пробормотал я.
Орки – сдержанные ребята. Когда пастухи увидели, что произошло на стойбище, раздалась только пара проклятий – и все. И сразу же все занялись делом. Одни готовились к похоронам, другие что-то искали на тех местах, где стояли юрты. Вернее, не что-то, а кого-то. Вскоре к трем телам погибших женщин прибавилось еще с десяток обгоревших трупов. Всех сложили в выкопанную неподалеку от ручья яму и засыпали ее землей. Тихо. Без слез. Только старшина стойбища прочитал молитву – и все.
Двое после моего сообщения о разбойниках, лежащих мертвыми на дороге, вскочили на своих псов и помчались в ту сторону, откуда я пришел.
Потом был разговор со старшиной этого стойбища. Под началом Ив-Ыхе был пяток семей. Спасшаяся девочка оказалась его дочерью. Она как увидела отца, так вцепилась в полу его халата и всюду ходила за ним, а потом заснула у него на руках.
Вскоре вернулись парни, посланные посмотреть на мертвых разбойников. Впрочем, они не только посмотрели – притащили отрубленные головы.
- Знаешь их? – спросил я у Ив-Ыхе.
- Нет, чужие, - покачал головой старшина. – Дальние.
- Интересно, как тут оказались?
Я не надеялся на ответ, но Ив-Ыхе высказал достаточно разумное предположение:
- У озера земли ничейные. За рекой земли ничейные. Мы туда не кочуем, старики не велят. Говорят, земля порченая. А еще говорят, что туда стал собираться всякий сброд. И еще говорят, там поселились какие-то не то колдуны, не то монахи. Делают странное.
- Что? – уцепился я за информацию.
- Говорят, хотят призвать могучего духа, чтобы он помог им создать великую армию и захватить степь.
- Так что же об этом никто не знает?
- Как не знают, знают, - удивился Ив-Ыхе. – Наши старики знают, наш князь посылал гонцов к соседям и даже в Кород. Да и так просто степь не захватишь. Даже эти разбойники, видать, ждали, когда стада уйдут, чтобы на женщин напасть. Теперь пошлю гонца, чтобы всем сказал – женщин одних не оставляйте… Чужие с озера стали нападать на стойбища.
И все же у меня что-то не складывалось в голове. Действия разбойников казались мне абсурдными. Ну чем можно поживиться на временной стоянке? Старыми тряпками? Женскими побрякушками, да и то – какие драгоценности у жен и дочерей пастухов? Копеечные. Главное богатство кланов – отары овец. А еще – гиеноподобные волки, псы, лисы… как ни называй, но похоже, что все это – звери одного вида, только разных пород.
Овец угнать просто, но сохранить – проблема. С отарой от погони не убежишь. Потому-то воровство скота и превратилось у орков в своеобразный вид спорта. Десяток-другой молодых приключенцев выжидают момент, когда чужой скот подходить как можно ближе к границе. Избив пастухов, гонят овец к своим стойбищам. Пострадавшие, придя в себя, мчатся за подмогой и потом стараются догнать захватчиков. Если это удается раньше, чем те окажутся рядом с постоянным городком, то морду бьют уже ворам. В общем, развлечение для тех, кому делать нечего.
А вот волка или пса не украдешь. Он связан со своим наездником, и скорее погибнет, чем даст кому-то другому себя оседлать. Лишь молодые звери, у которых еще нет наездников, могут смириться с присутствием у них на загривке кого-то незнакомого.
Видимо, сначала бандиты не собирались нападать на стойбище. Они шли куда-то… непонятно куда. Но вот им выпадает уникальный шанс: два еще «ничейных» щенка, а рядом – ни одного мужчины. Бабы не в счет. Мать щенков защищалась, как могла, но ее буквально утыкали стрелами.
Видимо, что-то такое и было…
Захныкала, просыпаясь, Ивика. Отец уже успел расспросить девочку о том, что она видела. Я слушал их разговор и поражался прочности психики у орков. Земная малышка после таких передряг вряд ли бы могла без рыданий вспоминать о случившемся. А эта – ничего. Папа рядом – значит, все хорошо.
- Ой, дедушка Мышкун! – обрадовалась девочка, увидев меня. – А у тебя есть еще сладкие шарики?
Накануне я угощал ее сушеными ягодами с медом, которые мне насыпала в сумку Жужука.
- Есть. Только ответь еще на один вопрос, хорошо? – попросил я.
- Ответь дедушке, - разрешил девочке отец.
- Скажи, ты умеешь считать?
Ивика энергично закивала.
- А можешь вспомнить, сколько было злых дядек?
Девочка, наморщив лоб, зашевелила губами. Она то загибала пальцы, то разгибала их, и в конце концов растопырила ладошки:
- Вот сколько!
Я посмотрел – два пальца загнуты.
- Восемь?
- Да! Дядька в шлеме, потом – большой толстый дядька, дядька в черном халате, дядька с красным кушаком, босой дядька, дядька полотенцем на голове и еще два парня молодых.
Я сравнил со своими воспоминаниями. «Босой дядька» - это, наверное, тот, который в новых сапогах. Другой бандит заменил полотенце на найденную в юрте шапку. А вот «дядьки в черном халате» среди напавших на меня бандитов не было… Странно…

Тем временем Ив-Ыхе, оставив дочь со мной, занялся подготовкой к какому-то новому обряду. Привезенные молодыми орками головы сложили кучкой на могиле убитых женщин. У каждой староста отрезал по уху и зачем-то сложил эти малоаппетитные вещи в кожаный кошель. Потом головы закидали ветками и полили жиром.
Я ждал представления, а Ив-Ыхе – темноты. Вернее, того момента, когда солнце коснется горизонта.
Рассевшиеся вокруг могилы орки затянули песню, в которой я не понял ни слова. Что удивительно – до этого я думал, что в момент переноса в иномирье меня снабдили способностью понимать язык аборигенов. Ан нет. Орки пели что-то странное. Тягучие, низкие, вибрирующие звуки. По моим ощущениям – гораздо более древнее, чем все, с чем я сталкивался до сих пор. Немного напоминало алтайское горловое пение – но не на сцене, а то, что изредка можно услышать в горах…
Солнце постепенно садилось. Вот его диск наполовину скрылся за дальним холмом.
Орки встали, окружив могилу, и стояли, слегка покачиваясь в такт песне. А ее ритм изменился, он стал жестче, энергичнее. Ив-Ыхе, не переставая солировать в хоре, жестами позвал меня в круг. В принципе, имею право – пара бандитов из семи стала трупами благодаря моим усилиям.
Я встал в круг и невольно подстроился под общий темп. И вдруг обнаружил, что понимаю, о чем песня. Что за напасть – то не понимал языка, а то вдруг понимаю? Слова-то простые – об отступниках, нарушивших закон степи, о преждевременной смерти женщин и детей, не успевших стать воинами, и о праведной мести, настигшей злодеев. В общем, поэтизированный отчет о произошедших событиях, протокол дознания или еще что… Ив-Ыхе говорит, его пастухи подтверждают. Ив-Ыхе спрашивает - орки соглашаются. Нет лжи в словах Ив-Ыхе. Все так и было…
От солнца остался только самый краешек.
Староста закончил доклад и склонился над заранее приготовленным факелом. Остальные мучительно долго держали последний гудящий звук, так долго, что, казалось, у них выйдет весь воздух из легких и, замолчав, они упадут замертво. Но вот вспыхнул огонь, и Ив-Ыхе поднял факел над головой:
- Право и правда!
Неожиданно он перебросил факел мне. Зачем – догадаться несложно.
Я поймал, ткнул в кучу веток. Пропитанный маслом сухой хворост вспыхнул, как порох.
Одновременно из той точки горизонта, куда скрылось солнце, в небо ударил зеленый луч.
А еще через миг в степи на расстоянии нескольких десятков метров от костра возникла пламенеющая фигура.
Это был воин в золотых доспехах. Глухой шлем скрывал лицо, массивные наплечники делали его похожим на орка, но пропорции были все же ближе к человеческим. В руках воин держал круглый щит и короткий меч. Именно меч – прямой и узкий, а не расширяющийся к концу ятаган и не длинную кривую саблю. Одним движением огненный пришелец оказался рядом с костром. Слегка ошизев от происходящего, я смотрел на него, не отрываясь.
- Ты! – воин ткнул в мою сторону пальцем.
- Я, - растерянно ответил я.
На какой-то миг мне показалось, что меня исследуют всеми известными и неизвестными способами. Сканируют, просвечивают, да еще одновременно засунули в камеру магнитного резонанса…
- Ты! – снова повторил доспешник. – Пришедший издалека…
Фигура на миг замерла, словно задумалась – и вдруг исчезла. И сразу же стало понятно, что давно наступила ночь. Бархатно-черное небо полыхало миллиардами звезд, костер почти потух, от мертвых голов не осталось и следа… только круглое пятно огня на свежевскопанной земле. И словно отражение костра – такое же светящееся пятно в том месте, где стоял пришелец.
Орки зашумели, затараторили что-то. Старейшина подтолкнул меня в спину – иди, дескать. Я нерешительно оглянулся, но все же потопал к светящемуся пятну.
На земле лежал круглый щит. Стоило мне к нему нагнуться – сияние исчезло, он стал обычным. Именно таким, с каким я привык драться. Почти метрового диаметра - предельно большой для «кулачника». Под мой рост. Аналоги по размеру находили лишь в Литве. Как и положено, щит окован по краю сталью и обтянут кожей. Выпуклый стальной умбон сделан в форме восьмилепесткового цветка. Удобная рукоять словно прилипает к ладони…
Я подхватил щит и вернулся к оркам. Те во все глаза смотрели на меня – словно я тут же должен начать воскрешать мертвых или превращать воду в вино.
- А что это вообще было? – глупо спросил я неизвестно у кого.
- Вообще-то это Тот, Кто Держит Золотой Щит, почтил тебя своим присутствием, - икнув, ответил Ив-Ыхе. – Я про такое только в песнях слышал.
- И что теперь мне с этим делать?
Нет, я понимаю, что вопрос был еще более глупым, но вся обстановка обряда немного выбила меня из колеи. То странное ощущение единения с поющими орками, во время которого невозможна никакая ложь, то вдруг этот… торшер ходячий…
Но Ив-Ыхе, видимо, был ошеломлен не меньше меня. Поэтому только пожал плечами:
- Твоя судьба – ты и думай! Тот, Кто Держит Золотой Щит, не дал тебе никаких советов, значит, ты должен идти тем путем, которым шел…
- Р-р-р-ав! – раздалось у меня за спиной.
От неожиданности я чуть не подпрыгнул. Забытый всеми Маня, заскучав, решил пообщаться. Как это: я разговариваю с кем-то и без него? Надо вставить слово… ну, пусть не слово, но мнение свое выразить надо. Маня потянулся носом к щиту, понюхал и снова удовлетворенно произнес:
- Р-р-а-в!
Орки захохотали.
- Ну, если эта штука и тебе нравится, - задумчиво пробормотал я, - то придется ее таскать… причем и тебе – тоже.

ХХХ
Полдень следующего дня я встречал довольно далеко от стойбища. За утро ничего экстраординарного не произошло – та же степь вокруг да редкие рощицы. Потом дорога выбежала к гряде невысоких холмов. Поднявшись на перевал, я решил переждать там самые жаркие часы. Тем более, что на вершине нашлось укрытие от солнца – несколько торчащих вплотную друг к другу останцов. Вокруг – десяток раскидистых сосен. Оказавшись рядом с камнями, я вдруг подумал, что они чем-то схожи с древним капищем. Щель между камнями манила тенистой прохладой. Сосны пахли смолой и солнцем. Сквозь усыпанную сухими иглами щебенку у корней пробивались крошечные гвоздички. Очень приятное место. И вполне подходящее для того, чтобы кому-нибудь попоклоняться. Тем более, что дорога с перевала просматривается на несколько километров в обе стороны, да и соседние холмы – как на ладони.
Я разгрузил Маню и стал думать, как выразить свою благодарность Тому, Кто Держит Золотой Щит. Я не знал ни одной молитвы, но посчитал, что соблюдение формальностей при общении с богами не так уж важно. Главное – искренность. Поэтому я вышел на открытое место, поднял глаза к небу и громко произнес:
- Спасибо тебе, Тот, Кто Носит Золотой Щит! Знаешь, из меня конный воин – как из слона балерина. Мне привычнее пешком… Конечно, лучше в строю, но где мне тут строй взять? А в одиночку с кулачником – самое то! Так что спасибо за подарок, ты как знал! Спасибо огромное!
Если до этого я не совсем понимал, что значит выражение «как гром среди ясного неба», то тут осознал. Прочувствовал. Солнце хохотало, стреляя протуберанцами и обдавая меня, так что на мне чуть халат не задымился.
- Еще не раз поблагодаришь! – раздалось сверху.
Я пожал плечами:
- Знаю. Только вот что теперь-то делать?
Но в ответ небо молчало.
«Сеанс связи закончен», - пробормотал я себе под нос.
И пошел готовить обед. А что делать? Арагорн считает, что этот мир болен. А он действительно болен, если так можно сказать. Несколько кусков этого мира похожи на раковые опухоли, в которых изменены физические законы… даже не изменены – их вообще нет. А боги изъясняются туманными намеками. При этом вокруг одного из таких участков – озера Асан, оказывается, шарятся какие-то криминальные личности. А где-то по степи бродит «мужик в черном халате», который, как мне думается, и «заказал» меня бандитам. Причем не удивлюсь, что он знает, что первая попытка избавить этот мир от меня провалилась, и теперь придумывает что-то новенькое. А я ни фига не понимаю. Главное – не понимаю, что можно сделать с этими ошметками чего попало, проникшими в данный конкретный мир.
Чем дольше я думал, тем дерьмовее мне становилось. Даже есть не хотелось, словно вместе с божьим благословением я заработал солнечный удар.
И тут меня «накрыло». Как-то только сейчас дошло, что меня, во-первых, хотели по-настоящему убить, а во-вторых, я убивал сам. Тоже по-настоящему. И не важно, что не людей, а орков. Разумных. Сам я не лучше сейчас. На фоне этого факта малоаппетитные обряды и явления богов во плоти становились чем-то малозначительным.
Только сейчас до меня дошло, что все это – не игра.
Сначала орки показались мне нормальными степняками вроде каких-нибудь казахов. Они уважали закон и, честно говоря, в ставке князя порядка было больше, чем в земном городе. Помахать кулаками мне пришлось лишь раз – когда какой-то алкаш, которого жена тащила домой, на миг вспомнил о мужском достоинстве и заехал той жене в ухо. По какой причине, не знаю. Видимо, ему не понравились комментарии, которыми его благоверная сопровождала процесс движения по улице. Можно было, конечно, не обратить внимания – сами разберутся. Но это произошло у меня под носом. И мне пришлось аккуратненько стукнуть разбушевавшегося пьяницу. Тот моментально стал смирным, был подхвачен своей благоверной, очухавшейся после нокаута, и транспортирован дальше. Апа-Шер сказала, что поступил совершенно правильно – все взрослые мужчины именно так и должны поступать.
«Видимо, поэтому в городке такая тишина, - подумал я тогда. – Любой, загрубив, рискует получить в морду от ближайшего соседа. А не поймет – так и от дружинников князя. Орки – ребята резкие, долго уговаривать и успокаивать не будут…»
Но все-таки орки, на мой взгляд, были слишком уж законопослушными для нормальных степняков. Создавалось ощущение, что на самом деле уровень цивилизации тут выше, чем кажется.
Но вот я столкнулся с тем, кто в этом мире вне закона… и пришлось убивать. Жуткое ощущение…
Кликнув Маню, я велел ему охранять вход в щель между скалами, а сам забился поглубже и улегся. И так тошнит, а тут еще на солнце жариться – нафиг. Спадет жара – отправлюсь в путь. В конце концов, ехать можно и ночью, свет звезд достаточно, чтобы разобрать дорогу.
И снова вокруг был туман. Я чувствовал, что на спине висит щит, а по бедру при каждом шаге похлопывали ятаган и дорожная сумка. Мимолетом удивился: я точно помнил, что, ложась, отцепил оружие и пристроил у стены. Не черепаха же я, чтобы в скорлупе спасть. Но оно опять как-то оказалось на мне. Как всегда, когда я попадаю в это странное место: полная выкладка, набор для выживания в любых условиях. Но каких-то особых условий нет: только туман и совершеннейшая неизвестность.
Честно говоря, все это мне начало надоедать. Туманные путешествия во сне, туманные сказки старой лекарки, туманные намеки местных богов, туманные рассуждения каких-то дамочек…
Арагорн – скотина недобрая. С какого-то перепугу он решил, что я, дескать, «справлюсь». Вопрос – с чем. Объяснил бы все толком, было бы гораздо проще. А тут – как у того же доктора Хауса… Хаоса… все врут, и из этого коллективного вранья нужно построить картину болезни. Да еще есть какие-то заинтересованные силы, которым совершенно не хочется, чтобы эта вселенная выздоравливала… В общем, в эфире новый сериал: «Хаус против Хаоса»…
Я брел, куда глаза глядят, хотя глядеть, по большому счету, было не на что. В тумане кружили какие-то смутные тени, что-то булькало и поскрипывало. Узнавать что у меня не было никакого желания. На миг показалось, что где-то в нескольких шагах от меня мелькнула фигура одоспешенного воина. Я рванул со всех ног в ту сторону, но в моих глюках пространство вело себя как-то странно. Приблизиться удалось лишь настолько, что я рассмотрел лицо – симпатичное девичье лицо. Пытался окликнуть – она не слышала. Равнодушно мазнула по мне взглядом, накинула капюшон плаща и исчезла.
Я развернулся и снова пошел в каком-то направлении. Впрочем, а не все ли равно – в каком? Кажется, в тумане все появляется и исчезает не в определенных точках, а в определенное время… или в определенном состоянии…
В конце концов я вышел к странному месту. Я находился на откосе, а неизвестно откуда, из заменявшего небо тумана, в глубочайший колодец низвергался поток то ли воды, то ли еще какой жидкости. Через туман – хоть и более редкий здесь – не видно, что там течет. Но, если судить по радужным переливам, то это было похоже на пленку бензина на весенней луже.
Не знаю почему, но у меня возникло ощущение искусственности, словно водопад был не природным явлением, а сооружением типа японского бонсая: крохотные кустики, притворяющиеся издалека огромными соснами… Так и с этим водопадом было что-то не так. Настолько не так, что я невольно отступил на несколько шагов, так что цветовые всполохи почти скрылись в тумане. Но от этого видимость одновременно и циклопичности, и миниатюрности еще стала еще сильнее.
Очень неприятное ощущение – понимаешь, что не можешь определить размер объекта. Все плывет, кружится, в тумане снова активно забулькало, заухало, заклокотало…
Я потряс головой и пробормотал:
- На горе стоит ашрам,
Из него торчит лингам,
Вот фигня какая,
Он-намах-шивая. *
Не знаю, почему, но эти стихи показались мне подходящими к ситуации. Фигня. Торчит. Течет и не падает… Полная фантасмагория.
- В оригинале несколько по-иному звучит, - раздался у меня за спиной дребезжащий фальцет – то ли подросток «петуха пускает», то ли старуха ворчит...
- Тут в тумане всякие девицы бродят, не хочется хамом показаться, - автоматически ответил я и только после этого посмотрел, кто же решил со мной пообщаться.
К счастью, это оказался мужик – а то женское общество мне в последнее время стало раздражать.
Если прошлая туманная собеседница перенеслась в мои глюки прямиком с гламурной вечеринки, приуроченной к Хеллуину, то этот – из какого-нибудь бомжатника. Небритая пропитая морда, папиросина в зубах, даже футболки нет – ватник на голое тело. И при этом за спиной – радужные крылья, как у стрекозы.
- Вы читали Олдей? – с удивлением спросил я. – И что вы думаете об их последнем цикле?
- Нашел место о литературе болтать, - проворчал мужик. – Ты, можно сказать, судьбу свою только что решил.
- Вы думаете, у меня есть с кем поговорить о литературе? Да я за последние три месяца не прочитал ничего, кроме пары справочников по траволечению да еще одной – по заговорам…
- Ты идиот? – мужик уставился на меня с каким-то исследовательским интересом.
- Нет. Я – орк! – гордо ответил я.
- Тогда все понятно. Кстати, на тему судьбы – я ошибся. Тебе еще предстоит сделать выбор.
- Выбор чего? – не понял я.
- Пути.
Мужик пожал плечами и повернулся ко мне спиной, намереваясь раствориться в тумане. Одним прыжком я оказался рядом с ним:
- В конце концов! Хоть кто-нибудь что-нибудь толком объяснит? Какой выбор? Какого пути?
Бомж скривился:
- Ну что за тупые стабилизаторы пошли! Ты уже знаешь практически все. Тебе остается только начать действовать. Есть Порядок. Есть Хаос. Хаос стремится захватить упорядоченные миры. Во вверенном тебе мире уже есть несколько точек прорыва. Правда, они не полные, в мир проникли не зерна Хаоса, а их отражения. Твое дело – уничтожить их.
- А почему мне? Что, в этом дурацком мире с орками нет никого покруче?
- Есть. Но ты – не как все. Этим и хорош. Ладно, давай лучше про новинки литературы…
- Какая литература? – возмутился я. – Вы говорите, что мне вверен целый мир? Но я…
- Я, я… головка от патефона! Заладил, как попугай! Подонок ты гламурный, а не орк! Маникюр еще сделай! – смачно выругался бомж.
Пока я пытался придумать, какую бы гадость сказать в ответ, мужик взмахнул крыльями и моментально растворился в серой мути, заменявшей здесь небо.
От злости я некоторое время даже не замечал, куда иду. Туман становился все гуще. В конце концов он приобрел плотность киселя, так что через него приходилось проталкиваться, словно идешь против ветра. Скользящие в нем тени налились плотью, стали осязаемы и даже обоняемы. В общем, откуда-то потянуло такой помоечной вонью, что стало нечем дышать. У вас под окном когда-нибудь жгли мусорку? Возле моего дома, ну, который на Земле, это происходит с регулярностью…
Вдруг дорогу мне заступила какая-то образина, похожая одновременно на лягушку и на инспектора ГИБДД. И сам пятнисто-полосатый, зелено-коричневый, капающий на землю ошметками не то одежды, не то плоти.
Я был зол на всех и вся, поэтому разговаривать не стал. Правда, прикасаться к этой гадости кулаками не хотелось. Быстренько скинул со спины щит навернул им образине по морде. Хорошо так навернул, умбон впечатался в харю, а сам «регулировщик», нелепо дернув ногами, улетел куда-то в туман. Я оглянулся и вздрогнул – сзади и с боков ко мне приближался еще добрый десяток таких же жаб. И это – только то, что видно в тумане. А сколько их скрывается в глубине?
Выбрав направление, свободное от тварей, я рванул с максимальной скоростью, на которую был способен. За спиной раздалось омерзительное «хлюп, хлюп», словно кто-то скачет по болоту. К счастью, звуки не приближались, даже начали немного отставать. Обрадовавшись, я поднажал и вдруг выскочил на почти свободную от тумана площадку. И вынужден был остановиться, чтобы не врезаться в поджидавшего меня мужика.
Этот, к счастью, выглядел почти как человек. Точнее, как негр-качок, зачем-то намазавший морду белой краской. Тоже мне, Майкл Джексон нашелся! Мужик здорово напоминал гаремных охранников, как их рисуют в игрушках: гора лоснящихся мышц, голая грудь, шаровары, на поясе – пара сабель.
- Стой! – простер руки негр.
- Стою, - ответил я.
- Да не ты, идиот!
Я был очень зол. Уже второй раз за один сон меня называют идиотом!
- Слушай, родной, а правда, что в охранах гаремов служили только евнухи? Типа, когда к турецкому султану попадал в плен какой-нибудь симпатичный малый, ему предлагали выбор – отрезать или голову, или головку?
- Что? – лицо негра вытянулось, мне даже показалось, что я слышу скрип, с которым ворочаются его мозги.
- Да ничего… интересно просто, - с максимально невинным видом ответил я.
- А что, неплохая шутка, - кивнул качок. – Надо запомнить и как-нибудь использовать. А ты бы что выбрал?
Я усмехнулся:
- Если меня пустить в гарем, все наложницы разбегутся с перепугу. Да и выбор из двух альтернатив – не выбор, а манипуляция. Всегда есть третий путь.
Качок уставился на меня, словно я – что-то забавное.
Задумчиво положил ладони на эфесы сабель.
Я напрягся и тоже положил руку на ятаган.
Я был зол. Очень зол. Но бешенство вдруг сделало мои мысли предельно ясными. В голове словно компьютер заработал.
Черномазый хочет развлечься? Пожалуй, что так. Его холуи, словно собаки, выгнали «дичь» на «охотника». Прекрасно. Значит, до поры он не кликнет этих слизистых тварей. Гордость не позволит. Он уверен, что может прекрасно поразвлечься. А вот я в этом не уверен.
Он выше меня и намного тяжелее. Но у него две коротких сабли. Идиот – он, а не я. Парные клинки – для маленьких и быстрых, а не для таких бугаев. В руках перекаченной туши они – лишь безоружных пугать. Или он привык драться в узких проходах? Мой ятаган длиннее его сабель на ладонь. К тому же у меня по-орочьи длинные руки. В итоге фора – сантиметров тридцать. С учетом моего третьего места по России в категории «щит плюс меч» - что-то могу.
Если бы у него был щит, то шансов у меня не оставалось… Но с двумя клинками массой давить неудобно…
Скорее всего, он надеется на какую-то магию. Вон как переливаются, поблескивают сабли. Самый тупой в колдовстве поймет, что тут что-то нечисто. Впрочем, и меня все хором убеждают, что я – невгребенно крутой маг. Я не знаю ни одного заклинания, но тупо, по-орочьи, наверное, что-то могу. Вот и посмотрим… Что там за Сила, которая со мною пребудет?
В общем, «двум смертям не бывать, а одной не миновать», - решил я.
После этого очень медленно достал ятаган и встал, демонстративно опустив клинок. Пусть нападает первым – а там его проблемы…
Негр с выкрашенной известкой мордой саркастически поднял бровь и взглянул мне в глаза.
Я поймал его взгляд и улыбнулся.
В памяти вдруг промелькнуло чужое воспоминание: ровесники преградили дорогу нелепо долговязому орчонку, живущему не с родителями, а с бабкой-знахаркой. А орчонок, вспомнив бабкины уроки, улыбается и идет вперед так, словно перед ним никого нет. Каждого из этих, стоящих теперь на его пути, он уже лупил – за кличку «бабкин наследник». Все же знают, что дар ворожеи можно передать лишь девочке. Теперь они собрались, чтобы навалять ему вместе, даже притащили с собой пацаненка постарше… но почему-то расступаются перед ним…
Или это было вовсе не в приречном стойбище, а в полутемном проулке между двумя панельными пятиэтажками? И никакие не орки стоят на дороге, а мальчишки из соседнего двора?
Но и они расступаются, увидев эту улыбку-оскал.
«Псих! - несется вслед. – Тебя в дурдом сдадут!»
Потом, через много лет, одного из этих, стоявших на дороге, привезут в нашу психушку. В приступе белой горячки он зарежет жену и ребенка…
И тут стало происходить что-то странное. Стоило мне ухватиться за рукоять щита, как воздух перед ним очистился от мелкой мути, которой было достаточно даже на этой относительно свободной от тумана площадке. Щит засиял, разбрасывая по земле солнечные зайчики. Вслед за ним заискрился и мой клинок.
Качок криво усмехнулся и с досадой произнес:
- Что, испугался, смертный? Лихо я пошутил? Какие вы все нервные, однако!
- Да, неплохо, - согласился я, не отпуская взгляда противника.
Негр с трудом опустил глаза и, шагнув в сторону, исчез в тумане.
Я оглянулся, принюхался. Зелеными образинами даже не пахло.
Выдохнув, я потопал туда, где туман казался не таким густым. И точно – вскоре впереди замаячило что-то, напоминающее далекий огонек.
- Не могли бы вы пустить меня в свой щит? – раздалось у меня за ухом.
От неожиданности я чуть не подскочил на месте. Скосив глаза, увидел у себя на плече какую-то мелкую тварюшку. Трогать что-то руками в этом сволочном тумане мне не хотелось, поэтому я изловчился и поддел это нечто краем щита. Существо радостно пискнуло, скалилось к самой рукояти и уставилось на меня парой сиреневых глаз. Если не обращать внимание на отсутствие ушей и хвоста – ну точно кот из «Шрэка» в миниатюре. Размером это создание было со спичечный коробок. Кургузое светло-серое тельце, смешные лапки с маленькими коготками, круглая голова, состоящая в основном из одних глаз.
- Ты вообще – что? – спросил я. – И зачем тебе мой щит?
- Твой щит – самое надежное место в этой реальности, - ответил «котенок». – А я – великий маг Асаль-тэ-Баукир, владыка Башни Света и прилегающих земель.
Тварюшка была забавной. К тому же я каким-то непонятным мне образом выпустил всю накопившуюся во мне злость на черномазого качка, хотя мне так и не удалось ему врезать. А это существо разговаривало вежливо и не обзывало меня идиотом.
- Очень приятно, - ответил я. – Меня зовут дед Мышук. Или Сан Саныч – как вам удобнее.
- А тебе?
- А мне пофигу. Хоть горшком зови.
Существо поерзало, устраиваясь поудобнее.
- Слушай, ты что, в щите жить собрался? – забеспокоился я. – Вообще-то он мне иногда бывает нужен…
- Не беспокойся, закончив беседу, я спрячусь под рукоять. Тебе это нисколько не помешает использовать щит.
- Только не нагадь там, - ворчливо предупредил я.
- Что ты! Я вообще не справляю естественных надобностей. Их у меня просто нет. Как и всего желудочно-кишечного тракта.
- А чем же ты питаешься?
Разговор меня заинтересовал.
Тварюшка взобралась на край щита и уселась там, словно на скамейку.
- Я питаюсь остаточными эманациями магии, проникающими из живых миров…
Этот Асаль-тэ-Баукир оказался интересным собеседником. Я выслушал длинную лекцию о судьбе «неприкаянных душ», то есть душ тех разумных, которые при жизни были атеистами. Дескать, боги заботятся только о своих адептах, а тот, кто пользуется «научной» магией, игнорируя всевозможные заговоры и молитвы, после смерти оказывается предоставлен сам себе. И там уже от самого духа зависит, сколько он просуществует на просторах межмирового эфира. Кто-то из магов продолжает существование за счет подпитки от стихийных сил. Но некоторым, как моему собеседнику, не везет – связь с их родным миром теряется. Или мир теряется…
- Вот это лихо – потерять целый мир! – не выдержал я.
- Ну что ты, еще не то бывает, - махнул лапкой Асаль-тэ-Баукир. – Один мир – это ерунда. Бывает, боги так разбушуются, что целые гроздья миров гибнут, не оставив после себя и следа… Тут главное – понять, на чью сторону надо встать, чтобы не погибнуть вместе с миром.
- И вечный бой, покой нам только снится, - хмыкнув, нараспев процитировал я. – А ты как? На ту сторону встал, на какую нужно?
- Я до конца защищал Свет. Но своей ошибкой это не считаю. Лучше тысячелетия блуждания в тумане, чем жить, понимая, что не сделал то, что должен был сделать.
Из уст такой малявки, как мой новый знакомец, эти пафосные слова звучали весьма забавно. Но было в его интонации что-то, что не позволило мне засмеяться. Наоборот, я вздохнул и вдруг пожаловался:
- Вот и мне нужно сделать то, что я должен. Раз клятву Гиппократа давал – значит, должен лечить.
- Так делай! – с непередаваемой уверенностью сказал Асаль-тэ-Баукир. – Кстати, ты знаешь, куда мы идем?
- Понятия не имею.
- Так посмотри – вот место, которое тебе нужно.
Я поднял глаза. Действительно, далекий огонек превратился во вполне различимый костер. Около него сидела странная фигура – здоровенная птица с человеческой головой. Однако, стоило мне подойти поближе, существо у костра встало, подняло посох – и я понял, что это вовсе не птица, а человек в покрытом перьями плаще. Незнакомец оглянулся по сторонам, пожал плечами и шагнул в туман. Тот довольно чавкнул, моментально скрыв фигуру.
Мне же не оставалось ничего другого, как выйти к огню.
Костер как костер… Большой. Неизвестно кем разожженный. Неизвестно кто подкидывает дрова… Которых на самом деле нет.
Я побродил вокруг. Забавно. Такое ощущение, что тут бывают, и довольно часто. Вон – обрывок какой-то бумажки, вон – перышко. Наверное, от того парня в плаще осталось. Несколько хлебных крошек возле одного из камней. Этот и еще несколько валунов, похоже, кто-то постоянно использует в качестве сидений. Камень мягкий, вроде известняка, на нем видно несколько царапин, которые можно случайно оставить прицепленными к поясу ножнами.
Единственное, что привлекло мое внимание, это большой щит, прислоненный к одному из камней.
«Аш назг дурбатулук,
Аш назг гимбатул,
Аш назг тракатулук
Ак бурзум иши кримпатул», - прочел я.
И даже не удивился. Чему удивляться? Ну, кто-то еще темное наречие помнит… Хотя я лично не решился бы воспроизвести формулу «три-семь-девять-один». Вряд ли получится без ошибок. В голове засели только стебные варианты перевода, вроде «И один - бабе Нюре, что спит в коридоре: чтобы всех разыскать, воедино собрать, за собою заставить бутылки сдавать в коридоре, где вековечная тьма...» ** Однако я – орк, с меня взятки гладки. Но знавал когда-то девчат, которые на квенья стихи писали, а на темном – с кондукторами в автобусах ругались. Причем, что самое забавное, те понимали, что им хотят сказать…

- И что тут интересного? – риторически спросил я, обращаясь к моему миниатюрному собеседнику. – Место и впрямь хорошее, уютное. Но толку? Я же жить тут не собираюсь.
- А никто и не думает, что ты тут поселишься, - раздалось в ответ за спиной.
- Ара? – я уставился на Арагорна, как бык на красную тряпку. – Слушай сюда, быр-гымнюк, если ты тоже попытаешься назвать меня идиотом, я тебя стукну.
- А что, уже называли? – хихикнул мастер.
- Пробовали, - мрачно ответил я. – В общем, давай так: гони мой загруз в той долбанной реальности, куда я угодил. И не говори, что ты не виноват!
Арагорн открыл рот, кашлянул, потом закрыл, сделал глубокий вздох:
- Саныч, а ты не обнаглел часом? Ты вообще-то соображаешь, с кем говоришь?
При этих словах Арагорн раздулся, стал раза в два выше и заполыхал радужными искрами по контуру. Но если я завелся, то меня остановить трудно. К счастью, злюсь я редко. Но, как говорят, метко:
- Все я соображаю! Если это все – твоя работа, то ты – какой-то супер-пупер маг или еще какая дрянь. Только мне наплевать, кто ты есть! Я понял одно: тебе надо, чтобы я что-то там подшаманил в той реальности, куда ты меня засунул. Причем почему-то именно я. Не знаю, чем я от других орков или людей отличаюсь, но чем-то, видимо, отличаюсь. Мне тут какой-то хмырь в ватнике затирал, что я – тоже – супер-пупер маг. Но ты же, гад, мне не дал ресурсов, чтобы развиться и разобраться, что к чему. Богиня эта, Мать-Земля, ничего толком не знает. Жалуется, как старая бабка участковой врачихе: тут у нее крутит, там – ломит, а здесь – выворачивает. Дескать, деточка, дай таблеточку, чтоб сразу все отвалилось и больше не крутилось. И думай: то ли у нее артрит, то ли невралгия, то ли микроинфаркт, а то ли она вчера что-то не то съела.
Арагорн заржал, подвизгивая от хохота. Одновременно он уменьшался в размерах, и успокоился, когда вернулся к обычному человеческому росту.
- Так что гони ресурсы на исследования, - тихо фигея от собственной наглости, продолжил я. – Мне понять надо, что это за гребаный Хаос, как диагностируется, чем отличается от порядка, как на него воздействовать… мне опыты нужно провести… ну хотя бы по минимуму… А если думаешь пугать – я самоубьюсь тапком и обломаю тебя в лучших чувствах! Или найду этого, черножопого с саблями и наеду на него!
Отсмеявшись, Арагорн сделал несколько глубоких вдохов и лишь потом тихо простонал:
- Саныч, ну кто же ты еще, как не это самое? В смысле, то, чем ты не хочешь, чтобы тебя называли. Тебе Смотрители лично-персональную информационную базу подкинули. Причем - за какие такие красивые глаза – не знаю. А ты еще с меня что-то требуешь!
- Это чего?
И тут до меня дошло:
- Асаль-тэ-Баукира, что ли? Так он сам ко мне прибился, как котенок. Мне его жалко стало.
- Ничего себе котенок! – фыркнул Арагорн. – Это же был самый мудрый маг из веера Сахахаэ! Он один несколько веков сдерживал наступление Хаоса!
- Правда, что ли?
Я недоверчиво заглянул под щит. Асаль-тэ-Баукир с задорным видом высовывался из углубления под рукоятью. Дескать, а вы что думали?
- Правда, правда, - подтвердил Арагорн. – Он и тут, в междумирье, немало дел наделал… такая беспокойная душа! От него не то, что боги, демиурги вешались… в переносном смысле, конечно.
- Подтверждаешь? – строго спросил я обитателя умбона.
Асаль-тэ-Баукир закивал головенкой:
- Ну, а что, личность терять, что ли, как всяким разным простецам? Мне мыслить еще не надоело!
- Во-во! – Арагорн нахмурился, словно что-то вспоминая, но продолжил уже спокойно. – Сколько веков прожил, а все ему не надоело. В общем, душа качественная и весьма информированная. Бери, владей, используй по назначению.
- Спасибо хоть на этом.
- Кстати, откуда у тебя щит? Вроде на Земле такого не было…
- Один знакомый бог задарил, - я пожал плечами. – А что?
- Хорошая вещица. Смотри – не потеряй.
По выражению лица Арагорна я понял, что мой щит в его глазах представляет гораздо большую ценность, чем мне показалось сначала. Определенно это – штука не просто магическая, а сильно магическая. Не зря же глазастый умник Асаль-тэ-Баукир сразу к нему прилип, словно дом родной нашел.
- Да уж как-нибудь постараюсь, - ворчливо ответил я.
- Тогда иди, - махнул рукой Арагорн.
- Как?
Но вдруг понял, что знаю как. Асаль-тэ-Баукир прошептал начальные слова заклятья, и у меня словно кто-то покрывало с памяти сдернул, всплыли строчки:
- Клинок прольется, мыслию мечен, гибок белый бамбук, гибок и вечен.
«Какой бред», - подумал я и открыл глаза.
Передо мной маячила широкая серая задница Мани. Небо начинало темнеть, в расщелину между сказами задувал ветер.
- А здесь не так уж плохо, - раздался голос со стороны щита.
Я похлопал глазами, пробормотал: «Глюки продолжаются», - и со всех сторон осмотрел щит. Давешнего бесхвостого котенка не наблюдалось, но мой «кулачник» явно говорил голосом мертвого мага.
- Не ищи, я слился с камнем и металлом, - объяснил Асаль-тэ-Баукир. – Я же все-таки бесплотный дух, и в воплощенных мирах могу существовать только как часть какого-то предмета, наделяя его разумом.
- Понятно, - ответил я. – Теперь ясно, почему ты обещал, что не будешь мешать. А тебя не напрягает, что по щиту порой бьют? Выбрал бы себе какое-нибудь менее опасное обиталище…
- Нет, тут хорошо, и стол и дом, - захихикал Асаль-тэ-Баукир. – Про Следы Создателя тебе еще рано знать, потом разберешься, что к чему. Пока только одно скажу: если встретишь тварь Хаоса, то бей ее щитом. Если мечи не помогут. А в щите есть особая сила. Да и я кое-что могу!
Я тоже хохотнул, представив это извращение: размахиваю «кулачником», как кастетом, громя нечисть направо и налево. Щит при каждом ударе ойкает и матерится, комментируя крепость голов моих врагов. В общем, шиза полная. Неодушевленные предметы воодушевляются и разговаривают, стоит задремать покрепче – начинаются «глюки»… Честно говоря, расскажи мне кто о таком, я бы с полной уверенностью в том, что делаю, засадил бы его в палату для буйных.
Но, к моему удивлению, происходящее мне даже начало нравится.
Поэтому я с деловитым видом залез в сумку и вытащил мешочек с «артефактами», моток бечевки и рулончик скотча. Веревка оказалась в моих запасах вместо катушки полиэтиленового шнура, из которого делали растяжки для стен. По каким таким причинам добрый земной скотч не превратился во что-нибудь фэнтезийное, я не знаю, но он был.
Маня сунул нос в расщелину.
- Ага, о тебе забочусь, - ответил я. – А то вдруг подумалось: а чего это у меня Маня не апгрейженный ходит?
Волк склонил голову набок и фыркнул.
- А вот возмущаться не надо! Лучше давай сюда шею – прикинем длину, – я отрезал кинжалом нужный кусок бечевки.
Сплел ее в косицу – получилось достаточно прочно. Потом разложил перед собой «артефакты». На ком нужно проводить опыты? Правильно, на собаках. Маня, конечно, не совсем собака, но вполне подходит. Даже сдавать его, как Шарика, никуда не надо. Будет подопытным параллельно с выполнением основных обязанностей.
Другое дело – что на него навешать. Конечно, он был бы не против «приворота», но стая озабоченных самок за спиной мне не нужна. Без «Разговора с богом» зверь тоже как-нибудь обойдется. Он и со мной разговаривать не очень-то может. Так что остается, пожалуй, «Каменная кожа», «Спасс-бросок» и «Удача». Два последних амулета – плод больной фантазии мастера по магии Машки-Эрминдандэль. С «Каменной кожей» все понятно, просто игнорируешь первый удар – и все. А вот как отыгрывать «Спасс-бросок»? Устраивать стоп-тайм и доказывать противнику, что тот ни фига не попал? С «Удачей» - еще непонятнее. Она или есть, или нет. В общем, Машка, видать, слишком много режется в «линейку», поэтому забила в правила полигонки касты, которые ну никак не отыгрываются. Выкидывать – жалко, пользы – никакой, вот весь этот хлам мне, как самому умному, и сгрузили.
Я освободил амулетики от тонких кожаных ремешков, на которые они цеплялись, и примотал скотчем к косице из бечевки. Для верности накрутил сверху еще слой веревки и снова обмотал скотчем. Получился жгут толщиной в большой палец. Теперь ничего не потеряется и не оторвется, даже если Маня будет ломиться сквозь заросли держи-дерева.
- Давай сюда шею, - скомандовал я волку.
Маня покорно подставил голову.
- Вот так, - удовлетворенно сказал я, поправляя самодельный ошейник. – Упряжь можно снять, а эта фигня пусть все время на тебе будет.
Гиено-волк скосил глаз, пытаясь понять, что я сделал.
- Не жмет? – спросил я. – А если не жмет, то забудь. Понятно?
У меня создалось впечатление, что Маня пожал плечами. Не знаю, умеют ли это делать волки, но склоненная голова в сочетании с невинным взглядом куда-то в небо – это словно классическое: «А я чо? А я ничо…»
Следующим шагом в подготовке к операции я наметил выяснение того, куда же мне все-таки дальше ехать. Приблизительная схема этих мест, нарисованная со слов Апа-Шер, у меня была. Но, во-первых, старуха хоть и бывала у озера, но ездила туда только в обществе покойного мужа, причем – по дороге, с торговым караваном. О том, что находится в стороне от тракта, она не имела никакого понятия. Так что «схема» представляла из себя линию дороги и какие-то значимые места возле нее. Ну, вроде того скопления останцов, на котором мы сейчас сидели, и которое Апа-Шер назвала «древним капищем Щитоносца».
Я достал рисунок стал смотреть на него, думая, что же делать.
Дорога ведет на север. Если я буду ехать по ней и дальше, то меньше, чем через сутки, упрусь в берег озера. Точнее, в том место, где в него впадает сбегающая с гор Нера. Здесь до последнего времени находился городок Шарфун-на-Нере - ставка князя приречного клана и место самой крупной ярмарки. Если верить рассказам Апа-Шер, то приречные орки сильно отличались от степных, почти не разводили ездовых зверей, зато умели строить лодки и прекрасно плавали. Правда, сейчас эти данные никак не проверить – после таинственной напасти, случившейся три года назад, никого из поречных в живых не видели.
Если подняться вверх по Нере, то в конце концов окажешься в горах. Теоретически река течет с севера на юг. Практически – петляет между холмами и скальными отрогами самым невообразимым образом. Поэтому и в Асан она впадает не с севера, а с запада. И само озеро – сильно вытянуто с запада на восток, этакая лужа между двумя возвышенностями. В ширину – не больше километров десяти, но низкий северный берег – плавни и заросли камыша. А вот в длину – более сотни километров. Цифры, конечно, приблизительные, Апа-Шер определяет расстояния в «днях пути» и «полетах стрелы». «Полет стрелы» - что-то около пятисот-семисот метров, день пути – порядка тридцати-сорока километров. В отличие от земных лошадей, местные ездовые зверюги более выносливы, способны, если напрягутся, пробежать за день и с полсотни километров…
Однако география сейчас не самое главное. Гораздо интереснее понять, где могли угнездиться разбойники. Старшина стойбища Ив-Ыхе говорил, что их там – сотни. И что у них есть какой-то «великий колдун», который заставляет всех поклоняться каменному идолу. Причем идол этот находится в стойбище разбойников. Вернее, само стойбище окружает обиталище идола…
Весьма сомнительно, что кто-то воздвиг скульптуру в голой степи. Да и вообще…
Я задумался, вспоминая встречавшиеся мне по дороге руины города. Для того, чтобы увериться в своих предположениях, залез в «записнушку». Что там Апа-Шер рассказывала про историю орочьей долины? Так и есть! Дескать, много-много лет назад (сколько много – не ясно), еще до того, как великий Властелин завоевал эльфийские княжества, климат в долине был намного мягче. Чаще шли дожди, было больше рек, озер и лесов. Жили тут не орки, а люди – из тех, кто потом станут врагами Властелина. Орки же жили где-то в южных лесах, причем – на деревьях, в плетеных «гнездах».
Тогда, слушая Апа-Шер, я понял, почему фигуры орков так отличаются от людских. Если верить ученым, то прародина людей – мелкие болота Африки. По крайней мере, на Земле – так. Человек – земноводное. Именно этим объясняется отсутствие шерсти на теле, прямохождение и врожденное умение плавать. Если не пугать ребенка тем, что он может утонуть, он зайдет в воду и поплывет. Фигура человека с короткими, но ловкими руками и мощными ногами похожа на фигуру енота-полоскуна или бобра. Недаром эти животные так потешно копируют человеческие жесты. А вот орки, скорее всего, приспособлены для того, чтобы лазить по деревьям. Однако Властелин каким-то хитрым способом заставил их спуститься на землю, дал им верховых волков и отправил воевать.
Но сейчас мне было интереснее другое.
Предшественники орков жили в городах, занимались земледелием и ремеслами. Захватив долину, воины Властелина поселились на уже обжитых местах. Однако война продолжалась, причем с применением магии класса «земля-земля». Где-то на запад от побережья имелся остров, твердыня враждебных Властелину народов. Недолго думая, тот долбанул по этому клочку суши каким-то особо мощным заклинанием. Но, видимо, немного не рассчитал.
История создания империи излагалась весьма бездарными стихами, так что информацию в повествованиях Апа-Шер приходилось вылущивать из-под груды всевозможных эпитетов и метафор:
«Стонала Земля, сотрясаясь от гнева, кричала, как раненый зверь, и скалы прибрежные встали до неба, взмывала взъяренная твердь…»
То есть можно предположить, что взрыв сдвинул плиты земной коры, и вдоль берега образовалась цепь вулканов. В результате резко изменилось направление сезонных ветров. Резко уменьшилось количество влаги, выпадающей в долине в виде дождя. Цветущие земли превратились в степь, а кое-где в полупустыню. Большая часть рек пересохла, ушла вода и из колодцев в городах. Орки переселились туда, где оставалась влага, на новые берега, которые еще совсем недавно были дном рек и озер. А города превратились в руины.
- Нашел время историей заниматься, - ворчливо прокомментировал мои манипуляции с «записнушкой» одушевленный щит.
- А ты что, по-русски читать умеешь? – удивился я.
- Естественно, - презрительно ответил Асаль-тэ-Баукир. – Я же неслабый менталист. Я могу выучить любую письменность, если кто-то при мне прочитает хоть несколько строк на этом языке. А ты тут уже кучу времени стихи бормочешь.
- Понимаешь…
Я задумался, но потом решил, что совет опытного мага может быть мне полезен:
- Понимаешь ли, дорогой Асаль-тэ-Баукир, я не просто так читаю, а пытаюсь понять, где находится некий «каменный идол», которому поклоняются очень интересующие меня господа. С одной стороны, их стойбище должно находиться возле какого-то водного источника. С другой – там должны быть руины древнего города, потому что статуям-новоделам редко поклоняются. Чтобы создать культ, нужно что-то древнее, осененное веками…
- А где что-то такое может быть? – заинтересовался Асаль-тэ-Баукир. – Ну-ка, положи на щит карту…
Прилепленная рядом с умбоном бумажка выглядела нелепо, но еще нелепее мне показалось, как начался меняться на ней рисунок. Наспех набросанные мной линии, обозначающие основные направления скальных выходов и возвышенностей, зашевелились, ползая по бумаге, пока не приобрели гораздо более гармоничное положение.
- Если взрыв был на западе, а горы – на севере, то складки должны располагаться так, - прокомментировал свои художества Асаль-тэ-Баукир. – И вообще, чего я думаю? Совсем одурел в тумане от безделья! Подожди немного!
На миг мне показалось, что воздух над щитом струился, как над раскаленными камнями.
- Асаль-тэ-Баукир! – окликнул я вселенную душу, но мой знакомец не отозвался.
«Надо понимать, отправился на разведку», - заключил я.
Так и есть – через несколько минут щит снова подал голос:
- Ну-ка, положи карту!
Вскоре мои почеркушки превратились во вполне разборчивый план местности. Кроме линии торгового тракта, на нем имелись и основные возвышенности, и кляксы древних руин, и черточки небольших ручьев, стекавших в крохотное озерцо далеко на востоке. А вот на некотором отдалении от той линии, которой я пометил берега озера и реки, появилась другая – словно водоемы вернулись к тем размерам, которые у них были до маго-экологической катастрофы.
- Там- Хаос, - пояснил Асаль-тэ-Баукир. – Я не стал соваться ближе, слишком сильно напряжение сил, удерживающих его в приречных границах.
- А обитаемое жилье где-нибудь в округе есть? – спросил я.
Сейчас меня больше интересовал не Хаос, а разбойники. Не люблю оставлять врагов за спиной.
- Да, - один из участков схемы возле руин замерцал, покрываясь коричневыми точками. – Там стоят временные жилища вроде шатров. Я не стал сразу помечать – ведь кочевники могут в любой момент сняться и уйти.
- Вот именно это мне и надо было! – обрадовался я. – Два дня пути – не так уж далеко. Есть ручей… Есть остатки древнего города – все сходится! Так, как я думал!
- И что дальше? – полюбопытствовал мертвый маг.
- А дальше я постараюсь выяснить, кто и зачем угнездился на границе Хаоса. Думается мне, эти разбойники забрались сюда не только потому, что эти земли считаются «проклятыми», и соседние кланы тут даже овец не пасут. Что-то за этим еще кроется… но вот что?

skadi, А где обсуждать можно?
если не здесь то потом прибьете...
пока все неплохо но прочел не много
по технике - в первом посте отрезало конец
по нему же есть небольшой вопрос

тут немного выходим из образа.
врач психиатр четко знает как распознавать галлюцинации и хотябы при учебе должен знать и другие варианты при которых возникают вполне реальные картины целостного мира
Так что у нас там должен быть последовательный профразбор ситуации с попыткой постановки диагноза
начиная от отравления галюциногенными грибами и боевыми психотропными (тем более что рядом полигон)
(зрительные галлюцинации к стати - легко распознать нажав на уголок глаза - реальные предметы раздвоятся, воображаемые - останутся на месте, думая врач подскажет вам еще не один способ ) - с перечислением ТТХ галюциногенов
через психические расстройства - от белочки (пили ведь?) до не слишком известных простым смертным состояний
(тут главное - сам факт сомнения в собственном душевном здоровье, настоящие психи об этом и а миг не задумываются )
до открытой черепномозговой травмы или направленного внушения - тут даже не знаю что подсказать, в обоих случаях галюцинации будут весьма достоверны - наверное надо искать в окружающем мире ПРИНЦИПИАЛЬНО новые объекты поскольку тотже гипноз использовать может только то что человек знает УЖЕ.

После, того как факт попадания с некоторой вероятностью установлен, будет разбор собственного к этой ситуации отношения - у Вас он есть, но вот профессионализма (скорее даже - профцинизма ) ему явно не хватает, врач так или иначе будет апеллировать не к общим рассуждениям а к прецедентам или из книг или из практики.

А так - пока все понравилось

Хм... спасибо! Надо будет посмотреть, как это не затянуть, но и сделать более профессиональным.

skadi, тоже начала читать - хорошо начинается мне понравилось, только чуток резануло - способ его обычного отдыха с клубными девицами(( как то не казался таким,
в остальном же - увлекательно)))

Показалось "обычным"... Надо подумать. Вообще-то надо показать, что раз-два попробовал и не понравилось...

skadi, вот это было бы более классно для образа его, конечно мое мнение личное - не факт, что все так думают)))

Подумаю... Ну как объяснить... Из моих знакомых мужиков нет ни одного, кто бы хоть раз не снимал девочек в клубе. Но постоянно так не отдыхает никто... Просто есть такие натуры любопытные, которым все попробовать нужно...

ээээ... вот боюсь спросить...
Атаман входит в число ваших знакомых????

Каури, нет, я не вхожу потому что не снимал никогда
более того - вот у меня как раз наоборот - в массе своей друзья и знакомые так не делали....

Ни разу в ночном клубе не знакомился????

нет

skadi, А у меня и ночных клубов нет Пока интересно сюжет развивается, но как правильно указал Ал, слишком для врача в психушке работающего просты суждения. Ну это с моей точки зрения, я все таки не врачь из психушки

от врача из психушки ждешь че нить этакого заковыристого?
а надо ли?
ну в принципе профф сленг и тд обязаны быть канешна

skadi, поменял размер - на "литтекстовой 12-й"

В первом сообщении обрезана фраза в самом конце - то ли просто забыто слово, то ли отрезано при копировании текста?

Наверное, при копировании...
Чуть попозже сверб, чего там нет

ХХХ
Ориентируясь с помощью духа, исполнявшего функции GPS-новигатора, мы потихоньку ехали на восток, параллельно берегу озера. Правда, близко подходить к пораженной Хаосом земле я не решался. Что там – не понятно. Дух считает, что какие-то местные силы поставили преграду Хаосу и не дают ему распространяться из прибрежной зоны. Что за силы – неизвестно. Но ясно лишь одно: соваться между молотом и наковальней - не самое умное решение. Поэтому нам пришлось пробираться по гребню возвышенности, окаймлявшей долину.
Постепенно местность становилась все более гористой. На склонах все чаще и чаще попадались заросли кустарника. Изредка приходилось преодолевать русла высохших рек. Пару раз встретились едва сочащиеся между камней ручейки. Когда до помеченного на карте стойбища оставалось совсем немного, я стал искать место, где можно будет укрыться от погони. Поднявшись немного вверх по одной из расселин, обнаружил что-то, напоминающее остатки фундамента. Причем, если я что-то понимаю в физике, то располагавшееся на нем строение было разрушено не временем, а магией. Поверхность оплавленных камней блестела, как стекло, но при прикосновении валуны рассыпались, словно трухлявые пни.
- Интересно, что это было?
С того времени, как мой щит обрел душу, я приобрел привычку рассуждать вслух. Умерший маг порой отвечал. Да и Маня иногда влезал в разговор. Тихим поскуливанием или движением хвоста он умудрялся сказать больше, чем иные – сотней слов. Вот и сейчас гиено-волк внимательно обнюхивал руины, потешно наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, словно рассматривал что-то исключительно интересное.
- Наверное, тут было какое-то укрепление, - продолжил я. – И Властелин выковыривал его защитников довольно долго. Брестская крепость и та меньше разрушена.
Маня побродил по развалинам, принюхиваясь и вдруг начал скрести землю.
Я заинтересовался. Мощно загребая лапами, зверь быстро дорылся до каменной плиты, одной из тех, которой был вымощен когда-то внутренний дворик. Или это был пол внутри здания? Сейчас не понять. Но важнее было не это.
- Ух ты! – воскликнул я, сообразив, что серый прямоугольник – не просто плита, а что-то вроде крышки люка. Есть даже выемки вроде ручек, за которые можно ухватить.
Видимо, в момент штурма тут все было завалено обломками, так что нападающие не заметили потайного хода. Однако за прошедшие столетия камни, по которым долбили разрушающими заклятиями, истлели и превратились в мелкую щебенку. Плита неплотно прилегала к соседним, и Маня учуял запах подземелья.
Ухватившись за выемки, я дернул – и, к моему удивлению, крышка люка легко подалась. Она только казалась каменной, а на самом деле была выточена из какого-то легкого, гораздо легче дерева, и прочного материала. Под плитой обнаружилась прекрасно сохранившаяся лестница. Я уже собрался спускаться, как щит подал голос:
- И что, так и полезешь?
- А как надо?
- Погоди немного, попытаюсь разобраться, как. Тут от остатков древней магии воздух просто звенит.
- Это сколько же лет прошло, а что-то сохранилось? – удивился я.
- Ну ты и ид… наивный, - тихонько задребезжал щит. – Магические плетения сохраняются в течение многих веков… Впрочем, иди. На лестнице ловушки нет, а дальше посмотрим.
Приказав Мане охранять вход в подземелье, я спустился по лестнице.
Если на поверхности земли древнее укрепление представляло собой картину разрушения и тлена, то здесь, внизу, создавалось ощущение, что пролетевших веков как бы и не было. Да, на полу, вымощенном мраморными плитами, пыли по щиколотку. Да, мозаики на стенах потускнели и покрыты паутиной, а в одном из углов зала поросли мхом. Но, в общем, ничего страшного. Подмести – и можно жить.
В дальней стене зияли темнотой несколько дверных проемов. Видимо, косяки и створки были деревянными, и, несмотря на сухой климат, сгнили естественным образом.
- Что там? – спросил я у мертвого мага.
- С точки зрения силовых плетений - ничего, отличающегося от «здесь». Так что можешь посмотреть.
Ага, «посмотреть»! Света из люка достаточно, чтобы не спотыкаться в зале, но в глубине проходов – непроглядная тьма. Но вдруг меня осенило. Щит, если верить оркам, мне подарило само Солнце. Значит, вполне вероятно, что из него можно каким-то образом извлекать свет. Только вот как?
- Слушай, Асаль-тэ-Баукир, а можно сделать так, чтобы щит светился? – спросил я, не особо надеясь на ответ.
Однако дух уверенно сказал:
- Конечно. Вспомни заклинание.
- Вспомнить?
Я почувствовал себя двоечником у доски. Кто бы меня еще учил заклинаниям света… Хотя…
Апа-Шер как-то показала, как действует заклинание «истинной сущности». Бывает нужно для распознания болезней. Сущность щита – Солнце…
Я произнес короткую формулу, не особо надеясь на успех. Однако щит вдруг вспыхнул, словно автомобильная фара.
- Вот это да! – восхитился я и бросился в крайний левый проход.
Правда, ничего особенного я там не обнаружил. Просто длинный, неизвестно куда ведущий коридор, кое-где – ответвления и закутки вроде небольших комнаток. В центральном – то же самое. Уходить далеко от люка я не решался, убедился лишь, что тоннели прекрасно сохранились. Я решил оставить исследования до более подходящего времени и снова вернулся в зал. Ни на что не надеясь, заглянул в третью дыру – и недалеко от входа обнаружил колодец – аккуратное каменное кольцо с отверстиями, в которых, наверное, крепились опоры ворота.
Посветил вниз. Точно – метрах в трех от края что-то поблескивало. Похоже на воду. Я привязал к котелку конец оставшегося у меня после манипуляций с ошейником шпагата и осторожно опустил его в колодец. Вытащил - точно вода. Апа-Шер научила нескольким простым приемам, с помощью которых можно распознать яд или заразу. Но тут жидкость казалась безопасной. И все же я решил посоветоваться с магом.
- Асаль-тэ-Баукир, как ты думаешь, это можно пить?
- Нужно, - отозвался тот. – Пока ты тут скакал, я разобрался с вязью заклинаний. Они все – защитные. И при этом запитаны на силы Света. Когда-то были таким мощными, что те, кто разрушили форт, так и не сумели пробиться под землю. Так что защитникам этой крепости, пожалуй, удалось обмануть врагов и уйти потайным ходом. Я посмотрю, куда он ведет…
Успокоившись, я сделал глоток. Вода как вода. Гораздо вкуснее, чем в озере рядом со ставкой князя. А уж с затхлой жижей из степных колодцев вообще не сравнить.
- Не надо, - остудил я рвение духа. – У тебя будет время для исследований. А пока мы отправим в то стойбище, которое ты видел.
Выбравшись на поверхность земли, я освободил от упряжи Маню, скинул вниз на лестницу свои тюки с одеялами и запасом еды, закрыл люк и тщательно замаскировал его щебенкой. Мане я приказал ждать, спрятавшись в развалинах, Или бегать где-нибудь неподалеку, если придет желание поохотиться. Дикие гиено-волки существуют, хотя чаще – в сказках, их мало кто видел. Чаще всего это - одичавшие звери, не пожелавшие подчиняться кому-то после смерти первого наездника. Их немного, но увидев бегающего без упряжи Маню, вряд ли кто-то подумает, что это – чей-то «транспорт». Своих зверей орки обычно надолго не оставляют.
Сам я надел пришедшийся весьма кстати амулет невидимости из земного запаса магических побрякушек и потопал в направлении древнего города, вокруг которого, по словам Асаль-тэ-Баукира, сейчас – стойбище разбойников.
Местечко они выбрали себе симпатичное. Неглубокое ущелье с крохотной речушкой на дне. Стены не отвесные, а спускаются вниз широкими уступами. На верхних террасах – остатки от каких-то строений. Но прежде всего мое внимание привлек Храм. Именно так – с большой буквы.
Речушка делала небольшой поворот, и над излучиной нависал скальный выступ, очертаниями похожий на нос крейсера. Он вздымался ввысь примерно до половины откоса и заканчивался ровной треугольной площадкой, на которой вплотную к стене построено то, что иначе, как Храмом, не назвать. Белокаменные колоны, резной мрамор стен… к сожалению, давняя война и время поработали и здесь Крыши нет, стен до половины нет, капители колон обломаны, лишь отдельные куски узорчатого мрамора валяются внизу, у воды. Более или менее сохранился лишь портик над входом. Но все же и в таком виде здание было величественно-прекрасным.
Не удивительно, что кто-то захотел поселиться рядом. Не знаю, жили ли тут орки из поречного клана. Ведь для овец узкое ущелье неудобно. Иное дело – пологие берега недалекого озера. Но сейчас вдоль реки теснилась добрая сотня шатров.
Я улегся на краю обрыва и стал наблюдать за стойбищем. На амулет невидимости я не очень-то надеялся. Как говорится, на каждый хитрый болт найдется гайка с левой резьбой. Если мне можно стать невидимым, значит, кто-то способен различать скрытое. Тут – на кого нарвешься. Значит, надо заранее узнать о тех, кто внизу, как можно больше.
После нескольких часов лежания на камнях выяснилось несколько интересных фактов.
Во-первых, среди обитателей ущелья орков не так уж много. В основном – люди и эльфы. Последние издалека отличались от людей более стройными фигурами и какой-то особенной плавностью движений. Я грешным делом даже подумал, что это все – женщины, тем более, что усатых или бородатых эльфов не заметил. Но концентрация в одном месте нескольких десятков девиц с модельными фигурами и полным отсутствием всяких положенных им природой выпуклостей – это еще более невероятно, чем появление эльфов в орочьих землях. Тем более, что женщин с нормальными пропорциями тоже не наблюдалось. В этом отношении стойбище было больше похоже на военный лагерь, чем на поселение кочевого племени. Так что я решил считать изящные андрогинные фигуры никогда не виданными мной эльфами.
Во-вторых, командуют этим сборищем рас и народностей то ли жрецы, то ли колдуны. От всего остального населения отличаются черными балахонами до земли и черными же шапками, похожими на перевернутые ведерки. При появлении такой фигуры все, кто находился рядом, почтительно кланялись. Мне наверху не было ничего слышно, слова сливались с шумом реки. Но по тому, с какой скоростью срывались с места обитатели ущелья, пообщавшись с «чернорясыми», я заключил, что те имеют в стойбище весьма большой вес.
В-третьих, осмысленного порядка в поселении не наблюдалось. Десятки фигур бродили туда-обратно, собирались кучками возле реки, но чем они занимаются, я так и не понял. У орков все ясно: все работают. А здесь… Словно детский лагерь отдыха, обитатели которого маются от безделья.
- И что ты про это думаешь? – тихонько спросил я духа.
- Думаю, что это еще не армия, но вскоре может ею стать, - ответил Асаль-тэ-Баукир.
Я недоверчиво хмыкнул. Как-то мне эти оборванцы не показались по-настоящему опасными. Хотя – кто знает. Партизанов порой тоже можно было за бомжей принять.
- А по магии тут как? – поинтересовался я.
- Что, начинаешь учиться чувствовать? – заинтересовался маг. – Действительно, магическая вязь тут очень и очень не простая. Вон там, в развалинах дома с белыми колоннами, мощнейшая аномалия, но и вокруг нее накручено много разного.
- Ты попроще не можешь?
- Тут попроще не объяснить…
Асаль-тэ-Баукир замолк, видимо, погрузившись в созерцание аномалии.
- Эй, дорогой друг… то есть дух! – я тихонько постучал по щиту. – Хватит в медитацию впадать! Лучше скажи, если я вон по той наклонной террасе спускаться буду, то нарвусь на ловушки или нет?
- Что? – переспросил Асаль-тэ-Баукир, словно его оторвали от чего-то интересного.
Я повторил.
- Нет, там чисто, - ответил дух. Вокруг дома с колоннами – точно есть несколько нехороших мест. Одно – старое, видишь, нынешние его даже огородили цепочкой камней. Несколько – новых, что-то вроде автоматической проверки: свой-чужой.
- Ну, мне туда и не надо.
- Несколько сигнальных заклинаний контролируют пологие спуски, - продолжил Асаль-тэ-Баукир. – Вон там, возле того камня, похожего на спящую кошку, и возле выхода в степь. И еще – какой-то пеленой накрыто все ущелье.
- Понятно, - шепотом ответил я. – Эти ребята – не идиоты. Дозорных же догадались выставить.
Людей, спрятавшихся на вершине одного из холмов, я заметил, когда еще подходил к ущелью. Поэтому постарался выбрать место для наблюдения, которое загорожено от них зарослями сухого кустарника. Кроме того, пока я лежал, наверх поднялось несколько групп, по три-пять существ в каждой. Столько же потом спустилось к лагерю. Видимо, сменяли посты.
В общем, я сделал вывод, что с парадного входа в этот палаточный городок ломиться не стоит. Лучше спуститься по откосу там, где может пробраться орк, но вряд ли способен пройти человек. Вряд ли тут охраняют все щели. И лучше это сделать ночью.
Следующим интересным эпизодом документального кино «Жизнь и быт армии сопротивления» был вечерний молебен. Поближе к вечеру вся толпа, кроме дозорных, поднялась в Храм, и с часик оттуда звучало довольно стройное пение.
Постепенно темнело. Долину уже залило сумеречной синевой, лишь вершины дальних гор поблескивали на фоне закатного неба.
Я ждал. Лагерь постепенно затихал. Люди, эльфы и орки разбредались по шатрам. В конце концов в пределах видимости не осталось никого, кто бы слонялся без дела. Только у самого большого шатра по-прежнему сидели двое вооруженных орков. Но они смотрели не по сторонам, а на землю между собой. Издалека было похоже, что они во что-то играют. По крайней мере, движения напоминали те, что бывают у игроков в кости.
Решив, что пора, я снял сапоги, привязал их к поясу и начал потихоньку спускаться вниз. Узкая каменная полка давала возможность сползти почти до середины откоса. Там я дотянулся до присмотренной еще сверху выемки, уцепился за нее и повис метрах в шести от земли. К счастью, ступни у орков отличаются от человеческих. Как у обезьян, большой палец торчит в сторону, так что мне удалось ухватиться за стволик растущего из трещины деревца. Повиснув на левой ноге, я, как мартышка, цепляясь за совсем уж крохотные выбоины, перевернулся головой вниз. В конце концов удалось нащупать узкий, сантиметров десять шириной, выступ, за который можно было надежно уцепится. Я отпустил деревце и повис на руках. Нашарил ногами упор – и снова тот же акробатический трюк.
Спрыгивать не хотелось – зачем лишний шум? Поэтому я, мысленно сравнивая себя то с макакой, то с пауком, сполз до самого подножия стены. Затаился на пару минут. Вроде – ничего не изменилось. Меня волновало то, что дух мага ощутил какой-то малопонятный «купол» над всей долиной. Но, видимо, к охранной сигнализации эта магия не имела никакого отношения. Иначе кто-нибудь из стражников уже появился бы в поле зрения. Так что я успокоился, надел сапоги и, выбирая самые темные участки, заскользил между камнями к центру лагеря.
Интересовал прежде всего «командный» шатер. Или «командирский» - не знаю, как правильно. В-общем, обиталище трех из десятка чернорясников, которых я засек сверху. После песнопений в Храме они, сопровождаемые охраной, спустились вниз. Из юрты, низко кланяясь, вышел одетый в такой же балахон то ли эльф, то ли молодой человек – издалека мне не удалось понять, существу какой же расы принадлежит эта невысокая субтильная фигура. Трое «старших» о чем-то поговорили с «худым» и величественно удалились внутрь своего походного дома. Их собеседник, кивнув охранникам, ушел. Видимо, парень – что-то вроде служки при храме или вестового при штабе… В общем, фиг поймешь.
Мне удалось без проблем подобраться к задней стенке местной «ставки главнокомандования». Чернорясники, видимо, еще не легли, изнутри раздавались какие-то позвякивания и отдельные реплики:
- …дождемся Ируниса…
- …это может быть опасно. Дикари что-то замышляют.
- Они не успеют. Все должно произойти в течение ближайших двадцати дней. Звезды складываются в нужный рисунок…
- Да, пророчество… подтверждения находятся одно за другим…
- Значит, Бухар – предатель? Ведь там столько сказано о том, кто заговорил слишком рано…
- Я верю Бухару. То, что он сказал, удивительно, но не более. Он сам виноват…
- Но он не выполнил приказ Того, Кто Несет Освобождение! Он получил явное указание – и не смог сделать то, что должен был.
- Надо ждать. Может быть, Прекраснейшая и Мудрейшая скажет, что делать.
В общем, я понял, что ничего не понял. Однако дух мертвого мага, осмелев от радости, тихонько шепнул:
- Мы вовремя. Делай пока то, что хотел, я потом расскажу, что узнал.
Я подождал еще немного и пополз к охранникам.
Мужики как мужики – в трепаных халатах, но очень неплохих доспехах. Вооружены копьями с длинными «жалами», похожими формой на листья ивы, и длинными саблями, какие в ходу у волчьих всадников. Охранники скучают, режутся в какую-то игру. Так что рассчитывать можно только на внезапность и то, что простые солдаты – не маги, и не имеют амулетов типа «истинного зрения». И все же я не решался напасть. Тихо придушить одного и скрутить второго не сумею – это факт. А где искать того, кто будет и достаточно информирован, и окажется легкой добычей? Лезть в первую попавшуюся юрту? Не вариант. Конечно, сонного скрутить несложно, но где гарантия, что я выберу того, кто мне нужен?
Пока я размышлял, на дальнем конце лагеря послышались шаги. Между шатрами мелькнула знакомая фигура – тот самый субтильный чернорясник, который оставался на «командном пункте» во время молебна.
- Кто там? – лениво спросил один из охранников. – Ты не заметил?
- Да, небось, опять Мухтей шарится, - так же лениво ответил другой. – Бессонница у него. Спать не может. Еще бы мог, если кость гниет. Мудрейший уж что только ни делал… жаль парня.
- А чего жаль? – не согласился первый. – Он не смог предаться Истинной Силе полностью, так Мудрейший говорит.
«Повезло», - подумал я.
И направился в ту сторону, где затихли шаги.
Увиденная картина подходила бы скорее для какого-нибудь романтического романа 19 века. Юноша бледный со взором горящим к звездам взывает, страдая от страсти… Конечно, по поводу страсти я не уверен, но расположившаяся на большом валуне фигура выглядела весьма романтично. Молодой пацан, вроде бы человек – без развесистых эльфийских ушей или орочьих клыков. Черты лица тонкие, изящные, волосы – длинные, собранные в «конский хвост».
Парень, искренне уверенный, что за ним никто не наблюдает, задумчиво смотрел в небо и что-то бормотал себе под нос. В общем, с виду – классический юный поэт, предающийся в ночной тиши стихосложению. Даже жалко его по голове бить. Впрочем, по голове и не нужно, достаточно аккуратно стукнуть в основание черепа и быстренько заткнуть рот кляпом.
Через несколько мгновений молодой чернорясник был связан. К счастью, в поисках уединения парень выбрал местечко, скрытое от досужего наблюдателя густыми кустами, так что охранники вряд ли что-то заметили. Я прошептал подсказанное духом заклинание «распространенного действия», которое должно было сделать невидимым и моего пленника, закинул тело на плечо и потрусил вверх по реке.
Здесь, по мнению Асаль-тэ-Баукира, тропинка была тоже перекрыта «охранной сигнализацией». Но если суметь пробраться мимо нее по воде, то можно не потревожить магическую вязь. Правда, для этого пришлось встать на четвереньки и ползти против течения – еще то удовольствие, особенно если учесть, что ночи в степи достаточно холодные.
В общем, когда я добрался до развалин форта, то не мог думать ни о чем, кроме как о кружке любого горячего питья. Я бы согласился даже на тот жуткий кофе, что продают в уличных киосках. Но, к сожалению, в подземелье как-то не предусмотрели наличие кофейного автомата или, на худой конец, офисного куллера. Поэтому пришлось разводить костер в одном из закутков возле комнаты с колодцем.
Пока я возился с котелком, пленник лежал у стены и молча лупал на меня глазами. Я давно вытащил у него изо рта кляп, предупредив, что кричать бесполезно – все равно никто не услышит. А вот поговорить я не против. Однако парень упорно молчал, пока я не предложил ему выпить вместе со мной травяного отвара. Даже сказал, что, если он обещает не рыпаться – могу развязать ему руки.
- Как ты смеешь требовать с меня клятв, гнусное животное! – пленник пытался изобразить гнев.
- Ну, не хочешь – как хочешь, - пожал я плечами и принялся прихлебывать отвар.
Но долго не выдержал. Здесь, при свете щита, я обратил внимание на неестественно бледный цвет лица парня, синяки под глазами, обметанные лихорадкой губы. Если оставить его связанным до утра, да еще в мокрой одежде – может и загнуться. Поэтому попытался заговорить снова:
- Вот что, милейший мой Мухтей, перестаньте разыгрывать из себя героя! Не с вашим здоровьем это делать. Лучше думайте о том, как не помереть, причем в ближайшее время.
Пленник продолжал молча смотреть на меня.
- А помирать в таком юном возрасте – это обидно. Не знаю, как вам, а мне было бы обидно.
- Но я же все равно умру, - как-то бесцветно ответил чернорясник.
- Мы все когда-нибудь умрем, - согласился я. – Но лучше позже, чем раньше.
В ответ парень истерично расхохотался:
- Ты думаешь, что моя жизнь в твоей власти, животное? Даже если ты сейчас отпустишь меня, все равно мне осталось жить считанные дни.
- Это еще почему? Повеситесь со стыда? – удивился я. – Или ваш Мудрейший обещал принести вас в жертву вашему богу, когда звезды образуют подходящий рисунок?
Если бы у парня были свободны руки, он, наверное, начал бы отмахиваться от меня крестным знамением. Или что тут делают, когда слышат святотатственные слова? Не знаю. Но, связанный, он лишь приподнял голову:
- Ты сам не знаешь, о чем говоришь, животное! Бог наказал меня за мое маловерие. Развяжи меня, и я докажу тебе мою правоту.
- Ну, тогда вам, милейший господин Мухтей, придется дать обещание, что не станете на меня кидаться. Все равно самому вам отсюда не выбраться, да и скручу я вас в два счета. Но я хочу спокойно попить отвара и согреться, а не развлекаться успокаиванием буйных психов.
Чернорязник зло зыркнул на меня, но все же пробормотал:
- Хорошо. Обещаю не мешать тебе пить отвар.
- Ну, вот и ладушки, - согласился я и развязал ему руки.
Правда, на ногах веревки оставил. Мало ли что… а так, пока с моими узлами ковыряться будет, я успею его угомонить. Но парень показал, что у него в голове что-то имеется. Не дергался, вместо этого стащил с себя мокрый балахон и исподнюю рубаху, оставшись в одних штанах. Я на миг отвернулся, чтобы достать одеяло – чернорясника заметно колотило от холода. Однако он окликнул меня:
- Ты сюда смотри!
Посмотреть было на что. Вся правая рука от локтя и выше, правая часть груди и живот представляли из себя одну гноящуюся рану. Кожи не было вообще, вместо нее – участки то ли чешуи, то ли панциря.
- Еще несколько дней – и божий гнев доберется до сердца.
- Ни фига себе! - только и удалось мне выдавить из себя. – Кто тебя так?
От удивления я забыл об уважительных формах обращения, но чернорясник этого не заметил:
- Тот, чье имя исполнено надежды! Тот, чью волю я не смог принять всей душой! Тот, чья воля скоро будет властвовать в мире!
Я задумался. Судя по тому, как парень двигался, болячка доставляла ему неудобства, сковывала подвижность руки, но особой боли он не испытывал. Или находился под воздействием каких-то зелий, или это что-то похожее на проказу, когда первой, чего лишается больной – это способности чувствовать пораженные места тела. В общем, случай интересный. Поэтому поинтересовался:
- Расскажи, как случилось, что твое тело стало таким.
- Зачем это тебе, животное? – печально ответил чернорясник. – Вряд ли ты что-то знаешь о новом боге.
- О боге не знаю, - согласился я. – Если расскажешь – узнаю. В общем, можешь считать себя проповедником. А твоя рука… вообще-то я лекарь. Причем – не самый последний в этих землях. И думаю, что смогу тебе помочь.
- Лжешь, животное! – забился в истерике парень. – Никто не смеет противостоять воле бога!
- Попытка – не пытка, - усмехнулся я. – В общем, рассказывай! Может, я тоже хочу послужить тому, чья воля будет властвовать… или как там?
- Замолчи, презренный! – совсем взъярился «чернорясник». – Если хочешь слушать – слушай, но не смей открывать свой поганый рот, когда речь идет о том, кто придет, чтобы спасти этот мир от скверны!
Мне не оставалось ничего иного, кроме как изобразить неподдельное внимание.
В общем, то, что говорил Мухтей, точнее – Мухтиэль, охранники исковеркали благородное имя, было очень похоже на бредовую идею. Это не ругательство, это чисто медицинский термин, одно из проявлений маниакального синдрома. Все вроде бы относительно логично, но слишком уж яростно парень доказывает мне величие этого «нового бога», слишком много эмоций вкладывает в слова. На самом деле-то – рядовая для этого мира ситуация. Ну – появился некий новый божок. Посылает некоторым посвященным вещие сны. Других наделяет магической силой. Для этого мира, по-моему, ничего странного. Старуха Апа-Шер тоже порой сны видит, я вообще с местными богами чуть ли ни чай пью. От чего биться головой о землю и завывать в экстазе? И сны, и магия, и пророчества тут, кажется, - дело житейское.
Однако парень не говорил, а вещал, порой выкрикивая слова так, что становилось сразу понятно: если записывать, то каждое надо начинать с большой буквы.
Если бы дело было на Земле, я не преминул бы поинтересоваться у парня, бывают ли у него «тяжелые» периоды, когда ничего не хочется делать. И вообще – прогнать бы красавца по тестам… Я попробовал сделать это «на память», но запутался. С одной стороны, Мухтиэль не страдает болезненным величием. Наоборот, мучается от своего несовершенства, а с другой – считает себя носителем истины в последней инстанции. В общем, с точки зрения земных теорий – полная фигня. Возможно лишь в одном случае: когда бредовая идея навязана извне, когда произошло то, что газетчики называют «зомбированием». Внушение.
Поэтому я, сделав вид, что почти уже уверовал в великого «освободителя», постарался перевести разговор на самого Мухтиэля, на его прошлое.
На темы, отличные от всяких божественных философий, парень говорил абсолютно нормально. Причем я узнал от него об этом мире гораздо больше, чем за все остальное проведенное здесь время.
Во-первых, доходяга-оборванец из орочьих степей оказался не кем-то, а третьим сыном принца Рушеталя. Рушеталь – это довольно большое герцогство в людских землях, но правитель там носит титул принца. Пережиток эпохи Властелина – все короли лишились корон, а на их места сели аристократы, но с меньшими правами. Но сейчас Рушеталь – суверенное государство в составе Северного союза, промышленно развитое и весьма уважаемое.
Этому немало способствует характер папаши моего пленника, принца Винтелина, - жесткий и властный. В герцогстве царит тишь и благодать, налоги собираются сполна, дороги безопасны, торговля процветает, нищих и голодных немного, да и тем помогают жрецы Матушки Земли, а Матушкины храмы спонсирует казна. В общем, «послать по матушке» в Рушетале означает совершенно не то, что на Земле, а, наоборот, совет обратиться за помощью туда, где ее действительно окажут.
Но третьему сыну принца такого благолепия показалось мало. Нежную душу юноши ранили и публичные казни всяких злодеев, которые еще встречались в герцогстве, и придворные интриги – вокруг принца, несмотря на его ум и проницательность, всегда хватало льстецов, прихлебателей, просто подлецов и прочей нечисти. К тому же супруга принца страдала от невнимания супруга, любившего в свободное от государственных дел время развлечься в обществе молодых красавиц. Да и наличие в герцогстве бедных и больных, да и просто идиотов казалось ему проявлением божественной несправедливости.
В чем-то парень был, конечно, прав. Магия, переплетенная с ремеслами, не давала развиваться технике. Для того, чтобы занять достойное положение в обществе, причем в любой сфере, требовался колдовской талант, а он передавался по наследству. «Социальный лифт» практически не работал, общество застыло в тех формах, которые оно приобрело после распада империи Властелина. В общем, классическая картина застоя.
Младший принц, как в Рушетале принято называть сына правителя, оказался юношей думающим и любознательным. Поэтому он не поленился перерыть все дворцовые библиотеки, разыскивая ответ на вопрос, почему же мир так несправедлив, и в конце концов наткнулся на архивы времен Войны Властелина. Из них он с огромным удивлением узнал, что Властелин считался проявлением Тьмы и Зла, он уничтожил несколько государств, поклонявшихся богу Добра и Света… А Матушка Земля и Тот, Кто Держит Золотой Щит – гнусные предатели, оставившие своих детей в годину испытания. И вообще, не боги никакие, а так, природные духи. Правда, захватчики тоже считали себя детьми Матушки, Щитоносца, Великого Водяного и Отца Гор. Но храмы Бога Добра и Света были после войны стерты с лица земли, а куда девался сам бог – никому не известно. Вместо них кое-где построили Храмы, посвященные Владыке Каменного Моста – некой мистической фигуре, которая встречает души умерших в загробном мире. Но мрачная религия смерти не получила большого распространения. Да и вообще народ Рушеталя нельзя назвать особо набожным. Богам поклоняются, но больше – по привычке. А так люди там живут своим умом, не направляемые в обыденной жизни божественными заповедями, поэтому в мире процветают зависть, злость, жадность, стяжательство и прочий разврат, чиновники берут взятки, дети ненавидят своих родителей, а те чураются детей, стараясь их как можно раньше выпнуть из гнезда на «вольные хлеба», жены обманывают мужей, а мужи – жен, и вообще все плохо.
Пока разошедшийся Мухтиэль обличал ужасы существования в Рушетале, я быстренько закутал его в одеяло, заварил укрепляющих, обезболивающих и снотворных травок и сунул ему в руки кружку с зельем. Парень, сам того не замечая, выхлебал все. Может, если бы не был занят рассуждениями о падении нравов, и задумался бы, что ему подсовывают, но так сладковатое пойло пошло «на ура». В результате, дойдя до перечисления богов-предателей, принц начал зевать, а, добравшись до темы семейной неверности, и вовсе захрапел.
- Ну чего, угомонился этот твой «язык», - осторожно спросил Асаль-тэ-Баукир. – Я уже устал его слушать.
- Завтра узнаем еще про то, как его высочество из дворца перебралось в орочий шатер, - пригрозил я духу.
- Я лучше исследованием тоннелей займусь, - буркнул дух. – А ты ничего не хочешь узнать по поводу Храма в ущелье?
- Конечно, хочу, - встрепенулся я. – Ты обещал рассказать.
- В общем, там готовится прорыв Хаоса, - торжественно заявил Асаль-тэ-Баукир.
- Ничего не понимаю, - я попытался свести всю имеющуюся у меня информацию во что-то более или менее непротиворечивое. – Вроде бы Хаос уже прорвался в этот мир?
- Не сам Хаос, а лишь его энергии, - поправил меня мертвый маг. – И не прорвались, а неравномерно распределились. В любом мире присутствуют и энергии Порядка, и энергии Хаоса. Порядок придает материи форму, Хаос обеспечивает развитие. Если эти энергии находятся в гармонии, то мир жив. Но здесь, кажется, создалась необычная ситуация. На какой-то момент энергии Порядка стали возобладать. Это заметно по многим признакам, в том числе и по тому, о чем тут вещал этот сумасшедший: общество становится слишком структурированным, слишком сословным, каждый прикован к тому месту и к тому делу, которые оставили ему в наследство родители. В результате энергия Хаоса стала поступать в мир не равномерно, а в отдельных точках, но там ее концентрация излишне велика.
- Ну, а при чем тут Храм? – так и не понял я.
- А при том, что в любой мир и той, и другой энергии поступает ровно столько, чтобы обеспечить его гармоничное развитие. В масштабах Вселенной – не так уж и много. Но возможен вариант прямой проброски канала в Сердце Хаоса – источник энергии движения…
- Ага! – понял я. – Получается большой бух, как если бы на мотор, рассчитанный на 220 вольт, подали 380.
- А что такое вольты? – недоуменно спросил Асаль-тэ-Баукир. – И кто их подает? Служка в кабаке?
- Не важно, - отмахнулся я. – В общем, я понял. А в какой форме может быть этот «бух»?
Мертвый маг помолчал и все-таки ответил:
- Не знаю, что произойдет здесь. В моем родном Асталане все началось с бессмысленных бунтов и одновременно – стихийных бедствий. Извергались вулканы, которые давно считались мертвыми, на берега морей обрушивались ураганы, в жарких странах, в которых никогда не видели снега, лютовали метели, а странах вечного льда выпадал горячий дождь. Потом появились невиданные твари, которым никто не знал даже имени, а люди стали исчезать один за другим. Однажды я сумел увидеть превращение человека в тварь и понял, что орды зверей, штурмующие города – это бывшие их жители… На какое-то время мне удалось прекратить превращения, научив всех, кто владел магией, заклинанию «памяти формы». Для тех, кто не имел таланта, мои ученики изготавливали амулеты – десятки, сотни тысяч амулетов… Но потом стала изменяться сама земля, превращаясь во что-то среднее между болотом и пылевым облаком…
- А ты смог узнать, что послужило причиной прорыва Хаоса? И вообще – как он происходит на начальном этапе?
- К сожалению, нет. Я могу предположить лишь одно: для этого нужны совместные действия разумных. На Асталане незадолго до начала бедствий тоже появились странные секты, поклонявшиеся богам, о которых раньше никто не слышал. К сожалению, на них сразу не обратили внимания. А здесь можно будет понаблюдать за ситуацией с самого начала.
Я возмутился:
- Тебе хорошо говорить – понаблюдать! А что потом станет с этим миром? То же, что с твоим Асталаном?
- Ну, не знаю, - задумчиво протянул маг. – Это было бы интересным экспериментом. Но я с тобой согласен: слишком опасно.
- И при этом никто, как на Асталане, не обращает внимания на идиотов-сектантов! – с досадой воскликнул я. – Поэтому приходится отдуваться мне!
- А куда ты денешься? – с интонациями Арагорна пробормотал Асаль-тэ-Баукир.
Надо было сказать ему, что я обо всем этом думаю. Но вместо этого я перебил мага:
- А что это за заклинание «памяти формы»? Как ты думаешь, оно на нашего красавца подействует?
- Может и подействует, - неуверенно ответил Асаль-тэ-Баукир. – Правда, для его реализации нужна энергия порядка. На Асталане я знал, как использовать потоки, а здесь все иное.
- А щит?
- Что щит?
- Ты говорил про какой-то След Создателя, да и Арагорн напрягся, когда мой кулачник увидел. Думаю, там есть энергия.
- Есть-то она есть…
- Только не про твою честь, так? – догадался я. – Давай все-таки попробуем. Выкладывай заклинание, а я подумаю, как его реализовать.
Совместными усилиями мы с горя создали гибрид из шаманских заговоров, преподанных мне Апа-Шер, и магии давно сгинувшей в пучине Хаоса планеты. Правда, напрямую оно не действовало, пришлось заговаривать отвар ромашки, пропитывать им все имеющиеся у меня чистые тряпки и обматывать ими бесчувственное тело Мухтиэля. Разбудить парня я не боялся – местные травки, усиленные колдовством, оглушают не хуже патентованных снотворных. Младший принц только простонал что-то и совершенно по-детски зачмокал губами.
- Посмотрим, что утром будет, - с интересом сказал Асаль-тэ-Баукир, когда я опять закутал парня в одеяло.
- Мдя… Экспериментаторы, - хмыкнул я в ответ. – Ладно, ромашка – антисептик, а эта еще Апа-Шер заговорена, так что воспаление на раз снимет. А вот что с чешуей делать?
- Думаю, сама отвалится, - изрек мертвый маг. – И вообще – тебе пора спать.
- Это еще почему?
Нет, спать, конечно, хотелось. Набегался за день, да еще полночи разговоры разговаривал. Только категоричность моего собственного щита, вздумавшего следить за режимом дня, мне не очень понравилась.
- Потому что тебя ждут, - загадочно ответил Асаль-тэ-Баукир. – Не бойся, выспаться успеешь.
Я уже не пытался ничего понять в парадоксах рассуждений мертвого мага. С одной стороны, меня ждут. С другой – я должен лечь спать. Но если во сне я опять буду бегать от жабоподобных «гаишников», то как высплюсь?
Однако делать было больше нечего. Поднявшись наверх, я проведал Маню. Подумал немного, прилепил ему к ошейнику еще и амулет невидимости. Полюбовался на свою работу – пустой воздух тыкал меня мокрым носом в щеку.

- Так тебе и охотиться проще будет.
Я похлопал зверя по боку. Удивительно – не вижу, но догадываюсь, где он. Чувствую, что ли?
Маня в ответ шаловливо лизнул меня в нос. Правда, с учетом размеров его языка, по ощущениям это больше напоминало умывание перед сном.
- Ну все, с гигиеническими процедурами закончено, - утерся я. – Бегай тут. Если кто появится… ну, сам знаешь, что делать. Не опасные – не обращай внимания. Опасные – постарайся разобраться сам. Много – лай громче. Я помогу. Понятно?
- Аг-ва! – ответил Маня.
В последнее время он начал издавать какие-то совершенно не волчьи звуки. Того и гляди – говорить научится…
ХХХ
Естественно, поспать спокойно, без глючных сновидений, так и не удалось.
Стоило закрыть глаза, где-то в глубине черепа возникла ехидная физиономия Асаль-тэ-Баукира.
- И долго ты разлеживаться собрался?
- То ложись, то не лежи, - проворчал я, одновременно вспоминая заклинание перехода. - Гибок бамбук, гибок и светел…
И опять – туман. Щит радостно сиял, освещая бурление призрачных струй вокруг, над и подо мной. Я блуждал по какому-то лабиринту, то и дело путая верх с низом и натыкаясь на плотные завесы. Вроде бы тот же туман – но даже руку не просунуть. Упираешься в стену – она пружинит, как резиновая. Отскакиваешь – сзади такая же принимает на себя удар… В конце концов я не выдержал, выматерился – стены задрожали, заходили ходуном:
- Где это мы?
- По-моему, в рождающемся мире, - задумчиво ответил Асаль-тэ-Баукир.
Он снова стал видим. Теперь мертвый маг походил не на плюшевого котенка, а на довольно приличную, длиной сантиметров пятнадцать, ящерицу . Когда только успел отъесться? Видимо, в щите ему точно – и стол, и дом. Но здесь, в тумане, Асаль-тэ-Баукир выбраться из умбона. Царапая коготками, он залез мне под воротник и угнездился за пазухой. После мой прочувствованной тирады он высунул голову:
– Здесь проявлены лишь базовые законы. Сила действия равна силе противодействия…
- Уже понял, - пробормотал я, получив очередной пинок чуть ниже спины от взбесившегося потолка.
Не знаю, как такое возможно, но вот оно было над головой – и вот бьет меня… ну, туда, куда обычно хлопают девушек. Не больно, но обидно. И к тому же я – не девушка…
- И как тебя сюда занесло? – покрутил головой Асаль-тэ-Баукир.
- А я знаю, как?
Вот сволочь! Сам куда-то позвал, а теперь – «меня занесло»!
- Лучше скажи, из этих гребаных законов как-то выбраться можно?
- В смысле – в другую реальность? Конечно – прочитай заклинание! Ой!
Это «ой!» было вызвано появлением вокруг тысячи маленьких ящерок. Не знаю, какой закон реализовался, и что мы натворили в этом новорожденном мире, но не удивлюсь, если на просторах Вселенной когда-нибудь обнаружится цивилизация разумных динозавров, поголовно наделенных магическим даром. А я уже шептал дурацкие строчки про клинок, бамбук и ветер…
Миг – и я шлепнулся на живот. К счастью – или к несчастью – горизонтальная поверхность, на которой я оказался, не предпринимала попыток встать на дыбы или, подчиняясь базовым законам мироздания, трансформироваться во что-то вертикальное. Она была каменно непоколебима, но и каменно тверда.
- Мать! – прорычал я.
- А вот к Матушке-Земле здесь, на оси миров, взывать совершенно бессмысленно, - бесстрастно прокомментировал мои попытки встать ящерицеподобный маг.
- Я не взываю…
Наконец я перестал изображать из себя черепаху со щитом в роли панциря и поднялся на ноги.
Опять вокруг – туман. Правда, не очень густой, достаточно прозрачный, да и болотом не воняет. Кое-где стоит что-то вроде колонн, переливающихся всеми оттенками серого, словно струи дыма в стеклянных трубках. Они ничего не поддерживали, торчали просто так, как растет лес. Правда, крон наверху тоже не наблюдалось.
Я потопал вперед. В принципе, тут все равно куда идти.
Кроме странных архитектурных излишеств, в тумане имелась и другая жизнь. Вот мелькнули между полосами тумана доспехи. Вот взметнулся и исчез черный плащ… Все настолько далеко, что не догнать.
Через несколько шагов я наткнулся на очередного глюка. Вроде бы человек. На вид – лет тридцать или чуть больше. Одет в длинный, до колен, жилет вроде тех, что были в моде при Петре Первом, - с широким бортом, с кожаными петлицами и большими медными пуговицами на груди и накладными карманами на бедрах. В качестве головного убора так и напрашивалась флотского образца треуголка, но ее не оказалось. Из высокого воротника торчала ничем не покрытая блондинистая голова. Из-под подола виднелись кожаные штаны и высокие сапоги со шнуровкой. Похоже, парень – пришелец из какого-нибудь «галантного» века…
«Гардемарин» освещал себе путь чем-то, прикрепленным к правому запястью. В левой руке он сжимал странного вида револьвер: здоровый, с какой-то нашлепкой на конце дула. Причем держал оружие так, что становилось понятно: сначала выстрелит, а потом будет разбираться, что это было.
От греха подальше я спрятался за одну из дымных «колонн», продолжая рассматривать незнакомца. Из нормального оружия я заметил только саблю на широком поясе.
Мужчина поминутно останавливался и озирался, ожидая не то подвоха, не то внезапного нападения, но меня не замечал.
Я высунул из-за укрытия щит – выстрела не последовало. Выглянул сам – мужик оглядывается, но меня не видит. Странно… смотрит прямо на меня, но не видит.
- Эй, мужик! – окликнул я стрелка – и сразу же спрятался…
Выждал немного – снова выглянул.
К моему удивлению, незнакомец был уже довольно далеко. Теперь я видел только напряженную спину да лохматый затылок.
- Не услышал, что ли? – тихонько пробормотал я.
- Конечно, не услышал, - насмешливо ответил мертвый маг. – Тут так бывает. Вы просто в разных временных фазах находитесь.
- Жаль…
Кого-то мне этот, с пистолетом, напоминал. Я мучительно пытался вспомнить, кого. Нет, не актера из фильмов про Петра Первого или его потомков… Кого-то, кого я видел не так уж давно. Естественно – на Земле, на моей планете Мухтиэль – первый человек, с которым я столкнулся. Я мимолетно удивился, назвав мысленно мир, в который попал, «своим», и продолжал вспоминать. Видел я этого мужика в реальности, не на экране… Нет, пока ничего в голову не приходит…
От раздражения я буркнул на Асаль-тэ-Баукира:
- И кто же меня тут ждет?
- Не тут, а там, - флегматично ответил мертвый маг.
- Где – «там»?
- У костра.
- И где я тебе тут костер найду? – вконец разозлился я. – В этом дурацком тумане можно блуждать вечно!
- Зачем блуждать? Перенесись к костру. Просто прочти заклинание, как можно подробнее представив место, куда хочешь попасть.
- Что ж ты раньше не сказал?
- А ты и не спрашивал…
- Тоже мне, «Гугль» нашелся, без запроса не работаешь!
- Кто? – глазенки у ящерицы засверкали от любопытства. – А кто такой этот Гуголь? Тоже маг?
Долго злиться на Асаль-тэ-Баукира было совершенно невозможно. Я хихикнул:
- Типа того… Знаешь что? Вот когда-нибудь мы разберемся с этим чертовым Хаосом, и я, может быть, вернусь на Землю. Надеюсь, ты сможешь попасть туда вместе со мной. И я поселю тебя в компьютере. Тогда у меня будет не просто жалкий двухъядерник, а настоящий «Алдан», как у моего тезки Привалова… И ты будешь иногда выводить на экран надпись: «Не мешайте, я думаю!»
- А там будет над чем подумать? – недоверчиво спросил мертвый маг.
- Будет! Весь интернет в твоем распоряжении будет!
- Ну, тогда не тяни время, оно и так тут скоро с ума сойдет!
Я снова пробормотал заклинание переноса, стараясь как можно детальнее представить горящий без дров костер, сиденья-валуны вокруг него и щит, неизвестно кем украшенный надписью на темном наречии. Миг – и этот самый щит оказался у меня перед носом. А я, соответственно, стоящим перед ним на четвереньках.
Из-за щита показалась волчья башка - чуть поменьше, чем у моего Мани, но тоже внушающая уважение. Особенно, если предупреждающе рычит.
Я улыбнулся новому знакомому:
- Привет! Это ты меня ждал?
Волк ничего не ответил, но рычать перестал.
- И какого хрена? То давай-давай, а теперь в молчанку играешь?
- Вообще-то тебя я звал, - раздалось у меня за спиной.

Но у большинства жены тире не ролевички.

Но им попались умные девушки, понимающих, что мужик есть мужик зпт и ему в выходные из дома куда-нибудь удрать хочется.

Орки – они это... они воюют зпт вообще-то...

В принципе, роль не сложная несложная , любой новичок справится.

Но все-таки положение в нашем клане у меня было несколько особенное, не то зпт что у рядового молодняка.

Тем более зпт что парни наши умчались на ночную игру, и я мог дрыхнуть с полным комфортом, завернувшись в любое количество спальников.

Правда, если бы это этот урод, что у входа что-то бухтит, по игре пришел, то не Санычем меня назвал, а нормально, Мискалином-ага.

Все-таки я тире не хрен собачий, а старший и мудрейший воин, правая рука вождя, победитель семи горных троллей и четырех светлых паладинов...

Нет, это этот не уймется!

Что Чтоб его три раза подбросило и два раза поймало!

Вообще-то я тире не пацан сопливый, как большинство здесь, а взрослый дядька.

Что он продемонстрировал не далее зпт как на прошлой неделе.

Тогда мне придется увольняться – жить она мне не даст.

Поэтому я сейчас, вместо того зпт чтобы щупать девок, тащусь за этим гадом Арагорном непонятно куда и непонятно зачем.

– снова не понял я. – И Из чьей команды хоть?

– А то не (по) правилам будет.

Но у нас все-таки тире не Ирландия, народец полых холмов в нашем климате вряд ли выживет...

Силуэт был намного выше меня, а я тире не маленький.

– Видишь ты того, кого ждал зпт и кто поможет тебе совершить отмщение!

К счастью, это продолжалось не долго недолго

В конце концов, я – врач-психиатр зпт и знаю, что галлюцинации у больных касаются только каких-то отдельных объектов, которые вплетены в их бред.

Ни того зпт ни другого мне делать не хотелось.

Честно говоря, пока не понятно непонятно , от чего или от кого надо спасать этот мир.

Он, гад, небось зпт все наперед знал!

В сумке, кроме не изменившихся почему-то аптечки, школьной тетрадки и пары шариковых ручек, имелись еще какие-то мешочки, коробочки и пузырьки, а так же также неизвестно откуда взявшаяся затрепанная книжка в кожаном переплете.

аха, РОмкиного героя увидала?
колоритное описание вышло
посмотрим как они наконец пересекутся по полной

Спасибо за правку! Ну - неграмотный орк...

Ага, с Ромкой еще разборки будут.

На общем фоне - очень даже грамотный

[size=12]- А кто ты? Еще один бог на мою голову? – среагировал я, усаживаясь прямо на землю возле щита.
- Ну, еще не совсем, - с сожалением протянул мой собеседник. – Пока - Шаман.
- Вижу…
Причем, кажется, не в первый раз. Кажется, тут, в тумане, уже мелькал этот парень в покрытом перьями плаще, с сумкой вроде модных у студентов «почтальонок», только из какой-то допотопной ткани, и с резным посохом в руках. В общем, парень как парень - среднего роста, крепенький, лицо довольно приятное. Левая рука то ли покалеченная, то ли измененная, действует он ей уверенно, но держит посох как-то не по-человечески. Оружия, по крайней мере, на виду, нет, зато густо увешан всякими камешками, косточками и кусочками дерева. Видимо – амулеты.
- И долго будешь любоваться? – Шаман указал на один из камней. – Иди сюда, тут удобнее разговаривать. А волка не бойся, он без моей команды не тронет. Просто ты выскочил… Скажи спасибо, что я догадался – к этому костру кого попало не выбросит.
Я представил, как выглядело со стороны мое появление, и хихикнул:
- Прости, что напугал. Так что за дело?
- Да я сам даже не очень понимаю, - пожал плечами Шаман. – Есть такой тип – Арогорн…
- Знаю, - кивнул я.
- Так вот – он сказал, что ты дашь мне амулет «Знать правду», если я расскажу тебе про туман… ну, и вообще мою историю.
Я задумался. Очень уж некстати получается. С утра я собирался детально допросить моего распрекрасного принца-мизантропа и очень рассчитывал именно на этот амулет. Стандартный игровой прибамбас – тому, кто им владеет, нельзя врать. По идее, должно работать и в иномирье, причем даже лучше, чем на Земле. Игроки, которым предъявляешь амулет, обычно начинают изворачиваться, говоря пусть и правду, но далеко не всю, или не ту, что нужна. Ну, например, спрашиваешь: «Где зарыт клад». Отвечают: «Под деревом». Толку – ноль, ведь деревьев вокруг – целый лес… Но если бы тот, кого спрашивают, не знал, что работает заклинание… Если магия реальная, то на фига что-то предъявлять?
- Чего молчишь? – парень оказался нетерпелив.
- Хорошо, - согласился я.
Достал висюльку – Машка прикололась, сделала амулет из пластмассового уха. Где взяла – не знаю. Но ухо на шнурочке выглядело забавно.
- Знаешь, как пользоваться? – спросил я Шамана.
- Да уж как-нибудь разберусь!
- Главное, правильно задавай вопросы. Не всякая правда нужна и не всякая – важна.
- Это почему?
- Ну, вот давай так – начни рассказывать, как ты здесь оказался…
- Как-как? Сплю я значит, спокойненько, со своей женой, и вдруг появляется во сне Арогорн…
Я вскинул руку:
- Стоп! Уже врешь… я это и без амулета знаю. Почему – не важно. Но в твоих словах есть ложь. То ли у тебя такая жена, с которой спокойно не поспишь, то ли жена – не твоя, то ли не жена… а вот самая необычная часть фразы – о том, что Арогорн забрался в твой сон – правда. Мало того, ты уверен, что я этому не удивлюсь, значит – встречал еще существ, которые общаются с Арогорном во сне или наяву…
- А что – ложь? – Шаман насмешливо сморщил нос. – Попробуй - угадай.
- Без амулета – никак… Ну-ка, повтори…
- Сплю я, значит, спокойненько, а тут в сон является Арогорн...
- Вот видишь – «со своей женой» ты не смог произнести. Значит, не с женой. Впрочем, это – абсолютно – не мое дело.
- А ведь правда...
Мне показалось, что Шаман несколько смутился:
- На самом деле – с рабыней. Причем именно спал, храпел в смысле, а не что-то еще. У меня жены хитрые – как я болею или вымотаюсь до невозможности, так что никакая женщина не нужна, лишь бы до подушки добраться, так со мной рабыня сидит, а как все хорошо – они ее прогоняют.
- Ладно, это – твои дела, - отмахнулся я. – Лучше скажи, ты догадываешься, зачем Арогорн нашу встречу устроил?
- Наверное, да. Во-первых, предупредить. Хаос активизировался. Так что, какие бы у тебя проблемы ни были, их станет больше – это я тебе гарантирую. Во-вторых, сказать, что не ты один такой – Стабилизатор. Я еще четверых знаю. Веер миров огромен. В-третьих, про сам этот веер рассказать. Мы тут уже маленько пообтерлись, а ты вроде как новичок…
Часть того, что сообщил Шаман, я уже знал. Туман – ось веера миров. Проявленные миры – творчество Создателя. Или Создателей… не знаю, один он или несколько. Остальное – изначальный Хаос. Хаос стремится разрушить все и вся, но силы Порядка сопротивляются этому. Причем сражение идет не только в каждом конкретном мире, но и в тумане, где Порядок и Хаос проявляются по-иному, не так, как в проявленных реальностях. Но кое-что новенькое я тоже узнал. Например, то, что существуют не только те миры, которые составляют веер, но и некие особые места, находящиеся непонятно где – то ли в тумане, то ли не в тумане… Некие замкнутые вселенные, сжавшиеся порой до размеров одной крепости или какого-нибудь помещения. Что таких, как я, Стабилизаторов, много, и, может быть, мне придется встретиться еще с кем-то. И что-то сделать для того, чтобы уменьшить силу Хаоса, причем не в том мире, куда меня занесло, а еще где-нибудь. И еще – что между богами постоянно идет борьба за власть и влияние, а пешками в этой игре выступают простые – или не очень простые - смертные. И что Арогорн – самый активный игрок, но он вроде бы где-то ошибся, и сейчас лихорадочно пытается выправить положение.
- Ну, об этом я как бы догадывался, - я ухмыльнулся. – Как говорил один премьер-министр, «хотели, как лучше, а получилось, как всегда».
Шаман уставился на меня, отрыв рот:
- Так ты что, тоже с Земли? Из России?
- Ага, - я кивнул. – Так же, как и ты, получил облик соответственно песонажу на игре. Хорошо, что мы хоть не по киберпанку играли. А то бы видел ты сейчас шестиколесного бронированного робота в розовой бандане в горошек, повязанной на «мигалку» на крыше. Была у меня однажды такая роль…
Шаман хихикнул и вдруг спросил:
- Слушай, а звать-то тебя как, робот?
- Александр я. СанСаныч из команды Берка – если слыхал о таком. А тебя?
- Меня – Дмитрий. Ни из чьей команды. Но зато сейчас у меня всяких титулов набралось. Барон того, владыка сего.
И вдруг заторопился:
- Давай скорее амулет! Чувствую – будят!
Судая по улыбке, с которой исчезал Шаман, будили его вовсе не для того, чтобы отправить в очередное опасное приключение. А вот мне в ближайшие дни предстояло сделать несколько вещей, по поводу которых я не знал еще толком, с какого конца браться.
Поэтому я не поспешил возвращаться в свой мир, а продолжал сидеть, глядя на костер. Все-таки хорошее здесь место! Такое ощущение, что все заботы куда-то исчезают…
Однако побездельничать как следует не удалось.
- Ты тут жить собрался? – услышал я голос Асаль-тэ-Баукира.
Мертвый маг предпочитал, чтобы посторонние его не видели, поэтому даже тут, в тумане, обретая телесность, старался спрятаться подальше от чужих глаз. Вот и сейчас, пока я разговаривал с Шаманом, он куда-то исчез. Вернее, сначала возился у меня за шкиркой, а потом я перестал его ощущать.
- А что? – лениво ответил я.
- А то, что я тебе еще одного гостя привел.
- Где?
Вроде, кроме меня, у костра никого не наблюдалось.
- Да не туда смотришь! Положи свой щит на землю!
Я послушался. На выпуклую поверхность щита взобрался маг-ящерица, а за ним – еще кто-то. Этот кто- то был размером с ноготь большого пальца и с виду здорово напоминал таракана, только не черного или рыжего, а радужно переливающегося, словно усеянного драгоценными камнями.
- Прошу любить и жаловать: Илионир-отшельник, великий мудрец и учитель учителей.
Я нагнулся, чтобы как следует рассмотреть этого «мудреца и учителя». Таракан привстал на задние лапки и церемонно раскланялся.
- Очень приятно, - сказал я. – Рад познакомиться.
- Ты еще не понимаешь, как тебе повезло! – продолжил Асаль-тэ-Баукир. – Ты думал, что будешь делать дальше с этим дураком Мухтиэлем?
- Думал, - кивнул я. – Я хочу попытаться его загипнотизировать и сломать то кодирование, которое заставляет его истерично верить в нового бога. В принципе, на Земле с жертвами тоталитарных сект такие вещи иногда получаются. К тому же, если у него рука пройдет, то он на собственной шкуре убедится в слабости своего божка. Да и психотропы у меня интересные есть…
- И сколько ты провозишься?
- Не знаю, - я пожал плечами. – А что еще с ним делать? Не убивать же? Если твое заклинание подействует, то получится, что мы его вылечили. Но вылечить, а потом грохнуть – это как-то неправильно…
- Я тебе предлагаю путь попроще и покороче, - заговорщически подмигнул Асаль-тэ-Баукир. – Мы забираем с собой господина Илионира и подселяем к Мухтиэлю. Думаю, великий мудрец прекрасно справится с тараканами в голове мальчишки.
- Как – подселяем? – удивился я.
- Очень просто, - ящерица села на задние лапы и с профессорским видом продолжила. – Мы – мозголомы и мозгокруты, мы способны существовать в сознании разумных, корректируя их мысли. Они ощущают нас как некий голос, некую волю внутри себя, зачастую принимая то, что мы говорим, за свои собственные мысли.
- Так что это… вроде искусственно вызванной шизофрении?
- Вроде нее… только с абсолютно противоположными последствиями.
Я обрадовался. По сути, парень превращается в исполнителя воли этого самого «мудреца и учителя». Своя-то психика у Мухтиэля – ни к черту…
- Здорово! – согласился я. – Надеюсь, господин Илионир отрицательно относится к Хаосу вообще и ко всяким самозваным божкам в частности?
- Не говори глупостей! – возмутился Асаль-тэ-Баукир. – Ему пришлось пережить не меньше, чем мне. И он так же ненавидит Хаос, как и я!
- Ну, тогда возвращаемся!
Но мертвый маг остановил меня:
– Только одна просьба – пусти пока моего друга к себе в голову. А когда Мухтиэль проснется, ты его загипнотизируешь, а потом я подскажу тебе, что сделать, чтобы переселить мозголома к твоему пациенту.
- Ладно… Да, Асаль-тэ-Баукир, слушай, а почему ты поселился в щите, а не у меня в голове? Из-за того, что в щите много магических сил?
- И из-за этого тоже. Но главное – не хотел сражаться с твоими тараканами. Мне еще моя личность дорога!
ХХХ
Не знаю, чем мертвому магу не понравились мои головные тараканы, но с завиральными идеями в мозгах Мухтиэля удалось разобраться довольно быстро.
Я проснулся почти в полдень, но парень еще дрых, как говорится, без задних ног. Осторожно приподняв налепленные на пораженные участки его тела тряпки, я решил, что мы с Асаль-тэ-Баукиром кое-чего стоим. Почти везде вместо сочащейся гноем мертвой плоти наросла вполне здоровая кожа. Она была намного светлее и даже чище, чем на остальной поверхности тела. Видимо, творя заклинание, я умудрился обратиться не к тому времени, когда Мухтиэль был здоров, а к тому, когда он был нормален. То есть когда еще жил во дворце и не знал ни о каком новоявленном божестве. Ведь сын правителя, посвящающий все время книгам – это нормально и даже хорошо, у старшего брата будет образованный советник. Но принц, пусть даже не наследный, отправляющийся на приключения в чужую страну – это не нормально.
Лишь в нескольких местах у локтя и на груди оставались пятна измененной плоти. Я сменил повязки и попытался разбудить Мухтиэля.
- Можешь не стараться, - прокомментировал мои попытки говорливый щит. – Он еще сутки храпеть будет.
- Откуда знаешь? – удивился я.
- Подсчитал. В рецепте - сколько мяты написано? А ты сколько набухал?
Интонации мертвого мага здорово напомнили мне Апа-Шер, бурчащую по поводу очередного моего косяка. Если я что-то напутал с рецептом, то может случиться что угодно:
- Он хоть жить-то будет? Как думаешь?
- Будет, будет… только раньше завтрашнего утра не очухается.
- Ну - фиг с ним. Займемся другими делами, - решил я.
«Другие дела» - это капище новоявленного бога. Если там готовится прорыв Хаоса, то нужно сделать все, чтобы свести на нет усилия фанатиков. А для этого нужно выяснить, кто или что поселилось в капище. И попытаться с этим кем-то или чем-то что-то сделать. Какую-нибудь непристойность, которая пусть не полностью подорвет, но хотя бы поколеблет веру адептов. Но для этого сначала надо попасть в Храм. А вот это – задача.
Я прикидывал и так, и эдак, перебирал все имеющиеся у меня артефакты, листал «записнушку», выискивая подходящие заклинания, но ничего в голову не приходило. Был бы я нормальным попаданцем, то, наверное, мне достаточно бы было промчаться по ущелью, расшвыривая врагов направо и налево, взлететь к Храму и украсить его интерьер похабными надписями. Но, к сожалению, я не нормальный, так что приходится работать мозгами.
- Ничего не поделаешь, единственный путь – со скалы на крышу портика, - пробормотал я вслух. – Но летать я не умею, а сигать с пятиметровой высоты – увольте. Но веревки нет…
- Даже повеситься не сможешь, - моментально отреагировал Асаль-тэ-Баукир.
- Угу, - согласился я. – И где взять – не знаю…
«Ищите и обрящите! – раздалось у меня в голове. – Молитва и еще раз молитва! Тому, кто предан душой, воздастся втрое».
От неожиданности я подскочил на месте. Никак не проявлявший свое присутствие Илионир вдруг заговорил цитатами из какого-то писания. Бедные шизофреники! Если у них такое творится в голове…
«Господин Илионир, что это значит? – как можно строже подумал я.
«А то, что я немного покопался в твоих воспоминаниях, лекарь душ, - ответил мне мозголом. – И нашел то, что тебе нужно. Когда в больнице нет нужных лекарств, что делают врачи?»
«Просят родственников больного достать», - я начал догадываться, к чему клонит мертвый мудрец.
«А кто твой пациент сейчас?»
- Вау! – выдал я вслух. – Слушай, Асаль-тэ-Баукир, а нам обязательно надо будет этого умника отдавать дураку Мухтиэлю?
- Как хочешь, - рассудительно отозвался щит. – Но мудрый советник у одного из правителей этого мира – это весьма полезно для дела Порядка.
- Ладно, пусть этот потенциальный советник дрыхнет, а я пойду обретать!
Для общения с Матушкой Землей я решил выбраться на поверхность. Подземелье защищено какими-то заклинаниями, вдруг они и молитвы экранируют? Поднялся по лестнице, прислушался. Вроде бы все тихо. Попытался осторожно приподнять крышку люка – она не подавалась. Нажал сильнее, с трудом сдвинул и обнаружил, что вход в подземелье был придавлен овечьей полутушей. Где-то невдалеке наверняка ухмылялся сытый Маня. Точно – я почувствовал присутствие невидимого зверя, протянул руку и потрепал по шерсти:
- Ну, ты, парень, даешь! Спасибо за свежатинку! Я же говорил, что так тебе охотиться в сто раз легче будет.
- Арг! – ответило пустое место.
- Да, и попрошу не комментировать то, что будет, хорошо? – предупредил я гиено-волка.
Маня ничего не ответил, но на всякий случай сместился в тень от разрушенной стены, прихватив с собой и мясо.
А я прочитал заклинание «Разговор с богом», встал на четвереньки и начал колотить лбом по плитам, которым был вымощен дворик форта.
- И нечего так стучать, - раздался гулкий голос. – Я все прекрасно слышу.
- Не оставь лекаря твоего недостойного своей милостью! Не откажи в просьбе!
Кажется, общение с мозголомом начало на меня дурно влиять. Эта сволочь умудрилась незаметно убедить меня, что именно так нужно обращаться к богам. Может быть… хотя мой опыт подсказывал совершенно иное.
Я представил, как выгляжу со стороны и почувствовал себя полным идиотом.
- Что еще? – прогудело из-под развалин.
- Мне веревка нужна… мыла не надо.
Последнее я добавил, чтобы этот наглый мудрец не подумал, что может управлять мной.
- Какая веревка? - голос богини на этот раз был гораздо тише.
- Реп-шнур… метров двадцать… Ну, в общем, крепкая веревка, которая меня выдержит.
- И больше ничего?
- Нет…
- А откуда ее взять? – недоуменно спросила Матушка Земля. – Это же не клад какой-нибудь, не золото и каменья драгоценные и не колдовской цветок…
- Не знаю, - честно признался я. – Но ты же, в конце концов, богиня…
- Ладно, подумаю, - согласилась Матушка Земля. – Жди.
И она действительно придумала!
Через час с небольшим, когда я пожарил принесенное Маней мясо и собирался начать есть, стены подземелья загудели:
- Иди и обрети, лекарь!
Я опрометью бросился наверх.
Над развалинами кружились орлы. С каждого свешивалось по куску каната. Одна за другой птицы снижались, сбрасывали груз и взмывали в небо.
- Хватит? – заботливо спросила Матушка Земля. – Ну, задал ты задачку! Пришлось с морским хозяином договариваться и с пастухом ветров, чтобы птицы напали на корабль и ободрали такелаж.
Мдя… вот так – понадобится тебе ниточка-веревочка, а из-за этого три бога напрягаются. К тому же представляю себе удивление капитана судна, подвергшегося нападению свихнувшихся хищников. Но что я могу поделать? Степь – не джунгли, здесь лианы не растут…
Я хотел просто сказать «спасибо», но вместо этого, завопил:
- Чудо! Явлено чудо недостойному! Как мне отблагодарить тебя, Мать Земля? Какую жертву принести, какую молитву!
- Уж лучше дело делай, лекарь, - прогудело в ответ. – Жрец из тебя все равно не получится.
- А я что делаю?
Но присутствие богини больше не ощущалось.
«Слушай, мудрец или как там тебя! - подумал я. – Еще один такой выверт – и я найду способ избавиться от твоего присутствия в моих мозгах. Понял?»
«Но я хотел как лучше, - я ощутил то, что Илионир чувствует себя виноватым. – Боги обычно любят, когда им поклоняются. А у тебя опыт общения с ними невелик, ты можешь совершить непоправимую ошибку и навлечь на себя их гнев».
«Как-нибудь сам разберусь, хорошо?»
Споря с поселившимся в моих мозгах премудрым тараканом, я не терял времени: собрал все веревки. Оказалось даже больше, чем нужно. Отличные просмоленные канаты. Тяжелые конечно, не то, что земное альпинистское снаряжение. Но зато надежные.
Откуда-то появился Маня, ткнулся мне в щеку носом. Я потрепал его по холке:
- Теперь у нас все, что нужно. Так что далеко не убегай. Вечером предстоит небольшое веселье.
ХХХ
К вечеру Мухтиэль не проснулся. Оставлять его одного было страшновато, но что делать? Пришлось. Ведь до того, как ненаследный принц очухается, переселить к нему в голову мудрого таракана невозможно. Поэтому я для собственного успокоения связал парня, благо веревок теперь - в избытке. Потом, на ощупь оседлав Маню, я взобрался в седло и пробормотал формулу «распространенного заклинания». Теперь мы оба стали невидимыми. Иначе вид плывущего в полутора метрах над землей орка мог бы вызвать нездоровый ажиотаж. Вот среди кого – не ясно. Среди сусликов? Или кто тут еще живет в степи? Вокруг – ни души.
Стоило мне представить колонию то ли сурикатов, то ли тушканчиков, впадающих в экстаз при виде летучего орка, как в голове раздался смех:
«Теперь понятно, почему Асаль-тэ-Баукир предупреждал меня о серьезных трудностях, с которыми я столкнусь».
«А что, предупреждал? - заинтересовался я. – И что говорил?»
«Ну, в общем, говорил, что твой разум – место, в котором любой головолом способен потерять собственный».
«Так что помолись своим богам, как ты умеешь, чтобы все у нас с Мухтиэлем получилось, - пробурчал я мысленно. – А то придется тебе на всю оставшуюся жизнь застрять в моих мозгах. А сейчас не лезь с советами. Договорились?»
Видимо, Илионир внял, так что его присутствие я больше не ощущал. Затих где-то на краю сознания, не мешая мне любоваться пейзажем.
Смеркалось. Горы на востоке искрились в лучах закатного солнца на фоне уже почти ночного неба. Постепенно, одна за одной, загорались звезды. А земля уже тонула во тьме. Скалы казались живыми существами, полосы кустов в распадках, выглядевшие при свете довольно жалко – мало что могло выжить на этой каменистой, иссушенной солнцем земле, вдруг превратились в непроглядные дебри. Стоило солнцу скрыться за горизонтом, резко похолодало. Степь наполнилась шорохами и скрипами, временами кто-то посвистывал или попискивал. Это зверье, что пряталось от жары в норах и расщелинах, выбралось на поверхность.
Я ехал, прислушиваясь и принюхиваясь к окружающему меня миру. Казалось, я могу проследить путь каждого суслика, знаю, где свернулась под камнем гадюка, где сторожко спит на яйцах птица. Но это ощущение одновременно и вечности, и суетности мира исчезло сразу же, стоило мне подумать о предстоящей авантюре.
Чтобы оказаться на утесе над Храмом, пришлось сделать большой крюк – подняться километра на три вверх по течению реки и перебираться через ущелье там, где вряд ли можно наткнуться на дозорных.
По дороге я несколько раз повторил Мане, что он должен сделать:
- Как только услышишь громкий шум – скачи ко мне. Я буду наверху, в большом белом доме из камня. Постарайся, чтобы тебя заметили как можно позже. Надеюсь, фанатикам будет не до тебя.
Стемнело. Я отпустил Маню в дюжине шагов от обрыва и стал ползком пробираться сквозь растущие здесь кусты. Хоть в этом повезло – если бы не полоса молоденьких карагачей, которую я заметил в прошлый раз, то весь мой план мог бы пойти насмарку. А так я привязал веревку к корням сразу нескольких деревьев и, стараясь как можно меньше шуметь, подобрался к краю ущелья.
Теперь наступал самый опасный момент. Кто-то мог ненароком взглянуть вверх и увидеть, как на фоне чуть более светлого, чем откос, неба, что-то шевелится. Но – повезло и тут. Я соскользнул с обрыва и, постепенно разматывая веревку, спустился сначала на край стены, а потом – и в само капище. Все-таки быть орком очень удобно! Босые ноги легко находили опору на неровном камне, так что мне удалось пробраться в Храм практически бесшумно.
Оказавшись на полу, я замер, прислушиваясь…
Вроде все тихо. Стража – снаружи. Да и особо не напрягается, небось. Те фанатики, кого я заметил в прошлый раз на площадке перед Храмом, наверняка считают этот пост чем-то вроде почетного караула.
Другое дело – сам Храм…
Когда я оказался внутри, мои нервы натянулись до предела. То же мерзотное, липкое ощущение страха, как и при появлении жабо-ментов в междумирье. Та же мертвая, давящая тишина…
Здесь было гораздо темнее, чем наверху, стены терялись то ли в тумане, то ли в пыльной дымке. Только статуя посреди зала чуть светилась белизной мрамора. Кажется, она изображала прекрасного юношу, вознесшего над головой факел. Однако любоваться произведением древних скульпторов мне было некогда. Я выхватил лазерную указку, нареченную в другой реальности амулетом «Воплощения», и полоснул световым лучом по статуе. Одновременно мой щит вспыхнул, как автомобильная фара.
Раздавшийся вой было слышно, наверное, километров за пять.
Статуя задрожала, по мрамору пошли волны, словно каменный юноша силился покинуть постамент, и окуталась черным дымом. Однако мертвое осталось мертвым, но дым сконцентрировался в исполинскую фигуру, повторяющую очертаниями статую.
Я снова взмахнул указкой, целясь на этот раз в размытый силуэт. Миг – и он уменьшился до размеров крупного хищника. То ли кошка, то ли крокодил – какая разница? Эта тварь взвыла и бросилась на меня.
Первый удар лапы пришелся на щит.
«Крококот» завизжал, словно оказался на раскаленной сковородке, но не отскочил, а взмыл на задние лапы, взметнулся надо мной – того и гляди обрушится всем весом.
Но я успел выхватить ятаган, проскользнул между лапами и ударил в горло. Что-то вонючее брызнуло мне на лицо, но тварь атаковала снова. И я снова уворачивался, подставляя под удары щит, крутился, как юла, и рубил, как только предоставлялась возможность.
Не знаю, сколько прошло времени, мне эти мгновения показались вечностью. Орочье тело двигалось само, я-человек никогда не сумел бы уходить от когтистых лап такими перекатами, так прыгать, стараясь достать противника…
Но вдруг огромный зверь замер на миг, дернулся и захрипел. Еще мгновение - и чудовище завалилось набок, заскребло лапами.
- Маня? - прошептал я.
Мокрый нос ткнулся в щеку. Я на ощупь нашел седло, вскочил в него, растянул на себя заклинание невидимости и, прижавшись к мохнатой шее, приказал:
- А теперь – бегом отсюда!
Правда, бегом не получилось. Снизу по широким каменным ступеням уже валила толпа, и нас выручала только невидимость. Маня то сигал через головы нападающих, то сшибал их с лестницы, я успевал добавить самым настырным ятаганом по голове…
К счастью, никто ничего не успел толком понять. Фанатики по-прежнему ломились в Храм, так что, когда мы спустились по лестнице, дорогу нам никто не загораживал. Стараясь не сталкиваться с бегущими, Маня в несколько прыжков пересек лагерь.
И вот мы уже мчимся по степи. Я направлял гиено-волка как можно ближе к берегу озера, туда, где, по словам мертвого мага, от буйства тонких энергий звенит воздух. Если нас станут преследовать, то вряд ли сумеют найти по следу ауры или любым другим колдовским способом. А псов на стойбище нет – проверено…
- Интересно, кто это был? – задумчиво пробормотал я, когда мы отъехали на достаточно расстояние.
«Твоя память хранит ответ», - услышал я голос в голове.
«Правда? А чего она, память, не работает?»
«Тебе надо успокоиться и вспомнить легенду, рассказанную тебе старой женщиной».
«Шерик! Ни фига себе!»
«А чего ты удивляешься? Мелкий дух получил откуда-то силу и приобрел адептов, которые могли сделать его богом».
«Действительно, похоже. Горные духи порой принимают облик хищников», - согласился я.
- Ты лучше скажи, что ты с ним сделал? – подал голос щит.
- Воплотил, - ответил я. – Долго рассказывать, но мой амулет лишает особых свойств нежить и всех существ, которые принадлежат к миру духов. На тех, кто состоит из плоти и крови, не действует, а вот на тех, чье существование поддерживается тонкими энергиями – очень даже.
- И кто же тот великий искусник, который создал такое чудо?
В голосе Асаль-тэ-Баукира слышалось неподдельное восхищение профессионала чьей-то хорошо сделанной работой.
– Одна девушка по имени Маша.
- Ты был знаком с этой великой колдуньей в своем мире? - продолжил допрос Асаль-тэ-Баукир. – Как бы я хотел познакомиться с женщиной, способной на такое!
- Ну… на самом деле она – совсем не колдунья. Но, может быть, познакомишься…
[/size]