-Галчонок, золотце, - Изяслав был сама вежливость. И от этого было еще страшнее,- а скажи мне, будь так любезна, одну вещь…
Дружинник прервался, чтобы прожевать очередной кусок мяса. Недоваренного. Лабуня от мавкиных шуток не только заикаться начала, но иногда и недоглядывала за котлами... Галка судорожно огляделась. Бежать некуда. Да и как выскочить из-за стола - без ужина останешься! Хуже всего, что девушка не могла вспомнить ни одного своего прегрешения за последний месяц. Волосы не красила. В смысле, лишнему никому. Жуков в тарелки не подкладывала. Ведра ни с водой, ни с помоями, на притолоку не ставила. Гвозди в дверных ручках на щепки не заменяла. Одним словом, примерный ребенок, аж самой противно! Но Изя таким тоном ласковым говорит… Может, другой кто сделал, а на нее думают?
- Это не я! – как можно уверенней произнесла девушка и засунула в рот ложку с кашей. – На эшот шаз тошно не я!
Изяслав тем временем, старательно прожевал и, сделав вид, что не услышал ответа, продолжил:
- …чего к тебе девки шастают крайнее время?
- А что? Нельзя? – ощетинилась Галка. – Здесь так не принято?
- Принято, принято! Все друг к другу шастают, - рассмеялся Вашко с другого конца стола, - просто интересно, как-то они все к тебе, а на нас ноль внимания. Обычно ведь наоборот. Раньше их от Тишаты и оглоблей не отгонишь, а теперь…
- Слышь, сестренка, - добавил упомянутый Тишата, - поделись, чем приворожила. Может, опять ко мне девки побегут? А то по вечерам скучно!
Галка подумала, уткнувшись в тарелку, и решила, что скрывать особо нечего. Скорее, наоборот.
- Я их писать учу! – провозгласила она, гордо вскинув голову. – А некоторых и считать. И Святослава тоже!
- То есть?
- Ну, узнала случайно, что Зорька писать не умеет, - отложила девушка ложку, предварительно ее облизав. - Начала ее учить. И Славика с Лютиком* заодно. А то он темный совсем, ни писать, ни считать… А потом еще девочки подтянулись. Кто с Зорей дружен, - начала перечислять Галка основные вехи организации учебного процесса. - Я им буквы показала, как слова складывать. Писала им, они читали. Теперь все сами пишут. Только медленно еще. И с ошибками…
За столом наступила тишина. Полная. Даже жевать перестали. Девушка неуверенно огляделась:
- А что, нельзя?
Русины переглядывались. Наконец, Серый произнес.
- Мда. Сами виноваты, идиоты. Могли бы и объяснить вовремя. Понимаешь, Галчонок, можно. И даже нужно. Вот только… Ты ведь и сама писать не умеешь.
- Как это не умею? – вскинулась Галка. – Я за грамотность одни пятерки получала… Ну, четверки иногда, - поправилась она, - но редко. У них, правда, слова заковыристые…
- Серый неточно выразился, - поправил воеводу Изяслав, - здесь не только язык другой. Здесь и алфавит другой. Букв в глаголице раза в два больше, чем в нашем. И письменная речь отличается от устной очень сильно. Боюсь, письма твоих учениц их любимые прочитать не смогут.
Галка опешила. Блин! Как же сама не догадалась! Почти месяц мучается с написанием всяких «ведати» и «забирати», а сообразить… В кои веки хотела что-то полезное сделать! И в лужу, со всего размаху. Она обвела окружающих растерянным взглядом:
- И что теперь?
- Вопрос… - протянул Серый, - и работу твою жалко. И авторитет ронять не хочется. Верят тебе девки. Да и польза большая, сама понимаешь, у образованных матерей и дети будут ученые. Мы даже не мечтали так быстро начать с женщинами работать. Домострой ведь, и прочие раннефеодальные прелести. Ты молодец. Только зря не посоветовалась. Теперь хоть организуй переход на наш алфавит.
- А можно?
Воевода вздохнул.
- Можно. Только осторожно. С самого начала была эта мысль. Вот только кто же знал, что здесь столько грамотных. Переучивать-то всегда хуже, чем учить. Не захотят мужики на другую грамоту переходить.
- Погоди, батя, - прервал отца Вашко, - а это идея. «Женская» грамота. Мол, специально упростили, чтобы глупые бабы писать могли. Проканает ведь.
- Почему это бабы глупые? – возмутилась Галка.
- По определению, - отмахнулся от несообразительной «типичной женщины» Серый. – И ни одного мужика ты в обратном не убедишь. И не надо. А надо эту убежденность использовать в своих, вернее, наших интересах.
- Как это? – теперь девушка заинтересовалась.
- Молча! Сейчас придумаем! – подхватил толковую идею Изяслав. - Может прокатить. Мужикам учить эту грамоту в любом случае придется, чтобы женские письма понимать. А поскольку по простоте несравнимо, сами перейдут. Куда быстрей, чем можно было надеяться.
В горнице снова стало тихо. Серый сосредоточенно тер шрам на левом виске. Тишата чесал затылок. Остальные, головы руками не теребили, но лица выглядели озадаченными. Только авторы идеи радостно улыбались.
- Надо же! – пробасил Вашко. – Какую глупость ни сделает, всё на пользу. Везучая ты, Галка!
- Это как сказать, - хмыкнул Мстислав, - сестренке на глаза теперь лучше не попадайся.
- Это еще почему? – удивилась девушка?
- А кому, думаешь, придется твой педагогический подвиг в Кордно повторять?

«Вторая половина полюдья имела еще один, потаенный смысл. Требовалось наладить отношения с сиверами. Наши историки колотили пятками по впалой груди, и с пеной у рта доказывали, что этот союз племен покорил еще Олег Вещий. Причем, под руку Киева, этих ребят воевода привел мимоходом, особо не напрягаясь. Сведения, полученные от Буревоя и Вукомила, несколько отличались от «достоверных исторических данных». Начиная с того, что первое славянское государство основал не Игорь и не Рюрик. Сделал это легендарный Кий, бывший, по словам наших скрытников никакой не легендой, а вполне реальным человеком, выборным «атаманом» славянских племен. Сам Кий, живший в черти какой древности, был мужик жесткий. Выборность вождей отменил сразу, отлично понимая, что от демократии ждать хорошего – глупо. Но и единоличный правитель с диктаторскими полномочиями из Кия получился что надо. У него в подчинении оказались не только земледельцы поляне и радимичи, но и полукочевые сиверы. Несколько веков государство стояло весьма прочно. Пока очередные правители, братья Аскольд и Дир не занялись реформаторством.
Чем именно привлекло атаманов христианство, точно неизвестно. Скорее всего, сработали проверенные веками методы: сначала незначительное проникновение на территорию, следомпрямой подкуп правящей династии, а дальше – «огнем и мечом». Так было с Арменией, Грузией, Римом. И с Европой получилось прекрасно, хоть к нашему приходу еще не со всей. И на Руси осечки не было. Вся крест приняла при потомках Святослава. Ваша история, потомок, нашими стараниями избежала этой заразы.
С государством Кия у христиан получился облом. Атаманов-то купить удалось. Чем, точно не известно, но удалось. Может, невест предложили с правами на византийский престол, может, пообещали канонизировать при жизни. Но, скорее всего вульгарно подогнали пару возов золотишка и прочих ценностей. В общем, у христиан все получилось.
А вот дальше процесс застопорился. Добровольно предавать веру предков сиверская вольница категорически не хотела, а попытка крестить «огнем и мечом» привела к тому, что братьям навешали люлей. Более того, поляне, радимичи и прочие племена, входившие в зону ответственности несостоявшихся святых, сиверян поддержали. Огнем и мечом. Ну и стрелами, конечно.
Вот тут и подсуетился Олег, обладавший удивительным умением оказываться в нужное время в нужном месте. Говоря об этом умении, скрытники неизменно усмехались, всем своим видом демонстрируя причастность своих предшественников к «мистическим» способностям Вещего.
Владея всей полнотой информации, воевода примчался в Киев, оперативно отловил и обезглавил Аскольда и объявил объединение всех земель славянских под единой властью. Под единодушное одобрение полян и прочих радимичей. Сбежавшего было Дира догнали и отправили вслед за братцем. Чуть позже прикрутили древлян.
И ждала бы новую династию тишь да гладь да божья благодать, кабы не те же самые беспокойные сивера. На красивые и возвышенные фразы о «единстве братьев по крови и духу» не купилось ни одно полукочевое племя. Обещание райской жизни и больших поблажек привлекло только Черниговскую группировку. А уж угрозами хазарского или иного нашествия можно было напугать кого угодно, только не самые боевитые и безбашенные племена Восточно-Европейской равнины. Испокон века жившие на границе степи и леса, привыкшие отражать набеги кочевников и налеты варяжских дружин, сивера не боялись никого и ничего в принципе. Наоборот, сами были готовы обрушиться на все восемь сторон света.
Решив, что киевских правителей с них достаточно, большинство племен кликнули собственного атамана и образовали независимое государство, занявшее немалые территории Посемья с центром в Курске. Независимым государство было в полном смысле этого слова. За прошедшие с момента образования полвека, сивера никому дани не платили и не собирались. Более того, успешно пощипывали соседей, запросто добираясь до предгорий Кавказа и городов Крыма. С вятичами у сиверов отношения сложились мирные. С Киевской стороны черниговские соплеменники служили неплохим буфером, а со Степью эти «казаки» постоянно находились в состоянии вооруженного мира. Ратились, вступали в союзы, ходили походами, меняли друзей, снова ратились, брали невест и отдавали своих, опять ратились, и так до бесконечности.
Слово «казаки» я применяю совсем не случайно. Именно на хортицко-донских непосед будущих времен больше всего и походили обитатели Посемья. Только их паланки были укреплены куда лучше казацких станиц. Оно и понятно, уровень вооружений накладывает отпечаток. Основу ударной мощи сиверов составляли конники, в которых при малейшей опасности мгновенно превращались мирно пашущие крестьяне. Во всем, что касалось коней, сивера не уступали ни одному из кочевых племен. В доспехи они целиком не заковывались, но уровень защиты был заметно лучше, чем у степняков. В оружии выделялись копья, удивительно похожие на кавалеристские пики. Да-да, те самые, получившие распространение только в восемнадцатом веке. Впрочем, ни мечей, ни луков это не отменяло. В итоге получилась этакая «полулегкая» конница, род войск оригинальный, но весьма эффективный.
Получить в перспективе подобную кавалерию очень хотелось. Предпосылок и аргументов тоже хватало. Оставалось «всего лишь» договориться. Действовать решили самым, наверное, тривиальным методом: подкуп и родственные связи.
Почему историки считали, что свадьбы у славян игрались исключительно осенью – загадка. Весь этот лепет насчет уборки урожая звучит, конечно, солидно, но совершенно неубедительно. Никто не проводит на полях круглые сутки, хоть тебе посевная, хоть жатва. Боги языческие тоже не особо придирчивы. Рассуждают здраво - как припрет молодым, пусть и женятся. Ту же Зорену за милую душу, в августе пристроили. А уж что касается князей да атаманов, так им и подавно закон не писан. А потому Ярослав поехал свататься зимой. Совместив сватовство с полюдьем и дружеским визитом. То есть, шли полюдье, заглянули с визитом, а там ну та-ак понравилась князю атаманова дочка… Ну так понравилась… Кстати, вполне ничего девочка, Ярику «брак по расчету» в тягость не стал.
Сватов заслали на третий день пребывания. Хотели раньше, но решили, что как-то неудобно, надо же жениху невесту хотя бы издалека увидеть. А насчет позже… Чего зря время тянуть? Все люди взрослые, все всё понимаем.
А чтобы атаман с гордым именем Рубец долго не думал, к предложению отдать дочку приложили меч «работы заморской» да жеребца буденовской породы. Как бы богат человек ни был, а подкуп – дело несложное. Если знать, чем стоит расплачиваться. От бедности атаманство, сидящее на серебряном пути из Булгарии в Киев, не страдало. Но вот с «буденовцами» проблемы наблюдались. А потому проблем с обменом не возникло, хитрюга Рубец явно считал себя в большом выигрыше, отдав за такого красавца «никчемную девку». Под «красавцем» он понимал, естественно, коня, а не Ярика. «Девка» тоже была довольна, хотя красавцем считала не четвероногого. С другой стороны, если бы конь достался ей, а не папаше…
Намек на возможность получить подобных коней на племя в случае участия в военных начинаниях Кордно также был воспринят с полным пониманием. Атаман радостно закивал головой, от счастья даже забыв спросить, против кого будем дружить.
Свадьбу сыграли через пару недель. Каким образом за это время Рубцу удалось собрать не только старшин чуть ли не со всего Посемья, но еще и беев и ханов дружественных на текущий момент степных племен – загадка. Но удалось. И очень кстати".

Человек шел по зимнему лесу. Шел уверенно, чувствовалось, что не в первый раз идет он по этим местам. Его шаг не назвать неслышной походкой охотника, скрадывающего дичь. Скорее поступь лесоруба, которому не от кого таиться. Топор за поясом и ведомая под уздцы лошадка, запряженная в небольшие сани, наглядно, лучше всяких мудрствований подтверждала: за дровами хозяин идет.
Хотя рачительный хозяин дров всегда с осени заготовит, а правильнее с весны, когда расчищают засеки под посевы. Но мало ли, просчитался. Зима ныне дюже холодная. А может выручил кого. Кулак силен единством пальцев, а чем веска хуже?
Вышел на поляну. Привязал поводья к стоящей на опушке березе, отошел к большой куче уже приготовленных стволов. .Присел на будущие дрова.
Второй возник незаметно. Метнулась от леса тень и соткалась на тех же дровах неказистым мужичонкой. Самым обычным, только волосы темны. Не чернотой воронова крыла крыла, светлее. Но до вятичской «соломы» далеко. И черные глаза выглядывают из узеньких прорезей век. То ли торк, то ли булгарин.
- Здрав будь, Зубарь, - поздоровался невзрачный.
- И тебе не болеть, - ответил дровосек. Словно невзначай оглаживая отполированное тысячами прикосновений топорище.
- Выяснил, откуда они?
- Ничего нового, Рат.
- Плохо. Зачем звал?
Черноглазый неодобрительно уставился на собеседника. Лесоруб хмыкнул.
- «Откуда» не узнал. Зато «куда» узнал. Затем и позвал.
Рат молчал. Ждал.
- По следующему лету вои киевские на Царьград пойдут, - сказал Зубарь.
- То не новость. - «торк» отвернулся, глядя как прядет ушами начинающая подмерзать лошадь.
- Не новость. А то, что наши с ними силой великой собираются, то новость?
«Булгарин» резко обернулся, мигом потеряв интерес к животине:
- Сказывай.
- А что сказывать? Дружинники в корчме болтают. Не то чтобы все время, но слово здесь, слово там… - Зубарь гулко высморкался, стряхнув накопившееся в снег. - И девки мои ночами то же слышат, как разомлеют парни маленько. И русины то бают, и вятичи. И ополченцы будущие, что на воевских «полигонах», - последнее слово лесоруб выговорил медленно, чуть ли не по слогам, - ученье ратное постигают. Много нового в тех «по-ли-го-нах»...
- Непохоже, что князь к рати готовится, - усомнился Рат. – Цены на справу воинскую не только не выросли, упали дюже.
- Так то особ статья, - усмехнулся Зубарь непонятливости собеседника. - Мечи заморские больше не нужны никому. Пришлецы по-своему железо делать научили. Видал в городе печи огромные? То новые плавильни, в них железо лучше намного выходит. «Сталь» называется. Почти как харалуг, только дешевле обходится в разы. Против мечей с той стали южные клинки – как котенок против взрослого пардуса. А еще князь сказал, что каждому, кто в поход пойдет, доспех полный выдадут, да оружие, что ему потребно будет. Из княжеской казны. Вот цены и падают.
- И что? Кузнецы не шумят? - удивился Рат. - Им ведь прибытку нету!
- А что им шуметь. С них за учение платы не брали. Как оговоренные брони да клинки для князя сладят, так и в расчете. А умение останется. Да и платят русины за справу. По твердой цене платят.
- Умение, - в раздумье произнес «торк». – Что про него знаешь? Нам секрет «стали» той потребен будет.
- Мало знаю, - вздохнул Зубарь. - Кузнецы тайны свои стеречь умеют. Плавильни те не на один раз, на много. И углежоги за головы беруться. У них угля требуют больше и больше. Вот, думаю, может до них податься? Да еще... - вспомнил Зубарь. - Русины еще землей болотной топят. А кто ее копать да сушить согласен, хорошую плату дают. И голод не грозит. Ярослав по осени у всех соседей излишки скупил. А в Голодуповке и Волчьей Сыти, поля неведомой рожью осенью засеяли. Обещают урожай невиданный.
- Может, не выйдет еще? – усомнился Рат. - Перемерзнет, зимою-то...
- Выйдет, - усмехнулся Зубарь. – У них всё выходит, как скажут. То ли с Велесом в большой дружбе, то ли знают много.
- А если потраву на поля пустить? - начал вслух прикидывать Рат варианты противодействия русинам.
- Попробуй только! – широкое лицо лесоруба исказила гримаса. – Первым череп проломлю Хоть и помогаю тебе за золото ромейское, а за хлеб, сам понимаешь!
- Ты что, ты что, - вскинулся Рат, - как можно? Пошутковал я. Выяснить бы, что за семена, а то и достать немного...
- Так в том беды нет. После урожая продавать те семена будут. А сеять их по осени надо. Так что… - начал подниматься с бревна дровосек, показывая, что беседа подходит к завершению.
- Ладно, - хлопнул по колену Рат. - Бог с ними, с теми семенами. Ты мне лучше вот что скажи, почему думаешь, что на Царьград пойдут? Мы вятичам поперек горла стоим. Куда там ромеям!
- Так не русины решают, - Зубарь усмехнулся. – Игорь Безжалостный делу голова. А ему ромейское золото куда как больше глянется, чем ваше. Да и идти ближе. А в одиночку вятичам ваших крепостей не взять. Маловато сил.
- Убедил, - кивнул «торк». - Почти. Впрочем, это не мне решать. А почему думаешь, что на следующее лето? Может по весне уже, как дороги станут?
- Не, не успеют. Маловато у них «стали» этой. И печей пока немного. А без оружия нового…
- Попробуй секрет «стали» выведать. И печей этих неведомых. Против русинского оружия надобно свое такое же иметь. Образец бы достать…
- Непросто будет, - усмехнулся Зубарь. – И недешево.
- Держи, - увесистый мешочек перекочевал из рук в руки. - Тут вдвое против обычного.
- Ох, - вздохнул лесоруб, - погубит меня когда-нибудь жадность…
Но «булгарин» уже исчез в лесу.
Дровосек еще раз вздохнул и принялся за погрузку…

Ёк-макарек! Во Чекист наваял в честь праздничка... Всё, сажусь читать... вечером, с кофиём.

в честь праздничка, Чекист наваял только до холодильника добраться, здоровье поправлять))
А этот кусок еще дней пять назад готов был - забыл выложить. Третью неделю на работе торчу

С кофием не получилось, пришлось принять-таки 100 грамм на грудь - тоже нашлись виновники торжества, свободные от работы... М-да...
Но потом (много позже ) отдался тексту целиком и дочитал в один присест. По-прежнему нравится, придраться не к чему (пара-тройка некрасивых повторов промелькнула, но потом потерял). Так что продолжения!

Будет) Но не сегодня. Работа...

- Скажи, князь, почему нет?! Ты менял Рубцову дочку на коня! У Щарах-атамана четыре дочки! Очень красивые дивчины! За два коня всех отдам!
Ярослав почесал в затылке. Изю бы сюда… Но «главный торговец», «разрулив» в Киеве «непонятки» с византийскими и венецианскими купцами, теперь движется в Булгар с очень непростой задачей. Приходится справляться самому. Тем более, не с купцом разговор идет. С ханом. Или с беем. Черт его поймет, у каких степняков как называется самый главный. Вот, например, у этих «оросов»? Кто они, вообще, такие? Сарматы? Роксоланы? Аланы? Так аланы по кавказским предгорьям живут. А сарматы с роксоланами своё вроде отбегали. Скифы - киммерийцы, блин.
Скрытники про Щараха знают немного: все племена в степи не перечтешь. Кое-что накопали, конечно, племя немаленькое. Кочует по южным границам владений Рубца. С сиверами чаще в дружбе, чем во вражде. Дань платит хазарам. По их указке и в походы ходит, хотя крайне неохотно. Может и послать, если шлея под хвост попадет, или покажется невыгодным. В общем, обычный степной князек в вассальной зависимости у кагана. Разве что, к тюркам ни малейшего отношения не имеет. Достаточно посмотреть на «рязанский» нос картошкой и послушать речь, сильно напоминающую восточно-украинский суржик двадцатого века. Только выкинуть все эти «меняти» и «отдати». А что? В донецких степях Щарах и кочует. Да и сивера говорят почти так же. Взаимопроникновение культур, мать их. Вон, атаманом себя кличет. А ведет себя, точно как тюрк. Ест руками, а потом вытирает их об одежду. Чупан – не чупан, шуба – не шуба. Что-то ни на что не похожее, но очень степное: долгополое из странной смеси стеганки и овчины.
Ведет себя хан-бей-атаман, как купец на базаре. Увидел подаренного Рубцу коня, посмотрел, на чем русины ездят, и заявился выпрашивать себе «буденовца». Лучше двух. Начал, естественно, с четырех за одну дочку, хотя с самого начала был согласен на обратную пропорцию. Как же тяжело с ними. Понятно, почему Изя перешел на жаргон «братков», умудрившись перевести его на старославянский…
- Я понимаю атамана, - произнес Ярослав. – Щарах достоин такого скакуна. Но атаман направляет копыта своих коней туда, куда укажет хазарский каган. А Итиль – враг мне. Этим летом мне пришлось отрываться от дел, чтобы прогнать сопливых мальчишек, которых он считает своими воинами.
- Нехорошо говоришь. Никогда не обратят оросы наконечники стрел в сторону братьев-вятичей! Разве хазары хозяева Щараху? Эти презренные отбросы, предавшие веру предков и склонившиеся перед богом торгашей. Если князь решит наказать негодяев, посмевших замахнуться на его державу, Щарах будет биться рядом с ним, как брат. Надо только, чтобы кони «оросов» не отставали от коней их друзей!
Кто про что, а вшивый про баню. Самое настоящее вымогательство с улыбками и непробиваемой логикой. И ничего не сделаешь, здесь так принято. Тем временем, хану-бею-атаману явно понравилась идея совместного похода на хазар:
- Князь Ярослав, давай пойдем весной на хазар. Итиль разрушим, Саркел спалим! Или наоборот. Какая в дупу разница? Добычи на всех хватит, там хари жиииирные сидят! Стоит Щараху клич кинуть, многие к Волге пойдут! И сполы пойдут и аорсы, и исседоны, и сираки… Все!
Верит Щарах в Тенгри-небо. Хазар не любит, религиозные противоречия в каганате более чем сильны. Не сумел принявший иудаизм каган «крестить» народ в новую веру. Да и как? «Огнем и мечом» с кочевниками не пройдет, сбегут. А добровольно… Не бывает так, чтобы добровольно… Вот и не любят мелкие властители центральную власть. А отложиться не могут, сил маловато.
- А что думает атаман о Царьграде? – закинул «пробный шар» Ярослав.
- Хороший город, - немедленно ответил орос с огнем в глазах, - можно много добычи взять. Однако ромеи сильны, - он оскалился. Опасения в последней фразе не ощущалось. - Если Рубец и Игорь пойдут с тобой, Щарах тоже в деле. Бери дочек, князь! Всех за одного коня отдам.
- Я хотел взять одну жену. И уже получил ее, - осторожно сказал Яр. Не дай бог обидеть. – Но у оросов хорошие женщины. Я обдумаю твое предложение, атаман. А пока прими от меня маленький подарок в знак нашей дружбы, - он протянул собеседнику арбалет. – Из этого самострела можно выстрелить дюжину раз, не вкладывая новых болтов…

Стена за спиной дышала жаром. Привычным, а сейчас еще и полезным, выгоняющим сырость из суставов, и мокроту из одежды. Меньше, меньше времени надо проводить в тюремных подвалах. Он давно уже не рядовой дознаватель. И имеет полное право не спускаться на сорок восемь ступеней вниз, в царство ужаса, пропитанное страхом, кровью и липким потом паники. И вонью горелого мяса, когда к телу запирающегося, прикладывают металл, предварительно разогретый до благородного пурпурного цвета, сближая последних бродяг с Императорами, пусть и в такой малости...
Со стены, сквозь полумрак, разгоняемый лишь десятком свечей, внимательно и понимающе смотрела с иконы Богородица. Никифор размашисто перекрестился. Прости, что держу тебя здесь. Больше негде, служба поглотила всю жизнь. Дом есть, но хозяин бывает там раз в месяц. Проще сказать, что дома нет, как нет и семьи. Зато есть работа.
Не ошибся когда-то великий логофет дрома*, когда в милости своей, выбрал скромного спафария*, получившего чин меньше года назад. Выбрал и назначил на это место, сумев разглядеть верного сторожевого пса. Угадал, кто поднимет Северо-Восточное направление из тьмы неприметных оврагов к шпилям в звенящей высоте. Прошло долгих двадцать лет. Кости логофеста давно растащили бродячие собаки. Пришедший на смену, по странной прихоти судьбы упал с крепостной стены. Так бывает, когда забываешь об осторожности. Паук, плетя ловчую паутину, обязан смотреть по сторонам. Грешно в неуемной гордыне забывать о уроках, преподаваемых Божьими тварями.
По лицу пробежала тень улыбки. Воспоминания... Ты становишься старцем, турмарх* Никифор Куркуас. Признайся сам себе. А еще признайся, что ты не так уж плох. Если сумел сплести свою паутину и остаться в живых. Рыбьи косточки иногда очень удачно застревают в горле...
Стук в дверь вспугнул мысли о прошлом. Они ушли, даже не подобрав одежд, прихрамывая, и собирая длинными полами грязь, комками валяющуюся по коридорам памяти. Обернулись на прощание, чтобы прошептать сереющими губами: «Мы вернемся, декарх*!». Для них он навсегда останется декархом. Молодым и полным сил…
Посетитель не отличался знанием манер. Войдя, небрежно перекрестился на икону. Не спросив разрешения, плюхнулся на табурет. Богородица тут же сменила взгляд с понимающего на презрительный. Неведомый иконописец, чье имя давным-давно растеклось растаявшим воском, был истинным мастером. Да и выбранная им манера писания позволяла творить истинные чудеса. Энкаустика. Расплавленные краски, дающие объем и глубину. Она не любила нахалов.
Никифор посмотрел на наглеца. Молод. Даже слишком. Лет двадцать, не больше. Но, ловок, быстр и непоседлив. Вон, крутится на колченогом табурете...
- С чем пожаловали? - с такими лучше всего в подобном тоне. Легкое пренебрежение, не переходящее, однако, в открытый вызов.
Юнца словно наизнанку вывернуло. Краткий миг, за который и моргнуть не успеть. И перед турмархом сидит зрелый муж. Смертельно уставший, вымотанный то ли погоней, то ли бегством. И слова тянутся такие же. Уставшие.
- Письмо, турмарх. Из Киева.
- Из Киева... - протянул Никифор, будто не веря в услышанное и повторенное.
Рука, больше схожая с высохшей лапой грифа, ухватила толстый конверт с такой знакомой печатью на тяжелом кругляше сургуча. И рвала, рвала, добираясь до содержимого...
Посетитель терпеливо ждал. А турмарх перечитывал сообщение в третий раз, все еще не в силах успокоить разбушевавшиеся нервы.
Писал Ираклий. И писал своей волей. Если бы рукой пиндского грека водил невидимый кукловод, то в тексте обнаружились неприметные знаки. Их не было. А значит, все написанное - правда. Или разведчик искренне в это верил. Но все это не столь важно, в сравнении с главным. Сын жив. И пусть, сын не по крови, но по духу. Но он жив! А набег росов можно и отразить. Не впервой. Тем более, до весны еще немало времени. А пацинаки... Ну что же, беда не приходит одна.

Примечания

Пацинаки - печенеги
логофет дрома - министр почты и путей сообщения
спафарий - дворянин, не наследный. Самый первый в "Табели о рангах"
декарх - примерно, сержант

- Варяги идут! Варяги!!!
Заполошные крики ворвались в горницу, оторвали от дел, заставили сначала броситься к окну, а после, сообразив, что Оки всё равно не видно, а «варяги» могут прийти только по реке, бросится вниз, на подворье, куда уже вовсю выбегали готовые к бою дружинники. ли в первую очередь и . Самое вероятное место высадки. Свеи с мурманами, при всех своих плюсах как бойцов, мыслили достаточно примитивно. Предпочитали открытый бой всем прочих воинским премудростям, за что не раз получали по сопатке. Утерали юшку из разбитого носа и снова кидались в открытый бой с предварительной руганью и прочей атрибутикой первого класса начальной школы… И высаживались открыто, в самых удобных местах.
- Что случилось, княже? Простокваша не тем путем выйти решила? – нагнал у самой реки разогнавшегося князя скрытник.
Ярослав резко крутанулся, смерил скалящегося Буревоя тяжелым взглядом:
- Это я тебя должен спросить, скрытник, что куда не тем путем идет. А потом уточнить, почему у нас к столице кто ни попадя прокрасться может. На драккаре.
- На трех, - флегматично поправил Буревой, продолжая совершенно наглым образом сушить зубы. – Только княже, есть нюанс, как Серый говорить любит. У тех драккаров драконы на носах сняты. Щиты белой стороной наружу. Свеи не драться идут. А с миром. И речки не так давно вскрылись. А еще в боку у меня колет, прямо как от любови великой, но не столь одухотворенно. Думаю, князь, дружки твои в гости поспешают. Те самые, что коих Турим как вспомнит, так сразу за голову хватается. Сам же в гости звал, как реки вскроются. Вот и пришли. Аль забыл?
Ярослав, действительно подзабывший о встрече за прошедшее время, только рукой махнул. Но пошел медленнее.
На пристани уже собрался «комитет по встрече». Позвякивали брони, скрипели тетивы натягиваемых луков. Напротив причала выстроился прямоугольник копейщиков. Модификация испанской терции с арбалетчиками вместо аркебузиров. Неплохо парни натренировали вятичей. Для рыцарской кавалерии такой строй смертельным будет, особенно при поддержке лучников из-за спины. Существуют только два теоретических варианта пробиться через такую «черепаху» – или отмороженные на всю голову крылатые гусары, способные кидаться в атаку на «ежа», или расстреливать из огнестрела. Но «Перуновы блискавицы» надежно упрятаны в потайные подвалы. И аналогов еще лет двести существовать не будет. Официально, конечно.
Кроме полутора сотен воинов, в окрестностях не наблюдалось больше никого, ни рыбаков, ни баб с ребятишками. Кроме Нежданы, конечно. Но она бабой и не считается. Так, поляница русинская. Поляниц вятичских пока не было. Отряд «сестер Мокоши» по-прежнему существовал только в Нежданиных мечтах.
Виновники переполоха подходили неторопливо, давая время рассмотреть себя во всех подробностях. . Три больших корабля с полосатыми парусами. На парусах крупно вышита эмблема, изображающая не то крест сложной формы, повернутый под сорок пять градусов, не то солнце синего цвета в очень вольном исполнении. Головы драконов на носах, действительно отсутствовали, а вывешенные на бортах щиты ослепляли белизной. Два драккара замерли чуть поодаль, а третий уверенно двинулся к пристани, вспенивая воду дружными взмахами весел.
- Красиво идут, - усмехнулся Буревой. – На веслах, а парус не сняли. Как вы таких называете? Пижоны?
- Пижоны и есть, - откликнулся Ярослав. – Эмблемка у них интересная.
- Что? – не понял Буревой.
- Герб, что на парусах вышит. Сходу и не поймешь, что такое.
- Больше всего на пропеллер похоже, - вставила Неждана и тут же отвлеклась на новое зрелище: огромного свея, замершего на носу корабля в горделивой позе. – Ух ты, какой малыш!
Она искоса глянула на Буревоя, но скрытник подначку проигнорировал. Зато отозвался князь:
- Это не Малыш, девушка! Классику надо помнить. А на полосатых штанах, то есть парусах, действительно, пропеллер. Это у нас Карлссон прилетел! Викинг угличский недобитый... Эх, лышенько, придется пир готовить…
- Почему прилетел? Он же приплыл. - удивился Буревой. – Хотя, какая разница. Бедный Турим… Да и мне себя жаль.
Впрочем, судя по лучащейся довольством физиономии Буревоя, не был он расстроен ни капельки. Что и понятно. Раз пир, значит медовуха, брага и новомодное пиво. Значит – языки поразвязываются, и задумки потаенные на язык сами прыгать начнут. Знай, сиди себе, да отбирай: где глупость дурацкая, где что дельное, а где и то, что врагом подсказанно… Рядом со скрытником материализовался мальчишка, что-то сунул тому в руку и исчез, как не было. Сирот из Приюта вовсю использовали в роли посыльных. Буревой прочитал записку и обратился к Ярославу:
- Надо побыстрее забулдыг пристраивать. На подходе купцы булгарские. Парни лодьи считать замучились. Корабли большие и гружены сильно. Голову на отгрыз - Изяслава работа. А пристань не резиновая!
- Вот ведь набрался! – поморщилась Неждана. – Ты резину хоть раз в жизни видел, умник?
- А оно нам надо? – парировал скрытник и снова обратился к князю. – Может свеев в Ракитовой бухте расположить? Место хорошее и от лишних глаз укрытое. Купеческих…

Стук тренировочных мечей окружающие, наверное, слышали далеко за пределами подворья. По крайней мере, все остальные звуки заглушались целиком и полностью. Может, коненчо, и еще что слышно было. Но у Галки с прислушиванием к окружающему миру как-то не складывалось. Не до того было. Впервые ей удалось продержаться против Светлена так долго. Сколько именно, сказать не могла. Ощущение времени исчезло напрочь. Может, час, а может, и все пять проскочили, пробежали вихрем по истоптанной в сотнях поединков площадке. Только непонятно, если пять часов прошло, почему до сих пор не стемнело? Ну и хрен с ним, с тем временем. Девушка, мысленно сплюнув, снова атаковала противника.
Конечно, князь поддавался. Ни одного выпада, ни малейшей попытки перехода в контратаку. Не только мечом, даже рукой или ногой лишний раз не дернет. Только оборона. Глухая и непробиваемая. Уходы, отбой или отвод меча. Такая игра была делом привычным. Каждая схватка проходила по этому сценарию, не меняясь даже в мельчайших деталях. Все разнообразие заключалось в том, когда все закончится на втором или на третьем выпаде...
Увы, не блистательной победой, срывающей бурю аплодисментов и заслуженные овации. Не в пример тоскливее. Либо Галка проваливалась вслед за ушедшим в пустоту ударом, получая вполне заслуженный, но все равно обидный пинок по заднице. Либо деревянный меч вылетал из ладони, предательски вспотевшей именно здесь и сейчас. И девушка, признавая поражение плюхалась на землю. В общем, несколько секунд, и фиолетовые волосы становились серыми от пыли «полигона».
Сегодня всё проходило по-другому. Атака шла за атакой, выпад за выпадом, а она всё еще оставалась на ногах. Достать Светлена не получалось, но тот крутился, словно уж на сковородке, не успевающий за обжигающим пузо жаром. Заметив изменение в рисунке боя, она послала меч в голову, в последний момент сменила направление, резко опустив меч ниже встречающего клинка, и... оказалась без оружия. Жалобно взвизгнув в воздухе на прощание, верная деревяшка полетела на землю.
Девушка остановилась, со всхлипами втягивая воздух. Уставшие легкие горели огнем.
- Как… ты… успел… - с трудом выдавила она между вздохами. – Я… думала… увернешься…
Светлен усмехнулся, одновременно кинув клинок в ножны, и произнес.
- Ты хорошо билась. Только ты будешь проигрывать. Всегда и везде. Пока не научишься смотреть.
- Куда смотреть? - не поняла девушка. Все-таки, напряженный бой дался совсем не дешево.
- Не туда, куда метишь. - усмехнулся Светлен. - Ты всегда смотришь, куда бьешь. Как глазами повела, так и понятно, что делать будешь.
Галка кивнула. Дыхание постепенно приходило в норму. Подобрала оружие.
- Сколько я продержалась?
- Десять частей.
«Шесть минут, - перевела девушка в привычные нормы времени, - всего шесть минут».
- Так мало?
- Мало? – удивился князь. – Ты и часть никогда не выдерживала. А десять – немало даже для умелого бойца. Отдыхай.
- Уже. Второй раунд?
- Второй что?
- Еще раз?
- Позже. Отдыхай, - повторил Светлен.
Они отошли к стоящим на краю площадки лавкам. Девушка села, расслабленно привалившись к забору. Мужчина остался стоять, поглядывая на нее сверху вниз. Через несколько минут, убедившись, что супротивница начала дышать в нормальном ритме, а не откусывая воздух кусками, спросил:
- Не надоело?
- Что, не надоело?
- Махать мечом. - уточнил князь.
- Не-а! Всё равно делать больше нечего.
- Как нечего? Выходи замуж!
- Не… - протянула Галка, - у меня целибат! С мужчинами мне нельзя.
- Что у тебя? - не понял Светлен. - Больная, что ли?
- Ты с ума сошел? – возмутилась девушка. – Просто я так решила. И не за кого не выйду!
Галка даже подумать не могла, что она хамит. И уже наговорила на пару-тройку казней. Впрочем, Светлен почему-то ей это постоянно прощал. Вот и сейчас…
- Между прочим, кто-то, как честная девушка, просто обязан выйти за меня! – окончание фразы он произнес по-русски, мастерски копируя Вашко.
- Вашко – предатель, - задумчиво заметила Галка. – А замуж пойду, когда научусь драться лучше тебя. Вот три раза подряд победю... То есть побежду… В общем, одолею… Или одержу победу? Тогда и пойду!
- За меня?
- Достал! – вспыхнула вдруг Галка. – Тебе что, пяти жен мало?
- Не, пяти в самый раз, - улыбнулся Светлен. – Но у меня четыре. Хочу тебя пятой.
- Ничего не выйдет! Я могу быть только первой! И единственной! - притопнула Галка.
- Ты что, христианка?
И не поймешь, то ли издевается, то ли всерьез. Мать его за ногу... Странные у них отношения сложились. После перекраски чуба князь цеплять Галку перестал. Скорее, наоборот. Возится, подарки дарит, с мечом работать учит. И постоянно подкалывает на тему замужества.
- Я атеистка, - гордо сказала Галка.
- И что, Атос требует быть единственной женой?
- Какой Атос?
- А как зовут атеистского бога?
Нет, ну точно издевается!
- Бога нет! – ехидно заявила девушка. – Никакого! А если я выйду за тебя, то остальных жен быстро сведу в могилу. На хрен мне конкурентки?
Светлен задумался, что-то прикидывая.
- Да, пожалуй, ты можешь… Хотя… Не уверен. А насчет бога… Точно! Изяслав называет это атеистической пропагандой.
- Блин! – по-русски заорала Галка. – Вы что все с ума посходили? Ты кто? Ты средневековый князь! Должен верить в Перуна, приносить человеческие жертвы и отмщать неразумным хазарам! А не бросаться словечками двадцать первого века, нахватанными у полоумных попаданцев! Или вы уже настолько спелись?..
- Хочешь, чтобы я замуж за тебя вышла? – перешла девушка на местный. - Пошли драться!
- Ты должна победить три раза подряд? – уточнил Светлен, ехидно ухмыльнувшись.
- Не вздумай! - почуяла подвох Галка. - Поддаваться – нечестно!
- Тогда придумай честное условие.
- Блин! Блин, блин, блин!!! И еще одно мучное изделие. Я сейчас!
Галка пулей пронеслась через двор, исчезла в доме, но через миг выскочила обратно и вручила князю скрученный листок неплохо выделанной бересты.
- Сможешь прочесть, выйду за тебя! А не сможешь – отстанешь навсегда! Идет?
- Идет, - с широкой улыбкой ответил Светлен и практически бегло прочитал написанный «по-русински» текст, лишь изредка запинаясь на сложных словах.
Галка смотрела на князя с всё возрастающим изумлением.
- Откуда ты… Так нечестно… Ты знал… Это наша грамота… Женская…
Пока она лепетала, наглючая рожа древлянина расплывалась в ухмылке всё шире и шире.
- Неужели ты думаешь, что я не знаю грамоты, на которой моим дружинникам пишут их жены? К тому же она удобная. Мы используем ее чаще старой. И из Кордно этими буквицами отписывают.
Светлен сделал паузу и вернулся к старой теме.
- Ладно, это на самом деле было нечестно. Неволить не буду. Но ты подумай о моем предложении. Оно от сердца.
Галка встала, подошла вплотную к мужчине, задрав голову, чтобы видеть лицо, вздохнула, неуверенно дотронулась пальцами до его руки и сказала:
- Свет… Это… Пошли драться… Мне еще тебя трижды победить надо. Без поддавков…

Чекист, посмотри пост № 130, первый абзац. Там пара нестыковок попалась.

Ага. спасибо! Первоначальный вариант прокрался

Солнце только вскарабкалось в зенит и спускаться не собиралось. Светилу и наверху хорошо, все видно. Например, отлично виден одинокий всадник на идущем неторопливым шагом коне. Раскинувшееся до горизонта серебристое море ковыля послушно ложится под копыта. Даже жаль, что топчется такая красота. Лишь кое-где, девятыми валами, вздымаются из безмятежности простора крутые спины курганов. Среди них прячется Белый Старик, ощетинившись десятком глыб из песчаника волею природы, а может неведомых вождей, затащенных на вершину. Много народов прошло этими степями. И далеко не все оставили след в памяти людской. А Степь забывает былое еще быстрее. После весенних дождей, она укутывается зеленым ковром, приходящим на смену ковру белоснежному. И так, год за годом... И каждый год крадет кусочек памяти. Где, прорезая землю оврагом, где вспухая новым курганом.
Времени достаточно. До зимы еще долеко. Можно не спешить, не рвать конские бока шпорами, не заставлять исходить на пену. Можно вспоминать. И думать. О многом. О том, что меняется не только Степь. Меняются и люди...
Нехорошие вести о том, что начало вызревать на Руси, достигли Степи. И было в тех вестях многое. О силе, что начинает перехлестывать через край. О готовящемся походе. О криках посаженых на кол доглядчиков Итиля и Константинополя. О «чистке». Старое слово, звучащее на новый лад. Страшный, аж мороз по коже продирает. Это могли бы подтвердить многие. Но нет их, только смотрят головы с колов позорного тына. Да души мучаются в христианском или иудейском аду. Каждому по вере его…
Киевский скрытник Вукомил не зря носит свое имя. Истинным волком оказался волхв, наделенным нелюдским чутьем. Взяли всех. За один день и одну ночь. И счастье тем, кто успел выхватить засапожник и встретить смерть в бою. Или кто был признан никчемным и зарезан сразу, скучно и буднично: ножом под ребро. Остальным хуже. Им выпала казнь. Плохая казнь.
Но печенегов вернули Степи. Живыми и здоровыми, просто наказав идти и не вредить. Умному достаточно.
Куркуте умен. Никогда и никто не мог оспорить его ум. Не сглупил бей и сейчас. Прошло два дня, и один из отпущенных вернулся в Киев. Вернулся, чтобы кинуться к княжескому кремлю. Не ошибся Куркуте, посланника не заставили ждать под запертыми воротами. Отворили, едва услышав имя пришедешго. Пригласили, напоили-накормили и, главное, выслушали.
И теперь Куркуте едет на полуночь, неторопливо отмеряя пройденный путь шагами вороного жеребца.
А воевода Серый столь же неторопливо едет на полдень, прикидывая, сколько осталось.
«Ближе к ночи. На вершине Белого Старика, - всплыли переданные слова. - Я приду. Будем говорить. Ты и я.» Вот и оно, место тайной встречи. Куркуте опасается огласки. Он прав. Что знает трое — знают все. Лучше - тайна. Кабукшин Йула - сильны и прославлены ратными подвигами. Но, у печенегов восемь племен. И каждое тянет на себя белую кошму. А Куркуте - бей всего лишь одного племени из восьми. Однако не договорившись с одним, не найти общий язык со всеми. А печенеги не смертельные враги, просто соседи. Иногда добрые, иногда – не очень. Ходившие и с Олегом на Царьград, и без Олега на Киев. По-разному бывало.
Сверху различимо все. Куркуте не торопится, зря горяча коня. Да, бей не хочет опоздать, слишком многое решился поставить на кон. И боится сам себя отговорить. А еще сильнее боится, что Черные Князья тоже верно поняли предложение Руси и успели послать переговорщика раньше... Но печенег опытен, и давно научился находить в родной степи нужное место. В нужное время.
Солнцу видно все. И тарпаньи табуны, и волки, бегущие по следу. И степные овраги, по которым крадется четыре десятка пластунов перекинувшимися, ради такого дела, из «Детей Стрибога» в «Детей Ящера», никто не скажет, что готов довериться вчерашнему врагу полностью. И полсотни всадников на горячих конях, прячущихся в тех же оврагах. Высокие договаривающиеся стороны подстраховались. «Во избежание», - как любит говорить воевода Серый. А старейшина Турах, по прозвищу Балчар* (боевой топор) ничего не говорит, но одобрительно кивает...
И помоги Великое Небо, не сойтись «Детям Стрибога» с «Детьми Быка»...
Куркуте ждал на вершине. Один. Пламя костерка плясало в неглубокой ямке, щедро разбрасывая вокруг замысловатые тени. Печенег устроился со вкусом: расстелив полотняную тряпицу, разложил для плотного ужина сыр, лепешки, полосы вяленого мяса. Серый, не говоря ни слова, кивнул бею и присел рядом. Раздернул завязки мешка. На тряпице добавился немалый кус сала, не успевший еще зачерстветь каравай хлеба, пригоршня дикого чеснока...
Так же молча оба начали есть, чередуя свое с чужим. Угощались долго. Целый день в седле все же давал о себе знать. Оба уже не юнцы. Наконец, Серый отвалился от стола, выудил из мешка небольшой бурдючок. Отхлебнул немного, передал бею. Тот отказываться не стал, приложившись от души.
- Хороший мед, - с нескрываемым удовольствием сказал Куркуте, возвращая владельцу ополовиненный бурдюк. - Сразу видно, что рус. Или не рус?
Если бы лицо собеседника отличалось узким разрезом глаз, было легче. А так, сидит напротив совершенно славянского облика муж, разве что халат, да длинная коса светлых волос, лежащая на груди, мешает признать киевлянина.
- Все мы лишь песчинки перед лицом неба, - ушел от ответа Серый. Скажи ему все, ага. А потом, еще и ключ подари от квартиры, где деньги лежат...
- Но некоторые песчинки подобны камням, - не отказался пофилософствовать Куркуте. - А камень, попавший в копыто, может доставить много бед.
- Все зависит от копыта и от песчинки, - откинулся назад воевода, прислонившись к глыбе . Нагретый за день песчаник охотно делился теплом.
- Глупо спорить с очевидным, - улыбнулся бей.
Вытащил из-за пазухи коротенькую глинянную трубку-носогрейку, из кисета достал щепотку мелко нарубленных трав, уложил в чашечку, прижав пальцем. Уголек вернулся в костер, а печенег пыхнул задымившейся трубкой. В воздухе потянуло резким ароматом. Сладость мешалась с горечью, вплеталась непонятная кислинка... Серый в который раз пожалел, что бросил курить. Да, нет табака в Диком Поле. И во всей Евразии не найдешь. Но пытливый человеческий ум всегда найдет выход. Или замену. Главное - захотеть.
- А мы не будем, - подтвердил Серый. И тут же поправился. - Спорить не будем. А говорить будем. Ты не передумал, Куркуте? Ведь не для того ты звал меня, чтобы угощать кониной?
- А ты пришел не для того, чтобы угостить медом? - поддержал игру печенег. - А, раз все всё понимают, перейдем к делу.
- И что ты подразумеваешь под делом? - прищурился воевода.
Заготовленные заранее слова вдруг начисто пропали из памяти. Будто вымыло. Куркуте замешкался, давненько так не было. Но собрался, заставил себя вспомнить, что хотел сказать:
- Сыны Бече, народа Кабукшин Йула предлагают союз Великому князю Киева. И хотят вместе с русами стать тем камнем, о который переломают ноги вражеские кони.
- Ромейские? - Вопрос был задан в лоб. На такие не отвечают, плетя паутину слов.
- И ромейские тоже, - Куркуте хищно оскалился. В ночной темноте, скупо разбавленной отблесками костерка, лицо бея стало похоже на лик Перуна, потеряв всякое сходство с человеческим обликом. Да, этот мог войти в легенды, став «Отцом печенегов». И мог бы стать достойным соперником Святославу. И пить потом кумыс из черепа поверженного врага...
- И ромейские тоже, - эхом повторил Серый. – Первыми…

«Жениться на дочерях Щараха Ярославу всё же пришлось. На всех четырех сразу. Если рассматривать с точки зрения геополитики, то оросы были ценны не столько численностью, сколь влиянием Щараха среди родственных и дружеских племен, формально подвластных хазарам. Хитрый хан-бей-атаман, представлявщийся разным титулом в зависимости от собеседника, пользовался у них большим уважением. Хотя, если честно, не очень и обоснованным. Вкупе с влиянием сиверов, развернутой оросом агитации и пропаганды хватило. Многочисленные племена и роды северной части каганата, из потенциальных врагов превратились в потенциальных друзей.
Так что брак был нужен по всем раскладам. Проблема состояла в лругом. И не в том, что зеленая и пупырчатая мешала подарить Щараху жеребца. Нет! Совершенно в другом. В невестах. Они были красавицы и, как выяснилось в дальнейшем, умницы! Однако младшая была горда тем, что ей уже восемь лет, а старшая готовилась отметить аж четырнадцатый день рождения! К педофилии Ярослав был не склонен, и если в случае с шестнадцатилетней дочкой Рубца смириться с действительностью было не так уж сложно, то оросский гарем младшего и среднего школьного возраста ввел князя в ступор. Особенно жизнерадостной готовностью немедленно начать выполнять супружеские обязанности. Причем, чем младше была сестренка, тем больший энтузиазм она проявляла.
Яр протянул до весны, после чего смалодушничал и поднял белый флаг. Впрочем, осуществление девичьих мечт на неопределенный срок отложил, превратив женскую половину терема в филиал Приюта. Руководством озадачил Неждану, мечты которой о «сестрах Мокоши» таким образом начали осуществляться. Двухкилограмовыми дубовыми хреновинами, именуемыми тренировочными мечами, девочки махали с не меньшим энтузиазмом, чем рвались в княжескую постель.
Несмотря на шуточки дружинников, уверенно прогнозировавшие дальнейшее омоложение княжеского гарема, на этом матримониальные приключения Ярослава закончились.
Прибывший «выпить с братом Яреслейвом сивухи» Карлссон увел свои «драккары с пропеллерами» на отведенное под «якорную стоянку» место. Обнаружилось, что в Швеции еще немало свинопасов, и большинство из них приходятся Олафу родственниками. Более того, предприимчивый викинг, решил, что под крылышком Кордно он надежно защищен не только от потомка Рагнара, но и от него самого, паче легендарный дан восстанет из мертвых и явиться предъявлять претензии. И отправил на родину приглашение «прийти в гости насовсем с женами, детьми и хозяйством». Не знаю, каким образом неграмотные свеи передавали информацию, но по осени в Свейскую Веску, быстро переименованную народом в Серпухов, заявилось аж пятнадцать драккаров и кнорров с разнообразными «пропеллерами» на парусах и характерным запахом свиного навоза перемешанного с сивушными маслами и перегаром. Судя по свежим подпалинам на бортах, некоторые корабли совсем недавно поменяли хозяев. На пирах Бур все пытался выяснить, не придет ли вслед за Карлссоновскими друзьями, карательный отряд из пары тысяч кровников.
В реализации поговорки «пусти одного, все пролезут», шведы явно давали армянам сто очков вперед.
Караван, приведенный Изяславом из Булгара, оказался приятной неожиданностью. Суда оказались забиты чугуном. Грузили даже вместо баласта. Хазарские скрытники не зря ели хлеб. Построенные нами домны и конвертеры они изучили самым внимательным образом. Снаружи, естественно. Внутрь если кого и пустили бы, то только вместо дефецитных присадок. После добычи эскизов внешнего вида, хазары, а еще раньше, в тайне от хозяев булгары, начали строить копии. Металлургов среди скрытников не было. Картинку они срисовали «в целом». И крайне схематично. Бур потом показывал один «чертежик». Технологию передрать сумели «процентов на двадцать». Что именно загружалось в печь – «примерно приблизительно». Добавив к этому «испорченный телефон» и «инициативу на местах», булгары с помощью Аллаха, а хазары с подачи Яхве получили чугун. И ничего кроме. Зато чугуна вышло на удивление много. Производство «русинского харалуга» было поставлено быстро и на широкую ногу. С размахом, приличествующим даже социалистическому Китаю. Мао был бы горд подобными результатами. Ерундой типа пробных плавок и всяческих экспериментов предшественники «Большого Скачка» тоже не озадачивались. И остановились только тогда, когда утопли в этом самом чугуне по самую маковку.
Выделать из полученного продукта что-либо путное нижневолжские кузнецы оказались не в состоянии, а поскольку деньги в производство вложили немаленькие, предложение некоего кордовского купца скупить по дешевке весь накопившийся запас, все заинтересованные лица восприняли с огромным энтузиазмом. А такая мелочь, что кордовец отправил товар в Испанию, да еще не через Волгодон, а северными волоками до Балтики и в обход всей Европы, и вовсе никого не заинтересовало. Может, у него хитрый план.
Конечно же, мимо некоторых товарищей хитрый план не прошел, но Изя решил, что такие товарищи нам совсем не товарищи. Излишне любопытных съели волки в оврагах под Тамбовым. Или под Саратовым. Какая разница, впрочем, если обоих городов не существует до сих пор. В отличие от волков и оврагов, которые вечны. Как беды и неприятности... И вообще, потомок, учти! Если доведется тебе выбирать между пивом и непрятностями — выбирай пиво. Потому что неприятности вечны. А пива могут больше и не налить.
Учитывая реальный пункт назначения груза, путь вверх по Волге был вполне естественным и логичным. Удивительно в этой истории не это. А то, что кордовец был не «засланным казачком», не переодетым русином, а самым настоящим кордовцем, испанско-арабским евреем Ицкахом бен Цадиком, прибывшим в Булгар за обычным для того времени товаром. Рабами. Цадика взяли за мягкое место и пообщались, грубо наплевав на законы страны пребывания. После душевного разговора с Изей, Ицках оценил преимущества работы с металлом над работорговлей и включился в процесс на полную катушку. При этом в роли торговых агентов кордовец использовал рабов, закупленных накануне исторического разговора. Как ему удавалось удерживать своих менеджеров от скоростного драпа по домам, нормальному человеку не понять. А Изяслав на вопросы только посмеивался. Но, несмотяр на все загадки, суда с чугуном шли по Волге до самого ледостава. Что позволило освободить кучу рабочих рук от добычи руды и направить усилия вятичских псевдошахтеров на торф.
Союз с сиверами и оросами, как и прибытие новой партии викингов позволило немного выровнять неравноправность военного союза с Киевом, до этого державшегося исключительно на честном слове. В экономическом же плане мы уходили вперед семимильными шагами. Вятичские земли к зиме 940 года стали центром передового земледелия и средоточием промышленного потенциала. Ну и образовательным центром заодно, хотя это пока заметно не было.
Подготовка кампании следующего года шла полным ходом. Скрытники рыли землю в буквальном смысле этого слова. И ладно бы только наши. Подаренный Щараху арбалет так и не добрался до места назначения, оставшись украшением на поясе хана-бека-атамана. Пришлось вражеским агентам добывать другие образцы. Один среди бела дня срезал со вьюка у Курнявы известнейший булгарский вор. Второй «увел» трактирщик Зубарь, крайне ценный агент хазарской разведки и один из самых законспирированных служащих Буревоя. Еще один захватил в короткой стычке разъезд сполов. Проще, естественно, было с ромеями. Просто отправили по каналам Ираклия. Второй константинопольцы добыли без нашего участия. Скорее всего, у хазар.
А последним и самым важным за лето событием стало заключение союза с печенегами...»

Степь не имеет ни края, ни конца. Да, с севера, на ковер разнотравья наступают тенистые леса, а с юга и востока подпирают могучие горы. На западе плещутся морские волны. И синева мешается с зеленью, прерываясь золотистыми полосками берегов.
Но это все на картах. А когда ты здесь, среди бесконечных ковыльных полей, то приходит понимание: степь бесконечна. Есть только она, и ничего больше. Велика и могуча. Можно пересечь ее, не встретив ни одного человека. Не потому, что Степь безлюдна. Все проще. Не спешат местные жители показываться на глаза чужаку. Сначала желают разобраться, кто и зачем явился в эти места, кто посмел мять подковами траву, и сбивать на ходу метелки...
Разобравшись, не медлят. Появятся на вершинах холмов всадники на быстроногих горячих конях. А дальше… Дальше возможно всё.
Разорвет звенящую тишину Степи нечеловеческий визг, вырвавшийся из сотен и тысяч глоток. Взметнется туча стрел, обгоняя ветер, гуляющий по бескрайним просторам. Сверкнут на солнце узкие кривые клинки, со змеиным шипом покидающие узкие ножны. И безжалостная конная лава захлестнет незваного гостя. Горе купеческому обозу, глава которого, понадеялся на собственную силу и не оставил в условленном месте дары богам Степи.
В Степи свои законы. И если ты не хочешь их признавать, не обижайся, если жадные волки будут рвать твое тело на куски, а крепкие клювы воронов погрузятся в глазницы. Впрочем, тебе будет безразлично. Стрела в горле или росчерк сабли на груди навсегда лишают интереса к мелочам.
А если пришельцы окажутся достаточно сильны и встретят атаку стеной щитов, ощетинятся копьями, ударят встречным ливнем стрел, то жатва смерти станет еще обильней. И падальщикам достанется куда больше еды, ведь на пиршественный стол рядом с гостями лягут и хозяева.
Но бывает и иначе. Неукротимые всадники выстроятся в два ряда, возденут сабли ввысь, красивейшие девушки преподнесут угощенье, и сам Великий Бей племени выйдет навстречу тем, кого считает друзьями. Или хочет видеть.
Всякое бывает в степи.
Раскинется разноцветной мозаикой шатров, огромный лагерь, разбитый на части, Восемь частей. Восемь лагерей, ставших одним. Восемь Беев в одном месте. Великий Сход сыновей Быка.
В прошлый раз, Степь собиралась на Великий Сход три века назад. Тогда проклятые кипчаки и угры заставили племена оставить родные места и уйти на запад. Были тяжелые времена, и зловещая тень пала на народ всадников и скотоводов. С тех пор, каждый бей жил своим разумом. И каждый сам справлялся с нагрянувшими бедами...
Сейчас все иначе. Сильны печенеги, и многие народы предпочитают не гневить «степных волков». Ведь если хозяева Степи захотят… Они не хотят. Не нужны им ни каменные стены Царьграда, ни русские города с раскинувшимися вокруг лесами, ни хазарские крепости… Не нужны, и всё. Пока не нужны.
Впрочем, те, кто соберется в Большом Шатре, понимают: не столько не нужны, сколько не по зубам. Не справиться печенежской легконогой коннице с городской обороной, если не повезло ухватить с лихого налета. Мало, слишком мало среди сынов Быка умеющих драться в пешем строю. И еще меньше тех, кто риснет взбираться по шатким лестницам под градом стрел. Лишь выступая в союзе с кем-то из соседей, способны печенеги добраться до богатой добычи, прячущейся за высокими стенами.
Не часто выпадает такая возможность. Да и не каждого готовы назвать другом гордые степняки. Реки крови отделяют от хазар, старых врагов, не знающих слова «честь». Ни один печенег не направит коня в одну сторону с ними, ни один не разделит с хазарином лепешку.
Нет уважения и к лицемерным ромеям, чьи лживые речи сладки, как русский мед, а дела горьки, как вкус полыни. Очень редко, кто из беев соглашается воевать по указке города Константина, получив вперед оговоренную плату. Очень большую плату.
Куда лучше идти стремя в стремя с русами, что никогда не переступят данное обещание. Не раз, и даже не десяток раз, присоединялись печенежские орды к русским дружинам. И ровнялись с землей города ромеев, и горели кочевья подвластных хазарам племен. Воины Язы Копон ходили с Аскольдом на Саркел, а Явды Эрдим с дружиной Дира брали Дербент. И целых четыре племени обрушились на Царьград, ведомые Олегом, великим воителем, прозванным Вещим за его мудрость.
Да, в «голодные года», лежащие меж сытыми месяцами походов степные воины могут устроить набег на земли вчерашних союзников. Так не по злобе же, можно сказать, по-соседски, чтобы помнили друзья: пора идти новым походом на никчемного врага, ибо застоялась кровь в жилах удальцов. Да и что за урон от этих набегов? Ну, сожгут воины пару весок. Утыкают стрелами десяток смердов, схватившихся за вилы. Изнасилуют и угонят несколько девиц… Это же не вражда, так мелкие недоразумения…
Правда, если русский князь придет мстить за поругание, будет нехорошо. Не с руки печенегам ратиться с русами. Уж больно страшны в битве дети Леса. Недаром поется в старых касыдах:
Сталью доспеха укрыта грудь,
Красных щитов стена.
Воины Степи идут...
Радость добычи, взмыленный конь,
Сабли крутой изгиб,
И на утес, волна за волной,
Жалости здесь и не ждут...
Не ждут и не будут забыты слова.
Осталась лишь ярость и смерть.
Снова и снова сойдутся в бою
Воины Леса и Степь...
Редко, очень редко, удается вырвать победу у русов, пьянеющих в бою. Лучше уйти подальше в Степь. Она, как заботливая мать, всегда укроет своих невезучих детей. А если не получится оторваться, то всегда можно откупиться, заплатив виру за каждого убитого и сторицей вернув добычу.
Но в последние двадцать лет набегов на Русь не было. Слишком кроваво Киевский князь разгневался на печенежские шалости. Слишком многим детям Степи пришлось заплатить виру собственной жизнью. До сих пор помнит Степь то злосчастное лето, называя киевлянина не иначе, как Безжалостным, пугая именем князя малых детей. Не стоит второй раз будить лихо. Настоящий воин всегда найдет, куда направить своего коня. Разве мало народов вокруг Степи? Булгары, ясы, касоги…
Но сегодня особый день. Главный князь русов сам прибудет на Великий Сход печенегов. Есть у него, что предложить соседям. Большое дело затеял Игорь Безжалостный, раз просил собраться всех беев вместе.
Князь не боится, что могут печенеги направить свои сабли в его грудь, ведь каждый, прибывший на Великий сход может привести с собой лишь три сотни воинов, и ни одним человеком больше. Верно поступает, что не боится, вечный позор укроет голову того, кто обнажит оружие на Великом Сходе кроме как в честном двобое. Да и двобой тот должен быть утвержден всеми вождями.
Большое дело затеял князь. Ни один человек не знает, куда падет тяжелый удар русского меча. Но земля слухами полнится. И всё чаще и чаще звучит в разговорах «Царьград». Знать, не дает Игорю покоя слава умершего воеводы, прибившего щит к воротам Нового Рима. Бередит воинскую гордость. А может, манит князя богатая добыча, что укрыта за высокими стенами.
Печенеги тоже любят добычу. Богатство любят все. Но нет у беев единого мнения. Удача может и не коснуться воинов. А ромейские подсылы предлагают богатые дары за отказ от союза с русами. Да, взяв Царьград на копье, можно остаток жизни лежать на кошме, пить вино, и вспоминать о том, как сминала грубая ладонь степняка шелк на нежном бедре императорской наложницы. Но не след забывать и о плате. А платить придется жизнями. Воинов. А может и своей.
Бродят по стойбищам слухи. Радуется горячая молодежь, не обнажавшая своих сабель в настоящих битвах, надеется прославить своё имя. Хмурятся старые воины, не понаслышке знающие цену звону золота и стонам покорных женщин. Колеблются беи, разрываясь между противоречивыми желаниями. И все ждут решения Великого Схода…
Серый вошел в шатер вслед за Игорем, неприметной тенью скользнул за князем и устроился рядом с ним на расстеленной кошме, по-степному скрестив ноги. Приветственные речи говорит главный, таков извечный порядок, нарушать который невместно. Особенно гостям. Зато речь князя построена так, что воевода и сам окажется представлен, и всех присутствующих узнает. Вот только придется воеводе запоминать шестнадцать имен, да восемь названий земель. Печенежских названий. Детки-то с таким играючись бы справились, а Серый уже не молод, память не та. Но не след на Великий Сход малолетку тащить без положения в обществе. Убеленный сединами воевода вятичского князя – дело одно, а двадцатилетний дружинник – совсем другое. Впрочем, даже будь Серый уверен в своей памяти, всё одно подстраховался бы. Имена да названия выучил заранее, а сейчас лишь «привязывал» к ним лица. Лишь одна замена произошла от предполагаемого состава. Вместо старого Бору, шамана племени Кара Бей, Каидуму сопровождал сын по имени Сулчу.
Пока шли ответные цветастые приветствия печенегов, пока девушки разносили чашки с кумысом, и раскуривалась «трубка мира» (или что-то очень на нее похожее), Серого не оставляло устойчивое чувство дежавю. Он ощущал себя в казахской или киргизской юрте уже подзабытого века. Казалось, за войлочными стенами ждет не конная орда, а десяток джипов. Которые и развезут под утро осоловевших собутыльников по домам, потратив на это даже не часы, и тем более не дни и недели. Ни чуждый азиатам двадцать первого века обряд совместного курения, ни славянские лица печенегов были не в состоянии нарушить устойчивого ощущения. И то, надо сказать, пропорции лиц-то славянские, а всё остальное… Загар такой, что большинство казахов посветлее будет. И прически… Впрочем, косы у них неповторимые… Зато чашки – вылитые пиалы, а «чай», последовавший после первой и единственной порции кумыса – на вкус та самая казахская гадость, пить которую с непроницаемым лицом могут только степняки. Как выяснилось, еще киевские князья. И русинские воеводы. Благо в жизни приходилось вкушать «лакомства» и похлеще.
Наконец, разговор перешел к делу. Предложение Игоря встретили гробовой тишиной. По бесстрастным лицам нельзя было сказать, вызвана она неожиданностью или исключительно правилами приличия. Скорее, второе. Зря, что ли столько времени распускали слухи о готовящемся мероприятии? Тихие, без лишних подробностей, чтобы ни у кого не возникло ненужных подозрений.
- Что скажут беи? – мерно проговорил Батана, старейший из присутствующих.
Свое мнение вождь Була Чопон выскажет последним, как и положено истинному аксакалу. Обладателю длиннейшей белоснежной бороды. И привычки постоянно раскачиваться из стороны в сторону.
- Царьград - богатый город и добыча там велика, - речь Ваицу текла неторопливо, как воды Днепра вдалеке от порогов, - но ее надо еще взять. Ромеи не так слабы, как кажется. Уверен ли князь в успехе?
Половина присутствующих одобрительно зацокали языками. Игорь же только кивнул в ответ.
- Уверенность столь великого воина, как Игорь Безжалостный, - продолжал предводитель Явды Эрдим, - вселяет огонь надежды в мое сердце, но на чем она основана? Прежде, чем принять решение, надо знать…
Разговор тянулся жевачкой. Той самой, что Галка Багранова подсунула арабскому торговцу на киевском рынке. «Мавка» возлюбила южных купцов нежной и ничем незамутненной ненавистью, и запустить несчастному в шевелюру тщательно разжеванный комок из трех пластинок резинки было самым невинным из ее проделок в отношении представителей торгового племени. Приклеился подарок мгновенно и надежно, и каждая попытка освободиться только ухудшала ситуацию. А как она тянулась… Серый с трудом сдержал улыбку, вспомнив проделку неугомонной егозы...
Разговор, тем временем, потерял первоначальную степенность и упорядоченность. Мнения разделились примерно поровну. Четыре бея были за поход, готовые выступать хоть сегодня. Трое – боялись неудачи. Хитрый Батана молчал, как Зоя Космодемьянская на допросе.
За четыре часа все доводы были повторены десятки раз, все предложения обсуждены, взвешены и обсосаны со всех сторон. Давно потерян счет выпитым пиалам. Но выхода из тупика видно не было. Если так пойдет дальше, к русскому войску присоединится лишь четыре племени. Или меньше. Расклад сил к вечеру может и измениться. Четыре не восемь. Это всем гуртом батьку бить сподручно…
- Русы - великие воины, - горячо втолковывал Куркуне, - с ними поход будет удачен. Как уже было при Олеге!
- Никто не хает русской удали, - возражал Ипаоса, - но и русы не всесильны. Разве сможет один человек справиться с тремя умелыми воинами? Так и здесь!..
Пора!
- Мой дружинник сможет! – громко произнес Серый, перебив очередного бея, решившего бессмысленно поразглагольствовать. – Притом, каждый!
- Да? – скептически усмехнулся вождь Суру Кулпеев. – Что ж, по дороге на Сход боги подарили мне отряд угров. Троих удалось взять живыми. Пусть твой боец победит их в схватке, и мое племя пойдет с тобой куда угодно.
- Ты издеваешься? – гневно воскликнул воевода. Со степняками только так и надо. Экспрессия, напор, и твердая убежденность в своих словах... – Эти угры либо трусы, либо они изранены так, что не могут стоять на ногах! Драться с такой падалью – позор для воина!
- Не скажи, воевода русов, не скажи. Один из них Термачу, внук дьюлы Тархоша. А остальные - из его ближней дружины. Они, действительно ранены, но это отличные бойцы.
- У меня есть предложение лучше, - усмехнулся Серый, - три печенежских бойца по выбору Великого Схода. И любой кметь моей личной дружины.
- Нельзя ставить на кон жизнь своих воинов, не поставив свою, - веско сказал Батана, глядя в глаза Серому.
- Если умрет мой человек, умру и я, - ответил тот, не отводя взгляда.
В Большом Шатре установилась тишина. Такая же, как была в начале совета. Но теперь не из-за обычаев, а из-за ситуации. Беи смотрели на воеводу по-разному. Одни безмерно уважая за смелость и решительность. Вторые - столь же безмерно презирая за самоуверенность и глупость. Равнодушных не осталось.
- Они будут драться пешими? – спросил Куркуте. Степной Лис хотел хоть в малости помочь тому, кто поклялся в дружбе на вершине Белого Старика...
Серый усмехнулся и сам захлопнул ловушку:
- Зачем же пешими? Воинам Степи непривычен пеший бой. Пусть это будет равное состязание. На конях. Но! - воевода поднял ладонь, останавливая зарождавшийся шум, - коней не калечить. Им еще нести нас сквозь Степь.
Тишина взорвалась. Говорили все. Разом. Понять кто и что было совершенно невозможно, но общий настрой… Теперь вожди жаждали наказания наглого руса. Теперь уже Батана повыше задрал руку, гул стих:
- Хорошо. Завтра будут скачки и состязания в стрельбе из лука. После этого состоится поединок. Если твой человек выиграет, трое из нас умрут. И все восемь племен пойдут за тобой. Кто скажет против?
- Они умрут не сразу, - уточнил воевода. – Только после похода.
Старый бей согласно кивнул и, не дождавшись возражений, закончил:
– Решено.

Ждан Ярославов с одобрением посматривал поверх книги на задержавшихся после занятия ребят. Братья-близнецы Счетоводы. Новак и Новик. Своеобразные ребята. Вечно растрепанные, одеты на пределе опрятности. То есть еще чуть-чуть неряшливости и будет неприлично. Но эту грань ребята никогда не переходят. Оба немного не от мира сего. Блестящие математики, гордость школы. Наука о былом их совершенно не интересовала. Только цифры, только математика!
И вдруг, как снег на голову, с год назад явились на кружок былого*. И достаточно долго приходили на каждое занятие. Но и тут умудрялись выделяться. Не высиживали от начала до конца, а появлялись ближе к завершению. Чтобы накинуться на преподавателя с кучей вопросов. Интересовал братьев лишь один временной промежуток. Тот самый, что не давал покоя самому Лютому. Но если Ждана Ярославова мучила загадка происхождения русинов, то близнецы выспрашивали всё про племена, участвовавшие в Царьградском Походе. Их волновало не само течение похода, а участники росского союза. Обычаи, нравы, политика каждого племени и их объединений… Книги, рекомендованные преподавателем, читались до последних букв эпилога, а после прочтения, ребята появлялись с новыми вопросами. Потом пропали. На несколько месяцев.
И появились сегодня. Как обычно, когда все уже по домам собрались. Зашли, привычно забыли поздороваться и хором обратились к Лютому:
- Ждан Ярославов! Мы всё сосчитали!
- И вам не болеть, - улыбнулся розмысл, давно привыкший к странностям близнецов. – Что сосчитали?
- То, что написано про Царьградский поход в учебниках – неправда, - сказал Новик. - Вот что мы сосчитали!
- Иначе всё было, - добавил Новак. - По другому!
А может, и наоборот, сказал Новак, а добавил Новик. Попробуй различить две капли воды. Помнится, кто-то из учителей в шутку предложил братьев разрисовать по разному.
- И как иначе? – усмехнулся Лютый, разглядывая «ниспровергателей основ». - Если все было не так?
- Как – не знаем, - нимало не смущаясь, произнес Новак, - но не так, как в книгах пишут – точно. Мы сосчитали.
«Золотое правило» работы с детьми гласит: «Какую бы глупость не нес ребенок, его надо выслушать и обсудить мысли. А не объявлять точку зрения воспитанника глупостью». Поэтому следующая фраза Ждана была естественной:
- И что вы посчитали? Давайте по порядку.
Ничего другого парни и не ожидали. Расположились за столами и начали обстоятельный рассказ.
- В Царьградском походе приняло участие огромное количество самых разных племен, - начал Новик. - Кроме союзов, относившихся к Киеву и вятичей, еще сивера, печенеги, меря, оросы, сполы… Ну и прочие. В книгах больше двух десятков указано. А ведь еще не все известны. Так?
- Так, - согласился Ждан. - Достаточно много было народностей, выставивших своих воинов.
- У всех племен были самые разные обычаи, вера, отношения между ними иногда достаточно натянутые. Часть до похода была данниками хазар. Но все вдруг договорились и пошли на стороне руссов, - Новик остановился, но инициативу тут же перехватил второй близнец. – Это при том, что в минус втором году сивера ходили на сполов, а печенеги даже внутри себя смогли договориться только когда совсем край пришел - когда переселялись из Заволжья. И вдруг - на Царьградский поход. Так?
Розмысл кивком подтвердил правоту братьев. И свое с ними согласие.
- Мы посчитали вероятность такого союза, - снова заговорил Новак. – Заложили все, что удалось найти про каждое племя, его обычаи, ключевых личностей, отношения между родами, внешнюю политику… Год возились… Получилась единица на десять в минус трехсотой.
- Что получилось?
- Вероятность очень маленькая, - объяснил Новик. – Намного меньше, чем, если хазары и ромеи друг друга бы перебили в войне на уничтожение. Или в случае интервенции со стороны Полуночного Нахаба.
- Ну, - усмехнулся Ждан, - ни того, ни другого быть не могло. При очень больших потерях война бы прекратилась. Да и самолетоносные корабли ирокезов посреди Океана я представляю слабо.
- А росский союз еще менее вероятен, - сказал Новак, - в десять в сороковой раз. Не мог он образоваться.
- Но ведь поход-то был, - сказал Ждан, ехидно прищурившись. - Может, где ошибка в начальных условиях?
Братья приуныли. Но ненадолго.
- Так мы ж о том и говорим. Что-то нам неизвестно о союзе. Очень большое. Но в книгах этого нет. И в Паутине тоже…
Лютого осенило. Будь на месте розмысла Буривой, или Скворец, те бы на такое не решились. Но Ждан Ярославов ни военным не был, ни скрытником. Обычный розмысл. И вообще, в какие времена детская игра является нарушением скрытности?
- Скажите, а вам так интересно образование союза?
- Не-а, - честно признался Новик. – Нам сложные вероятностные задачи интересны. Чем сложнее, тем лучше!
- Тогда давайте усложним начальные условия. Предположим, что к вятичам пришли люди из сопредельного мира. Примерно такого, как наш. Знающие, как развивались события без их участия. Как изменится вероятность такого союза?
Глаза близнецов загорелись предвкушением.
- А что они знали?
- Понятия не имею, - «честно» признался Ждан. – я же их только что придумал. Возможно, знали все, как было без них. А возможно то, что знаем мы. Или еще меньше, но умели то, что мы. Можно и разные варианты сосчитать. Не сильно я вас нагружаю?
- Нет, что ты! – радостно воскликнул Новак. – У нас же вся основа есть. Только параметры пришельцев ввести. Первый вариант за месяц посчитаем. А остальные – еще за неделю.
- И еще, - добавил Лютый, - дайте мне ваши расчеты. Я в знатницах поинтересуюсь. Что розмыслы скажут, кто силен в вероятностях…

Примечание.

Кружок былого – исторический факультатив. Практически все ученые в свободное от основной работы время ведут факультативы в «подшефных» школах. Для тех детей, которые интересуются предметом. Это позволяет не только заинтересовать детей, но и на раннем этапе заметить перспективных ребят. Тем розмыслам, у которых есть проблемы с педагогикой, помогают учителя-предметники. Ждан справляется сам.

«Интересная штука, спорт в печенежском понимании. Он не мыслим без коня. Как и печенег. Кочевник не представляет другой жизни. Он садится в седло почти младенцем, и покидает его уже мертвым. Чтобы добраться до соседнего шатра, степняк не идет пешком! Нет, истинный сын Степи взлетает в седло, не касаясь стремян и вихрем пролетает жалкие десять метров, разделяющие пункты отправления и назначения. Степняк может спать в седле, есть в седле. Может и детей делать в седле. Видимо, для того, чтобы четвероногий боевой друг тоже участвовал в важном процессе. Рожают, правда, пеженежские женщины в шатрах. Но и то, не всегда.
Естественно, любые состязания немыслимы без коня. Серый не зря выбрал именно конный поединок. Иную победу степняки в жизни бы, не посчитали честной.
Соревноваться печенеги любят. Особенно, когда победитель становится первым батыром среди всех племен! А Большой Сход — большая, нет, огромная редкость… Неудивительно, что отлично знающие менталитет соплеменников, беи выделили несколько дней специально под состязания.
Дабы убедительнее показать кочевникам, насколько сильны предполагаемые союзники, наши участвовали во всех соревнованиях. Мы подумали, и Серый решил, что должно быть именно так. Простенькая такая задачка: разгромить в пух и прах степняков на их поле. И победа должна быть везде. Чтобы не просто победить, а ткнуть мордой в пыль и вопросить, рученьки за спину заломавши: «Веришь ли ты, рожа, узкопленочная, что от тайги до балтийских морей, русская армия всех сильней!?»
Впрочем, в скачках нам задачу упростили донельзя. Известнейшая в узких кочевых кругах будущего игра «задрать козла», она же «козлодрание», как выяснилось, была сильно упрощена грядущими поколениями. В Печенежской Степи она предстала перед нами в первозданном виде.
Сначала претенденты на звание самого быстрого версты три скакали от старта до промежуточного финиша, где лидеру и кидали козла. Самого настоящего. Живого. А дальше бедолага должен был привезти его обратно к старту. А остальные – догнать, отобрать и… Ну и так далее. Кто привез козла, тот сам такой. То есть, самый сильный, ловкий, смелый и сдавший норму на значок ГТО. Что, потомок, не знаешь, что такое «значок ГТО»? А тебе и не надо, это чисто наши приколы. Причем, нападать могли и те, кто еще не проехал контрольную отметку. Правда, если бы им повезло, то все ранво пришлось бы проезжать контрольную точку. С козлом в обнимку..
Особым шиком считается довезти козла живым. Что, на самом деле, не так просто, как может сначала показаться. Мало кому удается удержать скорость, одновременно удерживая перепуганное животное. И к острым копытам и рогам, добавляются загребущие конечности осталньых претендентов. Ведь как только лидера догоняют, бедную скотинку начинают дергать во все стороны десятки жадных рук. Чаще всего к финишу козлик приходит в руках нескольких наездников. По частям. В таком случае, выигрыш присуждается головоносцу. А если голову умудрились по дороге потерять, то самым-самым обявляется тот, кто притащил самый крупный кусок.
В нашем случае, такие правила позволяли избежать всеобщей свалки, больше похожей на лотерею. Не могу сказать что-либо против печенежских лошадок, не зря им китайцы приписывали «кровавый пот», но супротив отборных «буденовцев», предки «туркменов и прочих алахтекинцев, не вытягивали. Наша тройка выскочила вперед со старта. Не став дожидаться отстающих соперников, погнали к «точке». Там Бурей выхватил из воздуха козла, брошенного крайне изумленным «промежуточным судьей» и, приголубив кулаком промеж рогов, уложил беспамятное животное поперек седла. Получив козла, парни пришпорили коней, по широкой дуге обойдя хвост кавалькады. И всё. Оторвалась от преследователей на полверсты, а козлик очнулся крайне вовремя, чтобы после приземления к ногам Большого Местного Босса (и Главного Судьи по совместительству) встать и жалобно заблеять. Босс удивленно потряс седой, но совсем даже не жиденькой бородкой и провозгласил Бурьку победителем. Лицо у Биг Босса было такое, словно он сожрал лимон, закусывая вареной сгущенкой, и запивая теплым пивом.
Со стрельбой процесс прошел намного интереснее. Стоит чучелко в человеческий рост, а метрах в двухстах от него проведена борозда, вдоль которой надо проскакать галопом, на ходу расстреливая боезапас. У кого в чучелке торчит больше стрел, тот и есть Робин Губ печенежского разлива. Думаю, ни взаправдошнему, ни киношному Локсли в «степном дерби» ничего не светило. А вот Нискиня… Тут ведь самое важное – сколько стрел можешь держать в руках, стреляя на ходу. В колчан лазить некогда. Семь удержит любой печенежский подросток. Хороший воин – дюжину. Вот только в грабли нашего дитятки влезало полтора десятка. А стрелять Никита Василич умел не хуже любого другого. Что наглядно продемонстрировало похожее на дикобраза чучелко.
Но центральным событием недели стал поединок. Рядом с предстоящим показательным кровопусканием, меркла даже перспектива похода на Царьград. Набег, поход – дело привычное. Побольше размером, поменьше – невелика разница. А тут возможность безнаказанно зарубить руса! Ну, или самому головы лишиться. Это вам не хухры-мухры! И не халат в исподнее заправлять!
Поединщика с нашей стороны, беи выбирали долго и придирчиво. Начали с того, что исключили из возможных перетендентов всех обладателей фиолетовых чубов. Наслышаны уже были про «Детей Стрибоговых» Потому выбрали послабее, то есть не отмеченных «знаком особой отваги и доблести». Русинов, то есть выбрали, мудрецы от слова «муди». Потом горячо спорили, давать ли русам шанс, выбрав богатыря Тишату, или не рисковать зазря. Осторожность победила. И выбор умудренных саксаулов пал на «маленького и слабенького» Изяслава. Могли бы и сразу пойти к стенке под дуло пулемета.
Печенежские бойцы габаритами до Тишаты не дотягивали. Но Изю заметно превосходили. Сабли в руках смотрелись игрушечными. Могучие торсы, увитые мышцами, вязь татуировок, косы на зависть киевским девкам… Впечатляющее зрелище. Изя смотрелся пожиже. К тому же, ни косы тебе, ни завлекательных картинок. Зрители даже ставок не делали. И это, несмотря на предыдущие наши выигрыши. Простые люди, дети природы, что видят, тому и верят. Никакого воображения. А получилось все красиво.
Четверка сошлась... Свист сабель, стук ударяющихся клинков, глухой хряск удара… И разошлась проскочив мимо друг друга. Трое разбежались. А четвертый остался валяться на земле, потирая расплывающийся под левым глазом фингал.
Прикладывался к мать-сырой земле, печенег недолго, свистнул коню (выучка-то на высоте!) и взлетел в седло. Вот только конных на тот момент оказалось всего двое. И «фонарь» начал наливаться у еще одного. А последний, еще не обзаведшийся украшением, покинул седло секундой позже. После этого поединщики стали осторожнее, второе падение с коня считалось «смертью». Да и стыдно степнякам из седла вылетать. Только помогло это мало, разве что второй раунд был не столь быстротечен, как первый. Изя долго не мог поймать последнего…»

Еленка не пришла. Забыла и не пришла. Жаль, ей приготовлен кусочек вкусного печенья...
Чего не отнять у славян, так это умения готовить из полнейшей дряни приемлемую еду. Вот и сегодня, принесли столько, что затрещали массивные ножки стола. Кушаний было столько, что хоть заводи на обед алу* вечно голодных пацинаков. Те умяли бы. А Ираклию мясо становилось поперек горла. И дело вовсе не в том, что Великий Пост нынче. Если хочешь выжить среди варварских племен, следует во всем уподобляться детям лесов и степей.
Ромей улыбнулся. Если верить слухам, то монахи, забиравшиеся в Африку, порой ужинали человечиной. Ничего удивительного. Захочешь выжить, в нужник с головой нырнешь и будешь сидеть, пуская пузыри. Впрочем, к чему так сгущать краски? Выгребная яма оказалась вовсе не столь зловонной, как ожидалось. Крыша над головой, мягкая постель с пуховой периной, кормежка, которую не грех и порекомендовать любому ценителю изысканных яств. Да, в меню нет соловьиных язычков, и с мидиями дела обстоят неважно. Но если ты жил без привычной еды десять лет, то проживешь еще столько же. Если позволят.
Впрочем, позволили. Живой же. И все конечности на месте. Господь Бог, в очередном своем попущении, дал русинам змеиную мудрость, помноженную на лукавство лисы и коварство ласки. Или это дело рук Диавола? Хотя, пусть на эти вопросы отвечают богословы. А он, Ираклий Кибалин, не теолог. Он — живой человек. Жаль, что из всех развлечений осталось чревоугодие, копание в памяти, да Еленка...
Угрозы и обещания отрезать все, до чего дотянется нож, оказались очередным хитрым методом. И далеко не последним. Жители города Константина были не последними в деле выпытывания тайн. Но такое могли очень немногие. И в существовании подобных умельцев среди хмурых лесов никак не верилось. На том Ираклий и погорел. Словно тряпичная игрушка скручивалось тело, ощущавшее всё обещанное, а в мозг холодными щупальцами проник спрут, страшный морской зверь, и по малому кусочку вытащил все важное. А потом судьба, приняв облик седого ветерана, пообещала жизнь. Да, взаперти. Да, под постоянным присмотром дюжины неразговорчивых стражей. Но жизнь. В обмен на недостающие куски знаний. Каждая смальта должна была лечь в определенном порядке, чтобы получилась мозаика, а не набор цветных камешков.
Мысли, славянским хороводом закружившиеся в голове, упорно не хотели перекладываться в чеканные формулировки. Не хотели мимолетные раздумья становиться вязью букв на истертом пергаменте. Да и осень, царившая за стенами терема, навевала черную меланхолию, суля вечное прозябание среди серых сугробов... В такой день стоит писать не очередную страницу труда, под названием «Как я шпионил на Руси», а стихи. Название книги, кстати, придумал все тот же седой русин, по имени Серый.
С другой стороны, а что еще делать? Когда не пишешь книгу, пишешь доклады. Донесения турмарху Никифору, которые тебе диктует улыбчивый молодой парень, совершенно непохожий на скрытника и, тем более, на палача. А потом приносит их переписывать, переставив местами пару слов или убрав отдельные предложения. И переписываешь. Нет выбора. Что-то осталось в том подвале. То, что делало несгибаемого разведчика самим собой. То, что своим уходом заставило выложить всё, до последней условленной точки.
Странные донесения. Именно то, что Ираклий пытался узнать столь дорогой ценой, и отправляется в Константинополь. Иногда кажется, что отправители работают на него. Но тогда… Письмам поверят и в империи. И попадут в ловушку. В страшную ловушку, которую Ираклий не может даже представить, понять, в чем же она заключается…
За окном послышался требовательный цокоток. Ромей вскочил из-за заваленного кусками пергамента стола. Опрокинул чернильницу, охнул от боли, сотнями иголок вонзившейся в занемевшую ногу. Кое-как, опираясь на стены, добрался до окна. Выглянул. Со двора в лицо уставилось хищное жало стрелы. Не спит стража, никогда не спит. А сбоку, прячась от любопытных взоров, крепко уцепившись острыми коготками за неровности стены, устроилась маленькая серая белка. Еленка.

Примечание

Ала – подразделение конной армии. Термин возник еще в Римской империи. В данном случае имеется в виду печенежское войско, где ала примерно соответствовала нашей роте.

Когда проверка расчетов несовершеннолетних гениев показала их полную состоятельность, Лютый не решился рассказать Скворцу о своей самодеятельности. Но еще через два дня близнецы вломились на занятие кружка, и, прервав учителя посреди фразы, радостно закричали:
- Ждан Ярославов! Получилось всё! Вероятность больше половины! А в первом случае – вообще ноль восемь!
- И вам здравствовать, - невозмутимо ответил Лютый. – Это хорошо, что вы так любите науку. И что получилось – хорошо. А вот занятие прерывать – плохо. И здороваться надо хоть иногда.
Счетоводы смутились. Немного.
- Им можно, Ждан Ярославов, - нежно пропела с первой парты Негода Ярышкина, - они ж у нас гении…
Братьев поддержка не обрадовала. Ярышкина – известная язва, раз в разговор влезла, обязательно какую гадость скажет.
Но на этот раз Негоде не повезло. Не дал ей учитель почесать язычок об Новака с Новиком. Жаль. А может, и хорошо. На счет одного из этой парочки у девушки были определенные мысли. Не очень-то и вредные. Только она еще не определилась, насчет какого именно. Но Ждан Ярославов быстро пошептался с близнецами и отправил домой. Так что не судьба…
А розмыслу деваться было некуда. Пришлось идти к Скворцу и получать заслуженный втык за нарушение режима скрытности. Не утаивать же теперь такие важные данные.
Естественно, получил. И от Скворца, и от братыча, примчавшегося по звонку воеводы. Но втык втыком, а мальчишек надо было слушать. Собственно, Ждан в решении и не сомневался, почему и назначил им встречу недалеко от Гридницы.
Поняв, куда лежит их сегодняшний путь, братья онемели от радости пополам с удивлением. Большая Воинская! Мечта! Тут такие розмыслы работают! А уж собравшаяся ради них компания, включавшая среди «прочих», воевод-розмысла и старшего волхва Скрытной Управы, и вовсе ввела близнецов в ступор. Но смущение длилось недолго. Как только разговор пошел о расчетах, забыто было все.
- В случае, если пришельцы обладали всезнанием, - вещал с крайне важным видом Новак, - вероятность реализации союза выше ноля целых восьми десятых. Если обладали нашими с Новиком знаниями – снижение вероятности незначительное. Самая маленькая вероятность, если ничего не знали, но владели современными умениями работы с людьми. Но и тогда - пятьдесят две сотых. Больше половины.
- Мы, - продолжил Новик, - еще посчитали вероятность вятичского промышленного скачка. Без пришельцев получалось максимум ноль два. А с ними – единица! Не мог не произойти. Теперь хотим обратные вероятности рассчитать.
- Что значит, обратные, - уточнил Буривой.
- Вероятность появления пришельцев, исходя из изменения вероятностей произошедших событий, - ответил Новик.
- А сможете? – спросил Скворец.
- Сможем, - сказал Новак, - только данных маловато…
Воевода поднял взгляд на скрытника. Тот кивнул:
- Однозначно!
- Значит так, парни, - обратился Голуб к близнецам. – Понятие скрытности вам знакомо?..

Эх, забавы богатырские! Хорошо сойтись в потешной схватке с сильным противником, да доказать, что глуп он, как дикий нохча, раз считает себя сильнее тебя. Помахать сабелькой булатной, снятой с араба, убитого собственной рукой в свирепой сече.
Хуже, когда приходится биться втроем на одного. Победишь – славы немного, проиграешь – малые дети будут в лицо смеяться и пальцами, в соплях измазанными, в спину тыкать. Впрочем, проиграть еще суметь надо. Численный перевес никто не отменял.
Но совсем плохо, когда этот один валяет бывалых воинов, как малых детей, сбрасывая с коней на землю. А сабли бессильно режут воздух, не в силах поразить удивительно ловкого противника. Лишь изредка клинок встанет на пути клинка, отводя удар. Вот уж позор из позоров... А что делать?
Изяслав не нанес ни одного удара. Только оборона. Невиданным образом ставшая победной. Когда последний из печенегов вторично полетел на землю, русин подскакал к сидящим на почетной кошме беям, отдал честь Серому и отрапортовал:
- Выполнена воля твоя, воевода.
Снова вскинул ладонь к виску и, повинуясь отпускающему жесту, направил коня к остальной дружине,
Беи молчали, переваривая увиденное.
- Русы великие воины, - первым нарушил тишину Ипиоса. – Он выбил из седла троих багатуров. Каждого по два раза.
Бей помолчал немного, не дождался ни слова от оркужающих, и продолжил, обращаясь к русину:
- Воевода Серый, ты предупреждал, но дурные уши не послушали голоса разума, а самоуверенность застила глаза. Я не считаю сегодншний день позором. Разве позорно проиграть великому бойцу? Как говорили предки, с хорошего коня и падать не стыдно! Но после ромейского похода я уйду к предкам. Что прозвучало в Большом Шатре, не может быть изменено по собственному желанию.
Косту и Гиаци, еще два обреченных вождя, кивнули. Серый неумело, но уважительно поцокал языком. Не давался ему этот процесс:
- Безмерно уважаю верность печенегов своему слову. Но ваши воины остались целы. А значит, нет нужды платить смертью за смерть. Так говорилось в Большом Шатре.
Взгляды беев сошлись на воеводе. Никто не боялся смерти. Рано или поздно предки всех призовут к себе. Но что придумал хитрый рус, чьи кмети лучше сыновей Быка владеют конем и луком?
- Ставкой в нашей игре были жизни, но не смерти. Пусть Большой Сход подарит мне угрских пленников. Я получу три жизни, а мои друзья, – Серый кивнул в сторону проигравших беев, - еще не раз помогут в битве. Ромеи – не единственные враги, чьи шеи жаждут наших клинков.
Во взглядах беев появилась настороженность. Общие сомнения высказал Батана.
- Угров хотели подарить предкам сегодня вечером, на погребальном костре погибших в поединке, теперь нужда в том растаяла туманом под лучами утреннего солнца. Но зачем тебе, воевода, шакалы запада?
- Когда мы пойдем на Царьград, угры могут ударить нам в спину. Если внук дьюлы будет в наших руках, сыновья Арпада задумаются. И не один раз. Но для этого Теркачу должен быть пленником русов, а не печенегов. Ни Тархош, ни Жолт не поверят, что старые враги оставят мальчишку в живых.
- Мы не боимся шакалов, живущих за Истром! – воскликнул Сулчу прежде, чем Каидуму успел остановить сына.
- Никто не обвинял Кара Бей в трусости, - ответил за воеводу Игорь. – Но когда бьешься со львом, шакал, кусающий в спину, неприятен.
- Русы мудры. И честны, как подобает воинам, - произнес Батана. – Они не скрывают от друзей своих мыслей. Мне нравятся твои слова, князь. И твои, воевода. А что скажет взявший добычу?
- Нет чести в спасении собственной шкуры, - спокойно ответил Ипиоса. – Тем более не годится прятаться за спины презренных пленников. Но воевода говорит правильные слова. И угры нужны для общего дела. Я согласен. Когда предкам потребуются люди, чтобы собирать юрты, они сообщат об этом.
Беи закивали.
- Когда, - спросил Куркуте, - наши сабли напьются ромейской крови? – и кровожадная гримаса исказила лицо Степного Лиса.
Серый ответил союзнику такой же усмешкой:
- Весной. Ближайшей весной…

Икона на стене улыбнулась вошедшему. Словно узнала. А может и узнала. Германцы верят, что в оружии живет душа. То почему бы и иконе не обрести немного божественного света? Ведь Она же не просто женщина, а Мать. Мать Бога.
Турмарх подумал, что у него появился повод улыбнуться. Крамольные мысли, и у кого? Смешно, да. Отчего бы не искривить губы? Впрочем, не стоит. Все равно, он здесь один. Никто не оценит.
Промокший плащ неопрятной кучей мусора развалился у двери. По уму, давно следовало устроить какую-нибудь вешалку для одежды, а не бросать ее на пол. Впрочем, турмарх, как часто ты бываешь снаружи? Уже почти забыл на что похож лес. И как колышется степь под ветром, становясь подобием моря.Жизнь превратилась в сплошное подземелье. А тут всегда одна погода. И ничего не поделаешь. Судьба.
К промозглому ветру с дождем, что царил снаружи, добавились не менее мерзкие новости. Весной росы готовят большой набег. Очень большой. Пожалуй, даже не набег, а самую настоящую военную кампанию. И судя по донесениям, новый поход будет куда масштабнее прошлого.
Как бы снова не пришлось Городу платить откупные северянам. А стенам — терпеть щит, накрепко приколоченный над Золотыми воротами.
Но тогда, в прошлом, князь-колдун Хельги застал Империю врасплох. Сегодня у росов не будет легкой победы. Гостей будут ждать. Всё сходится, слова Ираклия совпадают с донесениями из Хазарии. И от болгар слышно тоже самое. Весной. По Днепру. На лодьях. Большой силой.
Да и нет у росов другого пути в город святого Константина, кроме морского. Разве что, идти через земли диких турков* и Болгарию. Но это еще невероятнее, чем путь сквозь Кавказ и Малую Азию. Что же, в море руссов будет ждать сюрприз. И не один...
А вот фемы Климатов и Корсуня придется отдать на разграбление. Хотя… Если армия доместика схол* Иоанна Куркуаса окажется там, да еще усиленная отрядами Варды Фоки из Македонии и стратилата* Федора из Фракии… Доместик умен, очень умен. А кроме того, он еще храбр и везуч. Может, случится очередное чудо, и он удержит росов.
Много племен вошло в союз с Киевским князем. Очень много. И пацинаки… Но главное не это. Уже год, как ходят слухи о новых варварах, появившихся среди росов. И невиданном оружии пришельцев. Странные сведения. Слухи, гуляющие среди пацинаков, мало кого беспокоят. Дикари пугаются всего, что не видели их предки. Намного опаснее паника, что набирала обороты в каганате. Впрочем, в последнее время ужас помалу сходит на нет. И не только потому, что росы собрались на Империю.
Иосиф не глуп. И разобрался в подоплеке событий. И увидел оружие, до полусмерти напугавшее его воинов. А оружие…
Никфир помнил тот арбалет, что хранится нынче в каком-то потаенном хранилище. Тот, первый, добыл Ираклий. Был второй и третий, выкраденные у хазар. Но те разобрали на мельчайшие части оружейники и златокузнецы. Разобрали, рассмотрели и сказали, что увидели, не скрыв ничего. А увидели мастера многое:
Задумка хитрая. И исполнено так, что никто в Империи не берется повторить. Но нет смысла повторять. Ни дальности стрельбы, ни пробивной силы. Хороша скорострельность, но закованным в броню клибанариям эта игрушка неопасна. И панцирной пехоте – тоже. А до легкой конницы просто не добьет. Разве что, при штурме укреплений может представлять некую опастность. Но там и обычные росские самострелы опасны...
Подсылкой это не может быть. Разными путями попали арбалеты в руки хазар. А похожи, как капли воды из одного кувшина. И добытый Ираклием точно такой же.
Пожалуй, можно не обращать внимания на этих «русинов». Еще один варварский род, где-то раздобывший чужую поделку. Не сами же дикие лесовики сделали столь красивую игрушку. Но только игрушку. Пожалуй, в отчет должны войти именно эти формулировки.
Никифор устроился поудобней и склонился над листом бумаги…

Примечание

Турки – турками ромеи называли венгров.
доместик схол Иоанн Куркуас – главнокомандующий восточными армиями Византии. Реальное историческое лицо.
стратилат — военачальник

пост 141
"победой" может?

пост 142
Лишнее слово, имхо.


"Сейчас" скорее.
---
Чекист, интересно, жду дальнейших событий!

Ага, в основной сборке поправим. Пасиба!


Уже финал скоро. Осталось дописать 2,5 эпизода по страничке. Допишем, приведем в порядок, и все.
Естественно, финал близок в процессе написания, а не выкладки (ее процентов 20 еще)
Открою страшную тайну - наши победят. А мой рассказ "Божий суд" - эпилогом пойдет.

Спасибо, очень приятно было прочитать.

«Год выдался тяжелый. Нет, для Руси в целом, все было относительно неплохо. Боевых действий не велось. Разве что ближе к осени, по душу, тело и дракарры «толстяка Карлсона» явились мстители. Нет, не в Кордно. В Новгород. Если точнее, шли-то они в Кордно и даже путь выбрали верно. И, соответственно, до намеченной цели добраться вероятность существовала. Но незванные гости дошли только до ильменских земель. Если бы поменьше дурного гонора вложил в головы горячим шведским парням их Одноглазый…
Как, например, их предшественникам. Если «свинопасы» Олафа и приглашенные ими собутыльники плыли тихо, по всем правилам мирного туризма: головы драконьи на носы кораблей не устанавливали, щиты в обратку вывешивали, белой стороной наружу, старшинам встречным наливать не забывали, то «мстители» вели себя, как хозяева Земли Русской. И морды змееобразных на месте были, и щиты, и никакой сивухи для встречного населения… Да еще пару первых найденных весок сожгли. Чудских, не славянских, но кому от этого легче? Чудь ведь, хоть и финны, а тоже наши, русские, люди. И данники новгородские.
В общем, получили потомки съеденного бесштанным датчанина* на орехи по полной программе. А кому мало показалось, так новгородцы догнали и добавили. Они ребята прямые, как оглобля. По-хорошему, Олаф мог возвращаться домой и править полуобезлюдевшей Швецией. Но не стал. Может потому, что в подробности событий свинопасов не посвящали. Торфяники ребята копают хорошо, к походу задуманному готовятся вместе со всеми. И на фиг кому та самая Свеония сдалась? На тот момент задачи были намного серьезнее и важнее, чем гонять по фьордам любителей селедки.
Больше никто не нападал. Зато сложился отличный военный союз… Мало того, что восточнославянские племена, считая и условно славянские, удалось сколотить «у едину кучу», присовокупив к ней печенегов и всяческих оросов со сполами, так еще договорились с уграми. Мадьярский герой Теркачу, выпрошенный из печенежского плена и подремонтированный по мере возможности, к моменту доставки ко двору деда иначе, чем братом, Тишату не называл. И был о русах в целом и русинах в частности очень высокого мнения. Особенно нравились внуку дьюлы полногрудая дочка Игоря Ладослава и предложение «взять за влажное вымя болгар» пока «роский союз» будет выбирать место под щит в Царьграде.
И урожай не подвел, грех жаловаться. Особенно в Голодуповке и Волчьей Сыти, ставших проводниками в свет новых агротехнических приемов. В следующую осень озимые сеяли почти все вятичи, половина радимичей, да и кое-кто из полян, а все заявки на картофельную рассаду мы просто не могли удовлетворить…
«Первый металлургический» работал на всю катушку. На марочную получавшаяся сталь не тянула, но в целом качество выходило вполне приличное. И радовало количество. Водяных колес вокруг Кордно понастроили немерено. Про мелочи и разговора не заходило.
Сдвинулось дело и с образованием. Уже никто не возражал, что дети должны учиться. Как-то незаметно возникли школы не только в Кордно и Киеве, но и в Искоростене и Новгороде, куда никто из русинов еще не добирался. Кроме Изяслава, конечно, этот везде бывал.
На научном фронте случился и еще один прорыв. Зимой вернулся из дальних странствий отряд Борейко. Практически год проболтавшийся на землях арабского Халифата Борик сделал почти всё, за чем его посылали. Кроме авантюры с Черным Камнем, украденным из Каабы бахрейнскими кармаитами. Была идея камешек спереть, во избежание его возвращения в Мекку. Опасались, правда, что хитрые бахрейнцы подсунут единоплеменникам подделку. За большой-то выкуп, стоило напильником поскрести! Однако выяснилось, что арабы и в реальной истории были не дурнее паровоза. Именно подделку и вернули. Поскольку настоящую реликвию из стенки-то выковыряли, а до родных пенатов не довезли, посеяв где-то по дороге. Так что красть Борейке оказалось нечего. Оставалось только довести эту информацию до широких кругов мусульманского населения. И если до того Халифат разваливался по плану Аллаха, то после - по нашему, намного более скоростному.
Главной же задачей было лишение исламского мира наилучших голов и добавление их у нас, что сулило неплохие перспективы в науках. Причем, уменьшили арабам общий умственный уровень не путем отрывания этих самых голов. Их сперли. «Импорт мозгов» прошел на ура. Или «экспорт». Оно ведь откуда смотреть: Если от арабов, так экспорт, а с нашей стороны – импорт. Что, потомок, слова незнакомые? Ничего, сообразишь. Выполнение задачи оказалось тем приятней, что разрешилась еще одна тайна нашей истории. Откуда у диких кочевников-арабов взялось столько выдающихся ученых? Выяснилось: они тоже украли. Или завоевали, кому как нравится. Во всяком случае, почти все «великие арабские» ученые на поверку оказались персами. Ну, откуда мудрецы у древнего оседлого народа понять нетрудно...
Боря привез целый дхоу, набитый ученым людом, от маститых старцев до талантливой молодежи. «Философский пароход» наоборот. Удалось найти практически всех, о ком мы знали из нашей истории. От престарелого аль-Фараби, до сопливого мальчишки аль-Ходжанди. И даже еще не родившегося Авиценну в виде незнакомых между собой малолетних бабушек и дедушек последнего. Точнее, на корабле Борейки (то есть, блестящего арабского вельможи Абу Бахреддина Мухаммеда ибн Ибрагим ибн Тархан ибн Фаррух аль-Айни ат-Чурки) они и перезнакомились. Проблему дальнейшей селекции великого медика Борька ничтоже сумнящися переложил на Яра. Мол, княжеское это дело – в родословных ковыряться и марьяжи составлять.
Увезенные на край земли бедолаги-ученые с удивлением смотрели на снег и зябко ежились, несмотря на меховые шубы, врученные заботливым Борейкой сразу после торжественного вступления в пределы «Великого Княжества Киевского, Кордновского и иже с ними». Впрочем, ученых холод не расстраивал, поскольку чего-чего, а новых знаний им было обещано полной мерой. Вот с изучения приокского климата и начали.
Для страны год был хороший. Тяжелым он выдался для нас, русинов. Работали с утра до ночи, не покладая рук и не поднимая головы. Дорогу от Киева до Кордно изучили не хуже, чем тропинки вокруг «Дубравы». Любую веску легко бы нашли ночью с завязанными глазами. Неугомонный Изяслав, так вообще успевал оказываться в нужное время в нужном месте от Булгара до Киева и от Новгорода до Тавриды. За ним даже голубиная почта не поспевала. Но Изе сам бог велел. Однако и остальным пришлось помотаться…»

Примечание

Потомки съеденного бесштанным датчанина - По одной из версий легендарный датский конунг Рагнар Лодброк, он же Рагнар Кожаные Штаны, якобы предок кровника Олафа Карлссона, получил свое имя за то, что в детстве, случайно угодив в змеиное логово, выжил благодаря жестким кожаным штанам. В 865 году в ходе нападения на Нортумбрию войско Рагнара было разбито, сам он попал в плен и, по приказу короля Эллы II, был без штанов сброшен в яму с ядовитыми змеями, где умер мучительной смертью.

Боги, наверное, окончательно сошли с ума и решили устроить репетицию второго потопа, заливая седыми струями дождя всё вокруг вторую неделю подряд. Земля, было дело пересохшая до звона, сначала жадно глотала влагу. Но всему наступает предел и пресыщение. Вот и не брала Мать Сыра Земля подношение, проливающееся из Вирия. Глубокая вода стояла в многочисленных ямах. Это на дороге. А что происходило в балках — и думать не хотелось. Скоро придется на лодки пересаживаться. «Зодиаки» на водометах... Или БТРы...
Всадник не смог скрыть усмешку. Впрочем, и не собирался. Все равно никто не увидит. Странное дело. Второй год здесь. Уже и про Вирий мысли лезут, словно всю жизнь прожил в этом времени и в этих краях. А все же не до конца в себя осознание впустил. Вот и марятся моторки, рассекающиеся вздувшуюся воду, оставляя за собой буруны. Плохо быть чужим. Намного хуже быть чужим дважды...
Хмурые размышления оборвались мгновенно. Как корова языком слизала. Конь, в очередной раз оступился, чуть не свалившись. Плохо дело. Вовсе уж Индуса загнал. Придется ножками. Ну то не беда. Всего-то верст триста осталось по лесам да лугам.
Всадник нехотя сполз с коня. Грязь радостно булькнула, словно здороваясь с гостем. Или пуская слюну на новую жертву. Хорошо хоть не облизнулась, проведя шершавым языком по ногам...
В сапогах тут же хлюпнуло. Вроде как и обшлаги под колено, а перелилось изрядно. Всадника, ставшего пехотинцем, передернуло. И как тут люди могут жить, осознавая, что под каждым кустом сидит невидимый, чаще всего любящий пакости дух? Да, за долгие годы выработан целый кодекс и свод правил. Устав жизни во враждебном окружении, блин.
Конь облегчено вздохнул, когда хребет освободился от тяжести шести пудов мяса, костей и железа. Всадник повод не брал. Верный конь, дрессированный не хуже пса, пойдет следом даже под пули и на штыки. Сам Семен Михалыч преподавал науку выучки. Как станет, бывало, посреди выездного поля, усы свои знаменитые встопорщит, да как пойдет, как пойдет.... Если уши не завернуться - много ценного и умного услышишь. Семен Михалыч - специалист замечательный. Ему бы здесь цены не было. А что фамилию поменял в свое время, так у каждого в голове свои тараканы...
Всадник снова улыбнулся. Было дело, усы «под Буденного» отращивали всем «эскадроном специального назначения». Или дружиной? Все перепуталось... А вроде как по всем выкладкам психологов: «Высокая стрессоустойчивость, высокая гибкость психики». Только где он, а где те психологи? Их прапрапрапрадедушки еще на конце мутной каплей не болтались. Да и будут ли они? А он здесь гумном в проруби. Уже всю Русь вдоль и поперек изъездил. И слишком часто получал по шлему крайнее время.
Дождь уже не колотил барабанную дробь по капюшону, а глухо шлепал по мокрой насквозь ткани. За спиной устало всхрапывал конь.
- Все устали, Индус. Все, - человек остановился, потрепал коня по морде. - Жалко, нету тут ни сахара, ни сухарей. Зато грязь есть. Грязь была повсюду. Наверное, даже в исподнее набилась. Проверять не хотелось, но подозрение становилось все более ощутимым.
Дорога, до этого ровная, как стрела, начала петлять беременной гадюкой. Через полчаса, когда на ногах налипло по пуду липкого грунта, очередной поворот вывернулся на перекресток. Даже не перекресток, развилку. Посреди, утопая до середины, лежал валун в рост пары человек. Без надписей. Здесь таким не баловались. Чай, не побережье, где каждый булыжник исчеркан...
- Приветствую, воин!
Рука коснулась ножа. Меч оставался притороченным к седлу. Пальцы пробежали по голове волка, венчающей рукоять, и замерли. Хотели бы убить — убили. Самострельный болт в упор даже русинская кольчуга не держит. Особенно, когда во вьюке лежит.
- Не зыркай. Тут я.
На миг отвернул голову в сторону, и возле валуна стоит кто-то. По голосу судя – женщина. Присмотреться – точно. Из тех, кто слона на скаку, и хобот ему…
- Слон, что за чудо? – хороший голос. Правильный.
- Слон – это Индрик-зверь необволошенный. Жарко у индусов, вот и полинял. А что тут, а не здесь, вижу.
Сказал, уже подойдя вплотную. Конь, неожиданно фыркнул, попятился, увязая по бабки в растоптанной грязи. Но вдруг, словно одернутый за поводья, успокоился.
- И тебе, здравствовать, – наконец, поздоровался, всматриваясь внимательнее.
Женщина продолжала стоять, опершись о выпуклый гранитный бок, залитый струями. Лица под нависшим капюшоном не разглядеть толком. Только зеленью папоротника сверкнули глаза…
- Если не хочешь ночевать в луже, иди за мной. Если хочешь…
Недоговоренная фраза повисла в воздухе, оказавшись ненужной. Индус пошел первым, толкнув замешкавшегося хозяина. За валуном оказалась стежка-дорожка. Нежданно чистая, и почти сухая. Удивляться сил уже не было. Оставалось только идти, стараясь не потерять из виду спину нежданной провожатой.
Идти пришлось недолго. Метров сто. Саженей с полста, тут же поправил себя человек. Саженей… Что-то случилось непоправимое в последней сшибке. Вбитое в подкорку ощущение себя местным и здешневремененным улетучивалось медленно, но стабильно. Фу, блин, откуда это «стабильно» взялось?!
Тропка уперлась в невысокий частокол из ошкуренных бревен, вогнанных в землю. Среди сплошной стены нашлась калитка, скрипнувшая на скрытых петлях.
- Смазать бы, – неожиданно вырвалось. – Нешто, дегтю в хозяйстве нет?
- Хозяина в хозяйстве нет, – не оборачиваясь, ответила женщина, проходя дальше.
Калитка захлопнулась сама, стоило лишь отпустить.
Человек пожал плечами и снова пошел следом. Удивляясь окружающему. Двор, как следовало бы ожидать, глядя на свихнувшееся небо, в грязи не утопал. Потому что выложен был колодами, похоже, что дубовыми. И навес перекрывал почти весь двор. Переходя в приземистый, похожий на сгорбившегося перед решающим броском медведя, дом. Наличники, украшенные перуновыми волками, конек, оканчивающийся драконом…
- Рот не разевай. Мух наловишь, – через плечо бросила женщина, остановившись у дома.
- То не беда. В такую сырость не летают. А если что, так хоть пожру вдоволь. Раз летает, значит, птица.
- Конюшни нету, оставляй. Присмотрят. И обиходят.
- Кто?
- А то ты не знаешь? – хозяйка обернулась, ярко сверкнув невозможной зеленью глаз.
- Знаю. Как не знать.
- Вот и славно, вот и хорошо. Пошли под крышу да к стенам, воин, – и первой, подавая пример, вошла в дом.
Почудилось на миг, что конь ободряюще подмигнул. Иди, мол, друже, а за меня не беспокойся.
Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Или огурцов тут тоже нет? Откуда они, из Средиземноморья? Как его тут, Белое море кличут? Вроде как…
Мысли захватили целиком, вытеснив прочее. Дернулся, чуть не упав, плеснул на себя горячим…
- Не пужайся, воин… - столько нерастраченного тепла в голосе было, что аж скрутило внутри хитрым узлом… - сбитень весь расплескаешь. А до лета далеко. Ягодок под снегом не найдешь.
- Не пужаюсь, – как же охрип вдруг. Похоже, что организм сбой дает. И простуда ухватила морозными пальцами за подбрюшье… - Мысли одолели.
- Прочь их гони. Мысли – медь. Действо – злато.
Перегнулась поближе, облокотилась на стол, опершись высокой грудью о тщательно выструганные доски. Хозяина нет? Ага. Поверим…
- Действо, говоришь? А когда оно супротив нутра идет?
- Против нутра идет? – и улыбка на губах, сладких на вид даже. Ждущих. Зовущих. И обещающих. И жаром внутренним обдавшим, с головой нырнувшего в то тепло…
***
- Иди. И будет тебе удача на пути. И будет все, о чем пожелаешь.
- Ведослава…
- Веда, – мотнула головой. – Веда я для тебя. У вас, ведь, чужих, все урезать надо?
- Хорошо, – соглашаться легко, когда не надо через себя переступать. – Веда, прости меня.
- Простить за что? – удивление честное. И в лице, и в глазах. – За правду? Так то не нам решать, кто с кем остается, а кого тропы с дорогами дальше ведут. Иди, воин. Иди. И не оборачивайся. Но помни.
- Обещаю.
- Благодарю, любимый…
И уносит отдохнувший конь собравшего воедино душу всадника. И теплый, согревающий ветерок дует в спину.

«Весна пришла, как всегда, неожиданно. Вроде только вчера завывал пронизывающий до костей ветер, гоняя поземку между двухметровыми сугробами, а уже текут ручьи по улицам и радостно перекликаются вездесущие воробьи.
Пришла и принесла с собой новые заботы. Близился Поход. Первое крупное военное мероприятие. К нему готовились два года.
Наверное, потомок, тебя удивит, зачем мы это затеяли. Можно ведь было и не развязывать войну, стоившую немало жизней, опустошившую огромные территории и стершую с лица земли несколько государств, если не цивилизаций.
Но в том-то и дело, что не было другого выхода. И не потому, что Игорь готовил поход на Царьград независимо от нас, и в нашей истории его осуществил, хоть и неудачно.
Киевский князь собирался всего лишь «пощипать ромеев». Наши мотивы иные, русам не чуждые, но и не главные. Осознание опасности с юга у них присутствовало на инстинктивном уровне. Мы же знали, чем и как всё должно закончиться..
История человечества – нескончаемая борьба идеологий. И увы, выигрывают в ней не самые человеколюбивые. Побеждают наиболее агрессивные и лицемерные. Способные захватить сознание людей, подчинить его себе, и не стесняющиеся физически уничтожить тех, кто не поддался.
В этом веке основными идеологиями были религии. И на смену условно терпимому язычеству шли совсем другие учения. Нет, назвать родноверие или тенгрианство с митраизмом образцами гуманизма достаточно трудно. Некоторые обычаи вызывали если не тошноту, то оторопь. И всё же… С ними было проще. Собственно, эти религии идеологией в полном смысле слова не являлись, составляя лишь часть чего-то намного большего. Это «намного большее» нам нравилось. А предрассудки и вера в бросающегося молниями седоусого воина должны были самостоятельно отмереть с ростом образованности народа.
Кроме того, многобожие подразумевало возможность существования других богов. Чужих. И относилось к ним достаточно терпимо.
Но уже набирали силу религии другие. Требующие жесткого подчинения, нетерпимые к другой вере, отрицающие любые отступления от жесткого канона. И готовые с мечом в руках карать иноверцев.
Но и это было не самым страшным. Каждую религию можно интерпретировать в свою пользу. Немного смягчить здесь, немного подправить там. Но каждую веру насаждали конкретные государства, далеко не дружественные язычникам-русам. А принять идеологию врага означало принять руку этих государств. Подчиниться им если не сразу, то несколько позже. Как и произошло в нашей истории.
Из подобных идеологий наибольшую угрозу представляли три родственные авраамические религии, захватившие все древнейшие очаги цивилизации и успевшие сцепиться в драке за сферы влияния. Там, в двадцать первом веке, нам казалось, что этих идеологий две. Мы не считали врагом иудаизм, религию, замкнутую на родстве по крови и направленную внутрь самой себя.
Здесь оказалось иначе. Хазары не были иудеями по происхождению, учение они приняли извне, подправив под себя. В свое время хан Булак тоже понял, что нельзя пускать к себе идеологию врага. С тем же успехом он мог принимать хоть митраизм, хоть буддизм. В хазарских руках любое мировоззрение приняло бы агрессивный характер.
Но именно судьба этой, неразвившейся в мировую, религию, показывала путь к решению проблемы. Князь Святослав, наш маленький «Славик» через четверть века пройдет огнем и мечом по городам каганата, вырезав агрессивную ветвь иудаизма вместе с ее носителями. Так было у нас. Так можно сделать и здесь.
Но оставались еще два претендента на мировое господство.
Ислам переживал тяжелые времена. Арабский Халифат разваливался на части. Тюрки, персы и арабы всё чаще схватывались друг с другом и между собой. Независимые и полузависимые государства возникали из ниоткуда, а через год или десять отправлялись обратно в небытиё. Если бы не огромные территории, захваченные мусульманами в первые века хиждры, на исламе можно было ставить крест. В любом случае, этот вопрос не горел.
А вот вопрос креста – горел. Христианство уже вовсю вело наступление на север, в первую очередь, на Русь. Уже была успешная попытка обращения Аскольда и Дира, уже существовали христианские общины в крупных городах. И многие дружинники вешали на шею крестики рядом с перуновыми оберегами: пусть будет еще один бог-защитник. Не помешает… И идеология врага вползала в русские души. Через четыре года будет убит Игорь, и возмездие за несовершенное преступление настигнет древлян. Не всех, языческую часть, уже начавшую осознавать опасность. Придет к власти княгиня Ольга, которая не Ольга и не Преслава, а неизвестно кто. Отвалятся от складывающейся державы вятичи и западные сивера. А в 972 убьют Святослава, последнюю надежду Руси, и череда религиозных войн обрушится на страну. Государство соберется очень нескоро. И это будет другое государство. Совсем другое.
Вопрос христианства надо было решать срочно. И радикально. Потому и решили использовать поход Игоря, коренным образом изменив его результат. Но план был совсем не так прост, как можно подумать. Впрочем, ты, потомок должен быть осведомлен о течении данного похода. О каждой его мелочи. А в те годы о том, куда и как направлен удар не догадывался никто. В одно прекрасное утро из городов и весей Руси выступили дружины. На конях, лодьях и пешим порядком. И двинулись на юг, обрастая по дороге присоединявшимися союзниками. Сиверами, сполами, оросами, печенегами. Великий поход начался…»

Пепелище выженно было чуть ли не до камня. Не диво — раз в седьмицу горел тут огонь. Лето ли, зима — все равно. Тянулись к небу языки пламени, унося ввысь радости и горести, просьбы и благодарности...
А земля становилась все тверже и тверже, уподобляясь камню. Или, если по-новому - «стали»...
Вот и сегодня, не успела еще спрятаться с небосклона Луна, как пришли люди. Много. Не один десяток, а может и не одна сотня. Где-то неподалеку, в загонах ревела и мычала скотина, предназначенная в жертву. Чуяла, видать, что скоро блеснет начищенный металл ножа, и дымящаяся кровь, упав на раскаленные камни, зашипит, возносясь в вирий.
Подготовить костер легко...
Уложить пригоршню невесомой древесной паутины, наструганной трудолюбивыми помощниками. Сверху - шалашик из тоненьких, чуть толще конского волоса, веточек. Потом — потолще, и так, пока не лягут поверх здоровенные поленья. Точный порядок не нужен, но есть положенное. И его обязан выполнять каждый!
Искра — только кремень о кремень! Никакого огнива! За тобой следят сотни глаз. И никто не допустит покушения на обряд. Искра появилась - подуй на нее, раздувая. И отправляя жар огонька вглубь, туда, где прячется до поры несколько иссиня-черных капель, несущих в себе чуточку Изначального Огня...
Вроде бы не первый раз, но всегда, как первый... Впрочем, сегодня особый… Язычок пламени коснулся гладкого бока капли. И ревущий поток выбрался из многолетнего заточения, затрещало в огне пожираемое голодным костром дерево. Волна жара охватила со всех сторон, но не обожгла — лишь ласково коснулась...
Услышав легкий вздох за спиной, улыбнулся. Большинство воинов уже видели подобное. Но и для них каждый раз — как первый. Похоже, кто-то из русинов не сумел удержать удивленный возглас. Ну что ж, им в диковинку видеть человека, стоящего в пламени. Пусть смотрят. Не все же им удивлять. Мы тоже умеем...
Мерные удары в бубен выстраивают нехитрую вязь. Узор ложится за узором, шаг следует за шагом, лицо сменяется лицом. Особая сложность в нехитром — проходя, должен видеть всех. И каждого. И каждому заглянуть в помыслы, в думы, в прошлое и настоящее. Повезет — в будущее.
Шаг, второй, третий, четвертый... Из горла начинают рваться священные слова. Они тоже ложатся в нужном порядке, как и все происходящее здесь и сейчас.
Мерное дыхание окружающих, стук многих сердец, ворушение тьмы мыслей, шелест листьев священной рощи, клекот сокола, падающего в синеве раскрывшегося над головой купола...
Из начавшего сливаться в одно целое кольца воинов, вдруг вычленился один. Из русинов. Тот самый, что охнул пораженный невиданным зрелищем.
Глаза посмотрели в глаза. И из темноты карих чужих глаз, навстречу вдруг выплеснулась вода. До окоема. Пахнуло солью и гнилью, по ушам резанул скрип дерева об дерево. И встало пламя. Но не легкое, как от костра, а тяжелое, с черными шапками чада. Оно не грело. Сжигало, до костей обгладывая тело...
Удивительное дело, но земля, вроде бы истоптанная тысячами ног, пахла цветами. Теми, что растут на черноте опушек, только-только освободившихся от гнета тяжелых сугробов. И кружилась, кружилась, кружилась...
И полыхал священный костер Перуна, принимая самую большую жертву. Добровольную. Единственную, что может принести воинскую удачу дружинам русов...

Иосиф, каган-бек всех хазар, был не в духе с того проклятого мгновения, как солнечный луч, пробежав по подушке коснулся своим теплом лица. А с чего быть в духе властителю великого каганата? Разве случилось что хорошее? Да, арабы ослабли, и налета тысяч диких всадников с юга можно не ждать. Но хитрые ромеи, еще вчера считавшиеся союзниками, тут же начали плести интриги против бывших друзей. Правда, сейчас хитроумным не до хазар. Русь двинулась на Царьград. Император, конечно, откупится. Но какой ценой?.. Мало не покажется!
Впрочем, не ромеи волнуют всемогущего каган-бека, совсем не ромеи. Русы, неожиданно набравшие огромную силу, беспокоят Иосифа. А сильнее всего тревожат русины. Льющие странный металл в удивительных печах и зачем-то копающие болота, в которых и самый внимательный мастер не найдет и карата железа.
Тревожные мысли одолевали. А тут еще стаей назойливых мух мельтешат придворные, столпившиеся в зале. Мешающие думать своим настойчивым гудением. Жаждут, чтобы каган-бек снизошел до них, обратил внимание, пролил свет на тьму, сгучающуюся от скорби. Они мерзки и противны. И никому не нужны. Большинство – разряженные куклы, совершенно бесполезные, когда болтовня неуместна, и дошло до настоящего дела. Впрочем, не все, не все…
- Вон! – приказал властитель. – Все вон! Токак, останься!
Помещение быстро пустеть не хотело. Вернее, придворные не сумели верно выполнить приказ каган-бека. Забавно наблюдать за толкотней разряженых павлинов, сгрудившихся в дверях. И оглядываются, пряча за льстивыми улыбками ненависть перемешанную с завистью. Впрочем, это одно и то же. Подбодрить бы их копьями верных ларисиев... Взгляд Иосифа остановился на невысоком худощавом воине. Токак, поставленный огланкуром совсем недавно, принял под командование остатки разбитого где-то под Кордно подразделения и быстро навел порядок... Погибший был дураком и лентяем. За что и поплатился. Уже и не помнится, как того звали. А этот, Токак, пока неплохо справляется. Молодой, но умный и смелый...
- Есть новости? – спросил Иосиф, когда в зале остались лишь двое. Он и Токак. Ну и шесть живых статуй наемников.
- Есть, великий!
Иосиф поморщился:
- Церемонии оставь павлинам. Ты - волк. Веди себя как пристало.
- Русы выступили на Царьград. Идут двумя потоками. Из Киева вдоль Днепра и из Кордно по Волге с волоком в Дон.
- Второй поток не угрожает нам?
- Чудеса бывают лишь в сказках. И базарных слухах. Своими силами вятичам не одолеть войска Великого. Кроме того, они и так отстают от киевлян, и не будут терять время. Если не возникнет сложностей со снабжением. Но для этого достаточно действовать по Вашему плану, Великий!
- Хорошо. Отдай распоряжение в Шаркил приготовить еду для продажи русам. И выведи армию к излучине. Как только русы уйдут за Дон, пойдешь на север. Нужно захватить кузнецов, знающих, как получать эту их «сталь», а не тот мусор, что выходит у нас!
- Слушаюсь, Великий! - Токак склонился в поклоне. Низком. Однако молодой полководец сумел удержаться, и поклон выражает лишь уважение, но не лесть.
- И не забудь! Ты должен успеть до того, как они вернутся. Мы должны быть готовы и к ответным гостям. Да, ты не боишься русинских самострелов?
Огланкур презрительно поморщился:
- Детская игрушка. Наши луки бьют дальше и точнее!
- Иди.
Когда за Токаком закрылась дверь, каган-бек еще какое-то время размышлял над грядущими событиями. Нет, ошибки не видно. Пока русы будут громить Царьград, конница молодого огланкура обрушится на вятичей. Спалит города, разрушит все новые промыслы, что как грибы после дождя выросли за последние годы. И рабов пригонит. А измотанные схваткой с ромеями русы, вернувшись к пепелищам, будут не в силах нанести ответный удар. А через пару лет будет поздно. Да и никто не будет ждать пару лет. Следующим же летом Иосиф уничтожит эту угрозу. Впрочем, возможно все решится и в этом году. Если удачно выбрать время, дождавшись вятичских войск на обратном пути…