Глава 3. Замок Чернагора и г. Гребенск. 22 июня 1647 года.

Брадан медленно опустился на скамью, стоящую в тени высокого тополя, утренняя прохлада казалась ему божественной, он жадно вдыхал свежий воздух и не сразу обратил внимание, на князя и молодого воина, которые как раз вывели лошадей на площадку для выездки. Со скамьи она хорошо просматривалась и вагр, откинувшись на спинку скамьи, стал внимательно наблюдать, понимая, что неспроста вывели они коней ранним утром. Ему стало любопытно, что задумал князь Адам.
Отец Филарет долго сопротивлялся тому, чтобы он так рано встал, и, даже разрешив подняться, настаивал на том, чтобы помочь ему идти. Брадан отказался наотрез. Чувствуя неимоверную слабость, он все равно не мог принять чужую помощь и злясь на непослушное тело, упрямо решил идти сам. Путь до двора дался ему нелегко, но он одолел его, потратив все силы и покрывшись холодным потом.
Зато, какая награда ждала его теперь! Не просто посидеть на воздухе, снова почувствовать свежесть родного горного ветерка, который живительной прохладой овевает разгоряченное от усилий тело, вливая по капле новые силы в его жилы, а еще и посмотреть, чем занимаются русины, что хотят делать, выведя из конюшни двух таких породистых коней. Бурана горец узнал сразу. И радость коснулась его сердца, словно придав новых сил. Так и должно быть – это правильно, что столь добрый конь оказался у князя. Такой, как Кречер, не достоин даже гриву расчесывать у этого благородного красавца.
Несколько горцев из отряда Бьорна, бродившие по двору без всякого дела, тоже остановились, с любопытством глядя на площадку. Брадан слышал о них от монаха. Отец Филарет говорил, что они присягнули графу и были на вчерашнем пиру. Ну что ж, это оказалось правдой, как впрочем и все, что говорил монах. Зря не поверил, просто не хотел, видимо. Смотреть на них горцу удовольствия не доставило – уже хозяевами себя здесь чувствуют. Он хотел отвернуться, когда приметил Орлика. Монах и о нем говорил.
Вагр настороженно замер, увидев, как могучий воин, стоявший до этого в стороне и тоже наблюдавший за князем, направился в его сторону. Это о нем говорил князь – что он одолел Акулу.
Русин остановился рядом и, прямо глядя в лицо горцу, проговорил:
- Можно? - Не дожидаясь ответа, опустился на скамью рядом с ним и протянул руку, - Микола Орлик, воин князя Борута.
- Брадан, сын Фиака! – Вагр ответил на рукопожатие – Что это князь задумал? И кто это с ним?
- Скворуш Александр, тоже воин князя. Надо думать, займутся выездкой.
- О! У нас это зовется молодечеством.
Они стали вместе наблюдать, как воины не спеша вскочили в седла и поехали друг за другом вокруг площадки. Боевые кони застоявшись в конюшне сами рвались вперед, так что и понукать не требовалось, скорее напротив, всадники умелыми руками сдерживали порывы своих скакунов. Из господского дома стал появляться народ, всем хотелось поглядеть, что на этот раз задумал князь. Отто Штадель подошел к ним и, смущенно кивнув горцу, пристроился рядом с Орликом.
- Просто разминка на кругу или выездкой, наездничеством решил князь заняться? Слыхал я про чудеса, что венды на конях вытворяют, только видеть не довелось. Неужто и сейчас так будет? - Спросил он, заворожено глядя на наездников, пустивших коней размашистой рысью.
- Ага. - Хмыкнул Орлик.
Брадан мельком глянул на сержанта и снова повернул голову в сторону всадников, на бледном его лице появилась слабая улыбка. А когда два молодых удивительно похожих друг на друга воина, вышли на край площадки и стали бить в бубны, начиная медленную русинскую песню сильными, звучными голосами, вагр совсем перестал воспринимать окружающее, весь устремившись туда, на большой круг, поросший травой. Словно повинуясь песне и ритму, задаваемому бубнами, всадники перешли на легкий галоп, пока просто разогревая скакунов и одолевая круг за кругом.
Орлик кашлянул и вдруг тоже стал подпевать близнецам, постепенно нарастающим мощным басом. Отто Штадель подхватил песню, видимо и ему знакомую давно, вместе с русином у них получалось очень гармонично. Вагр, не отрывая глаз от всадников, стал прислушиваться к словам, удивляясь про себя, как близки ему эти русины, если не по родству, то по духу уж точно. Об одном жалел, что сильно ослаб, и нет здесь его верного скакуна – Ворона. С каждой минутой зрелище все больше захватывало горца.
Повинуясь твердым рукам наездников, кони плавно меняли простой шаг на особый, смешанный, а его на рысь и галоп. Заинтересовавшемуся Штаделю Орлик пояснил, что такой ускоренный шаг называется «проходка али переступ» при котором лошадь переставляет ноги то односторонне, то по диагонали. Скорость такого шага в полтора раза выше обычного. Всадники легкими посылами понуждали коней поворачиваться, кружить на месте, осаживать назад, стремительно разгонялись и останавливались на всем скаку, а затем и вовсе укладывали лошадей наземь, удерживая в таком положении несколько мгновений.
Штадель, всю жизнь прослуживший в рейтарской, тяжелой кавалерии не мог не признать достоинства – легкость, поворотливость, поводливость – чуткость к поводу и прекрасную выучку, по всем этим признакам горская лошадь даст много очков форы тяжелым, массивным коням, которые используются в тяжелой рейтарской коннице. «Лучшей охотничьей лошади и не найти! И спорить не о чем!» заключил Отто свои размышления.
Размяв и разогрев коней воины на ходу раскидали по кругу несколько шапок. Разогнав скакунов до стремительного скакового галопа Адам, а за ним и Сашко принялись на ходу соскакивать и снова взлетать в седла, держась за передние луки. По началу делали это только на левую стороны, а затем и на обе в два прыжка. Соскок, прыжок, переносящий тело всадника на другую сторону, толчок ногами о землю и снова полет, завершающийся уже в седле. Развевающиеся полы чекменей, высокие мягкие сапоги, развевающиеся на скаку чубы, лихой посвист и музыка, казалось для них нет ничего невозможного. Но больше всего вагра покорила мощь, скорость, истинно-мужская красота и соразмерность всех движений всадников. Как же все это было знакомо Брадану – и он так мог, лучшим был среди своих, но тут стал понимать, что эти воины, похоже поискуснее его будут.
Постепенно по мере продолжения выездки, трюки становились все сложнее, а искусство русинов все нагляднее. Пройдя так несколько кругов, князь и Скворуш начали стремительно заваливаясь со спин лошадей и не держась уже руками, лишь ноги в стременах, перевешиваться до самой земли, одним махом подхватывая лежащие шапки и разом взлетая в седло.
Музыка неожиданно стихла. Брадан увидел, как юные воины вбежав в круг ловко запрыгивают на крупы коней позади своих товарищей, раз за разом то садясь, то соскальзывая вниз. Вот один из них отбежал в сторону, а другой неподвижно встал на пути всадников. Борут и Скворуш поравнявшись, налетели на Тадека и мигом ухватили его под руки, не прекращая скачки.
Казалось, это уже конец, но нет. Хортичи быстро подали воинам пистоли и бросили в центр круга небольшой, набитый шерстью мешок. Адам и Сашко снова пустив коней в галоп, на полном ходу принялись стрелять по мешку, раз за разом метко всаживая в него пули. И если первые выстрелы ударили, когда всадники просто сидели верхом, то уже следующие пошли с хитростями. Воины то свешивались на бок коня, то даже стреляли из-под него, а в конце они и вовсе встали ногами на спины скакунов и поразили цель еще дважды.
На этом занятие завершилось. Не спеша проехав еще несколько кругов, давая коням остыть, русины перебрасываясь шутками и довольно улыбаясь, подъехали к сидящим на лавке Орлику, Штаделю и Брадану.
Кони стояли, прядая ушами, бока их все еще лоснились от пота. Адам и Скворуш спрыгнули на землю, но в отличии от Скворуша, князь не отдал поводья подбежавшему Бориславу.
- Я сам, - коротко сказал он и повернулся к горцу, - смотрю, тебе лучше, Брадан?
- Да, князь, я здоров, - поднимаясь со скамьи, ответил горец. Ростом он был вровень с князем и остальные даже заметили некое сходство в том, как оба себя держали. Уважительно и чуть надменно.
- Мы отправляемся на охоту сразу после завтрака, - произнес Адам, - вот думаю, не отправить ли гонца в твой поселок?
- Зачем? – Чуть более взволновано, чем хотел, спросил вагр.
- Они пришлют тебе кого-то, кто сможет сопроводить к своим. Да и весть о том, что ты жив, порадует их. Разве нет?
- Ты сказал охота, князь?
- Да, - чуть помедлив, ответил Адам.
- А куда вы направитесь?
- Пока не знаем. А, может, ты посоветуешь? Мне кажется, и ты охоту любишь?
- Я ею живу, - чуть улыбнулся Брадан. - Я сам могу сопроводить вас и показать отличные охотничьи места. Там великолепные лесные угодья, полные разного зверя. Как раз в той стороне, к слову, находится мое селение. И, если не откажетесь, я приму вас у себя, как дорогих гостей.
- Спасибо на добром слове, обязательно воспользуемся со временем, да вот не рановато ли тебе на охоту отправляться? - с сомнением произнес Адам.
- Самое время. Посмотрел на то, как вы наездничаете, душа запела, сразу почуял, как силы возвращаются. Хлеб твой сладок, быть гостем у славного князя Борута - честь для меня, но дома ждут вестей, не стоит слишком тревожить стариков, пора мне порадовать их. Так что если ты не против, то готов я отправиться в путь.
- Добре, дам я тебе, сын Фиака коня, не гоже такому храброму воину пешим идти, и все прочее, что в дороге требуется. Прими в дар, по древнему закону гостеприимства.
- Благодарю тебя, князь, твои слова целительны, как чудесный бальзам. – Брадан с достоинством поклонился князю.
- Значит, решено. После завтрака выезжаем. – И кивнув Орлику и Штаделю, князь развернул Бурана и повел в сторону конюшни.
Микола посмотрел ему в след, вспоминая время, как вот так же маленький Войко никому не давал ухаживать за своим скакуном, и повернулся к остальным:
- Я тоже вас покину, друзья. Перекушу в городе. Прощайте.
- Постой, Микола. – Остановил уже собравшегося уходить русина Отто. – Мы с господином Витредом тоже в город собираемся, на телеге. Давай с нами, чего ноги попусту бить?
- Добре, так вы сейчас ехать думаете али подождете чего? – подстегнул сержанта Орлик.
- Да, гляди, уже и готово почти, - Отто указал рукой на площадку перед конюшней, где и в самом деле несколько мальчишек под присмотром Ролло уже заканчивали запрягать пегую лошадку в телегу.
- А вы зачем собрались то?
- Господин граф приказал бойцов набрать, вот поедем искать да уговаривать, не шутка – два десятка требуется.
- Ого, да, ну с твоим то опытом и не найти? Ты ж поди всех тут знаешь наперечет?
- Хе, верно, Микола, верно. Выполним распоряжение его светлости. Не в городе, так по хуторам да селам окрестным сыщем молодцов справных. Витред сказал, можно от налога послабление семьям сделать, коли они парней своих нам отдадут. И честь не малая у графа-то служить, смекаешь?
- Хм, ты не попутал ли, старый? Уж не меня ли в войско к графу идти уговаривать начал?
- Ха-ха, - оба воина дружно в голос расхохотались над немудрящей солдатской шуткой Орлика.
На дворе появился управляющий и все трое уже без лишних слов разместившись на возу, покатили в сторону города.

Явившись в корчму, Микола сразу направился к «своему» месту, небольшому столу рядом с камином. Лично явившаяся принять заказ от дорогого гостя Марфа, с улыбкой поздоровалась с ним и споро выставила перед русином все заказанное им для себя «на завтрак».
В зале было еще пусто и Орлик, у которого было не мало причин для того, попросил хозяйку «Алого Дракона» посидеть с ним за столом. Трактирщица отказываться не стала, а скромно присев напротив воина, сходу начала несколько неожиданный разговор:
- Коня нет у вас, господин Орлик.
- Да, нету, - спокойно откликнулся русин.
- А у товарищей ваших есть. – Продолжила развивать мысль Марфа.
- Да и это верно, - вновь лаконично ответил Микола.
- Так может купить стоит? – Задала логичный вопрос трактирщица.
- Да я не прочь, только не так и просто под мои стати коня отыскать…
- А я тут озаботилась и подыскала вам одного гнедого. Пять лет отроду, рослый, крепкий, не так быстр и поворотлив, как Буран, но все же очень вынослив и силен. – На этом рассказ о статях коня не завершился, напротив, Марфа проявив глубокие познания в лошадях и их характеристиках, с интонациями настоящего барышника принялась расхваливать жеребца.
Орлик слушал голос Марфы, не забывая поглощать вкуснейший завтрак, который куда сильнее напоминал полноценный обед и решал про себя, сколько же запросит за гнедого красавица-трактирщица.
- И сколько же стоит этот скакун?
- Хозяин не дорого попросил, из уважения к вам, господин Орлик, я ведь рассказала ему, кто будет новым владельцем Кречета, так зовут коня.
У Миколы закралось подозрение, что сейчас ему назовут сногсшибательную сумму, а отказаться будет уже не ловко, после стольких лестных слов о нем...
- Так сколько, Марфа?
- Цена Кречета – двадцать золотых, господин Орлик. Всего ничего.
У Миколы отлегло от сердца. Сумма, спору нет, не малая, но на такую покупку у него достаточно монет в кошеле, не надо и у князя требовать из общей казны.
- Ясно. Хозяйка, а где ж его посмотреть можно, этого чудо-скакуна? Тогда уж и решать будем.
- Здесь, в конюшне стоит, сам хозяин, Федот, пригнал еще на рассвете.
«Ого, ловко сработано» мелькнуло в голове Орлика, «Главное, чтобы конь того стоил» решил он окончательно для себя.
- Ну, спешки с этим нет никакой, ты вот что мне Марфа... Шатун вчера сказал, если будет в нем нужда у князя, к тебе обращаться.
- Да что вы, господин Орлик, нешто я ему хозяйка? Сам по себе, разве что дам вам провожатого, чтобы к хутору Трогга вывел, он сегодня здесь не появится, вчера предупреждал, что будет у себя сидеть.
- Хорошо, мне этот твой провожатый скоро понадобится, вот доем все, что на столе есть и пойдем коня смотреть, а там и поедем уже…
- Поняла, сейчас позову, пусть готовится.
Марфа деловито поднялась из-за стола и скрылась в дверях поварни.
Микола дочиста подмел все со стола, как и обещал, расплатился и поднявшись направился к выходу.
На дворе к нему присоединилась сама Марфа и худощавый паренек, лет семнадцати-восемнадцати.
- Это мой племянник Дмитрий, он с вами поедет. А Кречет вот там стоит, Митюша, выведи коня, будь добр.
Племянник резво проскочил в конюшню и вскоре вывел на двор мощного коня, с красивыми, выразительными глазами, крупной, горбоносой головой, мощной с низковатым поставом шеей, широкой, глубокой грудью, средней холкой и крепкой, мускулистой спиной. Росту в холке у темно-гнедого жеребца было добрых сто шестьдесят сантиметров, движения отличались плавностью и свободой, в целом, гнедой Орлику пришелся по нраву и он не стал этого скрывать. Подойдя к Кречету, он спокойно и ласково приговаривая огладил его гриву, шею, угостил припасенным в корчме куском лепешки, конь с благодарностью и вниманием глянув на нового, неизвестного человека, благодушно, без настороженности фыркнул.
- Гляди-ко, сразу признал. А ведь другого и не подпустит, особенно чужого… - Услышал Микола комментарий Марфы.
Повернувшись к ней, он уже твердо намерившись купить гнедого, спросил:
- Цена была названа только за коня или вместе с седлом и упряжью?
- Коли берешь его, то и седло твое, - довольно улыбаясь ответила Марфа, и подала знак племяннику, который не мешкая передав уздечку в руки Миколы, побежал на конюшню за упряжью. Русин не стал тянуть и тут же отсчитал двадцать монет, расплатившись с трактирщицей.
Седло, привычный русинский арчак, вынесенное Митюшей было не новым, но Микола был этому даже рад – сидеть на необмятой коже не слишком ловко и приятно. Лично затянув подпругу, Орлик уселся в седло и уже с высоты своего нового, всаднического положения оглядел двор и людей, собравшихся вокруг.
Дмитрий также быстро снарядился в дорогу и на своем Чалом неспешной рысью поехал в сторону замка. Микола прощаясь, еще раз махнул рукой в сторону Марфы и направил своего Кречета следом за проводником.

Брадан, переодевшись в преподнесенный ему русинами наряд - совсем новый бешмет тонкого синего полотна, чекмень – из коричневой шерсти, высокие, мягкие сапоги, выглядел нарядным и помолодевшим. Только бледность еще разливалась по лицу, из-под шапки виднелась белая повязка. Заметно было, что слабость и хворь не до конца его оставили. Но, оказавшись в седле пусть даже и простой, а не чистопородной горской лошади, он сразу преобразился. Исчезла неуверенность в движениях, появилась гордая осанка, взгляд стал твердым и радостным. Лошадь его слушалась без понуканий, словно и она почувствовала и прониклась его настроением.
Ехали, растянувшись цепочкой – впереди проводник Дмитрий на своем Чалом. Дорогу он знал прекрасно, в седле держался хорошо, уверенно направлял коня то через речку, где, казалось, нет никакого брода, то к неприступному склону, в котором открывалось вдруг незамеченное сразу ущелье, то прямо в заросли, которые словно расступались перед всадниками.
Сразу за Дмитрием ехал князь, потом вагр, Орлик и Скворуш, а замыкали строй близнецы Хортичи, которым тоже досталось по лошади. Застоявшиеся престарелые коняги дозорных, с сильно отросшими гривами и хвостами не слишком понравились разведчикам, особенно когда они увидели коня Орлика. Впрочем, заметив их горящие взоры, князь приказал им не пялиться, а самим постараться быть такими же расторопными и озаботиться о лошадях. Близнецы просияли, решив завтра же отправится на поиски подходящих скакунов. И даже смирились с тем, что ехать на первую охоту придется на старых клячах.
Солнце поднялось уже высоко, но сюда, в непролазные дебри высокогорного леса, едва пробивалось. Дмитрий вел их неприметными тропками и, судя по заинтересованному взгляду Брадана, даже он не знал, где проживает этот отшельник Трогг Шатун.
Но это его не слишком волновало. Адам заметил, как невольно начинает светиться взгляд горца по мере приближения к горе, у которой они должны были расстаться. Он заранее ее показал, как только увидел знакомый склон, смотрите, за ней – мое селение. Вагр беспокойно кусал ус, в остальном являя полное спокойствие.
Борут же, легонько направляя Бурана, пристально поглядывал по сторонам, привычно запоминая мельчайшие детали. Ничто не могло скрыться от его взгляда. Словно не на веселую охоту направлялся, а врага выслеживал. Вспомнилось почему-то, как еще мальчишкой на охоту с отцом ездил. Как билось сердце, от того, что отец взял его с собой. Сколько же лет ему было? Десять? Нет – больше. Тогда уже Василинка поселилась в крепости. Василинка…
Боль воспоминаний привычно обожгла, не так остро как прежде, но все же. Где она теперь? Счастлива ли с этим ублюдком-бароном? Нет, думать о ней нельзя. От этого он всегда становился мрачным, потерянным, ощущал себя тем самым влюбленным Войко, только что сделавшим признание и отвергнутым так легко, так жестоко…
Ветка хлестнула по шапке, и Адам пришел в себя, увидел, что подъезжают к высокому дубу, где расходились их пути с горцем.
Попрощались просто, без лишних слов, задерживать Брадана дальше не хотелось. Хоть и не показывал вагр вида, а все понимали, как не терпится ему предстать перед своими – живым. Он низко поклонился князю, и не направил коня вниз по едва заметной тропе, которая, извиваясь змейкой, скоро исчезала в густых зарослях орешника. Посмотрев вслед сыну Фиака, Адам негромко окликнул его. Вагр сразу же остановился и вопросительно посмотрел на князя. Борут знаком подозвав Хортичей, тронул коня направляя его к горцу.
Подъехав вплотную, Адам пояснил свой поступок:
- Не гоже тебя одного отправлять, Брадан. Пусть мои молодцы-разведчики тебя сопроводят, а как доберетесь, отпустишь их сразу без провожатых, путь назад они и сами найдут, не заплутают.
Вагр лишь склонил голову, признавая правоту князя. И вот, тройка всадников потянулась на юг и вскоре скрылась из виду. Оставшиеся воины немного постояв и дав роздых лошадям двинулись дальше. Орлик и вовсе спешился, решив не утомлять не привычного к таким нагрузкам коня сверх меры. Силы Кречету хватало с избытком, но опытный русин собирался постепенно приучать скакуна к значительным нагрузкам, а главное, к своему немалому весу. А следом за ним и князь с Сашко решили некоторое время идти пешком, все равно скорость определяет самый медленный в отряде.
Дальше продолжили путь в том же порядке, только теперь Орлик замыкал цепь. Снова горные тропки, то уходившие круто вниз, то поднимающиеся вверх, то снова уходящие под густую тень деревьев. Остановился Дмитрий внезапно без всяких видимых причин.
- Приехали, - пояснил он на вопрос князя, и спрыгнул на землю. Сразу раздалось грозное рычание собак со стороны заросшего кустарником горного склона. Лишь присмотревшись, князь скорее догадался, чем увидел, что жилище Шатуна похоже на берлогу того самого зверя, имя которого носит Трогг. Не будь провожатого, наверняка проехали бы мимо, так хитро упрятан вход в пещеру, что разглядеть его становилось возможным – только подъехав вплотную.
Дмитрий сделал несколько шагов и замер спокойно посреди поляны.
- Эй, парень, - окликнул его Скворуш, - зови уж его, что встал?
Племянник трактирщицы оглянулся на Сашко, одарив воина широкой белозубой улыбкой, помотал головой:
- Нельзя! Шатун не любит когда к нему ломятся без приглашения. Сам выйдет. Обождать надо.
Но князь словно не слыша слов проводника, не спеша двинулся вперед. Тут же из-под кустов на перерез князю выскочили два здоровенных серых пса. Оскалив широкие, усаженные белыми, острыми клыками пасти они глухо рыча преградили ему путь, но Адам ничуть не замедлив шаг продолжил идти вперед. Псы пригнувшись к земле уже были готовы броситься на смелого чужака, как тихий свист остановил их, бросив мрачные, полные угрозы взгляды и на прощание предупреждающе порычав, волкодавы вернулись на свои места. Теперь уже Адаму стала видна каменная стена, сложенная из тяжелых плохо обтесанных валунов, полностью закрывающая обширный – в два человеческих роста высотой и вдвое больший по ширине зев пещеры. Набранные из мореного дубового бруса ворота и встроенная в них калитка, пара окошек, напоминающих бойницы над воротами – вот и все, что удалось разглядеть Боруту.
Дверь приоткрылась и переступив через высокий порог из своего дома-крепости вышел сам Шатун.
- Здравствуй, Трогг Шатун. А у тебя и в самом деле логово – медвежья пещера. – Без лишних церемоний начал князь.
- И ты здрав будь, князь Борут. – Шатун бросил взгляд на Орлика, словно спрашивая, «ну, что, верно ли я назвал твоего предводителя – Люта?». – С чем пожаловал?
- Микола сказал, ты не прочь нас по горам провести, на зверя охоту добрую устроить…
- А что ж отказываться? Коли в цене сойдемся…
- Так мы здесь об этом говорить будем или в дом пустишь?
- Куда спешить? Вы пока коней расседлайте, да привяжите вот здесь, - Трогг махнул рукой в сторону неприметной коновязи, стоящей неподалеку.
- Тоже дело.
- Господа, если я вам больше не нужен, то с вашего разрешения, я поеду в город, - негромко, но так, что все услышали, сказал молодой проводник. И сам залился краской от общего внимания и собственной решительности.
- Езжай и спасибо тебе за помощь, Марфе от нас – поклон. – Разрешил Адам.
Без лишних слов, смущенный юноша повернул Чалого и бодрой рысью направил коня назад к Гребенску.
И только когда все три коня были расседланы и привязаны на длинные поводья, так чтобы оставалась возможность попастись на горном лугу, Шатун отступил в сторону, давая русинам проход внутрь своего уединенного жилища.
Внутри царил полумрак. Широкое пространство было разделено на две неравные части – справа от входа большая по размеру - представляла собой подобие настоящего внутреннего двора с рядом стойл по стенам, слева часть пещеры была отделена стеной, так что получался внутренний дом. Всюду царил стойкий запах дичины и невыделанных шкур. Открыв оббитую шкурами дверь дома, Шатун пропустил гостей вперед и сам последним зашел, плотно закрыв на засов. Свет проникал в пещеру через две бойницы. К ним вела грубо сколоченная лестница, так что при желании хозяин дома мог оставаясь в сравнительной безопасности просматривать все, что происходит снаружи. Адам с интересом осматривал необычный дом. Отметил он и массивный очаг, и множество шкур, расстеленных по полу и стенам, и обилие оленьих рогов, развешанных тут и там. Ложем для Шатуна служило низкое, сбитое из толстых досок, подобие нар, застеленное в несколько слоев медвежьими шкурами. Стола в этом доме не было вовсе, зато одна из стен была полностью отведена под оружие и разнообразное охотничье снаряжение.
Рассевшись на расставленные вокруг очага чурбаки, прикрытые, как и почти все здесь, шкурами, русины молча ожидали слов хозяина. Шатун же никуда не спешил. Он снял с очага закопченный медный котел и налил в кружки дымящейся ароматной жидкости.
- Берите, это взвар, чаю-кофию у меня нет, зато разных травок, цветов и горного меда – в избытке…
Адам с удовольствием ухватил толстую, грубоватой лепки глиняную кружку и потянул носом запах, угадывая многое. Землянику, смородину, зверобой, малину, мяту, иван-чай ну и мед. Его сладкий, яркий аромат, накрывал с головой, унося воспоминаниями в прошлое… Аккуратно, мелкими глотками прихлебывая кипяток, он просто наслаждался на время позабыв о всех планах и разговорах.
Допив взвар, Адам спросил у задумчиво сидевшего напротив Шатуна:
- Слушай, Шатун, как у тебя так вкусно выходит? Дозволь еще по кружке испить?
- Бери и наливай сколько желаешь, у меня не кабак, за угощение платы не беру. – Хмыкнул в бороду охотник.
Вновь наполнив кружки уже чуть поостывшим напитком, Адам не спеша цедя все еще обжигающе горячую жидкость, вернулся к теме разговора:
- А за что берешь плату?
- Много за что, князь, беру. Ты, поди, хочешь узнать, сколько жадный Трогг хочет содрать с вас за охоту? Так не беспокойся – не возьму я ничего. Почему? Просто все – Кречер мне враг был, а вы его уложили под дерн, а вчера Микола Акулу одолел… Сколько раз у самого кулаки чесались, силой я не обижен, да только и меру свою знаю, не совладать мне с ним. Так что я перед вами в двойном долгу и охота – так безделица, даже за один не рассчитаюсь, не то что за оба разом.
- Понял тебя, Шатун. Только ты зря так думаешь, не ради твоих долгов мы банду перебили и Акулу не ради твоих прекрасных глаз Микола одолел, а чтобы гребенские вспомнили – люди они, и не след вендам бояться всякую шваль.
- Знаю, - отмахнулся как от безделицы Трогг, - все знаю, да не вам мои долги считать, а сам себе решаю, чего и сколько…
- Добре, тогда слушай меня, Шатун. Не просто погулять по горам хотим, да зверя пострелять, надо нам все увидеть, посмотреть, где и что…
- Так и знал, - с довольной усмешкой ответил охотник, - так и знал, что не за ради одной дичи Лютый в наши края наведаться решил...
- А коли умный такой, то что скажешь?
- Хм, хочешь на свою сторону заманить? Нет, Шатун сам по себе, на особь живу, никому не кланяюсь, ни под чьей рукой не хожу. Но если есть чего по делу – предлагай, может и договоримся.
Адам некоторое время молчал, допивая взвар.
- Я хотел бы принести сегодня оленя в поварню замка, сможешь отыскать его для нас?
- Отчего не отыскать, Но если хотите сегодня, то мешкать не стоит. Одно только хочу спросить – у вас ведь штуцера? Нарезные ружья? С какого расстояния наверняка сможете оленя взять?
- Думаю, метров с двухсот сможем.
- С двухсот? – Не скрывая ноток недоверия в голосе переспросил Шатун, - хорошо, посмотрим…

Далеко ехать не пришлось. Шатун и в самом деле отлично знал звериные тропы и вскоре вывел русинов на склон, где они оставили стреноженных коней и двинулись через светлый, сосновый лес к обрыву. Последние десятки метров шли пригнувшись и стараясь не шуметь. На границе обрыва залегли, высматривая добычу. И сразу же увидели трех горных серовато-бурых оленей – впереди шел молодой самец двухлеток, следом крупный, под двадцать пудов могучий олень лет десяти или больше, судя по тяжелой, обросшей шее и загривку. Еще короткие, покрытые тонкой бархатистой кожей с короткой мягкой шерстью молодые рога – панты, имелись только у них. Последней шла самка.
Адам прикинул расстояние, отделяющее его от цели – пока слишком далеко и медленно взведя курок, замер, неподвижно ожидая, когда избранный им крупный олень подойдет на расстояние надежного выстрела.
С каждой секундой благородные животные приближались к охотникам, неспешно и изящно шагая по круче и иногда останавливаясь, чтобы сорвать клок травы. Вот Борут уже припал к винтовке, выцеливая так, чтобы ударить под лопатку – прямо в сердце животного, как внезапно выскочивший откуда то снизу молодой олень спутал все планы. Звери сразу же рванули в сторону, стремительными прыжками удаляясь вверх по склону. Адам от разочарования выругался еле слышно, но тут же снова прицелился – ведь спутавший все планы олень бежал как раз мимо него, и совсем не далеко. Выстрел прогремел, гулкое эхо разнеслось над горами. Молодой самец сделав еще несколько мощных прыжков без сил завалился на бок, тяжело дыша.
- Отличный выстрел, князь, - негромко пророкотал Шатун. – Похоже вы настоящий стрелок, да и ваши винтовки – толковое оружие.
- Хм, жаль он спугнул тех, других. Давно хотел взять такого красавца, и вот опять не удалось! – С видимым раздражением ответил Борут.
- Все равно, поздравляю тебя с добычей, - откликнулся и Микола.
- Верно, с полем тебя, командир! Удачное начало! – внес свою лепту и Скворуш.
Борут лишь махнул рукой и начал спускаться к только что подстреленной им добыче. В это время горное эхо донесло заливистый собачий лай. Охотники, с интересом разглядывая оленя, наблюдали, как Шатун ловко начинает разделывать тушу, взрезав по кругу шкуру на локтевом и скакательном суставах. В это время внизу, со стороны распадка выскочила стая звонкоголосых, в рыже-белых пятнах гончих. Следом за ними неслись во весь опор всадники, и первым скакал на гнедом горском коне выжлятник, ведущий стаю. Чуть отстав от него в галопом мчались трое охотников, в дорогих нарядах и на богатых серых в яблоках скакунах.
- А ведь они нашего оленя гнали… - задумчиво сказал Скворуш.
- Думаешь? А ведь и точно, слишком он дуром выскочил… - ответил ему Орлик.
- И что делать будем? Какие мысли? – Спросил друзей Адам, продолжая рассматривать приближающихся всадников и перезаряжая винтовку.
Выжлятник успевший оценить ситуацию, уже взял собак на сворку и теперь стоял чуть в сторонке, зато разгоряченные скачкой молодые дворяне решительно направили коней к русинам.
- Это наш олень!
- Мы его с самой зори гоним, а вы всю охоту сбили!
- Отдавайте нам добычу, эй ты, борода! Оставь оленя в покое, мы сами его разделаем!
Адам спокойно слушал крики разгоряченных молодцов никак не отвечая на них, а следом за ним и другие русины предпочли отмалчиваться пока. Дождавшись, пока охотники накричаться, Борут не громко, но так что все услышали, сказал:
- Господа, понимаю ваш запал, но забывать о вежестве благородному человеку нельзя никогда.
Слова Адама, сам его исполненный достоинства и сдержанной силы тон, разумные слова и манера держаться произвели на молодцов сильное впечатление. Теперь они заметили, что перед ними стоят три дворянина, добротно, но без роскоши облаченные и прекрасно вооруженные. Могучий разворот плеч Орлика, его тяжелые, налитые силой руки. Скворуш, готовый вмиг выхватить клинок и полоснуть им, развалив врага до седла. Сам князь – высокий и стройный, ярко-синие глаза под темными вразлет бровями, светлый чуб, выбивается из-под черной, заломленной набок шапки, непоколебимо уверенный в себе и своих товарищах. Да и Шатун оказался им знаком, теперь, когда он оторвавшись от разделки туши поднял голову, они сразу узнали его. Возникла короткая пауза, русины молча и чуть расслабленно ждали ответа, готовые к любому развитию событий.
Все трое всадников были удивительно похожи друг на друга, самому старшему едва минуло двадцать, а младшему не исполнилось и шестнадцати. «Видно братья, какого то местного аристократа сыновья» решил для себя Адам. Наконец, старший заговорил:
- Не знаю, кто вы, но добыча все же наша. Кхм… эй, Шатун! – Обратился он к охотнику, - скажи, что олень наш!
- Вот что, молодые господа, вам ведь князь Борут ясно сказал – о вежестве забывать не надо… - гулко прорычал Трогг в ответ.
- Князь Борут? Кхм… Позвольте тогда представиться, князь, я и мои братья – сыновья барона Радослава Веричева, наш замок – Веричев, стоит в пяти часах отсюда на юго-восток, в-о-о-н там, - юноша махнул рукой почти строго в сторону стоящего в зените солнца. – Меня зовут Ярослав, а братьев – Мирослав и Драган, - младшие услышав свои имена аккуратно склонились в седлах.
- Что ж, я, как вы уже слышали – князь Адам Борут, это мои благородные спутники – гербовые дворяне Миколай Орлик и Александр Скворуш. Рад нашему знакомству.
- Я также, князь, господа, - Ярослав сдержанно отвесил общий поклон. – Но теперь мне хотелось бы решить вопрос с добычей…
- Конечно, вот только не слишком удобно мне с вами разговаривать, сойдите с коней, господа и тогда мы продолжим нашу беседу.
Братья переглянулись и не без лихости соскочили с седел.
- Прекрасно. Ваши претензии обоснованны, и у меня только один вопрос – как быть с упущенной нами, по вашей вине, добыче? Посмотрите, - Борут указал рукой на склон, - вон там стояли три оленя, могучий самец лет десяти не меньше, а с ним молодой двухлетка и олениха. И они уже были на выстрел от нас, как выскочил этот… Наша добыча сорвалась с места и ушла, уверен, вы и сами можете прочитать следы, если пожелаете, а мне пришлось бить вашего…
- Кхм, князь, простите, но правильно ли я понял, что олени стояли вон там, посередине склона?
- Верно.
- Но черт возьми, почему вы считаете, что это расстояние для верного выстрела, мне вот думается, тут добрых полтораста метров, никто не попадет так далеко из ружья! – Последние слова Ярослав уже не говорил, а почти кричал, вновь распаляясь.
- Ведите себя сдержаннее, сын барона Веричева, не стоит так горячиться по пустякам. Вы правы – так далеко из ружья не попасть, по крайней мере, верного выстрела не сделать. Но у меня и моих товарищей не ружья, а винтовки, и для этого оружия две сотни метров – законная дистанция.
- Я слышал об этом, но верю мало…
- Зачем спорить? Видите белый камень, он по размеру почти как оленья туша, - с этими словами князь поднял винтовку и быстро прицелившись, выстрелил. Все ясно увидели как в тот же миг от валуна полетели каменные брызги. – Убедились? Так что же?
- Князь, вы прекрасный стрелок, - сказал Ярослав с удивлением глядя на Борута, - я раньше не видел подобного оружия. Приношу извинения за проявленное мною недоверие и предлагаю разделить добычу поровну.
- Отличное решение, Ярослав, я согласен, - и они пожали руки в знак принятия общего решения.
Когда туша была выпотрошена и разделена на две равные части, две партии охотников, успевшие неплохо познакомиться и даже договориться о новой встрече, при этом Ярослав настойчиво звал русинов в гости в отцовский замок, расстались весьма довольные друг другом.
Уже на подходе к долине Шатун свернул в сторону своего хутора, Борут распорядился выделить ему часть от добычи. Хортичи должны были вернуться сразу в Чернагору, так что дожидаться их не было никакой необходимости и трое русинов напрямик через долину двинулись к замку.

***
Незадолго перед обедом Витред был вызван к графу Людвигу, приказ явиться принес один из мальчишек – сыновей дозорных, обитавших в замке. И верный слуга не замедлил явиться к своему господину.
- Вы звали, ваша светлость? – Новый управляющий Чернагоры зашел в кабинет графа.
- Витред, - отпив из бокала вина, граф довольно откинулся на спинку кресла, - как дела с набором новобранцев?
- Уже полтора десятка набрали, ваша светлость. Удалось получить средства на их оснащение, прокорм и вооружение – пришлось, правда, сдать несколько участков строевого леса и несколько горных пастбищ, но…
- Не важно! Ты молодец! А что с прислугой? Ты нашел ее?
- Пока особо похвалиться нечем, ваша светлость.
- Что так? Неужели в Гребенске нет нескольких подходящих девок?
- Это оказалось не так просто, как хотелось бы… Здесь не столица…
- Ладно, решай... и вот тебе новое поручение. Я хочу устроить баронессу в главных покоях. Срочно все приведи там в порядок, отделка, красивая, изысканная мебель. Не мне тебя учить. И цветы, много цветов – всегда должно быть в ее комнате. И еще – надо непременно устроить пир и бал для всех соседей с музыкой, танцами, на несколько дней. Охоту на оленей и все прочее. Позаботься обо всем, приглашения, вино, еда, украшения зала, посуда, повара, прислуга, музыканты, егеря. Ты и сам знаешь лучше меня, что требуется…
- Денег нет, ваша светлость, – слова Витреда прозвучали как-то глухо и надтреснуто.
- Мне все равно, скоро деньги будут. Займи сейчас на любых условиях.
- Вы сошли с ума, Людвиг! Налоги - да вы уже надиктовали мне список покупок и трат на сумму равную годовому доходу от Чернагоры! Как вы собираетесь выполнять приказ вашего отца? Ведь вам нужно прислать ему полк стрелков-горцев…
- Молчать! Выполнять! Или я найду другого управляющего! Не слишком ли ты много на себя берешь, Витред?!
- Неужели баронесса лишила вас разума?!
- Не смей даже упоминать ее! Иди и выполняй и не зли меня.
- Простите, мой господин, я...
- Иди же!
Последняя фраза настигла Витреда уже в дверях:
- И не смей больше со мной ТАК разговаривать, никогда...
Уже выйдя в коридор управляющий смог позволить себе проявить обуревавшие его чувства. Вполголоса, почти шепотом он принялся ругаться и костерить «мальчишку» на все лады. Чуть успокоившись, Витред еще раз обдумал сложившуюся ситуацию, и принял два важных решения. .Надо как можно быстрее удалить баронессу из замка. И еще необходимо встретиться к князем Борутом и убедить его повлиять на графа с тем, чтобы он отказался хотя бы от части своих безумных затей.

***
Утро для Марицы началось с забот. Вставала она очень рано, еще до пения петухов и шла искупаться на речку. Ужица встречала ее каждое утро ласковым журчанием. Опасно одной ходить было сюда в такое время, вот и увязывался за ней Матвей, племянник тетки Клавы. Вооруженный ружьем, ствол которого был длиннее его самого, и кинжалом, мальчишка выглядел скорее смешно, чем грозно, но девушка ни за что бы ему этого не сказала. Сидя спиной к речке, пока Марица плавала в свое удовольствие, мальчишка бдительно смотрел по сторонам, держа ружье заряженным на коленях. Привыкнув быть в семье старшим, он рос очень серьезным, много помогал по хозяйству, следил за домом, чем вызывал немалое одобрение со стороны тетки Клавы, которой угодить было не так просто. Марицу он называл – сестрица, и считал своим долгом оберегать ее от любых невзгод.
Вот и сегодня, как не любил он поспать, вскочил не свет ни заря, поджидал у калитки – боялся – что уйдет одна, не станет его дожидаться. Такая беспечность его очень расстраивала и то, что Марица брала с собой лук и стрелы – мало утешало.
На речке, он привычно устроился на большом камне, отвернувшись от берега и пристально следя за окрестностями.
Девушка в одной тонкой рубашке – плавала, отдаваясь стремительному течению Ужицы. Холодная вода нисколько ее не пугала, наоборот давала бодрость и живительные силы. Она ни за что не соглашалась отказаться от этой привычки, несмотря на угрозы тетки, рисующие всякие страхи, которые могут поджидать одинокую молодую девушку за пределами города. Рощица, облюбованная Марицей, далеко находилась от дороги и полностью скрывала ее от любопытных глаз. Противоположный берег и вовсе был здесь высоким и неприступным. Почти отвесной стеной прислонилась к речке высокая скала, взобраться на которую не решались и серны.
Наскоро вытерев волосы и переодевшись, Марица подошла к мальчишке и взяла из его рук ружье:
- Давай, Матвейка, твоя очередь!
- Быстро ты сегодня, - запротестовал мальчик, - я что-то не очень хочу. Может, в другой раз?
- А наш уговор? Ну, нет, ты же будущий воин, сам говорил. Давай, давай, обещал же.
Мальчишка встал, стал неохотно снимать сапоги, но, глянув на Марицу, спохватился:
- Погоди, не садись, - он быстро сорвал с себя теплый чекмень и постелил на камне. - Вот! Теперь лучше!
- Какой галантный у меня кавалер, - улыбнулась девушка.
Матвейка, немного обрадованный ее словами, быстро скинул с себя оставшуюся одежду и с разбегу нырнул в воду. Тело сразу обожгло, словно тысячи ледяных иголок воткнулись в кожу. Даже резко двигаясь под водой, он никак не мог привыкнуть к холоду и согреться. Выскочив, наконец, на берег, непослушными руками стал натягивать одежду, которая никак не хотела налезать на мокрое тело.
- Я все! – Наконец сообщил он, и Марица оглянулась на него, подбадривая улыбкой.
Заметив, как льется вода с непослушных мокрых волос, она живо подхватила полотенце и стала их вытирать.
- Я сам, - глухо проговорил мальчик из-под толстого края полотенца, но на деле покорно ждал, терпя заботу Марицы, которой позволял много больше, чем остальным. Так уж получилось, что, появившись в семье чуть больше полугода назад, она быстро стала всеобщей любимицей, хоть и не прилагала к тому никаких усилий. Спроси Матвея – почему – и он бы не смог толком ответить. «Просто она – это она!» - сказал он как-то своему дружку, сыну кузнеца, Степке, и тот его понял.
- Вот теперь можем идти! - Сказала Марица, ласково пригладив руками влажные непокорные вихры.
- У меня все горит, сестрица! Как будто огонь внутри!
- У меня тоже, - засмеялась она, - вот теперь каждый день будешь купаться.
- Каждый день? – Ужаснулся он.
- Ну, если не хочешь…
- Я буду, буду! Это я просто так спросил!
- Вот и славно.
Матвей снова поднял ружье и зашагал рядом с нею. Они почти покинули рощицу, когда девушка услышала странный звук.
- Стой! – Тихо приказала Марица, дернув его за рукав.
Там, где они стояли, высокие кусты еще надежно срывали их, потому она не слишком волновалась, а мальчишка мгновенно перехватил ружье и, насторожившись, стал выглядеть очень воинственно.
В утренней тишине, нарушаемой лишь пением просыпающихся птиц, теперь ясно стали слышны звуки копыт, осторожно ступавших по мягкой траве. Сквозь ветви кустарника, наконец, удалось увидеть сначала лошадь и ноги в длинных мягких сапогах – в стременах. А потом и всего всадника.
- Гамсунг, - еле слышно выдохнул мальчик, но главарь бандитов словно услышал, повернув голову в их сторону, остановил коня, заставив его приплясывать на месте.
Марица осторожно обхватила рукой древко лука, висевшего на плече, замерла, почти не дыша. Рядом затаился Матвейка. Мальчик побледнел и закусил губу, подняв на девушку взгляд больших испуганных глаз.
Бандит прислушивался, не спуская глаз с кустарника, когда звук копыт еще одного коня, отвлек его пристальное внимание, но лишь на мгновение. Марица увидела, как он поднял руку, приказывая кому-то остановиться, и снова посмотрел в их сторону с таким видом, словно весь обратился в слух.
Подождав еще немного, он расслабился и крикнул:
- Послышалось… Ты один, Асмунд?
- Ты же меня знаешь, Гамсунг, я не из пугливых.
Оба всадника спешились совсем недалеко от Марица и мальчиком. Отсюда их было хорошо видно, голоса тоже слышны были отчетливо. У Марицы не было никакого желания слушать, о чем разговаривают главари двух самых крупных банд в округе. Более того, она прекрасно понимала, как это опасно, но, похоже, выбора у них не было.
Слишком уж близко расположились разбойники, любое движение, хруст ветки, сразу привлечет их внимание. Оставаться тоже было опасно. Марица чувствовала, как сильно бьется в груди сердце. Ей казалось, что звук его разносится над поляной. Невольно припомнилось, ее путешествие по диким горам в одиночку. Тогда она была одна и гораздо младше, но смогла как-то выжить. Может и сейчас повезет.
Матвейка вцепился в ее руку, и она ощутила, как он дрожит. Мальчика надо было успокоить, и она ласково погладила его по голову. Решение сложилось сразу. Медлить дольше не имело смысла. Надо уходить в лес. Она там все тропинки знает. Даже если они погонятся, а Марица в глубине души надеялась, что этого не случится, она сможет убежать, да и мальчишка в этом лесу как дома.
Она наклонилась к мальчику, чтобы рассказать свой план, когда громкие голоса привлекли ее внимание к бандитам.
Гамсунг был выше ростом и гораздо моложе, одет богато и со вкусом. Черная, лихо сдвинутая набекрень шапка, светлый чуб, застегнутый под горло кафтанец из дорогого белого шелка, черный, тонкой шерсти кафтан с накладными карманами, широкий пояс, украшенный серебром, из-за которого торчала рукоятка пистолета. На левом боку висела сабля, с другой стороны - черная же, отделанная серебром, сумка. Держался он уверенно и даже с изяществом. Встреться он ей не здесь, не знай Марица, кто он такой, то вполне могла принять его за честного человека, даже аристократа средней руки.
Второй же, Асмунд – недаром получил прозвище черный, вместо шапки – на голове был неряшливый красный платок, из-под которого выбивалась черная шевелюра. Такая же черная и растрепанная борода достигала груди. Два шрама пересекали его лицо, густые брови нависали над глазками-пуговицами. Одежда была неряшливой и сильно поношенной. Вся его коренастая фигура, с резкими, движениями, высокий голос, не соответствующий такой грубой внешности, вызывали отвращение.
Гамсунг же, который на фоне Асмунда смотрелся настоящим красавцем, вызывал страх, и как ни странно, казался гораздо более опасным.
Так как к разговору она не прислушивалась, занятая своими переживаниями, Марица не поняла, из-за чего возник спор. И тут, вдруг, увидела, как оба выхватили пистолеты и выстрелили друг в друга.
Дым от выстрелов не помешал увидеть, как упал Асмунд. Судя по громкой ругани Гамсунга, он тоже был ранен. Склонившись над противником, он несколько секунд вглядывался в неподвижное тело. Асмунд застонал и начал ворочаться из стороны в сторону, рука его потянулась к поясу, пытаясь нащупать оружие.
- Ну и живучая же ты тварь, Бородач! – Громко сказал Гамсунг, зло ощерившись. Выпрямившись, он наступил ногой на грудь врага, пресекая отчаянные попытки того подняться.
- Пощади, - просипел Асмунд, и от этого голоса у Марицы озноб пробежал по коже. Она догадывалась, что пощады не будет, но к такому все равно не была готова.
Гамсунг громко засмеялся, откинув голову, а затем, резко оборвав смех, произнес:
- Сдохни, сволочь, - и, выхватив длинный кинжал, крепившийся в ножнах за спиной, отсек голову Асмунда одним ударом. Кусок бороды так и остался лежать на груди. Атаман хладнокровно вытер окровавленный кинжал о грудь поверженного бандита.
Марица невольно зажала рот рукой, от жуткого зрелища накатила тошнота. Рядом тяжело дышал Матвейка. В глазах его плескался ужас.
Вид мальчика сразу привел Марицу в чувство. Бросила последний взгляд на Гамсунга, который в этот момент рывком разрывал на себе одежду, пытаясь обнажить бок, где по светлой ткани щегольского кафтанца расплывалось кровавое пятно. Медлить было нельзя. Она, схватила Матвейку за руку, и уже не обращая внимания на шум, бросилась бежать в глубь леса.
В ушах шумело от быстрого бега, но громовой окрик Гамсунга она услышала:
- Стоять!
Марица, почувствовала, как от ужаса слабеют колени, всхлипнул Матвейка, в который раз возвращая к ней силы. Забота о мальчике словно заслоняла страх и позволяла думать. Впереди как раз показалась развилка. Девушка остановилась и, схватив Матвейку за плечи, посмотрела в его заплаканные глаза, стараясь вселить в него уверенность, которой сама не чувствовала.
- Он один, - быстро сказала она, - беги вправо, а я влево – если не можешь – спрячься или залезь на дерево! Понял?
Мальчик кивнул и бросился бежать, почти сразу пропав в густых зарослях, а Марица, уверенная, что он справится, побежала дальше. Тяжелый топот разбойника слышался все ближе. Сил оставалась совсем мало. Утешала только надежда на то, что Гамсунг ранен и надолго его не хватит.
- Стой! – снова крикнул бандит, и Марица поняла, что голос прозвучал совсем близко.
Оглянуться не хватило решимости. Девушке показалось, что спины коснулась его рука и она бросилась в сторону, в последний момент вспомнив про глубокий овраг, начинавшийся почти отвесным обрывом сразу за кустами, густо росшими по краю. Затормозить до конца не удалось, и Марица кубарем полетела вниз. Почти без промедления, Гамсунг последовал ее примеру. Однако в отличии от девушки, он об овраге не знал и был тяжелее, потому и остановиться смог гораздо ниже чем она.
Марица остановилась, наткнувшись на какую-то кочку, и несколько секунд лежала, приходя в себя. Потом поднялась и стояла, пошатываясь, раскрасневшаяся, с выбившимися из косы волосами.
Горящими глазами смотрела, как Гамсунг, со звериным рычанием начал подниматься наверх, направляясь прямо к ней.
Одежда на нем была изорвана, обнажая легкую кольчугу, надетую на нижнюю нательную рубаху. Шапки не было. Лицо со свежими царапинами, покрытое потом, было искажено от ярости.
Стараясь не поддаться панике, Марица вспомнила про лук, сорвала его с плеча и потянулась за стрелой. Только в колчане стрел не осталось, наверное, выпали, пока она летела по склону. В смятении она огляделась по сторонам и всего в нескольких шагах от себя увидела пистолет атамана.
Не думая ни о чем, девушка бросилась к пистолету, слыша, как, поняв это, грязно выругался разбойник. Ухватив тяжелое оружие, Марица вскочила как раз вовремя, чтобы сунуть ствол прямо в лицо подоспевшего Гамсунга, звонко щелкнув взводимым курком.
Атаман растерянно отшатнулся, невольно отступив на пару шагов, и замер, глядя на девушку во все глаза, похоже лишившись на время дара речи.
Вся его ярость словно испарилась, уступив место удивлению.
Марица стояла с таким решительным выражением лица, что у разбойника почему-то не осталось сомнений в том, что она выстрелит.
- Подожди, девонька! – Наконец сказал он, с трудом восстанавливая дыхание. – Опусти пистолет! Он же выстрелить может.
Девушка продолжала молча целиться в него, и Гамсунг с досадой отступил еще немного.
- Да не бойся ты! Не трону! Пистолет отдай. – Мягко произнес он.
Правую руку он прижал к боку, и Марица краем глаза увидела, как по его пальцам побежали тонкие струйки крови. «Сколько же крови он уже потерял? – Мелькнула в голове мысль. – Как еще стоит?» Такая живучесть ошеломляла.
- Зачем тогда гнался за мной, ну, отвечай!? Или попросить не стрелять хотел?
- Знал бы, что за такой красавицей бегу, нагнал бы раньше, - в волчьей улыбке оскалил белые ровные зубы Гамсунг.
- Ты не ответил! - Жестко сказала Марица, испугавшись этой улыбки больше, чем его ярости.
- Красавица, не будь ко мне так строга! - и он немного сдвинулся вперед.
- Еще шаг, и ты умрешь! – Внутри у нее все дрожало, пальцы ослабели и уже с трудом держали пистолет. Она нахмурилась, молясь, чтоб разбойник ничего не заметил.
Гамсунг остановился и даже чуть отступил назад, и девушка едва могла скрыть свою радость.
- Хорошо, ты победила, и что теперь? - с той же нагловато-уверенной усмешкой откликнулся разбойник. - Неужто застрелишь?
Марица едва слышно вздохнула и проговорила, тщательно подбирая слова:
- Спускайся вниз! И не дай Бог тебе остановиться. Иди назад медленно, лицом ко мне. И только дернись. Учти, если попробуешь идти за мной – убью.
- Хорошо, я сделаю, как ты просишь. Смотри – спускаюсь уже. Ответь только, как зовут тебя, красавица?
- Много чести...
- Скажи хоть, где искать тебя, поверь, никакого зла я тебе не причиню, но пистоль тебе все же надо мне будет вернуть. Ты в Гребенске живешь?
- А где еще?
- Тогда жди, наведаюсь к вам, а в залог оставляю тебе свой пистоль. При встрече - вернешь.
Марица вздрогнула, представив, как он явится к ним в дом, и быстро нашлась:
- Пистолет заберешь у Куцего.
- Нет, сама отдашь. Ты мне по сердцу пришлась, красна девица, приеду к тебе, жди!
Его упрямое самодовольство приводило ее в отчаяние. Он что, правда думает, что она ему рада будет?
- Вот счастье-то! Не шутишь, господин атаман?
- Никогда не шучу, верь мне, красавица, - он остановился, словно ожидая, что Марица сейчас же покорно вернет ему оружие.
- Иди, чего встал! – Дождавшись, пока бандит отойдет еще на пару десятков шагов, крикнула. - Все, теперь стой. Прощай атаман, дай тебе Бог, чтобы нам не свидеться больше.
И Марица не спеша, двинулась в противоположную, ведущую к Гребенску, сторону оврага. Вскоре страшная фигура разбойника потерялась из виду, но еще долго девушка настороженно озираясь, держала пистоль на изготовку. Только когда впереди стали видны крыши домов, она позволила себе опустить оружие.
- Марица, Марица! Ты здесь, слава богу! – Навстречу ей прихрамывая бежал Матвей, не пожелавший идти в город один и упорно ожидавший сестру у ворот. – Я сто раз пожалел, что послушал тебя и оставил одну!
- Не глупи, Матвейка, все мы сделали правильно, видишь – я жива, здорова, вот еще и пистолем разжилась, - не смогла она удержаться от легкой похвальбы.
У паренька округлились глаза:
- Ты что, Гамсунга одолела?
- А ты как думаешь? Он меня догнал и свой пистоль на память отдал?
- Неужто убила?
- Нет, не стала, хоть и могла… А ты чего хромаешь?
- Да ногу подвернул, - как о мелочи, но все же с видимым раздражением объяснил мальчик.
- Молодец, что ружье сохранил, герой, - ласково и с едва заметной улыбкой похвалила брата Марица, - давай посмотрим, чего там такое, - девушка усалила Матвейку на придорожный камень и быстро ощупала колено. – Болит?
- Совсем чуточку.
- Ты мне брось, сейчас перевяжем платком, а как до дома доберемся, хорошенько все сделаем.
Матвей молча ждал пока сестра перевяжет его колено, а потом кивнув в сторону небрежно брошенного на траву пистоля, неуверенно спросил, заглядывая ей в глаза:
- Расскажем?
- Не стоит отца и тетку тревожить, да и лишнее это - пусть останется между нами - наша тайна.
Да, - в тон Марице ответил мальчик и глаза его загорелись, - наша тайна!
- Ага, точно! – Ответила девушка, а про себя подумала: «А еще Гамсунг! О тебе то он не знает, малыш, а меня видел. И навестить обещал. Уехать что ли куда-нибудь – на недельку-другую, от греха подальше…». - А сейчас домой, отлежишься. С ногой шутки плохи.
Подобрав ружье и завернув пистоль в полотенце, которое мальчик умудрился подобрать на обратном пути, они зашагали по улице, которая только начала оживать. Марица удивилась, как быстро все произошло. А ей то казалось, что бежала она целую вечность.

Хорошо, что до дома недалеко было, никто не обратил на них внимания. Бегство через лес и падение в овраг не обошлось бесследно для наряда девушки.
Быстро переодевшись в своей комнате, она в первую очередь занялась ногой мальчика. Перевязала коленку, распухшую и болезненную при прикосновении. Ощупав еще раз, несмотря на его стоны, Марица обрадовалась – переломов нет, просто ушиб сильный, болеть конечно будет сильнее перелома, тут уж ничего не поделаешь, но зато кости целы. Мальцы – Трофимка и Тинка, которые охали, глядя как лечат брата, сбегали к колодцу за ледяной водой. Поручив им прикладывать бутыль с этой водой к коленке Матвея и менять каждые пять минут, чтобы спал отек, Марица отправилась к себе, что бы обдумать, как быть дальше.
По всему выходило, что оставаться здесь и подвергать всю семью опасности – нельзя. Сомневаться, что Гамсунг сдержит слово и явится ее искать – не приходилась, достаточно вспомнить его самодовольный и дерзкий взгляд. А раз так, нужно куда-то уехать.
Может, пришла пора переехать в другой город? Сердце девушки сжалось от такой мысли. Покинуть любящих ее людей, малышей, с упоением по вечерам слушающих ее сказки, храброго Матвея, Гребенск наконец, который стал ей домом… А все из-за чего?
Неспроста ведь Гамсунг возле города околачиваться стал. Что то происходит среди разбойников, коли главари друг друга стрелять начали. Засуетились. И кто виноват в том, кто разворошил это осиное гнездо? Ну конечно, Кречер заслужил смерти, но если ценой его никчемной жизни будет покой жителей Гребенска…
Надо бы съездить в замок, узнать что там и как, да и предлог искать не надо – им же там продукты нужны, а Марфа права, сыры у тетки Клавы – славятся на всю округу. Вот и к Марфе заглянуть надо. Вот уж кто все новости городские знает…
Только после обеда удалось Марице поговорить с теткой Клавой и рассказать о своей задумке. Девушка позвала также вернувшегося из усадьбы Павла, отца троих детей, которых вот уже полгода, взяла под свое крыло предприимчивая Клавдия, воспитывая и заботясь вместо покойной сестры не только о них, но и о своем непутевом зяте. Пашута не был уж таким непутевым, просто побаивался чересчур решительной Клавдии, во всем ей уступая. Имея мягкий, незлобивый характер, он после смерти жены и вовсе стал молчаливым и замкнутым. Прикладывался часто к бутылке, отчего и случались у них с Клавой бурные ссоры, причем в последнее время все чаще.
- Вот, что я думаю, - говорила Марица, устроившимся напротив родичам, - вы уже слышали, что в замок приехал граф, да не один, а князя вчера и сами видели с его воинами.
- Видали, - кивнула Клавдия, вытирая полотенцем тарелки, горкой высившиеся перед ней.
Даже за разговором, она всегда находила себе занятие. Деятельная ее натура не терпела пустых разговоров, не подкрепленных каким-то полезным занятием.
- Вот я и подумала, что начнут они набирать себе прислугу, сами знаете, как в Чернагоре с этим дело обстоит.
- Проще сказать – никак, - подтвердила Клава.
- А кроме прислуги, будут искать людей, которые продукты поставлять станут. Вон, видела я, как Куцый вчера с самого утра уже наведывался, наверняка предлагал свои услуги. Боюсь он, скупая твои сыры, будет их графу возить. А нам бы лучше самим – напрямую предложить. Все равно, лучше твоих сыров – в округе не сыскать, даже Марфа это сказала.
- Да уж, - кивнула Клава, - этого у меня не отнимешь, что есть, то есть. А раз такое дело, надо бы нам прямо сегодня и наведаться, да не с пустыми руками. Вот Пашуту и пошлем.
- Меня? – Удивился Павел, словно очнувшись от тяжелых дум. – Да что ж я скажу там? Марица!...
- И правда, - успокоила его девушка, - думаю, в первый раз я сама съезжу. И с госпожой Штадель я знакома немного, помните они с дочерью, Томилой, весной еще, в апреле, кажется, к нам заходили. Томилу еще мои рисунки заинтересовали. Вот и поздороваюсь с ними, напомню о себе. А уж как приеду в замок, придумаю что-нибудь, как графу предложить наши продукты.
- Верно, в апреле, на Пасху покупали сыр, творог и всего прочего. Я сама им и пасху готовила под заказ. Дело ты доброе задумала, правильное. Местные старики бирюками на Шлоссенберга смотрят, а тем временем всякое отребье к нему дорожку торную протопчет… Эх, жизнь прожили, а ума не нажили. Советники называются…
- Поезжай, Марица. Ты, Пашута, запряги в тележку Звездочку, да не мешкай, а мы пока гостинцы соберем.
Крынки с молоком, круги мягкого, творожного сыра, пара головок соленой брынзы, свежайшее масло трех сортов – первое - подсоленное, второе - с пряностями и ароматными травками и последнее – темное, шоколадное. Все это разместилось в недрах возка.
Рецепты своих изделий Клавдия хранила в строгой тайне и хоть появилась в городе всего полгода назад, благодаря высочайшему качеству, разумным ценам и прекрасному вкусу своих изделий, сумела завоевать себе славу первой мастерицы на всю долину и окрестности.
Спустя десять минут маленький, аккуратный возок выехал со двора, ведомый грустно глядящим себе под ноги Павлом. Остановив на минутку коня, он охлопал кобылу по шее и крупу, прошел к Марице и сказал:
- Надо бы тебя одну не отправлять, только что я там перед господами…
- Не переживай, Пашута, мне и самой любопытно съездить, посмотреть, с Томилой повидаться.
- Тогда езжай.
- Не грустите тут без меня, скоро вернусь, и Матвейку навещать не забывайте, - обращаясь к выбежавшим проводить ее детям звонко сказала девушка и мягко тронув вожжи, тронула возок с места.
Особой причины торопиться не было и, проезжая мимо «Алого Дракона», Марица остановила повозку, решив прямо сейчас поговорить с Марфой. Как будто ее ждал, Митяша появился из переулка за корчмой и широко улыбаясь подошел к ней.
- Здравствуй, Марица, - сказал он, принимая у нее поводья, - куда направляешься?
- И ты будь здоров, Дмитрий! Да вот, на минутку к Марфе заскочить решила, пирожков купить, угостить хочу знакомую. Я ненадолго, присмотришь?
Он кивнул и с затаенной тоской поглядел вслед девушке, легкой походкой направившейся к входу в корчму.
Обед уже закончился и гостей в зале было немного, одна помощница легко справлялась с заказами, остальных было не видно.
Марица прошла сразу на кухню, где и застала Марфу за тем самым столиком, где вчера угощалась пирогом с вишней. Марфа попивала чай и блаженно жмурилась, вспоминая что-то приятное. Заметив Марицу, она быстро освободила от бумаг часть стола, приглашая присесть.
- Поля, чаю принеси, - окликнула она одну из помощниц, - с чем пирог будешь, Марица. С курицей сегодня особо удались. Сочные, один к одному.
- Спасибо, Марфа, да я не за угощением, просто поговорить зашла, совета спросить.
- Хорошее дело! – Откликнулась Марфа, внимательно поглядев на девушку, - но одно другому не мешает. Поля, и пирог с курой тащи, откармливать будем этого цыпленка.
Сама рассмеявшись своей шутке, Марфа заговорщически подмигнула девушке:
- Ох, что сегодня было!
- И что же? – Спросила Марица, взглядом поблагодарив девушку, поставившую перед ней блюдо с пирожками и чашку ароматного чаю.
- Так коня продала!
- Чалого? – Удивилась Марица. – А как же Митяша? Не огорчился?
- Да ты что, - замахала руками Марфа, - куда ж я Чалого дену. Мне тогда парень совсем житья не даст, так и уткнется в свои бумажки. А так хоть при деле – и наездник он отменный и пользу приносит. Вон проводником сегодня заделался у князя. А утром, представляешь, коня этого сам у Степана выторговал, даже я рот раскрыла – растет парень. Десять монет скинул, где такое видано! Да еще ловко так, что Степан довольный ушел.
- Да какого коня?
- Так я к тому и веду! Знатный конь – Кречет.
- О! Правда хорош, а говорили с ним не справляется никто, характер дурной.
- Это остальные не справляются, а новый хозяин еще как справится, любо дорого посмотреть.
- Странно мне это, зачем же Митяше второй конь? – разулыбалась Марица.
- Да не Митрию, я Орлика имею в виду. Я же специально для него и присматривала, а потом осенило – Кречет! А Митяша и говорит – позволь мне, сторгуюсь за десять монет. Врет думаю – ему цена тридцать самое малое. А он.. Вот удивил! А ведь хороший жених, Марица! Да ты кушай пирог, вкусный же.
- Спасибо! А Орлик – это который с Акулой себя показал?
- А то, он самый, воин князя. Вот уж силы ему Бог послал, любо дорого посмотреть. Правую руку Гамсунга завалил, это тебе не шутки.
Марица вдруг прыснула, не сдержавшись, представила, что сказала бы Марфа, что она самого Гамсунга одолела.
- А веселишься то чего? – Удивилась Марфа.
- Да Митяшу на Кречете представила. Так что Орлик? Купил коня?
- Еще бы, я еще десять монет накинула, так он и торговаться не стал… Да не о том речь. Понравился ему конь, по сердцу пришелся. Да и то мы с Митяшей удивились. Кречет, что твой ягненок с Орликом стал, стоило русину что-то шепнуть ему на ухо, тут же всю дурь из коняги повышибло. Видала такое?
- Нет, - улыбнулась Марица, - а что приходил, пироги твои понравились?
- И пироги и все остальное, одно удовольствие кормить такого молодца. За троих ест и ничего – стройный, что тополь. А если Митяшу взять – так за шестерых таких. И откуда парню силу взять – если он ест, как коза – там урвет, там кусочек проглотит – некогда ему все.
- А Орлик? Рассказывал что-нибудь?
- Ну еще бы! Знала бы ты, что в замке творится! Это ж нарочно не придумаешь!
- А что там?
- Граф то молодой что учудил. Казнь вчера устроил. Разбойников, тех, что в плен взяли, судил и расстрелять велел. Прямо при нашем совете городском. Супруга Головы заходила, так говорит – муж ейный, как приехал, слег, рычит, никого к себе не подпускает. Так я думаю, может и не из-за казни, подумаешь – татей казнил, туда им и дорога. А там другое еще, да похлеще. Граф налог велел с народа собирать, да сразу за два года. Ох, что начнется-то. Три дня всего дал.
- Казнь, налог? – Переспросила Марица, чувствуя, как настроение стремительно падает.
- Ну да, зрелище говорят, жуткое, это я про казнь. Один вроде бы на коленях пощады просил, но граф был неумолим. Весь в отца своего пошел!
У Марицы невольно перед глазами бандитский главарь Асмунд встал, просящий пощады у Гамсунга. Она отложила пирог, есть сразу расхотелось. Но Марфа и не заметила, продолжала бойко:
- Наши то, из совета, совсем сникли, я про деда своего не говорю, ты ж его знаешь, уж его то таким зрелищем не проймешь, а остальные… Вот, возница ихний, Егорка, рассказывал – что по дороге даже останавливались – Григория Тронского из совета стошнило. Так я не удивляюсь – чем его там жена кормит, как была неумехой, так и осталась. Лучше бы у меня обеды продолжала брать, а то обиделась! Можно подумать, я неправду ей тогда сказала!
Ну, а налоги с чего? И почему за два года? Где же это видано!
- А вот это не знаю, Микола намекнул, что Куцый не просто так вчера наведывался. Чую я откуда ветер дует, но это между нами. У этого прощелыги грамотка от герцога имеется - от налогов освобождение. А уж чем это заслужил, история темная. Ты ведь знаешь. Какой народ в его корчме водится. И бандитам там раздолье. Вот у него то хозяйство процветает, а у честных людей… Вот сестрица у меня двоюродная, белошвейка, жалуется, что денег на налог ей взять негде. Правда, заказ ей большой сделали – целый гардероб шить взялась для этой баронессы, что в замке гостит. Так ведь тоже – граф потребовал, чтобы в три дня готово все было, а где ж это видано, чтобы пять платьев за три дня шили! Да что платья, по всему городу для баронессы приданое готовят. Никак замуж собралась в спешке.
- Замуж? А за кого?
- За графа, понятное дело. От его имени и заказывали. Высокий такой управляющий, не знаю, как зовут. Правда все в долг. Но деваться то куда? Граф тут хозяином себя видит. Вот этот управляющий вместе со Штаделем войско сам начал набирать. Только слышала я, два десятка, что набрали – это же голодранцы какие-то, куда им против бандитов. А разбойники распоясались совсем, что творят! Чуть мне корчму не разнесли. Но ничего и на них теперь управа найдется.
- Это как же? Если ты говоришь, что у графа всего два десятка, да и то голодранцев. – Заинтересовалась Марица.
- Да я же не про графа. Я к чему про Орлика-то. Не просто так их князь войско собирать хочет.
- Князь Борут?
- Ага, русин, как и Орлик.
- Тоже войско набирает!?
- Ну да, вот он то толк в этом знает, и у него планы посерьезней будут, чем у Шлоссенберга. Парни у нас в бой сами рвутся, знаешь ведь. Только к графу они не пойдут, к палачу-то. Я Миколе так и сказала! Мол, только вождя не хватает! А он – уж лучше вождя, чем князь и не сыскать! Да и то, если уж с пятью воинами он всю банду Кречера вырезал, что же будет, когда под его знамя сотня храбрецов встанет, а может и две.
- Вот и мне интересно, - задумчиво сказала Марица, - что тогда будет?
- А что будет, перережут всех бандитов и вся недолга! – Откликнулась Марфа. – А что же ты не ешь? Прямо как мой Дмитрий! Вон Орлик – как он ел перед охотой сегодняшней, налюбоваться не могла.
- Перед охотой?
- А то. Любит князь это занятие. Настоящий аристократ! Вот к Шатуну и отправились – егерь из него прирожденный. А ты что, пошла уже?
- Да пора уж мне, Марфа, спасибо за все.
- Ну прощай тогда. Да пирожков возьми в дорогу. Знаю, собралась куда-то. Полина, заверни, да не жадничай! А про войско – я серьезно! Попомни мое слово, наведет князь здесь порядок.
Марица вовсе не разделяла уверенности трактирщицы, но возражать и спорить с ней не стала, коротко распрощавшись и поблагодарив за угощение она вышла на двор, где ее по прежнему дожидался Митюша.
- Спасибо тебе, Митя.
Взобравшись на облучок возка, она ловко разобрав вожжи, неспешным шагом тронула Звездочку с места. Вскоре повозка оставила шумную главную улицу и покатила в гору. Лошадь послушно цокала копытами, неторопливо взбираясь по твердой каменистой дороге. Гора, на которой высился замок постепенно приближалась. Марица, которая обычно с интересом всматривалась в окружающий мир, в природу, тонко подмечая игру света среди ветвей, сегодня не обращала внимания ни на что, погруженная в свои мысли.
Звездочка тревожно запрядала ушами, негромко заржала, косясь на кусты растущие вдоль дороги. Словно лесные духи без единого звука, казалось и веточка не шелохнулась, выступили из леса трое воинов. Марица, какой-то миг не могла понять, кто перед ней, живые люди или видения, шагнувшие из ее мыслей в явь. Чуть отшатнувшись, она покрепче ухватилась за борт тележки, с удивлением разглядывая обступивших возок русинов.
- Мы напугали тебя, девица? Прости, всему виной привычка ходить без лишнего шума. Дозволь представиться, я князь Адам Борут, а это мои товарищи, благородные шляхтичи Микола Орлик и Александр Скворуш.
- Нет, не напугали, князь, – ей понравилось, как просто и без лишнего самодовольства он представился. Видно, что с охоты едут и удачной – на коне, которого вел Орлик, в котором девушка сразу узнала знаменитого упрямца Кречета, так красочно описанного Марфой, была приторочена часть оленьей туши. - А меня Марицей зовут.
- Рад знакомству, – широко улыбнулся князь и с любопытством посмотрел на прикрытые рогожей продукты, уложенные в возке. - Ты в замок путь держишь?
- Да, везу продукты госпоже Штадель.
- Отлично. Мы тоже туда направляемся. Не против, если рядом пойдем?
Ей тут же захотелось сказать, что она против. Меньше всего ей сейчас хотелось легкой беседы. Но весь вид князя, гордая осанка, прямой взгляд синих глаз, снисходительная веселая улыбка, с которой он смотрел на нее, ясно показывали, что ответ ему не так уж и нужен, все равно поступит, как вздумается.
- Воля ваша. Но я не спешу, не хочу Звездочку утомлять напрасно, а вы верхами, скоро меня обгоните.
- Мы вот тоже решили коням роздых дать, наскакались по горам, так что пойдем сами, а скакунов своих в поводу поведем.
- Воля ваша, князь. Но я не спешу, не хочу Звездочку утомлять напрасно, а вы верхами, скоро меня обгоните, - попробовала она вежливо от них отделаться.
Но князь не понял или не захотел понять, ответил довольно:
Мы вот тоже решили коням роздых дать, наскакались по горам, так что пойдем сами, а скакунов своих в поводу поведем.
Адам пошел рядом, легко приноравливаясь к скорости возка, продолжив расспросы:
- Смотрю, вы в одиночестве в путь пустились. А не опасно ли? Места то здесь лихие. Вместо нас могли и разбойники из лесу выйти.
И так Марице досадно вдруг стало от этого легкого игривого тона, что внутри все вспыхнуло, она серьезно глянула на Борута и ответила резче, чем хотела:
- Я не из пугливых! И разбойников видала! Только думаю, до вашего появления здесь, было все же спокойнее.
От этих слов все трое недоуменно переглянулись и князь насмешливо поинтересовался:
- То есть мы принесли Гребенску одно беспокойство? По-твоему, так выходит?
- Выходит, что так, князь, - твердо произнесла Марица и, желая подчеркнуть серьезность своих слов, добавила, - именно так.
- И чем же это? – Он был заинтересован, хотя по-настоящему не принял ее слова всерьез. – Ты, Марица, как я погляжу, девушка строгая и рассудительная. Что ты знаешь о нас такого, что ты пришла к такому… странному выводу? Может, мы Гребенску или лично тебе чем насолили, сами того не заметив?
- Нет, я не то хотела сказать, - Марица смутилась от его слов и, глубоко вздохнув, мягко спросила, - князь, позвольте задать вам вопрос.
- Спрашивай, Марица, - уже с ноткой удивления и как-то по-особому произнес Адам, посмотрев на нее с новым интересом, - постараюсь ответить на любой.
Не обратив внимания на едва заметную насмешку в его словах, Марица заговорила, стараясь как можно четче выразить свои мысли. Достучаться до него, раз уж ей выпал такой случай.
- Я знаю, что вы хотите набрать войско. И борьбу с бандами считаете своим долгом. Для чего уничтожать банды? Страна воюет который год, повсюду смерть и разрушение, неужели вы надеетесь просто силами пары сотен воинов устранить сам корень бед здесь - в Ермунганде? – Не дав князю и слова вымолвить, она продолжила, постепенно распаляясь.
- На смену старым придут новые, еще более жестокие и изощренные. Сейчас они не трогают Гребенск, почти не нападают на горные села, а если начать войну - кровь польется рекой с обеих сторон. – Марица заметила, как посуровел взгляд князя, как удивленно смотрят на нее Орлик и Скворуш, но так как никто ее не перебивал, продолжила, убежденно выговаривая каждое слово.
- Я вижу - вы настоящие воины, мой отец тоже был охотником и воином, и я думала всегда, что никто не сможет подобраться ко мне так, как вы сегодня, видите, я ошибалась... Так может, и вы ошибаетесь? Стоит ли ломать равновесие? Пусть и такое - бесчестное и дурно пахнущее, зато дающее горцам мир?
Адам который сначала слушал девушку с легкой улыбкой и даже отвечать толком не намеревался, собираясь обойтись парой шутливых фраз, поневоле оказался втянут в разговор.
- Пока мы и без ваших молодцов обходились, - пожал он плечом, - а если и позовем, так никого на аркане тянуть не станем…
- Шутите, а наши парни умирать за вас будут - не слишком честный размен? – с горечью ответила девушка.
- А ты, Марица, я смотрю, считаешь, что мне безразличен Гребенск и жизни тех, кто доверится мне? – Холодно произнес князь, задетый за живое ее обвинением.
Марица вспыхнула и, посмотрев прямо в яростно-синие глаза князя, бесстрашно вздернула подбородок:
- Если хотите по-настоящему защищать и беречь эту землю, берите власть себе! Кто такой Шлоссенберг - нет у него никаких прав на нее! Становитесь правителем и стройте свое княжество!
Никто и не заметил, что повозка снова остановилась. Князь смотрел на Марицу, испытывая самые противоречивые чувства. Орлик и Скворуш тоже замерли, забыв о веселье. Слова Марицы произвели сильнейшее впечатление на всех. То что они и себе самим не могли бы признать, было сказано какой-то случайной прохожей, но тем важнее казались они и князю и его товарищам. Марица же, словно ничего не замечая вокруг, с удивительной убежденностью и напором продолжала:
- Потому что вторые роли - я знаю точно - никогда не ведут к добру, вам верят, а вы не в силах решать, потому что есть первый и за ним последнее слово!
- Кто ты? – Тяжело дыша, спросил князь.
Марица застыла от этого вопроса и опустила глаза. Она словно опомнилась. Но не жалела ни об одном сказанном слове.
- Разве это важно, князь? – Мягко спросила она. – Я никто, а вы можете стать всем.
- А ведь она дело говорит, князь, слышишь ли? - Вмешался доселе молчавший Скворуш, бросая взгляд полный уважения и восхищения взгляд на Марицу.
- И я так думаю, командир, - поддержал друга Орлик.
- Ну да, други верные, пойдем сейчас выкинем графа из его замка и засядем править горами. Зачем только спасали. Хороши гости.
И замолчал, поняв, что он сказал. Этими словами он полностью признал правоту Марицы. Лишь посетовал, что осуществить такое не в силах. Чтобы загладить это впечатление, он обратился к девушке, смотревшей на него с серьезностью и пониманием:
- А ты девица вот что, по всему видно, ума тебе не занимать, так что объяснять тебе чего и как не стану, - честно сказал он, - скажу одно - за науку твою спасибо, слова твои я запомнил! Может, в иной раз и не грех будет к тебе за советом прийти, не откажешь в любезности?
- Будет дело важное - отчего ж, приходи, что смогу - присоветую. – Марица улыбнулась, впервые за весь разговор, отчего лицо ее полностью преобразилось, став настолько привлекательным, что князь невольно засмотрелся на эти ямочки на ее щеках и длинные ресницы, трепещущие над смеющимися глазами цвета морской волны, на локон, игриво выбившийся из косы и прильнувший к длиной тонкой шее с трепещущей жилкой. Но девушка уже снова стала серьезной, добавила с легкой грустью. - Да только уезжать я собралась, может, в первый и последний раз видимся с тобой, князь.
- Постой, куда же ты ехать надумала? Зачем спешить? – Невольно вырвалось у него.
- Не все ли равно, князь? У каждого свои заботы, оставь мне мои, - покачала головой Марица, и чуть хлопнув вожжами послала Звездочку вперед.
И столько достоинства было в ее словах и какой-то беззащитной искренности, что Адам не стал настаивать на ответе. Ему не оставалось ничего иного, как лишь молча сопровождать девушку до ворот замка, где они и расстались.

***
Марица сразу увидела Тамилу во дворе замка и махнула ей рукой. Девушка, заметив русинов, отвлеклась от игры с младшим братом и засмотрелась на воинов, ведущих в поводу своих коней. На возок бросила лишь короткий равнодушный взгляд, но узнав Марицу, радостно заулыбалась.
- Здравствуй, - оживленно сказала она, подбегая, - как я рада тебя видеть, Марица, мне тут иногда так одиноко – подруг нет, мелкие не в счет, одни мужчины. Да и то воины все, им бы только о конях своих, да об оружии думать, а маме все хочется, чтоб я целыми днями на кухне проводила, чтоб кормить их всех, а мне же тоже погулять хочется…
Марица спустилась с возка и прервала бурный монолог девушки:
- Тамила, я здесь не просто так – по делу приехала. В первую очередь, к твоей маме.
- Ааа! – Девушка вздохнула и с безнадежно унылым видом сказала, - ну как всегда, до меня никому и дела нет! Пойдем, провожу тебя. Мама тебе обрадуется. А там что? В возке? Ой, подожди, я поручу кому-нить лошадку распрячь и покормить.
- Тамила, не спеши. Я ведь ненадолго. Ни к чему распрягать. Пойдем к твоей маме.
- Да, пойдем.
Тамила, на лице которой отражались все ее чувства, повела ее наконец в господский дом, где сразу свернув на право из огромной прихожей, провела двумя узкими коридорами прямо в большую кухню замка. Здесь было просторнее, чем в корчме у Марфы. Несколько женщин трудились, готовя ужин под руководством раскрасневшейся госпожи Штадель.
Заметив дочь вместе с гостьей, она тут же подошла, отдав пару распоряжений одной из женщин.
- Марица! Как же я рада видеть тебя, девонька! Все такая же, только похорошела еще больше с весны. Тамила, не стой, помоги лучше, или не мешайся. – Понятно было, в кого дочь такая говорливая. А мать Тамилы уже вела гостью вглубь кухни, видно было, что она, правда рада ее появлению. - Пойдем дорогая, я тебя шоколадом угощу горячим. Посмотришь, какая вкуснотища. А все Куцый!..
Она усадила Марицу за длинный стол, с другого края которого вовсю шла готовка.
Рассеянно выслушав последние замковые новости и получив обещанный шоколад, Марица, воспользовавшись паузой, коротко рассказала о цели своего приезда. Госпожа Штадель не просто обрадовалась, а сразу же развела бурную деятельность. По ее словам выходило, что молочные продукты как раз то, чего в замке не хватало. Сразу же был призван сержант Штадель, который в свою очередь привел Витреда, после чего все трое отправились с Марицей осматривать товар.
В отличии от сержанта, новый управляющий и главная повариха замка к привезенным продуктам отнеслись как к дару небес. Витред даже, немного смущаясь, поведал о своей страсти к взбитым сливкам, добавив, что и граф будет очень рад всему, что привезла Марица. Управляющий, попросив сержанта организовать разгрузку возка, сам пригласил Марицу в свой кабинет, который был просто частью библиотеки, где они без лишних проволочек, договорились о цене и ежедневных поставках молочных продуктов по выгодным ценам.
Марица не ожидала, что все сложится так гладко, но после встречи с князем, смотрела на все чуть отстраненно, хоть и показала, как она рада, что все так сложилось. Не тратя лишних слов, она тепло простилась с госпожой Штадель, объяснив свою поспешность наступлением вечера, и скоро ее возок, проехав открытые сержантом ворота, покатил обратно в Гребенск.

***
Хортичи въезжали в Чернагору с видом победителей. Лица их светились гордостью и довольством, старые, еле ковыляющие от усталости мерины, взятые утром из замковой конюшни, вяло плелись в поводу, а сами братья гордо восседали на одинаковых, рыжевато-гнедых молодых породных горских жеребцах-четырехлетках. Густые, светлые гривы и хвосты коней, закинутые за спину лопасти башлыков всадников развевались на легком ветерке. Конечно, их появление сразу привлекло всеобщее внимание, и братья сполна насладились мигом славы и всеобщего признания.
Орлик внимательно охлопав жеребцов, пощупал бабки, осмотрел копыта и даже зубы гнедых, и вынес авторитетное заключение:
- Добрые кони! Чистая порода, настоящие горские скакуны. Неделю будут бежать – не устанут, зимой сами корм себе из-под снега достанут, с любой кручи прыгнут, и самый яростный поток переплывут. Поздравляю, парни! Славные кони!
Скворуш тоже одобрил новые приобретения, но и вопрос задал:
- А скажите-ко, братцы, откуда у вас такие справные лошадки образовались?
- А нам их Брадан подарил, вот настоящий воин, видели б вы как все село его возвращению обрадовалось, сразу начали пир готовить, в воздух палить и шапки кидать. А уж как нас уговаривали остаться…
- Только ведь это ж не на один день теперь у них… Вот и пришлось отказаться. Поблагодарили, конечно, и собрались. А тут Брадан выходит и этих вот красавцев ведет. Говорит – не гоже таким славным витязям без своих коней быть – воин без коня – что птица без крыльев! В-общем, подарил. И всех нас, а тебя, князь, особенно, к себе звал, когда только пожелаем. И велел тебе кланяться, сказал, за добро – добром, таков закон в их роду и он свят!
- Что ж, молодцы! Главное, горца до дома в сохранности доставили, хвалю. А теперь займитесь делом, Миколе помогите, он оленя решил сам сготовить. Заодно и подучитесь у него…
Почистив, напоив и задав корма Бурану, Адам решил на некоторое время подняться к себе и отдохнуть. Поднимаясь по ступеням, он уже почти добравшись до комнаты столкнулся с графом, который с деловым видом шел навстречу.
- Князь, как охота? Успешно?
- Да, удалось добыть оленя, Шатун толковый охотник, вывел как раз под выстрел.
- Отлично, так что, у нас сегодня будет оленина?
- Да, Орлик сам решил приготовить, по-охотницки.
- Замечательно… - И прихмурившись внезапно сменил тему, - князь, я слышал вы отпустили пленного горца? Зачем? Разве не должно было его судить? Я слышал, что он страшный разбойник и злодей.
- Не всегда стоит верить словам… Я никогда не считал его пленником, напротив, как и всех остальных – освободил из плена.
- Простите, князь, - несколько смущенно ответил Людвиг, - я полез не в свое дело, но и меня поймите, я правитель этой земли и моя обязанность оберегать ее покой от разного рода проходимцев…
- Бесспорно, граф. Я прекрасно понимаю вас.
Отвесив короткие поклоны друг другу они расстались. Князь, оказавшись у себя, некоторое время занимался делом. Чистил оружие, проверял все детали и даже накрутил с десяток новых зарядов для винтовки, запас в лядунке подисчерпался и следовало его пополнить. Задача эта не так проста как может показаться. Для верного выстрела требуется однообразие и пуль, и навески пороха. И доверить эти важнейшие для воина дела Борут никогда бы не согласился никому.
Спустя час кропотливого труда Адам удовлетворенно осматривал результаты. Пройдясь по комнате, он заглянул в окно и увидел Марицу, выезжающую из ворот замка. Никакого плана на остаток дня у Адама не было.
И в этот миг посетила мысль – а не отправится ли в город? Посмотреть своими глазами, с людьми поговорить, может с тем стариком-советником удастся встретиться, не прост, ох, не прост дед, может много толкового поведать… И лавки посетить стоит, да и в «Подкове» побывать, убедиться самому чего там и как. Опять же стоит заказать новый наряд, раз он теперь княжеское свое достоинство не скрывает, то и выглядеть следует подобающе. Решение пришло разом. Подхватив чехол с винтовкой, лядунку и перевязь с шашкой, он поспешил в конюшню.

***
Выехав из замка, Марица почувствовала, как устала она за этот долгий день, полный событий. Солнце клонилось к закату, окрашивая небо и далекие перистые облака ярко алым цветом. Ни ветерка. На березках, росших вдоль дороги, казалось, ни один листик не шелохнется. Только цокот копыт Звездочки нарушал тишину, да пение одинокой птицы. Спокойно было вокруг, только на душе поселились вновь сомнения и какая-то непонятная тревога. Вот сказала князю, что уедет. А надо ли уезжать?
Любопытная белка, держа в лапках шишку, уставилась на нее глазками-бусинками с края дороги. Не боялась совсем. Дальше в траве смешно перебирал лапками ежик, топорща иголки во все стороны. Ворона сидела на низкой ветке сосны и тоже покосилась на девушку блестящим глазом. Звездочка бежала легким шагом, перестук копыт действовал умиротворяющее и девушка почти задремала, когда громкий стук копыт, приближающийся сзади, заставил ее проснуться и насторожиться.
Впрочем, тревога сразу улеглась, сменившись удивлением, когда она узнала белого коня князя. И скоро он поравнялся с возком и придержал Бурана, чтобы ехать рядом.
- Вечереет… – начал первым князь. – Я вот тоже в город собрался! Не помешаю?
Марица улыбнулась ему все еще немного сонной улыбкой и ответила:
- Нет, я только рада!
- И славно. Ты ведь здесь всех знаешь, Марица? Не подскажешь, где дом одного из советников, сухонький такой, улыбчивый, себе на уме старик, только не знаю имени…
- Это Пахом Саблин. Верный у тебя глаз, князь, Пахом из всех членов совета самый мудрый и решительный. Его дом почти в середине улицы стоит, один из самых старых в городе. Да и род их – Саблиных, старинный, еще со времен первого императора счет ведет. Если ты надумал со мной вместе ехать, покажу сама.
- Спасибо тебе, Марица.
Какое-то время ехали молча. Городские настежь открытые ворота, постепенно надвигались. Адам с удовольствием просто ехал, медленно покачиваясь в седле, осматриваясь кругом и никуда не спеша. Не так часто в последние годы выдавалось время вот так, без заботы и тревоги попросту ехать куда-нибудь не опасаясь кинжала в спину или подлого выстрела из-за угла.
Марице тоже было о чем помолчать, рядом с князем она почувствовала себя спокойнее, и опять чуть не задремала. Из сонного состояния вывело звук подков о камень, это повозка въезжала в городские ворота. Она поймала на себе брошенный искоса взгляд князя и решила задать пришедший в голову вопрос. Кто же еще сможет лучше ей помочь в таком деле.
- Можно ли узнать, что, кроме советника, тебя, князь, в город привело?
- Многое, - Адам хотел галантно сказать, что ее хотел проводить. Но что-то в ее взгляде заставило его передумать, и он ответил серьезно, - лавки посмотрю, мастерские какие есть.
- Князь, а не собрался ли ты поужинать? Время подходящее. – Поинтересовалась Марица.
- Отчего нет? Была такая мысль, - и он вопросительно поднял бровь, ожидая продолжения.
- А в Подкове неплохо готовят…
Князь широко улыбнулся:
- Ну, тогда я точно ужинать там буду! Что-то мне подсказывает, что у тебя ко мне поручение есть.
Марица кивнула:
- Не мог бы ты одну вещь передать Куцему, только не говори от кого получил, хорошо?
- Могу, но…
- И меня не спрашивай, зачем так. - Опередила девушка готовый сорваться с губ Адама вопрос.
- Хорошо, не стану. А что за вещь? Это я могу спросить?
- Да. Пистоль.
Глаза князя сузились:
- Сколько же у тебя тайн, девица? – Спросил он удивленно.
Марица улыбнулась открытой улыбкой, и Адам невольно ответил ей тем же.
- А вот и дом Пахомия, - указала девушка на высокий каменный терем. – Ты скажи, что с Марфой знаком, так он со всей душой примет, она его племянница внучатая… Хотя что же я? Думаю тебя и так, без всяких рекомендаций примут. Он старый вояка и уважает ум и отвагу. И о тебе слышал. Впрочем, - совсем смутилась Марица, - я не то что-то говорю. Ты сам, князь, все увидишь.
Адам, который слушал ее с легкой улыбкой, кивнул:
- Да, разберусь. Но все же благодарю. Хорошее напутствие. Ну, Марица, давай свой пистоль. Пора и прощаться. Только, надеюсь, ненадолго.
Девушка достала из-под рогожки завернутый в тряпицу пистоль Гамсунга и аккуратно протянула его князю:
- Не мой он. И рада от него избавиться. Спасибо, князь, - сказала Марица, когда он, взяв пистоль, сунул его в свободную седельную кобуру.
- Не твой, - задумчиво сказал он. И заметив, как она чуть нахмурилась, добавил, - когда-нибудь ты мне все расскажешь, Марица.
- Все может быть, жизнь так не предсказуема! – Легко согласилась девушка. Тронула поводья и, уже отъезжая, помахала рукой, - Удачи тебе, князь!
Адам задумчиво посмотрел ей вслед и тихо проговорил:
- До встречи, Марица!
После чего он спешился, поглядел, куда свернул возок, и пошел вдоль улицы, присматриваясь к домам, ведя Бурана в поводу.
Первой попалась лавка портного. Высокий совершенно лысый хозяин с большими миндалевидными глазами, без долгих объяснений понял, что требуется князю. Он живо обмерил Адама, и лишь спросил, какую он желает отделку, подклад и ткань нового чекменя, бешмета и штанов. Борут выразил свои пожелания и на этот счет, и спросил в ответ, где можно было бы выбрать все необходимое для пошива наряда?
Мастер, представившийся Мефодием, рассказал о единственной лавке купца Филиппа Скрыни, в которой «сиятельный князь» получит достойный выбор тканей, добавив, «Скрыня сам возит товар, даже из Радослава, разбойники его пропускают, не грабят. Тараторя без умолку, портной добавил, что будет рад шить для знаменитого воина. Адам с улыбкой выслушал, каких людей обшивал Мефодий, и спросил его, какие еще мастерские есть поблизости. Мефодий подробно рассказал обо всех, присовокупив к каждой собственное мнение о хозяине и качестве его изделий. Уже стоя на пороге, Адам услышал пожелания скорейшей покупки достойной «сиятельного князя» материи и готовности немедленно приступить к работе.
Выбравшись на улицу, Адам первым делом посмотрел на все сильнее опускающееся к линии гор солнце. Времени до заката оставалось не много, и стоило поторопиться. Здесь, в Гребенске, народ наверняка с наступлением темноты укладывается спать – свечи дороги, а масляные светильники не дают много света. В Вендии июнь – и значит дни самые длинные, а ночи светлые и короткие, но даже этот, такой долгий день подходит к концу. Он огляделся, решая, куда же пойти? И выбрал дом Пахома.
Толстая, выщербленная временем гранитная стена. Ни единого оконца, только сильно выше, на втором поверхе, так что и не допрыгнуть, разве что с коня, если встать на седло, идет ряд узких бойниц. Невысокие, вытертые тысячами ног ступени, и почти целиком оббитая железом дубовая дверь. Рядом висит металлическая цепочка, наверняка соединенная внутри дома с звонком, ей то Адам и воспользовался дважды дернув.
Долго ждать не пришлось, дверь без малейшего скрипа открылась и на пороге Борут увидел худощавого юношу, чем то знакомого ему.
- Я пришел к Пахомию Саблину, дома ли он?
- Проходите, князь, дед дома. – с поклоном ответил парень.
- Ты знаешь меня?
- Да, я ведь работаю в «Алом Драконе» у тетки – Марфы Ильиничны. Меня Дмитрием зовут, господин князь. – Вежливо, но без подобострастия откликнулся юноша.
- Что ж, теперь не забуду, а ведь ты мне и показался знакомым…
Пройдя в просторную гостевую комнату, стены которой украшали богатые ковры и множество развешенного оружия: современного – сабель, кинжалов, ружей и пистолей; старинного – щитов, секир, клевцов, шестоперов и перначей, даже тяжелый воротной арбалет имелся в богатом арсенале хозяев дома. На особо почетном, драгоценном нисском ковре, висел полный доспех, растянутый на колышках, сияя полированной сталью колец и пластин.
Адам с интересом рассматривал оружие и не сразу заметил, как в комнату вошел сам Пахом, а следом бесшумно прикрыв дверь в зал проник и Дмитрий.
- Рассматриваете коллекцию? Да, по этим клинкам можно изучать историю Вендии. Мои предки с полей сражений привозили добычу, и как самые ценные трофеи – личное оружие сильнейших врагов. Вот этот пернач принадлежал герцогу Майнцкому, мой предок сразил его в битве при Бувине. Когда наш славный император – Тан Рад Первый отправился завоевывать старую Европу, Саблины были с ним. Но простите меня, князь, за стариковские россказни, вы ведь пришли по делу, не так ли? Позвольте я присяду, мои ноги уже не так крепки, как прежде.
- Конечно, уважаемый Пахомий, и я не прочь присесть. – Помолчав несколько мгновений, собираясь с мыслями, Адам продолжил, - в ваш дом я пришел с вопросами. Чтобы зря не тратить ваше время, уважаемый, спрошу прямо – чем живет Гребенск? Не одолевают ли вас банды? Не душат ли они вам торговлю и ремесла? И не хотят ли гребенские жители разделаться с этой бедой раз и навсегда?
Старик внимательно слушал Борута не пытаясь перебить или задать встречный вопрос, и даже когда Адам высказался до конца, еще долго не отвечал, размышляя и уставившись глазами в некую точку. «Куда же он смотрит, черт, может на внука? И обернуться неловко, ладно, подождем, надеюсь от этого будет толк».
- Князь, вы молоды, а я стар. Вы жаждете побед, а я мира и покоя, но и у меня есть дети и внуки, молодые и горячие, которые полны надежд и стремлений. И потому я отвечу не за себя – за них.
Адам давно научился угадывать следующие шаги людей – очень полезный навык для воина и командира. Но старик поставил его в тупик, никаких версий, что же предпримет тот в следующий миг у князя не нашлось.
- Им нужен вождь, и пусть лучше им станете вы, князь, а не Гамсунг и еще какой прощелыга и разбойник. Или того хуже – вовсе без вождя начнут колобродить. Даже Димка – на что разумный парнишка, а и тот, коня себе добыл, с ружья в тайне от всех палит, думает, я не знаю… И потому ответ мой – да, я помогу вам, князь, но у меня будет пара условий. Первое – не торопитесь, все свершиться в свой срок. И второе – поберегите моих внуков, а Дмитрия вам рекомендую, - он легко качнул головой в сторону внука, – лучшего начальника обоза и всего снабжения вам и не найти.
- Ваши условия, уважаемый, я принимаю. – В тон советнику ответил Адам. - И раз спешить некуда, то предлагаю вновь встретиться чрез пару дней, и тогда уже обсудить подробности.
- Я вижу вы поняли меня, князь, не часто в последнее время встретишь разумные слова у молодых… - ответил Пахом, прозрачно намекая на вчерашнее поведение графа Шлоссенберга..
Адам первым поднялся и склонив голову в знак уважения, но Саблин приподняв руку, снова заговорил:
– Вы, князь, задали мне вопросы. Если угодно, я отвечу на них. Присядьте.
Дождавшись пока Адам вновь устроится на твердую тахту, советник продолжил:
- Есть ли в Гребенске люди, готовые идти к вам на службу? Отвечу – да. Мы давно ни с кем не воюем, выросло много молодежи, которой тесно в городе. Если считать не женатых парней – сотни две наберется смело. Полсотни смогут пойти в полк товарищами – со своим снаряжением, оружием, припасами и лошадьми. Остальным – необходимо обеспечение от казны. Купить коней – не сложно, оружие – также.
- Я смотрю, у вас все просчитано, уважаемый Пахомий…
Не ответив на фразу Адама, Саблин продолжил:
- Чем живет Гребенск? Прежде здесь шла очень бойкая торговля, теперь все захирело. Купцы уехали, остался один – да и тот платил Кречеру за безопасный проезд. Ремесла пришли в упадок – нет заказов. Но нас не трогают, дают жить спокойно. Такой расклад устраивает градского главу и совет. И они никогда не пойдут против властей – не важно правителя Чернагоры или вожака разбойных шаек. Семьи главы и советников, да пожалуй еще пара десятков уважаемых и богатых родов в городе – поддерживают их политику. Но в Гребенске полсотни фамилий и те, что больше теряют от неудобного мира или не так богаты, а может просто более воинственны – сторонники разрыва перемирия с бандами и бесхребетного соглашательства с хозяевами замка. Они еще помнят, что Гребенск – вольный имперский город, получивший права от самого Императора! – Глаза Саблина на миг вспыхнули, но тут же он овладел собой.
Подождав несколько секунд и поняв, что продолжения речи не будет, Адам благодарно поклонившись вновь поднялся на ноги.
- Уважаемый Пахомий, я признателен вам за все, что услышал сегодня. Каждое слово – отложилось в моей памяти. А теперь позвольте откланяться.
Простившись с советником, Борту вышел на улицу, вновь сопровождаемый Дмитрием, на которого теперь посмотрел другим, более пристальным и оценивающим взглядом. «Значит, обозный голова? Или в наследники себе готовит, вот и при разговоре парень был, слушал, на ус мотал… Однако, ловок старик… Ну да посмотрим, пока у меня и обоза никакого нет, да и считать запасы – не занятие для воина, так что…».
К Подкове Адам подъехал, когда почти стемнело. Из то и дело открывающейся двери, на улицу лился свет и долетали крики и веселый шум. Горцы, по одному по два, выходили из корчмы и уезжали на своих конях.
Привязав Бурана к коновязи, Адам поднялся на высокое крыльцо и вошел. Внутри от множество светильников и двух очагов – было светло. Народу оказалось меньше, чем ожидал князь, всего две компании горцев человек по семь–восемь, они шумно распевали песни, видимо уже порядочно набравшись. На князя не обратили никакого внимания, занятые только своими кружками и куплетами скабрезной песенки. А за высоким прилавком стоял сам Куцый.
Заметив Борута, он заулыбался, всем своим видом показывая желание услужить. Адам направился прямо к нему и грохнул об прилавок пистоль, по-прежнему завернутый в рогожку.
- Что это? – Удивился Куцый, не решаясь трогать сверток.
Адам одарил его холодным пронзительным взглядом и спокойным, но не предвещавшим снисхождения голосом, произнес:
- Вот ты мне и ответишь. И если я заподозрю ложь…
- Как можно, - суетливо заговорил владелец «Подковы», - вижу что пистоль, а что можно сказать – у всех они есть.
- Разверни.
Куцый поспешно развернул, и на миг в его глазах мелькнуло узнавание, хотя он тут же сделал равнодушно-недоуменный вид.
- Обычный… - начал, было, он.
- Не доводи до греха, - тихо оборвал его Борут, - говори, чей!
Куцый вздрогнул и побледнел. Глаза его забегали, но решался он не долго.
- Гамсунга. Личный. Он им дорожил – у него пара. Оба отделаны серебром и бирюзой - на удачу.
- Вижу. Ну, так вернешь ему, мне чужого не надо.
Куцый вытаращил глаза от удивления. Но ни слова не сказав, сунул пистоль под прилавок.
- Поужинаете, князь? – Угодливо спросил он.
- Не в этот раз, Анфим. Ну, будь здоров. Гамсунгу привет передай!
И Адам, еще раз насмешливо оглядев Куцего и всю залу, неспешной походкой направился к выходу.
Уже в дверях князь столкнулся с заходившим в зал человеком.
- Поосторожней, - проворчал тот, встретившись с ним взглядом.
Примерно одного с ним возраста, роста и комплекции, новый гость Куцего явно был бандитом и не из мелких. У Адама на них развилось чутье. Посверлив друг друга взглядами, оба сделали шаг в сторону и разошлись. Борут обернулся, глянув ему в спину, и невольно хищная улыбка освятила его лицо. За пояс бандита был заткнут точно такой же пистоль, как тот, что остался под прилавком Куцего.
«Так вот ты каков, красавчик Гамсунг!» - Думал Адам, вскакивая на Бурана, и потрепав по холке верного коня, негромко проговорил:
Как же он тебя, братец, не приметил? Не о том думал? Интересно о чем…
Обратный путь занял немного времени. Хоть и стемнело уже окончательно, полная луна хорошо освещала дорогу.
Адам чувствовал душевный подъем и какую-то бесшабашную радость, хотелось пустить коня галопом, но город уже спал, а дорога в гору итак слишком крута. Он не слишком понимал, отчего ему так хорошо, ведь вопросов осталось больше, чем ответов. Не выяснил, что творится у Куцего, а все из-за пистоля, но и то удачно – минутой позже и все могло пойти иначе. Впрочем, если у Гамсунга удача в бирюзе, то у Войко – всегда была в сердце. И так по-глупому он свою удачу потерять не мог. Разве что вместе с сердцем. А еще Марица, откуда взялось это чудо? Откуда такая мудрость в хрупкой девчонке. Даже старик-советник не смог произвести на него такого впечатления. И какое отношение к Марице имеет Гамсунг? Сплошные загадки…
А на душе все равно хорошо. Красивая ночь, звезды светят так ярко, или нет, это свет луны. Эх, сейчас бы спеть, как те горцы, только иначе. И ведь не пил ничего, вроде…
Ворота распахнулись, едва он подъехал. Коня стали узнавать?
Князь кивнул дозорному, вытянувшемуся при его приближении. И как не хотелось ему найти товарищей, отпраздновать с ними отличный день, спеть, наконец, Адам сперва занялся конем. Расседлал Бурана, бросил в кормушку чистого овса – заслужил, пусть тоже празднует. Взял щетку, и стал неторопливо чистить лоснящуюся белую шкуру.
Орлика и остальных он нашел в пиршественном зале. И словно почувствовав состояние своего командира, все четверо приветствовали его радостными криками. В чем дело, выяснилось, когда его усадили между Орликом и Скворушем, вручив сразу чарку вина и подвинув аппетитный кусок запеченной оленины. Еще долго не смолкали голоса, звучали тосты, пелись песни и рекой лилось вино. Поводов отпраздновать нашлось не мало. Кони, удачная охота, новые знакомства да и так ли важен повод, если вокруг – друзья, а душа, сама не зная почему, поёт?

Глава 4. Замок Чернагора и г. Гребенск. 23 июня 1647 года.

После обязательной утренней разминки, братья Хортичи облились ледяной колодезной водой и перехватив пару вчерашних пирогов на кухне, отправились на конюшню. И дело не только в том, что заскучали по своим чудо-скакунам. Вчера князь напомнил им о необходимости во чтобы то ни стало перехватить Эрика – связного Кречера.
Оседлав коней, парни выехали из замка. Верхами, на рысях, дорога до «Подковы» заняла всего минут пятнадцать. В харчевне стояла тишина. Ни посетителей, ни лошадей у коновязи – никого. Самого Куцего братья в зале тоже не увидели.
- Видно у них все начинается с обеда, а самый разгар – вечером и ночью. – Заметил Тадек, усаживаясь за стол.
- Интересно, нам предложат перекусить? – буркнул Марек.
- Ты только что съел пирогов, обжора!
- Не скажи, разве это еда? Так – перекус. Я бы с удовольствием сейчас умял большую тарелку глазуньи с ветчиной и шкварками.
- Да, теперь, когда ты так смачно рассказал, я и сам захотел поесть.
Они переглянулись и довольные расхохотались. На поднятый братьями шум из поварни выглянула детская голова.
- Эй, малец, иди сюда! Тебя как кличут?
- Митроха, - с интересом разглядывая русинов ответил мальчик.
- Вот что, Митроха, мы голодны, сообрази чего-нибудь интересного, мы в долгу не останемся. – Марек подмигнул пареньку.
- И вот еще что, позови Снежану, она служанкой работает у вас…
- Ффу, я и так знаю кто такая Снежанка, - Митроха с деловым и независимым видом протянул сложенную лодочкой ладошку, - все сделаю, но на слово я не верю.
- Ишь ты какой… а подзатыльник получить не хочешь?! – гневно воскликнул Марек.
Мальчик сразу же отскочил на пару шагов, посверкивая из-под длинной русой челки зеленовато-серыми глазами.
- Подожди, Марек. – Тадеуш остановил начавшего вставать брата, - а ты, Митроха, иди сюда, я тебе монетку дам.
Получив плату, нахальный мальчуган резво побежал выполнять поручения.
Когда спустя несколько минут ожидания в зал вплыла Снежана, Тадек сразу же встал, приветствуя девушку.
- Чего изволите, милостивые господа? – Посверкивая глазами и с трудом сдерживая радостную улыбку, задала она обычный вопрос.
- Снежинка, я так рад тебя видеть, - чуть осипшим от внезапного волнения пробормотал Тадеуш.
Марек, глянув на замолчавшего брата, вклинился в разговор:
- Принеси нам, девица, всего и много. Что у вас есть свежего? Мы вот про глазунью яиц на пяток мыслили, да с колбасой жареной, да со шкварками. Хлеба, масла топленого, брынзы, а на сладкое творога со сливками и медом, и жбан взвара травяного.
- Все будет сделано. – Снежана продолжала стоять глядя на Тадека.
- Если ты будешь и дальше пялиться на моего братишку, сделано будет к ужину, поспеши, я голоден как волк.
Улыбнувшись Тадеку на прощание, Снежана ушла на кухню. На этот раз ожидание оказалось совсем коротким. Стол быстро заполнился едой, и братья на время позабыв обо всем, увлеченно принялись поглощать все принесенное девушкой. Покончив с угощением, они расплатились и вышли на двор, Снежана вышла следом. Марек поняв, что третий – лишний, отошел в сторонку, а Тадек с девушкой по ручку пошли к реке через большой сад, разбитый позади корчмы.
Марек так и не дождался появления Куцего. Но не расстроился. Сам себе он готов был признаться – трактирщик очень не прост и в хитрой игре с ним можно и получить по зубам, а не отхватить куш.
Но времени даром не терял, внимательно осмотрел еще раз все хозяйство, конюшни, прогулялся тут и там, заглянул повсюду, запоминая все мелочи. Через минут пятнадцать во дворе появился Митроха, с интересом принявшийся наблюдать за русином. Марек, преодолев первый порыв стукнуть мелкого нахала по шее, решил подозвать его к себе.
- Эй, паренек, иди сюда.
- А драться не будете?
- Не буду, бегом давай!
- Чего надо, господин воин? – с независимым видом спросил малец.
- Я так погляжу, ты парень хваткий и глазастый. Хочешь заработать?
В глазах мальчика загорелся огонек:
- А сколько?
- От тебя зависит. Слушай сюда. Ты ведь все про всех знаешь здесь, верно?
- А то, много всего знаю! – самодовольно улыбаясь ответил Митроха.
- А про Кречера знаешь?
- А что про него знать? В аду чертям с ним весело поди… - раздраженно бросил мальчишка.
- Что и тебе досадил?
- Драться любил, вечно как ни увидит, сразу плеткой… а что ему? Все его боялись.
- А кто в отряде его был, всех помнишь?
- Всех наверно, они часто у Куцего столовались.
«Ого, интересно девки пляшут, значит, столовались?! Так, продолжим» покатал услышанное в голове Марек.
- А Эрика помнишь?
- Ха, а чего помнить то, хорька жадного?! Он редко бывает, как приедет, вечно с хозяином шепчется, к девкам пристает…
- За что ж ты его так? Неужто на хоря похож?
- Ага, худой, зубы острые, нос торчит, глазки бегают…
- Давно он у вас не появлялся?
- А чего, вы разве не всех их перебили? Вы ж вроде всю банду положили там, в горах…
- Хм… нет, такого не припомню… Жив он, по всему выходит. И если ты, когда он в «Подкове» появится, мне весточку передашь, я тебе щедро заплачу.
- А сколь? У всех щедрость разная…
- Полтину серебром. Хватит с тебя, Митроха?
- Договорились, - мальчишка с взрослым видом кивнул головой, подтверждая сделку.
- А пока, вот тебе десять грошей, задатком. Ну, беги, поди делов то хватает.
- Ага, - и Митроха довольно сжимая в кулачке монеты порысил куда-то.
Марек еще раньше заметил, что брат возвращается, потому и разговор с жадным до денег мальцом свернул быстро. На лице Тадеуша блуждала счастливая улыбка.
- Ну как? Получилось что? – выезжая со двора спросил Марек.
- Да, все обговорили, обещала сразу весть послать.
- А как она тебе ее пошлет? Об этом вы договорились?
- Нет, не подумал…
- Эх ты, шляпа! Ладно, я тоже время не терял, мальца этого шустрого – Митроху, сумел подрядить, только ему не хочу про ваши дела с Снежанкой говорить. – Довольный своими успехами, похвастал Марек брату.
- Молодец. Теперь надо все командиру рассказать.
- Так поскакали! Может он еще в замке?
И Хортичи стремительным легким галопом понеслись по еще сонной с утра главной улице Гребенска.

***
Непривычно было встречать рассвет в старинном замке после стольких месяцев скитаний. Иногда отцу Филарету, в прошлой жизни – до пострига – отроку Алексею, казалось, что вернулись прежние времена и он снова помощник лекаря в Радославле. Там они жили при дворце императора, но комната Алексея была скорее крохотным чуланом, куда едва вмещалась узкая койка. У самого лекаря покои, к которым и примыкал чулан, были не многим лучше. Кроме такой же узкой койки – там стояли бесчисленные полки и шкафы с пузырьками и сушеными травами, небольшой умывальник и старый колченогий стул.
Здесь же, в Чернагоре, покои, отведенные отцу Филарету, были просторными и светлыми. Широкая кровать теперь пустовала, горец покинул замок, но монах так и не позволил себе занять ее. В углу был брошен на пол матрас, набитый соломой, который служил ему постелью. Да и не так это было важно, поскольку большую часть ночи монах молился, восполняя леность, посещавшую его днем.
За окном уже звучала утренняя песнь воинов – звуки сплетающихся в причудливом танце клинков стали привычными для уха. Монах поднялся с колен, закончив утреннюю молитву земным поклоном. Через окно он с удовольствием понаблюдал за тренировкой князя Борута и его молодцев.
Невольно вспомнились занятия молодого принца с дружиной. Вот также с утра занимались, не так красиво, как князь, но все же… Жаль принца, погиб таким молодым. Царствие ему небесное! Оставил после себя двух очаровательных дочек на руках отца. Что и говорить Император внучек любил, особенно старшую, Еву. Ее при дворе все любили, кто был близок к императору. Младшая, Екатерина, не такая была, не хуже, просто другая. Кажется, им по шесть лет было, когда отец Филарет покинул дворец и Радославль для жизни в монастыре.
Тренировка подошла к концу, воины обливались ледяной водой у колодца, и отец Филарет оторвался от воспоминаний, возвращаясь в настоящее. На кухне, куда он зашел, госпожа Штадель уже во всю руководила женами дозорных, подготавливая завтрак. Заметив отца Филарета, все радостно его приветствовали, подошли под благословение, хоть монах и просил их не отвлекаться на него. Женщины продолжили свои занятия, а отец Филарет устроился в уголке, где его уже ждала краюшка хлеба и большая кружка молока. На его удивленный взгляд, госпожа Штадель вкратце поведала о том, что теперь молоко здесь будет постоянно и не гоже отцу Филарету пить одну только воду.
- Благодарю, давно мечтал о молоке, - ответил на это монах, даже не подумав возразить.
Во дворе замка было уже многолюдно. Народ собирался теперь каждое утро, всем нравилось наблюдать за тренировками князя. И хоть любопытное зрелище подошло к концу, люди не расходились, коротая время до завтрака. На отца Филарета обращали внимание, как-то сразу светлели, кланялись. Проповедника не было видно, да Кристоф и не любил вставать рано. Обычно появлялся к завтраку, а потом шел в часовню, которую уговорил графа отдать ему на обустройство. Отец Филарет только раз там и был, как-то грустно было от суеты Кристофа, его повелительных манер, громкого голоса. Руководитель из него был неплохой, сумел быстро народ помогать заставить. Сам лишь командовал и поучал. Отца Филарета предпочел не замечать, что только порадовало монаха.
После отъезда горца, заняться вроде бы и нечем было. Отец Филарет заглянул в оружейную, где трудились уже Яков с Андреем. Оба отвлеклись, радостно поздоровались, видно было что этот труд доставляет им удовольствие. Маленький Борислав ворвался в оружейную, но притормозил, завидев монаха.
- Здрасте, - неловко сказал он.
- Здравствуй, Славко, - откликнулся отец Филарет, - слышал, ты теперь у князя служишь.
- Да, - сразу оживился мальчишка, - уже третий день. Вот и сейчас спешу. Только передать отцу велено, чтоб завтракать шли. Князь сказал, - он нахмурился, припоминая, и выпалил, - дело – делом, а и о хлебе забывать не гоже. Вот.
- Ну, молодец, - похвалил монах, - и правда, позавтракать надо. Я вот уже успел. Прожорливый что-то стал на свободе-то.
- Идем, - кивнул сыну Яков, который тут же убежал, - а вы, отче, собрались куда?
- А в город, думаю прогуляться. Погода хорошая, - тут же решил монах, - Да и в церковь зайду. Давно я в храме Божьем не был.
На этом они распростились, а монах, зайдя к себе в комнату, собрал кое-какие вещи в дорогу, удивляясь, что же он раньше не подумал пойти в город. Двор опустел, видимо все на завтрак ушли, только дозорные у ворот негромко переговаривались.
Вскинув котомку на плечо, отец Филарет уже отправился к воротам, когда его окликнул князь. Монах остановился, поджидая. Дозорные сразу же замолчали, вытянулись по струнке.
Адам подошел быстрым пружинистым шагом, спросил с ходу:
- В город собрались, святой отец?
- Да, князь. Пройдусь. Разомну косточки.
- Я хотел коня вам дать, теперь есть такая возможность, хоть и не слишком хорош – все не пешком.
Монах улыбнулся и покачал головой.
- Не стоит, князь, в пути я отдыхаю, а верхом для меня – одно баловство. До города то близко совсем, а я уж соскучился по дороге. Пойду так, уж не сердись.
- Да я понимаю, - улыбнулся Адам, - идите, коли так. В церковь, наверно?
- Да, князь, хотелось бы.
- Я поговорить хотел… Но не сейчас, может позже. И я занят, и вас не хочу задерживать. До встречи, тогда.
Князь пошел обратно, а монах зашагал по дороге, уходящей вниз – к Гребенску, наслаждаясь утренней свежестью, пением птиц, видом далеких гор – все еще в легкой дымке. Он и, правда, любил ходить пешком, хотя давнее повреждение подколенных связок порой давало о себе знать. Вот и сейчас правая нога быстро уставать стала – пришлось присесть у обочины, чтобы дать ей отдых. Отец Филарет достал из котомки нож, срезав росшую рядом тонкую березку. Очистив ее от веток и коры, он пошел дальше, опираясь на нее, чувствуя себя с посохом уже гораздо увереннее. Только чуть пожалел о посохе, отобранном разбойниками – тот был настоящим произведением искусства, единственная роскошь, которую позволял себе монах за последние десять лет.
В город он вошел, когда солнце поднялось уже высоко. Из «Алого Дракона» доносились дивные запахи пирогов и жаркого. Прохожие оборачивались, провожая его взглядами, а он, словно не замечал, весь уже устремился к церкви, купол которой, блестя на солнце, завладел всеми его мыслями.
Храм, который тогда, в полутьме, показался ему заброшенным, сейчас, при свете дня смотрелся иначе. Все-таки умели здесь строить. Красота линий сложенных из камня стен, тяжелые дубовые двери, украшенные резьбой, небольшие оконца с цветными витражами, забранные узорчатой решеткой. Все сейчас виделось в другом свете. Не так много усилий потребуется, чтобы все привести в порядок. Гораздо важнее, что внутри…
Но мысли эти лишь на мгновение промелькнули. Отец Филарет опустился на колени на пыльную землю перед каменными ступенями и на несколько минут замер, вознося Творцу безмолвную благодарственную молитву. Только поднявшись на ноги, он заметил стоящую рядом женщину, совсем еще молодую, в черном вдовьем наряде.
- Благословите, батюшка, попросила она ясным голосом, глядя на него с робкой улыбкой.
- Бог благословит тебя, - монах осенил ее крестным знаменем и спросил, - как тебя зовут?
- Фрося. Ефросинья.
- Скажи мне, Фрося, а не знаешь ты, у кого ключи от храма?
- Знаю. Я ж тут немного приглядывала, только сил на все не хватало, дети малые, хозяйство… Ключ здесь, у сторожа в ратуше. – Она указала на высокое здание напротив церкви. – Прямо через площадь. Я могу сбегать.
- Сделай милость, очень тебе буду благодарен.
- Да что вы, батюшка, мне не трудно, я мигом.
Ожидая Ефросинью, монах обошел церковь кругом, внимательно оглядывая и дорожку вокруг храма и стены, которые оказались целехонькими, что немало порадовало. Только витражи были кое где разбиты, но сейчас это казалось мелочью.
Покосившийся крест на колокольне удручал – добраться самому пока не представлялось возможным. Трещины на ступенях совсем не волновали, а вот с крестом надо было думать – не хорошо это.
Наконец на площади снова показалась Фрося. Она отдала ключ, и спросила, может ли еще чем-то помочь. И так как монах, поблагодарив ее, отрицательно покачал головой, Ефросинья ушла, объяснив, что времени сейчас совсем нет, но позже обязательно еще зайдет.
Ключ легко повернулся в скважине и отец Филарет открыл тяжелую, заскрипевшую на заржавленных петлях, дверь. Внутри царил полумрак и прохлада. На каменную плитку пола падали цветные зайчики света от сохранившихся витражей.
Отец Филарет не заметил, сколько времени он простоял посреди храма, оглядывая иконы, проникаясь духом церкви. Потом обошел весь храм приложился к каждому образу. Видно было, что хоть и не идеально, но за храмом следили. Пыли было совсем немного.
Вот в алтаре было похуже – сюда явно уже года два не заглядывали. Хотя все оставалось на своих местах – престол, семисвечник, книги на полках, пара простеньких облачений в ризнице, пожелтевших от времени, но вполне еще пригодных, все было покрыто толстым слоем пыли и казалось серым и неприглядным. Оставив в сторону посох и сбросив котомку, отец Филарет засучил рукава и принялся за уборку. С большой любовью прикасался он к каждой вещи, словно к неожиданно вернувшимся к нему старым знакомым.
За делом незаметно пролетел день, даже голода он не чувствовал, пока вновь пришедшая Фрося не позвала его, сообщив, что принесла поесть. Наспех перекусив и поблагодарив добрую женщину, за подол которой цеплялся малыш лет пяти, монах снова принялся за работу. Лишь, когда свет, падающий из окон, стал совсем тусклым, он засобирался в обратный путь, решив завтра же прийти сюда снова.
Отдав ключи сторожу в Ратуше, который глянул на него острым заинтересованным взглядом, отец Филарет хотел было уходить, когда сторож окликнул его.
- Эй, батя. А ты чего, новым попом у нас будешь?
Монах приостановился:
- Может и буду. Посмотрим.
- А ты дом то церковный смотрел? Ты глянь, глянь, может передумаешь.
- А что не так с домом? – Отец Филарет скорее обрадовался сообщению сторожа, чем насторожился. Вот ведь как, дом то он и не приметил.
- Так там, батя, одни стены остались. Все обвалилось, крыша течет. Да ты вон возьми ключ, сходи сам глянь. Мож, передумаешь, а мож, это. Скажешь голове. Чтоб нанял кого, это ведь лучше заранее обговорить. А то он тебе дом и не показал, потому что знает. А согласишься, так он после уже гроша ломанного не даст. Скажет, раньше думать надо было. Он такой.
- А большой дом то?
- Ну, как, не хоромы. Да ты чего ж не сходишь?
- Тебя зовут то как?
- Трифон я, а что?
- Да вот, Трифон, устал я сегодня, дом же не убежит. А завтра – с утреца опять приду. Будешь здесь?
- А куда ж я денусь? – Удивился Трифон. – Ну, ты, батя, как скажешь, насмешил, ей богу!
- Вот и хорошо. Так я бы с тобой дом и осмотрел. Вижу, хорошо знаешь его.
- А как же, знаю. И покажу. Вон брата, попрошу заменить меня, и покажу!
- Значит, договорились?
- Ну, а как же. Я не голова, осторожничать не привыкши. Раз слово дал – выполню. Труда не составит. А ты бы помолился, батя, в ответ то. Внучка у меня на сносях. Родить должна скоро. Боимся мы, как бы чего не вышло. Первенца ждет.
- Помолюсь, Трифон! А внучку как зовут?
- Милой кличу, а так Людмила, по церковному то. Бывший поп ее и окрестил. Здоровый был мужик. Крепкий, а уж какой голос, на другом конце Гребенска слыхать было. Жаль, помер.
- И давно вы без священника?
- Да как сказать. Был тут один пару лет назад, странный, такой, тихий, так сбежал. Чего уж ему не понравилось, ума не приложу.
- Может дом и не понравился?
- А может! Что-то я и не подумал. Точно ведь. Мож, зря я тебе про дом-то.
- Не зря, руки есть, придумаем что-нибудь.
- Ой, батя, вот я трепло, задерживаю вас разговорами. Ты уж не серчай. А завтра жду. И брат подменит. Или внука посажу – нечего ему лодырничать.
- Прощай, Трифон, после завтрака и появлюсь.
Распрощавшись со сторожем, отец Филарет направился обратно в замок. Дорога в гору давалась труднее и он часто отдыхал опираясь на палку. Но и это не могло омрачить его радость. Он ощущал прилив сил и мечтал уже, как начнет служить в храме. Подумал еще, что надо бы и, правда, с головой обговорить. Стать городским священником. Вот оно счастье то будет. И мыкаться по миру уже не так хочется. И службу в настоящем храме ни с чем не сравнишь.
Так, весь погруженный в мысли добрался он до ворот Чернагоры. Так, весь погруженный в мысли добрался он до ворот Чернагоры. Оглянулся еще раз на город посмотреть, увидел купол храма и крест вдали в лучах заходящего солнца, подумал растроганно, нет, не оставил его Господь, раз такое счастье посылает, значит на верном пути стоит.

***
Дома Марицу ждали. Все собрались в общей столовой вокруг лежащего с несчастным видом Матвея, тетка пыталась рассказывать детям сказку о драконе с которого началась история Вендии, но выходило у нее не очень. Дети почти не слушали, баловались, стараясь досадить друг другу так, чтобы тетка не заметила. Павел что-то вырезал из дерева, сосредоточенно хмурясь.
Марица застыла у входа, наблюдая эту картину. Вот так же они будут и без нее собираться. И так холодно на душе стало. Показалось, что уже ей здесь не место. И без нее им хорошо. Первым ее заметил Матвей, глаза у него вспыхнули, на лице появилась счастливая улыбка. Он тихонько подтолкнул младшую сестренку и та, оглянувшись, и увидев Марицу, огласила комнату радостным воплем. Все оживились, малышня бросилась ее обнимать. Даже Пашута оторвался от деревянной фигурки и тоже робко улыбнулся Марице.
Тетка Клава с ворчанием поднялась:
- А ну за стол все! Совсем распоясались. Тинка, кончай шуметь!
Но не было в ее голосе обычной строгости и дети это тут же почувствовали. Стали просить Марицу досказать сказку. Ведь чуть-чуть осталось. Тетка после небольших препирательств с детьми, все же раздобрилась, дала им пять минут, а сама пошла стол накрывать.
Девушка подхватила хохочущих Тинку и Тимошку за бока, понесла обратно на диван. Предложила про Дракона сначала рассказать. Получив бурное согласие, она стала рассказывать эту древнюю легенду, которую дети уже не раз от нее слушали. Однако каждый раз Марица придумывала новые подробности, отчего сказка стала в доме самой любимой. Дети успокоились, прильнули к ней с двух сторон, смотрели заворожено, Матвей тоже слушал внимательно, кусая губы, когда Марица рассказывала особенно страшные подробности. Павел время от времени застывал, опускал нож, удивленно следя за повествованием.
Не успела Марица произнести последнюю фразу, как на пороге снова появилась тетка и позвала всех ужинать. На этот раз все повиновались без возражений. Матвей даже позволил отцу отнести его за стол на руках.
- Ну, девица! – Тихо сказала Клава. - Сколько ни пыталась, а так как у тебя все равно не получится. Как же я рада, что ты с нами.
Скупое одобрение тетки почти до слез тронуло Марицу. Обычно она не была так щедра на похвалу. Суровая была, жизнь заставила. И вот теперь, когда Марица надумала их покинуть, все словно сговорились.
Ужин прошел в молчании, все проголодались, а за чаем опять стало весело. Марица в лицах поведала о своей поездке, стараясь как можно подробнее описать замок и его обитателей, как они обрадовались молочным продуктам – как сразу договорились. рассказала о Витреде, о сержанте Штаделе, его супруге тете Марте и о Томиле, то и дело, вызывая у детей смех, а у взрослых сдержанные улыбки. Только о князе не стала ничего говорить, не хотелось.
Лишь после того, как детей уложили спать, а Павла отправили проверить все во дворе и запереть засовы на ночь, тетка Клава уселась за чисто вымытым столом с вязаньем в руках и внимательно посмотрела на притихшую рядом Марицу.
- Ну, рассказывай, девонька, что случилось?
- Когда? – Удивилась девушка, отрываясь от своих мыслей.
- Ты уж прости, Марица, я так красно говорить не умею, и лучше промолчу, бывает, только все замечаю. Вижу, что что-то тебя мучает, и помочь хочу. Но расскажешь или нет, тебе решать.
Марица вздохнула, пристально разглядывая на пляшущие язычки пламени в камине, потом подняла на тетку глаза:
- Уезжать я подумываю. Хватит, нагостилась…
Тетка Клава дернула неловко спицей, стала сново собирать убежавшие петли, но откликнулась спокойно:
- А что так, устала, поди, от нас?
- Вовсе нет, как можно! – Горячо откликнулась девушка.
- Тогда зачем мысли такие? И как без тебя твои приятели будут? Они же без тебя, как телята без матки.
- Да что вы, тетя Клава! Если я их паре лишних танцев обучила, да вместе собираться уговорила по субботам, это не значит еще ничего. Они и без меня теперь справятся.
- Ну ну, ты это им расскажи. Да Марфе. А теперь поведай что с этим бандитом у тебя произошло?
- Матвей проболтался? – Ахнула девушка огорченно.
- А куда бы он делся. Я же не слепая. Да ты не переживай, он и не понял ничего. Мал еще.
Марица нахмурилась, подбирая слова, но, увидев полный твердого спокойствия и мудрости взгляд тетки, сразу сдалась и рассказала об утреннем приключении все без утайки, надеясь, что теперь она и сама поймет, как опасно для всех, если она останется.
Но тетка Клава отреагировала иначе, залившись вдруг веселым смехом, совершенно ей не свойственным.
- Ну и повеселила ты тетку, Марица, - сказала она, отсмеявшись, - Жаль, я его рожу не видала. Вот, наверное, зрелище было!
- Страшный он был, - призналась Марица, тоже улыбнувшись.
- А он то себя красавчиком мнит. Ну, точно приедет теперь.
- Да что ж тут веселого, это же головорез. Он же не посмотрит, что дети малые.
Тетка Клава вдруг выпрямилось, смех исчез из ее глаз:
- Вот что, девонька, глупости все это. Переволновалась ты – понятно! На речку пока больше не ходи, да и в замок – пусть Пашута ездит. А Гамсунг – пусть только явится, встретим, не волнуйся! Ты устала и не спорь. Так что живо - спать. Ну!
Только теперь Марица заметила, что вечно тихий и незаметный Пашута стоит в дверях и внимательно слушает. Встретившись глазами с девушкой, он прошел в кухню, топая испачканными в земле сапогами, ободряюще похлопал Марицу по плечу.
- Верно Клавдия говорит, - сказал он, с трудом подбирая слова, - наша ты!
А Марица такую нежность к обоим ощутила, вскочила легко, поцеловала тетку в щеку, а заодно вмиг покрасневшего Павла, ушла, улыбаясь в свою комнату. Права тетка. Устала она, поспать надо.

Утром Марица на реку не пошла, как и велела тетка, провозилась все утро с Матвеем. Мальчик, похоже, заболел, лоб был горячий, глаза лихорадочно блестели. И для него даром не прошла эта вчерашняя встреча. Временами он забывался и начинал бредить, только слова было не разобрать. Колено его воспалилось – Марица только теперь приметила маленькую царапину на внутренней стороне. Хотели лекаря позвать городского Фому, да тот на роды уехал в соседнее село, ждать надо было, а мальчишке лучше не становилось.
Когда он пришел в себя, тетка Клава заставила его выпить отвар шалфея с молоком. Матвей как-то успокоился, перестал метаться и уже спокойно заснул. Притихшие Тимошка и Тина, ушли ухаживать за новорожденным теленком и беспрекословно выполняли все приказы тетки, переживая за брата. Обычно такими покладистыми они не были.
Несмотря на то, что утром Марица на реку не пошла, дел у нее было не мало. Твердо решив остаться после разговора с теткой Клавой, она, казалось, задалась целью показать всем, как она здесь необходима. Помогала доить коров, задавала корм скотине, носила воду, немного повозилась в больших теплицах и на огороде, пока не была перехвачена Клавдией.
- Вот что, девонька, - резко сказала она, - ты тут давай, прекращай из себя крестьянку строить. Без тебя найдется кому управиться. А если хочешь помочь, отнеси на рынок сметаны, сегодня хорошо пошло, у Аннушки заканчивается уже. Да тележку возьми, на руках не надо.
- Мне вовсе не трудно, - запротестовала было Марица.
- Зато мне трудно, - перебила тетка, - ходить за тобой все утро и переделывать. Не твое это, так чего начинать. Ты уж бумагами, как прежде занимайся – это уже огромная помощь, да что отвести – привезти – я не против. А в огород – ни ногой – если только ягоду какую захочется. Все поняла?
Марица кивнула, сдерживая улыбку. Права тетка Клава, не стоит ей и начинать эти дела, не для нее это. Как первый порыв прошел, так в тягость уже стало, и теткина отповедь откровенно обрадовала.
- Где сметана? – Деловито осведомилась она.
- Да там же, где и всегда, - проворчала тетка, - я то своих привычек не меняла. Только бери – ту, что справа стоит – побольше надо бы.
Отдав поручение, она величественно удалилась.
Марица навестила Матвея, который наотрез отказался лежать в доме в такую погоду и сидел в саду в кресле, вынесенным Пашутой, приспособив больную ногу на пенек.
Тинка и Тимошка бегали рядом, время от времени делая попытки завлечь Матвея в свои игры, от чего он упорно уклонялся. На вопрос Марицы, не нужно ли ему чего, отвечал, что ничего не хочется, только чтоб его в покое оставили. Прятал взгляд.
Девушка решила, что не стоит настаивать сейчас на своем, когда он не в духе, а позже, вернувшись с рынка, попробовать растормошить его и узнать, в чем дело.
Погода который день держалась прекрасная, а оттого что ночью прошел дождь, было особенно хорошо. Легкий ветерок гнал множество пушистых облаков в сторону океана, а с востока тянулась у горизонта темная полоса неба, грозя покончить с чередой ясных дней.
Проходя по главной площади Гребенска, Марица заметила, что церковная дверь чуть приоткрыта, подумала, что Фрося занялась уборкой в неочередной день. Обычно она это делала по субботам, а сегодня был только четверг. Решила заглянуть на обратном пути поздороваться.
Сразу за городской ратушей, Марица свернула в проулок ведущий к торжищу. Проулок в это время дня, как и сам рынок, был заполнен не только гребенцами, но и жителями окрестных селений. Торговля шла бойко. Мясные ряды, рыбные, овощные напоминали растревоженный улей. Шумно было от множества голосов. Торговцы то и дело зазывали народ, кто-то наоборот вел себя чинно, покупатели оживленно торговались.
Вся эта суета Марице очень нравилось. С ней то и дело здоровались, раскланивались, пока она пробиралась к Аннушке, вокруг которой было особенно много народу. Бойкая и веселая, Аннушка, толково и с шутками отпускала товар, зная почти всех своих покупателей, отчего успевала рассказывать и выспрашивать последние новости.
Заметив Марицу, она вдруг лихо свистнула и весело воскликнула:
- А ну расступитесь, люди честные, дайте пройти очаровательной девушке!
В толпе заулыбались, многие Марицу знали, пропустили ее к прилавку. Высокий горец, не позволил ей поднимать большую кадку сметаны с тележки, ухватил сам, передал Аннушке, одарившей его лукавой благодарной улыбкой. Горец даже приосанился, подкручивая усы, подмигнул бойкой торговке.
Поговорить с Аннушкой Марице не удалось, слишком занята та была, да и не о чем вроде было, потому девушка сразу попрощалась, выбираясь из толпы. Только тележку оставила у нее, пояснив, что хочет по торжищу налегке прогуляться.
Марица миновала рыбные и мясные ряды, направляясь к самому дальнему, где торговали всякой всячиной. Чего тут только не было, торговали табаком, медом, маслом, грибами, различными пряжами и нитками, отрезами тканей. Очень бойка шла торговля там, где продавались лепешки, с пылу с жару, испеченные прямо здесь, и домашним квасом, который разливали в большие глиняные кружки. Дальше шли лавки со всякой мелочью, необходимой в домашнем хозяйстве, корзинками, кастрюлями, деревянными ложками, готовой одеждой – простыми штанами и рубахами, были тут и простые луки-однодревки и ножи, огниво с кресалом и трутом.
Марица ко всему приглядывалась, но не задерживалась особо. Решила купить только цветов. Лавка с цветами располагалась почти у выхода с торжища. Бледный паренек, торгующий ими радостно поздоровался с девушкой. Он не стал ей ничего, предлагать, зная, что Марица любит сама себе выбрать.
Она только начала присматривать себе букет, который поставит в вазу в своей комнате, когда удивленный шепот притихшей толпы, заставил ее прервать это занятие. По торжищу, верхом на красивом вороном коне, ехал Гамсунг, перед которым все поспешно расступались, со страхом и любопытством глядя на легендарного бандита. Он же равнодушно величественно двигался между рядов, словно не замечая какое впечатление производит на горожан. Одетый как обычно, очень дорого и со вкусом, в лихо заломленной шапке, он просто лучился самодовольством от сознания своей силы и привлекательности. Его глаза, тем не менее, лениво обшаривали торжище, словно он кого-то искал.
Марице даже в голову не пришло сомневаться кого, видя как бесцеремонно он заглядывает в лица всех молодых девушек, встреченных на пути. Она стала аккуратно продвигаться к выходу, чувствуя как в душе закипает злость. Как он смеет появляться здесь, так нагло, заставляя ощущать себя преступницей в мире, который успела полюбить всем сердцем и давно считала своим. Почему она должна бежать и прятаться. На мгновение ею овладело настоящее бешенство, хотелось крикнуть ему, что вот она здесь. Как жаль, что она вернула ему пистоль! Марица с трудом сдержала порыв и, стараясь не привлекать к себе внимания, быстро пошла к проулку.
Впрочем, все так были потрясены появлением Гамсунга, что на нее никто и не смотрел. Выбравшись в проулок, Марица обрадовано вздохнула, поспешно направляясь к площади. Сердце бешено стучало. Площадь она миновала благополучно и почти уже дошла до своей калитки, когда удача ей изменила.
Стук копыт за спиной прозвучал набатом в ее голове. Марица обреченно остановилась и обернулась, поняв, что прятаться поздно. Это действительно был Гамсунг. В глазах его еще читалось сомнение, но когда он, подъезжая, разглядел ее лицо, на губах разбойника заиграла торжествующая улыбка.
- Ну здравствуй девица, - проговорил он весело, - как видишь, слово свое я держу. Приехал к тебе и не с пустыми руками.
Марица почувствовала, что краснеет, так рассердило ее это дерзкое обращение.
- С чем ты приехал, Гамсунг, мне совершенно не интересно, - как можно тверже произнесла Марица, гневно глядя в его глаза.
- Чего ж так? – Усмехнулся он. – Ты ведь даже еще не знаешь, что я припас для тебя, красавица.
- И не хочу знать! Я же говорила тебе, не дай Бог нам еще повстречаться, Гамсунг. Зря не послушал.
Марица краем глаза заметила, что народ на улице, стал останавливаться в отдалении, собираясь кучками, наблюдая за невероятным зрелищем. Это еще больше распалило Марицу. И она тихо добавила:
- Езжай прочь, Гамсунг, пока не поздно!
Разбойник неторопливо оглядел ее с ног до головы и нахально ответил:
- Смела ты, девка, и тем еще мне милей. Так тем больше удовольствия тебя укротить, как кобылку необъезженную, сделать покорной мне.
Марица хоть и зла была невероятно, но эти глупые, исполненные самодовольства и нахальства слова разбойника ее вдруг развеселили, и она залилась звонким, чуть издевательским смехом.
Гамсунг мог ожидать чего угодно, но только не этого. Смех девушки его обескуражил и сильно уязвил.
До поры сдерживаемая ярость нахлынув, потребовала немедленного действия. Рука, сжимающая плеть, словно по своей воле поднялась и обрушила извивающийся хвост на голову девушки. Плетеная из толстой, бычьей кожи плеть могла разом рассечь лицо Марицы, но девушка и не думала ждать удара. Сделав короткий шаг в сторону, она гибко уклонилась от удара, и лишь пожалела об одном - что в руках нет оружия.
Не встретив на своем пути цели, плеть завершив полукруг, хлестанула по груди вороного. От неожиданности конь взвился на дыбы и бешено заржал. На миг Гамсунг лишился возможности нападать на Марицу, занятый укрощением своего скакуна. А в следующее мгновение он увидел летящего навстречу белого жеребца.

***
Когда князь и Скворуш уже собирались выезжать из замка, к Адаму подошел Витред и вполголоса попросил уделить ему несколько минут. Отойдя в сторонку и усевшись на истертую от времени каменную скамью, они начали разговор. Нельзя сказать, что Адам не ждал его, скорее напротив, был почти уверен, гадая лишь, когда несчастный управляющий решится на откровенную беседу. И теперь князь внимательно слушая чуть сбивчивые рассуждения бывшего «дядьки», обдумывал, какой же ответ дать ему.
- … князь, вы должны помочь, мальчик совсем потерял голову, я пытался, но он не слушает меня…
- Хорошо, Витред, я поговорю с ним, но не ждите чудес. Влюбленность, тем паче первая… Все что встанет на ее пути – будет сметено. Вы ведь разумный человек, Витред, и должны это понимать.
- Я понимаю, прекрасно понимаю, князь, - горячо откликнулся управляющий, - но не могу просто смотреть на то, что происходит. Эта женщина, о, как она двулична и опасна. Он не видит ничего, но меня не обманешь…
- Успокойтесь, Витред. Сохраняйте самообладание. Граф сам влез в силки и не похоже, чтобы он страдал трепыхаясь в них. Запаситесь терпением. Будем надеяться, что он справится и повзрослев, станет умнее.
- Да, вы правы, князь. Время и терпение – вот на что я уповаю. Благодарю от всей души, мне так важно было поделиться всем этим с вами. Как жаль, что вы так поздно повстречались с ним, ведь когда-то это был такой славный мальчик…
- Он уже не мальчик, Витред. Людвиг – самовластный правитель обширного края, у него три десятка воинов под рукой… забудьте о прошлом.
- Да, вы снова правы, но как же это трудно… - Витред заметил, что Скворуш в нетерпении бросает гневные взгляды в его сторону и поспешил расстаться, - простите меня, князь, и благодарю от всего сердца еще раз. Больше не смею задерживать вас.
- До встречи, Витред. – И Борут крепко пожав руку управляющего, вскочил в седло Бурана, подведенного раздраженным задержкой Сашко. Двое русинов с места рванув в галоп, скрылись за воротами замка.

***
Лавка купца Скрыни знавала лучшие времена, но и теперь внушала уважение обилием и разнообразием выставленного на продажу. За тремя большими разделенными перегородками прилавками размещались широкие полки с товаром. В первом - отрезы и целые штуки тканей на любой вкус и кошелек, нитки всех мастей и цветов, галуны, пуговицы и много готовой одежды. Во втором – боевое и охотничье оружие от ножей и самострелов до сабель и мушкетов, припасы, инструменты, снаряжение и амуниция. В третьем – было собрано не мало разного – трубки, табак, специи, флаконы с духами, почему то книги – тяжелые кожаные фолианты, золотые и серебряные изделия от колец и цепочек до ларцов и драгоценных шкатулок. Здесь же Скворуш углядел и редкие в Вендии изделия из китайского фарфора – тончайшие чашки, блюда и вазы.
Удобные диваны, расставленные по стенам, словно приглашали посетителей присесть и самым тщательным образом изучить все, что есть в роскошном заведении купца.
Приказчик на всю лавку имелся один, хотя, по здравому размышлению, за каждым из прилавков должен был бы стоять свой. Но парень сразу показал – дело он знает на «ять» и поставлен здесь не даром. Встретив Адама и Сашко при входе, услужливо придержал дверь, пригласил присесть, угостил дорогим чаем, и лишь затем осторожно начал расспрашивать о пожеланиях гостей.
- Дело у нас серьезное. – Начал Скворуш внушительно. – Но для начала надо бы понять, насколько твой хозяин богат и оборотист? Каким капиталом располагает?
- Так вам, господа, нужны средства взаймы? – Осторожно уточнил приказчик.
- Что ты, братец, зачем взаймы? У нас есть что ему предложить, да вот беда, не знаю, сможет ли он верную цену дать? Если богатств особых нет, так и разговора не будет…
- Эээ, милостивые господа, не мне такие вопросы решать, позвольте я самого хозяина позову?
- Зови, братец, зови, - разрешил Скворуш.
Адам, всегда с удовольствием наблюдавший за торговыми операциями Александра, пока отмалчивался.
Купец появился откуда-то из внутренних помещений своего большого дома. Облаченный в длинный, почти до пола просторный кафтан неброского серого цвета из дорогого, тонкого сукна, с короткой, аккуратно подстриженной бородкой и усами, лет сорока – ни единого седого волоса, Филипп Скрыня выглядел уверенным и полным сил дельцом. Скворуш предчувствуя славную перепалку и шанс со вкусом поторговаться с достойным соперником, довольно ухмыльнулся в усы и незаметно подмигнул Адаму, мол, смотри каков, сейчас мы его…
Разговор вышел и в самом деле интересный. Сначала два опытных игрока вели осторожную разведку, потом принялись обмениваться предложениями и ответами, и, наконец, озвучили уже вполне конкретные предложения. На столе появились драгоценности добытые у Кречера. Вот с этого момента и пошел настоящий торг.
- Цены в столице я знаю. И посему не предлагаю тебе, Филипп Дроныч, со мной играть. Скидываю тебе одну двадцатую. - Скрыня возмущенно взмахнул рукой и открыл рот собираясь возразить, но Скворуш лишь чуть повысив голос, остановил его и продолжил. - Здесь монет на семьсот товара, значит ты сможешь заработать тридцать пять золотых, толком ничего не делая, а, с твоими талантами и связями, которыми ты похвалялся только что и все полсотни.

- Побойтесь бога, господин Скворуш, да это же грабеж! Я и десяти монет не заработаю, а вам отдать семь сотен должен буду!
- Во-первых, сроку тебе доехать до столицы – дня три, не больше, значит, через неделю уже все продашь, а всего скорее, векселями возьмешь, да на них товара какого выкупишь со скидкой не малой, да поди еще и лихвы возьмешь десятую или даже пятую часть. – Азарт Сашко только разгорелся от попытки сопротивления. – А за неделю заработать чистым, сколь получается? Почитай, сотню, а если постараешься, так и две сотни золотом. Не плохо! И вот что – с отдачей денег мы тебя не торопим, лучше кредит у тебя откроем, вот и сегодня прикупим кое-чего, и потом будем покупать, заказы размещать, само собой если ты нам цену толковую дашь, как между партнерами принято, а не для мелких клиентов. Мы ведь с тобой теперь почитай дело общее заводим. Если договоримся, то и потом через твою лавку будем добычу сбывать. Ладно, уговорил, черт языкастый, накину для ровного счета к тридцати пяти еще пятнадцать, эк ты меня разул, на полста монет! Так по рукам, Филипп Дронович?
Купец испытующе посмотрел на Скворуша в последний раз взвешивая все выгоды и потери сделки и приняв решение хлопнул по протянутой навстречу руке русина.
- Договорились! Ну и силен ты в торговле, не желаешь ли ко мне в торговые партнеры пойти? – полушутливо, полувсерьез, с немалым облегчением от казалось завершенной сделки спросил Скрыня.
Но тут он ошибался. Под шумок Скворуш продал ему отрезы ткани и всю одежду, добытую у бандитов по весьма сходной цене, чем разом увеличил кредит еще почти на сотню монет.
- Две сотни заберем сейчас, на полсотни прикупим товара у тебя, а остальные пять сотен через неделю отдашь, как раз успеешь в Радославль обернуться и назад. Заключил свое блистательное выступление Сашко. – А теперь, Филипп Дроныч, покажи ко нам ткани на полный воинский наряд – чекмень, бешмет и все прочее.
Борут до сих пор молчавший, решил вмешаться.
- На всех пятерых будем смотреть, ты себе тоже выбирай, Александр.
Скворуш расплылся в довольной, истинно кошачьей улыбке. Командир высоко оценил его усилия, а ведь и верно – не для себя старался, для общего дела!
Спустя полчаса, когда выбранные ткани, галуны и прочее необходимое были уже отправлены с приказчиком к портному, двое русинов уже выйдя на улицу и садясь в седла, обменялись впечатлениями:
- А ведь ты нам пару сотен золотом точно отыграл, пожалуй и в столице не больше удалось бы отыграть…
- Не сомневайся, Адам, сделал все, что смог.
- Молодец! Вот так и выходит, мы кровь льем, головы подставляем, рискуем ради гроша, а этот за просто так две сотни может взять… А если бы не ты, так и все четыре смог бы получить всего за неделю!
- Да, командир, такова торговля. Только мало чести во всей этой крысиной возне…
- Я помню твои рассказы про споры с отцом. К слову, как он поживает? Что мать пишет?
- Живут, здравствуют, матушка тебе поклон шлет низкий. Последняя весточка от нее с неделю назад меня отыскала.
- Добре. – Адам внимательно смотрел куда-то в другой конец улицы. Скворушу стало любопытно что же так привлекло внимание князя, но прерывать его не стал, лишь кинул взгляд в ту же сторону, но толком ничего не разглядев, повернулся к Боруту. - Ты, Сашко, поезжай теперь в замок, а я еще в городе задержусь на часок, дела есть. – Несколько рассеянно продолжил Адам. - Только к портному загляни, пусть мерки снимет с тебя и остальным потом скажи – пусть съездят к нему.
- Хорошо, командир, все сделаю.
- Езжай.
И Скворуш двинулся вниз по улице, гадая, что же так заинтересовало князя?

Первым Адам заметил неспешно едущего по главной улице Гребенска Гамсунга. Предводитель разбойников с видом едва ли не хозяина восседал на отличном вороном талохе, сразу узнаваемом по характерной прямой постановке изящной, чуть горбоносой головы и стройной шее.
Адам помня о вчерашних событиях, Марице, пистоле и всем остальном, решил на этот раз не спешить и проследить за Гамсунгом. Он спешился и ведя коня в поводу медленно двинулся вслед за атаманом. На городской площади вороной конь и его всадник свернули в проулок, ведущий на городское торжище. Борут, разумно рассудив, что соваться в торговые ряды – наверняка привлечь к себе лишнее внимание, предпочел подождать в тени высокой раскидистой вишни, растущей неподалеку от церкви. Нашлась там и каменная лавка, на которой он устроил свой наблюдательный пункт. Единственный, кто остался недоволен выбранным местом оказался Буран – на вымощенной булыжником площади не нашлось бы и одного пучка травы. Но белый красавец-конь лишь бросил короткий укоризненный взгляд на хозяина, терпеливо дожидаясь, когда же настанет время для скачки наперегонки с ветром.
Адам, даже и не удивился увидев осторожно выходящую с торговой площади Марицу. Она торопливо шагая направилась к своему дому. Но вскоре из того же проулка появился и Гамсунг. Нагнав девушку, он заговорил с ней. Адам почувствовал сильнейший гнев, вскочив на Бурана, он яростно стукнул по передней луке седла. И в следующий момент Адам услышал звонкий смех Марицы и пораженно замер, став свидетелем удара плетью. На какой то миг Адам потерял контроль над собой. Он как-то отстраненно отметил, что бросил коня вперед, и чудо-конь рванув с места, стремительно набирая скорость, мчится прямо на вороного. И Буран, исполнившись боевого задора и гнева, почуял в скакуне Гамсунга врага, сам жаждал схватки. Вороной, миг назад взвившийся на дыбы, совершил какой-то невероятный скачок и бросился навстречу Бурану.
Все произошло так быстро, что ни один из всадников даже не успел выхватить оружие. Оба плотнее сжали бока своих коней и ухватили поводья. И все же у белого талоха оказалось существенное преимущество в скорости и разбеге. Грянувшись грудь в грудь, Буран опрокинул вороного, который рухнул с жалобным, исполненным боли стоном на камень мостовой. Его роскошно одетый всадник страшным ударом вышибленный из седла упал на землю, покатился и замер без движения.
Борут, свесившись с седла, вырвал из неподвижной руки разбойника плеть и хотел было ударить его в отместку, но в последний миг передумал и размахнувшись с огромной силой зашвырнул ее куда-то за городские крыши.
Потом он посмотрел на девушку, прижавшуюся к калитке. В глазах ее не было страха, она с восхищением глядела на Борута и произнесла:
- Здравствуй, князь! Рада тебя видеть.
Он усмехнулся и кивнул на дом:
- Здравствуй, Марица. Вот и свиделись. Это твой ли дом?
- Мой.
- Не будешь ли так любезна, принести воды из колодца.
- Может лучше квасу, князь? – Не удержалась Марица от шутливого тона.
- Не откажусь. Но и о госте забывать не гоже. Мне квас, а ему воды, сколько не жалко.
- Сейчас сделаю, - заверила девушка и, распахнув калитку, исчезла за ней.
Но не сделав и двух шагов, Марица замерла, удивленно глядя на Павла, стоящего с ружьем почти у самой ограды.
- Пашута, - ласково произнесла она, - неужели застрелил бы?
- Не успел, - огорченно признался он. – Я ж только тогда и услышал, как кони сшиблись. Бросился сюда, а все уже кончено.
- Ты еще можешь помочь. Найди ведро побольше и набери воды из колодца. Надо бы нам гостя попотчевать.
Пашута быстро разобрался что к чему и, весело усмехнувшись, пошел за водой, а Марица зашла в дом, где налила в большую кружку холодного пенящегося кваса.
Когда она вышла за калитку, Пашута, под руководством князя, уже вовсю поливал ледяной водой приходящего в себя разбойника.
Князь принял из ее рук угощение, поблагодарив улыбкой.
Пашута тем временем, полностью опустошив огромное ведро, скрылся во дворе, а Гамсунг застонал негромко, окончательно приходя в чувство. С большим трудом, весь мокрый, он поднялся на ноги и, ни на кого не глядя и пошатываясь, направился к лошади. В полном молчании разбойник поймал за узду вороного.
Так и не повернув больше головы ни к Марице, ни к князю, он вскочил верхом и поехал по главной улице к воротам Гребенска.
- Знаешь, Марица, что бы я хотел сейчас больше всего? – Нарушил молчание князь, наконец спешившись и подходя к девушке.
- Чего же, князь? - Марица оторвала взгляд от удаляющегося Гамсунга и доверчиво посмотрела на Адама.
- Услышать от тебя, что ты остаешься в Гребенске и уезжать передумала.
- Я остаюсь, - спокойно ответила она, - но не потому, что ты побил Гамсунга, а потому, что Гребенск – мой город, здесь – вся моя жизнь. И другой мне не надо!
Взгляд Адама сразу же стал серьезным.
- Хотел бы я сказать тоже самое, - задумчиво ответил он.

***
Анна стояла у окна своих покоев, наблюдая за графом, тренирующим на пару с сержантом новобранцев на плацу. Как же он раздражал ее порой. Так и хотелось высказать ему все, что о нем думает, когда он смотрит на нее с видом влюбленного кавалера. А у нее хоть бы что, хоть какая-то искра зажглась в сердце – ничего. И такая тоска охватывала ее тогда от всей этой затеи, что хотелось сбежать, оставить этот опостылевший замок, этих надменных воинов князя, имевших наглость смотреть на нее свысока, либо вовсе не замечать.
А еще Скворуш… Даже при одном воспоминании о красавце-русине, в груди рождалась сладкая боль. Как же она ненавидела его власть над собой. Ведь стоит ему сказать хоть слово… Дальше Анна не решалась даже думать. Каждый раз, когда она вспоминала его страстные поцелуи, в тот первый день, ее бросало то в жар, то в холод. А он как будто остыл, после казни бандитов даже не смотрит в ее сторону. Ревнует к графу? Слишком хорошо, чтобы быть правдой!
Анна оглянулась, чтобы позвать Лизи, но вспомнила, что сама отправила ее на кухню. Девчонка со своими жалостливыми взглядами раздражала ее, будила что-то похожее на совесть, а ей это сейчас совсем ни к чему. Вот и сказала ей, чтоб не являлась до ужина. А граф, то от него не отделаться, бродит по пятам, то бросает одну, и носится со своим войском, как с новой игрушкой. Мальчишка, в нем нет и половины того обаяния, какое есть у Скворуша. Если б Сашко был богат… Мерзавец, как он смеет ее не замечать!
Ее взгляд заметался по двору, грудь тяжело вздымалась. Бездействие было невыносимым. Еще немного и она точно совершит какую-нибудь глупость, никто ее не остановит. Взгляд выхватил открывающиеся ворота. Как будто явившись из ее грез, в замок въезжал Скворуш. Даже отсюда было видно, каким довольным он выглядит, гордо и небрежно управляя своим скакуном. Смеет радоваться, когда она здесь страдает, брошенная и забытая! Анна чувствовала, как от злости у нее сжимаются кулаки. Сделать все, что бы и его заставить страдать, что бы и он почувствовал, то отчаяние, которое не дает ей покоя ни днем, ни ночью. И откладывать глупо! Прямо сейчас, когда он такой самоуверенный и особенно красивый. Она сотрет улыбку с его лица.
Анна коротко и зло рассмеялась, но тут же всхлипнула беспомощно опустив руки.
И словно озарение снизошло. Ну да, еще ни одного мужчину, встреченного ею на своем пути, не оставляли равнодушным ее слезы. И даже играть не придется. Она уже хорошо его изучила за эти дни. Князя нет и этих Хортичей, значит, он сразу поднимется в свою комнату. Нет ничего проще, как оказаться на его пути.
Анна быстро прошла к зеркалу, но волнение мешало ей оценить свою внешность. Видела только блестящие глаза и горящие румянцем щеки. А прическа? Где эта негодная девчонка? Ах, да… Ну, и к лучшему. Никто не помешает. Да не все ли равно?
Волнение все нарастало, казалось становится трудно дышать. Анна подошла к двери и приоткрыла ее. Шаги она должна услышать заранее. Как глупо, она легко могла отличить его шаги от всех других. Баронесса закусила губу и прислушалась. Царившая вокруг тишина сводила с ума.
Если он не явится немедленно, она может и передумать. А если он рассмеется… Нет, не может быть, думать об этом нельзя. Все. Чего она так страстно желала должно случится сейчас, а иначе она просто умрет.
Шаги она услышала сразу и сердце забилось с такой силой, что казалось может выскочить из груди. Колени вдруг ослабели, но Анна решительно открыла дверь и вышла в коридор. Здесь царил полумрак, лишь косые лучи света из маленьких окон освещали стену, к которой она и прислонилась без сил. Сашко легко взлетел на второй этаж, что-то насвистывая, Анна вся сжалась, слезы, так долго сдерживаемые, показались на глазах. Плакать красиво она научилась еще в детстве. Девушка услышала, как резко замерли шаги воина и разом оборвался свист, и только тогда повернула голову и взглянула в его глаза. Их разделяло всего несколько шагов и как всегда, она утонула в его взгляде, теряя последнюю возможность повернуть назад.
Сколько длилась эта сладкая пытка, Анна не могла бы сказать, только Сашко вдруг вскинул голову и в пару шагов оказался возле нее.
- Анна, - прошептал он, стоя так близко, что она ощутила его прерывистое дыхание на своем лице.
Его рука поднялась к ее лицу и нежно вытерла с щеки слезы. Больше она не стала ждать, шагнула к нему и он мгновенно завладел ее губами в жадном поцелуе. Из его груди вырвалось рычание и она охотно ответила, вцепившись в его широкие плечи. Это было какое-то безумие, в которое Анна, больше ни о чем не думая со стоном, идущим из самого сердца, бросилась со всей страстью, на которую была способна. Как в тумане, она осознала, что Скворуш подхватил ее на руки и понес в свою комнату, пинком захлопнув за собой дверь.
В себя она пришла гораздо позже, когда все было кончено. Сашко заснул рядом с блаженной улыбкой на губах, обхватив ее сильной рукой. Анна бесшумно выскользнула из его объятий, подобрала одежду и неспешно оделась, стараясь не думать о том, что она только что натворила. Так же тихо она покинула его комнату.
Лишь оказавшись у себя, она поняла, что никогда больше не повторит этого. Цель была достигнута, и больше он ей не нужен.

Сашко проснулся с чувством чего-то необъяснимо прекрасного и долго не мог сообразить, почему он в постели, когда за окном светло. Воспоминания нахлынули все разом. Он рывком сел и растерянно огляделся. Ничего не напоминало о присутствии Анны и сердце его тревожно сжалось. То, что он заснул, вполне могло ее обидеть. Насколько он знал женщин, а знал он их немало, такое вполне можно ожидать.
Скворуш вскочил, чувствуя в себе столько счастья и сил, что казалось, ничто не могло его огорчить или испугать, улыбка блуждала на его губах все время, пока он тщательно одевался. Хотелось предстать перед Анной во всей красе, показать, что она правильно сделала, выбрав его. Как жаль, что наряды заказали только сегодня!
Выходя из комнаты, он столкнулся с графом. Сашко настороженно замер, а Людвиг, словно не заметив этого, весело произнес:
- О, господин Скворуш! А князь, похоже вас искал. Только вернулся. Возможно к вечеру опять пир намечается! Замечательно все же иметь свой замок, не правда ли?
- Да, - проговорил русин, не зная, как реагировать на неожиданное многословие графа. Впервые он не мог найти, что сказать в ответ. К графу он испытывал сейчас жалость пополам с презрением, потому поспешил поскорее от него отделаться.
- Рад, господин граф, что вам по вкусу такая жизнь. Позвольте, однако пройти. Когда зовет князь, я не могу не спешить на его зов.
- О, ну конечно. Очень похвально для воина, - Людвиг кивнул покровительственно и направился дальше по коридору.
Сашко поспешил в противоположную сторону, но у двери в покои Анны замер и прислушался.
Несколько мгновений он размышлял, стоит ли сейчас ее тревожить или лучше поговорить позже, им многое надо обсудить теперь. Не стерпев, он коротко постучался. Сначала за дверью царила тишина, потом послышались торопливые шаги и в приоткрывшейся щели показалось румяное личико Лизи. Скворуш даже успел подумать, как похорошела девчонка за те несколько дней, что прожила в замке.
- Где Анна? – Спросил он, стараясь говорить как можно более равнодушно, что в его состоянии давалось нелегко.
- Госпожа баронесса сейчас пошла прогуляться.
- А куда именно, не знаешь, прелестное дитя?
Лизи покраснела и ответила с улыбкой:
- Так ей на стене очень понравилось – она теперь там все время гуляет. Чаще с графом, но сегодня одна.
- Спасибо, порадовала, - улыбнулся Скворуш и, насвистывая какой-то победный мотивчик, быстрым шагом направился к лестнице.
С князем он встретился на ступенях широкого крыльца.
- Сашко! Где ты пропадал? – Сразу спросил Адам, но несколько рассеянно.
Скворуш сразу понял, что он чем-то озабочен.
- Что-то случилось, командир?
- Думаю, да. Но сейчас обсудить не удастся – нет Миколы. Так что соберемся после ужина.
- А граф толковал, что пир будет, - усмехнулся Скворуш.
- Ах, черт! Точно. Вижу – спешишь?
- Да, есть одно дело, - отведя взгляд ответил русин, глянув на стену и заметив фигурку в зеленом платье, он уже не мог оторвать взгляд.
- Сашко!
- Адам, оставь. Прости, пойду я.
Князь проводил его задумчивым взглядом. Эта стерва похоже обоих к рукам прибрала. Понятно граф – наивный мальчишка, в людях не разбирается. Но и Сашко, как видно, увяз крепко, смотрит на Анну, словно все права на нее имеет, паршивец. Ну, им-то она крутить не сможет, вот только… Черт, не послушает ведь, хотя все он понимает и видит! Адам, покачав головой, вошел в дом, решив поговорить с графом, раз друзья занялись устройством своих дел.
Скворуш почти взлетел по лестнице, ведущей на стену. До Анны было всего пара десятков шагов и Сашко сдерживал себя, чтобы не показаться смешным. Она обернулась и смотрела на его приближение с непонятным выражением лица.
Но, оказавшись перед ней, он все-таки не сдержался, опустился на одно колени и прижал ее руку к своим губам.
- Встаньте, господин Скворуш! – Сказала Анна, высвобождая руку. – На нас смотрят.
- Не все ли равно, ангел мой, - поднимаясь, пылко произнес он.
- Мне – нет. Зачем вы пришли?
Холодность ее тона удивила его:
- В чем дело? Я чем-то обидел тебя? – Мягко спросил Сашко, заглядывая в ее глаза.
Анна улыбнулась, но все так же холодно:
- Нет. Все в порядке. Но мне не хочется вас видеть.
Кровь бросилась в лицо русина.
- Что это значит, Анна? – Он еще пытался говорить ласково, хотя предчувствие беды уже завладело им.
- Только то, что я уже сказала. - Жестко сказала баронесса, отвернувшись от него и положив руки на зубец стены. Казалось она вся поглощена открывшимся видом. – Я не желаю вас больше видеть. Поймите это и забудьте все, что было.
Теперь лицо Скворуша стало бледным. Он молчал, не в силах поверить в ее слова.
- Уходите, господин Скворуш. И прошу вас, будьте мужчиной, не пытайтесь меня преследовать.
- Вы уверены, что это не сиюминутная женская прихоть? – С трудом подбирая слова, спросил он. – Не захотите ли вы передумать?
- Нет. Решение я приняла еще утром и не изменю его. Уходите.
- Утром? – Потрясенно переспросил он.
Она, наконец посмотрела на русина и в глазах ее появилась насмешка:
- А что вас удивляет? Вы получили, что хотели, я тоже. Это было минутное увлечение, вы более не интересны мне. Кем вы себя возомнили? Боже, как я презираю вас… - она с трудом заставила себя остановиться и гордо сверкнув глазами, добавила, - и не смотрите так – ну что вы можете сделать? Убьете? Так что идите, утешьтесь с какой-нибудь хорошенькой дурочкой. Уверена, отыскать такую не составит вам труда. Прощайте, господин Скворуш.
Сашко глядел на нее тяжело дыша, с трудом сдерживая ярость. Наконец, он резко развернулся и зашагал обратно, не сказав и слова из того, что так хотелось сказать.
Как он добрался до конюшни, Сашко не осознавал. Он оседлал и вывел своего коня, жестом приказав дозорному открыть ворота. Вскочив верхом он с места в галоп ринулся вниз по дороге в город.
- Убьется, - прокомментировал один из дозорных, наблюдая за ним со стены.
- Ты что – это же русин, - ответил другой, - говорят, они так и рождаются - в седле и с уздечкой в руках.

***
Борут нашел графа в его кабинете. Людвиг удобно устроившись в широком кресле, сидел вытянув ноги в ботфортах к огню, скромно горящему в камине, в руке у него был кубок с вином, большой глиняный кувшин стоял рядом на небольшом столике.
Адам отметил себе, что граф стал часто выпивать, очевидно, таким способом он боролся с похмельем после ежевечерних обильных возлияний.
- Я искал вас, граф. Нам есть, что обсудить.
- Князь, присаживайтесь, хотите вина?
- Не откажусь.
- Тогда берите бокал, вон там, на полке и наливайте себе. В этой дыре нет ничего кроме соленого сыра, просяной каши и чертовой баранины, но в погребе я нашел запас отменного красного вина, это просто нектар. Князь, позвольте я буду вас называть по имени, Адам?
- Конечно, Людвиг. – Борут налил себе полный бокал и устроился во втором кресле, устланном медвежьей шкурой, как и первое. – За вас, Людвиг!
Граф в ответ приподнял бокал и изрядно отпил из него. Адам опробовав вина, оценил богатый букет, мощный, выразительный вкус и мощь.
- Прекрасное вино, замечательная находка, я вас поздравляю. – Он еще раз глотнул рубиновую жидкость. – Я обещал вам присмотреться к местным молодцам, оценить можно ли набрать из них полк…
- Да, Адам, мне ведь надо выполнить приказ отца! Витред сумел набрать два десятка, но это крохи… И как же? Есть успехи?
- Есть. Думаю, две сотни сабель наберем. Но требуется оружие, деньги, кони, фураж, продовольствие, седла и упряжь, порох, свинец для пуль. И время.
- Браво! Жаль, у меня нет ничего из того, что вы перечислили. – Граф выпил еще вина и мрачно уставился на огонь.
- Полно, Людвиг, срок сбора налогов истекает завтра, значит, через день вы получите очень не малую сумму.
- Но мне нужны эти деньги, князь! Черт! Все уже расписано, до последнего гроша! Здесь, в оружейной есть сколько то ружей, сабель, берите все. Я готов дать вексель, но денег нет… и не будет.
"Вот мерзавец, вправить бы тебе мозги!" - Адам прекрасно разгадавший, куда собирается потратить все деньги Шлоссенберг, мгновенно вскипев от бешенства, едва удержался, чтобы не разбить свой бокал о голову графа. Но до конца погасить злость не удалось. Борут резко поднялся и пошел к окну. Глядя на раскинувшуюся внизу долину, он сквозь сжатые зубы выговорил:
- Это никуда не годится, Людвиг. Если не будет денег не будет и войска, думаю вы это в состоянии понять.
- Адам, только вы и можете помочь мне! Мой отец не потерпит нарушения его приказа! Черт! Я не знаю, что делать! С того дня в горах, когда мой отряд был уничтожен, все пошло не так… Сделайте это, соберите полк, выучите его и приведите в столицу, и моя благодарность будет безмерна.
- Это только слова, граф. Вам стоит пересмотреть смету расходов и найти в ней место и для оснащения полка. Подумайте об этом. – Адам сделал короткую паузу, давая молодому графу время на ответ, но так и не дождавшись его, закончил иначе. - Я ухожу, до вечера, граф.
- Да, вечером пир! Я очень хочу видеть вас, князь. – Шлоссенберг немедленно оживился при воспоминании о предстоящем застолье и, казалось, почти не заметил ухода Борута.
«Этот юный пьянчужка совсем никуда не годен. Собирать полк для него?! Еще чего, да он погубит солдат в первом же бою! Ни о чем кроме баронессы он думать просто не способен и похоже просто промотает все деньги на ее капризы. Да, пожалуй, слова той девушки – Марицы оказались пророческими…».

***
Пир был в самом разгаре, раскрасневшийся граф, как только Анна, извинившись, покинула зал, стал пить чарку за чаркой, выкрикивая здравицы. Бьерн, сидя рядом с ним, не отставал, да еще всем своим видом и разговорами показывал, как восхищен графом, заботливо подливая ему вино и отрезая лучшие куски мяса.
У Адама при виде этого, аппетит пропал окончательно, он сделал знак Орлику и Скворушу, которые вслед за ним тут же поднялись из-за стола. Тадеуш и Марек ушли еще раньше, сославшись на какие-то дела. Они ждали остальных в комнате Борута, сосредоточенно застыв над шахматной доской. При виде командира, оба поспешно вскочили, случайно задев доску и деревянные чурки, очень отдаленно напоминающие шахматные фигуры, посыпались на пол.
- Добро, господа разведчики. – Сказал Адам. – А теперь соберите и расставьте фигуры противника, как было, у вас минута.
Хортичи, не раздумывая, выполнили приказ, ни на секунду не замешкавшись.
Адам задумчиво посмотрел на доску и спросил:
- Марек, а чего ж ты мат не ставишь?
- Где? - Удивился тот.
- Ладно, не важно, потом продолжите, а сейчас у нас разговор поважнее будет. Рассаживайтесь друзья.
Пока остальные садились, Адам взял Сашко за локоть и тихо спросил:
- В чем дело?
- Ни в чем!
- Тогда держи себя в руках.
Мрачный Скворуш выдавил улыбку и проговорил более мягко:
- Все нормально, командир, выживу.
Адам кивнул и оба тоже заняли два оставшихся кресла.
Тадек уже убрал жалкое подобие шахмат и поставил на большой круглый стол, вокруг которого все собрались, два тяжелых подсвечника. Дрожащий свет от толстых сероватых свечей немного разогнал тьму, но его было явно недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Тадек хотел зажечь еще и масляную лампу, но Адам махнул рукой, показывая, что не надо, и молодой разведчик тоже занял свое место.
- Хортичи первый вопрос вам. Что по Эрику?
- Выехали рано, корчма пустая была совсем. – Принялся докладывать Марек. - Куцего не встретили. Зато Тадек с девицей одной договорился, Снежаной, она нам и разговор с Гамсунгом помогла услышать.
Тадек вмешался сам:
- Она обещала сразу сообщить как Эрик появится.
- Только он не догадался ей объяснить как с нами связаться, - хмыкнул Марек. - Паренек там есть, Митроха, шустрый малец, он к нам в первый вечер подбегал, помните? Поговорил с ним, Эрика он знает, предложил ему полтину, если я первым про Эрика узнаю.
- Отлично, не упустите его - десять тысяч золотом - слишком большой куш, чтобы он попал в руки того же Гамсунга. К слову, у нас сегодня с ним стычка вышла.
- О, и он еще жив? – Удивился Микола.
- Да, отпустил я его, - чуть нехотя ответил Адам, - рано ему в пекло… успеет еще.
- А чего ж рано? Я вот думаю, самое время.
- Там еще Марица была, - пожал плечом Адам, - да и не только в ней дело. Убей я Гамсунга, банды развалятся и пойдут народ резать, грабить напропалую...
- А зато теперь они всем скопом явятся в Гребенск и устроят здесь... - пробурчал Микола.
Адам спокойно посмотрел на Орлика и тот, словно угадав мысль командира замолк пораженно...
- Так нам, что, того и потребно? Что бы они все сюда явились?
- Да, - князь чуть заметно усмехнулся, - гуртом их бить сподручней будет, чем за каждым по горам бегать.
- А еще есть горожане, - внезапно заговорил Скворуш, мрачный и ожесточенный, - слишком они хорошо устроились, с бандами в договоре, и в ус не дуют, и вроде не при делах. Вот пускай и возьмутся за ум да за сабли и ружья, и на деле отстоят свое право на жизнь и свободу. Да и этот непонятный договор с разбойниками порушится… Только когда ждать атаки?
Все озадаченно замолчали, пытаясь угадать или придумать основание.
- Ну не завтра, не успеют всего скорее. Хотя... - неуверенно пробормотал Микола.
Скворуш поднял горящие темным огнем глаза:
- Я знаю. Они послезавтра нападут.
- С чего взял, Сашко?
- Золото. Много золота.
- Да где, ты чего, белены объелся, скаженный?
- Золото - налог за два года, собирается в ратуше. И повезут его послезавтра в замок, значит, собрать до конца должны к вечеру завтра. Вот, под утро они и нападут.
- А ты голова, Сашко! – Адам хлопнул его по плечу и взглянул на остальных с веселым блеском в глазах.
- У Гамсунга полсотни головорезов, - проговорил Орлик, не разделяя энтузиазма командира, - а нас пятеро…
- Да, пятеро, - кивнул Борут, - а их даже поболе наберется, так мыслю. Тадек, помнится, говорил еще про две шайки – Асмунда и Ральфа. Есть и другие мелкие отряды. Если он сумеет их подчинить или просто привлечь, то к городу подступит войско в сотню, а то и больше, всадников. Какие мысли на сей счет будут?
Все задумались, понимая, что положение очень серьезное, тогда Адам, неспешно размышляя, начал сам:
- Впятером, что мы можем, самое большее - поднять тревогу, но дальше? Предупрежу я город, успеют они схватиться за стволы, толку то? Посреди ночи устроить толком оборону – не получится, да и не воевали они давно, растеряются наверняка. Каждый из нас стоит троих, так что при столкновении с пятнадцатью врагами – поле останется за нами. Но если их два, три десятка? Не совладаем, задавят просто числом! Да, погибнем славно, но дело проиграем, а надо дело выиграть.
- Загнать в ловушку и отстреливать по одному, - осторожно предложил Марек.
- Ха! - кивнул Сашко, - это очень удобно, но, жаль, не получится. Бандиты не дурнее нас и по горам за нами бегать не станут.
- Да, - Адам задумчиво посмотрел на Марека, - но идея здравая. Что у нас там, в Гребенске?
- Улица одна и тупички. Площадь, ратуша, напротив - церковь, вон отец Филарет решил вроде службу начать. – Рассудительно ответил Хортич.
- Вот там и есть шанс, - вставил свое слово Орлик, - все равно они на один дом не полезут, их же из соседних окон постреляют.
- Верно, значит, будут лезть через крыши и дворы, - сказал Адам, - ворвутся в ворота и начнут штурмовать дома, потом закрепятся в них и утром просто возьмут город в мешок. Толку сидеть в домах. Если и враг с улицы ушел?
- Да, тогда гребенским каюк, - мрачно отозвался Скворуш, - значит, Гамсунг так и задумает.
- Ну, он может еще постараться сначала лично на меня охоту устроить.
- Да, - Орлик усмехнулся, - только дело это - сложное больно. И опасное, черт возьми... для охотничков. Надо было тебе все же, командир, немного покалечить Гамсунга.
- Не было меня там, я б с ним, гнидой церемониться не стал, - Сашко зло рубанул кулаком по столу.
- Что говорить, я и сам думал об этом. Только все уже… Добро, тогда нам что делать?
- Засядем рядышком, - предложил Орлик, - и будем ждать. Как они явятся, поднимем шум, и в кусты. Дадим им втянуться в город и за ними, а там уж как судьба распорядится. И еще. Девушку эту, Марицу, может стоит в замок увезти?
- Не пойдет она, - покачал головой Адам, - опасность через нее на весь город упала, а она в кусты? Нет, даже и спрашивать не стану - знаю, не такая - откажет.
Друзья понимающе переглянулись за спиной князя: "Вот как Адам заговорил... да, зацепила девка нашего командира...".
- И вообще, Сашко прав. Как бы ни хотел он со мной расправиться, да и с гребенскими, главное для них – все же золото. И надо понять – ратушу попытаются захватить, или по дороге напасть, когда уже золото погрузят на телегу и из ворот вывезут.
- Не томи, командир, - Орлик пристально посмотрел в его глаза, - я же вижу, что ты уже все продумал. Расскажи, сделай милость.
Адам усмехнулся:
- Да мысль есть, не одобришь ты, Микола по началу, потому дослушай до конца, а потом высказывайся, добро?
- Эх, Войко, - хмыкнул Микола, - добро!
- Ну, слушайте тогда…
Совещание длилось еще около часу. И только к середине ночи воины разошлись по своим комнатам в глубокой задумчивости.

Глава 5. Замок Чернагора и г. Гребенск. 24 июня 1647 года.

Сильный ливень, начавшийся еще ночью, к утру не прекратился, но утреннюю выучку Адам отменять не стал. Жители замка, не желавшие пропускать зрелище, смотрели из окон и из-под навесов у крыльца и казармы. Несмотря на то, что дождь лил как из ведра, вымощенный камнем двор стал скользким, танец воинов от этого нисколько не пострадал, только выглядел каким-то нереальным, а брызги дождя от клинков летели во все стороны.
Борислав ждал под крышей с полотенцами в руках. Глаза его горели все время пока воины тренировались. Он восхищенно замер и лишь когда русины мокрые и веселые стали забирать у него полотенца, очнулся, тоже заулыбался, наблюдая как с шутками и ворчанием они растирают себя, подначивая друг друга.
Завтрак прошел в разговорах о неотложных делах, всем надо было наведаться в город, но спешки, вроде как не было, потому решили отложить все до обеда. Тем более, что Скворуш, который почти никогда не ошибался, уверенно заявил, что дождь скоро кончится. Он сидел напротив близнецов и старательно не смотрел в сторону графа и баронессы. Быстро расправившись со своей яичницей, он отодвинул еще почти полную тарелку в сторону и, коротко кивнув Адаму, стремительно покинул обеденную залу.
Дождь все не утихал, заливая все вокруг, серое неласковое небо нагоняло тоску. После завтрака, Марек с Тадеушем снова принялись играть в шахматы, так как дел до обеда никаких не предвиделось. А желание погулять в такую погоду напрочь отпало.
Разведчики устроились на первом этаже казармы, широко распахнув двери, давая доступ свежему воздуху и свету. С улицы тянуло сыростью, шум ливня приглушал все остальные звуки. Скоро вокруг близнецов стали собираться любопытные. А когда присоединились остальные русины, народу уже было довольно много, обитатели Чернагоры не хотели упускать случай понаблюдать за очередной затеей русинов.
Хортичи играли недолго. Марек, воспользовавшись рассеянным состоянием Тадека, с самого начала лишил брата основных фигур и скоро с блеском поставил мат. Адам сменил проигравшего Тадеуша. Марек сразу выпрямился и сосредоточил все внимание на доске. Видно было, что играть с князем для него - честь. Однако эта игра тоже длилась недолго, после десяти ходов Борут победил. Гораздо дольше Адам играл со Скворушем. Манера игры у них была схожа – быстрая, почти без размышлений, со стремительным разменом фигур.
Сашко проиграл и сразу поднялся, еще до объявления мата.
- Не везет мне, командир, сегодня, - усмехнулся он мрачно, - пойду еще саблей помахаю, как раз по мне будет, жаль, противника достойного нет.
- Я не сгожусь? – Спросил Бьерн, только подошедший к столу, и криво улыбнулся.
Сашко смерил его взглядом и кивнул на выход:
- Пойдем, коли промокнуть не боишься.
- Не боюсь, русин, и не только промокнуть.
Оба вышли под хлещущий дождь, Тадек, кивнув на молчаливый взгляд князя, вышел следом, пропустив перед собой трех ньердов. Остальные, проводив их взглядами, остался следить за игрой.

Посмотреть пришли еще несколько дозорных, отец Филарет и мастеровые. Андрей, резчик, правда, почти сразу ушел, а Яков решил остаться и еще немного понаблюдать. Очень ему любопытна была игра князя. Борислав крутился тут же. Хотя во дворе под дождем радостно играли три его сверстника – дети дозорных, новоиспеченному вестовому, гордому своим особым положением, интереснее было, как можно больше времени, находиться рядом с князем.
С Борутом играли все по-очереди, так как пока ему удавалось оставаться в выигрыше, вокруг царила тишина. Слышно было только, как шумит дождь, да гремит где-то далеко в горах глухой гром.
Когда место за столом занял Орлик, сразу начав атаку конем, в толпе произошло движение и к игрокам пропустили Андрея, который нес в руках что-то большое, завернутое в тряпицу.
Проследив за взглядом Миколы, не обратившим внимания на его ход, князь увидел Андрея и удивленно поднял бровь, когда резчик неловко сунул сверток в его руки:
- Что это? – спросил он.
- Шахматы, - смущенно выдавил Андрей. Всеобщее внимание сильно стесняло молчаливо-скромного парня.
Адам развернул большую отполированную коробку в форме плоского ящика под заинтересованными взглядами всех присутствующих. Это и правда были шахматы. Но какие! Внутри находились фигурки, каждая из которых была произведением искусства. Вырезанные из разных пород дерева они поражали своими очертаниями. Конь – был точной копией настоящего коня, взвившегося на дыбы, с всадником, взмахнувшим саблей. Королева – дивной красоты девушка в короне, король чем-то напоминал самого Адама. Тура – была маленькой замковой башней, офицеры – в шапках и с ружьями, пешки – все одинаковые – очень хорошо передавали черты вихрастого Борислава, положившего руку на кинжал, заткнутый за пояс. Все фигуры были покрыты лаком, а черные отличались только цветом шапок, коней, корон, и зубцами башен.
Восхищенные зрители стали пробираться ближе, чтобы получше разглядеть это чудо.
- Сам сделал? Когда же успел? – Удивленно спросил Адам, вертя в руках белую королеву. Как живые.
- Еще в порубе начал, да там много чего не было, - смущенно ответил Андрей, - а потом, как сюда пришли… дерево красное, дуб мореный… по ночам –то не спалось. Вот…
- Может и по кости умеешь?
- Могу… А еще… я сейчас.
Андрей развернулся и ринулся обратно под дождь, едва не сбив с ног зазевавшегося Борислава.
Адам покачал головой, глядя ему вслед, и повернулся к Орлику:
- Ну, что, Микола, если не передумал со мной сразиться, перенесем битву на новое поле?
- Спрашиваешь, командир. С таким войском я смогу даже тебя побить.
- Ой ли? – Усмехнулся Борут.
Микола раздумывал долго над каждым ходом, на предложения Адама передумать и походить по другому, только фыркал и упрямо отказывался. Его упрямство лишь веселило Борута, но в итоге, он был даже удивлен, когда Орлик со скучающим видом объявил ничью.
Андрей появился весь мокрый, но счастливый. Пробравшись к отцу Филарету, он тронул его за рукав и протянул ему посох, весь разукрашенный мелкой резьбой, с навершием и крестовиной:
- Вот, отче… Вам.
- Ого! – Воскликнул монах, принимая из рук резчика подарок, - почти такой же у меня был!
- Так я ж, - пояснил Андрей, - видел его, отче. Так жаль было мне смотреть, как уничтожают красоту такую. Пробовал так же, но мастерства не хватает.
Отец Филарет рассматривал посох, понимая, что тот, прежний, в подметки этому не годится. Вот так и порадуешься, что чего то теряешь. Андрей резчик несомненно был мастером, каких днем с огнем не сыщешь.
- Порадовал ты меня, Андрейка, я теперь как архиерей.
Резчик заулыбался, довольный похвалой, а потом, заметив, что все опять на него смотрят, сказал, что дел еще много, и быстро не оглядываясь ушел.
Адам тоже осмотрел посох и задумчиво вернул его монаху. Несомненно с Андреем ему повезло. Такой парень в столице бы уже в золоте купался. Надо бы расспросить его, откуда он здесь и вообще…
- Не хотите со мной сыграть, отче? - Обратился он к отцу Филарету. Орлик не захотел продолжать, ушел смотреть, как там Сашко.
- Хотел бы, княже, - улыбнулся монах, - только дождь уже заканчивается, я уже пойду в город. А потом напомню вам, обязательно сразимся. Очень я неравнодушен к этой игре.
- Добро, - Адам поискал глазами Борислава, - иди сюда, Славко. Шахматы соберешь – и ко мне в комнату. А потом в оружейную придешь. Я там буду. Задание тебе будет.
Мальчишка просиял, стал аккуратно складывать фигурки, а Адам вместе с Мареком направились к выходу. Дождь и правда закончился, небо стало таким синим, словно дождь умыл его, вернув яркость красок, а из под края стремительно удаляющейся огромной черной тучи показалось яркое солнце и над горами Ермунганда повисла широкая радуга.
Выходя из казармы, люди замирали от восхищения. Невольно все улыбались. Адам нашел глазами Скворуша. Тот стоял рядом с Бьерном в окружении ньердов и русинов. Сабли были опущены, а оба, в одних нательных рубахах, промокших насквозь, задрав головы, смотрели на радугу, словно видели такое впервые.

***
Снежана в который раз за утро покосилась за окно, но безрадостная картина никак не менялась. Дождь, начавшийся еще ночью, заставлял ее ежиться, нагоняя тоску и желание плакать. Дождь всегда на нее так действовал. Или нет, не так. Когда-то давно, она любила дождь и даже не боялась грозы, выбегала прямо под сильный ливень вместе с сестренкой, смеялась, танцевала… Когда та жизнь закончилась – как раз была сильная гроза. Такая, какой в окрестностях давно не случалось. Ничто не предвещало беды, когда трое насквозь промокших и испуганных путников постучались к ним в дом…
Снежана сморгнула навернувшиеся слезы, так живо предстало перед ней лицо сестренки, матери, отца, их больше нет и некуда ей возвращаться, было бы куда, давно бы сбежала. Никакие стены бы не удержали. Но Куцый был добр к ней, стал доверять, относился гораздо лучше, чем к остальным несчастным девчонкам. Снежана была уверена, что не спроста, кого-то она напоминала хозяину корчмы, и он сразу стал держать ее на особом положении. Одевалась она так же, как остальные рабыни, и вела себя почти так же, но к ней прислушивались, ее даже боялись, а Куцый, когда был в особо добром расположении духа, иногда звал ее хозяюшкой. И постепенно она привыкла считать себя частью этого маленького мирка. Мечтать она не перестала, но мир за пределами Подковы казался ей чужим и опасным, здесь ей все было понятно, а там, на свободе ничего хорошего ее не ждало.
Девушка подошла к зеркалу и поправила белоснежный передник. Встречать гостей по утрам всегда было ее обязанностью. Остальные отсыпались после бурно проведенной ночи, она же, освобожденная от такого рода работы, ночью спала, как все нормальные люди. Соврала она Тадеку, не обслуживает она разбойников в постели, разве что самой очень захочется, но, похоже его это мало заботило. Иногда ее это злило, но стоило увидеть его улыбку, и Снежана забывала обо всем.
Как же он сумел так быстро забраться ей в сердце? Ведь ничего же хорошего ей не сделал! И вел себя с ней не лучше, чем другие, но он стал сниться ей по ночам, и не было большего для нее счастья, чем увидеть его днем.
Куцый пытался с ней говорить, вот ведь какой, все замечает. Самым своим пакостным голосом около получаса втолковывал, чтобы не заглядывалась на русинов. Объяснял, что им от нее нужно, что они не лучше других, а вполне может быть, что гораздо хуже. Но общаться не запрещал, только каждый раз после их ухода, вызывал к себе и расспрашивал.
Снежана еще раз посмотрелась в зеркало, услышав колокольчик, провела рукой, проверяя складки на переднике и вышла в большой зал корчмы, взглянуть, кто пришел. Куцего обычно не было по утрам – всегда вставал еще засветло и уезжал по своим делам, оставляя ее за старшую, знал, что может положиться. Но сегодня, он никуда не поехал, с утра заперся на втором этаже. В такую погоду, как нынче, ему всегда нездоровилось. Сразу велел жарко затапливать в кабинете камин и сидел возле него, баюкая безбожно ноющую от давних ран ногу. Но одно то, что он здесь, заставляло всех быть в напряжении. Словно он мог видеть сквозь стены. Потому, все работали на удивление добросовестно, выполняя поручения Снежаны без возражений.
В зале было чисто, все столы намыты, стулья и табуреты расставлены возле столов. Обычно Снежана всегда следила за этим очень тщательно. Сама наводила порядок, если некому было. Работать она умела и любила. Но сегодня этого не требовалось. Работали на загляденье. Боялись Куцего.
Приезжий ей не понравился сразу. Грязные следы от порога вели к столу у жарко пылающего камина. Сам ранний гость развалился на стуле, бросив на пол мокрый грязный плащ, и стучал по столу ножом, чтобы привлечь к себе внимание. Снежана приблизилась, обойдя стол, чтобы видеть посетителя, и едва удержалась от удивленного возгласа. Узнать в нем Эрика было сложно, но она узнала сразу. И только потом поняла – что не так. Лицо разбойника было гладко выбрито – ни усов, ни бородки. Судя потому, что русины, да и не только они, его разыскивают, решил таким образом изменить внешность. Девушке стало смешно, но мысль о том, как обрадуется Тадек, заставила сильнее биться ее сердце, и она спросила, как можно любезней:
- Что желаете, господин?
- А, это ты, - проворчал бандит, окидывая ее цепким взглядом. Когда-то он имел на ее виды, но после разговора с Куцым, отстал, - жрать подай, да хозяина позови.
- Еда сейчас будет, а хозяина придется подождать. А что хотите? Яичница? Пирог с дичью, жареный кабан…
- Все неси, да побольше, три дня не ел… Да плащ в порядок приведи, быстро. Я тут не задержусь.
- Сейчас все будет, - кивнула девушка и быстро ушла. Мысли в голове роились одна за другой. Отдав распоряжение поварихе, девушка заметила Митроху, со скучающим видом строгающего какую-то деревяшку. – Сходи в зал, забери плащ у гостя, да отдай Злате – пусть почистит и высушит.
- Да она спит еще, - буркнул Митроха, не двигаясь с места.
- Разбудишь. И шевелись, гость нетерпеливый.
Мальчишка нехотя поднялся и поплелся в зал. Видно непогода и на него действовала угнетающе. Снежана составила на большой поднос несколько тарелок с дымящейся едой и понесла гостю, едва не столкнувшись с Митрохой, который, растеряв весь свой ленивый вид, пронесся мимо нее, сжимая в охапке плащ Эрика. Не иначе как денег выпросил, хотя сомнительно. Такие, как этот бандит, щедростью не отличались.
Поставив перед разбойником поднос, Снежана немного понаблюдала, с какой жадностью он набросился на пищу. Видно не соврал, и на самом деле давно не ел. Спросила, что пить будет.
- Пива, и меда гретого, продрог я, - ответил Эрик с полным ртом, брызгая слюной и кусочками пищи. Снежана еле заставила себя скрыть отвращение и, послушно кивнув, быстро ушла.
Все это время ее не покидала мысль, что нельзя позволить Куцему увидеть Эрика, а еще ведь необходимо как-то сообщить Тадеушу. Правда, он обещал сегодня приехать. План созрел внезапно, когда, поставив перед гостем кувшин с пивом, она заметила, каким масленым взглядом осматривает ее разбойник. Накормить его, напоить, потом завлечь к себе в комнату, а там что-нибудь придумает. Ведь получилось у нее соблазнить в свое время молодого вагра. Кайдан звали. Хотела с его помощью разделаться с Кречером. Только обманул он ее, еще и посмеялся, не собирался он помогать Снежане, попользовался и бросил. Хотел правой рукой атамана стать. Глупец. И так погиб бездарно. Вспоминать о нем было неприятно. И Куцый тогда предупреждал ее. Только не послушалась. Куцый!
Снежана бросилась на кухню и еле успела перехватить Милу, направлявшуюся с подносом к лестнице, на подносе дымился большой глиняный кубок со специальным напитком, сочетавшим вино, мед и травы. Каждый раз в такую погоду ему готовили это лекарство. Боли в ноге были невыносимыми, ходить почти не мог, потому и пил эту смесь. Рецепт он то ли сам придумал, то ли подсказал кто, но знала его только Снежана, готовила сама, другим Куцый это дело почему-то не доверял. Хотя что в нем такого, девушка не понимала, ведь помогать – почти не помогало, так только - успокаивало.
- Я сама отнесу, - мягко сказала Снежана, забирая поднос у девушки, - скажи, чтобы гостя не беспокоили пока. Сама его обслужу.
Девушка кивнула, явно довольная, что не надо самой идти к хозяину.
Снежана поднялась на второй этаж и, пройдя весь коридор, тихонько постучалась в дверь кабинета. Не дожидаясь ответа, вошла и направилась сразу к камину. Куцый хмуро взглянул на нее, спросил ворчливо, принимая кубок:
- Почему долго так? Заждался…
- Вы пейте, хозяин, сразу полегчает, - ласково сказала девушка, чувствуя, как внутри все сжалось от волнения, старалась говорить медленно и спокойно, - и не беспокойтесь. Тихо пока, никого еще не было. Да и понятно, в такую погоду все по домам сидят.
- Полегчает, как же! Ладно. Если кто придет, сразу мне сообщишь. А другие пусть не смеют являться. Никого видеть не хочу.
- Хорошо, хозяин, все исполню! – Ей не терпелось уйти. Боялась, что мысли по глазам прочтет. Он это умел. Да еще в корчму мог кто-то еще явиться. Одна надежда на дождь.
Выпив несколько глотков, Куцый глянул на нее уже более добродушно и проворчал почти ласково:
- Да какой я тебе хозяин, ты мне почти как дочь. Зови дядькой Анфимом, сколько раз просил.
- Да, поняла, хозяин! Ой, простите, дядька Анфим. Никого к вам не пущу. Сама буду заходить.
- Ну и славно. А сейчас оставь меня. Что тебе со стариком сидеть. Иди, погуляй в саду, что ли. Хотя.. дождь же… Есть сейчас не буду, если ничего не случится принесешь к обеду, только немного. Иди уже.
Снежана выскочила в коридор, ощущая, как колотится сердце, поспешила сразу вниз.
Вино принесла как раз вовремя, Эрик уже разделался с кувшином пива и стал нервно оглядываться.
- Хозяин где? - Спросил он резко, бесцеремонно забирая из ее рук кружку с вином.
- Занят. Сказал, чтоб вы обождали.
Эрик как то нервно огляделся вокруг, потом снова глянул на Снежану. Улыбнулся мерзкой улыбкой. Снежана едва заставила себя улыбнуться в ответ.
- Эй, красотка, хочешь с настоящим мужчиной время скоротать? У меня давно женщин не было... Все тебе достанется...
- Неужто все, красавчик? - Снежана многозначительно подняла бровь.
- А-а, да ты не бойся, отблагодарю, - ощерился разбойник, широким жестом выуживая из-за пояса кошель, - вот, смотри!
- Ну, так пойдем, - пропела девушка, бросив в открытый кошель нарочито заинтересованный взгляд, после чего неторопливо двинулась к лестнице, покачивая бедрами, и кокетливо оглядываясь через плечо.
Бандит не заставил себя долго ждать. Вскочил, опрокинув стул, пошел за ней, не скрывая вожделения. Девчонка была такой хорошенькой – глаза блестят, щечки горят румянцем, дерзкая улыбка на пухлых губах… Эрик едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на нее прямо здесь. Все равно ведь никого нет… Но девушка уже скользнула на лестницу, смотрела, склонив головку, словно играла с ним. Как же ему это нравилось. Неделя в седле, а тут такой подарок.
Снежана видела, каким взглядом смотрит на нее бандит, приближаясь медленно и неотвратимо, успела заметить пистоль у него за поясом, длинный кривой нож и внутри сразу похолодело от страха, смешанного с предчувствием победы. Ну, неужто не справится!
Только близко нельзя подпускать раньше времени. Чувствуя, что вся горит, почти наслаждаясь этой опасной игрой, девушка еще раз стрельнула глазками и легко взбежала на второй этаж. Крутанулась кокетливо, оборачиваясь к топающему по лестнице разбойнику, прижала таинственно палец к губам и бросилась в свою комнату, оставляя дверь приоткрытой.
Ждать долго не пришлось. Эрик ввалился в комнату, горя от предвкушения и подхватывая любовную игру девушки. Не забыл закрыть дверь на засов, отчего на мгновение ее охватила паника. Она едва увернулась от его объятий, что нисколько его не обескуражило. Разбойник двинулся за ней к кровати с не задернутым пологом.
- Хочешь, что бы я стала твоей, раздевайся, - прошептала Снежана, пятясь от него к с завлекательной улыбкой на губах. Сейчас ей стало по-настоящему страшно, но и сил вдруг прибавилось.
Дубинка, которую за пару монеток Митроха раздобыл уже давно, была спрятана за изголовьем. Всегда думала, что пригодится – даже попросила оплести рукоятку кожаными ремешками, что маленький пройдоха сделал с большим удовольствием за отдельную плату. И еще - как лучше бить показал. Теперь бы достать ее незаметно.
Бандит стал поспешно срывать с себя одежду, но не спускал с нее горящих глаз.
- Сложи ее на стул, - попросила девушка, и надула губки, стараясь не показать отчаяние, - одежда на полу меня очень расстраивает.
- Все, что прикажешь, - хрипло ответил Эрик и, подхватив с пола свой наряд и пояс с оружием, водрузил все это на стоящий у кровати стул.
Пистоль с грохотом упал на пол, и Эрик нагнулся, чтобы его поднять. Этого мгновения хватило, чтобы полновесная дубинка, оказалась в руке девушки, ощутившей прилив уверенности от приятной тяжести нехитрого оружия. Ударила не раздумывая – бандит уже поднимал голову, и медлить было нельзя. Удар прозвучал глухо, а вот упавший снова пистолет и завалившееся тело Эрика наделали грохоту.
Снежана испугано замерла, прислушиваясь и глядя на бесчувственное тело у своих ног. Но никаких звуков не было кроме бешено колотящегося сердца в ее груди. Бандит застонал и девушка, бросив дубинку, с большим трудом втащила его на кровать, каждую секунду боясь, что он вот-вот очнется. Но ей повезло – даже успела привязать его руки к столбикам изголовья, когда Эрик открыл глаза. Мгновенно сообразив в чем дело, он стал сыпать такими отборными ругательствами вперемешку с угрозами, что пришлось спешно сделать кляп из его собственной рубахи. Какой-то звук с улицы привлек внимание девушки, она метнулась к окну, с удивлением понимая, что дождя уже нет. У ворот на своих красивых жеребцах сидели близнецы русины, склонившиеся к подбежавшему к ним Митрохе. Сердце Снежаны пропустило удар при виде такого красивого и молодого Тадека. Он оглядывался по сторонам, явно выискивая ее, Снежану. Девушка быстро задернула полог кровати, не обратив внимания на бешено вращающиеся глаза Эрика, и бросилась из комнаты к лестнице, ведущей в сад.

***
Тадек первым выехал из ворот замка, брат следом, чуть отстав. Желание увидеться с девушкой, гнало молодца вперед, настроение всадника передавалось коню, и русину приходилось сдерживать его. Дорога после ливня стала скользкой и на узком серпантине спуска с горы можно было легко свернуть себе шею. Достигнув подножия замковой горы, братья пустили коней в галоп. Скачка в облаке брызг, летящих из-под копыт доставляла обоим истинное наслаждение, и с неизбежностью скатилась с состязанию.
- Спорю, я первый до ворот успею, - крикнул вечный задира Марек.
- Ты второй родился, так что – первый там окажусь я, хоп! – и Тадеуш легко хлопнул короткой плетью-пятихвосткой со специальными вшитыми в концы кожаными пластинками – они не причиняя коню боли, лишь подстегивали четвероногого друга звонким хлопком.
И все же в город они влетели ноздря в ноздрю. Лихая скачка по улицам – плохая затея и братья придержали бешенный бег коней. Бодрой рысью прошли по длинной главной улице, миновали площадь, бросив особые, внимательно-задумчивые и удивительно одинаковые взгляды на ратушу.
Молодцевато подбоченясь в седлах и лихо заломив шапки набок, братья гордо ехали по Гребенску, ловя на себе внимательные, а подчас и оценивающие взгляды его обитателей и, что особенно приятно, юных и прекрасных обитательниц.
Выехав через западные, называвшиеся «Закатными» ворота, они вскоре добрались до корчмы Куцего. В этот раз народу также было очень мало, не удивительно – ливень загнал людей под крыши…Собственно, у коновязи стоял лишь один сильно утомленный долгой скачкой вороной, вяло жующий пучок сена. Хортичи переглянулись, то что кто-то не щадя ни себя, ни коня прискакал в корчму прямо посреди ливня – наводило на размышления.
Митроха возник будто из-под земли, принял коней и прикрывшись ими от любопытных взглядов прошептал:
- Эй, дядька, гони полтину, а лучше рупь.
- Ого, - так же полушепотом ответил Марек, - ну говори, может и рубль получишь.
- Здесь он, Эрик твой. Вот и Воронок его стоит. Так что давай, плати.
- Добре, только скажи мне, малец, где он сейчас?
- К девкам пошел наверх, напился, козел, нажрался от пуза, и на сладкое потянуло… тьфу! - Не по-детски ответил Митроха.
- Вот как? Ну держи рубль, - Марек вытянул полновесную серебряную монету и бросил мальчишке, который с ловкостью подхватил ее, расплывшись в широкой улыбке.
- Ты вот что, Митроха, смотри, будет чего стоящего – мне рассказывай, в накладе не останешься…
- Ага, за мной не заржавеет, - с готовностью откликнулся мальчишка, уводя коней к коновязи.
Братья переглянулись, решая, что делать дальше. Но толком надумать так ничего и не успели. Из-за угла корчмы показалась Снежана и махнула рукой. Тадек радостно улыбнувшись в ответ, быстрым шагом направился к девушке, которая уже снова скрылась в саду, за корчмой.
Девушка ждала его у задней двери «Подковы» и сразу бросилась ему на шею, быстро поцеловав в губы. Разведчик хотел ее удержать, но она не далась выскользнув из его рук.
- Снежинка, - Тадек послушно прислонился плечом к стене рядом с ней и глубоко вздохнул, - ты мучаешь меня, моя радость, сколько можно!
- Тадек, - Снежана широко улыбнулась, - не надо сейчас об этом, я же и сама не рада. Но ведь ты сам хотел схватить мерзкого Эрика, разве нет?
- Конечно, хочу, но когда мы… А что? Ты такая довольная… Что-то уже придумала, моя радость?
Девушка кивнула с гордым видом и, повернувшись к двери, поманила его за собой.
По знакомой уже лестнице, Хортич поднялся на второй этаж и вслед за Снежаной вошел в ее комнату.
Плотно прикрыв дверь, девушка снова ловко увернулась от его рук и прижала палец к губам.
Только когда русин под ее строгим взглядом спрятал руки за спину, прислонившись к стене, она осторожно приблизилась и прошептала ему на ухо:
- Он здесь!
Тадек быстро пересек комнату и откинул полог, закрывающий кровать. Это действительно был Эрик - абсолютно обнаженный, он лежал на кровати. В рот был засунут кляп, а руки крепко прикручены к столбикам деревянного изголовья. При виде воина, пленник Снежаны замычал, и попытался, наверное далеко не в первый раз, высвободить руки.
- Ну, женщины! – С осуждением буркнул Тадек, заметив валяющуюся у его ног дубинку и здоровенную шишку на голове пленника.
Снежана обиженно надула губки, а Эрик замер, глядя на русина с внезапно вспыхнувшей надеждой.
- И что мне теперь делать? – Спросил разведчик. - Так и везти его? Одень его, моя радость, хоть что-то, а то сам я не стану, боюсь что-нибудь отрезать ненароком.
Разочарованию пленника не было предела. Он опять заметался, злобно таращась на девушку, попытавшуюся натянуть на него штаны. Снежана едва увернулась от удара ногой, а кинжал русина в ту же секунду оказался возле его горла.
- Еще дернись, мразь, - ласково сказал воин, - не посмотрю ведь, что здесь женщина.
Эрик замер и взгляд его стал испуганно-затравленным.
- Радость моя, - сказал Тадек, когда девушка закончила с одеванием, - вижу ты мастер вязать узлы, развяжи ему руки и свяжи заново их вместе.
- Я не только в этом мастер, - улыбнулась Снежана, приблизившись к изголовью.
Она шустро стала развязывать веревку, поглядывая на Тадеуша с лукавым восхищением. Он так и не убрал кинжал, а лениво поигрывал им, глядя на бандита блестящими глазами. Казалось, Тадек мечтал, чтобы разбойник дал ему повод воспользоваться кинжалом по назначению. Эрик это понял и даже глаза прикрыл, без сопротивления дав девушке связать ему руки.
Дверь приоткрылась и на пороге возник Марек. Разом оценив обстановку, он озадачил брата вопросом:
- Тадек, как мы его вытащим отсюда?
- Просто возьмем и выведем, - мрачно поигрывая кинжалом ответил брат.
- Не, не годится. Ошибка может слишком дорого стоить… Так что нужен план толковый. Снежана, у тебя есть мысли?
- Вы можете пройти как в прошлый раз. Коней подведете к калитке в саду и все.
- Ага, значит так. Я сейчас выйду проверю все и дам тебе отмашку, потом доведу вас до сада, а там ты уж сам. Потом заберу коней, объеду корчму, так что встретимся у калитки. А ты тащи это тело… И вот что, братишка, если что не так пойдет – первым делом заколи его к чертям свинячьим, понял?
- Подожди. – Тадек мрачно посмотрел на брата, - Снежинка в опасности останется, если ее с собой не забрать…
- Не переживайте, езжайте смело, ничего мне Куцый не сделает…
- Нет, так не пойдет. Ты едешь с нами… со мной! – Разгорячился Тадек.
Девушка приложила руку к его губам и молча посмотрела в глаза. И только что кипевший от возмущения и готовности чуть не силой тянуть ее парень разом остыл.
- Хорошо! Иди, Марек, я следом за тобой. – И повернувшись к пленнику яростно прошипел, - слушай сюда, гнида, мне плевать, что ты знаешь… Только дернись, дай намек, и тебе не жить. – Для убедительности он приблизил кинжал к груди бандита и несильно кольнул его под сердце. – Видишь как легко входит клинок в твое бренное тело? В следующий раз я не стану сдерживать удар. Кивни, если понял, Эрик, тебя ведь так зовут?
Подручный Кречера стоял бледный как смерть, миг назад он едва не распрощался с жизнью лишь смог дернуть трясущейся от страха головой, судорожно дернув кадыком в немом крике.
Удовлетворенно кивнув, Тадек махнул рукой брату, мол, иди уже. Марек в последний момент ухватил оружие Эрика, сунул себе за пояс, довольно ухмыльнувшись, выскользнул в коридор. Подождав знака брата, Тадеуш, ухватив бандита покрепче за пояс сбоку, а второй рукой продолжая держать кинжал двинулся вниз. Разбойник шел медленно, вяло и неохотно переставляя ватные ноги, он все сильнее опирался на Тадека, так что в какой-то момент молодому русину пришлось почти тащить пленника на себе. Осознав это, Тадеуш немедленно принял меры. Клинок скользнул вперед и чувствительно уколол Эрика пониже спины.
- Только дай намек, сразу располосую, учти, гнида, я ученый, меня такими трюками не проведешь. Все. Это было последнее предупреждение, ты понял меня, любовничек?
Марек уже стоял внизу, осматривая внутренний двор. Убедившись, что никто им не помешает, он кивнул брату и Тадеуш с конвоируемым пленником не спеша прошли на улицу. Роли братьев теперь поменялись. Марек уже прикрывал тылы, а Тадеуш тянул Эрика через сад, к калитке, выходящей к реке.
Подождав пару минут и убедившись, что все в порядке, Марек двинулся к коновязи. Скакуны так и стояли не расседланные. Все остальное заняло минуту. Хортич еще подумал, а не прихватить ли еще и вороного коня Эрика? Но сходу отбросил эту мысль – время было слишком дорого, да и лишнее внимание ни к чему. Уже выезжая со двора, краем глаза заметил Митроху, с любопытством глазеющего на происходящее, идея пришла Мареку сразу, он притормозил коня и махнул рукой мальчишке, подзывая к себе.
- Митроха, ты вроде с головой дружишь?
- Еще бы!
- Сможешь этого вороного свести так, чтобы никто не углядел?
- Запросто, - фыркнул малец.
- Тогда слушай. Хозяину лошадка вряд ли сгодится, а ты быстренько сведи как его к барышнику и продай. Деньги себе оставь. А я тебе потом кинжал подарю, если все толком сделаешь, понял ли?
- Еще бы! А плащ?
- Какой еще плащ? – не понял Марек.
- Плащ Эрика. Мне его Снежана дала, вычистить, просушить. Лежит сейчас у печки...
- А… спрячь его или выкинь, или продай сейчас же… Только при себе не оставляй.
- Фффы, не дурней тебя, соображение имею…
- Тогда не копайся, а делом займись, соображайка! А теперь прощевай, Митроха, до скорого, помни, кинжал за мной! – И русин с места рванул в галоп, стремясь наверстать упущенное в разговоре время.

Тадек встретил брата укоризненным взглядом, но ни слова про задержку не сказал. Оказавшись в седлах и перекинув через переднюю луку пленника, Хортичи бодрой, тряской, особенно для лежащего животом на лошадиной холке разбойника, рысью двинулись вперед. Никаких трудностей с дальнейшей доставкой груза у братьев не оказалось. Везти пленника через город им и в голову не пришло, но они уже хорошо разведали обходную тропку. Ехали через светлый, пряно пахнущий листьями и корой влажный после недавнего ливня лес. Впереди – Марек, а следом Тадеуш с пленным, которого он так продолжал крепко держать, заново заткнув его рот кляпом.
Уже на подъезде к замку Марек высказал брату мысль, что пока не стоит показывать пленного всем и для начала надо оповестить князя. Как ни хотелось Тадеку поскорее покончить со всей этой историей, он вынужден был согласиться с братом.
Когда спустя полчаса на полянке появился сам Борут в сопровождении Марека и Миколы, Тадеуш смог наконец-то выдохнуть с облегчением. На бандита же было просто больно смотреть. Больше часа молодой русин испепелял его взглядом, едва сдерживая клинок.
Князь, верно оценив расклад, отпустил Хортича, поручив братьям охранять полянку от нежелательных гостей. Сами же они вдвоем с Миколой приступили к допросу, который продолжался больше часа.
Пленник не запирался и не пытался выкручиваться. Страх в его глазах был так велик, что Адам опасался, не помешается ли Эрик прежде срока. Но мозги бандита оказались достаточно крепкими. Знал он очень много, памятью обладал просто удивительной и поведал столько интересного, что князь пару раз едва удержался от радостно-удивленных восклицаний.
Выяснилось следующее. Эрик служил у Кречера связным агентом одного из могущественных банкирских домов страны, которому докладывал всю собранную информацию и получал наводки на новые цели нападения. Но кто эти люди, где находятся – не знал. Правда, он четко описал дом, обычное время встречи и внешность агента. Это уже была зацепка.
Где, когда, как вооружены, что имеют – все необходимые сведения о караванах и даже отдельных важных путниках поступало регулярно. Именно поэтому нападения Кречера были так смелы, успешны и результативны. Очень большую долю в доходах банды играли выкупы за заложников. Эрик регулярно ездил к родичам заложников с требованиями выкупа. Но сам никогда не брал деньги и не отдавал людей - только послания.
Кречер регулярно получал приказы от хозяев. Почему он служил им? Видимо, ему нечто обещано было, что даже за деньги не купишь, плюс наводки и поддержка. Эрик не передавал деньги за которые затем получались векселя. Золото отвозилось в небольшую пещеру на востоке Ермунганда и убиралось в тайник, потом там забиралась расписка, сам Эрик часто ездил с хозяином к пещере, но никогда не видел там людей, которые забирали золото. Связной не был знаком с теми, кто договорился с Кречером.
Эрик три года назад отвез Кречеру приказ оттуда от агента - отправить к Куцему десяток самых толковых молодцов. И те потом под видом наемников поступили на службу к старому хозяину Чернагоры, а в нужный час предали его, открыв ворота войску герцога Шлоссенберга. Потом эти бандиты щедро оплаченные, были отпущены. Недавно он же передал приказ Кречеру устроить засаду на графа Людвига. Приказ был его взять в плен и держать до следующих распоряжений.
Чем дольше говорил Эрик, тем тоскливей становился его взгляд. Казалось, он отсчитывает себе последние минуты жизни, стараясь новыми подробностями оттянуть неизбежный конец. Сам бывалый бандит, он сразу понял, почему захватившие его в плен воины не повезли пленника в замок. Лишние свидетели никому не нужны. А мертвые – не умеют говорить. Настал миг, когда ему больше нечего стало рассказывать и он затих, покорно ожидая удара ножом в сердце, голова его поникла, глаза закрылись, казалось, он уснул. Микола вопросительно посмотрел на князя, ожидая подтверждающего знака.
Адам не спешил. Он понимал, что происходит. Знал, что должен был бы сделать, но в голове уже возникла новая, еще смутная мысль. Стараясь ухватить ее, он коротко отрицательно качнул головой и рука Орлика, уже легшая на рукоять ножа расслабленно упала вниз.
- Вот что, Эрик. Человек ты, прямо скажем, поганый и никчемный. Жить тебе и незачем и не пожалеет о тебе никто. – Адам замолчал, а бандит еще сильнее втянул голову в плечи. – Скажи ко мне, Эрик, можешь ли ты мне пригодиться еще?
Пленник в какой то безумной надежде поднял голову, но столкнувшись с холодно-бесстрастным взглядом Борута снова поник.
- Нет, не за чем я тебе…
- Ты не спеши, подумай еще. Даю тебе время до вечера, а пока посиди здесь. - Оставив теперь уже Марека охранять пленника, русины направились к замку.

***
Оставшись один, Отец Филарет поспешил к храму. Ключ Трифон ему оставил, сказал, что раз он теперь здесь священник, то можно и не возвращать в ратушу, там запасной есть в случае чего.
Открыв массивную дверь, и окунувшись в прохладу храма, отец Филарет снова почувствовал, что здесь он дома, сердце затрепетало от благодарности Богу, приведшему его чудными своими путями в эту горную церковь.
С благоговением обошел он храм, прикладываясь к каждому образу, радуясь, что так столько их сохранилось в целости. Чувствовалось, что все здесь сделано было с любовью, и удивительно, как удалось сохранить все в таком виде, несмотря на немалые испытания, который наверное не один раз за время от начала постройки храма переживал Гребенск. Не так уж много надо было сил приложить, чтобы начать здесь служить. Можно было и прямо сейчас начать, только благословение правящего архиерея нужно получить. Но и это не самое главное. Кто помнит об этом храме? Решение остаться здесь уже твердо сложилось в уме монаха и ему не терпелось поговорить с городским Головой, чтобы не было уже никаких недомолвок. Препятствий в этом плане он не ожидал, справедливо полагая, что тот лишь порадуется, узнав, что никаких средств монах просить не намерен, всецело надеясь на Божью милость.
Посетив алтарь, он нашел, что вчера поработал на славу и удивился, что так много сделал, сам того не заметив. Все располагалось на своих местах, все было готово к служению.
В какой-то момент отцу Филарету, опустившемуся в молитве на каменный пол перед престолом, показалось, что он явственно слышит какие-то голоса. Он вышел из алтаря, но никого не увидел. Видимо голоса шли с улицы, ведь из-за разбитых оконных витражей звуки легко могли проникать в храм. Направляясь к выходу, он заметил вдруг, возле лестницы, ведущей на хоры, неприметную дверь, которая раньше не попадалась ему на глаза. Дверь эта оказалась заперта лишь на щеколду, однако ее пришлось сперва поискать. Из открывшегося темного прохода пахнуло сыростью и одновременно как будто подул легкий ветерок. Отец Филарет вернулся в алтарь за свечей, которую там видел и засветив ее снова вернулся к таинственной двери.
Свет от свечи, колебался, выхватывая из темноты каменные стены и узкую лестницу, ведущую вниз. Ступени были выщерблены множеством ног, когда-то прошедшим здесь. В самом низу была еще одна дверь. Открыв ее, монах оказался в широком овальном помещении, слабо освещавшемся небольшим оконцем под самыми сводами высокого потолка.
По обеим стенам находились глубокие ниши, над которыми крепились небольшие таблички. Прочтя одну из них стало понятно, что это склеп, на табличке стояло имя иеромонаха, служившего в этом храме около двухсот лет назад. Обойдя их все, отец Филарет убедился, что во всех нишах находятся могилы священников этого храма, и что удивительно – все они были иеромонахами. А прямо посредине, ближе к дальней части склепа находилась большая, в человеческий рост статуя ангела, с непостижимой скорбью взирающего вверх, на свод, покрытый росписью, изображавшей Святую троицу.

Повинуясь внезапному порыву, отец Филарет опустился перед ангелом на колени и стал горячо молиться. Каждое слово молитв, которые он произносил, он видел в новом свете, словно слова, такие знакомые, приобретали новый смысл, новое значение…
Слезы бежали по его лицу, ему словно передалась скорбь ангела и слова молитв уже шли из самого сердца, отдаваясь в нем болью и разрывая душу. Сквозь слезы он почти не видел уже ни стен ни высокого окошка и только силуэт ангела стоял перед глазами, словно живой. Что случилось дальше он и сам не мог объяснить. Все вокруг вдруг заполнилось светом, таким нестерпимым, что пришлось зажмурить глаза, склеп наполнился шумом, чьими то голосами, звуками далекой битвы, плачем и стонами. А потом полилась мелодия, такой неземной красоты, что на глазах у монаха появились слезы радости и печали, ему казалось, что еще немного и он что-то поймет, такое, что важнее этого нет ничего в мире. Он замер, перестав даже дышать. Скрип двери где-то наверху нарушил тишину. Открыв глаза, отец Филарет увидел, что ничего не изменилось, погасла свеча, и свет из высокого оконца едва освещал древнюю усыпальницу.
Поднявшись с колен, так и не поняв, что сейчас с ним происходило, было ли это явью или сном, отец Филарет подобрал упавшую на пол свечу и медленно стал подниматься обратно наверх.
В храме он увидел Марицу, которая с удивлением смотрела на него и почему-то спросила:
- С вами все в порядке, отче?
- Да, дитя мое, - ответил он, понимая, что с трудом может говорить.
- Я хотела позвать вас на улицу, но если вы сейчас заняты…
- Нет, нет, пойдемте, Марица. Все хорошо.
Они вышли во двор и отца Филарета поразило, что все еще день, ярко светит солнце, а ему-то казалось что прошла вечность.
Только когда девушка указала ему на дом, он заметил, что там что-то происходит. У крыльца стояло много народу. Лишь подойдя ближе, он понял, что это все молодые парни и девушки, красивые, светловолосые, они спокойно ждали его и Марицу.
- Мы пришли помочь вам с домом, - сказала она, улыбнувшись такой светлой улыбкой, что у отца Филарета на миг защемило сердце, словно было в этой улыбке что-то знакомое, почти родное. Или это так на него подействовало происшедшее там, внизу, что он все видел в новом свете?
- Помочь? – Переспросил он, и тут вдруг понял, что эти молодые гребенцы и правда пришли ему помочь. Значит не забыли здесь Бога и не зря он решил остаться именно в этом храме.
Он поговорил немного с ребятами, благословив их труд, а они сразу же принялись за дело, наполнив все вокруг веселым шумом. Сам же он еще немного поработал в церкви, все еще ощущая в себе непонятную силу, так и не покинувшую его после усыпальницы.
Отец Филарет услышал, как его кто-то окликает и увидел невысокого старика, с очень представительным видом направляющегося в его сторону.
- Здравствуйте, отче, - произнес он очень почтительно, - я слышал вы намерены служить в этом храме?
- Да, - просто ответил монах, хотя и понял, что перед ним не просто любопытный прохожий.
Старик тут же подтвердил его догадку, представившись:
- Я Михал Окора, городской Голова Гребенска. Признаюсь, ждал вас гораздо раньше, ведь посылал запрос в епархию, почти год назад, но вполне понимаю, что охотников ехать сюда найдется немного. Разрешите узнать, как вас зовут?
- Отец Филарет.
- Так вы остаетесь? Говорят, вы уже все тут осмотрели. - При этом Голова посмотрел в сторону дома и замер с открытым ртом. - Э–э, а что это там происходит? – Спросил он с таким искренним любопытством, что монах едва удержался от улыбки.
- Молодые ребята пришли вместе с Марицей. Хотят помочь с домом.
- О! – Уважительно произнес Михал . – Марица молодец. Я своего по субботам отпускаю только потому, что она с ними. Все лучше, чем…, - он махнул рукой, - Ну так что, решено? Отец Филарет, вы поймите, с деньгами помочь сейчас невозможно. Налоги..
- Я остаюсь, - мягко ответил монах.
- О! Ну будьте здоровы! У меня еще много дел. Извините, что отвлек, - и с этими словами, городской Голова поспешно засеменил в сторону ратуши.
- Вот и славно, - пробормотал отец Филарет, - кажется жизнь входит в свою колею.

***
Марица вышла на из дома, убедившись, что ребята без нее справляются прекрасно, а то, что девушки тоже им помогают, не прошло бесследно. Каждый хотел показать себя, соревнуясь в мастерстве, но несмотря на это работали слаженно. И как всегда, руководил ими Ежи. Сразу распределил, кто что делать будет, хорошо знал у кого что лучше получается. Слушались его охотно, недаром выбрали своим вожаком.
Словно прочтя ее мысли, Ежи появился на крыльце с довольной улыбкой, мол, гляди, ну разве я не молодец.
- Опять грустишь, Марица? - Спросил он, остановившись рядом.
Девушка оглянулась, задумчиво на него посмотрев. Ежи, красивый, высокий, широкоплечий, с шапкой светлых кудрей и правильными чертами лица очень ей нравился, но лишь как старший брат. У девушек он пользовался успехом, не только потому что являлся младшим и самым любимым сыном Головы, но и благодаря красивым голубым глазам и обаятельной улыбке. Среди гребенских парней, с которыми Марица дружила, он был самым старшим, умным и сильным, уже второй год был атаманом их ватаги. Общаться с ним было приятно, хотя принадлежность к семье Головы Гребенска делало его порой очень надменным и нетерпимым.
- Да, Ежи, грустно было. А тебя увидела и сразу на душе весело.
- Смеешься, Марица?
- Нет же. Не хмурься. Просто радуюсь жизни. Согласись, прекрасный день, - улыбнулась девушка, - смотри, твой батюшка разговаривает с отцом Филаретом.
- Вижу. Рад, наверное, что священник появился. Все сетовал, что не приедет к нам никто. А как ты?
- А что я?
Ежи облокотился на перильца, стал внимательно рассматривать Марицу, словно видел ее впервые.
- Что хотел от тебя мерзавец Гамсунг? И еще князь. Ты и с ним знакома?
Марица улыбнулась, но ничего не ответила, до сих пор не хотелось даже вспоминать о вчерашнем. Весь город теперь судачит о ней. Но не это главное, вот и Ежи спросил, а что князь-то подумал, даже не хочется представлять.
Парень, не дождавшись ответа, вспыхнул, шагнул ближе:
- Марица! – Тихо сказал он, поднял руку, будто коснуться хотел ее лица, но не решился под ее укоризненным взглядом. Заговорил торопливо, убедившись, что никто не слышит: - Если не хочешь, не говори, я же понимаю, тебе нелегко это. Что говорят люди. Но мне то тоже несладко. Ты же знаешь, я…
- Ежи! Хватит!
- Да помню я! Да, обещал не говорить об этом! Но я же не могу перестать думать о тебе! А тут Гамсунг и князь… А ты даже не говоришь!
Марица вспыхнула, чувствуя такую жалость к парню, что едва не высказала этого вслух, но вовремя сдержалась, улыбнулась мягко:
- Я слышала налоги собирают? Наверное твоему отцу нелегко?
Ежи нахмурился, глядя на нее сверху вниз, закусил в досаде губу. Потом резко отвернулся, отошел опять к перильцам:
- Собрали уже, - глухо сказал он, - этот чертов Шлоссенберг свое получит, палач проклятый. Даже думать о нем спокойно не могу.
- Что твой отец говорит?
- О-о! Нет, Марица, как говорит отец при девушках лучше не повторять.
Марица невольно рассмеялась, представив ругающегося черными словами седовласого и такого сдержанно-чинного всегда градского главу.
Ежи тоже улыбнулся, спросил заискивающе:
- Завтра как обычно, у реки? Будешь со мной танцевать?
- А ты приглашаешь? – Улыбнулась Марица.
- Конечно! Только с тобой и танцевал бы!
- Ну и славно, - она вдруг нахмурилась и посмотрела на парня доверчиво и серьезно:
- Боязно мне, Ежи, может без меня завтра? Не хочется город покидать. Не спокойно мне теперь. Ты же понимаешь.
- Марица, как же так? Хочешь все отменить?
Ей совсем не хотелось отменять эти субботние встречи у реки. Весело было. Костры жгли. Каждый приносил разную еду, заваривали травяной чай, иногда ребята умудрялись добыть дикий горный мед и получалось настоящее пиршество. Песни пели, хороводы водили, в игры поцелуйные играли, на качелях качались. Парни свою удаль старались показать, боролись, задирали друг друга без обид. Девушки наряжались, платья себе шили, рубахи вышивали, украшения из бисера плели, пояски узорчатые. Рукоделие с собой брали, каждая старалась показать, какая она мастерица, как умеет тонкую работу делать, но и потанцевать успевали и спеть и на парней полюбоваться, и сами впечатление на них произвести.
Но вот что теперь будет, после того, как Гамсунг был унижен на глазах всего города? Марица зябко повела плечами. Страшно подумать, какую месть он ей готовит. Не стоит им завтра вечерку устраивать, опасно слишком. Но как всем это сказать? Что из-за нее, Марицы, из города выходить теперь нельзя?
- Тебе холодно? - Сразу спросил Ежи, увидев как она обхватила себя руками. Стал снимать с себя богато расшитый кафтан.
- Нет, Ежи, нормально, не надо. – Запротестовала Марица.
- Ну раз ты не хочешь на вечерку, я тоже не пойду.
- Очень хочу! Но я тетке Клаве слово дала. Из города не выходить. Переживает она за меня.
- Я тоже переживаю. А что, если… - Ежи задумался, отвернувшись к церкви, забарабанил пальцами по перильцам – была у него такая привычка, когда нервничал, потом снова повернулся, уже с улыбкой.
- А давай в городе! В нашем саду места достаточно. Отца я уговорю!
- О! Ежи! Какой же ты молодец!
- Правда? – Обрадовался он.
- Да, правда. Ты скажи ребятам. А я уже домой пойду. Вечереет.
- Конечно, не беспокойся. Они за тобой в огонь и в воду пойдут. И я тоже! И здесь все сделаем. Не успеем сегодня - завтра снова придем, продолжим. Я провожу тебя?
- Ежи, не надо!
- Марица, от твоего взгляда у меня в груди холодеет. Почему ты так со мной? Чем не люб? Я же все для тебя сделаю, в шелках и парче ходить станешь.- Он осекся от ее взгляда, сказал со вздохом: - Все, все, молчу я, но проводить то могу?
- Не можешь. Вчера князь и Гамсунг, сегодня ты провожаешь…
- Но тебе же грустно, я вижу!
- Прощай, Ежи!
- Прощай, Марица, - покорно ответил сын Головы.
Поглядел вслед легкой фигурке девушки, сжав кулаки, представил, как бы он с Гамсунгом расправился, жаль, что она всем говорить об этом запретила. Ведь могут они уже многое. Парни о князе поговаривают. И Марфа их сбивает с толку. А какой князь, что в нем такого хорошего? Разве не он у них атаман, он, что, сам не может начать войну с бандами? Может, просто смысла в этом не видел, а теперь, когда такое дело…
Ежи Окора, поправил кунтуш с заткнутым за него кинжалом, сплюнул сквозь зубы, выругался негромко и решительно зашел в дом священника, откуда слышался перестук молотков и веселые голоса.

***
Адам остановил Бурана перед крыльцом уже знакомого дома Пахома Саблина. Не успел он соскочить с коня, как тяжелые ворота приоткрылись и он увидел Дмитрия – одного из внуков советника. «О как меня встречают! Как князя», - внутренне улыбнувшись, подумал Адам. Пройдя через полутемную арку во внутренний двор, двинулся следом за не проронившим ни слова Митей. Привычный оружейный зал встретил его тишиной и прохладой, разительно отличающейся от раскаленной солнцем улицы.
И ждать в этот раз почти не пришлось. Пахом появился вскоре, следом за ним вошел Дмитрий, принесший глиняный кувшин с холодным квасом и две большие кружки. Как и в прошлый раз юный Саблин скромно притулился в углу, внимательно слушая разговор старших. И вот так, попивая освежающий напиток они и начали разговор.
- Я обещал вам прийти через два дня, уважаемый, но…
- Пустое, я просил вас, князь, не спешить, но и не думал предлагать вам медлить.
- Мудрые слова, уважаемый. Дело у меня важное и срочное. После вчерашней стычки с Гамсунгом, я уверен, он должен ответить. И думаю, что знаю когда и где.
- Слушаю вас внимательно, князь. – Саблин даже глаза прикрыл, весь обратившись в слух.
- Налог почти собран. Я не могу быть уверен, но считаю, что атаман ударит на город. Захватит дома, стоящие у ворот и ратушу. Получит и деньги, и город. Я прошу вас подготовиться к его появлению, собрать оружие, людей. Возможно, стоит перепрятать деньги в другое место, понадежнее.
- У Гребенска с горными отрядами договор. Слово ваше, князь, крепко и весомо, но, боюсь, его не хватит, чтобы убедить всех. Я услышал вас. Постараюсь сделать все возможное и невозможное.
Адам прекрасно понял подтекст слов Пахома. Хитрый старик в казалось невинных и таких уважительных фразах передал князю, что готов верить ему на слово, но доверие штука тонкая и если Борут ошибается, то верить его заявлениям Пахому станет куда труднее.
- Один Бог всеведущ. Я же лишь человек. И пусть нападения не будет, это даже хорошо. Не погибнут люди. Сохранится мир. Но если оно таки случится – лучше быть готовыми к нему. И вот что, если и когда банды нападут, пусть у ваших людей будет отличительный знак, мы также его наденем, а то и пострелять друг друга в горячке можем. Ну хоть повязку белую на правую руку.
- Хорошо, будут повязки. – Покладисто согласился Пахомий.
На этом недолгий разговор подошел к концу. Адам проезжая по широкой главной улице Гребенска еще раз, внимательно осматривал здания, прикидывая, чтобы он сам сделал на месте бандитов. У церкви она заметил группу молодежи, видно пришедшей к отцу Филарету на помощь. Привычно стянув шапку и перекрестившись, Адам задумчиво двинулся дальше. Предстояло еще не мало сделать сегодня и для начала – внимательно изучить окрестности города с западной стороны, найдя удобную позицию для наблюдения.

***
Славко стоял на стене и, пристроившись между зубцами, несколько минут пристально наблюдал за отъездом близнецов. Свежий ветер, поднявшийся после дождя, гнал по небу облака, похожие на причудливых зверей, и трепал непослушные кудри, которые сильно отросли за последний месяц. Светлые, выгоревшие на солнце пряди, лезли в глаза и мешали смотреть, потому, не долго думая, достал из кармана кусок веревки и повязал ее на голову, так делал дядька Андрей и Славко это нравилось. Стену он уже давно облазил всю, заглянул в каждую бойницу, ощупал каждый камень, замучил дозорных вопросами, и сейчас она гораздо меньше привлекала его внимание, хотя по началу дух захватывало от высоты и далекого обзора. Представлял себя птицей, парящей над этими горами, как летит он свободный, широко расправив крылья, и никто ему не указ.
Славко и сейчас заметил большую птицу, но та вскоре скрылась из виду, мальчик еще потоптался немного возле дозорных, но здесь ему уже скучно стало и, он, вспомнив, что в замке так и не побывал еще в некоторых закоулках, быстро спустился вниз.
Но пройти по двору спокойно не дали. Прямо у лестницы ждало четверо, двое постарше, сыновья кого-то из дозорных, а еще двое – вчерашние знакомцы. До этого все случая не было, не замечали его местные мальчишки, как на пустое место смотрели, стороной обходили. Да ему это и не надо было. Мало ли вокруг интересного. Замок один чего стоит. Он уже почти все там увидел, даже на крышу выбирался, чуть не упал, правда, но зато весело было. Но остались еще уголки, до которых так и не добрался. Вот сегодня и займется.
А тут эти, сперва не замечают, а теперь путь загородили, смотрят волками. Славко выпрямился, улыбнулся, хоть по спине холодок пробежал, сказал спокойно, словно совсем их не боялся:
- Здорово, хлопцы!
- Ну и тебе здорово, - ответил тот, что на голову выше был, - ты откуда такой взялся?
- Я вестовой князя Борута, - гордо отчеканил Славко. Не ожидал, что эти сволочи рассмеются ему в лицо, словно он что-то смешное сказал. Жарко стало оттого, что кровь в лицо бросилась. Правильно он тех двоих, что за спины старших прячутся, поколотил вчера, заслужили. Трусы, старшим пожаловались. Конечно, им со Славко вдвоем не справится, поняли это вчера. А вот вчетвером…
- Что настоящий вестовой? – Продолжил тот, заводила ихний, кажется его Мишкой звали. – А может уже и вовсе воин? Просто саблю дома забыл?
- Да что с ним разговаривать, Михал! – Влез второй, рыжий, весь в веснушках. – Мы тебя, воин, сейчас поучим, мало не покажется.
- Ты на меня так не смотри, вестовой. Не пугливые, - продолжил Михал, видно было, что спешить не собирается. – Встанешь на колени, попросишь у нас прощения, тогда цел останешься.
- Это за что? – Изумился Славко, сжимая кулаки.
- А чтоб место свое знал. Ну, я жду!
- Долго ждать придется, - не сдержался Славко, - с голоду ведь помрешь.
- Глядите-ка, - заулыбался Михал, - он еще обо мне беспокоится. Ты, вестовой, смотрю, говорливый больно. Тебя что, не учили, как со старшими разговаривать нужно?
Борислав не успел ответить, Михал вдруг шагнул вперед и ударил кулаком, метя в лицо, еле увернуться удалось. Славко рванулся вперед, чувствуя жгучую ненависть, ударил его в живот, так, что парень пополам согнулся от боли, увернулся от второго, но больше ничего не успел. Откуда пятый появился, Борислав и не заметил. Только почувствовал сзади какое-то движение и сразу на голове рогожка пыльная оказалась, пропахшая гнилой капустой. Не смог он ничего поделать, навалились сразу двое, сбили с ног, так что голова загудела от удара о землю. Славко чувствовал, что задыхается в этой рогожке, воздуха не хватало, но сорвать ее не удалось, хоть отбивался он отчаянно. Руки скрутили так, что в глазах от боли потемнело. Связали быстро, ругаясь вполголоса, а потом ногами бить стали. Удары сыпались отовсюду, и били, похоже все – и по голове и по ребрам, молча, отчего еще страшнее было. В голове шумело, он уже не понимал ничего, только чувствовал страшную боль во всем теле, и боялся, что вот-вот задохнется, дышать было нечем. Мелькнула страшная мысль, что вот так и убьют, отца стало жалко. В какой-то момент ему показалось, что больше уже не выдержит, потерял сознание.
Очнулся от того, что его волокут куда-то. Прямо по выложенному камнем двору. Каждое движение отдавалось во всем теле страшной болью, темнота наплывала снова и снова, и каждый раз он приходил в себя от боли. Не думал, что так бывает, чтобы человек мог столько вынести и живым остаться. Потом его подняли и он даже на мгновение ощутил невероятную легкость, но боль тут же вернулась, от нее не было никакого спасения, к горлу подступала тошнота, и он весь напрягся, понимая, что если его вырвет, то просто захлебнется, мечтал уже только о глотке свежего воздуха.
Куда его несли, Славко не мог понять, да ему это было все равно, все силы уходили на то, чтобы сдержать подступающую снова и снова тошноту. Невозможно было даже кричать, при первой же попытке его скрутил такой сильный рвотный спазм, что сдержаться удалось лишь чудом. Казалось, хуже уже стать не могло. Когда хлопнула дверь и полился запах жарящегося мяса, его снова чуть не вырвало, он понял, что уже в замке, недалеко от кухни, прежде, чем темнота снова его окутала.
Окончательно он пришел в себя, когда его бросили на пол, на каменный пол. В голове словно тысячи искр взорвались. Сквозь пелену снова проснувшейся боли он услышал скрип закрываемой двери и звук падающего засова. А потом наступила тишина.
Первое, что он ощутил, было облегчение, что все кончилось. Даже дышать стало как-то легче. Тошнило уже не так сильно, особенно если не шевелиться. Но долго так лежать было невозможно и Славко медленно, преодолевая боль, дурноту и слабость, стал пытаться справиться с веревкой, скрутившей руки. Сначала ничего не получалось и он замирал, тяжело дыша, пережидая очередной приступ тошноты и боли. Потом принимался за следующую попытку.
Сколько так продолжалось, он не знал, но в какой-то момент скользкую и липкую от какой-то влаги руку удалось высвободить. От радости, он едва снова не лишился сознания. Пришлось опять замереть, медленно вдыхая тяжелый воздух. Наконец удалось сорвать с головы мешок непослушными и как будто чужими руками. И он некоторое время наслаждался тем, что просто может дышать.
Вокруг было темно, ни одного окна, лишь тоненькая полоска тусклого света пробивалась из-под двери.
Славко сел на полу, что получилось не сразу, и принялся развязывать ноги, с этим оказалось справиться легче, хотя от боли перехватывало дыхание, всякий раз, как он наклонялся. Полностью освободившись, он без сил прислонился спиной к холодной стене, пытаясь придумать, что ему делать дальше.
Ничего в голову не приходило, мысли путались, когда он попытался подняться, голова закружилась и он просто упал на колени, извергая на каменный пол весь свой завтрак, а возможно и вчерашний ужин. Второй раз он поднялся более удачно, голова еще немного кружилась, но тошнота отступила. Радовало, что несмотря на слабость и боль, он может идти, и первым делом Славко подошел к двери. Все попытки найти хоть какую-то возможность ее открыть, потерпели неудачу, и он почувствовал такое отчаяние, что в горле стал комок от невыплаканных слез. Прислонившись горячим лбом к холодной железной двери, он несколько минут стоял, борясь со слезами.
Потом двинулся вдоль стены, очень медленно, ощупывая каждый камень. Глаза постепенно привыкали к темноте и Славко мог различить, что комната довольно большая и неровная – напротив двери был выступ, который он сперва принял за высокий шкаф.
Он уже направился было к этому выступу, когда оттуда послышался негромкий шорох, повеяло ветерком, а потом в отблесках пляшущего света факела в подземную тюрьму мальчика проник лохматый старик, оставляя открытой дверь, о которой Славко даже не подозревал. Мальчик сразу его узнал. Это был тот самый дед, из-за которого произошла драка вчера. Ненависть при мысли о сыновьях дозорных вспыхнула с такой силой, что Славко часто задышал, испугавшись, что сейчас снова вырвет. Нельзя о них думать сейчас.
- Можешь идти? – Спросил старик, напоминая о своем присутствии.
- Я? – Не понял Славко. – А, ага, могу.
- Ну так пошли, не стоять же тут весь вечер, - недовольно проворчал дед.
- Уже вечер? – Удивился мальчик.
- Нет. Ну так ты идешь?
- Иду.
Он двинулся вслед за дедом, удивляясь про себя, как он его нашел и почему решил спасти. Ведь ничего хорошего он ему не сделал, а то что побил, мерзавцев, швыряющих в него камни со смехом и улюлюканьем, так он бы и собаку защитил. Славко не мог смотреть спокойно как издеваются над слабыми или беззащитными. Сколько раз он и раньше из-за этого в переделки попадал, еще там в их селе…
Дед ему не понравился с самого начала, как Славко его увидел впервые. Грязный и оборванный, он внушал жалость и отвращение. Но сейчас, даже ощущая исходившее от деда зловоние, Славко чувствовал благодарность к нему.
Шли они недолго по узкому каменному коридору, в который выходили другие двери и несколько темных ответвлений. Славко несколько раз отставал, останавливаясь, когда боль во всем теле накатывала с новой силой, потом снова догонял старика, который словно не замечал этого, но шел медленно, шаркая стоптанными сапогами. Наконец, он открыл какую-то дверь и остановился, воткнув факел в крепление на стене:
- Вот выход, - буркнул он.
- Подождите, - заторопился Славко, - кто вы? И что здесь находится? Я никогда здесь не был!
Старик несколько секунд пристально смотрел на него неожиданно острым взглядом, потом прикрыл распахнутую дверь, снова взял в руки факел и ответил:
- Дед Потап меня зовут. А что здесь, я тебе покажу, раз уж спросил. Иди за мной, Славко.
- Вы знаете как меня зовут?- Удивился мальчик, поспешно шагая за дедом. Любопытство пересилило даже слабость. Казалось, что сейчас он увидит что-то чудесное.
- Я всех знаю, - буркнул дед Потап.
Коридор свернул направо, потом налево, потом снова направо и неожиданно закончился тупиком. Возле глухой стены дед остановился.
- Смотри внимательно, - глухо произнес он.
Славко замер, вглядываясь в совершенно обычную стену, сердце заколотилось в ожидании.
Дед нагнулся и взялся за какую-то железку на полу, которую Славко даже не заметил. Потянув за нее с силой, он снова ее опустил до конца, отчего произошел едва слышный щелчок. После этого старик снова выпрямился и с силой навалился на левую часть стены. Та неохотно поддалась и стала уходить вглубь, при этом правая сторона наоборот выдвинулась наружу.
- Вот, - произнес старик, - дальше не пойдем, не осилишь ты.
- А что там? – Волнуясь спросил Славко.
- Подземный ход. Нашел его, когда жить очень хотелось. Ведет к подножию горы, если идти все время прямо, а куда еще точно не скажу, забыл уже. Славко не стал настаивать. Открытие и без того сильно его поразило, хотелось поскорее рассказать о нем князю. Он подождал, когда Потап закроет дверь, надавив на правую сторону. Услышал уже знакомый щелчок.
- Можно рассказать это князю? – Спросил он.
Старик хмыкнул, ничего не ответив, пошел обратно, освещая влажные стены коридора. Славко зажмурился, оказавшись снаружи, выйдя из боковой двери господского дома. К его счастью, первый, кого он увидел, был сам князь. Ведя в поводу Бурана, он направлялся в сторону конюшен. Заметив Славко, он остановился и прищурился, внимательно осматривая мальчишку. То, что он увидел, ему явно не понравилось, судя по нахмуренным бровям.
Выслушав молча сбивчивый рассказ мальчика о подземном ходе, он кивнул:
- Добро, Славко. Хорошо службу несешь! Подыми-ко рубаху.
- З-зачем?
Борут поморщился, а заметив Скворуша, махнул ему, что бы тот подошел.
- Что, командир, - начал Сашко, но взглянув на мальчишку, присвистнул, - о как!
- Сашко, отведи его к отцу Филарету, пусть осмотрит и подлечит, - распорядился Адам, - а потом сразу ко мне. Кое-что, похоже, меняется. А ты, Славко, пока никуда не ходи, побудь у монаха в лекарской, поспи, приди в себя. Завтра с твоими обидчиками разберемся, обещаю. И вот еще что - если спрашивать будут, говори что Сашко тебя отыскал и освободил.
С этими словами, князь развернулся и зашагал к конюшням.
- Ну, герой, - усмехнулся Скворуш, - пойдем. Расскажешь, как ты дошел до такой жизни.

Глава 6. Замок Чернагора и г. Гребенск. 25 июня 1647 года.

Микола позвал князя в оружейную и с гордым видом показал ему откопанную среди хлама короткую, с толстым раструбом ствола ручную мортирку и здоровенную, выше самого Орлика, затинную пищаль.
- Вот, Адам, чего отыскалось. Мыслю, для нынешних дел годное оружье. Ежели картечью набить, да пороха с избытком отсыпать, славный залп может выйти…
- Верно. Пошуметь можно крепко да и урон нанести серьезный, даст бог, удастся. Молодец, Микола, проверь, в порядке ли ружья и подбери заряды к ним.
К вечеру русины успели тщательно проверить свое оружие, снаряжение, припасы и доспехи. В этот бой князь приказал взять брони, но поверх кольчуг и шлемов одеть легкие темные куртки и башлыки. Коней решили не брать, толку в городе от них будет мало, а оставлять кого-то при них – непозволительная роскошь. Вопрос, как покинуть Чернагору скрытно ото всех решился, благодаря Славке, сам собой. Эрику тоже нашлась уютная камера вырубленная в толще горы. «Молись, чтобы мы вернулись завтра по утру, иначе сидеть придется очень долго» съязвил на прощание Скворуш.
Подземный ход выводил прямо к подножию горы. Часть его представляла собой естественную пещеру, часть – вырублена руками человека. Выход был так ловко скрыт камнями и растениями, что не знай русины нужного места, угадать его было бы просто невозможно.
Отряд двинулся вдоль Ужицы, медленно продвигаясь на запад. Хортичи впереди, следом князь, Микола и замыкал цепочку воинов Сашко. Шли тихо. Толково прилаженное оружие и снаряжение не бряцало и не мешалось. Винтовки пока не покидали чехлов, удобно устроившись за спинами русинов. Орлик кроме личного оружия нес и пищаль, ручную мортирку тащил на себе Скворуш. Запасаться зарядами к ним они не стали, один два залпа и ладно, свое дело они сделают сполна. Но только если враг придет.
Еще днем Адам выбрал удобную позицию, почти напротив западных ворот Гребенска, откуда было сподручно и за дорогой следить, и за городом. Думал, а не расставить ли дозоры пошире, но решил не распылять и так малые силы отряда. Мало ли – не успеет кто подтянуться к остальным при появлении врага. Так рисковать Борут не собирался. И уверен был – если уж нападут, то ворот не минуют. Сотня всадников – без шума пройти по каменистой дороге не сможет, даже если выйдут тропами, все равно здесь, на поле пред городом соберутся для атаки.
Здесь уже начинался лес и стояли несколько тяжелых, вросших глубоко в землю огромных валунов. Сверху открывался отличный обзор, да и после ливня небо высветлело, полная луна щедро светила среди ярко мерцающих и таких близких здесь, в горах звезд. Устроившись на позиции, Адам распорядился об очередности дежурства, как всегда оставив себе предрассветные часы. Русины бережно укрыли бурками оружие и порох от утренней росы и улеглись. К Адаму сон не шел, да и не собирался он спать в эту ночь. На то и командир.
Скворушу тоже не спалось, он лежал подсунув под голову согнутую руку и смотрел на темное небо с россыпью звезд. О сражении почти не думал, знал, что рубиться будет со всей мощью, со всем искусством, со всей страстью… Сколько же он передумал за эти долгие часы, прошедшие после последнего разговора с Анной. Сашко и сейчас, еле сдержался, чтобы не застонать от ярости и боли. Сколько же нужно времени, чтобы все забыть? И как забыть, если она все время перед глазами…
Как тихо! Казалось даже звери и птицы замерли в ожидании сражения. Только у него внутри бушует огонь, который ничем не загасить. Временами ему хотелось ее убить. Задушить, сжав пальцами ее тонкую нежную шейку. А порой хотел броситься к ее ногам и молить… О чем только?
Нет, неизвестно, как остальные, а он очень рад этому бою. Славно будет. Впрочем князь тоже рад. Еще вечером было заметно, как в предчувствии загораются радостным блеском его глаза. Сумасшедший Борут. Как же он хорошо его понимал. Они все, вся их пятерка немного сумасшедшая, даже этот маленький вестовой. Как ребенок мог пережить такое и вообще стоять на ногах, не то что пойти и доложить командиру. Сашко хмыкнул, когда вспомнил, как чуть не пошел убивать этих маленьких ублюдков, командир его взглядом остановил, правильно сделал. Воевать с детьми, какой позор!
Сашко глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Надо успокоиться и немного поспать, через час ему заступать в дозор, только сон не шел вот уже третьи сутки. Если б он не заснул тогда, после всего… Может все было по-другому. Он все же глухо застонал, понимая, как это глупо, ничего бы это не изменило. Или все же…
Нет, вчера он поспал. Как раз когда били маленького Славко. Черт, почему все так не вовремя. Ну тут уж ничего не поделаешь, малец все же геройски держался, толк из него будет, уже сейчас видно. Умеет командир людей подбирать, талант у него в этом несомненный.
Да, а утром сражение. Вот и попляшут разбойники, отведают остроту его сабли. Что пистолет и ружье, сабля вот, что рождает поэзию. Скорей бы уже. Скорей…
Сашко прикрыл глаза, не мог больше смотреть в темный, затягивающий омут ночного неба, кажется даже задремал…
Он все же заснул и когда Марек его разбудил, несколько секунд не мог понять где он, на пост заступил полусонный, проклиная себя, что не спалось ему видишь ли последние дни. Вокруг по-прежнему было тихо, мысли продолжали одолевать и он сам не заметил, как пролетело время.
Орлика будить не пришлось, стоило коснуться его плеча, как могучий русин мгновенно открыл глаза и начал подниматься. Сашко и восхищала и бесила эта способность друга. Почему он не может просыпаться с такой легкостью? С этой мыслью он снова завернулся в свою бурку и на этот раз уснул сразу.
Микола пристально вглядывался в темные окрестности, время от времени переминаясь с ноги на ногу, кутаясь в бурку от ночной сырости. Перед боем ни о чем думать не хотелось. Хотя… Орлик улыбнулся, вспоминая Марфу. Вот ведь какая, играть с ним вздумала, делает вид, что не понимает ничего. Ну так это ненадолго, сдастся, никуда не денется. Впрочем, ему и самому это нравилось. Так, глядишь и сам влюбится, как мальчишка. Или как Сашко. Не, только не так. Жалко беднягу, ни черта он в бабах не понимает, а строит из себя… Вот и обжегся, а ведь давно было понятно, что такое случиться может.
Тихий шорох заставил его пристальнее вглядеться в дорогу. Кажется, что все спокойно вокруг, но в воздухе появилось что-то новое. Приближение врага Орлик всегда ощущал каким-то звериным чутьем. И сейчас предчувствия не подвели. Понял, что едут, за несколько мгновений до того, как увидел вдали неясные тени.
Орлик повернулся, чтобы идти к командиру и сразу наткнулся на его взгляд – Борут уже был рядом. И как сумел подобраться так не слышно. Кроме Войко такого с ним никто не мог провернуть, сколько Микола себя помнил.
- Вижу, - тихо произнес Адам, устремив горящий взгляд вперед, - ну что ж, голубчики. Добро пожаловать, уж мы вас заждались. Микола, поднимай остальных, время то еще есть, - шепот Борута был еле слышен, - главное, ни звука.
Расстояние до постепенно выдвигающейся на поле банды – самое большее сотня метров, казалось, он чует запах лошадиного пота. В предутренней тиши каждый звук, стук подков, бряцание металла, всхрапывание лошадей – доносились с удивительной отчетливостью. Адам даже не стал пока доставать винтовку – рано еще, пусть все выдвинутся. Он понимал, уже сейчас кто-то из разбойников лезет за ворота, на стены домов, но открывать стрельбы еще не время, «пусть все соберутся, тогда и ударим».
Неслышными тенями скользнули товарищи, занимая удобные для стрельбы места. Орлик приволок свою здоровенную пищаль, вдвое от обычного набитую и картечью и порохом, лишь бы выдержало железо. Скворуш посверкивая оскалом усмешки пристроил свою мортирку. Хортичи – расчехлили винтовки и замерли неподвижно, ожидая приказа князя.
Теперь уже и сам Борут привычным движением высвободил оружие, тщательно проверил его еще раз и уложил на камень перед собой. В темной массе всадников, рассыпавшихся по полю, просвечивали длинные, многоступенчатые лестницы, видимо, заготовленные для штурма стен.
Русины упорно ждали момента, когда враг пойдет на приступ – нападать раньше срока было слишком опасно. Но вот, словно повинуясь неслышной команде, всадники двинулись к городу, позади остался лишь отряд в несколько десятков бойцов.
«Гамсунг там, уверен. С ним его лучшие люди, а драку он поди Акулу бросил. Ну, хорошо, время!».
- Братцы, видите этих? – Он рукой указал на оставшихся на месте врагов. - По ним, разом, пли!
Такой сподручный и точный при дневном свете кольцевой прицел в темноте скорее мешал, так что стрелять русинам пришлось больше наугад. Выбрав одну из фигур (пытаться отыскать в темной массе Гамсунга было просто бессмысленно) взял упреждение и, наведя оружие в середину груди цели, прикрыв глаза от яркой вспышки, мягко нажал на спуск. Микола и Скворуш попросту направили стволы своих ручных пушек на противника и…
Грянуло. Боруту, ветерану многих баталий, и то, после глухой тишины ночи показалось, что разверзлись небеса. Огненные языки пламени, словно изверженные клыкастой пастью горного дракона, метнулись в сторону врага, посылая смертельные горсти свинца. И сразу же, сквозь гул и грохот вольно гуляющий в ушах, прорезались вопли и стоны, крики полные испуга и растерянности. Началась беспорядочная, неприцельная стрельба.
Дожидаться итогов залпа или повторять его Адам не собирался. Дело было сделано, нападающие раскрылись, понесли пусть и не большие, но потери – и первая кровь – их. Горожане от такого грохота точно проснулись и теперь устроят горячую встречу захватчикам.
- Отходим к лесу. Хортичи вперед и налево, вдоль стен, не отрываться, держимся все вместе. Я замыкаю цепь. Двинули!

Воины отступили к близкому, в каких-то метрах от них, лесу. Князь задержался не надолго и вскоре присоединился к отряду. И только спустя несколько минут, когда от русинов и след простыл, бандиты смогли собраться и дойти до камней. И сразу же полыхнуло. Этот прием Адам освоил в давние времена, еще когда бился в родной Крайне с турками. Не так и сложно. Берется граната, натягивается леска, враг задевает ногой ее и вытягивает запал, который выжигает искру, взрыв. Отличный способ задержать противника при отступлении. Турки, наученные горьким опытом, старались обходить места, где прятались русины, предпочитая просто выдавливать их на открытые места и расстреливать из пушек и мушкетов.
Но здешние обитатели к таким «подаркам» еще не привыкли. «А и не привыкнут, не успеют» решил про себя Адам, удовлетворенно кивнув в ответ взрыву. Сейчас наступал самый важный момент сражения. Противник либо отступит, и тогда начнется изматывающая, кровавая горная война, либо Гамсунг, совладав с разбойной вольницей, заставит их продолжить атаку. Гул выстрелов теперь летел почти непрерывно, темные стены и окна домов Гребенска окрашивались вспышками. И даже в этот час у нападающих было преимущество – защитники города при каждом выстреле подсвечивали свои позиции, выдавая себя и помогая врагу прицельно бить. Разбойники же, скрытые ночной темнотой предпочитали прицельный огонь, а еще более – просто лезли по лестницам на крыши домов и скатываясь во внутренние дворы, где начиналась уже жестокая рубка.
Бандиты действуя напористо и решительно, сумели достичь успеха. Основная их часть, судя по направлению, откуда доносились выстрелы и крики, ворвалась в город. Адам, уже не скрываясь, громко скомандовал:
- Братцы, скорее к восточным воротам! Хортичи, бегом вперед! Микола, Сашко бросьте свои бандуры, они нам не понадобятся больше! Бегом!
Русины бросились вперед, легконогие Хортичи быстро ушли в отрыв. Бежать в кромешной темноте, по полю дело не такое простое. Но они справились и с этим. Подобравшись вплотную к двухметровой каменной стене, окружающую Гребенск, русины сбавили ход, приводя дыхание в порядок. Уже приблизившись к воротам, воины услышали выстрелы и крики совсем рядом. На фоне чуть просветлевшего неба на крыше крайнего дома возник силуэт, времени разбираться кто это не было. Адам одним стремительно-плавным движением вскинул винтовку и выстрелил. Человек, лишь задушено всхрапнув пробитой диафрагмой и легким, рухнул головой вниз по скату крыши, безвольной куклой ударился о каменный забор и перевалив через него, упал к ногам князя. Борут склонился над телом:
- Горец. – Выдохнул он. - Проверьте оружие, зарядите, спокойно. И достаньте повязки.
С этими словами он и сам тщательно перезарядил свою винтовку. Покончив с этим делом и нацепив на рукав кусок белой ткани, Адам упершись ногами о нижнюю железную петлю ворот, поднялся над краем ограды и заглянул внутрь. И почти сразу же соскочил вниз.
- Микола, быстро гранаты! Мне и Сашко тоже дай. Скорее, - подгоняя друга шептал князь, - там толпится с десяток бандитов, бросаем так чтобы пролетело метров десять, не больше, ты Сашко справа, я слева, Орлик в середку.
Получив тяжелое чугунное яйцо в трубкой в руки, он дождался пока друзья изготовятся и ударив по запалу-терке, крикнул, - Кидай!
Три черных посланца смерти канули в темноту за стеной, русины прижались к ней спинами и… один за другим грянули три взрыва.
- Гайда! - проревел Адам, одним махом запрыгнув на стену и спрыгивая вниз. Рядом уже были товарищи, но Адам не думал об этом, уверенный – они всегда последуют за ним. Вся его ярость сейчас сосредоточилась на полуослепленных и оглушенных бандитах.
В два шага подлетев к ближайшему, он одним движением выхватил шашку и разом снес врагу голову, начисто перерубив шею. Левая рука ухватила кинжал, который тут же погрузился в лежащего, но еще шевелящегося противника, короткий удар, клинок лишь на долю мгновения погрузился в тело и чуть повернувшись в ране покинул ее. Шаг, еще шаг, бандит поднимает мушкет, но Адам успевает коротко взмахнуть клинком, отсекая тому руку почти по плечо. Второй взмах и горло человека расцветает чудовищной раной из которой фонтаном брызжет кровь.
Боковым зрением он успевает заметить друзей, добивающих последних врагов, сам же видит одного, который уже поднял пистоль и целится. Левая рука, словно по своей воле движется вперед. Почти без замаха посылая тяжелый кинжал в полет. Выстрел сливается с криком. Клинок вонзается в лицо, с глухим стуком ударив о кость. Взревев от бешенства, Адам подскочил к врагу, развалив его наискось от плеча почти до грудины. Поворачивается – неужели не успел?
- Целы?! – уже не голос, рык раздается посреди опустевшей улицы.
- Если ты не съешь, то целы, - с ехидцей откликается Скворуш.
- На лестницу, там внутри бой! – Скомандовал Борут, поднимая свой кинжал. И сам первым бросился вверх по прислоненной к дому лестнице.
Покатая черепичная крыша, гребень, бросив короткий взгляд вниз, во внутренний двор дома, Адам успел разглядеть смутный силуэт внизу, в руках у которого мушкет. Вспышка, грохот выстрела, враг не видит еще русинов, и целится куда-то в другую сторону. Одним движением высвободив винтовку, Борут выцелив грудь бандита и спускает курок. Тот выронив из разом ослабевших рук оружие, судорожно, в тщетной попытке удержать жизнь, уже ускользающую из-под пальцев, зажимает рану и молча валится на землю. Перезаряжать ружье князь не стал, дело это, из-за нарезов в стволе не такое и быстрое и не до того сейчас. К этому времени все русины успели подняться на крышу.
- Хортичи, остаетесь здесь, держите под прицелом двор, мало ли… Микола, Сашко, за мной.
Дом двухэтажный и весьма высокий, соскользнув до края, Адам ловко перебрался на внутреннюю галерею второго этажа, опоясывающую весь двор по периметру. Шашка в правой, пистолет в левой. Шум боя и крики доносятся откуда то слева, Борут дождавшись появления товарищей, бесшумно двинулся вперед. Сашко сразу за ним, а Микола – обеспечивает прикрытие, заодно служит мощным резервом. Пустые, темные комнаты, раскрытые двери, запах дыма и пороха повсюду. Первый труп они нашли уже очень скоро. Еще безусый парень, в одной нательной рубахе лежал с раскроенной сильным ударом русой головой в луже собственной крови. Руки его все еще сживали оружие, так и не успевший поразить врага.
Времени нет, там, дальше кипит бой, гребенские дерутся и надо спешить. Шум нарастает, еще две комнаты позади и они оказываются у дверей в просторный зал. В узкие окна-бойницы уже просачивается слабый свет, солнце еще не поднялось, но тьма сменяется предрассветными сумерками. И видят двух вояк, один, видимо, раненый, второй помогает ему делать перевязку. Не колеблясь, Адам прыгает вперед, косой взмах и серебристая полоса острой стали обрушивается шею врага. Второй, сидящий на полу, получил удар сапогом в живот, Скворуш коротко ткнув в бок кинжалом, покончил и с этим. Оставлять за спиной раненых врагов – возможно и благородно, но слишком опасно.
Ни слова не произнесено. Русины, подобно духам мщения, идут дальше. Бой уже совсем близко. Пройдя еще один темный зал, и увидев еще два мертвых тела – одно в темном кунтуше, втрое в белой рубахе, они настигли врага. Грохнул выстрел, лязг клинков, рев и бешенная ругань десятка мужских голосов обрушились на них в полную силу. Адам, убрав шашку в ножны, выхватил второй пистоль, друзья последовали его примеру. И разом все трое ворвались в комнату.
- Гайда! – бешенный русинский клич на миг перекрыл все. Враг обескуражено начал поворачиваться к новой, нежданной угрозе, но слишком поздно. Грянул залп, следов второй. Расстреливая бандитов в упор, русины разрядили свое оружие не потратив ни одного заряда понапрасну. И только что кипевший посреди зала бой разом утих. Последний из бандитов, упал на колени, моля о пощаде, но защитники дома не дали ему и шанса. Крепкий седоусый мужик с шестопером в руках, прорычав «Сдохни!» размозжил горцу голову.
- Я Адам Борут. Мы пришли к вам на помощь. Надо проверить, не осталось ли в доме еще врагов.
- Я, Прохор Донев и весь мой род - твои должники, князь. Скажи, что делать и мы исполним. – Голос мужчины звучал глухо.
- Рано об этом говорить, Прохор. Собери своих родичей, соседей, надо идти дальше. Бой кипит по всему городу.
Тщательно перезарядив оружие и дав Доневым время снарядиться для боя, а заодно и собрать соседей-добровольцев, Адам двинулся дальше. Впрочем, все это заняло от силы несколько минут. Теперь уже русины шли не одни и с каждым новым домом, пройденным по главной улице Гребенска, в их отряд вливались все новые бойцы.
Запертые двери открывались и на порогах появлялись вооруженные и полные решимости сражаться люди. Адам не считал, сколько их уже собралось – он знал, теперь победа будет на стороне горожан. Никакая сила уже не остановит их порыв. Опасность и была в том, что люди засядут по домам, дожидаясь пока к ним ворвется враг, но теперь… теперь все стало иначе.
Отступление разбойников все же шло без паники, пока они не поравнялись с большим трехэтажным домом. В какой-то миг все окна-бойницы его расцвели вспышками выстрелов, так что изрядную часть стены разом заволокло дымом. Залп, точно рассчитанный, произвел немалые опустошения в рядах врага. Отворились тяжелые, кованные ворота и на улицу вырвался отряд в полтора десятка одоспешенных воинов с саблями, пиками и пистолями. Возглавлял их невысокий человек в сияющем полированной сталью бахтерце, с длинной горской саблей, которую он не замедлил пустить в дело, пропоров колющим ударом штыковидного острия бок растерявшемуся бандиту. Схватка – такая скоротечная, оставила щедрые плоды. Около десятка бандитов навсегда легли на уличную брусчатку кто с пулей в груди, а кто и порубленный и поколотый в рукопашной. Жалкие остатки вргов в панике бросились бежать.
Русины, идущие в первом ряду атакующих, только и успели, что подоспеть к шапочному разбору. Адам сходу узнавший Пахома Саблина, приветственно махнул рукой:
- Мастерский удар, уважаемый Пахомий! Сразу видна рука старого вояки. – Борут улыбался, битва радовала и горячила его кровь лучше любого вина.
- Приветствую вас, князь, - помолодевшим, куда и пропала нарочитая сдержанность и стариковские нотки, голосом ответил Пахом. – Рад, что прислушался к вам, отныне можете быть уверены – одного вашего слова будет достаточно, чтобы я и весь мой род – без малого две дюжины воинов, пришли конно и оружно и безо всякого промедления!
- Славно! Верю вам. – И они обменялись крепким рукопожатием, скрепляя произнесенную только что клятву.
Вокруг князя и Саблина собрались Донев и другие предводители семей, пришедшими на помощь. Адам коротко переговорил с ними. Наказ его был краток и ясен. «Слушайте приказы, деритесь вместе, Бог нам в помощь!».
Длинная главная улица – большак, сделала поворот и русины подошли вплотную к площади. Бандиты были и здесь, вовсю атакуя Ратушу. Может и полсотни горцев толпилось перед зданием, выцеливая все окна и не давая защитникам и головы поднять. В тот самый миг, когда Адам во главе стихийного ополчения ворвался на площадь, грянул взрыв. Дымом заволокло всю ратушу. Могучая вспышка пламени на миг залила все вокруг оранжево-алым, тяжелая, кованная дверь ратуши, сорванная с петель отлетела куда-то вглубь здания, снося все на своем пути.
- Стой! Целься! Разом, огонь!
Нестройный залп повторно сотряс все вокруг. Бандиты еще минуту назад торжествовавшие уже победу, и не озаботившиеся выставить караулы, оказались захвачены врасплох. Едва отгремела череда выстрелов, как Адам, выхватив шашку и высоко подняв ее над головой, бросился в бой, увлекая всех за собой.
- Гайда! Бей-убивай!
Началась жестокая и беспощадная сабельная рубка. Русины сражались яростно и очень искусно. Горожане восполняли недостаток мастерства свирепостью и злостью, страстным желанием отстоять свой дом и защитить близких, они бесстрашно бросались на врага, круша все на своем пути. Горцы никогда трусами не бывшие, дрогнули первыми и не выдержав напора, побежали.
Слитный и многоголосый торжествующий рев клич сотряс воздух.
- Гайда! Вперед! Не давай им передыху! Бей-убивай!
И стремительно растущий, подобно снежному кому отряд ринулся следом за врагом. Теперь уже вся улица была заполнена воинами, мало того, из боковых улочек, из домов выходили все новые люди нападая на горцев повсюду.
Но впереди гребенских ждало главное испытание. Адам увидел, что большой отряд разбойников среди которых возвышался, подобно великану, Акула, перегородил улицу, в полной боевой готовности. «Их еще полсотни, не меньше» решил про себя князь и увлекая войско за собой устремился вперед.
- Гайда! За мной! Бей их!
Бандиты беспорядочно выстрелили в накатывающуюся на них волну людей, но и на миг не смогли задержать ее решительный натиск. И снова начался безжалостный и молчаливо-яростный рукопашный бой. Выстрелы лишь изредка раздавались тут и там, зато лязг клинков и крики зарубленных звучали чудовищной какофонией битвы. Взаимное ожесточение оказалось столь велико, что и раненые не пытались выбраться с поля боя, спасая свои жизни, нет, они уже лежа на земле, били ножами в противника, хватались за ноги, стремясь опрокинуть врага наземь и вцепиться ему в глотку скрюченными в остервенении пальцами.
Микола рубился отчаянно и лихо. Шашка порхала перед ним, сея смерть. Доспех в таком бою давал не малые преимущества, уже не раз его скользом цепляли вражеские клинки и пули, но всякий раз броня выдерживала натиск и спасала хозяина. Орлик и посреди битвы не терял разума. Брошенный Адамам короткий приказ, - «Акула твой!» вел его вперед. Огромный ньерд бился бердышом, который казался в его руках едва ли не обычным топором. Перед ним образовалась некая пустота, несколько разрубленных с чудовищной силой тел валялось у его ног. Микола не колеблясь ринулся вперед.
Акула сразу признавший своего удачливого соперника, бешено взревел и ринулся на Орлика, занося оружие над головой. Не отступая, русин шагнул навстречу врагу, выпустив шашку из руки, так что она повисла на темляке у запястья и перехватил древко, не давая ему опуститься на свою голову, на миг они застыли борясь, но меряться силой в намерение Миколы в этот раз не входило. Он подсек правую ногу Акулы и одновременно позволил ему провалиться вперед, туда, куда тот так ожесточенно давил, сам же отшагнул в сторону, закручивая врага вокруг себя и заставив падать, одновременно он выхватил пистоль левой рукой и приставив ствол к груди великана выстрелил. В глазах Акулы сквозь кровавую пелену боевого безумия проглянула растерянность. Орлик убрав пистоль в кобуру ухватился за рукоять шашки и весело ухмыльнувшись врагу, одним махом снес ему голову.

***
Рассвет не принес обычной радости жителям Гребенска. Вокруг творилось что-то страшное. Звуки выстрелов, казалось не прекращались, стоны, крики, плачь, все смешалось.
Марица стояла рядом с Павлом, методично разряжающим ружье. Марица быстро перезаряжала, подавала следующее. Тетка Клавдия куда-то исчезла с таинственным видом.
- Гамсунг, - проговорил вдруг сквозь стиснутые зубы, молчавший до этого Павел.
Марица почувствовала, что колени стали ватными, руки отказывались заряжать ружье, она в отчаянии посмотрела на Павла:
- Все из-за меня!
- Не будь дурочкой, - резко ответил тот, выстрелив в очередной раз. В комнате уже трудно было дышать от запаха пороха и дыма, - они окружают ратушу, а значит не ты причина, а золото, налоги, черт подери. Хотя…
- Что там? – Марица увидела, как Павел изменился в лице, его неожиданное спокойствие и уверенность очень ее поддерживали все эти долгие минуты, и теперь, видя его волнение, она по настоящему испугалась.
- Марица, - хрипло произнес он, - тебе тоже лучше спрятаться! Быстро иди к детям.
- Я…
- Быстро! – Заорал Павел.
Шум на улице усилился, но Марица уже не обратила на это внимание, решив подчиниться, ведь так просто, когда за тебя решают, она бросилась вниз по лестнице.
Но добежать до подвала так и не успела.
Дверь дома сотряслась от тяжелых ударов. Со стороны кухни выглянула тетка Клава, она тоже была бледна, а в руках держала окровавленную тряпку.
- Раненого подобрала, - быстро произнесла она, - что застыла – быстро вниз. К детям.
Дверь была очень прочной, с поперечными балками и всегда казалась Марице надежной, но похоже работали топором или еще чем-то страшным, и девушка не могла отвести от нее завороженного взгляда.
С сильным грохотом дверь неожиданно поддалась и тетка Клава метнулась вперед, загораживая Марицу своим телом. Сверху послышался топот, прогремел выстрел в тот момент, когда первый бандит ворвался в дом и тут же упал – пуля Павла попала ему в голову.
Второй, высоченный верзила, успел выстрелить сразу, и сзади послышался грохот от падения чего-то тяжелого. Мысль, что Павла убили, заставила девушку оцепенеть. Разбойник отшвырнул в сторону тетку Клаву, словно она была пушинкой, отчего та упала и, ударившись головой о порог кухни, затихла.
Марица наблюдала за всем этим как во сне, не в силах пошевелиться. Но вот здоровенный разбойник посторонился и она увидела Гамсунга прямо перед собой. Вид его был страшен. В руке окровавленная сабля, рубаха изорвана, под ней виднелась кольчуга. На лице была свежая рана, из которой продолжала сочиться кровь. И при всем этом он улыбался.
- Здравствуй, красавица! – Произнес он, не пряча торжества в голосе и взгляде. – Ждала меня, вижу. Ну так я здесь и горю от желания изведать твой поцелуй.
Марица задохнулась от ненависти и бросилась в сторону, но он легко перехватил ее за талию и прижал к себе. Сила его была так велика, что Марица не могла даже шевельнуться, и замерла, глядя в его лицо, которое оказалось совсем близко.
Жесткие губы атамана прижались на мгновение к ее губам, вызвав у нее волну отвращения.
Гамсунг засмеялся, но тут же оборвал свой смех, выпустил ее из рук.
- Прости, - с издевкой сказал он, - остальное потом.
Марица вспыхнула, размахнулась и со всей силы, какая у нее была, залепила ему звонкую пощечину. Разбойник отреагировал мгновенно, ответив ударом на удар. Девушку отшвырнуло на ступеньки. Щека горела, боли в спине и правой руке она почти не чувствовала. На глаза навернулись слезы, и она отчаянно закусила губу.
На мгновение в комнате повисла тишина, только слышно было как тяжело дышит атаман, глаза которого смотрели на девушку с ненавистью, даже более сильной, чем испытывала к нему она.
- Ах ты, дрянь, - произнес он сквозь зубы, - ничего, такие девки моим храбрецам нравятся, завтра же почувствуешь это. А я могу и сейчас…
И он, подняв саблю, которую все еще сжимал в руке, поднес ее к горлу девушки. Одно движение и ткань платья разошлась, обнажая плечо.
- Гамсунг, - неловко произнес за его спиной верзила, - там бой!
- Прочь все отсюда, - зарычал атаман, впившись загоревшимися глазами в побелевшую от страха Марицу.
- Русины режут наших, - не сдался бандит.
- А, русины! Что ж, придется тебе подождать, красавица! Уходим отсюда, быстро!
С этими словами, он резко схватил девушку за волосы и поднял с лестницы. Марице никогда не было так больно, глотая слезы она снова оказалась лицом к лицу с атаманом:
- Только дернись, и пожалеешь, что я тебя не убил, - прошипел он, и схватив ее за руку потащил из дома. Марица попыталась сопротивляться из последних сил, но добилась только того, что Гамсунг так дернул ее руку, что она упала. Не дав ей подняться, он проволок ее по ступенькам и только на земле рывком поднял на ноги.
- Нравится? – Спросил с хищной усмешкой. – Может и не сразу тебя отдам.
- Пожалуйста, - прошептала девушка, ей уже было все равно, даже ненависть осталось где-то далеко. Все затопила боль во всем теле и смертельный страх. Ее передернуло, когда он провел рукой по плечу. Захотелось умереть прямо сейчас. – Лучше убей меня.
- Нет, - засмеялся он, - зачем? Может позже, когда всем надоешь. Сначала заставлю извиваться твое красивое тело в моих объятиях. Сегодня же станешь моей.
- Атаман, - вмешался верзила, - быстрей, наших режут! Акула убит!
- Что? – Проревел Гамсунг, оборачиваясь к нему. – Это невозможно! Живо найди моего коня.
Марица воспользовалась моментом, извернулась, укусив его за кисть и вырвала свою руку, но атаман тут же схватил ее за косу, лишая способности двигаться, и грязно выругался.
- Просто дикая кошка, - прошипел он, - но мне это нравится! Давай шевелись, дрянь. Не терпится мне уже.
Намотав ее косу на кулак, он потащил ее к выломанным воротам, туда где шла схватка. Повсюду на их пути валялись трупы. Не смотря на боль, изнемогая от страха и унижения, Марица наконец услышала шум битвы, от криков, стонов, и предсмертных хрипов кровь леденела в жилах, она с трудом успевала бежать за Гамсунгом. Каждый раз, как она замедляла шаг, он жестоко дергал ее за волосы.
Почти ослепнув от слез, на грани отчаяния, Марица мысленно поклялась, что убьет себя, но не даст Гамсунгу овладеть ею. Но, понимая, что это смертный грех, она молила небо о случайной пуле и быстрой смерти, почти с угрозой обращаясь к Богу, что иначе исполнит свою клятву.

***
Адам среди битвы разглядел Гамсунга, выходящего из дома Марицы. Тут же он увидел и саму девушку, которую бандит тащил за собой, грубо ухватив за косу. Боруту на миг показалось, что снова перед ним родная земля, разоряемая турками, безжалостно и жестоко грабящими, убивающими, насилующими и попирающими святыни Крайны. Только нехристь может так обращаться с девушкой! Враг окинув поле боя взглядом, верно оценил расклад и таща волоком упирающуюся из последних сил девушку, направился к своему коню. Адам, видя это, ринулся вперед, уже не обращая внимания на сыплющиеся со всех сторон удары и раздавая их в ответ. И все равно не успевая. И тогда он крикнул, перекрывая весь грохот битвы.
- Гамсунг, подлец, трус! Иди сюда и сражайся как мужчина! - Еще двое разбойников кинулись к Боруту, но одного он даже не взглянув, застрелил из пистоля, а второго насадили на пику подоспевшие гребенские.
Разбойничий атаман остановился, лицо его исказилось от ненависти, он отбросил девушку в сторону и развернувшись, пошел на Адама, выхватив саблю. Больше слов не требовалось. Настал черед стали. Битва вокруг двух предводителей стихла сама собой. Еще минуту назад ожесточенно резавшиеся враги встали, молча глядя на поединщиков.
Когда расстояние сократилось до пяти шагов, Гамсунг ловко выхватил пистоль и выстрелил, проделано было все так быстро, что Адам только и успел чуть отклониться в сторону. Пуля ударила ему в голову, прикрытую шлемом. Металл выдержал, хоть и ощутимо прогнулся, в глазах князя пошли алые круги, на миг он потерял способность воспринимать окружающее. Сил хватило лишь слепо отмахнуться шашкой и сделать пару шагов вперед-вправо. Гамсунг ждал любого, что русин встанет на месте, или рухнет, и отступит, но движение Адама стало для него неожиданным. Два могучих, способных наполы развалить косых удара крест накрест провалились в пустоту. И все же атаман оказался очень опытным бойцом, по кошачьи извернувшись он стремительно напал на продолжающего полувслепую кружиться врага.
И вновь русин переиграл его. Миг назад он стоял поводя шашкой перед собой, но стоило противнику приблизиться, занося саблю, как Адам будто провалился. Два широких переката, Гамсунг попытался нагнать князя и ударить сверху, но русин повернув распрямился и хлестанул шашкой, достав самым кончиком бедро врага. Голова Адама все еще кружилась, но это не могло больше помешать ему.
Стремительный обмен ударами, звон и лязг клинков. Стремительно кружение бойцов. Несколько раз каждый сумел зацепить другого, но доспехи защитили воинов. Гамсунг стал куда осторожнее, он не бросался вперед, предпочитая бить с расстояния, желая обескровить и вымотать раненого врага. Борут для начала прощупывавший силу противника, решительно пошел в атаку. Все произошло так стремительно, что для зрителей слилось в один миг. Адам ложным замахом вынудил Гамсунга контратаковать, убрав из-под удара руку, он шлепком боковой части клинка по кисти противника вышиб саблю из его руки и ни мгновенья не медля, коротким тычком вогнал острие шашки в ощеренный рот врага. Выдернув клинок из окровавленной, в обломках зубов пасти, Адам почти незримо легким движением перечеркнул горло бандита. Корчась в ужасных муках, тот рухнул на землю, заливая все вокруг своей кровью.
- Гайда! – Страшно закричал Борут. – Бей! Убивай! За Гребенск!
Сотни воинов подхватили клич князя и бросились на еще стоящих на ногах врагов. Потеряв своих вожаков, бандиты не выдержав напора, побежали, и на каждом шагу смерть щедро забирала себе все новые жертвы. Уйти удалось не многим. Из полутора сотен разбойников в то утро явившихся грабить город, спаслись едва полтора десятка. Горожане устроили им настоящую кровавую баню, расстреливая в упор, рубя, насаживая на пики и рогатины по всей длине улицы, не выпуская врага из города.
Когда последние выстрелы по удирающим в сторону леса всадникам отгремели, взорам победителей предстала страшная картина. Тела людей и лошадей, многие еще живые или бьющиеся в агонии последней муки, повсюду окровавленное оружие, следы взрывов и огня на стенах домов, густое облако порохового дыма и запаха свежей еще парящей крови.
Они стояли и молча смотрели друг на друга. Они – победили.

***
Марица, отброшенная рукой Гамсунга в сторону, была тут же подхвачена одним из разбойников, который ухватив ее за локти, прижал к себе и угрожающе рыкнул:
- Не дергайся, шею сверну.
Девушка замерла, глядя, как сошлись в поединке князь Борут и Гамсунг. Вокруг наступила зловещая тишина, прерываемая лишь стонами раненых. Все вокруг и разбойники и гребенские, опустив оружие, уставились на битву вождей. Марица тоже в каком-то оцепенении смотрела на схватку. Ничего удивительней и страшнее она в жизни не наблюдала. Это же не люди, это какие-то демоны смерти. Каждый раз, когда она думала, что князю конец, и сердце замирало от ужаса, он каким-то чудом выкручивался, отражая смертельные удары. Поединок был таким стремительным, что она едва уловила момент, когда шашка князя пронзила голову атамана и спустя мгновение, разбойник повалился к ногам Борута. На одного мгновение князь встретился с Марицей глазами, а потом перевел взгляд, полный обещания смерти, на разбойника, державшего ее.
А в следующий миг раздался его страшный клич:
- Гайда! Бей! Убивай! За Гребенск!
Марица вдруг поняла, что ее никто не держит и разбойники за спиной исчезли. Ноги подогнулись, и девушка в изнеможении осела на землю. Она видела, как снова наступила жестокая схватка, но с трудом понимала, где свои, где чужие. Видела, как бандиты пытались бежать и их расстреливали из окон домов. Пыталась разглядеть среди дерущихся князя Борута, но он двигался быстрее смерча, сметая всех на своем пути.
Кажется, она потеряла сознание, или так ей показалось, потому что внезапно вокруг воцарилась тишина. А потом поняла – все закончилось. Гребенск спасен. Князь и храбрые защитники ее города победили!
Невероятное облегчение заставило ее улыбнуться, но улыбка сразу сменилась печалью. Из домов стали появляться жители, в основном женщины и старики, и искать своих среди раненных и убитых. Где-то слышался радостный смех, где-то плачь. Марица видела, как подбирают раненых и несут в ближайшие дома. Видела, как какой-то парнишка, не старше Матвея, зло ощерился и прикончил еще живого бандита, пытавшегося подняться, вонзив ему в горло нож, а потом опустился возле раненого брата, с отчаяньем повторяя его имя и умоляя не умирать.
Гребенцы, принимавшие участие в битве и оставшиеся на ногах, опьяненные победой, собрались вокруг князя, громко приветствуя спасителя города. Борут в ответ произнес несколько слов, которые девушка не смогла расслышать, но видела, какое впечатление они произнесли на бойцов. Рядом с князем она вдруг разглядела Саблина и его внука - Митяшу, а потом еще несколько знакомых ребят. У всех на рукавах виднелись белые повязки. Советник Саблин, смотрелся сейчас очень внушительно, Марица и не видела его таким раньше. Закованный в броню, с саблей в руке, которую так и не убрал в ножны, он выглядел настоящим рыцарем. И даже отсюда видно было, как помолодел он лицом, как сверкают глаза гордым отсветом победы. Воины, еще раз прокричав: «Слава князю Боруту!», разделившись на группы по двое, по трое, начали помогать женщинам искать раненых и уносить их с улицы. Кого-то перевязывали прямо на земле, кого-то аккуратно несли. Марица не видела, куда делся князь, не видно было и остальных русинов. Она очень надеялась, что все они выжили. А вот Саблин с людьми, среди которых Марица увидела и других его родичей, стал руководить всеми, зычным голосом отдавая приказы. Слушались его беспрекословно. Работа вокруг закипела.
К церкви, напротив Ратуши относили погибших жителей. Не так и много, но все же сердце Марицы защемило от горя. Она заметила среди убитых одного паренька, который еще вчера был жив и помогал с обустройством церковного дома.
Совсем рядом кто-то громко застонал, произнеся ее имя, и сразу былая решительность к ней вернулась. Поднявшись на колени, осмотрелась, чувствуя слабость и головокружение. В глазах стоял туман, мешая понять, куда смотреть. Зов раздался снова и она, наконец, разглядела гребенского парня, придавленного двумя телами убитых разбойников. Что-то в нем было знакомое, Марица придвинулась к нему, понимая, что это еще один из ее молодых друзей. С трудом откинув сначала один, а потом второй труп, она взглянула в залитое кровью лицо и, холодея от жалости, узнала Ежи. Ранен он был в голову, но более серьезной ей показалась рана в груди. Прямо из середины груди сына Головы торчал кинжал, всаженный по самую рукоятку.
- Ежи, - позвала она в отчаянии, пытаясь вытереть кровь с лица куском ткани, оторванным от платья. Рана над бровью до сих пор кровоточила, густая кровь толчками вытекала из пореза, заливая глаза, щеки. Девушка зажала ее, пытаясь остановить уходящую из него жизнь. Вокруг кинжала – напротив, крови не было совсем.
Парень не отвечал больше на ее призывы, очевидно лишившись сознания, он со свистом дышал, что дарило ей уверенность, что Ежи еще жив.
Она и не поняла, в какой момент рядом с ней опустился на корточки монах.
- Отец Филарет, - изумленно воскликнула девушка, - вы здесь? Но как же…
- Спокойно, дитя мое, - ласково ответил священник, и наклонился над Ежи, - это ваш друг?
- Да, мой друг, - Марица вдруг заплакала, почувствовав, что она теперь не одна.
- Вот и славно. Чей это дом? Поможешь мне перенести его. Только не прикасайся к кинжалу. И не бойся, этот молодой человек еще поживет, дай Бог.
- Это мой дом, - шмыгнула носом девушка, пытаясь взять себя в руки, - скажите только что делать.
- Марица, Марица! – Она обернулась и узнала спешащего к ней Дмитрия.
Племянник Марфы явно гордился своей выправкой, оружием и снаряжением. Шлем на голове сверкал на солнце, которое уже показалось из-за горизонта.
Некогда белая повязка на руке вся испачкалась кровью, но видимо чужой или рана была не серьезной. Митя улыбался Марице с видом настоящего победителя – еще бы, принял участие в первом бою, и наверняка отличился. Казалось, что короткий мушкет в его руках еще дымится пороховой гарью.
- Митяша, - срывающимся голосом проговорила девушка, - тут Ежи…
Улыбка тут же слетела с лица новоиспеченного героя. Он сильно побледнел и, кажется, совсем растерялся.
- Ежи? О Боже! Он мертв?
Дмитрий с ужасом уставился на кинжал в груди друга.
- Нет, сын мой. Он жив, только надо его отнести в дом к этой милой барышне. Вы поможете? – Спокойно проговорил монах.
Дмитрий кивнул, подавив судорожный вздох. Обрадованный, что может хоть чем-то помочь, он закинул мушкет за спину и решительно склонился над сыном головы.
- Не так быстро, - остановил его священник, - вот возьмите так же как я. Да, вот так. Не спешите.
Они вместе подняли Ежи, а девушка, поняв кивок отца Филарета, аккуратно поддерживала голову парня, пока они втроем несли раненого к дому Марицы. Она не помнила, как они внесли его в дом, но первое, что сильно ее поразило, это вид тетки Клавы, деловито перевязывающей голову сидящего на ступенях Павла.
Увидев прибывших, она тут же выпрямилась и указала, куда положить раненого, словно ничуть не удивилась. Только прижала к себе Марицу на миг, когда Ежи устроили на топчане в большой комнате.
- Умница ты моя, - прошептала тетка, но тут же отстранилась и приказала, - живо поставь кипятить воду. И Павла позови, нечего ему отлынивать. Царапина, а сколько стонов было, будто ему голову снесли.
Это она, конечно, приукрасила, Павел, уже стоявший на пороге, умудрился весело подмигнуть девушке и спокойно произнес:
- Да здесь я. Чем помочь?
Марица, подарив ему счастливую улыбку, бросилась на кухню. Поставив греться два ведра, она вернулась в комнату.
- Митяша, - сказала она парню, который скромно стоял в стороне, не в силах оторвать взгляд от бледного лица Ежи, - думаю надо сообщить Голове. Ты не мог бы…
- Да, да, - встрепенулся он, - я сейчас, - и сразу бросился из комнаты, спеша выполнить поручение девушки.
- Я тоже пойду, - быстро сказала она, - там же еще могут быть...
Тетка, глянув на нее, открыла было рот, чтобы возразить, но Павел быстро шагнул к девушке:
- Я с тобой. Только вот, накинь шаль.
Он протянул Марице платок, и она только после этого вспомнила о своем испорченном платье. Быстро обернув плечи, она вслед за Павлом бросилась на улицу.
Однако помогать было уже не зачем. Трупы бандитов грузили на телегу кузнеца, который стоял рядом, держа под уздцы впряженную в возок, смиренную лошадку. Саблин был тут же, следя за тем, что бы все делали правильно. Под его руководством все делалось быстро и слаженно. Раненых уже всех унесли, улица почти очистилась, лишь пятна на камнях и земле напоминали о страшной схватке. Павел помогал ополченцам грузить на телегу тела бандитов. А Марица осталась стоять у сломанных ворот.
Она понимала, что теперь все уже будет по-другому. Многое изменится, и что ждет впереди еще не ясно. Но одно она знала точно. Никуда она не поедет из полюбившегося ей города. Став одной из причин, ввергших жителей в этот ад, она постарается сделать все, что в ее силах, чтобы жизнь погибших защитников не была отдана напрасно.

Эпилог. Замок Чернагора. 26 июня 1647 года.

Граф вздрогнул и чуть не расплескал кубок с вином, когда Витред резко распахнул дверь в его покои:
- Черт возьми! Витред! Я же просил – оставить меня в покое!
- Граф! Прошу прощения, но новости очень важные…
- Слышал уже. Князь у меня еще ответит, почему не поставил в известность... Ну разбили они этих разбойников, деньги здесь, чего панику то устраивать? Знаю я уже все! Отдохнуть не дают! Скучно мне здесь, Витред.
- Граф! Послушайте!
- Витред, а где баронесса?
Людвиг отхлебнул из кубка и уставился в окно с таким бессмысленным выражением лица, словно ответ на вопрос его нисколько не волновал.
- Граф, - в голосе Витреда послышалось отчаяние, - прилетел почтовый голубь, ваш отец…
- Ну что там? – Снова перебил Людвиг, даже не обернувшись.
- Он в плену.
На некоторое время в покоях воцарилось молчание, стало слышно, как потрескивают в камине дрова, вспыхивая разноцветными искрами. Граф любил смотреть на огонь и камин горел с утра до ночи, не смотря на то, что было тепло и надобности в нем не было никакой.
- Что, - прошептал юноша, наконец подняв на старого камердинера полные недоверия глаза. В этот момент он показался таким растерянным, что Витред ощутил к нему нежность, какую не испытывал уже давно, пожалуй с тех пор, когда Людвигу исполнилось четыре года.
Но уже через несколько мгновений, граф отшвырнул кубок, с глухим стуком ударившийся о камин, и заорал:
- Что ты сказал?
- Войско герцога разбито, сам он взят в плен, а может и…
- Не смей говорить, что он убит, - крикнул Людвиг, почти срываясь на визг.
Витред печально покачал головой:
- Я сам верю в лучшее.
- Мне плевать, во что ты веришь! Мой отец жив! Что ты встал! Срочно – собирай всех. Мы уезжаем из этой дыры! Сегодня же. Предупреди баронессу, дозорных, ньердов.
- Но, господин граф, кто же останется в замке. Ведь ваш отец поручил вам…
- Твое какое дело. Пошел вон,

- Уже идет. Будет с минуты на минуту.
- Хорошо. Налей-ка мне еще вина.
- Но граф…
Людвиг посмотрел на него с усталой усмешкой:
- Не спорь, Витред. Видит Бог, что для меня это не легко. Ты-то должен понимать.
Какие-то серьезные и спокойные интонации его голоса произвели впечатление даже на старого слугу. Сейчас он так был похож на своего отца, что что-то защемило в груди управляющего, так недолго находившегося в этой должности. Он, не возражая больше, налил в кубок вина и поднес графу. Людвиг задумчиво поглядел в кубок, зачем-то поднес его к носу и вдохнул аромат, только после этого отхлебнул большой глоток.
В тот же момент раздался короткий стук в дверь и на пороге появился князь.
Граф кивнул Витреду и тот молча вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Адам проводил его взглядом и спокойно взглянул на Людвига, белая повязка на голове князя делала его лицо еще более смуглым.
- Ты меня звал, Людвиг? – Спросил Борут совершенно бесстрастно, лишь на мгновение задержав взгляд на кубке в его руках.
- Да, князь. Не предлагаю вам сесть, уже тороплюсь, но разговор у меня к вам очень важный! – Официальный тон Шлосенберга заставил и Борута перейти на «вы».
- Внимательно слушаю, граф.
- Я буду краток. Вы наверное слышали, что мой отец попал в плен и мне надо срочно уехать. – Людвиг замолчал, собираясь с мыслями. - Князь, неделю назад вы спасли мне жизнь и честь, расправившись с моими врагами. Сегодня вы сберегли мои деньги и защитили мой город... И самое главное - вы освободили из плена прекраснейшую девушку на свете и дали мне шанс повстречаться с ней. Не слишком ли велик получается долг? А мы - Шлоссенберги часто одалживаем, но вот сами в долг жить не привыкли. Но я нашел решение. Я хотел бы, чтобы вы остались в замке и правили Чернагорой, Гребенском и всеми окрестными землями, как мое доверенное лицо.
Князь молчал, потому граф продолжил, начиная немного горячиться:
- Вы победили разбойников и люди верят вам. Не знаю, почему вы не сообщили о нападении мне. Но сейчас об этом некогда уже… - Сам себя оборвал Людвиг. - Так вот. Я написал бумагу, где говорится, что вы становитесь кастеляном Чернагоры, я верю в вас. У вас все получится. Но взамен, я хочу только одно. Пустяк совершенный.
- Что же? – Улыбка скользнула по плотно сжатым губам Борута.
- Я хочу, чтобы через три месяца вы привели мне в Радославль пару сотен конных стрелков. Думаю, после сегодняшнего, вы легко с этим справитесь.
- Вы решили оставить мне золото для этой цели?
Граф потерял от этих слов свою нарочитую уверенность, застыл, молча глядя на Адама, моргнул и поспешил скрыть растерянность, поднеся кубок к губам.
- О чем вы, князь? – Наконец воскликнул он. – Я думал вы поняли. Я не могу дать денег. И вы это знаете.
Адам усмехнулся и покачал головой:
- Нет, граф, не знаю. Если помните я тоже вам говорил, что набрать войско без денег невозможно. Но давайте откровенно.
- Давайте, - согласился Людвиг. Он шагнул к камину, уже успевшему остыть и оперся на каминную полку.
- Вы все-таки решили оставить меня кастеляном?
- Да, князь, я уже составил бумагу.
- С неограниченными полномочиями?
- Да, но условие…
- Я принимаю ваше предложение, но не ваше условие.
- Но, князь, войско очень нужно мне.
- И тем не менее, Людвиг, решение за вами. Я готов попробовать набрать войско. Если мне это удастся – я так и сделаю. Если я смогу, то приведу его к вам. Но обещать заранее то, что может окончится провалом, я не могу. Мое слово не пустой звук и вы, граф, как человек благородный, должны это понимать.
На несколько минут воцарилось молчание. Граф молча смотрел на князя, мучительно выискивая выход из положения, но видимо не найдя его под спокойным и уверенным взглядом пронзительно синих глаз Борута, изобразил на лице простодушную улыбку:
- Да, да, князь, полагаю мы все решили и на этом можем завершить беседу, - Людвиг бросил беспокойный взгляд на окно и снова повернулся к Боруту. - Поверьте, если б я не спешил, я угостил бы вас вином…
- Я понимаю.
- Ну теперь вы здесь хозяин. Простите, но вино я взял с собой. Уверен вы и с этим справитесь, я повторюсь – я верю в вас.
- Рад это слышать! – Лицо Борута оставалось таким же непроницаемым, как и вначале, и, вопреки словам, никакой радости на нем не отражалось.
Оставалось покончить с формальностями и Людвиг проделал это по всем правилам.
- Прощайте, князь, - наконец произнес он, поспешно подхватывая свою шапку, - я очень спешу.
Во дворе столпились все обитатели замка. Остающихся была малая горстка. Отец Филарет стоял, положив руку на плечо маленького Борислава. Рядом с ними были Андрей и Яков. Адам подошел к своим воинам, стоявшим чуть в стороне. Тадек и Марек ухмылялись, подталкивая друг друга плечами и поглядывая на ньердов и два десятка новобранцев Штаделя, выстроившихся образцовым строем.
На одной из телег Марек вдруг заметил Тамилу. Немедленно вспомнилось, как мило она краснела, угощая пирогом всего несколько дней назад. «Хорошая девчонка, - подумал разведчик, - жаль, что уезжает». И тут же встретился с ней взглядом.
Лучше бы не встречался! На бледном лице девушки бирюзовые глаза горели таким странным, таким тоскливым огнем, что парень растерянно замер, утонув в них. Да что в ней такого? Мысли мелькали сменяя одна другую, а он все продолжал смотреть на девушку. Тамила старалась выглядеть спокойной и равнодушной, но взгляд ее говорил совсем о другом. Марек с трудом отвел глаза, опасаясь, что сейчас совершит какую-нибудь глупость. Но вокруг все словно дымкой подернулось и была только она, девчонка, которая всегда была здесь, рядом, а он… и Марек снова поднял голову. Тамила плакала, не скрывая этого. Слезы скатывались по щекам, глаза стали еще красивей. Марек решительно сделал шаг к повозке, но твердая рука Орлика легла на его плечо не давая пошевельнуться.
Микола смотрел равнодушно, кивком попрощался с Отто и поклонился госпоже Штадель и Тамиле, словно не заметив ее слез. Чуть наклонившись к уху взбешенного Хортича, он произнес:
- Не время.
Марек вздрогнул, сник, опустил глаза и больше не смотрел на отъезжающих. Тадеуш, поняв все, шагнул ближе к брату, злясь на графа, увозившего всех обитателей. Ну, в самом деле, мог и оставить семью сержанта! И чего ждут! Проваливайте скорее в свою столицу, да хоть к черту на рога! А девчонку жаль – уткнулась в широкую грудь матери, словно котенок.
Скворуш не отводил мрачного взгляда от передней повозки, где с удобством устроилась Анна. Когда граф вскочив на Чорта и подъехал к ней, поцеловал протянутую ручку, щека Сашко дернулась, он резко отвернулся, встретившись с усталым взглядом командира.
- Скворуш, заступаешь в дозор немедленно. – Расчет Борута был верным, Сашко сразу выпрямился и коротко кивнул. Меньше всего князю нужны были стычки напоследок. А вид еще не остывшего от битвы Скворуша, внушал опасения. - Орлик, сменишь его часа через три. Хортичи немедленно спать – вам заступать в ночь. Под утро я вас сменю.
Все это он проговорил в полголоса и тоже обернулся к уезжающим.
- Трогайте, - закричал граф, а потом повернул голову в сторону русинов и прокричал, махая рукой, - князь, я очень на вас рассчитываю!
Шествие тронулось и бывшие жители замка начали постепенно исчезать в воротах.
Адам смотрел на них молча. Что готовит ему судьба теперь, когда он стал хозяином Чернагоры? Там видно будет. А сейчас он слишком устал.

Конец.

Первый том дописан, но возможного в него еще будут внесены небольшие изменения. Мне так кажется))))

будут обязательно.
думаю начало переделаем весьма капитально в итоге)))

Ага, ага, это даже радует))))

Кержак, и Каури, прочитал вашего адама.неоднозначное отношение.что понравилось что то нет.пару дней подумаю перечитаю и постараюсь выложить комменты.спасибо за то что пишете для нас.

единственное что режет глаз это использование кольчуг(доспехов) и нарезного оружия(винтовка-винтовальное, нарезное ружьё) с нарезным оружием кольчуга не имеет смысла.

Зато имеет смысл при рубке. Появление винтовальных стволов. Не отменило кольчуг. Да кольчуги до сих пор некоторыми юзается, при этом людьми воюищими.

velkan но реально это лишний вес. при рубке(в книге описываются шашки) надежнее в качестве защиты не метал а войлок (пример бурка) или фетр.

Постепенно перейдут и на такой девайс Не все сразу И попаданцев там нет.