Зверь

За спиной что-то хрустнуло. Луч фонаря заметался в лихорадочном танце, выхватывая пятном света лесной мусор. Пискнула на плече рация. Патрульный подскочил от страха, уронил “Алмаз” в траву. Фонарь осветил заросли папоротника.
Ехидный хриплый смех. Волна холода прокатила по телу. И побежал. Спотыкаясь о коряги, путаясь в паутине, густой завесой ставшей на пути…

- Берешь, нет? Решай в темпе, отваливать пора. – Парень в потертом камуфляже начал забрасывать товар в УАЗик.
- Погодь, погодь, - дед заволновался, - давай за стольник.
- Ну ты, блин, ветеран непонятливый. – Захлопнулся багажник. – Это не ОЗК, это Л-1! Да в нем детей делать можно! – Продавец обиделся. – За стольник только противогазов отсыпать могу.
- Да на что мне они? Мне на рыбалку ходить, и по грибы. Давай тридцатку накину.
- Хрен с тобой, дед. Забирай. – На пыльный асфальт шлепнулись три тюка – один побольше, два поменьше. – И “слоника” возьми, в нагрузку. Бабку пуганешь, внуков повеселишь, на зоопарке сэкономишь. Плюсы косяком!
Дед похромал по базару, вслух проклиная жадных вояк.
Парень посидел в раскаленном нутре УАЗика, прикидывая навар. Выходило очень даже. Тяжелое это дело – госимущество разворовывать. Работа нервная, беспокойная. Обстановка приближенная к боевой. Надо льготы давать. Год за три и все такое…

Когда загонял “козла” в бокс, примчался дневальный с КПП. С автоматом и в броннике.
- Тарыщ прапорщик, вас на КП дежурный зайти просит. Очень просит.
- Иду. – Дохнул на печать. – Маскарад по какому случаю?
Дневальный громко выругался. – Командор развлекается. По “Урагану” поднял. Третий час рвет.
Вечером субботы? Ню-ню. Самое время. Так, а кто у нас на КПП сидит? Заезжал, не спросил. Недоработка, товарищ прапорщик.
- Умаров! – Из приземистой будки контрольно-пропускного выскочил низенький прапорщик и замахал руками. – Иди сюда!
- Писька не выросла, товарищ Мирошник, начальника склада ускорять!
- Товарищи на фонарях висят! Михалыч, не выдрючивайся, целый день ору.
Умаров пожал пухлую ладонь. – Че приключилось? Аккумулятор еще раз звезданули?
- Хуже. – скривился дежурный.
- Салапед Папу за погон грызанул?
- Не-а.
- Ну я тогда прям не знаю… - развел руками Умаров, - неужто с Америкой война? Так я сдаваться пошел. Пока места есть.
- Патруль порвали. В лохмоты.
- Ебстыть… - узкая физиономия вытянулась еще сантиметров на 15. За счет челюсти. – Когда и кто?
- Анишкин по лесу шарахался. Срочников ловил. И наткнулся, в пол-четвертого, где-то. Погрызены страшно. Зверюга какая-то. Сергеич подорвал, по тревоге, патроны раздали.
- Ситуация… Ладно, Вить, погнал я . Сто кэмэ туда, сто обратно – задница квадратная.
- Хоть удачно? – Крикнул дежурный вслед.

-Никому не сообщать. Узнают наверху – хана! – Мокрый насквозь платок полетел в мусор, полковник достал еще один. – Родителям – в командировке.
- Месяц. Полтора от силы.
- Товарищ майор, не учите отца стебаться! Месяц это долго. В бега спишем. Кстати, отличная мысль! Пусть ищут.
- Сядем. – Начштаба отвернулся к окну. Вся часть в курсе. Завтра узнают по селам. Послезавтра будут знать в городе, через неделю дойдет до столицы.
- Предлагаешь на всю страну растрезвонить, что солдат какая-то хрень сожрала? – Сорвался на крик полковник. – Тогда расстреляют…

Хитрый ключ не хотел в скважину. Он уворачивался, обдирал краску, но дверь открывать не хотел.
- Да за ногу тебя, и об стенку! – Обиделся на него Умаров. – Такого человека и так кидать…
- Я б тебя уволил. – Сказала темнота голосом генеральского племянничка капитана Подорожникова. – Часть позоришь, мудак. Бабы скоро на КПП жить будут. В ОЗК ворованном.
- Я ж не СпецНаз. И с парашютом ни разу не выбрасывали. – Ключ все-таки попал куда нужно, и с хрустом провернулся в замке. – А вы, товарищ капитан, наверное, из библиотеки, ночною порою. Скорцени зачитались? Или Судоплатовым?
- Почти. – Сказал капитан захлопнувшейся двери. – Урод!
- Сам такой. – Подумал вслух Умаров. И рубанул по бицепсу правой. – Отгребай, мудила! Царь пьян зело и почивать желает…

Среди ночи отряд подняли по тревоге. На склад РАО полезла тварь. Перепуганные часовые расстреляли несколько десятков патронов в пустой мешок, подхваченный ветром с мусорки. Смену жестко отодрали, одели в бронники и пообещали утром торжественный расстрел за баней.

Позвонила Ольга. Дрожащий голос. Дежурные фразы. Давай останемся друзьями. Я не достойна твоей любви. Есть намного лучше. Какая я дура… Так больше не могу… Разревелась, бросила трубку…
Почуяв неладное, пришел Крикун, с тремя по 0.7 и Блэкмарком. Молча расплескали. Опрокинули. Посидели в тишине и разошлись. Умарова потянуло в лес. Орал, ругался, пугал белок. Наткнулся на патруль. Срочников очень грела мысль, что они потенциальные трупы. А тут очень злой и очень пьяный прапор, под руку подворачивается…

- Здравствуйте, товарищи спецназовцы!
- Здрав жлаем, тарищ плковник! – Проревел строй. Замер в ожидании. Что скажешь, командир, чем объяснишь? Над плацем повисла тяжелая тишина. Чихнувшего салажонка заткнули в три кулака, он поперхнулся чихом и затих.
Полковник не мог начать. Готовая еще позавчера речь вдруг показалась глупой и неправильной. Зашипел что-то первый зам, отчаянно размахивая руками. Прорвало. Полилась типичная полковничья речь.
Начал издалека, но с вопроса важного, а для многих, прямо-таки, животрепещущего. Дембель в мае проебали – дембель будет в октябре. Глухой стон прокатился по рядам. Нулевая пачка должна уходить в середине августа. А сейчас, что, еще четыре месяца дембелями ходить? Зябко поежился средний призыв, предчувствуя задницу. Большую задницу. На салаг, вообще, смотреть страшно.
С дембеля, командир плавно перешел на состояние дисциплины. Привычно отодрал контрактников за нереально большие объемы пустой тары под окнами общаги и прочие шалости.
“Сверчки ” так же привычно пообещали, что подобное не повторится…
Строй ждал главного, набираясь непониманием и злобой.
… Отдельно задержался на Умарове. Минут 15, без передышки, разглагольствовал о пьянстве, беспределе, донецких наркоманах. Прапорщик безучастно смотрел сквозь.
- Таким уродам не место в СпецНазе!
- Да? – Оживился Умаров. – Ну я пойду, что ли. – И пошел.
Полковник вытаращился на уходящего прапора. – Стоять!
- Иди… - Не оборачиваясь. Перед Умаровым строй поспешно расступался.
- …Ы…, Гм…, А…- Захлебнулся праведным гневом Командор. – Завтра, нет, сегодня, приказ на увольнение! С позором!
Полковник орал на весь плац, радуясь в душе. Придурок, нежданно сыграл в масть. Не до Зверя всем, неделю будут кости перетирать…

Ночью часть вымерла. Несколько робко светящихся окон, да пара фонарей возле оружейного склада. Хотя света хватало и без этого. До полнолуния осталась одна ночь.
Мимо фонаря проскочил по кромке тени. Ни к чему лишний раз показываться. Патруль с АКС’ами ходит.
Тяжелая дверь каптерки нехотя открылась. Просочился в узкую щель. Полетел в разные стороны хлам из-под верстака. Передернул затвор “Чижа” – трофея давней драки в Ильичевске.По ноге ощутимо била МСЛ’ка. Трижды Краснознаменная Железная 13-я бригада к бою готова. Охота началась.
Дичь гуляла рядом. И не догадывалась, что стала целью.
Мохнатая спина попала в прицел очень скоро. Зверь, нисколько не прячась брел по негустому подлеску возле тира. На подхоз гребет, к свиньям в гости. Не удержавшись, Умаров хмыкнул, Иванчук повесится завтра.
Дернулось острое мохнатое ухо. Тварь неторопливо, как в замедленной съемке, развернулась на звук. Умаров выстелил. Девятимиллиметровая пуля ударила Зверя в корпус. Страшно клацнули клыки. Мохнатая туша понеслась к обидчику. Чешский ПМ влепил в цель весь боезапас, выигрывая каждым выстрелом по секунде жизни хозяину.
- Ебстыть, зайка, как ты мне дорог! – Уронил ЧЗ в траву, безнадежно выдернул лопатку. Вскинул, ударил навстречу ?отточенная лопасть малой саперной с хрустом врубилась в плечо, перерубая связки и круша кости.
От рева заложило уши. Раненая тварь ударила без замаха…
Сознание вернулось не скоро. Светать начало. Изматывающее болела грудь. Ребер, наверное, поломано до хрена. Бесцельно побродил вокруг, пока не наткнулся на пустой “Чиж”. Лопатку мохнорылый уволок в себе…

- Живой? – Только и спросил Крикун, открыв дверь, у изломанного куска человечины.
- Не-а. – Прохрипел Умаров, и сполз на пол, хватаясь за лутку.
Черный провал языками пламени рвет тело. Почему у Крикуна вместо воздуха в комнате напалм? Им же так тяжело дышать…
- Очухался, берсерк? - Врываются слова в темноту, пробивая прочную броню бреда.
- А? Что?
- Где я? – Передразнил Крикун. – Второй день глюки ловишь. Литр, два, но нажираться так зачем?
- Это не я, - намалм ожигал горло, - Зверь…
- Я заметил. На взвод ОМОНа наткнулся? Почему трупов под забором нет? В лесу прятал? Молодец, моя школа! – Крикун одобрительно хлопнул по плечу. Умарова подбросило от боли.
Хозяин посерьезнел. – В лесу кучу гильз нашли, ПМ’овских, и крови лужу. Пацан… - Уставился в окно. – Хорошо, тебя не ищут, я слух пустил, что ты домой свалил. Все равно, мол, через месяц увольняться.
- Саныч, он не живой, его пули не берут…
- Заткнись, придурок. Тебе последние мозги ящиками выбило. Куда полез? Один и с пукалкой. Идиот. – Крикун рухнул на диван, и схватился за голову. – Понабирали по объявлению, а ты мучайся потом.
- Мужики, а может его сразу добить? И мороки меньше
- Ты с кем?
- Сам с собой. – Огрызнулся хозяин. – Дрыхни, падаль.

Среди белого дня сбежали пятеро срочников. Перелезли через ограждение и дали деру. Троих в срочном порядке оформили на отпуск, двоих на дембель. Остальным пообещали дисбат и трибунал.
На вечерней проверке не досчитались еще двоих…

Андрей Петрович подошел на рынке, возле книжных развалов. Сутулая сухая фигура возникла сбоку, осторожно тронула за рукав.
- Молодой человек, на секунду можно?
- Конечно.
- Как я заметил, вас интересует литература про ту часть нашей жизни, что окрашена в темноту?
- Есть немного. – Умаров вдруг смутился.
- Имею обширную библиотеку по данной части. Сочтите за честь ознакомиться.- Старик неловко замолчал, - может что приобретете.
По дороге Умаров заскочил в магазин. За допингом.

- Чеснок, осина, вода, там, освященная…Чушь, ежели кратко. – Принявший сто грамм на грудь старый учитель истории разошелся не на шутку. – Супротив западного кровососа, оно, конечно, самое то. И слова поперек не скажу. У тех житуха легкая, беззаботная. Интернет, там, “Макдональдсы”, не жизнь, а малина. А у нашей вурдалачины закалка пролетарская, рабоче-крестьянская. Ты на него с колом осиновым попрешь, он его отберет, и тебе же им голову проломит, дабы мысли глупые не лезли. К славянской нечисти подход нужен особенный.
- Петрович, а почему нечисть, может реликт какой, типа “снежный человек”?
- Сам говоришь, пули не берут. И только под луну выходит полную. Нормальная животина себя так не ведет. Вурдалак. Оборотень, по-простому. Может майор какой, или старшина. Днем кровь пьет по долгу службы, ночью из вредности.
- Андрей Петрович…
- Да ладно, к сердцу не бери, не люблю я старшин. - Дед умело разлил по стопкам. – Три года оттоптал, на всю жизнь запомнил.
- Самое верное средство от нечисти отечественной, вот ! – Учитель выложил на газету потертую монету. – Знакомо сие?
- Ну рубль царский, серебро.
- Понимаешь. Но поверхностно. Реверс посмотри, чекан у орла на груди.
- Ебстыть. – матернулся Умаров. – В гадюке дело, или в Жорке?
- За что молодежь не люблю нынешнюю, это за стремление все опошлить. Не Жорка, а Георгий Победоносец. И не гадюка, а Диавол. Но суть правильно постиг. Хоть и прапорщик.
- Бывший, Андрей Петрович.
- Прапорщик бывшим не бывает. Ибо не звание это, а призвание…

В миниатюрном тигельке шипело и бесформенно растекалось серебро. По стене гаража шевелились страшные тени, что-то шебуршилось в углу. Умаров перекрестился украдкой. Жутковато…
Тонкой струйкой сыпались на заботливо подстеленную газету опилки. Полотно ножовки понемногу вгрызалось в закаленный металл. Стальная пыль сменилась на деревянную.

Загонщики шли густой цепью. Семь групп по пять человек. РПК, АКС’ы, по паре РГД. Восьмой группой шел Умаров, обрез “тулки” и “Чиж”…
“Первый – четыре единицы”, “Второй – четыре единицы”… - Громко шипела рация. Возле “Мотороллы” лежал ПМ и исписанное торопливым почерком письмо покаяния.
- Блядь! – Оглушительный грохот пулемета.
- Я – Пятый! Два Двести, один Триста! – Преследую!
Полковник хотел закричать “Назад! Всем группам “Отбой!” Рука так и не дотронулась до черного бруска рации.
- Я – Третий, цель замечена! – Треск очередей, взрыв.
Холодная струйка побежала по спине. Замолчала рация, даже статика пропала, как обрезало. Щелкнул предохранитель. От пистолета воняло смазкой и застарелым нагаром. Полковника стошнило. “Макар” полетел в ящик стола. Будь что будет. Живем один раз…

Оборотень шел на Умарова, припадая на правую ногу. Голова поросшая светлым мехом угрожающе покачивалась из стороны в сторону, вгоняя в транс. Зверь не спешил. Знал, что победил. Почти. Осталось несколько метров. Порвать желтыми клыками глотку назойливому человечку, уйти, зализать раны.
Как-то по-детски, неуверенно, хлопнул ЧЗ. Раз, второй. Зверь прыгнул.
Умаров начал заваливаться влево, выдергивая из-за спины обрез… Оборотень промазал. Брызгая слюной, негодующе зарычал. Прыгнул снова. В рев врубился сноп пламени. Опрокинул, сломал полет. Зверь рухнул на землю, потеряв гонор.
Клацнул замок. Улетела в дерн, отчаянно воняющая сгоревшим порохом гильза. Вдруг стало смешно, до рези в желудке. Захлебываясь глупым смехом, Умаров спустил курок. В оскаленную пасть врезалась пуля, сделанная по всем канонам вампироборческой науки. Металл раскрошил в пыль клыки, прошил мозг, и выплеснулся с затылком.
Лапы заскребли землю. Умаров дослал последний патрон. Обрез послушно выплюнул третью пулю.
- Хреново, братишка, без мозгов? – Ботинок с треском ударил по ребрам. – Привыкай, полковники все так ходят. Отбегалась, скотина! Мать мотал, отец мотал, а ты на конце помер! – Приступ смеха скрутил пополам…
Не было сил даже вздохнуть, а истерика так и разрывала нутро. Умаров только стонал жалобно, когда на него напоролись поисковики.

[size=12]Умарову дали третью звезду на погон. Получилось на дембель. Уволился по здоровью. Всплыл через полгода в Таджикистане. Гоняет ваххабитов по границе. Доволен жизнью.
Командора хотели судить, но дело замяли. И просто отправили в отставку.
Напоследок обгадили погибших салажат. Третий год числятся по графе “дезертирcтво”.
Был, как полагается, и звездопад. По высшим сферам до сих пор волны гуляют.
Оборотня опознать не успели, истлел на поляне за пару часов. Солнце…
Вот такие дела…

Сорни-Най

Клуб дыма и взгляд желтых тигриных глаз.
-Таварыщ Лаврухин, как Ви отнесетесь к тому, что я час назад приказал вас расстрелять?
-Положительно, товарищ Сталин.
-А если я ошибаюсь?
-Вы не ошибаетесь. - Как отрезал.
Удивление, легкое, почти не заметное одобрение. Спрятанная в усах улыбка.
-Ви даже не хотите узнать за что?
Капитан пожал плечами,- За шпионаж в пользу Гондураса
- Вы совершенно правы, именно за шпионаж, и именно в пользу Гондураса,- легкие шаги за спиной, - таварыщ Лаврухин, Ви никогда не задумивались, почему у них шпионы, а у нас- разведчики?
-Не задумывался, товарищ Сталин.
-Хотя это вопрос отнюдь не архиважный. Будем считать, что некий капитан продал Гондурасу схему охраны подсобного хозяйства погранзаставы. За валюту. А продажу наших тайн, ми караем строго. И капитана расстреляем. Но частично.
-Это как? - не сдержался Лаврухин.
-А может все-таки расстрелять?- подумал вслух Хозяин.- ладно, в коридоре вас ожидает товарищ Сидоров Иван Петрович, все доложит.
-Контроль?- засветился азартом Лаврухин.
-Все намного старше…
************
Тяжелая дверь натужно отошла в сторону, неохотно пропуская внутрь. Шаг в темноту. В грудь уперся ствол.
-Стоять!
Провожатый вытащил из-под длинного плаща пачку документов, вручил караульному. Тот передал за угол и отступил, держа на прицеле, готовый рубануть очередью.
-Густав, пропускай гостей, генерал ждет!
Автоматчик шагнул в сторону, - без обид, камрады! Время такое враг не дремлет.
Пара десятков шагов под бдительными взглядами невидимок по темному коридору. Стальная плита с амбразурой. Привычный ствол.
-Да ну, сколько можно! - прошипел гость сквозь зубы,- 4-й раз уже, перестраховщики долбанные!
-Враг не дремлет!- радостно сообщили из амбразуры, - гауптман, че за морду привел?
Майору отчаянно захотелось застрелится. Бывают в таких местах сержанты ,которые чуточку главнее полковников, и никуда не деется от такого положения дел…
Пропустили. Лязгнули за спиной мощные запоры, отрезая от мира. Два шага вперед. Еще дверь, на этот раз не плита, а стандартная деревянная. На себя. Ослепительная темнота.
-Что за нерешительность, майор? Прошу в апартаменты!- и дробный раскат смеха.
Щелчок выключателя. Яркий электрический свет. Маленький человечек с генеральскими погонами, в окружении батареи разноцветных телефонов и папок с имперскими орлами на обложках. Оружейная сталь выжидательно прищуренных глаз.
- Итак?
-Майор Курт Вессель. 7-я авиадивизия.
-Родственник?- блеснула в глазах смешинка.
-Однофамилец, но вероятность существует.
-Да, существует… - задумчиво повторил генерал и зарылся в личное дело Весселя.- Польша, Крит, загадочные командировки по личному распоряжению командования,
Рыцарский крест и прочие регалии хорошего солдата.- Хозяин кабинета поднял глаза, - Идеальный послужной список. Кстати, и Штудент отлично о вас отзывается.
-Обычная биография в необычное время
-Читаете советские книги? - удивился генерал.
-Нужно знать врага герр генерал!
-Тоже верно. Ну, про опыт лесной войны, спрашивать не буду, вам же за Югославию Крест вручили?
-Так точно!
-А как вы, герр майор, относитесь к России? – испытывающе заглянул в глаза генерал
Майор неопределенно пожал плечами. – Не отношусь.
-Шутку понял, смешно,- генерал собрал бумаги со стола ,вручил Весселю, -Майор, вы нам подходите, Детали доведут Рудольф и профессор Фогель. А лично от себя, - чуть помедлил генерал, - Удачи, Курт, она понадобится.

************
Треснул выстрел, порвав в клочья туманную тишину утра. Олень запрокинул голову, рванулся в сторону. Второй выстрел, Марал кувыркнулся, ломая рога, дернулся и затих.
- Ой, плохо стрельнул, сержант, совсем плохо, - запричитал маленький эвенк, в драном ватнике, Куда целил, башка твой тупой?
Капитан сплюнул тугую слюну,- Хоть значок сними, стрелок, блин, ворошиловский, со ста метров не попасть!
Учуг вытащил узкий нож, - Ходи сюда ,сержант, добыча разделывать будем.
Задумчиво глядя на ставшую уже привычной суету, Лаврухин почесал давно не бритый подбородок. Второй месяц без толку по тайге бродим, зверей пугаем. Вон, недели полторы назад, напоролись на Хозяина косолапого. С перепугу изрешетили из всех стволов. Учуг к шкуре, было подступался, потыкал в дырки пальцем, матернулся не по-нашему, и плюнул на это дело.
Отличный парень, если между нами. Хоть и басурман, а по-русски чешет, дай Бог каждому, и линии Ленина-Сталина держится крепко, по-большевистски. Рассказывал, на днях, как шамана экспроприировал. От чего, говорит, не экспроприировать, если у шамана бубен только, а у меня две гранаты и карабин мосинский? Дерсу, блин, Узала, советского разлива.
Закончили пластовать. Пораспихивали мясо по рюкзакам, забросали остатки на скорую руку. Пошла дорога…
************
Прыжок головой вперед, рывок…и страх не найти винтовку. Хороший выйдет подарок дикарям, наткнись они на контейнер с красной полосой. На заказ деланный Маузер 98к, просветленная цейсовская четырехкратка…
Местные божки получили бы обильные жертвы.
Обошлось. И на сук не напоролся, и контейнер завис рядышком, зацепившись стропами за высоченный кедр.
Ну и лес.…После просторного светлолесья Тироля и Югославии, тайга давила, вжимала ниже хвойного ковра. Задирал голову и не видел вершин. Как только русские здесь живут? Тут от тоски можно двинуться. Хотя русские и так чокнутые поголовно, им не привыкать.
Клятое “Наследие предков”! Дался им чертов истукан! Ну и что с того, лично майору Весселю, что ему, не майору, конечно, а истукану несколько тысяч лет? А вот книжному червяку с сумашедшеми глазами совсем не все равно, ‘’В-первую очередь, гауптман, это не куча золота, а реликвия времен Нибелунгов, если не старше на тысячелетие, и она нужна Рейху!’’. Слизняк, слюной на два метра вокруг может плеваться, а звания выучить никак!
Хоть с людьми повезло, молодец генерал выбил карт-бланш: фельд Гюнтер из родного батальона, бравший Эбен-Эмаль и Крит; три егеря; пара весельчаков Дитля. И обер-лейтенант Штрассер, из ведомства Черного Генриха. Мозг профессора и глаза чокнутого убийцы.
А задача проще пареной репы, как говорят русские. Найти объект, поставить радиомаячок, дождаться самолета с последующими инструкциями. Согласны, что проще не куда? Вот только район поиска-200 квадратов сплошных буреломов, и все.

************
Тропа появилась внезапно. Взяла и прыгнула под ноги из густого подлеска. Даже и не тропа, а целая дорога, выложенная лиственничными плахами.
-Шоссе, - фыркнул кто-то.
Как паркет - настолько плотно уложили. Лаврухин хотел, для интереса, финку в щель вогнать. Фигу! Мастера делали, не чета нынешним.
И вдоль дороги, в каждом дереве - красная стрела, не охотничья, боевая.
Учуг перекрестился, помянул Будду нехорошими словами, потом на местных перешел..
-Что скажешь? - спросил капитан.
-Не знаю, честно скажу, капитан, тут то ли убили кого-то, то ли наоборот
-Понятно, - протянул Лаврухин,- и грудь перевесил на грудь ППД, - работаем.
Отряд осторожно ступил на дорогу. По обе стороны “шоссе” пошли рэксы, так, на всякий случай. Потянулись минуты ожидания большой задницы…
Дорога кончилась. Так же внезапно, как и начиналась. Край чуть ли не отполированных досок оборвался в истоптанную землю. Стали, ощетинившись стволами. Капитан свистнул, собирая группу. Минута коротких команд, и во все стороны пошли лучи разведки. Патрон в стволе, к бою готов…
Лаврухин зябко передернулся. Холодно…
Крик, выстрел. Переливчатый свист стрелы, вошедшей в сосну на три пальца от головы. Ответная очередь.
Тишина. Только ржут перепуганные кони, и матерится сержант, обломивший в горячке стрелу в плече.
За врагом пошла тройка, догнать, разорвать, по возможности- захватить. Задача обычная. Лес бесшумно принял охотников, прошелестев ветвями.
Ни трупов, ни крови. Примятый дерн, и кожаный мешочек, набитый сушеной травой. Дали Учугу на пробу. Эвенк понюхал, пожевал, и с мудрым видом изрек, что место, мол, плохое, и надо, соответственно, отсюда тикать с максимально возможной скоростью.
Капитан старательно растоптал пустую пачку “Казбека”. Надо уходить, стрелки местные, знают каждый метр, а тут как на ладони…

************
Старший русской группы кинул что-то под ноги. Повернулся, попав лицом в прицел. Молодой, лет 25. Капитан или майор, не больше. Скорее всего, гоняет по тайге китайских контрабандистов. Ну и пусть себе гоняет. У майора Весселя задачи поважнее…

************
Хрустнула ветка под неосторожной ногой. И автомат в спину,- Стоять!
-Не шуми, капитан, свои.
Вернулись…Вдвоем, принеся летеху Скворца. И “языка”, старательно связанного ремнями.
-Принимай товар, командир, третий сорт, вторая свежесть!
Нештатный шаман, сержант Зубов, потирая перемотанную грязным бинтом ногу, печально посмотрел на злобно вопящего гостя, и философски изрек, - Где Учуг? Щас контра по делу колоться будет.
Угадал .Аборигена хватило ровно на семь минут допроса второй степени. Учуг еле успевал переводить, отсеивая на ходу проклятия и прочие сопли не по сути вопроса. Лаврухин вытащил “казбечину” из мятой пачки и прислушался.
-…Великая Мать …Дай силу молний нашим стрелам…бегите, глупые люди в пятнах…Великая мать покарает вас…
Недокуренная папироса улетела в костерок, вспыхнув на мгновение.- Что за “люди в пятнах”?
Зубов легонько треснул “языка” в ухо. Тот быстро затараторил, глотая от испуга слова.
Эвенк, запинаясь, перевел:- С севера пришли люди в пятнах и убили нас. Мы вернулись и убили их. Пришли опять, с далекой смертью, убили много сыновей Великой Матери.
Сержант потянулся всем телом.- Тарищ капитан, мне б столько настучали, я и про “черного старшину ” вспомнил бы, заговаривается клиент, смерти легкой хочет.
- Учуг, спроси, где пятнистых видели последний раз.
- Верстах в 5 южнее, говорит
************
- Герр обер-лейтенант, потрудитесь внятно объяснить целесообразность вашего предложения.
- Как это, захлебнулся злобой Штрассер, - Мы должны наносить урон Советам, где только выпадает возможность. А не отпускать с миром их разведгруппы!
- В первую очередь, нас должно заботить выполнение задания партии, - отрезал Вессель, - а не отстрел кого- попало! Русских около десяти стволов, а пуля ранит сильнее стрелы.
Бесцветные глаза эсэсовца налились кровью. В недавней стычке обер поймал плечом шальную стрелу, окончательно испортившую характер. Как же, его, потомка арийцев, подстрелил как куропатку грязный лучник, чуть ли не в набедренной повязке!
Такое ощущение, что Германия больше не увидит своего верного сына. С чего бы это?

************
Человек зашевелился, разминая затекшие суставы. Неслышная тень скользнула за спиной. Прыжок, голову рывком назад и клинком по горлу. Тень упала за выворотень, прислушалась. Где-то справа хрустнула ветка, легкий всхлип. А я-то верил Куперу! Как он врал завлекательно про способности лесных жителей! А тут… 1-й курс, не выше, пионэры, мать их, великую за ногу!
Часовых сняли на «отлично», даже с шиком, не особенно и в крови запачкавшись. Ушла в небо осветительная ракета, шипя и брызгаясь искрами. Полетело рубчатое яйцо гранаты, оставляя тонкую струйку дыма за собой.
Рванула. За ней вторая, третья, засыпая ночь воющими осколками.
Стойбище ожило, забегали испуганные люди. Капитан прижал ложе к щеке, выбирая цель. Очередь прошла по выгоревшим шкурам чума, оставляя ровную строчку. Внутри задергались. Еще раз провести плюющимся стволом, чтоб и мысли выбить, о чем непотребном.
Стреляли на выбор, короткими очередями на два, три патрона. Ни злости, ни радости. Какие эмоции, зачем? Просто работа, грязная, но нужная. Люди Великой Матери стали на пути посланников Великого Отца. И их убрали. Может жестоко, но есть выбор?
Поднялись, спешно перезарядив уставшие автоматы. Пулемет на прикрытие, остальные вниз. Движение- очередь, правка ножом. Прямо-таки, каратели. Кто б сказал в 41-м, запинал бы до смерти.
Прочесали стойбище из конца в конец. Чистая работа. Лаврухин посветил в провал пещеры фонариком. Темнота, густая как смола. Переглянулись, ну до утра, так до утра.

************
Майор курил одну за одной, и не мог остановиться. Болван надутый! И кретин. Как можно было так сглупить? Контрабанду ловит…
Ай да русский, ай да сын собаки, как любил про себя говорить великий русский поэт! Обманул старика…Ничего, он свое не упустит. Придет и возьмет все сам!

************

Карабкаясь по пушистым сосновым лапам, медленно поднялось над тайгой солнце. Чадило сгоревшее стойбище, слетаясь на добычу, жужжали мухи.
Из леса вдруг стегнула очередь из МГ, сбивая шишки и хвою. А вот и гости. Нашли, сволочи. Упал, левая на цевье, правой на спуск, на стволе затрепыхалась бабочка пламени.
Взгляд в сторону. Шуга лежит, уткнувшись в землю. Спрятался за остатками чума Учуг, и только успевает передергивать затвор, посылая в зелень леса пулю за пулей. Ватник покраснел. Эвенк дернулся, зарылся в пепел.
В камень дзинькнула пуля, капитан скользнул влево, полоснул по лесу. Осечка. Передернуть затвор, очередь…Щелчок бойка, хрип из сведенной груди, руки сами меняют магазин.
Стихло. Конец. Четверо…уже холодные. Учуг с красной пеной на губах. Еще жив, но не недолго. Лес молчит. И капитан молчит, и старшина Васин, единственный живой, лежит рядом без звука, только глазами стреляет по сторонам. На лес, на погибших, на командира…
- Что, старшина, пойдем, хоть глянем перед смертью, за что ребята легли?
Кивок. Ну, пошли, раз дела такие. С поляны живыми не уйти, а пещера-шанс, и неплохой.


************

Русских осталось двое. Тот самый офицер, и второй, с типичным лицом унтера. Пошли в пещеру. Расчет, что нападавшие легли все или восточный фатализм. Ох уж эта загадочная русская душа!
Стреляют, зато, сволочи, как! Если б они на нас наскочили…Может, Штрассера бы хлопнули…Майор потерял пятерых. Сначала долбаные туземцы, потом русские, стреляющие в никуда, но попадающие куда надо.
Осталось всего трое. Майор, старина Гюнтер и Штрассер. Эсэсовец шипел, почище гранаты без чеки, плевался, грозил рапортом. Пусть грозит. Нужно еще подать сигнал и дождаться в точке возврата самолет. А это все время. Случится может многое, на то она и жизнь...

************

Лаврухин крутанул колесико фонаря. Вспыхнул яркий луч, выхватывая куски стен, уходящий вглубь коридор. Шли почти на ощупь, пробуя каждый камень...
…Горы хлама, натащенного запасливыми сынами Великой Матери. Полусгнившие меха, пара десятков луков, допотопная, еще , наверное, времен Ермака, пищаль, небрежно сваленные в кучу “трехлинейки”…
ОНА! Золотая, под потолок, статуя. Восточное лицо, огромный живот, раскрытый в районе пупка, в расщелине - ребенок с лицом старика.
Индия? Китай? Из каких далей ты пришла, Великая мать? Жаль, Зубов лежит с простреленной головой. Он бы разговорил…
Вышли в легком обалдении. Не заботясь о врагах, засевших в лесу. Маяк включен еще ночью. Уже идут две роты НКВД. Цель найдена, задание выполнено. Зачем жить?
Стали плечом к плечу, отогреваясь после сырого холода пещеры под ласковыми лучами. Где-то в тайге хлопнул выстрел, взлетела птица.
- Саш, только представь, а ведь нашли все-таки!- старшина аж светился счастьем, - может про нас и в учебниках пропишут?
Капитан кивнул. Нашли… Но почему такая пустота внутри? Или все дело в цене?


************
Обер-лейтенант скалил зубы в усмешке, кровь на грязном камуфляже запеклась и стала незаметной.
Вессель проводил взглядом две фигуры, бредущие по поляне. Живи, русский, ты заслужил победу….
А проф пусть захлебнется от злости слюной. Потому что майор Вессель потерял почти всю группу отличных солдат, гоняясь за миражом, не стоящим и пфеннига…

а вот "Бабу Золотую", чую, буду ОЧЕНЬ плотно переделывать) А в какой из будущих циклов войдет - бой покажет)

Убивая – убивай



…Тонкая струйка вина бежит по стеклу, встречаются взгляды.
- За нашу жизнь. И чужую смерть… - Ладони сплелись на мгновение. – Удачи!
- Успеха! – Беззвучно, одними губами исправила ошибку. Тоненько пискнул мобильник.
- Работаем…
Оглушительно, на все кафе, хлестнула пощечина.
- Стерва! – Полетел на пол бокал, разбрызгиваясь хрустальным крошевом. Плевок в лицо, и быстрее отсюда, размазываю некрасиво слезы. А в спину летят проклятия…
Девушка выбежала на дорогу и отчаянно замахала. Скрипнув тормозами остановился неприметный БМВ. Водитель с интересом посмотрел на девушку, по-хозяйски усевшуюся на сиденье.
- Чем обязан? – Голос с чуть приметной хрипотцой.
Девушка обернулась, теряя на глазах, маску хозяйки жизни.
За следующие полчаса непрерывных всхлипов, на невезучего водителя вывалилась куча подробностей про трудное детство, осточертевших соседок по студенческой общаге, злых преподов, стерву – Женьку и прочее-прочее-прочее…
- Кстати, Сергей, - протянул руку, - если тебе, конечно, интересно.
- Оля… - И впервые улыбнулась.


Потом , когда позади были и ужин, и медленный танец, и короткий, но сладкий взрыв, его рука мягко поглаживали нежную кожу бедра.
- Девочка, ты от кого?
- Угадай. – Невесомая тень скользнула по комнате.
- Не могу. Слишком много претендентов.
- Хочешь подсказку? Ладно, заслужил. – В лунном свете блеснул маленький старомодный пистолет.
- Тула – Коровин. И кто же у нас обожает стволы в стиле ретро. Неужели господин Смехов?
- Именно, батенька, именно, вы правы самым глупейшим образом. – Ольга села на край дивана, неловко подобрала под себя ногу. Пистолет медленно описывал круги по маршруту голова-грудь, грудь-голова. – Знаешь, чем ты удивил?
- Конечно. Я не бежал.
- Сообразил.
- “Птица Говорун отличается умом и сообразительностью”. Помнишь? Оля, я устал бегать от всех. Бегать приедается. А так… Видишь сама. Отличный вечер, отличная ночь. Давай, - Сергей подмигнул, - не бойся, в кошмарах приходить не буду.
Девушка прикусила губу. Палец придавил спуск. Выстрел утонул в шуме падающего тела…


… Сергей похлопал по упругой ягодице. – Девочка, тебе разве не говорили, что убивая надо убивать, а не трепаться?
Та в ответ что-то промычала сквозь ленту скотча, надежно залепившего рот.
- Пистолет возьму на память, ты уж пойми и прости – не хочу тебя забыть. Смехову пламенный привет.

- Ну? – Спросил немолодой полковник севшим от усталости голосом.
- Волк-одиночка, - девушка, сидящая напротив, улыбнулась, - по крайней мере, себя им считает. Многим оправдано. Плюс легкая мания величия…
- Ты недоговорила.
- У “соседей” скоро будут проблемы…

И шо, ни у кого никакой реакции? Я так не играю *****((

Чекист, не переживай - читнем, отпишемся.

Быстро он по-русски мыслить начал.

Если персонаж верит в Будду, он никогда не произнесёт его имя вместе с матом. Он может ругаться на всех языках, порочить монахов, шаманов... но Будду - нет. Долго жил среди монгол и ни разу не слышал чтоб они матерились, а они из той же группы.

Тут идея на большую повесть. Подумай, Чекист!

Беготня приедается

Вот и думаю... Рассказ старый. Один из первых моих (2003, кажется), и с тех пор не переписывался. Подозреваю, что если с нынешними "скиллами прокачки" возьмусь - получится неплохо. И вообще, закончу ПА с Детьми Гамельна, и начну переписыватьс тарые рассказы, разворачивая в повести)

Учуг - эвенк)) Если бы Тенгри начал материть или еще кого из тех краев... А так - поминает всех,кто в голову пришел)

Батарея

Майор Тойво Миетиннен недовольно хмурился. Было от чего. Что Суоми решила немного подраться с «Советами» - это понятно. Счеты у всех старые и долгие. А войны бояться — на армейскую службу не идти.
Вот только за какие грехи ему, командиру форта Сааренпя прислали такое пополнение? Резервисты, как же... На всех даже формы не хватило. Многие так в гражданском и стоят. В полушубках, разноцветных свитерах, и вовсе уж, неуставных пьексах. Вот только, сколько лет прошло с тех времен, когда эти деревенские обалдуи видели орудие, калибром больше собственного? Вон один, на левом фланге, как вообще, как еще не рассыпался от старости. И куда только в строевом отделе смотрят?! Пополнение бы, по уму, отправить по домам, а не пытаться сколотить приемлемого качества боевые расчеты...
Хмурый майор нервно кривил губы, а замерший строй пополнения внимательно разглядывал будущего командира.
- Так, господа бывшие резервисты и прочий шюцкор, вы все четко представляете, куда вы попали, и что вам предстоит! Мы, основа обороны нашей прекрасной страны, мы — фундамент, на котором стоит оборона Бьёркезунда! И мы не должны пустить сюда «советы»! Так что, сейчас, вы будете распределены по батареям и приложите все силы для боевой учебы, чтобы, если красные сунутся своим флотом сюда, мы могли им так треснуть по их коммунистической пэрсэриккя, чтобы она треснула!!!
Слова командира строй встретил дружным смехом. Что ж, хоть майор на вид тот еще каккарат, но сразу видно, человек стоящий. К строю новобранцев подошли, стоявшие до этого поодаль командиры батарей со списками личного состава, разбирая будущих подчиненных.

Все оказалось не так уж плохо. «Право» и «лево» не путали, а если и случалось, то редко. К распорядку привыкли быстро. Короче говоря, через пару недель новички особо даже и не выделялись на общем фоне. Даже тот, что бросился когда-то в глаза. Старичок, которому по документам, всего сорок пять было, сменил рванный полушубок на шинель, побрился и стал казаться чуть ли не ровесником тридцатилетнего майора. Но, за глаза, так «Дедом» звать и продолжили.
В глаза бросаться перестал, но, иногда все же сквозило что-то в глазах. То ли возраст свое брал. То ли еще что. У майора, как только он вопросом этим задавался – тут же начинала голова болеть. Или какое срочное дело находилось. Типа пролитого на схемы стрельбы кофе…. Настоящий, не эрзац, уже стал довольно редок. Вот и престал со временем Тойво вспоминать про Деда. Даже имя его, не узнав.

Первыми стрельбу начали русские. 10 декабря. В 10. 58 утра. Майор совершенно случайно время засек. Откуда-то из-за горизонта послышался жуткий рев крупного калибра. Через минуту, где-то в черте берега встали колонны разрывов.
Громкоговоритель зашелся в крике «Алярм!». Боевая тревога. В первый раз, по-настоящему, боевая.
Миетиннен смотрел на круживший вокруг него водоворот и отчаянно хотел застрелиться. Здесь и сейчас. Только перед этим разрядить табельный «Лахти» во всех лейтенантов, чуть ли не на Библии клявшихся, об отличной боевой подготовке личного состава.
Вот она, во всей красе… Столкнулась двумя рядовыми, несшимися куда-то. Лежат теперь, встать бояться.
А русские корабли все продолжают бить по форту… Слава Богу Всемогущему – нет у них даже аэростата корректировочного! И погода совсем не летная. Держит воздушных разведчиков прикованными к раскисшим аэродромам…. Старший брат с детства мечтал стать летчиком. И все уши прожжужал подобными мелочами. На манер аэроплана, прямо…
Сейчас он, оставшись капитаном, летает на «Бюссинге» где-то возле Сортавалы. Если еще не угодил под меткий снаряд «красной» зенитки. «Советы» стрелять умеют. Чтобы там не говорили об их «отсталости и неполноценности».
За горизонтом вдруг стихло. Улеглись последние куски земли, выброшенные взрывами. Над батареей повисла тишина.
- Убили! – По-бабьи заголосил кто-то. Точно, резервист. Из пополнения недавнего. Над трупом на колени упал и воет. Смысл? Все происходящее майор видел отстраненно. Со стороны как бы. И как подбежавший санитар пытается оторвать от убитого рыдающего солдата, и как снова встают разрывы, и как повисает ствол 305-орудия…
- Батарея! - Майор пришел в себя. И уже слышал не только шум токов крови, но и команды. Которые раздавал лейтенат Нюман. Подкрепляя их пинками и затрещинами. – Приготовиться к стрельбе! Заряд полуторный! Дальномеры! Расстояние?!
Три уцелевших орудия даже присели немного, послав в сторону советских кораблей огромные клубки огня, прошуршавшие в воздухе….

-Господин майор! – Осторожно постучался в дверь дежурный по штабу форта.
- Да? - Оторвался от заполнения формуляров по израсходованным материалам майор Миетиннен.
- Тут это, - смутился капрал. – К Вам рядовой Аккрувайнен. Только он странный какой-то. Все про Укко твердит. И про помощь форту нашему.
Про Укко? Небесный повелитель грома и молний? Майор удивился. Он, конечно, знал, что далеко не вся Суоми верит в Иисуса Христа…. Ладно. Хуже не будет. Зато, может удастся немного развеяться. А то, от бесконечных потоков бумаг можно сойти с ума. А в лечебницу Тойво не хотел.
Странно. А почему он не удивлен тем, что рядовой Аккрувайнен оказался тем самым Дедом?
- Присаживайтесь, рядовой! – Обычно майор не был так вежлив с подобными типами, но рядовой был старше его не пятнадцать лет…
Дед присел на край стула, сложил руки на колени. И уперся тяжелым взглядом в майора. Тот даже поморщился от удивления. Миетиннен и слова сказать не успел. Рядовой опередил.
- Майор, ты хочешь жить? Знаю, хочешь. И я хочу. И все хотят. И брат твой хочет. Могу помочь нам. Укко отведет все снаряды русских от нашего форта. И не попросит платы. Ни крови, ни молока ни хлеба. Только по первенцу от десяти тех, кого ты выберешь. – И так же резко замолчал.
- По первенцу от тех десятерых, кого выберу? – Странному рядовому почему-то хотелось верить. И сделать все, что он скажет….

По форту «Советы» стреляли до 30 декабря. Стреляли часто и метко. Сначала майор удивлялся, а потом привык. Огромные снаряды русских линкоров раскалывались прямо в небе, падая вниз бессильными клочками, больше похожими на измятую фольгу.
Личный состав уже даже перестал креститься при виде таких вот чудес…. И только некоторые вспоминали ночь после первого обстрела. И кровь текущую по порезанным рукам, и смещивающуюся на вершинке гранитной глыбы. И слова заклинания, которые шептал старый Аккурвайнен, размахивающий подожженной сухой пижмы…
- Rescue kuolemasta lentävät, indeksointi kuolemasta ja kuoleman joka putoaa taivaalta… [реску куолемаста лентёват, индексоанти куолемаста я куолеман ёка путоа таивалта]…. (охрани от смерти летучей, от смерти ползучей, да с неба падающей...)
Дым горящих цветов мешался со словами, и превращался в облако. Из которого, неожиданно ударила молния, раздробившая камень в пыль…
Везенье кончилось утром первого января. Советские, по всем расчетам появляться не должны были. Хоть и не отмечают официально, но все же, праздник. Да и изрядно расслабились солдаты, почувствовавшие вкус к безнаказанности. Поэтому, когда рано утром, привычно рявкнуло за горизонтом, никто и заметить не успел, как упали с неба снаряды, не встретив небесного щита. И на месте, где стоял старый рядовой Аккурвайнен, не осталось от него и следа. Только воронка дымящаяся… Да запах пижмы.
И тем более, никто не заметил, как в тесном отсеке линкора «Октябрьская Революция», отбросил в сторону обуглившуюся деревянную пентаграмму невысокий человек, затянутый под горло в черный комбинезон. Отбросил, поймал неодобрительный взгляд с портрета и тут же подобрал, отряхнув невидимые пылинки.
Не выдержав – рассмеялся. Ну, на что надеялась чухна эта белоглазая?! Что их изжитые пережитки язычества и прочего феодализма сможет выстоять против Единственно Верного Учения, подкрепленного Истинным Знанием?! И мощью главного калибра Краснознаменного Балтийского Флота?! Смешно, право слово… Ни единого шанса….И чего мореманы тянули так долго?! Все еще странные понятия о «чести» какой-то, в одном месте играют?! Вот и возились бы еще столько же с этим лопарем. Или кто там тот колдун? Но, сильный, не отнять.
Человечек потянул из эмалированной кружки чаю. Балтийского. С кокаином. Как положено.

ПыСы : Вот только то, что на обстрел острова Сааренпя, на котором форт и располагался, потрачено было под полторы тысячи снарядов, заметили тоже. И вопросы задали верные. И ответы получили правильные.

Р.Р.S. Рассказ основан на реальных событиях. Батареи острова Сааренпя потеряли 5 человек и одно орудие. Результат почти полутора тысяч(!!!) выстрелов. Причины были адекватными на самом деле. Но, на первый взгляд, все могло быть именно так, как описано выше….

Поединок



- Яхоръе! Яхоръе! – ревела толпа. Враги были повсюду. На невысоких холмах, на склонах, сбегающих к небольшой, шагов на пятнадцать-двадцать, ложбинке. Окружает ее плотный ряд солдат в полном доспехе. Щиты, копья. Глаза, распахнуты радостно. В предвкушении, в ожидании…. Крови, смерти и победы. Неважно чьей. Им это совсем неважно… Лишь бы кровь веером, да на траву. Выродки. И толпа за цепью солдат бесится. Воет довольно.
- Будьте прокляты!!! – Крик рвется сам собой.
Только тем, кто вокруг - все равно. Они и языка не понимают. И кто тут дикий? Да! Мы не живем в городах! Не бродим по колени в грязи! Мы выбрали Степь. И Степь выбрала нас! Бескрайний простор трав под бесконечностью небес…
- Тот, кто будет победить – будет свободен! – коверкая неродные слова, орет разодетый глашатай. Или как там его зовут здесь? Неважно! Главное – сказано. И услышано. В этом они не врут. Убил – свободен!
Так говорил дед. И старший брат матери. Они сумели. А я чем хуже?!
Тихо вдруг стало… А это что? На помост медленно женщина восходит. Красивая. Но глаза злые. Как змея смотрит. Так и впилась бы в горло.
Толпа снова орать стала. Еще громче. Неужели, сама верховная правительница пожаловала? Зрелище такое пропустить не сумела. Нравится ей смотреть, как кишки вываливаются из рассеченного живота, и как брызжет алым шеи, потерявшей вдруг голову. Нельзя так. Не поляница ведь. Не по-людски такое. Хотя, разве люди кругом?! А что главное тут - хорошо. Очень хорошо… Точно не обманут.
- Эгей! – крикнул из солдат кто-то. И меч кинул. Не в него. Ему. Поймал легко. Взвесил короткий клинок в руке. Нет, не привычное оружие, но тоже неплохо. Рукоять в ладони сидит плотно, чем-то обмотана непонятным. Но в ладони скользить не будет. Жало в две трети локтя, отточено до того, что волоски с руки начисто снимает…
Что, нравится вам зрелище такое?! Я и по-другому умею! Язык медленно идет по острию, по клинку начинает по капле стекать кровь. От восторга взвыли? Какие вы мерзкие…
Ждем теперь. Противник выйти должен. Жаль его. Вряд ли их этих…
Точно напротив, раскрывается строй, расходится немного. Ясно. Точно, не из этих. Иначе не толкнули бы в спину древка тупой стороной. Но не упал. В воздухе, словно барс извернулся. Опасный… Такой же меч кинули. Поднял, покрутил, махнул пару раз. Поднял вверх, словно почести отдавая. Недолго тебе осталось. Совсем недолго…
- Кто победит, тот, волей королевы получает свободу! – повторяет разряженный. Но в круг не суется. Из-за спин орет. Снова зрители кричат….
Гулко гудит громадный бронзовый диск, призывая к началу поединка. Сходимся. Медленно, осторожно, готовые сразу же в сторону отскочить от удара коварного. Велика цена слишком, чтобы честным быть до конца…
Сошлись. Кончики клинков стукнулись друг о друга. Улыбается враг. Хорошо так. Знакомо…

…- Держать строй!!! - Орет, надсаживаясь кто-то за спиной. И вроде бы знакомый кто-то. Не до того. Летит конная сотня. На их два десятка. Какой там строй. Сомнут, растопчут. Только спину покажешь – умрешь дважды. А то и трижды. Не бывать того! И летят навстерчу они, с каждым шагом коней прибавляясь в числе. Мертвые сраму не имут! И вот, уже столкнулись они, волнами двумя. Взлетели брызги кровавые. Копье в груди чьей-то осталось. Из ножен меч рвануть, навстречу Солнцу Великому! И сразу ударить в горло, открытое по-глупому.
- Ааа… - И все. С коня упал. В сутолоке такой копыта сразу добьют. А не добьют – так истечет быстро. Жизнь, она, по жилам перерубленным быстро уходит.
Удар в лицо. Хороший удар. Насмерть такой идет. Ни отбить, ни уклониться… Только по руке вражеской рука дружеская бьет. Сбивая меч вражеский.
Свой мимо пролетает. Улыбается и кричит :
- Не спи! Зима присниться! – И тут же, в суматохе боя теряется…

Вот оно как. Любит Судьба пошутить гадостно. Только мы Ее, коварную, завсегда перехитрить можем! Бой завертится – а там то ли подставиться, то ли самому напороться. Долги возвращать надо. Дед всегда так говорил.
Глазами встретились. И шепчет тот, кому должен все:
- Не глупи, брат! Я не дурней тебя. Уйти не дам. Только вместе….
Он понял меня, а я понял его. Только они все не могут понять, почему стоят поединщики, скрестив мечи. И почему до сих пор никто не упал на вытоптанную площадку. А второй не воздевает обагренный клинок ввысь, празднуя победу.
Вы хотите боя? Вы получите его….
- За Степь! – летит крик яростный, и мы снова летим в последний бой. А линия врагов все ближе и ближе. Хлопают мордами удивленными… Нна! И брызжет в лицо горячим чем-то….

- И зачем было все это? – золотой кубок до краев полон вина. И напоминает о том, что произошло в полдень. – Я ведь дала слово, что победитель будет свободен. И слово свое сдерживала всегда. А тут - это сумасшествие… На что они надеялись? Что перебьют две сотни отборных гвардейцев? Ведь ни единой возможности? – серебряным колокольчиком звенит смех…
- Варвары, моя, госпожа! – склоняется в поклоне советник. – Кто из людей может похвастаться пониманием их поступков?

Батарея мне понравилась больше.
Поединку не хватило сложности чтоли...
почитай рассказ Грина - Гладиаторы, вот там стилистика просто очень тонкая.
куда больше психологизма.
в этом плане и варвары - это не так прямолинейно, так думаю.

Поединок написался за сорок минут, а Батарея вылеживалась пару месяцев. ))

Чекист, это и ощущается.
в батарее видна проработка и точность в каждом слове.
а поединок - зарисовка однослойная.
но тоже хорошо...

Странно было бы,если наоборот)))

Спасибо!!!

Телевизор привычно бубнил на заднем плане. Его никто и не слушал и не смотрел. Так, включали, чтобы не гробовая тишина стояла. Да и самый маленький член семьи засыпал быстрее. Особенно, когда не музыкальный канал включаешь, а что-то типа «Культуры». В плане педагогики, конечно, то еще упущение. Но пока маленький — можно. Подрастет — так «дурадрищъю» в окно выкинем. Это не ругательство. Так индусы «дуроскоп» на санскрите называют. Очень верное слово, кстати...
Только начал слух последние дни вылавливать отдельные слова : «вооруженные столкновения», «сопротивление», «потери убитыми и раненными». И фразу из далекого прошлого, вдруг ставшего настоящим: «Все, способные держать оружие!». Призыв обреченных. Но не сдающихся...

- Нет. Ты никуда не поедешь. Не пущу. - голос ровный. Даже намека нет, что хрупок лед спокойствия. И что за тем людом прячется вулкан.
- Поеду. - в ответе лишь спокойствие. И уверенность в правоте, которую ничем не изменишь. Ни уговором, ни криком.
- У тебя семья. Сын. - тонок лед, ой, тонок. И бегут по нему трещины, сплетаясь в паутину...
- Не шантажируй. - гранит утеса против кипени волн, хлещущих с размаха.
- Я лишь констатирую факты.
- Ага. И шантажируешь. - утес держится. Но и гранит не вечен... - Семья здесь. Но...
- Есть нюанс, да? Как ты говорить любишь?! - попытка в передразнивании уйти в сторону, не дать трещинкам разрастись безвозвратно.
- Да. Есть нюанс. - спокойствие обманчиво. Обманчиво дважды. Ведь все знают, что нет того спокойствия... - Семья здесь. Моя страна — там.
- Твоя страна здесь! - Все. Не боясь разбудить сына — идет крик. Треснул лед. И пошел ледостав, громоздя обиды и беды.
- Нет. Моя страна - там. И там война. А вы здесь. И я не хочу, чтобы война пришла сюда. К моей семье.
- Дурак... - Не будет взрыва. Будет бессилие.
- Да. Какой есть. И я должен.
- Знаю. С самого начала знаю, что должен. Ты всегда должен отвечать за чужие ошибки?
- Всегда.
Тонкие руки обвили шею. Губы коснулись щеки...

Поезд стоит на границе недолго. Сорок минут. Ровно по регламенту и рассписанию. Пассажиров сейчас немного. Мало кто едет туда. Там война. Необъявленная, но идущая. И пусть, линия фронта «прозрачна», да и нет того фронта, если разобраться... Но люди убивают других людей. Погибают сами, захлебываются кровью, матерясь сквозь выбитые зубы. Война идет. А что про нее нет ни слова... Так войне безразлична слава. Ей нужны жизни.
Первую половину вагона пограничный наряд прошел минут за пять. Особо не придирались. Так, паспорт раскрыть, лицо на фотографии сверить. Три быстрых взгляда. Верх, середина, низ лица. Щелчок штампа, «Удачного пути!». Все почти мгновенно. Практика...
Старшина будто споткнулся, напоровшись на взгляд. Сержанты, почуяв неладное, тут же шагнули вперед, синхронно потянув пистолеты.
- Отставить. Сам.
Так же синхронно, подчиненны епошли по вагону дальше, а старшина присел на край продавленного сиденья.
- Ну, здравствуй, Серый.
- И тебе, Василий Андреевич, не хворать.
- Десять лет не виделись.
- Ага. С самой учебки. Помнишь, как на вокзале?
- Такое забудешь. Две сотни погранцов любой вокзал сомнут, не заметив. Как сам?
Неопределенное пожатие плечами. Старшина понял верно.
- Ясно с тобой. Слухи ходят, в люди выбился?
- Кто?
- Калачавин.
- Ааа. Ну да. Трепло то еще. На свадьбе был.
- Да знаю. Фотки показывал. - и тут же, без перехода. - Туда?
- Сам как думаешь?
- Я тебя знаю хорошо. И даже спрашивать не буду, что в рюкзаке.
- Не стоит. Я своим врать не приучен. А от тебя служба всякое потребовать может.
- Не потребует. - Старшина, на миг задумавшись, решительно рванул чистый лист из служебного блокнота, быстро-быстро зачеркал ручкой. - Будешь в Столице, зайди сюда. Определят по первому плану. Только не перепутай. В нашей Столице. В прежнюю лучше не соваться. Без танковой бригады.
- Спасибо. Буду должен. - бумажка, аккуратно сложенная, перекочевала в потайной карман «сплавовской» штормовки.
- Будешь. Но можешь не отдавать. - усмехнулся старшина.
- Помнишь, зараза! - удивился пассажир.
- Не так много прошло, чтобы все напрочь забыть.
- Спасибо. - прозвучало снова.
Старшина не ответил. Только крепко пожал протянутую ладонь. И пошел дальше по вагону, баюкая навязчивую мысль: - «Сука ты, Серый. И был таким всю жизнь. Зато ты всю жизнь живешь. А не существуешь»

Полковник с усталыми глазами загнанной собаки сидел за столом, обложившись бруствером бумаг. Звезд на погонах не было. Но чувствовалось — полковник. Даже если по званию капитан. Выдерживать в коридоре не стали. Полезную бумажку старшина выписал
- Радецкий. – вот так вот представился. Без звания. И имя-отчество позабыл огласить. Ну и ладно. Мы не гордые. И к мелочам не цепляемся.– Присаживайся. Все свои.
Скрипнул стул под немалым весом. Скрипнул жалобно. Но устоял.
- Значит, доброволец?
Короткий кивок. Радецкий, ты же не дурак, сам понимать должен.
- Значит, доброволец. - снова повторил полковник. Нравилась ему фраза. Сразу видно. Он ее будет на языке еще долго катать... - Почему?
- Все, способные держать оружие.
- Способен? - опасный прищур. Словно в прицел попал.
- Старший лейтенант. Оружие свое.
- Даже так?
- И никак иначе. - два утеса сошлись на одном месте. И скрипнул гранит от удара. И разошлись, оценив взаимную крепость.
- Спасибо. - короткий ответ. Но мог и молчать. По глазам видно все. Плещется в них усталось нечеловеческая. И тоска. А на дне - обида. Не может Полковник больше в кабинете сидеть...
- Не за что. Это моя война.

Бронетранспортер догорал, пуская в небо тягучие струйки черного дыма. Двое, которые сумели вырваться из броневой коробки, ставшей ловушкой, уже лежали неподвижно. Огонь все же сумел добраться до мягкого тела, прогрыз тонкий слой «цифрового» камуфлажа...
Все получилось как надо. Задача выполнена. Свой маленький вклад совершен. А что перестал чувствовать ноги — это мелочи. Все равно, скоро все кончится. Хлопок мины, толчок бросивший в сторону. Хорошо хоть в кусты, а не на сено. В копнах часто вилы оставляют. Смеешься? Это хорошо. Значит живой еще. Быстро не умрешь...
Шаги. Быстрые. Уверенно идут. Голоса молодые, наглые. Все сказанное понятно без перевода. Наслушался в свое время. Подрыв слышали. И видели. Идут по прямой. Винтовка далеко. Не дотянуться. Да и разбит приклад в щепу. В пистолете патронов нету. Кончились. Ничего... У этих найдется на меня.
Все быстрее идут. Уже бегут даже, не разбирая дороги. Отомстить спешат. Правильно. Я убил, меня убьют. Справедливо. А кто виноват — то пусть Бог разбирает. Ему сверху виднее. Он, наверное, даже гранату видит, с кольцом вырванным.
Выход всегда есть. Можно жить, можно умирать. Можно со стороны смотреть, а можно с головой нырять. Вольному — воля, что уж тут. Но когда окружили тебя, и стволы наставили — выбор невелик. Граната - напоследок. Чтобы выбор упростить предельно.Остается только улыбнуться в рожи удивленные. И ладонь разжать.