Время прошло. На Земле изменились реалии. Мировой финансовый кризис, железным катком прокатившийся по целому поколению, потихонечку схлынул. Пришла пора собирать камни. Россия подтянула штаны: в казне наконец-то зашевелилась копейка. Дальше больше: взрывообразный промышленный рост с небывалым профицитом бюджета. Да таким, что сразу и не украсть! Это было так неожиданно, что политики новой волны даже не сразу и сообразили, как поступить. Наконец, порешили: не ломать вековых традиций и в точности копировать то, что делает «старший брат». По примеру Единой Америки, Россия вспомнила о колониях. В новую волну геологических изысканий попала и Прерия.
На восточном побережье материка вырос новый столичный город. Власть обросла атрибутами: гимном, флагом, тюрьмой. Заключенных уже не бросали в зону радиоактивного заражения и земли вокруг Высоцка года четыре как пустовали. Наверное, потому я купил их по цене бросовой вещи. Речь поначалу шла только лишь об аренде промышленной зоны бывшей столицы.
Мировой судья был еще при делах, но уже перебрался в Ново-Плесецк, под присмотр лечащего врача. Свой диагноз он, конечно же, знал: лучевая болезнь. Слишком много бумажной наличности хранил старикан в своем несгораемом сейфе, слишком часто любил ее пересчитывать. А деньги — такая вещь, что они не всегда чисты перед совестью и счетчиком Гейгера.
Услышав от клерка о приходе столь неожиданного просителя, старый Кристофер почтил присутствием свой вечно пустующий кабинет и даже не торговался.
— Будешь платить по триста рублей в год, если, конечно, не крякнешь на исходе второго месяца, — сказал он, и цыкнул зубом. – А поскольку такие случаи там не редкость, деньги прошу вперед.
Я достал из кармана пачку кредиток — свой доход за последний рейс, отсчитал нужную сумму и бросил на стол:
— Заверните!
Наверное, я ему чем-то понравился. Хард долго расспрашивал: кто я, откуда и как оказался на Прерии. Узнав, что я человек без роду и племени, а здесь чуть более года, был поражен безмерно:
— Да?! А мне показалось, что мы с вами когда-то встречались. Правда, это было давно.
Я молча пожал плечами.

В небогатом на события детстве я помню каждого человека. Чуть хуже друзей — чуть лучше врагов. Со смертью отца их становилось все больше. Первым явился господин Обертас — высокий улыбчивый человек со свинцовым взглядом покойника. Он назвался представителем мэрии по вопросам семейной политики, задал целую кучу невнятных вопросов и все о «процессе моего воспитания». Не сказав ничего путного, откланялся, оставив в моей душе очень неприятный осадок. На следующий день он заявился опять, а с собою привел вислозадую тетку в потертой шубе «под леопарда».
Был вечер. Я замачивал в казане соленую рыбу. Няня Альбина стояла в прихожей и еще не сняла пальто. Она только что вернулась с «блошиного» рынка, где меняла на хлеб и муку оставшиеся в хозяйстве рыболовные сети отца. Самоходный карбас, деревянный эллинг и снегоход, ушли на покрытие судебных издержек, гонорар адвокату, организацию похорон.
— Вы по какому вопросу? — спросила няня Альбина, устало взглянув на незваных гостей, которые мне откровенно и сразу же не понравились.
— Ухоженный мальчик, — тетка широко улыбнулась, обнажив оба ряда крупных зубов, отливающих бронзой. — Разрешите пройти к столу? Мне нужно заполнить кое-какие бумаги.
— Это Слепцова Наталья Гавриловна, омбудсмен, — пояснил Обертас и вежливо кашлянул.
— Проходите, — мать безразлично пожала плечами, — Женечка, принеси тете стульчик.
— Женечка! — с новой силой засюсюкала омбудсменша. — А есть ли у Женечки паспорт здоровья?
По-моему, няня Альбина все поняла. Я увидел ее глаза. Их переполняло отчаяние.
— Рано ему в школу, — беспомощно сказала она, — мальчонке нет и шести.
— А прививки? — вступил в разговор господин Обертас. — Из поликлиники нам сообщили, что вами не сделано еще ни одной прививки!
Сердчишко мое сжалось в комок. Оно уже осознало весь ужас происходящего: ювеналка!!!
Во времена моего детства это страшное слово прочно вошло в обиход. Агентства, желающие поживиться на коммерческом усыновлении здоровеньких русских детишек, наводнили страну и уже обрели правовую базу — нормативные документы, лежащие в основе функционирования этого криминального бизнеса.
Система карательных органов получила полное право изымать любого ребенка из любой, даже самой благополучной семьи. Поводов для изъятия было более чем достаточно: непосещение матерью детской молочной кухни, отказ от прививок, аварийное состояние жилья, ремонт в доме, наличие в квартире домашних животных,
несвоевременное прохождение врачей в поликлинике, отсутствие детских игрушек, нахождение ребенка на кухне во время приготовления пищи, и т.д. и т.п.
— Вы позволите заглянуть в холодильник? – наседала Наталья Гавриловна. — Я хочу убедиться, есть ли там молоко?
Мои руки одеревенели. Я выронил тяжелую дубовую табуретку и с грохотом шлепнулся на пол. Все замолчали.
— А-а-а!!! — заорал я, закатывая глаза, и задергался, засучил по струганным доскам стоптанной обувью.
— Что с ним? — встревожился господин Обертас.
— Бож-же ж мой! — няня Альбина упала передо мной на колени, серея лицом. — Да помогите же кто-нибудь! Ноги, ноги держите!
Ей никто не ответил. Всколыхнув занавески, по комнате пробежал сквознячок, в прихожей захлопнулась оббитая коже заменителем дверь. Незваные гости ушли, в спешке забыв на столе недописанный акт. Когда их шаги заскрипели по снежному насту, я прекратил истерику и прошептал:
— Пусти меня, мама. Я очень устал и хочу есть.
Няня Альбина опешила. Она долго и недоверчиво смотрела в мои глаза, наконец, строго спросила:
— Ты разве не знаешь, что обманывать нехорошо? — и все же не выдержала, рассмеялась, — ах ты ж, мой поросенок!
Это был самый последний день моего счастливого детства. Мы ужинали без хлеба. За морозным узором, размазанным по стеклу, хмурилось беззвездное небо. Нагнетая тревогу, размеренно тикали ходики. Только старая кошка Анфиса была, как всегда, вальяжна и безмятежна.
Я судорожно сглотнул, сказал, будто бросился в омут:
— Этот дядька в покое нас не оставит. Отдай меня в тот интернат, где раньше работала. Ты будешь меня навещать, а я…
Мать тихо охнула и опять зарыдала навзрыд.

... но, в отличии от других, это выходец из США имел на плечах голову.
Думаю, тут как нибудь по другому надо, а то, думается, что все остальные без голов ходят.

Кстати, поздравляю с 1000-ной репой!

Ага! Вступление близится к решающей части. Вы намекали, что Шилову потребуется помощник из аборигенов. В зависимости от возраста могу предложить дядю Ляпу - ему 53 на лето 2075. Или Захара - ему 41. Собственно, можете выбрать любого, если что-то от него потребуется - я допишу.

ВВС, Можно добавить "трезвую голову"

Сергей_Калашников, Долго думал, как Шилов мог стать хозяином города. Есть вариант. Действующий Хард, или политик, от имени которого он правит планетой, пообещал избирателям поставить в центре Ново-Плесецка точную копию памятника Высоцкого, оригинал которой стоял в космопорту Высоцка. Бабки распилили, а тут выборы. Надеялись на авось: со спутников снять старый памятник и восстановить по фото. Но в реале там такая каша, ведь это эпицентр землетрясения, цунами и взрывов на АЭС. Памятник упал и завален.
Папаня Харда сказал Шилову: добудешь статую (имхо бронза, или то, что легко отмывается от радиоактивной пыли, но Хард того не знает) - город твой. Что надо - я дам. А что надо? Сколько едениц техники?

Если под городом Вы понимаете Высоцк, так Хард Шилову на месте не помеха. То есть, мешать сталкеру могут только на путях отхода и в местах реализации добычи.
При наличии собственного канала сбыта "хабара" тем же аборигенам Хард может сколько угодно надувать щёки.
Другое дело, если Вы имеете ввиду юридическую собственность на землю, занятую развалинами Высоцка (или её часть, потому что незасаркофаженный реактор постоянно "поддувает" грязи в округу), то тогда Ваша версия отлично работает.

Будет самое то.

ВВС, уже исправил. Сергей_Калашников, значит, в таком плане и будем действовать.

Подкова, как насчет обновления в теме "иолько для чтения"???

Каури, Я думал, после того как закончу главу. Но если можно и так - я не против. Самому обновить?

Можно и так и так.



Если справишься)))))

Скоро отправлю в зону Высоцка роботов-бурильщиков. По расчётам через 40 лет радиации там кот наплакал. Но людям туда срваться пока стёмно.
Заказывайте пол и возраст помощника из аборигенов для Жени. Шилова.

ну, дык, сколь томить-то можно? Пора - про дело.

Сюда перенесла оф-топп в теме - только для чтения.

С неделю она «наводила мосты», восстанавливала старые связи. Нашлись добрые люди: вспомнили, помогли. Персональный компьютер и основы начального программирования мне помогал осваивать дядя Сережа Трапезников — сослуживец и друг отца. Я успехом прошел медкомиссию, сделал полный набор нужных прививок.
Мое поступление было делом почти решенным, но вмешался господин случай: в интернате прорвало канализационные трубы. Собеседование было перенесено в здание городской мэрии и, пользуясь случаем, председательствовал на нем тот самый господин Обертас.
Меня он узнал сразу. Пока остальные дяди и тети задавали простенькие вопросы, он молча вертел в руках мой паспорт здоровья. Штудировать там, собственно говоря, было нечего. Обложка зеленого цвета с водяными знаками «А1» на каждой странице не давали повод для разночтений.
Когда подбивались итоги, председательствующий первым попросил слова. Начал он как истинный управленец:
— В условиях мирового финансового кризиса основным приоритетом нашего государства по-прежнему является защита материнства и детства, забота о подрастающем поколении. Как сказал Федор Иванович Достоевский…
Его внимательно слушали. Кое-кто даже записывал.
Речь Обертаса плавно скользила по накатанной колее. От насущных вопросов внешней политики последовал переход к проблемам и трудностям в освоении ближнего космоса.
— Кадры решают все! — сказал он и сделал долгую паузу для того, чтобы посмотреть на меня. — Поэтому к подбору и расстановке кадров мы должны подходить очень рачительно.
У меня засосало под ложечкой.
— Перед нами будущее Великой России! — с надрывом сказал председательствующий. — Каким оно будет зависит от нас с вами. Здесь и сейчас. Не мною замечено, что существующая система допризывной подготовки молодежи не отвечает современным требованиям. Это зависит от множества факторов, но в первую очередь — от слабого состояние здоровья человеческого материала. Физическое развитие девяноста процентов будущих защитников Родины не соответствует требованиям армейской службы. И эта скорбная цифра становится все больше и больше. Отсюда конкретный вопрос: кто из вас обратил внимание на паспорт здоровья Шилова? А1, допуск зеленый… это же уникальный ребенок!
Члены комиссии сконфуженно промолчали.
— В общем, так, — подытожил господин Обертас, — я только что позвонил в Плесецк, руководству кадетского корпуса военно-космических сил. За новым воспитанником скоро придет машина…

Няня Альбина ждала меня в коридоре. Я прошествовал мимо нее в сопровождении огромного дядьки в поношенном камуфляжном костюме. Нам даже не позволили попрощаться.
…Всю дорогу мой конвоир молчал, прятал горло в неуставной шерстяной шарф. Единственный раз, когда проезжали по ремонтирующемуся мосту, как-то странно спросил:
— Чке… чке-е-е… чке-е-э-э… ку-гук-к! Тебя как зовут?
Я еще и не думал смеяться, а уже получил затрещину.
— Чке-э-э-э!!! — угрожающе протянул провожатый.
— Евгений Иванович Шилов! — выпалил я.
Так мы и познакомились с начальником нашего бурсацкого карцера, дважды героем, старшим прапорщиком спецназа военно-космических войск России Иваном Петровичем Григоренко по кличке «Кугук».
Сдавая меня с рук на руки командиру нулевой роты, Кугук был немногословен:
— Чке-е-е… чке-э-э… Шен!
— Следуй за мной, Шен, — хорошо поставленным голосом скомандовал рыжий капитан-лейтенант.
Интересно, кому это он? — в поисках неизвестного Шена, я оглянулся и застыл в восхищении. Мозаичный пол огромного холла был выполнен в виде карты звездного неба. На черном граните — вкрапления хрусталя. Волны мягкого света падали с высокого потолка, придавая туманностям и созвездиям таинственность глубины.
Шагнув на Большую Медведицу, капитан-лейтенант сначала замедлил шаг, потом повернулся всем корпусом:
— Я что-то не понял, Шен, — сказал он, краснея лицом, — ты что, до вечерней поверки собираешься здесь стоять?
Под пристальным взглядом прозрачных глаз мне стало не по себе. Я неловко потоптался на месте, несколько раз обернулся, но все-таки решил уточнить:
— Вы это, дяденька, мне?
— Тебе, а кому же еще?
— Вы, наверное, с кем-то меня перепутали. Я не Шен, а Евгений Иванович Шилов.
Правая бровь на лице капитан-лейтенанта медленно приподнялась и застыла на месте, как будто ее заклинило. Он потрогал себя за кадык, несколько раз глубоко вздохнул, но все же вернулся, чтобы взять меня за руку:
— Пойдем ка со мной, Евгений Иванович Шилов, — проскрипел он металлическим голосом.
Это был не робот, а человек, но не в нем ни капельки доброты. Сама постановка фразы, и тон, которым она была сказана, сулили мне в будущем очень большие проблемы.

Так и случилось. Казенные будни не отличались разнообразием:
— Отбой! — командовал командир-воспитатель после вечерней поверки, медленно перекатываясь с каблуков на носки казенных ботинок. — Всем спать, а Евгений Иванович Шилов пойдет чистить сортир.
Сейчас даже не вспомню, чего мне в то время больше хотелось, есть или спать? День в день, до глубокой ночи, я драил осточертевшие писсуары и унитазы, пока они не приобретали блеск первозданной свежести. Сверстники меня сторонились, пробовали приклеить пару обидных кличек, но я тут же кидался в драку и махал кулаками до полного изнеможения. После каждой такой схватки, следовали суд и расправа. Я зарабатывал в сутки по семнадцать нарядов вне очереди и почитал за праздник, если после отбоя мне предстояло мыть умывальник, или натирать коридор. Когда в нашей бурсе проводился очередной комплексный смотр, меня всегда назначали старшиной сортирной команды, ибо были уверены: работу я знаю в полном объеме, до мелочей, и ничего важного не упущу.
Количество, как известно, перерастает в качество. Уже на втором году обучения наши вечерние диалоги с капитан-лейтенантом Ворониным напоминали торги:
— Воспитанник Шен… гм-м… воспитанник Шилов!
— Я!
— Разобраться с туалетом на даче начальника строевого отдела. Сделаешь — пять нарядов долой.
— Есть!
— Зайдешь в канцелярию за увольнительной…
В моем лице, сотрудники кадетского корпуса получили безотказную рабочую силу, а я, воспитанник закрытого учебного заведения — возможность бывать в городе.

Душевно. Одна беда - редкопродие. Судьба у парня получается интересная и хочется всё новых и новых деталей. И из прошлого и из нынешней (2075) реальности Прерии.
Предупредить хочу, что зона Высоцка - очень подлая в радиационном плане. Обычные дозиметры и радиометры там (через 40 лет) покажут нечто близкое к норме. Но из грунта на огромной площади идут тепловые нейтроны, которых на местности обычно не ждут. То есть лучёвка нарабатывается практически гарантированно. Очень незаметно.

Чаще не получается. Пишешь-пишешь, а вариант тупиковый. Пишешь заново. Кроме того, у меня еще два романа в работе. На СИ опустился ниже азиатского унитаза. Исправляю ситуацию.

К маме Альбине я вырвался с первой оказией, на стареньком скутере, когда-то принадлежавшем начальнику строевого отдела. Дел на его барском дворе было невпроворот, и он посчитал нужным снабдить меня средством передвижения.
Город рос, перестраивался — ширился, припадая к земле. Шеренги старых многоэтажек уступали место особнякам с многослойными бук-крышами. Под террасами зимних садов оборудовались шахтные лифты, ведущие из подземных и полуподземных ангаров к взлетным площадкам для новомодных коптеров. Дороги пустели: автомобильный транспорт становился уделом ретроградов и бедняков.
Берег реки Соломбалки, вдоль которого некогда проходила наша деревянная улица, был огорожен высоким забором и представлял собой огромную строительную площадку. У распахнутых настежь ворот стоял двухэтажный автобус и несколько патрульных машин.
Прозрачный морозный воздух был густо пропитан запахом шаны. Приземистый полный мужчина из службы судебных приставов, лениво гонял по нижней губе электронную сигаретку с коричневым ободком вокруг фильтра. Из расстегнутой кобуры многозначительно выглядывала рукоять полицейского станера. Увидев, что я спешился, он недовольно поморщился и указал подбородком на табличку у входа: «Частная собственность. Не нарушать!»

Прям терзаете меня краткостью прод. Интересно ведь... что дальше?

класс
очень атмосферно

Здорово, Подкова!!!

Дык стараюсь.

ЗачОтно стараешься - прям не верится, что пиво с креветками так помогают)))

Э-э-э, Оля! Вот это и есть самый тонкий момент: какое пиво? - не важно, сколько пива - тоже неважно. А важно что? - из чьих рук!

Большинство старых домов были безжалостно снесены, оставшиеся стояли без электричества. Из труб не валил дым. Вместо дощатых причалов, эллингов и сарайчиков, до самого горизонта тянулась гранитная набережная.
Нашу квартиру я узнал по занавескам на окнах. Она лишилась части внешней стены. Как язычок пламени, из провала свисал край домотканого коврика, на котором всегда спала кошка Анфиса.
Я вновь ощутил себя брошенным, беззащитным, затерянным в чуждом мире без единой родной души на миллионы парсеков вокруг, и был так погружен в себя, что не сразу увидел самое главное: здесь еще жили люди. Их выгоняли из квартир и подвалов, вели под конвоем к центру двора, где было выставлено полицейское оцепление. В основном это были женщины и старики, все на одно лицо: оборванные, чумазые, закопченные дымом костра. Я доподлинно опознал по протезу лишь соседа по лестничной клетке — одноногого дядю Лешу.
Люди стояли плотной безмолвной массой. Перед ними выхаживал мой старый знакомый — господин Обертас. Он пристально всматривался в лица задержанных и делал пометки на листочке бумаги, заботливо упакованном в пластиковый планшет. Пару минут спустя, нестройная процессия двинулась к выходу.
— Куда их? — спросил я у пристава.
— Этих-то? — охотно откликнулся тот, — известно куда: в богодельню. А ты, собственно, кто?

Не, ну почему такими малыми каплями? Прекрасную картину хочется обозреть панорамно.

Сергей_Калашников, третья глава, как и третья рюмка, должна пойти веселее.