Он (Ибн-Фадлан) сказал: и переехал царь от воды, по имени Халджа, к реке, называемой Джавашир, и оставался около нее два месяца. Потом он захотел (снова) переехать и послал к людям, называемым Саван, приказание ехать вместе с ним. Они же отказали ему, и они разделились на две группы: одна группа с неким родом, над которым как будто был царем (человек) по имени Вираг (?)77. Царь же (Булгара) послал к ним и сказал: "Воистину Аллах могучий и великий уже облагодетельствовал меня, давши мне ислам и верховную власть повелителя правоверных78", так что я раб его, и это дело (?) возложил... кто (?)79 будет мне противоречить, то я встречу его с мечом". Другая группа была с царем из некоего племени, которого называли царь Аскал. Он (Аскал) был в повиновении у него (царя Булгара), но только он (Аскал) еще не принял ислама. Итак, когда он (царь Булгара) послал к ним это послание, то они побоялись его намерения и поехали все в целом вместе с ним (царем Аскалом) к реке Джавашир. А это река с небольшой шириной, ширина ее пять локтей, а вода ее (доходит) до пупа, и местами до ключицы, а в большей своей части она (глубиной) в рост человека. Вокруг нее деревья, и суть80 многие из этих деревьев хаданги (белые тополя) и другие, а недалеко от нее широкая степь, о которой передают, что в ней (есть) животное меньшее, чем верблюд, по величине, но выше быка. Голова его, это голова барашка, а хвост его – хвост быка, тело его – тело мула, копыта его подобны копытам быка. У него посередине головы один рог толстый круглый; по мере того, как он возвышается (приближается к кончику) он становится все тоньше, пока не сделается подобным наконечнику копья. И из них (рогов) 77 иной имеет в длину от пяти локтей до трех локтей в соответствии с большим или меньшим размером (животного). Оно питается (букв.: пасется на) листьями деревьев, имеющими превосходную зелень. Когда оно увидит всадника, то направляется к нему, и если под ним (всадником) был рысак, то он (рысак) ищет спасения от него в усиленном бегстве, а если оно его (всадника) догонит, то оно хватает его своим рогом со спины его лошади, потом подбрасывает его в воздухе и встречает его своим рогом, и не перестает (делать) таким образом, пока не убьет его. А лошади оно ничего не причиняет каким бы то ни было образом или способом. И они (жители) ищут его в степи и лесах, пока не убьют его. Это (происходит) так, что (они) влезают на высокие деревья, между которыми оно (животное) находится. Для этого собираются несколько стрелков с отравленными стрелами, и когда оно оказывается между ними, то стреляют в него, пока не изранят его и не убьют его. И действительно, я видел у царя три больших миски, похожих на йеменские (раковины) "джаз'"81, о которых (мисках) он мне сообщил, что они сделаны из основания рога этого животного. И сообщают некоторые (кое-кто) из жителей (этой) страны, что это (животное) носорог. Он (Ибн-Фадлан) сказал: я не видел из них (ни одного) человека, который был бы красным (от болезни), однако большинство их заболевшие, и от этого (этой болезни) умирают. Большинство их имеет колику, и даже, право же, она есть у их грудных детей. И когда умирает мусульманин у них, и (или) когда (умирает) какая-нибудь женщина-хорезмийка, то обмывают его обмыванием мусульман (т.е. по обряду мусульман), потом везут его на повозке, которая тащит (его) понемногу (вместе) со знаменем, пока не прибудут с ним к месту, в котором похоронят его. И когда он прибудет туда, они берут его с повозки и кладут его на землю, потом очерчивают вокруг него линию и откладывают его (в сторону), потом выкапывают внутри этой линии его могилу, делают для него боковую пещеру и погребают его. И таким же образом они (жители) поступают со своими мертвыми. Женщины не плачут над мертвыми, но их (жителей) мужчины плачут над ними. (Они) приходят в день, в который он умер. Таким образом они останавливаются у дверей его палатки и шумят (кричат) самым гнусным плачем, каким только могут плакать, и самым диким. Это – (люди) свободные. Когда же закончится их плач, приходят рабы, (неся) с собой сплетенные кожи, и непрерывно плачут и бьют свои бока и задние части своих тел этими соболями82, пока на их телах не образуются (следы) битья бичом. Им (жителям) надлежит водружать на дверях его палатки знамя, они приносят его оружие и кладут вокруг его могилы и не прекращают плача два года. Когда же закончатся два года, они снимают знамя и отрезают (часть) от своих волос, и родственники мертвого созывают званый пир, посредством которого дается знать об окончании их печали, и если у него была жена, то она выходит замуж. Это (так происходит), если он был из (числа) главарей, что же касается простого народа, то они делают со своими мертвыми 78 (только) кое-что из этого (обряда).

На царе славян (лежит) дань, которую он платит царю хазар, от каждого дома в его государстве – шкуру соболя. И когда прибывает корабль83 из страны (города) хазар в страну (город) славян, то царь выезжает верхом и пересчитывает то, что в нем (имеется), и берет из всего этого десятую часть. А когда прибывают русы или же другие из прочих племен, с рабами, то царь, право же, выбирает для себя из каждого десятка голов одну голову. Сын царя славян (находится) заложником у царя хазар. Еще прежде до царя хазар дошла (весть) о красоте дочери царя славян. Итак, он (царь хазар) послал сватать ее, а он (царь славян) привел доводы против него и отказал ему. Тогда тот отправил (экспедицию) и взял ее силою, хотя он иудей, а она мусульманка. Итак, она умерла (находясь) у него. Тогда он послал, требуя во второй раз. И вот, как только дошло это до царя славян, то он поспешил, и женился на ней (второй дочери) ради царя Аскал (человек) из числа находившихся под его (царя) властью, так как он (царь славян) боялся, что он (царь хазар) отнимет ее у него силой, как он сделал с ее сестрой. И вот, действительно, царь славян позвал (секретаря), чтобы написать султану (халифу) и попросить его, чтобы он построил для него крепость, так как он боялся царя хазар. Он (Ибн-Фадлан) сказал: однажды я спросил его и сказал ему: "Государство твое обширно и (денежные) средства твои изобильны и доход твой многочислен, так почему же ты просил султана, чтобы он построил крепость на свои неограниченные средства?" Тогда он сказал мне: "Я увидел, что (держава) ислама стоит впереди (других) и что их (денежные) средства берутся каждым, кто управляет ими, и вот, потому я и обратился с просьбой об этом. Если бы, действительно, я хотел построить крепость на свои средства, на серебро или золото, то нет для меня в этом трудности. И, право же, я только хотел получить благословение от денег повелителя правоверных, и просил его об этом".

Он (Ибн-Фадлан) сказал: я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились (высадились) на реке Атиль. И я не видел (людей) с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. Они не носят ни курток, ни хафтанов, но носит какой-либо муж из их числа кису84, которой он покрывает один свой бок, причем одна из его рук выходит из нее. С каждым из них (имеется) секира, и меч, и нож, и он (никогда) не расстается с тем, о чем мы (сейчас) упомянули. Мечи их плоские, с бороздками, франкские. И от края ногтя (ногтей) кого-либо из них (русов) до его шеи (имеется) собрание деревьев и изображений (вещей, людей?) и85 тому подобного. А что касается каждой женщины из их числа, то на груди ее прикреплено кольцо или из железа, или из серебра, или (из) меди, или (из) золота, в соответствии с (денежными) средствами ее мужа и с количеством их. И у каждого кольца – коробочка, у которой нож, также прикрепленный на груди. На шеях у них (женщин) (несколько рядов) монист из золота и серебра, так как если человек владеет десятью тысячами дирхемов, 79 то он справляет своей жене одно монисто (в один ряд), а если владеет двадцатью тысячами, то справляет ей два мониста, и таким образом каждые десять тысяч, которые у него прибавляются, прибавляются в виде (одного) мониста у его жены, так что на шее какой-нибудь из них бывает много (рядов) монист. Самое лучшее из украшений у них (русов) это зеленые бусы из той керамики, которая находится на кораблях. Они (русы) заключают (торговые) контракты относительно них, покупают одну бусину за дирхем и нанизывают, как ожерелья, для своих жен. Они грязнейшие из твари Аллаха, – (они) не очищаются от испражнений, ни от мочи, и не омываются от половой нечистоты и не моют своих рук после еды, но они как блуждающие ослы. Они прибывают из своей страны и причаливают свои корабли на Атиле, а это большая река, и строят на ее берегу большие дома из дерева, и собирается (их) в одном (таком) доме десять и (или) двадцать, – меньше и (или) больше, и у каждого (из них) скамья, на которой он сидит, и с ними (сидят) девушки – восторг для купцов. И вот один (из них) сочетается со своей девушкой, а товарищ его смотрит на него. Иногда же соединяются многие из них в таком положении одни против других, и входит купец, чтобы купить у кого-либо из них девушку, и (таким образом) застает его сочетающимся с ней, и он (рус) не оставляет ее, или же (удовлетворит) отчасти свою потребность. И у них обязательно каждый день умывать свои лица и свои головы посредством самой грязной воды, какая только бывает, и самой нечистой, а именно так, что девушка приходит каждый день утром, неся большую лохань с водой, и подносит ее своему господину. Итак, он моет в ней свои обе руки и свое лицо и все свои волосы. И он моет их и вычесывает их гребнем в лохань. Потом он сморкается и плюет в нее и не оставляет ничего из грязи, но (все это) делает в эту воду. И когда он окончит то, что ему нужно, девушка несет лохань к тому, кто (сидит) рядом с ним, и (этот) делает подобно тому, как делает его товарищ. И она не перестает переносить ее от одного к другому, пока не обойдет ею всех находящихся в (этом) доме, и каждый из них сморкается и плюет и моет свое лицо и свои волосы в ней.

И как только приезжают их корабли к этой пристани, каждый из них выходит и (несет) с собою хлеб, мясо, лук, молоко и набид, пока не подойдет к высокой воткнутой деревяшке, у которой (имеется) лицо, похожее на лицо человека, а вокруг нее (куска дерева) маленькие изображения, а позади этих изображений (стоят) высокие деревяшки, воткнутые в землю. Итак, он подходит к большому изображению и поклоняется ему, потом (он) говорит ему: "О, мой господин, я приехал из отдаленной страны и со мною девушек столько-то и столько-то голов и соболей столько-то и столько-то шкур", пока не сообщит (не упомянет) всего, что (он) привез с собою из (числа) своих товаров – "и я пришел к тебе с этим даром"; – потом (он) оставляет то, что (было) с ним, перед этой деревяшкой, – "и вот, я желаю, чтобы ты пожаловал мне купца 80 с многочисленными динарами и дирхемами, и чтобы (он) купил у меня, как я пожелаю, и не прекословил бы мне в том, что я скажу. Потом он уходит. И вот, если для него продажа его бывает затруднительна и пребывание его задерживается, то он опять приходит с подарком во второй и третий раз, а если (все же) оказывается трудным сделать то, что он хочет, то он несет к каждому изображению из (числа) этих маленьких изображений по подарку и просит их о ходатайстве и говорит: "Это (эти) жены нашего господина, и дочери его, и сыновья его". И (он) не перестает обращаться к одному изображению за другим, прося их и моля у них о ходатайстве и униженно кланяясь перед ними. Иногда же продажа бывает для него легка, так что он продаст. Тогда он говорит: "Господин мой уже исполнил то, что мне было нужно, и мне следует вознаградить его". И вот, он берет известное число овец или рогатого скота и убивает их, раздает часть мяса, а оставшееся несет и бросает перед этой большой деревяшкой и маленькими, которые (находятся) вокруг нее, и вешает головы рогатого скота или овец на эти деревяшки, воткнутые в землю. Когда же наступает ночь, приходят собаки и съедают все это. И говорит тот, кто это сделал: "Уже стал доволен господин мой мною и съел мой дар". И если кто-нибудь из них заболеет, то они забивают для него шалаш в стороне от себя и бросают его в нем, и помещают с ним некоторое количество хлеба и воды, и не приближаются к нему и не говорят с ним, но посещают его каждые три (?)86 дня, особенно если он неимущий или невольник. Если же он выздоровеет и встанет, он возвращается к ним, а если умрет, то они сжигают его. Если же он был невольником, они оставляют его в его положении, так что его съедают собаки и хищные птицы. И если они поймают вора или грабителя, то они ведут его к толстому дереву, привязывают ему на шею крепкую веревку и подвешивают его на нем навсегда, пока он не распадется на куски от ветров и дождей. И (еще прежде) говорили, что они делают со своими главарями при их смерти (такие) дела, из которых самое меньшее (это) сожжение, так что мне очень хотелось присутствовать при этом, пока (наконец) не дошло до меня (известие) о смерти одного выдающегося мужа из их числа. И вот они положили его в его могиле и покрыли ее крышей над ним на десять дней, пока не закончили кройки его одежд и их сшивания. А это бывает так, что для бедного человека из их числа делают маленький корабль, кладут его (мертвого) в него и сжигают его (корабль), а для богатого (поступают так): собирают его деньги и делят их на три трети, – (одна) треть (остается) для его семьи, (одну) треть (употребляют на то), чтобы для него на нее скроить одежды, и (одну) треть, чтобы приготовить на нее набид, который они будут пить в день, когда его девушка убьет сама себя и будет сожжена вместе со своим господином; а они, всецело предаваясь набиду, пьют его ночью и днем, (так что) иногда один из них (кто-либо из них) умирает, держа чашу в своей руке. И если умирает главарь, то говорит его семья его девушкам и 81 его отрокам: "Кто из вас умрет вместе с ним?" Говорит кто-либо из них: "Я". И если он сказал это, то это уже обязательно, так что ему уже нельзя обратиться вспять. И если бы он захотел этого, то этого не допустили бы. И большинство из тех, кто поступает (так), (это) девушки. И вот, когда умер этот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: "Кто умрет вместе с ним?" И сказала одна из них: "Я". Итак, поручили ее двум девушкам, чтобы они оберегали ее и были бы с нею, где бы она ни ходила, до того даже, что они иногда мыли ей ноги своими руками. И принялись они (родственники) за его дело, – кройку одежды для него, за приготовление того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему. Когда же пришел день, в который будет cожжен (он) и девушка, я прибыл к реке, на которой (находился) его корабль, – и вот, (вижу, что) он уже вытащен (на берег) и для него поставлены четыре подпорки из дерева (материала) хаданга (белого тополя) и другого (дерева), и поставлено также вокруг него (корабля) нечто вроде больших помостов (амбаров?) из дерева. Потом (корабль) был протащен (дальше), пока не был помещен на эти деревянные сооружения. И они начали уходить и приходить, и говорили речью, (которой) я не понимаю. А он (мертвый) был далеко в своей могиле, (так как) они (еще) не вынимали его.

Потом они принесли скамью, и поместили ее на корабле и покрыли ее стегаными матрацами, и парчой византийской, и подушками из парчи византийской, и пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье постилки, о которых мы упомянули. И она руководит обшиванием его и приготовлением его, и она убивает девушек. И я увидел, что она ведьма (?) большая (и толстая), мрачная (суровая). Когда же они прибыли к его могиле, они удалили в сторону землю с дерева (с деревянной покрышки) и удалили в сторону (это) дерево и извлекли его (мертвого) в изаре87, в котором он умер, и вот, я увидел, что он уже почернел от холода (этой) страны. А они еще прежде поместили с ним в его могиле набид и (некий) плод и тунбур88. Итак, они вынули все это, и вот он не завонял и не изменилось у него ничего, кроме его цвета. Итак, они надели на него шаровары и гетры, и сапоги, и куртку, и хафтан парчевый с пуговицами из золота, и надели ему на голову шапку (калансуву) из парчи, соболевую. И они понесли его, пока не внесли его в ту палатку (кабину), которая (имеется) на корабле, и посадили его на матрац, и подперли его подушками и принесли набид, и плод, и благовонное растение и положили его вместе с ним. И принесли хлеба, и мяса, и луку, и бросили его перед ним, и принесли собаку, и разрезали ее на две части, и бросили в корабле. Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним (букв. к его боку). Потом взяли двух лошадей и гоняли их обеих, пока они обе не вспотели. Потом (они) разрезали их обеих мечом и бросили их мясо в корабле, потом 82 привели двух коров (быков) и разрезали их обеих также и бросили их обеих в нем (корабле). Потом доставили петуха и курицу, и убили их, и бросили их обоих в нем (корабле). А девушка, которая хотела быть убитой, уходя и приходя входит в одну за другой из юрт, причем с ней соединяется хозяин (данной) юрты и говорит ей: "Скажи своему господину: «право же, я сделала это из любви к тебе»". Когда же пришло время после полудня, в пятницу, привели девушку к чему-то, что они (уже раньше) сделали наподобие обвязки (больших) ворот, и она поставила обе свои ноги на руки (ладони) мужей, и она поднялась над этой обвязкой (обозревая окрестность) и говорила (нечто) на своем языке, после чего ее спустили, потом подняли ее во второй (раз), причем она совершила то же (действие), что и в первый раз, потом ее опустили и подняли в третий раз, причем она совершила то же, что сделала (те) два раза. Потом подали ей курицу, она же отрезала ее голову и забросила ее (голову). Они взяли (эту) курицу и бросили ее в корабле. Я же спросил у переводчика о том, что она сделала, а он сказал: "Она сказала в первый раз, когда ее подняли, – вот я вижу моего отца и мою мать, – и сказала во второй (раз), – вот все мои умершие родственники сидящие, – и сказала в третий (раз), – вот я вижу моего господина сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, так ведите же к нему". И они прошли с ней в направлении к кораблю. И вот она сняла два браслета, бывших на ней, и дала их оба той женщине, которая называется ангел смерти, а она та, которая убивает ее. И она (девушка) сняла два ножных кольца, бывших на ней, и дала их оба тем двум девушкам, которые обе (перед этим) служили ей, а они обе дочери женщины, известной под именем ангела смерти. Потом ее подняли на корабль, но (еще) не ввели ее в палатку (кабину), и пришли мужи, (неся) с собой щиты и деревяшки, и подали ей кубком набид, и вот она пела над ним и выпила его. Переводчик же сказал мне, что она прощается этим со своими подругами. Потом дан был ей другой кубок, и она взяла его и затянула песню, причем старуха побуждала ее к питью его и чтобы войти в палатку (кабину), в которой (находится) ее господин. И вот я увидел, что она уже заколебалась и хотела войти в палатку (кабину), но всунула свою голову между ней и кораблем, старуха же схватила ее голову и всунула ее (голову) в палатку (кабину) и вошла вместе с ней (девушкой), а мужи начали ударять деревяшками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, причем взволновались бы другие девушки, и перестали бы искать смерти вместе со своими господами. Потом вошли в палатку шесть мужей и совокупились все с девушкой. Потом положили ее на бок рядом с ее господином и двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, и наложила старуха, называемая ангелом смерти, ей вокруг шеи веревку, расходящуюся в противоположные стороны, и дала ее двум (мужам), чтобы они оба 83 тянули ее, и она подошла, держа (в руке) кинжал с широким лезвием, и вот, начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время, как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла. Потом подошел ближайший родственник (этого) мертвеца, взял деревяшку и зажег ее у огня, потом пошел задом, затылком к кораблю, а лицом своим (...)89, зажженная деревяшка в одной его руке, а другая его рука (лежала) на заднем проходе, (он) будучи голым90, пока не зажег сложенного дерева (деревяшек), бывшего под кораблем91. Потом подошли люди с деревяшками (кусками дерева для подпалки) и дровами, и с каждым (из них) деревяшка (лучина?), конец которой он перед тем воспламенил, чтобы бросить ее в эти куски дерева (подпал). И принимается огонь за дрова, потом за корабль, потом за палатку, и (за) мужа, и (за) девушку, и (за) все, что в ней (находилось), подул большой, ужасающий ветер, и усилилось пламя огня, и разгорелось неукротимое воспламенение его (огня). И был рядом со мной некий муж из русов, и вот, я услышал, что он разговаривает с переводчиком, бывшим со мною. Я же спросил его, о чем он говорил ему, и он сказал: "Право же он говорит: «Вы, о арабы, глупы»,... Это (?)92; он сказал: «Воистину, вы берете самого любимого для вас человека и из вас самого уважаемого вами и бросаете его в прах (землю) и съедают его прах и гнус и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он входит в рай немедленно и тотчас»". Тогда я спросил об этом, а он сказал: "По любви господина его к нему (вот) уже послал он ветер, так что он унесет его за час". И вот, действительно, не прошло и часа, как превратился корабль, и дрова, и девушка, и господин в золу, потом в (мельчайший) пепел. Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя (этого) мужа и имя царя русов и удалились.

Он (Ибн-Фадлан) сказал: к порядкам (обычаям) царя русов (относится) то, что вместе с ним в его замке (дворце) находятся четыреста мужей из (числа) богатырей, его сподвижников, и (находящиеся) у него надежные люди из их (числа) умирают при его смерти и бывают убиты (сражаясь) за него. И с каждым из них девушка, которая служит ему, и моет ему голову, и приготовляет ему то, что он ест и пьет, и другая девушка, (которую) он употребляет как наложницу. И эти четыреста (мужей) сидят под его ложем (престолом). А ложе его огромно и инкрустировано драгоценными самоцветами. И с ним сидят на этом ложе сорок девушек для его постели. Иногда он употребляет, как наложницу, одну из них в присутствии своих сподвижников, о которых мы (выше) упомянули. И он не спускается со своего ложа, так что если он захочет удовлетворить потребность, то он удовлетворяет ее в таз, а если он захочет поехать верхом, то лошадь его подводится к ложу, так что он садится на нее верхом с него (ложа). А если он 84 захочет сойти (с лошади), то подводится его лошадь (к ложу) настолько, чтобы он сошел со своей лошади. У него есть заместитель, который управляет войсками и нападает на врагов и замещает его у его подданных. Что же касается царя хазар, которого называют хакан, то, право же, он не показывается иначе, как (раз) в каждые четыре месяца появляясь в (почетном) отдалении.
Его называют великий хакан, а заместителя его называют хакан-бех. Это тот, кто предводительствует войсками и управляет ими, руководит делами государства, и заботится о нем (государстве), и появляется (перед народом), и ему изъявляют покорность цари, находящиеся с ним по соседству. И он входит каждый день к великому хакану смиренно, проявляя униженность и серьезность (спокойствие), и он не входит к нему иначе как босым, (держа) в своей руке дрова, причем когда приветствует его, он зажигает перед ним эти дрова. Когда же он покончит с топливом, он садится вместе с царем Конец мешхедской рукописи Продолжение по Йакуту – на его скамью с правой его стороны. Его замещает муж, называемый кундур-хакан, а этого замещает также муж, называемый джавишгар. И обычай (правило) большего царя тот, что он не дает аудиенции людям и не разговаривает с ними, и к нему не является никто, кроме тех, кого мы упомянули, а управление по администрированию, исполнению наказаний и управлению государством (лежит) на его заместителе хакан-бехе. И обычай (правило) (касательно) большего царя тот, что если он умрет, то строится для него большой двор, в котором (имеются) двадцать домов, и вырывается для него (хакана) в каждом из домов его (этого двора) могила, и измельчаются камни настолько, что они делаются похожими на сурьму93, и расстилаются в ней (могиле) и бросается негашеная известь94 поверх этого. А под этим двором и этой могилой (?) есть большая река, которая течет, и они помещают (проводят) эту реку над этой могилой95 и говорят, что это для того, чтобы не добрался до нее ни шайтан, ни человек, ни черви, ни гнус. Когда он похоронен, то рубят шеи тем, которые его хоронят, чтобы не было известно, в каком из этих домов (находится) его могила. Могила его называется рай, и (они) говорят: "Он вошел в рай". И все дома выстланы парчой, вышитой золотом. И обычай (правило) царя хазар (тот), что у него двадцать пять жен, (причем) каждая жена из их числа это – дочь кого-либо из царей, соперничающих с ним, которую 85 он берет (себе) волей или неволей. И у него девушек наложниц для его постели шестьдесят, и только такие, которые отличаются красотой. И каждая из свободных (жен) и наложниц (находится) в отдельном дворце, – у нее (есть) помещение в виде купола, покрытое тиком96, и вокруг каждого купола (есть) пространство (для прогулок). И у каждой из них есть евнух, который ее стережет. Итак, если (хакан) захочет употребить одну из них как наложницу, он посылает к евнуху, который ее стережет, и (он – евнух) является к ней быстрее мгновения ока, чтобы он положил ее в свою постель, причем евнух останавливается у дверей "купола" царя. Когда же он (царь) использовал ее как наложницу, он (евнух) берет ее за руку и удаляется, и не оставляет ее после этого ни на одно мгновение. Когда этот великий царь едет верхом, (то) едут верхом (также) все войска по случаю его выезда, причем между ним и частями кортежа миля (расстояния), и не видит его ни один из его подданных иначе, как лежа ниц, поклоняясь ему, (и) не поднимая своей головы, пока он не проследует мимо него. Продолжительность (правления) их царя97 – сорок лет. Если он переживет их (хотя бы) один день, то подданные и его знать убивают его и говорят: "Он таков, что уже уменьшился его ум, и его суждение (стало) неосновательным". Если он отправит (в поход) отряд, то он (отряд) не убегает вспять никоим образом, а если он обратится в бегство, то предается смерти всякий, кто из него (этого отряда) возвратится к нему (царю). А что касается предводителей и его заместителя, то если они обратятся в бегство, приводят их (самих) и приводят их жен и их детей и дарят их (в рабство) в их присутствии другим, в то время как они смотрят (на это), и точно также (дарят) их лошадей и их (домашнее) имущество и их оружие и их дворы (усадьбы), а иногда он (царь) разрезает каждого из них на два куска и распинает их (на кресте), а иногда вешает их за их шеи на деревья. Иногда же, если смилуется над ними, то сделает их конюхами. У царя хазар (есть) огромный город на реке Атиль. Он состоит из двух частей (сторон, "концов") – в одной из этих двух частей (живут) мусульмане, а в другой части – царь и его приближенные. Над мусульманами (начальствует) муж из (числа) отроков царя, который называется хаз. Он мусульманин, и судебная юрисдикция над мусульманами, живущими в стране Хазар и (временно) приезжающими к ним по торговым делам, предоставлена этому отроку мусульманину, так что никто не рассматривает их дел и не производит суда между ними, кроме него. У мусульман в этом городе (есть) соборная мечеть, в которой они совершают молитву и присутствуют в ней в дни пятниц. При ней (есть) высокий минарет и несколько муеззинов. И вот, когда дошла (весть) до царя хазар в триста десятом году98, что мусульмане разрушили синагогу, бывшую в усадьбе аль-Бабунадж99, то он приказал, чтобы минарет был разрушен, казнил (убил) муеззинов и сказал: "Если бы, право же, я не боялся, что в странах ислама не останется ни одной синагоги, 86 которая не была бы разрушена, обязательно я разрушил бы мечеть". Хазары и царь их все иудеи, а славяне100 и все, кто соседит с ними, (находятся) в покорности у него (царя), и он обращается к ним (словесно), как к находящимся в рабском состоянии, и они повинуются ему с покорностью. Конец отрывка Ибн-Фадлана о хазарах у Йакута

1 У Йакута выходит прямо, что послом был сам Ибн-Фадлан. Несомненно, что и полное заглавие имеет в виду также именно это, так как патрон его Мухаммад ибн-Сулайман с посольством не ехал вовсе. Однако из дальнейшего видно, что во главе посольства официально стоял Сусан-ар-Расси, хотя Ибн-Фадлан, по-видимому,играл ведущую роль.

2 Речь тут идет о переговорах с болгарским послом в самом Багдаде, для чего и был назначен от халифа этот аль-Хурами.

3 Это, очевидно, Абу-ль-Хасан Али ибн-Мухаммад ибн-Муса ибн-аль-Хасан ибн-аль-Фурат. Он был трижды везирем халифа аль-Муктадира в годах 908-912, 917-918, 923-924. В описываемое время, т.е. в 921 г., он был в немилости и его имущество конфисковано, однако его сын аль-Мухассин имел влияние при дворе и позднее (в августе 923 г.) добился помилования своему отцу. В свете этих обстоятельств следует рассматривать и передачу его земель в Хорезме.

4 По-видимому, самому "владетелю славян". Здесь Ибн-Фадлан предвосхищает события, о которых рассказывает позднее. Надир аль-Харами, как видим дальше, тоже писал к царю Булгара, наряду с халифом и везирем. Выше сказано, что царь обратился первоначально именно к Надиру аль-Харами за посредничеством в деле передачи письма халифу.

5 Т.е. в четверг 21 июня 921 г.

6 Местность между Багдадом и Васитом.

7 Йакут указывает под этим именем одно село на запад от Багдада, а другое "село на дороге в Хорасан недалеко от Шахрабана".

8 Город у горного прохода Загрос – Zagripulae на берегу р.Хулванчай, на границе старой провинции аль-Джибаль.

9 Город между Хулваном и Хамаданом около ад-Динавара; между ним и Хамаданом 30 фарсахов.

10 Город между ар-Райем и Хамаданом, в середине между ними (расстояние от того и другого 30 фарсахов).

11 Об этом правителе ар-Райа см. ат-Табари III, 2292 и 'Ариб 51, под 302=914-915 г. по поводу неурядиц в Хорасане и у Ариба же, стр. 67, под 305=917-918 г.

12 Хувар – большой город в областях ар-Райа. Между ним и ар-Райем около 20 фарсахов.

13 Большой город между ар-Райем и Нишапуром.

14 Может быть, о нем у ат-Табари, III, 1575, 1622, 1663,1664.

15 Ад-Да'и – "призывающий, проповедник, миссионер" и титул,особенно у мусульманских сектантов (шиитов, исмаилитов, карматов и т.д.), но, с другой стороны, "мятежник, создавший свою партию, еретик". В данном случае, по-видимому, имеется в виду табаристанский имам Хасан ад-Да'и ила-ль-хакк ас-Сагир(917-923 г.), представитель еретической династии Алидов, отвергавших багдадского халифа.

16 Лайла ибн ан-Ну'ман ад-Дайлами, полководец табаристанского имама Хасана ибн ал-Касима ад-Да'и ас-Сагира. Он занял Нишапур в 308 г. и даже чеканил свою монету. Казнен в месяце раби-аль-авваль 309 г. (10 VII – 8 VIII 921 г.).

17 Это – Хаммуйа ибн-'Али, полководец Саманидов, высланный против Лайла.

18 Несомненно, это – Фирабр, о котором Йакут пишет: "Городок между Джайхуном и Бухарой. Расстояние между ним и Джайхуном около фарсаха. Он был известен как рабат Тахира ибн-Али".

19 Маршрут этого пути от Багдада до Бухары дан уИбн-Хордадбеха (De Goeje, VII, арабск. текст стр. 18, 19, 21-25; перевод стр. 14-15, 17-19), причем он дает и расстояния в фарсахах, так что можно судить о быстроте передвижения путешественников.

20 Здесь "аль-'амид" – в значении определенного титула. Абу 'Абдаллах Мухаммад ибн-Ахмад аль-Джайхани – известный географ министр Саманидов. Хаджи Халифа рассказывает, как он любил принимать у себя путешественников и расспрашивать их о странах, в которых они бывали. Его сочинения написаны в 892-907 гг.

21 Саманидский эмир 301-331 г. (914-943). Взошел на престол в январе 921 г. мальчиком девяти лет. Значит, осенью 921 г. ему было 16-17 лет.

22 Это слово значит и "владетель" как самостоятельный государь, и "правитель" губернатор, но, конечно, на правах вассального феодала. Хотя Хорезм был фактически независим, но данное выражение, мне кажется, указывает на идею вассальной зависимости от Саманидов, так как местоимение "его" может относиться только к Насру ибн-Ахмаду.

23 Это, очевидно, относится к автору, т.е. "Сказал Ибн-Фадлан".

24 Дирхемы, которые чеканил Гитриф ибн-Ата, правитель Хорасана в халифство Харуна-ар-Рашида, весьма ценившиеся в Бухаре

25 Монета, шестая часть серебряного дирхема.

26 Этого имени нет в Zambaur, Manuel de généalogie et de chronologie pour l'histoire de l'Islam, 1927, p.208,"Kharismschahs", где для Хорезма эпоха до 340 г. обозначена как время несамостоятельных правителей, и имен почти нет. Оно приведено у E.Sachau, Zur Geschichte und Chronologie von Khwârizm. – SBAW LXXIII, 1873, 503; ср. Albêrûnî, Chronologie..ed. E.Sachau. Lpz., 1878, S.241.

27 Т.е. Надира-аль-Харами, который вел переговоры с послом булгар в Багдаде.

28 Т.е. Наср-ибн-Ахмад, саманидский эмир. 29 Итак, мы узнаем, что Такин ат-Турки жил когда-то в Хорезме. Хорезмшах обвиняет его в том, что он подстроил все это посольство от халифа к булгарам, нарушая преимущественное право саманидского эмира, который ближе к этим немусульманским странам.

30 По толкованию Йакута, "сверху до дна".

31 Четверть – расстояние от вытянутого большого пальца до мизинца, пядь, пядень.

32 Отделение ада, отличающееся страшным холодом.

33 Дерево вроде тамариска, но меньшее, растет в песках, легко воспламеняется и ярко горит.

34 Принимая во внимание, что вес 3000 ратлей для груза дров слишком велик (3-6 т), я высказываю предположение, не имеем ли мы здесь определение качества денег: "два дирхема из дирхемов, вес которых (таков, что) 3000 дирхемов (это) один ратль". Правда, этому противоречит конструкция.

35 Время от начала раджаба до конца шавваля 309 г. соответствует от 5 ноября 921 г. до 2 марта 922 г.

36 Вероятно, имеются в виду блестки инея, носящиеся в воздухе при сильном морозе.

37 "Колодец", "цистерна", "большой мех для жидкостей, сделанный из двух кож".

38 Обувь без подошв, покрывающая голени.

39 Сорт кожи. В персидском это черная кожа лошади или осла, шагрень, морщеная кожа.

40 Царя булгар.

41 Вся эта сцена приведена Ибн-Фадланом, вероятно, в оправдание себя, ввиду каких-то событий, происшедших уже по прибытии экспедиции к булгарам. Но конец рукописи, к сожалению, потерян.

42 Понедельник 4 марта 922 г.

43 Эти слова целиком взяты из Корана, XLII, 36.

44 Дальше – "ал-Кур'ан".

45 Напиток, упоминаемый у Ибн-Фадлана на протяжении всего его произведения, вплоть до русов, где он упоминается четыре раза. Это всякий хмельной напиток., в том числе и вино.

46 Как увидим далее, это не собственное имя, а титул.

47 Материя, вытканная на особом ножном станке.

48 По-видимому, это река Чеган, вытекающая из южной оконечности Мугоджар и текущая вдоль Чинка.

49 По первоначальному значению – "еда, взятая с собой в дорогу", а далее "кусок кожи, в которую она положена". Обыкновенно он имеет круглую форму, с продернутой по краю веревкой, так что он складывается, как мешок, в который и кладут еду, когда ее носят, а при надобности его расстилают на земле, и люди едят на нем, как на скатерти. Таково название и употребление этой вещи в пустыне.

50 Это, по-видимому, река Эмба.

51 Это реки между Эмбой и Уралом, разлившиеся тогда от весенних вод.

52 Это, вероятно, озеро Индерское.

53 Это название, принимая во внимание фонетику тюркских языков, конечно, тождественно с именем "Яик", т.е. рекой Уралом.

54 Оборот речи показывает, что изложенное дальше вероучение не всеобщее, а принадлежит лишь определенной группе.

55 А.З.Валидов считает, что это Черемшан.

56 12 мая 922 г.

57 Имя 'Абдаллах значит "раб божий". Этим именем мусульмане иногда называют человека, настоящее имя которого неизвестно, а также при переходе кого-либо в ислам так называют его отца, не бывшего мусульманином и не имевшего мусульманского имени.

58 Вероятно, это упомянутый вначале управляющий Ибн-аль-Фурата, некий аль-Фадл ибн-Муса ан-Насрани. Если это так,то очевидно, что эти 4000 динаров должны были быть получены из конфискованного имущества Ибн-аль-Фурата, и вполне понятно, что их трудно было собрать – как говорит дальше Ибн-Фадлан. История эта рассказана глухо, вероятно потому, что сын Ибн-аль-Фурата все же имел влияние при дворе, да и сам он с осени 923 г. вновь стал везирем. Впрочем, возможно, что есть пропуск в рукописи.

59 Очевидно, имеются в виду хазары.

60 "Устад" значит "учитель", "наставник". Так как царь присоединил к этому титулу еще и торжественное благословение, то,очевидно, имеется в виду какой-либо вельможа при дворе халифа.

61 Икама есть второй призыв к молитве (салат), который возглашается муеззином перед пятью предписанными ежедневными молитвами, а также перед молитвой при пятничном богослужении.Этот второй призыв указывает момент, когда молитва начинается.
Формулы икамы те же самые, что и азана. Согласно учению ханифитов, они повторяются так же часто, как и при азане, а согласно другим школам фикха – только один раз, за исключением слов "Аллах велик", которые, как в начале, так и в конце икамы,повторяются дважды. Таким образом, мнение Ибн-Фадлана с канонической точки зрения отнюдь не обязательно. Что касается собственно азана, то каждая его формула повторяется дважды, кроме первой, повторяемой четыре раза, и последней – один раз.

62 Т.е. "очень правдивый, верный в своих обещаниях".

63 "Катиба" – "эскадрон" – в арабском войске отряд кавалерии неопределенной численности, около 100-200 верховых.

64 По мусульманскому учению, джинны – это нейтральные духи, которые могут быть и "верующими" или, собственно, покорными Аллаху, и "неверующими", т.е. отвергающими его. Мухаммед, как пророк, обращался не только к людям, но и к джиннам.

65 Ибн-Фадлан говорит о жителях Булгара, причем ясно, что сам он там до зимы не оставался.

66 Место это указывает на местонахождение автора в это время уже в городе Булгар, который, согласно раскопкам, находился на некотором расстоянии от Волги.

67 Как видно из дальнейшего, Ибн-Фадлан ехал вместе с кочевьем царя Булгара.

68 Сорт граната, самый крупный, самый приятный на вкус и без зерен.

69 Длинные листья, как у пальм.

70 Описанное тут дерево, как указал уже Френ – береза, именно Betula alba (pendula), с ее длинными свисающими ветвями.

71 По-видимому, это замечание самого Ибн-Фадлана, а не местных жителей.

72 Очевидно, аль-Баранджар – название данного рода.

73 Так как женщин именем Мухаммед называть не могли, то, по-видимому, из этого имени получилось как бы родовое прозвище.Надо отметить, что имя Ибн-Фадлана было не Мухаммед, а Ахмед. Однако оба имени весьма близки и иногда заменялись одно другим.

74 Библейские легендарные народы Гог и Магог. О них мусульманские сказания повествуют, что их победил Александр Македонский, построивший огромную преграду (стену) для ограждения культурного мира от их нашествия. Преграда эта будет разрушена лишь в день страшного суда.

75 Имеется в виду, конечно, легендарная преграда, построенная Александром Македонским против Гога и Магога.

76 Дальше несколько слов заклеены полоской бумаги.

77 В имени нет диакритических точек. При разной расстановке точек при второй букве может быть Вйрг, Вбрг, Внрг, Втрг плюс те или иные гласные.

78 Т.е. тем самым царь признает себя частью феодальной империи халифата.

79 Это место заклеено двумя полосками.

80 В Мешхедской рукописи здесь только неясные черты.

81 Маленькие раковины, служащие украшением для поясов и уздечек. Более старое значение этого слова – особые драгоценные камешки из Йемена. Итак, Ибн-Фадлан, по-видимому, здесь имеет в виду лишь сходство в форме, а не в размерах.

82 Слово значит и "соболь", и "кожи, шкуры соболя".

83 Так как слово стоит с определенным членом, то можно предполагать какой-то определенный корабль, регулярно прибывающий из Хазарии.

84 Примитивная одежда, представляющая собой просто одеяло или ковер, которыми одеваются.

85 Сильвестр де-Саси предлагал это "и" выкинуть. Это сделало бы текст более ясным, но, к сожалению, это второе "и" стоит во всех текстах. Поэтому приходится слово "изображения" понимать не в общем значении изображений или фигур, включающем и изображения деревьев, но в более узком значении. Я думаю, что предыдущие слова обозначают растительный орнамент, не имеющий собственно изобразительного характера, а в данном случае именно фигуры животных, людей и т.п.

86 Здесь есть филологические трудности. Существует вариант прочтения "но посещают его все время". Вполне понятно, что такой перевод кажется сомнительным, в виду и предыдущего, и дальнейшего текста.

87 Это большое покрывало или плащ, закрывающий все тело с головой.

88 По Френу, это струнный инструмент с круглым ящиком и длинной ручкой для струн.

89 Здесь в начале новой строки заклеен текст в 6-9 букв. У Йакута этих слов нет.

90 Этнографы уже давно объяснили всю эту сцену тем, что человек этот разделся для того, чтобы мертвый не узнал его. Поэтому он и идет задом, и прикрывает сзади самое уязвимое место.

91 В Берлинском кодексе рукописи Йакута приведен вариант: "и зажег то дерево, которое они уже (раньше) сложили под кораблем, после того, как положили девушку, которую они убили, рядом с ее господином". Этот текст весьма интересен и похож на подлинный, так как вполне понятно, что дрова наложили уже под конец, чтобы не вызвать преждевременного гнева мертвого желанием его сжечь. Однако, все же он уникален.

92 Здесь в Мешхедской рукописи заклейка. У Йакута соответствующего текста нет.

93 Т.е. хазары здесь изготовляли какое-то вещество, напоминавшее, может быть по темно-синему цвету или другим признакам, сурьму (или свинцовый блеск).

94 Перед нами тут, по-видимому, антисептические, уничтожающие насекомых и пр. средства.

95 Смысл этого текста сводится к тому, что копают обводной канал, и могила оказывается окруженной со всех сторон водой, точно так же, как и дворец живого хакана находился, как известно, на острове.

96 По данным арабских словарей, это дерево, растущее только в Индии и вывозимое оттуда в остальные страны. Отличается это дерево большими листьями и огромной толщиной ствола. Оно темное по цвету, тяжелое и весьма прочное. Таким образом, это несомненно
Tectona grandis L., широко употребляемое и в настоящее время для построек кораблей.

97 По-видимому, речь идет не о хакане, а о заместителе, что видно и из дальнейшего, где сказано, что он посылает войско.

98 Напомню, что посольство выехало из Багдада в июне 921 г. Прибыло оно к булгарам 12 мая 922 г. Это было начало, первый месяц, 310 г. хиджры, который начался 1 мая 922 г. и закончился 20 апреля 923 г. Итак, если Ибн-Фадлан и не был свидетелем описанных событий, то все же он, очевидно, слышал о них, причем упоминание данного года в свою очередь подтверждает, что данный текст принадлежит именно Ибн-Фадлану.

99 Какая-то местность в мусульманских странах.

100 Словом "ас-сакалиба" Ибн-Фадлан с самого начала обозначал жителей булгарского царства.

текст очень любопытный
1 - то что русы точно мало напоминают викингов - думаю очевидно
2 - склонность русов и их царей все время на лошади скакать не касаясь земли (или на помосте или в седле) тоже показательна (прямая аналогия с кастовыми запретами для раджпутов - потомков сако-тохарского и тд конгломерата)
3 - ну про умывание там явно путаница, но опять понятно что традиции у русов отличаются от славняских
4 - в тексте есть рассказ про ездового лося
славянами тут называют исламизированных булгар (хехе)
русы явно живут не за горами-за долами а относительно близко
5 - роль в похоронах русов бабки - ангела смерти - тоже значима - имхо укаывает на тотально важную роль у алано-сармат женщин-хранительниц рода
известны их воинские захоронения

Вопрос для начала русы ибн Фадлана - это этноним или соционим ? Во втором случае у него могут быть описания разных народов .
И ещё кремация в корабле - чей погребальный обряд ?

мне думается это соционим, но и этноним тоже - точнее, это описание не народа, а воинского сословия - клана/рода воинов.
они объединены между собой и представляют единство

если копать глубже, то мне вот кажется почти очевидным именно алано-сарматское происхождение русов
то что какая-то их часть могла забраться и на север в 6-8 веках и потом вернуться на юг - не исключено
далее - почти убежден что термин - ПОЛЯНЕ - относится к некому этносу в котором либо мощным сусбстратом, либо правящей элитой воинской могли выступать ираноязычный элемент.
замечу что и у поляков - термин поляне есть и у них также роль и место сарматских корней признается ими самими, да и в шляхетском устройстве жизни имхо много заимствований от древней сарматской традиции.

описание фалдана конечно тенденциозно
и вообще имхо сильно упрощает
но все же есть о чем подумать

хороший вопрос.
но ты прочти все до кучи
там не только корабль
там много элементов
помимо корабля

Погребение в корабле

Самым обычным погребальным обрядом у северных германских народов было погребение в корабле: умершего хоронили в корабле или воздвигали памятник в виде корабля. Надгробные памятники, которые состоят из групп камней, составленных в форме корабля, и захоронения настоящих лодок и кораблей, в которых лежали останки умерших и их погребальный инвентарь, имеют на севере, особенно в Скандинавии, весьма долгую историю. Каменные памятники в форме кораблей воздвигались еще с бронзового века, хотя большая их часть датируется периодом Великого переселения народов и эпохой викингов. Лишь немногие были сооружены в период римского железного века. С символикой корабля мы уже встречались, говоря о религиозных верованиях (см. с. 169): его несли или тащили в процессиях, связанных с обрядами плодородия. Корабль играл важную роль и в погребальном ритуале, возможно символизируя путешествие умершего под землей.

Виды погребения в корабле

В ходе другого обряда корабль вместе с умершим и его сокровищами сжигали на земле, а останки затем хоронили в кургане или яме. Археология дает больше всего сведений о третьей форме погребений в корабле — когда корабль с покойником и всеми принадлежностями для путешествия (а иногда и с несколькими слугами) хоронили в земле, не сжигая. Хотя было найдено много таких погребений (самое знаменитое — кенотаф короля Восточной Англии в Саттон-Ху, графство Суффолк), зачастую они оказывались разграбленными столетия назад, и самые прекрасные предметы были похищены. Однако анализ погребений из Венделя и Вальсгарде в Швеции может дать представление обо всей пышности, свойственной таким похоронам. Это погребения мужчин, которые датируются от VII до XII вв. Хотя, строго говоря, они находятся вне пределов интересующего нас периода, они наиболее ясно показывают, как именно проходил обряд.

Ранние погребения на корабле

В более ранних погребениях умершего клали на корму корабля лицом к носу, зачастую на отдельной лежанке. Его сопровождали оружие и доспехи, а также украшения. На переднюю часть корабля помещалось все необходимое для путешествия — кухонная утварь, кадушки, корабельные снасти, еда, а иногда и слуги. Погребение сопровождали жертвоприношения животных: их тела клали или на сам корабль, или просто внутрь могилы. Некоторых вождей в загробный мир сопровождали лошади, корова или бык, собаки, овцы, свиньи, утки, гуси и даже сокол. Сами корабли лежали так, что их носы были направлены к морю, как будто бы они были готовы отплыть.
Корабль отвозил умершего в мир духов за морем, в царство, которым управлял Один. Наверное, именно поэтому корабли снабжали всем необходимым для путешествия, и именно поэтому большинство таких погребений встречается на берегу или рядом с ним. Однако долгое время корабль был еще и символом плодородия: возможно, древние германцы считали, что в силу этого он может защитить умершего.

Какой погребальный обряд у алан ? И где этот обряд в русских дружинных захоронениях ?

Поэтому учитель славян — Павел, из тех же славян — и мы, русь … А славянский язык и русский один, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне; хоть и полянами назывались, но речь была славянской.

вопрос.
но то что кремации были точно

И в горшок а сверху гривну с молоточком тора ... И куда алана свои палаши дели - одни франкские мечи .

http://www.vantit.ru/antiqui....na.html
вот статья обзорная, но в ней реально мало инфы
да, получается что корабли - скорее признак северного региона - балтики и тд
по крайней мере пока так

хехе, ну ладно ладно...
надо разобраться толком

Погребальный обряд в описании былин

Среди прочих былинных сюжетов, позволяющих уверенно датировать возникновение былинного эпоса дохристианской эпохой, выделяется былинный сюжет, с дотошной точностью описывающий погребальный обряд русов-язычников IX-X веков - былина «Михайло Потык».

Похоронная обрядность и связанный с ней комплекс представлений о жизни и смерти занимают исключительно важное место в ритуально-мифологической сфере жизни восточных славян. Именно в этом ритуале жизнь и смерть не просто соприкасаются и пересекаются, но и проявляются во всей своей реальности и глубине смыслов Фрэзер Д. Золотая ветвь. с. 201..

Киевский богатырь Потык встречает девицу-оборотня, предлагающую ему себя в жены. Заключая брак, они кладут «заповедь великую», подобную той, что объединяла Данилу Ловчанина с его женой. По истечении некоторого времени жена Потыка умирает. Могила всегда описана очень подробно. Это либо «клеть», либо «колода белодубова». В нее, вслед за мертвой женой, отправляется богатырь, «с конем и сбруею ратною», прихватив с собою «хлеба-соли, воды туда» на три года. В могиле, в некоторых вариантах, жена превращается в змею и пытается пожрать богатыря, который её убивает. В других вариантах былины, на богатыря с женой нападает «приплывшая» к белодубовой колоде «змея подземная». Богатырь не дает чудовищу пожрать себя и жену и заставляет змею принести живую воду, с помощью которой оживляет супругу Былины. - М.: Советская Россия, 1988. с. 323 - 353.. Обряд похорон Потыка с его невестой в былинах описан не как измышление колдуньи-иноземки, его совершают русские люди по указанию русского богатыря, из чего можно заключить, что в глазах создателей былин это был русский обряд.

Былина была привлечена А.А. Котляревским для изучения реальных погребальных обрядов славян. Б.А. Рыбаков впервые произвел сопоставление описания погребения руса у Ибн Русте, срубных гробниц IX-X вв., открытых Д.Я. Самоквасовым, и описания погребения Михаила Потыка с женой в былине Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. - М.: Издательство «Наука», 1987. с. 27..

Описание могилы руса у Ибн Русте: «Когда у них умирает кто-нибудь из знатных, ему выкапывают могилу в виде большого дома, кладут его туда, и вместе с ним кладут в ту же могилу его одежду и золотые браслеты, которые он носил. Затем опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец, туда опускают живую любимую жену покойника. После этого отверстие могилы закладывают, и жена умирает в заточении» Из сочинения Ибн-Русте «Дорогие ценности». // Откуда есть пошла… т.2. с. 565. См. также. Ибн Фадлан А. «Записка» о путешествии на Волгу. - М. - Л.: Издательство АН СССР, 1939. с. 40 - 42..

Могила «в виде большого дома» («клеть», сруб), в котором можно расположить богатыря, жену (иногда даже коня!) и припасы на три года, явно просторна. По сюжету, богатырь в могиле бьет «змею» саблей или металлическими прутьями Былины. - М.: Советская Россия, 1988. с. Былины. - М.: Современник, 1986. с. 335., что тоже предполагает простор. В соответствии с былиной говорится о пищевых запасах, опускаемых в могилу. Ярчайшая черта - жена руса, должна быть похоронена с ним заживо, в полном соответствии с былинной «заповедью».

Не менее очевидны археологические параллели со срубными могилами Поднепровья. «Погребения эти обычно находятся в больших подземных деревянных срубах, покрытых бревенчатым перекатом, богатое вооружение, пышные одежды и драгоценные украшения, скелет коня и роскошная конская утварь... В нескольких случаях погребенного сопровождает женщина» Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. с. 27..

Параллели, проведенные Б.А. Рыбаковым между сообщениями письменного источника (Ибн-Русте), фольклорного (былина) и археологического (срубные могилы) очевидны. Схожий погребальный обряд Рыбаков выявил у дунайских болгар и у моравов Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. с. 27..

Невозможно согласиться с увязкой срубных могил и былинного сюжета с христианством. Над срубными могилами находят остатки стравы, - обряда отнюдь не христианского. У русов существовало огненное погребение, неприемлемое для христиан, но наряду с ним - и погребение в срубе. Ибн-Русте не упоминает о христианстве русов, описывая обряд погребения именно как племенной. В русской летописи есть указание на похороны в земле у заведомых язычников: сообщение о крещении останков Ярополка и Олега Святославичей Повесть временных лет. - http://www.slav.olegern.ru/ (очевидно, что оба князя были именно похоронены, и что они были именно язычниками). О существовании двух различных погребальных обрядов у русов сообщает также Саксон Грамматик, описывая оба: трупоположение и трупосожжение Из «Датской истории» Саксона Грамматика. // Откуда есть пошла… т.1. с. 643.. Совмещение двух обрядов погребения наблюдалось и у других народов.

Обычай трупосожжения по неизвестной причине почти не отразился в эпосе, зато в вариантах былины прослеживается описание другого погребального обычая - в корабле. Само описание былинной «колоды», которую необходимо «строить» и с которой змея, вцепившись, сдергивает тёс Былины. - М.: Советская Россия, 1988. с. 334. Пропп В.Я. Русский героический эпос. с. 96., наводит на мысль о древнерусских судах-насадах.

Мнение исследователей подтверждается и упоминаниями «колоды белодубовой» в других былинах, где она предстает как плавсредство. Принося Садко в жертву Морскому Царю, его спускают на воду на «колоде белодубовой» Азбелев С.Н. Садко. // Русская речь, 1992, №6, с. 85.. В балладе «Князь Роман и Марья Юрьевна» заглавная героиня бежит из «неверной» земли на Святую Русь. Путь ей преграждает река. По другой стороне плавает «колода белодубова», княгиня просит колоду перевезти ее «на Святую Русь». После переезда из колоды вырезают нательные кресты Былины. - М.: Современник, 1986. с. 492..

Еще Ф. И. Буслаев, вне связи с былиной о Потыке, сопоставил эту «колоду» с погребальной ладьей, этимологизируя славянское «навь» (царство мертвых, покойник) от общеиндоевропейского названия корабля или лодки nave Азбелев С.Н. Ф.И. Буслаев и его ученики… с. 9..

Все перечисленные свидетельства русского эпоса говорят в пользу толкования термина «колода белодубова» И.Я. Фрояновым и Ю.И. Юдиным, как именно погребального корабля (настоящие в былинах называются «корабль», «насад», «струг»), на котором путешествуют в загробный мир или обратно.

Долгое время погребение в ладье считалось этноопределяющим признаком норманнов. Теперь можно указать на реальный эпический текст без скандинавского влияния, описывающий погребение в ладье. Былинная «колода» позволяет предположить в летописной «кладе», в которой вятичи и радимичи сжигали покойника, именно погребальную ладью. В украинском языке лодку-будару и могилу называют схожим словом, а в бассейне реки Рось найдены погребения в лодках еще XII - XIII вв. Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. с. 480.

Важен и материал «колоды». В балладе говорится, что колоду изрезали на кресты. В эпосе устойчивым эпитетом креста является «кипарисный». Кипарисной либо дубовой называется доска, на которой в море отправляется Садко. Кипарис в «Голубиной книге» назван матерью всех деревьев Серяков М. Рождение Вселенной. с. 449.. Исследователи предполагают, что кипарис в значении мирового древа заменил именно дуб Гаврилов Д.А. Наговицын А.Е. Боги славян. с. 65. Серяков М. Рождение Вселенной. с. 449.. Общеизвестно почитание дуба индоевропейскими народами Фрэзер Д. Золотая ветвь. с. 147, 195 - 197..

Возможно, с тем же обычаем связано и русское выражение «глядеть в дуб» (быть при смерти). «Дуб» - одно из названий лодок у восточных славян. И естественно применить союз «в», когда речь о «дубе»-лодке, а не о дубе-дереве. Именно роль дуба как мирового древа делала его идеальным материалом судна для плавания в иные миры.

Иных указаний на погребальный обряд былины не содержат. Итак, в былине «Михайло Потык» описано два способа погребения - захоронение в деревянном срубе и погребение в ладье. Оба имеют дохристианский характер, - сюжеты не могли сложиться в христианской среде.

Элиту дружины хоронят в срубных камерах . Нету алан ни в Гнездово нихде . И конный бой дружины русов 10-11 веков не применяют .

правда вынужден признать что статейка написана Прозоровым.... так что можно ее не учитывать.

В. Я. Петрухин

ПОГРЕБЕНИЯ ЗНАТИ ЭПОХИ ВИКИНГОВ
(по данным археологии и литературных памятников)

После опубликования в начале XIX в. "записки" Ибн-Фадлана (1) споры вокруг свидетельства араба о русах ведутся по сей день: они затрагивали как этническую принадлежность русов, в том числе и вождя, погребенного в ладье, так и суть проблемы – смысл ритуала, столь счастливо донесенного до нас любознательностью арабского ученого (2). Этническая принадлежность погребенных в ладье сейчас общепризнанна – этот обряд несомненно скандинавский (3), и на точное соответствие описания, сделанного Ибн-Фадланом, норманскому ритуалу указывают почти все исследователи эпохи викингов, в большинстве своем целиком приводя текст описания и сравнивая его с исследованными погребениями Скандинавии (4). Дело здесь не столько в этносе, сколько в наличии этнографического описания обряда, который археологически может быть зафиксирован лишь частично: описание это интересно не только в отношении северных или русских древностей, среди которых обнаружены памятники, напоминающие по ритуалу описание Ибн-Фадлана (5). Как в исследуемом ритуале (6), так и в возведении больших "княжеских" курганов в языческой Руси принимали участие, по-видимому, представители различных этнических образований (славяне, скандинавы, балты, финны, тюрки) – да и сами "русы", по некоторым предположениям, представляли собой не этническую общность, а разноэтничную феодализирующуюся верхушку древнерусского общества (7), возглавлявшую с первыми Рюриковичами столь же пестрые по племенному составу воинства и земли (8). Таким образом, описание Ибн-Фадлана связано со всем этническим конгломератом, населявшим территорию складывающейся империи Рюриковичей, а также с проблемами идеологии противоречивой и сложной эпохи возникновения Древнерусского государства, точнее с проблемой конфликта идеологии увядающего родового строя и феодализирующейся знати. С этой точки зрения описание похорон руса дает широчайшую историческую перспективу, позволяя связывать истоки исследуемой обрядности с древнейшими погребениями и этнографическими данными о ритуале патриархальных пародов, с одной стороны, и давая возможность сравнения обряда эпохи викингов с однотипными и иногда совпадающими до деталей погребальными церемониями в честь варварских вождей у скифов, гуннов, германцев и т. д. – с другой. Однако, оставляя за собой право использования широких археологических и этнографических параллелей, обратимся прежде всего к материалам эпохи викингов (IX-XI вв.), к погребениям и описаниям похоронных обычаев, оставленных древнесеверной литературой – эддическим циклом и исландскими сагами, которые во многом подтверждают и дополняют записку арабского исследователя. Как уже отмечалось, погребение в ладье, составляющее основу описания похорон руса, было обычным для языческой Скандинавии – его истоки исследователи единодушно видят в бронзовом веке. В интересующую нас эпоху практиковался как обряд кремации, так и ингумации в ладье, причем в X в. в Скандинавии преобладала кремация (9). На Руси над сожжениями в ладье насыпались "большие" курганы (в Гнёздове), содержавшие богатые захоронения дружинной знати (10); в IX-X вв. погребения в ладьях совершались в Урочище Плакун под Старой Ладогой, где было обнаружено и трупоположение (11); сожжение в ладье раскопано и в 19-м кургане в Юго-Восточном Приладожье – все эти материалы (состав инвентаря, сожжение в ладье, насыпка кургана и т. д.) дополняют и подтверждают прежде всего финал описания похорон Ибн-Фадланом.

Что же касается начала обряда, то здесь дополнения носят более скудный характер. В описании Ибн-Фадлана культовые действа начались сразу после смерти руса, когда умершего "положили… в могиле и накрыли ее настилом на десять дней, пока не закончат кройки его одежд и их сшивания". Разумеется, укрытие умершего во временной могиле обнаруживает желание изолировать труп, как и всякий похоронный обряд вообще (12). Но дело в том, что в течение последующих десяти дней подготовки к сожжению и пиршества покойник мыслится присутствующим на торжестве – к нему обращаются, как к живому; и только после сожжения, по представлению русов, умерший "немедленно и тотчас входит в рай". Стало быть, рус десять дней "жил" в могиле, и только кремация отправила его в потусторонний мир: представление о "живых мертвецах" является характерной чертой скандинавских языческих верований, да и всего язычества вообще. Согласно исландским сагам, мертвецов, если те начинали вредить живым, также отправляли на тот свет при помощи сожжения, т. е. уничтожения трупа, обитавшего в могиле (13). Сочетание противоположных представлений о жизни умершего в могиле и путешествии его в загробный мир традиционно для язычества (14) и ярко представлено как в скандинавских письменных источниках, так и в археологическом материале (15): герои скандинавского эпоса "путешествуют", направляясь из своего загробного жилища в Вальхаллу (16); оборудованные для плавания корабли в Гокстаде, Туне, Осеберге были в то же время приспособлены для повседневной в них "жизни" – на их борту располагались погребальные камеры (17); в Хедебю и Урочище Плакун ладьи, напротив, входили в инвентарь камер – загробных жилищ (18) – покойный представлялся и живущим в могиле, и путешествующим на тот свет. То же своеобразное сочетание временной могилы-камеры и ладьи для сожжения-путешествия имело место и в обрядности русов. Наконец, прямым соответствием интересующему нас моменту является ритуал, зафиксированный в викингском погребении на острове Мэн: погребенный в камере викинг был завернут в колоде в плащ, сохранивший следы насекомых, которые могли завестись в нем лишь в случае, если умерший находился первоначально в течение некоторого времени (не менее двадцати дней) вне могилы (19). По-видимому, аналогичный ритуал прослеживается и в погребении викингской королевы в ладье Осеберга: ее тело поместили в корабль после того, как часть кургана была уже насыпана (20). Временное нахождение мертвого среди живых отразилось и в поминальных обрядах, смысл которых заключался в чествовании духов умерших в течение определенного срока, когда, по распространенным поверьям, духи продолжали обитать среди живых (21). Это "компромиссное" решение проблемы загробного существования, когда умерший представлялся временно "живущим" среди живых, а затем отправлялся в загробный мир, возникло в глубокой древности и диктовалось двойственностью отношения рода к покойному: с одной стороны, действовало стремление обезопасить влияние смерти на благополучие коллектива, с другой – желание сохранить умершего родича среди его близких (22). Последнее в сагах выражалось в погребении умершего по обряду ингумации (23), что было началом ритуала и в случае, описываемом Ибн-Фадланом.

Впрочем, этот первый момент ритуала занимает незначительное место по сравнению с сопровождающим его пиршеством и брачной оргией: "они в те десять дней пьют и сочетаются с женщинами".

Погребальное пиршество было необходимым моментом в погребальном культе (24). Большинство исландских саг содержит сообщения о поминальных или погребальных пирах, на которые собиралась вся округа – порой несколько сот человек (25). Остатки погребальных трапез – "страв" в виде костей животных и птиц, яичной скорлупы и т. п. повсеместно находят в курганах эпохи викингов (26): считалось, что умершие присутствуют на пире наряду с живыми – мертвецы, как следует из саг, обладали недюжинным аппетитом (27). Герои Вальхаллы проводили время в пирах и битвах (28); на подобный пир с радостью устремляется умирающий на поле боя Рольф Краки (29); эддичеокий конунг Хельги пирует в своем кургане (30); конунг Херлауг, согласно Хеймскрингле, узнав о походе против него Харальда Прекрасноволосого, "велел доставить много еды и питья, вошел в курган, взяв с собой двенадцать человек, и велел после этого засыпать курган" (31). Подобно им и рус снабжается во временной могиле "набизом и плодом". Все вышесказанное делает понятным присутствие наборов пиршественной посуды в могилах знати с раннего железного века до эпохи викингов (32): ритонов и кубков, котлов и ведер, кувшинов, черпаков, ложек, вертелов и т. п. Социальную роль пиршества в жизни варварского общества показал А. Я. Гуревич: "Совместное поглощение пищи и напитков имело в сознании этих людей (варваров. – В. П.) глубокий общественный, религиозный и моральный смысл; между сотрапезниками устанавливались дружественные связи, изглаживалась вражда… Мир в представлении варваров, очевидно, равноценен пиру" (33).

Впрочем, языческие культовые пиршества сами по себе нередко носили весьма буйный характер: описание Ибн-Фадланом оргий на похоронах, когда русы, "злоупотребляя набизом, пьют его днем и ночью, так что иной из них умрет, держа кубок в руке", перекликается с древним известием Тацита о германцах, у которых "беспробудно пить день и ночь" во время частых пиршеств "ни для кого не постыдно" (34), и с сообщениями саг о "больших попойках" на поминальных пирах (35). Пьющими представлялись и сами покойные: на готландских памятных камнях встречаются сцены поднесения ритона герою, въезжающему в Вальхаллу, или просто застольные сцены (36); в погребениях викингской эпохи обычны кубки, питьевые рога и т. п. – и покойный рус у Ибн-Фадлана, снабженный во временной могиле набизом, должен был принимать участие в общем хмельном веселье. Еще в XVIII-XIX вв. у скандинавов на гроб умершего ставилась чаша с пивом и на поминках после похорон считалось, что умерший последний раз ест с живыми. Показательно, однако, что во время пира, продолжавшегося до недели, а также веселья и танцев у гроба сам покойный отнюдь не был в центре внимания (это "невнимание" иногда достигало такой степени, что случалось, во время танцев опрокидывался гроб).

Пережитки пиршественных оргий у скандинавов (37), славян (38) и других пародов, сохранивших общинные традиции, связаны с древними оргиастическими празднествами первобытной эпохи, когда "жизнь начала состоять из чередующихся периодов интенсивной хозяйственной деятельности, во время которых половые отношения были строжайше воспрещены, и свободных от хозяйственной деятельности периодов интенсивной половой жизни – оргиастических промискуитетных праздников" (39). Праздники эти заполняли перерывы в трудовой деятельности рода: в интересующем нас случае таким перерывом нормальной жизнедеятельности рода была смерть; поэтому погребальные пиры были связаны с оргиастическими культами, с идеей всепобеждающего плодородия и возрождения: "оргия сравнима с появлением зеленых побегов в поле; новая жизнь начинается, и оргия наполняет человека энергией и способностью к этой жизни. И наконец, вновь привнося мифологический хаос, существовавший до сотворения, оргия делает возможным повторное сотворение" (40).

Связь заупокойного культа с культом плодородия характерна для скандинавского язычества: крупнейшее торжество – праздник плодородия йуль – был также связан с поминовением умерших (41); бог плодородия Фрейр был погребен в кургане не по "завету Одина", предусматривавшему сожжение умерших, а по обряду ингумации, что, по мнению шведов, должно было сохранить мир и изобилие в стране (42); другой пример погребения, приносящего плодородие, даст та же "Хеймекрингла" – конунг Хальфдан Черный был "счастлив на урожай", и после смерти конунга тело его было разделено на четыре части и погребено в разных частях страны, дабы обеспечить благоденствие всех районов (43). Смерть, приносящая плодородие, – явление, обычное для скандинавской мифологии: как явствует из "Саги об Инглингах", неудачливые на урожай конунги приносились в жертву, призванную искупить их прижизненную неспособность добиться благополучия (44), – типичный сюжет из "Золотой ветви", когда немощь обречена на уничтожение, чтобы возродиться в силе и способствовать космическому возрождению – обновлению природы (45). Именно вселенским возрождением через смерть проникнута вся мифология скандинавов: сам мир, в котором властвуют боги – асы, создан из тела убитого великана Имира (сюжет создания мира из тела хтонической жертвы также характерен для ряда мифологий (46)) и должен погибнуть, но возродится вновь с некогда убитым и воскресшим богом добра Бальдром (47).

Впрочем, иногда легендарные конунги использовали свое могущество в "личных" целях: так, Аун, дабы продлить свою собственную жизнь, приносил в жертву Одину сыновей (48). Однако в эпоху варварства и завершающий ее век викингов сохранялась и была еще сильна тенденция подчинения вождей общим интересам и родовой идеологии, поэтому для русов Ибн-Фадлана смерть вождя также обернулась оргией и пиршеством, восстанавливающими и обновляющими жизненную силу коллектива; показательно, что пиршество сопровождалось брачными оргиями – смерть, превратившаяся в торжество обновления рода, должна была вызвать к жизни его новых членов, потомков, приходящих на смену умершим предкам. Лучшая характеристика роли пира в народной жизни дана М. М. Бахтиным: "Пиршественное торжество – универсально: это – торжество жизни над смертью. В этом отношении оно эквивалентно зачатию и рождению. Победившее тело принимает в себя побежденный мир и обновляется". Обновляющееся родовое тело делает смерть "чреватой новым рождением" (49).

Среди родовой стихии обновления умерший рус сам находился в обстановке, соответствующей общей идее "плодородной смерти": "плод, разного рода цветы и ароматические растения" положенные в погребальную ладью руса, несомненно, связаны с культом плодородия, постоянно воскресающей растительности в целом и находят аналогии в скандинавских памятниках той же эпохи. Знаменитое погребение в Осеберге содержало несколько ведер с различными злаками и, что особенно интересно, ведро с яблоками (50): в скандинавской мифологии золотые яблоки были плодами, приносящими омоложение богам (51), и одновременно пищей мертвых, призванной, по-видимому, дать воскресение (52). Остатки растений были обнаружены и при парном погребении в ладье в Балладоле (53).

X. Эллис-Дэвидсон вообще связывает обряд погребения в ладье с культом богов плодородия ванов: корабль был атрибутом самого почитаемого вана – Фрейра; колесница, обнаруженная на том же Осебергском корабле, также напоминает о колеснице общегерманских богов плодородия (54). О. Альмгрен установил связь солнечных ладей скандинавских петроглифов бронзового века с божествами плодородия и весны – воскресающей после смерти природы и указал на пережиток этой связи в современном представлении о "корабле зерна" у скандинавов (55).

В сущности, представления, связанные с погребением в корабле, соответствуют кругу идей о смерти, чреватой рождением и связанной с плодородием, что характерно для погребального культа рассматриваемой нами эпохи.

Вся обстановка погребального обряда должна была повлиять и на представление о будущности умершего на том свете. Самым известным пристанищем умерших в скандинавской мифологии является Вальхалла: там герои Одина каждодневно погибают в битвах и каждодневно воскресают вновь, дабы веселиться за пиршественным столом; но трапеза эйнхериев также весьма символична – они едят мясо вепря, который воскресает после каждой трапезы. "Воскресающий зверь" служил пищей и громовержцу Тору: тот убивал своих козлов и насыщался их мясом, оставляя в целости шкуры и кости, а затем воскрешал животных (56). Это "двойное" пиршественное торжество жизни над смертью оставило следы и в погребальных памятниках: в гнёздовских курганах с сожжением в ладье встречаются котлы, содержащие шкуры и кости козлов или баранов – остатки погребальных пиршеств (57); в первом кургане Меклебуста (Западная Норвегия) прах погребенного содержался в пиршественном котле, рядом с которым лежали завернутые в шкуру кости козла (58). С представлением о воскресающем звере, а стало быть, и о воскрешающей силе погребального пира связаны остатки "страв" в скандинавских курганах, содержащих головы и кости конечностей домашних животных (59). Свидетельством веры в воскресение умерших X. Арбман считает и употребление яиц на погребальных пирах: яичная скорлупа – частая находка в насыпях курганов (60).

И действительно, вера в воскресение – возрождение предков в лице потомков обычна для скандинавского язычества: герои скандинавского эпоса рождались вновь (61); потомкам давали имена предков, которые якобы возродились в их лице. И здесь род, растворяя личность, давал индивиду право рассчитывать на воскресение в образе потомков (62).

Итак, нами выяснен фон, на котором происходили собственно погребальные действа – это пиршественная оргия; ритуал же, оставляющий "материальные следы", в основном уже подтвердили и прокомментировали археологи, поэтому теперь остается сравнить описание Ибн-Фадлана с памятниками материальной культуры.

Описание похорон руса дополняет и уточняет некоторые скандинавские источники: Снорри Стурлусон обычно описывает погребение в корабле, отплывающем в море с пылающим погребальным костром на борту (63); корабль руса был, напротив, вытащен на сушу для кремации, что подтверждено и археологически; видимо, Снорри утрировал идею загробного путешествия в ладье, либо ему было известно предание о появляющихся и исчезающих в море богах и героях (64).

Упомянутые Ибн-Фадланом конструкции и помост, на которые была водружена ладья, вряд ли могут быть достаточно хорошо прослежены археологически – при сожжении это невозможно. Зато "шалаш" из дерева на ладье, куда посадили умершего руса перед кремацией, хорошо известен по упомянутым камерам в Гокстаде, Туне и Осеберге. Сохранилось и убранство ладей – "кумачам", которыми был украшен корабль руса, видимо, соответствует ковер с мифологическими сценами из Осеберта (65); коврами украшается и погребальный костер Сигурда Вольсунга (66).

Снабжение умерших вещами – явление самое обычное для языческой обрядности: по "завету Одина", "все умершие должны сжигаться и … с ними вместе на костер следует нести их имущество" (67); согласно Ибн-Фадлану, треть имущества умершего тратилась на похороны.

Поза умершего руса также находит подтверждение среди данных археологии и литературных источников – согласно Ибн-Фадлану покойный был посажен в шалаш на корабле; в сидячем положении были похоронены и некоторые герои саг (68) и погребенные в кораблях и камерах (69) скандинавы.

После помещения умершего в шалаш начиналось принесение в жертву животных: первой в корабль руса бросили расчлененную на части собаку, за ней – так же убитых двух коней и двух коров; последними вслед за умершим отправились петух и курица. Остатки жертвоприношений при погребении в ладьях целиком подтверждают этот ритуал, иногда даже его последовательность: в ладье в Лэдбю скелет собаки располагался под скелетами 11 коней; два коня и собака были принесены в жертву при ингумации в ладье в Борре. В Гокстаде насчитывалось несколько лошадей и собак, а внутри корабля были обнаружены кости павлина; погребение в Осеберге сопровождалось жертвоприношением 15 лошадей, быка и 4 собак, многие из которых были без голов (70), т. е. расчленены как у Ибн-Фадлана; тот же ритуал обнаружен и в некрополе Вендель, где ингумации в ладьях также сопровождались жертвами коней, собак, коров и птиц (71). Кости собаки и курицы обнаружены при парном сожжении в ладье в четвертом кургане Меклебуста (72); собака и несколько птиц погребены с ладьей в Иль де Груа (73) и т. п.

Сам набор жертвенных животных обычен: он хорошо известен скандинавским источникам (74) – здесь лишь следует отметить, что каждое жертвоприношение имело не только утилитарно-умилостивительный смысл; все жертвенные животные, прежде всего конь и петух, были в равной степени связаны как со смертью, загробным миром, так и с культом плодородия. Конь наряду с ладьей относится к числу наиболее распространенных "транспортных средств", доставляющих умершего на тот свет (75): сцены на готландских камнях, изображающие въезд героя в Вальхаллу (76), мифологическая поездка Хермода на коне в Хель (77), взнузданные кони в погребениях эпохи викингов (78) хорошо иллюстрируют это представление. Однако кони как жертвенные животные специально посвящались и богу Фрейру (79) – конь, как и ладья, сопричастны культу плодородия. Петух в скандинавской мифологии является провозвестником конца мира: в жилище асов "петушок – золотой гребешок" будит героев Одина на последний бой, а черно-красный петух Хель должен возвестить своим криком "Рагнарок" – гибель богов (80). О связи петуха с загробным миром ясно повествует легенда о Хаддинге, записанная Саксоном Грамматиком: Хаддинг, ведомый через потусторонний мир колдуньей, останавливается перед стеной, которая преграждает ему путь, и тут колдунья, взяв петуха, отрубает ему голову и перебрасывает птицу через стену, после чего петух немедленно оживает (81). Легенда поразительно напоминает описание Ибн-Фадлана, касающееся действий девушки, согласившейся умереть на погребальной ладье руса: ее подводят к сооружению наподобие ворот, и девушка, заглядывая за ворота, видит своих родителей и господина в прекрасном саду (82). Ворота у русов и стена у Саксона отделяют мир живых от загробного: "ворота мертвых", как и ворота Хель, известны по скандинавским источникам (83).

Девушка у русов повторяет действия датской колдуньи – отрубает голову курице, после чего птицу бросают в ладью руса: этой жертвой, видимо, устанавливается связь с загробным миром – но одновременно обеспечивается и воскресение за "барьером смерти" (84), что напоминает о роли куриных яиц и кур в погребальном обряде (важность этой роли подчеркивает и изображение петуха на одной из викингских погребальных стел) (85).

В связи с описанием жертвенного ритуала и его символики пришлось затронуть и начало центрального момента действ, когда главной фигурой становится девушка, согласившаяся следовать на тот свет за умершим русом. До начала собственно погребальных действ она "пьет и веселится… и, нарядившись, отдается людям", т. е. принимает участие в общем празднестве. Арабы часто сообщали об обычае самоубийства "жен" на похоронах мужа (86); трудно сказать, были ли эти "жены" наложницами или просто рабынями – во всяком случае, по скандинавским источникам полноправные жены были далеки от идеала, предлагаемого эддическими "Речами Высокого": "жен хвали на костре" (87), – скандинавские матроны оставались после смерти мужа хозяйками, имевшими долю в наследстве (88); видимо, "жены" в описаниях мусульманских ученых действительно были невольницами, хотя "принцип добровольности" при выборе жертвы, возможно, действительно имеет глубокие исторические корни и связь с древним варварским обычаем самоубийства вдовы на могиле мужа (89). Скандинавские мифы и эпос повествуют о смерти жен на похоронах возлюбленных – Нанна умирает при погребении Бальдра (90), Брюннхильд убивает себя на погребальном костре Сигурда (91), дабы и в загробном мире связать свою судьбу с возлюбленным; впрочем, девушка руса руководствовалась, по-видимому, более прозаическими целями – достичь загробного благополучия в прекрасном саду возле своего господина. Подчиненную роль рабыни-жертвы при обряде погребения показывает расположение ее останков в могиле: так, в кургане у Баллатеар женщина была погребена над основным погребением, на первичной насыпи кургана, воин же покоился внизу, в камере (92); во втором кургане Меклебуста мужчина также лежал в камере, а женщина – вне ее (93).

Социальное положение женщины, убиваемой на похоронах вождя, несомненно, отходит на второй план по сравнению с той культовой ролью, которую играет эта жертва. Эта роль, собственно, и дает ответ на вопрос, вокруг которого развернулась в последние годы дискуссия, – "является ли комплекс обрядовых действ, описанных Ибн-Фадланом, характерным погребением представителя социальных верхов, или это специфическая форма погребального обряда, похороны холостого?" (94).

Ответ на первую часть вопроса содержится уже у Ибн-Фадлана и подтверждается археологическими исследованиями – как погребения в ладье, так и парные погребения были, разумеется, привилегией знати (95); Ибн-Фадлан пишет и о погребениях в небольших лодках для бедных людей – подобные погребения также известны в Скандинавии (96).

Что же касается того, была ли девушка "невестой" холостого руса, как считает ряд исследователей (97), или просто жертвой, призванной умилостивить вредоносного мертвеца, к чему склоняется Н. Н. Велецкая (98), то все предпринятое исследование заставляет поставить вопрос несколько по-иному.

Девушка, обреченная на смерть, является центральной фигурой погребального торжества: она не просто принимает участие в оргии, но сочетается с родственниками умершего в самом центре действа, в самом шалаше, "в присутствии умершего", сразу после чего ее убивают (99). Здесь важно еще раз подчеркнуть единство оргии и пира, связанных со смертью: ссылка на "необходимость доставить покойнику максимум удовольствия при проводах его в потусторонний мир … и противодействовать губительному воздействию смерти" как на основной мотив оргии недостаточна. Умерший сам, по представлениям его сородичей, принимает участие в празднестве, однако не прежде всего: важность его социального положения подчеркнута пышностью похорон, но забота о его личности действительно отходит на второй план на торжестве возрождающегося рода; соответственно смерть есть не только угроза жизни, но и явление, необходимое для ее обновления. И формой этого обновления является не просто абстрактная "взаимосвязь культа предков с аграрными культами" (100) – мы отдали дань аграрным культам и культу плодородия вообще, когда рассматривали значение плодов и жертвоприношений в погребальном ритуале, – но всеобщий брачный пир.

В связи с этим необходимо продолжить цитату из книги М. М. Бахтина: "Пир, как победоносное торжество и обновление, очень часто в народном творчестве выполняет функцию завершения. В этом отношении он эквивалентен свадьбе. Очень часто обе завершающие концовки сливаются в образе брачного пира, которым кончаются народные произведения. Дело в том, что "пир", "свадьба", "брачный пир" дают не абстрактный и голый конец, – но именно завершение, всегда чреватое новым началом. Характерно, что смерть никогда не служит завершением. Если она и появляется к концу, то за нею следует тризна (т. е. погребальный пир; так, например, кончается "Илиада"), тризна и есть подлинное завершение. Это связано с амбивалентностью всех образов народного творчества: конец должен быть чреват новым началом, как смерть чревата новым рождением" (101).

Разумеется, брачный лир у Ибн-Фадлана – не свадьба одного руса, поэтому вопрос о его "семейном положении" не столь существен: общеродовой свадебный пир на похоронах, смерть невесты, зачавшей опять-таки от всего рода, есть наиболее яркое выражение идеи "смерти, чреватой новым рождением". Формально этот ритуал можно сравнить с пережитками группового брака, известными у ряда европейских народов и связанными с похоронной обрядностью (102). Поиски в описании Ибн-Фадлана и в погребальных памятниках специфически свадебных черт ритуала вряд ли перспективны – идее брачного пира подчинен весь обряд целого рода, поэтому признаки "частной" свадьбы сведены на нет; впрочем, и частная свадьба подразумевала всеобщий пир. Можно лишь еще раз подчеркнуть роль принесенных в жертву петухов и кур: символика подобного жертвоприношения – двух брачных пар, петуха и курицы, – связана со свадебным ритуалом, и именно в силу этой связи, а не вопреки ей куры играют особую роль в погребальном обряде. Так, в парном сожжении в ладье в Клинта (Швеция) рядом с урной располагался скелет цыпленка (103); в подобном сожжении в ладье в Гнёздове кости птицы были в горшке, обнаруженном в насыпи кургана (104), – и здесь всеобщность свадебного и погребального пира связана через жертвоприношение птицы и ритуальное убийство женщины непосредственно с погребаемой парой.

Любопытно, что представление о культовом корабле в скандинавских народных верованиях было связано с идеей божественной свадьбы, – оно напоминает о сожжении в ладье воскресающего бога Бальдра с его супругой Наиной, о солярном характере ладей петроглифов, о корабле Фрейра и т. п.; брачная пара присутствовала на ритуальных кораблях во время западноевропейских карнавалов (105).

Впрочем, эта родовая свадьба в какой-то мере должна была характеризовать и самого руса – во всяком случае, представления о сексуальном голоде мертвецов, как и о голоде "гастрономическом", были распространены повсеместно; правда, археологически эти чувства подтвердить трудно: парные погребения дают скудный материал о мыслимых язычниками отношениях между погребенными – разве что пара из камеры в Бирке, где женщину положили на колени воину (106), да погребение в камере в Шестовицах, где покойный обнимал свою загробную подругу (107), позволяют догадываться об отнюдь не платонических чувствах, которыми наделялись умершие.

Более решительные сведения дает литература: Хельги возвращается из Вальхаллы в свой курган, где жена стелет ему "радости ложе" (108). Брюннхильд на похоронах Сигурда так велит устроить погребальный костер для себя и возлюбленного, чтобы все было "как в ночи былые, когда мы с Сигурдом вместе лежали и назывались женой и мужем" (109); загробное же путешествие в Хель она называет "свадебным поездом". "Пышное ложе" и "вечную радость с Идунн нарядов (т. е. с женщиной. – В. Я.) рядом" обещает скальду Гисли его волшебная покровительница после смерти (110).

Нередко в скандинавских языческих памятниках встречается парадоксальное для нас совмещение смерти и свадьбы; так, свадьбой после смерти героя-конунга завершается "Песнь о Хельги Убийце Хундинга" (111); Унн Мудрая умирает на свадьбе своего родича Олава; после этого "заодно оправили оба празднества – свадьбу Олава и тризну по Унн" (112). Жизнь и смерть для язычников – две стороны единого процесса вечного возрождения, поэтому "символическое уподобление смерти браку принадлежит к обычным явлениям народного ума и чувства" (113).

Мы видели, что родовое брачное пиршество подчиняет себе и ритуал жертвоприношений, и символику даров, положенных в могилу, и даже личность самого покойного; видимо, с общей направленностью торжества связан и ритуал совершения кремации – Н. Н. Велецкая права, подчеркивая связь ритуального обнажения при зажигании костра и смеха русов, глядящих на пламя, с общей оргией и "представлением язычников о вечном кругообороте жизнь – смерть – жизнь" (114). Ритуальное обнажение вообще характерно для народных празднеств, а смех на похоронах, как и плач на свадьбе, является характернейшей чертой амбивалентной народной культуры (115).

Остается лишь указать на любопытные соответствия в описании Ибн-Фадлана сообщениям скандинавской литературы о заключительных моментах обряда кремации: у Ибн-Фадлана ближайший родственник умершего зажигает костер особым огнем и в особой ритуальной форме (.пятясь задом и т. д.); при похоронах бога Бальдра костер освящает своим молотом-"молнией" бог-громовержец Тор (116), что, водимо, также должно символизировать небесное происхождение огня при кремации.

Представление о быстром сгорании покойного как о божественной милости и немедленном вхождении умершего в рай близко вере скандинавов-язычников в то, что "чем выше поднимется дым (от погребального костра), тем выше займет на небе место тот, кого сжигают" (117).

Наконец, сооружению кургана и установлению на его вершине столба с именем покойного и царя русов есть множество аналогий: курганы насыпались повсеместно, "столбу" же, видимо, соответствуют рунические надгробные камни, на которых значилось имя умершего и тех, кто поставил памятник; впрочем, столбы ставились также на норманских курганах и в Северной Европе, и на Руси (118). Обряд связан с посмертной славой, о которой так заботились вожди и герои эпохи викингов (119), а также с почитанием знатного руса: по "Завету Одина", "в память о знатных людях следует сооружать курганы, а после тех людей, которые заслужили память людей, следует высекать надгробные камни" (120).

Но как ни высоки были курганы вождей, как ни велики погребенные с ними богатства, очевидно, что язычество продолжало ставить родовые интересы выше проблемы обеспечения покойника в загробной жизни: прижизненные интересы рода поглощали претензии знати, поэтому погребения конунгов (Хальфдан Черный) и даже богов (Фрейр) символизировали не просто могущество умерших, но были и залогом всеобщего благополучия; по характеристике С. С. Аверинцева, "языческие боги подобны природе, которая осуществляет свое бессмертие через ежечасное умирание всего индивидуального в анонимной жизни рода" (121).

Родовые традиции были еще сильны и в условиях разложения их социальной основы – несмотря на то, что скандинавы, описанные Ибн-Фадланом, оторваны от родины, окружены иноплеменниками, которые входят и в их коллектив, эту пеструю группу объединяет именно родовой ритуал. Здесь уже нет рода как такового, ограниченного территориально и этнически коллектива сородичей, но есть консервативная идеология, общая для всех членов этой группы, – родовой обряд переживает самый род.
Однако консервативной традиции противостоит процесс замены родственных связей социальными: главы рода встают над сородичами, знать (и прежде всего феодавизирующаяся – князья и дружина) – над общиной; таким образом, вместо содействия родовым интересам возникает противоборство им именно со стороны тех, кто, согласно язычеству, должен был осуществлять это содействие. Конфликт приводит к кризису идеологии: рядовые общинники не могут найти опоры в разлагающихся родовых устоях и среди возглавлявшей некогда эти устои знати, знать же отказывается от религиозных почестей, которые подчиняли ее роду, а не наоборот. Недаром княгиня Ольга, еще справлявшая тризну по Игорю, "заповедала не творити тризны над собою" (122) – этот отказ был не только демонстрацией превосходства христианской божественности над языческой оргиастичностью, он позволял встать над язычеством в идеологическом и над родом – в социальном плане. Христианство противопоставляет языческому стремлению ко всеобщему прижизненному благополучию и родовому возрождению через смерть веру в загробное существование бессмертной и единичной души среди райского блаженства или адских мук; языческое прижизненное благополучие отступает в область неофициального и сохраняется в народной культуре, противостоящей культуре христианско-феодальной.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Мы пользовалась последним изданием: А. П. Ковалевский. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956, стр. 141-146.

2. Д. Н. Анучин. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда. – "Древности", XIV. М., 1890, стр. 153-154; Н. Н. Велецкая. О некоторых ритуальных явлениях языческой погребальной обрядности. – В кн.: "История, культура, фольклор и этнография славянских народов". М., 1968; С. Holmboe. Ibn-Fozlan om nordiske begravelesskikke. 1869; Т. Lewicki. Obrzedy pogrzebowe poganskich Slowian w opisach podroznikow i pisarzy arabskich. – "Archeologia", V. 1955.

3. Д. А. Авдусин. Скандинавские погребения в Гнёздове. – "Вестник МГУ". Серия "История", 1974, № 1; И. П. Шаскольский. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.-Л., 1965, стр. 118-119; Л. С. Клейн, Г. С. Лебедев, В. А. Назаренко. Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения. – В кн.: "Исторические связи Скандинавии и России". Л., 1970, стр. 233. Примеры захоронения в ладье в Восточной Европе, приводимые Н. Н. Велецкой, являются погребениями норманнов. Представление о ладье мертвых вообще распространено чрезвычайно широко (Д. Н. Анучин. Указ. соч.; О. Almgren. Nordische Felszeichnungen als Religiose Urkunden. Frankfurt a. M., 1934), но оно вовсе не обязательно вело к возникновению погребений в лодке.

4. I. Brøndsted. The Vikings. London, 1964; Н. Arbman. The Vikings. London, 1961; D. Wilson, D. Foot. The Viking Achievment. London, 1971; M. Müller-Wille. Bestattung im Boot. – "Offa", Bd. 25/26, 1968-1969.

5. Д. Я. Самоквасов. Могилы Русской Земли. М., 1917, стр. 235; Б. А. Рыбаков. Древности Чернигова. – "Материалы по исследованию археологии" (далее: МИА), № 11. М., 1949, стр. 30-33; А. В. Арциховский. Введение в археологию. М., 1940, стр. 135-136.

6. А. Л. Монгайт. Рязанская Земля, М., 1961, стр. 110-111.

7. А. И. Попов. Названия народов СССР. Л., 1973, стр. 48-49, 59-63.

8. В. В Мавродин. Образование Древнерусского государства. М., 1971, стр. 179.

9. О. Almgren. Op. cit., S. 1-86; M. Müller-Wille. Op. cit; Q. Jones. History of the Vikings. London, 1968, p. 217; Г. С. Лебедев. Погребальный обряд скандинавов эпохи викингов. Автореф. канд. дис. Л., 1972, стр. 11-12.

10. Д. А. Авдусин. Скандинавские погребения в Гнёздове, стр 76, 80, 82-83.

11. Г. Ф. Корзухина, О. И. Давидан. Раскопки на Урочище Плакун близ Старой Ладоги. – В кн.: "Археологический обзор 1968" (далее: АО). М., 1969; В. А. Булкин, В. А. Назаренко, Е. Н. Носов. О работах Староладожского отряда. АО 1971, М., 1972; С. И. Кочкуркина. Курганные группы Юго-Восточного Приладожья. КСИА 120. М., 1969, стр. 21.

12. Н. Н. Велецкая. Указ. соч., стр. 195; С. А. Токарев. Ранние формы религии. М., 1964. стр. 170-171.

13. G. J. Klare. Die Toten in der altnordischen Literatur. – "Acta Philologica Scandinavica", VIII. Copenhagen, 1933, S. 54; J. Frazer. The Fear of Dead, I-III. London, 1933-1936.

14. С. А. Токарев. Указ. соч., стр. 170-171.

15. В. Я. Петрухин. К характеристике представлений о загробном мире у скандинавов эпохи викингов. – "Советская этнография", 1975, № 1.

16. Вторая песнь о Хельги Убийце Хундинга. – В кн.: "Старшая Эдда". М., 1963.

17. G. Gjessing. The Viking ship finds. Oslo, 1951, p. 4.

18. G. Jankuhn. Haithabu. Neumünster, 1963, S. 140-143; Г. Ф. Корзухина, О. И. Давидан. Указ. соч.

19. S. Bersa, D. Wilson. Three Viking Graves in the Isle of Man. London, 1966, p. 67-70:

20. Osebergfundet, I. Kristiania, 1917, s. 139.

21. Л. Леви-Брюль. Первобытное мышление. М., 1930, стр. 268-272. О подобных обычаях у индоевропейцев см.: K. Ranke. Indogermanische Totenverehrung. – FFC, vol. 54, N 140. Helsinki, 1951.

22. Ю. И. Семенов. Как возникло человечество. М., 1966, стр. 392-402; J. Frazer. Op. cit.

23. Сага об Инглингах, гл. 10. – В сб.: "Средние века", 36. М., 1973.

24. О. Bendann. Death customs. London, 1969, p. 147-161.

25. Сведения почерпнуты из кн.: Du Chaillu. The Viking Age, II London, 1889, p. 49-51; H. R. Ellis. The Road to Hel. New York, 1968, p 59-61.

26. И. Arbman. Op. cit., p. 19.

27. Du Chaillu. Op. cit., I, p. 407; G. J. Klare. Op. cit.

28. Младшая Эдда, стр. 61; Hakonsmal, Eiriksmal. – In: "Anglo-Saxon and Norse poems". Cambridge, 1922.

29. Погребальная песнь Краки. – В кн.: "Древнесеверные саги и песни скальдов". М., 1903, стр. 174.

30. Старшая Эдда, стр. 91.

31. Haralds saga Harfagra, VIII. – "Heimskringla". Reykjavik, 1951.

32. H. R. Ellis-Davidson. Pagan Scandinavia. London, 1967, p. 68; P. Ellmers. Zum Trinkegeschirr der Wikingerzeit. Neumünster, s. a.

33. А. Я. Гуревич. Категории средневековой культуры. М., 1972, стр. 206.

34. Тацит. Соч., т. 2. Л., 1969 ("О происхождении германцев", 22).

35. Сага об Инглингах, 19.

36. S. Lindqvist. Gotlands Bildsteine. Stockolm, 1941, Fig. 85, 86, 91, 104, 105.

37. R Christiansen. The Dead and the Living. – In: "Acta Norvegica", I. Oslo, 1946, p. 28-34.

38. Н. Н. Велецкая. Указ. соч.

39. Ю. И. Семенов. Указ. соч., стр. 302.

40. М. Eliade. Patterns in comparative religion, 1. London, 1958, p. 359.

41. J. de Vries. Altgermanische Religionsgeschichte, I. Berlin, 1971, S. 450.

42. Сага об Инглингах, 10.

43. Halfdans saga Svatra, IX. – "Heimskringla".

44. Сага об Инглингах, 15, 42.

45. Д. Фрэзер. Золотая ветвь, I-IV. М., 1928. Об обычае германцев отстранять от власти королей в случае неурожая писал еще Аммиан Марцеллин (История XXVIII, 14. Киев, 1906-1908).

46. Е. М. Мелетинский. Мифы древнего мира в сравнительном освещении. – В кн.: "Типология и взаимосвязи литератур древнего мира". М, 1971, стр. 96-97.

47. Прорицание вёльвы. – "Старшая Эдда". Сравнительно-мифологический комментарий к культу Бальдра см.: Д. Фрэзер. Указ, соч., III.

48.Сага об Инглингах, 25.

49. М. М. Бахтин. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья. М., 1965, стр. 307.

50. В. Almgren. The Viking. Gothenburg, 1966, p. 179.

51. Младшая Эдда, стр. 30.

52. H. R. Ellis-Davidson. Gods and Myths of Northern Europe. London, 1972, p. 166.

53. S. Bersit, D. Wilson. Op. cit., p. 119-122.

54. H. R. Ellis-Davidson. Pagan Scandinavia, p. 119-122.

55. O. Almgren. Op. cit., S. 1-86, 327-328.

56. Младшая Эдда, стр. 36, 47.

57. Д. А. Авдусин. Указ. соч.

58. Е. Н. Щепкин. Скандинавский обряд погребения в корабле. – Журнал Министерства народного просвещения (далее: ЖМНП), 1894, № 9-10, стр. 59.

59. Р. V. Glob. Danish Prehistoric Monuments. London, 1971, p. 173. О костях ног и черепах животных как о залоге воскресения см.: Ю. И. Семенов. Указ. соч., стр. 414-447.

60. H. Arbman. Op. cit., p. 32.

61. Старшая Эдда, стр. 92.

62. А. Я. Гуревич. История и сага. М., 1972, стр. 64-67. Вера в воскресение после смерти была присуща германцам с глубокой древности – об этой вере писал еще Аппиан (Римская история. Кельтика, гл. 3. – В сб.: "Древние германцы". М., 1937); видимо, истоки ее следует искать в реинкарнации, вере и возрождение путем воплощения первопредков в потомков рода у первобытных народов (С. А. Токарев. Указ. соч., стр. 69-71). Собственно, все обряды родового общества – инициация, посвящение в шаманы или в тайные союзы и т. п. – представляли собой не что иное, как инсценировку умерщвления и последующего воскрешения неофита уже в рамках новых организаций (С. А. Токарев. Указ. соч., стр. 213-235, 278-305, 322-335; A. van Gennep. The rites of passage. London., 1961), что доказывает универсальность идеи "чреватой смерти" для первобытного язычества вообще и для заключительной его эпохи: в описании Ибн-Фадлана эту идею передает пиршественная оргия.

63. Младшая Эдда, стр. 49; Сага об Инглингах, гл. 23.

64. G. Turville-Petre. The Heroic Age of Scandinavia. London, p. 46.

65. B. Hougen. Osebergfunnets Billedev. – "Viking", 4. Oslo, 1940.

66. Краткая песнь о Сигурде, 66. – "Старшая Эдда".

67. Сага об Инглингах, 8.

68. Сага о Ньяле, 78. – В кн.: "Исландские саги". М., 1956.

69. Т. Arne. Das Bootgräberfeld von Tune in Alsike. Stockholm, 1934, S. 10; H. Arbman. Birka. Die Gäber. Stockholm, 1941. Gr. 581.

70. K. Thorvaldsen. The Viking Ship of Ladby. Copenhagen, 1961, p. 9;

H. R. Ellis-Davidson. Pagan Scandinavia, p. 115.

71. T. Arne, H. Stolpe. La necropole de Vendel. Stockholm, 1927.

72. H. Shetelig. Gravene vid Møklebostad paa Nordfjordeid. – "Bergens museum Arbok", 1905, N 7.

73. H. R. Ellis-Davidson. Pagan Scandinavia, p. 117.

74. J. Beck. Studien zur Erscheinungsform des Heidnischen Opfers nach altnordischen Quellen. Berlin, 1967, S. 101-109.

75. Д. H. Анучин. Указ. соч.

76. S. Lindqvist. Op. cit., Fig. 85, 86, 94, 103-105 etc.

77. Младшая Эдда, стр. 49.

78. M. Müller-Wille. Pferdegrab und Pferdeopfer im frühen Mittelalter. – In: "Berichten van de Rijksdienst voor het Oudheidkundig Bodemderzock", 1972.

79. J. de Vries. Op. cit., I, a. 365-367.

80. Прорицание вёльвы, 43. Связь с эсхатологией и космосом заметна и в погребальном ритуале русов: погребальные действа происходят "во время спуска солнца"; этот срок совершения ритуала известен сагам – курган Бадвара был засыпан "не раньше, чем день склонился к вечеру" (Сага об Эгиле, гл. 78. – "Исландские саги"). На заходе солнца проходил и ритуал сожжения лодки шведскими крестьянами в праздник солнцеворота еще в прошлом столетии (О. Almgren. Op. cit., S. 57) – все это заставляет вспомнить солярные ладьи петроглифов бронзового века: они были также и ладьями мертвых (L. Grinzell. The Boat of Dead in the Bronze Age. – "Antiquity", XV. London, 1941). Соотнесенность умершего с заходящим светилом подчеркивает то, что "индивидуальная эсхатология легко подчиняется закону вечного круговорота" и возрождение умершего обеспечивалось космическим возрождением светила (С. С. Аверинцев. Эсхатология. – "Философская энциклопедия", т. 5. М., 1970, стр. 580).

81. Saxo Grammciticus. Gesta Danorum, I, 31. Kopenhagen, 1931.

82. Видимо, этот сад и определяется арабом понятием "рай". Славянское слово "рай" означает также "сад" (С. А. Токарев. Религия в истории народов мира. М., 1965, стр. 225), но говорить об этническом аспекте этого представления не приходится, так как "райские кущи" – весьма распространенное представление: и аллах обещал своим правоверным блаженство после смерти в "садах, где внизу текут реки" (Коран. М., 1963, сура 5, 88). Трудно найти соответствие представлению о загробном мире как о саде в скандинавской мифологии; можно сопоставить сад Ибн-Фадлана с садами упомянутой богини Идунн, но связь их с загробным миром неясна (Н. R. Ellis-Davidson. Gods and Myths of Northern Europe, p. 165-166).

83. Речи Гримнира, 22; Перебранка Локи, 43. – "Старшая Эдда"; Saga Heiðrecks konungs Vitra, 3. New York, 1960.

84. J. Simpson. Everyday Life in the Viking Age. London, 1971, p. 242.

85. H. Arbtnan. The Vikings, p. 67, PI. 29. До недавних пор у немцев петух был олицетворением духа зерна – ему срезали косой голову на поле, что должно было обеспечить хороший урожай (W. Mannhardt. Die Korndämonen. Berlin, 1968, S. 15-16).

86. Сообщения Ибн-Русте и Гардизи см.: "Сборник документов по истории СССР", т. 1. М., 1970.

87. Речи Высокого, 81. – "Старшая Эдда".

88. Е. А. Рыдзевская. О пережитках матриархата у скандинавов по данным древнесеверной литературы. – "Советская этнография", 1937, № 2-3.

89. Н. Engster. Das Problem des Witwenselbstmordes bei den Germanen. Göttingen, 1970.

90. Младшая Эдда, стр. 49.

91. Краткая песнь о Сигурде, 65.– "Старшая Эдда".

92. S. Bersu, D. Wilson. Op. cit., p. 50-51.

93. Н. Shetelig. Op. cit., s. 50; D. Wilson. Vikings and their origins. London, 1967, p. 131.

94. Н. Н. Велецкая. Указ. соч., стр. 193.

95. Г. С. Лебедев. Указ. соч.

96. М. Müller-Wille. Bestattung im Bolt, S. 26.

97. А. П. Ковалевский. Указ. соч., стр. 42; O. Schrader. Totenhochzeit. Jena, 1904.

98. Н. Н. Велецкая. Указ. соч., стр. 201.

99. Мы не будем здесь останавливаться на зрелищно-драматических моментах убийства: они рассмотрены Н. Н. Велецкой (Указ. соч., стр. 200-201); отметим лишь, что сопоставление "ангела смерти", описанного Ибн Фадланом, с валькирией и удушения невольницы с жертвоприношением Одину в некоторых исследованиях (например: J. Simpson. Op. cit., p. 244-245) представляется натянутым.

100. Н. Н. Велецкая. Указ. соч., стр. 209-211.

101. М. М. Бахтин. Указ. соч., стр. 307.

102. Е. Г. Кагаров. Венчание покойников у немцев Поволжья. – "Советская этнография", 1936, № 1.

103. K. Petersen. Ett gravfynd från Klinta. – "Tor", IV. 1958, s. 142.

104. Д. А. Авдусин. Раскопки в Гнёздове. КСИИМК 38. М.-Л., 1951, стр. 80.

105. О. Almgren. Op. cit., S. 1-86.

106. H. Arbman. Birka, Gr. 644.

107. Д. И. Блифельд. К исторической оценке дружинных погребений в срубных гробницах. – "Советская археология", XX. М., 1954, стр. 155.

108. Вторая песнь о Хельги Убийце Хундинга, 47-48.

109. Краткая песнь о Сигурде, 68-69. – "Старшая Эдда".

110. Сага о Гисли, XXX. – В кн.: "Исландские саги. Ирландский эпос". М., 1973. См. также: G. J. Klare. Op. cit., S. 31-32.

111. "Старшая Эдда", стр. 78.

112. Сага о людях из Лаксдаля, VII. – "Исландские саги".

113. А. А. Котляревский. Погребальные обычаи языческих славян. 1868.

114. Н. Н. Велецкая. Указ. соч., стр. 211.

115. М. М. Бахтин. Указ. соч.; В. Я. Пропп. Русские аграрные праздники. Л., 1963.

116. Младшая Эдда, стр. 49.

117. Сага об Инглингах, 9. Представление о быстром достижении умершим небес широко распространено там, где существует обряд кремации: интересно, что на кострище одного из датских курганов раннего железного века (Аллеруп) кроме кальцинированных костей человека обнаружены кости крыльев нескольких птиц (Р. V. Glob. The Bog people. New York, 1970, p. 145).

118. S. Bersti, D. Wilson. Op. cit., p. 90; Д. А. Авдусин. Раскопки в Гнёздове, стр. 80.

119. А. Я. Гуревич. История и сага, стр. 63-72.

120. Сага об Инглингах, 8.

121. С. С. Аверинцев. Язычество. – "Философская энциклопедия", т. 5. М., 1970.
122 Повесть временных лет, т. I. M., 1960, г. 6477.

* * *

Исходные данные: Скандинавский сборник XXI. – Таллин: Ээсти Раамат, 1976.

Ну с фантазера какой спрос ? Срубная гробница с ладейным бортом известна археологам .
http://pskovregion.org/number_409/05.php

вот чего думаю.
только в голову пришла идея - фалдан называет русов - русами.
это 10 век
не знаю знакомы ли в то время викинги-норманы арабам, и как они их называли.
но не в том даже дело
а в том, что не могли русы называть сами себя русами если это искаженное руотси... или русы-гребцы - таже чушь
нет народов которые называли бы себя гребцы - тем более такие серьезные вояки

так вот мыслю.

можно конечно попытаться завязать все в разные спец группы - викинги, русы, норманы, варяги - типа все это какие то группы не этнические а социально-профессиональные

Мне кажется очевидным , что у ибн Фадлана идет речь о разных русах . Грязнули на кораблях - явные викинги , а царь русов - кочевник . Это ведь время хазарского каганата . То есть русы в данном тексте - политоним или соционим .

хмммм, вариант.

http://www.inslav.ru/index.p....emid=21
Центр славяно-германских исследований

Ц
ентр входит в состав Отдела типологии и сравнительного языкознания.

Руководитель Центра – Фёдор Борисович Успенский

Ученый секретарь – Савва Михайлович Михеев

Электронная почта:
Сотрудники

Анна Феликсовна Литвина (кандидат филологических наук, старший научный сотрудник)

Савва Михайлович Михеев (кандидат исторических наук, младший научный сотрудник, ученый секретарь Центра)

Фёдор Борисович Успенский (доктор филологических наук, заместитель директора Института, руководитель Центра)

Ранее в Центре работали: Александр Александрович Гугнин, Антон Владимирович Циммерлинг, Алексей Борисович Ерёменко.
Основные направления деятельности Центра

- Славяно-скандинавские династические связи в X–XIV вв.

- Следы варяго-славянского культурно-языкового взаимодействия в древнерусских и скандинавских текстах

- Славяне и скандинавы сквозь призму антропонимики

- Рецепция скандинавских панегирических формул в Древней Руси

В Центре регулярно проводятся семинары, на которых выступают с докладами сотрудники Центра и другие коллеги.
Конференции и круглые столы, проведенные Центром

- IV круглый стол «Древняя Русь и германский мир в филологической и исторической перспективе» (14 июня 2011 года)

- Третий круглый стол «Древняя Русь и германский мир в филологической и исторической перспективе» (8 июня 2010 года)

- Круглый стол «Перспективы изучения русской поэзии ХХ века» (28–30 января 2010 года)

- Круглый стол «Имя, речь и церемония: как создается образ правителя» (17 сентября 2009 года)

- Международная конференция «"Повесть временных лет" и начальное летописание: К 100-летию книги А. А. Шахматова "Разыскания о древнейших русских летописных сводах"» (22–25 октября 2008 года)

- Второй круглый стол «Древняя Русь и германский мир в филологической и исторической перспективе» (10 июня 2008 года)

- Круглый стол «Древняя Русь и германский мир в филологической и исторической перспективе» (5 июня 2007 года)

- Конференция «"Призрачные авторы": Великие произведения средневековья и Ренессанса в поисках авторов» (20 марта 2007 года)

- Круглый стол «Мстислав Великий и его время» (13 июня 2006 года)
Книги, изданные Центром и его сотрудниками

- Ганина Н. А. Крымско-готский язык. СПб.: Алетейя, 2011. (Славяно-германские исследования. [Т.] V.) 288 c. см. подробнее

- Факты и знаки: Исследования по семиотике истории. М., 2010. Вып. 2. 156 с. см. подробнее

- Власть и образ: Очерки потестарной имагологии / Отв. редакторы М. А. Бойцов, Ф. Б. Успенский. СПб.: Алетейя, 2010. 384 с. см. подробнее

- Именослов. История языка. История культуры / Отв. ред. Ф. Б. Успенский. СПб.: Алетейя, 2010. (Труды Центра славяно-германских исследований. I / Ред. коллегия серии: Вяч. Вс. Иванов, А. Ф. Литвина, С. М. Михеев, Т. М. Николаева, Ф. Б. Успенский). 240 с. см. подробнее

- Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Траектории традиции: Главы из истории династии и церкви на Руси конца XI – начала XIII века. М.: Языки славянской культуры, 2010. 208 с. см. подробнее

- Михеев С. М. «Святополкъ сѣде в Киевѣ по отци»: Усобица 1015–1019 годов в древнерусских и скандинавских источниках. М., 2009. (Славяно-германские исследования. Т. 4.) 292 с. см. подробнее

- Факты и Знаки: Исследования по семиотике истории / Под ред. Б. А. Успенского, Ф. Б. Успенского. М., 2008. Вып. 1. см. подробнее

- Славяно-германские исследования / Ред. А. А. Гугнин. СПб.: Алетейя, 2008. Т. 3: От имен к фактам. 496 с. см. подробнее

- Успенский Ф. Б. Три догадки о стихах Осипа Мандельштама. М.: Языки славянской культуры, 2008. 112 с. Тираж – 1000.

- Miscellanea Slavica. Сборник статей к 70-летию Бориса Андреевича Успенского / Сост. Ф. Б. Успенский. М.: Индрик, 2008. 472 с., илл. см. подробнее

- Стурла Тордарсон. Сага об исландцах / Пер. с древнеисл. языка, вступительная статья и комментарии А. В. Циммерлинга. СПб.: Алетейя, 2007.

- Именослов: Историческая семантика имени / Сост. Ф. Б. Успенский. М.: "Индрик", 2007. Вып. 2. 496 с. (31 п. л.) Тираж – 500. см. подробнее

- Литвина А. Ф., Успенский Ф. Б. Выбор имени у русских князей в X-XVI вв.: Династическая история сквозь призму антропонимики. М., 2006. 904 с. Тираж - 1000. [Часть книги (Приложение "Сведения о христианских именах Рюриковичей, упоминаемых в исследовании"; Сокращения и литература) доступна в формате pdf (2 Мб).]

Мысли

есть ряд мыслей по славянству.
1. славяне традиционно двигались по рекам и селились на них (отсылки на это есть везде от Эльбы-Лабы до Иртыша и дальше до Приморья)
Двигаться по рекам можно и пешедралом но куда логичнее на лодьях-лодках. Это автоматически означает что славяне издревле от начала своего были судостроителями и спецами по плаванию на реках и каботажу. Учить их в этом деле точно не было нужно. Очень важно то что это дает очень ощутимое приемущество славянам при расселении - на воде воевать с ними было сложно, а подойдя к подходящему холму у воды (утесу) и заняв его они затем уже просто забирали себе лучшие - пойменные луга и пашни (на Эльбе до сих пор четко выделяют древнюю запашку славян по рекам и более позднюю - германскую, переселенческую - вдали от воды - отличие в типе границ полей - у славян они вписаны в рельеф и тд, а у немцев - прямо таки расчерчены по линейке и это легко выявить даже просто по карте).
2. принято и признано что одним из источников генезиса славянства были венды-венеты, обитавшие на южном побережье и островах Вендского (Балтийского) моря. Это факт. Вендами и затем уже западными славянами были еще до 9 века основаны все ключевые города - торговые центры на Балтике - от Любека и Волина дальше на восток. Понятно что эти ребята прекраасно умели строить и речные и морские корабли и были мореходами и тд. Более того, сам этноним венед скорее всего означает - помор, морской человек (этноним устойчив для славян в уже собсно славянской огласовке - поморов у нас хватает от польши до белого моря)
3. Летописная история Руси знает огромное количество морских и речных походов - от первых - Игоря и ОЛега и конечно Святослава (от Киева на север к вятичам и дальше по оке и волге через булгар на юг к хазарии) более того даже вообще термин пешее войско на Руси - Судовая Рать.
4. Реки у славян летом - судоходный путь, зимой - санный, что автоматом приводит и к наличию коней и лодей + целая система волоков. + зимой конечно удобнее торговать продуктами питания (они объективно лучше хранятся замороженными)
5. При этом война на кораблях не исключает конную рать - НО вопрос в доспехах и металлургии. для ТК они необходимы в большой степени.
6. История дает нам 2 ярчайших примера русского речного и морского судоходства военно-торгового - А) ушкуйники (само слово ушкуй по Фасмеру финно-угорское - маленькая лодка, что еще более точно - и отражает феерическую способность славян к интеграции и заимствованиям под себя и как вариант даже - так называть их могли те кого ушкуйники новгородские облагали данью и тд - те самые финно-угры); В) казаки от запорожских ходивших по Черному, донских - Черное, Азовское и Каспий, яицких и сибирских - до америки дошедших по рекам. Воевали и двигались по рекам и морям и не на драккарах замечу.
7. Также большую роль в этом деле и грала торговля - от древних времен (венеды - традиционно селились по побережьям вели торговлю в том числе и янтарем по Висле и дальше через Дуная в Италию) но и позднее славянско-венедские города давали мощный товарооборот контролируя пути из северной европы на юг - в византию и по волге - на восток. Новогрод великий и был основан такой группой дальше на восток и включен в систему - когда же западновенедские города пали, значительная часть зап славян могла сдвинуться на восток (на русь) + к тому когда образовалась Ганза, то Новгород автоматом вошел и в нее но уже не равноправно - что затем отражалось во всей его истории.
8. варяги - этот термин однозначно оценивается мною (и не только мной) как не этнический. Варяги - мореходы и воины с Венедского моря - такое определение видится мне логичным. термин вполне славянизированный, НО Фасмер дает скандинавское - веринг, от обет, порука, верность - то есть сообщество связанных личной клятвой мореходов-воинов. НО мы пока оставим это на совести Фасмера. ниже приведу статьи по теме, уверен, мы вполне можем поискать и иные версии термина, НО нам важно понять что варяги - это не нация и этнос (странно думать что этнос назывался бы словом верность), тем более что и нет его у скандинавов до 11 века + мы также имеем другой термин - нурмане - термин созданный в европе не позднее 8 века, а вот появление термина на Руси - как миниум в начальном своде ПВЛ термин упортебляется, кроме того пишут еще и то что потом варягов начинают называть просто немцами, думаю что немцы - слово древнее и изменение значения - варяг-немец не случайно - к 11-12 векам славяно-венедского элемента на Балтике уже просто нет, и происходит закономерное отмежевание русских от балтики - варяги замещаются немцами - иноязычными.
http://ru.wikipedia.org/wiki/Варяги
Этимология
[cut]Ретроспективно русские летописцы конца XI века относили варягов к середине IX века («призвание варягов»). В исландских сагах варяги (vaeringjar) появляются при описании службы скандинавских воинов в Византии в начале XI века. Византийский хронист 2-й половины XI века Скилица впервые сообщает о варягах (варангах) при описании событий 1034 года, когда варяжский отряд находился в Малой Азии.[8] Понятие варяги также зафиксировано в сочинении учёного из древнего Хорезма Аль-Бируни (1029 г.): "От [океана] отделяется большой залив на севере у саклабов [славян] и простирается близко к земле булгар, страны мусульман; они знают его как море варанков, а это народ на его берегу. "[9] Аль-Бируни узнал о варягах скорее всего через волжских болгар от славян, так как только последние называли Балтику Варяжским морем. Также одно из первых синхронных упоминаний варягов относится ко времени правления князя Ярослава Мудрого (1019—1054) в «Русской Правде», где выделялся их правовой статус на Руси.
Известный специалист по Византии В. Г. Васильевский собрал обширный эпиграфический материал по истории варягов, в результате чего высказал предположение:
«Тогда нужно будет принять, что имя варангов образовалось в Греции совершенно независимо от русского „варяги“ и перешло не из Руси в Византию, а наоборот, и что наша первоначальная летопись современную ей терминологию XI и XII веков перенесла неправильным образом в предыдущие столетия.»
Татищев предполагал, ссылаясь на Страленберга, происхождение от varg - "волк", "разбойник" [11]
Переводчик саг с древнеисландского О. И. Сенковский высказал следующие версии происхождения слова «варяги». По его мнению «варяги» означали искажённое в славянском самоназвании дружины викингов — félag.[12] Возникшая позднее в Византии лексема «веринги» (væringjar) могла быть заимствованием от русов, то есть искажённые «варяги». В сагах викинги называли себя норманнами, употребляя термин «веринги» («варяги») только по отношению к скандинавским наёмникам в Византии. Сенковский также обратил внимание на то, что в договоре викинга Эймунда с князем Ярославом (Эймундова Сага) первый обращается к князю с выражением: «Мы просимся быть защитниками этого владения…» Защитники на языке саги — varnarmenn. В Византии или на Руси слово защитники могло превратиться в верингиар (væringjar) по предположению историка XVIII века В. Н. Татищева.
С. А. Гедеонов нашёл ещё одно близкое значение в балтийско-славянском словаре древанского наречия, опубликованном И.Потоцким в 1795 г. в Гамбурге: warang (меч, мечник, защитник).
Другая распространённая версия — «варяги» произошло от др.-герм. wara (присяга, клятва), то есть варягами были воины, давшие клятву (надо полагать, в верности византийскому императору).[13]
Макс Фасмер, придерживаясь в целом той же этимологии, производит слово от предполагаемого скандинавского *varingr, vringr, от var "верность, порука, обет", т. е. "союзники, члены корпорации"[14]
По мнению А. Г. Кузьмина слово происходит от кельтского var (вода), то есть под варягами понимали жителей (по версии Кузьмина: ославяненных кельтов) побережья вообще (аналог этимологии в русском: поморы).[15] По его же мнению слово «варяги» восходит к этнониму «варины» или «варны», через промежуточный этноним «варанги», от которого выводит др.-русск. «варяги» и «Варяжское море», и возможно «вагры» и «варны» (в германской передаче имена некоторых племён балтийских славян).
По мнению А.Васильева для слова «варяг» (участника «соленого промысла») Южного Приильменья самой убедительной этимологией следует считать слово «варя» (процесс выварки соли от затопки печи до выноса соли на сушку)" [16]. Дополнительно к слову «варя» [17] Г. С. Рабинович ссылается на «документы русского промысла», в которых и слово «варь» это «вываренная из рассола соль» [18]. С.Герберштейн писал о Балтийском море, что «доселе удерживает у русских свое название, именуясь Варецкое море, то есть Варяжское море» [19]. А слово «варец» для XVI века это «солевар» [20]. По тексту саги «Прядь о Карле Несчастном» норвежский купец (солевар) возвращается из Руси к себе на Родину, чтобы исполнить секретное поручение от русского князя Ярослава [21].
Австриец Герберштейн, будучи советником посла в Московском государстве в 1-й половине XVI века, одним из первых европейцев ознакомился с русскими летописями и высказал своё мнение о происхождении варягов:

…поскольку сами они называют Варяжским морем Балтийское… то я думал было, что вследствие близости князьями у них были шведы, датчане или пруссы. Однако с Любеком и Голштинским герцогством граничила когда-то область вандалов со знаменитым городом Вагрия, так что, как полагают, Балтийское море и получило название от этой Вагрии; так как … вандалы тогда не только отличались могуществом, но и имели общие с русскими язык, обычаи и веру, то, по моему мнению, русским естественно было призвать себе государями вагров, иначе говоря, варягов, а не уступать власть чужеземцам, отличавшимся от них и верой, и обычаями, и языком.

— С. фон Герберштейн. Записки о Московии

По предположению Герберштейна, «варяги» — есть искажённое на Руси именование славян-вагров, причём он следует распространённому в средние века мнению,[22] что вандалы были славянами.[/cut]

Еще одно древнее упоминание - доказательство того что варягами скандинавов особо и не называли - употребляя вполне ясные - нурманы, свеи, даны.
[cut]
Хотя в ближайшем окружении киевского князя Святослава были воеводы со скандинавскими именами, летописец не называет их варягами. Начиная с Владимира Крестителя, варяги активно используются русскими князьями в борьбе за власть. У Владимира служил будущий норвежский конунг Олав Трюггвасон. Один из самых ранних источников по его жизни, «Обзор саг о норвежских конунгах» (ок. 1190 г.), сообщает о составе его дружины на Руси: «его отряд пополняли норманны, гауты и даны».[26] С помощью варяжской дружины новгородский князь Владимир Святославич захватил престол в Киеве в 979 году, после чего постарался избавиться от них:

«После всего этого сказали варяги Владимиру: „Это наш город, мы его захватили, — хотим взять выкуп с горожан по две гривны с человека“. И сказал им Владимир: „Подождите с месяц, пока соберут вам куны“. И ждали они месяц, и не дал им Владимир выкупа, и сказали варяги: „Обманул нас, так отпусти в Греческую землю“. Он же ответил им: „Идите“. И выбрал из них мужей добрых, умных и храбрых и роздал им города; остальные же отправились в Царьград к грекам. Владимир же ещё прежде них отправил послов к царю с такими словами: „Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного“.»[27][/cut]

9. еще один момент - коротко. В генезисе славянства в качестве субстратов принимали участие и ираноязычные племена причерноморья ( у антов) и кельты и венеды - собсно всего базовых групп славян 3. и у всех разные субстраты. процесс образрвания собсно славянства - дело темное и сложное, но тот факт, что анты и их потомки, включая - сербов, полян, северян и хорватов - образовались при сильном влиянии скифо-сарматского субстрата - не вызывает ни малейших сомнений. но в рамках такого процесса вполне допустимы и сдвиги племенной элиты тех же роксолан и тд в сторону новых образований антского типа. в то же время мы точно знаем что на момент прихода Игоря и Олега (последних, носивших неславянские имена и очевидно рожденных за пределами собсно Руси - в смысле нашей Руси) имена-титулы - на слав, мир, и тд были обязаны уже давно сформироваться, что автоматом предполагает давно сложившуюся традицию племенных вождей-князей.