Интересно. Но тем более удивительно, после того, как узнала возраст гг.

Переписал/дописал. Лучше читать сначала - старый текст потерял актуальность

Глава 9 Весна

Поведение вождя Тёплого Ветра по отношению к неандертальцам меня ничуть не удивляет. В нашем племени маловато сильных мужчин – их элементарно недостаточно для многих нужных свершений или даже повседневных забот. Сильные гырхи – отличное подспорье, если хорошо их кормить.
С жителями Горшковки дружбы не получилось – они сразу приняли нас за слабаков и, как мне показалось, всячески пытались «опустить». Поэтому встреченное, пусть и не вполне похожее на нас, племя крепышей, пришлось ко двору.
Вот и сейчас вовсю идёт копка огорода. Шестеро мужчин могучими деревянными кирками мотыжат землю, а шесть женщин с инструментом послабее ведут окончательное обустройство и посадку гороха. В этот раз рыбки на удобрение нет – она пока неважно ловится, и вся добыча уходит в котёл.
Почему гырхи так охотно нам помогают? Так половодье подтопило их стойбище – упрямцы так и не перебрались на новое место. Вот и пришлось нашим спешно помогать этим недотёпам перебираться не куда-нибудь, а прямо сюда – тут всё-таки крыша над головой имеется.
Частые дожди принесли тепло, съели снег и вспучили водоёмы. Неуютно в такое время без сухих дров в мокрых шатрах. А у нас и посевная и расширение идут огорода одновременно. Рабочие руки – на вес золота. Потом планируется строительство жилища для соседей на берегу озера, на том самом месте, которое мы осматривали ещё когда лежал снег. Вожди отдают себе отчёт в том, что долго наши племена в одном месте не продержаться – только из-за одного мытья рук перед едой сколько скандалов происходит! А уж манера принятия решения по спорным вопросом методом потасовки нас, людей, вообще не устраивает.
Поэтому вождь Острый Топор занимается улаживанием конфликтов между своими и нашими. Особенно несдержанны дети, но даже женщины затевают склоки.
Забавно, но меня оба племени считают своим. Может, оттого, что говорю на обоих языках? Или, потому что ловко уворачиваюсь от толчков и тычков Всхлипа и Плаксы?
Одно радует – работа продвигается споро, а половодье пошло на убыль – это прекрасно видно от нашей землянки – подъем воды докатился и досюда, хотя здесь он весьма скромен, меньше метра.
Да уж, трудностей в налаживании взаимоотношений с неандертальцами ожидается немало. Вон, одна молоденькая явно оказывает признаки расположения моему папеньке. Интересно, как маменька к этому отнесётся?

***

В компанию ко мне быстро набились Всхлип и Плакса. И Ким к нам примкнул. Эти ребятишки старше Вашего покорного слуги года на два-три, то есть сильнее, ловчее, но по-прежнему считаются маленькими и взрослыми пока всерьёз не воспринимаются.
В связи с большим стечением женщин у кухонного костра, надобность в нашей хозяйственноё деятельности отпала, а в непрерывном присмотре мы не нуждаемся. Очень удобная ситуация. Пожалуй, нам предоставлена максимальная из возможных степеней свободы. И чем в подобном положении должны заняться мальчишки? Естественно – бросанием камнями, чем же ещё?!
Удары: кистевой, локтевой и плечевой, - поставлены у меня отменно. Соответственно, броски: кистевой, локтевой и плечевой, - тоже получаются сносно, хотя, не скрою, «снаряды» я выбираю куда как легче, чем соперники в состязаниях. Подвешенная же на верёвочке за середину короткая палка – очень интересная мишень, поведение которой после каждого попадания непредсказуемо. Обстрел её - отличное занятие для будущих охотников.
Вот тут-то и пришла мне в голову мысль, метать камушки не голой рукой, а, как бы палкой, только на конце нужно оставить рогульку и наплести что-нибудь вроде чашечки. Не буду томить – летело далеко. С этим приспособлением при бросании на расстояние я своих старших товарищей превосходил, особенно, когда приловчился помогать себе второй рукой. Но, мы соревновались в точности, а тут момент отрыва камня от палки плохо поддавался управлению, поэтому летел снаряд, практически, по собственному усмотрению, а не по воле пославшей его руки.
Вот, если не городить в рогульке сетки, а сам снаряд, положенный на рогульку, при взмахе удерживать за веревочку, которую отпускать точно в момент «отрыва»?!
Попробовали. Лучше получается. Как Вы понимаете, исследования в области вооружений проводились методом проб и ошибок. То, что я заранее знаю результат и даже могу провести расчёты – значения не имеет. Зато обратить игру в некоторый пример последовательности целенаправленных действий – вот это интересно. Понимаете, что я подумал? Мне же в будущем жить среди этих самых бывших детей, а куда как приятней иметь дело с людьми опытными и думающими.
Сами понимаете, следующим этапом «гонки вооружений» стал камень на верёвочке - его после раскрутки совсем удобно отпускать, но за улетевший шнурок становится обидно. Не безделица в этом мире это, не пустяк. А не каждый раз его отыщешь, особенно, после промаха. Поэтому следующим шагом стала праща – ремень из шкуры, в петлю которого укладывался «снаряд». В момент пуска «выстрела» из концов отпускался, а второй оставался привязанным к запястью. Вот таким образом при стрельбе тратился только легко восполнимый ресурс – камни. Сразу отмечу – прицельный бросок дался любому из нас только после долгих тренировок. То есть такой, когда снаряд летит в нужную сторону, а не «куда Бог пошлёт». Попадание же в конкретный предмет освоил только Кит – у меня и у маленьких гырхов для этого оказалась недостаточно совершенная моторика, зато человеческий детёныш освоил новое оружие быстро.
Я умышленно подчёркиваю различия, носящие физиологический характер, потому что знаю – неандертальцы, в конце концов, вымерли. И ищу этому объяснения.
Позднее мы исследовали рычаги – сначала, конечно, в качестве подкидной доски, научившись запуливать тяжелый камень туда, куда хотели, ну а потом и иные варианты «прошли», каждый в свой черёд. Во всяком случае широкоизвестную демонстрацию победы малыша над крепышами мы провели не один раз. Возиться с детьми всегда интересно – они такие непосредственные! Каждый потом показал этот «фокус» своему папе.
Что интересно, в компании с неандертальчатами нас с Китом свободно отпускали бродить по окрестностям – заострённые палки, имитирующие взрослые копья, в руках этих мальчишек были действительно серьёзным оружием против относительно некрупных куньих, которых, к тому же, встречалось в этих краях немного. Если честно, то здесь было, скорее, царство пернатых, которые появились неведомо откуда после таяния снегов. Но от них заметной опасности не исходило. Зато гастрономическая ценность залётных сомнений не вызывала, и мы частенько приносили к ужину то, что сразу шло в котёл. Вороны, галки, сорока или иная неведомая мне птица – весна не баловала нас изобилием, так что никто не привередничал.
Ещё отмечу тренировки по штыковому бою. Курс общей военной подготовки я проходил осенью сорок четвёртого, так что знаком был не только с «коротким, коли». Ну, наставили мы маленько друг другу синяков палками с обмотанными мягким концами, зато душа у меня теперь спокойней. Даже относительно неуклюжие Всхлип и Плакса не только, наконец «зауважали» проворного Кита, но и сами выучили ряд стандартных уходов и отводов. Если кто не соображает, объясняю: штыковой бой – разновидность фехтования, как и ножевой, в общем-то, хотя, о последнем у меня совсем слабое впечатление. Так, полковые разведчики иногда на мне отрабатывали нападения и защиты, потому что я смолоду шустрый.
Кроме нашей группы, детсадовской, промыслом пропитания занимались и подростки, к которым примкнул старший из человеческих детей Нут. Добыча у них случалась обильней, хотя некий паритет поддерживался за счёт нерегулярности успехов и неудач.
Естественно, проиграть в подобном стихийно возникшем соревновании мне не хотелось, но, увы, далеко от стоянки уйти в силу простейшего физического ограничения такому малышу, как я - затруднительно. Тогда-то взор мой обратился в сторону реки.

***

Паводок в этих местах носил характер подтопления. То есть не бурный поток, катящийся под уклон местности в сторону озера, а плавное вспухание, ломающее толщу намёрзшего за зиму льда. Крошечные айсберги так и оставались там, где всплыли, хаотично перемещаясь в мутной почти стоячей воде, затопившей прибрежные низины. Луговина за рекой оставалась сухой, если не считать дождевых луж, и в её сторону взрослые поглядывали с надеждой, ожидая появления копытных. Однако, добыча не торопилась к нам на стол.
Оба челна покачивались привязанные у берега. Подростки нередко брали один из них, чтобы порыбачить, однако в сети попадалась только случайная мелочь. На вторую же, незадействованную старшими детьми, долблёнку обратил внимание собственных компаньонов Ваш покорный слуга. Всхлипа и Плаксу устроил гребцами, посадив друг за другом спинами вперёд и выдав каждому по два весла, закреплённых в уключинах.
Как я их сделал? Уключины. Так из верёвок. Две штуки привязал к тому же выступу, к которому крепится швартовый конец. Одну проложил по правому борту, вторую – по левому до самой кормовой оконечности, где имеется точно такой же выступ. Ну а сделать на верёвке петлю для того, чтобы затянуть её на стебле весла – это же элементарно. Сами верёвки, чтобы не стянулись к оси судна, распёр в двух местах рогульками, вот и вся силовая установка. Грести мальчишкам удобно, Кит на корме рулит пятым веслом, и летит наша ласточка птицей.
Вскоре каждый из гребцов оставил себе только одно весло, потому что на работу мальчишкам элементарно не хватало координированности. Ведь тут ещё нужно было следить и за продольными смещениями – не обеспечивало моё приспособление поперечной фиксации. И стала наша «двойка» распашной.
Не о ней речь. Мы с подростками даже гонок не устраивали, потому что одну из сеток буксировали за два конца старательно уравнивая скорости, а потом в удобном месте подходили к берегу и вытаскивали. Такое траление дало неплохой результат – работнички наши огородные несколько раз наелись досыта. А с молодёжью неандертальской у меня ещё с постройки печки хорошие отношения сложились, так что тёрок не было.
Скандалы случались в период дележа пищи – понятие о нормированной выдаче еды основным рабочим – охотникам по жизни – гврхам было глубоко чуждо. Напомню, что конфликт нашего вождя, Тёплого Ветра, с шаманом родного племени произошёл на сходной основе (опустим некоторые второстепенные детали), зато теперь этот человек, когда вырос и стал нести на своих плечах бремя ответственности не только за себя, коренным образом пересмотрел принципы, впитанные с молоком матери.

***

Сижу это я на берегу и наблюдаю за лодками, завозящими сеть. Почему на берегу? Так не нужен ни мальчишкам, ни подросткам путающийся под ногами малыш. Тогда, почему я здесь, а не на стойбище? Так без меня добытчики наши рвут снасть, напарываясь на оказавшиеся под водой кусты. Ну а я им этого не позволяю, корректируя действия с берега. Как-то удаётся мне угадывать опасные места и криком предупреждать рискованные маневры лодок, тянущих подобие трала.
Слева от меня дымит костёр, отгоняя гнус своим дымом. Справа – корзинка, в котором с полведра снулой рыбьей мелочи – весь наш улов за сегодня. Солнце катится вниз, отбрасывая мою тень далеко вперёд. Лодки движутся к берегу, сближаясь – это последний на сегодня «заброс». Вот выберем улов – и домой.
Тень, мелькнувшая рядом, заставила меня резко откатиться влево. Да, прямо через костёр. В реке слабо булькнуло – это направленное в мою спину копьё пролетело мимо и ушло в воду. А из кустов несётся одетый в шкуры охотник. Палка уже в моей руке – тычок в живот незнакомцу, упёртый в землю конец, хруст ломающейся древесины и… я бросаюсь опять влево, слыша позади звук падения тяжелого тела.
Не оглядываясь несусь к кустам, подныриваю под ветви и стремительно бегу на четвереньках туда, куда взрослому мужчине не пробраться.
Уфф. Теперь затаиться и прислушаться. Мои товарищи налегают на вёсла так, что слышны всплески от их ударов о воду. И больше – на звука.
- Тып! Скорее беги сюда, - голос Нута отлично узнаваем.
Молча, чтобы не выдать себя, с остановками и оглядкой выбираюсь назад, к берегу. Ага! Незнакомца не видать. Мокрая спутанная сеть лежит в одной из лодок, а мальчишки с вёслами наперевес напряженно вглядываются в ближайшие заросли. Экие смельчаки, не убоялись взрослого сильного мужчину и поспешили ко мне на помощь. Причём и люди и неандертальцы проделали это не задумываясь.
То есть реакция на «Наших бьют» - правильная. Сигаю в чёлн, и мы торопливо отходим от берега, поспешая к стойбищу. Разумно! Очень разумно! Уж по части действий, направленных на безопасность племени, моим недавним современникам расти и расти, если сравнить их с древними людьми.
Наша лодка чуть отстала, но когда мы привязали её к берегу, в стойбище уже всё было неправильно. Семеро мужчин – три человека и четыре неандертальца, одетые «для леса» с копьями в руках уходили туда, где произошло нападение на меня. Женские руки похватали нас и уволокли в землянку, входы в которые спешно загромождались изнутри сначала плетнями, а потом и дровами потолще.
Состояние опасности мгновенно превратило нас с неандертальцами в одно племя и… детей затолкали под самую крышу. Это довольно высоко, метров пять примерно. Костры погашены, все замерли, кутаясь в одежду. Темно и холодно – на дворе не май-месяц, хотя здесь наверху относительно тепло, однако – костёр погашен, а из отверстия для ухода дыма поступает свежий воздух. Весьма свежий. Снаружи наступила ночь – это видно по тому, что свет сквозь баррикады у дверей, и раньше едва сочившийся, вообще перестал различаться. Ну и сверху, разумеется… кажется, что оттуда в помещение вползает тьма. Словно отгораживаясь от неё, человеческие женщины затягивают проём большой шкурой.
Я впервые тут под крышей нашей землянки. И имею чему удивиться. Несколько плетней в разных местах образуют полки, где, собственно, и сосредоточена детвора. Внизу неподалеку от дверей притаились неандертальские подростки. Женщины же нахохлившимися клушами расселись по балкам и укосинам.
И тишина.

***

Долгая холодная ночь была пасмурна, тосклива и тянулась бесконечно. Я притиснулся к Тычинке – она тёплая. Бормотун согревал меня с другого бока, а к спине прижался Кит. Тётя Ольха привязала к нам верёвку, охватив всю группу, и закрепила её за столб. Чтобы не рухнули во сне.
К слову сказать, пустые корзины и корзины с пустыми мешками, висящие вокруг во множестве, создавали ощущение стеснённости и прекрасно маскировали наше пристанище. Но с наступлением полной темноты это перестало иметь значение. Нигде ни одного проблеска, как говорят, хоть глаз выколи.
Утро принесло недобрые звуки со стороны входа, направленного на юг, то есть – под навес, что рядом с огородом. Две двери, восточной стены новой пристройки никто не трогал, зато в «парадное» били бревном. Скорее всего, тем самым на котором мы сидели во время еды. Трещал плетень, ломались подпиравшие его хворостины, потом хрястнуло, и несколько незнакомых мужчин с копьями в руках появились у нас под ногами.
Переговариваясь на незнакомом языке, они не понимали, во что вляпались. Их, привыкшие к свету глаза мало что различали, а моя мамочка загоняла стрелы тщательно целясь и никуда не торопясь. Когда, вскрикнув, упал первый поражённый, склонившийся над ним человек подставил спину под удар копьём – тётя Тростинка просто заколола неудачника. В этот момент, стремящиеся вслед за первыми, чужаки ещё вбегали внутрь, и ничего не видели, а камень уже раздробил голову детине, поднявшему взор кверху.
Потом свистнула новая стрела, вслед за чем последовал предсмертный вскрик. Тяжелый удар приводного колеса от прялки подобных звуков не вызвал – жертва его пала беззвучно.
Нападавшие тыкали во все стороны копьями, разили дубинами… но, наугад. В темноту. Туда, где никого не было.
Самих же их просто перебили на выбор. Сверху падали камни, летели заострённые палки, мешки с чем-то твёрдым и другие увесистые непонятности. Это напоминало обвал, который устроили девять мускулистых тётей и три жилистых неандертальских подростка. Не всех, конечно, положили на месте – часть поняла что к чему и поспешила ретироваться. Вскрики, донёсшиеся снаружи дали понять, что и там им не рады.

***

Так и оказалось. Наши охотники попросту закололи копьями ослеплённых ярким светом незадачливых противников, выбежавших из сумрака неосвещённого помещения. Да и было их всего трое, не вполне уже здоровых человека — каждому успело как следует перепасть. Тут-то до меня и дошло - мы не прятались всю ночь, дрожа от страха, а напряженно и сосредоточенно сидели в засаде. В принципе, даже одна моя мама с этой позиции – сверху из темноты – могла положить всех нападавших почти безо всякого риска для себя. Если бы ей не взялись помогать соплеменницы и подростки, напугавшие чужаков слишком быстро, так бы и случилось.
Ну а на такой случай мужчины и подстраховали властительниц своих грёз, потому что отпускать врага опасно – чувство мести может сподвигнуть человека на любую глупость.
Про то, как добивали раненых даже упоминать не стану. Удивился я когда увидел, как тела поверженных врагов поспешно вывозят лодками и, привязав к трупам камни, спешно топят на глубоком месте. И оружие их — тоже. Довольно далеко отвозят вниз по течению, за памятный мне плёс, где имеется глубокая яма.
Краем глаза приметил короткий спор между Острым Топором и Сидящим Гусем, позарившимся на отличное копьё с превосходным костяным наконечником.
- Духи-защитники умершего не должны отыскать никаких следов своего подопечного, - сказал вождь.
Ответа расслышать не удалось, но интонации в голосе звучали согласно. Это я потому отмечаю, что, хоть и считаюсь «Говорящим с Духами», но ни малейшего представления об этой стороне бытия своих соплеменников не имею. Их верования так и не были ни разу озвучены в моём присутствии. Имею ввиду, понимание категорий жизни и смерти. Они вообще на религиозные темы стараются не разговаривать.
Вот у меня дух-покровитель имеется. Всем про это известно. А у других? Откуда мне знать?

***

Потом было осадное положение. В том смысле, что одна группа ушла на разведку, вторая ходила дозором по ближайшим окрестностям, и только третья продолжала трудиться на огороде. Кто силён в арифметике, легко подсчитает, сколько работников осталось, если всего среди нас семеро взрослых мужчин.
Взвинченность, постоянная насторожённость, готовность немедленно бежать или защищаться — сами понимаете, настроения это никому не прибавляло. К тому же не только рыбалка — даже прогулки по ближайшим окрестностям были строжайше запрещены.
Что мы ели? Горох. Его «неожиданно» отыскала Лёгкое Облачко где-то на самой верхотуре. После этого Бредущие Бекасы стали называть нас, людей, Прижимистыми Барсуками. Вот и появилось название у племени. Хе-хе. И ведь никто не возразил — приняли, как должное. Внутренние тёрки между нами и гырхами мигом утихли, а мама научила ту самую неандерталочку, что строила глазки, правильно мыть папины эти самые перед, ну Вы поняли чем.
Разврат! И ведь никто даже не подумал поинтересоваться, как к подобному отнесутся духи.

Глава 10

Год прошёл за ничем не примечательными делами. Неандертальцам отгрохали землянку не хуже нашей и сложили в ней огромное количество вяленой рыбы на зиму. Про горох и рассказывать не стану — его тоже припасли с избытком. Горшков я так и не сделал — их хватало на оба стойбища ещё с прошлой осени, поэтому причины напрягаться не было. Ткацкий станок у меня по-прежнему не получался даже мысленно.
Учился охотиться, считался удачливым рыбаком — меня часто приглашали на промысел, несмотря на то, что, кроме как советом, ничем помочь не мог. Разве что у костра поколдовать.
Научился различать по голосам множество птиц, а по следам — зверей. Заметно подрос и окреп.
Знания из прошлой жизни мало в чём мне помогали. Ну показал соплеменникам, как действует пуговица и для чего может пригодиться карман. Это не революционные вещи, особенно, если учесть трудоёмкость шитья, отчего на швах мастерицы экономят до полного неприличия.
Собственно, в пальцах моих теперь хватало силы и на то, чтобы управиться с шилом, так что кое-что из одежды я мог сделать себе на свой вкус. С капюшоном.
Одним словом, подспудное стремление ускорить технический прогресс уступило в моей душе место осознанной необходимости освоиться в этом мире. Я прочно обосновался на позициях прилежного ученика и беспощадно давил в себе любые проблески новых идей... э-э... выкройка мокасинов не в счёт.
Племена наши — людей и неандертальцев — всё менее и менее отличались друг от друга в бытовом плане. Собственно, эти дети природы, я о гырхах, — чистые обезьяны. Причём восприимчивы настолько, что перенимают и хорошее и не очень. Имею виду приёмы межполового общения. Оба стойбища теперь имеют смешанное постоянно варьирующееся население. Горох и запасание гусей — весь личный состав у нас. Заготовка вяленой рыбы или охота на крупного зверя — у них. Особенно интенсивно этот обмен кадрами проходил в начале зимы, когда была осознана необходимость в большом количестве тёплых шкур, и до ухода обросших зимней шерстью копытных оставалось очень мало времени.
Мы тогда всем племенем гнали оленей мимо засидки, из которой моя мамочка завалила ровно столько особей, сколько требовалось. Или ограничение числа стрел с кремневыми наконечниками сработало? Точное количество добытых оленей и бычковв однозначно определю ёмким словом «много». Потом в этом месте действовал ходячий мясокомбинат и ещё пришлось завалить несколько обнаглевших волков, пожелавших поучаствовать в нашем успехе.
Собственно, вот и всё, что припоминается.
Это всё к чему? А к тому, что как только я увидел свою пятую весну, Тёплый Ветер взял меня с собой к Противной Воде. Это место, где идёт торговля, если кто запамятовал.
Интересно, зачем ему потребовался в этой поездке «Говорящий с Духами»? Я-то знаю, что вождь ничего не делает просто так. Всё-то у человека с прицелом, всё-то с умыслом. Вот и племя теперь у него не совсем крошечное, и уже две зимы подряд никто не погиб, тем более, что последний период холодов вообще откровенно барствовали в тепле и сытости. Женщины ткали, а мужчины вили верёвки. Это же чистый курорт по местным условиям.
Да, забыл обсказать ещё одно немаловажное обстоятельство. На юге юго-востоке от нас расположены горы, многие вершины которых покрыты вечными льдами. По ту сторону этой естественной преграды зимы не столь суровы и снега там выпадает заметно больше, хотя лето от нашего здешнего не отличается. Разве что половодья не столь сильны и продолжительны.
Так вот, по эту, северную сторону хребта кроме нашего двойного племени и стойбища горшечников известна только одна бродячая группа неандертальцев, ушедшая дальше на восток. Наши гырхи общались с ними в прошлом году, но с той поры сведений о них не имеют. А в Горшковку никто от нас не наведывался — не было нужды.
Это я про постоянных жителей упомянул. Случаются и посетители. В середине лета, после спада воды, тут появляются ещё и охотничьи экспедиции — небольшие группы, уходящие обратно за хребет перед наступлением холодов. Они из разных племён и с некоторыми из них наши охотники мирно встречались. Даже по именам друг друга помнят.
В сумме каждая артель подобных гастролёров проводит в наших местах около трёх месяцев и возвращается обратно, нагруженная вяленым мясом. Наши этот метод «консервирования» почти не применяют. Наверное, зубы берегут. Или ещё какая причина — специально не интересовался.
Появление же команды, начавшей знакомство с новым местом с охоты на ребёнка, да ещё и в разгар весны — явление неожиданное. Ясно, что это новички, не знакомые с тутошними реалиями. Иначе не пришли бы в голодный весенний период.
Наши прошли их путь обратно, пока могли различать следы. С запада они притопали, двигаясь по возвышенным местам в обход разлившейся воды. Ни лодок нигде не оставили, ни лагеря с семьями.
Для меня этот комплекс признаков однозначно указал на землепроходцев, посланных поискать новых мест для большого племени. Вожди с таким предположением согласились.
Что же, если разведка не вернулась, то идти вслед за ней большим табором вряд ли кто-нибудь отважится. То есть новой опасности от соплеменников погибших не ожидаем.
Вот теперь, вроде, действительно ничего не забыл. Можно описывать поездку.

***

Выехали мы сразу на обоих челнах всемером. Из взрослых мужчин дома остался только Сидящий Гусь, один на два стойбища. Это было ещё по высокой воде, сразу после посадки гороха. Ходко бежали — вёсла-то теперь крепятся в уключинах, торчащих за пределы бортов, как на лодках для академической гребли.
Зачем такие сложность, спросите Вы? Так из-за узости челноков. Малышу с коротким веслом ещё хватает ширины для работы, а большому дяде тут никак не размахнуться. Поэтому пара реек наискосок прикручивается верёвочным бандажом к верхним кромкам бортов, а уключина из рогульки в вершине образованного треугольника даёт нужный вынос. Конструкция эта — съёмная. Не всегда её использование удобно, особенно если в узких речках по низкой воде — где вообще никак не проберёшься на подобной развалистой лодке с длинными вёслами.
А в дальней дороге по просторам разлива — самое то.
Два гребца, один рулевой, челны узкие, вода гладкая, просторно — отчего же не лететь, словно на крыльях. Тем более, что встречного течения почти не чувствуется.
Потом, как берега сошлись, тогда уже и стоячая вода закончилась, и плавание прекратилось. Лодку тащили на бечеве, минуя пороги, обводя её вокруг торчащих камней, а то и волокли в обход опасного места, перенося груз на руках... вру, на спинах. Он заранее был упакован в плетёные короба с лямками, чтобы ловчее нести, кроме двух огромных канатов, каждый из которых, связанный в бунт, поднимали вчетвером на палках. Вторая же долблёнка осталась дожидаться нас по ту сторону, где дом. Вшестером мужики управлялись споро, а меня оставляли у костра в том месте, куда всё стаскивали в текущий день, чтобы я ужин им приготовил, пока они снуют туда-сюда и корячатся с перекатыванием челна на катках.
Я не сразу и сообразил, что мы уже несколько дней движемся исключительно по суше. Сначала в гору, потом – под уклон. Наконец, судёнышко наше поставили в какой-то ручей, но уже носом вниз по течению. Потом ещё пару дней вели лодку, удерживая верёвками с берега и минуя водопады опять же по суше. Едва достигли места, начиная с которого можно плыть, оказалось, что кроме нас с Тёплым Ветром, в нагруженный всем взятым на торг добром чёлн, решительно никто больше сесть не может. Перегрузка выходит.
Так и пошли - вождь на вёслах — Ваш покорный слуга на руле.
А я-то губу раскатал — решил, будто кому-то от меня совет потребуется. Всего-навсего, оказывается, — нужен самый лёгкий рулевой. Собственно, для предыдущего этапа была надобность в носильщиках, вот их и оставили, как только они сделали своё дело, дожидаться следующего момента, когда в них возникнет надобность. Ну а мы продолжили спускаться вниз по течению потерявшей горную стремительность реки. Думаю, сотню километров в день проделывали, потому что я держался самой стремнины.
Русло принимало в себя притоки и становилось шире, а потом речной простор стал поистине необъятным. Может и не в самой великой реке мы оказались, но в крупной — это точно. У дядки Быга откровенно захватывало дух, когда я правил по стрежню, ловя быстрое течение. Он бледнел, но молчал. Вспоминал, наверное, что теперь умеет плавать.
Нужное стойбище увидели издалека. Не деревня даже, судя по размерам, деревушка — десяток шатров да пара хижин.
- Племя Испуганной Землеройки тут живёт, - объяснил мой спутник, едва мы ступили на берег. Это случилось вскоре после полудня и о приготовлении еды заботиться было рано (Вы, наверняка, догадались, кто занимался на привалах обслуживающим трудом), поэтому, привязав лодку, я приготовился сидеть на берегу, охраняя её — людей вокруг было немало, и похожих челнов, привязанных к вбитым в землю кольям, хватало. Словом, запросто могут что-нибудь спереть.
Но вождь, сделав несколько шагов вверх по склону, обернулся, видом своим показывая, что ждёт меня. Ему виднее, а я не против поглядеть на новое место.

***

С людьми, занимавшимися, кто погрузкой, кто разгрузкой челноков, мы учтиво поздоровались. И знакомцы среди них были у дядьки, и незнакомцы. Последовала череда представлений,
- Хорошо, что ты получил взрослое имя, вождь Тёплый Ветер, - молвил пожилой дядька по имени Просторная Кладовка, который, кажется, всех тут знал. – Но почему молочный ребёнок носит имя настоящего охотника?
- Он прошёл посвящение и обрёл духа-хранителя, - кажется, мой спутник гордится мною куда сильнее, чем собой. – Степенный Барсук брал у него пищу и оберегал от опасности наяву, а не во сне. А потом отдал моему сыну своё имя. (Услышав про сына я смолчал)
- Так ты слышишь голоса духов? – это уже вопрос ко мне.
- Только тогда, когда им есть что сказать, - отвечаю. Знаю, что скромность – не украшение, а необходимое условие для завязывания контакта.
- Что же, я вижу прекрасные канаты, - этот Кладовка, кажется, тут вроде распорядителя. – Что ты хочешь за них?
- Моему племени нужны четыре очень больших горшка. А ещё я привёз летние одежды для женщин, нитки для шитья и крепкие шнуры для силков. Есть у меня и сети для рыбаков, – командир мой сразу оглашает весь список.
Меновая торговля – дело сложное. В этом смысле продавцы, являющиеся одновременно покупателями, собравшись в одном месте, заключают весьма сложные сделки, в которых деньги участия не принимают. Во всяком случае, я не слышу ни одного упоминания ни оцифрованного значения цены, ни выражений, хотя бы намекающих на наличие эквивалента стоимости.
Мой дядька ставит на землю свой плетёный короб и выкладывает из него на прекрасно выделанную оленью шкуру (я из челнока притащил) образцы шнуров, мотки шпагата, тканые рукавички… Дюжие хлопцы, изъяв из нашей лодки канаты, «вставляют» в неё горшки, в каждый из которых я легко могу спрятаться. Клинышками и распорками фиксируют их: фирма веников не вяжет — поведение фирменное, а отношение к нашим канатам весьма уважительное.
Чего не скажешь обо всём остальном. Скажем, нафига нам ракушки, нанизанные на шнурок, за связку которых чернявый парень пытается сторговать отличный халто-фартук? Мы не согласны. И даже за две связки. И даже за три.
Рыболовные крючки из кости. Хорошо сделаны. За них отдаём моток тонкого прочного шнура. Понятно же, что рыбак леску покупает, потому что она требуется для снасти.
И так – по каждой позиции. А то – трое-четверо сойдутся и договариваются, кто, кому, что и в каком количестве отдаст, чтобы в результате у каждого появилось желаемое. Задолбали нас с дядькой торговцы красотулечками. Коробочки резные – сколько же доброй слоновой кости на безделицы ушло! Слоновой? Или мамонтовой? Я же в древнем мире, так что, скорее всего – мамонтовой.
Про ракушечника уже рассказывал, а тут ещё из кожи, настоящей, безволосой, хитровыплетенные ремешки предлагают. Отказались, понятно. Мы — люди серьёзные, нам не до баловства.
Так и прошел день и народ разбрёлся по шатрам. Нам тоже отыскалось местечко, где один неудачник ютился со своими никому не нужными мешками с краской. Он принял нас под свой кров, взяв в уплату ужин и завтрак из наших продуктов. Я как раз по дороге сбил из пращи утку – она удобно подставилась. Так что имелась свежая убоина. Корешков я тоже с последнего привала прихватил достаточно, в общем, душевно посидели, пожаловались, как водится на трудности в дороге, на то, что вещами, нами привезёнными, мало кто интересуется. С нашей стороны, это было, разумеется, не честно. До вечера бы обменяли всё на товары других торговцев. Другое дело – нас их предложения не интересовали.
А что нас, кстати, интересует? Мы ведь основную программу выполнили сразу – обменяли канаты на горшки, соль и крупу. Однако, разговаривать об этом в присутствии постороннего не хотелось.

***

Утром после завтрака дядька послал меня погулять. Вот тут-то до меня и дошло, что он и сам не вполне понимает, чего не хватает нашему племени. И привёз меня сюда, чтобы показать и… непонятно. Сам то он весь день разговоры разговаривает, выслушивая рассказы о проблемах далёких племён, о дрязгах и неурядицах, о спорах за территории для охоты.
Получается, изучает международную обстановку. Сам же рассказывает только о том, как холодно у нас зимой, как мы мёрзли и недоедали. Хе-хе. Не доедали — это вернее вернее, потому что лопнуть можно было от обилия жратвы. Даже гырхи не испытывали недостатка в мясе, которого наморозили прорву.
Для начала я прошелся по торгу, разглядывая разложенные товары. Умилили глиняные статуэтки, раскрашенные бледными красками. Всякие пузатые уродцы, узнать в которых животное, с которого это лепили, можно, только призвав на подмогу всю мощь воображения.
Одежды и обуви, заполонившей рынки моей эпохи, здесь почти не встречается. Камни, преимущественно кремни – имеются. Но мы уже загрузили их, сколько хотели, сразу, как только закончили с горшками. Думаю, зря мы это сделали. Видел я похожие окатыши по дороге сюда, да в спешке забыл об этом сказать.
Единственное, что меня заинтересовало, это железный метеорит с кулак размером. Просили за него целую кучу глиняной посуды, но гончаров эта находка не интересовала, так что я не стал о нём ничего говорить Ветру. Ещё у этого торговца имелись всякие непонятные штучки, берестяные коробочки с травами, тёртыми сушёными грибами, мхами, непонятного происхождения комками. Естественно, я порасспрашивал об этих вещах и понял — шаманские снадобья. Судя по моему прошлому опыту — чисто воды фуфло для лохов... хотя одна масса, которую я отважился попробовать на язык, через какое-то время вызвала в полости рта лёгкое онемение. Или это меня повело и я сам себе ерунды насочинял?
Просил дядька за эту гадость немного — средних размеров горшок, так что я сбегал к дядьке, и через короткое время спрятал покупку в свою сумочку. На случай, если зубы заболят.
Человек, у которого мы ночевали, торговал охрой, отмеряя её чашкой. Брали у него понемногу, отдавая взамен то кремень небольшого размера, то вычурную корзинку. Ещё он брал продукты – битую птицу или рыбу. То есть явно подзадержался он здесь и собственные запасы подъел. Его интересовали как раз верёвки и шнуры, но нафига нам краска?
Потом я отправился в большой шатёр, где как раз главным и был вчерашний человек по имени Просторная Кладовка. Вот у него имелось решительно всё. И обменивал он это «всё» тоже на любые изделия, только было здесь не многолюдно. Послушав один из разговоров с покупателем, принёсшим отлично выделанные шкурки куниц, я уловил, что человек этот много просит и мало даёт.
Каким образом он оценивает соотношение стоимостей товаров, осталось для меня загадкой. Я не великий знаток экономики, но торговля без некого эквивалента, сравнивая с которым можно оценить что на что в каком количестве обменивать, озадачивала меня всё сильнее и сильнее.
Пошел я дальше гулять.

***

Два ряда домов составили улицу. Картина эта оказалась настолько привычной, что я невольно заозирался в поисках столбов с проводами. Камышовые крыши, камышовые стены, эх, пожарника нет на этих безответственных застройщиков! Небось, горят каждый год, – как-то вдруг подумалось. Обнесённые покосившимися плетнями огороды буйствуют зеленью, только глаз мой не вполне различает, что тут культурное, а что – сорняк. Ни собак не слышно, ни блеяния или мычания скотины, да и ребятня нигде не колготится. Ничего понять не могу: как тут люди живут, чем кормятся?
У одного только дома на обложенном камнями костре стоит горшок, в котором старуха помешивает палкой. Вот так-то! А в учебнике истории написано, что центры торговли возникали рядом ремесленными мастерскими. Тут же – сонная деревушка. Да если на то пошло, Горшковка больше похожа на место, где пристоило расположиться подобному пункту сбыта излишков.
Пошёл я наугад по тропинке, благо лес здесь сильно прорежен, не иначе, при заготовке дров, так что идти через него не страшно – далеко видать. Тут сначала подъём был, а уж потом начался пологий спуск к озерцу. Забавно, берега голые, каменистые. Ни травы, ни деревьев у воды не наблюдается. И сразу видно, что никакая скотина сюда на водопой не ходит.
Сразу вспомнилось название этих мест – «Противная Вода». Наверное, я и добрался до неё, родимой. Противной. Не стал пробовать, а так и вернулся обратно. Это рассказывается быстро, потому что ничего интересного не встретилось, а времени на обход местности ушло много.

***

На третий день нашего пребывания у Противной Воды дядька обменял всё, что мы привезли на горшки разных размеров, с расчётом на то, чтобы они поместились в больших корчагах, уже установленных на нашем «судне», добавил ещё несколько мешков с зерном – брал по одному каждого вида, что здесь встретилось, а на этом «средства» у нас и закончились.
Обратная дорога оказалась заметно дольше, поскольку шли мы навстречу течению. Я правил по затишным местам у самого берега, поэтому приходилось быть особенно внимательным чтобы не заставить гребца ударить веслом по суше. Впрочем, по мере того, как путь наш пролегал по всё более и более узким руслам притоков, в которые мы сворачивали, поперечные маневры теряли размашистость, а движение всё более и более замедлялось.
Наконец, я пересел на нос, а место на корме занял взрослый с обычным однолопастным веслом — так выходило ходче.
Где-то ещё с день пути оставалось нам до места, где остались наши товарищи, когда однообразие путешествия нарушилось. В предзакатный час, когда мы только собирались устраиваться на ночлег, два незнакомых неандертальца вышли из прибрежного кустарника, словно давно поджидали нашего прибытия. Произнеся приветливое: «Хрыг», они сделали дядьке знак следовать за ними. Причем, указали глазами на его копьё. Чтобы обязательно взял его с собой.
Понятно, что я побежал следом.
Недалеко оказалось идти. С полкилометра примерно. На полянке рядом с убитым оленем сидел еще один неандерталец, пожилой. И лежал совсем юный представитель этого племени с обёрнутой шкуркой ступнёй. Явно раненый.
- Зачем вы взяли с собой мальчишку? - обратился старик к нашим провожатым.
- Он сам пришел, - ответил старший из «конвоиров», оглянувшись и увидев меня.
Дело в том, что ходить неслышно и неприметно я уже умею. И всегда так поступаю, чтобы навык закрепить. Поэтому упрёк в адрес охотников, это словно похвала в мой адрес.
- Он не сможет убегать так же быстро, как взрослый, - озадаченно пробормотал пожилой. И принялся делать мне знаки, чтобы я вернулся как можно скорее.
- Я понимаю твою речь, уважаемый, - ответил я. - Ты можешь объяснить словами.
- Неужели непонятно?! Твой отец должен будет убить нашего товарища, потому что он ранен и умрёт в страшных муках, если этого не сделать. А мы не должны этого сделать, потому что тогда духи отвернутся от нас. Потом он убежит, и мы не сможем его догнать и отомстить ему, когда он уплывёт на лодке. Духи будут смеяться над тем, какие неуклюжие охотники в племени Зелёной Лягушки. Но они не рассердятся и не оставят нас без своего покровительства за то, что мы нарушили обычаи.
Поэтому, уходи скорее, чтобы ждать своего отца уже в лодке — ему придётся очень быстро убегать. Тебе не успеть.
Тихо офигевая от услышанного, я встал на колени над ногой раненого и развернул «повязку». Прав старик — дело швах. Ступня буквально размолота — даже кости торчат и кровь запеклась во многих местах. Современная медицина бессильна. И старый охотник знает, что скоро начнётся заражение, которое сначала измучает раненого, а потом его добьёт. Нескоро, но неизбежно.
Остальное мне только что объяснили.
- Быг, неси два средних горшка и один широкий и низкий. Вы, - я указал на наших провожатых, - готовьте костёр. А ты, о мудрый вождь, только ты, и никто иной сможешь отыскать в этой чаще подорожник. Принеси его много. И торопитесь — солнце скоро спрячется.
Сказать, что мои слова произвели впечатление, будет слабовато. Шок или ступор — вот верные определения. Но вождь Тёплый Ветер «разморозил» немую сцену искусно и быстро.
- Да, Говорящий с Духами Степенный Барсук, - произнёс он почтительно обращаясь ко мне. Прислонил копьё к стволу ближайшего дерева и поомчался к лодке. Остальные присутствующие взяли с него пример, а я принялся готовиться к ампутации.
Если кто-то полагает, что моих познаний хватит на нечто большее, чем просто отрезать то, что уже не сможет служить, так это напрасно. Я и этого-то никогда не то, что не делал, даже не видел, как делают. Так что дрожал, как осиновый лист и трясущимися руками доставал из сумки инструментарий и готовил приспособления. Отщипнул на глазок кусочек того «пластилина», что купил у торговца шаманскими штучками и велел раненому съесть.
Через какое-то время он перестал морщиться от боли и лицо его приняло благостное выражение.

***

Сначала по моей просьбе спалили много тонких веток, чтобы получилась зола, при помощи которой я отмыл руки и себе и Тёплому Ветру — ну не хватило бы у меня сил сделать всё в одиночку. Потом наложил жгут выше щиколотки на предварительно тщательно отмытое неповреждённое место раненой ноги. Прокипячённым ножом удалил мягкие ткани и обнаружил тут кровеносные сосуды, которые и перевязал прокипячёными же суровыми нитками. Потом обнажал кость — её предстояло перепилить без пилы.
Вот тут за работу принялся мой вождь. Полагаю, возился он не меньше часа, а я прижимал к его лицу варежку, чтобы он не заплевал операционное поле и на забрызгал его своим потом. Он ругался вполголоса, но терпел.
Наконец, отрезал. Пациент грезил, пуская пузыри, словно счастливый младенец. Неандертальцы смотрели на нас с непередаваемыми, но разными выражениями на лицах. За что поручусь, так это за то, что ни один не остался равнодушным.
- Закопайте это, - я указал на отрезанную ступню, - чтобы вселившийся в неё злой дух не знал, где ему искать других людей.
Обмакивая в кипяток листы подорожника, я налеплял их поверх запёкшейся крови. Когда закончил «аппликацию», тихонько приотпустил жгут, наблюдая, не появится ли кровь. Но нет, сочиться она не стала — видимо уже образовались довольно крепкие коросты. Потом я спел себе колыбельную по-русски, ту самую, про усталые игрушки, и отключился. Кажется, маловата у меня не только физиология, но и психология недостаточно окрепла. Вождь на руках перенёс меня на мягкое и укрыл тёплым.

А зачем ампутация?
Неандертальцы же не ремесленики, и плохо передвигающийся субъект - обуза?
Или эта операция с прицелом на дальнее будущее, типа завлечь ещё один род, и объеденить три рода в большое племя.

Горячо. Ну и в оседлых условиях одноногий может существовать и быть полезен. Так что, как минимум, один уже есть. Привлечённый.

Жутковатый эпизодик с ампутацией)) но понравилось
Сергей, жжете не по-децки

Вообще почитала, читается легко и интересно, спасибо. Буду поглядывать.

Повтор.

Спасибо за продолжение. Неандертальцы молодцы. Да и новоявленный шаман - тоже.

Каури, Ziraenna, спасибо. И за козюльку тоже.

Чем же это он пациента накормил , заинтригован.

Вот и появится у них свой "Джон Сильвер", а уж как сделать протез простенький и костыль, ГГ думаю сообразит.

ГГ и сам не знает.

Глава 11 Странная встреча

- Тына, откуда ты родом? - мы сидим в челноке, который приводит в движение Одноногий Лягушонок. Он неторопливо гребёт одним веслом, утвердившись на корме, откуда его костыль торчит назад и никому не мешает. Именно ради него разговор ведётся по-неандертальски. Всхлип и Плакса понимают человеческую речь, а Кит гырхскую. Только новичок с отрезанной мною этой весной ногой пока требует к себе особого отношения, потому что остальные без труда общаются на обоих языках.
- Я жила в краях, где не бывает ни снега, ни льда. Мой народ сеял в землю зёрна, а оленей, что приходили полакомиться всходами, мы с нетерпением ожидали, чтобы съесть. Всё было хорошо, но пришли чужие, убили мужчин и мальчиков, а женщин и девочек оставили. И поселились они в наших жилищах Тогда я была ещё мала и не многое сохранила в своей памяти.
Мы много работали и мало ели. Поэтому мама убежала вместе со мной, и мы попали к другим людям и снова много работали и мало ели. Так я и росла. Переходили из одного селения в другое и везде было одно и то же. Повсюду мужчины ходили на охоту, а женщины копались на грядках, готовили еду и рожали детей.
Но моя мама, хотя мужчины и не оставляли её в покое, больше ни разу от них не понесла. Она и мне объяснила, как нужно поступать, чтобы этого не случилось и даже сама всему меня научила. А ещё мы видели много разных растений, которые выращивали в тех местах, через которые скитались, и как за ними ухаживают, и что из них готовят.
Научились принимать роды, лечить раны и продолжали искать место, где было бы также хорошо, как когда-то давно в родном селении. Это продолжалось много лет, пока я не выросла, а мама не умерла.
Когда я ухаживала за Быгой, она сказала мне: «Эти юноши не обидят тебя, если ты останешься с нами». Так и случилось. Ни разу ни один из них не попытался использовать меня в качестве сосуда для своего семени, пока я сама не попросила об этом. Потом родился Кит.
Я слушаю, не перебивая. Женщина эта очень привлекательна, хотя и о других женах братьев её мужа то же самое можно сказать не кривя душой. И почему-то она очень ласкова с болезным нашим Одноногим Лягушонком. Я имею ввиду — во всех отношениях. То есть отца Кита она никогда не динамит, но и этому парню отказа от неё не бывает. В наше время сказали бы — любвеобильная особа. А тут и сейчас это как будто бы не имеет никакого значения. Имеется ввиду кто и с кем чем занимается.
Только вот, пожалуй, насилия я не примечал в отношении мужчин к женщинам, хотя, по впечатлениям от прочитанных исторических книжек, казалось, что оно обязательно должно иметь место в древнем мире. Причём, у неандертальцев тоже самое — я ведь и среди них часто живу и картины их бытия перед моими глазами проходят вживую.
И да, второго сынишку, грудничка в настоящий момент, Тихая Заводь родила. Явно — плановый ребёнок. Ему скоро полгода и он сейчас тоже едет с нами. А ещё Тычинка и Бормотун тоже с нами в лодке, и даже Дык — ему ведь уже три года.
Детский сад, выездная сессия, направляется в полном составе туда, где проходил мой обряд посвящения, то есть едем мы в гости к степенному барсуку.
Шучу. Приставать к зверю никто не станет. У нас совершенно иные планы. Дело в том, что решительно все растения, кроме гороха, в наших краях показали неудовлетворительную всхожесть, отвратительную урожайность, а уж до того, чтобы дать семена, у большинства из них дело не доходило. Вы ведь помните, что с торжища привозилось решительно всё, из продукции современного нам древнего растениеводства, что только встречалось. И сеялось. Однако альтернативы гороху так и не нашли. Или дополнения, это как посмотреть.
Так вот, тут я, помнится, за полдня отыскал злаки, яблоки и корешки, которые считаю морковью. Как-то ведь они в этих краях выживают! И дают потомство. То есть имеют место некие районированные сорта. Вот их мы и намерены отыскать, собрать и попытаться культивировать.
Вообще-то в почвоведении я не силён, но слой дёрна, что наблюдал при строительстве землянок или вскопке огорода, показался мне слишком тонким и недостаточно густо переплетённым корнями трав. Попросту говоря — глина здесь очень близко от поверхности. А то и камни. Ну да, копался я в своём прошлом на огороде, хотя и без особого энтузиазма — ради помощи жене, в основном. Однако кое-что в памяти осталось.
Ну да ладно — всяко я в такого рода вопросах должен соображать хотя бы немного лучше своих сородичей. И уж во всяком случае, обмен информацией нам не помешает. Естественно, в присутствии той самой выездной сессии детского сада, что следует в натуралистическую экспедицию.
Вот, такие дела.

***

Пока убаюкивающе шелестит за бортом вода, поведаю о размышлениях, что посетили меня в последнее время. Я хорошенько обдумал действия нашего вождя и его соплеменников и обнаружил в них чёткую цель.
Главным полагаю, устройство в месте, где не ожидается конкуренции за охотничьи угодья. Мало кто из моих нынешних современников сумеет соорудить дом, способный сравниться с нашей землянкой. Такой, в котором можно переждать зиму и сохранить сделанные припасы. Кстати, хотя я и обращал внимание на многие виды продуктов так или иначе подготовленные моими соплеменниками к длительному хранению, но сейчас могу уверенно отметить, что основу питания в период зимней бескормицы составляют всё-таки горох и вяленая рыба.
Особенно способствует их длительной сохранности то, что в верхней части помещения, где висят мешки с запасами, воздух всегда очень сухой, благодаря костру, постоянно горящему у кухонного очага, вот и не заводится плесень, да и несущие конструкции самого жилища не гниют.
Где и как мои родичи это приметили и как догадались возвести подобную постройку — ума не приложу. Тем более, что внизу воздух вполне себе обычный, и ни на какие мысли о том, что живём мы внутри большого камина это не наводит.
Так вот, говоря по-существу, жильё и продовольственная база для племени Прижимистых Барсуков созданы. Дополнительный ресурс — охота ранней зимой на откормившихся за лето копытных — задействовался на моей памяти только один раз. Важно то, что он имеется. И холода позволяют сохранить запасы мяса до наступления тепла. Впрочем, если построить ледник, то и весеннего поста было бы нетрудно избежать. Это особенно важно для поддержания в сытости и довольстве неандертальской части нашего племени, полагающей себя Бредущими Бекасами. Хе-хе. Пусть полагают, что хотят — они уже наши от макушки до хвоста, потому что сытая зима в тепле со всеми потрохами сдала подчинённый Острому Топору личный состав под юрисдикцию Тёплого Ветра. Во главе с вождём, кстати, потому что статус его не подвергся ни малейшему ущемлению — он всегда сам принимает все решения. Просто, считает правильным обсудить их с нашим вождём.
Это я так дядей Быгом восхищаюсь.
Ну да тут намечается некоторая загвоздка. Возникает вопрос — куда дальше грести? Я не представляю себе, чем грозит нашему небольшому сообществу застывание в развитии, но точно знаю — остановка прогресса обязательно даст откат. Ведь было же у кого-то из классиков марксизма положение о необходимости постоянно одерживать победы. Не помню, правда, по какому поводу, но речь шла о чем-то важном.
Этим летом мужчин напрягли доставкой в посёлки плитняка-леденца, которым покрыли пол в помещениях. Там раньше была глина, которая или пылит, или, если её увлажнять, может скользить, чавкать или проваливаться. А, учитывая, что в холодный период мы тут ещё и моемся, то дальше я объяснять не буду. Тем более, что большие корчаги как раз и предназначены для согревания воды в холодное время. В аккурат по паре штук на каждое наше стойбище их и привезли из последней поездки к Противной Воде.
Скажете — мелочь. Да, мелочь. Но — шаг вперёд. Хорошо, что старейшины не остаются глухими к тому, о чём говорят мне духи. А мужчины искусны в работе с камнем, отчего подогнать кромки плиток так, чтобы зазор между ними оставался ничтожным, они в состоянии. За зиму вымостят всё с любовью и старанием.

***

Колосков мы нашли несколько видов. Все — с не горькими зёрнами. Несколько штук выкопали с корнями прямо в коме земли — Тына их посадит на огороде и поглядит, что получится. Нарвали колосков, набили из них зёрнышек — это посеем. Морковные корешки тоже выкопали и взяли с собой, хотя их вид у нашей старшей энтузиазма не вызвал. Они сейчас во второй половине лета похожи на крысиные хвостики.
На яблоне в этот раз ни одного яблочка не было, хотя я её опознал уверенно. Нарезал веток и поставил в горшок с водой — вдруг дадут корешки. Словом основную программу поездки мы выполнили и прямо тут заночевали, поставив национальную неандертальскую избушку - шатёр, похожий на остроконечное жилище индейцев. Походный быт пока не теряет актуальности, учитывая, что охотничьи партии продолжают высылаться Острым Топором в тёплое время года, а курс, который мы проходим, один для всех.
Вечернюю зорьку провели на берегу с удочками. Ужение рыбы на крючковую снасть мне известно хорошо — в прошлой жизни я этот вид досуга очень уважал, так что всё показал ребятам точно как когда-то мне мой дед. На уху наловили. Мне кажется, что каменный век — золотая пора для рыбаков. Эх, картошечки бы сюда ещё, да лучку! А вот морковка пришлась кстати, хоть не колечками она нынче, а крошкой бесформенной, считай, в молекулярном состоянии, но вкус варева улучшает заметно.
Спали тоже по-неандертальски — вповалку вокруг маленького костра в центре шатра. Оно, хоть и тепло нынче и никакой надобности в обогреве нет, но для порядку распалили огонёк, чтобы всё было, как будто по-настоящему. Следующий урок в нашей группе спланирован на послезавтра — мамочка моя поведёт нас в холмы. Любит она поохотиться на мелкую дичь. Заодно и нам покажет что-нибудь новенькое. Ну и Кит блеснёт — покажет, как ловко управляется с пращой.
- Гырх! - незнакомый голос снаружи. Кто бы это мог быть?
- Заходи добрый человек, - Одноногий Лягушонок распахнул полость входа.
- Охотники племени Быстроногих Оленей принесли мяса и просят разрешения встать на отдых рядом с вами, - новая для меня формулировка пришедшего с миром звучит убедительно.
Тётя Тына выбирается наружу, пытаясь никого не разбудить. Наивная. Все мгновенно повылазили и уже разводят костёр из припасённых с вечера дров. Силуэты мужчин постепенно освещаются пламенем, справа Всхлип и Плакса срезают пласты с огромного мосла, Тычинка водружает горшок на камни, стоящие посреди пламени, Бормотун затачивает прутья, а я протираю камень, на котором стану отбивать мясо перед приготовлением.
Понимаете, наша команда не первый день вместе, и в большинстве случаев не требует руководящих указаний для выполнения простейших дел. Кит уже принёс мешочек соли и ложки — у нас всё схвачено. Даже кроха Дык откатывает зардевшиеся угли туда, где предстоит занять своё место шампурам.
Да, не маринованное мясо сильно уступает во вкусе настоящему шашлыку, но если тонкий отбитый пластик намотать на палочку и равномерно обжарить над углями, тоже есть можно. А, пока гости управятся с дежурным блюдом, мелкие обрезки протушатся в котле и прекрасно утолят основной голод гостей.
Пока ребятня колготится, взрослые мужчины ведут пристойную беседу.
- Я вождь Быстроногих Оленей, Сильный Бык, - заводит речь предводитель. - А это мой брат Могучий Медведь. С нами также Стремительный Барс, Неудержимый Лось и Зоркий Орёл.
Хорошо, что я стою на коленях и не теряю равновесия от раздирающего меня внутреннего хохота. Похоже, в племени Быстрых Оленей ленивый шаман, если согласовал ношение столь высокопарных имён. Прямо как в фильме про Гойко Митича. Хотя, ребята выглядят крепкими, и не менее крепко смердят многодневным мужским потом.
- Я — Тихая Заводь, - смиренно ответствует Тына, - присматриваю за детьми племён Бредущих Бекасов и Прижимистых Барсуков. Одноногий Лягушонок возит нас на лодке, а Степенный Барсук ведёт себя, как послушный ребёнок, но голоса духов слышит, когда им есть, что ему сказать.
Вот так — официальные имена названы, а узнают ли гости, как мы обращаемся друг к другу в своём кругу — это неизвестно. Такая вот игра в двойные имена получается у нас.
Весной нашему вождю не удалось зазвать к себе в соседи племя Зелёной Лягушки. Они нам отдали только раненого с ампутированной ногой, потому что охотиться он уже не может, а убивать его они и сами не хотели. Однако, желание Быга увеличить неандертальское поголовье под своей рукой, я тогда почувствовал. Видимо, ему с ними удобней, чем с людьми. Ну и созданная кормовая база позволяет это сделать не напрягаясь.
Некоторое время отняла трапеза, после завершения которой началась деловая часть беседы.
- Если бы у нас была ваша лодка, мы смогли бы переплыть озеро и выменять себе горшки в селении горшечников, - вот, теперь всё сразу встало на свои места. Действительно, на огромном берегу много прелестных уголков, где отряд охотников найдет удобное место для ночлега, но только в одном у берега покачивается лодка.
Ни Тына, ни Одноногий не знают, что и ответить, потому что лишаться челнока в наши планы не входит. Но отказывать в учтивой, подтверждённой даром просьбе сразу пятерым сильным мужчинам — это ведь безумно невежливо. Пора и мне вступить в беседу.
- Расскажи мне, Сильный Бык, какие горшки требуются твоему племени и что вы станете в них варить? - это я выигрываю время и, заодно, даю собеседнику возможность блеснуть красноречием и покрасоваться перед нами.
- Гусей, добытых сетью, наши женщины ощиплют и, разрезав на куски, сварят с собственным жиром...
Это повествование мне очень не нравится. Период охоты на гусей с сетями давно закончился, потому что линька у этих птиц проходит раньше. С другой стороны, угнать лодку, воспользовавшись нашей беспечностью эти люди могли легко. Вот и задал мне древний мир нешуточную головоломку. Смущает, что наши гости не ведут речи о возвращении долблёнки в обозримом будущем — просьба как-то не так сформулирована. Вроде как, отдайте насовсем. Хотя, это можно и уточнить.
Дожидаться завершения повествования о том, для чего нужна посуда, пришлось долго. Я трижды подал гостям палочки, обмотанные полосками поджаренного и даже слегка остуженного мяса, и тихонько вложил в каждую по кусочку «пластилина». Это оказалось несложно, потому что я отворачивался от едоков к нашему протомангалу, да ещё и немного разворачивал рулетик, подсаливая его. То есть действия свои замотивировал и замаскировал. Кажется, заглотили они снадобье.
Конечно, я спросил и о размере нужных горшков, и о том, как они должны звенеть, если не треснуты, чтобы разговор не прерывался.
Понимаете, со мной явно во что-то играли. По каким-то дурацким правилам. Ну и я тоже играл, не понимая во что, и опасаясь сделать неправильный ход. Но, в любом случае, старался вывести детвору из-под неясной угрозы.

***

Заснули мужчины через полчаса, когда до рассвета оставалось уже немного. Летом ночи здесь коротки. Основная часть нашей группы во главе с «учительницей» отошла на лодке от берега, а мы: Кит, Всхлип, Плакса и, догадайтесь кто ещё, пошли обратно по следу визитёров. Что-то мне подсказывало поискать ответы на возникшие вопросы в той стороне, откуда они прибыли.
Собственно, сначала, пока не рассвело, таились в прибрежных зарослях, потому что в потёмках распутывать следы плохо — легко пропустить что-нибудь важное. Ну а потом скользя неслышными тенями, принялись пробираться вглубь чащобы. Мы уже не младенцы и многое умеем. Однако, топать пришлось прилично, несколько километров.
А потом мы нашли бивни мамонта — сразу пару штук, связанных для транспортировки и уложенных на волокушу.
Кит, старший из нас, сразу заключил:
- Охотники возвращаются с богатой добычей, но показывать её чужим боятся, чтобы не отобрали. И лодка им нужна насовсем, чтобы отвезти груз домой. Куда-то далеко. Если делать плот и плыть на нём, то это будет очень долго.
Вот и вся тайна. Пожалуй, мне нечего добавить к произнесённому. А вот насчёт того, что делать, я ни одной доброй мысли не имею. Пять крепких неандертальцев скоро проснутся и увидят, что лодка уплыла. Хотя, общий настрой у них, кажется, мирный.
К берегу мы вернулись другой дорогой, приняв левее. Оттуда, с открытого места, помахали нашим, дрейфующим неподалеку, и они подгребли, чтобы забрать «разведгруппу». Так мы и вернулись в стойбище Бредущих Бекасов, не приближаясь к оставленному шатру — это имущество я полагаю недостаточно ценным, чтобы рисковать ради него.
Когда я рассказал о нашей встрече с охотниками на мамонтов, Острый Топор сел в лодку и уплыл. Вернулся он через три дня пешком по берегу и ничего никому не сказал.
«Отдал лодку», - была первая мысль. Да, не всё я знаю об отношениях между древними людьми.
Челнок этот «вернулся», когда уже опали листья с деревьев. Откуда и как он появился — я не видел. Зато видел, как наши гырхи оставшуюся часть лета и половину осени ставили сети с неуклюжих плотов, что доставляло им массу неудобств. Такая вот тайна, покрытая мраком. Какая-то, неведомая мне солидарность с охотниками на крупного зверя. Или знак огромного уважения к ним. А у меня, между прочим, почти всё обезболивающее ушло на этот эпизод.

***

В одном из подмытых обрывов я наткнулся на крепко слежавшуюся глину. Она откалывалась брусками, которые ломались с лёгким звоном. Впрочем, при намачивании эти «камни» расползались как и положено. Ну да один из них, вырезав из него чёткой формы крошеный кирпич, я обжег в наскоро выкопанной в этом же обрыве печурке.
Отличная керамика получилась. Плотная, звонкая, крепкая. Кромкой скола - а образец я сломал, проявив заметное упорство - даже древесину можно было царапать. Поверхности расколов выглядели слегка зернистыми, напоминая излом инструмента из твёрдой стали. Я даже с кремнем сравнил полученный образец на царапучесть, но до его твёрдости новый материал не дотягивал.
Ох и обрадовался я нежданной удаче. Скорее вылепил из найденной глины несколько чашек, просушил их хорошенько, и — в печь. Пока ждал результата, сомнения глодали меня всё сильнее — я ведь видел, что поверхность моих изделий выглядит не так, как у плиточек, которые были размочены для замеса. Да и растрескивание при сушке тоже было заметное — то там, то тут или чешуйка отойдёт, или место как-то подозрительно выглядит. Хотя, признаюсь, месилось это крайне неохотно. Комки, опять же, долго не расходились, выскальзывая из пальцев.
Из печки я достал те же обломки, что и раньше у меня получались при обжиге кирпичиков ещё два года тому назад. Да и качество уцелевших фрагментов по свойствам напоминали обычный красный кирпич. Совершенно иначе звенели, легко крошились, если царапать дерево. Короче говоря — облом получился.
Вот тут-то я и призадумался.
Понимаете, академиев я не кончал, но книжек прочитал немало. То есть, поскольку всю жизнь связан был с ремонтом и наладкой всякой техники, то и в журналы технические заглядывал регулярно, и о чудесных свойствах керамики, достигнутых в двадцатом веке, слышал немало. То есть даже инструменты получали методом спекания из разных минералов, причём, режущие, что меня сильно интересует.
В общем, отыскал я в обрыве глиняную плиточку помассивней. Они, как Вы понимаете, вполне поддавались и деревянному инструменту, если до обжига. Вот из этого крупного куска я и сделал форму — глухое отверстие высверлил в три пальца диаметром. Ну а потом эту матрицу обжёг. Сушить-то её нужды не было — она и так лёгкая и даже слегка звонкая. А после воздействия пламени ещё звонче стала, прекратила размачиваться водой, в массе, кажется, не изменилась и стала царапать древесину. То есть всё получилось в точности, как в первый раз с кирпичиком.
Вот в эту матрицу я и поместил сухую глину, размолов её в пыль. А сверху приложил пуансон — круглую деревяшку. Ну, или поршень, на который пристроил гнёт.
Мысль какая была? Глину нужно спрессовать, как это было в земле, где на неё давили верхние слои. То есть поначалу я помаленьку подсыпал и пристукивал, ну она и садилась помаленьку, освобождая место. А уж когда до верхней кромки совсем чуть осталось, вот тут я пуансон оставил и больше не шевелил. А только добавлял нагрузку через рычаг до тех пор, пока не показалось, что он вот-вот переломится. Рычаг, не груз.
Стоять этому сооружению позволил неделю, потом разобрал всё и, перевернув форму, выколотил из неё глиняную таблетку. Похоже получилось на природные плитки, хотя какие-то отличия всё-таки отмечались. Не могу внятно объяснить, однако, как бы рыхлее моя заготовка смотрелась. Не так монолитно, как я ожидал. Ну да всё равно в печь пошла. И, скажу я Вам, испеклась без трещин, порадовала меня твёрдостью. А ещё возникло впечатление, что она воду или воздух совсем не будет пропускать. Хотя, как это проверить, я пока себе не представлял.
Совсем у меня мозги загустели в этом древнем мире — не то, чтобы я позабыл всё, что знал и умел в прошлой жизни, но опыт этот долго пролежал невостребованным, и ранее очевидные сведения теперь весьма неохотно всплывали их закоулков памяти.

Спасибо за проду.

Глава 12 Деревянная сабля

Пожалуй, прекращу на время попытки хронологического изложения произошедших со мной событий, потому что многие процессы настолько перепутались во времени, что я и сам не способен вспомнить, что происходило после чего. Так что поведу речь объектноориентировано, если позволите.
Итак, началось всё с того, что сделал я себе деревянную саблю. Вдохновила меня на это палка с подходящим изгибом и в точности нужного размера. Прочность древесины тоже радовала, а долгие зимние вечера нужно было чем-то заполнить. Ну, такой обычай в моём племени, ковыряться с чем-то, коротая время вокруг семейного костра, а к работе с кремнями меня пока не допускали — возрастом не вышел.
Сабля вышла знатная, только великоватая для меня — двумя руками я с ней как-то ещё управлялся, но без непринуждённости. Зачем она мне понадобилась? Так думал предложить использовать её для рубки крапивы — ведь рвать траву — тяжёлая работа.
По шеям мне надавала Быга, едва я продемонстрировал новый трудовой приём. А потом объяснила, что от этого куделя становится короче. Что же — ей виднее. Я раньше и не подозревал ни о чём подобном. Саблю у меня отобрали в два счёта присутствовавшие при демонстрации взрослые мужчины. Сказали, что она им нужна. И не соврали. Дело в том, что они часто вырубают молодые деревца из подлеска, потому что шесты, жерди, тонкие брёвна и толстые палки в хозяйстве требуются регулярно. Так вот, очищать все эти хлысты от веток при помощи этой самой саблей они приловчились в два счёта.
Сказать «отсекали» я не решусь. Отбивали — вот, пожалуй, верное определение. Кора отрывалась, а собственно несущая часть древесины, отламывалась. Естественно, такой удар был эффективен только, если наносился у самого ствола, иначе ветка пружинила и, в лучшем случае, размочаливалась. Конечно, работал метод только до некоторой толщины, что мой папенька успешно установил опытным путём. То есть он сломал мою саблю, едва применил её к объекту избыточной прочности.
На этом история не закончилась, потому что взамен сабли был сделан крепкий меч. Короче, толще, но тоже кривой и с подобием режущей кромки — секрет секущего удара мои соплеменники уловили. Ну да не о новом инструменте речь, его использование — это просто курьёз, ни на что в нашей жизни не повлиявший. Тут в другом дело. В отбитых ветках.
Я вспомнил, что козе на один день для пропитания требуется два веника. И что эти самые козы зимуют неподалеку отсюда, то есть они не уходят с наступлением холодов за горный хребет, а объедают кору с молодых деревьев и более-менее переносят морозы за счет длинной шерсти. Охотятся на них неохотно, потому что это трудно — они весьма чуткие и пугливые. Впрочем, волки с этими проблемами как-то справляются время от времени.
Ну и людям иногда удаётся или подкрасться к ним, или подстеречь.
Так вот — зимой у нас пустует отличный огороженный участок — огород, в котором этих коз вполне можно содержать, а летом они могут пастись на привязи. На счёт же запасания для них сена я даже и не думаю, потому что ума не приложу, из чего можно сделать косу. Не из кремня же, в конце концов!
Одним словом, у меня возник далеко идущий план, для реализации которого требуется заблаговременно подготовиться. Ну, вообще-то, сородичи мои — люди с понятием. Далеко не мумба-юмба, живущие по принципу: «хватай всё, что движется». Однако сейчас мне предстоит познакомить их с целой отраслью, именуемой животноводством. Тревожно на душе: как-то я им втолкую целесообразность весьма трудоёмкого вида деятельности, который хочу прибавить к и без того немалому перечню забот.
Однако, буду пробовать. Хотя, и сам не уверен в том, что это имеет смысл. Я ведь вплотную скотоводством никогда не занимался. Так, что-то видел, что-то слышал, о чем-то читал. Единственный надёжный выигрыш от подобной затеи — это наличие живых консервов в зимний период. Вот, пожалуй, с этого и начнём. Подобная мысль не может не заинтересовать... скорее всего, неандертальцев. Им перспективы наличия свежего мяса в периоды неудобные для охоты, значительно ближе, чем нам, обычным людям.
Только и здесь не всё просто. Огород-то расположен рядом с нашим жилищем. И отрубанные ветки по большей части образуются тоже рядом со стойбищем Барсуков. А Бекасы, в основном, заняты на озере. Словом, всё не слава Богу. И силёнок у меня пока не так много, чтобы заготовить достаточное количество корма сейчас, в конце лета, дабы использовать их зимой. А ведь это всё нужно сохранить под крышей, чтобы не сгнило под частыми дождиками. Так вот крыши подходящей для этого попросту нет — всё защищённое пространство в наших постройках имеет давно определённое назначение.
Детсадовская группа в качестве рабочей силы тоже имеет изъяны. С одной стороны силёнок у нас немного. С другой — участие во «взрослой» жизни никем не отменено. Тот же сбор хвороста на топливо, это в условиях оседлого поселения дело нешуточное, потому что ближайшая окрестность от валежника очищена давно. Тут транспортная часть процесса занимает львиную долю времени, а ведь ребёнок может унести не столько, сколько большой дяденька.
Короче говоря, куда ни кинь, везде клин. Это я на наших вождей, между прочим, сетую. Они так личный состав организовали, что ни вздохнуть, ни охнуть некогда. У всех — полная занятость. Даже Одноногий скачет на своём костыле, как наскипидаренный, а он, между прочим, очень любит с удочкой на бережку посидеть, складывая улов в застеленную задубевшей шкурой корзину и пересыпая солью.
Ну вот, пожаловался на непростую доисторическую жизнь. Теперь о положительных сдвигах. Навес мы сделали с крышей из плетней. То есть плетни, конечно, «собирали» по месту. То есть оплетали каркас, который связали из жердей. В общем, делали плетёный домик, основанный на шести деревьях, расположенных удобно и с подходящими сучьями, которые и служили основой сооружения. Крыли берестой. Основная идея — большая высота и много-много места для хранения веников.
Проще всего обстояли дела именно с берестой — её много наготовили весной, когда она легко отстаёт от стволов, потому что, с одной стороны было желание сделать челнок, удобный для переноски через перевал, по которому проходил важный для нас волок. Но с этим пока на ладилось, зато ладилось с мокасинами их этого материала. Обувка для лета получалась вполне приемлемая. Тем не менее, избытка припасённого материала нам хватило. Тем более, что обдирали крупные старые деревья, которые планировали перед морозами свалить, для чего уже приготовили огромные канаты и смастерили основные элементы воротов — это уже по моей подсказке. То есть их планировали зацепить на приличной высоте и, используя ствол, как рычаг, вывернуть из земли вместте с корнями. Сучья пойдут на топливо, а стволы, скорее всего, сгниют. Нам их нечем трелевать, если серьёзно. И разделывать такие махины каменными инструментами будет только человек, укушенный бешеным энтузиазмом.
Сложную картину хозяйствования рисую? Слишком многоплановую для примитивного общества охотников и собирателей. Ну так я же рассказываю о том, что дух леса хотел бы вместо изничтоженного дерева найти в своём жилище несколько молодых саженцев, а остальные это мимо ушей не пропускают, потому что неудобства от того, что деревьев становится меньше, чувствуют на собственном горбу. На том самом, на котором таскают нужные нам дрова и материалы всё на более далёкие расстояния.
Опыт оседлой жизни у наших весьма невелик, так что локальную экологическую катастрофу они способны организовать быстро и решительно, если не предупредить их заранее. Ну а «Говорящий с Духами» им на что? Одним словом, горох свой я ем не даром. Такие уж очевидные мелочи, как выноска золы на огород или культура компостной кучи давно моими сородичами усвоены, вплоть до присоединения к перегнивающей массе собственных фекалий.
Ну и двухполье уже потихоньку вошло в обиход, потому что когда расширяли посевную площадь, я тёте Тыне всё обстоятельно разобъяснил. Ну, насчёт отдыха между родами, который и земле требуется, и женщине. Она понятливая, а в части агротехники её слову никто не перечит.
Отвлёкся я от животноводства, ну да это простительно, потому что, повторюсь, сопутствующих проблем у нашего сообщество много, а трудовые ресурсы столь скудны, что ни специализации толком не организуешь, ни кооперации. А тут ещё выяснилось забавное обстоятельство в отношении Горшковки, о котором я раньше и не догадывался.
Дело в том, что расположена она неподалеку от перевала через те самые южные и для нас и для них горы. Там длинный пеший маршрут, по которому копытные приходят сюда весной и уходят поздней осенью. И «гончары» пользуются этим, создавая себе запасы мяса на холодный период, а потом отъедаются весной.
Наши, когда выбирали себе место, где поселиться, сначала хотели к ним присоединиться, но их не приняли. Тогда они просто решили построить себе дом поблизости, однако их сразу прогнали. Место уж больно сытное. А чужих им не надо. Ну а землянки их на наши похожи только на первый взгляд, потому что низкие и никакой «кладовки» на втором ярусе там нет.
Вот тут-то и вспомнил я про человека по имени Кладовка, у которого ерегу большой реки стоит большой дом с товарами. Вот в этом протомагазине и припоминается много корзин и мешков, подвешенных над головой, хотя и не столь высоко, как у нас. Получается, Быг, простите, Тёплый Ветер, видел и то и другое, а потом скомбинировал.
Опять увел разговор от козоводства. Больше не буду. Так вот, строительство веникохранилища мы вели силами детского сада и частенько присоединяющихся к нам подростков-неандертальчат, усиленных присутствием Нута. Не стану кривить душой — взрослые помогали на решительных стадиях. Это когда материал приготовлен и поднесён и осталось только дело сделать. Ну а набивать его вениками оказалось не так уж сложно, как раз для второго огорода на плетень требовались колья, так что с ветками особых проблем не было. Полоска лыка — штука в нашем обиходе обыденная, а остальное - проще простого. Даже неандертальца, когда приплывали с грузом вяленой рыбы, и то пару десятков привозили с собой.
То есть проект ни от кого в секрете не держался и имел немало сочувствующих.

***

И вот земля покрылась коркой наста. Ударили морозы и все мужчины собрались у нас. Они вооружились вениками и отправились развешивать их в лесу, образуя цепочку приманок от мест, где иногда пасутся козы, до распахнутых ворот убранного на зиму огорода. С месяц ничего примечательного не происходило, а потом козёл привел стадо из пяти подружек. В ограду они дорогу нашли и угостились, но при попытке затворить проём плетнём, сиганули через изгородь, причем две козочки напоролись на колья и сразу пошли в котёл.
Больше почти до самой весны никто к нам не заглядывал и угощением не интересовался. Я уже полагал, что затея провалилась окончательно, но Тёплый Ветер, человек настойчивый и последовательный. В общем, дождались мы следующего визита. Правда, группа была пожиже — три козы и козёл. Возможно, те самые, что когда-то нас навещали, вконец изголодались и решились повторить попытку — ведь на наших ветках сохранились листья, что, как я думаю, добавляет пищевой ценности предложенному корму.
На этот раз попытки затворить проход не предпринималось. Наоборот, новых веников принесли с противоположной от него стороны, распугав естественно, стадо, убежавшее без оглядки. Ушло оно недалеко и вернулось вскоре после того, как люди перестали маячить в обозримом пространстве.
Так и пошло дело. Мы кормим коз, а они убегают каждый раз, как завидят человека. Но с каждым разом на всё меньшее расстояние. Так и весна пришла, растаяла снежная корка, а веники у нас закончились.
- Что-то мы неправильно делали, - констатировал Тёплый Ветер. - На следующую зиму они должны будут раньше прийти, потому что запомнили дорогу. И корма заготовим побольше. И на коз больше не охотимся, добавил он в заключение.
После таких слов я воспрянул духом. А то ведь думал, попеняют мне за неудачную идею, да на том всё и завершится. А, выходит, не тут-то было. Упорен старший брат моего папеньки, настойчив и не страшится неудач. Выходит, и среди доисторических людей встречаются умники.

***

Прав оказался наш старейшина. Старый знакомый козёл привел своё стадо ещё до морозов, едва побелела земля. Не все козы теперь убегали при появлении человека с вениками, случалось и наоборот — из рук вырывали угощение, не давая развесить его на плетне, а весной две прямо тут в огороде и окотились. Ручными эти выросшие на свободе козы так и не стали, а вот из трёх козлят, двое вели себя непринуждённо и по вечерам возвращались «домой», потому что тёплое солёное пойло с малой толикой варёного гороха считали необходимой частью рациона перед ночным отдыхом.
Только отдачи от подобного поведения по-прежнему не было. Никому и в голову не приходило пускать на мясо баловней и любимцев. Только после того, как они выросли и дали приплод, вот тут-то и удалось мне их подоить. Я ведь знаю порядок, который пристал добропорядочной домашней скотине. Днём — на пастбище, ночью — в стойле. Дойка — утром и вечером, причем обязательно с пойлом. Так потихоньку процесс и пошёл. Стадо прирастало, хлев, где можно укрыться в морозы и «надышать», совершенствовался и расширялся. Козы — весьма сообразительные существа, с ними обо многом получилось, как бы, «договориться». Ну да, могут пропасть на какое-то время, потому что как же им без козла! Могут и на зуб хищнику угодить, поскольку пасти их — только этого нам не хватало.
Ну а потом и резать их стали при надобности, в предвесенний период, ясное дело, если без приплода, или самцы. Ну или в ранневесенний, если так вернее. Я ведь до ведения календаря так и не додумался, а те узелочки, что тёти Быга и Тына на верёвочку навязывали, долго понять не мог. Они-то, то фазами луны оперировали, то моментами таяния снега, или его выпадения. А про длину тени от солнца догадаться не могли. Наверное, это из-за того, что у нас тут часто бывает пасмурно. Хотя, в облачную ночь и луну не видать.
Ёлки, опять я забыл про животноводство. Так вот. Мне кружечка молока частенько перепадала. Откуда взялись кружечки? Потом расскажу. Не всё же сразу.

Прямо райское место. И козы есть, и горох два урожая дает... Вот в таких местах и надо строить цивилизацию.

Не выдержал и все же начал читать
Замечания будут "пучком" - уж извините

чем именно был примитивен горшок? Он скорее всего слеплен вручную без гончарного круга "колечками" или "веревочным" методом
Такие вещи действительно сильно бросаются в глаза, но и описывать их надо тогда

Близкий повтор

А мне непонятно другое
Во-первых - почему ткани тогда такие грубы? Крапива по тонкости получаемого полотна и качеству волокон находится ближе к шелку.
Во вторых - почему ее не едят? Горох и т.д. это вещь длительного хранения а крапива по количеству белков и витамина С - больше чем мясо и лимоны дает. "щи из крапивы" - национальное блюдо и думаю одно из древнейших.

Так похоже ГГ гончарный круг покорить сумел ?

Умный мальчик

Водяного далеко не зря изображают с длинными усами
Мы к томуже зря считаем пресную воду безопасной - реликтовые щуки длиной за три метра встречаются и в наше время, а тогда это может быть и средняя хущьная рыба - ближе к мелкой. Встреча с такой "рыбкой" мало отличима от встречи с акулой.

Большое сомнение - я бы ставил всеже на "корзины", потому как себестоимость квадратного метра домотканной ткани просто запредельная.
Это не ивняка наломать.

скорее три дня - и то очень быстро. Всеже люди не дети - у них и другие занятия есть. а полученый навык надо закреплять повтором.

Тут скорее к мистике надо оперировать - "водяной" разберется если плавательщиков будет много и начнет вредить.

Замечательная должна быть вещь - поскольку ни пилы, ни клея, топор каменный а про стамеску никто не слышал, Правда коловорот упомянут, но сверла должны беречь пуще алмаза.

честное слово - чувствую себя тупее двухлетнего ГГ и его семьи - нифига не понял что сделано и как работает "намбы схемку аль чертеж" (с)


двухлетнему пацпану давит потолок - остальные могут перемещатся исключительно лежа?
высоту потолка человек оценивает по отношению к своему росту -всегда

причина в другом - у неандертальца был тупо больше мозг, причем намного - видать потому и вымерли , слишком много думали

несказал бы что это верно
праща типа "ложка" на самом деле намного точнее ременной именно из за возможности управлять моментом отрыва - достаточно прекратить прикладывать усилие к рукояти и снаряд переходит в свободный полет.
В ременной же праще присутствует трение что дает приличный разброс во времени до момента освобождения снаряда (но она позволяет разгонять снаряю на более длинной траектории так что там больший выигрыш в настильности за счет большей скорости)

вообще то это большой еще вопрос - по последним археологическим данным в период совместного существования отмечены "переходные формы" то есть особи имевшие признаки обоих ветвей.
Поэтому не исключено что неандертальцы небыли отдельным видом, и не вымерли а просто ассимилировались влившись в состав человеческой популяции.

тут очень слабое место повествования - лодки я так понимаю долбленки"
тоесть крайне неустойчивые конструкции без мощного киля или баллансира.
В них просто плавать - огромный риск для жизни, равновесие там сохраняют по принципу каное - пока гребешь пока и не переворачиваешься
Любая попытка закрепить весла и усесться - это небольшое кораблекрушение
Как и впрочем загрузить в корыто больше трех человек - или у всех присутствующих равновесие просто нечеловеческое.

Большие сомнения в такой возможности - даже пила кость берет с трудом, а никакая анестезия к слову полностью боль не снимает когда кость пилят.
Проще пожалуй разбирать "по суставчику" что любой охотник к слову должен уметь делать.

ничего кроме опиата в голову не приходит - но тогда надо упоминать запах его не заметить не получится

Тут на период освоения животноводческих технологий наложилось немало событий, потребовавших участия Говорящего с Духами. Вот о них бы не забыть.

***

- Степенный Барсук! Нашим юношам: Поплавку, Дротику и Копуше нужны взрослые имена, - такими словами начал разговор со мной вождь неандертальцев Острый Топор.
Разумеется, я знаю этих подростков. Славные ребята. Они мне ещё первую печку помогали сложить и при этом ни разу не отвесили ни одной затрещины. На мой взгляд все они — совсем ещё пацаны. Но времена нынче не наши просвещённые, а весьма своеобразные, я бы сказал.
Физически парни уже крепкие, а уж умения их перечислять я даже не возьмусь. Такие нигде не пропадут. Ну и племени требуются мужчины, то есть, в моём понимании, ответственные люди.
- Где мы найдём для них женщин? - спрашиваю я в ответ на столь однозначное утверждение. Дело в том, что статус взрослого мужчины однозначно предполагает и вступление в постоянные отношения с особой противоположного пола. Не обязательно с одной или всё время с одной и той же, но, скажем так, право регулярно сбрасывать возникшее напряжение за человеком, носящим взрослое имя, признаётся однозначно, а понятие супружеской верности пока в привычном нам понимании в этом обществе ещё не сформировалось.
Однако, есть у меня сомнения как раз в этом самом плане. То есть я далеко не уверен в мужской состоятельности претендентов на признание взрослыми. А это немаловажный момент... забегаю вперёд. Я веть жду ответа Острого Топора.
- В селении горшечников созрели девушки. Фет — старейшина Горшковки — отдаст их за хорошие сети и несколько тканых одежд. Мы заглядывали туда и обсудили эти вопросы.
Сидящий рядом с нами Тёплый Ветер согласно кивает.
Вот тут до меня и доходит, что решения уже по-существу приняты и ходы согласованы. Но от меня требуются некие ритуальные действа и общее благословение. То есть следует двигаться в направлении положительного результата. Не то, что я был бы против, но воспоминание о том, как наш вождь обошёлся с шаманом родного племени, приводит к пониманию, если начну кочевряжиться — быть мне поротым.
- Хорошо, вождь, - обращаюсь я к неандертальцу. - Я спрошу духов о том, как они между собой называют будущих мужчин. - Еще до того, как ты отправишься в обратный путь, я сообщу тебе, что ещё нужно сделать.
Вскакиваю и убегаю. Пока не начали задавать вопросы.
Вообще-то, помочь мне сейчас может только тётя Тына. Дело в том, что у неё, говоря современным языком, большое сердце. То есть она, как мне кажется, близко знакома со всеми мужчинами обоих наших племён. Вернее, с неандертальцами, потому что папеньку моего привлечь к общению подобного рода вряд ли кому удастся, потому что его как раз хватает для маменьки и неандерталочки, что тоже теперь живёт с нами. А за моральным обликом Теплого Ветра строжайшим образом следит его официальная супруга Лёгкое Облачко.
То есть в сексуальном поведении женщин наблюдаются различия, видимо связанные с тем, какие нравы царили там, где они выросли.
Ещё одно наблюдение меня занимает. Вторая папина жена никак не беременеет, хотя всё, что для этого требуется делается правильно. Вообще-то из старой жизни я припоминаю, что мы, люди и неандертальцы — это два разных биологических вида. То есть смешанные браки бесплодны. И есть у меня подозрение, что наши вожди это уже приметили. Так вот, все три планируемые женитьбы юных гырхов на человеческих девушках должны быть бездетными.
Что-то я не вполне чётко понимаю, какие цели преследуют наши старейшины. А с тётей Тыной я должен договориться о том, чтобы она проверила кандидатов в мужчины на предмет их мужской состоятельности, чтобы не пришлось краснеть перед девушками ещё и по этому поводу.

***

- Тихая Заводь, вожди хотят женить Поплавка, Дротика и Копушу на девушках из Горшковки.
- Это хорошая мысль, Степенный Барсук. Их матери уже не могут, как год тому назад, мыть им причинное место, потому что это пробуждает в них силу и желание.
Вот и весь разговор. Всё сразу встало на свои места. Хотя...
- А будут ли дети от воссоединения гырхов с людьми?
- Говорят, иногда это случается. Всё зависит от того, насколько сильно хотят женщины стать матерями. В крайнем случае, вождь или кто-то из мужчин сумеет помочь, когда в этом возникнет необходимость.
Ну вот теперь всё становится на свои места. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить — мои соплеменники налаживают контроль рождаемости. С одной стороны секс с представителями другого вида в плане размножения бесперспективен. С другой — снимает многие вопросы, часто ведущие к конфликтам. Но неужели эти варианты родились в головах моих нынешних современников?
- Тына, а ведь ты много лет путешествовала... нет, скиталась по свету. Скажи, а не приводил ли вас с матушкой какой-нибудь случай в такое место, где много шаманов?
- Наверное духи шепнули тебе, что действительно, судьба заставила нас жить среди людей, хранящих тайные знания. Они следили за тем, как тело женщины подчиняется Луне, и как, в зависимости от Солнца, разливается река или приходит время Большого Дождя. Кое о чём они говорили и в присутствии простых служительниц, полагая, будто мы ничего не способны понять. Они не во всём оказались правы — крупицы истин всё-таки были посеяны в наши с матушкой души и мы говорили о них между собой.

***

Душевно мы поговорили с женой папиного брата. А потом я придумывал имена. Поплавка обозвал Колючим Окунем, Дротика — Дальним Броском, а Копушу — Большой Корзиной. Для выбора этих определений имелись веские основания, поэтому выбор мой протеста не вызвал. И уже собиралась делегация за невестами сразу на двух челнах, когда девушки неожиданно появились в селении на берегу озера.
Оказывается, из-за перевала пришли чужие охотники и всех перебили. Эта троица готовилась для выдачи замуж и поэтому их до прибытия женихов держали в отдельном жилище в лесу. Как я понял, это какая-то часть ритуала выкупа, но в этот момент вникать в детали оказалось некогда. Единственное из обрядовой части, что мы провели — это брачную ночь... ну, часа молодым оказалось достаточно, потому что девушки при виде крепких неандертальских парней испытали чувство защищённости. Как мне показалось. Напуганы они были, три дня впроголодь пробирались через лес, а тут их приняли, обласкали, накормили и... похоже, они и без этого ничего не имели против, особенно, после того, как женихи их ритуально вымыли тёплой водой.
В общем, на двух пирогах к становищу горшечников ушли уже не семь, а десять мужчин с копьями, а по берегу туда же отправилась моя мамочка. Потому что соседей нужно защищать, иначе и самим не выжить. Впрочем, сейчас речь шла скорее, о мести, потому что девчата уверены — кроме них никого в живых не осталось.

Глава 13 Штыковой бой или преимущество в дальности выстрела

Как Вы понимаете, единственный человек с реальным боевым опытом, то есть Ваш покорный слуга, остаться в стороне никак не мог, хотя мнением моим никто даже и не подумал поинтересоваться. Тем не менее, поскольку незадолго перед этим происходили подготовительные работы к свадебным мероприятиям, весь народ собрался в землянке на берегу озера, поначалу считавшейся неандертальской, но давно уже ставшей всехной.
В моём распоряжении имелось двенадцать женщин без ярких признаков беременности, для которых я принялся срочно изготавливать ростовые плетёные щиты. Не сам, конечно — тетя Тростинка делала с помощью остальных — ещё до вечера управились. Ещё детсадовская четвёрка — Ваш покорный слуга, Всхлип, Плакса и Кит — спешно возобновляли навыки владения пращой. Остальные готовили к обороне второй этаж основного жилища. Приём с ударом сверху их темноты по эффективности превосходит любой замысел, но требует, скажем так, особых условий. То есть уверенности в том, что его удастся применить у меня не было.
Нут — старший из нас, человеческих людей — до высокого звания мужчины ещё не дорос, но и компании, в которой обычно вращался, уже лишился. Некая неприкаянность возникла у человека. Я его на дозорную службу поставил. Есть тут в окрестностях точки с хорошим обзором, откуда многие направления более-менее просматриваются. Полного обзора у нас не вышло, но многие пути в направлении нашего жилища контролировались успешно. Тычинка, Бормотун, несколько девочек постарше — эти ребятишки и служили нам глазами, пока шли занятия строевой подготовкой. Это я о маневрах шеренги из сомкнутых щитов и её взаимодействии с пращниками.
Времени жалко было до слёз. Вторая половина лета, паводок уже сошёл, прорва работы — тот же горох убирать-сеять нужно. За солью и горшками гнать к Противной Воде, а тут изволь боевой подготовкой заниматься. Думаете, это я наивно полагаю справиться с взрослыми мужчинами-охотниками силами женщин и детей с открытом полевом сражении? А вот и не наивно. И не полагаю. Но, если неприятель обманет наших защитников и выйдет сюда, жизни свои мы продадим дорого и хоть кого-то из этих паразитов на тот свет за собой прихватим.
Хотелось бы побольше, а для этого прочный ореховый прут с костяным наконечником уже имеется у каждой бойчихи, и резкий выпад-укол им они тренируют старательно. Это когда у них копья из рук повыбивают, вот такой будет сюрприз нападающим.

***

Признаюсь честно — местность здесь для обороны совершенно неподходящая. С любой стороны открытая и для нападения удобная. Сидеть же всё время в землянке на верхотуре попросту невозможно. То есть постоянно действующая засада у нас не получается, не подготовлено для этого ничего. Сведения о намерениях неприятеля отсутствуют напрочь — то есть положение у нас незавидное.
Вроде как, осадное положение, но только состоит оно из одних сплошных неопределённостей.
Небось, надоел уже Вам своими сетованиями? Так я сам весь извёлся за эти дни, пока пребывал в тревоге за наших мстителей. Вернулись они живыми и почти непоцарапанными. Рассказали много увлекательного.

***

- Стрелы для предзимней охоты на оленей у меня все дома хранились, поэтому я не пошла сразу в Горшковку, а сначала завернула в огородное стойбище, - это моя мамочка повествует. Она подросла за два года нашего знакомства, окрепла и очень похорошела. - Прихожу, а там всё в порядке, не было у нас незваных гостей. А уж оттуда холмами по козьей тропе перебежала к озеру и отыскала след девчат-беглянок. В комариной-то пади им деваться некуда, только вдоль клыкастой гряды под ногами не хлюпает.
А только вижу, что никто, кроме невест, тут нынче не был, однако, дымком тянет. Получается, преследуют их чужие, но на отдых уже остановились, потому что сумерки подкрались. Я тогда поодаль от следа немного прошла им навстречу и спряталась между кустом и боком валуна.
Там и прождала до утра, вымазывая лицо грязью и пряча руки под одежду, потому что комары там ужас какие злые, - она зыркнула из-под всё ещё оплывшего глаза. И продолжила:
- Едва рассвело, появилось четыре охотника, судя по одежде и по деревянной рыбке — из того же племени, что и прошлой весной, которые ещё Зайчонка моего заколоть хотели. (Моё имя, Топ, как раз и означает «зайчонок»)
Мама еще ничего не добавила, но я уже понял, что ни одного из тех, кто похож на людей, грозивших её ребёнку, не ушёл. Она ведь у меня — простая древняя женщина с легко предсказуемой реакцией.
- Заднего я застрелила в спину. Он закричал, когда почувствовал стрелу под лопаткой, поэтому остальные обернулись и замерли. Тут я второму в горло и попала. Третий бросился ко мне — видимо приметил, что куст шевельнулся, и ткнул копьём прямо туда, где я была. Недавно. А он наконечник об валун разбил, а тут я ему в живот и попала, но уже из другого места. Четвёртый, что впереди шел, как раз подоспел, но я уже спряталась за камнем и дала дёру. Он ломился за мной, но спервоначалу поотстал, а потом у меня уже стрела была на тетиве, так что ему в грудь и досталась, когда он только замахивался копьём.
Да. Вот такой человек, моя матушка. Стремительная Ласка — лучше про неё и не скажешь.
Должен признаться, что племя своё Тёплый Ветер сколотил из одних сплошных уникумов. Имею ввиду не только женщин — у него братья один другого замечательней. Отец Кита, Глубокий Омут, горазд мастерить. А мой папенька вообще лучше всех. Не знаю как это другими словами объяснить. В общем, он очень чуткий. Причём, во всех смыслах этого слова.

Спасибо за продолжение.

Так вот, матушка моя после того, как расправилась с погоней, что следовала за «невестами», ещё три дня провела в засаде, отойдя немного ближе к Горшковке вдоль того же самого следа. Но больше никого не подстерегла.

***

Следующим рассказывал Острый Топор:
- Мы, когда дошли до посёлка гончаров, то никого там не застали. Только и тел убиенных жителей не нашли. Опять же жилища все в целости сохранились, то есть безобразий нападающие не учинили, а, куда девались — кто ж его знает? Тут вождь Тёплый Ветер и говорит:
«Эх, Острый Топор! Знал бы ты, что станется с жителями Горшковки, когда бил им морды за негодную посуду!?»
На что я ему и отвечаю:
«Нет, Тёплый Ветер. Бекасы не били моды гончарам. Это Плывущие Селезни жаловались на то, что криворукие люди дают за хорошие шкуры негодные вещи»
«Зачем людям брать шкуры у гырхов, если они убивают много оленей?», - спросил меня вождь Тёплый Ветер.
«Затем, - сказал я в ответ, - что так хорошо выделывать шкуры они не умеют»
«Это правда, - подтвердил мои слова Тёплый Ветер. - Но куда все подевались?»
Я не знал, что ответить и промолчал. А потом чужие вышли из зарослей и побежали к нам, размахивая копьями. Они, оказывается, издалека заметили наши лодки и спрятались, поджидая, когда мы приплывём и выйдем на берег. Их было много (подчеркну, что с числительными, превышающими десяток, мои современники несколько затрудняются), и вождь Тёплый Ветер приказал уплывать.
Мы бросились к лодкам, но самые быстроногие из племени Деревянной Рыбы уже добежали до челнов. Колючий Окунь, Дальний Бросок и Большая Корзина — самые быстрые из нас, первыми домчались до берега и закололи всех, кто пытался помешать нашему отступлению. А потом мы уплыли и Дальний Бросок с Большой Корзиной, стоя на корме каждый своего челна, отбили копья, которые Деревянные Рыбы бросили нам вслед. А Колючий Окунь зажимал руками рану у себя на бедре и не мог грести.
Но тут мы увидели, что другие гырхи вышли из ям для копки глины и напали на Рыб потому что у многих из них не осталось в руках копий, которым они пытались поразить нас. И тогда мы тоже повернули обратно. Многие Рыбы убежали и мы преследовали их три дня вместе с Плывущими Селезнями. Но никого не догнали.
Острый Топор перевёл дух и посмотрел сначала на Тёплого Ветра, который просто кивнул, а потом на Сизое Перо — вождя Плывущих Селезней. Тот тоже кивнул, но иначе, чем наш вождь, и начал своё повествование.
- Плывущие Селезни давно не били морд гончарам, потому что, сколько ни бей, те всё равно не могут делать хороших горшков. Мы даже почти не встречались с ними, потому что они сидят на одном месте, а мы переходим в поисках хорошей охоты. Мальчики из Горшковки прибежали к нашему стойбищу и рассказали, что Люди Деревянной Рыбы убили всех, кого смогли поймать, и попросили принять их к нам в племя. Но мы ужасно испугались, что если Рыбы убили гончаров, то они могут напасть и на нас. Мы так сильно боялись этого, что взяли копья и отправились охотиться на этих опасных зверей.
Подкрались к селению и стали ждать, когда кто-нибудь пойдёт за дровами, чтобы напасть, потому что врагов было больше, чем нас. Потом увидели лодки Бекасов и Барсуков и, как Рыбы от них прячутся. И тогда решили ударить Рыбам в спины, когда они нападут. Так мы и поступили. Очень хорошо, что у многих из них не было в руках оружия, когда это случилось.

***

Не стану дальше пересказывать дословно, потому что речь древних людей мне самому до сих пор кажется громоздкой и косноязычной. Да и точностью она не отличается — это уж я перекладываю немного на современный лад, чтобы Вас не слишком напрягать.
В общем у Селезней шестнадцать взрослых охотников. Это позволяет мне оценить численность напавших человек в тридцать, что, по моему пониманию, довольно много по нынешним местам. Причём, это ведь не все мужчины племени, а только одна из групп. В прошлом году весной к нам приходили разведчики тоже от них числом четырнадцать человек.
Язык их нам непонятен, то есть, прибыли они откуда-то издалека. Потому что в здешних краях все говорят похоже и способны объясниться между собой. Одним словом, очевидно крайне неприятное обстоятельство — угроза внешнего вторжения нависла над нашим относительно тихим мирком.
Ни мы, ни Селезни потерь пока не понесли — Рыбы очень быстро ретировались. А вот от населения Горшковки почти никого не осталось. Только два мальчишки, которых «отдают» нам. Правда, взамен Сизое Перо попросил себе в жёны мою мамулю, но она сказала, что если он об этом ещё хотя бы раз заикнётся, то она ему открутит нафиг то, чем он любит женщин.
И знаете, как отреагировал вождь? Восторженно сверкнул очами — я бы так сказал. А мамочка моя мило покраснела. Да, живёт в ней бесёнок, этого не отнимешь. Как я понял, к весне у нас в семействе будет прибавка. Нет, по её фигуре это пока не заметно, однако папочку мамочка всё чаще переадресует к неандерталочке. Бережётся, что ли? Вообще-то, хотя мораль у этих людей и близка к поведению животных, но какой-то рационализм во всём этом просматривается.
Снова я отвлекаюсь. Топор с Пером старые знакомые. Они встречались ещё до того, как привели свои бродячие группы в эти края. И про племя Зелёных Лягушек оба знают ещё со старых времён. Вот эти два достойных мужа и беседовали долго о том, как дальше жить. Тёплый Ветер рядом сидел и, не раскрывая рта, слушал. Ну и я по долгу службы, так сказать, внимал.
Разговор скакал с темы на тему. И о холодных зимах, и о неважной охоте в морозную пору. Об обилии рыбы после окончания половодья, об охотниках, что приходят из-за гор (не Рыбах, других, знакомых). И по мере того, как шло обсуждение, перед взором моим всё яснее рисовалась картинка угрозы с юга. То есть ранее жившие за горами племена в этом году не прислали сюда команды добытчиков мяса. Бродяги-Селезни, только не в это лето, с ними встречались чаще, чем наши - домоседы.
Волок в реку на юге, которым переваливают горы Барсуки и Бекасы, другим племенам не нравится, потому что пользоваться им не имея лодок бессмысленно, вот и ходят в основном тем путём, по которому удобно тащить добычу на волокуше. Ещё отметили, что обе группы неандертальцев, и Бекасы и Селезни, двигались сюда не через перевалы, а пробрались с запада, преимущественно на плотах по озёрам, похожим на наше. А вот Зелёные Лягушки тоже с запада шли, но южнее, по ту сторону гор. А Рыб их предки встречали раньше, ещё до того, как отправились в наши края. Тогда это было мирное племя. С ним почти никогда не ссорились, а уходили оттуда, откуда они неандертальцев прогоняли. Но, наверное, в тех краях стала совсем плохая охота.
Одним словом, разговор был о том, о сём, но до главной мысли никак не доходил. И сама эта мысль, едва появлялись её признаки, словно тут же забывалась. Это я толкую о необходимости объединить усилия двух групп. И главная задача, которую необходимо решить — отбиться от возможного следующего визита Деревянных Рыб. Человеческого, кстати, племени. При том, что в наших «племенах» двадцать шесть боеспособных мужчин, из которых двадцать три неандертальца.
Вот вожди и крутят друг другу шарики, потому что стоит перед ними очень много вопросов, ответов на которые никто не знает.

***

Не помню, говорил ли я, что «совещание» это происходит у нас, рядом с землянкой на берегу озера, и что все мужчины — Плывущие Селезни - сейчас у нас. После окончательной победы над врагом толпа приняла приглашение заглянуть в гости к соседям и поближе познакомиться. Три вождя и «Говорящий с Духами» разговаривают разговоры, а в действиях остальных мой взгляд усматривает некоторую особенность.
Гостей то одного, то другого, женщины уводят к озеру, откуда те через некоторое время возвращаются чисто вымытыми, в новых тканых халато-фартуках и с блаженными улыбками на лицах.
Вот чует моё сердце, кроме гигиенических ритуалов, женщины ещё чем-то радуют усталых мужчин. И, поскольку, Тихая Заводь явно рулит процессом, возникает уверенность в том, что процесс знакомства носит весьма близкий характер. Даже хочется сбегать и посмотреть, что, собственно, многие детки уже проделали. Ещё меня беспокоит то, что женщин у нас и так-то меньше, чем пришедших охотников. Так ешё в «работах» на берегу озера задействованы не все.
Ну вот, и вождя Сизое Перо забрали мыться.
- Как полагаешь, Ветер, сможем мы поладить с Плывущими? - Острый Топор, судя по всему, разделяет озабоченность дяди Быга. Они за последнее время здорово сработались.
- Как-то женщины наши им угодят? - ой. Так знаки внимания гостям оказываются не спонтанно, а по плану. Интересное дело! И сколько же ещё такого, о чём я не догадываюсь, происходит вокруг? Это я, понятно, про себя подумал.
- Ну, если и найдётся среди них привереда, то Тихая Заводь обязательно исправит положение, - новости так и сыплются на меня. Выходит, женские прелести тёти Тыны известны и этому немолодому неандертальцу.
На этом диалог стихает. А я стремительно ворочаю мозгами. Из книжек, что читал про древних людей, вспоминаю, что был у них патриархат, а потом — матриархат. У гырхов верховенство мужчин — однозначно - в обычае. У нас, людей, в этой области изрядная неопределённость. Даже лучший охотник — моя мама. Не говоря о ткачихе Лёгкое Облачко, которой никогда никто не перечит, или Тихой Заводи, что заведует огородом. Все мужские дела носят вспомогательный характер. Получается матриархат.
Однако, связавшись с нами, Бекасы несколько изменились, потому что создание и хранение припасов признали важными делами, и тут уж возрастание роли женщин заметно невооружённым глазом. Что любопытно, этот фактор постепенно проявился и в отношениях между полами. То есть не всякий скажет, что это он её того самого, потому что и наоборот случается, и даже чаще, чем правильным образом, потому что это упрощает предотвращение наступления беременности. То есть выстрел уходит не в цель, потому что цель... ну, в общем, понятно.
Короче, грамотность в этой области распространена. И проведены не только инструктажи и демонстрации, но и тренировки. А ещё вспоминается, что и культ этого самого у каких-то народов был. Короче, срамота, а не образ жизни в этом древнем мире. Вот прямо здесь и сейчас проходит форменный разврат, причём с одобрения руководства, а моего мнения по этому поводу никто не спрашивает. Более того, отдаю себе отчёт, что, если возбухну, буду наказан, потому что Вождь Тёплый Ветер точно знает когда и для чего требуется Говорящий с Духами, и почему в других случаях ему следует помалкивать.
Так что я здесь из одного сплошного символизма.

***

Как Вы понимаете, переговоры об объединении усилий в целях совместной обороны в тупик не зашли. Собственно и выработанное решение было очевидным — в направлении к перевалу была организована высылка дозоров. Моя мамуля тоже ходила, и меня с собой брала. Говорит — пора становится настоящим мужчиной, чтобы не хуже неё всё умел. Приколистка.
Мы всего трижды сходили, а потом он сказала, что больше ей нельзя, чтобы братику моему ещё не родившемуся худа не сделать. Я потом с папой ходил до самых холодов, а уж как зима пришла, до самой весны мы дома сидели — по ту сторону на южных склонах всё снегом завалило, а с нашего края ударили морозы трескучие.
Братишку мне мама родила в конце зимы, там всё в порядке. А вот что было не в порядке — это весьма поучительная история. В общем, это было ещё в тёплое время, когда вернулись мы с папой из дозора. С нами Дальний Бросок был, это чтобы, когда ноги у меня устанут, они меня вдвоём могли нести на скрещенных копьях.
Не, ну а что Вы хотите, четыре года телу!
В общем, прибыли мы в Горшковку — там у нас место, где все отмечаются и перед выходом, и на обратном пути. Так вот, идём себе, никого не трогаем, а тут откуда ни возьмись — чувак, хвостами увешанный, да в рогатой шапке. И тычет он в нашу сторону непонятной рогулькой да шипит, будто злобствует на меня:
- Этот мальчик не может слышать духов. Он лжёт, и вынуждает всех, кто ему верит, навлекать на себя гнев Водяного, Лесного и Горного.
Ясное дело, я ему не раздумывая запулил из пращи промеж глаз, тут он и отбросил пятки в нашу сторону.
А Плывущие Селезни к этому моменту уже в Горшковку всем своим табором перебрались, и в посёлке было людно. Охнули неандертальцы и помчались обо всём докладывать вождю. Он нас встретил у порога землянки, где обитал. Сам весь такой строгий.
- Как ты посмел, малец, на Говорящего с Духами руку поднять?!
- Ай, вождь Сизое Перо, - ответил за меня Дальний Бросок, - Говорящий с Духами должен докладывать то, что идёт на пользу людям, а если он хочет принести вред, то пороть его нужно, а не защищать. Вот когда Степенный Барсук что-то неладное сделает, его секут. Так и того, рогатого, наладили промеж глаз, как только он развредничался.
Признаюсь, не пороли меня уже давненько, так что я уже и подзабыл эту истину, ну да не обо мне речь.
- И что же такого важного доложил вам этот сопляк, что вы за него заступаетесь, - оба-на, это мой крестник очухался и припёрся разбираться.
- Да хотя бы штыковому бою, которым мы Рыб победили тогда на берегу, - продолжает выгораживать меня Дальний Бросок.
А папочка меня уже оттеснил в сторонку, закрыл от остальных и копьё держит так, что становится ясно, подходить к нам не следует. То есть толпа толпится, но впереди, на нас не напирает.
- И как же это понимать?, - Сизое Перо явно озадачен. - Что это за штыковой бой такой?
- Такой, которым я любого охотника могу победить, - бывший Дротик принялся сноровисто обматывать концы прислоненных к боковине землянки жердин мягкими шкурами. - Сейчас покажу. Хочешь сам попробовать, вождь Сизое Перо?
Нет, старейшина выставил другого бойца, помоложе, порезче. Наш товарищ мягко пропустил удар правее корпуса и тычком своей жерди в грудь соперника также мягко обозначил победу.
Не тут-то было. Противник осерчал, отскочил и ударил вдруголядь. Этот удар был отведён, а поражение обозначено боковым ударом «прикладом» в голову. Видать, приложил немного противника Дротик, потому что тот вскипел и взмахнул «копьём», как оглоблей. По ногам.
Ага-ага. Прыжок и удар ногами сверху по «инвентарю». И надо же, выпущенный конец угодил на ступню незадачливому супротивнику. Он завопил и запрыгал на одной ножке.
Боюсь, никто не сумел оценить произошедшего. Зрители просто ничего не поняли. Зато понял рогато-хвостатый, потому что незадачливый пострадавший неандерталец посмотрел на него налитыми злобой глазами и сказал:
- Твоё дело, шаман, полезным вещам людей учить, а не верещать, словно от боли, при виде учителя штыкового боя, - и по рабоче-крестьянски дал этому идиоту в ухо. Ну не получалось у него сорвать злость на Дальнем Броске.
Вот тут-то я и понял, почему Тёплый Ветер предпочитает иметь дело с неандертальцами, а не подобными нам людьми. Потому что, если гырх сказал «да», то это, действительно «да».

***

- Откуда он взялся? - спросил я за ужином. Подана была уха с брюквой если я не ошибся с названием корнеплода. Вкус расхваливать не стану, но блюдо сытное.
- Деревянные Рыбы не осмелились убить здешнего шамана, - объяснил Сизое Перо. Но и себе его не оставили, видать чужаков никто не любит. Так что, Атакующий Горностай, твоему сыну ничто не угрожало среди нас, ведь мы — родственники. А этот человек, - он указал на рогато-хвостатого, тоже вкушающего трапезу, - завтра отправится рыбу ловить, чтобы не выдумывал небылиц.
Тут-то и дошёл до меня сакральный смысл непотребства, устроенного тогда, вскоре после сражения с Рыбами в нашем стойбище на берегу озера. Это же имело место массовое вступление в родственную связь. Ну да, простые тут нынче нравы. Вот и папеньку моего нынче отозвали в сторонку. Не иначе, тоже вступать в родственную связь с одной из здешних женщин. Потому как процесс, начатый
Одним словом я, воспитанный, как ни крути, в среде, где традиционной является христианская этика, напрасно переживаю за моральный облик окружающих — всё у них с этим в порядке. Они соответствуют эпохе, а я должен мотать на ус, а не брюзжать на пару со своим внутренним голосом и старческой принципиальностью.
Хе! А вот что я заговорю, когда в крови забурлят гормоны?

Глава 14 Сакрально-политичесая подготовка

До бурления гормонов пока ещё очень далеко. Пришла очередная весна и мне исполнилось пять. Не знаю точно, в какой день — мама сказала, что снег ещё лежал, но морозы уже отступили, когда она услыхала мой первый крик. Примерно в это же самое время появилась на свет и моя сестричка — первый ребёнок женского полу в племени Прижимистых Барсуков.
Должен признаться, что роды в этот период — дело рискованное. Большинство женщин помирает или в их процессе, или вскорости после, как я понимаю, от осложнений. Так что хорошо понимаю стремление женщин заниматься этим не слишком часто. В общем, есть у меня основания согласиться с тем, что непотребства всякие имеют право на существование.
Что-то меня всё в эту сторону клонит — видать шок никак не пройдёт, вот я и поминаю то и дело про чистые Содом и Гоморру. Не буду больше. Когда я попытался выгнать из смолюшек, которые используются для освещения, настоящую крепкую смолу, вместо обычной живицы, что самотёком выходит через повреждённую кору - таких запахов напустил на всю землянку, что на был выпорот и выселен зимовать в одну из пустующих землянок Горшковки вместе со всеми своими затеями.
Вместе со мной в «изгнание» отправилась Тычинка — сказала, что будет моей женщиной. Этой неандерталочке лет семь или восемь, то есть человек она весьма умелый по части хозяйства. Ну и силёнок у неё всяко побольше, чем у меня-пятилетка. Опять же данное событие можно трактовать и положительно. Дело в том, что племя своё я изрядно измучил тем, что без конца притаскивал в жилище кучу всякой грязи. Глины и камни, которые пытался молоть или запихивал в очаг в надежде на то, что получу металл. Смешивал с углем птичий помёт и пробовал поджигать — это в расчёте получить порох. А уж попытка построить лодку из коры — огромная куча жердей, согнутых мокрыми, связанных в этом положении, да так и оставленных сохнуть. В общем — мне выделили лабораторию.
В этом посёлке, Горшковке, зимовало племя Плывущих Селезней, но избыточного жилья тут оставалось немало. Так что я даже имел возможность выбрать постройку, которая казалась мне наиболее подходящей. Поскольку столовались мы с Тычинкой у вождя, то времени для обустройства на новом месте оказалось достаточно. Тем более, что и мой папа оставался с нами, пока мы всё не наладили. Как раз таял снег, начинались дождики, Селезни поспешно доедали замороженное в начале зимы мясо и готовились к новому охотничьему сезону.
Половодье на озере я наблюдал впервые. Знаете, картина несколько не типичная, с элементами неясности, я бы сказал.
Сначала толстый, метровый, наверное, лёд покрылся тонким слоем воды. Откуда она появилась — понять не удалось. А потом уровень воды потихоньку повышался и из неё время от времени выскакивали на поверхность куски льда любых размеров. Картина для меня не новая — у нас на речке это происходило похоже. Но тут масштаб поистине поражал.
Мне долго не удавалось понять, откуда в озеро пришло столько воды. С юга горы и предгорья, на которых достаточно быстро растаял снег, причем этот процесс многократно ускорили дождики. И действительно, ручейки оживились, пропуская потоки талой воды. Но ведь видно же невооружённым глазом — они даже течение толком на смогли организовать. Основная масса пришла откуда-то с севера. Такое впечатление, что озеро подпёрло и впучило.
Долго вспоминал всё, что знал из гидрографии — ничего похожего. Отчего на севере бурное снеготаяние может проходить быстрее, чем на юге?
Климатические особенности этой местности я уже изучил. Весна, лето и осень тут влажные, хотя и тёплые. Мелкие дождики по ночам — в порядке вещей. Днём часто выглядывает солнце и ласково пригревает, но сильной жары, суши, я не припоминаю. Только вот, если зима в этих краях характерна для резко континентального климата, то при положительных температурах погода напоминает о побережье огромной акватории, словно мы на берегу моря находимся.
Стало ужасно интересно, а что же такое расположено на севере? А только фига мне с маслом, а не челнок с гребцами, чтобы съездить и посмотреть. У вождей на обе, имеющиеся в нашем распоряжении долблёнки совсем другие планы... опять жалуюсь.
Ну так вот, у изгнания моего оказалась весьма интересная подоплёка.
Колючий Окунь и Дальний Бросок проводили в Горшковке занятия по штыковому бою, а я должен был за всем этим присматривать и, как сказать, направлять. Кроме того, не осталась незамеченной и затея с ростовыми щитами и деревянно-костяными подобиями шпаг. Взрослые мужчины оказались стянуты на самом опасном направлении, как только перевал стал проходим. Вождь Тёплый Ветер снова хорошо подумал и начал боевую подготовку в момент возникновения угрозы именно в том месте, где, прежде всего, следовало ожидать визита неприятеля.
Про то, что дозоры к горам высылались постоянно, даже поминать не стану.

***

- Скажи, Степенный Барсук. Можно ли жить, постоянно ожидая нападения и, при этом, не умереть от голода? - с таким вопросом обратился ко мне Сизое Перо — вождь Плывущих Селезней в присутствии Острого Топора и Тёплого Ветра.
Самые авторитетные мужчины пришли в мою землянку и чинно сидят вокруг очага, где пылают толстые сучья. На дворе ещё не май месяц. Тычинка подаёт гостям куски тушёного мяса — его сейчас не экономят, потому что зимние холода ушли, значит запасы пора подъедать.
А я думаю над вопросом. Действительно, подходит время сеять горох, ловить рыбу и отправляться на охоту. Всюду требуются сильные руки, а вот только сейчас они заняты совсем другим — подготовкой к встрече набега. Древние люди, как я понимаю, впервые встретились с подобной дилеммой и решили посоветоваться со мной.
Прикрываю глаза и воспаряю разумом по воспоминаниям о событиях прошлой осени, когда мы с папой и Дальним Броском прошли по звериным тропам до самой верхней точки. До той, откуда дальше на юг ведёт просторное ущелье по дну которого струится между камнями пенистый ручеёк. До этой точки от нас можно подойти многими путями, а вот дальше всё пространство, пригодное для передвижения, стиснуто крутыми каменными стенами.
Понятно, что пращуры не обладают фортификационным мышлением, и мысли их об обороне ограничены собственным опытом. Но и я отдаю себе отчёт в том, что возведение в этом месте толкового препятствия — дело трудоёмкое, возможно, требующее не одного года тяжёлого труда. А пока только для несения дозорной службы нужно около половины имеющихся в наличии бойцов. И это ради того, чтобы просто не быть застигнутыми врасплох.
Так что и у меня нет хорошего решения, несмотря на то, что тактическую подготовку я когда-то проходил.
- Нам будет трудно, Сизое Перо. Но мы справимся, если не потеряем бдительности и станем помогать друг другу. Ведь Тёплый Ветер уже готов пригласить самых сольных мужчин на праздник сева гороха, - кошу взгляд в сторону дяди Быга и замечаю на его лице одобрение. Приободрившись, продолжаю:
- До тех же пор, пока земля недостаточно прогрелась, самые проворные мужчины смогут построить изгородь в распадке Токующего Тетерева, в которую придут бычки, направляющиеся сюда с юга. Надо повернуть небольшое стадо в урочище Киклика и запереть там, обрушив деревья на выходах. Тогда наши охотники смогут в этом месте легко найти добычу и принести оттуда мясо.
В дозорах уже побывали все, поэтому местность знают и хорошо понимают, о чём я говорю. Отбить группу копытных и запереть её на ограниченной территории — это всем нравится. Мы ведь уже пытались реализовать сходный замысел с козами, так что, всё понятно.
В принципе, лето мы продержимся и на том, что добудем на скорую руку. А вот вступать в зиму без солидного запаса гороха даже Селезни не хотели бы. Они уже сообразили, что с подобным провиантом пережидать холода куда спокойней.
- Духи рассказали тебе много интересного, - Сизое Перо взлохматил мне шевелюру (я отрезаю волосы настолько коротко, насколько могу) и вытер о колени испачканные в мясе руки. Острый Топор использовал для этой цели собственную бороду, а Тёплый Ветер воспользовался полой своего халато-фартука. Самый культурный, однако.
Тычинка подала мне тёплую воду со щёлоком, отлично отъевшим жир. Капли влаги с них я стряхнул, а остатки высушил, протянув ладони к пламени очага. Вот так, потихоньку, без нажима. А то за непрошеный совет могу мигом огрести.

ого какое политическое движение пошло!

ГГ что-то про противопехотные мины не вспоминает при наличии/отсутствии обуви весьма просто решаемый вопрос построения любой линии манергейма.

Он (герой) не всю жизнь военный. У парня созидательная логика. Наладчик, монтажник...
Э-э. Там с полкилометра поперечный размер прохода, причём, каменисто. То есть и технически не всё очевидно. Древние босоходы - народ чуткий.

так просто засыпать дефиле "чесноком" - колючими ветками (той же акацией, ежевикой), заостренными сучками и т.д.
так чтобы проход остался только в пределах укрепленного поста.

Разминируется метлой. Соотношение трудозатрат не в пользу минёров.

Согласна. Такое "минирование" оправданно только если много естественных преград и перегородить надо небольшое пространство. Да и то - если потом за ним наблюдают (иначе все равно могут расчистить и пройти).

Среди травы и камней? Под стрелами?
Такого рода заграждения успешно применялись аборигенами еще в 19-м и 20-м веках. Причемне только против соплеменников, но и противт неплохо обутых белых.

естественно

Вопрос просто в том, что проще - пяти шестиметровая стена или несколько полос общей шириной метров в сто.

Ziraenna, al1618, я на ус намотал. Как раз к этому вопросу приближаюсь. Тут ещё есть обстоятельство - через это место идёт массовая сезонная миграция копытных, которую нашим героям необходимо сберечь.