наказание за грехи или испытание - кому как...

съестного или съедобного или еще не съеденного или еще как...

явно конец прямой речи и начало автоского - ХДЕ ТИРЕ?

рюкзаке? анахрон курит...

если они на немецком балакают, то не русинов, а вендов.
но это так - придирка
чес слово логики крысолова не понял
что за лирика - дадут не дадут?
неее, мне не нравится такой подход, слишком легкомысленный при заявленных целях.
а еще страньше - зафига ему замок и тд? что в мире стало мало мест куда инквизиция никогда не заглянет? тем паче что он русин?
странно....

щас будет! И остальные рюкзаки переправлю.

на чешском, скорее всего. А в нем именно "русины" применяется.

Замок ему для размещения костяка организации, котороая позднее в "Детей Гамельна" превратится. А закрытые глаза инквизиции ему нужны, потмоу что работать в Европе, и довольно заперещенными методами, без молчаливого одобрения иезуитов не получится. И вышеперечисленное идет в качестве оплыта еще и за предыдущую работу, просто та часть рассказа еще очень сырая, вот пока и повисло в воздухе многое...

понял.
ну все же - вот эта мутность по оплате - мне не нравится.
то он такой мега чел то вдруг сопли жует
и еще - с инквизицией за бабки не договориться
тут нужны иные ресурсы
а что он ей предложит?
и еще - это какой собсно век?

будем думать, и мало-мало переписывать...

Насчет денег - сложный вопрос. Бывало что и договаривались. Наемники всем нужны

середина 13-го. "псы Господни" уже присутствовали.

то есть 1250-1270?
ну в то время говорить о диктате инквизиции преждевременно все же имхо...
это пока еще весьма локальнео явление - реакция на катаров и прочую сволочь...
тут - на просторах дойчланда - ей пока что не разгуляться особо...

В Германии инквизиция первоначально направлена была против племени стедингов, отстаивавших свою независимость от бременского архиепископа, Здесь она встретила всеобщий протест. Первым инквизитором Германии был Конрад Марбургский; в 1233 году он был убит во время народного восстания, а в следующем году той же участи подверглись и два главные его помощника. По этому поводу в Вормской летописи говорится: «таким образом, при Божьей помощи, Германия освободилась от гнусного и неслыханного суда». Позже папа Урбан V, опираясь на поддержку императора Карла IV, снова назначил в Германию двух доминиканцев, в качестве инквизиторов; однако, и после этого инквизиция не получила здесь развития. Последние следы её были уничтожены реформацией. Инквизиция проникла даже в Англию, для борьбы против учения Виклефа и его последователей; но здесь значение её было ничтожно.

Из славянских государств только в Польше существовала инквизиция, и то очень недолго. Вообще, учреждение это пустило более или менее глубокие корни только в странах, населенных романским племенем, где католицизм оказывал глубокое влияние на умы и образование характера.

Ну, там получается,что база находится в Чехии, в городе Дебич, ( в "Герр Швальбе") привязка есть. А прикрытие надо для работы как раз в Германии, Франции, Нидерландах... По крайней мере, именно там, где основная географические привязки рассказов предыдущих находятся.

Крысолов парень предусмотрительный и немного может заглядывать в будущее)

а в Чехии? Очень даже присутствовали.

ну не буду спорить.
но все же эпоха чуть рановато
хотя не суть.
в конце концов это ж фентези.. и допустимы маневры.

тут же еще и конспирология на марше лютует, сами понимаете)

Морского Змея глубинными бомбмами глушить -оно тоже,как-то, не особо вписывается)))

тут скорее можно искать методы усиления роли инквизиции каким то макаром через крысолова...
вот это - безусловно + для нее.
а бабки... вторичны.

Ну, в тектсе же и есть фраза, что мол, крысолов может такое, что иезуиты совершить не в состоянии, но, в таокм часто нуждаются)

Спасибо! буду думать и переписывать

-Какое сегодня число? - Поинтересовался барон фон Шпильберг у бургомистра.
-Если Дьявол ночью не перевернул пару лишних листов календаря, то 20 июня. – Хмуро буркнул фон Шванден. Не нравилось ему все происходящее. Очень не нравилось.
«Отцы города» заблаговременно собрались на небольшой площадке на башне ратуши. Вино, закуска. Барон решил не отступать от своих привычек и лично пронаблюдать за происходящим. Не каждый ведь день доведется увидеть что подобное, не так ли?
И не поспоришь ведь.
Ровно в полдень Крысолов вошел в город. И хоть и одет в лохмотья был, но словно ярче они стали, да и сам он как-то вырос вдруг, да в плечах раздался. В руках держал маленькую дудочку, на таком расстоянии, почти и не видную.
С последним ударом часов Крысолов поднес ее к губам и подул. Тихо-тихо. Но волосы дыбом встали. Фон Шванден испуганно оглянулся. Все присутствующие словно бы превратились в статуи. Двигались только глаза, внимательно глядевшие на Крысолова.
А тот медленно шел по городу, выдувая нехитрую мелодию. А за ним, морем плескались живые волны черного цвета. В «море» вливались ручейки из каждого дома. И становилось оно все больше и больше. А крысы не кончались. И писк. Постоянный. Но, на удивление, мирный. Словно и не оттаптывали друг другу лапы черные звери.
Фон Швандену показалось даже, что радость какая-то слышится в писке том. И бургомистру снова стало жутко. Да так, что все прежние страхи показались невзрачным пустячком.
- Что он делает? - Сумел стряхнуть наваждение барон Шпильберг. – Насколько знаю, звук дудки, крыс гонит, а не приманивает!
- Диавольские козни! – Только и сумел сказать фон Шванден. – Ибо, только истинное порождение Сатаны способно на такое! И, гляньте туда! На зов этого еретика даже «крысиные короли» вышли из тайных дворцов ! Да, а вы принюхайтесь! Ведь ясно пахнет серой!
Все начали дружно втягивать воздух, в попытках учуять мерзостное зловоние.
- Зря мы все это затеяли… - Упал обратно в потертое кресло барон. – И будет нам кара небесная!
- Зато не будет крыс! И некому будет опустошать ваши амбары, барон! – Радостно завопил Мундель, указывая пухлой рукой в сторону реки.
Пока «отцы города» приходили в себя, странная процессия уже дошла до Везера. Крысолов, не прекращая играть, одним движением запрыгнул в лодочку, до того спрятанную в прибрежных кустах. На носу лодочки сидел кто-то, одетый в потрепанный плащ с капюшоном, отлично скрывающий не только лицо, но и очертания фигуры. Неизвестный сноровисто налег на весла, и легкая лодка понемногу начала выгребать к середине реки.
Крыс вода не остановила. По-прежнему, радостно пища, они лезли друг через друга. А река принимала их одну за другой. Места всем хватало. В этом месте Везер был шириной в четверть лиги. Да и течение было совсем не слабым….
А Крысолов все играл и играл, словно не легкие у него, а меха кузнечные….
Сомкнулась гостеприимная вода над крысиным аръегардом, и над ставшим снова безмятежным Везером, пронеслась последняя трель, гулко отозвавшись в колоколах церкви на рыночной площади…
- Все. – Выдохнул фон Шпильберг. И только сейчас понял, что последние полчаса, так и просидел неподвижно, вцепившись в подлокотники кресла, словно в Святое Распятие.
- Все. – Поддержал барона Алоиз Мундель. – И сейчас это порождение Тьмы придет требовать расчета. Конрад, стража готова?
Бургомистр с трудом понял, что от него хотят.
- Да, с утра еще все готово. – Фон Шванден кое-как поднялся на ноги. – А пока будем дожидаться дудочника, пойду-ка я, пропущу пару стаканчиков. В горле пересохло.
Барон проводил шатающегося бургомистра подозрительным взглядом. – Не нравится мне наш Конрад, господа, Бог свидетель!
- Истинно, господин барон! – согласился с ним Мундель. – Надо бы подумать, а нужен ли Гамельну такой бургомистр?

Крысолова пришлось ждать долго. «Отцы» уже успели не один раз обменяться новостями, перемыли кости всем отсутствующим, и выпили полбочонка рейнского. И тогда только, на площадку поднялся музыкант в разноцветном отрепье. То ли долгий подъем по лестнице, так вымотал, то ли то, что играть пришлось без остановки несколько часов, но Крысолов стал бледной тенью себя «полудненного, который только шагнул на камни площади. Потускневшие глаза, неровная походка, щеки, даже ввалились. Полутруп ходячий.
- Приветствую благородное собрание! – Поклона приличествующего не было. Так, обозначил, не больше.
На приветствие никто не ответил. Присутствующие продолжали разговор, глядя сквозь гостя. Только кто-то ехидно ухмыльнулся, и снова вернулся к беседе.
- Господа! – Чуть повысил голос Крысолов. – Отлично понимаю, что не во время, и, что вам важнее узнать, кто кого поимел на прошлую Пасху, но, может быть, хоть на мгновение оторветесь от столь увлекательного занятия?!
- Чего тебе, парень? – Первым решил ответить фон Шпильберг. – И кто ты вообще, такой?!
- Я - Крысолов. И я избавил Гамельн от крыс. И я выполнил свою часть работы! – С каждым словом, Крысолов приближался на шаг. И с каждым шагом его, с барона понемногу спадала спесь. – Теперь очередь Гамельна! Деньги где?
- Какие деньги?! – Собрал всю волю в кулак барон и поднялся навстречу Крысолову. – Ты – дьявольское отродье! И ты сначала нагнал в Гамельн легионы крыс, а потом их увел, рассчитывая обмануть честных христиан! Вон отсюда, и радуйся, что твой путь сейчас лежит за Везерские ворота, а не на костер! Чернокнижник! – Плюнул последним словом барон.
Коротко просвистела алебарда, соприкоснувшись с затылком Крысолова.
- За ворота его. Будет пытаться войти в город – убить без промедления. Запомнили? – барон пнул упавшего музыканта.
И, повернувшись к остальным, довольно усмехнулся.
- Учитесь, господа, как следует обращаться с мошенниками!

- И потом не говори, что не предупреждал! – Пробурчал монах, подойдя поближе к телу музыканта. Стражники протащили его через полгорода, от самой ратуши, и выбросили за воротами. Еще и от души приложившись сапогами. Особенно старший усердствовал, в потертом и не в меру грязном гамбезоне.
- Зато на руках донесли. Как гостя дорогого. – Простонал Крысолов и попытался встать. Хотя бы на четвереньки. Не получилось. Руки разъехались. Все же, со второй попытки, устоять получилось. Музыкант потряс головой, и сплюнул кровавым сгустком.
- Пару зубов точно выхлестнули, сволота! Чтоб у них на одном месте чиряк выскочил!
- Один на всех? – Поинтересовался Альберт.
- Ага. И чтобы жопы посрастались!
- А еще лучше всего, поближе к ноздрям!
- Странные вы, монахи, вот что скажу! – Скептически оглядел доминиканца Крысолов, все так же стоящий на четвереньках. – Сидите по монастырям, и про благочестивых людей такие гадости сочиняете! Хотя, - прислушался он к тому, как заныло сломанное ребро, чтобы у этих людей ноги поотнимались! Чтобы запомнили, как это, музыкантов обижать…. – Крысолов сумел подняться на ноги, и, устоял. Правда, ухватившись покрепче за плечо монаха.
- Пошли, уж. Герой. – Подхватил Альберт зашатавшегося товарища. – Пока местные не решились добить тебя ко всем чертям.
- И что, вам и чертей поминать можно?
- Нам все можно. Даже Люциферу поклонится разрешено. Если надо очень.
- А сало вам можно? – Крысолов даже остановился на мгновение.
- Сало? – Не понял Альберт. – Свиной жир, что ли? Можно, а что?
- Ну и слава Богу, хоть не евреи… - Ответил непонятливому доминиканцу Крысолов, и медленно захромал по дороге, не дождавшись, пока тот снова подставит плечо.
- Альберт, не спи! Зима присниться, замерзнешь! И Святой Престол не поможет! – Окликнул монаха музыкант.
- Русины клятые… - проворчал монах и ускорил шаг, догоняя уже ,довольно далеко ухромавшего Крысолова.

Неделя прошла. А показалось, что не один год остался за спиной. День святых Иоанна и Павла. День, когда Гамельн забывал, что он город почтенных бюргеров, и превращался в одной сплошной праздник. С песнями, танцами. И вином. Как без вина?!
И фон Шванден напился. Быстро и безобразно. Уже в полдень бургомистр с трудом добрался до кабинета, кое-как притворил дверь, и, уткнувшись носом в истоптанный ковер, захрапел.

А ровно в шесть вечера, когда самые охочие до выпивки уже порасползались по домам, повторив судьбу бургомистра, на Маркткирхе вдруг кто-то заметил музыканта. С серебряной флейтой. И в странно знакомом рванье.
Никто так потом и не вспомнил, кто первым крикнул «Бей его! Крысолов вернулся!». А может вспоминать не хотел. Потому что, Крысолов улыбнулся набегающей толпе, и поднес флейту к губам.
И ноги сами понеслись в пляс под странную мелодию. Рванный ритм затягивал, заставлял бездумно дергаться всем телом, выбрасывая вверх руки, приседая, тряся головой…
А отовсюду, к Крысолову, сходились со всего города дети. Совсем малыши, и чуть постарше. Даже почти взрослые были. Дети окружали музыканта безмолвным кольцом, с обожанием следя за каждым движением.
Оказавшийся на рыночной площади барон, что в который раз рассказывал благодарным слушателям, как он ловко с безродным бродягой разделался, в панике схватился за меч. Но клинок жалобно зазвенел по мостовой, а сын барона, выбивший оружие из рук отца, радостно что-то вопя вбежал в круг. Дети молча подвинулись, уступая место в строю.
Крысолов улыбался краем рта. И глаза смеялись. Он шагнул вперед. И вместе с ним шагнули дети. А взрослые все отчаяннее начали вытанцовывать, не в силах будучи остановиться.
Так они и шли. До набережной. А потом – двести локтей до баржи, которая ночью под загрузку зерном пришла. Алоиз Мундель еще удивлялся, что в самый канун праздника явились, не побоялись Гнева Господнего….
Первым на борт поднялся Крысолов. И играл, пока нога последнего ребенка не ступила на палубу баржи, и пока матросы, не втянули сходни на борт. Подгоняемая течением и развернувшимся парусом, баржа понемногу начала отваливать от берега…
На берегу пытался встать на ноги, уставший до полного изнеможения, барон, хуля Небеса и грозя страшными карами похитителю. А на барже, все, кроме детей и Крысолова, выковыривали из ушей смолу и прочие заглушки.
- Ну ты даешь! – Восхитился Альберт, одетый уже не в доминиканскую пелерину, а в рабочую крутку. – Если бы не предупредил, я бы сам под святого Витта заделался бы!
- Команда как? – Перебил его Крысолов.
-Надежная. – Серьезность снова вернулась к монаху. Его невысокая фигура вдруг приобрела прежнюю осанистость, а в голосе добавилось металла. – Как ты и просил. Мазуры и пара гуцулов. Понимают только на своем, и когда про деньги разговор заходит.
-Кстати, о деньгах…
- Магистр просил не беспокоиться. «Ласточка» идет в Бремен. Там вопрос и решится окончательно. Но, пока, если предварительно… - Монах склонился к уху и понизил голос. – Название «Дечин» тебе что-то говорит?
- На юге Чехии, где-то? - Попробовал угадать Крысолов.
- Практически. На севере. Как вы и договаривались. Небольшой городок. Рядом горы. Замок местного барона отдают в полное распоряжение. Так что, все, по списку.
Альберт хлопнул музыканта по спине. – Ты еще возьмешь Вольфрама за бейцалы. И найдешь Зимний Виноградник.
- Главное, за поиском, себя не потерять… - скрипнул Крысолов зубами. – И дети… - сказал , оглядывая столпившихся маленьких гамельнцев. Действие флейты и не думало проходить, и они, с прежним восхищением смотрели на двух взрослых.
- Что «дети»? Будем в Бремене, отберешь себе сколько надо. Святой Престол не возражает. И даже, в свете твоих прежних заслуг перед Церковью, изволил тебе помощь оказать. Советом и действием.
- То есть? - Насторожился Крысолов.
- Ты забыл в штат нужных тебе взрослых включить пару поваров! – С совершенно серьезным видом сказал доминиканец, и, не утерпев, рассмеялся, увидев ошарашенное лицо товарища.

"Крысолов" - Все. Следом - "Пес Дикой Охоты". Про Пса Зеленого Егеря, который стал кошмаром Франции, и погиб под именем жеводанского Зверя. А все потмоу, что колдунство материя тонкая, и заряд картечи держит плохо

Пес Дикой Охоты

Дождь шел третий день подряд. Не прекращаясь. Он, лил, то слегка утихал, давая надежду на прекращение, а потом снова усиливался. Когда жертва немного расслаблялась. Получив порцию влаги за шиворот или еще куда, та начинала отчаянно ругаться, смеша бессмысленностью этого черную завесу туч. Да и второй ездок фыркал каждый раз, не стараясь уже прятать смех.
- Мир, может хватит ерундой страдать, а ? И без тебя тошно…. – Швальбе сдернул шляпу, двумя движениями выкрутил ее и снова нахлобучил на голову бесформенный ком с жалобно обвисшими полями. – От твоей ругани суше не становится.
-Гунтер, а иди ты на хер! И советы с собой забирай – Несколько неожиданно ответил своему капитану сержант Мирослав и пришпорил коня. Толку из этого, конечно, получилось мало. Грязь доходила коню почти до бабок, и весь порыв кончился через пару минут. Когда конь завяз окончательно, и мог только еле-еле ноги передвигать.
- Ненавижу Францию! – Вскинув лицо навстречу дождевым струям, заорал сержант. – И дождь ненавижу! И долбанную осень тоже!
- А деньги? – Швальбе воспользовался остановкой, и догнал слегка вырвавшегося вперед Мирослава. – А ты любишь деньги, мой дорогой сержант?
-Нет. – Очень спокойным голосом ответил сержант. – Я люблю их количество.
- Вот и не ори. Герцог за консультацию выдал с избытком.
Разговаривать под дождем было тяжело. Вода и глаза залить норовила, и в рот попадала. Но молчать вторые сутки было еще тяжелее. Сержант подумал с минуту, и, снова накинул на голову капюшон плаща. Тот был насквозь мокрым. Но, хотя бы не прямые струи. Уже терпеть легче.
- Странно, вообще, все получилось. – Кони шли бок-о-бок, и можно было не напрягать горло, пытаясь докричаться. – Такие деньги, и всего лишь за какого-то оборотня? Да и то, даже не ловили, а так, пару советов. Не стоит это столько. И не стоило.
Швальбе наставительно поднял палец.
-Не просто оборотня, а из Дикого Поля. Османы специально его у тамошнего правителя за сундук золота купили, чтобы изничтожить коварнейшее благороднейшего из французских христиан.
- Ты сам в это-то веришь? Подобные сказки в Дениче даже детям не рассказывают. «Сундук золота», османы… - Передразнил неведомого автора легенды Мирослав.
- Нет, конечно. И никто не верит. Но все делают вид. По-ли-ти-ка! – По слогам произнес Швальбе, снова воздев
к небесам перст указующий. – Обычный наемник, который умел чуть больше обычного человека. Все дела.
- Сплошная грязь вся твоя политика! Как и вся твоя Франция!
- А с какого перепугу, Франция вдруг оказалась моей? - Капитан так удивился, что даже поводья выпустил. – Я лягушек не ем! И в Париже был всего раз. Как и ты, впрочем!
- Уговорил. Не твоя она. А французская. Леший их задери! – Конь неудачно поставил копыто, и в лицо бравого сержанта полетело преизрядно брызг, окончательно испортив настроение.
Конь сержанта аж присел, когда над головой прогрохотало длинное «заклинание», поминающее родословную коня, дороги, «Ля Белль Франсе» и прочих негодяев, только тем и живущих, как только единой мыслью, об окончательном превращении жизни бедного сержанта в то, что происходит с едой, если ее съесть….
Швальбе с интересом выслушал тираду, недовольно поморщился, когда и по его генеалогии разбушевавшийся сержант проехал, и мирно заметил: - Выговорился? А теперь смотрим чуть правее перекрестка и сворачиваем. Сегодня рискуем высохнуть.
- Это все я. – Ответил тут же притихший сержант. – Верно у нас говорят, что как с ног до головы по матушке все обложишь – легче становится.
- Это где «У вас»?
-« У нас « - это у нас. – Самодовольно ухмыльнулся Мирослав. – То ли Кавказ, то ли Дикое Поле, кто в моем возрасте такие мелочи помнит?
- Вот почему я тебя чехом всегда считал? – Задумчиво спросил Швальбе, особо к сержанту и не обращаясь.
-Книг умных перечитал много. В голове места мало.
- Все может быть. – Крутанул головой Швальбе, окончательно запутавшись в сложностях жизни.

Чекист, готовые рассказы лучше бы выложить в новой теме - "только для чтения" - для читателей намного удобнее будет.

Разъясни, пожалуйста, как это сделать и где. Ну деревянный я в таких вопросах(

Здесь же в своем разделе - открываешь новую тему "Дети Гамельна" (только чтение) - и ставишь галочку в графу :

Тема всегда сверху

Затем размещаешь в теме отредактированный текст. После того, как текст размещен (удобнее всего для читателей - один рассказ - одно сообщение) нажимаешь кнопку - "редактировать" на самом первом сообщении и ставишь галочку в графу -
Закрытая тема

Затем "сохранить" - и результат получен - тема закрыта - ее остальные могут только читать.

А при необходимости добавить новый рассказ - снова открываешь "редактировать" самое первое сообщение темы и убираешь галочку из графы "Закрытая тема"

Понял. спасибо!

Часовенка словно специально для них на перекрестке оказалась. Маленькая, покосившаяся, проходящей мимо войной пощербленная. Но, сухая. И крыша целая. Вода костерок малый не затушит А что еще надо понимающему человеку? Вот именно. Разве что еще выпить да закусить. Еще бабу неплохо было бы, но на проселочных дорогах с бабами туговато. Не водятся.
А вот и выпить, и закусить у проезжающих нашлось. От души им денег герцог отсыпал. То ли деньги чужие, то ли и впрямь, допек его оборотень тот. Мир праху его!
Вот, за упокой оборотневой души и выпили первую. Живой человек, все-таки. Только больно уж невезучий.
- Ловим их, убиваем, а зла на земле меньше не становится. С чего так, капитан? – сержант, обычно, после первого глотка философствовать начинал.
- Да кто знает, шановный пан Мирослав! - капитан тоже взгрустнул немного. За стеной – дождь потоком сплошным. Впереди путь неблизкий. Да еще и сержант под боком нудит. – Одни говорят – происки Диавола, другие - что природа человеческая такова.
- А сам что думаешь?
- Сам? Думаю, что второе к истине ближе. Не может быть Дьявол вездесущим. Иначе слишком в нем от Бога много будет. Скорее, люди сами по себе – сволочи.
- Во как завернул! - Перевернулся на другой бок, поближе к огню, сержант . – Хорошо, никто из Капитула Верховного не слышит.
- Да и хрен я клал на тот Капитул. И еще один, прямо на их верховность. Толпа выживших из ума стариков. Знаешь, Мир, пошло негласное указание прекратить поиски Иржи Вольфрама.
- Ничего себе… - сержант чуть не поперхнулся куском холодного мяса, которое жевал так, даже не пытаясь согреть в пламени.
- А Зимний Виноградник приказано считать легендой.
- Хороша легенда, что и говорить…. – сержант, уже окончательно согрев бока, начал стягивать сапоги.
- А вот с этим торопиться не стоит…. – тихо сказал Швальбе, подняв раскрытую ладонь. – Да и костерок лучше притушить.
Мирослав потянул мокрое голенище на себя и тоже прислушался. Где-то, совсем рядом, несся по тракту не один десяток конных. Неслись споро, распевая похабные куплеты вовсе не куртуазных песен, да время от времени , азартно крича что-то на фламандском. А впереди них, обгоняя процессию, несся собачий лай, заставляя кровь стынуть, а ноги – прирастать к земле.
- Вот и обсушились. – мрачно сказал Швальбе и накинул старый плащ на костерок.
В упавшей на часовенку темноте, Мирослав тихо сказал:
- Третий день дождь. Ноябрь. Ночь. И развеселая охота вдоль дороги.
- Можешь не гадать. И так ясно. Попали мы, как там говорят у вас?
- Как кура в ощип мы попали, как у нас говорят. – так же тихо ответил сержант. И потянул из кобуры нагрудной сразу два пистоля. – Как ты думаешь, ежели что, поможет? В смысле, если в голову серебрушкой шарахнуть?
- Да кто его знает, может и поможет. Точно знаю, что никто из живых еще не пробовал застрелить старшего на Дикой Охоте.
- Уверен? – переспросил Мирослав, пытаясь в кромешной темноте проверить пистолетные замки.
- Уверен. По крайней мере, никто не выжил. – оскалился капитан. – Ну, как говорится, это все мелочи житейские. По крайней мере, о нас будут петь песни.
- Ага. Как про Людвига с Мареком , и еще парой сотен погибших.
- С кого-то ведь, должны начинать! - Пожал плечами Швальбе, и проскользнул к входу в часовню.
- С нашим-то, везеньем, только в песни попадать. – проворчал Мирослав и стал с другой стороны двери.

"сухая" - неудачное прилагательное к слову "часовня".

"Но внутри - сухо."



Надо подчеркнуть, что именно нынешнее военное время виновато. В мирное - на любых дорогах их полно.

"Еще бабу неплохо было бы, но по нынешнему времени на проселочных дорогах с бабами туговато. Повывелись



Такое обращение к своему подчиненному выбивается из общего разговора, тем более, что дальше Швальбе называет сержанта по-простому - Мир. А сержант его "тыкает" с первого раза - капитан.

То есть более естественно было бы если сержант вначале сказал бы "герр (или пан) капитан", а потом - только обязательно добавить, что "пропустили по паре кружек и разговор пошел пораскованнее" - уже обращаются друг к другу попроще.

Ничего так. Интересно.

Тут идет нюанс насчет обращения, что по званиям друг к другу идет только если кто другой рядом идет. Друзья они. И "уставное поименование" применяют очень редко. В предвыдущих рассказах этот момент четко заметен))

Спасибо! Учту в любом случае! Полтора месяца не возвращался к 17-му веку, а тут раз... И понесло....

Чекист, и здесь часовенка-колоколенка? Уже авторский прием!
Интересно, чем этот сюжет закончится...

Ну, если учесть, что этот рассказ начинался писаться еще за полтора месяца до "Колоколенки", а та, в финальной части сплагиачена))) неа самом деле - простое совпадение,если честно.

С пол-квадранса ничего не менялось. Ржали вдалеке кони, лаяли собаки… Звук не приближался, и не удалялся. Пока, вдруг, с задней стороны часовни, где Швальбе с сержантом поставили под навес лошадей, что-то взвизгнуло. И взлетел крик, на который способна только умирающая лошадь.
- Кончился, Серко. – пробормотал сержант, и перекрестился пистолетом. – А чьи-то кишки я развешу на ограде.
- Тихо! – прижал палец к губам капитан. – Сюда идут.
Ко входу шел кто-то. Судя по громкому плеску грязи – кто-то большой. И очень быстрый. Сержант снова перекрестился. И, похоже, что начал читать молитву. Только имена звучали вовсе не те, что записаны в Книге Книг…
В который раз у капитана мелькнула мысль, что хоть сержант и на вид, человек далеко не простой, но если глубже копнуть – то, как бы и еще сложнее не оказался старый товарищ….
Шаги прекратились у самого входа. По хлипкой дверце, сметанной из обрезков прогнивших горбылей, стукнули три раза. Уверено так стукнули. Словно бы, стучащий право имел и так входить, а сейчас просто отдавал дань вежливости. И прочим правилам поведения в благородном обществе.
Товарищи даже дышать перестали.
За дверью громко расхохотались. Раскатистый смех сменился на жалобное всхлипывание. Похожее на то, когда смеяться сил больше нет.
- Господа, неужели вы полагаете меня настолько глупым, чтобы не сделать вполне логичный вывод о наличии тут минимум двоих? – голос под стать смеху был. Уверенный в себе, и ни перед чем не останавливающийся.
- А даже если бы Вы даже коней не оставили, то Провиденье даровало мне некоторые возможности, не присущие простому человеку! Вас там ровным числом двое, и стоите вы по обеим сторонам двери, лелея глупую надежду, что я буду столь самонадеян, чтобы взять и войти. А я такой и есть!
Разлетелась на куски дверь, словно выбитая пушечным ядром. Мирослава отбросило под стену. Капитан схватился за отбитую деревяшкой руку, выронил пистолет, и зашипел от боли
А посреди часовни медленно выпрямлялся огромный человек. На вид, весь облитый темным металлом доспехов, непривычных уже в наше время. Костер, до того потушенный, казалось бы, напрочь, вспыхнул пламенем. Слегка зеленоватым на вид. Огонь осветил вошедшего. Да, Швальбе не ошибся. Облегченная «миланьеза», вышедшая из воинской моды, дай Бог, как бы не полста лет назад. Шлем был с поднятым забралом. Вот только лица увидеть, никак не получалось. Только черный провал, и красные огоньки глаз.
- Господа! Только не надо пустой стрельбы! На меня, благодаря воле все того же Провидения, ни свинец, ни серебро никакого действия не оказывают! И пытаться не надо!
Движения никто не заметил. Но Швальбе остался без второго пистолета. И теперь пытался утихомирить боль еще и во второй руке.
- Турецкая работа, как полагаю? Отличный выбор! Сразу видно настоящего ценителя! Ах, да! - манерно склонился в карикатурном поклоне гость. - Простите, мою оплошность, вызванную лишь забывчивостью, а вовсе не отсутствием приличествующего воспитания! Я – Зеленый Егерь. А вы, господа, - обвел он закованной в латную рукавицу, ладонью помещение, - С нынешнего момента, мои гости! И участники Дикой охоты!
Никто и не увидел, как сплюнувший сгусток крови, вместе с парой выбитых зубов, сержант Мирослав, левой рукой прикоснулся к мешочку , висящему на шее. И тем более, никто не услышал беззвучного сержантского шепота о том, что не всякий гость лучше татарина. А уж сержант Мирослав – тот еще подарок…

Взамен погибших коней, Зеленый Егерь самолично подвел к своим новым гостям двух жеребцов. Громады, с переливающимися под шкурой мышцами и пышущими огнем глазами, смотрели на будущих седоков очень злобно. Первым решился капитан. Швальбе неожиданно запрыгнул в седло. И от души вмазал раскрытыми ладонями по настороженным ушам. Жеребец взвился на дыбы, но тут же получил второй хлопок. Осел на задние ноги, возмущенно мотнул головой, и затих, признав поражение.
- Силен! – присвистнул Егерь. И повернулся к сержанту. – А теперь и ты давай. Сумей преодолеть глупые запреты разума, называемые страхом….
На будущее представление решил посмотреть не только Старший. Все всадники выстроились кругом, оставив в центре Мирослава и его возможного будущего коня. Даже несколько псов уставились. Вывалив огромные языки чуть ли не до самой земли.
Сержанту даже не по себе стало от пристальных взглядов. Да еще ладно, если бы люди таращились. Так такие ведь твари рядом, что хоть сам себе горло перегрызай. И рога с копытами мелькают, и шерсть с хвостами…
Сержант перекрестился, заставив ближайших выродков шарахнуться, а Егеря неодобрительно наклонить шлем.
- Да и чхал я на вас! – Громко сказал Мирослав и подошел вплотную к коню. Тот шарахнулся в сторону, обнажив крупные зубы. Вовсе даже не похожие на лошадиные…
- Шаррим! – крутнул головой Мирослав в восхищении, и резким движением поймал коня за уздечку. Тот снова попытался дернуться, но настойчивый человек, ухватившись покрепче, повис всем весом. Адскому созданью волей неволей пришлось наклонить голову к земле. А потом все ниже и ниже…. Пока не уткнулся мордой точно в старательно размешанную ногами и копытами грязь…
- Забавный метод! – похвалил сержанта Зеленый Егерь. – Никогда не встречал. Хоть и наслышан. Как Вас зовут, неведомый умелец?
- Вы так спрашиваете, любезный, как будто это имеет хоть какое-то значение?! - Мирослав оскалился в ответ совсем не хуже своего коня.
- Иезус Вас подери, господа! – залился смехом Егерь. – Вы мне нравитесь все больше и больше! Право слово, я начинаю сам себя хвалить за абсолютно и совершенно бессмысленный поворот на этот Диаволом забытый тракт!!!
Вслед за Господином, угодливо начали смеяться и все остальные. Всадники захлебывались смехом, громко ржали кони, даже собаки взлаивали так, что можно было принять за смех….
- Вперед, господа! - вдруг скомандовал Егерь, и подавая пример, поднял своего коня на дыбы. – Дорога ждет! А наше время близко к концу!!!
Дикая Охота понеслась дальше, не разбирая пути….
Странное дело. Вроде как и дождь прекращаться и не собирался. А вот не чувствовалось его. Рушащаяся с неба стена воды разбивалась о невидимый купол над головой. До Швальбе с сержантом долетали лишь редкие капельки, да и то – теплые, словно лето на дворе…

Невезучий отряд, решивший срезать путь, стоптали, даже не заметив. Так, мелькнули распахнутые в удивлении глаза, хрустнуло что-то под копытами коня, да плеснуло теплым и липким в лицо…. И долго еще звучали раскаты довольного смеха Егеря.
«Далеко не все достойны занять место в моей свите, господа! Вы – достойны этого! А эти – лишь участи грязи на подошвах наших сапог! Дворрряне!» - сказал тогда Егерь. Выделив последнее слово так, словно ему предложили кусок дерьма облизать.
Казавшийся сошедшим со страниц Библии, повествующих о Великом Потопе, дождь начал помалу стихать. Тучи уже не стояли сплошной завесой. Кое-где начали мелькать прорехи… Капитан даже пару ранних солнечных лучей, успел заметить краем глаза.
Кавалькада остановилась в глубокой балке. Быстро спешивались, собирали лошадей в одно стадо. Пришлось и Швальбе с сержантом покидать седла. Оба тут же растянулись на земле, пытаясь унять боль в затекших ногах. Их тут же плотно обсели псы. Ровно тринадцать штук. Здоровенные твари. С хорошего теленка каждая. И цвета такого же. Нежно-золотистые… Только полоса вдоль спины угольно-черная. И смотрят пронизывающе. Еще немного и заговорят. О здоровьи матушки справятся. И голову откусят.
Мирослав поежился. И только легкое прикосновение мешочка успокоило сразу же. Если все обстоит именно так, как рассказывал выживший из ума бродяга, шанс есть. И у него, и у капитана. Лишь бы только все пошло именно так….
- Что трясешься, укротитель лошадей? - спросил незаметно подошедший Егерь. – Не сожрут. Если вести себя хорошо будешь.
В предверии утра, он растерял хорошее настроение. И сейчас явно не собирался больше разражаться смехом по поводу и без.
- Сначала уйдем мы. Потом – кони. Потом вы, и только после всех – мои собачки. Понятно? – ярко горевшие глаза в темноте шлема глаза потускнели. Егерь устал. И на глазах становился все злее. – Попробуете что-то вытворить – они вас сожрут. Не пойдете за нами – они вас сожрут. Вы, волею Провидения, попали в мою свиту. И выхода назад нет. Это тоже, надеюсь понятно? Как и то, что на моих собачек тоже не действует серебро.
Егерь принял молчаливый кивок как согласие. Неторопливо развернулся, и быстро зашагал в глубь оврага. Где вспыхивало время от времени пламя, пуская зеленоватый отсвет по округе.
- Мир, а по-моему мы вляпались. – грустно сказал капитан. – Пистолет-то, у меня еще есть. И не один. И пара кинжалов для этих тварей найдется…
Словно почуяв, что про них речь идет, одна из псин поднялась, и тяжело переступая лапами, подошла к ним поближе. Снова уселась, внимательно наблюдая за каждым движением.
- … Вот только слишком уж их много. Тебе не кажется, любезный мой сержант? – еще печальнее закончил капитан и начал растирать ногу. – Вот только, все равно хочется еще раз послушать, как отец Лукас призывает на нашу голову проклятия.
- Странные у Вас желания, пан капитан! – ухмыльнулся Мирослав. – Нет, чтобы девок возжелать румяных да пива пенного… Отца Лукаса ему подавай! А раньше времени помирать никогда не стоит. Сам сколько раз говорил, что на каждую хитрую дупу найдется курец с левой резьбой?
- Говорил. И что? - оживился Швальбе.
- Да ничего! - еще шире оскалился сержант. – Просто будь готов прыгать и бегать. Как можно дальше и как можно быстрее….
В стороне, куда ушел Егерь, полыхнуло вдруг вовсе уж несусветно. Даже ослепило немного. Не успели они глаза протереть, как окружившие их собаки начали недвусмысленно подталкивать в том направлении. Толкали мордами, безбожно пачкая слюной. Когда та попадала на кожу – то жгло, словно разогретым железом. Пришлось подчиниться.
Идти довелось не так уж долго. Минут через пять неторопливой ходьбы, странная процессия оказалась у глухой стены. Где между выступающими корнями деревьев, виднелся четко очерченный квадрат пульсирующего огня. Черного огня. С зелеными такими искорками…
Псы один за другим входили туда. Вспыхивало, из «квадрата» вылетало несколько языков пламени. И следующий пес пропадал в мареве….
Остался последний. Самый большой. Скотина размерами с доброго быка. И клыки в два пальца. И так стал, сволота, чтобы не проскочили никак, оставляя один путь – в «дверь». И скалится, холера ясна…
Сержант с капитаном подошли вплотную к «двери». Любопытные языки пламени пытались дотянуться до них. Прикоснуться, пометить вечным знаком….
Сержант щелкнул пальцами. Начали!
Сухо щелкнули курки. Вспышка! Пистолеты окутываются дымом, и точно в рожу «стражу» летят два серебряных шарика. Каждый с лесной орех. Пес злобно рычит, поводя мордой... Хвост, со смешной кисточкой ударяет о землю….
Прыжок! Только двух наглецов, посмевших ТАК оскорбить, уже нет на месте… И всей тушей своей влепляется в черное пламя… И не успевает и мига пройти, как летит туда же мешочек, сорванный сержантом с шеи, и гулкое эхо второго залпа сопровождает полет еще двух пуль, вонзающихся в «дверь»….