В одиночестве (или в теплой компании с пузырьком «яда»), я пробыл недолго, соблазн решить проблемы исконно русским методом не успел не только победить, но и даже толком оформиться. Вернулся мой «эксперт».
Петрович неодобрительно потянул носом, как кот пузырек валерьянки обнюхал (в этот раз одобрительно), не слишком потерявшую в содержимом емкость, крякнул от удовольствия и… спрятал «яблоко раздора» в рюкзак. А потом, пользуясь моим онемением от такой наглости, перешел к делу.
- Значится так, Кругляш, начну с твоих личных дел, а то без этого ты ни о чем другом думать несмогешь.
Оставалось скрипнуть зубами и сжать кулаки, как-то подзабыл я, что все разговоры записываются и транслируются – «работа прежде всего», но… М-да, Петрович, оказывается - человек редкой деликатности…
- И что скажешь про эту фантастику?
- Кхе, ну фразу - «никто так не врет как очевидцы» - ты знать должон точно. – Дождавшись ответного кивка, мой эксперт подмигнул: - Так вот, девочка, почитай, и не врет…
Этому паразиту в театре бы играть – вон как паузу держит, но получив в ответ неодобрительный прищур, Петрович отодвинул в сторону вдруг возникшее желание повеселиться, и продолжил по-деловому:
- Периметр они прошли играючи. Не с профессионалами технике тягаться, умный человек завсегда найдет как ее надурить, а тут разведка была – их ухватки. Не меньше взвода, правда половина похоже была не разведка, а обычный десант, такого и поставили перед входом - часового изображать. Два барака вырезали умело и без шума – спали уже все. Часовых у входов тоже сняли без вопросов. А вот дождевик он напялил, чтобы форму скрыть, да вот только никакого дождя то и не было, девочка именно на это внимание обратила, хоть и сама не поняла.
Я подумал и кивнул – пока все сходилось.
- Когда парнишка просек, что его выпасли, начал действовать как учили – «быстро, смело и не задумываясь». Разведчик бы заговорил, отвлек, а этот… просто попер вперед.
- И?
- Штыковому бою почитай уже лет семьдесят-восемьдесят не учать, да и рукопашному – только чтоб от пьяных бомжов отбиться смог, ну и для поддержу уверенности в собственных силах. Тьфу! – от избытка чувств Петрович даже плюнул на пол, но быстро взял себя в руки.
- Понятно, но к чему это?
- А к тому, что от нашего часового ему карабин остался, со штыком. Вот он и решил им поработать, оно и сподручнее, да и за ножом ему лезть – сначала плащь снимать надоть. Вот тока штыковой бой - эт тоже фехтование, а оно, как любое искусство, тонкостей имеет выше крыши и дилетантов не терпит...
Петрович огляделся вокруг, но не найдя ничего подходящего, нырнул на вторую половину палатки, чтобы появиться назад со шваброй.
- Этот молокосос не знал, что когда в штыковую ходют, приклад положено к бедру прижимать, а не к бочине. Вот гляди, что будет, если по стволу в этом случае стукнуть – умные люди это рычагом называют. Собственный приклад впечатывается под ребра, а там…
- Капсула печени…
- Ишь, какие слова… Но и я тож такое знаю – «нокаут» называется. Каким бы крутым не был – сознание враз гаснет. Да и убить так можно запросто, даже просто рукой по стволу ударив - рычаг. Вот он и рухнул, девчонка-то лопаткой двинула, да со всех силенок.
- А второй?
- А вот второй был первому не чета. Матерый. Хваткий, все видящий и способный рассчитывать до миллиметров. Это его и сгубило. От ума глупостей не меньше делают, чем по дурости. Этот вот в ближний бой полез.
- А зачем? Мог ведь нож метнуть, или выстрелить, у него-то бесшумка точно быть должна.
- За бесшумкой ему лезть далеко было, он же перед тем ножом работал… А метнуть, - Петрович отошел метров на семь и, присев на корточки, вытянул руку над землей, будто пытаясь найти пульс на шее лежащего человека. - Что скажешь?
- Желудок закрыт. Но шея и сердце – нет.
- В сердце бросать и мужик не всякий решится – ну как по ребрам скользнет. А с женщиной это глухой номер изначально. Почему, понимаешь?
- С этого ракурса – не понимаю.
- Кхе, молодежь… Сбруя, которую барышни на себе красоты ради таскают, не то что нож, не всякая пуля возьмет. Эти материалы помимо лифчиков, на подкладки под прессы холодной вырубки идут. Я ж говорю – опытный был. Не чета тебе.
- А в горло что помешало?
- А ничего, он и метнул. Да тока… любой человек горло защищает инстинктивно. Девочка лезвие штыком лопаты отбила, сама того не заметив, а я подобрал. Вот.
На стол ложится пластина метательного ножа – расширяющееся и утолщающееся к острию лезвие, длинный черенок лезвия с обязательным отверстием.
- Вторым ножом он рисковать не стал – посчитал, что вблизи она ему не противник, сможет легко от лопатки уклониться. И прав был совершенно.
- В чем ошибся?
- На какую высоту бьет кровь при повреждении крупного сосуда, не вспомнишь?
Приходится морщить лоб но, казалось, давно забытое за полной ненадобностью знание выскакивает само:
- До потолка операционной. Это… метра три с половиной, четыре.
- Вот-вот.
- Хочешь сказать…
- Да, парень был хороший рукопашник. Такие очень точно рассчитывают дистанцию - это у них на чистом автоматизме выходит - и лишних движений не делают. Он четко знал, где должно было пройти лезвие лопатки, и отклонился как надо, да вот рукоятка была в крови и попросту выскользнула…
- Случайность, значит… Но мне помнится, что даже если перехватить разом обе артерии, прежде чем сознание погаснет, секунд тридцать должно пройти? Спец за это время пяток человек положит.
Петрович смотрит на меня с непонятным сожалением, но до ответа все же снисходит.
- Совсем молодежь учить перестали… В шею не только, и не столько из-за артерий бьют. Там рефлекторная зона, как и напротив сердца, к слову, обширное повреждение приводит к практически мгновенной потере сознания и смерти от шока, даже ежели крупных сосудов не тронуть. Вот так вот. - А дальше все просто было. Она снаружи и в темноте, они на свету, да и девочке только казалось, что она все медленно делает, а по звукозаписи – всю обойму она отстреляла чутка больше чем за две с половиной секунды. И вторую – за три с половиной. Всем в округе показалось, что очередь из автомата тревогу подняла, а не из пистоля стреляли.
- Так вот всех врагов и перестреляла?
- А чего такого? Стрелять умела хорошо, патрон убойный, дистанция самая что ни на есть… Вот со врагами… Там помимо врагов она еще и парочку своих положила… тех, кто не вовремя наружу сунулся. Такие дела.
«А вот этого я ей никогда не скажу…»
- По частям вроде все понятно, где везение, где ошибки, а вот в общем сказать можешь? Как такое возможно – девчонка ничего толком незнающая и не умеющая против нескольких подготовленных бойцов?
Петрович задумчиво покрутил в своих, похожих на лопату лапах стакан и хозяйственно спрятал его в рюкзак.
- Я раз статейку читал. Там прохвесор говорил, что каждый пятый вблизи опасности собой владеть вовсе не может, мясо – учи его, не учи - все забудет и голову потеряет. Почему вояки всегда выделят «обстрелянных» - потому что там уже ясно - кто есть кто. Но это не всё – ожидание смерти сковывает, точность стрельбы на стрельбище и в бою – чуть не в двадцать раз падает. Потому основные потери и наносит артиллерия – они за передовой и не так боятся. Большая часть людей под огнем способны только на те действия, что им вбили на обучении до состояния рефлекса. Потому и требуют от солдата в первую очередь слушать и выполнять приказы, не задумываясь – потому что в бою голова отказывает. – я кивнул, все это нам объясняли еще на втором курсе, когда вбивали в длинноволосых шалопаев основы строевой подготовки.
- Вот так, Кругляш, и это по стрельбе, а в рукопашной ты ведь в глаза смотришь. Недаром даже в девятнадцатом веке только две армии ходили в штыковую, остальные при приближении неприятеля на сто метров, предпочитали драпать. Все обучение – только чтоб солдата до контакта когда глаза видны довести, и только надежду дают, что будет делать «как учили», а не застынет манекеном.
Но есть и более редкая порода людей. Они в бою не только на шаблонные действия способны – они все происходящее вокруг видят и, исходя из этого, действуют, и тут уже неважно - женщина это или ребенок – остальные по отношению к ним слепые и… ну как бы сильно заторможенные, будто в воде все делают. Такому практически невозможно научить, как говорится – талант.
- Забудь.
- Забыл, но все одно жалко, если талант пропадат…
- Если сдюжим – некуда будет такой «талант» применять. Для того сейчас и жилы рвем. А не выйдет… Вот тогда и подумаем. Давай дальше.
Закрыв глаза, слушал доклад и стыковал с уже известным. Выводы были неутешительные – бардак, но именно он, как не парадоксально, оказался спасительным.
Начать стоит с того, что, по агентурным данным, проведение этой операции было связано с ошибкой. Из-за интенсивного радиообмена - наши эскулапы, разумеется, забили болт на рекомендации молчать в тряпочку - и оживленного воздушного движения, противник посчитал, что нашел местоположение штаба сепаратистов.
Реакция последовала мгновенная – «легкий» десантный батальон, прикрытый разведротой, без всякой техники стремительным броском перевалил горы и вышел в нужную долину, успешно избежав обнаружения. Это было очень плохо – противник, наконец, отошел от ошеломления первых дней и начал действовать профессионально и инициативно.
На месте они разумеется разобрались, что никакого штаба тут нет, но назад не повернули. После кровавой бани последних дней этические вопросы мало кого волновали. Видимо решили нанести максимально возможный урон при минимуме собственных потерь.
Впереди, как и положено, шла разведка. Её прикрытие, до роты десанта, залегло на краю периметра для обеспечения поддержки и отхода в случае сопротивления. Снайперы «отработали» часовых и пулеметные гнезда, а периметр изначально серьезного препятствия не представлял.
Все шло по плану до того момента, пока одной знакомой медсестрой не была открыта стрельба… Причем главная ее заслуга была исключительно в поднятой тревоге – услышав заполошную пальбу, ныне санитар, а в прошлом – морской пехотинец (интересно почему он пошел в санитары? Ну, да судьба его и тут нашла), Эгоян Арам Давидович, бросился не в сторону шума, а к ближайшему пулеметному гнезду. Обнаружив, что расчет уничтожен, он снял пулемет со станка (неправильно устроенное ограждение не позволяло вести огонь в нужном направлении), и открыл огонь по выдвигающейся через периметр.
Вряд ли нанес противнику серьезные потери, стрельба «с рук» не дает особой точности, да и снайперы не дремали и тут же попытались подавить оживший пулемет, но четыре пули для этого оказалось недостаточно –бывший морпех позволил себе умереть только после того как закончилась лента. Так его и нашли – в обнимку с пулеметом на дне окопа, куда он сполз, отстреляв все до железки. Но дело было сделано, летящие трассера (а пулемет был установлен не столько для отражения наземного нападения, сколько против воздушного налета), показали всем направление атаки. К ночному бою подключились другие точки и очухавшаяся охрана.
Оператор, явно с перепугу, хотя потом уверял совершенно другое, привел в действие все МОН (*мина осколочная направленная), периметра. Действие явно паникерское, но в той ситуации оказавшееся единственно верным – струе стальных шариков плевать на твою подготовку, она просто не оставляет между соседними шариками места, в котором могла бы уместиться проекция человеческого тела. Попытка атаки группы прикрытия была сорвана, а сама она понесла немалые потери, причем в основном не убитыми, а ранеными, что еще больше сковало противника.
В дополнение к этому открыли огонь три имевшиеся у охраны АГС (* автоматические гранатометы), и до того, как были подавлены ответным огнем, успели в очередной раз перепахать периметр.
Но реально спасли ситуацию «ишаки». Забыв о том, что они не больше и не меньше «резерв ставки», эти разгильдяи, дислоцированные в восьми километрах южнее, узнав о нападении, поддались общему сумасшествию ночного боя и тоже открыли огонь. Без приказа и целеуказания. Даже не подумав, что запросто могут накрыть заодно и своих.
Одно слово – бардак. Если точнее – пожар в бардаке во время наводнения. Но именно он оказался спасительным. Дело в том, что противник к этому моменту однозначно имел подавляющее превосходство, и будь на месте госпиталя действительно штаб, или любая другая военная цель, никакое сопротивления не помогло бы – смяли б одним ударом. Но нести потери ради столь непрестижной цели не хотелось, а с другой стороны…
Словом, залп минометов крупного калибра послужил хорошим стимулятором мыслительного процесса. Всплески разрывов двухсот сорока миллиметровых реактивных мин, поднимая столбы песка и камней на десятки метров, перемешали зеленку, превращая ее в некое подобие лунного пейзажа. Из-за разброса прицеливания (территорию госпиталя они не зацепили только чудом), вряд ли был нанесен хоть какой-то ущерб, но было достигнуто главное – противник, не имеющий никакой защиты от столь серьезного калибра, и вообще никакого тяжелого вооружения, начал планомерный отход.
И сейчас, судя по данным спутниковой разведки, вполне успешно его осуществлял – группки целей, держа дистанцию, не позволяющую накрыть их разом, но достаточную для оказания немедленной помощи соседям, демонстративно медленно отходили на восток, развернувшись фронтом почти в три километра. Все как положено – с авангардом, арьергардом и боковым охранением. Достать их было нечем.
Во всяком случае, это они так должны были думать – любые, сколько-нибудь значительные силы стянуть мы не успевали, а любой заслон такая сила собьет не останавливаясь.
Что ж, подождем. Эвакуация госпиталя успешно завершена, самолеты вернутся и будут готовы к следующему вылету не раньше, чем часа через два. Самое время поспать перед продолжением.
***

Вот оно и проясняться стало. А дальше-то, что было?

Кем только не был за свою почти полуторавековую историю У-2 (ПО-2). Аэроопрыскивателем полей и санитарным, ночным бомбардировщиком и агитационным самолетом, воздушным огнеметом и гидросамолетом. Был даже «лакированным лимузином», до «борта №1» правда не дорос, но в его отделанной красным деревом трехместной кабине высшего руководства и генералитета перебывало немало.
Много кем был. Стратегическим бомбардировщиком – не был.
Этот недостаток мы намеривались и восполнить. Впрочем, «стратегический» - это относится скорее к задачам. А пока все наши Стратегические Военные Силы собрались на полосе в трех километрах отсюда. С них там в спешном порядке снимали кассеты для перевозки раненых и придавали насквозь мирным машинам новое качество, заодно возвращая одно из самых первых предназначений.
Всем десяти.
Больше этих бипланов на всей планете не было. Все возможное и невозможное было поставлено на этот единственный удар.
«Рота, подъем!» - сказали в самое ухо, подкрепив фразу парой дружеских тычков в плечо. Действительно, что это я – хоть и не спал, но замечтался – синие значки самолетов на тактической карте уже выстроились вряд, готовясь к взлету. Где-то сейчас там, в темноте, дымящие от перенапряжения моторы и матерящиеся пилоты пытались вытянуть в небо почти полторы тонны дополнительной нагрузки (* для сомневающихся, модификация У-2МБ-М-12, оснащенная двухсотсильным двигателем М-12, имела скорость 240 км/ч, потолок в 5000 м, бронезащиту кабины и полезную нагрузку в 800 кг). Даже страшно представить, что будет, если сейчас произойдет авария.
Но пока все идет хорошо, и значки медленно набирают высоту, одновременно выстраиваясь в строй пеленга. На ярлычке рядом с каждым маркером меняются цифры – высота растет и вместе с ней растет температура двигателей, но пока ничего критического. Сзади, за строем «бомбардировщиков», появляются две зеленые метки «пастухов».
Прибыло прикрытие, вся наша «истребительно-штурмовая» часть ВВС. Делается штурмовик просто: берется гражданская спортивная машина, и ей на внешнюю подвеску цепляются кассеты с НУРС-ами (* неуправляемые ракетные снаряды), благо у нас этого добра… спасибо интендантской службе военных, сначала экономящей на боевых стрельбах, а потом –на вывозе назад просроченного боекомплекта. На каждую сторону кабины приходится по два пакета направляющих, четыре на машину.
Кассеты эти – просто сваренные в кустарных условиях обрезки бесшовных труб, бывшие карданы автомобилей или части аппаратуры котельных, разброс они дают второе больше положенного, но с квалификацией наших пилотов-штурмовиков - это скорее благо. Не уничтожат, так хоть напугают.
Строй тем временем выполняет доворот на цель по рекомендациям диспетчера – с учетом температуры и направления ветра занимают новую высоту, почти восьмикилометровым по фронту «полумесяцем» начинают наезжать на красные отметки отступающего противника.
Последнее не остается незамеченным, снизу загорается яркая на фоне холодной ночной поверхности точка – это скорее всего открыл огонь крупнокалиберный пулемет. И тут же одна из «синих» начинает вываливаться из строя, теряя высоту становясь все ярче – горит! Остальные метки слегка меняют курс, закрывая пробитую в строе брешь, а один из «пастухов» резко принимает в сторону, ложась на боевой курс.
«Вот это полыхнуло!», - на месте обнаружившего себя пулемета возникает пятно температурной засвети, штурмовик с перепугу отстрелялся практически половиной боезапаса, накрыв более трех сотен квадратных метров поверхности. Чем он дальше воевать собирается – непонятно, но будем надеяться, что все к лучшему.
«Господи, если ты есть – пусть они подумают, что это «двухвертолетная схема» - один провоцирует открытие огня, второй утюжит обнаруживших себя. Господи, очень прошу – они ж ее учат, эту схему, пусть так и думают!», - уж не знаю, был ли я услышан, или удар штурмовика оказался более чем убедителен, но больше огня никто не открывал. А через три десятка секунд это стало неважно – за каждым из «синих» потянулся совсем прозрачный, но все же отчетливо видимый в тепловом диапазоне след. Это изопропиловый спирт из подкрыльных баков, смешиваясь с реагентом в емкости позади пилота, через «штаны» уходил наружу в виде потока аэрозоля.
Маркеры дружно начали мигать цифрами высоты – неопытные пилоты не справлялись с облегчением машин, по открытому каналу пронесся матерный рык, и высота расти перестала, а спустя несколько десятков секунд строй миновал последние красные отметки и ушел, опустошив баки и оставив позади догорающий остов самолета.
Операция «фитофтора» завершилась успешно. Я вышел наружу, удивляясь, что не чувствую совершенно ничего при виде того, как красные отметки постепенно теряют сначала подвижность, а потом и яркость, попросту говоря – начинают остывать.
«Ну что, ребята, все готовы? Всё проверили?» - ночь еще была далека от завершения, но у нас ещё было много дел там, где на ни в чем неповинную зеленку и всякую мелкую живность было вылито более двенадцати тонн бинарного зарина.
Гражданская война – одна из самых жестоких. На ней не соблюдаются никакие писаные и неписаные законы.
___________

Ужасно ужасно про это химическое оружие. И хоть вроде совсем не жалко гадов, напавших на госпиталь, а все таки жаль((
Спасибо за обе продки. Много качественного текста, пмсм!!
+++\

И надоже, легендарный У-2!!!!!!!!!!!!!!
И тем не менее жутко рада, что вопреки известной песенке,
у тебя, Ал первым делом, первым делом - не самолеты, а прям скажем - девушки, и это правильно!!!
по крайней мере - одна
хотя улыбка тут скорее сквозь слезы...

Ну это машина на века. Тем более что в описанных условиях технологической отсталости ему нет альтернатив.

Штатное оборудование однако, к тому же далеко не самые сложные в доставании или изготовлении материалы.
Ну надо ж было душой отдохнуть

Странный парламентер появился на окраине Новоплесецка около одиннадцати часов утра на третий день войны. Больше всего эта конструкция напоминала обычный кунг, поставленный на громадные, высотой выше человека, колеса от карьерного самосвала. Все это неспешно, со скоростью идущего человека, покатило в сторону ближайшего блокпоста.
Электродвигатели, вращающие колеса, работали практически бесшумно, широкие шины при езде по траве тоже сильно не шумели, солнце с неба светило жарко, "старослужащие" отсыпались после ночной самоволки в город. Там было не слишком много развлечений, если не считать за таковые оставленные инсургентами мины-ловушки, но в брошенном жителями городе можно было найти много интересных "сувениров" и просто вещей радующих душу. Так что все усилия пропаганды, уверявшей, что "водка может быть отравлена", а золотые украшения обрызганы аэрозолем из радиоактивных изотопов, пропадали втуне. "Экскурсии" (в их первичном значении), в простирающиеся всего за триста метров от блокпоста развалины - пользовались неизменной популярностью.
Побочным следствием такого увлечения было то, что солдаты "первого класса" испытывали некоторую сонливость, а молодые, вынужденные утром дежурить "за себя и за дедушку", тоже бдительностью не блистали. Чего опасаться? - духи из города ушли, трясутся теперь по щелям в горах, а подобраться к посту со стороны гор через почти километровую полосу отчуждения на глазах бдительной системы обнаружения - не смешите наши тапки. Вон, сколько местной живности в первый день настреляли, но теперь и дикое зверье поумнело. О том, что система запросто "пропустит" цель размером с дом, если не распознает в ней хотя бы танк - не знал даже ее оператор.
В итоге - сарай подкрался незаметно. И обнаружили его, когда до блокпоста ему оставалось ехать метров двести пятьдесят. Причем самым неприятным для проштрафившихся солдатиков образом - капитан, с весьма ему подходящей фамилией Ипатьев, вышел на поздний утренний променад в "форме Љ1" (трусы, тапочки, полотенце), и полоская зубы освежителем - "ибо негоже" - похмелье там, или не похмелье, а офицер должен являть подчиненным пример бодрости и здоровья - да так и застыл, увидев новую деталь пейзажа.
В ступоре он, впрочем, пробыл недолго - подавился освежителем, попытался ухватиться за отсутствующую на резинке трусов кобуру и хриплым страшным голосом сообщил вынырнувшему при появлении начальства из прослушивания очередной музыкальной композиции радисту: "Все в укрытие, и передай, что если какая сука без команды выстрелит я из нее..." - и первым выполнил собственную команду, скрывшись в блиндаже. Оставление меры наказания, за нарушение распоряжения "огня не открывать", на воображение солдат имело под собой самое веское основание - в кузов такой дуры вполне поместилось бы несколько тонн взрывчатки, в случае детонации которой блок бы просто сдуло. С самыми серьезными последствиями если не для здоровья, то для карьеры.
К счастью "сарай" на нарушение приказа никак не провоцировал, то есть стаял как вкопанный на месте и только слегка помахивал на легком ветерке укрепленной спереди белой тряпкой - сдаваться приехал, что ли?
Обстановка, несмотря на кажущееся спокойствие, накалялась все больше, пугая именно своей неизменностью. Занявшие по тревоге укрытия солдаты потели и нервничали, напряжение просто висело в воздухе. К счастью капитан, уже одетый по форме и при оружии, появился раньше, чем у самого слабого сдали нервы и началась стрельба. А так, после некоторых малопечатных распоряжений в сторону непонятного объекта, выдвинулось звено из трех молодых.
Пугаясь собственного дыхания и норовя залечь при каждом подозрительном звуке, они минут за десять доползли наконец до транспортного средства и попытались изобразить вольную фантазию на тему "занятие круговой обороны". Хорошо хоть окапываться не начали. Капитан все это время шипел сквозь зубы - двое из троих вовсе не включили связь и нашлемные камеры, а третий умудрился каким-то образом вывернуть объектив вверх и транслировал теперь исключительно "вид на облака".
В итоге понукаемый по рации боец все же рискнул забраться по лесенке вверх и заглянуть в кабину, после чего соколом слетел вниз, и вся тройка предприняла маневр под названием - "спешная ретирада".(*эфимизм в военное практике обычно означающий бегство с поля боя) Ввалившись в собственный окоп, герой не смог сообщить ничего внятного, все его сведения ограничились вытаращенными глазами, белым лицом и судорожным дыханием.
Ипатьев к столь явному проявлению слабости, к всеобщему удивлению, отнесся с пониманием и даже напоил бойца "универсальным успокоительным" из собственной фляги, а затем поднес воды запить - он тянул лямку уже второй десяток лет, и что могла привезти машина, приблизительно представлял. Предположения его различались только по степени паршивости. Это и предстояло выяснить.
- Там взрывчатка? Мешки и ящики? - медленно и успокаивающе, но с некоторым нажимом произнес капитан. Боец только энергично замотал головой.
- Мертвые? Части тел?
- Т-т-таааам г-г-гроб-б. - Непонятно прозвучало в ответ.
- Один? Или весь кузов занят? - но боец уже ничего не мог ответить. Несмотря на все принятые меры, он, закатив глаза, сползал в глубокий обморок.
- "Гроб на колесиках", - нервно хихикнул кто-то из собравшихся, но под взглядом капитана осекся и вообще - слился со стенкой траншеи.
Капитан же забыл о шутнике (к счастью для него, хотя злые языки не зря величали Ипатьева "слоном", за хорошую память), и задумался над ситуацией. Ситуация была поганая. Слишком близко стоял этот сарай, чтобы воздержаться от активных действий в ближайшее время. Потому, отдав распоряжение: "Снайперам - держать картинку", - он спокойно выбрался на бруствер и, помахивая щупом с телекамерой, двинулся в сторону машины.
Чего стоило Ипатьеву эта непринужденность и неспешность знал только он сам, современная форма от пота не промокает, а то, что холодный пот в сапогах хлюпает - об этом никто кроме хозяина не знает.
Подойдя так близко, что на громадное колесо можно было положить руку, капитан максимально раздвинул щуп и осмотрел по очереди грузовой трюм и кабину. Ему еле удалось сдержать облегченный вздох - никакой взрывчатки не наблюдалось, во всяком случае, в количестве, опасном для блок поста на таком расстоянии, несколько десятков кило в такой громадине по всякому спрятать можно, но о тоннах речь уже не шла.
А вот "гроб" действительно в наличии был. Точнее не гроб, а цинк, аккуратно запаянный, насколько об этом можно было судить. Так же не спеша капитан направился назад, обдумывая свои последующие действия - дальше рисковать было глупо. Да и необходимости не было.
***
Затребованные в докладе Штабу саперы явились аж через два с лишним часа. Что было хорошо - больше времени на подготовку, высокое начальство наверняка такой непонятный случай без внимания не оставит, значит есть шанс как попасться на глаза с проявленным рвением, так и получить очередной разнос за полную фигню. Тем более, что один залет уже есть, и надо было попытаться сгладить ситуацию с минимумом потерь.
В процессе подготовки к визиту начальства вроде удалось удержаться в рамках меры разумного, не опускаясь до показухи - у нас тут все же война, а не учения. Правда произошло это скорее в виду недостатка свободных сил - большая часть расслабившихся старичков в соответствии с распоряжением копала "огневую точку... для стрельбы стоя... на танке!" чуть в стороне от блокпоста, а молодежь в поте лица их "охраняла". Впрочем, фортификационные работы были скорее проявлением предусмотрительности, чем садизма - Ипатьев с саперами общался и раньше, и то, что они обязательно затребуют "укрытие специального типа", был совершенно уверен. Так что лучше все подготовить заранее, чем потом лично махать лопатой под нетерпеливыми взглядами "звездных мальчиков".
Прибывшая на место группа саперов, облазив и обнюхав транспортное средство, причем "обнюхав" буквально - и электронным носом и приведя собачку, выдало заключение: "Безопасно, мин нет", - а вот "гробик" потребовали переместить в более удобное для работы место. Ипатьев только хмыкнул, но ввязываться в безнадежную свару не стал - восемь "отличников боевой и политической", давно взятых им на заметку, "нежно", на руках, не отрывая взглядов от положенного на крышку "гроба" уровня, отнесли куда положено. И наверно до конца своих лет зареклись навлекать на себя неудовольствие капитана.
Возились саперы удивительно долго. Применяя при этом кучу хитрой техники. А вот результаты явно получили нерадостные - потому как вид в конце имели угрюмый и неразговорчивый. Пробовали даже промолчать, отсылая подальше: "До вас доведут все необходимое", - но не тут-то было.
Капитан, отринув все политесы, попросту уволок в уголок старшего для приватного разговора. Возмущенный такой бесцеремонностью старший прапорщик (или если в соответствии с последними веяньями - сержант второго класса), хотел было и капитана послать далеко и надолго, благо свидетелей тому не было, но вовремя разобрался, кто перед ним. С такими, прошедшими и крым и рым волчарами, можно было быть уверенным только до определенного предела, а потом уже неизвестно, что придет в голову такому контуженому - может ведь и наплевать на последствия и "виртуальную" близость к штабу, и просто настучать по тыкве. Но и изощрённой подставы тут не ожидалось, капитана действительно волновало все непонятное, недостаток информации привычно воспринимался им как источник опасности.
Поэтому прапорщик предложил угоститься собственными сигаретами, попробовав создать у собеседника понимание, что они просто беседуют "из уважения", и все сказанное не подлежит передаче кому-то еще. Подход нашел у капитана полное понимание, но вот вопросы он начал задавать слишком прямые - и тем самым - неудобные. Но ничего не поделаешь - пришлось отвечать.
- Нашли что-то?
- По нашей части - нет, но до того, как туда сунут нос ребята из РХБЗ (*Войска радиационной, химической и биологической защиты), я бы никому не советовал этот ящик открывать.
Некоторое время капитан и прапорщик смотрели друг-другу в глаза, пытаясь понять что-то сверх сказанного. Прапорщик первым отвел взгляд.
- Будут через час, причем вместе со своим начальником. - Капитан благодарно кивнул. Что службу РХБЗ возглавляет зам комбрига, ему напоминать было не надо. Он уже мигом прикинул, где возьмет тент, чтобы накрыть котлован с "гробом".
- Что внутри? - Тут прапорщик задумался надолго, вытянув за три затяжки почти всю сигарету, но все же прикрыл глаза и начал цитировать по памяти.
- Отрезок трубы диаметром в дюйм длиной порядка метр восемьдесят, предположительно, по данным рентгеновской спектроскопии - дюралевой. Ткань плотная и хорошо поглощающая ультразвук, приблизительно четыре метров квадратных. Несколько металлических бляшек сложной формы толщиной до пяти миллиметров и диаметром в среднем около пяти сантиметров...
И глядя на ошарашенное и непонимающее лицо капитана, потянулся за наладонником:
- Некоторые бляшки имеют выраженную гравировку в виде цифр и букв, вот тут они хорошо видны - смотри.
- ..ть! Да это же...
- Точно, капитан, нам вернули знамя ХХХ-го полка... В запаянном цинковом гробу. Как думаешь - это намек?
***
Замкомбрига, подполковник и начальник службы РХБЗ, курил подряд третью сигарету. Во рту был непередаваемо гадостный привкус, но остановиться он просто не мог. Прямо сейчас на экране визоров наряженный в "космический" скафандр боец сверлил крышку "гроба", а точнее - цинкового ящика, переданного сегодня утром под белым флагом можно сказать прямо к порогу.
Особо любоваться конечно было не на что - специальный инструмент исключал контакт сред внутри и снаружи ящика, оттого и видно было только руку в "противочумном" костюме, сжимающую ручку дрели - но и оторваться тоже не было сил. Тем более, что отверстие уже просверлили и специалист несколько раз нажал на резиновую грушу, загоняя газовое содержимое внутрь анализатора.
Подполковник покачал головой, привычно удивляясь консервативности - двадцать первый век к концу, а военные предпочитают обходится без лишней техники даже в напрочь автоматизированных приборах вроде того же анализатора. Причем предложи ему кто прибор с автоматическим насосом, сам же и отклонит такой прибор как недостаточно надежный.
Еще раз покачав головой и подумав: "Какая только фигня в голову не лезет", - подполковник отбросил недокуренную сигарету - привкус стал уж совсем нестерпимым, чтобы тут же вытащить и подкурить следующую - "космонавт" посмотрел на листик, выданный ему прибором, отрицательно покачал головой и начал набирать уточняющий запрос на выносном пульте. Забрав полученную распечатку и пробу воздуха, нажал на кнопку, подождал, пока прибор закачает в зонд и под присоску герметизирующий состав, и отсоединил анализатор.
Наружу он вышел уже без шлема, сочувственно покачав головой. Такие гражданские закидоны подполковника раньше довольно сильно раздражали, но со временем он к этому привык - что делать, если хорошие спецы в этой специфической области были далекими от понимания сути службы - а вот теперь снова поднялась в душе давняя муть. Но подчиненный этого не заметил, и непонятно для посторонних доложившись:
- "Биологию" сделаю на стационаре, хотя - что там могло уцелеть... - спокойно протопал мимо в сторону машины, даже не подумав для проформы выдать уставное; "Разрешите идти?". Подполковнику было, впрочем, не до нарушения устава - он внимательно изучал небольшой листик, чтобы спустя миг скомкать его и зашвырнуть подальше.
Но приступ ярости быстро прошел и спустя еще минуту подполковник разглаживал смятый пластик и подкуривал пятую сигарету. За этим его и застал взвизг тормозов. Взглянув на прибывшего оставалось только вытянутся по стойке смирно.
- Товарищ полковник, разрешите доложить...
- Коля, брось... Мы же с тобой из одного училища, из одной роты. Говори прямо - что там за х..ня?
- Нас поимели, Георгий. Поставили в нужную позу и...
- Господин подполковник - отставить слюни! Докладывайте четко по существу. - Взгляд комбрига стал жестким, но слегка смягчился, когда побледневший зам развернул плечи, снова вытягиваясь в струнку, вот только голос не понравился - какой-то неживой, хоть и без следов уныния.
- Обнаружен бинарный зарин. В летальных концентрациях. Примеси позволяют однозначно судить - компоненты для приготовления боевого ОВ местного производства. Так же обнаружены следы Р-33, тоже бинарного, в концентрациях достаточных для уверенной идентификации.
Некоторое время тянулась пауза, потом комбриг закурил очередную сигпрету и тихо спросил; "Это значит, что назад никого нам не ждать?", - зам молча кивнул, отводя глаза. Докурив, полковник поинтересовался:
- Р-33? И чем это плохо, Коля?
Зам бросил быстрый взгляд, но с фамильярностью решил не спешить.
-Р-33 - нервнопаралитическое вещество. Оно почти в десять раз токсичнее, чем зарин. Для удара, например, по Новоплесецку, - полковник вздрогнул, но зам предпочел этого не заметить и продолжал гнуть свою линию, - понадобится восемь самолетов с зарином и только один с Р-33.
- Не прорвутся!
- Георгий Николаевич, - тихо ответил зам, - им и прорываться не надо. Понимаете, такие следы - это намек. Вчера, совершенно точно, применялись активные мины калибром двести сорок, если не больше, дальность полета такой мины от шестнадцати до тридцати двух километров. Мы в состоянии закрыть такой радиус вокруг города? А деревянный ящик, который является пусковой для мины, может быть привезен на ишаке, перенесен на руках... да что там говорить - на нас дом на колесах может прямо на окраину прикатиться!
Зам отчаянно махнул в сторону "наглядного пособия", глаза комбрига зло прищурились. Но зам еще не закончил.
- Мы намертво привязаны к этому городу, тут развернута вся структура и переносить ее в другое место - уже нет резерва мобильности. Более того - надо снимать с орбиты остатки войск, а навигация по-прежнему не восстановлена. Такая мина с химической начинкой создаст радиус поражения метров в сто. Нам надо будет постоянно жить в скафандрах, а противник будет иметь возможность наносить удары на выбор. Ресурс же восстановителей ограничен, и пополнить его неоткуда.
- Коля, - голос комбрига стал напряженным, - ты же мне говорил, что бригада укомплектована с тройным запасом...
- Где мы, а где тот запас? Да и будь он тут - это всего несколько дней в плюс. Мы ведь комплектовали под собственное применение химии. Одно дело - несколько часов на зачистку после применения ОВ особо упорной деревушки, или засевших в пещерах непримиримых, и совсем другое, когда химия применяется против нас. Причем массированно. Потому и говорю - "нас сделали".
Глядя на поникшие под тяжестью высказанного плечи полковника, зам уже не был рад своей правоте - на миг показалось, что этот человек сейчас ломается под этой тяжестью, и вместо командира они получат безвольную тряпку. Но нет - плечи распрямились, а глаза сверкнули гневом.
- Да что ж вы все разом и в одну дуду! - подполковник мысленно сделал стойку (кто ж это еще приносит столь же неприятные известия?), и поставил зарубку - проведать начштаба, отношения у них были не ахти, но больше ничего в голову не приходило.
Смотря в спину уносящегося в бешенстве начальства, зам думал о том, где на этой планете можно найти сырье для регенераторных патронов и аппаратуру для его переработки. Выходило, что только на ГОКе, а туда соваться не рекомендовалось, но похоже пора брать инициативу в свои руки - "спасение утопающих, дело рук самих утопающих, а также - их ног".
***
Уже при посадке в машину, подполковника перехватил ИО командира ХХХ-го полка (только что узнавший, что он теперь самый настоящий командир полка), оторвав от невеселых мыслей вызвав тем самым приступ раздражения. Особо близких отношений между ними не было, а тут еще новоиспеченный комполка завел речь чуть не о богословии.
Подполковник долго не мог сосредоточиться на том, что собственно от него хотят, а когда понял - просто выпал из реальности. Майор хотел забрать знамя.
- Вы с ума сошли -если его достать, то рядом на пятнадцать метров можно будет только в костюме химзащиты и противогазе находиться! Этот предмет смертельно опасен и подлежит уничтожению.
Майор посинел лицом и схватился за сердце
- Как же так, это ж знамя...
- Хм, - подполковник вспомнил, что потерявшее знамя подразделение расформировывается - традиция, то-то майор прискакал в таком волнении, - да, уничтожать действительно не стоит, но ведь в этом случае знамя вроде как не утеряно? Может можно подготовить, эээ... замену?
Из потока сведений стало ясно, что с заменой там не все так просто, единственное, что понял, знамя - не флаг. Разговор зашел в тупик.
- Но может со временем ОВ распадется...
- Это оно на местности распадается, а в замкнутом объеме храниться может долго.
- Но ведь есть же какие-то средства?
- Боюсь, что после растворов останутся одни нитки, хотя нет - ордена еще уцелеют, а вот за древко - не поручусь. Никто не проверял такие вещи, если честно.
- Но должен же быть выход... - подполковник посмотрел на вытирающего пот майора и понял, что он ему не завидует, мало того, в каких обстоятельствах приходится принимать полк, так еще и проблемы с суевериями ему на голову.
- Думаю, можно попробовать... Если например гонять воздух внутри по замкнутому кольцу, прокачивая его через фильтр, но фильтры надо регулярно менять, да и возможные утечки мониторить...
***
В течении двух месяцев после этого разговора усиленный караул стоял возле постамента, на котором был установлен... цинковый гроб. А третий, бессменный член этого караула, сидевший в клетке за постаментом рядом с блоком воздушных фильтров, крыс по имени Стропорез, и вовсе стал всеобщим любимцем.
____________

Наверное, это все очень печально было, но меня все же автор очень позабавили этим случаем и реакцией на него вражеских офицеров. Да, как ни жаль, мне они представляются врагами, хотя автор очень ярко выписывает каждого перса, и понимаешь, что и там и там - люди, со своими слабостями, идеалами и надеждами, со своей болью, и даже способностью полюбить и быть любимыми.
Да еще все они русские, вот что страшно.
Скорее бы закончилась эта страшная братоубийственная война!!!
Спасибо, Ал! Прода как всегда нравится!
Очень надеюсь, что продолжения ждать не очень долго.
После очередного прочтения этой продки, жутко хочется узнать, что же дальше

пока увы - ни строчки
и чем ближе к концу тем больше паузы, но я буду стараться.

да конец там всем в общем-то по книге Сергея Александровича известный и ожидаемый

Я тоже подпрыгиваю от нетерпения.

Попробую в субботу, но на прошлую я тоже возлагал надежды. Не срослось

Свои своих…
Поговорить с врагом довольно просто. Особенно, если ты не солдат, которого от противника отделяет насквозь простреливаемая нейтралка и море ненависти. Но даже там всегда есть «пара частот», на которых вполне можно обсудить пару жизненно важных вопросов, впрочем, на передовой других и не бывает. Что уж говорить про уровень, с которого несколько тысяч жизней представляется небольшим значком на крупномасштабной карте, а толщина и длинна разноцветных нитей – потоков снабжения – значат гораздо больше, чем эти самые значки и цифры потерь на них.
Так что большое начальство вполне может себе позволить провести пару часов за непринуждённым общением и воспоминанием об общих знакомых, поднимая в тосте бокал с дорогим коньяком – пока безликие цифры на тактических экранах умирают, исполняя их стратегические замыслы. И не стоит судить их слишком строго – командир, в отличие от мнения большинства, нужен совсем не для того, чтобы отправить войска в наступление или управления боем, с этим прекрасно справятся и его заместители, а для того, чтобы вовремя все это безумие прекратить. А это те самые, отраженные на карте четырех- и пятизначными цифрами, жизни. Потому как нет больше ни у кого такого права – отменить отданный приказ.
К тому же бывает и так, что говорить начальству просто не о чем – слишком велика разница в статусе, не было общих знакомых, или обсуждать их судьбу спокойно не получится. Но если необходимость поговорить возникнет, то технические возможности для этого найдутся моментально, для этого и надо-то всего – ретрансляционный спутник, которым со спокойной совестью можно будет пожертвовать.
В виртуальной переговорной спустя три дня после первого раунда переговоров, если можно так называть взаимные обвинения в измене и объявление войны на уничтожение, снова собралось трое. Никаких обработок изображения на такого рода встречах не применяется, не говоря об уже об аватарах, любая попытка что-либо скрыть означает разрыв – с врагами надо быть более честным, чем с друзьями.
Поэтому присутствующие имели полную возможность «полюбоваться» как прошедшие дни, их потери и лишения, отобразились на собеседниках. Больше всего, если судить по внешности, досталось представителю «инсургентов» - усталость, грязная форма без знаков отличия и небритая щетина разом состарили в общем-то молодого человека лет на десять. Но ввалившиеся от недосыпания глаза из черных провалов глазниц смотрели с уверенностью и давящей силой. Взгляд победителя.
Сторона «изменников» выглядела лучше внешне, безупречная форма и общая подтянутость, вот только смотреть они предпочитали куда угодно, только не на расположившегося напротив через виртуальный стол оппонента. Крепко сплетенные пальцы рук и опущенные плечи выдавали настроения, с которыми и вовсе не стоит выходить на переговоры. На плечи военным отчетливо давило предчувствие поражения.
Ничего удивительного, что первым начал инсургент:
- Ну что, коллеги – не наигрались еще в солдатики?
Побелевшие костяшки пальцев оппонентов и сжатые челюсти послужили ему ответом. Даже понимая, что их специально пытаются вывести из равновесия нарочито грубым приемом, они все равно не смогли сдержать эмоции, поскольку были людьми военными, а не съевшими собаку на игре с намеками дипломатами.
- Вы понимаете, что своими действиями нарушили все законы и международные соглашения, и тем самым обеспечили себе как минимум пожизненный приговор за бесчеловечные методы ведения боевых действий? – неуклюже попытался контратаковать сидевший слева майор.
- С каких это пор население, в отношении которого осуществляется геноцид, стало признаваться стороной в военном конфликте? – насмешливо поинтересовался в ответ инсургент и устало прикрыл глаза, чтобы в следующий миг уколоть взглядом похлеще рапиры: – А если привлечь к ответственности всех виновных, то управлять и вовсе станет некому…
И с довольной улыбкой оглядел опять не смогших совладать с собой собеседников – хорошо хоть челюсть на пол никто не уронил, ограничились выпученными от удивления и неверия глазами – они хоть не дипломаты, но прекрасно поняли, что значит подобная фраза.
- Но почему? Вы ведь должны быть прекрасно осведомлены о текущем состоянии… - не, ну точно не дипломаты – кто ж такие вопросы задает? Впрочем, такая реакция была заранее просчитана.
- Потому что я, господа, трезво оцениваю и свои и Ваши возможности. Хотелось бы считать, что это именно нам удалось поставить вас в столь опасное положение, да-да, я в курсе, сколько часов осталось существовать вашей орбитальной группировке, если не будет снято наведение навигационной помехи, и сколько дней смогут воевать войска на поверхности без притока подкреплений и боеприпасов из метрополии. Но я должен смотреть правде в глаза – раком вы себя поставили практически сами, наша роль в этом хоть и ключевая, но очень невелика.
- Но…
- Да мы вас на первых порах переиграли, и дальнейшее развитие ситуации сулит тяжелые потери. Вот они-то меня и не устраивают. Коллега очень точно сказал про «бесчеловечность» наших методов – мы действительно готовились к ведению войны со стороной, несвязанной никакими договорами… И заметьте – в условиях почти полного отсутствия серьезных войсковых формирований, которые мы у метрополии никак вымолить не могли. Так что Вы, господа, появились тут очень вовремя, как ни цинично это звучит, и потому любые человеческие потери, без разницы какой из сторон, в дальнейшем считаю не приемлемыми.
- Бред! Война с зелеными человечками… - Не выдержал сидящий посредине подполковник и тут же заткнулся под ледяным взглядом.
- Позвольте напомнить, где мы находимся. Это другая планета, фронтир. Тут все выглядит несколько по-другому, чем из мягкого кресла на Земле. – И дождавшись смущенного кивка, продолжил: – То что на Прерии периодически проявляется активность Чужих – факт доказанный и неподлежащий сомнению. Я вообще удивлен, что они не поучаствовали в произошедшей заварушке.
И обежав взглядом собеседников, двое из которых таки не совладали с контролем над нижней челюстью и теперь имели вид весьма глупый, грустно кивнул своим мыслям:
- Ага, значит-таки поучаствовали… Ну что ж, тогда тем более надо как можно скорее заканчивать эту возню в песочнице, а то придет взрослый дядя и… - на всех присутствующих будто ледяным ветром дохнуло от понимания насколько тонка та грань, за которую они возможно уже заступили.
Но все присутствующие были людьми военными и долго предаваться мистике не могли по определению – миг осознания прошел, и переговоры продолжились.
- Все, что можно, чтобы Вам выйти из этой истории с минимальными потерями, мы сделали. Сейчас на Острове находится исполняющий обязанности представителя президента. И не надо морщится! – чуть повысил голос «инсургент» что-то рассмотрев на лицах через стол. – Я понимаю, что на верху власти сейчас едва закончивший школу пацан. И если б вы знали каких трудов стоило продвинуть столь удобную фигуру… Впрочем, это уже наши интимные подробности. Главное в другом – у этого пацана есть и формальные полномочия, и авторитет среди аборигенов. Это шанс, если сможете договориться. Так что приложите все усилия – второй такой возможности просто не получится организовать.
- Никто не собирался проводить никакой геноцид, просто из-за сбоя в компьютере по поверхности был нанесен удар… - Вдруг ни к селу ни к городу влез майор и тут же заткнулся под насмешливым взглядом.
- Браво. – Откинувшись на спинку стула, будто в театре, инсургент даже изобразил пару хлопков ладонями. – Мы, скорее всего, даже поддержим эту версию. Вот только… так уж вышло, что моя военная специальность как раз командир БЧ2, специализация – баллистик. Так что мне не надо рассказывать каких денег, а главное – времени, стоит составление программы наведения на цель. Чтобы планетарные бомбы, даже при свихнувшемся центральном вычислителе, посносили нафиг все сараюхи в дикой глуши – программы для этого должны быть написаны и внесены в его память заранее. А принимая во внимание, что это стоит подороже чем большая часть целей… Кстати о птичках – взгляд стал жестким, и опять отчетливо дохнуло холодом, - не стоит считать, что по результатам операции не будет проведено самого тщательного расследования. Сор из избы выносить и устраивать публичные судилища не будем, но… приниматься меры будут с учетом личного вклада каждого в дело защиты мира и спокойствия.
Стандартная официозная фраза в установившейся тишине прозвучала неожиданно зловеще.
***

Лучше во втором случае написать пару-тройку???


мурашки по коже(((


А кто, кто этот инсургент? Мы его знаем? Или это неважно? Как его зовут? Он женат? у него есть дети? Сколько ему лет? Он красивый?))))
Вот примерно начало тысячи вопросов в моей бедной голове, когда я читала про этого крутого вояку))))

Да уж, вот тебе и разборки на авторитетах! Круто. Полагаю, это и есть конец войны.
Спасибо, дорогой Ал, за продку!!!

Это Дневной - собственно с него (с объявления им прибывших изменниками) начинается вся заварушка, им же и заканчивается.
Да это действительно конец войны.

офигеть!!!!
А я не поняла

Ну теперь я Дневного даже сильно (очень) зауважала... Молодец!

Дверь в дом, где проходило совещание штаба сил самообороны, или сборище полевых командиров бандформирований - это смотря с какой стороны посмотреть, резко распахнулась, и наружу выскочил весьма крупный мужчина, прибывающий в крайней степени ярости.
- А вот ... вам! Это моя делянка, и я там рулить буду! А кто на чужое место сунется, еще пожалеет! Сами б..ть проспитесь! У себя в хлеву командуйте, а в чужие дела не лезьте! - заорал он куда-то вглубь дома, потрясая кулаками, лицо от гнева стало темно-красным, казалось еще миг - и его хватит удар.
До того мирно кучковавшаяся во дворе охрана начала поудобнее перехватывать оружие и бросать настороженные взгляды по сторонам, прикидывая, кто за кого будет в случае возможного конфликта. Но мужчина повисшего взрывоопасного напряжения не заметил, проорав еще несколько фраз, в которых цензурными были только междометия, он со всей дури хлопнул дверью и метнулся через двор к стоявшему поперек деревенской улицы собственному коптеру. Чтобы под изумленными взглядами всех присутствующих, включая собственную охрану, которую он попросту забыл взять на борт, рывком бросить машину в небо - едва избежав при этом столкновения со столбом, и оборвав натянутые поперек дороги провода.
Выписывая в воздухе заметные кренделя, видимо упрек насчет "проспаться" имел под собой все основания, машина на бреющем понеслась в сторону недалеких гор, резко дергаясь в сторону от каждого встречного дерева - автоматика как могла исправляла ошибки пилота.
- Ну Битюг дает! Мать его ...! - это пожалуй было самое цензурное выражение, которое прозвучало во дворе - остальные выражали свое отношение исключительно нецензурно.
Молчали только вышедшие следом остальные полевые командиры, да стоявший возле крыльца снайпер провожал машину глазом прицела. Едва Битюг появился на крыльце, он выхватил его из специального кармашка чехла своей винтовки и теперь увлеченно снимал все происходящее, будто обычной камерой. Не выпуская машину из перекрестия визора.
Едва коптер приблизился к первой сопке, ограждающей вход в ущелье, как снайпер незаметно двинул большим пальцем, переводя прицел из пассивной сьемки в активный режим. Рядом с изображением появились быстро меняющиеся цифры дальности и красный транспарант предупреждения - "Радиодальномер в непрерывном режиме! Высокая вероятность обнаружения противником! Не использовать в боевой обстановке!".
Где-то там радиатор на используемом как обычный силовой диод твердотельном реле поймал наводку и заставил его сработать «штатно» - разорвав цепь питания винтов. Очень уж удачное решение многих проблем (как всем известно «нет человека – нет проблемы»), что называется «пошло в массы».
Уже легшая на вираже машина будто споткнулась в воздухе и, вместо того чтобы обогнуть препятствие, беспомощно заскользила вперед, чтобы впечататься в бок сопки, а потом, все больше набирая скорость, покатиться вниз по склону, теряя импеллеры и части фюзеляжа. Самодеятельный оператор так и продолжал снимать эту трагедию, весьма профессионально удерживая изломанный корпус в кадре вплоть до того момента, когда он замер у подножия, и вверх на десятки метров взметнулся огненный факел - водород из поврежденных баков нашел себе путь на свободу.
Снайпер еще минут десять поснимал буйство этой огненной стихии, для пущего эффекта добавив к обычному изображению еще инфракрасную картинку - плавящиеся в радиусе трех десятков метров от центра катаклизма камни давали неимоверно красивую радугу цветов, а суетящиеся вокруг пожарища человеческие фигуры добавляли динамики и драматизма. После чего захлопнул крышки прицела и осторожно спрятал хрупкую технику в чехол.
- Ты понял, что произошло? - поинтересовались у снайпера с крыльца, где так и стояли столбами невольные зрители.
- Толком не присматривался. Счас перепишу с прицела на нормальный плеер и на хорошем экране посмотрим. Единственное что думается - провод на винт намотался. - И махнул рукой в сторону одиноко стоящего столба с висящими на нем обрывками проводов.
Просмотр ничего нового кроме этой версии не дал - служебные пометки и команды в общий видеоряд не шли.
***

опять же, Ал! Кто это такой? Поругался, сел на коптер и погиб. Кто он?
И о чем нам говорит этот кусочек? Что такого важного для всех в гибели данного человека.
И вообще, еслибы ты так не темнил, мне было бы гораздо интереснее.

идет вполне обычный передел, те кто были союзниками становятся соперниками...
Современная тактика рекомендует иметь план по нейтрализации (устранению) будущих соперников уже на момент заключения союзного соглашения.
И это не шутка.

Знаешь, Оля, увидел я эти твои слова и у меня аж в мозг стрельнуло. По части сюжетостроения мысль. Мы тут все сочинители, поэтому всякие "картинки" в нашем мозгу то и дело "стреляют". Ал их сразу и выписывает.
Но каждая "картинка" обычно требует (для читателя) обоснования, завершения, выводов или финала. То есть, порождает приличный кусок работы для автора. Подчас делая сюжет скучным (невольные повторы ранее озвученных соображений), затянутым или тривиальным.
А если этого не сделать - остаётся "незанесённый хвост", на который ты и попеняла.
В ряде случаев читателя выручает бурная фантазия, но ведь он может быть не прав. Вот в этом эпизоде остаётся гадать: то ли "квакнули" неуправляемого начинающего "царька", то ли его Провидение" покарало.
Ал, конечно, намекнул техническими деталями на то, что "квакнули", но всё равно не хватает уверенности в том, что это Кругляш изъял из общества опасный "предмет".
Словом, да, хвосты нужно заносить тщательнЕе.
Попросту говоря, иной раз и прямым авторским текстом кое-что растолковать невредно, пусть это покажется "неспортивным", но аналитиков среди читателей меньше половины.

Хм. попробовал подправить (см выше) так лучше?

эй, ну ваще - теперь стало понятно, что скорее всего Кругляш это и подстроил.
но что за мужик-царек, так печально закончивший свою жизнь? Его не было в книге?

Так война отобрала полевых командиров - людей, склонных к решительности. Не все они склонны к констуктивизму и взвешенности. То есть - асоциальные типы огребли прилично власти (в нашей истории часть их дожила до 37-го года, а одного вообще ледорубом в Мексике пришлось выводить из игры)

Конечно, лучше. Но, нет предела совершенству.

Это точно

Весьма благообразный дедушка не спеша закрыл за собой дверь в мотель и замер на пороге, совсем не старческим цепким взглядом осматривая крохотное помещение. Не обнаружив ничего подозрительного, он повесил палочку на крючок справа от двери и как бы случайно провел рукой по лбу и шее. Со стороны жест был естественен, но преследовал совсем другие цели - только в детективах любят описывать преступников, тщательно вытирающих за собой дверные ручки, на самом же деле отсутствие отпечатков вообще - куда как более знаковый символ, чем обычная для таких мест "каша" из наслоений непригодных к идентификации отпечатков.
Но и рисковать не стоило, тем более что изготовить перчатки с отпечатками никогда не существовавшего человека проще простого, всего то и нужно, чтобы на них попал жир и прочие вещества обильно присутствующие на человеческой коже. Это проще и естественней чем всякие спецкремы, способные, например, своим свечением в ультрафиолете насторожить слишком внимательного эксперта, или обратить на себя внимание служебной собаки необычным запахом.
Дедушка не спеша прошелся по комнате, привычно по старчески бормоча про упадок времен и дороговизну, заставляющую честных людей платить бешенные деньги за собачью конуру. Ничего удивительного в этом не было - старым людям свойственно изливать свое недовольство таким способом и игнорировать очевидные вещи - вроде того, что уже три дня как по разным глухим углам в друг-друга активно стреляли партизаны и прибывшие на планету войска.
Людям вообще свойственно замечать только то, что касается лично их, к тому же интенсивность конфликта уже стремительно падала, оставляя после себя только нелепые слухи, которые и высказывал теперь в виде занудного бурчания дедок. Под этот аккомпанемент тщательный осмотр помещения остался незамеченным.
Оставив часть вещей рядом с кроватью, дедушка прошел в ванную, где после принятия душа проделал довольно странные манипуляции. Под грохот падающей в пустую ванну воды он достал из кармана пробку, которой затыкают слив умывальника, и примеряя ее на место стандартной, явно остался довольным результатом. От имеющейся она отличалась проходящей насквозь металлической трубкой.
Из небольшой бутылочки в слив потекла прозрачная жидкость с резким запахом, потом на внутреннюю часть "пробки" был натянут извлеченный из кармана презерватив, который, аккуратно развернув, заправили внутрь слива. Заткнув пробкой слив умывальника в горловину трубки налили еще немного жидкости из другой бутылочки и, сняв с душа лейку дедушка сноровисто подключил освободившейся шланг к торчавшему из пробки штуцеру быстро оглядел результаты собственного труда. И остался удовлетворен, судя по довольному бурчанию: "Старый конь борозды не испортит".
Выключив воду и бормоча про "молодежь, которая совсем ничего не может сделать самостоятельно", он вернулся в комнату и расположился перед древним проекционником, включив какой-то порнографический канал. Звук был выведен на минимум, но это и не было нужно - взвизги и вздохи под ритмичный стук проходили через тонкие стены из соседнего номера практически без искажений.
Впрочем, дедушку и происходящее на экране, и то ,что творилось за стеной интересовало походу мало - он явно дремал в своем кресле, уронив голову на грудь. Но стоило, спустя некоторое время, невнятным звукам за стеной смениться более осмысленными разговорами и шумом воды в ванной, как сон был мигом забыт, и старик, кряхтя от боли в попытке разогнуть спину, тоже быстро направился в ванну. Не забыв прихватить с собой заранее приготовленный кулек, и на ходу доставая из него весьма необычный предмет.
Приложенный к стене ванной стетоскоп донес весьма много ценной информации: "Милый тебе спинку потереть?" - и легкое царапанье коготком по шероховатому пластику. "Отвали сука ненасытная, и так все соки выцедила, хотя это я вроде как деньги плачу...". Притворное женское фырканье и удаляющееся шлепанье босых ног в ответ, и гнусавое мужское напевание под звук льющихся из душа струек воды полностью удовлетворили слушающего. Кивнув самому себе головой, он решительно повернул кран с горячей водой, а потом переключил поток на полуразобранный душ. Ровно на семь секунд, если судить по секундной стрелке, на которую он смотрел не отрываясь.
После чего вода была закрыта, а дедушка весь обратился в слух, чтобы через три десятка секунд быть вознагражденным почти неслышным за льющейся водой мокрым шлепком упавшего тела. Дальнейшее прислушивание ничего нового не принесло, так же текла вода и все. Так что через три минуты стетоскоп был аккуратно свернут и уложен в чехол, а горячая вода открыта на полную мощность.
Быстро собравшись, старик вновь навестил ванну, где вынул пробку и быстро вернул душу его прежний вид. Уже перед самым выходом он глянул в висящее на стене зеркало, проверяя, застегнуты ли пуговицы старомодной рубахи, и со словами: "Вот голова садовая!" - с размаху, но совершенно бесшумно, хлопнул себя ладонью по лбу. После чего достал из кармана упаковку мокрых дезинфицирующих салфеток, которыми тщательно протер противогазную маску, прежде чем ее снять.
Уже топая к ожидающему винтокрылу, он сокрушенно качал головой, бормоча: "Действительно, стар стал. Пора молодым дорогу давать, пора..." - и пытался вспомнить, что еще "неестественного" могло остаться на месте акции. Но ничего больше не вспоминалось.
Из всех возможных улик - только порванный презерватив в канализации, ну что еще может быть более естественно в заштатном мотеле? Как и не слишком молодой мужчина, принявший горячий душ после несколько бурно проведенных часов с женщиной, и умерший от сердечного приступа - тоже не велика редкость. Это конечно, если не проводить специальную токсикологическую экспертизу.
Но необходимой ее никто не посчитал.
***

Ещё кого-то "зачистили".

Вот вот - зачистили кого-то, а кого так и не сказали(((

А так дело печальное и жестокое.
Казалось бы война - это ужас, а оказывается после нее, еще хуже.
Спасибо, Ал, за продку.

Это Стёпке Асмолову дорожку к трону разметает Кругляш. Чтобы не испачкался паренёк по пути к престолу. Он ведь в белых перчатках править начал...

Ну для некоторых война не заканчивается. Меняются только методы ее ведения и направления главного удара

И это правильно. Цивилизация это разделение труда.
К тому же Степан на редкость разумный парень, некоторые моменты ну очень аккуратно обходил, хотя об их наличии почти наверняка догадывался.
Оно и верно - сон крепче.

Зайчонку скажу. А то он совсем с другого направления смотрит.

А вот это сборище можно было смело именовать сходом руководителей незаконных вооруженных формирований без всяких кавычек. Не по формальным признакам, а по качеству собравшегося контингента.
Если характеризовать присутствующих двумя словами, то самым верным было б - волки. Точнее - молодые волки. Уже вкусившие и риска и власти, которую дает оружие, имеющие за плечами своры близких по духу, они совсем не хотели возвращаться к собственному прошлому и подчиненному положению.
С ними теперь не было ни одного "матерого", способного обуздать эту вольницу, но молодежь по этому поводу особо не переживала - наоборот радуясь вдруг свалившейся свободе. Сведи их вместе раньше и дело почти моментально кончилось бы кровавой сварой, слишком много между ними было старых долгов, да и просто соперничества, но теперь все перебивало понимание простой мысли - "пришло наше время!". И открывающиеся перспективы пьянили и "расширяли сосуды и круг друзей" похлеще спирта.
Впрочем, и спирт уже тек рекой - все основные вопросы были перетерты, зоны влияния поделены, интересы предъявлены, оставалось только отпраздновать будущую новую веселую жизнь и помериться хоть в количестве выпитого, раз по-другому пока нельзя. Шестерки готовились выходить в короли и тузы.
- Серый, братан! - ты чего гранчак нюхаешь? Это ж огненная вода, ее не нюхать, ее пить надо! - заявил один из соседей по длинному столу, недобро рассматривая парня лет двадцати трех действительно обнюхивавшего граненый стакан.
- Да чет оно, Голован, сеном пахнет, прям как дома...
Голован, похоже, действительно не был обделен некоторым умом, или просто сработало звериное чутье на опасность, но он мигом ухватил одну из новых принесенных на стол бутылок и, плеснув себе на ладонь, тоже принюхался. И моментально протрезвев от узнавания, хоть и похожего на спирт, но все же немного другого запаха, рванул в сторону выхода. Вот только слишком поздно предупредило чутье своего хозяина, на последнем шаге колени подогнулись и в сени он выпал уже просто тушкой.
Врач, которого спустя двенадцать часов вызвали на место происшествия, только грустно покачал головой от увиденного - за заваленным закусками и объедками столом сидело шестеро молодых парней, седьмого только что принесли и положили под окном - все к этому моменту успели уже и окоченеть. Доктор понюхал одну из открытых бутылок и горестно пробурчал: "Эх молодежь, я понимаю еще, когда метиловым спиртом травятся, но чтоб изопропилового нахлебаться... Эх!".
И махнув рукой, сел писать заключение о смерти - с его опытом, для определения содержимого бутылки врачу не нужно было никакой химической экспертизы. А подозрение о том, что причиной смерти мог быть не только спирт, доктор оставил при себе - он обычный терапевт, а не токсиколог, чтобы с уверенностью судить по косвенным признакам. Нужных же реагентов для того, чтобы подтвердить подозрение, все равно днем с огнем не отыщешь.
И вообще - меньше знаешь, крепче спишь.
***
- Кругляш, стой! Вот курава мать, стой!! Кому говорят...
Приходится действительно останавливаться, а то не на шутку взволнованный желающий пообщаться еще к рукоприкладству перейдет. Вон как весь раскраснелся-запыхался пока бежал. Да еще кулачками от избытка чувств потрясает, пудовыми такими кулаками. Придаю взгляду уже не наигранное раздражение на вдруг возникшее препятствие и желание с ним поскорее разделаться. "Не наигранное" оно потому, что сейчас вообще-то действительно спешу, и не до пустых разговоров мне, еще чуть промедлить - и операция окажется под угрозой срыва.
Хорошо хоть недобрый взгляд помогает, и разогнавшаяся туша, которой я от силы до плеча достану, тормозит метра за два. Причем тормозит, похоже, абсолютно самостоятельно без участия разума, потому как язык явно продолжает болтать по инерции.
- Ты что ж. б..ть, сука делаешь?!
Теперь надо удивленно поднять брови повыше, я знаю что от этого кожа на лысине собирается в забавные складочки, и самым елейным голосом поинтересоваться:
- Я делаю? Я ближайших два дня полностью на глазах, и ничего такого делать просто не мог...
Собеседника не обманывают мои ласковые интонации, точнее - меня уже более чем хорошо знают - от них его наоборот бросает в холодный пот. До него, наконец, доходит, что мы вдвоем на пустынной улочке Белого города - далеко не все хозяева еще вернулись после объявления перемирия - взгляд его намертво прикипает к откинутой деревянной крышке кобуры. Но крепок, уважаю - проглотив застрявший в горле комок, он продолжает гнуть свою линию, правда уже более спокойным тоном и взвешивая выражения. Чего собственно от него и хотели.
- Ладно, что вы себе позволяете? Вы же обещали.
Теперь приходится задуматься и подбирать слова уже мне.
- Ах, мы, дорогой мой соратник? А не напомните ли дословно, что именно мы обещали? - кажется все же переборщил, он, похоже, действительно вспомнил все дословно и теперь стоит уже белый как мел.
- Но как же...
- Ну, тогда я сам напомню - мы обещали, что пока идет война, мы не вмешиваемся в эээ... так сказать кадровую политику. За исключением экстренных случаев или вопросов контрразведки. Так? - и дождавшись кивка, продолжаю: - Но дорогой мой друг, война-то - закончилась! И закончилась, должен сказать это с гордостью - нашей несомненной победой.
Честное слово - мне его просто жалко. На глазах этого человека сейчас просто рушится мир, в котором все были боевыми братьями и вместе делали одно большое дело, а теперь после победы оказывается, что это несколько эээ - не так. Вот бы не подумал, что разменяв пятый десяток, можно быть таким романтиком, а ведь в руках именно этих людей сейчас находится сила и власть. Поэтому не мне щадить их чувства, чем скорее они расстанутся с иллюзиями - тем меньше мне будет работы, но все же пытаюсь "закруглить" разговор поаккуратнее.
- Да, вы правильно догадались. С победой прежние договоренности теряют силу. И не просто потому, что наши цели расходятся, а потому, что история знает немало примеров, когда, выиграв войну, умудрялись просрать мир. Просто из-за того, что лучшие отдавали жизни во имя победы, а слишком много мрази решало после, что теперь "их время". Но это уже наша работа - следить, чтобы ничего лишнего наверх не всплыло. Так что просто давайте не мешать друг другу делать свое дело. О-кей?
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но в спину летит вопрос:
- Кругляш, а еще много? - Пришлось вернуться и ободряюще похлопать по плечу, мне для этого чуть не на цыпочки вставать надо, но этот потерянный взгляд "снизу вверх" игнорировать совершенно невозможно.
- Да не переживай ты так, дело-то - обычное. И не так давно было куда как труднее. - Но видя, что от моих слов становится только страшнее, ответил прямо: - Да все уже. Закончили. Самых безбашенных убрали, умная конечно сволочь осталась, но то, что никто с ней церемониться не будет - надеюсь поняла. Так что будет сидеть теперь тише воды и вздрагивать от каждого шороха. Вы уж сделайте милость - воспользуйтесь этой тишиной по полной. О-кей? Глядишь, так дальше и крутых мер не понадобится.
Я уходил от него по улочке и все думал - насколько убедительным было мое вранье? Ведь на самом деле все не так просто и однозначно, но в тоже время верно в главном - я действительно готов пойти на все, но не допустить, чтобы из-за мелочных амбиций одних и благодушия других, принесенные жертвы оказались напрасными.
Да и в части "все закончилось" я несколько слукавил - оставалось еще одно дело. Правда, так сказать, "чисто семейное". Надо, наконец, разобраться в тайнах пружинах и поставить последние точки над "i".
Посторонним об этих вещах знать точно не стоит.
___________

Зачистка, как понимаю продолжается, а Крушляшь, судя по всему, по самые локти в этом дерьме деле. И на ощупь по человечески изменился, стал каким-то высокомерным ублюдком, прости Господи. Впервые, с появления Кругляша в книге, он мне совсершенно не нравится.
Стал каким-то бессердечным сукиным сыном. дядькой.


И опять же, кто этот "Дорогой Соратник" - кто он, откуда знаком с Кругляшом? Почемун нельзя назвать его имя? Мы что, мало с кем познакомились за время войны? Мало братаний было, мало описаний военных хитростей и парней, с ними связанных? Или может, автор думает, что мы забыли, как собиралось ополчение и как Кругляш вытурил какого-то перца с совета крутых вояк?
Вот как читать? Как можно смотреть на эти обезличенные ошметки войны, ждать каждую секунду чтения проды, что вот-вот я узнаю кто это и вспомню конечно, а если не вспомню, то загляну в начало и найду обязательно, только бы имя или... а вот фиг вам, никаких имен не будет. Это для нас с вами составляет отчет взявшийся за свою профработу измененный Кругляш. И нет у нас с вами права доступа имена знать. Похоже на Прерии уже никого не осталось, кто таким правом обладает. Так что вообще подозрение, что самой темной и главной тенью Прерии с людской стороны - как раз Кругляш и стал.

Прости, Ал. Написано, как всегда, замечательно. Но для меня как последняя капля. Достали меня безликие жертвы и разочарованные соратники - словно смотришь на них, а вместо лица маска - как у жидкого робота в терминаторе-2
потому и не жалко даже - как можно жалеть жидкого робота, у которого даже лица нет, не говоря уже об имени.

PS а может, я просто очень сильно болею, и претензии вообще необоснованные((((( прошу прощения в любом случае.