Самое забавное я уже рассказал. Осталось упомянуть о скучной прозе этого, как оказалось, короткого захода в порт.
В Севастопольскую бухту мы вошли ранним утром и тех, кто любит понежиться в постели, разбудили салютом из шести холостых выстрелов шестидюймовой мортиры. Столько вражеских кораблей надёжно утоплено нашими стараниями.
Да, этот обычай сложился Вторую Мировую, до которой из ныне сущих доживут немногие, но Макарову эта мысль понравилась – он не чужд амбициозности. Что же касается расходования зарядов, то данное орудие он полагает бесполезным грузом, поскольку при стрельбе с корабельной палубы ни разу не удалось положить ни один снаряд хотя бы более-менее близко к цели.
Потом была радостная встреча, визит начальства – стояние в строю и лицезрение блестящих мундиров высокопоставленных особ. Не люблю, но ритуалы – часть моей нынешней жизни. Стоял, кричал «Ура» и «»Рады стараться». Главное – как и просил – моё участие в событиях не упоминалось, и заслуги не выпячивались.
Знаете, переболел я звёздной болезнью в соответствующем возрасте и прекрасно знаком с осложнениями, сопровождающими сей недуг. На мой измученный козьим молоком организм это, право, лишнее. Тем более что восторг по поводу отваги катерников разделяю искренне, так что не притворялся – радовался от души. Впрочем, нас с Санькой руководство не пропустило – оно в этот раз оказывало честь всему экипажу, так что в свой черёд удостоило вопроса и личный состав моего заведования.
Ответил правдиво – подводники мы.
- Так у вас тут и подвода в хозяйстве имеется, - брови адмирала поползли вверх.
- И коза для контроля вибрации дейдвуда, - нашелся мой помощник, за что тут же получил рубль. Ну и мне пятак на водку перепал. Словом, всё было по нашенски, только уж очень долго тянулось.
Бурю восторгов вызвали газеты, особенно иностранные. Сообщения о том, что русские катерами гонят на вражеские корабли обученных минному делу дельфинов, а потом ловят их верёвочной петлей и палкой и тащат за «Великим князем Константином» туда, где в них есть надобность, проходила основной темой и обсасывалась на все лады. До сведений команды эта весть была доведена незамедлительно – прям политинформация, да и только. Одним словом, сговор нижних чинов и офицерства обретал всё более широкие масштабы.
Макаров отправил кучу писем, и к одному из них приложил баночку моего жиро-селитянного крема. Никак он у нас не падзрывался, хотя горел охотно. И не помню, сколько раз мы соскребали его со всего близь лежащего после штатной сработки детонатора. При этом становилось его всё меньше и меньше, так что Василию Фомичу Петрушевкому отослали немного, правда, с тщательным описанием и состава, и способа изготовления. Кто такой Петрушевский? Макаров его знает. Говорит, по взрывчатым веществам большой специалист, к тому же – офицер и тоже изобретатель динамита, как и Нобель. Кстати, именно он придумал «успокаивать» нитроглицерин той самой магнезией, которой я динамитные шашки припудриваю.
Так вот, говорит, если это вообще способно бабахнуть, то у этого человека бабахнет непременно. Помянул даже, что сам император распорядился о прекращении каких-то работ на одном из заводов, где был крупный взрыв и, за это наказали именно Петрушевского. Одним словом, мужчина серьёзный.
Потом сообщили о прибытии в Севастополь Его Императорского Величества, и командира нашего спешно вызвали. Вернулся он радостным – сумел «выбить» новый катер. Такой же как «Чесма» производства завода Берда в Питере. Служил он для разъездов кого-то из портового начальства и находился в хорошем состоянии, вот это-то состояние и изменили в два счёта – ободрали всю красоту и заменили её котельным железом, оформив и боевую рубочку, и защиту кочегара – по нынешним торпедным катерам ведь, в основном, из винтовок попадают.
Торпеды делали не по моим канонам. Господа офицеры успели наиграться с моделями в своё время и, как только сошли на берег, не по бабам пошли, а по мастерским со своими эскизами. Завелись у на корабле денежки. Мы ведь останавливали пароходы, и, перед утоплением, естественно, кое-что прихватывали. Ну, там, касса судовая, хороший кофе. Боцман с баталером вообще, чего только не тащили. Механики из машины что-то выкручивали, а с одного только начали отдирать доски – новая цель появилась. Не успели как следует похомячить – сперва война – остальное, если успеем. А то бы и паровые машины поснимали, и уголь перегрузили.
Круговая порука в экипаже к этому моменту уже начинила формироваться, а тут окрепла и стала напоминать братство. Береговое. До выборов капитана, ясное дело, было далеко, но коллегиальное решение о направлении части вырученных средств на вооружение было ратифицировано нижними чинами.
Говорил ведь уже, что время нынче любопытное. Люди как-то не так мыслят, как мы. Скажем, купить себе оружие для того, чтобы служить с ним в руках вере, царю и отечеству это вполне естественно. Офицеры, скажем, и команды катеров, обзавелись на берегу револьверами. Это под впечатлением от случая, когда турки зацепили Сергея Петровича Писаревского багром. Разве возможно было бы такое, будь команда нормально вооружена.
Ну да не о том речь. Стало у нас два более-менее пристойных торпедных катера, и один остался разъездной для работы на подхвате. Торпед же сделали даже лишних – наличного динамита хватило только на семь, остальные так и повезли с собой не снаряженными взрывчатым веществом. И, вот какая незадача, только одна из них предназначена для использования с подводной лодки – они теперь конструктивно разные из-за отличия в креплениях. Зато бегут быстрее и проходят метров триста. Большего расстояния просто не имеет смысла добиваться – уходят они с курса, считай, на полкорпуса цели, причём, заранее не угадаешь, в какую сторону. А пристрелять их никак не выходит – прогорает камера сгорания, хоть и выложена жестью изнутри.
Что ещё вспомнить? Нилович меня со своей сестрой познакомил. Она вдова матросская, и года у неё вовсе не юные. Детки самостоятельные уже. С нею мы и поладили.
Много событий случилось, всего и не упомнишь. Паломничество офицеров, скажем. Приходили проситься к нам на «Великого князя Константина». Прогулки с козой на пастбище – забавное зрелище. Эта животная, получив на рога табличку с кличкой и указанием на принадлежность к кораблю Его Императорского Величества Черноморского флота, так и осталась с существом с самыми простыми принципами и прозаическими потребностями. Её, заразу такую разбаловали едой с человеческого стола – имею ввиду объедки и помои – а тут еще каждый встречный норовит корочкой угостить, а то горбушкой осчастливит в знак уважения к нашему «миноносцу». Так что дама эта стала весьма разборчива насчёт пропитания и строга в обращении. Без подношения к ней не подступится.
Дождя наград, который можно было ожидать, на нас не пролилось. Денежкой тоже не поощрили. Чувствовалось, что в верхах возникла неожиданная напряженность. С другой стороны наши сухопутные войска приблизились к Дунаю, и волнение за предстоящие им нелёгкие дела испытывают многие. По-существу война ещё и не началась толком. Так, произошли отдельные столкновения. И, мне кажется, сильные миры сего сейчас усиленно шлют друг другу длинные прочувствованные телеграммы.

***

Я полагал, что Степан Осипович приводил государя ещё и с целью, представить меня августейшему семейству. Зачем ему это понадобилось – ума не приложу. Не до разговоров нам было – такой кипеж на корабле стоял – вздохнуть некогда. По окончании эпизода я облегчённо вздохнул и постарался обо всём забыть.
Не тут-то было. К трапу подкатила коляска в сопровождении конвоя и по трапу взбежал наследник престола с ещё одним человеком, одетым в статское платье. И сразу ко мне.
- Пётр Семёнович! Рекомендую вам Михаила Львовича, и прошу всячески споспешествовать его начинаниям.
Вот так, без особых церемоний. Гость оказался переодетым жандармом. Как я об этом узнал? Он сам сознался. Вернее, представился. Сказал, что ловит шпионов и рассчитывает на мою помощь. Нормальный оказался дядька – не тянул кота за хвост, а сразу взял меня за горло:
- Не скажете ли, любезный, где и когда вы появились на свет, и кто ваши почтенные родители?
- Не скажу, Михаил Львович. Лучше и не спрашивайте. А станете настаивать – навру три короба, запутаюсь во лжи и сделается мне ужасно стыдно, - а чего крутить. Правде никто не поверит, а придумать складную историю я просто не в силах. В конце концов, если со мной не юлят, так я могу себе позволить быть честным.
То есть вы не считаете нужным сообщить нам правду о своём прошлом?
Жандарм проявляет настойчивость, а цесаревич откровенно морщится.
Я молчу. Мне нечего добавить.
Тягостные минуты, разряжать которые убеждениями в совершеннейшей своей преданности мне даже в голову не приходит.
- Вы словно не от мира сего, - первым не выдерживает Его Высочество. – Однако, люди, имевшие с Вами дело, дают положительную оценку достигнутым результатам. В конце концов я полагаю разумным, на этом и остановиться.
- Да, - у меня тоже нервы не железные, - давайте, наконец, ловить шпиона, - осекаюсь. Это ведь они меня имели ввиду! Не-е! Я так несогласный, и вообще, у меня куча незавершённых дел, а завтра в море. – Милостивые государи, а не будет ли вам угодно поймать меня, когда мы турков раком поставим?
Александр Александрович весело хохочет, а Михаил Львович вытирает выступившую от смеха слезу. Ну, наконец-то они успокоились.
- Скажите нам, любезнейший юнкер флота, каким вы видите наилучший финал этой войны?
Ой-ёй-ёй! Такой вопрос мне точно не по зубам. Я и не полагал нужным, рассуждать на эту тему. Ну нет во мне и никогда не было геополитика.
- Господа, вы спросили меня о том, в чём степень моей компетентности приближается к нулевой отметке. Могу только подумать вслух.
- Да, сделайте милость.
- Извольте. Забирать себе берега, на которых раскинулся огромный, населённый дармоедами город – это великая забота, которую не окупят никакие выгоды. Поэтому выгоднее всего как можно скорее отвести армию. Пока мы не увязли в сражениях, пока не пролились требующие отмщения реки крови, пока расходы на этот поход не поставили страну в зависимость от тех, кто даёт нам в долг.
Требуется же России только возможность беспрепятственно проходить из моря Чёрного в море Средиземное. Не спрашивая на это никакого дозволения и не согласуя намерений ни с какими соображениями, кроме навигационных.
Разумеется, на этих условиях заключать мир можно хоть сейчас. Только если наши военные корабли не станут реализовывать это право регулярно, напоминая об обосновании жерлами своих орудий, другая сторона быстро обо всём позабудет и, считай, зря воевали.
- А что вы полагаете в отношении Бессарабии?
Вот незадача. А ничего не полагая, кроме того, что, кажется, так когда-то называли Молдавию, если я ничего не путаю.
- Знаете, Александр Александрович, мне нет до неё никакого дела. С ней уж как-то без меня разбирайтесь. Вы ближе к трону, вам виднее.
Гости мои переглянулись, но что выражали их взгляды, я так и не понял.
- Что же, Пётр Семёнович, - заговорил Михаил Львович, - в отношении помощи в ловле шпиона я имею к вам определённую просьбу. Если не затруднит, конечно, не могли бы вы на вашем «Ныряльщике» изобразить дельфина в определённое время и в определённом месте.
- Я в вашем распоряжении.
Надо же. А я и не думал, что целенаправленной дезинформацией противника занимались в столь древние времена!

Как обычно - порадовали всем кроме политики.

статья между прочим (за отказ сообщить свое имя и состояние) - год на Сахалине если не запамятовал

вообще-то эта война шла как раз не за проливы (это в ПМВ да) - Турция устроила натуральную резню в югославии и болгарии
общество по тем временам на такое еще не хотело смотреть сквозь пальцы.
И не знать об этом ГГ не мог. Печалька.

Тут наследник престола АБСОЛЮТнОЙ монархии при разговоре.
Да. Почему, интересно?
Мог. Он из нашего времени -циник. Способен не понять, к чему газеты всех склоняют. Для него это - белый шум.
Семёныч просто провёл технический анализ известных ему фактов.
Да, предвзято. Как мог.

Хм.
Все государства себя защищают.

Завелись у на корабле денежки.

"у" затесалось

Счазз я его...

Надо же. А я и не думал, что целенаправленной дезинформацией противника занимались в столь древние времена! Ну да, век живи, век удивляйся тому, что ничто не ново под луной. Ладно, поставим с Сашкой для такого случая бутафорский плавник. Чисто по приколу делали, а он возьми и пригодись.

***

Причал, у которого мы стояли, охранялся солдатами и лишних людей сюда не пропускали. Над «Ныряльщиком» был растянут брезент, да не как попало, а на подпорках, чтобы придать сооружению вид крупного гребного судна – шлюпки, попросту говоря. Получился шатёр, внутри которого было откровенно душно – май-месяц на дворе. Припекает.
Из посетителей, кроме начальства, к нам заглядывал только командир «Весты» капитан-лейтенант Баранов. Его корабль вернулся из крейсерства через сутки после нашего прихода, и они с Макаровым долго что-то обсуждали. Как я понял, эти офицеры придерживаются сходных взглядов на тактику военных действий на море, потому что пароходы свои, реквизированные у купца Ропита, они оснастили сходным образом. Правда, наш гость сделал упор на артиллерию – у него целых шесть штук шестидюймовых мортир. Тех самых, которые Макаров полагает пригодными только для салютов. Но имеются и два минных катера, которые пока в деле не были.
Вот на «Весту» несколько неснаряженных динамитом торпед и передали. Как я понял, их боевые отсеки собираются заполнить чем-то другим, а уж порохом или чем-то другим – не ведаю.

Они там в адмиралтействе какой-только хренью не занимались. На один корабль посылали одних Ивановых, на другой - Петровых, а капитану Курицыну прислали старпома Куроедова

Печальная была история.

Да ещё нас Сашкой обсмеяли за дикарскую пляску.

"С" потерялось

Спасибо. Забацаю.
Тут почти черновик, так что, пардон. всего полраза вычитал.

пост 151
"во Вторую Мировую"


Слово какое-то... немного корявое....


Вопросительный знак скорее в конце.


подступиться


" - То есть " - прямая речь не выделена.


Вот здесь вопрос - разве уровень жандарма дезинформацией противника заниматься? Может, пусть ВК выскажет пожелание "в отношении помощи в ловле шпиона", а уже детали жандарму поручит обсудить?

надо практические торпеды вводить, к слову - а чего они тонут?
деревянные ведь, всплывать должны когда рули не работают. (с взрывчаткой к слову тоже - она легче или равна по плотности воде)

немного не понял - кто торпедировал корабль в итоге? или его не один раз?

РОМАН, al1618, спасибо. Всосал и взялся за работу.

пост 157
Противоречие получается...
"придерживаются довольно (достаточно) сходных взглядов" - вариант.


Можно тире вместо первой запятой.


"Пушки палили воплями" немного благозвучнее, имхо.


Лишнее слово, или наоборот - какое-то выпало?


У меня


Повтор, можно "Ладно" вместо первого.


"не сообразил" как вариант - у "поторопился" немного негативный оттенок.
Тире вместо последней запятой.


Тире вместо первой запятой можно.


семидясетишестимиллиметровке


Тире можно перед "чу"
"подалёку" - так задумано?


Тоже тире вместо первой запятой можно.


"своим"
"Ну и я забегал туда-сюда." - иначе получается, что это замковой забегал.


неприлично


Тире вместо запятых.

РОМАН, ешё раз спасибо. По очным целям ловчее молотить.
Слово "подалёку" - нарочно. А остальное - исправлю.
ЗЫ. Ещё "падзарвался" нарочный коверк. Я его уже три раза применил, и больше не буду.

Когда читал - углядел, а когда правил - забыл... скрелоз, однако
"семидесятишестимиллиметровке"

Убрал ранее бывшее здесь окончание 13-й главы, потому что она вся ниже выложена целиком к искорёженном виде.

Хорошая прода, техническое и логическое развитие у вас как обычно на высоте.
Не помешало бы парашут изобрести - например надуваемый мех с патроном не гашонной извести.
К слову на ней можно и двигатель форсажный организовать, если порох стремным кажется.

Проще организовать сброс балластных чугунных болванок (только расположить их придется снаружи, а не внутри).

Гость, можно.
но В лодке Джавецкого было куда как больше места - там можно было добраться к креплению балласта,
А тут придется очень постараться изобретая пироболты или что-то подобное.
Впрочем одно другому не мешает

Несомненно. Однако, лодка и без этого получилась шибко сложная для такой крохи. Семёныч в сомнениях, надо ли?

Это повторная выкладка ранее выложенного. Очень много добавлений и большая правка по замечаниям сочувствующих..

Глава 13 Опять в море

С этой самой «Вестой» мы и встретились посреди равнины моря, и устроили натуральную корриду. Шучу. Бой на минных катерах с пусками торпед - естественно, без взрывчатки. Пушки палили воплями наводчиков в рупоры – не было для них холостых снарядов, вот и имитировали голосом. «Великий князь Константин» на всех парах улепётывал от пары мелких назойливых преследователей, три полных круга лежал в циркуляции серый корпус нашего условного противника. Господа офицеры строчили в блокнотах, невыносимо ругался старший механик. Было весело.
Потом сошлись лагом, перебросили трап с борта на борт, и пошёл разбор полётов с матами-перематами, с хватанием за грудки. Не, ну, право слово, словно мальчишки. Да ещё нас Сашкой обсмеяли за дикарскую пляску. Однако, восемь утонувших торпед мне не жалко. Чтобы научиться стрелять, надо стрелять. И представлять себе, как твоим намерениям станет противодействовать неприятель.
Наши победили со счётом два – один. То есть, тоже, те ещё мазилы. Половину торпед в белый свет влепили, как в копеечку.
Потом «Веста» убежала на юг, а мы с Сашкой поплавали на «Ныряльщике». Всяк в свой черёд, естественно. У меня проблем не возникло, а он чуть не утоп. Запутался в клапанах, и всплыл с приподнятой кормой. Ладно, хоть так, потому что умудрился через переднюю цистерну стравить весь сжатый воздух наружу. Хорошо, что сообразил, как качнуть дыхательным мешком из внутреннего объёма лодки, отчего сам почти задохнулся. Если бы Подьяпольский не сообразил и не разбил рукояткой револьвера триплекс, а начал бы его отвинчивать - наверное не откачали бы.
Так что теперь будет мой помощник пить козье молоко и чинить револьверную рукоятку. А молоток в штатный комплект инструментов страхующего катера уже внесли. И лом. На всякий пожарный.
А потом и мы побежали к турецким берегам.

***

Погожим тихим майским днём и осуществили Макаров с Барановым невыносимую каверзу. Итак, идём мы себе, идем, никого не трогаем. Погода волшебная. Редкие высокие облака не мешают тёплым лучам ласкового майского солнышка ласкать плавно волнующееся море. Ветер то ли есть, то ли нет, не поймёшь наверняка из-за набегающего спереди потока воздуха. Вода за кормой пенится, одинокая чайка где-то далеко впереди. Не иначе, вот-вот появится на горизонте тоненькая полоска берега.
Ну да, я вполне уже моряк. Разбираюсь в приметах. А только вдруг ни с того ни с сего звучит команда: «Корабль к бою изготовить». Именно не «Боевая тревога», а вот так мягко и интеллигентно.
Собираем инструменты, отмываем руки – мы ведь второго «Ныряльщика» делаем потихоньку. Тоже цельнодеревянного. Успели запастись всем необходимым, пока стояли в порту, а народ на корабле сплошь с двумя правыми руками и большущим желанием творить. Ну да не о том сейчас речь.
Деловито разошлись по боевым постам, снаряды к нашей семидесятишестимиллиметровке поднесли, но не в кучу сложили, а с толком расставили ящики, чтобы бегать было недалеко. Доложили о готовности – всё чин по чину. Тихо. Благостно.
Потом нас обедать отправили. И вот тут – чу! Стреляют где-то подалёку. Однако, никто срываться никуда не стал, оттрапезничали, а уж потом кок плиту погасил. Что там было на мостике, не скажу, и что сигнальщики видели, не ведаю, а только позвал меня на другой борт подносчик от симметричного орудия. Оттуда и полюбовался я на «Весту», удирающую во все тяжкие от «Фетх-и Бюленд» - турецкого броненосца. Далеко до них, но силуэты видны прекрасно, а я, как Вы понимаете, успел их изучить и запомнить.
Тут мы легли в циркуляцию как раз в сторону этой парочки, и пошел я на своё место, чтобы и другие номера успели отлучиться, глянуть, кого господин Баранов нам привёл.
Описали мы плавную полуокружность, причём без поспешности и оказались у неприятеля с кормы. Да только не тут-то было. Он повернулся к нам бортом и ка-ак жахнул. Стена всплесков по носу - это, стало быть, недолёты. Машина наша уже задним ходом работает, и нос пошел вправо. Как раз под выстрел нашей пушки, а только далеко до цели. Молчим. И Манькино сено на корме полыхнуло. Аккуратный такой стожок был сложен. Парни из пожарной партии давай его гасить, да как-то неуклюже, неловко – только дыму развели, не продохнуть. С правого борта минный катер спустили – на этот счёт тренированность экипажа выше всяких похвал. Мы снова вперёд пошли, на этот раз на левый борт положили руль и, чуть погодя, второй минный катер отошел. Дым наш оттащило в сторону турка. С мостика его, наверное, видно, а с палубы – нет.
Мы уже развернулись и слышу, машина заработала полным ходом. Делаем ноги. Новый залп лёг опять с недолётами, только тут до меня и дошло, что дым развели нарочно, чтобы утаить факт спуска катеров. А только наводчику нашему он тоже мешает – тянется за кормой - только мачты «Фетх-и Бюленда» и можно рассмотреть. Тут как раз с мостика нам дали дистанцию и команду открыть огонь. С этого момента мне сделалось не до разглядывания картины боя. Наша трёхдюймовка – существо прожорливое, а наводчик так рычал на замкового, что тот в считанные минуты потом своим промочил рубаху.
Ну тут и я забегал туда-сюда. Вот, вроде, не мальчик уже, но бой – дело азартное. Да и передышки случались – рыскал наш «Великий князь Константин», отчего изредка клубы дыма от Манькиного сена перекрывали видимость. Счет времени я потерял – для меня имели значение только снаряды. Дважды близкие всплески окатывали меня водой и даже осколок, ожегжий грудь некогда было выковырнуть. Мешался, зараза! Степаныча, наводчика нашего, приложило о палубу и он уполз, держа руку, куда-то в сторону, чтобы не мешать остальным. Замковой стоял на четвереньках и покачивался из стороны в сторону.
- Дробь! – это команда на прекращение огня.
Вижу, как под мощными струями воды улетает за борт горемычное Манькино сено. Вернее, это уже зола и пепел. «Фетх-и Бюленд» неприлично накренился в противоположную от нас сторону, мужики от расчётов носовых орудий закатывают на носилки нашего замкового. И пошел не воду разъездной катер. Зараза! Нам вдвоём с заряжающим предстоит банить ствол.

***

Убитых не было, ни у нас, ни на «Весте». Вот не поймали мы ни одного попадания, хотя приличной подводной вмятиной обзавелись. Как раз ударной волной от взрыва того самого снаряда и наводчика нашего приложило так, что он сломал себе руку. Осколок мой оказался деревянным и непонятно откуда прилетевшим. Рану смазали зелёнкой и по-взрослому забинтовали всю грудь. Очень убедительно смотрелось. Замковому прописан покой и холод на голову. Э-э, чуть не забыл! У него не только работа такая, но и фамилия. Скажете – совпадение? Не-а. Это происки господ офицеров. Хотя, наверное, и я бы так же поступил, определяя матросу обязанность.
Еще один раненый имеется у наших соседей. Ему пуля зацепила верхнюю кромку уха, за что он шибко осерчал и всадил торпеду в борт «Фетх-и Бюленду». Остальные катера к этому «пирогу» просто не успели. А может быть, отвлекали внимание? Не скажу наверняка. Сам не видел, а во время позавчерашней корриды эти четыре довольно шустрых маломерка чего только не вытворяли.
Вот у этого лейтенанта повязка – залюбуешься. Во всю голову. Прям – вылитая мумия.
Турков из воды выловили много и всех устроили на «Весте». Потом, а мы опять стояли, сцепившись бортами и перекинув сходни с палубы на палубу, команды принялись интенсивно ходить друг к другу в гости для обсуждения пережитого и рассмотрения случившегося с разных сторон. Мне показалось, что после созерцания картины потопления грозного броненосца в открытом бою посреди моря стараниями двух вооружённых купеческих пароходов и у офицеров, и у нижних чинов натурально посносило крыши.
Иначе, чем Вы объясните начавшееся паломничество от соседей к нашей козе. Я думал, она лопнет от подношений, однако, ничего, выжила. Даже не скорбела ничуть.
Атмосфера праздничного ликования, группы обсуждающих кто куда стрелял и как далеко или близко ложились турецкие снаряды – картина для палуб боевых кораблей нехарактерная. Не хватало только духового оркестра на деревянной эстраде, чтобы аналогия с народным гулянием стала полной. Я уже думал, что вот-вот начнётся раздача винной порции, но, видимо, командиры контроля за ситуацией не теряли, хотя отдельные группы изредка заныривали куда-то. Кое у кого что-то было припасено, да видать, немного. А делились друг с другом щедро – оно и выходило по семь капель на нос.
Потом в кают-компании состоялся праздничный обед. Наших офицеров пригласили в полном составе, и меня с ними. Я, знаете ли, на «Великом князе Константине» пользовался некоторой свободой и запросто мог себе позволить столоваться вместе с нижними чинами, отчего никто и не думал обижаться, но в этот раз оказался в блестящем обществе — тут только своих офицеров больше десятка, да от нас трое пожаловало — все кто не на вахте.
Старший офицер — целый князь, и еще подполковник артиллерии имелся в наличии — всё это однозначно указывало на предпочтения командира, на его склонность к пушкам. Меня официально представили всем по очереди, хотя, скорее получилось наоборот, потому что моё имя прозвучало лишь однажды, а дальше речь шла о новых знакомых. Довольно чопорный ритуал, занявший немало времени.
Естественно, был поднят тост за сегодняшнего победителя - лейтенанта Владимира Перелешина. Причём пили мы из крошечных рюмок не что-нибудь, а трофейный виски. Неполную бутылку выловили на месте трагедии и разлили по чуть-чуть, чтобы хватило всем. Собственно, по глоточку и досталось. Навеяло чем-то древним… когда-то, говорят, воины, одержавшие победу, пили кровь поверженного врага. Конечно, самогонка из пива это немного не то, однако аналогия в сознании возникает.
Должен признаться, что заговаривать со мной никто из офицеров не пытался, но смотрели дружелюбно и, я бы сказал, ухаживали за Вашим покорным слугой, как за дамой. Я, право, озадачился от столь подчёркнутого внимания. Поначалу думал, что это из-за того, что оценили по достоинству торпеды, но потом сообразил, что вряд ли, потому что наши офицеры уже привыкли считать эти «снаряды» своими. Не без оснований, кстати — их трудами они бегут куда как скорее и чуток дальше, да и на курсе держатся более-менее прилично. Насколько я знаю человеческую натуру, не могли ни лейтенанты, ни мичман, даже случайно проговориться о том, кто их первым придумал. Тем более сговор между нами по этому поводу состоялся вполне определённый, а люди они надёжные. Я с ними в разведку ходил, в каждом уверен.
Что ещё любопытно — был тут лейтенант Рожественский. Точно помню, что в Русско-Японскую он эскадру вёл с Балтики на Тихий океан. А нынче на втором катере турка атаковал. Тут, на «Весте», катера, имён не носят, а различаются по номерам.
В конце обеда Николай Михайлович — командир корабля спросил меня, как бы я порекомендовал поступить с пленными турками. Если возить их с собой, то надо кормить, отчего срок плавания заметно сократится. А везти их хоть в Севастополь, хоть в Одессу — так жалко уголь жечь. Опять же — время терять.
- Думаю, тех, кто постарше, стоит оставить себе, - рассудил я, - а нижних чинов имеет смысл быстренько высадить на турецкий берег. Они ведь изрядно напуганы, то есть являются мощным идеологическим оружием.
На это никто ничего не сказал. Не, ну я им оракул, что ли? В чём дело? Почему по данному поводу не развернута широкая дискуссия, столь характерная для круга просвещённых и лихомыслящих флотских офицеров? Если в книжках не врут.
Основной же разговор крутился вокруг событий сегодняшнего боя. Слушая сотрапезников, я узнал, что убегающий корабль и преследующий его турецкий состояли в длительной безрезультатной перестрелке. «Фетх-и Бюленд» пытался выйти «Весте» на траверз, чтобы обрушить на неё всю мощь своего бортового залпа, но преимущество в скорости у него для этого было недостаточным – Баранов несколько менял курс и приводил неприятеля за корму.
Случалось, сократив дистанцию, турки поворачивались бортом к цели и давали полновесный залп, однако первые снаряды ложились мимо, а к моменту следующего выстрела очень сильно возрастала дистанция – заряжание больших пушек довольно длительный процесс.
Ответный огонь кормовых мортир убегавшего парохода тоже оказывался не точным. Почему мортир? А потому что они стреляют, сильно задрав кверху ствол, и снаряд из них падает на палубу по очень крутой траектории. Как раз туда, где у современных броненосцев вообще может не быть брони, или она намного тоньше, чем в бортах. Если бы ещё попадали – цены бы им не было.
Вообще-то артиллеристы «Весты» оправдывались тем, что не успели получить из Санкт-Петербурга новую установку управления артиллерийским огнём, на которую очень рассчитывали. А произошло это из-за спешки и откровенного давления начальства, буквально выпихнувшего оба наших корабля в походы после демонстрации подрыва старого парусника торпедой, что я пустил с «Маленького ныряльщика» ещё в марте. То есть вину за свою неточную стрельбу эти молодцы уже переложили на плечи Макарова, подстроившего столь эффектный показ мощи вооружённого парохода командующему Черноморским флотом. Да еще и Баранов посетовал, что его всячески торопили и с отъездом из столицы, где он этим самым устройством управления занимался, и с подготовкой корабля к выходу в крейсерство.
О моменте спуска на воду минных катеров упомянули, оказывается, сделали это, как только «Великий князь Константин» стал маневрировать, пристраиваясь к корме «Фетх-и Бюленда». Естественно, стремясь наказать нас, турки несколько увлеклись, пытаясь добить горящий рыскающий пароход. Но, если не лукавить, нечем им было отбиваться от катеров, кроме как ружейным огнём, от которого бронирование котельным железом вполне надёжно защищало экипажи маленьких судёнышек.
Да, противоминной артиллерии ещё нет, как не сформировался ещё толком класс кораблей, которым они должны противодействовать. Дедушка минного флота сейчас лейтенант, весело празднующий победу в кругу товарищей по оружию. А его коллега, капитан-лейтенант Баранов с одной стороны несколько оконфужен, но с другой – несомненный победитель. И победил он оружием, появлению которого обязан своему оппоненту.
Моя роль в разворачивающем действе мне совершенно непонятна, тем не менее, наблюдать за лицами его участников интересно. Народец-то тут собрался непростой. Только про двоих я точно знаю – быть им адмиралами, флотоводцами. А ещё мне кое-что известно и о капитан-лейтенанте Баранове, но не о будущем, а о прошлом.
Он разработчик казнозарядной винтовки, применявшейся на флоте и даже в армии. В по-настоящему массовый тираж она не пошла, вместо неё на вооружение армии приняли винтовку Крнка, именуемую солдатами Крынкой. С моей точки зрения оба этих ружья одинаковы, только затворы у них откидываются в разные стороны. Заметное предпочтение заграничным образцам, которым отличались русские военные ведомства, обычно объясняют их дешевизной по сравнению с отечественными разработками, то есть речь идёт о деньгах. Намёк такой забавный получается на то, что не всё тут чисто. Уж с методами калькуляции цен я прекрасно знаком и понимаю, насколько просто вывести нужную цифру в нужной бумаге.
Пожалуй, единственным исключением, которое можно сразу припомнить, является принятие на вооружение трёхлинейки, любовно именуемой «Мося», разработанной русским оружейником. Произошло это в тысяча восемьсот девяносто первом году при правлении… это было, точно не при нынешнем царе, не помню когда и от чего помер милейший Александр Николаевич, а только до семидесяти лет наши императоры не доживали. Кажется. Не припоминаю я на августейших портретах старцев столь почтенного возраста. И, вроде как не Николай еще на троне сидел. Он ещё цесаревичем был, когда его в Японии рубанули катаной. Точного года не вспомню, а только где-то в середине девяностых это было, а не в начале. Выходит – Сан Саныч тогда вектор в жизни страны задавал. Уважаю.
Ещё на краю сознания мелькает, что, вроде как он ещё и свободы всякие душил, что мне после разгула демократии в моей России уже не кажется чересчур большим грехом. Опять же он и сейчас с жандармом дружит – не поленился, свёл нас. Лично в разговоре поучаствовал и скруглил углы. Бли-ин! Мужик-то, похоже, реальный работник. Надо же до чего может довести логика после третьей рюмки. Пора переключаться на закусь.
О чём я недавно думал? О винтовках. Сейчас в обиход входят берданки. После Крымской войны к качеству вооружения пехоты отношение стало вдумчивое и солдатам действительно есть из чего стрелять.
А с чего я перескочил на мысли о вооружениях? С капитан-лейтенанта Баранова. Так вот, прямо сейчас, когда все испытывают эйфорию от недавней убедительной победы, возникает чувство братства по оружию. Зато потом, когда на стол начальства лягут рапорты об этих событиях, начнётся совсем другой балет. Вопрос ведь встанет о том, кого чем наградить, так что выпячивание своих заслуг и умалчивание роли других приведёт к искажению картинки, что ещё усугубится, когда дело дойдёт до написания воспоминаний.
Всегда так бывает, поверьте моему жизненному опыту. Потому и стараюсь я как можно меньше отсвечивать, что предпочитаю получать надёжные предсказуемые результаты, а не обломы от крушения надежд на признание или благодарность от властей предержащих. Это позволяет сохранять душевное спокойствие и испытывать уверенность в завтрашнем дне.

***

Как только небо закондубасилось, наши корабли разбежались. «Великий князь Константин» на самом малом ходу встал носом к набирающему силу свежему ветру, а «Веста» опять пошла к Босфору выманивать следующего «клиента». Зря они так. Ни один фокус не стоит показывать дважды. Ну да, не моего ума это дело — есть у нас командиры, им виднее.
Качало не чересчур, однако в мастерскую к новому «Ныряльщику» народ не сошёлся. Отдыхали после встряски. Бой — он на каждого как-то повлиял. Знаете, когда в Вас стреляют из пушек, такой фактор, как низкая вероятность попадания, становится не то, чтобы абстрактным, а каким-то далёким и не имеющим к тебе никакого отношения. Может не попасть, а может и попасть. В общем, экипаж вскоре оказался уже серьёзно навеселе, хотя и не до упаду. Да покажись нам сейчас хоть бы и весь турецкий флот — порвём.
Да, с боцманом и двумя старослужащими мы тоже посидели. Я им рассказал, каково оно было мне посиживать среди белой кости, голубой крови, а мужики мне всю правду разобъяснили в лучшем виде. Чай, не первый год на флоте — имеют понятие.
Короче — слава за мной тянется. Считается, что приношу я удачу. Вот меня заместо талисмана и держат. Экипаж «Весты» в эту ерунду не верил и над моими товарищами злобно подтрунивал до тех пор, пока не увидел, как с накрененной в их сторону палубы «Фетх-и Бюленда» сыплются в воду люди.
Да уж. Мы-то только днище тонущего корабля наблюдали и ужасов тех не пережили даже зрительно, а кто смотрел — так многие на колени вставали и крестились истово, потому что картина душегубства — она ничью душу спокойной не оставит.
Слезу из меня выдавили, хоть и не верю я ни в паранормал, ни в предназначенность, ни в Бога, помилуй мя Господи.
На вахтах меня не задействовали — как-то уж повелось, что и так я без дела не сидел. Проспал я, как младенец, до самого подъёма флага. Это не очень рано, если кто в курсе. Экипаж же выглядел вовсе даже не с бодуна — видимо встрёпанные организмы моряков расщепили весь алкоголь без остатка. Знаете, если не кривить душой, это для всех было боевым крещением. Имею ввиду — настоящим. Не на диверсию отправиться, и не торговца пощипать с последующим совместным сокрытием награбленного, а войти под стволы пушек и делать свою непростую работу, когда вокруг падают снаряды.
Главное, никому стыдно после этого не было. Ни у нас, ни на «Весте». Вот ни одного человека не нашлось такого, чтобы осрамился, так что хмельное все вкушали со спокойной совестью, а если кто и перебрал, так не выдали его товарищи. Прибрали и устроили проспаться. Вон один под верстаком как раз продирает зенки... зараза! Он же к подъёму флага не явился, и никто по этому поводу не скандалил. Это что? Бардак? Демократия? Боевое братство? Или круговая порука?
Не знаю. Корабль на плаву, тихонько стучит машина, труба дымит и вахта несётся. Врагов нигде нет. Увы, не всё на этом свете дано мне понять.

***

Выдался, наконец спокойный денёк. В том плане, что удалось поработать над новой лодкой. Так вот! Это спарка. Если кто не в курсе, то так называется двухместный самолёт с двойным же управлением. Почему так? Хм. Ну, слушайте.
Я, опытный инженер, задумавший и воплотивший это сооружение от начала и до конца своими собственными руками, проведший поэтапно полный комплекс испытаний и проигравший в голове все мыслимые и немыслимые ситуации, влип не один раз в случаях... не сказал бы, что таких уж немыслимо сложных. Чего же можно ждать от любого другого?
Загвоздка тут в объективной сложности управления. Чтобы научиться пользоваться «Ныряльщиком» нужны самые настоящие тренировки, которые идут крайне медленно, без недрёманного инструкторского ока, без подсказок и объяснений по ходу дела. Не я это придумал — такая практика давно известна.
Ну а теперь — о главном. О технике, конечно.
Сначала — о двойном управлении. Если с рулями — горизонтальными и вертикальным - курсант и инструктор могут просто побороться друг с другом, пока один не уступит другому, как, впрочем, и с педалями, то с клапанами управления заполнением и осушением цистерн этот номер не пройдёт. У каждого должен быть собственный комплект кранов, несогласованное действие которыми легко и непринуждённо поставит... нет — потопит лодку. Вот этот комплекс задач и пришлось мне решать прежде всего.
Второй вопрос — обзор с заднего места. Не забывайте - «фонарь» у нас не целиком прозрачный. Это скромного размера окошки, из которых видно тем шире, чем ближе к стеклу приближены глаза. Так что, глядя с заднего места через передний иллюминатор, разглядишь только что-то расположенное строго впереди, при условии, что оно невелико и помещается в поле зрения.
Так что заднюю рубку пришлось делать выше передней, после чего инструкторское место из полулежачего стало полусидячим, а выигрыш в поперечном сечении, полученный в результате утоньшения бортов, уменьшился. Зато уменьшился и проигрыш в длине – всего то метр и добавился.
Собственно основные корпусные работы завершились быстро. Наладка приборов — тоже двойной комплект — вот с чем пришлось повозиться. К моменту, когда Николай Михайлович Баранов убедился, что на живца, роль которого играла его «Веста», больше не клюёт, мы завершили постройку второй подводной лодки и даже покатались на ней вдвоём с Сашкой. Собственно, это он давно и без меня умеет, как и практически все офицеры. Тут требовалось наработать инструкторские навыки. То есть речь шла скорее об обучении меня.
Ну и испытания проводили, естественно. Потом и с торпедой поплавали, естественно с учебной. Не о чем рассказывать — обычная рутинная работа, проделанная вне видимости берега, хотя со вторым нашим кораблём мы время от времени знаками обменивались.
Да, чуть не забыл! Крутились мы постоянно прямо перед входом в Босфор, причём «Веста» время от времени удостаивалась залпа какой-либо из береговых батарей — приближаясь вплотную к зоне досягаемости их орудий. Но так никого и не выманила. А знал ли супостат о нашем присутствии — не могу уверенно сказать.
Два купеческих судна перерезали дорогу морем в столицу противного государства со всего Черноморского побережья. Представляю себе, что сейчас вытворяют купцы, у которых летят все планы поставок, или чего там сейчас в ходу!? Да ещё, поговаривали, что в самой Турции нынче и без того неспокойно из-за беспорядков на Балканах, так что самое время было нападать. Так я полагаю относительно резонов нашего императора.

Глава 14 В пищеводе.

Мы оставались в море уже вторую неделю. Без радио и без газет. Никакие новости до нас не доходили и о том, что происходит на театре военных действий, никто не имел ни малейшего представления. Приметили только, что береговые батареи перестали открывать огонь при входе наших кораблей в зону поражения их орудий. Видимо, не хотели разбрасывать снаряды, поскольку на предельных дистанциях вероятность поразить цель ничтожна.
С другой стороны ни «Веста», ни «Великий князь Константин» тоже не приближались к берегу, потому что перспектива получить снаряд не казалась привлекательной. Я недоумевал по поводу того, что, прекрасно зная о том, где мы находимся и что поделываем, командование не посылает никакой весточки. Ведь начинались переговоры. И что? Ну да, прибежали мы чуть не к самой вражеской столице, попугали неприятеля. Что дальше?
Чем занимается армия, перешла ли Дунай? Как действуют на этой реке минные катера? Идут ли бои?
На такие темы и шли разговоры в кают-компании. Меня туда частенько настойчиво зазывали и, казалось, ждали: не выскажу ли я чего-нибудь определённого. Я молчал. Знаете ведь, что ни в политике, ни в военном деле толку от меня нет. Зато касательно того, что делать, могу выразиться уверенно — идёт война. И наше присутствие в этом месте — крайне неприятно противнику. Мы сейчас занимаемся именно тем, чем следует.
А вот у Макарова по этому поводу оказалось иное мнение. Он полагал, что, коли турки не идут к нам, то следует их отыскать и что-нибудь им утопить.
Если по порядку, то началось всё с катания офицеров на подводной лодке-спарке. Более всего склонность к этому проявили Сергей Петрович Писаревский, и Степан Осипович. Именно у них быстрее всего отмечался прогресс, причём у Макарова успехи были столь заметны, что я его был готов выпустить в самостоятельное плавание на первом толстостенном «Ныряльщике», который тоже пребывал в полной исправности.

***

- Как полагаете, Пётр Семёнович, выдержим мы часов семь-восемь в лодке, - таким вопросом он встретил меня в своей каюте, куда и прибыл по приглашению вестового.
Карта, на которой Босфор был представлен в крупном масштабе, не оставляла сомнений в его намерениях поискать добычи в этом довольно сложном в навигационном отношении проливе — тридцать километров узкого прохода между возвышенными берегами. Наша подводная лодка за такое время сможет пройти этот путь только в одну сторону, причём, с учётом попутного течения.
Или Макаров прощупывает меня в плане: готов ли я рискнуть отправиться в вылазку при минимальных шансах на возвращение, но высоких на боевой успех — ведь, наверняка отыщется хоть какая-нибудь подходящая цель в окрестностях Стамбула, а то и раньше кого-нибудь встретим. Хотя, пролив этот не слишком хорош для того, чтобы держать у его берегов корабли — узкий он.
- Полагаю, Степан Осипович, что сбегаем мы с Сашкой и туда, и обратно, и обязательно отправим кого-нибудь на дно.
- Полно, Пётр Семёнович, я полагаю, что отправляться следует вовсе не вам с Сашкой, а нам с Сашкой.
- Понимаю, что сильный молодой помощник предпочтительней слабого и старого, но, поверьте, мой опыт значительно ценнее задора и энергии. Собственно, мы с помощником отлично справимся и обязательно вернёмся обратно.
Командир ничего мне на это не ответил. Мы с ним разбирали изменения проекта минного катера, которым он усиленно занимался. Последние события многое заставили пересмотреть в ранее сложившейся концепции. Рассуждали об устроении гироскопического держателя курса для торпед-ракет, размышляли о строительстве подводной лодки с электрическими моторами, о способах ориентации субмарин при прорывах во вражеские порты, о противоминной артиллерии и проблемах попадания торпедами в движущиеся корабли.
Техника интересна нам обоим, а ещё я знаю, как решали интересующие моего собеседника задачи, на какие грабли при этом наступали и чем оно закончилось. Может быть, и не про всё подряд, но про многое. Вот скажем — паровые машины тройного расширения. Их эпоха как раз сейчас и начинается, и будет она достаточно длительной. Или перевод корабельных котлов на жидкое топливо — это дело будущего, до которого некоторые мои нынешние современники доживут. Или — паровые турбины. Хм, довольно привлекательное направление. А электропривод. То же радио я вполне могу изобрести.
Но обо всём этом предпочитаю умалчивать. Потому что знаю - плоды этих трудов вряд ли послужат добрым целям. Не располагаю я властным ресурсом, достаточным для контроля за последствиями внедрения этих новинок. Зато с удовольствием удерживаю Степана Осиповича от выбора ошибочных путей. Не властным одёргиванием, конечно, а ходом рассуждений или предлагая заведомо лучшую альтернативу.

***

Крепко потянуло с севера. Шторм, однако, хотя и не слишком сильный. Оценки местных экспертов колеблются между значениями от пяти до шести баллов. «Великий князь Константин» испытывает заметную качку и даже изредка вершина какой-нибудь волны ухитряется бросить на палубу неслабую пригоршню брызг. Нет, нас не валяет, не заливает и даже не треплет — штормуем мы спокойно и даже без особых переживаний. Большинство членов команды — опытные моряки, служившие ещё Ропиту, который, как овазалось, вовсе не человек, а Русское Общество Пароходства И Торговли. Единственна кандидатура на страдания от морской болезни — Ваш покорный слуга — оказался невосприимчив к этой столь проклинаемый всеми хвори. У остальных же давно выработался к ней иммунитет.
Вот в этот прекрасный день Степан Осипович и предложил мне совместный вояж в столицу далеко не дружественного государства, наподалеку от которого проходит в настоящий момент наша совместная служба. На двухместной лодочке с гостинцем, в который заряжена четверть тонны динамита.
Ни о какой буксировке катером речи, естественно, даже не шло. Корабль матка в предутренний час вошел почти в самый Босфор, после чего нас в люльке спустили на воду. От раскачивания эту конструкцию страховало столько матросов с шестами, сколько могло поместиться у борта, и всё прошло нормально. Береговые батареи видеь нас не могли из-за темноты, а положение огней за столько дней дежурства было давно «срисовано» и неоднократно проверено. Тут ведь не пустыня, а довольно плотно заселённый район.
Макаров в передней кабине однозначно мне подчинён — это даже не обсуждалось. Он рулит, а я командую, даже не прикасаясь к педалям.
Приём балласта до минимальной положительной плавучести.
Засечки по заранее выбранным огонькам, определение места, выбор курса — это каждый проделал независимо, а потом сравнили результаты. Совпало.
Пошли. Вернее Степан Осипович, выполняя моё распоряжение, нырнул на три метра и дал ходу.
Через час подвсплыли, уравняли расстояния до берегов — рассвело, и их прекрасно видно. Повернули нос вдоль этого канала, и снова полчаса хода на той же глубине. Теперь работаю я.
Забыл доложить. После захода в Севастополь у нас появились эластичные трубки. Через них звук от наружных мембран и переговорного устройства передаётся прямо в уши — шлемы специально так устроены. А направления, которые прослушиваем, выбираются кранами. Аппаратура непрерывно совершенствуется — многие приборы стали точнее и расположены они заметно удобней. И в этом не только мой труд. Ныряльщик — общий баловень. Кстати — недавно сообразил — ведь на «Весте» о нём никто не знает. Даже её командир.
Тайна потаённого судна циркулирует в довольно в узком кругу. Император, два его наследника, тот любезный жандарм, да командующий флотом с парой офицеров штаба. Правда ещё свита государя... хотя, кто там что мог сообразить — Бог весть.
Выглядываем, ориентируемся, ныряем. Этот час всё ещё не прошел — работаю я.
- А знаете, Пётр Семёнович! Попутное течение даже сильнее, чем я рассчитывал.
- Пожалуй, Степан Осипович! Подвсплывём через десять минут и ещё раз осмотримся.
- Как раз это я и хотел предложить.
Вот так и идём. Заметили ли нас с берега? Не уверен. Мало ли мусора плавает вокруг. Даже страшновато — не налетим ли на что. Хотя мы проходим ниже плавучего хлама, а поднимаемся с почти нулевой скоростью относительно воды. Последствия такого столкновения должны быть ничтожны.
Вот и вахта Макарова. За два часа мы прошли половину пути. Знатно нас тащит. Течение прижимается то к одному берегу, то к другому, что для крупного корабля может представлять серьёзную опасность. Да и мы то и дело подправляем курс, стараясь держаться от берегов равноудалённо. Маленькая рубка с расстояния в три сотни метров, вряд ли привлечёт к себе случайный взгляд, хотя волнение здесь нынче выражено весьма слабо. Кстати, никакого движения ни встречного, ни попутного, нет. Как нет и ни одного корабля у берегов. Эк их Макаров распугал первого-то мая.
Еще по разу сменились, а тут уж не зевай. Справа должен быть вход в бухту Золотой Рог. Уй-йа, ну и столпотворение. Кого тут только нет, кроме боевых кораблей, однако. Что творится внутри просто не разглядеть, потому что всё забито пароходами и парусниками. Их так много, что в оставшемся проходе более-менее крупному судну без помощи буксиров не пробраться. Это, выходит пробка.
- Что делать, Пётр Семёнович?
- Была бы вода прозрачней, прошли бы под днищами, да поискали в глубине. Хотя, турки не дураки, чтобы своим боевым кораблям позволить перегородить дорогу на выход. Так что, скорее всего нет здесь флота. Он может быть и в Мраморном море, и в Средиземном. Там мы его не сыщем. Давайте валить купца и сеять панику.
- Позвольте. Как можно топить мирное судно, не удалив с него экипаж?
- А как вы собираетесь это проделать, позвольте спросить?
- Так, как вы учили, Пётр Семёнович. Перекатами. Пусть дельфин-афалина Кеша порезвится у входа в самую главную гавань Турции. Кстати, жаль, что мы плавник не прихватили с собой. Надо было озаботиться, сделать его так, чтобы можно было понимать из кабины.

***

Тут довольно много глаз вокруг. Ещё не разгар дня, но многие уже проснулись и кто-то несомненно приметил нечто торчащее из воды. Я дал ход и чуть погрузился. Развернулся под водой, набрал скорость и на десяток секунд выставил рубку наружу.
И так ещё раз пять. А потом мы осмотрелись.
Красота! Беготня, сутолока, неразбериха. Вопли отлично доносятся до нас через мембраны слышны и визгливые голоса, и грохот деревянных трапов, переброшенных с борта на борт. Наш «избранник», тяжело осевший деревянный пароход, ничем не отличается от других. С его палубы на нас смотрят глаза десятка любопытствующих, не внявших гласу осторожности. Этот трудяга виноват только тем, что расположен с краю и к нему удобно подойти. Опять же государственная принадлежность его ни у кого не вызывает сомнений — флаг различается уверенно.
Мы подходим к нему носом, целясь в середину корпуса. Наконец, зрители не выдерживают и бросаются прочь. Может быть у противоположного борта стоит шлюпка? Или трап перекинут к соседу? От нас не видно. Мы сближаемся почти до касания, плавно обнуляя скорость, а затем начинаем разгон назад. Вторая модель лодки пятится значительно охотней — над ней поработали настоящие моряки. А вот управляется всё так же неохотно. Ну да нам и не нужно петлять.
Для зрителей дельфин заложил мину и уходит. Вот расстояние приближается к нужным мне пятидесяти метрам.
- Степан Осипович! Извольте приготовиться к выстрелу!
- Уже готов, Пётр Семёнович.
- Пли!
Ода впереди знакомо вскипает и торпеда уходит, оставляя мощный кипящий след. Отклоняется чуть вправо, но на такой дистанции мимо цели не пройдёт. А мы тоже удаляемся от места взрыва, налегая на педали из-всех сил. Не так уж много успели мы спятиться — метров двадцать всего побежали и тут перед нашими глазами вырос могучий баобаб взрыва. В воздух столько всего взлетело, что я тут же нырнул кормой вперёд. Не понял, в какой момент догнала нас взрывная волна — это всё произошло одновременно. Но шлепки по воде от падающих предметов различались ещё несколько секунд. Мы тут же перестали налегать и вскоре снова выглянули. Жертвы нашей на месте уже не было, а пара соседей заметно кренились. Кажется, перепало и им.
Впервые удалось мне наблюдать действие собственного детища. Страшноватенько, признаюсь.
- Так что, Пётр Семёнович, с победой.
- Взаимно, Степан Осипович, взаимно. Идёмте однако искать встречное течение.
- Как прикажете.
Мы уже под водой. Выходим прямиком на середину пролива и последний раз оглядываемся по сторонам. В городе наблюдается какое-то оживление. Северный ветер чувствуется — слышно его действие на мембраны передних звукоуловителей. Винты остановлены и я осторожно настраиваю лодку на минимальную отрицательную плавучесть. Пассивно погружаемся, каковое действо чаще всего определяют словом «тонем».
Десять метров. Ещё светло, хотя поверхность воды уже не выглядит как что-то определённое. Мутно.
Двадцать метров. Сумерки.
Тридцать метров. Густые сумерки.
Сорок метров. Глубина перестала возрастать. Вверху светлее, чем внизу, но ничего кроме этого различить мы не способны. Шторм всё настолько пербаламутил, что говорить о какой-то прозрачности бы не решился.
- Мы не движемся, Пётр Семёнович?
- Относительно воды — нет. Но сама вода несёт нас на север в Черное море. Часа четыре никаких развлечений, корме слежения за глубиномером, предложить вам не могу. Сам же я, с вашего позволения, вздремну.
- Как же вы будете проводить наполнение дыхательного мешка, если заснёте?
- Я так много времени провёл с ним, что управление клапаном стало у меня рефлексом. Готовился ведь и к многосуточным походам. Тренировался, сживался. Вот и пригодилось.
- А от чего мы перестали погружаться, позвольте спросить?
- Встречное течение имеет более высокую солёность, отчего вода в нём плотнее. Разница в абсолютном исчислении невелика, но наш корабль очень чувствителен к подобным изменениям, когда хорошо уравновешен.
Забавно, знаете ли, давать объяснения человеку, который сам изучал это явление. Немного позднее, как я понял. Потому что в данный момент о нём не знает.
- А почему мы не помогаем движению, позвольте полюбопытствовать? - неугомонный он всё-таки. Хотя, только что ведь впервые в жизни провёл успешную атаку с подводного корабля.
- Потому что не только ничего не видим, но и не имеем представления о том куда двигаться. Всплывать для ориентации — значит попадать во встречное течение терять много времени. Кроме того, сам процесс всплытия должен быть плавным, потому что в крови у нас растворяется азот — мы ведь под давлением пять атмосфер. Так уж наша лодка устроена. И от этого азота кровь должна избавляться постепенно, чтобы она не вскипела. Я не помню точных значений, но при подъёме на каждые двадцать метров станем по полчасика оставаться на достигнутой глубине. И будем уповать. И на то, что течение нас об скалу не ударит, и что кровь не закипит.
Ну во, вроде, угомонился.

***

- Пётр Семёнович, четыре часа прошло, - протяжный зевок в загубник. Да уж, досталась Макарову вахта. Кажется, подобный вид пытки называется сурдокамерой. Это когда тишина и ничего не происходит.
Будь я один — спал бы, наплевав на возможные опасности. Всё равно ничего с ними не поделаешь.
Смотрю на глубиномер — сорок пять метров. Ничего страшного. Даю самый малый ход курсом на север и, поднявшись до двадцати метров, выхожу на горизонталь. А тут куда как веселей. Вода заметно прозрачней и виден не только нос лодки, а даже какая-то перспектива открывается. Так и идем черепашьим шагом. Всё-таки на душе спокойней, если уверен, что не влепишься ни во что с неизвестной скоростью. Ну и всплываем. А где берега? Куда нас вынесло-то.
Ещё раз смотрю на часы — всё верно, ровно четыре с половиной часа прошло с тех пор, как мы погрузились в пучины Босфора в аккурат напротив входа в слепую кишку Золотого Рога. А тут море вокруг без конца и без краю.
Описываю плавную окружность покачиваясь на всё еще неспокойной после шторма воде.
- Ост-Норд-Ост фок мачта «Великого князя Константина», - звучит в переговорном устройстве голос Макарова. - С вами Петр Семёнович куда угодно отправляться не страшно. Обязательно домой доставите, - а вот это уже признаки отходняка. Этакое веселье после боя. Да мы оба, конечно, нервничали.
Полностью продулись и пошли к родному кораблю, вскоре заметили как створились мачты — значит нас обнаружили и двинулись навстречу. Через полчаса «Ныряльщика» подхватили за рымы и водрузили на палубу. Однако, кушать хочется.
- Обед на двоих в капитанскую каюту! - ух ты. Вот так сразу, чтобы предупредить приглашение в кают-компанию. - Пер Семёнович, окажите честь, разделите со мной трапезу, - что тут у нас за страсти Египетские? Отчего это командир так торопится уединиться и меня пытается оградить от разговоров с командой.

***

Так и обедаем в подводницких шортах, что является грубейшим нарушением морских традиций.
В основном молча. Однако к концу, когда волчий голод обратился в обычный хороший аппетит, Макаров всё-таки открыл свою тайну:
- Знаете, я ведь грешным-то делом вздремнул на вахте часика три.
Я только плечами пожал. Нету во мне военной косточки и вздремнуть, когда решительно нечего делать полагаю естественным и не безобразным.
- А что, Пётр Семенович. Сбегаем завтра ещё разок в Стамбул?
- Полагаю, нам с этим стоит погодить. Выждать немного и поглядеть что и как. А на счёт подъемного плавника я Клёмина прямо сейчас озадачу. И попрошу Измаила Максимовича распорядиться, чтобы торпеду снарядили. Пусть не динамитом, но уж чем придумают, тем и ладно.

Пока все очень нравится. Спасибо.
Вот только названия не понял
Както бы утошнить "в пищеводе Европы", "средиземноморская кишка" или речь вовсе не о том?

скорее как то наоборот
"везет он, а я рулю не прикасаясь к педалям" или както еще

ага со снаряженной и взведенной торпедой
которую вместе с лодкой течение бросит на неподвижную преграду.
Стоит озаботится предохранителем к слову, там конечно есть один но динамит может сработать и просто от удара - не зря его не любили.
К слову - прессованный пироксилин получен уже 10 лет как
и используется в качестве пороха вроде бы. В качестве взрывчатки его тоже можно использовать - надо только залить водой
В этом случае нироцилюлоза взрывается а не горит

взрывная волна вводе идет со скоростью 2000 м/с так что ее почуствуют одновременно со взрывом
К слову - "уши" надо закрыть.
А вот мусор и осколки действительно будут падать гораздо позднее.
К слову - гибель корабля сопровождается весьма характерными звуками, с которыми врывается вода и сминаются переборки - они должны быть хорошо слышны. Должны быть слышны и "взрывы" когда воздух вырывается под действием растущего давления разламывая палубы.

Спасибо за подсказки - пройдусь по тексту с ними наперевес. Сыровато получилось, так что корёжить придётся сильно.

Знаете, вылазка к Стамбулу оказалась на редкость необременительной. Даже утомление после неё не было ни обвальным, ни сокрушительным. Я чувствовал себя, как после напряженного рабочего дня – то есть, как всегда по вечерам. Впрочем, после адмиральского часа, самочувствие моё пришло к обычному состоянию, характерному для послеобеденного времени, и я направился к «Ныряльщику».
Сашка прилаживал за рубкой плавник, пошитый на скорую руку из брезента в виде надувного мешка. Группа сочувствующих ему помогала – прилаживали внутренние связки, препятствующие поперечному расширению, герметизировали золотник и даже предохранительный клапан настраивали.
Да, наша примитивная с виду педальная лодка на самом деле плотно напичкана оборудованием управления, контрольными приборами, средствами слежения. Будь в моём распоряжении электроэнергия – я бы многое переделал и кое-чего добавил. Ну да не напрасно говорят, что бодливой корове Бог рогов не даёт. Действия разумно опирать на реальные возможности, а не на желаемые.
Качает заметно слабее, чем вчера. Мы с Санькой занимаем свои места в кабине и погружаемся в пучину вод. Пора опробовать новинку. Собственно, наблюдать за поведением бутафории нам не дано – она в непросматриваемой зоне точно за рубкой. Как раз за шарниром заднего люка. Поэтому сигнальщик с флажками стоит на палубе около надстройки. Крайне неудачное место, кстати. И сам он, и его флажки не слишком контрастно выделяются на грязно-белом фоне. Ну да мы недалеко – разберём.
Сначала выясняем насколько возросло сопротивление. Делаем дорожки на малой глубине и сверяем ритм качания педалей с показаниями лага. Никаких отличий от обычных значений не наблюдается – значит, расчёт на то, что тряпичный мешок окажется в «тени» рубки, себя оправдал.
Выныриваем, подходим так, чтобы нас было хорошо видно, и я жму на рычажок клапана. Неудобно, всё-таки действовать вслепую. Вот ведь не знаю, надул, как следует, или только чуть взбодрил? И никакой обратной связи. Даже кончиками пальцем не могу оценить последствий собственных действий. Чу – клапан сработал. Ага, отлично. А то уже начал было придумывать манометр для контроля давления в плавнике.
Что там пишут с борта?
- Отойдите на предельное расстояние видимости сигналов, - что за чудеса?
Но команда есть команда. Мы люди военные. Отбегаем.
Дым с юга. «Великий князь Константин» готовится к бою, а «Ныряльщик» вообще безоружен – единственное наше оружие – торпеда - пока не готова. Зато вокруг торпедных катеров идут подготовительные работы, и орудийная прислуга принялась подносить снаряды к пушкам. Верной подруги «Весты» нигде не видно, но я-то точно знаю – как только Макаров пустится наутёк, она себя окажет.
Знаете, капитан-лейтенант Баранов старше лейтенанта Макарова не только по званию, но и годами, и жизненным опытом. Казалось бы, в силу действия на флоте принципов единоначалия, он должен командовать действиями нашей маленькой эскадры. А нет. И Макаров не командует действиями «Весты». Неведомым мне образом эти люди – оба сторонники активной крейсерской войны – нашли способ оперировать самостоятельно, но согласованно. Или тактика диктует такое поведение?
Волна ощутимо покачивает лодку. Изредка, когда находимся на вершине водяного вала, удаётся бросить взгляд вдаль. Хм. А ведь не военный корабль появился. На мой взгляд, это яхта. Хотя, на них нынче тоже ставят пушки.
- Флаг наш, - Санька уже разглядел, а я вот, признаюсь, проворонил когда его развернуло.
Терпение – важное качество для любого подводника, и в моём помощнике его как раз в добрую меру. И ещё некоторые признаки образованности я в нём подмечал. Кажется, в эту эпоху работали церковно-приходские школы, где многих обучали счёту и письму.
- Сань, ты грамоте где учился?
- Дома, дядь Петь. Меня когда к гимназии готовили, мамка нарочно учила, чтобы я на испытаниях не опростоволосился.
Упс! То есть, ой!
- А как на флот попал?
- Охотником. На правах нижних чинов.
Немыслимо, однако, разобраться во всех перипетиях сословного общества. Вот пусть мне хоть кто-нибудь объяснит, чем отличается охотник на правах нижнего чина от меня, вольноопределяющегося в чине юнкера флота! Тем не менее, тут на корабле мы находимся на разных ступеньках иерархической лестницы. Хотя, мне ещё говорили, что если я буду себя хорошо вести и сдам все положенные экзамены, то через два года меня произведут в гардемарины. В курсанты военно-морские, то есть.
И ещё мне ужасно интересно, какие такие права бывают у нижних чинов. Кроме права на труд, я имею ввиду.
Тем временем мы, как всегда, с минимальной положительной плавучестью, описываем плавные круги на самом малом ходу. Назад ведь не видно, а горизонт нужно осматривать.
- Флаг спускают, - это Сашкины слова, хотя я и сам это вижу.
- Спускают флаг, - повторяю механически. – Уж не каверза ли какая восточная?
- С них станется, - выразив таким образом единодушие, мой помощник резче, чем раньше надавил на педали. Нервничает.
Но, ничего, опять работает в медленном ритме.
Яхта, тем временем, уже подошла близко и поднимает сигналы.
- Пишут, послание у них к нам.
Торпедные катера уже на воде. Прячутся за корпусом «Великого князя Константина» и дымят трубами. Словно служебные собаки в преддверии команды: «Фас». Разъездной спускают, а «посетителю» предлагают лечь в дрейф.
Подошли к яхте, отошли, вернулись. Турок возвращается, а нам команда – подойти к борту.

***

Офицеры собраны в капитанской каюте, а Вашего покорного слугу туда не пригласили. Это прекрасно – у нас плавник не сдувается. Брезент оказался слишком хорошо пропитан каучуком и совершенно не травил. Пришлось противоестественным способом воздействовать на предохранительный клапан и обсудить вопрос о том, каким образом проделывать это в дальнейшем не покидая кабины.
А вот и меня зовут. И беготня началась по всему кораблю, так что члены консилиума разошлись по своим местам.
- Телеграмму нам доставили, - Макаров деловито перебирает в поставце бутылки с респектабельными ярлыками. – Прямо из адмиралтейства. Велят незамедлительно следовать в Севастополь. И «Весте» тоже. На словах же Ивану Ивановичу дали понять, что в Стамбуле стоит невообразимый бардак, вплоть до резни и стрельбы на улицах. Иных же обуяла паника и несколько судов столкнулись друг с другом, когда вся та невообразимая армада купцов, что мы с вами имели удовольствие наблюдать нынче утром в Золотом роге, хлынула в Мраморное море. То есть, попросили, рыбку нашу, что поодаль крутится, больше к ним не посылать.
Так что, Пётр Семёнович, рекомендую. Прекрасный Арманьяк. Как раз дело к ужину, потому забирайте бутылку и отдыхайте хоть до поросячьего визгу.

***

На палубе пустынно. Все приготовительные работы завершены, и команда разошлась по каютам и кубрикам. Сигнальщики на места, да рулевой. Голова вахтенного офицера еще видна из-за ограждения мостика. Солнечный диск за кормой выбирает местечко, где нырнёт за горизонт. Норовит попасть туда, куда визуально нацелен пенный след за кормой. Рокот машины почти неразличим, а дым из трубы не особенно чёрен. Набегающий поток встречного воздуха, соединив свою силу с ветром, относят его за корму и чуть размывают вид дневного светила. В руках полная бутылка напитка, которого я никогда не пробовал. Казалось бы – живи и радуйся. А у меня в голове вопрос зудит, как это так выходит, что Санька, окончивший полный курс гимназии, ещё и мастер на все руки? Память извлекает из своих глубин только одно подходящее воспоминание. Вернее, намёк на него. Однако насмерть не помню, в каком веке у нас в России были разночинцы.

Глава 15

Хотите узнать, чем всё закончилось? Так ничего не закончилось. В Севастополе наши корабли встретили сдержанно. Пирсы были оцеплены, так что публику к трапу не пустили, а начальство, выполнив ритуал приветствия, куда-то быстренько укатило. На берег не выпустили никого.
На другой день мы отбежали от берега и уничтожили все до одной торпеды. Взорвали их, попросту говоря. «Веста» тоже. Ныряльщики осторожно сгрузили в вагоны и увезли под охраной. Потом Макаров провёл политинформацию. Объяснил, что с турком мы помирились, потому что он все наши требования принял, в чём и подписан договор. Маленько земли по нему отошло России, а вдобавок к этому – право ходить проливами, когда пожелаем. Ещё он поминал про Сербию с Черногорией, Боснию с Герцеговиной и Болгарию с Румынией. Признаюсь, я не понял, зачем оно мне и не сильно вслушивался, а только Австрия почему-то этим ужасно недовольна, отчего Русские войска пока не распущены по местам расквартирования и стоят летними лагерями на левом берегу Дуная.
Так что, если и случится какая заваруха то, скорее всего, сухопутная. Потому что Турция обещалась в случае чего Австрияков через проливы на Черное море не пропустить. Я ещё подумал: «С чего бы они через них полезли?» Отродясь сухопутная была страна, хоть бы и с Венгрией в придачу, но потом вспомнил про фильм «Звуки музыки», где красиво пел многодетный вдовый морской офицер, и сообразил, что какая-то лазейка к Средиземному морю в эти годы у будущей альпийской республики нынче может быть, хотя, ни одного упоминания о флоте этой страны припомнить не могу.
Главное же – попросил Степан Осипович всех нижних чинов забыть про подводную лодку и не забывать про дельфина Кешу и подружку его – козу Машу. Про них и рассказывать всё, что на ум взбредёт, только, если к разговору, конёчно, придётся.
Народ у нас с понятием, так что успокоили командира – всё, мол, сделаем в лучшем виде.
По всему выходило, что война для нас завершилась, и я с флота уволился. Перебрался к Евдокии Ниловне – лад у нас с нею – и наведался в гимназию, поискать себе места. Однако вакансии для меня не нашлось – сказал, правда, директор, чтобы я ещё в конце лета наведался, вдруг, что-то изменится.
Мы с сыном сожительницы моей купили лодку и занялись рыбным промыслом. Он, хоть и пацан ещё, но понятие имеет. По всему выходит, что наших уловов и на жизнь хватит, и на маленькие радости останется. Старшая-то дочь заневестилась уже. Надо собирать ей на приданое. И с мальцом заниматься нужно той же математикой, да физикой с химией. Будущее, знаете ли, оно ведь в детях. Это, если Вы скорбите об убивалках всяких и о судьбах государства. Да и не будет больше войн на моём веку. Ни одной не помню из истории до самой Русско-Японской. А там уже с деревянными торпедами или педальными подводными лодками делать нечего. Да и не при моей жизни она случится, так что нынешней детворе и молодёжи её груз выпадет нести. Вот на них и стоит сконцентрировать усилия, раз уж меня сюда занесло. Хоть что-то действительно полезное сделаю.
Жизнь налаживалась. Ниловна моя приносила новости, так что я был в курсе, что экипаж «Весты» щедро наградили за утопление «Фетх-и Бюленда», звание очередное присвоили Баранову – он теперь капитан второго ранга. А вот наших отметили только за Батумское дело, но тоже от всей души. Офицеры стали капитан-лейтенантами. Все. Даже мичман Подъяпольский. Как-то там хитро поступили – ну да по мне – всё правильно сделали.
А вообще-то как-то всё затихло. Корабли никуда надолго не убегают, Нилович заходил – ничего не рассказал. Всё больше нашими делами интересовался.

Хм. Концовка какая-то... загадочная
Да и странная забывчивость несвойственна никакому режиму. Что-то тут не то.

А был наш ГГ при заводе турбин самолётных...

Думаю - это была частная фирма, хватающаяся за любые заказы в области контрольно-измерительного оборудования.
Как всегда - зрите в корень.

Есть такое понятие "торпедный треугольник". Высчитывается математически. Тонкостей не знаю. А ежли погуглить? Макарову и ГГ прийти к его решению по силам вполне