Атаман
Группа: Походный Атаман
Сообщений: 6520
Награды: 62
Статус: Offline
|
Каргалов В.В. СИБИРСКИЙ ПОХОД 1483 г. И ЕГО ПОСЛЕДСТВИЯ
(Вопросы истории. – 1983. – № 11. – С. 177-182.)
Походу 1483 г. уделил несколько строк еще С.М. Соловьев[1]. Краткое описание этого похода содержится в исследовании Д.М. Лебедева[2], в некоторых работах по истории Сибири и Урала. Историографическая традиция прочно связывает начало присоединения Сибири с последней четвертью XVI в., а попытки расширить хронологические рамки движения русских людей за «Камень» вызывают возражения. Так, В.И. Дулов утверждает: «Нельзя согласиться с тем, что присоединение Сибири началось в конце XV – начале XVI в.»; лишь «поход Ермака положил начало присоединению Сибири»[3].
Некоторые историки считают возможным говорить о начале присоединения Сибири применительно к середине XVI в., когда в 1555 г. сибирский хан Едигер обратился к Великому князю Московскому с просьбой о покровительстве. Эта точка зрения нашла отражение в обобщающих трудах и вузовских учебниках[4].
Во всех перечисленных работах русско-сибирские отношения фактически сводятся только к взаимоотношениям Русского государства с Сибирским (Тюменским) ханством. Но это ханство, чужеродное и враждебное по отношению к коренному населению – вогулам (манси) и остякам (ханты), – нельзя отождествлять с Западной Сибирью в целом. Племенные объединения (княжества) вогулов и остяков в последней четверти XV в. еще не входили в состав Сибирского ханства и имели возможность самостоятельно сноситься с Россией. Более того, экспансия Тюменского ханства объективно способствовала распространению русского влияния в Западной Сибири: местные князья искали помощи и покровительства в Москве, и нет ничего удивительного, что коренное население раньше, чем пришлые завоеватели, начало склоняться к установлению постоянных связей с Россией. При таком подходе становятся понятнее смысл и цели похода 1483 года. Что касается русско-тюменских отношений, то в них этот поход действительно не оставил особого следа, ибо русская «судовая рать» не затронула владений хана Ибака и прошла «мимо Тюмень». В ином свете представится поход 1483 г., если рассматривать его как важную веху в отношениях Русского государства с коренным населением Западной Сибири.
Сведения о сибирском походе 1483 г. содержатся в Вологодско-Пермской, Холмогорской, нескольких устюжских летописях; самый факт похода подтверждается и официальной Никоновской (Патриаршей) летописью. Сохранилась датированная 1483 г. духовная грамота воеводы И.И. Салтыка Травина, возглавлявшего русскую рать, с упоминанием о том, что он составил грамоту, «идучи на службу великого князя на Вогуличи»[5]. Нельзя согласиться с бытующим в литературе мнением, что поход был организован «в основном из местных сил» Двинской земли[6]. Ядро войска составляли государевы служилые люди, великокняжеский «двор», к которому и присоединились местные отряды. Вологодско-Пермская летопись прямо указывает, что в поход великий князь Иван III с воеводами И.И. Салтыком Травиным и князем Ф.С. Курбским Черным послал «своих детей боярских»[7], а Холмогорская летопись уточняет, что великий князь выделил для сибирского похода 1483 г. «двор свой»[8]. Поход, таким образом, носил государственный характер и возглавлялся опытными воеводами.
Его цели определялись общей обстановкой, сложившейся в начале 80-х годов XV в. на восточной границе Русского государства. После присоединения Перми Великой (1472 г.) русские владения вплотную приблизились к Уральским горам. А на склонах Среднего Урала и примыкающих к нему низинах Западной Сибири находилось во главе с «князем» Асыкой довольно сильное племенное объединение вогулов, именуемое «княжеством Пелымским». У вогулов шел процесс разложения родового строя; появившиеся «князцы» передавали власть по наследству и имели постоянные военные дружины. Вогульские отряды нападали на пограничные русские земли, а иногда предпринимали и крупные военные походы. Так, в 1445 г. они подходили к Усть-Вымскому городку; в 1467 г. для отражения нападения Асыки потребовались совместные усилия вятчан и пермяков; в 1481 г. вогулы вторглись на территорию Перми Великой, подступали к Чердыни и были оттеснены с помощью устюжан. Русскому государству необходимо было принимать меры по обороне своих владений на востоке. Не случайно летописцы указывали на «Пелымское княжество» как на главную цель похода 1483 г.: «Князъ великии... посла рать на Асыку, на вогульскаго князя»[9].
Однако замысел похода 1483 г. выходил за рамки простой военной экспедиции. Он был связан и с обострением русско-казанских отношений. Казанский «царь» Алегам (Али-хан) занял враждебную по отношению к Москве позицию. Участились его набеги на русские земли. Ивану III для «береженья от Алегама» приходилось постоянно держать в волжских городах значительные силы, организовывать военные походы. Казанские феодалы пользовались военной и политической помощью Ногайской орды. В свою очередь, орда поддерживала тесные связи с Тюменским ханством. Более того, Ибак пришел там к власти при помощи ногайских мурз Ямгурчея и Мусы. Последний стал даже шурином «тюменского царя». В Тюмени укрывались казанские мурзы, противники Москвы. Складывалось нечто вроде единого антирусского фронта ханств от Волги до Иртыша, что было крайне нежелательно для Русского государства. Крупномасштабная военная демонстрация могла предотвратить опасное «единачество» казанских и тюменских феодалов. Еще большую опасность представляла реальная угроза подчинения Тюменским ханством вогульских и остяцких племен. Ибак уже продвинул свои владения на север, до р. Тавды и Среднего Иртыша, превращал вогульских «князцев» в своих мурз, воевал с владетелями «тайбугина рода», добиваясь их покорности. Поход в Западную Сибирь мог бы приостановить дальнейшую экспансию Ибака или ослабить ее. Лучшим средством для того было бы достижение вассальной зависимости вогульских и остяцких «князей» от России, их просьба о покровительстве и помощи в борьбе с тюменским «царем».
Воевода Салтык Травин выступил в сибирский поход 1483 г. с детьми боярскими и вологжанами из Вологды «месяца апреля 25»[10] и соединился с ратью кн. Курбского Черного в Великом Устюге. Отсюда объединенная «судовая рать» двинулась в поход «майя в 9 день»[11]. 29 июля «судовая рать» была «на усть реки Пелыни» (приток р. Тавды), где произошло сражение с Асыкой[12]. Известны и даты завершения похода: «на Устюг пришли на Покров» (1 октября 1483 г.), а «на Вологду ноября в 9» (день)[13]. Следовательно, сибирский поход продолжался около полугода. Представляется возможным определить и его маршрут. Начался он в Устюге Великом. «Судовой путь» отсюда к «Камню» проходил по Северной Двине и ее притоку Вычегде. Летописцы, называя местные отряды, вливавшиеся в «судовую рать», как бы отмечают вехи этого пути: вычегжане, вымичи, сысоличи (по названиям рек Вычегда, Вымь, Сысола). Из бассейна Вычегды к Уральским горам было два пути – печорский и камский. Если «судовая рать» шла «печорским путем», то она сворачивала с Вычегды на ее приток Вымь, к «Вымскому волоку», и через р. Ижму попадала в Печору. Далее на восток можно было пройти по рекам Усу, Соби и ее притокам, истоки которых соприкасались на «Камне» с истоками другой Соби, впадавшей в Обь. Водораздел между Печорой и Обью проходил здесь через «Каменный волок». Еще один «закаменный путь» лежал по Шугору к верховьям р. Сыгвы, притока р. Сосьвы, впадавшей тоже в Обь.
Однако «печорский путь» увел бы «судовую рать» Салтыка и Курбского в сторону от основной цели похода – «княжества» Асыки. Не соответствует «печорский путь» и летописным данным. Помимо названных отрядов, к рати присоединились пермяки, да и вышла рать не на Собь или Сосьву, а на р. Тавду, к «Пелымскому городку» и шла дальше «по Тавде реце мимо Тюмень в Сибирь»[14]. Т. н. чердынская дорога, или «камский путь», приводила рать как раз в указанный район: из Перми Великой вверх по р. Вишере и ее притоку Велсую и далее через «Камень» к притокам сибирской р. Лозьвы. Следует поэтому согласиться с С.В. Бахрушиным, который полагал, что именно «чердынской дорогой» воевода Салтык и кн. Курбский прошли в Западную Сибирь[15].
Итак, «камский путь»... На р. Каму из бассейна Вычегды можно было пройти на судах р. Сысолу. Но дорога эта была опасна, т. к. контролировалась вятчанами, еще не вошедшими в состав Российского государства. С верховьев р. Вычегды по р. Нем через «волок» можно было пройти на Вишерку, приток р. Колвы, а оттуда – на р. Вишеру, к началу «чердынского пути». Наконец, из бассейна Вычегды на Каму можно было попасть по Вычегодской Кельтме и Камской Кельтме, истоки которых разделялись лишь болотом «Гуменцо». Согласно географическим описаниям прошлого века, оно весной и в дождливое лето проходимо для судов. Вероятно, здесь и прошла «судовая рать» Салтыка и Курбского. А дальше была хорошо знакомая по прежним походам в Пермь Великую «чердынская дорога»: по Вишере и Велсую к «Камню», а за ним по Вижаю и Лозьве – к р. Тавде. Подробности «волока» через горы неизвестны. Можно только предполагать, каких усилий стоило перетащить через «Камень» тяжелые ладьи, оружие, припасы и все снаряжение, необходимое для длительного военного похода: ведь общая протяженность его маршрута превысила 4,5 тыс. верст!
За «Камнем» начиналось сибирское приволье. Река Лозьва ниже устья Вижая почти на 200 верст текла в высоких крутых берегах, но порогов было мало, глубина достаточна для прохода больших судов. Верст за 80 до устья берега Лозьвы понижались, течение становилось медленным. Здесь «судовая рать» могла найти первые вогульские селения – «паулы», становища охотников и рыболовов. Но о каких-либо столкновениях с лозьвенскими вогулами летописцы не упоминают. Первое сражение произошло под «Пелымским городком», уже на р. Тавде. Судя по летописям, русское войско сравнительно легко одержало победу. Никоновская летопись отмечает, что воеводы «приидоша на Юзшана (или Юмшана, сына Асыки. – В.К.), он же немного бився с ними и побеже в непроходимые места и стремнины»[16]. Кратко и свидетельство Вологодско-Пермской летописи: «Приидоша на вогуличи месяца июля в 29, и бои бысть. И побегоша вогуличи, Асыка и сын его Юмшан»[17]. Несколько подробнее рассказы устюжских летописей, но и они говорят о легкой победе русского войска, судя по небольшим потерям: «Бысть им бои на усть реки Пелыни. На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличь паде много, а князь вогульскии Юмшан убежал»; «бысть бой велик с вогуличи на усть Пелыни, а побито на бою устюжан 7 человек, а вогулич побито тмочисленно» и т. п.[18]
Небольшие потери русского войска нельзя объяснить только превосходством в вооружении (надежные «дощатые брони», шлемы-шишаки, огнестрельное оружие – пушки и «тюфяки», а на вооружении детей боярских уже тогда были «ручницы»). Видимо, не столь уж серьезным оказалось сопротивление. «Княжество» Асыки было лишено внутреннего единства. Местные «князцы», сидевшие среди лесов и болот в укрепленных городках – «ушах», мало зависели от Асыки. Постоянные дружины богатырей-«уртов» были немногочисленными, а собрать воинов-охотников из «юртов», где пользовались большим влиянием родовые старейшины и «седоголовые старцы», было нелегко. Да и особого желания сражаться с русскими, судя по всему, местное население не имело; о сколько-нибудь значительных столкновениях и после «Пелымской битвы» летописцы не упоминают. Нет сведений и о военных столкновениях с тюменским ханом. Воеводы «пошли вниз по Тавде реце, мимо Тюмень в Сибирьскую землю, воевали, идуче, добра и полону взяли много»[19].
Далее воеводы «от Сибири шли по Иртышу реце вниз, воюючи, да на Обь реку великую, в Югорскую землю». Кодские и югорские «князья», владения которых примыкали к р. Оби, тоже не оказали серьезного сопротивления: о каких-либо сражениях здесь летописи молчат. Не упоминают они и о военных потерях, отметив только, что «в Югре померло вологжан много, а устюжане все вышли»[20]. После захвата знатных заложников (югорских и кодских «князей») и пленных («привезли многи тысящи»)[21] военные цели похода были достигнуты. Предстояло возвращение в Россию. Само по себе это «путевое шествие» было настоящим подвигом. Маршрут его, конечно, можно наметить только предположительно. Наиболее вероятным представляется, что «судовая рать» Салтыка и Курбского пошла в обратный путь от Оби к «Камню» по р. Северной Сосьве (ибо конечным пунктом похода была Югра). Перевалы в этой части Уральских гор были известны давно и выводили к бассейну Печоры. Двигались вверх по Северной Сосьве и ее притоку Сыгве до «Камня», через горные перевалы к верховьям Шугора, далее лежали Печора, Ижма, Ухта, Вымский золок, Вымь, Вычегда, Северная Двина, Сысола. Полугодичный круг сибирского похода замкнулся в Устюге Великом.
Военный успех похода был несомненен, оставалось ждать политических результатов. И они не замедлили сказаться, причем инициатива исходила от самих вогульских «князей». Вологодско-Пермская летопись сообщает, что «приходили к великому князю от вогульского князя Юмшана, Асыкина сына, бити об оласе (охранной грамоте для посольства. – В.К.) шурин его вогулятин Юрга да сотник его вогулянин Анфим»[22]. Согласие Ивана III было получено. Представительное посольство, которое юридически оформило вассальную зависимость коренного населения Западной Сибири от России, прибыло в Москву весной 1484 года. По сообщению Никоновской (Патриаршей) летописи, «прииде к великому князю Юзшан, сын Асыкин, из Гогуличь,.. великий же князь Юзшана пожаловал и устрой его дань даяти себе»[23]. Устюжский летописный свод подробно перечислил состав посольства: «Пришли с челобитьем князи вогульския и югорския, вогульскии князь Юмшан да Калпа, а сибирскии князь Лятик, а югорскии князь Пыткеи, а большеи князь югорскии Молдан; того с собою наперед князь Федор Курбъскии привел. И князь великии за себя их привел, и дань на них уложил, да пожаловал их, отпустил их восвояси»[24]. Вологодско-Пермская летопись подчеркивает, что это было посольство не от отдельных князей, а от «всее земли»: «Приходили к великому князю бити челом вогулятин Пыткеи с поминками с великими от князей кодских от Лаба и от Чангила, и от всее земли Кодские и Югорьские»[25].
Итак, политическим результатом сибирского похода 1483 г. явилось установление вассальной зависимости вогульских, кондских и югорских «князей» от Русского государства, причем эти отношения были четко зафиксированы посольским протоколом: «Князь великии за себя их привел и дань на них уложил». Московская государственная традиция давно связывала начало присоединения Западной Сибири со временем Ивана III. А.А. Преображенский опубликовал отрывок из наказа приставам Е. Ржевскому и Г. Васильчикову, отправленным для встречи польского посла М. Гарабурды (1586 г.), в котором на вопрос: «А нечто спросят про Сибирь: каким обычаем Сибирское царство казаки взяли и как ныне устроено?» – велено было отвечать: «Сибирское царство искони вечная вотчина государей наших. А взял Сибирь великий государь блаженные памяти царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии, царя и государя и великого князя Федора Ивановича прадед, тому ныне блиско ста лет, и дань положил собольими и лисицами черными»; такое же утверждение содержали другие дипломатические документы конца XVI века. Напомним также, что с конца XV в. в титуле Ивана III появляется формула «великий князь Югорский»[26].
Закрепить эти земли за Русским государством из-за изменения обстановки на южной и юго-восточной границах России тогда не удалось. С начала XVI в. участились крымские набеги на южную границу, потребовавшие от России больших военных усилий для обороны. По приблизительным подсчетам, в первой половине века было 48 крымских набегов[27]. После 1505 г. начались и казанские набеги, особенно губительные для русско-сибирских связей, ибо они были направлены на Поволжье, Вятку, Двинскую землю, Пермь Великую. Активизировались военные действия и тюменского хана. Уже в 1506 г., по свидетельству Вычегодско-Вымской летописи, «приходил из Тюмени на Великую Пермь ратью сибирский царь Кулут Салтан и без вести приступиша. Чердыню не взял, а землю нижнюю воевал всю, в Усолье на Камском варницы пожегл, а пермяков и русаков вывел и посекл». В нападениях на пермские земли участвовали и вогульские «князцы». В 1531 г. «пришедше на Великую Пермь пелынский царь с вогулечи, погосты разорив, а Чердыню не взял»[28]. С середины 30-х годов, когда в Казани захватил власть крымский ставленник «царевич» Сафа-Гирей, набеги стали постоянными. Соловецкий патерик сообщает, что «казанцы» проходили «до самой Вятки, мимо Галича и Костромы, и Вологда зло от них пострадала, по Сухоне даже до Устюга протекло их необузданное стремление». Автор «Казанского летописца» считает, что русские волости между Волгой и Уралом более всего были разорены в результате казанских набегов: «Низовская же земля вся, Галич, и Устюг, и Вятка, и Пермь от казанцев запустели»[29]. М.Н. Тихомиров имел все основания утверждать, что «в первой половине XVI в. восточные русские города и области живут в постоянном страхе»[30].
Даже в столь сложной обстановке русско-сибирские отношения не прерывались. По свидетельству С. Герберштейна, в титуле преемника Ивана III – Василия III сохранилась формула «великий князь Югорский»[31]. В своем описании владений «московитов» Герберштейн неоднократно указывал на даннические отношения народов Западной Сибири по отношению к России: из «Сибирской области» привозят беличьи шкурки; «область Югра» известна тем, что ее жители «выплачивают государю дань мехами»; на р. Иртыше стояли «две крепости Ером и Тюмень, которыми управляют властелины, платящие (как говорят) дань великому князю Московскому»; народы, живущие по р. Оби до самого устья, «считаются данниками государя Московского»; «по берегам Оби и по соседним рекам в окрестности расположено повсюду много крепостей, властелины которых (как говорят) все подчинены государю Московскому»[32].
После покорения Казанского ханства (1552 г.) русско-сибирские связи окрепли. Никоновская летопись сообщает под 1555 г.: «Пришли послы ко царю и великому князю из Сибири от Сибирскаго князя Едигеря и ото всей земли Сибирьской, Тягриул да Панъяды, а здоровали государю царю и великому князю на царствах на Казаньском и на Астороханском; да били челом государю ото князя Едигеря и ото всей земли, чтобы государь их князя и всю землю Сибирьскую взял во свое имя и от сторон ото всех заступил и дань свою на них положил и дорогу своего прислал, кому дань собрать. И царь и государь их пожаловал, мял и князя и всю землю во свою волю и под свою руку и дань на них положити велел. И добили челом послы о дани и вправду за князя и за всю свою землю дали на том, что им давати государю со всякого черного человека по соболю, да дороге государеву царя и великого князя по белке с человека по Сибирской; а черных у собя людей сказали 30 тысящь семьсот человек. И царь и государь послал к ним посла своего и дарогою им своим жаловалным ярлыком Димитриа сына Непейцына и велел Дмитрию князя Едигеря и всю землю Сибирскую к правде привести, и черных людей переписав, дань свою сполна взять и з дорожскою пошлиною»[33].
В титуле Ивана IV, в грамотах к иностранным монархам появилась формула: «Всеа Сибирскыа земли повелитель»[34]. В его грамоте патриарху Иоакиму (1558 г.) эта формула была дополнена: «Всея Сибирские земли и северные страны повелитель»[35]. В 1557 г. вернулся из Сибири «Митка Куров, посол царя и великого князя; и с ним пришел от Едигеря, князя Сибирского, посол Боянда, а привез царю великому князю дани семсот соболей». Дань была сочтена недостаточной, и Иван IV «на сибирского посла опалу положил, велел его живот поимати, а ему за сторожи сидети»[36]. В 1558 г. в Москву приехали «Едигеря, князя Сибирьского, посланникы Ивтемир с товарищы, и привезли дань Сибирские земли сполна, тысячю соболей да доражской пошлины сто да 60 соболей за белку, да и грамоту шертную привезли с княжею печатью, что ся учинил князь в холопьстве и дань на всю свою землю положил, и вперед ежегод беспереводно та дань царю и великому князю с всей Сибирьской земли давати»[37]. Оживленными были связи с Сибирью в 1559 г.: в октябре «пришли послы из Тюмени от князя Тюменскаго с поминки, а биют челом, чтобы царь и великий князь держал их в своем имени». В пропускной грамоте 1563 г. Иван IV титуловался великим князем Обдорским, Кондинским «и всея Сибирские земли, и Сиверские страны повелитель»[38].
В 1564 г., когда основные силы России были отвлечены Ливонской войной, в Сибирском ханстве произошел переворот. До этого в Москву уже поступила очередная дань «от Едигеря, князя Сибирского» и приехал посол. Но «после его приходу Сибирские люди царю и великому князю изменили, дани государевы данщиком давати не учали и взяли к себе на Сибирь царевича; Едигеря-князя, государского данщика, Едигерь царевичь Казанской убил»[39]. Таким образом, «государевым данщиком» кн. Едигерь был около 10 лет. Но и поворот событий в 1564 г. не привел к разрыву русско-сибирских связей. Как отмечал А.А. Преображенский, «Кучум в 1571 г. прислал ясак в Москву в том же размере, как присылал и коварно умерщвленный им Едигерь»[40]. Напомним, что от этой даты до похода Ермака оставалось всего 10 лет. По верной оценке В.И. Шункова, «поход Ермака завершал период временного проникновения в Сибирь отдельных отрядов, ходивших через Уральский хребет еще в XV в.»[41]. Действительно, конкретный материал убедительно подтверждает принципиальный вывод, что «поход Ермака в Сибирь в сущности явился только завершением длительного продвижения России в Сибирь»[42].
Итак, сибирский поход 1483 г. привел к вассальной зависимости западносибирских земель от России. Временами прерываясь, она существовала в течение почти всего XVI столетия. А с середины 1580-х годов, после похода Ермака, начался качественно новый этап – прочное освоение Сибири русскими людьми.
Доброй охоты всем нам!
|
