Из Псковской 1-й Летописи (1476 год):

"А хлебъ Богъ дал дешевъ на семь летъ, по полпятъ денгъ на четвертка ржи"

Погодин М.П. в предисловии к публикации Псковской Летописи в ПСРЛ дает следующие цифры на 1467 год:

зобница (14 пудов) ржи - 18 денег
зобница овса - 8 денег

зобница хмеля - 100 и 20 денег

пуд соли - 3 деньги

7 пудов меда - полтина

_________________________________

Для сравнения - за разные работы :

1421 г. - За покрытие свинцовыми досками церкви св. Троицы 44 руб.

1424 г. - За кладку стены 200 человек, кои работали полчетверти года (1,5 мес.) 1200 руб.

1435 г. - За мост через Пскову 40 человекам, отчасти с их запасом, 70 руб.

1456 г. - За мост 80 руб.

1463 г. - За построение каменной церкви 30 руб.

PKL, думаю, надо будет все ключевые посты в которых даются точные данные - вынести в отдельный блок - в новую тему - закрытую для изменений и правок.
а в этой - обсуждать.

Кержак, я сейчас несколько объемных трудов проштудирую на предмет цен, нужные выписки из них сюда сложу, а потом выжимку в отдельную закрытую тему сделаю.

PKL, ок, будет здорово

Атаман, тут важен порядок цен. И различие "ипского" (ипрского) сукна от прочих фламандских.
А разница могла быть из-за отличия в качестве и цвете. Тот постав, который стоил 30 рублей предназначался великому князю, видно поэтому такая эксклюзивная цена.

PKL, и все же разница просто космическая
и там сукно и там тоже

Кержак, ничего поделать не могу.
Хочешь - проводи расследование (данные взяты со стр. 204 книги Хорошкевич А.Л "Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой") - скачать http://files.mail.ru/7LL9EI

30 рублей это куча денег - 3 кг серебра.
и это за штуку ткани..
круто
6 рублей куда ближе и при том явно очень хорошее сукно
и все равно космос
а 30.... чего там? гобелен из Шайо?

Ну, вот буду описывать поездку Ивана III в Новгород осенью-зимой 1475-76 (именно тогда ему подарили это сукно), проштудирую все что туда относится - может чего и проясниться.

PKL, бум ждать)))
я так понимаю братишка, что ты у нас за Ивана 3 берешся?
наряду с тем Петрухой и дружинником?

Ох, не знаю, как пойдет. Поездку в Новгород я начал потихоньку набрасывать, но тяжело пишется. Там Иван III и дружинник Федюх задействованы.

А с учеником Аристотеля пока не знаю что делать.

Заинтеросовался стоимостью свечи.
Вот какие цифры дают источники, упомянутые PKL:
1484г, Рига. Цена шиффунта воска (400 фунтов) = 70 рижских марок. Т.е 1фунт воска (409 грамм) = 0,171 риж.марки
В разное время доля серебра в риж.марке сильно изменялась, уменьшаясь где-то в 5 раз за 15 век. В то же самое время имеем конкретные данные на
1486г. : 1 рейнский гульден = 2,11 рижской марки. Гульден (устойчивая валюта))) содержал 29,23 г серебра, т.е рижская марка содержала 13,85г.
Арифметика показывает, что в Риге восковая свеча стоила около 0,1 г. серебра.
Теперь поедем в Московию. Воск - предмет устойчивого экспорта, на нем зарабатывают. Цена воска в России существенно ниже. Серебро - предмет
импорта (часто монопольно-княжеского), цена серебра в России выше. Точной цифры разницы в ценах на эти предметы ввоза-вывоза нет, но, с учетом тогдашних коммерческих рисков и высоких накладных расходов, представляется, что разница могла быть в разы.
Вес деньги Ивана III составлял 0,4 - 0,74 г. Т.е с одной монеткой можно смело идти за десятком хороших восковых свечей, или за полусотней дешевых, сальных.

Не-а. Оптовая торговля и торговля розничная - две совершенно разные вещи. При торговле "в разнос" цена повышалась в 3-4 раза. В Риге - все цены оптовые, а покупать свечки предлагается в розницу.

Мона-мона. Сами-то купцы бортей не драли, закупали по дешевке воск у бортников, для дальнейшей перепродажи. Посему внутренняя цена сего стратегического продукта в России была в разы ниже, чем на внешних рынках. Может и в 3-4 раза. Думается, что за десяток-то свечей одной монетки и многовато будет, эт конечно, если в них воска на самом деле до 20 граммов

При определении цены свечи желательно учитывать еще пару моментов.
1.При продаже воска за бугор взыскивалась пошлина в казну, что еще повышало его стоимость (помимо интереса купца).
2.При сравнении цены воска и цены зерна неурожайного года (я предлагал такую методику сравнительного анализа выше), надо цену зерна увеличивать не в два раза, а в 10 и больше.
3.Дешевая свеча - это сальная свеча, цена которой в разы ниже восковой.

Посмотрел инфу по современным восковым свечам.
Выясняется, что свечечка весом в 20 грамм не такая уж и маленькая.
Приведу пример небольшой свечи (бывают и меньше).

Свеча восковая высший сорт № 1
Артикул: св-01-01-01
Код: 17440
Описание: Время горения около 30-40 минут.В 1 кг примерно 300-500 шт.Ручное изготовление.
(18.05.10)
Материал: воск
Вес: 2 - 3 гр.
Размеры: 200х5мм

Выходит, что за деньгу можно было обзавестись сотней свечек.
А ежели брать сальные, так еще хватит и на выпить-закусить.

Действитель, было бы неплохо, но проблема в том, что рановидностей и типов монет, использовавшихся в 15 веке не просто много, их огромное количество. Только в России центров монетной чеканки было около 25 . Мало того, такие центры выпускали десятки своих разновидностей монеты. Имели хождение еще и монеты иноземные. Если приступить к заливанию такой инфы (порой притиворечивой) на форум - запутаемся и погрязнем в разногласиях.
Впрочем, думаю, что какая-то обобщающая информация с конкретными примерами будет полезной.

К 15 веку каждое княжество чеканило монету со своими специфическими изображениями (ордынские элементы стали уже декоративными), по своей весовой норме. Но было и общее:
1.Техника изготовления из серебряной проволоки
2.Названия номиналов "денга" и "алтын".(алтын-счетное понятие).
3.Общая весовая основа.
Такой основой стала новгородская гривна-слиток, которую с 13 века начинают называть рублем. Пока еще в каждом княжестве свой рубль. В Новгороде рубль - 216 денег, в Москве - 200, в Рязани - 150 и т.д.
С усилением Москвы местные центры чеканки сворачивают свою деятельность, их монеты постепенно изымались из оборота и к 80-м годам 15 века уже преобладают два типа монет.
1.Московская денга, серебряная монета весом в 0,39г.
2.Новгородская денга, весом 0,78г.
Имелась и ограниченная эмиссия полушки и четвертцы.
Для городской, мелочной торговли в ряде городов чеканили медную монету - пуло.
К концу 15 века рубль состоял из 100 денег новгородского веса (новгородок) или 200 денег московского веса (московок).
Внешний вид монет также изменился. Прежнюю пестроту сотен сюжетов на поле монеты сменяют два-три десятка. Если есть нужда, буду приводить эти сюжеты.
Чеканка монет осуществлялась в Москве, Новгороде, Пскове, Твери. Остальные княжества прекращали чеканку по мере вхождения в состав МВК.
Здесь нюанс. На некоторых монетах опять появляются арабские надписи. Но теперь это не суры из Корана, а "Иван" и "это денга московская".

Несколько слов об этой монете.
Денгу Новгород Великий начал чеканить в 1420 году для обслуживания своих экономических (в частности -торговых ) интересов. Очень сомнительно, что богатый и независимый Новгород стал бы чеканить монету в виде себя-просителя с дарами на полусогнутых перед великим князем московским, или еще каким.
Значительно более прадоподобным видится совсем иное.
Скорее всего образцом для подражания новгородские денежники выбрали дукат.
Дукат - это обиходное название венецианского золотого цехина, ставшее затем названием золотых монет многих стран. Своему происхождению дукат обязан круговой легенде на лицевой стороне: «Это герцогство, коим ты правишь, тебе, Христос, посвящается». От последнего слова «ducatus» этой надписи на латинском языке и произошло название монеты, которой была суждена самая долгая жизнь. Венецианский дукат существовал с 1284 года и до прекращения Венецианской республики в1797 году. Во многих местах Европы чеканились подражания ему, но, в конце концов, образовались три основных варианта: дукат венгерский (с 1325 года), дукат немецкий (с 1559 года) и дукат нидерландский (с 1586 года).
На реверсе дуката изображен дож, принимающий из рук Святого Марка знамя.
На новгородских монетах помещена похожая двухфигурная композиция. Современные исследователи видят в коронованой фигуре Святую Софию - покровительницу Новгорода и посадника, которому София вручает щит - символ защиты и оберегания.
Сходство сюжетов имеет не только внешний характер, но и политический смысл. Ведь управление Новгородом осуществлялось выборными людьми и сходно с политическим устройством Венеции.

Венгерский (угорский) дукат, чеканившийся в МВК я уже показывал выше.
Теперь венецианский, для иллюстрации вышесказанного о монете новгородской.

Именно. Информацию лучше не "заливать", а обработать, обобщить и разместить в отдельной теме (об этом уже говорили), с указанием источников.

Беркут, я разве не именно это делаю?

ber5, именно это )) Спасибо вам большое!

я думаю, надо просто выбрать наиболее значимые чтоли в качестве основных для текста и одновременно в ряде случаев прописать в сценках вот те самые огромные инварианты))) для колориту

Вот именно, что по современным. Осталась самая малость - показать, что в 15 веке такие (№ 140 - как я понимаю) были в употреблении.

При этом ни в одном из источников о подобных свечах не говорится.
Основная номенклатура осветительных свечей (согласно, например, Брокгаузу и Ефрону) -
№№ 5 (82г), 6 (68 г) и 8 (51 г) - последний тип попал даже в "Свод законов Российской Империи")

Фарадей в своих знаменитых лекциях "История свечи" упоминает еще №№ 20 (22,5г) и 30 (15 г), а как крайнюю редкость № 60 (7,5 г) ( здесь надо учитывать, что английский фунт (453 г) отличался от русского (409 г).)

А представить можно и совсем маленькие свечки - вон которые в торты втыкаются.

Но зайдем еще с другой стороны :

"В 1444 году Госвин фон Реп обменял в Пскове 8 ластов соли на 4 шиффунта воска."
Учитывая, что в ласте соли нормативно считали 15 мешков по 1 берковцу (примерно = 1 шиффунту) - имеем, что воск оценивался примерно в 30 раз дороже соли.

(Из книги Марселен ДЕФУРНО "ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В ЭПОХУ ЖАННЫ Д'APK" -
http://www.modernlib.ru/books....ead

ГЛАВА V. ГОРОДСКИЕ ИНТЕРЬЕРЫ
«Парижский хозяин». Ведение домашнего хозяйства. Домашняя прислуга; кухня и стол. Крупная буржуазия. Оржемоны. Городские дома и образ жизни вельмож. «Городские корольки»

В последние годы XIV в. один парижский горожанин, человек зрелого возраста, только что женившийся на пятнадцатилетней девушке, решил написать для нее трактат об искусстве вести дом. Делая это, наш Арнольф отвечал, – по крайней мере, он сам так утверждает, – желанию, высказанному его женой, которая, сознавая свою неопытность, смиренно попросила его «никогда не поучать и не стыдить ее при чужих, а также при слугах, но каждую ночь или изо дня в день напоминать ей о неприятностях или глупых поступках, совершенных ею за прошедший день или несколько дней, с тем чтобы, если ему будет угодно, ее наказать». Итак, он сочинил для нее трактат «Парижского хозяина», из которого она могла узнать, о каких двух главных вещах следовало заботиться женщине: «о спасении души и о покое мужа». В девятнадцати параграфах вступления перечислены «заповеди» для жены, сведенные в три «раздела»: долг перед Богом и перед мужем; поучения, как правильно вести дом; советы, касающиеся игр и забав. Остальная часть книги представляет собой иллюстрацию к этим наставлениям, и главы, посвященные ведению хозяйства, приобщают нас к повседневной жизни городского дома в начале царствования Карла VI.

Совершенно очевидно, что речь идет об очень обеспеченном, а то и ведущем роскошную жизнь горожанине. В наставлениях о том, как правильно вести домашнее хозяйство, автор намекает на то, что имеет значительные доходы. Он не только является владельцем дома в Париже, но, подобно многим жителям столицы, имеет и земли в предместье. И потому его жене необходимо хотя бы немного разбираться «в садовых работах», уметь «в срок прививать растения и сохранять зимние розы», а также заниматься скотом, «когда она будет в деревне».

Автор – к величайшему сожалению – не дает нам подробного описания городского дома, которым призвана управлять его жена. И все же, основываясь на разрозненных указаниях, которые мы находим в его сочинении, мы можем представить себе интерьер наподобие тех, в которые художники и миниатюристы того времени помещали свои религиозные или светские сцены. Первый этаж, возможно, занимала лавочка какого-нибудь ремесленника; над ней была расположена «квартира», включавшая в себя один или два просторных зала с выложенным цветными плитками полом. Окна с одной стороны выходили на улицу, с другой – во внутренний двор, где росли цветы и деревья. Наверное, в окна «большого зала» были вставлены маленькие стеклышки, вправленные в свинцовую сетку; в других комнатах довольствовались промасленным пергаментом, потому что оконное стекло стоило очень дорого и представляло собой роскошь, которая не каждому была по карману (полстолетия спустя в счетах Марии Анжуйской упоминаются «две дести бумаги и масло для пропитки. чтобы было светлее», предназначенные для спальни «короля Рене» в Шинонском замке). В больших каминах, иногда доходивших до потолка с выступающими балками, горели дрова, которые хозяин дома получал из своих земель или покупал у уличных разносчиков.

Меблировка, при всем богатстве владельца дома, оставалась достаточно скудной: резные сундуки и лари, в которых держали белье и одежду; буфеты и серванты для посуды и серебра. Стола не было: когда приходило время еды, «ставили стол» на козлах, накрывая его большой скатертью или «touaille», опускавшейся до пола; и закрывавшей ножки «стола» (в домах сеньоров поступали точно так же, мы можем увидеть это на миниатюре из «Богатейшего часослова», где Иоанн Беррий ский сидит за богато накрытым столом). Сиденья были самыми разнообразными: после того как установят стол, по обе стороны его могли поставить длинные скамьи («marchepied»), а в дополнение к ним – «fourmes» или табуреты. Для почетных гостей сиденье иногда снабжалось спинкой, а то и балдахином, превращавшим его в подобие трона. В спальне пол был выложен плитками; и застелен циновкой; очень широкая кровать была по– крыта тканной золотом, серебром и шелком тканью, из которой был сделан и висящий над ней балдахин. На верхнем этаже, если такой был, или по другую сторону двора, рядом с конюшней, где стояли верховое животное хозяина дома и «иноходец», на котором хозяйка каталась или ездила на охоту, помещались комнаты слуг и служанок. Судя по тому, какое место автор «Парижского хозяина» уделяет проблемам прислуги и как подробно об этом рассказывает, дом был поставлен на широкую ногу, представляя собой нечастый случай даже для той эпохи, когда у каждой городской семьи было множество слуг; кроме того, мы находим здесь любопытные, а иногда и живописные детали, касающиеся положения прислуги в конце XIV в.

Слуг, по словам нашего автора, следует делить на: три категории: люди, которых нанимают для тяжелых; работ (носильщики, грузчики, водоносы, а в деревне – косцы и пахари), ремесленники, работающие сдельно (пекари, портные, различные поставщики), и, наконец, слуги и служанки, составляющие собственно домашнюю прислугу. У каждой из трех категорий есть свои недостатки: люди, принадлежащие к первой из них, обыкновенно бывают «неприятны, грубы, скоры на перебранку, наглы, заносчивы и готовы осыпать оскорблениями и попреками, если им не заплатить, как им хочется, как только работа будет выполнена». Не следует полагаться на их сговорчивость и заверения, и надо всегда заранее назначать плату за работу, потому что вначале они скажут вам: «Сударь, это пустяки; здесь делать нечего; вы ведь мне что-нибудь заплатите, а я буду доволен, сколько ни дадите», но, когда работа будет выполнена, они явятся с жалобами: «Сударь, работы оказалось больше, чем я думал; пришлось сделать и то, и это, и так далее», а если вы откажетесь заплатить им столько, сколько они хотят, они начнут «выкрикивать скверные и грубые слова…».

Что касается слуг и служанок, их следовало нанимать на работу с особыми предосторожностями. В Париже в то время существовали конторы по найму, которые держали «поручительницы», порядок работы в этих конторах и тарифы был установлен королем Иоанном Добрым: восемнадцать денье в день за устройство на работу горничной, два су за кормилицу, с запретом, под страхом позорного столба, устраивать или рекомендовать на место одну и ту же служанку больше одного раза в году. Но сведения, предоставляемые такими «агентствами», требовали проверки, благоразумнее было самому провести расследование насчет новой служанки или горничной. «Не берите в дом ни одной из них, не узнав прежде, где она жила, и не послав своих людей расспросить о ее поведении, не слишком ли много она болтает и не слишком ли много пьет; сколько времени она там прожила, какие услуги оказывала и что умеет, есть ли у нее в городе комната или знакомства, из каких она краев и из каких людей, сколько прожила на прежнем месте и почему оттуда уехала». Для большей надежности в день, когда нанимали новую служанку, домашний «эконом» должен был записать «ее имя и имя ее отца и ее матери и прочих ее родных, место ее проживания и место ее рождения, равно как и ее поручителей, и таким образом она больше будет бояться совершить ошибку, поскольку будет помнить о том, что вы записываете все эти вещи на случай, если она сбежит от вас, не получив расчета, или причинит вам какой-либо ущерб, если вы на нее пожалуетесь или обратитесь к правосудию в ее краях». Другая существенная мера предосторожности, касавшаяся молодых горничных, состояла в том, чтобы «укладывать их спать в гардеробной либо в комнате, где нет ни слуховых, ни низко расположенных и выходящих на улицу окон».

Приняв все эти меры предосторожности, следовало озаботиться тем, чтобы хорошо обращаться со слугами, и в частности проследить за составлением их меню. «В надлежащие часы усаживайте их за стол и пусть насыщаются подолгу только одним сортом мяса… и пусть пьют только один напиток, насыщающий и не ударяющий в голову, вино или какой-либо другой, но не несколько разных; и убедите их есть побольше и пить вволю».

В «Парижском хозяине» не указано, каким было обычное жалованье прислуги, но максимальный тариф, установленный в 1351 г., позволяет, по крайней мере, сравнить заработок слуг с заработком других работников: горничные должны были получать тридцать су в год (и пару башмаков), хороший возчик (кучер) имел право на семь ливров в год (сто сорок су), тогда как жнец получал два с половиной су в день, или около сорока ливров в год, с учетом многочисленных праздников.

Хозяйке дома полагалось объяснять слугам и горничным, в чем состоит их работа, учить их «пересыпать зерно, чистить, проветривать и просушивать платье», а также «сохранять и исцелять вино». Эта последняя работа связана уже с заботами о кухне и столе, чему наш славный хозяин, судя по тому, сколько страниц посвящено этой теме, придавал совершенно особенное значение. Его жена должна уметь «распоряжаться обедами и ужинами, блюдами и тарелками, управляться с мясником и торговцем птицей и разбираться в пряностях»; ей придется «приказывать, распоряжаться, рассчитывать и заказывать всевозможные супы, рагу из дичи, соусы и прочие мясные блюда». Для того чтобы помочь ей справиться с этой работой, муж включил в свое сочинение несколько глав, показывающих «искусство застолья» в конце XIV в. Он не ограничивается тем, чтобы дать несколько общих указаний насчет того, как «вкусно поесть», но предусматривает целый ряд меню, приспособленных к самым разнообразным обстоятельствам, от простого семейного обеда до торжественного пира.

Всякое застолье включало в себя множество перемен или «тарелок», между которыми подавали легкие блюда. Каждая из «тарелок» соединяла самые разнообразные кушанья (разные сорта мяса и рыбы, супы), число которых возрастало в прямой пропорции к торжественности застолья. Но похоже, не существовало никаких правил, которые указывали бы, из чего должна состоять каждая перемена: один и тот же вид мяса, одна и та же рыба появляются в них снова и снова, приготовленные, должно быть, разными способами; можно предположить, что как это делается и сегодня на парадных обедах в Китае и на Дальнем Востоке, гости выбирают, что им больше понравится, или ограничиваются тем, что берут понемножку от каждого блюда. Какой бы аппетит мы ни приписывали этим людям, ведущим суровую жизнь, трудно поверить, что они способны были поглотить целиком тот «простой обед в две перемены», меню которого приводит Парижский горожанин.

Первое блюдо: Белый порей с каплуном; гусь со свиной шейкой и жареным угрем; куски говядины и баранины; похлебка с зайчатиной, телятиной, крольчатиной.

Второе блюдо: Каплуны; куропатки; кролики; ржанки; фаршированные поросята; фазаны для сеньоров; заливное из мяса и рыбы.

Легкие блюда в перерыве между основными:Щуки и карпы.

Изысканные легкие блюда (видимо, предназначавшиеся для сеньоров): Лебеди, павлины, выпи, цапли и прочее.

Десерт: Мясо крупной дичи, рис с молоком и шафраном, паштет из каплунов; флан; слоеные пирожные с миндальным кремом; угорь, приготовленный в формочках; фрукты, вафельные трубочки, estrees (разновидность вафельных трубочек) и кларет (гипокрас с медом и белым вином).

Мы замечаем особые блюда, предназначенные для знатных господ, которых хотят почтить особо: лебеди, цапли и различные птицы, считающиеся благородными (и над которыми, как на прославленном «Пире Фазана»[17], иногда дают торжественную клятву). Их готовят таким образом, чтобы подать на стол в оперении и с поднятой головой.

Тем не менее речь здесь шла об относительно скромном меню. В «Парижском хозяине» приведены и другие, включающие в себя не меньше трех десятков блюд, распределенных по шести переменам… На периоды поста там предлагается широкий выбор постных меню, таких как, например, следующий рыбный обед из трех перемен:

Первая перемена: Вареные корнеплоды, печеные провансальские смоквы с лавровым, листом; кресс-салат и soret (?) с уксусом; вареный горошек; соленый угорь; белая сельдь с жареной морской и пресноводной рыбой.

Вторая перемена: Карпы; щуки; морские языки; барабулька; лосось; угорь и arbolastre.

Третья перемена: Печеные pimpernaux; жареный мерлан; морская свинья в кляре; блины и скандинавские пироги.

Десерт: Фиги и виноград; гипокрас и «metier» (род вафель).

Этот пространный список позволяет нам представить себе, что подразумевали богатые горожане под словами «хорошо поесть». Основу, а иногда и весь обед, составляли различные виды мяса; овощи на столе не появлялись, разве что в качестве гарнира. Тем не менее автор часто упоминает об овощах и используемых при готовке травах, когда преподает жене азы садоводства; в его загородных владениях арендаторы выращивают капусту, петрушку, бобы, пастернак, щавель, шпинат, порей, латук (хотя «Авиньонский латук», который белее французского, ценится больше, замечает он). Но похоже, что, за исключением ароматных трав, используемых для приготовления соусов (мяты, майорана и прочих), зелень предназначалась только для слуг и не считалась пищей достаточно изысканной для того, чтобы хозяин дома мог угощать ею гостей. Видимо, то же самое можно сказать и о свинине, которая лишь в исключительных случаях упоминается в приведенных в «Хозяине» меню, тогда как свежая или засоленная свинина («шпик» на языке того времени) играла большую роль в питании простого народа.

Очень много употребляли в пищу дичи. Кроме «благородных» птиц, зайцев, кроликов и куропаток, часто упоминаются даже ежи и белки. Удивляет разнообразие перечисленных в меню видов морских и пресноводных рыб: не только атлантическая и соленая треска, «stofix» (вяленая треска), макрель, морской угорь, лосось, тюрбо, барабулька, карп, щука, но также и стерлядь, морская свинья (которую готовят как свинину) и даже соленый кит, или «craspois», дающий «постное сало» и представляющий собой «рыбу бедняков». Впрочем, его мясо надо было варить очень долго (целый день), и все равно оно оставалось жестким и неудобоваримым. Вареные мидии, приправленные уксусом, и устрицы, приготовленные различными способами, считались изысканным угощением (то же самое относится к «слизнякам», то есть улиткам).

Обеды и ужины, которые наш парижанин предлагает своей жене в качестве образцовых, представляются нам чересчур сытными и тяжелыми – ив особенности после того, как мы прочтем рецепты некоторых представленных в меню блюд. Дело в том, что автор включил в свой труд настоящую «поваренную книгу», которая вместе с другим сочинением того же времени, Большой поваренной книгой, дает нам представление о кулинарном искусстве той эпохи.

Оно отличалось сложными в приготовлении блюдами и соединениями, которые нам кажутся странными на вкус. «Супы», нередко упоминаемые в числе легких блюд («entremets»), были, как правило, не жидкими, а протертыми, представляя собой нечто вроде густого пюре, вроде того удивительного «рагу из устриц», рецепт приготовления которого приведен в разделе супов. «Обдайте устрицы кипятком и очень хорошо вымойте их, отварите, дайте стечь воде и натрите сырым луком или постным маслом; затем возьмите поджаренный хлеб или побольше панировочных сухарей и замочите их в гороховом пюре или отваре из-под устриц со сладким вином; затем возьмите корицу, гвоздику, стручковый перец и шафран, чтобы придать цвет, измельчите и разведите кислым вином и уксусом, смешайте все это вместе; затем измельчите ваш поджаренный хлеб и смешайте его или тертые сухари с пюре или устричным отваром, и прибавьте также устриц, если они недостаточно сварились». Среди мясных блюд, рекомендуемых автором как «очень вкусные», фигурирует фаршированный поросенок. «Поросенка следует убить, перерезав ему горло, обдать кипятком, затем удалить щетину; затем возьмите постные части, срезав жир и вытащив потроха, положите вариться и возьмите двадцать яиц и сварите их вкрутую, с вареными и очищенными каштанами; затем возьмите серединки (желтки) яиц, каштаны, зрелый сыр и мясо заднего свиного окорока, порубите, затем измельчите мясо, прибавив к нему побольше шафрана и порошка имбиря, и, если мясо станет слишком жестким, надо добавить к нему яичные желтки. И не разрезайте вашему поросенку живот, но проделайте сбоку самое маленькое отверстие, какое только сможете, затем насадите поросенка на вертел, а потом наполните фаршем и зашейте большой иглой, и ешьте его с желтым перцем, если готовите его зимой, и с рыжиками, если готовите летом».

Пряностей употребляли много. Перец, корица, имбирь, шафран, гвоздика, мускатный орех прибавляли к большей части блюд. В этом следует видеть не только признак особого пристрастия к острой и пряной пище; употребление приправ было необходимостью в те времена, когда не было возможности сохранять мясо и рыбу свежими и когда аромат пряностей заглушал менее приятные запахи.

В «Хозяине» ни разу не упоминается о винах, которыми запивали всю эту пряную пищу, хотя она должна была вызывать жажду. Но из многочисленных документов и литературных текстов мы узнаем о том, какие вина особенно ценились: это вина Бона, Турнона и Сен-Пурсена. К этому следует прибавить привозные иностранные вина, в частности португальские. Что касается гипокраса, неизменно появляющегося «в завершение» обеда одновременно с «metier» (вафлями из муки, воды, белого вина и сахара), его готовили в соответствии с рецептом, приведенным в «Хозяине»: «Возьмите четверть фунта лучшей корицы, отобранной на зуб, и половину четверти фунта отборной тонкой корицы, унцию отборного белого имбиря и унцию райских зерен (кардамона), шесть мускатных орехов и „garingal“ вместе, и все вместе истолките. А когда вы захотите приготовить гипокрас, возьмите пол-унции. не меньше, этого порошка, и две четверти фунта сахара, и смешайте с квартой вина парижской мерой». Сахар был редкостью и стоил очень дорого, поэтому гипокрас чаще готовили на меду.

Если говорить о том, как накрывали на стол, то здесь существовала причудливая смесь утонченности с обычаями, которые нам представляются грубыми. Стол, покрытый белой скатертью, был украшен цветами и серебряной посудой, но, как правило, на двоих сотрапезников приходилась одна миска, из которой они поочередно зачерпывали ложками. Только самые знатные особы имели право на отдельную посуду; король и, должно быть, знатные сеньоры обладали другой привилегией: им подавали еду на блюдах или в мисках с крышками. Вилок не знали: мясо и другую твердую пищу подавали на «траншуарах» (tranchoir), больших кусках хлеба, которые раздавали в начале обеда. Кроме того, на стол ставились кувшины, чтобы ополоснуть пальцы розовой водой, или водой, настоянной на майоране, ромашке или розмарине. Вина подавали только в конце застолья, с пряностями и сластями, составлявшими «boute hors» (буквально – утлегарь). Похоже, что, по крайней мере, во время застолья у королей и принцев, женщины вставали из-за стола раньше, чем подадут «прощальное вино». Вино наливали в кубки, а для особенно знатных гостей – в чаши с тонкой резьбой. Иногда на стол ставили, кроме всего прочего, «горшки для милостыни», куда гости откладывали часть угощения для того, чтобы отдать бедным.

Не у каждого частного лица, даже такого зажиточного, как наш парижанин, имелось достаточно посуды, чтобы устраивать парадный обед; но кухонную утварь и столовые приборы можно было взять напрокат; можно было даже, если недоставало места или хотелось придать пиру особую торжественность, снять большой зал в частном отеле, который сам владелец занимал лишь временами, что было не редкостью во многих домах столичных сеньоров.

Но большой обед, кроме всего прочего, требует многочисленной челяди – и тем более в случае, если принимать предстоит знатных гостей, каждому из которых полагались отдельные слуги: во время пира, устроенного в честь епископа Парижского и президента Парламента парижским муниципалитетом, первому из них прислуживали три «стольника», тогда как второй обходился всего одним. Для свадебного пира на двадцать «мисок», за которым следовал ужин на десять мисок, автор «Хозяина» предусматривает двадцать слуг: два водоноса, два «portechappe», которые будут готовить траншуары и разносить хлеб, двое слуг при буфете, где будут стоять готовые к подаче на стол блюда и чистая посуда, два виночерпия и слуга, который будет разносить вино; двое слуг будут ходить впереди подавальщиков, разносящих блюда, и два дворецких будут обеспечивать порядок, «распоряжаться тем, как уносят и приносят блюда гостям»; и, наконец, каждый из столов будет поручен особым заботам распорядителя (asseeur) и двух слуг. Кроме того, надо нанять веночницу, которая сплетет головные уборы из цветов (украшение, которое нередко надевали сотрапезники на большом званом обеде), и слугу, который возьмет на себя покупку трав и фиалок для украшения зала и стола.

С той же тщательностью «Парижский хозяин» расписывает покупки, которые следует сделать у различных поставщиков, и суммы, которые он называет применительно к некоторым продуктам, служат интересным с точки зрения истории цен документом. У булочника следовало взять десять дюжин белых хлебов по одному денье за штуку и три с половиной дюжины черствых пеклеванных хлебов для «траншуаров»; у мясника – половину туши барана, чтобы сварить похлебку для слуг, и четверть фунта сала для того, чтобы нашпиговать баранину: кроме того, надо было взять большую кость из говяжьей рульки, чтобы сварить ее с каплунами и сделать заливное, для которого требовалась, кроме того, четверть туши теленка; у мясника следовало также взять говяжью рульку или телячьи ножки, «чтобы получить бульон для студня», и крупную дичь. У продавца вафель собирались купить: полторы дюжины вафель с начинкой по цене три су; полторы дюжины «gros betons», по шесть су; полторы дюжины «portes», по восемнадцать денье;

сотню сахарных лепешек, по восемь денье; у торговца птицей – двадцать каплунов по два су за штуку; пять козлят по четыре су за штуку; двадцать гусят по три су за штуку, пятьдесят цыплят по двенадцать денье за штуку, «чтобы зажарить сорок из них на обед, пять пойдут в студень и пять на ужин холодными с шалфеем», пятьдесят молодых крольчат, «сорок приготовить на обед, жареными, и десять для студня, и стоить они будут по двенадцать денье каждый»; постная свинина для студня, на четыре су, и, наконец, двенадцать пар голубей для ужина, по десять денье штука.

Потребуется купить на рынке три дюжины хлебов для траншуаров, три «гранатовых яблока» для заливного и пятьдесят «pommes d'orange», шесть молодых сыров и один зрелый, наконец, три сотни яиц… У бакалейщика возьмут шесть фунтов миндаля, по четырнадцать денье за фунт, три фунта очищенной пшеницы, по восемь денье за фунт; фунт «голубиного» (colombin) имбиря по одиннадцать су, четверть фунта имбиря «meche», пять су; полфута корицы, пять су; два фунта риса, два су; два фунта «каменного сахара», шестнадцать су; унцию шафрана, три су; половину четверти фунта длинного перца, четыре су; половину четверти фунта garingal, пять су; половину четверти фунта «macis» (мускатный цвет), три су четыре денье; половину четверти фунта листьев зеленого лавра, шесть денье. К этому следует прибавить «epices de chambre», которые подавали как лакомство после еды; фунт апельсинных цукатов, десять су; фунт «chitron», двенадцать су; фунт красного аниса, восемь су; фунт розового сахара, десять су; три фунта белых драже по десять су за фунт; три кварты гипокраса по десять су за кварту.

Расходы на этом не заканчиваются: для освещения зала потребуется два фунта свечей по три су четыре денье за фунт; шесть смоляных и шесть восковых факелов по три су за фунт, причем шесть денье можно будет выручить, поскольку торговец возьмет назад попользованные свечи; для отопления следует запасти два мешка угля (древесного), купленного на Гревской площади по десять су.

В целом, подсчитывает автор, себестоимость каждой миски станет в половину франка (франк равен турскому ливру); эта сумма, сама по себе значительная, представляется достаточно скромной, если учесть, какое изобилие всевозможных припасов потребуется для этого пира.

В «Парижском хозяине» приведено и множество других любопытных подробностей домашней жизни. Среди прочего там есть глава с «практическими советами» для хозяйки дома. Здесь мы узнаем, как готовить «sablon» (мелкий песок), который помещают в часы (разумеется, песочные), как удалять пятна с платьев и мехов, как «исцелять» вина, травить крыс и мышей или избавляться от блох. Для этой цели автор советует метод, который сам успешно применял: «Знайте, что я проверил: когда одеяла, меха или платья, в которых есть блохи, закрыты и уложены очень тесно, например, в плотно обвязанном ремнями сундуке или крепко обвязанном и сжатом мешке, эти блохи окажутся без света, без воздуха и в темноте, и потому они погибнут и немедленно умрут». С большим недоверием мы отнесемся к рецепту исцеления от укусов собак и других взбесившихся животных: «Возьмите корку хлеба и напишите следующее: Bestera + Bestia + nay + brigonay + dictera + sagragan + es + domino. + fiat + fiat + fiat+….»

Последний раздел «Хозяина» посвящен развлечениям и забавам, подобающим порядочной женщине и приличному дому. Наш строгий хозяин допускает, в качестве развлечения для женщин, игру в карты, уже вошедшую в обиход и распространившуюся к началу царствования "Карла VI (и не включенную в список запретных азартных игр, изданный Карлом V в 1369 г.). Но большая часть раздела «забав» посвящена тому, чтобы научить хозяйку кормить и подбрасывать в воздух ловчую птицу. Автор сочинил для свой молодой жены настоящий «трактат о соколиной охоте». Получается, что соколиная охота, которую мы склонны были воспринимать как символ жизни сеньоров, была также в большой моде у зажиточных горожан.

Автор «Парижского хозяина» представляется нам типичнейшим парижским горожанином, очень обеспеченным, большим любителем комфорта и хорошего стола, но при этом заботливо управляющим своей вотчиной и враждебно настроенным против свойственных знати роскоши и пустого тщеславия. Другие, напротив, стремились отделиться от класса буржуазии, из которого они вышли, и смешаться со знатью, усвоив ее повадки, что, в конце концов, нередко им удавалось. Дело в том, что знать, образованная различными элементами, была не столько юридическим сословием, сколько социальным положением, отличавшимся определенным образом жизни, где выставлялась напоказ, и иногда очень вызывающе, гордость высоким происхождением или огромным богатством.

Среди богатых горожан, которые в Париже времен Карла VI вели едва ли не королевский образ жизни, мы встречаем итальянских «менял» из Лукки, которые сочетали выгоды крупной сухопутной и морской торговли с выгодами «мены», то есть банковских операций и процентных займов: Рапондов (Распонди) и Спифамов. Диг Рапонд, ставший французским подданным при Карле V, был крупным поставщиком очень модных в то время дорогих шелковых и вышитых бархатных тканей, производившихся в городах Северной Италии; торговал он также драгоценностями и предметами искусства и брался приобретать по заказам любителей иллюстрированные книги. Его клиентура состояла главным образом из принцев и знатных сеньоров, с которыми он поддерживал дружеские отношения. Он одолжил Филиппу Храброму деньги на постройку часовни в Шанмоле, которая должна была стать «Сен-Дени» бургундских. герцогов; затем он сделался сторонником Иоанна Бесстрашного в его конфликте с герцогом Орлеанским. Именно он станет вербовать вооруженный эскорт, призванный прикрыть отступление герцога Бургундского после убийства его кузена.

Его соотечественник, Бартоломео Спифам, принял, напротив, сторону арманьяков и дофина, за что и поплатился, будучи высланным из Парижа во время английской оккупации. Перечень конфискованного у него в то время имущества дает представление о размерах его богатства. У него было четыре или пять отелей в Париже и несколько крупных владений в предместье: одно – в Шайо, с виноградником, виноградным прессом и валяльней для шерсти; другое – в Монжуи, «огражденное, со рвом и подъемным мостом», где были угодья в двадцать арпанов пахотных земель и восемьдесят ар-панов лугов и лесов, пруд, мельница на Марне, выше Шарантонского моста

Но такие немыслимые состояния не были исключительной монополией менял и банкиров. К именам семей, принадлежавших к крупной буржуазии и названных Гильбертом Мецским в его описании Парижа начала.XV в. – Дюше, Миль Байе, Бюро де Даммартен, – следовало бы прибавить еще одно, затмевающее их все: Оржемоны, типичный пример семьи, изначально разбогатевшей благодаря доходам от земли и от торговли и возвысившейся до самых видных постов в государстве. Оржемоны, выходцы из Ланьи, начали свое восхождение по социальной лестнице с того, что торговали на ярмарках в Шампани, в начале XIV в. еще очень оживленных. Основатель рода, Жан д'Оржемон, обосновался в Париже, где благодаря удачным спекуляциям (выкупая, ренты, тяготевшие над некоторыми зданиями) он приобрел целый квартал домов, окружавших его отель. Его Сын Пьер увеличил эти владения и одновременно сделал…блестящую административную и политическую карьеру: член Парламента, советник дофина Карла во время пленения короля Иоанна Доброго; затем, облеченный государем различными важными миссиями, он достигнет своего апогея при Карле V в качестве первого президента Парламента и канцлера дофина. После его смерти имущество было распределено между его четырьмя сыновьями, каждый из которых и сам по себе был очень богат и продолжал семейную традицию сочетания высоких государственных должностей с удачными финансовыми сделками: старший, Пьер, после того как был президентом Счетной палаты, стал епископом Парижским и играл важную роль в дебатах, вызванных Великой Схизмой; очень богатый (он одолжил тысячу двести ливров герцогу Бургундскому), он в то же время был образованным человеком, коллекционировал труды по праву и теологии; второй, Амори, стал канцлером герцога Орлеанского; третий, Николя – прозванный из-за своего увечья Хромым д'Оржемоном – был мэтром Счетной палаты и пользовался многочисленными церковными бенефициями как в Париже, так и в провинции; последний, Гийом, станет военным казначеем.

Три поколения Оржемонов скопили терпеливым трудом и искусной политикой огромное состояние как в землях и недвижимости, так и в движимом имуществе: пять отелей в Париже (в том числе отель Турнель, который на время английской оккупации станет резиденцией регента Бедфорда); десяток сеньорий в окрестностях Парижа – некоторые из них включали в себя несколько приходов с правом высшего и низшего суда (к одним только владениям в Шантильи принадлежали огромные леса Аллатт и Шантильи, река Ноннетт и мельницы, которыми пользовались дубильщики из Сан-лиса). К этому следует прибавить вознаграждение за обязанности, исполняемые в правительстве, земельные ренты и различные доходы, которые сделали Николя д'Оржемона, получившего наследство от брата-епископа, «самым богатым человеком королевства». Но Хромому не удалось пользоваться этим богатством до самой смерти: обличенный как главный вдохновитель бурганьонского заговора, он был арестован в 1416 г. и умер в тюрьме.

Внутренние волнения в царствование Карла VI и в самом деле повлекли за собой многочисленные перемены участи. Некоторые семьи, чье восхождение было стремительным, – как, например, у Изалгье в Тулузе, – пришли в упадок. Другим, напротив, несчастья королевства дали возможность составить состояние, примкнув к одной из борющихся партий или проводя оппортунистическую политику и лавируя между двумя группировками: как Жан Марсель, торговец из Руана, после завоевания Нормандии присоединившийся к английскому королю и, получив от государя звание «менялы», благодаря денежным манипуляциям и спекуляции имуществом, конфискованным у сторонников дофина, сколотил неплохое состояние. Очень важные особы – парижский прево Робер д'Этутвиль, сенешаль Нормандии Пьер де Брезе – занимали у него деньги, оставляя в залог драгоценные вещи и золотую посуду. Марсель не постеснялся юридическим путем завладеть имуществом д'Этутвиля, вовремя не заплатившего долг. Несмотря на свои связи с английской партией, он без труда перешел под власть Карла VII, как только Нормандия была вновь отвоевана; он остался одним из руанских нотаблей[18] и даже выступал свидетелем во время процесса реабилитации Жанны д'Арк. Тем не менее некоторое время в 1461 г. он провел в заключении, став, должно быть, жертвой завистников, не стерпевших слишком быстрого его возвышения и слишком роскошного образа жизни: его обвинители, подавшие на него в суд, во время процесса упрекнут его в том, что он носит шляпу «a cordon d'amour», длинное подбитое мехом платье, цветные воротники, красные шоссы – то есть все то, что носили утонченные знатные сеньоры того времени.

Эти «выбившиеся в люди» горожане и в самом деле любили выставлять напоказ свое богатство: их особняки соперничали роскошью с резиденциями знати, а иногда Даже и затмевали их великолепием. Отель Гийома Сан-Тена был «великолепным зданием, где замков было столько, сколько дней в году»; жилище Миля Байе, королевского казначея, располагало собственной часовней, где каждый день совершались богослужения; кроме того, у Миля Байе вне столицы были «такие большие отели с верхним и нижним дворами, что и самый знатный принц там прекрасно разместился бы». Но ничто не могло сравниться с отелем мэтра Жака Дюше, восторженное описание которого оставил нам Гильберт Мецский. В него входили через ворота «с чудесной и искусной резьбой», которые вели во двор, где был вольер с павлинами и другими декоративными птицами. Внутренние покои были убраны роскошно и со вкусом: «Первый зал был украшен висевшими и укрепленными на стенах различными картинами и поучительными надписями. Другой зал был полон всевозможными музыкальными инструментами; арфы, органы, виолы, гитерны, псалтерии и прочие, и на всех этих инструментах мэтр Жак умел играть. Затем часовня с пюпитрами, на которые можно было класть раскрытые книги, искусно сделанные… Затем комната, где стены были покрыты драгоценными камнями и сладко пахнущими пряностями. Затем спальня, где было множество разных мехов». У Жака Дюше имелась даже «оружейная», где было собрано всевозможное боевое снаряжение.

На верхнем этаже «во всю величину отеля был квадратный зал, где со всех сторон были окна, чтобы смотреть сверху на город. И когда там ели, то туда поднимали и опускали вина и дичь при помощи блоков, потому что нести наверх было бы слишком высоко. И над пинаклями отеля были укреплены красивые золотые изображения». «Этот мэтр Жак Дюше был красивым мужчиной, прилично одетым и очень достойным; у него были хорошо выученные и приветливые слуги, среди которых был плотник, постоянно работавший в отеле». И Гильберт Мецский заключает свое описание фразой, передающей смешанное чувство восхищения и зависти, вызванное слишком блестящими успехами Жака Дюше: «Многих богатых горожан и чиновников называли маленькими корольками"

Русская историческая библиотека . Т.2 документ №51.
Отрывок из расходной книги Нижегородского Благовещенского монастыря .
осетр - 10 алтын
осетр живой - 22 алтына
осетр , 20 стерлядей , лещ , судак (уха по-монастырски походу?) - 32 алтына
2 осетра живых - 25 алтын
6 стерлядей - 10 денег
5 (!) пудов икры (хочу в монастырь!) - 60 алтын с гривною
мерин гнед некладен - 40 алтын
мерин рыжь - 2 рубли с полтиною
4 мерина - 10 рублев
корова рыжа у попа Толоконцовского Исидора (жил-был поп толоконный лоб ) - 40 алтын без гривны
меду полпята пуда - 4 рубли 7 алтын 4 деньги
4 гривенки патоки - 4 алтына
меду 2 пуда - 2 рубли
рожь - четь 30 алтын
10 гривенок масло коровья - 5 алтын без дву денег
100 свечей сальных - 3 алтына с деньгой
в келарскую и архимариту 300 свечей сальных - 10 алтын 2 деньги
50 свечей сальных - 9 денег

№97

2 изумруда - 300 рублев
яхонт - от 15 до 500 рублев
лал кругол - 15 рублев
жемчуг зерно - 1 руб
большая жемчужина - 2 руб
и тд

№102 Расходная книга Дорогабужскаго Болдинскаго Свято-Троицкаго монастыря 1585-1586

полтретьянадцать тысяц ягод вишен в патоке - полтретья рубля и 11 денег , а посланы те ягоды к Москве
воску две гривенки без четверти - 2 алтына
ездил старец Боголеп на Тихоновский торжок , купил сала на свечи 2 пуды , дал 40 алтын 5 денег
2 сита - алтын
20 ложек простых - 2 алтына
рыбы бочка просолу - 40 алтын 2 гривны
у Петруши меду 12 пуд - 6 рублев , у Макара 9 пуд - полпята рубли
4 гойтаны - алтын
2 осетра - 22 алтына
полпяты гривенки воску - 5 алтын 4 деньги
8 посохов - 12 алтын
колачей на корм - по 8 алтын на брата идет
2 бочки сельдей - 3 рубли 15 алтын
телятина на сапоги - 7 алтын 4 деньги
сукно манатейное 16 аршин - 31 алтын
2 фунта перцу - 25 алтын
10 фунтов серы - 12 алтын
1000 гвоздья сапожного - 8 алтын 4 деньги
нанял к Москве крестьян ити за возы с запасом 11 человек - 36 алтын 4 деньги
священнику за неделю - 5 алтын
3 котлива медяны - 15 алтын
сукно рясочное 12 аршин - 10 алтын
Василью Лихареву 10 алтын за проезд к Москве с грамотами
3000 кирпича - 20 алтын
купил у старца Елисея 1000 чоток дал гривну
поехал старец Герасим к Москве дано ему на проезд и на проест 3 рубли
6 пуд масла коровья - 2 рубля 30 алтын

curser, суперско.
+ тебе однозначно
а гривенка это сколько?

Большая - фунт (409 г)

Малая (скаловая) - полфунта

Это фунт - около 400 грамм .
ГРИВЕНКА - на Руси в 14-16 вв. - единица веса; большая гривенка составляла 96 золотников - 408,96 г, скаловая гривенка - 48 золотников - 204,48 г.

PKL, curser, спасиб, ребята.