Часовой курил, пряча огонек сигареты в кулак. Луна на полнеба, высветит даже муравья, который покрупнее, тишина гробовая, чего зря нервы беспокойством тревожить?
- Не спит, сука. - Чуть слышно прошептал старший группы, отложив бинокль.
- А что ему спать, если три по два, и наряды через три дня.
- Паша, не трави душу, а то серафимам сдам.
- Не сдашь, старшой, - ухмыльнулся сержант, - я сейчас вроде священной коровы.
- Значит, на говядину пустят. – Огрызнулся старший. – Лучше по сторонам слушай.
- Хули слушать, резать надо! Пока не рассвело окончательно.
- Молчи, стратег, рассветет ему, пол-второго ночи! Тучи подождем, и вперед.
Ждать пришлось недолго. Слабый, вроде бы, ветерок сумел затянуть небо надежным ковром предгрозовых туч. В высоте грохнуло раскатом близкой грозы.
- Работаем!!!
Темнота вдруг распалась на осколки, ощетинилась выстрелами. Гулко грохнула безоткатка, вонзив снаряд в ограждение. Завертелся на вышке, отчаянно расстреливая боезапас в темноту, по огням выстрелов, часовой. Откинулся, роняя автомат.
Первая группа рванула в проход в стене. Грохнуло несколько гранат, пара коротких очередей и тишина…
Уцелевшие адовцы подняли руки почти сразу. Их, на скорую руку обыскав, согнали в кучу и расстреляли возле полусгоревшей казармы, торопясь до появления “комиссаров”. А то ведь начнут перевербовывать. Или, как они это называют, “ставить на путь истинный”. А кого там перевербовывать? Стрелять подряд. Или резать, если патронов жалко…

За взятую, практически без потерь, базу похвалили, раздали обещанные пряники, не забыв пожурить, что, мол, трупы, не надо лениться растаскивать, а то ведь два десятка безоружных тела по-над стеной заставляют думать про солдат Отдельной Гвардейской Группы всякие нехорошие вещи.

- Верещагин где? – проорал от входа дежурный.
- Пиво в Джанне пьет! – ответили сразу несколько человек и тут же заржали. – С гуриями, и раками!
- Идиоты, - вяло выругался дежурный фельдфебель, - кто ж его туда пустит? После “прогулки” карантин еще не кончился.
- А он забыл! – Казарма грохнула смехом с глупого ганса, не понимающего, что если нельзя, но очень хочется, то можно.
- Короче, появится - пусть к особисту зайдет.
- Спалили Пашку. – Потянулся всем телом старшина – морпех, до сих пор не расставшийся с обгоревшим тельником. – Не фиг в самоходы ходить каждый день. Как по распорядку, честное слово.
- Ай, не хорошо, дядя Вася, про товарищей плохо думать, однако, - с верхней койки свесился невысокий бурят. – Или завидуешь?
- Было б чему, - буркнул старшина, переворачиваясь на живот, - доиграется, пацан.

- Товарищ младший серафим, старший сержант гвардии Верещагин, по вашему приказанию прибыл! – Проорал Верещагин в лицо особисту, старательно изображая непонимание, по поводу вызова.
- Ну, зачем же так официально, Паша? – Лицо серафима излучало елей и прочий ладан, дышало, прямо – таки, добротой и заботой. – Мы же не в казарме, честное слово! Присядь, поговорим. Меня можно просто Авраам. - Особист протянул пухлую ладошку. Верещагин с сомнением взглянул на руки, все в оружейном масле, еще и ободрался, когда через ограду в Джанну лез.
- Ой, Паша, зачем так сильно! – белоснежное лицо серафима искривилось от боли.
- Прощу прощения, товарищ младший серафим! – Гаркнул Верещагин.
- Ну не надо так кричать, Паша, мы же договорились. Мы же договорились? – Пытливо заглянул в глаза.
- Ага, то есть, так точно!
- Ну да ладно, перейдем к тому, из-за чего я попросил тебя прийти. Кстати, присаживайся, чего посреди комнаты стоять. Вот кофе неплохой, - придвинул поближе прозрачную почти чашку, - не стесняйся, печенье бери.
Верещагин сразу набил дармовым печеньем рот. Есть не хотелось, в ОГГ голодом не морили, а вовсе даже и наоборот, да и сидеть рядом с “Божьим птахом” было противно. Просто, когда один человек жует, то второй, если корчит из себя культурного человека, с ответами на неприятные вопросы не торопит. А то попадет крошка не в то горло и все, помер потенциальный стукачок.
- Паша, - Особист подсел ближе, - подскажи, ты в Буфере долго?
Старательно прожевав печенюшку, Верещагин кивнул на папку, на углу стола. С папки таращился на мир перепуганными глазами подстриженный салажонок. - Так вон, личное дело лежит, там написано все.
- Какая разница, что где написано? Мне нужно услышать это от тебя!
Во, как мы заговорили, когда не по-вашему пошло, мудачье, да ну хер тебе на воротник, все равно с ребятами из Особого Отдела по выучке не сравниться разговоры разговаривать.
- Ровно полтора месяца.
- Так мало? – Искренне удивился серафим. – Не ожидал. Судя по списку регалий, то минимум, полтора года.
- Да ну ладно, не преувеличивайте, “Багровая река”, “ За отличие”, да два значка.
- Знака, Паша, знака! – Многозначительно поднятый палец указывал строго вверх. – Ибо не награда дает человеку уважение, а человек награде. А ты так пренебрежительно к Высочайше утвержденным наградам. Нехорошо, Паша, нехорошо.
Серафим раскрыл папку.
- В первый же день участвовал в отражении прорыва на южном фланге. Потом два раза отбивал атаку на БП, чудом выжил.
- Да ну каким чудом? По макушке саблей приложили, удар по-касательной прошел. Бронегруппа подошла, а Неприкаянные уже и отходить намылились, раненных добить не успели. Вот и чудо все до копейки.
- Ладно, с этим мы разобрались. А вот помнишь ли ты ротмистра Бестужева?
- Смешные вопросы задаете! Ну как же командира своего, Алексей Сергеича забыть?! Да после смерти геройской? Никак нельзя.
- Вспомни, он тебе ничего не говорил?
- Когда? – Прикинулся старой ветошью Верещагин, - я его и вблизи-то не видел, на плацу только.
- А при тебе он ни с кем не разговаривал?
- Ну, говорю, же, товарищ серафим, я и рядом не стоял ни разу, а вы такое спрашиваете. – И развел руками.
- Хорошо, Паша. – Серафим поднялся из-за стола. – Можешь идти. Если вспомнишь что - заходи, да и вообще, заглядывай, поговорим, кофеек погоняем. – И протянул руку на прощание…

Верещагин яростно намыливал правую руку, тер мочалкой, яростно матерясь.
- Погранец, ты че, тронулся? – Дядя Вася слегка обалдел от такого зрелища.
- В уборной бумага кончилась! Пидоры! – снова заматерился Верещагин.
- Кто? – Не понял старшина.
- Кто-то! Мало их, товарищ Сталин по лагерям отправлял, пидорасов гребанных! Кофе еще звал пить! Ууууу! – Сержант аж захлебнулся от злости.
- У Абрашки – особиста был?
- Ну, бля!
- И что? – Старшина вдруг насторожился.
- На откровенность пробивал. Про Бестужева спрашивал.
- А ты?
- Что, я? Ефрейтором прикинулся. Мурку поводил полчаса, он и опустил. Кофе еще звал пить. Пидорас жидовский!
- Отмывайся быстрее, на ужин гудели. И не дергайся так. Серафимы, они, вообще-то бесполые… Так что жопе ничего не грозит.
- Хотелось бы верить… А что в столовой обещали?
- Вроде бы пельмени.
- Пельмени – сила!
- Кто бы сомневался.

- Человек, в сущности своей, кроме смерти не боится ничего. А стоит ли ее бояться?
- Нет! – Загудел нестройный хор множества голосов.
- Так доколе же, вы, аки агнцы заблудшие, вожака утерявшие, будете поддаваться голосам вражеским?
Высокий стиль и истошные призывы крепить бдительность ничего, кроме скуки и злости на потраченное впустую время, не вызывали. А что делает военный, когда ему скучно? Нет, сапоги он не чистит - солдат начинает рассказывать вполголоса анекдоты, и зевать.
-Разойдись! - Проорал команду начальник Базы, и четкий квадрат строя рассыпался встревоженным муравейником.
- Ну что, в лабаз, да по кофейку?
- А может, того? - Вопрос сразу же был поставлен ребром, и чтобы не упал, подкреплен увесистым шматом сала, плюхнутым на стол.
- Дядь Вась, откуда дровишки? - Поинтересовался Верещагин у старшины.
- Посылка из дому пришла. – Наливай, старшой, не спи…

Утреннее пробуждение было тяжелым…. Не хотелось не то что вставать, а даже глаза открывать… Верещагин раз пять помянул «незлым тихим словом» старшину вместе с его картофельным «кофе». Из зеркала в умывальнике на сержанта уставилась опухшая вурдалачья харя, с красными глазами, и свежей ссадиной на виске. А еще на построение…

- Задача тяжелая. Но выполнимая. Как всегда. – Командир Особой Гвардейской приглашающее разложил карту. Присутствующие сгрудились вокруг стола.
- Значит так. Нам поставлена цель: Пройти здесь, и здесь, - указка в виде шомпола провела линию по предгорьям Урхыза. Все увидеть, все услышать, присутствия не выдать. Срок – вчера. Пойдет четвертое... Для усиления - возьмешь Рудольфа с «трубкой». – Рамон, начальник отделения, с самого штурма Мадрида, застрявший на лейтенантских должностях, кивнул.
- Испанец, я тебя только прошу, без «Но пассаран», и коррид. Мы на войне.
- Да понял, я товарищ полковник! Не первый год хожу. – Начал заверять старый фалангист.
- Бабушке моей расскажи! Матросы на зебрах… - Офицеры засмеялись, припомнив легендарную психическую атаку 5-го эскадрона имени Генерала Сухарто.
- Да ладно, командир, - Смутился Рамон., - это когда было? Я умный теперь.
- Посмеялись и хватит. – Поднятая ладонь обрезала шутки. – Огромный минус. С разведгруппой пойдет два серафима. Аналитики, из Небесного Дворца.
- А эти зачем? - Челюсти синхронно отвисли, подбирая пыль.
- Нашим сводкам не доверяют. Решили проверить лично. Оттого и такая глубина рейда.
Рамон долго и затейливо высказался, поминая и Хихо Де Путу, и Каррамбу, и прочих своих старых знакомых, почему-то, с ругательными интонациями… - За что меня так, а, командир, что я плохого тебе сделал? Меня же под трибунал отдадут, как вернемся. И если вернемся…
- Лирику отставить. Выходите вечером. Три часа на сбор, потом ко мне, на доклад…

Сначала на серафимов погладывали с плохо скрытой иронией. Пухлячки, выряженные в новую, еще не обтертую и не обмятую форму, смотрелись забавно, но перли каждый по внушающему уважение рюкзаку, и перли качественно, выдерживая выматывающий темп, не хуже тренированных гвардейцев.
- Привал! - Рявкнул Испанец, первым скидывая груз. – Паша, в дозор, Рудольф, на дерево! Кивнув, снайпер сноровисто вскарабкался на развесистый дуб, изрядно посеченный осколками.
- А это он зачем? - Спросил старший из аналитиков, прозванный за глаза Первым.
- Желудей нарвать.
- А зачем? - Недоумевающе вытаращил глаза Второй.
- Свиней кормить. – Доходчиво объяснили любопытному.
- А свиньи где?
- Отставить разговоры, пся крев! – Ругнулся капрал Ежи. – Разкукарекались, понимаешь.
- Чисто! – Мягко спрыгнул с дуба Рудольф. - На милю вокруг – тишина и спокойствие. Как в Женеве, в шесть часов вечера после войны.
- А где желуди?
- Какие? – Не понял егерь.
- Ну, вы же за ними на дерево лазили, чтоб свиней кормить.
Тихо смеяться не получилось…

Отрывистый грохот пулемета то затихал, то снова оживал, разбрызгивая осколки перепуганного эха, даря лишние секунды, прожить которые следовало надлежащим образом. «Четверка» уходила по ущелью, петляющему пьяной змеей, а позади, вдруг зашелся лихорадочно, в припадке пулемет, и грохнули разом несколько гранат.
- Все, отбегался капрал Ежи… - Выплюнул на бегу Рамон. – Руди и Мануна, цепляй Первого, Зверь и Вереск со Вторым. Работаем по «Грозе - 21»
- Командир! – Попытался сказать что-то Верещагин, но осекся, под тяжелым взглядом Испанца.
- Сержант, твоя задача – вытащить штабного. У меня – обеспечить вам фору, хотя бы на полчаса. Потом уйду. – Испанец, чуть помедлив, вытащил из кобуры «маузер», и протянул рукояткой вперед. – Пригодится.
И присев за гранитную глыбу, скомандовал. – Почему еще стоим? Побежали, молодежь!
И когда, обе группы пропали за камнями, выложил на скат десяток магазинов к «манлихеру», и припав к теплому дереву приклада стал ждать…

Пуля явно пришла на излете, но и остатков энергии хватило, чтобы ударить серафима в шею, вырвать кусок плоти, и влепится в дерево. Штабной, почему-то, не проигнорировал, как должно было быть, а упал, расползаясь бесформенной грудой. Гвардейцы, переглянувшись, кинулись выковыривать пулю, наделавшую столько бед.
- Наша. От «мосинки». Дела…. – Протянул Зверь. – Что делать будем?
- Что-что, идти. Они же бессмертные, значит помереть не могут, а отчего этот помер, так мы не врачи… Погнали, чего зря стоять?
- А пульку-то, прибери, мало ли…

База встретила их настороженным молчанием.
- Словно вымерли, однако…
- Да нет, вон попка на вышке прыгает…
Согласно инструкциям, после возвращения из рейда, минимум полчаса нужно было отследить обстановку на БП, чтобы не влететь в засаду…
- Знакомый?
- А фиг его, если честно… - Зверь передал Верещагину бинокль. – Оптика слабая, не разглядеть.
Павел зашарил взглядом, высматривая приметы возможного боя.
- Тишина и спокойствие. Рискнем?
- Давай, чего зря комаров кормить…

- А где аналитик? – Грозно спросил дежурный, увидев двух разведчиков.
Те, только руками развели. – Помер бедняга. Или околел, не знаю, Как у них принято.

- Вот значит, как дела обстоят… - Дядя Вася отложил увеличительное стекло, и поманил Верещагина, - Сюда глянь, на жопку, насечку видишь?
- Угу. – Ответил Павел.
- Вот тебе и «угу»…. То ли из Эсэсов идейных, то ли знает чего… Позови-ка, паря, Дмитрия Владимировича, скажи, что Василий Иванович имеет до него что сказать….

Лохматый комбинезон, скрывающий очертания, отличное место для засады, «Бур», с просветленной оптикой, и прикрученным «Брамитом», безветрие… Что еще нужно для проведения толковых испытаний «вундерваффе»? Ну, еще только доля везения…
Рокот машины, как это всегда и бывает, накатил совершенно неожиданно. Снайпер чуть вздрогнул, ловя прицелом черный «Паккард». Плановая проверка боеготовности и морально-психологического состояния, мать их за ногу…
Машина пересекла роковую черту, отмеченную двумя ветками на обочине. Слаженно рявкнули четыре ствола, изрешетив колеса и двигатель, несколько выстрелов пришлось и на кабину, чтоб не рассиживались…
Стреноженный и расстрелянный «американец» чуть не перевернулся, запарив радиатором. Серафимы выскочили на дорогу, растерянно озираясь. То там, то там, с треском били молнии, выжигая проплешины.
- Работаем! - Сам себе приказал снайпер, мягко потянув спуск. Голова старшего серафима вспухла на миг, лопнув воздушным шариком, разбрызгивая ошметки и прочую мерзость.
- Есть! - Выдохнул наблюдатель. – Получилось!
В небо ушли три красных ракеты, шипя, и брызгая искрами.
Невидимые стрелки, на прощание влепив по короткой очереди, спешно отходили к спрятанному в кустах БА, оставив после себя лишь пару лежек и несколько горстей гильз…

- Ну что, какие будут предложения? – Полковник потер усталые глаза. – Я слушаю.
Первым встал оберст Фогель, привычно одернув мундир кайзеровской еще армии.
– Прямой штурм не пройдет. Нас всего 250 человек. Согласовывать с другими - опасно. Да! – осадил он порывавшегося что-то сказать Медведева, - Мы пройдем как нож сквозь масло. Мы растопчем пару полков, не спорю. Но, товарищи, господа, камарады, и все, кто как себя называет, разве нам мало того, что мы убивали друг друга Дома, так хотим продолжать и здесь?
- Что предлагаете, герр оберст?
- Маневр, концентрация, огонь. Шучу. – Лицо старого немца оставалось все той же маской Сфинкса. – До Небесного Дворца два перехода …
- Части усиления? - Задал кто-то вполне закономерный вопрос.
- Адовцы появятся. И отвлекут.
- А откуда они появятся?
- А вот ты ими и будешь. Рога приделаем, хвост пришьем! – Уловил мысль Фогеля старший снайперов. – В целях маскировки.
- Ну, что, все задачу поняли?
- Так точно!
- Все, ребята, работаем… Если мы победим и погибнем- то мы будем героями.
-А если не погибнем?
- То будем живыми неудачниками…

«Божьи Птахи» что-то пронюхали. Приказом из Дворца по всему Порубежью отменили отпуска и все передвижения, не санкционированные сверху. По Базам зашныряли дознаватели, выворачивая взглядом до самого донышка.
На четвертый день вызвали и Верещагина. Давешний Абрам тихонько сидел в углу, старательно делая вид, что это вовсе не он, а так, призрак коммунизма.
А на его месте, нагло взгромоздившись в Абрашкино кресло, и подперев курчавую голову руками сидел совершенно незнакомый серафим. Немигающий взгляд остановился на вошедшем.
- Признавайся.
- В чем? – Удивился такому напору Павел.
- В подготовке заговора. – Выражение лица по-прежнему не менялось.
- Какого? – Еще сильнее удивился Верещагин. – Я не троцкист, чтобы заговоры плести. Вы меня, определенно с кем-то путаете, товарищ старший серафим 2-го ранга.
- Мы все знаем! - Поднявшись во весь, далеко не маленький рост, навис серафим, кривясь гримасой злости.
- Товарищ старший серафим 2-го ранга, разрешите обратиться к товарищу младшему серафиму! – Гаркнул Верещагин в лицо особисту.
- Разрешаю… - Оторопел от такой наглости «Птах».
- Абрам Моисеевич, вы обещали прошлый раз, что кофеем угостите. И печеньем.
- Я Лазаревич… - Растерянно пролепетал Абрашка, становясь под цвет стены.
- Вон! Негодяй, ты у меня под трибунал пойдешь, завтра же! Со всей своей шайкой! - Взорвался старший серафим, плюясь от злости.
Старший сержант аккуратно притворил двери кабинета, отгородившись от беснующегося особиста.
- Ну? - Последовал закономерный вопрос.
- Плохо дело, господа камарады…

Обещанный на завтра трибунал сорвался. Два изрядно побитых «студдера» под конвоем «Пумы» и БА – «десятки» привезли пополнение. 40 новоприбывших. Новости с фронтов, и, возможно, старые друзья и старые враги. Новичков сразу же разобрали по отделениям, попутно вдалбливая основное правило Буфера, о том, что вся вражда – за спиной. А тут и так хватает, в кого стрелять… И кого ненавидеть…
Заодно, присматриваясь - на что человек годен, и что ждать….
Быстро прочесавший пополнение, и не найдя никого знакомого, Верещагин присел в тени, укрывшись от полуденного солнца
Рядом присел неслышно подошедший старший серафим, протянул сигарету.
- Спасибо, не потребляю.
- Павел Григорьевич, - Тихо сказал особист, - Вы уж простите, сорвался вчера. Обстановка сложная. Недавно адовцы налет совершили. Неизвестно как погибли три товарища… Перед этим - ваш рейд, и снова гибнет серафим…
- Адовцы что-то новое придумали, товарищ старший серафим 2-го ранга.
- Не надо так официально, Павел, достаточно просто «товарищ серафим». Ваша версия, конечно, внушает доверие, но, остаются загадки… В том числе и связанные с вами, мой дорогой старший сержант…
- Аааа… - дернулся Верещагин.
- Не беспокойтесь, к вам никаких претензий. Товарищи, - особист многозначительно указал на небо, - разобрались в ситуации, и никакой вашей вины в гибели Ицхака не нашли. Непредвиденные обстоятельства...
- Товарищ старший серафим, - набрался наглости Павел, - а что за заговор, про который вы вчера вспоминали?
- А это, Паша, оперативная информация! - Хлопнул по плечу серафим, вставая. – Время придет, сам все узнаешь…

- Вчера было рано, завтра будет поздно. Сегодня - вовремя!
- Конфуций-сан? – Поинтересовался у полковника Одзава, старый самурай, прибывший прямиком с Халхин-Гола, вынесший оттуда уважение к русскому оружию, континентальным мудростям, и, по неведомой прихоти души, ставший командиром пехбата.
- Ленин. Владимир Ильич. – Коротко хохотнул командир Базы. – Гвардейцы?
- Есть, - Отозвался штабс-капитан. – Мои готовы.
- Кавалерия готова. – Не дожидаясь вопроса, ответил оберштурмфюрер с простой немецкой фамилией Медведев.
- Бронегруппа?
- Хоть сейчас. – Блеснул моноклем Фогель. – Мои люди готовы всегда, вы же знаете, Дмитрий Владимирович.
- Знаю, Эрих, знаю. Проверить все еще раз. И еще раз. Вероятность победы мала. Но свою позицию я уже освещал. Или грудь в крестах или голова в кустах. С Богом, друзья!

Такой маневр на флоте зовется «Все вдруг». Затихшая в ночи База, развернулась тугой пружиной слаженного армейского механизма, выплеснувшись на оперативный простор гладкой как стол, Южной Степи. Не сдерживаемая ничем, ударная группа шла по кратчайшей прямой, попутно вбирая в себя патрули и «адовцев».
Несколько, попавшихся на пути серафимов и оставшихся верных им, так и остались валяться неубранными, кровавя сухую степную пыль…
- Такого никто не ждал! – Жадно глотая воду, пропахшую металлом, но от этого и не менее вкусную, - Радостно вопил Зверь, размахивая флягой. – Инерция, блин, мышления сработала! Мы для мудачья этого – стадо овец!
- Вовка, хорош орать! - Рявкнул на ухо увлекшемуся гвардейцу Дядя Вася, - Мы, тоже, чай, не пальцем деланные, сами весь расклад знаем… И про инерцию, и про мышление, и про пиво без горилки… Дело сделаем, потом радоваться будем….

Хлипкий заслон на воротах смяли, даже и не заметив толком десяток серафимов, растертых в кровавую грязь.
И черная волна пошла дальше, вглубь Небесного Дома, полосуя очередями и забрасывая гранатами. Гулкими коридорами прошла насквозь, и выплеснулась в огромном зале, залитом светом.
- Что привело вас сюда, дети мои? - Спросил Голос, раздающийся, казалось, отовсюду..
Разом стихли разгоряченные боем солдаты. Недоуменно разглядывая оружие и себя, столь неуместных в сверкающей белизне вокруг.
- Что привело вас? – Повторил свой вопрос невидимка.
- Затрахали нас. – Рявкнул какой-то сержант, с хрустом передергивая затвор и обрушивая свинцовый кнут на изящную лепнину потолка, - Выходи, курва, и тебя приведем!
Ударная группа, с ревом и руганью, рассредоточилась по залу, выискивая скрытые двери
- Есть, нашел! - Раздался в углу взрыв, и в пролом полетела Ф-1, со старательно подпиленным ударником.
На полу, развороченного взрывом кабинета, усыпанным осколками радиодеталей, стонал человек, зажимая порванный живот.
- Главный? - Ткнул его стволом «Маузера» Верещагин.
- Нет… - Чуть слышно простонал раненный, - Я оператор. Главный на верху.
- Раз наверху, значит живи. – Отвернувшись, Павел нажал на спуск. – Ваше слово, товарищ Маузер!

- Кто такие, почему без записи, почему вламываетесь без стука… - попытался повысить голос плюгавый мужичонка , медленно поднимаясь в кресле.
- Молчать. – Ткнули в зубы стволом, едко пахнущим сгоревшим порохом. – Бог?
- Да! - Сразу приосанился хозяин кабинета. – Именно. Он самый! А вы кто такие?
- Караул. – Хлопнул продукт немецкой военной мощи, выплевывая комок злости, спрессованной в свинец и томпак. - Который устал. – Засмеялся Дядя Вася – Отец Зимний брал, а я на Небесный сподобился.
- Добро пожаловать в ряды Святой инквизиции, господа-товарищи!

Дым задумчиво стелился по потолку, вырисовывая загадочные узоры…
- Товарищ полковник, а табличку с двери снимать? - Сунулся в кабинет взъерошенный сержант.
- А что на ней?
-«Бог» написано.
- Пусть висит. Как из Рая делегация прилетит – нагляднее будет, кто в Буфере самый старший лейтенант.

тут повторяется прежняя история) интересно будет - еще всякого выложу) У меня закрома большие

Осенний сад

Красно-желтые волны накатывали одна за одной, оставляя легкую грусть и непонятную тоску. Хотелось медленно идти по пустынной улице родного, такого далекого, города. Идти, не думая ни о чем, загребая шуршащий ковер сентября…
И чтобы теплый ветер срывал с печальных деревьев остатки разноцветной памяти яркого лета, памяти о последних днях счастья. Как близко оно было, и каким далеким казалось…
В те дни все решилось. Услышав дрожащее пересохшее признание, удивленно скосила взгляд. А он выдавливал из сведенного горла, по буквам, такие неуместные слова : “Я т-е-б-я л-ю-б-л-ю…”
Раненный простонал неразборчиво. Открыл невидящие глаза на мгновение… Провалился в мир отрывистых снов…
…Ее губы ждали поцелуя. А он все прятал глаза и что-то бормотал. Она поймала ладонь : “Глу-у-у-пый!”- тихо засмеялась. Все что стоило говорить в этот день, уже прозвучало. Осталось только молчать… Слышать стук двух испуганных сердец, шорох листвы под ногами, шепот ветра, скользящего сквозь ветви.
Накатила тоска. Зазвенело вдалеке разбитым хрусталем…
Раскрылась, на миг, темная вода забытья. “Люблю!”- простонал чуть слышно. Над головой сомкнулся непробиваемый купол.
…Где-то вдалеке ухали тяжелые орудия, разрывая беззащитную плоть города. Наскоро собранный отряд сгорел в первые минуты бестолковой стычки на окраине. Из полыхнувшего ада выбрался едва ли десяток. Отчаянной атакой пробили заслон, оставив на сожженной земле почти всех…
Добравшись до первых домов, не сговариваясь, разбрелись. Каждый сам по себе, и каждый сам за себя. Осторожно крался разбитыми улицами, прячась от каждой тени. Ее дома не было. Огромная воронка… Пустота внутри…
Непривычная тяжесть автомата оттягивала плечо, дразня и пугая острым запахом сгоревшего пороха. Чужие не ожидали. А он хотел убить и быть убитым. Длинная очередь разметала поломанные человеческие тела. За поворотом обиженно ревел БТР, в бессильной ярости хлестал бичом пулемета…

Листья никто не убирал. Некому. Шелестящий ковер спешил укутать израненный глупой людской злобой город, закрыть его раны…

Начало очень жесткое, но написано хорошо и образно.
+

спасибо) не такое уж оно и жестокое,если между нами... Решил не "заморачиваться " с расписыванием "попадания", вот и получилось по рабоче-крестьянски

Гонимая взрывом страсти, пошла по нарезам ствола зпт пуля.

Прошелестела в жарком августовском воздухе и зпт совсем не больно зпт ударила парня в выгоревшей форме.

Сержант погранвойск НКВД Павел Верещагин споткнулся, выронил квчк трехлинейку квчк в ломкий бурьян зпт и умер, глядя в раскаленное небо.

– Скомандовал дядька зпт и, как бы ненароком, положил руку на внушительную кобуру.

Десятилетку зпт он закончил!

Сверился с помятым списком двтч – Верещагин?

– Идешь к вон тому квчк студеру квчк , – лейтенант махнул в сторону обшарпанного грузовика с простреленным тентом тчк – Скажешь, в Порубежную Стражу.

Снова атака зпт за атакой, отступление, больше похожее на бегство.

Рядом зпт в траншею плюхнулся белобрысый ефрейтор зпт в форме вермахта.

– И оскалился дружелюбно двтч – Новенький здесь?

– Завопил радостно сосед и, привстав, начал лупить очередями, подвывая в такт зпт что-то совеем не мелодичное.

Из немецкого БТРа зпт с наспех зпт замалеванным крестом на борту зпт выскакивали солдаты, на бегу примыкая штыки к СВТшкам.

– … Если это не Рай, то зпт что тогда?

Через толпу у буфета зпт бежал Витька Шунков.

За одну Наташку зпт та-а-а-ак законопатить можно…

– Поискать толково, пол корпуса полкорпуса соберу.

– Прошипел Витька и схватился (за) ТТ.

Ну какого зпт ты в них не стреляешь!

Шестикрылому серафиму еще очки на шнобель, и зпт чистой воды зпт старший политрук Бац получится.

– Восторженно заорал политрук, указуя перстом зпт точнехонько зпт на побитую физию Шункова.

Ганс зпт сей описал вас в тонах совершенно радужных.

Кстати, во времена кадетские зпт знавал я одного Верещагина, тезку вашего.

Ведь явился я зпт в такую рань зпт вовсе не забивать вашу похмельную голову вопросами о предках.

– Я вас зпт на время зпт оставляю.

Под прикрытием брони зпт по воронкам зпт залегла пехота.

– Командир 43-й Базы общего прикрытия Пограничья зпт ротмистр Бестужев, гвардия, Карс, 915-й.

– Первая Первое , – загнул палец ротмистр, тире мужики поле пашут, а вы разговариваете с офицером российской армии.

Вторая Второе – есть вещи, невозможные зпт в принципе.

– Какой я тебе, на хрен, повелитель, тире хотел сказать Верещагин, но вылетел только хриплый стон: – Пить!

Тут очередь на пол года полгода

Джали трепыхнулась, для порядка зпт чисто.

С глубоким прискорбием зпт сообщаю, что Ваш муж и наш соратник, Алексей Сергеевич, пал смертью геройской на поле брани у крепости Карс.

22.11.915 1915 штабс-капитан Крылов "

– Это ерунда, – махнул Росбах, – а как смотреть в глаза человеку, в которого пол магазина полмагазина высадил?

– Зачем – то Зачем-то уточнил хмурый обер.

– "Прощание славянки квчк тчк – Смахнул слезу Верещагин.

Пулемет на единственной вышке хлестнул парой очередей, сбил пару десятков нападающих зпт и захлебнулся, уткнув в небо остывающий ствол.

В ответ зпт база огрызалась неприцельной стрельбой.

БП- 43 БП-43 держалась.

Завалив окна мешками с песком, и зпт из бойниц редкими выстрелами отбивала охоту идти на приступ.

– Оборвал обер – лейтенант обер-лейтенант

Коробу казармы заволокло пороховым дымом.

Сам-собой Сам собой прыгнул в руку ТТ.

В мозгу внутренний голос отчетливо сказал: "Ну, если зпт это не конец, то чего же ты хочешь?"

Росбах зпт не глядя зпт шарахнул из пистолета.

Позволю не согласиться - очень часто встречающаяся форма написания даты. Большое спасибо за Ваш труд!

Князю - слава

Рука привычно вздернула щит вверх, простучали десятком дятлов стрелы. Но куда некаленному наконечнику против русского щита? Воин лишь хмыкнул презрительно. Но всадники и не думали отступаться от маленького отряда. Вновь щелкнули тетивами луки. И стальной дождь на миг закрыл небо. Сосед охнул, хватаясь за пробитое плечо, торопясь выдернуть или обломать стрелу, чтоб не мешала в рукопашной. Не успел. Еще две, не встретив на пути надежной зашиты, торопливо разрезав воздух черным оперением, впились в цель. Одна в горло. Вторая в глаз.
Первую победу степняки встретили радостным воплем.
- Один готов. - Старый Ингвар засмеялся, щерясь выбитыми во многих схватках зубами. - Скоро и нам подыхать, да, Ярл?
- Какой я тебе ярл, старый пес?
- Хреновый! - Опять оскалился в ухмылке варяг.
- Это точно...

Грубо дернув, перевернули на спину, жадные руки спешили обшарить первыми.
- Живой, собака. - Удивился степняк. Когда труп уруса вдруг зашевелился.
- Ну, так дорежь...

Князь приветственно поднял руку, завидев конный отряд.
- Куда путь держите, молодцы?
- Князю славу добывать. А себе честь! - гордо подбоченился воевода. Горяча без нужды, буланого коня. - Проверить подступы дальние. Да напомнить люду гулящему. кто в Степи хозяин...

Сначала была темнота, пугающая своей пустотой. Вдруг по глазам ударило ослепительным светом. Русич зажмурился. Зажмурился??? Так вроде бы уже того, помер...
- И ничего не помер. доблестный витязь. Да будет слава твоя греметь от можа до можа. - Напротив сидело на корточках неведомое чудо - юдо, нервно дергая длинным хвостом. Вроде и человек. Но с рогами, да и хвост к людскому виду как-то не вяжется.
- И что же, если не "того"? И говори понятнее. А то ведь и осерчать могу.
- Обожаю ранний феодализм. - Сказал сам себе "человек", обмахнувшись хвостом. - Тебя убили. Зарезали. Если быть точным.
Лицо воина потемнело от гнева, сжались в кулаки.
- Тихо. Не волнуйся. Нервные клетки восстанавливаются очень плохо. Никто ведь не спорить. Что погибли вы все геройски, смертию смерть поправ. Приняли смерть за други своя... И прочий патриотический высокопарный бред. Ты его знаешь лучше меня...
Удара вроде бы и не было. Просто все перемешалось в глазах, верх стал низом и наоборот.
"Человек" сплюнул с кровью несколько зубов. - Хороший удар. Тайсон лег бы. - И поспешно отступил в сторону, уклоняясь от ревящего комка злости.
- Отомстить хочешь? - Врезал как обухом между глаз.
- Кому??? - Усмиряя гневное дыхание, спросил воин.
- Всем. И степнякам мерзким, и воям своим, стыд потерявшим.
, раненного воеводу врагам на поруганье бросившим, и князю, народ притесняющему. Всем. До кого дотянуться сможешь.
Лицо воеводы исказилось от нагрянувших мыслей. - И что тебе нужно от меня?
- Душу.
- И?
- И все. Ты говоришь "Да", а я отправляю тебя назад. за день до смерти.
- ...?
- И сам не знаю всей технологии. Пробой временного континуума и все такое. Наши мудрецы как что выдумают. Так хоть ногу сломай. Не разберешься. - Махнул рукой
- Не нужно лишнего, демон. Я говорю "Да!"

...Конь копытами стучит по деревянным плахам дороги. За спиной слышно дыхание воинов. Обыденно ругаются бабы, поспешно умолкая. Завидев грозную силу княжеских дружинников. Получилось? Да. Кем бы ни был. Пригрезившийся в предсмерной боли. да хоть самим Чернобогом, но слово свое сдержал. Вот и кремль княжеский, и князь на крыльце резном. Самое время сказать. Что за холпмами Светлолесья стоит несчислимая степная рать. И что не стоит лезть в самую гущу малым войском. А след поднимать села и веси на бой смертный. Но князь поднимает руку...
- Куда путь держите, молодцы?
И сама собой горделиво распрямляется спина перед взором владыки и сами собой вылетают слова: - Князю славу добывать. А себе честь...

Чекист, сначала надо выделить текст, а потом установить размер))

интересно читать!!!!!

Спасибо))) Да вроде бы так и делаю...

Три мира

Крик разорвал привычный шум лагеря.
“Твою мать!” – Настроение у доцента Хрюкова сразу испортилось. Первый полевой выход, даже недели не прошло, фигня какая-то стряслась. Разозлившись, доцент выполз из-под навеса, дающего хоть какую-то защиту от долбанной жару, и поплелся в сторону неумолкающего крикуна.
Бездельники, а для Хрюкова все студенты, были потенциальными бездельниками, расступились. Под кустом саксаула радостно скалился череп, щерясь желтыми зубами…
Могилу выгребли до последней песчинки, находки переписали и надежно упаковали. И началось…
Уже под утро, когда выпили все что можно и почти все, что нельзя, позасыпав, где кто упал, и чуть не сошедший, от радости, с ума Хрюков успокоился в жарких объятиях поварихи Машки, по лагерю скользнула тень и завозилась возле запакованных ящиков…


Внутри шлема еще остались клочки обивки – мягкой зеленой ткани, похожей на бархат. И вообще, он казался бы игрушкой, если бы не длинная вмятина на затылке.
– Ну и кто же твой хозяин, а? Почему говорить не умеешь? А ну, проверим, налезет или как? – И засмеялся. – Преемственность поколений, блин. Коля - Чингизид, звучит, однако!
Шлем оказался на удивление легким, и сидел как влитой. – Прикольно, нах, как на меня делали!
Металл начал вдруг накалятся, впиваясь в кожу…


Перед глазами покачивалась степь, упираясь в небо. Конь недовольно прядал ушами, оборачиваясь умной мордой, просил разрешения, чтоб скакать наперегонки с ветром, навстречу врагу… Сбоку вынырнул низкорослый всадник, зашептал горячо, дыша в ухо чесноком. Рядом презренные шакалы, совсем рядом, за пять полетов стрелы отсюда. Передовой отряд.
- Вперед! – Привстав в седле, послал коня в галоп, выдергивая из ножен невесомую саблю. – Вперед! К Последнему Морю!
И пришло знание, что за спиной разворачиваются стальным серпом неудержимые тумены, готовясь убивать и умирать во славу Хана. Во славу ЕГО…

Видение вдруг начало таять, становясь прозрачным. Дрожащие пальцы сорвали вдруг ставший снова холодным шлем. А перед глазами все стояла бескрайняя степь, и бесчисленные, уходящие за горизонт, ряды воинов. Его воинов…

Они ждали. Совсем необязательно, что его, подошел бы любой, годящийся на роль жертвы. Ждали в темноте, скрываясь в тени аллеи.
- Слышь, закурить есть?
- Нету, дяденька, и куртка без подкладки. – Хотел шуткой чуть облегчить судьбу.
- Под студента косишь? – Короткий, без размаха, удар. – Ненавижу, женщина легкого поведения, студентов!
Упавшего долго били ногами, не насмерть, так, руки-ноги сломать, не больше. Когда избитый комок мяса даже хрипеть перестал, вожак дернул молнией на штанах, обдал мощной струей.
- Хватит ему, студенту долбанному…
- А не сдохнет? – Спросил кто-то, из осторожных.
- Ты жалеть будешь?
- Да всё равно мне, пусть сдыхает, одним говном меньше…

Не сдох.
Из больницы выписали только через месяц, на прощание, подвезя домой. Мать заполошно забегала вокруг, пичкая разными вкусностями, отец, долго хмурясь, налил по сто грамм и предложил, за удачу, до дна. Первую бутылки раздавили мгновенно, организм перекормленный таблетками пьянеть не хотел, и отец побежал в ночной, за добавкой.
Шлем так и лежал под диваном, куда испуганно швырнул. Матовая синева так и просилась в руки, притягивала как магнит, обещая снова вернуть в мир, где по мановению руки умирают тысячи, где за спиной нерушимая стена стали…
Он вошел в окно, как сквозь лед, ломая неподатливое стекло руками…

- И чего это молодые с ума сходят? – Лениво пробурчал участковый. – Мы в их время и не думали о глупостях таких, из окон сигать. Обкурился, небось, и мозги поплыли.
Бабушки согласно закивали.
- А может, съел чего, - выдвинула одна из них версию. – мой-то, на днях с друзьями по грибы ездил, да, видать, по ошибке гадость какую сожрал. Цельный день на слюну исходил, марсины все мерещились…

ДЬЕД МОРОЗ

Высокого, крепкого старика, тащившего на спине непонятный, но объемный груз, засекли еще передовые дозоры. Передали по команде, и, успокоенные приказом «Пропустить!», замерли вновь, вслушиваясь в темноту.
- Старик?
- Так точно! Двигается по азимуту 116, оружия не заметно, несет что-то типа косули.
- Вести. Аккуратненько. За вымя трогать строго по приказу.
Деда взяли через десять минут, когда невидимый его компас вывел точнехонько на штабную землянку.
- Стояяять. - с оттяжкой выдал караульный, встав посреди тропы, недвусмысленно поглаживая «шмайсер». – Откуда, куда, зачем?
Гость застыл перепуганным истуканом.
- О, я есть Санта-Клаус, янки дьед Мороз! – успел признаться, прежде чем, был ткнут мордою в мерзлую землю.
- Щас разберемся, что за Дед Мороз…
Ношей странного деда оказался невиданный в белорусских болотах олененок….
- Так значит, продолжаете утверждать, что являетесь лапландцем по национальности? – задумчиво рассматривал особист потрепанного гостя.
- Да, да, вы есть совсем правы, мистер!
- И вы, летаете на оленьей упряжке, разносите подарки хорошим детям? Я правильно понимаю?
- Да, да! - закивал дед, опасливо поглядывая на валенок, сиротливо стоящий в углу. - Только хорошим, и только тем, чьи родители Резистанс. Сопротивление.
- Ясно, все с вами, гражданин. А документиков никаких не захватили, когда из саней прыгали?
Ответом было лишь смущенное пожатие плечами.
- А чем-то слова свои можете подкрепить?
- Йес, конечно. Только что с мой олень? Его ранили.
- В порядке ваш гуляш, гражданин шпион, жить будет.
Дед успокоено вздохнул. – проверьте ваш документ.
- Чего? Удивился особист, но за удостоверением полез.
Из раскрытой книжечки на капитана смотрела его же физиономия, но в обрамлении волшебного сияния шести не самых мелких звезд на погонах.
- Полковник…
- Ну ты же был хороший мальчик.
- Ау, гм, у….
- И рашен виски могу, только вы есть развязать руки мне.
Деда моментально распеленали и, подняв с пола, торжественно усадили за стол…
В самый разгар веселья, дверь землянки с тихих стуком упала на пол, и внутрь вошел здоровенный старикан в полушубке и с МГ на плече.
- Здравствуйте, внучки! – прогрохотал дед.
- Здравствуйте и вам, дедушка. – окосевший от коньяка полковник, радушно пригласил присаживаться за праздничный стол.
Гость ломаться не стал. Чинно опрокинул стакан, аппетитно захрустел капустой.
- Что, полковник, говорят, шпиена пымал?
- Было дело, - заскромничал особист, - пымал.
- Ай, молодэц какой, - почему-то с кавказским акцентом, похвалил гость и жахнул еще стакашек. – А я за ним пришел. Не стоит западному товарищу находится в рядах героев Полесья, а то понравится, будет на задания ходить…
- Да пусть ходит, нам-то что?
- Вам ничего, - посуровел дед, - а вся метафизика нарушается, изломы растут и все такое. Отдай Санту, а я тебя в звании повышу. Или пару шпиенов приволоку
- Нет! – сказал как отрезал особист.

- Ну что же ты так, а?
- Да ладно, обошлось ведь, да и Бэмби погибнуть не дали, перевязали,накормили…
- Добрый ты…

А в обледенелой землянке пришывал к форме маршальские погоны радостный хозяин…

ЯРЛ ВИТЬКА

Силен враг, но и его воины не слабы. Не один десяток схваток за спиной. Ярл окинул взглядом бойцов. Рыжий задумчиво покачивает топором, Змей щурит, и без того, косые глаза, выискивая слабого, Зерг вяло грызет щит, призывая бешенство.
Громогласно призвав Одина в помощь, атаковали. Воины Сигурда – Кривое копье бросились навстречу, рыча и размахивая оружием. Два отряда столкнулись.
Навстречу медленно вышел Сигурд. Вот и встретились! Пришло время отвечать за злодеяния! Не посмеет больше дышать тем же воздухом, что и он! Ярл перехватил секиру двумя руками. Презренный враг вышел на честный бой в кольчуге, попирая священные законы войны.
- Умри! – попади Сигурд под размашистые удары секиры, лежать ему с раскроенной головой. Но враг не хочет быстрой смерти. Он отступает, подныривает, угибается. Выбрав момент, ударил сам. Каролинг и секира столкнулись с треском. У Ярла почему-то потемнело в глазах, подкосились ноги. Совсем не больно упала на ногу тяжелая секира…
- Витька, ты чего? Кончай придуриваться! – орет испуганный Сигурд, переворачивает обмякшее тело врага, и дико кричит, уставясь на кусок деревяшки, торчащей из виска…
**********
- Он выронил оружие!
- Но он первый за столько лет!
- И что с того, сестричка?
- Надо проявить снисхождение. К тому же, посмотри, какой он красивый!
- Тебе мало Торквиля?
- У Торквиля замашки бешеного пингвина! И он всегда плохо пахнет!
- Тебе мужчина нужен, чтобы его нюхать? – Обе девицы засмеялись над ухом.
Витька открыл глаза. Он валялся посреди огромного зала, с уходящими в небо колоннами и невидимым потолком. Психушка? Рядом сидели две ненакрашенные девицы, довольно потрепанного вида, в белых халатах и громко обсуждали достоинства неведомого Торквиля.
- Девчонки, если не секрет. Куда я попал и где мои вещи?
Девицы моментально подобрались, приобрели официальность в лицах. И стали еще страхолюднее.
- Ты в Валгалле, воин. В жилище Одина, в прибежище великих героев! – ответила одна, постарше и по-засушенее. Вторая, помоложе, и поприятнее наружностью, промолчала, но кивала очень многозначительно. И в такт.
Точно, психушка! Мама, как я не прав! Прогноз оправдался на все сто. Получил по голове, слетели последние клеммы. Теперь валяюсь под капельницей, хожу под себя и весело пускаю пузыри. Хотя глюки ничего, пойдут. Девки подкачали, но для бреда пойдут. Не фантазия же, это все эротическая! Про героев сказали, теперь заявят, что они валькирии и все такое…
- Мы, между прочим, не просто так, а валькирии! - Как все просто. Щас в баню поведут, потом доспех с портками штатными выдадут. И к высшему командованию на мандатку, то бишь распределение…Классика жанра.
- А че только две? Вас же одиннадцать должно быть?
- Сестры летают над миром. Там где идет война всегда есть и герои!
Толково задвинула, сказать нечего. Остальные, выходит на дежурстве… Ну, это нормально, бред в пределах нормы.
- Младшая Сестра, отведешь его к Рудольфу, пусть облачится в приличную одежду. – Вот даже как. Отлично. С мужиком толковее общение выйдет. А дедовщинка и здесь имеет место быть. Что не может не радовать.
Та, что помоложе требовательно махнула рукой и взлетела. Невысоко, метра на полтора. Бедные, как же они над лесом летают? Или над морем, в шторм? Недоработка, однако.
- Слышь, Младшая, или как там тебя, куда направляемся?
- Ты оглох от трепета перед Валгаллой, воин?!
Девочка - крутой профи. Такую ерунду, и таким серьезным тоном.
– Мы идем к Рудольфу, подобрать достойную одежду. Чтобы не осквернять твоим видом взор Одина.
И чем ему джинсы не понравятся? Чистая Турция. Леви Штраус. Ладно, в женский монастырь со своим усталым не ходят.
– А кто такой Торквиль? – убойный вопрос. У Младшей даже ноги покраснели.
Рудольф оказался здоровенным рыжим дядькой, с замашками старшины предпенсионной выслуги. Младшая и Одину жаловаться хотела, и склад подпалить с обеих сторон обещалась… Много чего сказано было. Пары фраз Витек даже не понял.
Через час Младшая торжественно вручила объемный сверток и сказала, - Переодевайся быстрее, времени мало. Как ожидалось, все оказалось на пять размеров или больше, или меньше. Сапоги, вообще, натянуть не смог.
- Или кроссовки отдавай, или босиком ходить буду! – Младшая страдальчески закатила глаза, но родимую обувку одеть разрешила. А новоиспеченный герой веселился вовсю, то, отпуская нецензурные комплименты, то обещал всей Валгалле про Торквиля рассказать. Валькирия сверкала глазами, но молчала всю дорогу.
Наконец мучения валькирии закончились. Перед тронным залом, Витька старательно обыскали два хмурых дядьки и втолкнули внутрь.
- Кто ты, герой? – Хозяин кабинета устало протер единственный глаз. – Расскажи без утайки, я должен решить твою судьбу.
- С каких дел, мужик? Я тут, ваще, типа, случайно. Занесло по запаре.
- Не старайся казаться тем, на кого не похож. Пусть у меня один глаз, но он видит все.
- И что же он видит, о, великий? – Витька решил послушать серьезно. Мужик, все-таки, поживший, может и присоветует чего.
- Он видит воина, способного стать на мое место. И вновь возродить в робких сердцах людей веру.
- И?
- Что, и? – не понял циклоп.
- Смысл всех моих действий?
- Я же сказал. – Один начал нервничать. – Вернуть веру во славу…
- И все такое! А мне оно надо?
- Дуры! – некормленым медведем взревел одноглазый. – Кого вы притащили???
Фигура на троне окуталась молниями, на манер Хайлендера из одноименной киношки.
- Исчезни!!! – Хлопнула перед глазами вспышка взрыва шаровой молнии, ослепив и оглушив…

- Все, нах, помер. – сообщил небритый врач толпе ролевиков, окруживших машину “Скорой”. – Зато не с хером в заднице, аки ахтунг позорный, а как воин, типа, с оружием в руках. Викинг недобитый...

РЕАЛЬНОСТЬ

Недолгое ожидание загрузки, тихий шелест диска в сидироме. Заученный намертво алгоритм установки… Странно. Новая иконка в меню – «Реальность». И несколько пунктов. От «академического», до «полной альтернативности». Ну что, выбрать недолго. Зря, что ли, столько книг по теме в читалке болтается? Выбирать так выбирать. Всплыла подграфа – «выбор оружия». Скептическая ухмылка: а что там выбирать? «Калаш» сразу не дадут, так, интереса ради, можно и с наганом побаловаться, всяко точнее стандартного «макарки» будет…

..."двадцать два, двадцать два..." Привычная мантра многих полигонов, мягкие толчки приклада в плечо, две короткие очереди. И неуклюже заваливающийся человек, который еще не понял, что и не человек он, в привычном понимании, а труп...
Стрелок лежал в засаде еще с полчаса. Но, цель была поражена четко. Как учили. Тихо, почти на цыпочках, подошел к добыче. Новенький комбез топорщился пятнами выходных. Три в район груди, одна в шею. Кучно легли...

Перемазанный красной глиной ротмистр, тем не менее выглядел так, что хоть на Большой Императорский смотр его выводи… Взгляд оторвался от рапорта и упал на казака, не знающего, куда деть огромные ладони.
«Мы сидели во второй линии охранения, жгли костер (линия фронта была достаточно далеко), варили еду. Вдруг из кустов выскочил японец в черном, стал шипеть и странно размахивать руками. Мною, Урядником Кривошлыковым был ударен в ухо, отчего вскоре и помер».
- Это правда?
- Верно все! До последнего слова! - истово перекрестился вышеозначенный урядник. - Как вдарил ему, так и преставился, болезный, только и успел ногой дрыгнуть.
- Неудивительно. Супротив казачьей шашки да голой пяткой...
- Рукой я его! - Поспешил исправить есаул, - Шашку достать не успел. Пришлось так...
И смутился еще сильнее.
- Вот подивитесь, красавец каков! Истинно богатырь Земли Русской! - Вдруг восхитился ротмистр. - А напишу-ка я на тебя, братец, представление на Георгия! Ну, и от меня лично, не побрезгуй!
- Как можно... - Протянул Кривошлыков, бережно принимая револьвер.
- Владей! Заслужил.

- Так значит ты, сволочь краснопузая будешь, говоришь, что все мы сдохнем? - сабля взлетел ввысь, готовясь разрубить наглеца. И упала вниз, кончиком распластав щеку.
- Сдохнете, падлы! - Плюнул кровью в лицо офицеру избитый есаул. - Наша правда будет!
Поручик медленно потянул из кобуры пистолет.
- Видит Бог, не хотел… - зажмурившись, нажал на курок. Тело упало в грязь...
- И так будет с каждым! - обернулся поручик к толпе. - Каждый саботажник, каждая сволочь, идущая против нас, кончит вот так вот! - мертвый уже казак дернулся всем телом, получив еще несколько пуль...

- Товарищи командиры! - Дивизионный комиссар замолчал, собираясь с мыслями...Нелегко это было: слишком мыслей много, и тяжелы все как одна.. - У нас, в дополнение ко всем прочим, возникла еще одна беда. Бойцы переходят на сторону противника, бегут прямо в траншеи немецкие.
- Да и пусть бегут! - в сердцах ругнулся полковник Федотов. - Они нам нужны? Только и смотрят, как бы сбежать подальше, трусы!
- Не трусы, а несознательные, - поправил танкиста комиссар. - Всего-то времени прошло после Похода.
- И зачем только призывали... Одна беда от такого пополнения. Не продумали чего-то органы наши...
- Вы, товарищ полковник, потише с обвинениями. Нам от вашей критики легче не становится.
- Отставить разброд и шатания! - стукнул по столу комдив. - Ставлю задачу - прекратить. О выполнении доложить. Все свободны.

- Ганс, смотри! Еще одни бредут! - толкнул пулеметчика в плечо унтер.
- Ну, большевики могут им только речи предложить, вот они брюхом и голосуют. Что еще взять с этих азиатов.
Торопливо, озираясь на ходу, к немецким позициям бежало с десяток красноармейцев, смешно размахивая поднятыми руками. Бежавший первым держал над головой какой-то листок бумаги, скорее всего, листовку с пропуском.
- Смотри, как торопятся, - усмехнулся немец. - Проголодались.
Не добежав метров пятнадцать до траншеи, русские как по команды остановились.
- А... - Только и успел сказать Ганс, прежде чем упавшая на доски паойолы "красная" граната рванула, равномерно распределив его внутренности по ходу сообщения...
- Ну, что, товарищ старший лейтенант, - развел руками комдив, - остается только радоваться, что подобные выдумщики служат в моей дивизии...

- Ягды! - Крик сменился взрывом и пулеметными очередями. По стене сполз отброшенный взрывом боец. Из молодых. Не повезло парню. Командир разведвзвода партизанского отряда "Смерть фашизму", старший лейтенант НКВД Чернов, понял, что все, полярная лиса. Добегались...От ягдкоманды не уходят отрядом, в котором раненых больше в три раза...
Совместить прицел, нажать на курок, поменять позицию... А в голове бьется неуместная мысль: "Лишь бы село не сожгли, ну, или чтобы хоть подвал не занялся в крайней хате, потому что там документы, Знамя ЕГО батальона, из которого в живых только сам старлей и остался, и старый револьвер, дедов подарок, что еще с русско-японской притащен..."...
Снова свинцовый смех "машингевера"... И тишина...

...Гнилая доска с тихим шорохом разошлась под ногами и неосторожный, со смешным всхлипом, ушел по шею под пол.
- Андрей! - С криком кинулась к нему девушка, по пути наступив на еще одну предательницу. Женская солидарность сработала, и девушка только слегка запнулась. Но упала точно на парня. Солидарность солидарностью, но гадость сделать надо...
- Да живой, я, живой! - сплюнул Андрей, пытаясь выбраться из прогнившей ловушки. - Не лезь, сейчас я. Выломал еще пару ненадежных, облокотился на более или менее целую балку и рывком вылез наружу.
- Целый я, не вопи! - обиженная девушка демонстративно отвернулась.
- А вот нашел, похоже, что-то интересное... - луч фонаря уперся в пролом, выхватывая пятном света небольшой короб.
- Посвети __ лучше, чем лица оскорбленные строить.
Небольшой ящичек оказался довольно увесистым. Андрей, вроде как и не самый слабый в команде, но поднял его с трудом.
- Сейчас откроем?
- Конечно! До лагеря тащить пару кэмэ, а спина не казенная.
- А вдруг там мина? - проснулся вдруг у девушки инстинкт самосохранения. - Петрович же говорил, что немцы подобные хитрушки ставили.
- Мина-хуина... Минировать подвал? Мышей с крысами гонять?
- А...
- Не парься, - язычок монтировки воткнулся под крышку. Хруст...
- Можешь глаза открывать. Не взорвалось. Хотя, закрывай лучше, а то так боялась, что глаза режет, - засмеялся парень, увидев судорожно закрытые глаза.
- Пошляк!
- Хам, мужик и быдло. Ты же знаешь!
- Знаю!!! Что там? - Любопытство пересилило.
- А сейчас глянем...Так.. - Нож легко пробил тонкую жесть патронного цинка.
- Похоже, те еще ребята захоронку делали….Ничего себе.... - тугой сверток нехотя развернулся... Золото букв : "1.. - й отдельный батальон НКВД"
- Ух ты...
- Именно. Совершенно правильно, Виктор Харитонович!
- Еж, задолбал ты! Ведь глупость!
- Зато звучит креативно.
- "Он креативщик? Ой, а на вид нормальный!" - Процитировала девушка.
- Очень! - Дружный смех всколыхнул тишину.
- Подожди, не все еще. - На пол, возле небрежно распотрошенного цинка, лег освобожденный из плена ветоши револьвер.
- Вика, Петрович узнает - прибью. Ферштейн? - Лицо знакомого уже столько лет, да с детского садика еще, парня, вдруг неуловимо изменилось, став больше похожим на звериную морду. А ненужная улыбка оказалась оскалом...
- Да что ты, Ежик, конечно, никто и не узнает. Я даже ребятам не скажу ни полсловечка.
- Постарайся.

Кордон проскочил незамеченным. Все-таки служба не так давно кончилась, да и по лесам не один год хаживал. Зона началась вдруг, без какого-либо перехода. Солнечное бесконечное небо сменилось затянутым плотным серым войлоком потолком над самой головой.
- Ну, выноси сержантское счастье... – в два движения перекрестился, ладонью взвел тугой спуск револьвера, и шагнул вперед, в неизвестность

Грохот выстрела ощутимо ударил по ушам. Бегущая первой собака расплескала мозги по траве и кувыркнулась под ноги. Под лапы, идиот, какие у псин лапы? Исправил сам себя. Точно, идиот, вмешалась третья составляющая. На него прет стая собак, а он самокопанием занимается. А их-то, с десяток, а патронов в сухом остатке всего пять. Сожрут.
Длинная очередь располовинила стаю, уронив в песок несколько штук. Уцелевшие запнулись на мгновение. Снова грохот, к которому так и не смог привыкнуть за столько лет. Еще одна очередь, разбросавшая остатки стаи. С жалобным визгом, приволакивая задние лапы, поползла в сторону самая счастливая. Или невезучая. Подранку тут не выжить ни при каком раскладе...
Дрожащими руками начал набивать магазин, роняя патроны...
- Не ссы, братка, прикрою! - Из-за мешанины веток и сучьев, бывших когда-то дубом, шагнул невысокий сталкер в старом свободовском "Ветре". На вид лет 20 от силы, но АКМ держит уверенно.
- Формат , - протянул ладонь спаситель.
- Образ. Ударение на последний слог.
- Куда путь держишь?
- Да так... Из Рыжего леса иду, а куда теперь, и сам не знаю. Тормознусь - там видно будет. Вечер на носу, утро далеко. Пока доживу, может и придумается
- Эт точно. - Формат перекинул "калаш" за спину. - Против соседства не возражаешь?
- Смеешься? Да я тебе как земля колхозу обязан! - снаряженный магазин стал на место. Образ передернул затвор, увесисто клацнув предохранителем. - Только давай метров на пятсот отойдем, а то такую бойню развели, что аж страшно.
- Слыш, бродяга, а что за ствол у тебя, вторым номером?
- Откуда дровишки? В Зоне такой карамультук первый раз вижу.
- Сам ты "карамультук"! Заслуженная вещь!

Привычный алгоритм поиска хабара. От ботинок, до капюшона, потом РДшка, на всякий случай даже в приклад старого АКМа заглянул. Невидимая под "Лешим" ухмылка. Убитый был оригинал, определенно... В пенале, вместо набора для чистки, завернутый в фольгу, и сверху, надежности для, скотчем замотанный артефакт. Неизвестный. Слегка укололо, как от удара током. Все остальное - стандартный набор. Автомат, помнящий не один десяток новобранцев, пара магазинов, несколько банок тушняка со сгущем да металлический тубус набора оружейной дезактивации. Удивил "Наган" вместо обычного в таком наборе "Макара". Хороший, ухоженный, времен Манчьжурии... И знакомый.. Стрелок снова хмыкнул, пряча добычу в один из бесчисленных карманов... Не всем он счастье приносит, ой, не всем…

С трудом дотянувшись до кнопки выхода, устало откинулся на кресло. Фигассе, мягко говоря… Кто-то из разработчиков долго курил матчасть… И эффекта добился. Курсор мышки сам-собой ткнулся «выбор оружия «Маузер К 96»…