РОМАН, спасибо. Щас я их...

Если кто-нибудь ещё не понял, как я влип, так осмеливаюсь доложить – вляпался я по самое не хочу. Александр Александрович лично приехал вместе с Игнатом и рассказал, как мальчишки сделали себе маски для ныряния, применив для этого сырой каучук. Поскольку ремешок из этого материала служить по назначению решительно отказывался, то они примотали свои изделия в голове обычными тесёмками, да так и отправились заглянуть в водное царство. Вез спросу, естественно, поскольку Игнат так давно поступает, а Ники ему доверился.
Впрочем, присматривали за ними негласно, так что большой паники данное событие не вызвало, но попрёки от матери выслушивать пришлось обоим. От Великой Княгини Марии Фёдоровны. Ну да это полбеды. А вот отделение наскоро вылепленных масок от кожи лица – это и было настоящим наказанием. Кое что, наверное, только с кожей отойдёт через недельку другую.
Поскольку собственного сына предстояло наказывать мне, то я и предписал ему три дня ничем, кроме латыни не заниматься.
- Лучше бы выпорол, - буркнул сынуля, - и ушел с обречённым видом.
Только после этого мы с Сан Санычем позволили себе всласть похохотать. Вспомнили свои детские проказы, а заодно он и поручил мне осуществлять надзор за строительством подводного крейсера. Тут я и сообразил, что своими руками подстроил себе великую свинью. Сам же в прошлом году жаловался, что без генераторов и электромоторов настоящая субмарина не получится, а потом сам же их и разработал. Дверца золотой клетки, куда посадил меня Его Высочество, захлопнулась с победным щелчком. Тем более, что добрый царевич в ответ на сетования о том, что у меня же здесь ни кола, ни двора, непринуждённо заявил:
- Какой разговор, любезный Петр Семёнович!? Переезжайте сюда. Для вашей замечательной козы тут имеется прекрасный нерегулярный парк. Прислуги тут немного, но вряд ли вы станете принимать много гостей.
Хозяин, возвращаясь из дальних походов, живёт с семьей не в Большом дворце, а в деревянном Константиновском. Здесь прекрасная библиотека, основанная ещё моей прабабушкой. Фамильный архив и собрание слепков и камней вам не помешают, как и посетители картинной галереи. Да и академик Стефании, что работает с собраниями предметов искусств, человек тихий.
Кстати, Великий Князь Константин Николаевич, что владеет этим поместьем, обещался не стеснять вас, в уплату за что надеется на беседы о ваших приключениях на «Ныряльщике». Он, много хлопочет о флоте, и будущее его развитие не способно оставить дядюшку равнодушным.
Вот так и поселился я во дворце генерал-адмирала флота Российского, его заботами превращённого в хранилище предметов искусств.
Забегая вперёд, поспешу доложить что, вдобавок к уже упомянутым знакам внимания, обо мне был пущен слушок, будто бы я – сын то ли Александра I, то ли Николая I, долго живший вдали от столицы и занимавшийся самыми разными науками.
Это я к чему речь веду: если не хотите попасть в моё положение, помалкивайте в разговорах о том, что знаете или считаете, что знаете или умеете. Иначе вас обязательно заставят это сделать. Особенно, если это нужно кому-то из властей предержащих.
А было оно действительно нужно. Рассея-то – матушка наделала долгов в заграницах. Потому поиск адекватного ответа на начавшееся повсюду строительство броненосцев, но не такого дорогостоящего, волновал умы флотоводцев не на шутку. Оттого и Степан Осипович с его идеями минного флота оказался услышан, и подводным лодкам уделялось внимание, и «Ныряльщика» моего пристальным взором не обошли. Очевидный ведь вывод напрашивается: сумел построить маленькую работоспособную посудину – изволь и побольше соорудить. Тоже работоспособную.

***

Жаловаться буду. Говорят ведь: многая знания – многая печали. Так вот, представления мои о подводных лодках значительно превышали познания современников и то, о чем бы не все они сразу подумали, было для меня открытой книгой. Обо всём рассказывать не стану, а то утомлю, но о системе вентиляции упомяну.
В закрытом объёме человек отбирает у воздуха кислород и вместо него выдыхает углекислый газ, которым недолго отравиться. Связать этот вредный газ несложно – известны способы. Той же известью, например. Но как вы восполните убыль кислорода? Продувать весь объём сжатым воздухом, откачивая избыток за борт – так никаких баллонов не напасёшься. Откачать бы избыток азота, оставив кислород. А вот это идея.
Поскольку датчики для измерения содержания кислорода делать я умею, то и сделал два для лаборатории, которой заказал найти материал, который пропускает один газ, и не пропускает другой. Помню, что есть в природе минералы с такими свойствами. И ребята нашли довольно быстро.
История с перископом – это была целая песня. Газовую турбину сделали с дутьём сбоку, а не вдоль оси, да ещё и работала она на обеднённой смеси, чтобы продукты сгорания охлаждались избытком воздуха. А то лопатки, хоть и из жаропрочной стали, из которой делают орудийные стволы, но до современных мне кондиций не дотягивали. Система регулирования мощности, подаваемой на винты, была проста, но громоздка. Труба для забора воздуха из-под воды и громадные торпеды Александровского – клубок из множества устройств, которые необходимо впихнуть в узкую трубу корпуса и оставить подходы для их обслуживания.
А облом с неоном! Его ещё не открыли. А нынешние лампы накаливания, что нежнее шёлка! И никто не знает слова «нихром» из которого я хотел слепить хоть что-то светящееся на худой конец.
Достаточно сказать, что с закладкой корабля я тянул год, пока не был решён целый ряд принципиальных вопросов, из-за чего насмерть переругался с Сан Санычем. Обозвал его торопыгой и транжирой, швыряющим народные денежки на мельницу своего нетерпения.
Как вы понимаете, дома, в Павловском дворце, я бывал наездами, потому что мотался между Питером, Москвой, Казанью и Пермью. А уж когда началась постройка – семейство моё перебралось со мной в Николаев, и с цесаревичем видеться мы перестали. Жандармы к этому моменту полностью утратили интерес к Вашему покорному слуге. Видимо заметили, что начал брать взятки, и успокоились. Поняли, что я такой же, как все. Я ведь не рассказывал им, куда эти деньги уходят. Естественно на оплату других заказов оборудования для лодки. Дело в том, что так получалось сравнительно недорого, хотя, признаюсь, головной образец встал казне в кругленькую сумму.
Спуск на воду, достройка, испытания – мой подводный турбоэлектроход делал десять узлов в надводном положении и пять – в подводном. Причём под водой на полном ходу шел десять часов. А если потихоньку, на моих любимых двух – трое суток. Скажете – фантастика? А я Вам отвечу – просто всё хорошо просчитано и все резервы данной концепции на текущем технологическом уровне мною исчерпаны досуха. Кроме двух ходовых электромоторов их под обшивкой еще почти четыре десятка, так что управиться на ходу можно втроём. Три вахты плюс командир – итого десять человек экипажа. Семь спальных мест. Камбуз с электроплитой и гальюн со смывом на глубинах до двадцати пяти метров. И стрельба торпедами сжатым воздухом, но без пузыря. Не поленились, поставили сзади поршень.
Спросите про недостатки? Нет пушки. Нет запасных торпед – четыре в носу и две в корме. Глубина хода их неизменна – те самые три метра. Дело в том, что вытащить их внутрь лодки невозможно – некуда. Зато калибр – шестьсот десять миллиметров. Триста килограммов детонирующего «крема» - не думаю, что отыщется корабль, способный после получения подобного гостинца продолжить выполнение боевой задачи.
Мы – очень большая неприятность для супостата, потому что наши бесследные электрические торпеды прекрасно держатся на курсе и пробегают три мили – больше пяти километров за семь с половиной минут. Это двадцать один узел скорости, с лихвочкой.
Имя кораблику дано «Ныряльщик второй», что отмечено написанием «Н2» на рубке.
Знаете, не так уж много недочётов выявили мы в процессе проверок. В основном это были уточнения, которые и ожидались как раз после того, как выяснится, какая из гипотез окажется верной.
Завтра показываем своё детище военным. На рассвете буксир вытащит в море отжившую свой век лайбу, а мы проведём показательную атаку. На дворе ведь уже восемьдесят второй год и Сан Саныч нынче работает императором. В прошлом году батюшку его убили, вот он и заступил на пост. Сразу принялся закручивать гайки.
А я Макарова поджидаю. Знаете – душа моя спокойна. Так, тревожно чуть-чуть. Для порядку, можно сказать. Команда у меня из заводчан, да два проектировщика, да Сашка Клёмин – наш испытатель, можно сказать.

***

- Петр Семёнович! Здравствуйте долгостройщик вы наш! – опаньки! Его Величество попирает палубу ныряльщика своими солдатскими сапогами. Опять же мундир на нём не парадный – я бы сказал – полевая форма. С виду, вроде, плотнее стал телом, что при его росте смотрится весьма представительно.

От простота души Русской, в названии раскрыла все тайны каковые должны быть спрятаны от ворогов земли Русской.
Были лодки серии - М- К- Л - Щ - выбирай - не хочу.

Сергей_Калашников, все вроде понятно кроме того что спрятано

Может это от "Нэльмы?" а "2" -чтобы все тряслись в поисках еще одной
или в честь наследника правда тогда циферка выходит с нехорошим намеком...

Дык, пьёт всё, что горит... когда есть время.
Выходит - выходит.

- Петр Семёнович! Здравствуйте долгостройщик вы наш! – опаньки! Его Величество попирает палубу ныряльщика своими солдатскими сапогами. Опять же мундир на нём не парадный – я бы сказал – полевая форма. С виду, вроде, плотнее стал телом, что при его росте смотрится весьма представительно.
- Желаю здравствовать, Ваше Императорское Величество!
- Полноте, давайте без чинов, чай имя моё ещё не позабыли?
- Нет, не позабыл. Приехали новым ныряльщиком полюбоваться?
- Не без этого. А Степана Осиповича нынче не ждите. Погнал он «Великого князя Константина» в Марсель с великим поспешанием. Его обратно в РОПИТ возвращают, так что нужно безотлагательно восстановить меблировку пассажирских кают и салонов.
Вот тут и засосало у меня под ложечкой. Макарова послали за границу чинить мебель на пароходе. Так не бывает. Однако, ничего не сказал, а только сделал заинтересованное лицо и пригласил гостя сойти на стенку, чтобы не мешать экипажу.
- Не зовёте внутрь? Не хотите похвастаться, что построили?
- Тесно там, а людям нужно работать. Завтра после стрельб — милости прошу.
- Ну, коли посмотреть нельзя, на словах скажите: уверены в своём детище?
- Вполне. Хоть бы и до того же Марселя и обратно.
- Без захода в порт?
- Без захода.
- То есть до Александрии у вас точно угля хватит?
- Керосин у нас. Хватит, конечно.
- Тут, Петр Семёныч, вот какое дело. В начале года в Египте произошел государственный переворот. Хедив Тевфик был фактически низложен, а власть принял полковник Ахмет Орабы, сын простого феллаха. Орабы выдвинул лозунг: «Египет для египтян» и пользуется в стране весьма широкой поддержкой. Он поссорился и с французами, и с англичанами и те теперь весьма озабочены судьбой Суэцкого канала. Султан турецкий также намерен навести порядок в землях своего вассала, да только никак не соберётся с силами. Есть у нас с ним опасение, что британцы раньше предпримут какие-то шаги. В мае они направили в Александрию эскадра адмирала Сеймура. Французы решили, что они тоже «не лыком шиты», и отправили туда свою. В наших интересах не допустить обиды египтян ни от кого, кроме его законного сюзерена - Оттоманской Порты. И было бы прекрасно, если бы о причастности России к этому делу никто не догадался.
Ага. Выходит, надо потопить британскую средиземноморскую эскадру.
- Знаете, Сан Саныч. Один-то я с этим кораблём никак не управлюсь, а обученная команда у меня — люди все статские. Моряки до официальной приёмки заказа своих людей в обучение не присылали.
- Да. Кто ж знал заранее, что так неожиданно возникнет срочная надобность в этом корабле!? Что же, придётся эту оплошность исправить. А вы, голубчик, ступайте в управление, распорядитесь о неотложных приготовлениях от моего имени. Боюсь, времени у нас совсем не осталось. Гвардейцы сопроводят вас и придадут убедительности тем требованиям, какие окажутся потребны.

***

Помните фразу: «Именем короля... ну и дальше». Вот её я и вспоминал весь остаток дня. Рядом с ныряльщиком поставили обречённую на утопление лайбу и плотники приступили к гримёрным работам. Декорацию возводили также и на субмарине — труба, мачта, ванты, деревянная будка — неказисто, зато исключительно деревянно. С виду — перегруженный хламом дебаркадер оторвался от берега, чтобы совершить свой последний к месту разборки на дрова.
В саму лодку кое чего догрузили, кое чего долили и... знаете, когда Император чисто по-человечески объясняет людям, чего от них требуется, они стараются ему не оказывать. Время такое. Собственно, внешне ничего не изменилось, но весь мой экипаж теперь — одни сплошные нижние чины Его Императорского Величества Черноморского флота. А я — того же самого флота юнкер. Чин как бы и не нижний, но и не офицер — серединка на половинку.
Парусно-паровое судно «Карп» следует в марсель с грузом с грузом леса. Так что через проливы нас пропустят свободно. Очень хорошо, что мы не смогли поставить пушку.
Уходим с наступлением ночи без оркестра и прощания с близкими. Официальная версия — охранка задержала команду для разбирательства в связи с обнаружением агитатора. И у меня в сердце большая заноза. Игнат часто работал с нами, и тут зашел порадовать меня успешным завершением испытаний за очередной класс. Пока я отлучался в управление, тут он и прибыл как раз к разговору с Его Величеством. Теперь он тоже член команды. Не лишний, кстати. Но ведь мы не в круиз отправляемся.
И ведь не могу оспорить его решения, хотя надо выпороть и отправить домой. Однако в эту эпоху просьба государя и зов отчизны — одно и то же слово.
Как же всё это неожиданно.

***

Вообще-то крейсерская скорость у нас восемь узлов. С учетом перегрузки за счёт декораций — семь. Уменьшить осадку за счёт продувания всех цистерн и увеличить ход нельзя — у нас там керосин, без которого мы не так-то долго сможем находиться на позиции, да и на обратную дорогу не хватит. Пресной воды загружено с запасом, провизии напихано во все щели.
Среди мастеровых с завода есть служившие раньше на флоте сигнальщиками, по части же навигации соображаем мы с Игнатом — он всерьёз собирается учиться на капитана и заставал я его за чтением профильной литературы. Ещё один из инженеров спешно листает учебник. Парень толковый, надеюсь, разберётся. Очень не хочется шторма — размечет нашу маскировку, что делать будем. Нет, пройти Босфор в подводном положении я, в принципе, могу. Но вот стоит ли это делать? И вообще, по части штурманского обеспечения мы в значительной степени полагаемся на береговые ориентиры и свой здравый смысл. И, естественно, штудируем лоции.
По договорённости с турецкой стороной мы имеем право проходить их воды беспрепятственно и не должны подвергаться досмотру, если не заходим ни в какой порт. На это и сделал я расчёт. Нам бы миновать узости и оказаться в Эгейском море... а там — видно будет.
Хмурое небо в июне — недобрый признак. Как бы не разгулялась непогода.
Я разбил команду на вахты. Непосредственно для управления нашим кораблём достаточно одного человека. Второй нужен на посылках для контроля за оборудованием. При работе турбины — следить за температурой и менять поступление топлива и воздуха. Если идёт зарядка аккумуляторов — следить за концентрацией водорода, плотностью электролита и напряжением. Под водой — наблюдать за содержанием кислорода в воздухе и углекислотой.
Третий — внешнее наблюдение, сверка магнитного компаса наверху с гирокомпасом рулевого. Он, собственно, и командует всем. Под водой у него перископ и прослушивание воды. Я ведь так и не сделал нормальной акустической аппаратуры — не придумал, как усилить сигнал.
Меняются вахты. Волнение в три балла покачивает лодку. Метацентр сейчас опущен ниже, чем хотелось бы, поэтому корпус стремится выпрямиться быстрее, чем хотелось бы. Если не поберечься — может приложить о твёрдое и угловатое, какового у нас более, чем достаточно. «Танковые» шлемы, наколенники, налокотники — это отнюдь не лишние детали туалета.
Горизонт чист. Кок готовит борщ. Пока хлеб не превратился в сухари — обедаем по-человечески. Кастрюля с плиты не съедет — закреплена. Крышка не улетит — привинчена. Варево через край не выплеснется — его в ёмкости меньше половины. А вот второе блюдо будет только на ужин — не выходит у нас трёх блюд. Да и два не каждый раз получаются.
Выбираюсь наверх. Свинцовое небо. Свинцовые волны. Ветер влажный, неприветливый. Но не крепчает. След за кормой ровный, значит рулевой в тонусе.

прода понравилась но буду ругатся

общество было сословным ГГ сколько угодно может прикилдыва тся что этого не понимает но всем вокруг это не пустой звук
со времен петровского табели о рангах каждой должности соответствовало свое звание
причем как оенная так и гражданская - это была именно служба по сути предельно милитаризованое общество
где каждый был на своем месте

так вот- наьлюдающими за императорским прроектом простым человеком быть не мог.
просто по тому что любой мастер на производстве уже рядовым не был.
их могли перевести с сохранением или присвоением следующего чина но там все минимум кондуктора
а уж о капитане реч вообще не идет

второе - никто бех штурмана никто бы их не выпустил это даже не авантюра а самоубийство
при этом парадокс- судоводитель не может быть капитаном никогда так что ГГ вполне мог оказатся во главе

Так ГГ "закосили" под Великого Князя (тайного)
А управлять ныряльщиком необученного офицера не поставишь.
Что же про штурмана - царь забыл, ГГ не подумал. Или - самонадеянность проявил.

тогда искать им александрию под батуми
это только кажется что черное море маленькое - искать в нем стамбул и бухту золотой рог можно до наступления 20-го века

Читаете знаки.

Море да море вокруг. По всем расчётам впереди уже должен показаться берег, а его всё нет и нет. Лаг врёт, завышая показания? Или встречное течение сносит нас назад? Судя по тому, что нами известно, ничего подобного быть не должно – и аппаратуру мы выверили, и ни в одном справочнике по Чёрному морю ничего о течении подобной силы не поминалось. Вообще, в этой относительно небольшой акватории перемещения водных массивов носит преимущественно локальный и переменчивый характер. Ну, там, куда-то чего-то нагнало штормом, а потом оно обратно вытекает. Или, тот же ветер к какому-то боку всё притолкал. Кто дул на блюдце с чаем – меня поймёт.
Хорошо, что ночью видимость сохраняется. Яркий свет полной луны в рассеянном виде проникает сквозь толщу облаков и, по крайней мере, на полкилометра волнистая гладь различима, для привыкших к мраку глаз. Мы несём все положенные ходовые огни, но свет их не падает на то место, где стоит вахтенный – я об этом специально позаботился, когда их устраивал. Поэтому зрение сигнальщика не притупляется. Но суши всё-таки нет.
И вот в предрассветных сумерках что-то более плотное, чем просто мгла, явственно обозначилось впереди. Сразу легли в дрейф, отчего качка заметно усилилась. Ждём, когда рассеется редкий туман, скрывающий перспективу, и станет по-настоящему светло.
Обычно на военных кораблях после побудки команда прибирается, наводя повсюду чистоту и порядок. На ныряльщике шваброй размахивать негде. Собственно, палуба достаточно широка – внешне корпус подводной лодки по обводам и сечению приближается к формам обычного судна – ему ведь предстоит основную часть времени проводить на поверхности, так что заваливать борта, подставляя палубу под разгул даже самых небольших волн нет никакого смысла. Тем не менее, она объективно узка, да и занята горбылём, имитирующим верхние части брёвен.
Зато у членов команды масса проверок в своих заведованиях. Скажем, измеритель концентрации водорода в аккумуляторных ямах – чтобы выполнить его проверку надо последовательно сбалансировать три стрелки, и потом, считав положения двух рукояток, найти в таблице значение, соответствующее пересечению этих цифр. Отняв от него число, на котором остановилась первая ручка, можно убедиться в том, что искомое содержание при данной чувствительности не обнаруживается.
Если кто-то думает, будто созданная мной аппаратура выдаёт на табло готовую цифру, то это заблуждение. Я вынужден использовать методики, найденные когда-то пытливыми экспериментаторами, наощупь собиравших крупицы фактического материала.
Парень, обслуживающий эту технику, имеет за плечами и университет, и работу в исследовательской лаборатории, и участие в разработке и доводке данных образцов. За что товарищи, несмотря на его молодость, уважительно называют этого относительно молодого человека Карловичем.
Тем временем туманная дымка истаяла, и все, кто хаживал по Черному морю, по очереди были приглашены наверх, дабы осмотреть и опознать берег. Ни одной версии о том, куда мы приплыли, уверенно высказано не было. После чего, Ваш покорный слуга, Игнат и Карлович взялись за секстан, таблицы и расчёты – солнце появилось. Сравнение результатов и последовательное отыскание точек с определёнными после долгих трудов координатами заслали на в Каппадокию, Валахию и к Трапезунду. Только последний пункт, заслуга сына, попадал в акваторию Черного моря, но направление, в котором находился берег ставил под сомнение и этот результат.
Впору выбираться на берег, идти в ближайшее селение, и спрашивать дорогу. Такое впечатление, что штурманы, когда изучают своё ремесло, уделяют немало внимания оккультным наукам и освоению опыта Тунгусских шаманов. У нас чисто научно ничего не получилось.
Куда податься? Вариант с уточнением маршрута по результатам консультации с местным населением оказался нереализуем из-за банального отсутствия плавсредств на корабле. Нет у нас даже самой маленькой лодочки. Я даже насчёт надувнушки не задумался.
Члены команды уже примеряются к «декорациям», прикидывая, из чего сколотить плот. Двое прикипели взглядами к берегу, прикидывая, насколько близко удастся подвести корабль, а я отдаю распоряжение продолжить движение вправо, держа сушу по левую руку. Если ошибся – к вечеру это выяснится, потому что упрёмся.
Идём. Волнение два балла – не качает. Солнышко, чайки, встречные суда, и попутные. Сближаться с ними резону нет, а то бутафория наша с близкого расстояния никого не обманет. Наоборот, только вызовет подозрения и приведёт к распространению ненужных слухов. Сашка Клемин вскоре доложил, что бежим к Босфору с востока. Мы в этих водах в своё время немало проболтались, вот он и признал береговые приметы. Опять началось паломничество наверх и, собравшийся консилиум диагноз подтвердил.
Полегчало на душе.
В полдень взяли солнышко. На этот раз независимо полученные результаты привели нас в одно и то же место, зато лживость показаний магнитного компаса, по которому ориентировался вахтенный, была установлена однозначно. Когда учли поправку, выяснили, что теперь направление береговой черты наконец-то совпало с указанным на карте. Снова сделалось радостней.
Входа в пролив мы достигли в сумерках, обменялись положенными сигналами с береговыми постами и короткой летней ночи нам как раз хватило на то, чтобы проследовать в мраморное море, в чем легко было убедиться по истаявшим за кормой огням Стамбула. В это время, когда ни трёхсотметровые туши супертанкеров, ни плавучие города океанских лайнеров не шастают ещё в этих водах, процедура прохода через кишку Босфора относительно проста. Можно даже отказаться от услуг лоцмана, что русские торговые суда нередко себе позволяют, особенно, после вступления в силу договора о беспрепятственном проходе кораблей, следующих под нашими флагами через эти воды.
Корабли, следующие встречными курсами, вполне в состоянии разминуться, если идут под парами, естественно.
К Дарданеллам вышли уверенно. Тут берега как бы сами направляют туда, куда надо. Здесь шире, чем в Босфоре и к нам не было проявлено вообще никакого интереса. Мы опять угадали на тёмное время суток, а луна нынче даёт достаточно света.
Что рассказать об Эгейском море? Весьма неладное место. Мы некоторое время уверенно шли, опознавая острова, положенные на подробную карту. А потом обнаружили с одной стороны недостачу – не могли найти очередного ориентира. И избыток наметился – нечто такое, чего тут быть не должно, манило в себе чудесными пляжами, омываемыми лазурной волной.
Опять легли в дрейф, и принялись брать пеленги на всё, что попадало в поле зрения. Нашлись. Кажется. Прошли немного и поняли, что да. Потому что снова всё оказывалось на своих местах.
Последний раз в жизни я вышел в море без настоящего штурмана. Определять положение в пространстве без спутниковой системы позиционирования – это отдельная специальность. Тем более, что компас наш врёт в зависимости от того, куда мы повёрнуты, а гирокомпас по нему мы выверяли столько раз, что уже и забыли, в какую сторону вносили поправки.
Почему мы сверяем гирокомпас по магнитному? А это из-за того, что уже через сутки после запуска, это чудо начинает сначала дрожать, а потом и раскачивать стрелку. Понимаю, что что-то в нём не так, но разобраться как следует – руки не дошли. Вот и принял организационное решение – дважды в сутки останавливать и запускать гирокомпас по магнитному, чтобы гарантировалось хотя бы полсуток его нормальной работы. Иначе под водой ориентироваться по сторонам света невозможно – обычный компас в окружении железа ведёт себя непредсказуемо.
Невольно вспомнил старые добрые деревянные ныряльщики, штурмана с «Великого князя Константина», что устранял их девиацию. Какое замечательное время кануло в прошлое! И с противником всё было в порядке – моя страна вела войну. Да, она выступала в роли агрессора. А что поделаешь! Не всегда же быть жертвой! В мире вообще всегда случаются войны, и побеждают в них, как правило, те, кто активен.
Может быть, я напрасно так себя накручиваю, следуя со спрятанным под одеждой кистенём против ничего не подозревающих признанных во всём мире отважных мореплавателей, направляющихся к берегам солнечного Египта? Не знаю. Но глава государства лично попросил, а он мне просто по-человечески нравится.

***

«Великий князь Константин» чинил машину, стоя на якоре, как раз там, где и обещал мне Его Величество. Перед этим он довольно долго ремонтировался в Николаеве, так что изменения в его внешнем облике меня не удивили. Исчезли «выстрелы» для шестовых мин, ранее размещавшиеся попарно у бортов в носу и в корме. В районе надстройки осталось только две пары шлюпбалок, рядом с которыми оставались только маленький «французский» паровой катер и гребной вельбот. Ещё две пары шлюпбалок, заметно мощнее, располагались в кормовой части у горловин кормовых трюмов, что должно было создавать неудобства при погрузочно-разгрузочных работах. Сейчас под ними покоились на палубах просторные шлюпки, в которые, пожалуй, поместилась бы вся команда вместе с пассажирами.
Пушек не было и в помине, а свежая краска на чёрном корпусе и белой надстройке радовала глаз. Над всем этим реял флаг торгового флота.
Мы подошли прямо к борту – море нынче спокойно. Степан Осипович непривычно смотрится не в мундире, а кителе офицера торгового флота. Да и другие члены команды одеты исключительно мирно и довольно разнообразно. Большинство из них я давно знаю, но офицерский состав сменился полностью. Три мичмана, два лейтенанта и командир корабля – капитан-лейтенант. Впрочем, обращения исключительно по именам и никаких знаков различия, кроме шевронов на рукаве, не наблюдается. Но чистота и порядок – военные.
Слышал замечание, сделанное матросу: «Не, «слушаюсь, Вашбродь», Тычкин, а «с превеликим удовольствием», Иван Захарыч». Вот уж где реально «потаённое судно».
Макаров, кстати, кораблём не командует. Он командует нашей маленькой эскадрой. Переоделся в матросскую робу и нырнул в чрево подводной лодки. Неугомонный. А мы с Клёминым с удовольствием поговорили с нижними чинами этой базы торпедных катеров. А что Вы думали, спрятано в трюме? Там ещё и пара ныряльщиков припрятана. Только не деревянных, а металлических с моторчиками и акумуляторами. Но мне их не показали, как и катера. Это всё заколочено в ящики с грузовой маркировкой и без команды ничего трогать не велено. Есть на корабле и артиллерия – пушки Барановского. То есть, их как бы нет на виду, но достать из ящиков и поставить на подготовленные места – дело нескольких минут. Хоть на палубу, хоть на шлюпки – это без разницы.

***

Нашу маскировку Степан Осипович одобрил. Сказал, что за штурмана сам с нами пойдёт, но велел обождать, пока не ясна диспозиция. Еще распорядился отойти в сторонку и встать на якорь. Долго ругался, что такового на нашем ныряльщике нет и обещал не принять его на вооружение без столь необходимой в обиходе вещи.
На что я спросил, есть ли якорь у его любимого детища – торпедных катеров. Оказалось – нет, но кошку с верёвкой экипажи в хозяйстве держат, что спасает положение. Что такое кошка? Вы рыболовный крючок-тройник видели? Вот это - то же самое, только размером заметно больше. Как раз с якорь.
В общем – мы дрейфовали, изредка выправляя положение электромоторами.
На третий день подошла рыбацкая парусная лодка, после чего мы отправились на юг.

Хм. любите вы героев.

Сомнительно, потому как морская артилерия вещь массивная, а в те времена и подавно
скорее - откидываемый фальшборт или какая-то надстройка над орудием
нашол судя по всему речь о 63,5 мм орудии Барановского (горном или десантном)
так вот :
Вес замка — 8,4 кг
Вес ствола с замком — 106 кг
Масса орудия в боевом положении — 272 кг,

Даже если таскать один ствол это несколько.... особенно по качающейся палубе.

Ну - пара крепких матросов донесут. И это не вполне морское орудие а скорее - поддержки десанта или отбиться от мелочи, тех же торпедных катеров.
А на счёт качки - так его только на станок нужно поставить. Вчетвером справятся. Это же не оружие немедленной готовности к бою, а "на всякий пожарный"

Мобилизация на военную службу и переоборудование
В сентябре-октябре 1876 года в ходе подготовки к войне с Турцией Морское ведомство взяло в аренду (в 1877 году были куплены) у РОПиТ 12 колёсных буксирных пароходов(«Батюшка», «Родимый», «Сестрица», «Крикун», «Болтун», «Братец», «Матушка», «Аккерман», «Дочка», «Внучек» (в других источниках — «Опыт»), «Метеор», «Голубчик», относились к кораблям IV ранга) для несения сторожевой службы при обороне портов и минных заграждений. Также от РОПиТ Морское ведомство получило четыре паровые винтовые шхуны — «Ворон», «Коршун», «Лебедь» и «Утка».
23 ноября главный командир Черноморского флота и портов Черного моря вице-адмирал Н. А. Аркас получил разрешение Александра II привлекать в состав флота также и крупные суда Общества, которые предназначались для ведения «активной обороны Черного моря».
Так, к службе были привлечены пять быстроходных пароходов: «Владимир», «Великий князь Константин», «Веста», «Аргонавт», «Россия», которые вместе с судами Черноморского флота «Ливадия», «Эриклик» и «Эльборус» служили для разведывательной службы и действий на неприятельских коммуникациях.
Высочайшее соизволение на приемку конкретно «Великого князя Константина» поступило 29 ноября. За его использование до начала боевых действий Общество получало «от казны» арендную плату в размере 400 рублей в сутки, а с момента объявления войны Морское ведомство начинало пользоваться судном безвозмездно.
8 декабря «Великий князь Константин» вернулся в Одессу из очередного рейса в Александрию и сразу же был отправлен в Севастополь. Там 14 декабря пароход приняла комиссия Морского ведомства, и он поступил под командование лейтенанта С. О. Макарова, назначенного на эту должность 13 декабря, который сразу же приступил к переоборудованию судна в соответствии со своими идеями.
Корпуса мобилизованнных у РОПиТ пароход и шхун были недостаточно крепки для установки нарезных орудий (кроме более сильного парохода «Россия»), которые могли бы пробить броню броненосцев, поэтому на них были поставлены 152-мм нарезные мортиры сухопутного ведомства на береговых лафетах. При небольшом весе в 100 пудов они давали возможность вести огонь со значительного расстояния по палубам броненосцев и могли нанести им серьёзные повреждения.
В ходе переоборудования пароход получил на вооружение одну 6-дюймовую (152-мм) мортиру, две 9-фунтовых (107-мм), две 4-фунтовых (87-мм) и две 3-фунтовых (76-мм) нарезные пушки (по другим данным — 1 152-мм мортира и 4 9-фунтовые пушки), а также шестовые мины. Главным оружием стали четыре паровых минных катера, поднимавшихся на борт парохода специально сконструированными шлюпбалками.
Катера было решено заказать заводу Берда в Санкт-Петербурге, или в крайнем случае использовать имеющиеся катера, снятые с «поповок» или других кораблей флота. В результате один катер был сделан по заказу, остальные — из числа тех, что оказались в данный момент под рукой. 26 декабря 1876 года приказом Макарова № 21 им были присвоены имена :
«Чесма» — построен на заводе Берда;
«Синоп» — «промерный» (гидрографический) катер;
«Наварин» — снят с яхты «Держава»;
«Минер» (позже «Сухум») — снят со шхуны «Полярная звезда».
«Чесма» — единственный катер, имевший сносную мореходность и скорость до 12 узлов. Скорость других катеров не превышала 6 узлов, и использоваться они могли только в тихую погоду. Водоизмещение катеров было в среднем около 6 тонн, длина до 20 м. Их вооружение на начальном этапе состояло из буксируемых мин.
Имевшиеся мины конструкции Д. Гарвея оказались слишком тяжелы, и катера теряли до двух узлов хода. Тогда, по предложению Макарова, масса такой мины была несколько уменьшена, форма изменена на конусообразную, а для лучшего отхождения приделаны своеобразные ребра. Из-за них эта модернизированная мина получила название «крылатки», заряд состоял из 32 кг пироксилина.
Для доставки катеров в район боевых действий первоначально выделили пароход «Аргонавт», но «Великий князь Константин» сменил его в декабре 1876 года.
Скорость самого парохода на тот момент составляла 10 узлов.
Экипаж парохода состоял из 5 офицеров и 78 нижних чинов, включая 12 человек команды для катеров. Машинная команда комплектовалась Обществом.

И зачем на пароходе еще и пушки барановского?

А все-таки сомнительно, чтобы судно в плавание, да еще аж до самого Египта, отправили без штурмана.
А в остальном, - читаю с большим удовольствием.

Когда организация дела производится Высочайшим лицом - могут не только штурмана забыть. Государь назначил команду - никто не посмел возразить, тем более в команде присутствует тайный ВК.

Так ведь ГГ, вроде бы не из тупых исполнителей. Да и уже случалось ему с Сан Санычем спорить и чуть ли не ругаться.
Да и сам царь вроде не дурак и должен понимать что без штурмана. отправляться в такое далекое путешествие опасно.
Тут надо либо штурмана в экипаж добавить, либо конкретно обосновать, почему его там не было. Например, - каждый человек в экипаже на счету, а мест для пассажиров нету. Вот мол из-за этого и пошли на подобный риск.
Хотя на мой взгляд, (не претендующий на абсолютную истину), проще с подлодкой было отправить второе судно, на котором будет и дополнительый запас топлива и возможность для экипажа передохнуть, штурмана, лоцманы, и может парочка техников. ИМХО.

ЗЫ. Система кодировки тут у вас..., будто в Форт-Нокс пролезть пытаюсь. :)

Гость, ИМХО, проще зарегистрироваться.

Хотя есть мазохисты-кодолюбители

Старый, Спасибо. Некоторых данных у меня не было. Это уже другой пароход. Четыре года, как война с турками закончилась. На вооружение приняты торпеды Александровского а завод Берда выпускает торпедные катера. Пушки Барановского легко замаскировать (спрятать в трюм)
Сан Саныч о Петре Семёныче слишком высокого мнения.
Он впервые в жизни корапь на диверсию оправляет. Не всё учёл.
Регистрируйтесь. Тут много интересного. Я четыре пишущихся текста отслеживаю (больше память не удерживает) - и все увлекательные.

Спасибо. Подумаю. Отслеживать получается с трудом, времени мало. Хотя сейчас параллельно "Якута" читаю, (по-вашей же рекомендации :)).

Кстати, такой вопрос. - Торпеды же вроде на реактивной тяге, (если я безграмотный все правильно понял). А что насчет ракет? Будем по Лондону из катюш хреначить?

Ракетные установки в это время применяют при боевых действиях в Средней Азии. Они стоят на вооружении Русской армии - Семёныч как раз порох, что для них разработан, и применяет.
А Лондон нам без надобности.
А это, кстати, идея Каури. Я только дописал чуток.

В общем – мы дрейфовали, изредка выправляя положение электромоторами.
На третий день подошла к нашим «судам» рыбацкая парусная лодка, после чего мы отправились на юг. Мы, это субмарина «Н2» на должность штурмана которой заступил капитан второго ранга бывший командир Каспийской флотилии Степан Осипович Макаров. Про то, что командование кораблём остаётся за мной — мы даже не обсуждали. У нас это вариант взаимодействия давно отработан.
Сначала, правда, был проведён краткий военный совет в «Великом князе Константине», куда доставил меня паровой катер, нарочно присланный. В первых же словах я получил выражение глубочайшего начальственного неудовольствия за отсутствие на подводной лодке собственного разъездного плавсредства, а потом одетый греческим рыбаком Михаил Львович, а это его привезла парусная лоханка, сообщил, что как британская, так и французская эскадры или следуют к Александрии, или уже находятся в непосредственной близости от неё.
Точнее сказать невозможно. Конечно. Радио ещё не изобретено, а телеграфных контор посреди моря просто нет.
После чего наш командующий сообщил где и когда он намерен ожидать встречи в «Великим князем Константином».

***

Диспозиция — яснее некуда. Где-то там, на далёком юге, надо отыскать место, где толпятся могучие броненосцы двух могущественных держав. Присмотреть за тем, как они себя ведут, и отшлёпать того, кто затеет проказничать, не открывая себя. Сан Саныч перепутал подводную лодку с волшебной палочкой.
Ну да мы нынче люди военные, наше дело — прилежание проявить.
«Бижутерия», как Вы поняли, осталась на «Великом князе Константине». Мы идем ночами над водой, а в светлое время — под водой. Держим скорость восемь узлов примерно шесть часов, а остальное время — два или три. В этих местах часто появляются корабли, да и с островов нас заприметить не так уж сложно. А путь наш не близок — мы только что миновали остров Кипр — он остался по правую руку вне пределов видимости. Хорошо, когда есть штурман, когда с магнитным компасом поработал специалист, и погода стоит тихая.
Несколько раз днём шли под водой с работающей турбиной, забирая воздух через поднятую телескопическую трубу — держали шесть узлов. Макаров всюду суёт свой нос, выпытывая все тонкости работы разных устройств. Собеседники его — люди увлечённые, рассказывают всю подноготную. Сам же Степан Осипович читает нам с Игнатом и Карловичу интенсивный курс нескольких дисциплин связанных с тонкостями судовождения и определения положения судна.
За четыре дня в дороге дважды провели обсервацию по звёздам. Вернее — три, но первый блин получился совсем комом, так что он не в счёт.

***

Ровно гудят моторы. По счислению вот-вот должны показаться огни Александрии. Турбина остановлена и мы идём на электромоторах. Степан Осипович ловит момент восхода солнца и скрывается в отверстии люка. Чуть погодя вверх ползёт труба перископа. Его окуляры обшаривают горизонт, а потом всё возвращается на свои места.
- Дымы впереди. Много, - вахтенный выбрался наверх из центрального поста. - Суди по интенсивности — это целая эскадра, разводящая пары.
Опускаюсь вниз и тоже поднимаю перископ — сверху видно дальше, да и оптика там хорошая. Зато почти неощутимая качка там, наверху, имеет заметную амплитуду и удержать цель в поле зрения крайне затруднительно. Да и расстояние велико.
После меня Макаров тоже мучается некоторое время и, оторвавшись от окуляров, «докладывает»:
- Много труб, много дымов.
Вот и вопрос. Кто дымит? Зачем дымит? Не готовится ли какой-либо пакости египтянам? А мы ещё далеко.
Выбираюсь наверх. Море вокруг пустынно. Ладно, поторопимся, однако.
- Запустить турбину. Самый полный. Курс прежний.
Слышу как сначала в воздухозаборнике засвистел всасываемый воздух, потом заструилось горячее марево над отводной трубой. Почувствовал вибрацию пальцами положенной на поручень трубы. Скорее побежала назад вода вдоль бортов и яснее обозначился след за кормой. Даже бурун вспузырился. Набегающий спереди поток воздуха стал ощутимым.
- На лаге десять с половиной, - это голос снизу. А на хорошем-то ходу меньше качает.
Опять спускаюсь вниз и поднимаю перископ. Действительно, качает меньше, но зато появилась вибрация, от которой контуры удалённых объектов расплывается перед глазами. Зато можно убедиться в том, что ближайшие окрестности за пределами поля зрения наблюдателя с мостика действительно пустынны.
А вот и нет. И справа кто-то появился, и сзади. Но пока до них далеко.
Быстро обхожу отсеки. «Бродячий» вахтенный сейчас у турбины, а водород в аккумуляторных ямах стоит померить.
- Второй вахте вставать, завтрак готовить, - это команда с мостика. Да, всё вовремя.
Опять выбираюсь наверх. Водород оказался в норме, а я что-то забегался совсем.
- Агеич вышел перекурить, - снова доклад вахтенного «верхнего».
А хорошо идём.
- Центральный! Перископ не поднимать, - теперь уже я даю команду рулевому. Это на случай, если вибрация турбины при следовании полным ходом сможет на него неблаготворно повлиять. Таких проверок мы не проводили, а оптика — штука тонкая.
Надеюсь, Вы разделяете озабоченность главного конструктора корабля, ведущего его к месту первого соприкосновения с неприятелем? Ведь всё здесь — порождение не реального опыта, а вылезло из кончика карандаша и основано исключительно на моих впечатлениях и представлениях, основанных на фильмах и книгах. Если кто-то не понял — меня колотит от нервного напряжения.

***

Хорошо идём. Лодка уже выдвинула вверх трубу «шноркеля». Он сейчас подключен только на вход насоса ресивера поддува турбины, которая выведена на среднюю мощность. Аккумуляторы полностью заряжены, отрегулирована минимальная положительная плавучесть, внутренний объём загерметизирован. Скорость упала до пяти узлов и, как только под водой скроется рубка, снизится ещё — дополнительное сопротивление от её лобовой части весьма ощутимо.
Опускаемся на глубину четыре метра — это как раз до верхнего среза надстройки. Она сейчас равновероятно может как оказаться под водой, так и под ней. Зато перископ ведёт себя устойчиво, и я нахожусь уже в центральном посту не отрываюсь от его окуляров. Впереди берег, на котором стоит город. А перед ними маячит много кораблей. Больших и маленьких. Выглядят они неподвижно и ещё примерно час будут от нас довольно далеко.
Отпускаю рукоятки и отхожу в сторону, уступая место вахтенному.

***

Опять гасим турбину, втягиваем шноркель и погружаемся ещё на два метра. Скорость два узла. Мы держимся поодаль от военных кораблей, маячащих перед Александрией. Часть их удалось опознать, но многие или повенуты неудачно, или закрыты. Между ними снуют паровые катера. Некоторые движутся в сторону берега. Идёт копошение на береговых батареях. Справа видно торговое судно, выходящее из закрытой гавани.

***

Идёт время, но декорации не меняются. Никаких сигналов между кораблями, кроме приглашения капитанам явиться на флагман нам прочитать не удалось. Мы всё больше ходили самым малым ходом мерах на двадцати, всплывая под перископ только время от времени. Тут довольно много плавает шхун и катеров, показывать которым из под воды нечто странное категорически не хочется.
Вот и рыбацкие лодки потянулись к берегу. Солнце клонится к западу. Нам пора отходить в море, потому что в эту эпоху ничего важного на ночь глядя не затеивается, а проветрить помещение желательно. Удалившись на пару миль, подняли «шноркель» и включили вениляцию. Наверное, зря мы это сделали — воздух идёт жаркий и, на вкус, несёт в себе пыль.
Отменил.

***

Ночью всплыли и тогда уже сделали всё, что нужно. И свежим воздухом подышали, и зарядились. А утром — снова к берегу. Опять день нервного дежурства. Правда, теперь мы уже разбирались в том кто есть где. В смысле, где французская эскадра, а где британская.

отношение Времени заряда аккумуляторов к их разряду помним? 1Х10 даже для современных.
Шнорхель, заодно можно замаскировать под плавник
и будет новая история, что неизвестное государство перешло с дельфинов на больших и белых акул

с чего это они гудят? межвитковое замыкание?

перископы снабжаются масляным (ртутным) успокоителем качки (головка перископа в нем как бы плавает сохраняя горизонт), иначе в него вообще ничего не увидишь,
а тут как-то серединка на половинку - есть но не очень хорошо работает?

Два вопроса возникли при чтении.

Имхо, суперудобный случай для торпедной атаки! ))) Одним махом, как говорится...


Гораздо раньше должны были понять, еще вчера - если разглядели и поняли сигнальные вымпелы, то и флаги тем более должны были рассмотреть.

А по всему тексту - суховато получилось несколько, имхо.

Здесь
Потеряли мысль?
Или я что пропустил?
Одно точно лишнее

Это уже здесь :)
Очень спотыкательное предложение :), сколько раз перечитывал, столько и запнулся

Ерзылёв Александр Сергеевич:

К вопросу о "шноркеле" он же Рдп, Пвп
http://samlib.ru/e/erzylew_a_s/kwoprsuo.shtml

Периодически, в военно-морских альтернативках. У Дойникова, Коротина, Лысака и других, в комментариях появляются радетели за научно технический прогресс. Предлагают немедленно вводить 'шноркель' он же РДП, ПВП и прочие и удивляются какого черта ГГ с их послезнанием, такую вундервафлю ! не используют!

al1618, РОМАН, Viy, спасибо за отметины. Пройдусь по ним со вниманием.
Дык уже использую. Через ресивер, правда.

Второй день нашего дежурства у Александрии выдался на редкость скучным. Обе эскадры – английская и французская – пребывали в неподвижности. Трубы их не дымили и перемещение маломерных судов проходили вяло. Мы держались мористее на значительном расстоянии ток, чтобы наблюдать общую панораму. Проходили пару миль на восток, разворачивались и возвращались, поднимая перископ буквально на несколько мгновений, только для того, чтобы убедиться – никаких изменений не происходит.
В составе британской группировки нам удалось насчитать восемь броненосцев. Про пять из них Макаров определённо высказался – их силуэты поддались идентификации. Про три других уверенности в том, что они собой представляют, не было. Ещё не менее трёх кораблей меньшего размера стояли ближе к берегу, и даже их точное количество оставалось для нас тайной – многие участки не просматривались.
Разглядыванием французов со вкусом позаниматься не удалось – они держались восточнее и были повёрнуты в нашу сторону носами – не самый удачный ракурс.
Степан Осипович высказывался в смысле подойти поближе и разглядеть всё хорошенько с удобного ракурса, но я не повёлся.
- Нам предписано египтян в обиду не дать, и себя не показать. Так что смирим любопытство. Пока всё тихо, держимся поодаль и поменьше выставляем перископ, - чуть помолчал, и добавил: - Очень уж яркое освещение – идеальные условия для наблюдения за морем. А сигнальщики – народ глазастый.
Мне, сказать по правде, рисковать не хотелось ни в малейшей степени. Нынче ночью из-за посторонних звуков пришлось снижать мощность турбины и душу мою терзали сомнения, когда и как провести её ревизию. П грубым прикидкам выходило, что этой ночью зарядиться мы сможем, а вот следующей – нет. Не успеем на половинной скорости вращения наработать достаточно энергии и тогда ходовые ресурсы существенно упадут.
В общем, пока мы тут под водой тихо бродим туда-сюда, стоит разобраться с важнейшим агрегатом.
Консилиум специалистов, собранный в центральном посту вокруг тумбы перископа, согласился с этим решением, и вскоре в машинном отделении зазвенели гаечные ключи и выражения: «Да чтоб тебя…» мастеровых стали чередоваться с: «Не соизволите ли сойти с моей ноги». Пролетарии физического труда и труда умственного как могли соединяли усилия в достижении общей цели. В корме шкыркал напильник, отчего первая вахта обмотала головы полотенцами. Трижды сменили патроны в поглотителях углекислоты и дважды восстанавливали оба азотных фильтра.
Потом защипало в глазах, а анализаторы содержания кислорода показали расстояние от Одессы до Жмеринки. Пришлось принудительно сменить атмосферу за счет примитивной продувки лодки воздухом – разлили какой-то растворитель, как бы не ацетоно-спиртовый.
Потом эта лужа полыхнула, но я не велел гасить – она была меленькая. Прогорело всё в полминуты, и мы снова поменяли воздух в лодке. После этого выяснилось, что ветошь ужасно воняет и её спустили в гальюн, который тут же забился. Зато мне пришлось срочно восстанавливать анализатор содержания кислорода, отравленный органикой – благо запчасти с собой у нас имелись практически от всего.
Естественно, мы подвсплыли и стали усиленно вентилироваться через шноркель – инетересно, заметил ли кто-нибудь на эскадрах торчащее из воды бревно, следующее к северу двухузловым ходом? Мы сочли за благо удалиться подальше и, в связи со всеобщей занятостью, место вахтенного начальника заступил Игнат, рулевым работал Степан Осипович, а роль посыльного досталась мне.
Вскоре и турбину опробовали. Там всего-то на всего заменили подшипник, после чего разразились бурные дебаты и о его конструкции, и о доступе к этому слабому месту при ремонте.
День прошел насыщенно, можно сказать, с огоньком. К Александрии мы снова наведались вечером, чтобы убедиться в том, что всё здесь по-прежнему, мирком да ладком.
А вот и нет. Английские корабли, оказывается, тут, пока мы били заняты, как-то маневрировали и все перепутались. Зато французы остались на месте. Разбираться в том, что произошло, мы не могли – как минимум ещё три корабля «топтались» мористее основных сил и страшно нервировали. Ещё заметят перископ, или наедут на него – что делать будем? Кстати, их шумы через слуховые трубки прекрасно различались, что создавало некоторое психологическое давление.
Мы уходим заряжаться. Солнце скатывается к горизонту, а по ночам нынче особо-то на море не воюют, если только десанты высаживают, чему мы никак помешать не можем.

***

Ночь тиха. Яркие южные звёзды кажутся близкими – вскарабкайся немного, и достанешь. Луны нынче не видно, и, если верить справочнику, сегодня не её ночь. Команда расселась по всей палубе и просто дышит. Если бы не залетающие изредка на палубу брызги волн, наверное, и на ночлег бы здесь устроились. Надышались нынче всякой дряни, вот и переводят дух.
Мы лежим в дрейфе и несём все положенные огни. Мало ли кто появится в окрестностях оживлённого порта. Отдалённый свет маяка напоминает нам о том, что завтра нам предстоит новое дежурство и длительное пребывание в тесном пространстве подводной лодки.
- Ляксеич, черпни мне ещё полкружечки, - не вижу, кто говорит. Тут что интересно – Алексеевич в экипаже один, сын мой, гимназист. Его раньше все по имени звали, а тут выходит, за ровню себе стали держать. Не знаю почему – за этот шебутной день произошло столько событий – разве за всем уследишь!?
- И мне, Игнат Алексеевич, если не затруднит, - ага, интеллигенция одобряет возведение юноши в разряд «больших мужиков».
Лёгкая дрожь палубы сообщает о работе ходовых двигателей. Вахтенный начальник принял решение о смене позиции, не обращаясь к командиру за разрешением.
- Пожалуйста, Кузьмич, - это, видимо, сын передаёт кружку торпедисту. – Вот, Игорь Захарович, - и турбинисту передан зелёный чай, который стынет в лужёном бачке тут же наверху. Разводящим при нём, естественно поставлен самый молодой член команды.
Ходовые двигатели остановлены, и я вижу, как далеко слева по корме движется огонёк. Всё понятно, убрались подальше с чьей-то дороги. А вот и компрессор заговорил. Значит, зарядка завершена, и доводится до номинала давление в емкостях высокого давления.
Лодка снова в полном порядке, даже сортир прочищен. Нет, ну кто мешал мне предусмотреть его продувку и на аварийные случаи, а не только на работу в штатном режиме!? Впрочем, у каждого члена команды имеется свой кондуит, и мне ужасно интересно, сколько человек «принесут» мне эту мысль, когда начнётся «разбор полётов»?
А сейчас все расслаблены. Ни разговоров за жизнь, ни подначек, ни баек. Все слушают ночь и, кажется, наполняются её торжеством.
- Семёныч! – это вахтенный с мостика обращается мне вполголоса. – Время вышло. Аккумуляторы и баллоны сжатого воздуха заряжены полностью.
- Благодарствуйте, Эдуард Карлович! Господа подводники, свидание с миром «Тысячи и одной ночи» успешно завершено. Нас приглашают к осмотру руин одного из семи чудес света – Александрийского маяка. Прошу занять места в омнибусе. Через несколько минут отправляемся.
Даже в полной темноте я словно чувствую улыбки интеллигентов. Кто-то из мастеровых добродушно ворчит:
- Балабол ты, Семёныч! Корапь подводный омнибусом обозвал, и откуда слово-то такое выкопал, - вот и Захарыч пришёл в обычное расположение духа, а то лица на нём не было, ни к кому даже не цеплялся.
Вниз спускаюсь предпоследним. Вахтенный следует за мной, задраивая люки.

***

А ведь сегодня явно Всемирный день Разведении Больших Паров. Дымы, дымы. Идем на перископной глубине, и я осматриваю горизонт в оптику. Впереди – черным черно. Ветерок отгоняет клубы в сторону, и они накладываются друг на друга, образуя подобие низкого облака. Дымят все, и англичане, и французы. Становится интересно – они что, собираются сцепиться между собой?
Французская эскадра, хоть и не пересчитана нами поштучно, но выглядит скромнее, Хотя я, послушав рассуждения Макарова о достоинствах и недостатках кораблей, смело поставил бы на сынов страны, где вскоре гордо вознесётся ввысь Эйфелева башня.
Что же, сражение между кораблями меня устраивает – не нужно не во что вмешиваться. Во всяком случае, торопиться пока некуда. Снижаю ход до минимального, при котором ещё сохраняется управляемость, начинаю выполнять «змейку» чтобы как можно медленней сближаться с полем грядущего боя.
Прошу Макарова полюбоваться на происходящее.
- Непохоже, что они друг против друга ополчились. Судя по перемещениям, британцы имеют опаску, что на них нападут, но сам наскакивать не собираются. Хотя, заранее и не скажешь, куда повернут, когда построятся в линию.
Снова приникаю к окулярам. Действительно шесть броненосцев все носами влево пристраиваются друг за дружкой, а два продолжают маневрировать. Вторая группа кораблей тоже пришла в движение, но, что они затеяли, неясно.
- Средний ход! Курс Зюйд, - пора подобраться поближе. – Боевая тревога.

- Средний ход! Курс Зюйд, - пора подобраться поближе. – Боевая тревога.
Все занимают места по боевому расписанию. Доклады о готовности следуют один за другим. Ха! Французы определённо уходят, зато силуэты британцев чётко выделяются на фоне высоких стен, где установлены египетские береговые батареи. Похоже на демонстрацию силы. Что же, наш выход. Сан Саныч просил как раз о таком случае и похлопотать.
- Полный ход.
Очень хочется не опоздать, но мы пока далековато и бежим не слишком быстро. До расчётной точки поворота идти около часа, если глазомер меня не подвёл. Прячу перископ и сам приникаю ухом к трубке слухового аппарата, направленного влево и вперёд. Ничего. Или это наши собственные шумы всё перекрывают?
Снова «выглядываю». Французы уже далеко и продолжают удаляться. Море вокруг пустынно. Ни одной рыбацкой лодки. Получается — все знают, что сейчас должно произойти и попрятались кто куда, чтобы не попасть под раздачу.
Идём верно, поправку вносить не надо. Снова прячу под водой свой орган зрения. Сейчас только часы указывают на то, как далеко мы от цели. Минуты тянутся тоскливо, но делать нечего. Макаров заученным движением меняет перегоревшую лампочку над штурманским столиком. Сазоныч крутит ручки анализатора кислорода, а потом меняет положение рукоятки подачи воздуха. Рулевой чуть шевелит колесо штурвала, выдерживая курс.
Вот и к точке поворота подошли. Выглядываю — всё правильно.
- Курс сто тридцать пять, ворочать плавно.
Дымы французов ещё видны где-то на северо-западе. Это у нас за кормой. А впереди идёт сражение. Палят орудия с берега, клубы дыма резко вспучиваются и над кораблями эскадры. Четко вижу пятерых: «Пенелопа», «Инвинсибл» и «Монарх», дальше  — «Инфлексибл» и «Темерер». Четкая цепочка явно различимых мишеней. Слева направо. В этой последовательности и буду работать. Мои торпеды уже добегут, а на курсе они держатся прекрасно.
- Средний ход.
Фиксирую перископ и навожу его на «Монарх». Он ближе всех и развёрнут ко мне перпендикулярней. Протягиваю руку к штурвалу и навожу центральную риску на центр. Несколько секунд убеждаюсь в том, что инерция поворота погашена и ныряльщик следе точно на цель.
- Первый торпедный аппарат к выстрелу приготовить!
Двадцать секунд уходит на раскручивание гироскопа электромотором. Наконец доклад:
- Первый готов.
- Первый, пли!
- Торпеда вышла!
Сам знаю, что вышла. И растянутый во времени толчок, и стремление лодки приподнять нос — всё это было и уже прошло. Рулевой сработал передними плоскостями и удержал нас на глубине.
Снова отдаю штурвал хозяину.
- Право сорок, ворочать резко.
Мне надо спрятать перископ на несколько минут. Ну вот, время вышло:
- Лево шестьдесят, ворочать резко.
Понимаю перископ, Рука тянется к фиксатору, но останавливается — цель в поле зрения. Снова перехватываю штурвал и приступаю к наведению. В это время до нас докатывается звук взрыва, но он левее, а крутить «головой» мне некогда. Началась «дорожка»
- Второй товсь!
Двадцать секунд.
- Второй готов.
-Пли!
Опять толчок и попытка задрать нос — опустевшая труба заполняется водой четыре секунды и в это время потерю веса надо компенсировать носовыми горизонтальными рулями. Это получилось.
- Лево девяносто, резко.
Торпеда ушла в «Инвинсибл». А я перехожу к «Пенелопе». Для этого нужно сместиться на три кабельтовых, чтобы угодить торпедой в борт под прямым углом. На что потребуется около трёхсот секунд.
Ну вот, доворот вправо и ещё один пуск. Звук взрыва второй торпеды докатился до нас раньше — я стреляю примерно с полутора-двух километров, что составляет около морской мили и время между пуском и попаданием меньше трёх минут.
- Лево на борт. На курс триста пятнадцать.
Меня ак и подмывает посмотреть на подрыв «Пенелопы», но государь просил меня действовать негласно, потому высовывать из воды лишний раз свои «очи» не стану. Видимость сегодня прекрасная. А идти нам сравнительно долго, «Инфлексибл» и «Темерер» после моих маневров оказались далековато.
- Степан Осипович! Я видел, что с броненосцев в воду опущены якорные цепи. Как полагаете, это мне не показалось.
- Думаю — нет, - взрыв третьей торпеды, - это довольно распространённый приём времён парусного флота, направленный на стабилизацию корабля относительно неподвижной цели. Так удобнее наводить, потому что не приходится менять прицел после каждого залпа.
- Надо же, какая древность, - слетает у меня с языка.
- Да, в Синопском сражении так турок поколотили.
Новый поворот на «Инфлексибла», и носовые аппараты пусты. Разворачиваюсь по плавной дуге кормой к «Темереру» и выпускаю в него пятую торпеду. Некоторое время кручу перископ, выбирая шестую жертву. Ничего подходящего. Остальные три броненосца далеко, неудобно, и воспринимаются как движущиеся цели. Зато увидел подрыв у борта — высокий столб, крен в мою сторону — у броненосца явные проблемы с перспективами на дальнейшее существование. И тут вижу какого-то малыша. Не так чтобы совсем кроху, но на фоне моих предыдущих мишеней смотрится он неубедительно. Зато близко и просто сам нарывается на торпеду. Доворачиваю и стреляю на глазок. В крайнем случае, если кто-то из его команды видел мой перископ — есть шанс, избавиться от нежелательного свидетеля.
Минуты не прошло, как грохот за кормой доставил известие об очередном попадании. Мы же, снова спрятавшись, продолжали следовать курсом триста пятнадцать. Только минут через пять я позволил себе осмотреться. «Пенелопа» лежит на левом боку, направив в мой сторону мачты, «Инвинсибл» сильно погрузился с дифферентом на нос и креном опять же влево. «Монарх», кажется, затонул. Во всяком случае, на его месте виднеется нечто бесформенное. «Инфлексибл» и «Темерер» тоже неважно выглядят — их явно клонит влево. Неизвестный же, корабль, как понимаю, канонерку, вообще не видно. Убежала она или затонула — сказать невозможно.
- Малый ход. Степан Осипович! Полюбуйтесь, что с британскими кораблями сотворили бравые египетские артиллеристы, - освобождаю место у перископа. - Отбой тревоги. Первой вахте заступить. Через пять минут заступает вторая вахта, а потом третья.
Это я даю людям полюбоваться на необычный вид. А то кино ещё когда изобретут?

ого с такого расстояния еще долго не научились попадать
или тут уже изобретен курсовой автомат?
или торпеды самонаводящиеся или управляемые?

Автор этих торпед с шестисот метров попадал в шлюпку. Броненосец длиннее, стало быть и попасть в него можно с большего расстояния... если под локоть никто не толкает.